    ѓосподи!  ‚от он едет в  Ћрду поганую,  и от первого шага его там,  в
далеком ‘арае,  от первых посылов и посулов сложит и потечет так или иначе
всЯ его последующаЯ жизнь.  ѓосподи!  Љ тебе взываю и тебЯ молю и требую -
коли ты кнЯзем и главой менЯ сотворил, - требую от тебЯ: научи! Ќаучи тому
смутному, неЯсному, словно облачнаЯ тень на земле, о чем мечтал и просил Я
всегда в самых жарких молитвах своих:  дай мне творить дела кнЯжеские,  не
сотворЯЯ  зла  ближнему своему!  Ћстанови и  удержи  мЯ  от  гнева  и  дел
неправедных!  „ай нести бремЯ сие по-божьи,  и враз обещаю тебе:  не стану
роптать, даже и на ѓолгофу ведомый, ежели ты укажешь мне един этот путь!


     ’рапезовали.  …ли хлеб и холодную рыбу,  запивали квашеным молоком. ‚
откинутые полы  шатра  вливалсЯ бодрый  весенний дух  расцветающих берегов
(его берегов!),  крики ратаев на пашнЯх, милые запахи земли и дыма, вдруг,
поверх  речной  прохладной сыри,  доносимые  до  кораблей  шалым  весенним
ветром.
     € ‘имеон,  косЯсь,  замечает,  как холоп,  с гордостью перед прочими,
подает  ему  серебрЯную тарель.  (Џри  живом  родителе  так  вот,  истово,
подавали только отцу.)  Ђ  не утверди его царь ордынский,  и куда исчезнет
нужнаЯ почтительность холопов?  € не дай ѓосподи поверить когда, что так и
должно,  что не ради места кнЯжого,  а ради менЯ самого,  такого,  каков Я
есть,  творитсЯ все это:  и уставное подношение блюд, и забота кравчего, и
поклоны,  и сугубое внимание сотрапезующих... Ќе дай Ѓоже поверить, что от
Ѓога сие мне, смертному! Ќе мне, а токмо главе земли в лице моем! € должно
мне самому,  как учил родитель-батюшка,  быти на  высоте кнЯжеского званиЯ
своего и  не ронЯть оное нигде,  ниже и  здесь,  за столом сидючи и вкушаЯ
рыбу и хлеб с кислым молоком, именно и сугубо вкушаЯ!
     Ћн,   вздохнув,   распрЯмлЯет  плечи,  опрЯтно  подымает  кусок  рыбы
двоезубою,  с  костЯной рукоЯтью,  вилкой.  ЌапоминаетсЯ,  как  в  детстве
выговаривали ему  сидеть  прЯмо,  не  клонЯ  главы,  не  ронЯЯ  кусков  на
столешню.  “прЯмилсЯ, гневал даже. Ђ теперь - постиг. ‚от идет застолье, и
в  этом застолье он -  кнЯзь.  €  всюду теперь кнЯзь.  € всюду и во всем -
пример и  поучение супротив сидЯщим.  „аже и в еде,  и в том,  как надобно
держать  вилку  и  ставить  тарель,  как  пристойно вытирать уста  платом,
разложенным на коленЯх.  €бо он -  глава,  заступа, судиЯ и учитель; одним
словом - кнЯзь.
     ’рапезовали.   Љормили  зверей  в  клетках.  Ђ  в  душе,  неотрывное,
вызванивало все то ж и опЯть: как совместить право и правду?


        ѓ‹Ђ‚Ђ 6

     Ќочью,   когда  подходили  к  Љоломне,   его,   показалось,   озарило
прозрением.  „а!  Њожно  и  должно помирить суровые заветы родителЯ с  тем
смутным,   словно  застарелаЯ  боль,  а  порою  нежданно  острым  чувством
справедливости,  <праведности>,  которое так  мучило его во  все протекшие
годы,  так  не  давало забыть предсмертные проклЯтиЯ ”едора,  Ђлександрова
сына,  ровесника и ворога своего,  который, повернись иначе судьба, мог бы
стать другом его отроческих игр и забав.
     Ћн же им всем,  братьЯм-кнЯзьЯм,  ровнЯ,  шурин и брат,  а ЉостЯнтину
‚асиличу ‘уздальскому так  даже  и  племЯнник троюродный!  €  по  господню
завету,   и  по  счету  родства,  и  по  смирению,  достодолжному  всЯкому
христианину, не вправе он величатьсЯ пред ними. ‘о всеми надобно замирить,
ко всем Явить дружество, стойно покойному Њихайле ’верскому, что привлекал
союзных себе  кнЯзей,  даваЯ  им  часть  в  делах господарства своего и  в
доходах великого кнЯжениЯ,  а  суздальскому кнЯзю и уступить в чем-то,  не
потерЯет  он,  ‘имеон,  ни  чести,  ни  гордости своей!  Ќо  зато,  любыми
судьбами,  насилу и  свыше  силы,  должно всех  их  заставить,  уговорить,
умолить идти вкупе с ним в затеЯнный родителем новогородский поход.  Џущай
батюшка пребудет в спокое там,  у себЯ...  ‘ие исполню! Ђ из двух зЯтевьев
паче всего удоволить должно того, который был не то что изобижен излиха, а
наипаче обиды не  стерпел,  -  Ярославского „авыдовича,  в  коем татарскаЯ
разгарчиваЯ кровь еще,  поди, и о сю пору бушует за то, неудавшее родителю
нЯтье  на  ‚олге,  по  дороге в  Ћрду.  —то  ж!  ‡а  разбойное нападение и
заплатить бы не грех, но как? € чем?
     Џрикрыв глаза  рукою  (одинокаЯ свеча  покачивала Язычок  огнЯ  прЯмо
перед лицом),  он стал в  мельчайших чертах и подробностЯх вспоминать весь
облик Ярославского зЯтЯ,  его широковатую стать, скуластые, что у ‚асильЯ,
то  и  у  брата Њихайлы,  крепкие лица,  крутые лбы,  упрЯмые,  со степною
раскосинкой,  очеса... € не тесно им сидеть вдвоем на одном-то Ярославском
столе?  Џодумалось, и, стойно родителю-батюшке, худо подумалось сперва: не
удастсЯ ли стравить братьев между собою?  €  тотчас ожгло стыдом.  Ђ после
того  как  словно молоньей высветило:  а  ведь  коли  Њихайлу-то  „авыдыча
позвать на хлебное место?..  „а хоть и  в  новогородский поход...  “ж не в
Ќовгород ли ‚еликий наместничать?  € старшего брата, ‚асильЯ „авыдыча, тем
удоволить?  ‘имеон с маху сел на постеле.  Ќужда настала смертнаЯ сей миг,
тотчас поднЯть,  позвать,  посоветовать с  кем из  боЯринов думных об этом
(первом в жизни!) кнЯжеском замысле своем.  Њихайлу ’ерентьича,  что ли? €
уже пихнул было в  бок слугу,  что храпел на сундуке,  да пожалел боЯрина:
спит старик,  уходилсЯ за  хлопотный день,  да  и  укачало водою,  поди...
‘орокоума?  ”еофана ЃЯконтова? ‘пЯт вси! Џонурил голову. Њожет, и не то, и
не так надумал?  ‘рыву-то...  <Ћхолонь!> -  повелел беззвучно самому себе.
‹ег.  Џосопел,  ворочаЯсь.  Џривставши,  дунул в сердцах на свечу. Ќо и во
тьме не  спал,  ворочалсЯ с  боку на бок,  слушаЯ всхлипы воды,  протЯжные
оклики  корабельных  да   далекое  петушиное  пение  с   берегов.   ’ак  и
проворочалсЯ до зари, до свету, до самой Љоломны.
     Ђ  из  утра некак было кого ни  то и  повестить.  —алились.  Џод руки
выводили его  на  покачивающийсЯ  берег.  Џол-Љоломны,  почитай,  высыпало
встречу кнЯзЯ под колокольный звон.  € опЯть уставно  кланЯлись;  торговые
гости,  туголицые купцы-сурожана уставно дарили дары - ему и,  через него,
“збеку.  ђадошно, но и требовательно заглЯдывали в очи, мол, мы тебе, а ты
нам, не обессудь, кнЯже! ‘тоЯли службу. ’рапезовали в наместничьем терему.
Ќо и запиваЯ севрюжью уху красным фрЯжским (как ни мало вкушал  хмельного,
здесь не дозволили-таки отказатьсЯ),  все об одном, удуманном ночью, токмо
и мыслил,  так и эдак прикидывал,  но не казал себЯ худым ни с какого боку
давешний замысел ночной!
     ‘есть  с  боЯрами удалось токмо ввечеру.  ‘обрались в  тесовой палате
наместничьих хором, расселись по лавкам. ‘тарики и те, кто повозрастнее, в
первом рЯду.  ‘орокоум,  Њихайло ’ерентьич, Ђфиней, Њина, ‚асилий Ћкатьич,
”еофан и Њатвей ЃЯконтовы,  ”едор Ђкинфич с Ђлександром Њорхининьм...  …ще
не  было  тут  „митриЯ  ‡ерна,  усланного  наперед,  к  хану,  не  было  и
‚ельЯминовых, оставленных с Ђндреем Љобылой постеречи Њоскву. ‡ато кое-кто
из председЯщих -  Њина,  Њатвей ЃЯконтов да и  оба Ђкинфича -  первый раз,
почитай,  и  заседали в  думе государевой.  (…жели он будет еще государем,
сиречь кнЯзем великим;  ежели  это  заседание мочно  почесть думою,  а  не
военным советом перед  боем,  боем  без  оружиЯ  и  броней,  и  тем  более
смутно-неЯсным по исходу своему.)
     ‚се присутствующие были кто на десЯть -  пЯтнадцать лет,  кто и вдвое
старше  ‘имеона.   €   лица  были  серьезны  не   уставно,   не   длЯ-ради
торжественности заседаниЯ пред кнЯзем великим. €бо понимали все, что от их
нынешней совокупной воли как раз и зависит, будет ли ‘имеон великим кнЯзем
владимирским, а они - боЯрами великого кнЯзЯ.
     ‘имеон неволею вспомнил отцово умение слушать, как бы исчезаЯ, как бы
растворЯЯсь в  палатных сумерках,  слушать так,  словно его воли и слова и
нету здесь и не при нем и не про него ведетсЯ молвь...
     •отел разом и повестить давешнее и вдруг кожей почуЯл, что достаточно
ему днесь сказать - даже не повелеть, просто сказать что-нибудь безлепое -
и замолкнут (и станут исполнЯть!),  но отодвинут,  отдалЯт от него.  € все
же,  помыслив так (сказались двадцать пЯть годов возрасту!),  не выдержал,
высказал-таки свое ночное. € - вперилсЯ взглЯдом в лица. Њихайло ’ерентьич
раздумчиво покачал головой:
     - Џоход-от  ищо  будет,   нет  ли!   Ђ   и   приберечь  новогородское
наместничество не грех, великоват кус длЯ кнЯзЯ моложского!
     Љак так: будет, нет ли? ‘имеона облило гневом, обидою, почти детскою,
едва не  сжал кулаки.  ‚от вы  все как мыслите о  юном кнЯзе своем?  Ѓудет
поход!  ‚опреки и вперекор всему -  будет!  € не ты,  старик,  поведешь те
рати,  не  тебе придет сбирать...  ‚се  это  мутью поднЯлось в  душе и  не
сказалось -  к счастью,  не сказалось, - умерло немо в запертых устах. ‹ик
боЯрина был хмур и добр,  и не ради глума над ним,  ‘имеоном, сказано было
Њихайлой правдивое слово.
     ЋпомнЯсь,  ‘имеон  стал  внимательно  вслушивать  в  раздумчивую речь
боЯрина. Ђ ведь прав! ‡ахотЯт, очень могут... ‘иницу в руки вместо журавлЯ
в  небесах...  ‚нимаЯ,  почуЯл уважение к  мысли старика,  что прЯмо и  не
отклонЯл затею ‘имеонову, но как-то поворачивал - укладывал ее погоднее. €
вот  уже Ясно стало,  что на  новгородское наместничество никак нельзЯ,  а
послать ежели с  кнЯжеборцами в  ’оржок,  оно и враз прибыточно,  и не так
истомно казне кнЯзевой...
     Њихайло ћрьич ‘орокоум почти перебил, пристукнув посохом, рек хрипло:
     - Џреже достоит помыслити о суждальстем кнЯзи!
     ‘колько его помнит,  все так же ‘орокоум и  стар,  и  сед,  и  так же
хрипло говорит, взбрызгиваЯ слюною, и так же неуступчив, и, верно, по делу
любил  его  и  слушал отец  (и  села  те,  что  обинЯком давно уже  просит
‘орокоум,  дабы  без  потерей  разделитьсЯ с  братом  €ваном,  придать ему
надобно!).
     Њихаил ћрьич изрек главное.  €  зрЯ он,  ‘имеон,  выскочил наперед со
своими незрелыми замыслами.  ‚  самом деле,  кого могут избрать в  Ћрде на
великое кнЯжение заместо него?  Ќе обедневшего ростовского зЯтЯ и  даже не
Ярославского!  ЉостЯнтин ’верской и  доныне не был соперником Њоскве,  век
ходил на привЯзи у родителЯ,  тверские великие боЯра его не любЯт,  а чада
Ђлександровы покуда еще  не  подросли...  €  остаетсЯ,  само лезет в  очи:
суздальский  кнЯзь!  “силившийсЯ  премного  с  ростом  Ќижнего  Ќовгорода,
торговый и ратный,  старейший среди них всех, русских кнЯзей владимирских,
наделенный  правами  многими,  понеже  батюшке  приходило  некогда  делить
великий стол с  прежним,  покойным,  кнЯзем суздальским...  Љак он забыл о
том! Ђ значит, и права ЉостЯнтина ‚асильича на великий стол бесспорны!
     ‚от и вылезла правда.  ѓлавнаЯ правда. ‘уздальский кнЯзь, Љонстантин.
Ђ ежели еще малые кнЯзьЯ,  стародубский, юрьевский, или все те, обиженные,
на чьи кнЯжества отец скупал Ярлыки у хана “збека - белозерский, галицкий,
дмитровский,  ростовский, потребуют себе в старейшие вместо него, ‘имеона,
маститого годами кнЯзЯ суздальского?!
     € еще помыслить, что так же сейчас боЯре суздальские толкуют о правах
господина своего и строЯт ковы противу Њосквы...
     € еще подумать:  вознЯ отца с Ярлыками не отучила ли от представлений
о праве и правде?  Љак там по лествице надлежит, нынче и спросЯт наврЯд...
„а и по лествице,  по древнему уложенью кнЯжому,  суздальскому кнЯзю, а не
ему, ‘имеону, власть великую имать надлежит!
     ‘ловно  в  тумане,  услышалось:  Ќижний!  „а,  конечно,  вновь  правы
‘орокоум с  Њихайлой ’ерентьичем:  не  лезть  пока  в  нижегородские дела,
уступить град Љонстантину безусловно,  а тогда... Ќо ведь получи ЉостЯнтин
‚асилич великое кнЯжение,  и  им,  московским кнЯзьЯм,  самим не усидеть в
Ќижнем ни  днЯ,  ни  часу!  Љак  еще  качнут  ордынские  весы!   €   прав,
по-страшному  прав  отец:  ’овлубий,  вот  кто  возможет!  “бийца тверских
кнЯзей,  кровавый союзник отца.  € еще —еркас.  —еркас,  о коем  и  думать
соромно... € дары, дары! € сам “збек. ’Яжко ли болен повелитель? Џри конце
ли он дней своих?  ‘ыновьЯ, поди, ждут и точат ножи друг на друга! Џодумал
- и стало страшно.  “ них,  у него с братьЯми,  к великому счастью (а тоже
заслугой родителЯ,  его раченьем!),  ничего похожего не сотворит...  €ван?
Ќет,  никогда!  Ђндрей?  Ќет,  тоже нет! Ћднако надобно подторопить, пущай
едут за ним скорее!  € надобен  договор  (это  потом!).  Ќе  то,  сами  не
додумают, боЯре подскажут. Џришлые. ’от же Ђлексей •вост...
     Ћн уже не пыталсЯ встревать в говорю своих боЯр. ‘лушал Яко молодший,
коим и  был по  опыту и  возрастию своему.  Ђ  они и  ’овлубиЯ с  —еркасом
помЯнули,  и  неравнодушие ’овлубега  к  соколиной охоте  (по  пригожеству
придут  терские  красные  соколы!),   и  любовь  —еркаса  к  полонЯнкам  с
золотистыми волосами...  <…сть одна!>  -  ‘орокоум кивнул.  Ђфиней с Њиною
переглЯнули.  ‘имеону вдруг  до  боли  стало  жаль  эту  дважды  проданную
четырнадцатилетнюю девчушку (он видел ее мельком),  котораЯ, может, и сама
не против того,  чтобы попасть теперь в гарем всесильного бека ордынского,
ходить в  шелках,  объедатьсЯ сластЯми да  сплетничать со скуки с  прочими
женами и наложницами татарина. € все же... € все-таки! ‘оромно сие. € ни в
какую грамоту не впишетсЯ, потому - сором, стыд. Њуж, воин, на рати должен
оборонЯть оружием от  вражьЯ глаза девичью красу,  а  не  торговать ею  на
ордынском базаре.  €  все  одно нельзЯ инако.  ЌельзЯ выпускать —еркаса из
бережных, покойным родителем устроенных, объЯтий Њосквы.
     Ќо и за всем тем,  и сверх,  и посверх того -  хан “збек!  ‚сем женам
которого -  дары;  беглербеку -  дары  сугубые;  хранителю печати -  тоже;
главному кадию -  тоже, и сугубо, не оскорблЯЯ веры врага! € за всем тем -
ждать милости или опалы,  и ежели последнее - все дары и подарки ни во что
сЯ обратЯт!
     Ђ брата Ярославского кнЯзЯ,  и верно, уместно созвать в новогородский
поход...  …жели  поход состоит,  ежели новгородцы сами  не  дадут бора  по
волости и отцовых,  все еще не востребованных,  двух тысЯч серебра, ежели,
ежели,  ежели...  € всего наипаче,  ежели хан “збек утвердит его, ‘имеона,
великим кнЯзем владимирским!


        ѓ‹Ђ‚Ђ 7

     ЏроходЯт,  неторопливо  разворачиваЯ бахромчатую красоту  вознесенных
над кручами боров,  зеленые берега. Ћт реки, понизу, струит не истраченным
еще зимним холодом. „авеча ‘имеон вышел было в одной шитой рубахе, постоЯл
и издрог, пришлось-таки вздеть зипун. Ђ хорошо! •орошо глЯделась весеннЯЯ,
устроеннаЯ  русичами,  веселаЯ,  обжитаЯ  землЯ!  Ћт  солнечного огнЯ  Ћка
сверкала и  плавилась.  ‘еро-белые  и  красные  коровы  подходили к самому
берегу,  долгим  мычанием  провожали  расписные   кнЯжеские   суда.   ‚ода
стремительно  облизывала  затравеневшие  берега,  мыла осыпи,  оплескивала
круглые камни и замытые в  песок,  изъеденные  и  изгрызенные  временем  и
влагою бревна,  убегаЯ вперед и вперед,  туда,  в объЯтиЯ Љамы-реки, после
чего,  ополнев и усилЯсь,  триединым могучим волжским разливом понесет  их
еще дальше, в дали дальние, в дикую степь, в Ћрду.
     Ђх,  не  скоро станешь ты,  ‚олга,  до пределов своих великою русской
рекой!  …ще не возникли города,  еще не выросли храмы на кручах твоих. ѓде
там, за Ќижним, за ‘урой поганою, проглЯнет ђусь? ђазве полонЯники пастухи
поглЯдЯт с обрыва на проходЯщие родные лодьи да смахнут непрошеную слезу с
выгоревших ресниц... € ‘имеон, прикрыв глаза, вновь и вновь проходит думою
эту дорогу,  долгий путь в  далекую,  грозную Ћрду.  (Ђ тогда была осень и
мерзкий морок и хлад и ”едор бешено колотил в ворота...  Ќет,  не надо, не
надо сейчас! …ще вспомню тебЯ, там, в ‘арае!)
     ‚ласть. ‚от он плывет за властью! ‚ласть не просЯт, берут. ‚сегда ли?
Ќыне на ђуси ее просЯт у чуждых стране насельников.  ѓде твоЯ слава, ђусь?
ѓде величие твое, редина? Љому отдала ты свою неземную красу?!
     €,  ежели подумать строго и честно, чем лучше он, на коем несмываемаЯ
кровь и предсмертное проклЯтие ”едора, чем лучше их всех, родичей, своЯков
и  соперников своих?  €  ему  ли  говорить днесь  о  христианской любви  и
дружестве русичей перед лицом хана?  ѓде тот, кто чист пред ѓосподом, пред
кем можно пасть на колена и молить о милости и снисхождении? ѓде обещанный
Ђлексием свЯтой?  €ли,  как тот отцов пугающий старец, придет к нему токмо
перед последним днем,  придет, дабы принЯть последний вздох или, напротив,
взглЯнуть с укоризною в очи? Љак и умереть тогда и с чем умереть?
     …го вновь стала пробирать дрожь. Ћн встал с раскладного стульца и тут
же  позавидовал судовому  мужику,  что  стоЯл  у  тЯжелого правила  засуча
рукава,  с голою грудью,  - распаренное чело лоснитсЯ и блестит на солнце.
‘есть бы за весла,  поделать бы что!  ЌельзЯ. Ћн плотнее запахнул зипун, с
сожалением глЯнул на плывущие зеленые берега, толчком отворил дверь тесной
кнЯжеской горенки,  полез в безветренное тепло. …ще целых два днЯ плыть по
Ћке до Ќижнего!
     ‚  эту ночь он думал о  том,  что боЯре его,  везущие своего молодого
кнЯзЯ в Ћрду, по-своему правы. ѓрех, ежели он есть, лежит на нем, на самом
‘имеоне,  а не на всей русской земле.  (Ђ Ќовгород,  на который он поведет
рати,  а ’верь,  а Ќижний,  џрославль,  ђостов и прочие грады, ограбленные
родителем,  -  не  та  же ли русскаЯ землЯ?)  Џочему же они столь тверды и
бестрепетны, боЯра его государевой думы? €ли возложили все на него одного?
Ђ  ежели не  возможет он?  €зберут другого и  тоже повезут ставить великим
кнЯзем владимирским?!  ’ак же вот,  совокупною волей. Ђ грех на мне одном?
Ќа тебе одном! ‚иждь и поклони земно родителю твоему, он понимал это лучше
тебЯ. €, верно, всю жизнь понимал, сызмладу. € выбрал путь. Ђ он? …му путь
был предназначен батюшкой,  не им самим.  Ќо и он тоже выбрал.  Љогда  же?
’огда. ‚ Ћрде. Љогда сын Ђлександра Њихалыча ’верского, ”едор, предсмертно
колотилсЯ в ворота,  а он,  ‘имеон,  не отокрыл ему.  € обрек на смерть. €
едет теперь получать Ярлык на великое кнЯжение владимирское.
     Ђ в чем вина его боЯр?  ЃоЯрам от его господарства корысть немалаЯ! Ђ
виноваты ли смерды?  —то им,  смердам,  в том,  будет ли он, ‘емен €ваныч,
главою ‚ладимирской ђуси?  €м -  тишина,  от ратей и  послов бережение,  в
лихолетье защита и  оборона.  Ђ холопам?  ќтим вот лодейным мужикам?  €м -
сытный кус и  гордость:  мол,  не  простые мы,  великокнЯжеские!  €  вот -
совокупнаЯ волЯ земли.  Ђ  грех?  Ђ  грех на мне одном!  Ђ  рать,  раззор,
скудота? ’о - на всех лЯжет. € на смердов паче других. ‘тало, надобна была
и им смерть ”едора?  ‘тало -  так!  Ђ грех?  Ђ грех неделим.  Ћн на кнЯзе.
Џочему,  ѓосподи?  Џотому,  что решает кнЯзь, глава. Џрежде всЯкого дела -
слово,  волевой посыл.  €  слово исходит от него.  €  он должен дать ответ
ѓосподу своему.  Ћдин.  ‡а всех. Ђ ежели он будет мерзок, подл и слаб и от
него  погинет землЯ?  ‡емлЯ,  погинув,  получит тем  самым воздаЯние свое.
‘горЯт избы,  осиротеют полЯ,  жен и детей повлекут во вражий полон,  боЯр
расточат и предадут казнЯм, кмети погинут на ратЯх... ‡емлЯ, приЯвшаЯ себе
главу  недостойного,  будет  паки  наказана недостойным повелителем своим,
наказана паче грозы господней!  Ђ  грех пред ѓосподом будет все одно токмо
на нем одном, на главе, на кнЯзе. ‘ ним, с кнЯзем, которого в земном бытии
будут все едино спасать,  лелеЯть и холить, каков бы он ни был, разочтетсЯ
Ѓог.  ‚ этом ли,  загробном бытии -  неважно.  € тут вот -  ужас власти. €
искус великий:  не  поверить в  господень суд!  „а,  ты прав,  батюшка,  и
крестник твой,  Ђлексий, прав сугубо: нужен свЯтой! ‡емле, Языку, боЯрам и
паче всего ему самому, московскому кнЯзю ‘емену!
     ‚здыхала  и  хлюпала  вода,  струисто  обтекаЯ  смоленые борта.  ђека
полнилась туманом. Ќебо светлело. ЏротЯжно перекликались кормчие на судах.
Ѓлизил рассвет.


     ‚  Ќижнем догружали корабли.  ѓород возник на  горе светлым видением,
веселый,  уже охваченный солнцем. ‚низу, по берегу, тЯнулись нескончаемыми
рЯдами анбары,  лабазы,  лавки,  целые хороводы судов, лес мачт, цветные и
рыжие  паруса,  и  гомон  гомонилсЯ,  утренний гомон  словно  бы  и  вовсе
неусыпавшего торга.
     ‘имеон стоЯл,  ежась от веселого пронизывающего утренника, завистливо
любуЯсь раскинувшейсЯ красотой. ‚он там он поставил бы свой двор, вон там,
на самый глЯдень,  вознес храм Ѓогоматери...  ‚от эдак глЯдючи,  без слова
понЯтно, почему столь долгаЯ прЯ идет за этот казовый город!
     ‘олнце, омытое утреннею росою, уже поднЯлось, выстало, достигло воды,
и река всЯ заиграла голубыми атласными переливами.
     ‚от и берег.  ‘ейчас крашеный набой тупо стукнет о бревна причала.  ‚
этот миг ему в очи бросились двое верхаконных, что стремительно, насколько
позволЯл крутой спуск,  спешили с  горы к  московскому вымолу.  Џередовой,
левой рукою натЯгиваЯ поводьЯ, правою, снЯв шапку, махал им издалека.
     <ѓонец!  -  Ќехорошее предчувствие кольнуло ‘емена.  -  —то там у них
стрЯслось? ЉакаЯ беда?> Ћн недовольно сдвинул брови. “чан шатнуло от удара
о  берег.  Џодали чалки.  Љто-то спрыгивал на вымол,  кто-то,  ухватЯсь за
поручни,  лез наверх. ѓомонили боЯра за спиною, а ‘емен уже весь напрЯгсЯ,
устремил взор туда,  где,  расталкиваЯ толпу,  пробивались к вымолу (он не
обозналсЯ-таки!) московские вестоноши.
     ђадости уже не  было.  Ћн  хмуро перетерпел уставную суетню,  принЯл,
наконец, свиток из рук боЯрина и, удалЯсь в корабельный покой, развернул и
медленно,  дважды, перечел, обмысливаЯ каждое слово. евельнулось и тут же
загасло суматошное желание пасть на конЯ,  скакать в  опор в  Њоскву...  ‘
пути не ворочают.  Ћн свернул свиток, бережно опустил в ларец с грамотами.
‡адумалсЯ.
     ‚ грамоте,  привезенной примчавшим опрометью гонцом,  сообщалось, что
умер великий боЯрин,  старый тысЯцкий Њосквы, Џротасий-‚ельЯмин ”едорыч. €
эта  смерть,  втораЯ  после  отцовой,  совершилась  без  него!  €  неможно
воротить,  отдать последний долг  соратнику и  другу отца  и  деда „анилы,
такого далекого,  древнего до  ужаса,  которого,  однако,  старый Џротасий
помнил еще живым и даже - что особенно удивительно и непонЯтно - юным.
     ‘емен перекрестилсЯ.  Љивнул слуге - созвать боЯр. ‘ледовало отослать
в  Њоскву  грамоту,   подтверждающую  права  молодого  тысЯцкого,  ‚асильЯ
Џротасьича,  и  другую,  дабы паки подторопить братьев.  Ќочевать в Ќижнем
отдумали. ‘мерть старого ЏротасиЯ что-то сдвинула, подтолкнула, напомнив о
бренности и непрочности земного бытиЯ, заставила сугубо спешить, словно со
смертью этой на плечи всех упал некий добавочный груз. ‚есь день и полночи
догружали суда,  и  первые лучи утреннего солнца уже  осветили плывущий по
‚олге караван. Џрощай, ђусь!


        ѓ‹Ђ‚Ђ 8

     ‘тарый Џротасий умирал истово и  спокойно.  Ћн  дожил до того редкого
возраста,  когда смерть уже не страшит,  не пугает,  а приходит как отдых,
как заслуженный после тЯжких трудов земных покой и сон.
     ‚ палатах жарко.  Њерцают свечи.  Ћкна завешены,  и не чуетсЯ, что на
дворе весна,  голубой,  пьЯный от солнца и ветра сиЯющий май.  “ мужиков -
седатого сына с ражими молодцами-внуками,  у старшего ключника, конюшего и
двоих посельских,  что каменно застыли на  лавках,  сложив тЯжелые руки на
коленЯх и недвижимо уставЯ взоры в колеблемое свечное пламЯ,  - на строгих
насупленных лицах росинки пота.  ђади смертного часу торжественного вздели
суконные охабни:  кто в  белом,  а  кто и  в  черном,  стойно монашескому,
одеЯнии.  €  вот молчаливо преют,  перемогаЯ духоту.  €  так же  молчаливо
переминаетсЯ толпа на сенЯх и во дворе боЯрского терема:  холопы и вольные
слуги,  оружные кмети,  старосты ремественников и  купцы,  всЯких чинов  и
всЯкого званиЯ люди,  сошедшие сюда, заслышав о кончине великого тысЯцкого
Њосквы,  коего знали все,  при коем рождались и умирали, коего мнили почти
бессмертным, вечным хранителем родимого города.
     †онки   неслышно  входЯт   и   выходЯт  (обе   старухи  дочери  споро
приволоклись,   прослышав  о   близкой  кончина  отца).   ‘ейчас   шепотом
переговаривают  между  собой  и  тем  же  хриплым  шепотом  строжат  слуг.
‘вЯщенник с дьЯконом уже отошли от постели,  причастив и соборовав, даже с
некиим  страхом  душевным,  маститого держателЯ Њосквы.  Џрочтены духовные
грамоты.  ЃогоЯвленскому монастырю,  в  коем  стараниЯми ЏротасиЯ возведен
каменный храм,  отходЯт по  душевой село ‚ельЯминово с  мельницею на  реке
‹изоборке и  деревней Њарфиной близ  Њосквы.  Џрочие села,  полЯ,  угодьЯ,
заводы,   необозримые  стада  кониные  и  скотинные,  обширнаЯ  вотчина  в
Њанатьином стану, на полдороге к „митрову, на реке —ерной ѓрЯзи, и вотчина
на џхроме,  и села по “че:  ”едоскино, „аниловское, ‘еменищево и прочие, и
вотчина  под  ‚ереей,  в  ѓремичах на  Џротве,  и  вотчина под  Љоломною в
‹евичине стану,  в коей десЯтки деревень, и земли под ‹опаснею, и села под
‚олоком ‹амским (сказочно богат тысЯцкий града Њосквы!) - то все достаетсЯ
сыну ‚асилию с  внуками.  …му же,  за выделом того,  что отходит по смерти
замужним дочерЯм,  вручаютсЯ порты многоценные,  золото и серебро,  драгаЯ
посуда,  кованые блюда и чаши, брони и колонтари, куЯки и пансыри, шеломы,
мисюрки, рогатины, сабли и сулицы - весь обширный боевой запас, коим можно
оборужить и  окольчужить целый полк ратников,  коли придет к тому грозоваЯ
нужа.  Ћт  долгого  чтениЯ,  от  бесконечного перечнЯ  утвари  и  одежд  у
внимающих   кругом   пошли   головы:    едва   ли   не   богаче   оказывал
Џротасий-‚ельЯмин великого кнЯзЯ самого!
     Ќо вот и  с этим покончено.  ‚се земное устроение содеЯно по правде и
по закону.  Ќикто не обижен,  никто не обнесен,  и из старых слуг, холопов
верных,  всЯкому дана награда:  серебром ли, портами, али скотом - каждому
по  его  достоинству и  выслуге.  €  теперь последнее остает пред тем  как
покинуть мир - передать сыну слово напутное.
     ѓлухой, приглушенный ковром ордынским топот ног: лишние, пригибаЯсь в
дверЯх,  выходЯт из покоЯ.  Џротасий слегка приподымает плохо повинующиесЯ
веки. Ћзирает изложню. Ћдним движением глаз зовет сына. ‚асилий - сыну уже
шестой десЯток лет  -  старик!  ‘таршему внуку,  тоже  ‚асилию,  и  то  за
тридцать.
     - ‚асюту оставь! - шепчет задышливо старец.
     ‚асилий Џротасьич кивает,  и рослый,  в породу,  старший сын, склонив
голову, подходит к постели умирающего деда. ‘тарый Џротасий словно бы ищет
кого-то, зрачки беспокойно бегают.
     - Ќикого нетути,  батюшка!  - понЯв отца, отвечает ‚асилий Џротасьич.
‘тарик слегка кивает, прикрывает глаза, глубоко дышит, отдыхаЯ.
     - Ќоги! - шепчет. - Ќе чую уже ног...
     ‚нук готовно наклонЯетсЯ,  толстыми дланЯми,  прихмурЯ чело, подымает
глинЯный горшок  с  кипЯтком,  устраивает в  ногах  у  деда,  отгибаЯ край
собольего одеЯла.  Џротасий молчит,  потом слегка раздвигает морщины щек в
намеке на улыбку. „обро, пронЯло, кажись!
     Ћн  подымает  веки,  зорко  оглЯдывает  двоих  мужей  -  наследников,
хранителей  и  держателей  дома.  ‡амечает  седины  сына,  темный  румЯнец
мужества на лице внука (уже и правнуки растут,  ‚анЯта с Њикулою,  шустрые
пареньки!).  ђазымчиваЯ нежность чуть трогает старое сердце. Љаменное лицо
старика добреет и отвердевает вновь.
     - ѓрех на мне!
     - то  ты,  батЯ?  -  не  понимаЯ,  ‚асилий Џротасьич наклонЯетсЯ над
ложем.
     - ѓрех  на  мне!  -  повторЯет  умирающий  тверже.  -  ћриЯ  „анилыча
покойного, - шепчет с одышкой, - Я посадил, а Њихайлу ‘вЯтого отверг...
     ‘тарый ум  мешаетсЯ уже:  не  Њихайлу,  а  Ђлександра „анилыча,  тоже
покойного. ‘ын знает всю эту, уже древнюю, быль и хочет поправить отца:
     - ‹ександра „анилыча?
     ‘тарик, отрицаЯ, поводит челом.
     - Ќет!  Њихайлу нать было!  -  повторЯет с упорной настойчивостью.  -
Њихайлу! ’огда бы ’верь выстала... Ђ ныне - Њосква!
     “мирающий смолкает и, переводЯ взглЯд с одного на другого, проверЯет:
дошло ли до них?  ‚нЯли?  €  видит хмурь на челе сына,  а  в  глазах внука
недоумение.  € потому,  отдышась, вновь повторЯет с упорною настойчивостью
(не сказать нынче -  и  никогда не сказать,  и ѓосподь не простит того,  у
врат раЯ спросит: <‘казал ли, старый?>):
     - ѓрех принЯл Я  на  душу свою!  ђади Њосквы,  ради люда московского,
ради вас всех...  Ќе ведаю, к худу то али к хорошу вышло? „анилушку на бою
прибрал ѓосподь.  —аю,  за  грех мой!  „умал,  навовсе,  ан нет,  теперича
блазнит,  не  вовсе расплатилси!  €що  придет на  нас беда...  „ак тово...
тово...  - “мирающий смотрит на двоих у постели с промельком страха: мысли
мешаютсЯ,  и неужели, неужели он не сумеет, не скажет им всего, что должно
сказать ему,  прежде чем  покинуть сей мир?  -  Њосква!  -  одолеваЯ себЯ,
шепчет,  призакрыв веки,  лишь бы не сбитьсЯ, не утерЯть мысленную нить. -
‡емли устроение...  ќто от нас,  наше...  € грех, и воздаЯние - нам! ’ебе,
сын, и тебе... Ѓерегите! Џомните: мог! џ мог! ‚се переменить. € не было бы
Њосквы.  ‚  роду нашем...  Ќе  упускайте!  €  кнЯзи московские власть свою
получали от нас,  от ‚ельЯминовых.  ‚ам и  держать!  Ќыне и  впредь...  Ќе
забывай!  Џомни про грех отца и про воздаЯние помни!  Џравды...  Џравды не
изменЯй! ‡а правду не накажет ѓосподь...
     ѓолос  старика потишел,  пресексЯ.  ‘купаЯ  слеза  осеребрила краешек
глаза.  ‚асилий Џротасьич осторожно опустилсЯ на колени.  ‚нук,  помедлив,
встал рЯдом с отцом.
     - Ќе  ведаю,   -   шептал  старик.   -  ’Яжко  будет...  Ѓосоволковых
берегись...  Ќаша  слава  пришлым -  што  бельмо  в  глазу.  ‘емен  €ваныч
праведный,  а  как ищо в Ћрде повернет?  ЃЯконтовых не отпихни,  не остуди
чем.  Ђлексий,  чаю,  станет митрополитом.  ‘ ним...  € паче всего стой за
правду! ѓрех... искупить... џ там буду молить за вас, дети мои.
     ‚асилий Џротасьич забрал в ладони холодные,  уже почти неживые пальцы
отца,  и внук,  ‚асилий ‚асильич,  заботно заглЯнув сбоку в склоненный лик
родителЯ, увидел, что отец плачет. “ него самого невольно жарко заскорбело
в  глазах и  от  горЯ отцова,  и  от  гордости -  так понЯл он высказанные
умирающим слова о  том,  что они,  ‚ельЯминовы,  поставили кнЯзей „анилова
дома и утвердили Њоскву,  содеЯв ее первым градом ‡алесской ђуси.  Ћ грехе
(старом, дедовском, да и грех ли то был? Ќе стало б Њосквы тогда!) ‚асилий
‚асильич не помыслил в сей час,  а зрЯ! “мирающий дед понимал то, что ему,
ражему, на возрасте мужику, еще и не блазнило в очи...
     €,  задумав,  замечтав,  ‚асилий ‚асильич почти не услышал того,  что
шептал умирающий его отцу.  Ђ  тот,  передохнув снова и слабо и сладко чуЯ
свои  ладони  в  сильных сыновьих руках,  вновь  повел  о  грехе,  давнем,
непростимом:
     - —ем  паче грех,  тем  позже и  тем страшнее карает ѓосподь!  Џомни!
Њожет,  и не тебе отвечивать перед престолом вышнего,  а ему,  внуку,  али
правнуку...
     € еще об одном, совсем тихо, прошептал:
     - ђот мне закрой, как помру! Џристойно чтоб...
     “мирающий смежил глаза, задышал тише, тише... ‚от бледный окрас жизни
начал уходить с костистого чела,  широко открылись глаза и начали леденеть
и челюсть безвольно отвисла было,  но ‚асилий Џротасьич вовремЯ подхватил,
не забыв просьбы отцовой,  а другою рукою закрыл глаза родителю, и сам, не
в силах смотреть, смежил очи, шепча молитву.
     - Ћтходит? - спросил вполголоса внук.
     ‚асилий  Џротасьич  кивнул,   двинув  кадыком.  ‘правЯсь  с  голосом,
повелел:
     - Џозови кого ни  то!  †онок...  Џелагею,  тетку твою,  она  тут,  за
дверьми... € ”еону тож! - возвысЯ голос, договорил в сыновью спину.
     €,  пока не вошли,  не завыли,  не начали прибирать мертвеца, бережно
приложилсЯ губами,  щекою,  седой бородою своей к лику родителЯ. ‚сю жизнь
держал про себЯ,  что любимый был не он, а тот, покойный, первенец „анила,
убитый на  бою  под  Њосквой.  ‚сю жизнь отец держал его в  требовательной
суровой строгости, словно испытывал; возможешь ли заменить того, мертвого?
€ только сейчас вдруг почуЯлось, что отец - свой, близкий ему и любимый, а
он,  хоть  и  седой  и  старый уже,  а  ма-а-ахонькой сейчас!  ‘ловно тот,
давешний  детеныш,   коему  так  хотелось  порою  (и  так  страшно  было!)
прижатьсЯ, приласкатьсЯ к своему великому, грозному, длЯ него и длЯ многих
грозному и праведному в ровной суровости своей отцу.
     Ђ за окнами,  на дворе,  и на сенЯх,  забитых народом, уже восставали
плач и голошение жонок,  вызнавших у прислуги о кончине великого тысЯцкого
Њосквы.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 9

     Ѓлизит ‘арай.  Џозади остались осыпи белых гор, леса и разливы, и уже
ровнаЯ степь протЯнулась до  окоема,  ежели выстать на любой берег великой
реки.  ‡верей, что везут в клетках, укачало, и слуги суетЯтсЯ, обихаживают
бедных медведей: довезти бы целыми до Ћрды! Ѓлизит ‘арай и тЯжкий разговор
с “збеком,  а он все в мелких мыслЯх, все блазнит: как там, дома? „а скоро
ли прибудут братьЯ?  „а все ли благополучно на Њоскве?  Ћтвлекись, забудь!
Џомни одно,  то,  что ныне там, впереди! „умай о том, что решит властный и
капризный хозЯин улуса русского!  ‘оберись,  как  собирал всего себЯ отец,
подплываЯ к ханской столице!  Ђ - не думаетсЯ. Ќе текут, не копЯтсЯ мысли.
‚есенний ветер шевелит волосы,  не  дает забыть,  что  тебе всего двадцать
пЯть лет!  € рабынЯ,  золотоволосаЯ девочка, что везут —еркасу на постелю,
котораЯ  сейчас,  застенчиво взглЯдываЯ на  молодого  московского кнЯзЯ  в
красивом травчатом белошелковом зипуне,  стоит,  опершись о поручни,  и то
поглЯдит в  бегучую синюю  воду,  то,  сощурЯсь,  в  ширь  дальней луговой
стороны,  а  то  вновь,  чуть  вспыхиваЯ ждущим,  раскованным взором  юной
женщины,  на  молодого кнЯзЯ московского,  который нравитсЯ ей куда больше
далекого и страшноватого (верно, старик, толстый и злой!) татарского бека,
который -  когда еще будет!  € кнЯзь тоже вспыхивает,  гневает, закусывает
губу,  стараЯсь не  глЯдеть на  девочку,  обрЯженную в  иноземные шелка  и
парчу... (…жели бы  э т о  произошло,  после  отдать  ее  —еркасу  вдвойне
позорно!  € как все будут глЯдеть на него?  ‘орокоум скажет, отводЯ глаза:
<„ело житейское!> € как он посмотрит потом в глаза Ќастасье...  Ќет, нет и
нет!) Ђ она вздыхает, чуть разочарованно опускаЯ синие очи... ‚от так бы и
плыть.  Ѓесконечно.  ‚ далекую даль,  туда,  куда спешат легкие  волнистые
облака  по  безмерному окоему неба.  € смотреть,  как идут друг за другом,
уменьшаЯсь в отдалении,  распустивши расписные паруса и изредка  вспениваЯ
воду,  паузки,  учаны  и  насады  кнЯжого поезда,  и чуЯть на себе зовущие
тревожные взглЯды золотокосой красавицы,  и никогда-никогда не довезти  ее
до места,  до душного гарема знатного татарина ордынского! Ђ ‘арай близит,
и надо что-то решать. ‚первые самому, без батюшки. € все иное забыть! „аже
и  девочку  эту,  что  пойдет  в  тЯжкой  ордынской игре наравне с конЯми,
серебром и медведЯми в клетках...
     Ќет!  €  здесь,  под  безмерным окоемом  незнакомого неба,  вдали  от
родины,  он несвободен так же,  как и  там!  Ќезримый гнет батюшковой воли
держит  его  словно  в  когтЯх.  ѓнет  власти,  врученной ему  (и  еще  не
полученной!),  бремЯ  навычаев  родного  народа,  от  коих  освободись  он
перестанет быть тем, что он есть, и сделаетсЯ совсем другим людином, вовсе
без корней, словно перекати-поле, и потому он и сам не хочет избавить себЯ
от этого бремени!  € от власти, и от заветов предков, и от своей почему-то
так и не сложившейсЯ семьи, и от державных забот - не хочет он избавленьЯ!
     € будет стоЯть,  вдыхаЯ воздух воли.  ‚оли,  котораЯ ему не нужна.  €
синеглазаЯ девушка с  золотыми волосами,  что зазывно взглЯдывает на него,
чаЯ  хотЯ  короткой  дорожной любви,  мимолетной ласки  припутной,  так  и
пойдет,  не тронутаЯ им, в гарем убийцы —еркаса... ‚олЯ! € ничего неможно,
нельзЯ и не хочетсЯ даже изменить!
     ‘олнце низит  над  степью.  Џахнет далеким дымом.  Ќеотвратимо близит
‘арай, столица ‡олотой Ћрды.


     алый,  с  весенними бездонными глазами,  ‘имеон спустилсЯ в  тесноту
корабельного чрева.  Ћтбросил дверь,  и  жарко  овеЯло стыдом.  ‡а  низким
стольцом  сидели  его  боЯре.  Њихайло  ’ерентьич неспешно  писал  большим
лебединым  пером.   ‡апасные  перьЯ   торчали  в   устье   узорной  медной
чернильницы,  ждали  своей  очереди,  вбираЯ  бурую  железистую  жидкость.
‘орокоум с  Ђфинеем и ”еофан ЃЯконтов столпились со сторон,  подсказываЯ и
спорЯ.  Ђлександр Њорхинин, сидЯ прЯмь писца, громко перечислЯл порубежные
тверские села -  видимо, толковнЯ шла о кнЯзе ЉостЯнтине Њихалыче. Џока он
там  предаетсЯ  безделью  и  греховным помыслам,  его  боЯре  трудЯтсЯ  не
разгибаЯ спин,  верно обмысливают очередную хитрую уловку,  дабы улестить,
остеречь или удоволить чем возможного тверского соперника.
     Ђлександр Њорхинин первым  увидел кнЯзЯ,  боЯре  завставали было,  но
‘имеон  торопливым движением руки  вновь  усадил  их  по  местам.  Њихайло
’ерентьич глЯнул скоса,  хотев что-то прошать,  но,  видно,  понЯл по лицу
молодого кнЯзЯ,  по  шалым его глазам,  что прошать не стоит,  ухмыльнулсЯ
едва-едва, молвил:
     - „ела, вишь!
     - „а,  дела...  -  отмолвил ‘емен с растерЯнною улыбкой.  -  Ђ Я... -
хотел покаЯти в безделии своем,  но сдержал слово. ЉнЯзю невместно. ‘трого
свел брови.  Џопытал вникнуть в то,  что почали объЯснЯть ему в два голоса
‘орокоум с Њорхининым.  ‘лушал,  кивал,  а не понимал ничего. ‚ глазах все
мрела приманчиваЯ синева, покамест жаркаЯ волна гнева на себЯ не заставила
стрЯхнуть наваждение.  Ћн крепко сел на скамью,  повелел в  уме:  <‚нЯть!>
Џопросил,   залившись  нервным  румЯнцем,   повторить  сказанное.  Њихайло
’ерентьич одним еле видным прищуром глаз одобрил молодого кнЯзЯ.  ‘орокоум
посопел (не любил, когда его плохо слушали).
     - ‘офьЯ ћрьевна,  толкую,  не ко времени умерла, царство ей небесное!
Њосковской  узды  на  ЉостЯнтина  не  стало!  „ак  вот,  смекаем  тута,  с
племЯнником у их не все ладно, со ‚севолодом, да и кашинский кнЯзь тово...
‘ловом, понимай сам, кнЯже!
     (Љашинский кнЯзь,  ‚асилий Њихалыч,  самый младший из сыновей Њихайлы
‘вЯтого, замученного в Ћрде, жил до недавней поры в ’вери. € теперь что ж?
Ќадобно ссорить его с родным старшим братом ЉостЯнтином?  ‚озможно ли сие?
’ем паче без тетки ‘офьи? € само-то оно таково пакостливо, брр!)
     ‘просил отрывисто:
     - Љашинский кнЯзь тоже в Ћрде?
     - ’о-то и оно,  что нет!  - раздумчиво протЯнул ‘орокоум. - ‚ Ћрде-то
их свадить не дорого б стало...
     ‚новь началось то,  из крови и  грЯзи сотканное,  что именуют делами,
трудами  и  заботами  господарскими,  а  позже  назовут  греческим  словом
<политика>, и смысл чего - борьба за земную власть.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 10

     ЊелкаЯ речнаЯ волна лижет истоптанный песчаный берег, упорно замывает
отбросы и сор, все, что накидали тут походЯ, словно хочет смыть поскорее с
себЯ  людскую  скверну  земли.  ’атарские  курдючные овцы  стоЯт  и  глупо
смотрЯт,  уставЯсь,  на пристающие суда.  ’ут бы и сказать,  к слову:  как
бараны на  новые ворота!  Ћн  невесело усмехнулсЯ.  “трело.  Ќад  огромным
ордынским городом разгоралась зарЯ.  ЉакаЯ-то уже не такаЯ,  как дома.  Ќе
было медленного чуда преображениЯ: червонного светоносного меча над лесом,
Яснеющих далей,  мЯгкого золота первых лучей.  ’ут  вмиг  охватило полнеба
рассветным  пожаром,   и  вот  уже  кратко  вспыхнули  дальние  берега,  и
полированной сталью одело  €тиль,  и  прошло,  промелькнуло,  окончило.  €
горЯчее солнце уже высоко зависло над землею. ‘тепь! ‚се тут иное... € как
пуст  теперь  этот  глинЯный город  с  Яркими  пЯтнами бирюзы -  ордынской
голубой глазури!  Љак пуст без отца,  без кнЯзей-соперников,  Ђлександра с
”едором... ‘ловно выжгло, выгорело, и осталась одна сухаЯ скорлупа...
     ‚он!  “же встречают! € наши, и ордынцы... Ќикак сам ’овлубег? € снова
будет  золотой  трон,  и  стареющий  “збек  на  троне  в  окружении жен  и
вельмож...  —то скажет ему “збек? —то он сам ответит “збеку? (<Ђ ведь и не
знаю!>  -  как-то вдруг остро и  беспокойно вспыхнуло в  мозгу и пробежало
неприЯтною дрожью,  или то ночнаЯ уходЯщаЯ сырь так пронзила его,  пока он
стоЯл тут,  и  глЯдел,  и  думал недвижимо?)  €  сказать надо уже  теперь,
особенно ежели ’овлубий...  Ќет, не ’овлубий, кажетсЯ! „а уже не —еркас ли
сам?  Ќет,  и не —еркас...  Ђ,  видел, знаю! ‡накомец старый! € уже машет,
щурЯсь приветно,  словно умильный кот.  Љак же его?  Ђйдар?  €брагим?  „а,
кажетсЯ,  €брагимбег!  (Ќе ошибитьсЯ бы только при встрече!)  Ќадо прошать
‘орокоума!  Ќо старый боЯрин и  сам не умедлил,  уже подсказывал,  стоЯ за
плечом:
     - ЉнЯзь  ихний.  Џослали встречать.  ‚еличают!  Љабы  только потом...
ЊЯгко стелют ежели...
     Ќе дослушиваЯ ворчаний старика (верно, и тут прав, недаром ‘орокоумом
прозван!), твердо соступил на сходни. ‘клонив голову, по-восточному прижал
руки ко  груди,  отвечаЯ на приветствие.  Џотом прЯмо глЯнул в  веселые (и
верно,   насмешливые!)  глаза  татарина.   ‘казал  татарское,   заученное:
<‡дравствуй!> ‚ыслушиваЯ многословное цветистое приветствие, опЯть опустил
глаза.  (‘просить про “збека?  Ќет! „а и... здесь ли “збек? € вообще - жив
ли “збек?!  Ќе потому ли так весел и  цветист татарин,  что его,  ‘имеона,
ожидает беда?)
     ‚мешались  боЯра.   ”еофан  ЃЯконтов,   отвечаЯ  на  восточную  лесть
украшенным  византийским славословием,  велеречиво осведомилсЯ о  здоровье
<повелителЯ вселенной>. ’ут только и вызналось, что угадал: “збека не было
в ‘арае. “ехал на летние кочевьЯ - так было, во всЯком случае, сказано - и
сожидает урусутских к