кое красное вино;  стоЯлый мед -  без счета и меры; сорок разноличных
квасов в  сотнЯх бочек,  привезенных из  дальних дворов;  редкие кушаньЯ и
специи иноземные - перец, шафран и имбирь, грецкие и волошские орехи, изюм
и  пуга;  бочонки  береженого уксуса,  горчицы,  соленых  и  сушеных трав;
вареные в  меду  Ягоды;  соленые и  сушеные грибы  -  все  пошло  в  дело.
ѓотовились пироги с вЯзигою и осетрьими пупками,  блины с икрой, расстегаи
и кулебЯки,  печеные лебеди и павлины - как есть, в перьЯх, с вытЯнутыми и
выгнутыми на  серебрЯных проволоках шеЯми,  -  целиком запеченные кабаны и
печатные медовые прЯники,  каши простые и  сорочинские,  кисели,  вареньЯ,
печеньЯ,  закуски и сласти... Љаких только ед и питий не наготовил великий
кнЯзь!
     ѓостей ожидали аж  из  ‘уздалЯ.  ‘толы с  Яствами длЯ простонародьЯ и
бочки пива должны были поставить прЯмо в улицах.  ѓотовили факелы и плошки
- свету ради в  ночную пору.  Ќакануне свадебного днЯ  варили уху разом на
сорока  поварнЯх,  улицы  устелили хвоей,  а  путь  от  церкви до  теремов
бухарскими  коврами  и  алым  сукном.   ‚енчать  молодых  должен  был  сам
митрополит. ‘луги сбивались с ног. €ван еще накануне сам проверЯл приданое
и  подарки гостЯм:  куниц,  соболей и бобров,  паволоки,  цветную зендЯнь,
камку и сукна,  кубцы и чары,  иконы,  узорную ковань,  кречетов,  коней и
оружие длЯ особо дорогих гостей.  Ѓыл зван сам баскак владимирский,  и длЯ
него готовили конЯ редкой голубой масти,  русскую бронь и уклад.  €зо всех
погребов,  чашниц,  бертьЯниц и  кладовых извлекали на  свет  божий посуду
точеную  и  глинЯную,  русское  серебро и  ордынскую поливную глазурь.  Ћт
беготни,  кишениЯ прислуги по  покоЯм  и  лестницам кнЯжой  терем  казалсЯ
разворошенным муравейником,  и,  почти  сброшенный,  словно  бы  никому не
нужный,  жених в этом гаме,  шуме и суетне,  несчастный, исходЯщий потом и
страхом,  только и молил,  чтобы скорее пронеслось,  прошумело и кончилось
это всесветное позорище,  поздравленьЯ,  хлопоты, в коих он не мог принЯть
никакого участиЯ...  Љак бы сказать отцу, что не надо, не стоит! —то лучше
во  много раз  так  бы  тихо,  пристойно,  как сам батюшка...  €  понимал,
встречаЯ  захлопотанного,   умученного,   с  немного  растерЯнною  улыбкой
родителЯ,  что не скажетсЯ,  не промолвитсЯ такое, что тому и самому нужно
все это:  и шум,  и гам,  и роскошь пира на всю Њоскву - ради чего-то, что
хочет  отец  закрыть,   затушить,  отодвинуть  от  себЯ,  и  потому  жалко
становилось родителЯ. Ћ многих темных делах Љалиты знал и догадывал ‘имеон
и не судил отца,  понимал:  должно так.  ’ак зачем и пир, и шум, и расходы
кнЯжеские? ђазве длЯ соседей, длЯ тестЯ, длЯ ѓедимина...
     Ђ €ван,  и верно,  старалсЯ затушить,  скрыть от себЯ самого жалкую и
противную мысль,  что  этим браком старшего сына не  столько он  свЯзывает
литовского кнЯзЯ,  а  его самого свЯзывает и неволит к чему-то ѓедимин.  €
еще одно было в душе,  тщательно отодвигаемое и тоже жалкое, гадкое почти.
’о,  что  дочерей отдал не  столь длЯ них,  сколь длЯ себЯ:  чтобы забрать
ђостов,   наложить  руку  на  џрославль...   €,  отдаваЯ,  думал,  что  уж
сыновьЯм-то устроит семьи по-иному -  по любви,  по совету. € вот приходит
любимого,  старшего, венчать не с женою, а с ‹итвою, с литовским кнЯжеским
домом,  ради  опасу,  ради  мира,  ради упрЯмого Ќова ѓорода,  ради вечной
занозы и  угрозы своей -  Ђлександра ’верского.  €  мало еще  ради чего...
Џрости менЯ, сын! Џрости и пойми! џ и днесь не могу по-иному!
     •отелось  посидеть  с   ‘еменом.   Џросто  присесть  рЯдом,   обнЯть,
по-старому,  как прежде, и помолчать или начать неспешно сказывать о делах
и заботах. ЌельзЯ было. Ќикак. Ќекогда и даже негде. € он бегал, суетилсЯ,
потерЯв на  времЯ  свою  обстоЯтельную неспешливость,  с  жалкою  добротою
взглЯдывал на сына,  и ловил ответные смЯтенные взглЯды,  и видел испарину
на лбу кнЯжича,  и не мог ничем помочь,  ни утешить,  ни даже обтереть лоб
сыну полотнЯным платом, прошептав слова ободрениЯ...
     ‚  ризнице “спенской церкви  меж  тем  все  еще  до  хрипоты спорили:
крестить ли  невесту  кнЯжича погружением или  окроплением?  Џока  грозный
приказ  ”еогноста:  <Џогружением!>  -  не  положил  предела спору.  €  уже
доставали огромную  медную  купель,  и  вешали  занавесы,  дабы  пристойно
приобщить к ѓосподу молодую литвинку.
     “же звонили колокола московских звонниц,  и тЯжко отвечало им грузное
било на городской стене.  Џоезд с  невестою втЯгивалсЯ в городские вороты.
“же не  пройти и  не  ступить стало от толп любопытных москвичей,  уже сам
€ван  забежал в  верхний покой,  где  одиноко ждал  сын,  уже  нарЯженный,
заполошно выкликнул: <…дут!>
     €  тотчас  вбежали  дружки  -  ђедегин с  •востовым,  сыновьЯ Њихайлы
’ерентьича и ‚ельЯминова,  Ћкатьев с Ђфинеевым, - а за ними степенно вошел
свадебный тысЯцкий,  Њихайло ’ерентьич,  и началось, и повелось пристойным
старинным побытом.
     Џока в церкви боЯрыни из старейших родов московских раздевают невесту
и  окунают в  купель (<Ќаклонись,  милаЯ!  Ќаклонись!  ’ак вот,  так,  еще
пониже!  ѓоловушкой,  головушкой погрузись,  не жалей волоса!> -  € стараЯ
Ѓлинова,  слегка  нажимаЯ  на  затылок девушки,  заставлЯет ее  троекратно
нырнуть,  меж тем как свЯщенник,  отец €риней, произносит уставные слова и
крестообразно помазывает миром новообращенную.  ‹итвинка, отфыркиваЯ воду,
охает  и  с  веселым  испугом  оглЯдывает  кружок  разрЯженных  московских
боЯрынь,  золотую ризу и седую бороду старика свЯщенника,  худо соображаЯ,
что с ней,  поскольку уже мысленно готовилась к тому,  иному,  длЯ чего ее
привезли нынче на Њоскву...),  пока все это происходит в церкви, в палатах
готовЯт столы и  свадебную постель из ржаных снопов,  рЯдами выстраиваетсЯ
стража вдоль дороги,  и  ‘имеон,  побледнев,  покраснев и вновь побледнев,
умытый серебрЯной водою с вином,  перерЯженный, готовитсЯ выйти в церковь,
стать рЯдом с невестой,  которой он до сих пор еще ни разу не видал. Џоезд
жениха медленно шествует по сукнам.  Ќевеста -  вытертаЯ,  перерЯженнаЯ, с
влажными еще волосами -  уже ждет в  церкви,  в  окружении подруг,  и тоже
волнутетсЯ,  боитсЯ не узнать жениха.  <Љоторый?  Љоторый?  ќтот?  ’от?> -
решает она торопливо, когда шествие начинает входить в церковные двери, но
боитсЯ спросить,  так как худо понимает русскую речь.  †ених тоже отчаЯнно
вертит головой,  отыскиваЯ - где же невеста? € вот наконец они стоЯт рЯдом
друг с другом (он не так высок, как ей хотелось бы, и слишком юный на вид,
но зраком приЯтен,  и не урод,  слава богу, и не черный лицом - черных она
не любит и боитсЯ). Ќевеста глЯдитсЯ ‘имеону какой-то чрезмерно простой, и
слишком плотной телом,  слишком белобрысой,  может,  и слишком большой длЯ
него,  хоть не  криваЯ и  не  косаЯ,  а  зраком усмешлива и  вроде приЯтна
собой...   Ћн,   волнуЯсь,   протЯгивает  руку.   Џальцы  у  нее  твердые,
прохладно-влажные  от  недавнего купаньЯ,  и  что-то  прочное,  устойчивое
исходит от нее, передаетсЯ ‘емену. €шь, даже и рука не дрожит!
     Ќад  ними  подымают венцы.  Њитрополит ”еогност спрашивает громко,  и
‘емен  не  сразу  понимает,   что  надо  отмолвить  ему.   Џотом  они  оба
одновременно ступают на подножие, делают круг, другой... Ќи он, ни она еще
не  думают  ни  о  чем  предстоЯщем,  так  волнуютсЯ и  так  стараютсЯ все
правильно  совершить.   Ћна  что-то   говорит  по-литовски.   Ћн  отвечает
по-русски,  верно невпопад,  но  их  тотчас заглушают пение и  колокольные
звоны словно бы над самою головою.
     Ќевесту отводЯт переменить головной убор с  девичьего на  женский,  и
‘имеон опЯть стоит оброшенный,  не  знаЯ,  куда девать руки,  как  стоЯть,
улыбатьсЯ или нет...  …е подводЯт снова,  уже в повойнике,  закрытую, и он
вновь берет уже знакомые ему твердые  пальцы  сильной  (излишне  сильной!)
руки  и  опЯть  ощущает  спокойствие,  исходЯщее  от  нее,  хотЯ девушка и
волнуетсЯ не меньше самого ‘имеона...  € вот они идут по сукнам назад,  ко
дворцу,   осыпаемые  рожью,  льнЯным  семенем  и  хмелем;  и  громогласно,
вспугиваЯ галок с кровель  и  крестов,  кричат  по  сторонам  горожане;  и
самостийный хор жонок оглушительно запевает свадебное славословие:

                    ‚ыбегало-вылетало тридцать три кораблЯ,
                    Ћй, рано, ой, рано, ой, рано мое!
                    ’ридцать три кораблЯ, да еще с кораблем,
                    Ћй, рано, ой, рано, ой, рано мое!
                    „а еще с кораблем, со удалым молодцом,
                    Ћй, рано, ой, рано, ой, рано мое!

     €,  продолжаЯ петь,  заглЯдывают,  улыбаЯсь, ему в лицо, лезут, пихаЯ
стражу, и гремит, гремит, все оглушаЯ, праздничный хор:

                    ‘о невестою своей, со Ќастасьей-душой,
                    Ћй, рано, ой, рано, ой, рано мое!

     ‘емен с  трудом понимает,  что  они  уже  дошли до  крыльца,  едва не
спотыкаетсЯ о  ступени.  ѓудит и кружит в голове;  часто,  толчками,  бьет
кровь в  сердце;  и сзади,  словно подпираЯ,  упруго возносЯ их на высоту,
гремит несмолкаемый хор.
     Њихайло  ’ерентьич подходит со  ржаными пирогами в  руках.  “лыбаЯсь,
скусывает острые кончики:  не  выколоть бы глаза молодой!  Љонцами пирогов
снимает плат с новобрачной,  трижды  обводит  посолонь.  Ђйгуста-ЌастасьЯ,
освобожденнаЯ,  легко встрЯхивает головой,  обводит глазами стол и гостей,
заливаЯсь алым румЯнцем,  и ‘имеон наконец-то видит,  что  она,  и  верно,
хороша, хоть по-прежнему ничего к ней не чувствует такого и словно бы даже
не понимает еще,  что  перед  ним  девушка-жена,  с  которой  ему  вечером
предстоит вместе лечь в постель.
     €х усаживают,  кладут им одну ложку на двоих,  и  ЌастасьЯ перваЯ,  с
веселыми искрами  в  глазах,  подносит ему  что-то  горЯчее и  жирное.  Ћн
неловко глотает, черпает сам и, прЯча глаза, сует ей ложку куда-то едва не
мимо рта -  только бы скорей исполнить стыдный обрЯд! Ђ пир идет, и гости,
сперва чинно выхлебавшие уху,  уже  начинают шуметь,  уже  озорные шутки и
намеки достигают ушей  ‘имеона,  уже  перебрали иные  и  фрЯжского вина  и
стоЯлого меду,  пронзительно дудЯт  скоморохи,  гомонЯт подвыпившие боЯре,
нагрелась холоднаЯ поначалу столоваЯ палата, распахиваютсЯ чуги, коротеи и
зипуны, жар ходит волнами, колеблЯ пламЯ свечей, щурЯт узкие глаза татары,
глЯдючи на молодую.  ‚се дружки ‘имеона уже полупьЯны и веселы через край,
готовЯтсЯ весть жениха с невестою в брачный покой,  и только одни молодые,
двое,  сидЯт, изнемогаЯ, словно на чужом пиру, она - сожидаючи первой ночи
(как это у  них будет?  Њечтала девочкою:  он  придет,  сильный,  большой,
возьмет ее на руки,  словно перышко, с маху кинет на постель...), а ‘имеон
одного ждет -  конца, конца духоты, шума, пьЯни (тайно ненавидит с детства
пьЯных,  не  понимает и  боитсЯ их) -  и  не  мыслит даже,  как ему быть с
молодою женой...
     Ђ  отец,  с  увлажненным челом,  кивает ему,  тоже  хмельной,  чего с
родителем,  почитай,  и  не бывало никогда,  и  мачеха посматривает на них
обоих со значением -  скоро пора и  на постель отводить!  ‘ловно в  тумане
видит  ‘имеон,  как  пробираютсЯ сквозь толпу  гостей и  слуг  какие-то  в
татарском платье...  —то-то створилось?  Ћтца вызывают из-за столов. Ѓеда?
ЉакаЯ?  •оть бы петь перестали!  Ќе слышно же ничего! Ћн тЯнет шеей вослед
отцу,  брови сдвигаютсЯ заботною складкой:  выйти?  “знать? Љто-то трогает
его за рукав -  едва не забыл о молодой жене! ђассеЯнно успокаиваЯ, гладит
ее по плечу,  а она,  заглЯдываЯ ему в очи,  вдруг осерьезнивает,  прошает
трепетно:
     - ‚оино? ђати? ђатни гроза?
     € ‘имеон, опомнЯсь, берет ее за руку, твердо сжимает запЯстье:
     - Ќет, нет! €ное! Ќе страшись!
     Ћна не страшитсЯ,  но и не отнимает руки.  …й  сладко,  что  он  так,
по-мужски,  сжал  ей  руку,  только теперь почувствовала она наконец,  что
рЯдом с нею не мальчик,  но муж,  мужчина, хоть и не подымет ее в воздух и
не бросит с маху на постель.  € она вздыхает глубоко-глубоко и слегка - не
заметили б гости - прижимаетсЯ плечом к своему московскому мужу.
     ‚от, расталкиваЯ толпу, пробираетсЯ к нему дворЯнин, посланный отцом,
говорит вполгласа:
     - Џосол из Ћрды. ‘аранчюк! Ѓатюшку кнЯзЯ к “збеку кличут!
     ‘имеон кивает благодарно и, поворотЯсь к жене, поЯснЯет ей:
     - ‚ Ћрду зовут! ‚ Ћрду!
     - ’ы? - спрашивает литвинка, округлЯЯ глаза.
     - Ќе Я,  не Я!  -  трЯсет головой ‘имеон. - Ћтец, отец, батюшка! Ћтец
поедет!
     Ћна кивает.  ЉажетсЯ, понЯла. “ж не огорчена ли, что не его зовут? Ћт
постели брачной - в Ћрду! € он только тут догадывает, что молодаЯ литвинка
хочет видеть в  нем воина,  мужа,  и  немножко обижаетсЯ сперва:  привыкли
тамо,  в  ‹итве,  к  ратЯм да бранЯм!  Ђ потом,  подумав,  к худу то или к
хорошу, решает, что к добру. †ене должно гордитьсЯ супругом своим!
     Ќо вот возвращаетсЯ отец,  освобождают место важному гостю со свитой,
несут кубки,  серебрЯные тарели и  мисы.  ‹ик у родителЯ светел и радошен.
‘лава Ѓогу,  значит,  удача в Ћрде! ЉакаЯ? Ћ чем? € отец, отвечаЯ на немой
вопрос сына, произносит, усаживаЯсь, одними губами, так, что только ‘имеон
и понимает его, одно лишь тихое слово:
     - „митров!
     ’ихое,  еле слышное,  оно звучит меж тем как удар,  как хлыст. ‡а ним
все те  поносные речи,  что говорили об его отце после ростовского взЯтиЯ.
—ем еще обернет ему этот новый Ярлык?  Ђ  отец светел и радошен,  он снова
поверил в  удачу,  он  завтра же,  едва справив свадьбу сына и  едва ли не
позабыв о ней,  устремит в Ћрду, на суд с престарелым Ѓорисом „митровским,
что  не  хочет  добром  уступить  свое  разоренное и  разорЯемое кнЯжество
всесильному московскому соседу.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 33

     ‚  ђадонеже стучат  топоры.  ‘тефан с  плотником Ќаумом и  с  младшим
братишкою, ‚арфоломеем, рубЯт новую клеть, торопЯтсЯ успеть до покоса.
     Џарит.  Ћблака стоЯт высокими омертвелыми громадами,  не  загораживаЯ
Яростного солнца.  ‡емлЯ клубитсЯ, исходит паром. ‹ист на деревах сверкает
и  переливаетсЯ в  дрожащем мареве.  Ћкоем весь затЯнут прозрачною дымкой.
‚се трое взмокли,  давно расстегнули ворота волглых рубах.  ‚олосы мокрыми
космами ниспадают на разгорЯченные, опаленные солнцем лбы. Ѓревна истекают
смолою.  ’опоры горЯчи от  солнца -  не  тронь.  —мокает и  чавкает свежее
дерево.  Ћба,  боЯрин и мужик,  молча, враз, подхватывают топорами бревно,
круто,  рывком,  переворачивают (давно выучились понимать друг  друга  без
слов) и  тут же с  двух концов,  наперегонки,  зарубают чашки.  ‚арфоломей
торопитсЯ разложить ровным рЯдом мох по нижнему бревну.  “рЯдив свое, тоже
хватаетсЯ за  топор,  изо  всех  силенок гонит крутую щепку,  вычищаЯ паз.
ѓотовое дерево тут же усаживают на место.  ‘тефан мрачен,  досадливо щурит
глаза,  прикусывает губу, зло и твердо врубает секиру (что означает у него
какую-то настырную муку мысли), и ‚арфоломей, сбрасываЯ пот со лба тыльной
стороною ладошки,  отдуваЯ с  лица  долгую прЯдь льнЯных волос,  коротко и
преданно взглЯдывает на брата, недоумеваЯ: чем же так раздосадован ‘тефан?
€з  утра уже обратали восемь дерев,  и  клеть,  глЯди-ко,  растет прЯмо на
глазах.
     Ќаконец ‘тефан  разгибаетсЯ длЯ  передыху -  сухощавый и  высокий,  в
отца,  просторный в плечах, - легко вгонЯет секиру в бревно, обтирает чело
рукавом и  слегка  кивает  Ќауму,  который тотчас,  соскочив с  подмостий,
проворно забираетсЯ в тень за грудою окоренных бревен.  ‘ам ‘тефан медлит,
оглЯдываЯ вприщур поставленный на стоЯки сруб,  и ронЯет сквозь зубы -  не
то брату, не то самому себе:
     - …динственнаЯ дорога - монастырь! Ќе прибежище в старости, не покой,
а подвиг! „а, да, подвиг!
     ‚арфоломей вперЯет взор в лицо брата -  строгое,  загорелое докрасна,
резкое и прЯмое,  словно обрубленное топором ото лба к подбородку, - в его
углубленные, огневые, обведенные тенью глаза.
     - ”аворский свет? - переспрашивает с надеждою. - Љак на Ђфоне?!
     Џро ”аворский свет он может говорить и выслушивать бесконечно.
     - ‘тефан,  -  спрашивает он робко,  - ты ведь мне так и не дотолковал
того, как надобно деЯть, чего там у их... мнихов афонских?
     - —его тут уведашь...  ‚ лесе живем...  - рассеЯнно отвечает ‘тефан и
присовокуплЯет досадливо: - Ћ чем тут, в ђадонеже, можно узнать!
     - Ќаучи менЯ  греческому!  -  зарозовев,  просит отрок.  ‘тефан остро
взглЯдывает на брата, отводит взор и покачивает головой:
     - Ќедосуг! ’рудно...
     “чить ‘тефан не умеет совсем.  Њысли бросает нежданно, урывками, даже
не  подозреваЯ,  какаЯ муравьинаЯ работа творитсЯ в  голове меньшого брата
после каждого очередного ‘тефанова словоизвержениЯ.  Ћн опЯть было беретсЯ
за  секиру,  подкидывает ее  в  руке,  что-то  поправлЯет легкими  скупыми
ударами носка.
     ‘олнце  встает все  выше  и  уже  приметно истекает из  середки своей
тЯжелою тьмой.  ‚от  край высокого облака легко коснулсЯ солнечного круга,
пригасив и  сузив его жгучие лучи.  ‚  густом настое запахов смолы,  пыли,
навоза  почуЯлось легчайшее,  чуть  заметное  шевеление воздуха.  •оть  бы
смочило дождем!
     - Ћчень  хорошо!  -  громко  проговаривает  ‘тефан,  втыкаЯ  в  ствол
блеснувшее лезвие секиры.  -  Ћчень хорошо,  - повторЯет он, - что все так
окончилось!   ђоскошь,  палаты,  вершники  впереди  и  назади,  серебрЯные
рукомои... Ќа кони едва ли не в отхожее место!
     ‚арфоломей слушает,  раскрыв рот,  забыв в  руке недвижный топор.  Ќе
понЯл было сперва, что ‘тефан бает про ихнюю прежнюю жизнь.
     - ђоскошь  не  надобна  человеку!  -  режет  ‘тефан,  ни  к  кому  не
обращаЯсь,  горЯчечным взором  следЯ  пустоту  перед  собой.  Њладший даже
дыхание сдерживает,  мурашами по  коже понЯв,  что  брат намерилсЯ сказать
сейчас что-то самонужнейшее, о чем думал давно и задолго.
     - ѓосподь!  ‚  поте  лица!  -  ‘тефана  распирает  изнутри,  и  слова
выпрыгивают оборванные, словно обугленные, без начала и свЯзи. - Ђ мы, все
силы -  спасти себЯ от тЯжести!  Ћблегчить плеча, от поту опастись! Ќа том
камени зиждем,  что и сам тленен и временен! Ђлчем тех сокровищ, что червь
точит  и  тать  крадет!  €  на  сем,  тленном,  задумали  строить  вечное!
ЊосковлЯне правы,  что отобрали у нас серебро!  Џлохо, что, пока не свалит
на тебЯ беда,  сами не можем! ‘лабы духом! Ќадо самим! Ќужно величие духа!
„а,  в монахи!  - продолжал он Яростно, с жутким блеском в глазах. - ‚зЯть
самому на себЯ вериги и  тЯготу большую и тем освободить дух!  Ћт роскоши,
от гордости, от похвал, славы - ото всего! ’огда - узришь свет ”аворский!
     € сыроЯдцы нынь терзают ђусь из-за нас!  Ќам,  нам,  русичам, надобно
сплотить себЯ духовно!  —ел ты  слова ‘ерапионовы?  Њы  днесь <в  посмех и
поношение стали народам,  сущим окрест!>  …динение!  Ђ затем -  дух свЯтой
возжечь во всех нас!  ‚от путь!  „лЯ сего -  и  прежде -  очистить себЯ от
скверны стЯжательской!  „ьЯвол взыскует плоть, ѓосподь - дух! € это должны
мы! ЃоЯре! Њужики - они еще не вкусили благ, а мы, отравленные ими, должны
сами себЯ изменить!  •ватит сил  -  духовно сумеем поднЯть всю  ђусь!  ‚се
прочее -  тлен. ‘лова не нужны. Ќужны дела! Џодвиг! Ќа ђуси пропала вера в
подвиги!
     Љогда поднЯлась ’верь, громили евкала, - ты еще мал был, - знаешь, Я
шаталсЯ по торгу.  ‘обралось вече.  € все,  все! ‡нали! —то надо помочь! €
никто,  понимаешь,  никто!  Џервым чтобы!  Љак  старшина,  боЯре как?  Љак
набольшие менЯ? € - предали! Ќа поток и раззор ордынский предали тверичей!
џ тогда уразумел,  понЯл: дух! „ухом слабы! Ќе силою! Ђ в училище нашем, в
ђостове, споры о тонкостЯх богословских, что там сказал Ќесторий... —то бы
то ни, а - сказал! Ђ мы - повторЯем только!
     € „митрий ѓрозные Ћчи!  ЃесполезнаЯ смерть в Ћрде.  Љак Я его понимал
тогда!  ЏреклонЯлсЯ!  ѓероем считал!  Џодвижником...  Ђ, быть может, и он,
вовсе... от бессилиЯ...
     Џодвиг!  €дти вопреки!  ‡наешь, ежели бы вдруг разрушились деревни и,
словно от  мора  некоего,  народ  побежал в  города,  стеснилсЯ в  стенах,
забросив нивы и  пажити,  Я бы сказал тогда:  паши землю!  Ќо не опускайсЯ
долу,  не терЯй высоты духовной!  ‡най, что и там, на пашне, творишь ты не
живота ради, а ради духа животворЯщего твоего!
     Ќо народ жив! Ћн как раз в деревнЯх, на земле, вот здесь, окрест нас.
Ќужен подвиг духовный,  надобен монашеский труд!  ‘овокупление в себе „уха
божьего! ”аворский свет! ќто огонь, от коего возгорит новое величие ђуси!
     ‘тефан замолк,  как обрезал.  ‚арфоломей глЯдел на брата не шевелЯсь.
Џуть был означен.  €м обоим.  € -  он знал это - другого пути уже не могло
быть.
     - ‘тефан,  - спросил он после долгого молчаниЯ, - что нам... что мне,
- поправилсЯ он, зарозовев, - надо делать теперь? “креплЯть свою плоть длЯ
подвига?
     - —еловек все может и так...  -  устало возразил ‘тефан.  -  ‚ Яме, в
узилище, в  голой  степи,  в плену ордынском годами живут люди!  ‚ыдержать
можно много...  любому... когда нет иного пути! ‘ильна плоть! ‚ажно самого
себЯ подвигнуть на отречение и труд,  важно...  да ты все знаешь и сам!  -
‘тефан вздохнул и вновь взЯлсЯ за рукоЯть секиры.
     - џ с тобою, ‘тефан! - серьезно выговаривает отрок ‚арфоломей, в свой
черед подымаЯ топор. - —то бы ни сталосЯ впредь, Я с тобой!


        ѓ‹Ђ‚Ђ 34

     ‘тарый дмитровский кнЯзь  Ѓорис  „авыдович оторвалсЯ от  вощаниц,  по
которым вдвоем с  ключником тщетно пыталсЯ вот  уже  битых два часа свести
концы с концами.  „рожащею, в коричневых крапинах старости, рукою отер пот
и, растерЯнно взглЯнув на ключника, с отчаЯнием вопросил:
     - ‘лушай, Ћнтипа, где же десЯть-то гривен давешних?
     ‘просил и  закашлЯл,  с  трудом,  задыхаЯсь (мучила груднаЯ болесть),
продышалсЯ и без сил отвалил к стене.  Љлючник,  покусываЯ бороду,  вертел
вощаницы так и эдак, вздыхал:
     - ‚о  ’вери ежели,  у  того купчины,  у  Њикиты ѓюрЯтича,  по заемной
грамоте прошать? - нерешительно предложил он.
     Ѓорис,  коего вновь начал мучить приступ кашлЯ, молча затрЯс головой,
продышавшись, отверг:
     - Ѓрали уже!  € у ростовчан брали,  и у новгородского гостЯ, ѓерасима
Ќездинича, займовали... Џочитай, селетошний хлеб весь на корню продан!
     - ђазве скота посбавить? - предложил ключник.
     ЉнЯзь отчаЯнно махнул рукой.  ‚ прежние годы,  еще при Њихайле, когда
ему довелось наместничать во Џскове,  было много легче.  Ћттоле и  серебро
шло, и товар. Ђ теперь московиты зажали совсем! Љабы не тверские гости, то
и  продать хлеб,  лен или говЯдину и  немочно было!  ‘оболЯ,  что когда-то
обильно водилсЯ по „убне и џхроме,  кнЯжеские добытчики,  почитай,  выбили
совсем,  бобра тоже поменело.  „орогих шкур, что шли в Ќовгород в обмен на
серебро,  нынче стало негде и доставать. Њногоразличные ездоки из Њосквы и
в  Њоскву,  наглые,  требующие даром кормов и  постоЯ,  до  того  разорили
припутные деревни,  что  народ начал подаватьсЯ кто в  тверские,  а  кто в
московские пределы. Ђ выход ордынский давай за всех, и за убеглых тоже, не
сбавЯт!  ЉнЯзь притЯнул к  себе  вощаницы и  невидЯще уставил в  них  свой
потухающий взор.  Ѓыла молодость,  сила,  надежды великие, честолюбие паче
меры...  Ђ  ныне вон засаленные полы,  драные рукава в  заплатах -  и  это
кнЯжеские обиходные порты!  Ќе на черный двор -  к  боЯрам в  них выходит!
…дина бархатнаЯ ферЯзь с серебрЯными пуговицами хранитсЯ как зеница ока, в
ней он и нынче поедет в Ћрду.  Ђ подарки: хану, вельможам, слугам вельмож,
нукерам,  писцам, придверникам... Ћткуда их взЯть? Љого упросить, пред кем
пасть на  колени?  Њужиков обложить лишнею данью,  дак и  вовсе разбегутсЯ
все!  ЃоЯрам уже стыдно и в очи поглЯдеть. ‚ Ћрду едут с ним на свой кошт,
от кнЯзЯ когда полть мЯса перепадет, а уж серебра...
     - „ай  кошель!  -  потребовал кнЯзь хрипло.  Љлючник высыпал на  стол
жалкую горку  тЯжких -  безмерно тЯжких,  с  кровавыми трудами добытых!  -
гривен-новогородок.  <•оть по дорогам обозы разбивай!> -  в отчаЯнии думал
кнЯзь.  Њолодцы обтерхались все,  ни одеть,  ни оборужить путем.  Џриходит
расставатьсЯ с  дедовой дорогою бронью и  саблю ту,  аварскую,  в  подарок
везти (мало будто у  ордынцев своих сабель!).  Њатерины колты и  жемчуг...
‘тыдновато вроде...  Ђ!  Љожу сымают,  дак зипуна не жалей! Џросил у €вана
„анилыча,  намекал:  дозволь,  мол,  послать своих молодцов с  московитами
’оржок пограбить,  хоша б  зипунов добыли...  Ќе дал.  ЉланЯлсЯ и  великой
кнЯгине тверской,  Ђнне,  ради мужа покойного могла бы чем и пособить!  Ќе
может,  у  самой руки свЯзаны.  ‘ын-от старшой на Џскове сидит!  Ђ  и  он,
Ѓорис, виноват! ‚ те-то поры не поддержали Њихайлу џрославича перед ханом,
вси откачнули от него,  спрЯтались,  поддались „аниловичам!  €  он тоже не
возмог,  да и не похотел... Ќет, один конец: доставать последнее береженое
добро и со всем,  со всема в Ћрду,  к хану на суд,  на расправу...  ‚ыход,
бают, не в срок даю! „ак выход тот даю преже великому кнЯзю, он и держит у
себЯ излиха,  а не скажи! „а кнЯзь Я или нет?! € мы от великого ‚севолода!
€ нас не замай!  Ќас посбить с уделов,  а там и сам-от не усидит!  Њор ли,
что,  али какой дурной родит, в семье ить не без урода, и тогда: где кнЯзи
русстии?  Љто возможет?  Ђ уже и нету!  € никто не возможет! Љак на ‚олыни
створилось: побил „анил ђоманыч боЯр да кнЯзей, сел сам королем, на столе,
а  после,  глЯдишь,  при внуках-правнуках,  и  обветшало-исшаЯло и  нетути
никого.  ‹Яхи да ‹итва все под себЯ и  забрали!  ’ак-то!  Ћн разгорЯчилсЯ,
выпрЯмил стан,  смешновато вздернул бородкой,  не видЯ себЯ со стороны, не
ведаЯ, что смешон и жалок в своем латаном-перелатаном платье, с этою худой
морщинистой шеей и старческой дрожью рук.  <“жо! - пообещал он мысленно. -
Ќынче доложу хану,  все  доложу!  Џаду  в  ноги,  пущай уймет кнЯзЯ €вана,
пущай...>
     - ќй,  Ћнтипа! Љак думашь, уймет хан „анилыча? - вопросил он. Љлючник
пожал широкими плечами,  взъерошил бороду,  начал чесать за  ухом,  отводЯ
глаза.
     - Љубыть и склонит слух,  дак тово...  даров маловато! ‚ Ћрде ить без
приноса никуда и не сунесси!
     ЉнЯзь  перевел  глаза  вкось,  во  взглЯде ключника поймал  невольное
отражение свое -  жалость, смешанную с небрежением - и поник головой. Ќадо
ехать в Ћрду!  Ђ там -  что Ѓог даст...  …сть же правда хотЯ в небесах,  у
‚ышнего!


        ѓ‹Ђ‚Ђ 35

     €ван „анилыч,  прибывши в ‘арай,  узнал,  что кнЯзь Ѓорис „митровский
уже  четвертый день  как  прибыл и  ходит по  домам вельмож ордынских.  Ћн
недовольно  поморщилсЯ:   хожденье  дмитровского  кнЯзЯ   грозило  лишними
расходами.  Ќать было попридержать дорогою!  <ќк, не хватились вовремЯ!> -
подумал €ван и  отправилсЯ к беглербегу.  ’от,  получив московский принос,
встретил Љалиту как старого друга.  ‡а  чашею хмельного кумыса,  покачиваЯ
головой и щурЯ в улыбке непроницаемые глаза, попенЯл:
     - Ђй, ай, кнЯзь! Ќехорошо! Ѓают, дань держишь у себЯ!
     - ќто кто ж,  не  предатель ли ханский,  не кнЯзь ли Ѓорис налгал?  -
€ван искоса бросил острый взглЯд и продолжал с нажимом:  - Ђ ведомо кесарю
“збеку,  Яко сей служил Њихайле ’верскому по  Џлескову и  ныне сноситсЯ со
плесковичи,   со  кнЯзем  Ђлександром  Њихалычем,  а  вкупе  и  со  кнЯзем
ѓедимином,  мыслЯ град ‘моленский под  ‹итву склонить и  тем нашему кесарю
великую обиду учинить, а ханской казне умаление?
     Ѓеглербег застыл,  загадочно и  недвижно вперив взглЯд в лицо Љалиты.
Џотом   быстро   поставил  чашу,   склонилсЯ  вперед,   свистЯщим  шепотом
требовательно вопросил:
     - „окажешь?
     €ван отклонилсЯ,  спокойно,  допив кумыс,  отер усы.  Њедленно извлек
кожаный кошель,  медленно развернул грамоту,  старую,  удостоверЯющую одну
лишь  службу  Ѓориса во  Џскове.  „ал  прочесть неслышно подсевшему к  ним
толмачу.  Џотом извлек вторую -  невинное с  виду  письмо в  „митров из-за
рубежа,  перехваченное на ‚олоке,  -  подал и его, и, наконец, как главную
свою  козырную  биту  -  послание  ѓедимина в  ‘моленск,  попавшее в  руки
брЯнского кнЯзЯ и  проданное Љалите,  где был неосторожно упомЯнут и кнЯзь
дмитровский,  неЯсно,  правда, по какому делу, но... Џосле двух предыдущих
грамот...  чтущий да разумеет! …жели к тому подсказать и досказать, уповаЯ
на вечную подозрительность “збека...
     - Ђ  что  выход  задерживал  еговый,  то  пустое!  Ќедодавал,  дак  и
приходило неволею задерживать!  ќдак он и половину выхода привозить учнет,
а Я из своих плати? ’оже ить серебро не из земли рою!
     Ѓеглербег думал,  щурЯсь и  все  не  отрываЯ глаз от  грамоты,  потом
довольно раскатилсЯ мелким дробным смешком:
     - “мен ты, кнЯзь! Ћх умен! - ‚опросил лукаво: - Њожет, и поверит тебе
хан! Ђ?
     €ван чуть заметно пожал плечами:
     - Ќе поверит - потерЯет ‘моленск! - ‚зглЯнул прЯмо и простодушно, как
только он и умел.  Ѓеглербег кончил хохотать,  покачал головой, задумалсЯ.
€ван осторожно поставил на ковер золотую чарку с красным камнем в рукоЯти,
подвинул  ее  к  беглербегу.  ’от  уставилсЯ на  чарку,  поцокал,  покивал
головой, одобрЯЯ, и, словно бы рассеЯнно, пододвинул к себе. ‚здохнул, еще
вздохнул, глЯнул исподлобьЯ, уже без улыбки, сказал:
     - „оложу повелителю!
     €ван на  всЯкий случай объехал в  тот день и  назавтра еще и  других,
всюду перевешиваЯ дмитровского кнЯзЯ дарами,  пока  не  почувствовал,  что
хватит -  чаша весов,  безусловно,  склонилась на его сторону. …му даже на
мгновение стало  жаль  неразумного соседа,  что  поволоксЯ в  Ћрду  тщетно
спорить с ним, €ваном. Џоследнее добро, чать, выгреб из сундуков! ‹учше бы
о себе попридержал. •оша супруге на прокорм оставить!
     †алость как  пришла,  так  и  ушла.  Ѓыло не  до  жалости.  Њаленькое
„митровское кнЯжество стоЯло тем  не  менее  на  северных путЯх  торговых.
Њоскве или  ’вери,  а  поддатьсЯ оно должно было все равно.  „аром ли  при
Њихайле во  тверских подручных ходили?  <‡абрать „митров -  умалить ’верь,
старого ворога своего!> -  подумал так - и стало не жаль старика. Њешал. Ђ
потому - надлежало убрать.
     € снова был “збек. ‘вой, родной, до смутного ужаса любимый, капризный
и изменчивый,  как балованнаЯ красавица, Явно что-то скрывающий от него на
сей раз... € снова это загадочное:
     - Ќе много ли ты хочешь, кнЯзь?
     (Ќе много,  ой,  не много! ‡нал бы ты, кесарь, сколь безмерны желаньЯ
мои и  какой малости добиваюсь от  тебЯ ныне!  ‘лава ‚ышнему,  что он один
веси тайнаЯ сердец человеческих!)
     € снова улыбки и дары,  дары и улыбки...  ‘тарые знакомцы постарались
за него излиха. € все-таки был один миг неверный, миг, в который €ван едва
не  смутилсЯ духом.  ќто когда старый дмитровский кнЯзь,  понЯвши наконец,
что потерЯл все,  что малые дары его ни во что же пришли и  даже последней
жалкой чести -  чести верного ханского слуги - ему не оставлЯют, обвинив в
союзе с  ‹итвой и  измене,  вдруг непристойно и нелепо,  как не ведут себЯ
никогда в  ханских покоЯх,  завопил,  вытЯгиваЯ худую шею,  тыкаЯ издали в
€вана острым перстом. ‡авопил, заорал надрывно, исказЯсь ликом, брызгаЯсь,
выкрикиваЯ что-то неразборчивое, взахлеб, где только и было слышно:
     - ’ать!  Љровопивец!  ’ать! ’ать! ’ать! ђостов и нас!.. ђостов и нас!
Џожди!  “жо!  Џогоди!  ‘уда божьЯ!  Ђспид!  ’ать!  ’ать!  ’ать! Љровопивец
несытый!
     €  пока его выводили под руки,  почти волокли по коврам -  ноги кнЯзЯ
Ѓориса не слушались,  заплетались, цеплЯЯ, - все то времЯ старик бесстудно
орал и тыкал, тыкал перстом в €вана, изрыгаЯ хулы и проклЯтьЯ.
     Љалите  много  стало  поиметь  сил,  чтобы  с  пристойною жалостью  и
пристойными взглЯдами посетовать хану  на  безлепое поведение кнЯзЯ Ѓориса
„авыдовича,  попросить снисхожденьЯ соседу,  заверив,  что  сам он,  €ван,
никакой неправды творить не  будет и  сверх того,  что  достоит по  закону
ханского выхода,  с  дмитровцев отнюдь не возьмет.  (Џоследнее лишнее было
говорить да так уж вымолвилось невзначай...)
     Ђ едучи домой и проезжаЯ мимо Ѓорисова подворьЯ,  боЯлсЯ все, что вот
сейчас  выскочит дмитровский кнЯзь,  рухнет  под  конские копыта или  иное
какое пребезобразие учинит...  †дал напрасно.  ЉнЯзь Ѓорис, как приволокли
давеча домой,  так,  сказывали, и не встал с одра. ‘ердце ли надорвал себе
криком  или  иное  что,  только  назавтра уже  повещали о  смерти  старого
дмитровского кнЯзЯ.  €  еще  было  искушение:  идти  ли  в  церковь?  ‘ебЯ
пересилив,   пошел.  „митровские  боЯре  расступились  перед  ним  даже  с
некоторым ужасом.  €ван  приблизилсЯ ко  гробу.  ‹ик  Ѓориса был  строг  и
хладен,  с  печатью  благородства древних кнЯжеских кровей.  ’о  искажение
черт,  от бедности и бессилиЯ бывшее, злоба и мука лица ушли со смертию, с
миновением земных горестей и страстей.
     <€ с  ним предстоит стати ми перед ѓосподом!> -  сурово подумал €ван,
склонЯЯ голову и осенЯЯ себЯ знамением крестным.
     ‚ негустой толпе дмитровцев послышалсЯ подавленный всхлип.  Љто-то из
слуг покойного неложно страдал по господине своем.
     <€  что  теперь?  -  думал  €ван,  остановЯсь  и  глЯдЯ  на  ледЯной,
отрешенный мира сего костистый лик смерти.  - ’еперь ѓалич (брат покойного
такожде не молод зело!) и џрославль. Џаче всего џрославль! € вновь и опЯть
ему -  творить зло,  а им -  проклинать его,  Яко изверга и лиходеЯ. € что
потом? “мереть, не доделав, не совершив и токмо питаЯ надежду на детей, на
потомков, что удержат, выдержат, возмогут и впредь сие!
     €  не  зреть  мне  земли  обетованной!  Ќе  узреть плодов взращенного
древиЯ!  €  грехи и  скорби -  на мне!  € сиЯ смерть...  € одна ли она?  €
проклЯнут мЯ,  и  станут ругатисЯ мене,  и  памЯть мою  изженЯт из  сердец
своих! Ђ Я? џ не могу и не хочу иного пути и иного креста господнЯ!>
     €ван медленно отворотил лик от покойника и  неспешно,  твердо ступаЯ,
покинул церковь.  ‚ уме его уже слагалось, чем и как мочно воспользовати в
„митрове (мытный двор под себЯ забрать,  конечно!),  дабы враз и  с лихвою
оправдать пожалованный ему ныне дмитровский Ярлык.
     ‚се,  кто  был  до  него на  великом владимирском столе,  разорЯлись,
насыщаЯ Ћрду.  „аже  Њихайла ’верской споткнулсЯ на  этом.  €  только  он,
Љалита,  с каждым новым Ярлыком, с каждой покупкою становитсЯ богаче, а не
беднее.  €,  быть может,  так и надо,  чтобы было трудно, чтобы было столь
трудно порой,  что почти свыше силы! „олжен ему ѓосподь напоминать о Язвах
его,  и о карах, и о суде грЯдущем, строгом и праведном, где предстоит ему
стати  одесную престола со  всеми ими,  загубленными здесь,  и  отвечивать
‚ышнему всЯ тайнаЯ сердца своего, и молить милости грешной душе своей ради
единого в ней, ради того, что не длЯ себЯ (вернее же, не длЯ себЯ только!)
творил он всЯ сквернаЯ и собирал...  Ќе землю даже,  и тем менее богатства
земные, но единое то, без чего страждет разорваннаЯ и угнетеннаЯ агарЯнами
русскаЯ землЯ,  единое то,  чем  совокуплЯют себЯ народы и  на  чем  стоЯт
царствы земные, - власть.


                               —асть втораЯ

        ’‚…ђ‘ЉЋ‰ ЉЋ‹ЋЉЋ‹

        ѓ‹Ђ‚Ђ 36

     Љолокол -  великий,  слитый еще убиенным супругом,  чудом уцелевший в
погроме  и  разорении ’вери,  -  мерно  отослал в  ‡аволжье последний свой
тЯжкий удар.  ’омительный голос меди еще  долго звучал в  морозном далеке,
или в  ушах то  звенело?  Ђнна вновь и  опЯть вспомнила покойного.  Ќе так
часто вспоминала и  сына,  Њитю,  тоже погубленного в  Ћрде.  Ќыне,  когда
прошло и поотдалилось,  позаросли временем острые подробности каждого днЯ,
вновь не могла понЯть, поверить, какою судьбою столь гибельно поворотило в
ту пору?  Џочему одолел ћрий? Џочему одолела Њосква? Џочему возник, именно
возник,  словно наваждение бесовское,  некогда тихий и незаметный,  а ныне
пугающе страшный €ван?
     ‘ердце,  ее  старое  сердце  начинало сдавать.  ‚от  и  ныне,  ощутив
головное кружение и  тЯгучую немоту в  членах,  отдумала идти  в  церковь,
стала на молитву у себЯ, в иконном покое. Ќикто не должен узреть невольной
слабости великой кнЯгини тверской!  Ќи народ,  ни боЯре, ни Љонстантин, ни
тем паче золовка-московка,  дочь покойного ћриЯ „анилыча, врага смертного,
вековечного,  убийцы и татЯ. Џеред нею всегда старалась выглЯдеть сильной:
пусть не ждет скорой смерти свекрови! Џрежде пущай ‘ашок воротит во ’верь!
     Ђ  паче  того,  не  должно  Ђнне  сегоднЯ утомлЯть себЯ  излиха,  ибо
приезжает внук,  далекий,  жданный и еще,  почитай,  не виданный ни разу с
младенческих лет! …дет на первый поглЯд! ”едор, ”едЯ, ”едюша, ”еденька, не
знай,  как и  назвать ради нонешней встречи!  Ќа  кого стал похож?  ‚тайне
хотелось бы, чтобы на деда своего, - и ошиблась. Ќа деда походил (чего так
и не узнала никогда) самый младший, по деду и названный, Њихаил.
     Ћкончив молитву,  вместо того чтобы идти,  как  обычно,  по  службам,
поднЯлась по лесенке, - закутавши плечи в долгий соболий, подбитый шелком,
почти невесомый опашень, а голову - в пуховый плат, - прошла намороженными
переходами и  с  них,  проминовав двух  сторожей,  почтительно отступивших
перед старою госпожой, вышла на стрельницу городовой стены. •олод отдал, и
с  ‚олги,  издалече,  тЯнуло свежестью и словно бы уже сырью неблизкой еще
весны.  ‘ерповидно изгибаЯсь,  уходила вдаль  белаЯ дорога реки,  тЯнулись
амбары,  клети,  пристани,  сейчас запорошенные снегом,  а  весеннею порой
кишмЯ  кишащие  народом.  ѓлаз  ловил  привычно  голызины  того,  давнего,
разореньЯ, измерЯЯ, сколь еще осталось незастроенных пространств в прежних
пределах градских. Њедленно подымалась ’верь! ‘овсем не так, как в прежние
годы...  €  все ж подымалась,  росла,  густела людом,  сильнела торговлею.
Џусть скорее приезжает ”едор!  ‘тарое сердце начинает сдавать.  “мри она в
одночасье,  и  -  как знать?  -  отступит ли  Љонстантин перед ‘ашком безо
спору?  €ли московскаЯ жена,  вкупе с  кнЯзем €ваном,  склонЯт его к тому,
чтобы не  пустить старшего брата на отчий стол!  Љонстантин был ненадежен,
робок,  податлив на чужую волю...  Ѓог с ним.  ќто ее вина!  ђобела тогда,
когда носила во чреве,  вот и... „ругие не таковы были - ни ЊитЯ покойный,
ни ‘ашок,  ни даже ‚асилий.  ЊитЯ, ЊитЯ! ѓрех на мне, стала тебЯ забывать!
Џочто это  так  сотворено,  что  гибнут всегда самолучшие,  самые храбрые,
самые честные.  €м бы и жить!  €м бы и детей водить!  ‘кот держат,  дак на
племЯ всегда оставлЯют лучших, а в людЯх, словно бы слепы, лучших завсегда
преже пошлют на убой!
     ‚он по той дороге от ’оржка,  мимо Ћтроча монастырЯ,  едет он,  внук,
старшенький ее второго сына,  Ђлександра,  ”едор.  ”едЯ, ”едюша... —то ему
сказать, как приветить? —то насоветовать ныне?
     ‡лоба лежит в  ее сердце.  •олодным камнем или свернувшейсЯ дремлющею
змеей.  Ќе жить им с московским кнЯзем!  •удой мир с убийцами мужа и сына!
€ли Њосква,  или ’верь (все-таки ’верь!) одолеет в этой борьбе.  Ќо вместе
им уже не жить,  не поладить ни в чем, никогда. € пущай московиты ликуютсЯ
с ханом “збеком!  ‘ами,  почитай,  отатарились той поры!  Џосле евкаловой
рати не  осталось у  нее к  ордынцам ничего человеческого в  душе.  ‚ыжгло
огнем.  Ќелюди!  €  вс°  тут.  ‹учше ‹итва,  немцы даже!  ЋбъЯви ныне папа
римский крестовый поход на  Ћрду,  она  бы,  верно,  сама снарЯжала рати в
помочь католикам.  Ђлександр в Џлескове, слышно, колеблетсЯ, думает. ЃоЯре
еговые стали поврозь (не Ђкинфичи ли воду мутЯт?). ‘корее бы ехал ”едор! ‚
мечтах видела уже  четырнадцатилетнего мальчика взрослым мужем,  воеводой,
мстителем за  поруганный тверской род.  ’олько  сердце,  старое сердце,  в
котором выгорело все, кроме единого желаниЯ отомстить московитам, начинало
предательски сдавать.  Џогоди,  сердце!  Џотерпи! „ай встретить внука! „ай
дождать  ‘ашка.  „ай  возродить  город  и  утвердить  снова  тверской  род
кнЯжеский! „абы, отойдЯ туда, могла она покойному Њихаилу сказать, что как
могла, как умела своими слабыми силами женскими, а отомстила-таки за него,
и  за сына,  за Њитю,  тоже,  и  возможет глЯнуть им в  очи и стать с ними
вместе  одесную  престола  великого  и  грозного  судии!  Ђ  прощать,  Яко
заповедал •ристос, ворогов своих... ’атей не прощают - казнЯт!
     Ћна стоЯла - прЯмаЯ, высохшаЯ, с опаленным, навечно скорбным лицом, с
огромными,  когда-то прекрасными,  а теперь зловещими, в черно-синих тенЯх
обводов  глазами,   -  стоЯла  как  статуЯ  скорби  и  последней  надежды,
вглЯдываЯсь в кристальную,  выбеленную снегами даль,  в далекую дорогу, по
которой скоро поскачет новый тверской кнЯзь,  коему, быть может, предстоит
возродить вновь величие своего города!
     Ќо не ехал поезд,  не бежали кони.  Ђнна еще пождала,  всЯ издрогнув.
Љак всегда, после приступа гнева ее начинало знобить и таЯли силы. ‚ конце
концов,  смешно было думать, что он прискачет именно теперь, в этот час...
ЏогорбЯсь,  она осторожно,  почти как слепаЯ,  поворотила назад, в терема.
†изни оставалось мало, слишком мало, пугающе мало длЯ всех дел и замыслов,
что не оставлЯли и поднесь вдову Њихайлы ’верского.
     ”едор приехал ввечеру и совсем не с той стороны.  ѓлЯдельщики едва не
проворонили кнЯжого поезда.
     Ђнна едва успела выбежать на крыльцо. ‚нук подымалсЯ, высокий, ростом
почти уже со взрослого мужика, и только лицо - светлое, сиЯющее, румЯное и
такое детское-детское!  -  не давало ошибитьсЯ.  ‚  очи бросились знакомые
лица боЯр Ђлександровых:  Њорхинина и младшего Ѓороздина,  -  но не до них
было!   Њальчик,  сиЯющий,  лучащийсЯ  светлым  весенним  солнышком,  и  в
солнечных рЯбинках мЯгкий еще,  детский,  нос,  и щеки, словно обрызганные
зарей.   Ђ  глаза  веселые,  озорн