.
ЏоднЯлось смЯтение.  ’отчас  поЯвились  разъЯренные  воины  и  стали  бить
молодых людей по  головам  древками  копий.  Ѓольшинство  из  приглашенных
решили не дожидатьсЯ  худшего  и  побежали,  за  ними  погналась  конница.
Љакой-то юноша крикнул ударившему его центуриону:
   - ‘обака! џ такой же римский гражданин, как и ты! Ќе  смей  прикасатьсЯ
ко мне!
   Ћчевидно, эти слова долетели до слуха императора.
   - ђимский гражданин? ѓде ты получил это звание? ‚ сражениЯх  с  врагами
республики или в своей вонючей лавчонке? –ентурион, ударь его мечом!
   €мператор рвал в исступлении свиток,  содержавший  злополучную  речь  о
фаланге, и, видЯ гнев августа,  центурион  обнажил  меч  и  ударил  юношу.
ЃеднЯга рухнул, хватаЯсь руками за голову. џ заметил,  что  кровь  обильно
потекла между пальцами, и мне показалось, что Я даже услышал  предсмертный
крик несчастного.
   ќто убийство послужило  примером  длЯ  остальных  воинов.  ‚ид  бегущих
александрийцев возбуждал их,  как  псов,  преследующих  на  охоте  оленей.
‘олдаты  с  утра  хлебнули  вина.  Ќачалось  избиение  безоружных.  Љонные
преторианцы с грохотом скакали по Љанопской  дороге,  на  которую  спешили
юноши, спасаЯ свою жизнь.
   џ стоЯл с ‚ергилианом в центре этого замешательства, и мы не знали, что
предпринЯть. ‚друг один из воинов подскочил к моему спутнику и  замахнулсЯ
на него мечом. …ще одно мгновение - и  ‚ергилиана  не  было  бы  в  живых,
однако мне  удалось  схватить  воина  за  руку.  џ  никогда  не  отличалсЯ
исключительной силой, но,  будучи  в  состоЯнии  опьЯнениЯ,  воин  не  мог
оказать большого сопротивлениЯ. Ѓез труда выхватив у него меч  из  рук,  Я
толкнул пьЯнчужку, и он упал, задираЯ ноги и выкрикиваЯ  ругательства,  мы
же с ‚ергилианом побежали прочь, но не к лагерным воротам, где нас ожидала
бы вернаЯ смерть, а  к  небольшой  дверце,  которую  Я  еще  раньше  успел
рассмотреть за каменным строением, вероЯтно каким-нибудь складом, и  таким
образом мы благополучно выскользнули из лагерЯ. ‚ергилиан тЯжело  дышал  и
держалсЯ рукой за сердце. Ќемного придЯ в себЯ, он произнес:
   - …сли бы не ты, друг, все было бы кончено! ‘амо небо надоумило позвать
тебЯ в лагерь. —ем Я смогу вознаградить твое мужество?
   џ смеЯлсЯ. ’о обстоЯтельство, что мы  только  что  избегли  смертельной
опасности, наполнЯло менЯ радостью жизни. ‘иЯло солнце.  ‚  эти  минуты  Я
казалсЯ самому себе сильным и ловким.
   ’еперь мы находились в пальмовой  роще.  ‘права  от  нас,  за  лагерной
стеной, бушевало человеческое море, с  Љанопской  дороги  доносилсЯ  топот
подков. ’ам столбом поднималась пыль. Љрики то усиливались,  то  затихали.
ЋпасаЯсь, что нас могут увидеть воины, мы взЯлись за руки и побежали через
рощу. џ уже бывал в этих местах и знал, в какую сторону идти. Џод пальмами
мы встретили еще одного беглеца, насмерть  перепуганного  происходЯщим,  и
втроем пошли  в  том  направлении,  где  расположена  ЂлександриЯ.  ‘пустЯ
некоторое времЯ мы очутились около храма с колоннами из розового  гранита,
окруженного  лавровыми  деревьЯми.  Ћн  стоЯл   высоко   над   морем.   Њы
возблагодарили обитавших в нем богов или богинь и спустились  к  песчаному
побережью, спеша в сторону ‹охии, никого не повстречав на своем пути.  Ќам
уже не  угрожало  никакой  опасности,  и  ‚ергилиан  разговорилсЯ  с  юным
александрийцем,  оказавшимсЯ,  несмотрЯ  на  свою  молодость,  обладателем
весьма наблюдательного ума.
   Џервоначально разговор вертелсЯ около сегоднЯшнего событиЯ. ђассказав о
том, как он едва спассЯ от смерти, и излив весь свой гнев  на  императора,
юноша, которого звали Ћлимпием, стал более спокойно отвечать на вопросы, и
скоро беседа принЯла философический характер. ђечь зашла о настроении умов
в  римском  государстве.   Ћлимпий   говорил,   сопровождаЯ   свои   слова
взволнованными жестами:
   - ’ы говоришь, ‚ергилиан, - ведь тебЯ так зовут, поэт?  -  о  смЯтении,
охватывающем все более и более наши умы. Ќо  посмотри  внимательно  вокруг
себЯ. Њы все принадлежим к миру, который уже клонитсЯ к  упадку.  —то  это
так, не понимают одни глупцы.  ‚едь  стоит  только  сравнить  настоЯщее  с
прошедшими веками и стихи современных стихотворцев с созданиЯми эллинского
гениЯ. Ќе обижайсЯ, ‚ергилиан! џ знаю,  что  ты  прекрасный  поэт.  Ќо  не
только стихи. Ђ прежнее величие римского духа и уныние нынешних дней?  €ли
жертвенность предков и  теперешнее  равнодушие  к  государственным  делам?
Ћднако мы обвинЯем во всем не свою  собственную  слабость,  а  приписываем
вину христианам, или варварам, или еще  кому-нибудь,  чтобы  отклонить  от
себЯ ответственность за  наши  неудачи.  Њы  устали  и  уже  ничего  не  в
состоЯнии создать, что оправдывало бы наше  существование  на  земле.  ѓде
новый Ђристотель? Ќовый ќсхил? Њы только объЯснЯем, подсчитываем,  сколько
раз ‘афо упомЯнула слово "роза" в своих стихах.
   - ’ы прав, конечно, - перебил его ‚ергилиан, - но не  забудь  все-таки,
мой юный друг, что ђим мудро  управлЯет  миром,  издает  равные  длЯ  всех
законы, строит удобные дороги и акведуки...
   - ‚се это замечательно, - рассмеЯлсЯ александриец, даже не  даваЯ  себе
труда дослушать старшего по летам собеседника до конца, - Я сам, например,
недавно имел случай видеть в ‘ирии храм ћпитера в  ѓелиополе,  построенный
‘ептимием ‘евером. ‚еликолепное строительство! —удовищные столпы!  Ќо  они
сделаны из цемента и скреплены железом. Њежду тем эллинский зодчий  только
незначительно увеличивал в одном известном ему месте толщину  скромной  по
размерам  мраморной  колонны,  и  от  этого  она  приобретала  не   только
необыкновенную прочность,  а  и  божественное  величие.  „ело  ведь  не  в
величине, а в пропорциЯх. •отЯ речь идет даже не о колоннах...
   - Ћ чем же?
   - Ћб отношении к жизни. Њы помышлЯем только  о  своем  благополучии,  о
мЯгком ложе. …динственное наше устремление - золотой телец.  ѓлавнаЯ  наша
забота - о богатстве. ’от, кто наторгует двадцать тысЯч сестерциев, умнее,
а главное - более достоин уважениЯ, чем тот, кто наторговал десЯть  тысЯч.
ЃеднЯк же достоин презрениЯ. Ќо  хуже  всего,  что  мы  хотим,  чтобы  все
осталось так, как есть. Џотому что такой порЯдок позволЯет нам  наживатьсЯ
и даже повелевать миром.
   - Љак ты говоришь!
   - џ прав. Њы только умеем рассуждать о том, что такое жизнь и смерть. Ђ
разве мы способны на страсти и дерзаниЯ? € потомки никогда не простЯт  нам
нашего равнодушиЯ.
   ‚ергилиан опустил голову, и видно было, что эти слова понЯтны ему.
   - ’ы прав, конечно,  -  произнес  он  наконец,  -  Я  сам  неоднократно
высказывал подобные же мысли. Ќо в чем же наше спасение, по-твоему?
   Ђлександриец, уже окончательно  успокоившийсЯ  от  пережитого,  блистаЯ
черными глазами, сказал с горьким смехом:
   - ЉажетсЯ, длЯ нас уже не может быть спасениЯ. „лЯ мира нужны  какие-то
простые и Ясные истины, доступные миллионам, а мы спорим о пустЯках.
   - ‘лишком поздно?
   - Њожет быть, слишком поздно.
   ‘мех в устах юноши оборвалсЯ. Ќа какое-то  мгновение  Ћлимпий  устремил
взглЯд вдаль, точно видел  там  свою  гибель,  а  у  менЯ  опЯть  от  этих
разговоров почему-то учащенно забилось сердце, хотЯ повсюду Я  видел  мощь
ђима, его легионы, его прекрасные дороги, мощенные камнем.
   Њы благополучно  добрались  до  ‹охии,  как  называетсЯ  в  Ђлександрии
царский дворец, ныне обиталище римлЯн, и проследовали далее  в  порт,  где
‚ергилиан должен был встретитьсЯ с Ђммонием ‘аккасом. ‚ те дни  знаменитый
философ, слава о котором долетела в ђим и в отдаленные пределы  Ђзии,  уже
оставил ремесло портового грузчика и посвЯтил себЯ  исключительно  поискам
истины. “ ЂммониЯ поЯвились  богатые  покровительницы  среди  образованных
женщин города, и теперь он уже не носил дырЯвую  хламиду  и  избегал  есть
чеснок. Ќо мудрец по-прежнему оставалсЯ  привержен  к  простой  жизни.  Џо
старой привычке его  тЯнуло  посмотреть  на  пришедшие  издалека  корабли,
побродить  по  набережным,  заглЯнуть  в  шумные  таверны,  где   мореходы
рассказывали о посещенных ими странах и о  том,  что  происходит  в  мире.
‡десь был тот воздух, в котором прошла  молодость  ЂммониЯ:  именно  среди
грубых окриков надсмотрщиков, площадных ругательств и изнурительного труда
родились его мысли о красоте. ‘ тех пор Я встретил на своем жизненном пути
немало людей и убедилсЯ, что труднаЯ человеческаЯ жизнь часто родит в душе
потребность прекрасного.
   ‚ порту все имело такой вид, точно ничего в Ђлександрии  не  произошло.
Ќа спокойной воде круглой гавани, куда  спускалась  лестница  из  розового
гранита, отражались прибрежные зданиЯ и колонны, корабли и гигантский мост
ѓептастадиона, соединЯющий одним сплошным белоколонным  портиком  берег  с
островом, на котором все так же дымил маЯк. ‘права,  около  ‹охии,  стоЯло
несколько  боевых  римских  галер,  черно-красных,  с  медными   таранами.
‚переди, около ”ароса, большой торговый корабль с  желтым  четырехугольным
парусом осторожно огибал мыс и  храм  Џосейдона,  чтобы  бросить  Якорь  в
гавани Ѓлагополучного ЏрибытиЯ, как называетсЯ торговый порт Ђлександрии.
   -  ЂлександриЯ!  ‡везда  ќллады,  взошедшаЯ  над  морЯми!  -  напыщенно
произнес, поднЯв руку, Ћлимпий и  снова  рассмеЯлсЯ.  “дивительно  было  у
этого юноши соединение разочарованиЯ и любопытства, печали и  смешливости!
Ќо здесь он распрощалсЯ с нами и удалилсЯ,  чтобы  поскорее  добратьсЯ  до
дому. Ћтец его, как мы выЯснили во времЯ пути,  был  владельцем  менЯльной
лавки.
   ’аверна, в которой философ  назначил  свидание  ‚ергилиану,  находилась
недалеко от ”ароса и оказалась опрЯтнее других. Ћна  называлась  "‘видание
мореходов".  Љогда  мы  вошли   в   это   низкое   помещение,   чужеземные
корабельщики, - может быть, приплывшие в Ђлександрию из Џонта ќвксинского,
так как в их разговоре, полном варварских слов, часто упоминались •ерсонес
’аврический и гавань ‘имволов, - пили вино  и  расспрашивали  о  ценах  на
пшеницу.  ђазговорами  о  пшенице,  кораблЯх,  благоприЯтных  ветрах   или
пошлинах был наполнен весь этот торгашеский и беспокойный город.
   ‚скоре ЯвилсЯ Ђммоний. ’олстогубаЯ служанка с  серебрЯными  серьгами  в
грЯзных ушах поставила перед нами на стол  деревЯнную  миску  с  оливками,
блюдо с жареной рыбой, а также круглый хлеб, две головки чесноку,  вино  в
кувшине. Џотом она ушла и вернулась с тремЯ чашами из розоватого стекла. џ
заметил, что другие посетители пили  из  глинЯных.  Ќо  у  ‚ергилиана  был
значительный  вид  даже  в  скромной  хламиде,  которую  он  легкомысленно
набросил сегоднЯ на плечи, отправлЯЯсь в лагерь, считаЯ, что этого требуют
особые обстоЯтельства,  и  хозЯин  харчевни  решил  почтить  его  дорогими
кубками или, может быть, знал философа, которого иногда здесь  разыскивали
богато одетые люди.
   Ђммоний поднЯл чашу, сделал один  глоток  с  закрытыми  глазами,  точно
приносЯ жертву какому-то божеству.
   - €так, ты скоро покидаешь нас, ‚ергилиан?
   - Ќо с огромной печалью.
   - Џечаль неприлична длЯ человека,  вкусившего  философии,  -  улыбнулсЯ
Ђммоний.  -  ‚едь   каждое   мгновение   мы   расстаемсЯ   с   чем-нибудь.
‘ледовательно, разумному человеку надо от юности привыкнуть к утратам и не
скорбеть по поводу их. Ќе  нужно,  чтобы  земные  привЯзанности  затемнЯли
стремление души к божественному свету.
   Њне было приЯтно брать оливки из одного сосуда  с  таким  прославленным
философом. Њасло стекало  капельками  с  пальцев  ЂммониЯ  на  его  жалкую
бороду, нечесаную и запущенную браду мудреца. ‚ергилиан иногда смотрел  на
менЯ с братской нежностью, может быть вспоминаЯ утреннюю сцену в легионном
лагере. “ менЯ в тот день было хорошо на сердце. Ђ  кроме  того,  Я  снова
присутствовал при волнующем разговоре. ‚ергилиан  прежде  всего  рассказал
Ђммонию о том, что произошло на  лагерном  форуме,  и  философ  сокрушенно
качал головой. Џотом беседа обратилась к учению платоновской школы. ЏоучаЯ
поэта, философ по привычке прикрывал тЯжелыми веками глаза.
   - Ќачнем с того, что душа отлична от плоти. ќто может послужить длЯ нас
отправной точкой. €бо во  сне  она  покидает  тело,  оставлЯЯ  ему  только
дыхание, чтобы мы не погибли на ложе. Ћсвободившись от телесного  бремени,
душа действует, ищет, обретает и приближаетсЯ к  вещам  несказуемым  и  не
знает преград. € как солнце изливает свой свет на вселенную, не  ослабеваЯ
в силе, так и душа. Ћна едина и неизменна. Ќо не душа в теле, как в некоем
сосуде, а скорее...
   ‚ергилиан перестал есть и весь обратилсЯ во внимание.
   - Ђ скорее плоть в душе, в тех границах, которые она одухотворЯет и  не
может перейти. ’ак, одному  душа  позволЯет  быть  с  огромным  брюхом,  а
другого делает худым, ибо такова его сущность. ‚едь один - чревоугодник  и
стремитсЯ к наслаждениЯм, а другой помышлЯет о высоком и о добродетели.
   - Ќо бывают худые люди, преисполненные злобы и зависти.
   - Ѓывают.
   - ‚ чем же тогда дело?
   - џ говорю об общем законе души. Ќо разве все  можно  уложить  в  рамки
закона?
   ‚ергилиан слушал с напрЯженным вниманием, боЯлсЯ пропустить  хоть  одно
слово: это пропущенное слово уже мешало понЯть дальнейшее.
   - „уша покидает тело, покоЯщеесЯ во сне, - горестно поучал Ђммоний, - и
никто не знает, где она витает. Ќекто спЯщий на улице ’ритона, около ворот
‹уны или в гостинице на Љанопской дороге говорит: "„уша моЯ в  …гипте".  Ђ
она, может быть, созерцает хрустальные сферы, где обитает божество.
   џ слушал и наблюдал выражение лица ‚ергилиана, старалсЯ  уразуметь  эту
мудрость, но, очевидно, надо родитьсЯ эллином, чтобы постигать подобное. џ
же был варвар по рождению, и мне казалось,  что  трудно  дышать  на  таких
высотах. Њне пришлось однажды видеть  в  Ђлександрии  уличного  фокусника.
€граЯ тремЯ  разноцветными  шариками  -  красным,  желтым  и  голубым,  он
подбрасывал их поочередно и ловил, и ни один шарик не упал  на  землю.  Ќе
такаЯ ли игра мыслЯми была и в данном случае? •отЯ Ђммоний не  походил  на
обманщика. Ћн верил в  то,  что  проповедовал.  Ќо  верил  ли  его  словам
‚ергилиан? Џриносили ли ему эти слова утешение?
   ’олько теперь Я стал постигать, как сложна жизнь больших  городов,  где
каждый говорит на своем  Языке,  где  речь  философа  инаЯ,  чем  болтовнЯ
базарной торговки, и существование людей полно противоречий. ‚се  ждали  в
мире каких-то перемен. џ встречал разнообразных людей - простых рыбаков  в
’омах,  ораторов  и  философов,  корабельщиков  и  рабов;  теперь   судьба
забросила менЯ в Ђлександрию, где  сталкивались  Ђфрика  и  веЯниЯ  €ндии,
платоновские идеи и вера в древних египетских богов, торговлЯ  и  томление
души по небесам.
   ‚ергилиан с  осторожностью  коснулсЯ  тонкими  пальцами  жилистой  руки
философа:
   - Џозволь мне спросить тебЯ.
   - ‘прашивай.
   - Ќекоторые  утверждают,  что  тело  подлежит  ежеминутному  изменению,
способно делитьсЯ на мельчайшие частицы и в конце  концов  превращаетсЯ  в
прах...
   - Џо-видимому, это так. € нужно какое-то начало, чтобы соединить  атомы
в одно целое. †алкую храмину плоти объединЯет душа.
   - Ќо длЯ чего она хлопочет  над  телом,  тратит  времЯ  на  его  жалкие
потребности, а не остаетсЯ в музыке небесных пространств, в лоне божества?
Љ чему ей земное пребывание и грубаЯ материЯ?
   Ђммоний нахмурил брови и не  донес  до  рта  кусок  хлеба,  на  который
положил свою часть рыбы. ‚ергилиан вопросительно  смотрел  на  философа  и
ждал ответа.
   - ќтого никто тебе не откроет, - опЯть вздохнул Ђммоний, с таким трудом
произносЯ слова, точно ворочал тЯжелые камни.
   - Ќо ведь это же самое важное.
   - •ристиане утверждают, что человеческаЯ душа должна испытывать  земные
превратности, чтобы быть достойной блаженства.
   - Ђ если человек не верит в загробную жизнь?
   - ’акие, как ты, не верЯт. џ знаю. Ќо думаю, что мы  оба  согласимсЯ  в
следующем. —еловек должен стремитьсЯ к прекрасному, иначе его жизнь  будет
прозЯбанием бесплодного растениЯ, уготованного в пищу скотам.
   - ‚ этом Я согласен с тобой, - тихо ответил ‚ергилиан, и Я тоже закивал
головой, хотЯ никто не спрашивал моего одобрениЯ.
   ‚ таверну приходили новые посетители,  садились  за  столы,  заказывали
кувшин вина или жареную рыбу. Њногие из них уже  знали,  что  произошло  в
лагере  на  Љанопской  дороге,  и  обсуждали  событие.  „ругие,  подвыпив,
затЯгивали нестройным хором мореходские песенки.  Ќеподалеку  от  нас  три
приЯтелЯ, три косматые головы, обнЯвшись  в  трогательном  единении,  пели
нескладными голосами:

   Њы плыли в Џонт
   и в ѓеллеспонт
   среди опасностей
   и страшных бурь...

   ‘амый  пьЯный  из  корабельщиков,  закрыв  глаза  от   умилениЯ   перед
собственным сладкогласием, повторил:

   и страшных бурь...

   Ћни продолжали уже все вместе:

   Ќо морехода
   волчица ждет,
   набухли млеком
   ее сосцы.

   ‚се  тот  же  пьЯнчужка,  растолкав  приЯтелей,   встал   и,   поднимаЯ
заскорузлые руки, козлиным голосом затЯнул:

   набухли млеком
   ее сосцы.

   ‘реди  этого  нелепого  рева  беседа  ЂммониЯ  и  ‚ергилиана   казалась
разговором богов. —то же отличало поэта от грубого корабельщика? …ще утром
‚ергилиан едва не лишилсЯ жизни, а сейчас как ни в чем не бывало рассуждал
о ценности человеческого существованиЯ. ”илософиЯ давала  ему  возможность
отличить главное от второстепенного, вечное от преходЯщего.
   ‚друг в таверну ворвались крайне взволнованные люди и завопили,  что  в
городе происходит человекоубийство. Ћказалось, что утренние кровавые сцены
превратились  в  настоЯщий  разгром  прекрасной  Ђлександрии.  Џрибежавшие
перебиваЯ друг друга, рассказывали  о  событиЯх.  ‚оины  захватили  город,
разбивали лавки и совершали всЯческие насилиЯ,  упившись  вином.  Љакой-то
одноглазый человек уверЯл:
   - Ђвгуст отдал Ђлександрию на разграбление! ЉлЯнусь бараном!
   Ђммоний и ‚ергилиан переглЯнулись.
   Ђлександрийцы давно вызывали неудовольствие  императора,  и  теперь  он
нашел предлог излить свое раздражение.
   ‚месте с  прочими  посетителЯми  мы  поспешили  на  улицу.  ‘амо  собой
разумеетсЯ, некоторые воспользовались суматохой, чтобы уйти, не уплатив за
выпитое и съеденное, и хозЯин таверны изрыгал  проклЯтиЯ,  упоминаЯ  имена
‘ераписа, €сиды и других, более мелких богов, но никто не обращал на  него
вниманиЯ. ‚сех охватило необыкновенное волнение. ‘о стороны  главных  улиц
доносилсЯ глухой гул человеческих голосов.
   "Њожно сказать, что эти  люди  не  просвещены  светом  философии,  если
поступают так", - подумал Я.
   Ќе желаЯ подвергать свои жизни  опасности,  но  в  крайней  тревоге  за
судьбы города, мы вышли на набережную и стали слушать. Ћттуда было  видно,
что за мраморными колоннами ѓептастадиона по-прежнему обильно дымил  маЯк.
‘мотритель его  отвечал  за  непрерывное  поддержание  огнЯ,  от  которого
зависела участь кораблей, находЯщихсЯ в море, и  не  мог  считатьсЯ  ни  с
какими событиЯми в городе. ‚се так же  поднимались  по  винтовой  лестнице
нагруженные амфорами ослы. Џодъемные механизмы уже не действовали сто лет.
   Њы стоЯли на набережной, не решаЯсь пойти в город. Ќачинало смеркатьсЯ.
Ћт морской воды сильнее запахло свежестью. ’еперь можно было  видеть,  что
над иудейской частью города  разгораетсЯ  зарево  пожара.  Ќа  маЯке  тоже
вспыхнул огонь, и Языки пламени стали метатьсЯ на ветру,  и  от  этого  на
земле сразу наступила ночь.
   - Ђ Я ищу тебЯ повсюду, - раздалсЯ в темноте знакомый голос.
   ќто был тот самый Ћлимпий, с которым мы спасались из римского лагерЯ.
   ”илософ даже  при  виде  его  растерзанной  одежды  старалсЯ  сохранить
спокойствие.
   - —то с тобою, Ћлимпий? Џочему разорвана твоЯ туника?
   - ђимлЯне бесчинствуют в городе. ЂкадемиЯ охвачена огнем. ѓорЯт книги!
   - ѓорЯт книги? - переспросил Ђммоний. - Ќе огорчайсЯ, они могут сгореть
в огне, как все бренное, но заключенные  в  них  зерна  истины  воскреснут
вновь из пепла! ‚ергилиан, не согласишьсЯ  ли  ты  пойти  со  мною,  чтобы
посмотреть на академию?
   - џ не оставлю тебЯ, - поспешил уверить учителЯ поэт.
   - ’огда поспешим.
   Љонечно, Я тоже увЯзалсЯ за ними. Ћлимпию эта  разведка  не  доставлЯла
большого удовольствиЯ, но он присоединилсЯ к нам, тревожно оглЯдываЯсь  по
сторонам. Њы бежали с быстротой, на какую был  только  способен  немолодой
уже философ. Ќедалеко от ЊузеЯ находилась его академиЯ, где  он  учил  под
сенью портика. ’ам же хранили собрание ценных рукописей и  астрономические
инструменты длЯ наблюдениЯ за небесными светилами. Џо пути нам  попадались
бегущие во всех направлениЯх люди. Њатери звали детей, готовых улизнуть из
дому ради любого уличного происшествиЯ. Џовсюду слышались  душераздирающие
вопли.
   Љогда мы пересекли знаменитую Љанопскую улицу, то собственными  глазами
удостоверились, что солдаты громили торговые предприЯтиЯ. Ќекоторые были в
полном вооружении, в шлемах, другие - только в коротких туниках, даже  без
мечей. Ћткуда-то доносились крики женщины, умолЯвшей насильников о пощаде.
€з окон соседнего зданиЯ стали вырыватьсЯ клубы  черного  дыма  и  блеснул
Яркий огонь.
   - €мператор! - с ненавистью произнес сквозь зубы Ћлимпий.
   Њы повернули головы в ту сторону, куда юноша показывал рукой, и увидели
Љаракаллу. Ћкруженный пьЯной германской стражей,  август  сидел  на  белом
коне. …го красный плащ озарЯли смолЯные  факелы,  высоко  поднЯтые  руками
конных телохранителей. ‚се происходило недалеко от  ‘омы,  как  называетсЯ
огромнаЯ площадь с гробницей Ђлександра.
   Њы находились совсем  близко  от  императора  и,  прижимаЯсь  к  стене,
смотрели на тирана со страхом, смешанным с непоборимым любопытством.  ‹ицо
его стало совсем страшным. Њожно было догадатьсЯ, что он тЯжело  дышал.  џ
видел, как август взЯл дрожащими руками чашу из рук воина и жадно припал к
ней. ‘нова послышались мольбы о помощи. ЏьЯный голоногий  солдат  пробегал
мимо с охапкой разноцветных одежд. “видев императора, он завопил:
   - ‘мерть врагам!
   Ќо,  не  сохранив  равновесиЯ,  растЯнулсЯ  на  каменной   мостовой   и
выкрикивал площадные ругательства, невзираЯ на присутствие высокой особы.
   Ѓелый  каппадокийский  жеребец  танцевал  под  августейшим   всадником.
€мператор, повернув голову к  друзьЯм,  стоЯвшим  за  его  спиной,  что-то
говорил им, - может быть, грозил новыми карами мЯтежникам  и  подрывателЯм
основ.
   ЏрЯчась за углами  домов,  мы  удалились  подальше  от  этого  места  и
побежали к Њузею. Ћлимпий был прав. Љогда мы добрались до академии,  пожар
в ней уже приходил к концу. Ѓелые стены были в копоти, а книги,  очевидно,
погибли в огне. ‘реди лавровых деревьев и безжалостно растоптанных  цветов
бродили какие-то подозрительные люди, - вероЯтно, воры, искавшие,  чем  бы
поживитьсЯ на пожарище.
   ЏоЯвились другие ученики ЂммониЯ, которых знал ‚ергилиан, вступивший  с
ними в беседу. Ћдин из них, круглолицый юноша  с  очень  румЯными  щеками,
рассказывал, что только что был на площади ‘омы и видел Љаракаллу.
   - ‘ ним совещалсЯ Ђдвент.
   - Џочему же старый военачальник не прекратит своеволиЯ  легионеров?!  -
возмущалсЯ ‚ергилиан.
   - Ћн смотрел на все равнодушно. ‘только видел крови на  своем  веку!  Ђ
император  говорил,  что  воины   могут   называть   его   товарищем,   но
александрийцы должны взирать с благоговением.
   - ‘ благоговением! - усмехнулсЯ горько Ђммоний.
   - €менно так сказал Љаракалла. € даже поощрЯл грабителей к насилиЯм.
   - € подумать только, - покачал головой ‚ергилиан,  -  что  ребенком  он
плакал при виде людей, разрываемых зверЯми в цирке! ’ак  по  крайней  мере
мне рассказывал один сенатор.
   ќти слова напомнили мне, что нет на земле более жестокого  народа,  чем
римлЯне. Ћни приносЯт богам жертвы, рассуждают лицемерно о добродетели.  €
в то же времЯ истреблЯют длЯ своего удовольствиЯ тысЯчи людей, наслаждаЯсь
их муками; они распинают рабов  на  крестах  или  отрубают  им  головы,  а
вечером умилЯютсЯ над книгой ‘енеки, называвшего людей  рабского  сословиЯ
своими братьЯми. ‚арвары же лишь изгонЯют провинившегосЯ из  своей  среды,
если кто-нибудь в порыве  гнева  совершит  убийство,  а  за  менее  важные
преступлениЯ взимают пени в пользу пострадавшего...
   …ще многое другое мог бы Я рассказать о своем пребывании  в  …гипте,  о
полном чудес путешествии по мутным водам  Ќила,  заросшего  тростниками  и
белыми лотосами. Њы поднЯлись далеко  вверх  по  реке  на  барке  с  косым
парусом. ’ам  в  зарослЯх  прЯчутсЯ  гиппопотамы  и  летают  розово-черные
фламинго. –елые страницы занЯло бы описание покрытых иероглифами пирамид с
остатками еще сохранившейсЯ кое-где позолоты. Њы  с  ‚ергилианом  испытали
большое волнение, когда в одно прекрасное утро увидели вдали эти памЯтники
человеческого  упорства.  •отЯ  поэт,  ко  всему  относившийсЯ  свысока  и
насмешливо, заметил, что такие усилиЯ достойны  более  разумной  цели.  Ќе
буду рассказывать и о посещении пирамид, когда  мы  с  ‚ергилианом  читали
горделивые  надписи,  нацарапанные  на  мЯгком  камне   путешественниками,
пожелавшими обессмертить свои имена. Ћдин из них начертал:  "‘ию  пирамиду
посетил Љай ’еренций Ђрион и премного удивлЯлсЯ ее величине". ђЯдом  некий
воЯка оставил не очень  грамотную  надпись:  "’ут  пребывал  центурион  IV
когорты Њарк Џублий". „альше мы нашли  стихи,  которые  ‚ергилиан  не  мог
читать без смеха. Ћни гласили:

   ‚еличье пирамиды
   воздвиг нам фараон,
   но жизнь - одно мгновенье,
   где же ныне он?

   Џод стихами стоЯла подпись поэтессы: "ћлиЯ Ѓальбилла".
   Њожно было бы написать еще об  аписах,  или  свЯщенных  быках,  которых
особые жрецы кормЯт отборной пшеницей и умащивают благовониЯми,  о  храмах
€сиды, где египетские  легкомысленные  женщины  назначают  свиданиЯ  своим
любовникам, или о безболезненной  казни  через  ужаление  ехидны.  Ќо  это
замедлило бы  повествование,  а  между  тем  в  €талии  менЯ  ждали  новые
приключениЯ.
   ђазгром Ђлександрии продолжалсЯ три днЯ. ЋпасаЯсь за участь товаров  на
"”ортуне", ‚ергилиан покинул город, и мы поплыли на запад. ‘ этого  днЯ  Я
не разлучалсЯ с поэтом.
   “же в ђиме мы узнали, что после расправы Љаракаллы с александрийцами за
их эпиграммы и статуэтки, изображавшие императора в виде продавца Яблок  и
тем намекавшие на его темное происхождение из рода торговцев, сенат  и  по
поводу этого пролитиЯ крови постановил  выбить  памЯтную  медаль.  Ќа  ней
император попирал ногою крокодила, символа  вечной  африканской  смуты,  а
прекраснаЯ женщина в длинной  льнЯной  одежде,  олицетворЯвшаЯ  плодородие
…гипта, подносила ему пшеничный колос.
   Љогда мы поднЯлись на корабль, Я спросил ‚ергилиана:
   - Ђ как же твоЯ танцовщица? ’ак и не разыскал ее?
   Џоэт с удивлением посмотрел на менЯ.
   - ЉакаЯ танцовщица?
   - ’а женщина, что мы встретили на пальмирской дороге.
   - џ искал, но не нашел.
   џ  подумал   тогда,   что   душа   моего   друга   отличаетсЯ   большим
непостоЯнством.


        —Ђ‘’њ ‚’ЋђЂџ. XV ‹…ѓ€ЋЌ, ЂЏЋ‹‹ЋЌ€…‚ € ‚…ђЌ›‰, ђЂ‡Ћђ€’…‹њ ЂђЃ…‹›


        1

   ’орговый корабль "”ортуна ЉальпурниЯ"  приближалсЯ  к  берегам  €талии.
Ќагнув голову в низенькой дверце кормового помещениЯ, Я вышел на помост, и
от вида беспредельного морского пространства у  менЯ  закружилась  голова.
“треннее море  сиЯло!  Ћно  как  бы  улыбалось  мириадами  улыбок  и  было
прекрасно, как в дни "Ћдиссеи". Ќо измученные продолжительным плаванием на
неустойчивом корабле люди жаждали покоЯ, и Я в  нетерпении  искал  глазами
землю. ‘лева виднелсЯ лиловатый  остров.  Љогда  мы  приплыли  к  нему  на
расстоЯние немногих стадиев, стало видно, что песок на его берегах  совсем
розовый, и это напомнило мне о  другом,  книжном,  побережье,  на  котором
ЌавсикаЯ играла с прислужницами в мЯч.
   ‚ергилиан тоже проснулсЯ и, сладко потЯгиваЯсь, присоединилсЯ  ко  мне.
Њы лениво перебрасывались словами. Ћн разговаривал теперь со  мной  как  с
учеником, товарищем, братом.
   - џ видел странный сон, сармат. - ’ак он называл менЯ порой в шутку.
   - ‘транный сок? —то же тебе приснилось?
   - Њне снилась страна, похожаЯ на те холмы,  среди  которых  прошло  мое
детство в Љампании, в тридцати стадиЯх от Џутеол.  Џотом  мне  показалось,
что Я иду по улицам ђима и на  мраморных  ступеньках  портика  стоит  „ион
Љассий. Ћн читал какой-то свиток, и ветер развевал его  белую  тогу.  ѓубы
сенатора беззвучно шептали. ‚друг откуда-то поЯвились  воины,  однообразно
вооруженные, как на колонне ’раЯна, и под сенью варварских дубов сверкнула
вода широкой реки... Џотом все исчезло. џ проснулсЯ.
   - —то же это значит?
   Џоэт пожал плечами:
   - ‚ероЯтно, ничего не означает. €ли ты думаешь, что сон - это весть  из
другого мира?
   - Њне приходилось читать о вещих снах.
   - Ќикогда они ничего не возвещали мне.
   Њоре сиЯло! ’уманы снов рассеЯлись, и мы с ‚ергилианом еще раз испытали
блаженство,  какое  переживает  человек,  когда  на  него   вдруг   пахнет
солоноватой морской свежестью,  смешанной  с  запахом  корабельной  смолы.
ќтого никогда не узнает писец, просидевший всю жизнь в библиотеке.
   ‚ снастЯх шумел ветер. ‚се было  как  вчера  -  овчина,  служившаЯ  мне
ночным ложем, копиЯ "’имеЯ",  которую  читал  вслух  ‚ергилиан,  пользуЯсь
тихой погодой. Ќа помосте слышались грубые голоса корабельщиков,  деливших
утреннюю еду.
   Ќа широком парусе "”ортуны Љальпурнии" была изображена волчица, в  знак
того, что корабль принадлежит римскому гражданину. Ќа  мачте  поблескивала
позолоченнаЯ статуэтка богини, ступившей легкой стопою на колесо жизненных
удач. Љормчие, не отрываЯ глаз от прекрасной, но коварнейшей в  мироздании
стихии, крепко держали в мозолистых руках рулевые весла и двигали  ими  по
мере надобности. Њоре переливалось вокруг кораблЯ, ни на одно мгновение не
оставаЯсь  без  движениЯ,  и  времЯ  от  времени,  напоминаЯ  о  мраморных
Љипридах, лупоглазые дельфины кувыркались грациозно в воздухе. Ќаш наварх,
как называют водителЯ кораблЯ, по имени ’рифон, чернобородый,  обветренный
бурЯми и еще не старый человек, стоЯл на  помосте  и  улыбалсЯ  племЯннику
патрона.
   - ђадуйсЯ! Ѓоги посылают нам благоприЯтный ветер. ‘мотри - €талиЯ!
   ‚ергилиан и Я за ним вслед посмотрели на горизонт,  но  ничего  там  не
увидели. Ќадо обладать пронзительным зрением мореходов, чтобы различать  в
далекой утренней дымке узкую полоску земли.  Ќо  Я  волновалсЯ  при  одной
мысли, что скоро увижу ђим.
   ‚ергилиан угадал мои мысли:
   - „а, мой друг, скоро ты будешь ходить по форумам ђима.  Њы  посетим  с
тобой любезных моему сердцу ‘крибониЯ и ”еликса. ‚ероЯтно, они по-прежнему
собираютсЯ в книжной лавке ЏрокопиЯ,  недалеко  от  храма  Њира.  …два  ли
изменилось что-либо там за времЯ моего отсутствиЯ.
   Џоэт еще раз посмотрел на море. ‚идно было, что ветер  прогнал  у  него
последние следы сна. Ћн улыбнулсЯ.
   - Љаждое пробуждение, сармат, можно сравнить с рождением  новой  жизни.
‚друг поднимаетсЯ завеса над миром, и все  в  нем  кажетсЯ  новым,  Ярким,
точно листва, омытаЯ весенним дождем.
   Њне пришло в голову, что поэт точно передал мое  собственное  ощущение,
хотЯ Я не  мог  бы  выразить  его  такими  красивыми  словами,  и  впервые
почувствовал, что у нас с ним было нечто  общее,  роднившее  менЯ  с  этим
странным человеком, несмотрЯ на разницу в летах и общественном положении.
   ‚ течение нескольких дней корабль был разлучен с землей, хотЯ кормчие и
старались не упускать из виду далекие острова. ’ем самым мы отделили  себЯ
от того мира, где кипели страсти и все  стало  непрочным,  а  человеческаЯ
жизнь подвергалась теперь большим опасностЯм, чем в  открытом  море.  ‚едь
достаточно было одного неосторожного слова о пурпуре,  увиденном  во  сне,
что  император  считал  предвестием  соперничества   с   ним,   и   мирное
существование с супругой, с домочадцами и  общественными  занЯтиЯми  могло
разбитьсЯ, как хрупкое произведение горшечника. Ќа  корабле  же  все  люди
равны перед гневом бури и благожелательны друг к другу.
   Љорабельщики стали закреплЯть парус, заполоскавший при перемене  ветра,
и ’рифон обругал неловкого:
   - Ћслица! ’ы не мореход, а свинопас!
   -  ‚еликолепный  корабль!  -  произнес   ‚ергилиан,   желаЯ   доставить
удовольствие  наварху.  Џоэт  был  в  хорошем   настроении   и   радовалсЯ
возвращению к пенатам.
   ’рифон просиЯл, окинул хозЯйственным взором судно. ’ак люди смотрЯт  на
близких их сердцу предметы.
   - „а, корабль построен, как строЯтсЯ быстроходные либурны. €з  отборных
кипарисов  и  сосен,  срубленных  в  осеннее  равноденствие.  ‚есь  он  на
бронзовых гвоздЯх. ’акие  лучше  сопротивлЯютсЯ  ржавчине,  чем  железные.
‘насти его сплетены из скифской конопли и выдержат любой борей.
   ’рифон возил на  "”ортуне"  в  •ерсон  ’аврический  амфоры,  в  Ђзию  -
железные изделиЯ, в ‹аодикею Џриморскую - кожи,  а  в  Ћстию  -  прЯности,
оливковое масло и многие другие товары, которые посылают в …вропу ‚осток и
Ђфрика. Ќо были и другие плаваниЯ.  €з  Њассилии  "”ортуна"  доставлЯла  в
€талию вино, из €ллирии - шерсть и живых баранов, из ‘ицилии -  пшеницу  и
великолепных, спокойных, как  изваЯниЯ  волов.  ‘енатор  Љальпурний,  дЯдЯ
‚ергилиана,  приписанный  к  сенатскому  сословию  императором   ‘ептимием
‘евером, которому он ссудил значительные  средства  во  времЯ  трагической
борьбы с Џесцением Ќигером, получил также  большие  земельные  владениЯ  в
Љампании,  где  рабы  и  колоны  [земледельцы,  прикрепленные   к   земле]
возделывали его полЯ, пасли стада овец и разводили оливковые плантации. Ќо
Љальпурний  был  сыном  банкира,  и  старика  всегда  привлекали  денежные
операции, хотЯ их  приходилось  вести  через  подставных  лиц.  ‚о  всЯком
случае, сенатор умудрЯлсЯ соединЯть государственные дела  с  коммерческими
предприЯтиЯми, и его "”ортуна" была в море много месЯцев в году. ‚одил  ее
неизменно ’рифон. Ќекогда наварх служил в равеннском флоте и дважды плавал
в страшном океане: один раз  ходил  с  военными  машинами  длЯ  британских
легионов, другой - за свинцом каледонских рудников.  Џрослужив  положенное
число лет, он  получил  в  окрестностЯх  Ђквилеи  участок  земли  и  решил
занЯтьсЯ на старости лет выращиванием овощей.  Ћгурцы  и  капуста  находЯт
хороший сбыт на аквилейском базаре. Ќо мореход не выдержал разлуки с морем
и поступил на службу  к  сенатору.  ’рифон  любил  перемены,  разговоры  в
портовых кабачках и все то, что корабельщики  видЯт  в  чужих  странах,  -
города  и  храмы,  шумные  торжища,  маЯки,  пристани,  веселых  женщин  с
ожерельЯми на смуглых шеЯх, верблюдов и огромных слонов.
   ‚ергилиан уже не в первый раз плавал вместе с ним,  выполнЯЯ  различные
поручениЯ сенатора. Ќыне стало небезопасно доверЯть золото даже  преданным
вольноотпущенникам.  Ќе  желаЯ  лишить  себЯ   значительного   наследства,
‚ергилиан не отказывалсЯ от таких трудов. „ЯдЯ был бездетным, и  мой  друг
со временем мог получить все его богатство,  а  пока  совершал  заманчивые
путешествиЯ на ‚осток.
   ‚ такие поездки ‚ергилиан обычно брал с собою раба ’еофраста. Љак Я уже
сказал, этот каппадокиец был большим плутом, но весьма расторопным слугой,
умевшим предоставить своему  господину  в  пути  все  необходимое.  ’еперь
‚ергилиан требовал, чтобы он с одинаковым рвением прислуживал и мне.
   “достоверившись, что мы проснулись,  ’еофраст  зачерпнул  спущенным  на
веревке глинЯным сосудом воды длЯ утреннего омовениЯ. ‡атем принес еду.  ‚
то утро она состоЯла из двух черствых круглых хлебцев, трещины на  которых
невольно заставили вспомнить то место в "ђазмышлениЯх", где  Њарк  Ђврелий
говорит об аппетитности потрескавшегосЯ в печи хлеба. Љроме того, мы съели
по горсти жирных черных оливок и выпили немного вина, разбавленного водой,
уже отдававшей затхлостью амфоры. ‚ пути ‚ергилиан каждый  день  делил  со
мной по-братски трапезу. ’еперь он  поверЯл  мне  самые  свои  сокровенные
мысли, рассказывал о детстве и планах на будущее, и Я тщательно  записывал
эти  разговоры  на   навощенных   табличках,   чтобы   при   благоприЯтных
обстоЯтельствах составить жизнеописание поэта, так как мысли и жизнь этого
человека, по моему мнению, представлЯют интерес длЯ потомков.
   ’иберий Љальпурний ‚ергилиан родилсЯ в Ћливии, на небольшой вилле около
Џутеол, вскоре после того, как в тревожные дни маркоманской войны умер  от
чумы в ‚индобоне благочестивый император Њарк  Ђврелий.  Ћтец  ‚ергилиана,
отличавшийсЯ слабым  здоровьем,  обладал  достаточными  средствами,  чтобы
чувствовать себЯ независимым человеком, и всю свою жизнь  провел  в  тихом
сельском доме на берегу  ’ирренского  морЯ,  среди  оливковых  деревьев  и
виноградников. Њать поэта, ЏетициЯ ’ацита, предком которой, возможно,  был
знаменитый историк, скончалась, когда ‚ергилиану исполнилось пЯть лет.  Ћн
только смутно помнил склоненное  над  ним  материнское  лицо,  ее  кроткую
улыбку и теплый  голос,  но  у  него  навсегда  осталось  воспоминание  об
огромном горе, когда отец в последний раз показал ему лежавшую на смертном
ложе  молодую  мать  с  миртами  в  руках,  пронзительно  холодных.   „аже
пЯтилетнему ребенку казалось, что все это невозможно пережить и что ничего
нет горше на земле вечной разлуки с той, котораЯ дала тебе жизнь.  Њальчик
слышал, как отец в вечер  погребениЯ  читал  вслух  в  таблинуме  какую-то
книгу. Џотом он нашел эти строки у Њарка ЂврелиЯ и много  раз  перечитывал
их: "‘мерть не зло длЯ человека,  ибо  она  не  есть  нечто  порочное,  не
зависит от нашего выбора и не наносит ущерб общему благу. Ќапротив, она  -
добро, так как служит  обновлению  природы...  Ќеужели  тебЯ  страшит  эта
перемена? ‚едь  ничего  на  свете  не  совершаетсЯ  без  изменений.  ‘амаЯ
сущность вещей есть перемена. Џоэтому не клЯни смерть,  а  приветствуй  ее
как одно из Явлений,  выражающих  непреложный  закон  природы.  Ќеобходимо
приучить себЯ мыслить  и  действовать  так,  как  будто  конец  жизни  уже
наступает..."
   ‚ергилиан рассказывал, что в те дни его отец пыталсЯ найти  утешение  в
философии, однако не мог  забыть  ушедшую  и  часто,  опустив  развернутый
свиток на колени,  смотрел  куда-то  в  пространство  ничего  не  видЯщими
глазами. ‚ доме еще витал образ покойной матери, и слова философа казались
несчастному вдовцу пустыми и бесплодными.
   Њне тоже приходилось читать книгу Њарка ЂврелиЯ и удивлЯтьсЯ тому,  как
спокойно говорит этот император о смерти. ‚от еще несколько строк  из  его
сочинениЯ: "Ћкинь мысленным взором хотЯ бы отдаленные времена  ‚еспасиана,
и ты увидишь все то же самое, что происходит и  теперь:  люди  вступают  в
брак, воспитывают детей,  болеют,  умирают  в  ужасных  страданиЯх,  ведут
войны, справлЯют празднества, путешествуют, обрабатывают землю,  предаютсЯ
высокомерию, подозревают друг друга, злоумышлЯют на ближнего,  желают  его
смерти, ропщут на судьбу, добиваютсЯ почестей или  даже  пурпура.  Ќо  что
сталось с ними всеми? Ћни исчезли как дым. ’ак и мы исчезнем, и в этом нет
ничего необычайного..."
   Ћднако довольно о смерти! —итаЯ такие  полные  обреченности  строки,  Я
каждый раз особенно сильно ощущал, что  на  земле  сладко  и  увлекательно
жить. ‚о всЯком случае, тогда Я считал, что мне еще рано думать о подобных
вещах.
   ‚ергилиан, когда  он  был  еще  ребенком,  тем  более  не  мог  постичь
утешительные слова философа и плакал детскими слезами, пока не засыпал под
песенку  старой  нЯньки   про   ‚оробьЯ,   подслушавшего   разговор   двух
мальчуганов, что на базаре рассыпали большой мешок овса.
   €з рассказов поэта о его детстве Я узнал также,  что  имение  не  могло
приносить больших доходов, что работавшие на винограднике и у  точил  рабы
отличались  нерадивостью,  небрежно  обращались  с   сельскими   орудиЯми,
опасаЯсь только палки надсмотрщика. Ћднажды отец ‚ергилиана  сказал  рабу,
провинившемусЯ в том, что плохо вскопал грЯдки длЯ салата:
   - Џочему ты не выполнЯешь работы? “ тебЯ  есть  кров  и  одежда,  чтобы
прикрыть тело от холода. ’ы сыт и даже получаешь  в  умеренном  количестве
вино. —его же тебе еще надо?
   „аже ‚ергилиан покачивал  головой,  рассказываЯ  мне  об  этом  случае,
доказывавшем, по его мнению, непонимание рабом самых простых вещей.  ‚друг
этот нерадивый слуга, мрачно глЯдЯ себе  под  ноги,  стал  проклинать  тот
день, когда мать родила его!
   Ћтец, по словам ‚ергилиана мЯгкий и рассудительный человек, не  наказал
раба, но развел руками, обращаЯсь к гостЯм, которые в  тот  день  посетили
Ћливий:
   - ‚от изволь доказывать, что и раб участвует  своим  трудом  в  мировой
гармонии...
   Џозднее ‚ергилиан понЯл, что рабы смотрЯт на мир с  отчаЯнием,  равного
которому ничего нет на земле.
   Ћднако в детстве, среди игр и прогулок, мальчику некогда было думать  о
мировой справедливости. Ќедалеко  простиралось  море,  и  ‚ергилиан  часто
видел в рыбацком селении, как в  ладьЯх  трепетали  только  что  пойманные
сетЯми рыбы. Њой друг любил вспоминать эти италийские утра, полные  солнца
и пениЯ цикад, когда они с  отцом  ходили  покупать  рыбу  свежего  улова,
спускались мимо посаженных в порЯдке  лоз  по  склону  холма,  с  которого
открывалсЯ сладостный вид на море  и  на  плывущие  из  Ђфрики  корабли  с
красными парусами.
   - Ћтец, скажи, куда они плывут? - настойчиво спрашивал он.
   Љальпурний смотрел на сына и поглаживал выбритый подбородок.
   - Ћни плывут в ђим, сын мой. Љогда ты подрастешь, тоже поедешь  в  этот
город. Ќехорошо длЯ человека умереть, не увидев ђима.
   Ќа