о
безо спора передал все Ђлександру,  который не  нашел ничего лучшего,  как
снова повздорить с  Њосквою,  погубив и себЯ и старшего сына в Ћрде?  Љто,
презираемый,  обруганный сотни  раз  боЯрами и  смердами,  одержал и  спас
город,  и  сохранил,  и сберег,  и возвысил,  и ныне добиваетсЯ и добьетсЯ
великого кнЯженьЯ тверского, кто?!
     ‚от теперь они узнают,  увидЯт его! ’рус?! „а, трус! „а зато умнее их
всех,  глупых храбрецов,  напрасно погинувших в  этом роковом споре!  Ћн и
отца   ныне   молча  причислил  к   глупцам.   “жас   давней  беды,   гнет
четвертьвекового позорища,  когда он, плача, прЯталсЯ в юрте ЃЯлынь, ведаЯ
лишь одно:  что отца,  почти страшного, исхудалого, с отросшими волосами и
колодкой на шее,  сейчас убивают на площади и,  быть может, вослед убьют и
его,  -  этот  гнет  начинал  затверделою шелухою спадать понемногу с  его
закаменелой души.  Ћ!  Ћн всем им покажет! Ћн еще будет на коне! Ћн пойдет
другим путем,  чем глупые братьЯ и отец! Ћн будет мудр, Яко змей, а кроток
- кроток до часу!
     ‚первые в  этот  день Љонстантин сладко заснул,  не  поминаЯ в  дреме
несносных мертвецов, что ежеден попадали ему встречу в чумных улицах...
     Ђ назавтра ЯвилсЯ в Ћрду ‚севолод. € тоже стал за городом, в вежах. €
началось несносное: новаЯ беготнЯ, новые дары и подношениЯ...
     Ћн  так  до  конца и  не  узнал о  дорогой пергаменной грамоте,  что,
обрызгав уксусом и подержав в парах горЯщего сандала, прочел хан „жанибек.
Ќе понЯл,  что его серебро и подарки <ни во что пришли>, что хан <приложил
к  сердцу>  послание ‘имеона и  теперь  только  лишь  тЯнет  -  вываживает
тверского кнЯзЯ, не знаЯ еще, как лучше и пристойнее отказать ему...
     ‚прочем,  розданное Љонстантином тверское серебро свое дело делало, и
„жанибек был в  большом затруднении:  искренне желаЯ помочь кнЯзю ‘емену и
‚севолоду,  умом  он  понимал,  что  опасно  идти  противу своих  вельмож.
“довлетворить обе стороны?  Ќо как? „ать ‚севолоду его треть, а ЉостЯнтину
великое кнЯжение?  (€ этим огорчить ‘имеона!)  „а и разве на этом покончит
споры  кто-нибудь  из  них?  Џочему  один  из  тверских кнЯзей попросту не
прирезал другого?!  Ђ он,  „жанибек,  тогда бы и утвердил... €ли вызвал на
суд,  казнив за  ослушание!  ќти русичи с  их  нравами и  спорами вовсе не
понимают, что значит власть!
     Ћн потЯнулсЯ лениво. Ќеделю назад одна из любимых жен, заразившись от
рабыни, умерла черною смертью... Ќынче опасно даже и жен приближать к себе
ради краткой утехи ночи...  Ќе  ездЯт купцы,  не плывут корабли,  пустынен
€тиль,  и степь отхлынула подальше от чумных городов.  Ђ урусутские кнЯзьЯ
добрались сюда и  хлопочут о  власти,  словно и вправду €са наслал беду на
одних мусульман!
     Њожно удоволить коназа ЉостЯнтина,  а потом, после - снова отобрать у
него все и передать ‚севолоду? Ђ ‘имеона вызвать сюда и сказать ему так...
Ќет,  ему написать... Ќет, писать не стоит! ’акого никогда никому не пишут
в грамотах! Њудрый творит, не оставлЯЯ следов!
     Љоназ ‘емен,  коназ ‘емен,  почему ты  не здесь,  не со мной?  Њне не
хватает тебЯ!  €ли Я не должен верить письму твоему? ‡ачем ты его написал?
—то  тебе  сын  врага?  €ли  твой €са  повелел тебе вновь <сотворити добро
ближнему своему>?
     ‚  густой  аромат  горЯщего сандала вплетались запахи  целебных трав,
сжигаемых у входа в юрту.  „жанибек думал,  раскинувшись на мЯгких кошмах,
полузакрывши глаза...  €ли вызвать юную черкешенку из  гарема?  Ћкурить ее
дымом,  вытереть уксусом и  вином...  €ли позвать сейчас к  себе ’айдуллу,
уложить ей голову на колени,  вопросить об урусутских кнЯзьЯх,  что скажет
она?  €ли позволить бекам брать подарки и спорить и решить так,  как решат
они, подписавши готовый фирман?
     ‘ейчас в его городах вымирают купцы,  вымирают рабы и рабыни, корчась
в кровавом кашле, а он не может решить простого урусутского дела и медлит,
словно женщина, оставшаЯсЯ вдовой.
     ‚сю последнюю неделю Љонстантин,  почти не  слезаЯ с  конЯ,  объезжал
ханских  советников,  дарил  и  дарил,  чаЯ  перетЯнуть  на  свою  сторону
скрипучие ордынские весы.  €  вновь к  нему пришла,  наконец,  уверенность
успеха, вновь повеЯло победою над ненавистным соперником своим.
     ‚ерно,  потому он и устал так сегоднЯ, потому спирает в груди и ломит
голову жаром!  Џора отдохнуть,  погодить.  •анскаЯ грамота почти у  него в
руках!
     ЉнЯзь спешилсЯ у ворот подворьЯ (припоздав,  не захотел ночью ехать в
степь),  бросил поводьЯ слуге. Џодумав об ужине, почуЯл вдруг отвращение к
пище.
     - Ќачалось!  -  досадуЯ,  помыслил он,  разумеЯ приступ своей  давней
болезни,  от которой помогало одно -  покой,  сон и  настой целебных трав.
ЌамерЯсь лечь  без  ужина,  ЉостЯнтин вышел  на  ночное крыльцо,  постоЯл,
слушаЯ заунывные голоса стражи и стук трещоток,  оповещающих живых о беде;
почуЯл  вдруг  странную  слабость  в  теле,  удушье  и  головное кружение.
ЋстоЯлсЯ,  и тут резкаЯ незнакомаЯ боль поднЯлась у него от груди к горлу.
ЉнЯзь,  скорчась, уцепившись кое-как за перила, не в силах вздохнуть, едва
устоЯл на  ногах,  и  тут  же  его  начал  бить  кашель,  с  каждым хрипом
выталкиваЯ из горла пенистую кровавую мокроту.
     Ћпустошенный,  легкий до  невесомости,  он  захотел было крикнуть,  в
смертном ужасе широко раскрываЯ глаза,  искал, кого бы, кому бы... ‘корее!
‘корее домой! Ѓежать отсюдова! Ѓросить все! ‡ачем он здесь? Ѓоже мой!
     - Њама!  -  закричал он,  как когда-то четырнадцатилетним отроком при
виде убитого отца... € снова резкаЯ, выворачивающаЯ внутренности наизнанку
боль  пронзила его  всего,  отозвавшись в  темени.  €  новаЯ кроваваЯ пена
теплою жижей потекла по бороде и рукам.
     Љонстантин  заплакал.   ‡ахлебываЯсь  кровью  и   слизью,   стоЯл  на
предательски трЯсущихсЯ ногах и  плакал,  не  смеЯ оторвать рук  от  перил
крыльца.  …му уже не нужна была ханскаЯ грамота,  ему уже ничего больше не
было нужно в жизни. <„омой хочу, домой! Њама, матушка!> - шептал он сквозь
икоту и новые рвотные позывы.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 77

     џмскаЯ гоньба в страшные месЯцы чумы работала плохо. Џолучив известие
о  смерти брата ЉостЯнтина в  Ћрде,  ‚асилий Њихалыч Љашинский,  последний
оставшийсЯ в  живых сын  Њихаила ‘вЯтого,  не  имеЯ боле иных вестей и  не
ведаЯ ничего о ‚севолоде, возмечтал, решив, что пробил его час.
     ‚  ину  бы  пору ‚асилий Њихалыч,  муж  не  старый годами -  ему едва
перевалило за  тридцать,  честолюбивый в  меру и  совсем не  злой,  скорее
добродушно-отходчивый,  спокойно сидел на своем кашинском уделе,  слушаЯсь
старейшего в роду,  быть может, подчинЯсь даже и племЯннику, будь ‚севолод
посановитее годами и  сиди уже на столе тверском вослед покойному родителю
своему.  ЉнЯзь ‚асилий и ныне не предпринЯл бы содеЯнного им,  ежели б ему
не  подсказали со стороны,  и  со стороны,  которую слушать и  послушатьсЯ
очень стоило, - с московской.
     Џриезжали Ђлександр ‡ерно  с  €ваном  Ђкинфовым.  Ќамекали на  скорую
свадьбу  его   второго  сына  с   дочерью  кнЯзЯ  ‘емена.   Џовздыхали  об
освободившемсЯ тверском  столе.  Џосле  ихнего  бываньЯ  ‚асилий  решилсЯ.
џвилсЯ  с  дружиною  в  ’верь.  Ќо  тут  боЯре  остановили  было  младшего
Њихайловича. ‘ам ™етнев, тысЯцкий ’вери, разводил руками:
     - ‚едаю, кнЯже, и не ведаю ничего! ‚севолод в Ћрде, езжай туда сам!
     ‚  Ћрде надобно было серебро,  серебра у  ‚асилиЯ было мало.  Љак ему
пришло  в  ум  ограбить •олм,  забрав оттуда ‚севолодову казну  и  очистив
сундуки местной господы,  - не ведает никто. ‚ерно, не самому и пришло-то,
а тоже подсказали...
     ‘ награбленным  серебром  и добром двинулсЯ ‚асилий степными дорогами
по старинному торговому пути и уже недалеко от ‘араЯ,  в ордынском  городе
Ѓездеже, повстречал ‚севолода.
     ‘мерть Љонстантина удобно развЯзывала руки „жанибеку.  ‚ тот-же день,
как  похоронили старого тверского кнЯзЯ,  хан  вызвал ‚севолода к  себе  и
вручил ему фирман на тверской стол.
     ‚севолод,  счастливо избежавший чумы,  летел  домой как  на  крыльЯх.
…дучи  хлопотать,  чтобы  ему  и  матери  воротили  отобранную ЉостЯнтином
тверскую треть, он и предположить не смел, что станет по воле хана вдруг и
сразу старейшим кнЯзем тверским!  ‘о  ‚севолодом шел  ханский посол,  дабы
утвердить его  в  правах  на  тверское кнЯжение.  ЃоЯре  ехали  радостные,
недоумевающие от  нежданной победы своей.  Џро  ‚асильЯ Њихалыча мало  кто
думал в Ћрде,  не до того было,  и только здесь,  на дороге домой,  начали
поминать и  морщить лбы,  зане кашинский кнЯзь был последним сыном Њихайлы
‘вЯтого, и по старинному лествичному праву...
     ‚ Ѓездеже дЯдЯ с племЯнником столкнулись, что называетсЯ, нос к носу.
‚севолод, узнавши своих, тверичей, поехал с боЯрами в стан ‚асилиЯ, не чаЯ
никакого худа.  „ЯдЯ  встретил племЯнника с  Явным смущением,  засуетилсЯ,
вызываЯ длЯ чего-то стражу и боЯр.  ‚севолод, ожидавший угощениЯ и беседы,
во времЯ коей собиралсЯ с бережностью сообщить дЯде о своем поставлении на
стол и как-то разрешить недоумениЯ и возможные обиды, не понЯл сперва, что
же  происходит пред  ним.  —то  за  суета,  что  за  сборы,  к  чему такое
многолюдство у  дЯдиного шатра?  € тут приметил чашу,  забытую хозЯином на
раскладном походном столе.  ‘вою,  именную,  обведенную по  черненому краю
серебра лентою чеканной вЯзи:  <‘иЯ чаша кнЯзЯ ‚севолода Ћлександровича> -
не спутаешь!  Ћн протЯнул руку,  оттолкнув холопа,  поднЯл, оглЯдел. —аша,
оставленнаЯ в •олме, сказала ему почти все. ‚севолод с чашею в руках вышел
из шатра к боЯрам. „ЯдЯ спешил к нему в сопровождении оружных кметей.
     - Љак  попала  сюда  чаша  сиЯ?  -  строго спросил ‚севолод.  ‚асилий
Њихалыч, наливаЯсь бурою кровью, выкрикнул:
     - Џоложь! Џо праву взЯл! џ - старейший кнЯзь в тверской земле!
     - ‡начит, моЯ казна...
     - € казну взЯл!  „а, да! - выкрикнул ‚асилий. - „анщиков своих послал
в •олм.
     - €  ты вослед ЉостЯнтину?!  -  грозно прошипел ‚севолод.  …го душила
кровь.  -  ‚озьми!  -  кинув чашу к  дЯдиным ногам,  он  взмыл на  конЯ и,
прорываЯ нестройную толпу ‚асильевых кметей, вылетел в степь. - Џопомнишь,
‚асилий! - крикнул ‚севолод, оборачиваЯсь на скаку.
     - ™енок! - рЯвкнул ему в ответ кашинский кнЯзь.
     ‚ечерело.  ђазлившись  мгновенным багрецом  и  мало  погорев,  сникла
степнаЯ вечернЯЯ зарЯ. ђыжие выгоревшие травы угрюмо шелестели под ветром.
‘тепной и унылый, наполовину вымерший Ѓездеж прЯталсЯ невдали, редко-редко
мерцаЯ огнЯми.  ‚асилий Њихалыч распорЯдил удвоить сторожу и лег спать. Ћн
еще сам не ведал, как ему поступить далее, и уже сомневалсЯ: а не поспешил
ли он излиха?  Ќу как хан „жанибек,  и верно,  не утвердит его на тверском
столе?
     ‚севолод тоже не спал,  но, в отличие от дЯди, предпочел действовать.
‡а  ним  были ханский указ и  юнаЯ,  нерассуждающаЯ злость.  Џрослышав про
ограбление •олма,  кипела  гневом  и  всЯ  ‚севолодова дружина.  ‚  густых
осенних сумерках неслышно подобрались к  дЯдиному стану.  ‘торожу гвоздили
древками  копий,   полосовали  нагайками.   ђугань,  мат,  хриплые  стоны;
перевЯзанных кашинцев  валили  в  кучу,  бежали  к  шатрам.  ‚севолод  сам
вцепилсЯ  в  выскочившего спросонь полуодетого дЯдю,  оба  кнЯзЯ,  сопЯ  и
храпЯ,  катались по  траве,  рвали  друг  другу  бороды  и  ворота  рубах.
‚севолод,  более молодой и  сильный,  одолел-таки,  прижав дЯдю  к  земле,
каблуками отлЯгивалсЯ от  дЯдиных холопов,  что  стаскивали его  за  ноги,
сорвав с правой мЯгкий ордынский сапог.  Ќо тут набежали свои,  хрЯстнуло,
охнуло,  кто-то  согнулсЯ,  хватаЯсь за  скулу,  кто-то  побежал  в  ночь,
согнувшись,  держась  за  живот.  ‚севолод  встал,  за  шиворот  поднЯв  и
встрЯхнув дЯдю. ‡ажигали факелы, волокли под уздцы обозных коней, впрЯгали
в  телеги и  кибитки с казною.  ‡лосчастную чашу ‚севолод засунул за поЯс.
„олго искали,  ползаЯ по земле, утерЯнный сапог. Ћграбленных в свой черед,
битых и перевЯзанных кашинцев без оружиЯ выгнали в степь, распугав коней -
пущай собирают до утра!  “же в задор - размахнись рука, раззудись плечо! -
пожгли и порезали шатры, постромки и сбрую - знай наших!
     ’атарский посол,  Явившись к шапочному разбору,  презрительно оглЯдел
урусутское побоище, потыкал пальцем в брошенное оружие, в забранное добро,
выслушал,  покивал головою.  …го  дело  было  -  посадить на  стол  коназа
‚севолода,  о  прочем  забота  „жанибекова,  не  его!  “русутские  кнЯзьЯ,
особенно с ђЯзани, часто грабили один другого на дорогах.
     ‚  сереющих сумерках утра увеличенный обоз ‚севолода уходил на север.
Ћграбленный ‚асилий Њихалыч,  с огромным синЯком под глазом, вслух материл
племЯнника, крича вослед:
     - Љрестом клЯнусь, попомнишь ты у менЯ!
     Љрутую кашу великой тверской при  заварил ‚севолод в  ордынском граде
Ѓездеже!


        ѓ‹Ђ‚Ђ 78

     ‚  четырнадцать лет парень в  деревне уже,  почитай,  взрослый,  а на
двадцатом году -  заматерелый мужик,  редко кто и  не женат в ету-то пору!
Ћнька,  ‘тепанов внук, упрЯмо после смерти деда оставший на родимом месте,
женат еще не был,  и  скорее не по своей,  а по материной вине.  ‘тепанова
сноха, загуливавшаЯ еще до смерти старика, тут и вовсе, как говорЯт, сошла
с  кругу.  Џо неделЯм не бывала домовь,  ЯвлЯлась пьЯнаЯ,  раскосмаченнаЯ,
прочнувшись, глЯдела на сына жалкими глазами побитой суки.
     - Џорты постирай! „а ЉолЯне зашей рубаху! - грубо кричал тогда сын на
матерь,  в сердцах прикусываЯ губу.  Ќеможно так с родительницей своей! „а
обида была -  за деда, за брошенного ЉолЯню, за себЯ самого. Њатерь чинила
и стирала,  стрЯпала кое-как,  кое-что, мир в семье вроде налаживал, Ћнька
разговаривал добрей,  чаЯ,  что матка опомнилась - вона морщины и седина в
голове,  доколе ж!  Ќо та,  поотдохнув,  вновь исчезала, и все повторЯлось
вновь.
     ‘ыновьЯ -  в  забросе,  во  вшах,  полуголодные -  трудились как  два
медведЯ.  ‘ каждой новой бедою, падавшею на него, Ћнька словно бы становил
жесточе и злее.  ’огда сточенный топор в его ладонЯх Яро врубалсЯ в мЯкоть
дерева,  соха рвала корни дерев, тупица трещала и гнулась в руках у парнЯ.
Џокойный деда (чаще-то  тЯтей называл дедушку!)  не  пораз сказывал,  како
было хозЯйство у него тута до той беды,  до ™елкановой рати, еще при кнЯзе
Њихайле самом.  ’ерем, и пашнЯ, и банЯ, и огород, и анбар, и стаЯ, и хлев,
и всего-то было настроено и навожено!  € суседи были. Џтаха „розд да иные.
Ћнька  других имен  и  не  упомнит теперь.  Ќа  месте ихних клетей березки
вымахали в полный рост, скоро можно дровы рубить!
     Џопервости помогал деинка ‘илантий из  ‡агорьЯ,  но  уже третье лето,
как ‘илантий помер,  а ныне,  как начал Ћнька держать своего быка, ни он в
‡агорье, ни загорЯне к нему не кажут лица, почитай, целыми месЯцами. Љакой
кнЯзь на Њоскве,  какой во ’вери,  тута недосуг и знать! Ќаедут раз в год,
бают -  тверичи,  а поди знай! Ћтдашь лисьи шкуры да полть скотинную, и не
замай боле!
     ‘ годами и ухватка Явилась,  и навык, и конь ноне не плох, и говЯдина
на столе,  и репы ономнЯсь наросло -  на весь год хватило, и рожь добра. Ђ
терема все нет,  живут по-старому,  в  низкой халупе,  крытой накатником и
дерниною. „а и хозЯйка в доме смерть как надобна, а где сыскать? Ќа пьЯную
матерь да на дымную нору,  пропахшую застарелою вонью от сохнущих онучей и
шкур,  не вдруг сыщешь охотницу!  Ђ без хозЯйки ни лен спрЯсть,  ни шерсть
ссучить,  ни соткать, ни сошить, ни содеЯть што, овогды в нагольных шкурах
так и ходили!  Џорты истлели,  а новины где и взЯть? ‚ месЯцами нечесанной
голове вшей -  одна страсть!  € в бане не выпаришь!  ‹апти сплел -  онучей
опЯть не добыть! Ќоне коровью полть на три штуки холста пришлось обменЯть,
много ли,  мало дал -  кто понимат? „ал, што прошали! ђубахи себе и ЉолЯне
кое-как сам спроворил, а то было и поглЯдеть - срам.
     €  все ж  не  бросал,  не уходил,  как ни нудили загорЯне.  „аже и  в
зЯтевьЯ созывали в хорошу семью -  не пошел.  ’ута проживу -  и весь сказ!
ђодоваЯ землЯ!  „авно ли род-от велсЯ у их,  местные они али пришлые -  не
помнил  Ћнька.  „едо,  верно,  баЯл,  што  отколе-то  с  московской  альбо
переславской стороны еговый  батЯ,  значит,  не  то  дедушко пришел опосле
разореньЯ какого-то.  Љакое разоренье -  не понЯть,  верно уж от татар!  Ђ
потом дедо в полон попал, и он, малой, при груди был всего лишь, с маткою,
и выкупил их знакомец дедов. …то вот твердо помнил Ћнька и всегда поминал.
”едором  звали,   ”едей,  знакомца  того,  ”едор  Њихалкич.  €з  какого-то
ЉнЯжова-села!  ‚ыкупил и  секиру подарил.  ЉолЯнЯ,  пока  малый был,  все,
бывало,  как останет какаЯ минута вольнаЯ,  просил:  <Џокажи секиру ту!> €
сидит, играет с нею, што-то там воображат о себе! Ћпосле стал спорить:
     - …то менЯ несли малого,  а  не  тебЯ,  ты уже большой был,  во-о-она
какой! Ђ менЯ матка несла на руках, а дедо - секиру!
     Ћнька не возражал. Џущай думат, как любо ему!
     „едо  помер,  на  лавке лежал.  Њатка повыла и  снова в  загул пошла.
„еинка ‘илантий боле  мог  бы  порассказать об  ихнем  корени,  да  помер,
холодЯнки испил в путЯх-дорогах, ознобило, видно, начал кашлЯть да хиреть,
а там и слег и не встал больши.  Ђ боле у них в ‡агорье никого. € ’аньша -
сирота,  приглЯнувшаЯсЯ ему  лонись...  „авно не  видал!  „а  кой  хрен  и
мечтать, не отдадут все одно! Џоди, и сама не пойдет к такой-то свекровы.
     - ЉолЯнЯ-а-а!  Људы запропал, падина?! Љому велел дровы рубить?! ‡има
на  носу,  мать-перемать!  Ћпеть  в  снегу  ворочатьце  станем  в  портках
холщовых?!
     ЉолЯнЯ,  покраснев всеми веснушками,  соскользнул с кровли, взЯлсЯ за
оставленный колун.  ‘ам Ћнька ладил уже дровни.  ‘тарательно,  хоть и  без
большого уменьЯ, гнул вЯзы, распариваЯ их в печи над угольЯми, и то и дело
посматривал в угол,  где в полутьме скудно освещенного жила мокла, издаваЯ
тЯжелый смрад,  коровьЯ шкура - будущие сбруЯ, вожжи и новый хомут. „а еще
и пара кожаных выступок, прикидываЯ, думал он. ‚ыступки нать бы к зиме! ‘о
шкуры голЯшки  сошьешь  -  и на тебе!  Ћнька вздохнул.  ‚се делал,  за все
бралсЯ и ни на что не хватало рук.  € бревна,  что заготовил и приволок  с
той  зимы,  опЯть  пролежат  недвижимо!  Ќет,  не  видать ему скоро отцова
терема!  <„едова, - поправил он сам себЯ, подумал и прошептал, повторив: -
Ћтцова!>  Ѓыл  дедо длЯ него завсегда и матерью,  и отцом.  € похоронил он
дедушку честно.  Џопа привел.  ‘илантий,  опЯть же, помог. ‚ырубил колоду,
крест дубовый поставил. Љаки-то там были могилы, баЯл дедо - сыновьЯ ле...
ђЯдом и положил. Ђ уж схоронены есь, дак корень в землю пущен, не уйтить!
     Ќоне медведи было одолели, изъели овес. Ћнька сам с дедовой рогатиной
подстерег  овсЯника.  Џосле,  как  кончил,  как  перестал  дергать  лапами
пропоротый до  хребта  медведь,  уронил  рогатину и  заревел,  стойно дитю
какому.  ‘о  страху  пережитого заревел в  голос,  и  трЯсло всего  словно
ознобом. Ќу а второго взЯл легче. Џобледнел, ЉолЯнЯ бает; тоже руки опосле
долго трЯслись.  ЉолЯнЯ упрашивал: <•ватит! ‡адерет тЯ топтыгин, чо Я буду
тута делать один?>  ’ретьего медведЯ не сумел взЯть,  ушел мишка,  изломав
рогатину.  Џочто самого не задрал,  и не понЯть было,  -  верно,  рогатина
помешала-таки.  Ћнька приладил потом новую рукоЯть.  ЋвсЯное поле  все  же
спас,  отстали медведи.  €  шкуры снЯл,  и мЯсо завЯлил.  ‘оли-то не было,
почитай,  с солью беда!  „орогого зверЯ достань,  бобра али соболЯ,  тогда
лишь и соль добудешь у купцов новогородских! Ќоне и соли запас лежит, ноне
всего много - жену нать!
     - ЉолЯнЯ-а-а-а!  Љоров подоил?  Љак дровы складываешь? ‚ек тЯ учить -
не выучить!
     ‚двоем  споро  накидали высокий круглый костер дров.  …ще  два  таких
поставить -  и до весны,  почитай,  дровы есь! Ќа березах уже вовсю желтый
лист,  и  воздух  звонко  холоден по  утрам.  ѓрибов  да  орехов  набрать,
брусницы,  той  кадь нагребли,  клюквы две коробьи.  ‹ыка надрать поболе -
зима долгаЯ! ‹аптей наплету, да пестерей, да корзин... Ћнька думал, а руки
споро работали.  ‚от  и  последний вЯз обогнут по  копылам.  ‚Язы толстые,
сдюжат!  Љорчагу капову вырубить нать,  ваган, и кап лежит, мокнет, добрый
березовый кап!  …два приволок!  Ђ все недосуг!  ЋглЯнуть не успеешь, уже и
день на исходе!
     ЃагрЯные лучи низкого солнца наполнили двор,  позолотив кучу бревен в
углу.
     - Ћнь! - ЉолЯнЯ опЯть, пострел, сидит на крыше. - Ћнь! …дут каки-то к
нам! ‘ оружием! •уда б не стало!
     Ћнька выпустил из рук топор.  ‚ голове пронеслось: конЯ! Џрежде всего
- конЯ в  лес!  ђинул к  стае -  и  остоЯлсЯ.  Ѓыло поздно.  Џередовые уже
спускались с горы.  Џодумал:  ежели разом конЯ не сведут, поить-кормить, а
ЉолЯню охлюпкой верхом и -  в Њанькино займище!  ‘ам прокашлЯл, подобралсЯ
весь.  ‚ышел к  воротам встречать -  гостей ли,  ворогов?  Љрасивые кони в
дорогой изузоренной сбруе гуськом съезжали с  горы.  ‚садники в  расписных
боЯрских портах,  каких и  не  видал никогда,  -  отколе и  нанесло эдаких
вершников!
     - ќге-гей! •озЯева тута есь?! - зычно крикнул передовой.
     Ћнька распахнул ворота, выстал наперед, придал себе вид повозрастнее:
     - џ хозЯин!
     - Џриблудили  мы!  -  произнес  добродушно старик  передовой,  отираЯ
взмокшее чело. - ‡аночевать можно тута?
     - Ќочлег с собою не возЯт! - степенно отмолвил Ћнька. - ѓрЯзно, тово,
хозЯйки-то нет,  а так -  чево ж!  (<‘ена съедЯт - страсть! - подумалось с
легкой досадой. - Ќу, хошь не вороги, хоша конЯ не сведут!>)
     Љомонные уже  кучно  грудились у  ворот.  ‘реди  них  Ћнька  приметил
молодого парнЯ  с  открытым веселым лицом,  к  которому почему-то  старшие
годами обращались с почтительным уважением. <—удеса!> - подумал Ћнька, но,
решив не  удивлЯтьсЯ ничему,  повел нежданных гостей в  дом,  походЯ опЯть
подосадовав на некстати запропастившуюсЯ куда-то матку...
     ЃоЯре (верно, боЯре, раз в платье таком!), низко пригибаЯсь в дверЯх,
полезли за  ним в  темное вонючее жило.  Ћнька вынес бадью кислого молока,
достал хлеб  (опЯть подумалось;  недельный запас  разом съедЯт!),  нарезал
вЯленой медвежатины,  поставил на  стол  латку моченой брусницы.  Џодумав,
достал из печи ухватом теплые шти, прикинул: на всех все одно не хватит!
     - Ђ ты што ж,  хозЯин! Џоснидай с нами! - весело предложил Ясноглазый
отрок,  и Ћнька опЯть подивил:  при стариках, а ведет себЯ словно старшой!
‚прочем, отнекиватьсЯ не стал, присел и сам ко столу. ‹ожки у наезжих были
свои,  резные и расписные,  дивно поглЯнуть! “ одного ручка в виде рыбы, у
другого еще того чудней.  Ђ ели дружно - оголодали, видать. Ѓадью с кислым
молоком опустошили вконец.
     - Љак звать-то тебЯ, хозЯин? - вновь спросил чудной отрок.
     - Ћнькой!
     - Ћнисим, што ли?
     - Њабудь так! - пожав плечами, отозвалсЯ он. - Љличут-то Ћнькой!
     - Ќу,  а менЯ -  Њишей! - назвалсЯ парень. - џ во ’верь еду! Ѓывал ле
когда?
     - Ќе!  -  потрЯс головой Ћнька. - Ќиколи не бывал! ЃатЯ мой был, деда
то есь. ‚оевал со кнЯзем Њихайлой вместЯх.
     - …то когда ж? - заинтересованно спросил отрок.
     - „а...  „о ™елкановой рати,  должно,  давно уж!  - не вдруг отмолвил
Ћнька. Љогда и в каких ратЯх воевал дедо, он и сам не знал.
     - Ђ што ты то батей, то дедом кличешь его?
     - „а  батю-то  убили,  дедо  мне  и был заместо родителЯ-батюшки!  ’ы
извинЯй,  парень,  - перебил он сам  себЯ,  -  кто  у  вас  тута  старшой?
Џочивать-то в избы, дак... соломы, што ль?
     - ђаспорЯди,  ’имофеич! - легко отмолвил парень, и старик, что первый
подъехал к воротам,  тотчас встал и,  позвав двоих мужиков, пошел вслед за
Ћнькой  во  двор  за  соломою,  туда,  где  под  навесом из  корьЯ  стоЯла
прошлогоднЯЯ скирда уже обмолоченных снопов.
     ‚ избу натащили попон.  Љоней завели во двор,  расседлали,  задали им
сена.  ‚се делалось споро,  по знаку старика, лишь парень продолжал сидеть
за  столом,  разглЯдываЯ жило,  потом вышел во двор,  узрев секиру,  легко
развалил несколько чураков,  сложил поленьЯ костерком, засунул нос в стаю,
оглЯдел конЯ,  огладил (сердце у  Ћньки  разом упало и  забилось сильней),
проверил копыта,  похвалил конскую стать  -  видно,  что  понимал дело,  -
оглЯдел двор.  ‘олнце уже садилось,  и землЯ утонула в сумерках, только по
верхам дерев еще сиЯло багрЯное золото вечерней зари.
     - Ћдин живешь? - спросил парень, назвавшийсЯ Њихаилом.
     - Њатка есь! - нахмурЯсь, отозвалсЯ Ћнька. - ‡агуливат токо непутем!
     - †енись!
     - „а вишь... Љак тЯ? Њихайло... ‘ такою маткой да в таку хоромину...
     - Ѓревна, глЯжу, наготовил?
     - ‹онись ищо...
     - •ватит?
     - „ак... ђук-то не хватат! џ да ЉолЯнЯ вон!
     - Ђ невеста есть на примете?
     - Ќевеста... - Ћнька задумалсЯ, вспомнил ’аньшины глаза, как смотрела
последний раз ему вослед.  ‚роде и  слова сказано не было никоторого...  -
Ќевеста есь!  -  раздумчиво протЯнул он, следЯ, как последние капли золота
стекают с  вершин и  лес окутывает тьмой,  а небо,  бледнеЯ,  Яснеет и уже
первые робкие звезды там и сЯм начинают мерцать в темнеющей вышине.
     - •ошь, высватаю? - предложил парень. - Њне, мыслю, не откажут!
     Ћнька недоверчиво усмехнул. Џравда, видать, высокого роду отрок-от!
     ЏротЯнул:
     - Џосватать-то мочно, терем немочно сложить!
     - € терем...  -  отрок запнулсЯ на слове. Џрошел в сумерках по двору,
потрогал носком зеленого сапога сосновые бревна,  склонив голову, оглЯдел.
- Ђ где?
     - —то-та?
     - ѓде ставить хошь? - с легким нетерпением повторил парень.
     - Ђ тута,  тута вот! - заторопилсЯ Ћнька невесть с чего. - ’ута вот у
бати, у деда мово, тута терем стоЯл!
     Њихаил оглЯдел место,  прошел,  промерил шагами,  бормоча что-то  про
себЯ, поднЯл голову:
     - ‚ота што, Ћнисим! “тро вечера мудренее, а завтра поговорим! Њоже, и
срубим тебе терем-от!
     ‚сю ночь Ћнька ворочалсЯ с боку на бок. ‚ голове не умещалось: как же
так?  „а и решат за старшого!  „а неуж быват такое на свети?!  Ћн вставал,
ощупью нашариваЯ дверь,  выходил под звезды,  к  конЯм.  ’рогал гнедого за
морду. ЌаговорЯт, накудесЯт, а опосле и сведут конЯ со двора... ЉосилсЯ на
сторожевого,  что дремал,  опершись о копье.  “же перед утром не выдержал,
спросил:
     - ќй, кто тута у вас старшой?
     - ‘таршой?   -  переспросил  стражник  и  отозвалсЯ  небрежно:  -  Ђ,
’имофеич! - окончательно сбив Ћньку с толку.
     <—удеса! - подумал он. - Љто ж тот-то? ‘ын еговый, што ли?>
     - Ђ набольший -  кнЯжич!  -  строго примолвил кметь, и Ћнька, оробев,
боле ничего не прошал.
     Ќаутро наезжие заспорили.  Ћнька был во  дворе и  не  все слышал,  но
отчетисто разобрал, что кричал старшой, ’имофеич, в чем-то не соглашаЯсь с
Њихайлой.
     ‘тарый боЯрин,  посланный Ќастасьей привезти сына  из  Ќовгорода,  за
дорогу измучилсЯ совсем. ЉнЯжич цеплЯлсЯ за все на свете, заезжал в рЯдки,
прыгал в проходЯщие лодьи и насады, совал любопытный нос в лавки купцов. ‚
первом  же  тверском  селе  он  заворотил ЉостЯнтиновых данщиков,  едва до
оружиЯ не дошло!  ‚ другом взЯлсЯ судить местного боЯрина за самоуправство
со смердами.  Ќаконец,  его понесло зачем-то в Љашин,  к дЯде ‚асилию,  об
отъезде коего в Ћрду они узнали только за дневной  переход  от  города,  и
повернули вспЯть,  мыслЯ пройти лесами,  и вот - сидЯт теперь в этой избе,
где полно вшей,  и боЯрин уже не чает,  когда довезет кнЯжича до  ’вери  и
сдаст с рук на руки матери.
     - ‡а  коим чертом и  понесло на Џудицу!  ЏрЯмого пути нет?  -  кричал
боЯрин.  -  Њне о тебе,  кнЯже, перед кнЯгиней Ќастасьей отчет держать! Ќе
могу! Ќе могу и не могу! „ай серебра, коли...
     - „а што в том серебре!  -  отвечал Њихаил высоким звонким голосом. -
‹юдей здесь нету! …говый батЯ с дедушкой на ратЯх бывал, Я, ежели хошь, за
него в ответе!
     - „ак ты и за всЯкого смерда тверского в ответе!
     - „а!
     - Ђ кнЯзЯ ЉостЯнтина Њихалыча куда тогды деть?
     - ‚се одно! џ в ответе, не он!
     - Њолод глуздырь! - пробормотал боЯрин, почти сдаваЯсь.
     - Њолодость  пройдет,   а   кнЯжеский  долг  -   никогда!   -   почти
по-взрослому, звонко и с гневом отмолвил отрок.
     - „ак и кажному хоромину воротить?
     - ‘только рыл!  Њужи мы али бабы безмысленные? „а Я, коли хошь, топор
держу не хуже любого мастера,  вот! - звонко кричал отрок. - ‚ Ќове ѓороди
всему научитись мочно!
     „верь прикрылась.  ‘пор,  уже неразличимый, продолжалсЯ среди сидЯщих
за столом.  Ћнька в  задумчивости постоЯл у конЯ,  разобрал гриву гнедому,
отдумав наконец угонЯть его в лес. ‚се в божьей воле! Њоже, и не сведут!
     „ва кметЯ вышли из избы,  подошли, о чем-то переговариваЯ, к бревнам.
€  по тому,  как один из них шевельнул верхнее дерево,  остро глЯнув вдоль
ствола,  проверЯЯ глазом  прЯмизну,  Ћнька  понЯл,  что  кметь  -  опытный
древоделЯ.
     ‘коро на двор вышли и  все прочие.  ’имофеич был красен и еще гневен.
Њихаил глЯдел строго,  без улыбки.  ‘тоЯл,  распрЯмив плечи, руки сунув за
цветной шелковый кушак.
     - Ћнисим! - позвал он.
     „огадываЯ уже, кто перед ним, Ћнька опасливо подошел к отроку и стал,
сожидаЯ, что тот прикажет или попросит.
     - ‚ота што!  -  строго сказал отрок.  -  Њы ставим тебе терем! ‘екира
есть?
     - „ве!
     - „обро! „а у нас четыре! ’имофеич, разоставь людей!
     ЃоЯрчонок, кнЯжич ли, словно забыв про Ћньку, повернулсЯ к бревнам, и
что-то  разом как сдвинулось с  места.  Њужики поскидывали дорогие зипуны,
засучиваЯ рукава.  ’от,  что оглЯдывал дерева,  уже мерЯл шагами и  шестом
землю,  уже  двое  поволокли указанное им  бревно,  а  четверо  взЯлись за
тупицы,  уже кто-то запрЯгал конЯ в  волокушу -  как понЯл Ћнька,  таскать
камни под углы будущей хоромины,  -  и  закипела работа.  Љ вечеру первый,
складный венец стоЯл на подрубах,  уложенных на камни, и вокруг стало бело
от щепы.
     “жинали говорливо, со смехом и шутками. Ћт прежней злости не осталось
и следа.  €з утра дружно взЯлись за топоры и к пабедью успели поставить на
мох и обтесать начисто три венца.
     - ‚ неделю-то кончим? - ворчливо прошал боЯрин.
     - ‚ неделю и срубим,  и свершим!  -  весело отвечали мужики. „вое уже
кололи клиньЯми бревна,  тесали мостовины длЯ пола, один на волокуше возил
камни и глину на печь.  Њихаил сам работал секирой, и работал на удивление
чисто, даром что кнЯжеского роду отрок!
     Ќа третий день Явилась матка,  робко позвала старшего сына - не смела
и взойти в ограду,  завидЯ едакое столпление нарочитых мужей.  Ћнька вынес
ей хлеба и молока (от матери несло пивным перегаром),  велел уйти в стаю и
отсыпатьсЯ там в сене.
     - ЉнЯжич у нас! - добавил строго. - Џонимай сама!
     Њатерь исчезла до вечера,  а вечером Явилась в избу прибраннаЯ, низко
поклонилась гостЯм и торопливо принЯлась за стрЯпню.
     ђаботали  уже  на  подмостьЯх,  зарубали  сразу  четыре  чашки,  двое
проходили ствол, и терем рос, словно в волшебной сказке. „а и терем какой!
‘  тесаными изнутри стенами,  с  отсыпкой и  лавками по  стенам,  с  двумЯ
волоковыми и одним косЯщатым окошками.
     - ‡атЯнешь пузырем,  -  решил Њихаил за Ћньку,  -  хоша светло станет
жонке твоей!
     ’ерем клали высокий, с дощатым дымником, потолок собрали из круглЯка,
надежно покрыли дерном,  выше потолка, на самцах, настелили жердевый остов
соломенной кровли.  €  наконец кнЯжич,  оглЯдев почти готовое жило  (кмети
крыли соломой,  прирубали крыльцо,  ладили задвижки к окнам, лепили печь),
властно приказал:
     - …дем по невесту!
     Ќастал черед Ћньке побледнеть.
     ЏринарЯженный,  в  дорогой дареной рубахе,  он ехал верхом,  дивЯсь и
ужасаЯсь себе самому,  рЯдом с кнЯжичем Њихайлой, а боЯрин ’имофеич и двое
кметей  поспешали следом.  Њатка,  тверезаЯ  и  прибраннаЯ,  отказалась от
лошади, пошла пешком.
     ‚сю дорогу гадал Ћнька:  не  замужем ли  ’аньша?  ’о-то  не оберешьсЯ
стыда!  Џриехали в  ‡агорье,  переполошив всю деревню.  ’аньша прибежала с
посиделок  в  затрапезе,  с  трепалом  в  руках.  Њатрена,  тетка  ’аньши,
оглЯдываЯ с  ног до  головы и  снова с  головы до ног кнЯжича с  боЯрином,
замЯлась было (жаль стало терЯть работницу), но Њихаил нахмурил чело:
     - ЉнЯзь у тебЯ сватом, тетка! Џонимать должна, какова честь!
     - ЉнЯзь-от?!  -  Њатрена,  не верЯ,  все водила глазами с молодого на
старика,  наконец внЯла, бухнулась в ноги. …ще что-то пыталась толковать о
сроках, о посидках, но ’имофеич твердо прервал ее:
     - Ќам недосуг сожидать, а хозЯйство хошь и ноне поглЯнь! ’ерем склали
зЯтю твоему!
     Њатрена сникла и побежала созывать родню-природу.
     Ђ  молодые сидели растерЯнные.  ’аньша тупилась,  все  еще прижимаЯ к
груди трепало, - у нее и на свадьбу не было путной одежки, как и у жениха,
- все еще не понимаЯ, не чуЯ толком, что же такое произошло с нею и с ним.
€ Ћнька сидел супЯсь,  в дорогой рубахе с чужого плеча, гадаЯ, подарЯт ему
ее или придет отдать после свадьбы. € тоже страдал от страха и ожиданий...
     Њолодых,  нарушаЯ весь  свадебный чин,  перевенчали в  тот  же  день.
Њихайле надо  было спешить в  ’верь,  и  он,  знаЯ крестьЯнский норов,  не
хотел, чтобы свадьба после его отъезда расстроилась.
     Џоздравили и одарили новоженов.  Ћнька получил-таки казовую рубаху, а
’аньша  -  кусок  дорогой  камки  на  выходной саЯн  и  парчовые оплечьЯ к
рукавам. ‘верх того получил Ћнька серебрЯный корабленик.
     - …то тебе хватит на  всю свадьбу!  -  напутствовал Њихаил Ћнисима на
расставании.  -  € тетке Њатрене повады не давай! Џомни, сироту взЯл, безо
всего! …й тебЯ нечем корить!
     ‘ловно старший, соединил руки молодых, сказал, садЯсь на конЯ:
     - Ќу, прощай, Ћнисим!
     Ћнька, смущаЯсь и потеЯ, спросил-таки:
     - „ак... ‡а кого молить-то ѓоспода?
     - ЉнЯжич Я! - улыбнулсЯ Њихаил. - €з Ќова ѓорода еду домой! Ѓудешь во
’вери, прошай, приму тебЯ!
     - …то...   Њихайле  ‘вЯтому  хто  будешь-то?   -  переспросил  Ћнька,
залившись румЯнцем.
     - Њихайле?  ‚нук!  ЉнЯзЯ Ђлександра сын!  Џрощай,  Ћнисим! - повторил
кнЯжич уже с конЯ, махнувши рукой.
     - Џрощай! - прокричал Ћнька. ‘ложив руку лопаточкой, он долго смотрел
вослед отъезжающим кметЯм.  Џосле оправил рубаху, прокашлЯл, поворотилсЯ к
негустой толпе загорЯн, приглашенных на свадебный пир и высыпавших во двор
проводить кнЯзЯ.
     - Џрошу ко столу,  хлеба-соли исть,  вина-меду пить! - произнес Ћнька
уставные слова  (кнЯзь  даве  только  пригубил чару)  и  первым  взошел по
ступенЯм нового терема. ѓости гурьбою, в чинном молчании, двинули вслед за
ним.
     - Ќу,  Ћнька! - ударив молодого по плечу, изронил старик ‘ысой, когда
уже посажались за  столы.  -  “дивил ты  честной народ!  “дивил!  Џро твою
свадьбу теперича сто лет сказы сказывать будут!
     Ђ  кнЯжич  Њихайло скакал в  этот  час  впереди своей  наработавшейсЯ
ватаги,  стрелЯЯ глазами по  сторонам и  вовсе не задумываЯсь,  что об его
путевых подвигах скоро начнут складывать легенды в ’вери. € старый боЯрин,
вздыхаЯ и трЯсЯсь в седле,  молил вышнего об одном:  не стало б какой иной
по дороге притчины!  „овезти бы уж кнЯжича невережоного до города и  сдать
наконец на руки великой кнЯгине Ќастасье!


        ѓ‹Ђ‚Ђ 79

     ќтою  зимой  ‘имеон  пристрастилсЯ отцовым побытом проводить вечера в
дымной истопке кнЯжого дворца,  с той стороны,  куда выходили устьЯ черных
печей,  нагревавших чистые  горницы  по  другую  сторону стены  струЯщимсЯ
теплом  своих  изразчатых боков.  ‡десь,  по  сю  сторону,  плавал  густой
слоистый дым,  гудело пламЯ,  колыхалась теплаЯ тьма,  колеблемые багровые
отсветы из  устьЯ топок бродили по стенам.  ’ак же как и  покойный Љалита,
кнЯзь  ‘емен  брал  низкую кленовую скамеечку,  на  каких  сидЯт  сапожные
мастера,  и устраивалсЯ,  согнувшись,  под пологом дыма,  глЯдЯ в огненное
отверстие печи.  ’ут хорошо думалось и никто не мешал.  €стопник осторожно
приоткрывал дверь,  забрасывал новые поленьЯ в печь; оглЯдываЯсь на кнЯзЯ,
ронЯл походЯ слова два - мол, сажа горит, к морозу, видать! € вновь уходил
надолго, дабы не тревожить кнЯзЯ.
     Џылал огонь,  рушились с  треском красные дворцы и терема,  истаивали
сказочные города,  обращаЯсь в  груды рдеющего угольЯ,  извивалось по ним,
словно заклЯтое, светлое пламЯ, и ‘имеон шептал запомнившиесЯ ему арабские
слова,  представлЯЯ,  что перед ним индийское царство, где растут огненные
цветы и на ветках огнЯ зреют драгие самоцветные камни...
     Ѓезмерен мир и полон далеких  чудес!  Џочто  ж  неотрывна  от  сердца
только эта землЯ,  этот край,  в котором рожден?  € можно пройти пустыни и
горы,  переплыть морЯ,  и все одно,  хотЯ перед смертью,  надобно воротить
сюда,  на  родимый  погост,  к  могилам  близких твоих,  упокоивших в этой
земле...
     Љакой обидно короткой кажет людскаЯ жизнь!  ’ак же  вот Яреет высокое
пламЯ,  сиЯют мечты,  возникают царствы и города, и уже тише и ниже, и уже
пепел  подергивает белым саваном рдеющие угли  напрасных надежд...  €  ото
всего -  свЯзь костей, череп в жалком безглазом оскале, да осеннЯЯ мокреть
ветвей над могилою, да ветер! € то лучше тЯжелой плиты в соборе, сужденной
ему как великому кнЯзю владимирскому!  Џочему „анила велел похоронить себЯ
на общем кладбище,  под ветрами,  дождем и снегом? Џотому ли, что не хотел
величатьсЯ даже  и  после  смерти  своей,  или  потому,  что  хотелось ему
простора и  птиц,  и  облаков над  могилою,  и  холодного ветра -  дыханьЯ
родимой земли?..
     Џочему он не может быть счастлив,  как все смертные,  как братьЯ его,
наконец?  ‚от миновали немногие месЯцы,  и  он уже не в силах так же Ясно,
как  тогда,  воскресить ее  облик перед собою...  ’олько сердца боль,  как
заноза, ноет и ноет! ’олько сердца боль не проходит никак!
     Ђлексий,  мирЯнин  Я,  не  монах!  €  должен  Я,  как  все  смертные,
продолжить род свой на  этой земле!  —то скажешь ты  мне на  это,  строгий
учитель мой и наставник духовный?
     —то кнЯзь должен быть примером длЯ сограждан своих? Ѓлюсти закон? —то
моЯ судьба -  лишь искра в пучине времен,  исчезающе малый след,  и что Я,
как и все,  отойду в инобытие, стану прахом родимой земли? € не должно мне
мыслить  о  себе  едином,  должно  смирЯть похотеньЯ свои  пред  судьбою и
ѓосподом? —то живет народ, а не единый из всех, хотЯ бы и кнЯзь великий, и
надобно принимать судьбу как господень дар или как крест,  сужденный тебе,
а не кому иному?  € что неважно,  от кого пойдет род московских кнЯзей, от
менЯ  или  братьев моих,  хотЯ  бы  даже  €вана,  тем  паче  родовые черты
переходЯт от  деда  ко  внуку  и  неведомо,  кем  станет  €ванов,  еще  не
рожденный, сын? € что всЯкий монах (опЯть монах!) и вовсе отметает от себЯ
свое <Я> и  продолжение рода своего ради высшей,  духовной цели?  €  что Я
должен без спора испить чашу свою и  донести свой крест до  ѓолгофы,  быть
может, тем самым искупив прежнее зло, сотворенное мной и отцом?
     —то еще скажешь ты мне,  Ђлексий?  € что Я отвечу тебе? ‘кажу, что ты
прав,  сто раз прав,  и все-таки и от смертного, скоропреходЯщего по земле
<единого> зависит многое! ’ы сам, Ђлексий, помысли: ежели б не стало тебЯ?
…жели б  другой,  иной,  неумелый и слабый,  был на месте твоем?  Џомысли,
Ђлексий,  что и каждый людин: пахарь и древоделЯ, воин и кузнец, изограф и
книгочий -  каждый! - должен творить дело свое, Яко единому ему доступное!
‚оин -  стоЯть насмерть на  борони и  верить,  что от его мужества зависит
судьба всей земли!  Џахарь,  бросаЯ семена в землю, должен знать и верить,
что они взойдут и будет хлеб,  а иначе умрут гладною смертью и дети его, и
весь Язык,  весь народ,  лишенный насущного хлеба!  €  всЯкий не должен ли
мыслить себЯ незаменимым и единственным,  сотворЯЯ дело свое? € почто же Я
не могу помыслить такожде о себе?  ‚от Я, ‘имеон, взЯвший на плеча крест и
грехи отца моего!  Ќе должен ли Я  продолжить род и  оставить корень свой,
Якоже и  отец мой,  давший мне жизнь?  €  пусть даже Я проклЯт,  пусть мне
надлежит искупить грех  предков моих!  Ќе  должен ли  Я  изо  всех  сил...
‘порить с ѓосподом?! - скажешь ты мне, Ђлексий. Ќо ведь есть же чудо! …сть
же  чудо господней любви!  …сть чудо искуплениЯ!  Њогу Я  хотЯ бы верить в
чудо?!
     ’ы скажешь,  что Я лукав пред тобою и вышним, что Я попросту люблю ее
и ищу оправданиЯ своей любви?  Ќо любовь -  не свыше ли?  €ли, скажешь ты,
желаньЯ мои -  памЯть первородного греха:  <во гресех зачат,  и  во гресех
роди  мЯ  мати  моЯ>?  ‚ечное искушение плоти,  не  сборов которую неможно
остати христианином?  ‘казано же  бо есть:  <не можем телоубийцы быти>!  Ђ
ежели так, то и несть греха в любови моей!
     €ли все,  что  мучит менЯ,  - похоть телеснаЯ,  козни нечистого духа,
совращенье ума,  гордынЯ и любострастие?  ѓосподи!  џ люблю  ее!  ѓосподи,
помоги мне!  Ќе дай умереть, не дай погинуть в пучине времен! ‡ришь ли ты?
‚идишь ли? Ћна всюду со мною! Ћна в дыхании и в тишине, она во всех трудах
моих  и  в  покое...  Ѓлизит  ночь,  и  Я  опЯть буду мыслить о ней,  не в
телесном,  не в похотном обличии! Ћна снизойдет ко мне, как свет луны, как
ночнаЯ мгла,  как покой...  џ стану исповедовать ей свой день и думы свои.
Ћна давно,  от века времен, жена моЯ, утерЯннаЯ когда-то и ныне обретеннаЯ
вновь! ѓосподи! ђазве Я так виноват пред тобою?
     ...‘ерые тени плавают над головой, клубитсЯ тьма. Џочему …впраксиЯ не
умерла? “мерла же от мора прыщом брЯнскаЯ кнЯжна, супруга его брата €вана?
Џочему не она?!  ‘мерть развЯзывает все узлы и утишает все страсти! Ѓыло -
и нет! Ѓолезнь, чаша с Ядом, нож преданного слуги... ‚ослед ћрию, убившему
рЯзанского кнЯзЯ,  восл