етербурге, только недавно узнала государынЯ и искала случаЯ
наказать его за этот поступок не как члена благоустроенного общества,  а как
получеловека,   как  шута.  Ќадо,  однако  ж,  присовокупить,  что  он  имел
достоинство молчать обо всем, что делалось в глазах его и о чем не приказано
ему было говорить, хотЯ б то было о прыщике, севшем на носу его светлости.
     Љогда  государынЯ,   у  входа  в  манеж,   заметила  Љульковского,  она
улыбнулась;  молдаванскаЯ кнЯжна, взглЯнув на него, едва не захохотала. ‘ели
в  карету.  ‚елено ехать  на  набережную Ќевы.  ќкипаж поравнЯлсЯ с  оградою
дворика: тут Ђнна €оанновна, по какому-то внутреннему побуждению, обернулась
направо,  и в глаза ее блеснула под лучом полуденного солнца ледЯнаЯ статуЯ.
ѓосударынЯ приказала остановить карету и,  подозвав к себе герцога, ехавшего
за  нею в  санЯх,  спросила его,  что за  ледЯнаЯ фигура видна на  маленьком
дворе.
     Љликнули ѓроснота.
     - —то  такое?  -  угрюмо  спросил герцог своего адъютанта,  указываЯ на
дворик. ‚ этом вопросе подразумевалось: "„урак! что ты сделал?"
     ѓроснот, не смутЯсь, отвечал:
     - Љонюхи вашей светлости вылили длЯ забавы ледЯную статую.
     Ћтвет был услышан государынею.
     - ќтот случай,  - сказала она ласково Ѓирону - дает мне мысль построить
ледЯной дворец с разными фигурами.
     - Љак то было при его величестве, блаженные памЯти, - прервал герцог.
     - ‘ большими затеЯми,  если можно.  „а,  кстати,  мне хотелось проучить
Љульковского, чтобы он вперед не целовал у папы туфлей. ‘колько ему лет?
     - ‘ прошлого месЯца он начинает другой полвека.
     - Њы женим его и сыграем свадьбу в ледЯном дворце.  ЋбъЯвите ему также,
что Я жалую его в пажи к моему двору. Љак это лучше устроить, мы поговорим в
тепле.
     ‘  последним словом императрицы карета тронулась,  облепленнаЯ по бокам
дверец гайдуками,  а  сзади  двумЯ  турками.  ЏЯтидесЯтилетнему Љульковскому
велено ЯвитьсЯ ко двору в  должность пажа и  искать себе невесты:  надо было
нити  его  жизни пройти сквозь эту  иголку,  и  он  выслушал свой приговор с
героическою твердостью, несмотрЯ на поздравлениЯ насмешников-пажей, просЯщих
его, как товарища, не лишить их своей дружбы.
     ‘коро манеж и  двор опустели,  и  под  вечер ледЯнаЯ статуЯ отвезена...
куда - вы узнаете после.


     ѓлава IV
     ”Ђ’Ђ‹€‡Њ


     ‚осточной странностью речей,
     Ѓлистаньем зеркальных очей
     € этой ножкою нескромной...
     ’ы рождена длЯ неги томной,
     „лЯ упоениЯ страстей.

     "ѓречанке". Џушкин


     ‚олынской лежал в  своем кабинете на  диване.  Ћн решилсЯ целый день не
выезжать  и  сказалсЯ  больным,  ожидаЯ  возвращениЯ ‡уды,  которого  послал
отыскивать следы пропавшего малороссиЯнина.  ќтот малороссиЯнин был длЯ него
тЯжелаЯ загадка.
     ѓрудь его разрывалась от  досады,  когда он  помышлЯл,  что властолюбие
Ѓирона,  шагаЯ по трупам своих жертв,  заносило уже ногу на высшую ступень в
ђоссии. ѓерцог имел свой двор, свою гвардию; иные, будто ошибкой, титуловали
его высочеством,  и  он  не  сердилсЯ за  эту ошибку;  считали даже милостью
допуск к его руке;  императрица, хотЯ выезжала и занималась делами, приметно
гасла день от днЯ, и любимец ее очищал уже себе место правителЯ.
     "†ду случаЯ свергнуть его,  -  думал ‚олынской,  -  жду перемены к нему
государыни;  а  когда  этот  случай  настанет?"  Љ  этим  мучительным мыслЯм
присоединилось и чувство,  столько же,  если не более, мучительное. †енатый,
он любил...
     ЉакаЯ же несчастнаЯ была предметом этой любви?
     ‚осемнадцати лет,  кнЯжна  Њариорица ‹елемико  испытала уже  так  много
превратностей,  что  можно бы  было  наполнить ими  долголетнюю романическую
жизнь.
     ‘ малолетства лишившись отца и матери, на пепелище дома, разграбленного
и  сожженного Янычарами,  Њариорица  досталась в  удел  хотинскому паше.  Ћн
готовил ее длЯ собственного гарема,  но, пока пленница росла вместе с своими
прелестЯми,  старость предупредила его замыслы.  ’огда честолюбие заменило в
нем все прочие страсти,  и хотЯ он с помощию скамейки садилсЯ на лошадь,  но
все еще метил в сераскиры или по крайней мере в трехбунчужные. Њысль угодить
повелителю правоверных,  подарив  ему  диковинную красоту,  блеснула  в  его
голове,  и  с  того времени смотрел он  на  кнЯжну как  на  лучшее украшение
султанского гарема,  как  на  будущую свою владычицу и  покровительницу.  Ћн
видел уже  в  ней любимую султаншу,  а  себЯ одним из  первых сановников под
луною. „очь нельзЯ более нежить и утешать, как он нежил и утешал ее. Џиастры
сыпались  иностранцам,   чтобы  развить  в  ней  все  дарованиЯ,   способные
обворожить падишаха.  €  старик мог рассчитывать верно,  судЯ по  наружным и
душевным ее прелестЯм.  Љогда Њариорица,  разбросав черный шелк своих кудрей
по обнаженным плечам,  летала с тамбурином в руках и вдруг бросала на своего
опекуна молниеносные,  сожигающие взоры или,  усталаЯ,  останавливала на нем
черные глаза свои,  увлажненные негою,  избытком сердечным, как бы просЯщие,
жаждущие ответа;  когда полураскрытые уста  ее  манили поцелуй -  тогда и  у
старика поворачивалась всЯ внутренность. Ћн вздыхал, очень тЯжело вздыхал, и
готов бы  был  отдать свой  •отин,  свою бороду и  все  прошедшие и  будущие
милости падишаха за несколько минут давно прошедшей молодости.  Ћканчивалось
тем,  что он обращалсЯ мысленно к пророку,  а там снова к мечтам честолюбиЯ.
€ногда только,  когда вкушал соку плода, запрещенного кораном, он приходил к
своей  пленнице и  осмеливалсЯ коснутьсЯ устами своими прекрасной ножки  ее,
приложив наперед,  в  знак  почтительности,  правую руку к  чалме,  а  левою
подобрав свою бороду.  € шалуньЯ из прихоти допускала его к этой милости;  а
куда  не  простираетсЯ прихоть женщины?  …й  было весело,  что  борода паши,
довольно пушистаЯ,  щекотала ее  нежную,  пышную  ножку.  ‘лучалось и  то  в
подобных изъЯвлениЯх особенного ее благоволениЯ, что шаловливаЯ ножка, будто
ненарочно,  сваливаЯ чалму с головы старика, обнажала таким образом огромную
сиЯющую лысину.  ЉнЯжна при виде ее смеЯлась до слез и  позволЯла ему за это
удовольствие  подремать  на  ее  коленах.   ‚прочем,  она  любила  пашу  как
благодетелЯ своего,  как родственника и умела это изъЯснЯть ему даже в своих
детских шалостЯх.
     Њариорице даны  были  учители,  каких  она  только вздумала иметь.  Ћна
танцевала, как мы уж сказали, с такою ловкостию, что приводила в исступление
и  старика,  и играла на гитаре с большою приЯтностью.  Ђ как ее учительница
танцеваниЯ и  музыки была француженка,  то  она  в  скором времени выучилась
говорить и писать на этом Языке с большою легкостию. Ћт христианской веры, в
которой она  родилась,  остались у  ней  тайные понЯтиЯ и  золотой крест  на
груди.  Љаким образом этот крест попал к  ней,  она  не  помнила;  только не
забыла,  что женщина,  котораЯ вынесла ее из пожарища, когда горел отцовский
дом, строго наказывала ей никогда не покидать свЯтого знамениЯ •риста и, как
она  говорила,  благословениЯ  отцовского.  ќта  самаЯ  женщина  продала  ее
хотинскому паше.  ”ранцуженка,  узнав,  что  Њариорица родилась христианкою,
старалась беседами  на  Языке,  непонЯтном длЯ  черных  стражей,  ознакомить
ученицу свою с  главными догматами своей веры.  Ћт этого учениЯ и  гаремного
воспитаниЯ  ее  сочетались в  душе  Њариорицы,  пламенной,  мечтательной,  и
фатализм магометанский и мистицизм христианский,  так что в небе,  созданном
ею,  обитали и чистейшие духи и обольстительные девы пророка, а на земле все
действиЯ человека подчинЯлись предопределению.
     ‘тарый паша  любил ее  сначала как  будущий предмет своих удовольствии,
потом как средство достигнуть честей и, наконец, как дочь. Ћн избавлЯл ее от
деланиЯ шербета,  конфет  и  других  трудов  домашних,  сносил ее  прихоти и
капризы, лелеЯл ее и берег, как дорогую жемчужину, на которую обладатель" ее
боитсЯ дышать,  чтобы не потемнить ее красоты.  Џрислуга,  стоокаЯ от боЯзни
наказаниЯ,  стерегла ее  денно и  ночно.  Ќи один взглЯд молодого мужчины не
перелистывал еще ее девственных прелестей,  этой роскошной поэмы,  в которой
мог бы зачитатьсЯ и сам небожитель, как некогда пустынник заслушалсЯ пеночки
на целое столетие.  Џришла пора везти Њариорицу ко двору верховного владыки,
и  паша задумывалсЯ и откладывал отъезд.  ‘амые мечты честолюбиЯ не радовали
его.  Ќастало,  однако ж,  времЯ  им  расстатьсЯ,  но,  по  воле  судьбы или
предопределениЯ -  так  называла  ее  Њариорица,  -  загорелась война  между
’урцией и ђоссией {Џрим.  стр.  52},  и в губернаторы хотинские назначен сын
опекуна, известный под именем знаменитого Љалчан-паши. ‘ того времени старик
возненавидел тайно султана и  Явно своего преемника,  хотЯ единокровного,  и
поклЯлсЯ  скорей  передать свои  сокровища,  ‚  том  числе  и  воспитанницу,
неверным,  собакам-христианам, нежели тем, которые так жестоко оскорбили его
старость и  долголетнюю службу.  ’ут грЯнула ставучинскаЯ битва {Џрим.  стр.
52},  столь славнаЯ длЯ  русского оружиЯ,  как будто нарочно длЯ того,  чтоб
выполнить клЯтву  старика;  ибо  вслед  затем  •отин  был  сдан  русским,  а
прекраснаЯ Њариорица,  с  богатствами двух пашей,  отца и  сына,  в  числе с
лишком двух тысЯч человек обоего пола,  досталась в  добычу победителей.  …е
воспитатель сам представил ее  Њиниху,  как молдаванскую кнЯжну,  и  поручил
милостЯм государыни.  “часть кнЯжны, попавшейсЯ к неверным псам-магометанам,
тронула военачальника.  Ћн  взЯл ее  под особенное свое покровительство и  с
офицером  (старым,  израненным) послал,  отдельно  от  других  пленников,  в
Џетербург, описав ее чудесную историю, как сам слышал, государыне.
     Џри дворе и  знати была тогда мода на  калмыков и  калмычек,  не  менее
бешенаЯ,  как  на  дураков,  шутов  и  сказочников  обоего  пола  и  разного
состоЯниЯ,  начинаЯ от  крепостных до  кнЯзей.  ‘  жадностью доставали детей
азиатской породы, как дорогую собачку или лошадь, и не один супруг пострадал
от  холодности своей половины,  если не  мог подарить ей в  годовой праздник
восточного уродца.  Љалмыков этих приводили в веру крещеную,  лелеЯли, клали
спать с  собою в  одной спальне и  выводили в люди,  то есть в офицеры,  или
выдавали замуж за офицеров с  богатым приданым,  часто на счет и  к невыгоде
родных детей.  ‘удите после этого, какую же суматоху должен был произвесть в
Џетербурге приезд Њариорицы.  ђоманическаЯ ее  жизнь,  ее красота,  ее род и
отечество вскружили всем голову до  того,  что,  если б  можно было,  каждаЯ
знатнаЯ госпожа не пожалела бы дать половину своего имениЯ,  чтобы иметь при
себе молдаванскую кнЯжну.  Ќыне в  исступлении говорЯт:  "Ah!  j'enrage,  ma
chere [Ђх!  Я в бешенстве, моЯ дорогаЯ (франц.)], что не могу иметь к вечеру
NN  райской птички".  ’огда  говорили вздыхаЯ:  "Ђх!  мать  моЯ,  каков этот
иностранный немец Њиних,  прислал сюда  только одну молдаванскую кнЯжну,  а,
сказывают наши,  полонил их тысЯчу,  да отослал к своим, в немецкую землю, -
ну съела бы его зубами!"
     ‘ама  государынЯ  была  в  восхищении  от  Њариорицы,  поместила  ее  в
ближайшей от  себЯ  комнате между  своими  гоф[придворными (от  нем.  Hof  -
двор)]-девицами,  нарЯдила в полунациональную, полурусскую одежду, как можно
богаче,   и   в  учители  русского  Языка  выбрала  длЯ  нее  служащего  при
‘.-петербургской академии  де  сиЯнс  [Ђкадемии наук  (франц.  academis  des
sciences)] ‚асилиЯ Љирилловича ’редьЯковского.  ќтот вельми ученый муж каких
Языков не  знал!  Ќа французском писал он стихи едва ли не лучше,  нежели на
русском;  из  ”енелонова ’елемака  воссоздал  знаменитую "’елемахиду" {Џрим.
стр.  53},  с  цитатами греческими,  латинскими и  прочими,  и  в два приема
исчерпал весь гений ђолленЯ {Џрим.  стр.  53},  своего учителЯ.  € потому он
должен был служить Њариорице,  посредством французского Языка, проводником к
познанию  русского.  ЋбладаЯ  способностЯми необыкновенными и  побуждаемаЯ к
изучению его  силою внутреннею,  творЯщею чудеса,  она  в  несколько месЯцев
могла свободно изъЯснЯтьсЯ и на этом Языке.
     Њариорица не  успела  еще  образумитьсЯ от  зрелища  новых  и  странных
предметов,  поразивших ее при дворе русском,  от новой своей жизни, ни в чем
не сходной с  той,  которую вела в гареме хотинского паши,  и успела уже под
знамЯ  своей  красоты  навербовать  легион  поклонников.  ‹есть  мужчин,  их
услужливое внимание преследовали ее до того, что стали ей приторны; старухи,
у которых не было дочек,  называли ее ненаглЯдною; молодые говорили, что они
от  нее  без  ума,  наружно ласкали ее,  как  любимую игрушку,  как любимицу
государыни,  но  втайне ей  завидовали.  ’ак  ведетсЯ со  времен двух первых
братьев! {Џрим. стр. 54}
     ѓода,  кажетсЯ,  за  два  до  приезда ее  в  Џетербург,  когда  русские
уполномоченные  в  Ќемирове  [Џольском  местечке,  пограничном  с  турецкими
владениЯми.  (Џримеч.  автора.)] вели переговоры с турками,  старый паша, ее
воспитатель, в шутку говорил, что если Њариорица не любит его, он уступит ее
русскому послу ‚олынскому,  о котором слава прошла тогда до •отина. "Ђ молод
ли он?  хорош ли он?" -  шутЯ спрашивала Њариорица своего воспитателЯ. € что
ж?  Џо странному стечению обстоЯтельств, этот самый ‚олынской, когда она, по
приезде в  Џетербург,  остановилась в отведенной ей квартире,  был первый из
придворных,   который  ее  встретил  и   от  имени  государыни  поздравил  с
благополучным прибытием.  “видеть мужчину ловкого,  статного,  красивого,  с
глазами, проницающими насквозь сердца, с черными кудрЯми, свободно падающими
на плеча (‚олынской редко пудрилсЯ),  и  сделать сравнение с  ним и турецким
длиннобородым козлом или черным евнухом, значило с первого приступа склонить
оружие. Џри кабинет-министре, не знавшем иностранных Языков, находилсЯ тогда
переводчик,  вовсе  не  любезный  и  непривлекательный.  ‹ицо  круглое,  как
мапемонда  [карта  полушарий  (франц.)],   синеватое,  задавленное  масленым
галстуком,   на  котором  покоилсЯ  тучный,   двумЯ  ступенЯми,  подбородок;
бородавка на  левой  щеке,  умильно-важнаЯ  физиономиЯ,  крутой сиЯющий лоб,
вделанный в  мучной насаленный оклад с двумЯ мучными же мортирами по бокам и
черным кошельком назади,  одним словом,  это  все был сам ‚асилий Љириллович
’редьЯковский.  "†аль,  -  думала Њариорица,  -  что этот дурной,  а не этот
пригожий мужчина,  должен  со  мною  объЯснЯтьсЯ".  ‚олынскому некогда  было
думать:  увлеченный красотою молдаванки,  он спешил выражатьсЯ красноречивым
подлинником взоров и словами через своего толмача {Џрим. стр. 54}. ‘лова эти
дышали  теплотою  ‚остока  и,  благодарЯ верности перевода,  щекотали сердце
неопытной девушки,  приводили ее в  какое-то смущение,  ей доселе неведомое.
Њариорица хотела знать фамилию посланного к ней от императрицы.
     Џри  имени  ‚олынского кнЯжна  затрепетала.  ”атализм,  которым  она  с
малолетства была напитана,  сказал ей,  что  это самый тот,  неизбежимый ею,
суженый ей роком, что она ведена с пепелища отцовского дома в •отин и оттуда
в страну,  о которой и не мыслила никогда,  потому единственно,  что еще при
рождении назначено ей любить русского, именно ‚олынского.
     Џрибавьте к  этому  пламенное воображение и  кипучую кровь,  весь  этот
человеческий волканизм,  с одной стороны,  с другой -  примешайте вкрадчивую
любезность,  ум,  страсть в каждом движении и звуке голоса -  и рецепт любви
готов.  Њаленький доктор,  в  блондиновом паричке и  с  двумЯ  крылышками за
плечами,  попав раз к  таким пациентам,  то и дело посещает их и каждый раз,
очинивши  исправно свое  перо,  пишет  на  сигнатурке:  repetatur [повторить
(лат.)], прибавить того, усилить сего.
     ‚олынской вышел от молдаванской кнЯжны в каком-то чаду сердечном, видел
только по дороге своей два глаза,  блестЯщие, как отточенный гранат, как две
черные вишни;  видел розовые губки -  о!  длЯ них хотел бы он превратитьсЯ в
пчелу,  чтобы  впитьсЯ в  них,  -  видел только их,  отвечал невпопад своему
переводчику или вовсе не отвечал,  грезил,  мечтал,  забывал политику, двор,
Ѓирона,  друзей,  жену...  ‚  его голове и  сердце все было эдем,  восторги,
райские  минуты,  за  которых не  взЯл  бы  веков;  все  было  Я  и  оно!  Ђ
препЯтствиЯ?  €х  не  существовало,  их  не могло существовать:  девушка так
неопытна,  воспитана в гареме, готовлена длЯ гарема; по глазам ее видно, что
у  ней в  жилах не кровь,  а  огонь...  жена еще не скоро приедет из Њосквы;
можно найти и средства задержать ее...  кабы умерла?  (да,  и эта преступнаЯ
мысль приходила ему в голову!..) остальное докончит искусство, притворнаЯ и,
может статьсЯ, истиннаЯ страсть.
     € вот кнЯжна ‹елемико во дворце. ‘ама государынЯ заботитсЯ доставить ей
покой,  приЯтности всЯкого рода,  показывает ей свой Џетербург, свое войско,
учреждает длЯ  нее  игры,  праздники,  балы  и,  привыкшаЯ видеть около себЯ
притворство   и   лесть,    утешаетсЯ,   как   чистосердечно,   простодушно,
чувствительно дитЯ полуденной природы,  как все новое занимает ее и утешает.
€  Њариорица почти везде за государыней и  везде видит ‚олынского,  и  скоро
едва ли  не  одного неизбежного ‚олынского.  ‚се  молодые мужчины кажутсЯ ей
куклами, попугаЯми, существами бездушными. ‘начала он не может говорить ей о
своей любви;  но при каждом свидании взорами своими волнует ее душу, так что
ее душа, кажетсЯ, бежит вон из тела. Ќередко танцует он с нею (она выучилась
уже  европейским танцам).  Џожатие руки  его  проникнуло тонким Ядом все  ее
существо;  она  смущена новым длЯ  нее  ощущением,  хочет отнЯть руку  и  не
отнимает... ‚ другой день, на другое пожатие она отвечает ему тем же... и ей
кажетсЯ в  эту  минуту,  что  землЯ  и  небо  готовы перед  ней  и  над  ней
раскрытьсЯ. ќпоха сладостнаЯ длЯ влюбленных! Ћни не забывают ее ни в будущих
сильнейших восторгах,  ни  в  муках любви.  ‚озвратЯсь в  свою спальню,  она
горела всЯ в огне и заснула в обворожительных мечтах.
     Љ учителю русского Языка летали от ‚олынского перстеньки,  табакерки, и
подвигалась кафедра элоквенции в  академии де сиЯнс,  и потому можно судить,
что  он  действовал по  точной  инструкции кабинет-министра.  Џервые  слова,
которые ученица затвердила,  были:  милый друг!  люблю тебЯ! Љак сладко, как
обворожительно выговаривала она  эти слова!  ‚  слово милый она вставлЯла р,
отчего произносила мирлый;  но  эта ошибка придавала ему какую-то  особенную
прелесть в устах ее. € сам ‚асилий Љириллович, слушаЯ первый выученный урок,
почесывал свое темЯ, как будто у него под черепом что-то жгло. Ќи при ком не
произносила Њариорица этих слов,  как при ’редьЯковском, догадываЯсь, что он
перенесет их  на  крыльЯх своего усердиЯ Ђртемию Џетровичу.  ‹екции русского
Языка   проходили  часто   между   учителем  и   ученицей  в   разговорах  о
кабинет-министре,    которого   благородство,   щедрость,   чувствительность
превозносились до небес. ђазумеетсЯ, учителю строго запрещено было упоминать
о  том,  что Ђртемий Џетрович женат:  это выполнЯлось свЯто.  Ђ девушке и не
приходила в голову мысль, что тот, кто ее любит, мог иметь неразрывные свЯзи
с  другой,  что любовь его преступна.  ђазумеетсЯ,  и кнЯжна умолЯла ‚асилиЯ
Љирилловича не сказывать ‚олынскому,  что она иногда говорит о нем:  учитель
обещал,  но был верен своему слову только до первой встречи с  покровителем.
‚скоре могла она  сама понимать по-русски вкрадчиво-нежные выражениЯ ЂртемиЯ
Џетровича,  выражениЯ тем более опасные, что они были новы длЯ нее, как сама
любовь.
     Њожно догадатьсЯ,  что  при таких обстоЯтельствах любовь бежит огнем по
пороховой дорожке.  €  что  ж?  ‚о  всем этом,  как вы  видите,  был виноват
фатализм.
     „алее... Ќе все же вдруг сказываетсЯ: дайте мне, как жаворонку, завести
мою песнь от земли.


     ѓлава V
     ’Ђ€Ќ‘’‚…ЌЌЋ… ЏЋ‘‹ЂЌ€…


     ‘кажи, в чем тут есть главное уменье?
     - ‚ том, - отвечал сосед, -
     —его в тебе, кум, вовсе нет:
     в терпенье.

     Љрылов {Џрим. стр. 57}


     Џобеда, смерть ли? будь, что будет,
     ‹ишь бы не стыд!

     џзыков {Џрим. стр. 57}


     €так,  ‚олынской лежал вечером на  диване в  своем кабинете,  волнуемый
двумЯ  чувствами:  любовью к  Њариорице и  ненавистью к  Ѓирону.  Њечты  его
нарушены  приходом  араба,   который  и   подал   ему   пакет  от   герцога.
Љабинет-министр   несколько   встревожилсЯ,    ибо   такого   рода   посылки
сопровождались или чрезвычайною милостью, или какою-нибудь грозой. Ћн сорвал
печать и,  к удивлению своему,  нашел в пакете еще другой,  запечатанный,  с
надписью руки самого Ѓирона, и бумагу в лист, просто сложенную. ЏолагаЯ, что
это  какой-нибудь документ,  он  поспешил распечатать письмо и  прочесть его
прежде.
     ѓерцог дружески сожалел о нездоровье ЂртемиЯ Џетровича,  присовокуплЯл,
что он без него,  как без рук;  что ее величество изволила об нем с  большим
участием проведывать и, в доказательство своей к нему милости, назначила ему
в награду двадцать тысЯч рублей по случаю мира, заключенного с турками.
     - Ђ!  -  сказал про себЯ ‚олынской,  оставив на минуту чтение письма, -
временщик думает купить менЯ этим известием;  но ошибаетсЯ!  —то бы ни было,
не продам выгод своего отечества ни за какие награды и милости!
     ‘прашивали  также  в  письме,   как  идут  приготовлениЯ  к  известному
празднику,  и  уведомлЯли,  что государыне угодно сделать прибавление к нему
построением ледЯного дворца, где будет праздноватьсЯ и свадьба Љульковского,
длЯ  которого  уже  и  невесту  ищут.  …е  величеству  желательно,  чтобы  и
устройством ледЯного дома  занЯлсЯ также  Ђртемий Џетрович.  ђисунок обещано
прислать завтра чем свет.
     ‚олынского,  знакомого с махиавелизмом Ѓирона,  не удивило ни дружеское
содержание письма,  ни предложение новых занЯтий -  последнее он уже наперед
отгадывал,  -  но изумило его то,  что в послании его светлости - ни слова о
приложенной бумаге.
     "‚ам угодно было знать,  -  писали в  ней  рукой незнакомой и  почерком
весьма поспешным,  -  куда девалсЯ малороссиЯнин, не ЯвившийсЯ ныне к вам на
смотр.  €сполнЯю не только это желание, но и обнаруживаю вам обстоЯтельства,
скрытые длЯ  вас доныне.  Џлачу тем дань не  званию и  богатству вашему,  не
видам каким-либо,  но  высокому достоинству человека,  которое в  вас нашел.
„авно  уже  благороднаЯ ваша  душа  привЯзала  менЯ  к  вам.  Ќе  старайтесь
узнавать,  кто Я:  вы,  может быть, погубите менЯ тем, а себЯ лишите важного
помощника в борьбе с сильным временщиком.  …го шпионы окружают вас везде; вы
имеете их  у  себЯ дома.  Ћни  следЯт все  ваши слова,  поступки,  движениЯ,
доставлЯют обер-гофкомиссару ‹ипману,  главному шпиону,  сведениЯ обо  всем,
что у вас делаетсЯ,  говоритсЯ,  и о всех, кто у вас бывает. ‚аши друзьЯ уже
на замечании.  €звестно,  что вы составлЯете заговор против его светлости. џ
не мог еще добратьсЯ, кто именно из ваших домашних передает эти сведениЯ.
     Џо содержанию моего письма вы догадываетесь,  что Я  очень близок к его
светлости.  ЏовторЯю,  не старайтесь доискиватьсЯ менЯ.  Ќастанет времЯ, сам
откроюсь. ‡найте только, что Я иностранец; но, ущедренный ђоссиею, Я нашел в
ней свое второе отечество и хочу служить ей, как истинный сын ее. Њне больно
видеть каждый день,  что все мысли,  все чувства и  поступки Ѓирона вертЯтсЯ
кругом одной его особы,  что он живет только длЯ своего лица, а не длЯ славы
и блага ђоссии. ‘трана эта потому только не совсем ему чужда, что он считает
ее своей оброчницей.  Ѓоже!  как он трактует русских!..  —уждаЯсь их Языка и
обычаев,  не желаЯ их любви и  в  презрении к ним не соблюдаЯ даже наружного
приличиЯ, он властвует над ними, как над рабами".
     Џри этих словах глаза ЂртемиЯ Џетровича налились негодованием; руки его
дрожали.
     "Ќаступает важный случай открыть государыне его  своекорыстие:  дело об
удовлетворении полЯков за переход войск чрез их владениЯ,  дело,  на котором
вы  столь справедливо основываете свои надежды (вот как  нам все известно!),
скоро представитсЯ на рассмотрение кабинета. Џри первой возможности доставлю
вам нужные заметки и тут же напишу три слова:  теперь или никогда!  Ћ! тогда
скорей,  богатырски опрокиньте стену,  пред которою дает он фейерверки и  за
которою душит и режет народ русский; откройте все сердцу государыни... ‚ы, с
вашею благородною смелостью и  красноречием,  с вашим патриотизмом,  с вашим
пламенным усердием к пользе и благу императрицы,  одни можете совершить этот
подвиг. …сли вы падете в этом деле, то падете со славою. ’огда-то Я откроюсь
вам и разделю с вами участь вашу,  какова бы она ни была: клЯнусь вам в этом
своею честию.  Љогда бы вы знали, как горит душа моЯ быть участником вашим в
этой славе!  Њожет статьсЯ,  чрез сотню лет напишут,  поставив мое имЯ подле
вашего: "ђоссиЯ гордитсЯ ими!.." †ить в истории - как это приЯтно!..
     Џишу  много;  сердце мое  имело  нужду излитьсЯ пред  благороднейшим из
людей.  „авно Я не беседую с ними. ‘лучай первый! ѓерцог, отдав мне письмо к
вам,  уехал во  дворец,  куда  был  неожиданно позван,  только что  из  него
приехавши.
     ’еперь исполнЯю желание ваше узнать о  малороссиЯнине.  ќто дворЯнин из
черниговской  провинции,   по  прозванью  ѓорденко.   Ћн  занимал  должность
хорунжего {Џрим.  стр.  59} в стародубовском повете {Џрим.  стр.  59} и умел
обратить уже на себЯ неприЯтное внимание доимочного приказа {Џрим.  стр. 59}
тем, что противилсЯ повелению герцога ставить за недоимки крестьЯн разутых в
снег и обливать их холодною водою. “слышав однажды об оскорбительных словах,
сказанных  герцогом  одному  русскому  вельможе,   он   имел  неосторожность
произнести: "Џобачив бы Я, Як бы мне то выбрехал бесова батька Ѓирон". ‘лова
эти  доведены до  ушей  его  светлости.  ЊалороссиЯнин потребован к  допросу
воеводой,  приехавшим нарочно длЯ исследованиЯ этого преступлениЯ.  Ћ! когда
дела касаютсЯ до личной обиды герцога, они скоро решаютсЯ. Ћговоренный был в
это времЯ очень болен. Ћн принесен пред судью на простынЯх и, в наказание за
свою неосторожность, должен был услышать от воеводы ругательства, которые не
хотел  вынести от  самого Ѓирона.  Љогда ж  он,  собрав силы,  отвечал,  как
требовала оскорбленнаЯ честь дворЯнина, его пощекотали батогами. ќтот способ
лечить и  жажда мщениЯ возвратили ему вскоре здоровье.  Ћн покинул семейство
свое,  составил  прошение  к  императрице,  в  котором  описывал  жестокости
временщика и  корыстолюбивые свЯзи  его  с  полЯками,  ездил  по  Њалороссии
собирать к  этому  прошению подписи важных лиц,  успел  в  своем намерении и
пробралсЯ до  ’вери,  где  удачно  обменил  собою  простого  малороссиЯнина,
которого в  числе  других  везли  сюда  на  известный праздник.  Ќо  ищейные
клевреты Ѓирона уследили его тотчас по прибытии в Џетербург. ‡десь, в манеже
герцогском,  когда  делали  перекличку  всем  разноплеменным парам,  его  не
оказалось.  Џодачкин объЯвил,  что он,  вероЯтно,  бежал во  времЯ суматохи,
случившейсЯ в  то  времЯ,  как  их  вели  в  манеж.  Џрибывших гостей к  вам
отправили.  ‚  самом же  деле несчастный был задержан.  ђасправа была с  ним
короткаЯ:  его свели на задний,  нечистый дворик за конюшню. ’ам, раздев его
до рубашки и привЯзав к дереву,  пытали о бумаге,  но ѓорденко успел, видно,
сбросить ее  или  передать.  Ѓлагородного мученика,  окатив  десЯтком ушатов
воды,  заморозили среди  белого  днЯ.  Њой  приЯтель  ѓроснот  совершил этот
подвиг,  как  будто выпил стакан пуншу.  ‚прочем,  ‹ипману шепнули,  чтоб он
спрЯтал,  как знает,  концы в  воду.  ќто будет легко ему сделать с  помощью
силы, грозы и денег.
     Ћтвет герцогу привезите завтра лично,  по обыкновению, в приемные часы.
Ѓудьте осторожны,  не  проговоритесь не  только словами,  но и  наружностью.
‘крывайте себЯ до времени, а то все испортите.
     ‚ случае нужды во мне длЯ объЯснений,  вложите вашу записку в расселину
среднего камнЯ, на левом углу ограды ‹етнего сада к Ќеве".
     ЏрочтЯ  это  таинственное  послание,  в  истине  которого  нельзЯ  было
сомневатьсЯ,  ‚олынской то предавалсЯ радостной мысли, что приобретает новые
важные права длЯ обвинениЯ Ѓирона и  освобождениЯ ђоссии от  ига его,  ходил
скорыми шагами по комнате,  обхватив эту надежду, нЯнча ее, как любимое дитЯ
свое; то путалсЯ в мыслЯх, отыскиваЯ своего тайного доброжелателЯ.
     €ностранец?..  €х так много окружает курлЯндского герцога, и ни в одном
из них Ђртемий Џетрович не видал особенного к себе участиЯ.  ќтот?.. ‡лодей!
из  одной  улыбки  его  светлости вызоветсЯ,  вместо  меха,  своим  дыханием
разогреть жаровню и  изжарить на ней мелким огнем человека,  невинного,  как
младенец. „ругой? ѓлупец! готов стащить на своей спине, не оглЯдываЯсь, вьюк
чужих злодейств.  ’ретий?  Џодлец!  доставлЯет за фальшивые определениЯ жене
Ѓирона бриллианты и серебрЯные сервизы. —етвертый? ђодственник клеврета его,
‹ипмана, и ненавидит кабинет-министра. € так далее перебрал он всех, и ни на
ком  не  мог  остановитьсЯ.  Љаким  образом постиг  тайный друг  желание его
узнать,  куда девалсЯ малороссиЯнин?..  ‡агадка! тайна!.. ѓолова его пылала,
сердце ходило ходенем.  Ћн забыл даже о  посланном герцога;  но,  вспомнив и
спросив, узнал, что податель, не дожидаЯсь ответа, скрылсЯ.
     Љогда же ‚олынской хотел доискатьсЯ,  кто бы мог быть шпионом ‹ипмана в
его собственном доме,  он, казалось, блуждал, как странник в диком бору, где
боитсЯ на  каждом шагу наступить на  Ядовитого гада.  —то б  могло заставить
дворовых  людей  идти  в  его  оговорители?   Ћн  считалсЯ,   по-тогдашнему,
милостивым господином. Ћ стульЯх, бессудной помощи палача, кошках, разделках
на конюшне, столь обыкновенных в его времЯ, не было помину в доме. ЌаказаниЯ
его,  и  то за важный проступок,  ограничивались удалением от барского лица.
—елЯдинцы,  от  большого до  малого,  были одеты исправно,  накормлены сыто,
получали,  сверх  того,  в  каждый  годовой праздник по  медной гривне и  по
калачу;  их  заслуги предкам ‚олынского ценились как должно;  старики были в
почтении у  младших и  нередко удостоивались подачек со  стола  господского;
немощных не отсылали с хлеба долой на собственное пропитание, не призирали в
богадельнЯх, а в их семействах. „обрыми нравами строго дорожили. ‘ам Ђртемий
Џетрович  хотЯ  славилсЯ  волокитством,  но  в  ограде  дома  целомудрие так
уважалось,  что раз подслеповатый маршалок, увидев издали девушку на коленах
мужчины,  поднЯл весь дом,  как будто на пожар:  к счастью, объЯснилось, что
отец ласкал свою дочь.  "Ќе барин,  а отец родной!  -  говорили служители об
Ђртемии Џетровиче,  -  мы живем за ним,  как у •риста за пазушкой".  —то ж в
самом деле могло бы заставить кого из них решитьсЯ на оговоры?  Ћни сочли бы
того  €удою-предателем.  Ќе  барскаЯ ли  барынЯ?..  —ем  же  она  может быть
недовольна? ѓардероба ее станет и на приданое внучатам; деньги пускает она в
рост, ласками господ не менее богата.
     ‚прочем,  ее  порЯдочно коверкало,  когда дело шло о  малороссиЯнине...
может статьсЯ,  нетерпение видеть сынка офицером?.. ‡уда намекал не раз, что
это женщина опаснаЯ...  „а опЯть, как проведать ей тайны господские, которые
говорЯтсЯ только в кабинете,  между самыми близкими друзьЯми.  ‡уда?..  ќтот
мог бы всех скорее!.. Џри этом слове, мысленно произнесенном, сердце ЂртемиЯ
Џетровича облилось кровью.  "Ќет,  -  прибавил он, рассуждаЯ сам с собою, то
ходЯ быстрыми шагами по комнате,  то садЯсь на канапе,  - сердце отталкивает
малейшее на него подозрение. Ћн лукав, но благороден. Ќи денег, ни честей не
любит;  настоЯщий Љозьма-бессребренник.  €з  чего  ж  станет кривить душой и
подличать пред фаворитом?  •отел бы он денег? Я давно б озолотил его. —инов?
‘колько раз предлагал Я вывесть его в чины, но он всегда отказывалсЯ от них,
считаЯ их  за тЯгость.  Ћн слишком любит спокойствие,  чтобы затеЯть доносы.
ќто не в его характере. „а к тому ж не могу расстатьсЯ с мыслию видеть в нем
человека, мне преданного. „есЯть лет в моем доме! „есЯть лет раскрывал Я ему
грудь свою,  и в ней читал он до последней тайной буквы!..  „руг мой!.. Ќет,
нет,  лучше погубить себЯ, чем его подозревать! Ќе он, не он, не может быть!
Ќо... диавол-дух или человек-диавол, кто бы он ни был, мой домашний шпион, Я
отыщу его!"
     ‚олынской позвал своего араба.
     - Ќиколай! - сказал он ему с особенным чувством, - любишь ли ты менЯ?
     - Љогда вы говорите мне слово ласковое,  - отвечал тронутый араб, - мне
кажетсЯ,  что со мною говорит старик отец,  зарезанный в глазах моих. ‚ы мне
вместо отца) и матери, и родины.
     - ’ы менЯ никогда не продавал?
     - џ, сударь?.. да Я готов отдать за вас жизнь свою, Ќикола свидетель!
     - ‘лушай же:  у нас дома есть недобрый человек,  который выносит сор из
избы, оговаривает своего барина.
     - ‡наю!
     - ‡наешь? - спросил изумленный ‚олынской. - Љто ж это?
     Ђраб приложил палец к толстым губам своим и покачал головой.
     - ѓовори, Я тебе приказываю.
     - Ќе могу, мне ‡уда не приказал.
     ‚олынской вспыхнул.
     - ’ак ныне ‡уда ваш господин,  так он более менЯ значит! ‡уда командует
моими  людьми против менЯ!..  ‚от  каков  ‡уда!..  ‘коро  сделаетсЯ он  моим
барином; скоро мне воли не будет в своем доме!
     Ђраб бросилсЯ в ноги к Ђртемию Џетровичу и сказал:
     - Ќе  могу!  Я  поклЯлсЯ Ќиколаю!..  Ћн говорит,  что это длЯ вашего же
добра...
     "—то за тайна?..  -  подумал Ђртемий Џетрович,  - посмотрим, к чему это
все ведет!"
     - •орошо! - прибавил он вслух, - встань! делай, что приказал тебе ‡уда,
молчи о том,  что Я тебе говорил, и всегда, непременно, становись на карауле
у дверей моего кабинета, как скоро будут в нем двое. „а вот и ‡уда, легок на
помине!
     ‚  самом  деле,  араб  только что  успел  встать,  как  вошел секретарь
кабинет-министра.  ‘мущение на лице господина и  слуги встретило его;  но он
сделал вид,  что ничего не  примечает,  скорчил свою обыкновенную гримасу и,
съежившись, ожидал вызова ЂртемиЯ Џетровича начать разговор.
     - ‚ыдь  вон,  -  сказал ‚олынской арабу,  потом,  обратившись к  своему
секретарю, произнес ласково: - Ќу что слышно о малороссиЯнине?
     - Ћн пойман и содержитсЯ в канцелЯрии полицеймейстера.
     - Џойман?
     - „а, ваше превосходительство; что ж тут удивительного?
     - Ћт кого ты знаешь эту весть?
     - џ сам видел его.
     - ‚идел?.. Љакое плутовство!
     - Џозвольте спросить, о чьем плутовстве вы говорите?
     - Ќа,  прочти лучше сам это длинное послание,  упавшее ко мне с неба, и
объЯсни, как мертвые воскресают в наше времЯ, богатое чудесами.
     ‚олынской подал  письмо неизвестного,  рассказал,  как  оно  принесено,
прилег на диван, всматриваЯсь, какое впечатление сделает на секретарЯ чтение
бумаги,  и,  когда увидел,  что  этот  развернул ее  и  начал рассматривать,
спросил, не знаком ли ему почерк руки.
     ‘ощурилсЯ ‡уда, покачал головкой, отвечал твердо:
     - Ќет,  в первый раз вижу, - и начал чтение. ‚ продолжение его он часто
пожимал плечами,  потирал себе средину лба пальцем; на лице его то выступала
радость,  как у обезьЯны,  поймавшей лакомый кусок,  то хмурилось оно, как у
обезьЯны, когда горЯчие каштаны обжигают ей лапы. Ќаконец, ‡уда опустил руку
с письмом и опЯть уныло покачал головой.
     - —то? прочел ли? - спросил ‚олынской.
     - Џрочел.
     - —то ж ты думаешь после этого?
     - ’о,  что вас и  еще кое-кого знаю,  что победа будет на стороне силы,
коварства и счастиЯ.  ќто Я думаю, это Я вам всегда говорил и советую, как и
всегда,  уступить временщику. „а! таки уступить!.. Џослушайте, какаЯ слава о
нем в народе.
     - ‹юбопытен знать.
     - Ћн  такой фаворит,  что нельзЯ об  нем и  говорить:  как же вы хотите
против него действовать?
     - Љак  действовали во  все  времена против утеснителей своего отечества
истинные сыны  его;  как  указывает мне  сердце  и  тайный,  но  благородный
советник!
     - Љоторый вас  и  обстоЯтельств хорошо не  знает,  который губит вас  и
себЯ, вспомните мое слово. „айте грозной туче пройти самой. Џоберегите себЯ,
друзей, супругу...
     - Љак? из того, что Я могу навлечь на себЯ немилости, пожалуй - ссылку,
казнь,  что  Я  могу себЯ погубить,  смотреть мне  равнодушно на  раны моего
отечества; слышать без боли крик русского сердца, раздающийсЯ от краЯ ђоссии
до  другого!  ђассказывать ли  тебе,  как будто ты  не знаешь,  неистовства,
совершающиесЯ каждый день около нас,  не говорю уж о  дальних местах?  ‘тоит
только  раскрыть  Џетербург.  Ђрхипастырь [’верской,  ”еофилакт ‹опатинский.
(Џримеч.  автора.)],  измученный пытками за веру в истину,  которую любит, с
которою свыксЯ еще от детства,  оканчивает жизнь в смрадной темнице;  иноки,
вытащенные из  келий и  привезенные сюда,  чтоб  отречьсЯ от  свЯтого обета,
данного богу, и солгать пред ним из угождениЯ немецкому властолюбию; система
доносов и шпионства,  утонченнаЯ до того,  что взглЯд и движениЯ имеют своих
ученых толмачей,  сделавшаЯ из  каждого дома ’айную канцелЯрию,  из  каждого
человека  -  движущийсЯ  гроб,  где  заколочены его  чувства,  его  помыслы;
расторгнутые  узы  приЯзни,  родства,  до  того,  что  брат  видит  в  брате
подслушника,  отец боитсЯ встретить в сыне оговорителЯ;  народность,  каждый
день поруганнаЯ;  ђоссиЯ Џетрова,  широкаЯ,  державнаЯ,  могучаЯ - ђоссиЯ, о
боже мой!  угнетеннаЯ ныне выходцем, - этого ли мало, чтоб стать ходатаем за
нее пред престолом ее государыни и хотЯ бы самой судьбы?
     ‡десь Ђртемий Џетрович остановилсЯ,  посмотрев зорко на секретарЯ. ќтот
не думал отвечать.  ‚се,  что говорил кабинет-министр,  была,  к  несчастию,
горькаЯ  существенность,   но   существенность,   которую,   при   настоЯщих
обстоЯтельствах  и  с  таким  пылким,  неосторожным  характером,  каков  был
‚олынского,  нельзЯ было  переменить.  ‡уда  пожал только плечами и  покачал
опЯть головой.
     „ве свечи на бюро тускло горели;  огромнаЯ тень кабинет-министра быстро
двигалась по стене. Ћн продолжал:
     - Љак?  выступаЯ на битву против врагов отечества,  вы оробеете,  когда
вам скажут ваши нежные,  заботливые приЯтели,  что вы можете потерЯть ручку,
ножку,  что вы, статьсЯ может, оставите по себе неутешную вдовушку, плачущих
ребЯт!.. Џускай неприЯтели топчут жатвы, жгут хижины, насилуют жен и девиц -
не ваши полЯ и домы,  не ваша жена и дочь!  „о них скоро ли еще доберутсЯ! Ђ
ты покуда успеешь належатьсЯ на теплой печке,  в  объЯтиЯх своей любезной...
’ак ли думают истинные патриоты? ’ак ли Я должен мыслить?
     - Џозвольте...
     - Ќет,   сударь,   не   слушаю  вас,   не  хочу  слушать  ваших  вЯлых,
своекорыстных советов.  џ  лучше прочту еще раз,  что пишет мой тайный друг.
(‚олынской взЯл  бумагу,  развернул ее  и  прочел вслух:  "Ћн  властвует над
русскими,  как над рабами".)  ‘лышите ли,  сударь,  над рабами?..  € вот что
говорит в  благородном негодовании своем иноземец!..  (ќто слово залито было
такою ирониею, что захватило на миг его дыхание. Џокачав головой, он опЯть с
жаром продолжал.)  Ђ  мы,  русские,  мы  протЯнули свои воловьи шеи под Ярмо
недостойного пришельца,  мы любуемсЯ,  как он,  вогнав нас в  смрадную топь,
взбивает нам  кровь  ремнЯми,  вырезанными из  наших спин.  Џростой народ не
выдерживает жестокостей его и бежит целыми селениЯми в Џольшу, в Ѓессарабию.
Ђ русские дворЯне, забыв и род свой и заслуги предков, истлив свой стыд, как
трут, которым он зажигает свою трубку, лазЯт, ползают пред конюхом, подходЯт
уже к его ручке!  ЉнЯзьЯ,  люди первых фамилий русских, которых отцы стЯжали
себе  славу  на  ратном поле,  рЯдом с  бессмертным Џетром,  или  в  сенате,
бесстрашно говорЯ ему  правду,  спешат наперерыв записатьсЯ в  скоморохи,  в
шуты...  Ќе  посоветуете ли  мне  пойти вприсЯдку длЯ  потехи его конюшенной
светлости?  Ќе прикажете ли мне приложитьсЯ к его ручке?..  Ќет,  сударь, не
дождетесь этого от менЯ с  вашим выходцем:  скорей сожру Я руку,  которую он
протЯнет мне,  хотЯ бы этим поганым куском подавитьсЯ!..  ЏлЯшите,  господа,
под его дудочку,  вертитесь кубарем под его кнутик; лобызайте секиру, омытую
кровью ваших братьев, деритесь в драку за пригоршни золота и разнокалиберных
игрушек,  которые  бросает  он  вам  из  окон  своих  высоких  палат...  Њое
назначение другое  (тут  ‚олынской поднЯл  голову  и  произнес  с  особенною
твердостию):  Я русский боЯрин,  не скоморох. ’ы сам знаешь, что Я друзьЯм и
себе дал слово идти против чужеземного нашествиЯ и предводителЯ его.  ‚ этом
Я  поклЯлсЯ пред образом спасителЯ,  -  мне  досталсЯ крест по  жеребью -  Я
опоЯсалсЯ им, как мечом; Я крестоносец, и если изменю клЯтве своей, наступлю
на распЯтие сына божиЯ!
     - ‚се ли вы сказали? - прервал ‡уда ЂртемиЯ Џетровича.
     - ‚се, что должен был сказать и что исполню.
     - Џозвольте мне в свою очередь сделать вам вопрос, один только.
     - Ѓудем слушать и отвечать.
     - Њожет быть, не с такою твердостию, как доселе говорили.
     - “видим, увидим! Ќу, к делу, господин грозный противник!
     - Џротивник всегда,  в  чем  вижу вашу гибель.  Џрекрасно,  благородно,
возвышенно ваше рвение к пользе отечества,  кто с этим не согласитсЯ? Ќо при
этом подвиге необходимо условие, и весьма важное: собираЯсь в свой крестовый
поход,  вы, как твердый рыцарь, должны отложитьсЯ от всех погубных страстей.
’о  ли  вы делаете?  ‚аша благороднаЯ дама забыта,  и  волшебница под именем
Њариорицы  опутывает  вас  своими  цветочными  цеп