ват, примешь! ђусскою молвью добре
бает,  чисто,  и в Ћрде свой.  Ђ перед кметЯми не гордись,  и то уж ѓордым
прозвали,  не нать того,  кнЯже!  (Џрозвище ѓордый ‘имеон,  узнавши о том,
воспринЯл в  свое  времЯ  с  угрюмым удивлением.  ЉакаЯ  в  нем  гордость?
‘омнениЯ вечные,  стыд да порою храбрость с  отчаЯниЯ,  с того всегдашнего
знатьЯ, что иначе - нельзЯ.)
     Ћн еще посидел,  прикрывши веки.  ‚елел созвать татарина к выти -  за
столом и толковать способнее. € все не проходила тЯжесть, все не проходило
темное ощущение беды.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 18

     ‘  Ђмином  (перекрещенным русичами в  ЂминЯ) ‘имеон ехал  назавтра по
степи,  направлЯЯсь в ханскую ставку.  „ружина, усланнаЯ наперед, пылила в
отдалении.  “глЯдев  соленое  озерцо  в  западинке,  в  окружении колючего
кустарника и  сухих  камышей,  оба,  татарин  и  кнЯзь,  не  сговариваЯсь,
остановили коней  и  начали  съезжать  вниз  по  склону,  порешив  сделать
короткую дневку.  Ђмин  быстро и  ловко  стреножил коней,  собрал кизЯки и
наломал сухих веток длЯ костра, налил воды из бурдюка в медный закопченный
жбан...  ‚се длЯ него было тут свое, привычное, родное. ‘коро еле видное в
солнечном сиЯнии пламЯ начало облизывать черные бока посудины.
     - Њы все мусульмане теперь!  -  доверительно говорил Ђмин, подсовываЯ
сухие кизЯчные лепешки в огонь. - Ќеможно иначе, куда денешьсЯ? Ђ отец мой
почитал Њариам, да благословенно имЯ ее, и сына ее €су. Ћни свЯтые!
     ’атарин сложил два перста и перекрестилсЯ, несказанно удивив ‘имеона.
     - Ћни  помогут  нам  увидеть  бехешт!  -  убежденно примолвил татарин
(бехешт -  рай по-ихнему,  догадал ‘имеон).  -  џ  не спорю с  муллами,  -
продолжал Ђмин,  -  не  о  чем  с  ними  спорить.  ‚едь они  тоже почитают
свЯщенную книгу €нджиль!  (€нджиль -  это было по-татарски …вангелие).  Ќо
муллы знают меньше,  чем  мой  дед.  Њой дед молилсЯ богу Љеремету,  а  он
помогает здесь,  на земле.  €  ты,  кнЯзь,  коли хочешь жить спокойно,  не
обижай служителей Љеремета,  не руби их свЯщенные деревьЯ.  ‚реда они тебе
не принесут, а кое-что ты от них узришь!
     ‘имеон  слушал,  дивЯсь.  ‚чера  Ђмин  не  говорил ничего  подобного.
Ќевольно вспомнилась колдуньЯ Љумопа,  и  он  потрогал калиту на поЯсе,  в
которой так и лежали засунутые туда Ќастасьей можжевеловые веточки. ‚оздух
был сух и  весь трепетал от жара.  ‡атылок давило,  точно огромнаЯ горЯчаЯ
рука  опустилась на  него  с  высоты.  ’емные круги  и  пЯтна  то  и  дело
проплывали перед  глазами,  приходило смаргивать,  напрЯгаЯ  взор.  ‹ошади
вдруг разом поднЯли шеи, вытЯнули морды и замерли, а затем, словно ошалев,
встали на дыбы, взоржали испуганно и тЯжко поскакали в степь, взбрыкиваЯ и
стараЯсь изо всех сил порвать путы на ногах...  ‘имеон не понЯл,  в  какой
миг  Ђмин  опрокинулсЯ лицом  на  землю  и  заорал  диким  голосом,  мешаЯ
татарские слова с  русскими и повторЯЯ все одно и то же,  не вдруг понЯтое
‘имеоном:
     - Љара-чулмус!
     €здалека по степи приближалсЯ к  ним медленно гонимый ветерком черный
смерч  -  небольшой,  закрученный воронкою,  столб темной пыли,  совсем не
страшный с виду,  и ‘имеон,  скорее испуганный страхом татарина, чем видом
странного  пылевого  столба,   дернул  калиту,   торопливыми  непослушными
пальцами   растЯгиваЯ  горло   мешочка,   и,   выхватЯ   обгорелую   ветку
можжевельника,  кинул ее в огонь.  —то-то мелькнуло в воздухе, синий дымок
взвилсЯ на  миг над костром.  ‘имеон,  только тут почуЯв ужас,  охвативший
коней и  татарина,  распростертого ниц на земле,  остро и жданно вспомнил,
почти  увидав  в  воздухе,  в  синем  тумане  над  костром,  неЯсный очерк
отрубленной головы  (и  памЯть  досказала  ему:  головы  ”едора),  прикрыл
глаза...  Ђ когда открыл их,  черный смерч, кара-чулмус, исчез и в воздухе
стало словно бы даже светлее.  Ћн глубоко вздохнул,  приходЯ в себЯ, раз и
еще раз...  Ђмин опасливо поднЯл голову, поглЯдел на кнЯзЯ, оглЯнулсЯ, ища
черный смерч,  и, не найдЯ, медленно поднЯлсЯ с земли, присел на корточки,
отираЯ взмокшее лицо.
     - ‘частлива  твоЯ  судьба,  господин!  -  выговорил  Ђмин,  покачиваЯ
головою. - ‚ерно, обиженный тобою простил тебЯ!
     ‘имеон поглЯдел на татарина молча и отвел взор. …жели ”едор и простил
менЯ,  подумалось ему,  Я  сам себЯ по прощаю!  ‘тати мне с  им вместЯх на
последнем суде!


        ѓ‹Ђ‚Ђ 19

     Џаша,  повелитель,  <глаза владыки>,  трепещущие в ожидании господина
гаремные жены. ’айнаЯ борьба самолюбий, зависть, козни, нашептываниЯ и Яд.
€зощренные ласки, скука, распаленное воображение...
     ‚се так и не так вовсе. ‚се не так! ѓаремные наложницы - одно, жены -
совсем другое.  Џервые -  молоденькие девочки из  чужих земель,  голодные,
битые,  не по раз изнасилованные,  попавшие наконец в рай: они сыты, носЯт
шелка, их берегут, холЯт. Џовелитель может подарить их своим соратникам, и
тогда  они  станут женами сотников и  вельмож,  будут  иметь  своих  слуг,
распорЯжатьсЯ  добром  и  рожать  будущих  воинов.  ђванаЯ  юрта,  степной
пронизывающий  холод,   бескормица,   джут,   утомительнаЯ  стрижка  овец,
многочасовое взбалтывание бурдюков  с  кумысом,  едкий  дым  костра,  вши,
работа и грЯзь минуют их насовсем,  пройдут стороною,  будто того нет и не
было в мире.  „евочки часто менЯютсЯ, их приводЯт и уводЯт, их присылают и
дарЯт, нарЯду с парчою, драгоценностЯми, редкими зверЯми и птицами...
     ‘овершенно другое -  жены.  †ен немного.  €  на торжественных приемах
чужеземных послов жены сидЯт рЯдом с повелителем,  все четверо, спокойные,
уверенные в себе,  гордые.  Ќа них еще лежит отсвет древней Њонголии,  где
жена -  и  работник,  и  друг,  и  хранитель дома,  и боец,  в трудный час
вражеского набега с луком в руках становЯщаЯсЯ на защиту юрты, хозЯйка, во
всем равнаЯ мужу своему.
     “ жен свои роскошные шатры,  свои служанки и слуги, свои кони и скот.
Џовелитель приходит к ним не всегда, когда захочет, - он должен ЯвлЯтьсЯ к
своим женам по очереди.  ‚  ответ они кормЯт,  ублажают,  одевают в  новое
платье господина своего,  и  это  последнее творитсЯ также по  обычаю,  по
закону.   Џоэтому  женам   постоЯнно  нужны  подарки  подвластных  кнЯзей:
паволоки,  бархаты,  сукна и парча.  € каждый кнЯзь, каждый посол из чужой
земли не  забывает оделить добром каждую из  катуней царЯ царей,  кесарЯ и
владыки мира, хана ‡олотой Ћрды.
     Ћт  жен зависит многое.  †ены говорЯт с  повелителем в  постели и  за
трапезой.  †ены  рожают  наследников.  †ены,  стареЯ,  приобретают силу  и
власть,  смещают неугодных им темников и кнЯзей, могущественно вмешиваютсЯ
в  дела престолонаследиЯ,  и  как раз в  те  годы,  когда уже ни  о  какой
постели,  ни о каком обольщении повелителЯ и речи идти не может. ‚осточное
плоское лицо  в  сетке морщин.  ‘ухие руки.  Њешки под  глазами.  ‚ластный
взглЯд узких,  как бы полуприкрытых от режущего ветра степей глаз. „а, Яд,
да,  кинжал,  петлЯ ли,  удушающаЯ строптивого.  (‚прочем,  иногда и самой
приходит платить жизнью  в  этой  борьбе.)  Ќет  только одного:  гаремного
затворнического  бесправиЯ,   томлений  чувственности  среди   благовоний,
роскоши  и  бездельЯ.  Ќе  меньше,  а,  быть  может,  больше  аристократок
европейского средневековьЯ участвуют ханские жены  в  политической грозной
борьбе.  €  стареющий “збек,  решаЯ  судьбы  престолонаследиЯ и  власти  в
русской земле, был в руках своих жен и жен сыновей своих (не забудем тогда
еще молоденькой ’айдуллы,  любимой жены „жанибека!), точно так же, как и в
руках своих могущественных придворных.
     Ћн назначил наследником престола своего старшего сына,  ’инибека.  Ћн
должен был  назначить его по  закону,  по  правилу,  выдуманному отнюдь не
монголами.  Ћн  и  сам хотел поступить именно так...  Ќо  все ли оказались
согласны с  решением повелителЯ?  (ЋпЯть не  забудем ’айдуллы!)  €бо можно
было поступить иначе.  ‚едь и сам “збек, в конце концов, наследовал своему
дЯде,  а не отцу,  и это было тоже по закону.  € еще по закону,  по самому
первому закону монгольской орды,  хана  полагалось выбирать на  курултае -
самого  достойного  среди  потомков  великого  ’емучжина.   €   это   тоже
учитывалось кем-то из вельмож двора,  из татарских беков,  в руках которых
были степные воины,  то есть землЯ и власть. € тут уже недолго становило и
до резни за эту власть, недолго до утверждениЯ права силы над силою права.
Ђ  при этом очень и  очень надобным оказывалось урусутское серебро.  € это
тоже  учитывалось многими.  €  потому,  посылаЯ войска в  •орезм,  “збек и
вручил их  своему старшему сыну  ’инибеку,  наследнику престола.  (Ђ  кому
вручали  серебро  боЯре  московского кнЯзЯ?  ’инибек не  пожелал встречи с
‘имеоном,  ни помочи ему не восхотел оказать из гордости и пренебрежениЯ к
настырному московиту.)
     € надо было,  наконец,  решать:  что делать с русским улусом, кому из
урусутских  кнЯзей  вручить  владимирский стол?  ђади  них,  детей  своих,
которые (“збек не  был уверен в  этом) не станут ли на его могиле резатьсЯ
друг с другом за власть?
     …му шептали,  подсказывали,  намекали...  ‘тарый человек,  перенесший
тЯжелую болезнь,  он подолгу молилсЯ Ђллаху -  да вразумит его, повелителЯ
полумира...  Ќо уже сквозь всегдашнюю самовлюбленность чуЯлось, что и мир,
повелителем которого он был более четверти века,  так же обманчив и зыбок,
так же тленен,  как и земнаЯ оболочка бессмертной души.  ѓде же,  в чем то
прочное,  в поисках чего он истратил свою жизнь?  (€ верил сам,  что искал
твердого  и  непреложного,   а  не  обманных  утех,   не  мишуры  внешнего
великолепиЯ.)  …го обманули шейхи и суфии,  его обманул египетский султан,
его обманывают советники и жены.  …го,  как кажетсЯ порою теперь, обманула
сама жизнь...
     ‘егоднЯ “збеку стало немного лучше.  Ћн повелел оседлать конЯ. ‚ыехал
под горЯчее осеннее солнце в пожелтевшую, серебрЯную от ковылЯ степь. Ќебо
было высокое,  выцветающее по краЯм,  и,  высокие,  шли по нему верблюжьим
караваном редкие белые облака.  “же ни к  чему утехи плоти,  драгоценности
разных земель, индийские прозрачные камни, пестроцветные нарЯды и шелка...
Ћн ехал шагом,  опустив поводьЯ, плывущаЯ поступь иноходца врачевала душу.
‚се-таки он был и осталсЯ кочевником, правнуком степных батыров, вручивших
ему этот завоеванный ими мир.  ‡а ним и  вокруг него ехала свита,  нукеры,
кнЯзьЯ,  темники со своими нукерами,  сыновьЯ, все трое. ’ам, в отдалении,
раскинутою по широкому полю облавою рысили,  перекликаЯсь,  воины.  ѓде-то
сзади трусили кони  союзных кнЯзей,  коим участие в  ханской охоте так  же
вменЯлось в  обЯзанность,  как  в  землЯх  франков  зависимым от  государЯ
владетелЯм многочасовое присутствие на дворцовых приемах...
     ‘трелами проносились в  вышине  ловчие  соколы.  ‘окольничие,  высоко
подымаЯ руки в кожаных перчатках,  выпускали все новых и новых птиц. € вот
уже  струистыми качаньЯми сухой  травы начали обозначатьсЯ следы убегающей
дичи.  Њелькнула поджараЯ степнаЯ лиса, втораЯ, третьЯ. Ѓежали, кидаЯсь то
вправо,  то влево и раскачиваЯсь на ходу,  дрофы.  ‡айцы порскали, ошалев,
серыми комками подкатывали под ноги коней. Џо краю земли и неба, откинувши
к спине острые рога, пролетела стайка джейранов.
     ‚зъехав на холм,  “збек легким движением руки остановил конЯ.  ‚дали,
поЯвлЯЯсь и исчезаЯ вновь среди пологих возвышений холмистой равнины,  его
воины смыкали облавное кольцо.  ‘коро всЯ масса зверьЯ, полетит, покатит и
поскачет в его сторону.
     Ћн  не  поднЯл лука.  „аже  не  сжал  в  руке тЯжелой,  со  свинцовым
завершеньем  ременной  плети,   одним  ударом  которой  опытные  наездники
просекают голову волку.  ‘тоЯл  и  смотрел.  ’онко  трепещущие в  воздухе,
летели копьЯ.  ЋттЯгиваЯ до  уха тугие тетивы,  ханские нукеры на глазах у
повелителЯ пускали стрелу за  стрелою,  и  от  каждой тот ли,  иной зверь,
споткнувшись  на  бегу,  катилсЯ  в  изломанное  крошево  трав.  ‡акидываЯ
хрипЯщие морды,  истекаЯ пеной и кровью,  валились, не доскакав до изножьЯ
холма, сайгаки. ЏрЯмо у его стремени один из телохранителей, поднЯв плеть,
свалил  ловким  ударом  степную  лису.  ‡вери  метались,  сбиваЯсь кучами.
Љонники подскакивали все  ближе.  Ќачиналась бойнЯ.  “же спешившиесЯ воины
стаскивали за  ноги в  кучи убитых зверей,  считали добычу.  ђазгорЯченные
охотою,   промчались  вдали  дети  коназа  €вана.  ‘тарший  -  в  светлой,
травчатой,  развевающейсЯ одежде:  рукава завЯзаны сзади,  полы  летЯт  по
ветру,  руки  терзают поводьЯми губы скакуна (урусуты всегда излиха мучают
коней на скаку!)  Њальчики-братьЯ,  обогнав его,  уже в гуще звериных тел.
‚от один из  них,  высокий,  ладный,  оглЯнул на  старшего брата,  глазами
спросил:  <Њожно  ли?>  -  и,  получив разрешающий кивок,  поднЯл короткое
копье.
     •орошо!  Ђ ежели не на охоте?  Ђ ежели наградою - стол великий? “збек
повел шеей,  скосил глаза.  ’инибек был  далеко,  чуть  видный среди своих
нукеров.  „жанибек впереди,  сближалсЯ сейчас с урусутским кнЯзем. •ыдрбек
где-то за спиною отца. € все поврозь. „а, конечно, о коназе ‘емене говорЯт
ему с утра до вечера, и все-таки...
     ‘имеон  с  „жанибеком встречалсЯ неоднократно,  но  только на  людЯх.
‘редний сын “збека глЯдел на  московского кнЯзЯ пристально,  словно что-то
тщилсЯ вопросить,  передать,  но все было не по времени и не по приключаю.
‹ишь тут, на охоте, они нежданно столкнулись лицо в лицо.
     ‘имеон скатилсЯ в  опор  с  пологого холма  и  тут  почти  налетел на
одинокого,  казалось,  поджидавшего его  всадника.  Ћн  не  вдруг  признал
„жанибека и  растерЯлсЯ немного.  Ћни стоЯли друг против друга у  подножьЯ
холма, скрытые от проносЯщихсЯ вдали с гортанными выкриками комонных.
     - ‡драсстуй!  - твердо выговариваЯ русское слово, промолвил „жанибек.
…го  конь стоЯл,  поводЯ боками,  и,  чутко поднЯв голову,  поворачиваЯ то
одно,  то  другое ухо  к  ветру,  слушал далекие звуки  рогов  и  трещоток
загонщиков.  ‘имеон,  вспомнив  к  случаю  затвержденные  когда-то  слова,
ответил  царевичу  татарским приветствием.  Ћни  шагом,  не  сговариваЯсь,
поехали бок о  бок.  €з длинной татарской фразы „жанибека ‘имеон,  однако,
понЯл всего слова два  и  растерЯнно улыбнулсЯ,  отнесЯсь к  нему  русскою
молвью,  которой,  в  свою очередь,  не понЯл „жанибек и  тоже улыбнулсЯ в
ответ,  чуть  растерЯнно,  а  чуть-чуть и  лукаво.  ‚еселаЯ искра взаимной
приЯзни,  вспыхнувшаЯ в  сей  миг,  пробежала между ними,  словно огонь по
сухому валежнику,  съединив того и другого внутренним душевным пониманием,
и  они стали,  часто взглЯдываЯ друг другу в  глаза,  подбираЯ татарские и
русские слова,  замолкаЯ и  в  те  поры любовно усмехаЯсь своему бессилию,
толковать о чем-то не очень понЯтном каждому и,  напротив,  очень понЯтном
обоим вместе, пока, наконец, на изломе долины, у самого подножьЯ размытого
дождЯми кургана, „жанибек, оглЯнув посторонь и остановив конЯ, не протЯнул
руки ‘имеону,  и тот готовно схватил эту смуглую, гладкую, пропахшую конем
и  полынью руку  и  сжал во  взаимном твердом мужском пожатии,  после чего
„жанибек гикнул,  поднЯл  скакуна вскачь и,  не  оборачиваЯсь,  вылетел на
вершину бугра, а ‘имеон, безотчетно верно понЯв собеседника и его опасенье
внимательных глаз  соглЯдатаев отцовых,  круто заворотил и  поскакал логом
совсем в иную сторону, будто и не встречавши молодого ордынского царевича.


     Ћблава кончалась. “збек ехал шагом, заглЯдываЯ в неживые глаза убитых
животных.  •ыдрбек и  „жанибек трусили по  сторонам.  ‚от  вдали показалсЯ
соловый конь ’инибека.  “же воротилсЯ нукер,  посланный созвать урусутских
кнЯжичей, детей €вана.  Ђ вот и они сами скачут, приближаЯсь на запаленных
конЯх. (ЉонЯ не надо все времЯ дергать за повода, дай ему самому лететь по
степи  и  слушай  бег  скакуна,  слейсЯ с ним!) ‚от они уже близко,  видны
румЯные,  разгорЯченные лица...  ‡апаренные,  на запаренных конЯх - таковы
урусуты во всем,  задорны и нетерпеливы! Ђ как же их многодельные города и
упорные пашни? ’о - другое. ’о там, у себЯ... Ќеведомо как.
     - ‡драсстуй!  -  сказал по-урусутски,  и кнЯзь ‘емен склонил голову в
ответ и приложил ладонь ко груди.
     - Џозови ’инибека! - приказал “збек, усмехаЯсь. € урусут тотчас снова
дернул удилами храпЯщего, терЯющего клочьЯ пены скакуна и поскакал вперед.
- ‘огласны ли вы, - спросил он кнЯжичей (толмач, вывернувшись из-под руки,
тотчас начал переводить), - ежели коназ ‘емен получит вышнюю власть?
     - Ђ как же иначе? - удивленно переглЯнулись кнЯжичи.
     - Ћн старший!  - ответил один из них, глЯдЯ на “збека круглым детским
взором,  в котором так Ясно читались страх и опасливое почтение, что “збек
даже усмехнулсЯ слегка.  Џеревел взглЯд на своих сыновей, поймал медленное
загадочное  мерцание  глаз  „жанибековых...  Џочтительный  сын!  €  чужой.
ЌепонЯтный отцу. Ћн повторил тверже, приосаниваЯсь в седле:
     - ‚от, даю вышнюю власть старшему из вас! - Њосковиты склонили головы
так, словно бы получили от него награду.
     ЏонЯл ли „жанибек хоть что-нибудь? Џостиг ли? ЏочуЯл или нет, что длЯ
него,  ради них,  сыновей, и в поучение ему - дабы дети не обагрили кровью
могилы родительской -  говорит он  сегоднЯ эти  слова,  коих мог бы  и  не
сказать вовсе,  несмотрЯ на  то,  что весь двор выпрашивает их у  него уже
поболее месЯца...
     Џодъехали ’инибек  с  ‘еменом.  “збек,  выпрЯмившись,  повторил,  что
вручает владимирский стол  ‘емену,  Яко  старшему сыну коназа €вана,  дабы
власть переходила от отца к сыну - к старшему сыну! - в свой черед.
     естеро наследников,  слуги,  иные подъехавшие кнЯзьЯ, приблизившийсЯ
—еркас - все услыхали, наконец, решение повелителЯ. ‘емен соскочил с седла
и,   прЯмо  в  траве,   обнажив  голову,  преклонил  колено.  ЃратьЯ  его,
переглЯнувшись, тоже слезли с седел, встали позади брата, склонили головы.
‚се трое рады.  Љак один.  ‘ловно награжден каждый из них.  ‘ловно власть,
полученную ‘еменом, они разделЯт теперь натрое!
     Ђ  свои?  ’инибек продолжает гордо  сидеть на  коне.  •ыдрбек озирает
старших братьев.  „жанибек опустил голову,  скрыв от отца и старшего брата
свой  непонЯтный  мерцающий  взор.  ЏонЯли  они  его?  ЏринЯли?  Џоверили,
наконец?  €ли то, что сделал он сейчас, минет впустую и даром, не помирив,
не подружив его сыновей.  €ли неверное было во всей его прежней жизни? €ли
опЯть его обошел, обадил, улестил и обвел вокруг пальца покойный €ван?!
     € уже ничего невозможно содеЯть иного.  “же услышали все. “же старший
сын €вана почтительно подымаетсЯ с колен,  подходит к стремени,  и надобно
протЯнуть ему  руку длЯ  поцелуЯ.  €  остаетсЯ думать,  что решенное днесь
решено все-таки им самим, а не по подсказке его придворных.


     ‚ечером того  же  днЯ  ‘имеон собрал в  своем  шатре  братьев-кнЯзей.
„ымилась обугленнаЯ на  огне свежатина.  ‘луги разливали красное греческое
вино. ‘имеон, подтвердив безусловные права ЉостЯнтина ‚асилича на Ќижний и
почти  не  позволив поздравлЯть себЯ  с  великим кнЯжением,  завел речь  о
новгородском походе.
     ‘ловно бы  и  не  было  трех  месЯцев неуверенности,  тайных посылов,
споров и даров, словно бы не они все, издержавшиесЯ до зела (каждый набрал
долгов  по  заемным грамотам),  спорили и  тЯгались тут  о  вышней власти.
‘ейчас чавкают,  облизываЯ по-татарски пальцы,  сосредоточенно жуют свежее
сочное мЯсо.  “ каждого из них боЯре сделали все, что могли, чтобы свалить
соперников,  и  вот  теперь наступил видимый мир,  довольство,  совместнаЯ
трапеза.  €  все верЯт в то,  что не будет Яда на этом пиру,  что не будет
тайного ножа в спину по дороге с пира, хотЯ никто из них не ведает (даже и
сам!),  каЯ чаша сожидает его в  русской земле и не станет ли кнЯзь ‘емен,
стойно  отцу,  насиловать соседние кнЯжества,  и  не  станут ли  они  сами
пакостить великому кнЯзю  ‘емену?  Џока  же,  получивши грамоты,  урЯдивши
давешние споры  и  ссоры,  кнЯзьЯ обсуждают совместный поход на  Ќовгород,
богатый и  враждебный им всем,  потому что своею торговлей держит в  руках
серебрЯный ручей татарской дани.  €, обсуждаЯ этот поход, они сейчас, все,
совокупно,  -  единаЯ ‚ладимирскаЯ ђусь. Ќадолго ли? € какова станет плата
за  это  -  подлинное уже,  а  не  временное и  условное  -  единство ђуси
‚ладимирской?  Љакова будет плата за величие в грЯдущих веках? Џонимают ли
они теперь,  о чем у них речь и к чему братнЯЯ молвь и совокупный поход на
Ќовгород?  „а,  понимают.  €ли,  вернее, чуют, чувствуют. Ќе очень-то любЯ
друг друга, понимают, что они - одно. ђусичи. Ѓлижние друг другу. ’е, коих
заповедал •ристос возлюбить,  <Яко самого себЯ>.  €бо не  могут быть равно
<ближними> все  Языки  и  народы земные,  поскольку тогда и  само  понЯтие
<ближнего>,  различение ближних и дальних отпадет,  исчезнет,  обессмыслив
заветы •риста.
     Ђ новогородцы?  Ќе те же ли ближние суздальцам и москвичам?  Џо вере,
по Языку -  да.  Ђ по чему-то другому, трудноуловимому, - нет. „ругие. € в
иной судьбе, в по-другому сложившихсЯ веках, могли бы стать особою землею,
иным,   хоть  и  родственным,  народом.  —то  удержало?  ѓений  Ђлександра
Ќевского?  ‚олЯ Њихайлы ’верского?  „альновиднаЯ мудрость €вана Љалиты?  €
она тоже.  Ђ ныне - упрЯмаЯ волЯ молодого наследника €вана, решившегосЯ во
что бы то ни стало исполнить волю отца. € от всех этих совокупных усилий и
воль что-то уравнивалось и тускнело,  что-то, неповторимое, гибло в веках,
но рождалась,  в муках и скорби, великаЯ страна, пока еще даже не ведающаЯ
о своем грЯдущем величии.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 20

     ‚озвращались  победителЯми.   Џокинув   корабли,   груженные   теперь
купеческим товаром  (хоть  малую  толику  ордынских проторей  оправдать!),
ехали комонным поездом сперва степью,  а там уже пошли первые рощи, колки,
кленовые и  дубовые  острова  и,  наконец,  долгожданнаЯ сень  раскидистых
рЯзанских дубрав,  уже разукрашенных  кое-где  переливами  тЯжкой  осенней
меди.
     Љмети рысили нараспашь,  орали песни;  улыбались боЯра, озираЯ щедрую
рЯзанскую землю - высокие стога и богатые суслоны хлебов.
     ‘имеон ехал  задумчивый,  приотпустив поводьЯ.  ‚дыхал жаркий ветер с
полей, следил высокое и холодное осеннее небо, мечтал: поскакать бы теперь
в Љрасное или под Њожай, где уже вовсю идет молотьба, взбодрить посельских
и  ключников,  потрогать тугие скользкие снопы,  ощутить терпкий дух  ржи,
хозЯйственно сунуть руку в прохладное нутро сенной копны... Ђ дома пироги,
заботнаЯ  мачеха,  сиЯющаЯ,  заждавшаЯсЯ ЌастасьЯ...  €  не  надо  никаких
прохожих,  дорожных,  иноземных - как бы ни томило и ни долило порой. „ом,
родина,  роднаЯ  жонка,  дети...  Ћблачной  тенью  проплыло воспоминание о
маленьком гробике,  о  восковом личике  усопшего младенЯ.  “шло.  ’елесною
истомою всколыхнулось,  напомнилось -  ЌастасьЯ,  жена. ЏоследнЯЯ грамотка
ее, свернутаЯ трубочкою, покоитсЯ у него на груди...
     Џочему он  так  устал?  “стал  именно теперь,  добившись всего,  чего
жаждал:  и  милости ханской,  и  Ярлыка на великое кнЯжение.  €змаЯла ложь
лести,  искательные и  спесивые взоры  ордынских вельмож...  Ќет,  лучше в
деревню, в лес, но чтобы хоть там-то уже не гнуть ни перед кем спины! „а и
любому смерду на ђуси честь, почитай, дороже добра! ‘ того, верно, и устал
и  измотан,  что  все  эти долгие месЯцы (мнитсЯ теперь -  годы!)  мучалсЯ
нужной почтительностью перед капризным убийцею.  (Љак с ним ладил отец?! €
этого Я не знал, корЯ батюшку!)
     „омой хочу! „омой! Љ жене, к молоку и хлебу! Љ сытной осенней поре, к
веселью разгульных сельских братчин -  законного отдыха  земледельца после
летней страды.
     Ћн прижмуривает глаза, вздыхает. „ома его ждет новогородский поход. €
прЯ  ‚ельЯминовых с  •востом;  и  братьЯ,  усланные наперед,  невесть чего
натворившие без него в этой очередной замЯтне;  и дела церковные.  Ђлексий
наконец утвержден митрополичьим наместником,  и  он еще не знает,  как ему
держатьсЯ с отцовым крестником ныне.  Ђ чуЯлось уже, что теперь, по смерти
родителЯ,  не  кто иной,  как Ђлексий должен стать ему ближним из ближних.
€бо кто-то должен быть такой (не митрополит ”еогност!),  перед кем ты весь
как на ладони,  кто поможет, удержит и наставит на путь. Ќужна человеку не
только узда господней кары,  но и  узда дружеского,  старшего учительства.
„аже если ты  первый в  народе своем,  а  быть может,  именно потому,  что
первый, именно потому!
     Љмети поют.  Љони, приободрЯсь, идут хорошею рысью. ‘коро Ћка - рубеж
родимой земли.


     ‚  Љоломне  трезвонили  колокола.  ’оржественный ход  с  хоругвЯми  и
крестами вышел к самому перевозу.  € уже от перевоза,  спешив с конЯ, вели
его под руки по сукнам прЯмо к  собору,  а  оттоле в  пиршественные палаты
городового наместника.
     ’ут  уж  было  не  до  вопросов.  ‘имеон  тщетно вертел головою,  чаЯ
углЯдеть в толпе кого из ‚ельЯминовых,  но вместо того поймал остерегающий
взглЯд Њихайлы ’ерентьича и услыхал доверительный шепот старика:
     - Џогодь, кнЯже! Ќе вдруг!
     Џогодить стоило.  Њестные боЯре,  многие,  были  сторонниками ЂлексеЯ
•воста.  ‘казывалась  рознь  принЯтых  коломенских  рЯзанцев  с  коренными
московитами.
     ‘имеон смирилсЯ.  …л отвычные блюда родины: редьку, студень и датскую
сельдь,  мЯсную уху и уху рыбную, тройную - остынь, и ложка станет стоем в
густом,  как кисель,  наваре,  -  кулебЯку и пироги с капустой и гречневой
кашей,  запеченный в тесте окорок домашней свиньи, кисели и блины, обильно
политые топленым маслом,  с сыром и икрою, с прип°кой со снеточками, блины
с  творогом,  горЯчие  шаньги  с  просЯною  кашей,  загибки  и  ватрушки с
творогом,  -  пил взвар и мед,  многоразличные квасы, греческое вино, грыз
орехи, варенные в меду, и медовые коржи и опЯть ел кашу с медом и молоком,
и  опЯть пироги с  морошкой и вишеньем...  …л,  потеЯ,  чуЯ,  что уже и не
съесть больше ни  куска,  и  все же  ел и  пил,  уже насилу,  не чаЯ,  как
отказать уговорам хлебосольных хозЯев...
     Ћсоловелый, вполпьЯна (ни до каких расспросов стало ему), повалилсЯ в
перины боЯрской изложни, в каменный, тЯжелый с перееда сон.
     Ћн  проснулсЯ еще  в  потемнЯх.  ‘трашно  хотелось пить.  ‡апалив  от
лампадного огонька свечу (не  любил будить слуг по  ночам -  претила суета
очумелой спросонь прислуги),  нашел  в  поставце кувшин с  квасом,  крупно
отпил,  рыгнул, посидел; поморщась, подумал, что надо выйти во двор - куда
тут?  Ќакинул на рубаху ферЯзь,  ноги сунул в  татарские остроносые туфли,
взЯл в  руки свечу.  ‚  сенЯх кто-то  из наместничьих слуг кинулсЯ к  нему
впереймы,  бормоча:  <‘ичас,  сичас!> -  проводил до места,  дождал, когда
кнЯзь оправитсЯ,  подал рукомой. (’атары, те с собою медный кувшин с водой
носЯт!)
     ‘имеон,  махнув рукою -  <отойди!> -  вышел на гульбище,  на глЯдень.
ЏостоЯл,  ежась, от речного холода, следЯ, как плывет слоистый туман. Ќочь
уже переломилась, и небо светло отделилось от темной еще и окутанной паром
земли.  Џодумалось: поднЯть кметей и тотчас скакать в Њоскву! Џодумалось -
и ушло. €здрогнув, полез вновь во тьму и тепло опочивальни.
     “тром была  отвальнаЯ,  после которой ‘имеон с  трудом влез на  конЯ.
Ћднако все  просьбы повременить решительно отверг.  “пившиесЯ кмети нехотЯ
седлали и торочили коней.  ‘кликаЯ отставших,  провозились часа полтора, и
‘имеон уже начинал гневать не  на  шутку,  пока,  наконец,  весь поезд был
собран и  потЯнул на  рысЯх,  пылЯ,  по московской дороге.  „еревни теперь
пошли знакомые,  почитай свои -  ближних боЯринов московских, - и хлеба, и
сена свои,  и тучный скот,  и убранные полЯ радовали как свое,  кровное, и
уже  охватывало и  долило нетерпение:  своЯ б  волЯ,  помчал впереди всех,
загонЯЯ сменных коней!
     Ћстановили глубокою ночью,  в Ямском селе на Џахре. ‘пали на попонах,
и  это  ближе пришло к  сердцу,  чем  давешнЯЯ коломенскаЯ гульба.  ‚  Яме
последний раз сменили коней и к полудню другого днЯ въезжали в Њоскву.
     ѓород завиделсЯ издалека,  с  луговой стороны,  и  какой же показалсЯ
маленький! Ќа миг - только на миг - стало страшно: ему ли с его игрушечной
деревЯнной крепостцой спорить с  ‹итвою и  ханом,  собирать ђусь под  руку
свою и мечтать об одолении векового врага?  ‚прочем,  лишь на миг.  „орога
уже тут,  за  „аниловом,  огустела народом.  ѓород был многолюден,  и  это
чуЯлось по радостному толплению встречающих.
     …му махали,  кричали,  подносили хлеб-соль.  Ћн  спешивалсЯ,  целовал
крест  та  принимал благословение и,  вновь  вдев  ногу  в  стремЯ,  легко
(сказывалась ордынскаЯ  выучка!)  взмывал  на  конЯ  и  ехал  шагом,  хотЯ
хотелось  -   в  опор,  хотелось  не  видеть  никого,  хотелось  крикнуть:
<Џогодите! џ человек! Њуж и отец, а не токмо великий кнЯзь!> ЌельзЯ. ЉнЯзЯ
приветствует  духовенство  в   золоте  риз.   ‹ица  ”еогноста  и   ЂлексиЯ
праздничны.  Ђлексий,  благословлЯЯ его  в  свой  черед,  склочил лобастую
голову  с  клиновидной бородкою,  глЯнул  островато  (впереди  келейное  и
прилюдное поздравление ЂлексиЯ  с  наместничеством,  наконец-то  высочайше
утвержденным цареградской патриархией).  ‚о  взглЯде,  темно-прозрачном  и
глубоком,  проблеснула сдержаннаЯ,  запрЯтаннаЯ в  тайнаЯ  тайных  усмешка
сочувственного пониманиЯ.  “ ‘имеона отеплело на душе. ‘ловно бы этого вот
только и не хватало -  мудрого, чуть усмешливого ободрениЯ. € еще отеплело
на душе,  когда,  наконец, узрел ‚асилиЯ ‚ельЯминова, что, в сопровождении
двух сынов, встречал своего кнЯзЯ за „аниловым монастырем.
     Ђ колокола все били и били,  и толпа поминутно заливала путь: охально
лезли под самые копыта узреть, потрогать, заглЯнуть в очи - словно родилсЯ
наново,  словно не зрели никогда!  <„омой хочу!  Ќеужто не понимают?!>  Ќо
опЯть хлеб-соль, теперь встречают купцы московские. ЋпЯть надобно слезать,
улыбатьсЯ,  брать  и  передавать  круглый  каравай  на  серебрЯном  блюде,
покрытом тканым рушником...
     - ‡драв буди,  кнЯже!  ‘оскучал,  поди,  по дому в Ћрде-то?  †онка-ти
ждет,  ЌастасьЯ твоЯ! - кричали купцы. “лыбались участливо - гневать никак
нельзЯ было и на них...
     Ќаконец-то мост!  ѓлухо бьют копыта в деревЯнный настил, толпа, валом
валЯ  вслед за  кнЯзем,  качает и  подтапливает лодьи,  на  которые уложен
наплавной мост. Љто-то из ратных, оступЯсь, падает в воду, и его тут же, в
десЯток рук,  со смехом и криками,  мокрого, достают из реки. Ќа берегу, у
Љремника,  под народом не видно земли.  ’олпа запевает <славу>. Ђ он вдруг
пугаетсЯ невесть чего: как его встретЯт дома? †дут ли его?
     „олгою змеею  кнЯжеский поезд вползает в  Љремник.  ЋпЯть встречают с
хлебом-солью.  ’еперь -  великие боЯра Њосквы.  Ќадо слезть.  Ќадо одарить
хотЯ словом,  хотЯ взглЯдом каждого...  ѓосподи!  ‚он же мое крыльцо!  ‚он
там,  за этим углом! Ћн уже почти готов зарыдать от нетерпениЯ, усталости,
жуткого  ожиданиЯ  чего-то  непонЯтного  себе  самому...   €  все-таки  он
перемогает себЯ  и  сперва  идет  в  собор  Њихаила  Ђрхангела,  к  могиле
родительской.  ‡десь,  в каменной прохладе храма,  под этою плитой,  лежит
тот,  кто  приуготовил ему  сегоднЯшний день!  Ћтец,  сейчас почти  чужой,
далекий и до ужаса мертвый...
     €  вот наконец двоевсходное крыльцо кнЯжеских теремов.  €  в  пестрой
толпе жонок, слуг, дворовых боЯринов и боЯрынь, - в распашном синем саЯне,
ЌастасьЯ,  жена.  € рЯдом сеннаЯ боЯрынЯ держит на руках дочерь. •отЯ так!
“ставно, прилюдно... ѓлаза у Ќастасьи тревожные, радостно-испуганные. („а,
жена, ликуй, Я теперь - великий владимирский кнЯзь!) Ћн тЯжело восходит по
ступенЯм. Љоротко, взЯв за плечи, притЯгивает к себе, целует, словно чужую
(отвык!). –елует в черед дочерь; приветствует всех, столпившихсЯ на сенЯх;
и,  уже чуЯ головное кружение,  вступает,  наконец, в особный, свой покой,
глЯдит на Ќастасью,  на слуг - растерЯнно. Ћна, понЯв, разом выпроваживает
всех,  даже и  тех,  что с  платьем и  рушником,  сама,  усадив на  лавку,
склонЯсь,  стаскивает с него дорожные сапоги,  сдергивает опрелые портЯнки
и,  не поднЯвшись с  пола,  валитсЯ головою ему в колени,  обнимаЯ полными
руками,  шепчет:  <‹адо!  €стомилась Я  за тобой!>  €,  не даваЯ ‘емену ни
двинуть рукою,  ни  сказать чего,  торопливо проговаривает:  <ЃанЯ готова,
господине, идешь?>
     Ћн медлит.  Ћттаивает.  ЉажетсЯ,  у  него есть и дом,  и семьЯ,  и не
стоило загодЯ, по-глупому, гневать на Ќастасью. Ќе кнЯзь ей нужен, вернее,
не только кнЯзь, а он, он сам, такой, каков есть. Ћтвечает глухо: <€ду!>


        ѓ‹Ђ‚Ђ 21

     ЃанЯ  снимает  дорожную усталь,  мЯгчит  напрЯжение мышц,  навычных к
волевому усилию,  проЯснЯет мыслЯ. —истаЯ одежда ласкает тело. Њолитвенное
велелепие благодарственной службы строжит и укрощает смЯтенный дух.
     - ‘вЯтый Ѓоже,  свЯтый крепкий,  свЯтый бессмертный,  помилуй нас!  -
поет хор.
     - ѓосподи,  очисти грехи  мои,  посети и  исцели немощи раба  твоего,
имени твоего ради! - шепчет ‘имеон одними губами.
     ‘ейчас пир,  на который сойдутсЯ все.  Ѓудут и ‚асилий ‚ельЯминов,  и
Ђлексей Џетрович •вост,  и  захватить его,  посадить за приставы,  тут же,
назавтра,  назначив суд,  будет нельзЯ. (ќто он уже понЯл давеча, в бане!)
Ќету сил содеЯть такое,  дружины не собраны,  а  •вост-Ѓосоволков ЯвитсЯ с
внушительною свитой,  и,  затем,  многие за  него...  €  ‚ельЯминов не был
уставно посвЯщен в сан тысЯцкого, токмо грамотою, посланною с дороги.
     Џоет хор,  и ‘имеона начинает страшить предстоЯщий пир,  страшит свой
гнев,  страшит и пугает днешнее бессилие свое, особенно непереносное ныне,
когда затеЯн поход на Ќовгород и уже оборужаютсЯ рати по городам... —то ж,
и он, как “збек, не хозЯин в дому своем?
     •отелось до  пира увидеть ЂлексиЯ.  Ќе  сумел.  Ќе смог и  посидеть с
Ќастасьей,  расспросить о делах домашних. Џеред толпою слуг вздел парчовое
платье,  расчесал волосы,  глЯдЯсь в полированное серебро ручного зеркала,
переменил сапоги с  зеленых на  красные и,  только взглЯнув на жену (пир с
гостЯми,  дружиною и боЯрами, мужской, на пиру ей не быть), вышел, излишне
прЯмо держась и пристукиваЯ высокими каблуками. Џошел стремительно.
     ЏиршественнаЯ палата  оглушила  гомоном  и  многолюдьем  собравшихсЯ.
ѓлаза не сразу нашли в  этой сверкающей дорогим платьем и  драгоценностЯми
толпе  супостатов -  ‚ельЯминовых и  •воста-Ѓосоволкова.  Џоначалу отметил
ордынских послов и гостей иноземных,  отличных по платью,  потом -  высшее
духовенство в  золоте облачений и уж потом -  в череде бобровых,  куньих и
собольих опашней, в атласном, аксамитовом, шелковом и тафтЯном великолепии
праздничных  одежд,   сверкании  золотых  и   серебрЯных  оплечных  цепей,
жемчужных и  парчовых наручей  -  узрел,  наконец,  крепкого,  осанистого,
празднично уверенного в  себе  ЂлексеЯ •воста и  супротив него насупленные
лики ‚ельЯминовых.
     Ћн не удержалсЯ все же. ‚о времЯ пира послал праздничную чашу ‚асилию
Џротасьичу.  —аша прошла вдоль столов.  ‚асилий,  принЯв,  встал, поклонил
кнЯзю,  выпил,  степенно обтерев усы и бороду, а ‘имеон, по каменному лицу
ЂлексиЯ,  который старательно не замечал происходЯщего,  тут же понЯл, что
оплошал,  сорвалсЯ,  что  следовало и  здесь  ему  погодить,  не  упреждаЯ
событий.
     —тобы  как-то  выплеснуть,  расточить скопившийсЯ от  бессилиЯ  гнев,
‘имеон тут же,  разом, после пира, распорЯдил посылкою в ’оржок наместника
и борцов взимать кнЯжую дань - Ѓориса ‘еменовича и €вана ђыбкина, опытного
данщика отцова, повелев им подобрать себе дружину и кнЯжеборцев и ехать не
стрЯпаЯ.  ’верскому  кнЯзю  отсылались  грамоты  -  не чинил бы препоны на
проезде через его земли ‘еменовых людей.
     ‘одеЯно все было на  диво быстро.  ‘ловно того и  ждали от  него.  (€
вправду,  ждали. ’ут угадал верно.) „ьЯки с грамотами Явились вмиг, возник
‘орокоум,  как бы и не пивший хмельного питиЯ, вестоноши помчали по улицам
Њосквы,  в ночь,  собирать людей. Ќазавтра осталось токмо проводить ратных
да сказать им напутное слово.  Ќе чуЯл, творЯ, что и тут батюшкова забота,
его  замысел,  его  труды  содеивают за  него,  ‘имеона,  потому  с  такою
легкостью и сотворилась жданнаЯ посылка великокнЯжеских борцов.
     €  хмель уже проходил,  оставлЯЯ усталость в членах (которой ради так
не любил он хмельного питиЯ). € дело, выплеснувшеесЯ одночасьем, от гнева,
было свершено (а дело надобное и  важное),  и,  уже возвращаЯсь из палат в
хоромы, встретил Ќастасью опЯть.
     - –еркву поглЯдеть не пойдешь? - спросила, зарумЯнЯсь, потуплЯЯ взор.
‚олновалась излиха,  как  примет  ладо  ее  иждивением  сотворенную украсу
церковную.  ’ут и не выдержала,  спросила сама.  Ђ уже настала темнота,  и
все-таки, дабы не обидеть жену, пошли.
     ‡ажгли высокие свечи.  ‚ церкви было мрачно и гулко.  ’репещущий свет
выхватывал из  темноты лики  свЯтых,  одежды,  узорчатую роспись столбов и
написанное понизу  покрывало с  травчатыми кругами,  о  которых  ЌастасьЯ,
гордЯсь,  писала ему в грамоте. ’равы были, и верно, чудесны и сказочны, а
весь  храм  казалсЯ  молчаливо населенным в  густой  темноте  настороженно
внимающими пришельцам предстоЯщими.  €  верно:  не ангельские ли хоры,  не
всамделишные ли рЯды горних свЯтителей копились там, в вышине, возносЯсь к
померкшим сводам  храма?  ‡автра  надобно  оглЯдеть все  ладом;  вызвать и
наградить изографов.  Ћн  легко огладил Ќастасьины плечи -  в  храме,  при
слугах и причте церковном иной ласки нельзЯ было себе и позволить. ѓлЯдЯ в
трепетное в свечном огне лицо жены,  похвалил росписи.  Ћна зарделась: так
боЯлась неудачи и так ждала одобрениЯ! ‘казал:
     - Ќа свету досмотрим!
     - Ќа свету,  как солнечные лучи в окна,  так и сиЯет все!  - радостно
отмолвила она.
     ‘луги довели до  опочивальни.  ‡десь,  наконец оставшись вдвоем,  пил
квас,  омывал  руки.  (Џрислуга,  снЯв  праздничное платье и  сапоги,  уже
удалилась.)  Ћба заробели вдруг,  погасили свечу.  Ћн  и  сам испугалсЯ за
себЯ, пробормотал:
     - Ћтвык Я от этого.
     - € Я отвыкла! - отозвалась ЌастасьЯ шепотом из темноты.
     ‘ минуту оба лежали под праздничным атласным одеЯлом, согреваЯсь и не
трогаЯ друг друга.  Ќаконец,  ‘имеон обнЯл жену за плечи и молча привлек к
себе.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 22

     Ќазавтра с  утра отправлЯли данщиков в ’оржок и собирали поезд самого
великого  кнЯзЯ.   ‚о  ‚ладимир,   сажатьсЯ  на  стол,  следовало  скакать
немедленно,  и ‘имеон порешил выехать в ночь.  ЌастасьЯ охнула (всЯ еще во
власти вчерашних ласк, не ждала столь скорого отъезда супруга), но понЯла,
смирилась, только глЯдела жалобно.
     ‘имеон нашел-таки  времЯ оглЯдеть роспись церкви по-годному.  ‚ свете
днЯ краски, и верно, сиЯли золотистою охрой и дорогой лазорью, привезенной
из  восточных  земель.  Џравда,  все  показалось  меньше,  ниже и не таким
загадочным,  как давеча.  ђаспорЯдилсЯ наградить мастеров.  ’е тоже, как и
ЌастасьЯ, ждали похвал и волновались за свою работу. ‘таршой принЯлсЯ было
объЯснЯть,  почто и как было содеЯно ими не по канону, а сугубо ради места
сего. ‘имеон взглЯнул во вдохновенное, некрасивое лицо, потрЯс кудрЯми:
     - Џотом!  Ќедосуг!  Ќыне  токмо оглЯжу.  -  Ћн  повел руками округло,
показав,  что окидывает храм единым общим взглЯдом.  -  Ђ  ворочусь,  буду
вникать потонку. Ђлексий зрел?
     - €  он,  и  сам митрополит ”еогност взирали со вниманием и  одобрили
зело! - приосанЯсь, выговорил мастер.
     ‘имеон бегло улыбнулсЯ, изрек:
     - џ   доволен!   -   сам   уже  мыслию  перебежав  отселе  в   хоромы
богоЯвленского подворьЯ,  где,  через  мал  час,  будет у  него  встреча с
Ђлексием и ”еогностом и поздравлениЯ ЂлексиЯ с наместничеством.
     Ќо все сегоднЯ содеивалось легко и успешливо (бывают такие счастливые
дни!),  и  до  встречи с  отцовым крестником успел он еще с  глазу на глаз
переговорить с  ‚асилием ‚ельЯминовым,  который поведал ему,  что •воста в
его  самоуправствах поддерживали (как  и  ожидал  ‘имеон) братьЯ  великого
кнЯзЯ,  €ван с  Ђндреем,  а  он,  ‚асилий,  не  быв  поставлен в  тысЯцкие
самолично кнЯзем, не возмог ничего супротиву.
     - ’ы, кнЯже, не сумуй и воздержи гнев. Ќоне мало и ратных в городи! -
присовокупил ‚асилий,  словно читаЯ в  мыслЯх у  ‘имеона.  -  ‘илы много у
Ђлешки •воста!  ‚си рЯзански принЯтые боЯре за него!  Ќас не любЯт,  бают,
излиха милостей имем от кнЯзЯ своего...
     - €злиха,  нет ли,  то  ведать мне!  -  отрывисто возразил ‘имеон.  -
„обро! ‚орочусь из ‚ладимира, поставлю тебЯ тысЯцким в батюшково место!
     ‘тарик сдержанно поклонилсЯ,  не смог,  однако,  скрыть радости.  ‚сю
жизнь (и  жизни перешло за полста лет!)  был младшим,  <молодым> при своем
родителе-батюшке,  и  вот наконец исполнилось,  исполнЯет...  Љабы не этот
Ѓосоволков последыш! Ђ с кнЯзевой заступою не страшен станет и он!
     ђасставшись с  ‚ельЯминовым (теперь Ясно стало,  на  что была надеЯ у
•воста!),  ‘имеон  срЯдилсЯ  к  новому  пиру  на  подворье  ЃогоЯвлениЯ  в
Љремнике,   где  обычно  батюшка  встречалсЯ  со  своим  крестником  и   с
митрополитом,  ежели  не  желал  лишних глаз  и  ушей.  Џарчового сарафана
давешнего одевать не стал.  ‚здел светло-зеленого шелку травчатый летник с
прорезными рукавами,  под него - полотнЯный зипун, шитый по вороту, подолу
и  нарукавьЯм золотою нитью.  ’ак было пристойнее в  сообществе рЯсоносных
иерархов.
     ‡ваны были немногие, да многолюдного застольЯ и не вместил бы узкий и
высокий терем,  выстроенный отцом  сугубо  длЯ  келейных свиданий.  Џомимо
”еогноста с  Ђлексием,  цареградского клирика  и  кнЯзЯ  ‘имеона были  три
архимандрита,   один  из