
вздохнув:
     - Ќо в  два года кнЯжеской жизни мы рассыпали свои денежки по “краине и
ђоссии и воротились за денежками в џссы.  ‹елемико все еще любил менЯ,  но Я
отказалась его  любить -  Я  боЯлась иметь другое дитЯ,  Я  боЯлась отделить
что-нибудь от  Њариуленьки другому.  Њне казалось,  что тогда убавитсЯ из ее
счастиЯ или  будет несчастен другой ребенок мой.  ‹елемико не  имел детей от
жены;  лекарЯ говорили,  что она никогда не родит; старушка мать его умерла;
он убеждал менЯ отдать ему Њариуленьку,  клЯлсЯ, что выведет ее непременно в
кнЯжны,  укрепит за нею все свое имение, а в случае, коли Я не соглашусь, не
даст мне ни  полрубиЯ и  пустит нас таскатьсЯ по  миру.  Људа?..  џ  сначала
руками и ногами!  Ћтдать Њариуленьку все равно,  что отдать жизнь свою!.. Ќо
когда увидела дочку,  милую,  бесценную дочь,  владычицу табора,  кнЯжну,  в
старых лоскутьЯх,  с  сухарем во  рту;  когда  услышала,  что  ее  в  таборе
разжаловали из кнЯжон в  Њариулку,  а  потом в  лохмотницы и цыганЯта начали
дразнить ее Языком, у менЯ поворотилась всЯ внутренность. ‹охмотьЯ? по миру?
насмешки,  нужда?  что  ждет  ее  вперед?..  Ћт  этих  мыслей голова у  менЯ
закружилась.  Ќочью,  когда мое дитЯ,  мое ненаглЯдное сокровище,  спало,  -
облобызав ее с  ног до головы,  облив ее слезами,  Я  схватила ее с люлькою,
бросилась бежать из табора,  и, как сказано мне было, подкинула ее в люльке,
с письмецом,  в цветник,  под окна кнЯжеские.  Ќесколько раз принималась Я с
нею прощатьсЯ;  то отойду шагов десЯток,  то назад ворочусь. Ќаконец, скрепЯ
серце ушла от нее.  „орогой слышала ее плач, хотела опЯть воротитьсЯ и... не
воротилась.  Џо  письму,  по  словам ребенка должно было счесть,  что она из
знатного рода,  что ее  утащили цыганы и  они ж  подбросили за неимением чем
содержать. Љак разочли, так и случилось. „обраЯ кнЯгинЯ уговорила мужа взЯть
дитЯ,  посланное самим богом.  ‘ того времечка моЯ Њариуленька уж Њариорица;
дальше  и  дальше,  ее  убирали,  воспитывали по-кнЯжески и  стали  величать
кнЯжной ‹елемико.  ‘начала Я много тосковала по ней, но когда услышала об ее
счастии,  забыла свое горе.  џ  жила в  џссах на конце города;  закутавшись,
видала иногда свою дочь в  прогулках с  мамою,  но никогда не смела показать
свое лицо ни ей,  ни слугам кнЯжеским,  потому что Њариорица и  тогда была в
менЯ всЯ вылита. ‘ходство это, однако ж, потешало менЯ.
     ђаз, это было в самую полночь, просыпаюсь - будто кто менЯ ножом в бок,
- открываю глаза:  в  комнате моей  светлехонько,  словно  среди  бела  днЯ.
Ѓросаюсь с постели к окну - весь город теплитсЯ, огненные Языки шевелЯтсЯ уж
над кровлЯми.  "Ѓоже!  Њариорица!" -  вскрикиваю Я и полунагаЯ бросаюсь в ту
часть города,  где она жила. ѓород кипит, как котел, трещат кровли, лопаютсЯ
стекла,  огонь бьет с клубами дыма,  кричит народ,  стучат в набат, а у менЯ
пуще  в  сердце гудит один  голос,  один звук:  спасай свою дочь!  Џочти без
чувства прибегаю к  дому кнЯжескому и  прЯмо в  двери,  обхваченные полымем,
цеплЯюсь по лестницам,  через сундуки,  - вижу, Янычар окровавленными руками
тащит девочку...  ќто  она!..  схватываю ее,  изо всей силы толкаю Янычара с
лестницы,  через него выношу Њариорицу,  обвившую менЯ крепко ручонками,  на
улицу и...  что потом со мною случилось, ничего не помню. ‡наю только, что Я
долго  очень  хворала.  Џервое мое  слово,  как  скоро  могла Я  только зубы
разнЯть,  было  о  кнЯжне  ‹елемико.  Ќикто  не  знал,  куда  она  девалась.
‚оспитатель ее сгорел,  жена умерла от испуга... Ћт этих вестей Я только что
с  ума не сошла.  ‘прашиваю о ней встречного и поперечного,  бегаю с утра до
ночи по пожарищу,  ищу ее в  грудах пепла,  в  камнЯх,  в обгорелых бревнах;
напоследок узнаю,  что Янычар продавал ее,  мое дитЯ!  на торгу,  что родные
кнЯзЯ ‹елемико заплатили Янычару большие деньги,  лишь бы  увел ее подальше.
Ћн так и сделал.  џ бежала по следам его день и ночь и нагнала в •отине. ’ут
украла Я  Њариорицу,  уговорившись наперед с  нею -  она уж была девочка лет
десЯти  и  смышлена,  как  взрослаЯ,  -  нам  помогала и  хозЯйка дома,  где
квартировал Янычар;  Я заплатила ей все,  что имела на себе. Ќе знаЯ, однако
ж,  куда деватьсЯ с  Њариорицей,  и  боЯсь,  чтобы злодей не  отнЯл ее и  не
отомстил мне на ее головушке, бросилась Я тотчас к хотинскому паше и продала
ему  родную дочь  свою  с  тем,  чтобы,  когда  она  вырастет,  сделал своею
наложницей или  подарил в  гарем  султана.  €  тут  сердце мое  поднимало ее
куда-нибудь повыше,  да и повыше.  Џаша любил ее, как родную дочь; у него ей
было хорошо,  словно в раю магометовом. € тут не раз видала Я сквозь щелочку
двери,  не одиножды слушала,  как она певала. Џесни ее лились мне в душу так
сладко,  так сладко,  что Я  хотела бы умереть под них.  € между тем дочь не
знала,  что мать ее так близко,  что их разлучает одна доска.  —то Я говорю?
одна доска!  Ќас,  как  и  теперь,  многое,  очень многое разлучало...  Џаша
состарилсЯ;  тут пришло ему на мысль подарить Њариорицу султану,  потому что
он такой красотки еще не видывал,  но русские пришли в •отин:  моЯ Њариорица
взЯта в плен,  отослана в Џитер. € Я сюда за ней, везде за ней! ѓде она, тут
положу свои косточки;  умру, так душа моЯ станет над ней носитьсЯ. € дочь не
узнает,  что Я  длЯ нее делала;  помЯнет в серце имена чужих,  но никогда не
помЯнет своей матери...
     ђассказчица утерла слезы, бежавшие из одинокого ее глаза; толстый цыган
крЯхтел и отвернулсЯ,  чтобы не показать на лице своем слез,  изменЯвших его
обыкновенной флегме.


     ѓлава IV
     ђЂ‘‘’ђЋ…ЌЌЋ… ‘Ћ‚…™ЂЌ€…


     Ќе далее, а назад, барон! мы, словно пилигримы по обещанию, ступаем три
шага вперед, а два обратно.

     Њарлинский {Џрим. стр. 199}


     Џоутру была оттепель, отчего пострадал было несколько ледЯной дом; но к
вечеру погода разыгралась,  как в  веселый час расшучиваетсЯ злой и  сильный
человек,  -  то щелкала по носу градиной, то резала лицо ветром, то хлопками
слепила очи.  Ќаконец,  нити  снега  зачастили,  словно  мотки  у  проворной
мотальщицы на воробе,  сновались между небом и  землей,  будто вниз и вверх,
так  что в  глазах рЯбило и  все предметы казались плЯшущими;  около заборов
вихорь крутил снег винтом и  навевал сугробы;  метель скребла окошки,  ветер
жалобно укал, будто просилсЯ в домы; флюгера на домах кричали. Ћдним словом,
в   природе   господствовала  чепуха,   настоЯщее  смешение  французского  с
нижегородским.  Њудрено ли,  что  при  такой жуткой погоде,  соединившейсЯ с
темнотою вечера и  страхом бироновских времен,  ни один житель Џетербурга не
смел высунуть носа на двор.
     Ќи один житель,  сказали мы? однако ж неподалеку от конюшен герцогских,
между  ними  и  домом тайного советника ™урхова,  в  развалины горелого дома
вошли  с  разных сторон два  человека.  Ћдин,  казалось,  пришел из  царства
лилипутов,  другой - из страны великанов. Ћба тихонько кашлЯнули по два раза
и  по этому условному знаку сошлись за средней стеной у  трубы;  они едва не
соприкасались брюхом  одного с  носом  другого,  а  еще  искали друг  друга.
Ќаконец,  большой ощупал голову маленького,  нагнулсЯ,  пожал  ему  руку  и,
вздохнув, спросил:
     - —то, друг?
     - Њы точно играем в шахматы,  - сказал другой, отвечаЯ таким же вздохом
и  поднЯв свою руку выше своего носа длЯ  пожатиЯ руки великана,  -  ступаем
шаг,  два вперед,  и опЯть назад;  вот уж почти в доведЯх {Џрим.  стр. 199},
погорЯчимсЯ,  и все испортим -  стоим на том же месте, откуда начали, и едва
ли не на шах и мате.
     - Ћ!  дело еще не совсем испорчено,  -  возразил длинный.  - Џравда, он
своею горЯчностью выбивает из рук наших орудиЯ,  которыми очищаем ему дорогу
к цели его и нашей;  досаждает, бесит, а все-таки отстать от него не можешь,
и все за благородство его!
     - Ѓлагородный,  но сумасшедший человек! - сказал маленький с сердцем. -
џ готов бы был отступитьсЯ от него, если б...
     - …сли б  не любил его так много:  не правда ли?  †алею его и  не менее
тебЯ его люблю.  Љабы не проклЯтаЯ страсть его к кнЯжне, не проклЯтый вечер,
мы скоро одержали бы верх!
     - ‡нает ли государынЯ?
     - Ќет еще. €з истории этого вечера ничего не выходило наружу, как будто
ее  и  не  бывало.  ѓерцог  отдал  строжайший приказ  не  произносить о  нем
словечка:  кто видел,  слышал, должен был не видать и не слыхать. Ћн бережет
золотое обвинение на  важный случай.  Љ  тому  ж  Я  свЯзал временщику руки,
готовые поднЯть секиру:  Я надул ему в уши, чрез кого надо, что в Џетербурге
на мази,  именно против него,  возмущение за расстрижение монахов и монахинь
[‚следствие подтверждениЯ указа Џетра I от 28-го ЯнварЯ 1723 года.  (Џримеч.
автора.)], сюда привезенных. ‚ тот же роковой вечер, пришедши домой, получил
он известие, что побеги целых селений за границу, по случаю его жестокостей,
повторЯютсЯ.  …го  злому духу  дана работка:  надо занЯтьсЯ ему  разделкою с
этими вестЯми,  так чтобы они не дошли до государыни. Ђ покуда - протаптываю
себе следок до нее самой:  ныне ходил Я уж к ней с докладом,  и она изволила
милостиво  расспрашивать менЯ  о  разных  вещах.  „ай-ка  укрепитьсЯ в  этой
милости,  перехитрить архиплутов,  и  тогда пущу такой доклад,  что от  него
будет им жарко, как в пекле!
     - —то с кнЯжной?
     - ‘делалась было нездорова,  верно от мысли,  что государынЯ, весь двор
знают о тайном посещении,  что город об этом говорит.  ‚идно,  ни воспитание
гаремное,  ни соблазн примеров и века,  ни самаЯ страсть не могут задушить в
женщине стыд,  когда эта женщина не погрЯзла еще в пороке.  ‘коро, однако ж,
ободрили ее  ласки государыни,  навестившей ее  на другой же день,  глубокое
молчание насчет неприЯтного вечера,  вокруг нее прежнее внимание и  уважение
придворных;  но,  думаю, более всего повеЯли на нее здоровьем добрые вести о
‚олынском.  ’ебе известно,  что государынЯ звала его к себе. „умали все, что
за факелы ему порЯдочно достанетсЯ: ты слышал, однако ж, как его принЯли?
     - ђассказывал он  мне  сам,  что  она  при  входе его изволила на  него
милостиво погрозитьсЯ,  потом дала ему поцеловать свою руку и сказала:  "Љто
старое помЯнет, тому глаз вон". „умаю, что в этих словах заключаютсЯ не одни
факелы, но и ледЯнаЯ статуЯ. Ћна подозревает в этой куколке что-нибудь худое
длЯ своего любимца и забвением прошедшего хочет сблизить соперников.
     - Ќапротив, от этих милостей у нашего курлЯндца руки сильнее чешутсЯ на
заплечный удар.
     ‚  это времЯ частый снег с  вьюгою так налегли на плащ маленького,  что
ему тЯжело было стоЯть под ним, как под свинцовой епанчой.
     - Ћсвободи из-под снегу,  друг, - сказал он, с трудом произносЯ слова и
двигаЯсь, - боюсь, что нас скоро занесет.
     - Џокуда  одного  тебЯ,  -  отвечал  длинный,  усмехаЯсь и  выковыриваЯ
маленького приЯтелЯ из снежной скорлупы.
     - ‡наешь ли,  однако ж,  как это освежило мое воображение?  ЏрекраснаЯ,
счастливаЯ мысль.
     - ‹юбопытен слушать.
     - Њне пришла фантазиЯ продолжать то,  что враги моего благоприЯтелЯ так
искусно начали, именно помогать любовникам.
     - Џомогать? ты с ума сходишь!
     - ‘кажи лучше,  нашел золотой рудник ума. „а, да, таки помогать! Џрежде
билсЯ Я  изо  всей мочи,  растратил все сильнейшие доводы моего красноречиЯ,
чтобы  отвесть  ЂртемиЯ  Џетровича от  пагубной страсти  и  навесть на  путь
рассудка;  теперь буду способствовать ей всеми силами,  точно так, как делал
Ѓирон.  Ќенадежны, думаю, цепи, которыми прикован наш патрон к молдаванке, -
они чувственные;  но из любви Њариорицы к нему чего нельзЯ выковать! Ћ! Я из
этой любви построю лестницу хоть на небо, не только до государыни.
     ‚ голосе малютки дрожало вдохновение.
     - Ѓедное творение!  -  произнес,  вздыхаЯ,  длинный,  - чего из тебЯ не
делают?  Ћбманывают, развращают, губЯт; две противные партии употреблЯют как
средство,  каждаЯ длЯ своей пользы, пускают тебЯ, как монету, ходЯчую в двух
неприЯтельских  царствах,   чтобы  подкупить  успех  на  свою  сторону.  ’ак
прекрасно создана,  и на какой удел!..  ђоскошнейший цветок природы, которым
надо  бы  только любоватьсЯ,  как  безжалостно исщипан руками врагов,  чтобы
достать в  нем Яду одному на другого!..  Ќет,  друг,  не знаю еще совершенно
твоих видов, но если они низки, предоставим их низким людЯм.
     - Ќе осуждай, не исследовав, - закон правды, который ты забыл! ‚спомни,
что мы  действуем не  только длЯ блага одного человека,  но длЯ блага целого
народа.  ќто одно.  Ћт другого довода твои аргументы разлетЯтсЯ в  пух,  как
рассыпались они в голове моей,  когда дала ей работу совесть. ЉнЯжна погибла
решительно в  первую минуту,  как  полюбила ‚олынского:  пожалеть ее  можно,
спасти нельзЯ,  разве сам  бог  придет к  ней  на  помощь!..  џ  отгадал это
существо,  лишь только прочел ее первое письмо,  лишь только увидел ее. …сли
ей  не  суждено сжечь другого,  ей суждено сгореть в  собственном огне.  ‚се
способности ее,  все силы жизненные -  в сердце;  оно исполнено ‚олынским, и
как скоро ‚олынского не  будет в  нем,  это значит,  что она перестала жить.
‹юбовь длЯ нее -  жизнь.  Ђ ‚олынской любит, пока не обладает предметом. „аю
тебе размыслить о последствиЯх.  € потому - верный логически вывод - если мы
не можем отвести от этого созданиЯ, возвышенного, прекрасного, - кто об этом
спорит? - если мы не можем отвести от ее сердца неминуемого, рокового удара,
который судьба  изловчила на  нее  с  такой  злобой,  то  воспользоватьсЯ ее
страстью длЯ исполнениЯ благородного подвига ничуть не низко и не грешно.
     - ’с!.. слышен человеческий голос...
     ‘овещатели стали прислушиватьсЯ с страшным замиранием сердца.
     - Ќичего, - сказал маленький, - видно, ветер завывает!
     - Ќичего?.. ради бога, молчи!
     ‚ самом деле, начали вскоре долетать до них отрывки разговора:
     - ‘юда...  след...  пропал... ты?.. Љак же!.. не впервой... опЯть след.
‘юда, сюда, те обошли... не ускользнут!
     Џоследние слова Явственно отпечатались в слухе наших приЯтелей;  сквозь
расселину стены заметили они уж и свет.
     - ќто голос моего дЯди, - сказал длинный, - нас обошли! мы пропали!
     - —то делать?..  Ќырнуть туда ль, сюда ли - попадешь им навстречу. Љабы
можно было вскарабкатьсЯ на окно, Я шмыгнул бы в сад ™урхова.
     - “бьешьсЯ.
     - ‹учше, чем попасть им в руки. Ќо ты?
     - џ отделаюсь с божьей помощью!  ‘корей же влезай мне на плеча, голову,
на что попало, и марш!
     „линный говорил, а маленький уж исполнЯл. Ћн уж на руках, плече, голове
длинного, уж на стене, проворно взбираетсЯ, как кошка, выше и выше, цеплЯЯсь
за что попало,  за уцелевшие карнизы,  поросшие в расселинах отпрыски дерев,
выбитые кирпичи...  ‘вет  виднее и  виднее...  Ћкно  близехонько,  но  беда!
железный костыль впилсЯ в мантию ученого малютки.  ’ащить,  тащить ее, драть
изо  всей его  мочи -  не  помогает!  Ћсвободить руку из  плаща -  неминуемо
упадешь. Ћн виснет на стене, как летучаЯ мышь, с распростертым крылом... его
бросает в холодный пот... нет спасениЯ! гибель за плечами.
     Ћтделение  опального дома,  где  находились приЯтели,  осветилось вдруг
фонарем,  и  сквозь серебрЯную пыль падавшего снега озарились вполне жалкаЯ,
распетленнаЯ фигура ‡уды и вытЯнутаЯ из плеч голова ‹ипмана, с ее полудиском
рыжих  косм,  разбежавшихсЯ золотыми лучами из-под  черного соболЯ шапки,  с
раскрытою пастью, с дозорными очами, как бы готовыми схватить и пожрать свою
жертву,  и,  наконец,  сердитое лицо  долговЯзого тщедушного ќйхлера  с  его
бекасиным носом.  ‘тены, как чертог феин, заблистали алмазною корою. Ќа этой
чудной  сцене,   перед  ‹ипманом,   державшим  фонарь,  выкроилась  какаЯ-то
разбойничьЯ образина с  палашом наголо,  а  за ним мужичок с длинным багром,
вероЯтно, чтобы острожить, где нужно было б, двуногую рыбу или спустить ее в
один из бесконечных невских садков.
     - ќто...  вы...  племЯнничек?  - спросил ‹ипман, на которого нашел было
столбнЯк.
     - ‚идите,  что Я,  -  отвечал с  сердцем кабинет-секретарь,  бросилсЯ к
дЯде,  вырвал фонарь из рук,  дунул - и в одно мгновение исчез алмазный феин
дворец и  стерлись все  лица со  сцены.  -  …ще  хотите ли  слышать?  ќто Я,
дЯдюшка!  Ќо зачем,  -  продолжал он ему на ухо,  -  приходите вы,  с  вашим
бестолковым подозрением, портить лучшее мое дело?
     - —то это?..  господин ќйхлер!..  џ ничего не понимаю; Я не образумлюсь
еще.
     - Ђ вот сейчас поймете.
     ’ут ќйхлер бросилсЯ к мужику,  державшему багор, вырвал его, подбежал к
стене, к которой пригвожден был несчастный ‡уда, пошмыгал багром где попало,
может статьсЯ по голове,  - малютка освободилсЯ от удавки своей; одно усилие
раз, два ручонками по стене, и он на окошке, кувырк вверх ногами и бух прЯмо
в сад ™урхова. ‘лышно было, что-то упало, и более ничего.
     †ивой ли упал, разбилсЯ ли, или задохсЯ в снежном сугробе, бог знает.
     - —то это упало? - спросил ‹ипман недоверчиво.
     - ђазве вы не слышите,  что человек?  - отвечал племЯнник; потом, сунув
ощупью багор мужику,  подошел к дЯде и продолжал, опустив голос: - €здохнет,
так не  беда!  Џо крайней мере Я  сделал все,  что нужно в  моих критических
обстоЯтельствах.  Џойдемте,  любезный дЯдюшка;  Я  расскажу вам все дорогой.
‚аши сподвижники могут услышать,  за стеной -  тоже... и тогда не пенЯйте на
себЯ, если испортите все дело нашего покровителЯ и отца.
     ‘делали клич команде обер-гофкомиссара,  велели ей идти цепью, одному в
нескольких шагах  от  другого,  чтобы не  сбитьсЯ с  дороги и  не  попасть в
”онтанку,  и в таком гусином порЯдке двинулись к квартире ‹ипмана,  на берег
Ќевы. ‚ыдираЯсь из развалин, не раз падали на груды камнЯ.
     - Ђх!  дЯдюшка, дЯдюшка, - сказал ќйхлер тронутым голосом, ведЯ ‹ипмана
под руку, - после великих жертв, после неусыпных трудов, в которых Я потерЯл
здоровье и  спокойствие,  после  утонченных и  небезуспешных стараний скрыть
вашу безграмотность от  герцога и  государыни,  которой еще  ныне представил
отчет,  будто сочиненный и  написанный вами;  после всего этого вы приходите
подглЯдывать за мною...  -  и, не дав отвечать дЯде, продолжал: - ‡наете ли,
кто был со мной?
     - Ќет!
     - ‡уда.
     - ‡уда? „авно ли, какие у вас с ним свЯзи?
     - џ вижусь здесь с ним уж в третий раз.
     - ’ак,  почти так!  Њои верные помощники донесли мне только сейчас, что
во второй раз сходЯтсЯ здесь два человека,  и потому Я... пришел... никак не
полагаЯ вас найти... „лЯ чего не предупредили вы менЯ?
     - Џотому что боЯлсЯ дать вам в  руки шнур моих замыслов,  не скрепив их
мертвым узлом.  Ќо,  поверьте,  штука  будет  чуднаЯ,  неоцененнаЯ!..  џ  не
посрамлю ни вас,  ни себЯ; и если за нее не обнимет менЯ герцог, так Я после
этого жить не хочу.  •итреца моего Я довел до того, что он уж и палец кладет
мне в  рот...  ха,  ха,  ха!  ‘лышите?  в  саду ™урхова залились ужасные его
собаки.  Ђ знаете ли вы,  что каждаЯ ходит на медведЯ?..  †аль, если лукавец
попадет на зубок их прежде моего! Ќет, милостивец мой, Я всего тебЯ скушаю и
с твоим буЯном,  ‚олынским.  Ќа место его махну в кабинет-министры, или Я не
ќйхлер,  недостоин милостей,  которые вы мне готовите,  -  Я просто ротозей,
ворона,  гожусь  в  одни  трубочисты.  ’олько прошу  вас,  умолЯю именем его
светлости,  не мешать мне...  если Я испорчу дело,  ведите менЯ прЯмо своими
руками на виселицу, на плаху, куда вам угодно.
     ќйхлер говорил с таким убеждением,  с таким жаром злодейского восторга,
так живо описал свои планы, что у старика отошло сердце, как от вешнего луча
солнца отходит гад,  замиравший в  зиму;  огромные уши  зашевелились под лад
сердца, словно медные тарелки в руках музыканта, готового приударить ими под
такт торжественной музыки. Џожав руку племЯннику, ‹ипман произнес с чувством
тигрицы, разнежившейсЯ от ласк своего детенка:
     - Ќи слова более,  мой дорогой,  ни слова более!  Џодозревать вас - все
равно,  что подозревать себЯ.  ‚ы  одна моЯ радость,  моЯ утеха на старости;
вами Я не умру,  ибо Я весь в вас.  Љабы Я знал... ох, ох! кто без ошибок?..
не привел бы сюда этих глупцов,  не подставил бы ушей длЯ их басен,  которые
тЯнут их теперь,  будто пудовые сережки.  ќй!  ‘лушайте!  -  вскричал ‹ипман
своей команде,  -  если один из вас пикнет,  что Я  нашел племЯнника в  этих
дьЯвольских развалинах, то видите (он указал на Ќеву)... в куль, да в воду!
     ‘  окончанием этого приказа дЯдЯ и племЯнник очутились на крыльце своей
квартиры.


     ѓлава V
     ЋЃ…‡њџЌЂ ѓ…ђ–ЋѓЋ‚Ђ


     Љомар с дубу свалилсЯ,
     ‚еликий шум учинилсЯ.

     ‘тариннаЯ русскаЯ песнЯ


     ‚  длинной зале,  подернутой слегка заревом от  затопленной в  конце ее
печи, против устьЯ этой печи, стоит высокий мужчина пожилых лет, опираЯсь на
кочергу.  Ћдежда  его  -  красный  шелковый колпак  на  голове,  фуфайка  из
сине-полосатого  тика,   шелковое   исподнее   платье   розового   цвета   с
расстегнутыми  прЯжками   и   висЯчими   ушами,   маленький  белый   фартук,
сине-полосатые шелковы чулки, опущенные до икры и убежавшие в зеленые туфли.
‚зглЯнув на  него,  не  можешь  не  смеЯтьсЯ.  Ќо,  прочтЯ на  лице  чудака,
правильном,  как антик,  безмЯтежную совесть и добродушие,  ирониЯ,  готоваЯ
выразитьсЯ, скрываетсЯ внутри сердца. Џо улыбке его можно прозакладывать сто
против одного,  что в  этого старца поселилась душа младенца.  ’о стоит он в
светлой задумчивости,  облокотЯсь на ручку кочерги, то этой кочергой усердно
мешает  угольЯ в  печи,  то  кивает дружески четырем польским собачкам одной
масти,  вокруг него расположенным и  единственным его товарищам.  ‹аски свои
этим  животным он  равно на  них  делит,  боЯсь возбудить в  одном зависть и
огорчить которого-нибудь,  -  так  добр этот чудак!  ‚округ него совершеннаЯ
пустынЯ.  Ќо  когда расшевеленные им  угольЯ Ярко вспыхивают,  уединение его
вдруг  населЯетсЯ:  кнЯзьЯ,  цари  и  царицы,  в  церемониальном облачении и
богатых шапках,  становЯтсЯ на  страже вдоль стен или  выглЯдывают из  своих
желтых смиренных рам,  будто из  окон  своих хоромин.  ‘ъесть хотЯт вас  очи
€оанна ѓрозного,  и чернаЯ борода его,  кажетсЯ,  шевелитсЯ вместе с устами,
готовыми произнести слово:  "Љазнь!" Ћслеплен, истыкан судом домашним бедный
ѓодунов,  которого благодеЯниЯ народу, множество умных и славных подвигов не
могли спасти от ненависти потомства за одно кровавое дело (и малЯр, как член
народа, как судьЯ прошедшего, взЯл свое над великим правителем, пустив его к
потомству с  чертами разбойника).  ѓении-утешители ЯвлЯютсЯ гурьбою,  ибо на
них  не  было недостатка в  жизни русского народа;  но  всех заслонЯет своим
величием Џетр, которого одного народу достаточно, чтобы русскому произносить
имЯ свое с  гордостью.  € в это времЯ,  когда толпа гостей обступает чудака,
он,  посреди  них  с  кочергою,  окруженный сиЯнием,  кажетсЯ волшебником со
всемогущим жезлом,  вызывающим тени умерших,  и  кисточка на красном колпаке
его горит,  как звезда кроваваЯ.  Ќо вдруг исчезают знатные пришельцы с того
света,  и  зала по-прежнему уединенна и темна.  —удак остаетсЯ один с своими
собачками и с своими светлыми думами.
     ‚  соседней комнате,  вероЯтно в  прихожей,  кто-то  читает по  складам
духовную книгу.  ‘колько трудов стоит ему эта работа! Њежду тем в звуках его
голоса льетсЯ самодовольство:  повторЯЯ почти каждое выговоренное слово,  он
упитываетсЯ,  наслаждаетсЯ им,  будто самым вкусным куском,  какой он только
съел в жизнь свою.
     - €ван! - закричал чудак в красном колпаке.
     ѓлубокий вздох за  дверью объЯснил,  что  чтец с  прискорбием оставлЯет
душеспасительное  чтение,  затем  выказалась  в  зале  благообразнаЯ  фигура
старика,  одетого чисто и  прилично слуге знатного барина.  Ћн стал,  сложив
пальцы обеих рук вместе на брюхе,  довольно выпуклом,  и  почтительно ожидал
вопроса. ќтот вопрос не задержалсЯ.
     - —то, выздоровел ли повар?
     - Љакой выздоровел, сударь? пьет опЯть мертвую чашу!
     —удак,  в  котором  мы  признаем господина дома,  казалось,  оскорбилсЯ
ответом.
     - “ вас все пьЯн да пьЯн!  -  сказал он.  -  ‚ерно,  болен! Ќапоить его
мЯтой, малиной, чем-нибудь потогонным.
     ‘луга покачал головой и с сердцем возразил:
     - ‚ы всех людей перебаловали,  сударь! €з пЯтидесЯти душ дворовых у вас
некому  платьЯ  вычистить,  кушанье  изготовить,  берлину {Џрим.  стр.  208}
заложить.
     - Ђ ты, €ван?..
     ‚ голосе,  которым этот вопрос был сделан,  заключались слова: "’ы, мой
драгоценный €ван, не заменЯешь ли мне их всех?"
     Ќе было ответа.  ‘луга показывал сердитый вид, как это делает любовница
с своим любовником,  желаЯ перед ним пококетничать, и молча шевелил пальцами
по брюху. Ѓарин продолжал развивать мысль свою:
     - Ђ  ты?  не  готовил ли  мне кушаньЯ в  походах,  не  езжал ли со мною
кучером, не чистишь ли мне платьЯ?
     - ђад вам служить, пока силы есть; да как Я захвораю?..
     - Ќу, ну, ‹еонтьевич, полно грусть на менЯ наводить!
     Ћблако уныниЯ пролетело на добродушном лице чудака.  Ѓыла свЯтаЯ минута
молчаниЯ. Џобедив себЯ, он с твердостью сказал:
     - Ђ разве у менЯ нет рук?
     - ‚олЯ ваша,  сударь,  вам самим? холопскую работу?.. это неслыханно!..
‚едь вам стыдно будет своей братии боЯр!
     - ‘тыдно  делать бесчестное дело,  а  не  трудитьсЯ.  ‘вЯтые отцы  сами
работали в поте лица.
     ќто возражение свалило было с ног всю стрелковую линию доводов, готовых
выступить против чудака;  но €ван,  погладив немногие волосы, окаймившие его
лысую голову, поправилсЯ и отвечал:
     - “  свЯтых  отцов  не  было  на  руках  пЯтидесЯти  душ  служителей  и
нескольких сот душ крестьЯн, которых бог и царь вам вручили как детей ваших.
Ђ детки эти пустились в худое,  забыли вас и господа...  ѓрешно баловать их!
Ћх, ох, сударь, право не худо и лозу, где не берет слово.
     - ђазве не знаешь, что мы с ‚олынским условились не наказывать телесно?
     - •орошо Ђртемию Џетровичу!  Ќе в  осуждение его сказать,  он любит сам
погулЯть,  а люди у него словно монахи;  вы живете,  как отшельник, а дворнЯ
ваша...
     - Ќу, полно, полно, ‹еонтьевич, уложи свое сердце на псалтире.
     ‹еонтьевич удалилсЯ в  свою  прихожую и  снова  принЯлсЯ за  чтение  по
складам,   и   господин  его  в  красном  колпаке  стал  опЯть  с  особенным
удовольствием мешать в печи.  Ќо слуга не успел еще вытЯнуть и одного стиха,
как послышалось новое воззвание:
     - €ван!
     €ван  смиренно предстал опЯть  в  зале,  сложив  персты  и  почтительно
наклонЯсь.
     - „ал ли ты рублевик... ну, тому... что вчера приходил?
     - Ќе дал, сударь!
     - ’ак отнеси или отошли завтра.
     - Ќе отнесу и не отошлю, сударь!
     - Љогда Я тебе приказываю!
     - ‚ы приказываете не дельное.
     - џ так хочу.
     - Ќе дам,  сударь; он пьЯница, снесет ваши деньги в кабак. Ѓезделица?..
рублевик!
     - Ќе твои деньги!
     - ‡наю, ваши; да зачем отдали вы мне свою казну на сбережение?
     Њинута гневного молчаниЯ.  Ќо аргументы €вана слишком были сильны, чтоб
ему  противитьсЯ,  и  чудак в  красном колпаке,  смиренно преклонЯЯ пред ним
оружие своей логики, сказал сам себе вслух:
     - ѓм! правда, правда, казна у него! Ќечего делать!
     € €ван, не дожидаЯсь дальнейших заключений, отошел в свою келью.
     ’ут собаки начали сильно лаЯть; им отозвались четыре польские собачки.
     - €ван!
     Ѓедный мученик не заставил себЯ ждать.
     - ‚идно, забежала опЯть давишнЯЯ коза?
     - Џомилуйте, сударь, какаЯ коза? ‚едь давича было днем, а теперь ворота
на засове.
     „воровые собаки  бросились в  другую  сторону и  залились горЯчим лаем;
четыре польские собачки вторили им, хоть уши зажми.
     - Ќу это,  сударь,  недаром!  -  сказал €ван, качаЯ головой, и бросилсЯ
было на двор, как проворный мальчик.
     Ќавстречу ему  толпа  челЯдинцев,  разрумЯненных,  с  мутными  глазами,
растрепанных в пух.  Ќе скоро можно было добратьсЯ чрез них до толку. “ иных
Язык худо двигалсЯ,  у других слишком скоро, будто жернов молол; говорили по
нескольку вдруг;  у всех говорило вино.  ’акова была многочисленнаЯ дворнЯ у
тайного советника ™урхова,  которого видели мы в красном колпаке.  Џримерной
чести  всегда  и  твердости  душевной  только  тогда,  когда  его  порЯдочно
разогревали в  дело о благе общественном,  умный и благородный вельможа,  он
был самый слабый господин.  ’о  не  хотел огорчить крестника взысканием,  то
кума,  то  сына  или  племЯнника своего  дЯдьки и  заслуженного у  отца  его
домочадца, а более всего не хотел наказанием ближнего возмутить душу свою. €
потому €ван с мужеством и терпением геройским и честностью немецкою нес весь
дом на себе,  как черепаха свою тЯжелую,  но неразлучную оболочку, с которою
расстаетсЯ только вместе с жизнью.  Ћн жаловалсЯ иногда на дармоедов,  своих
товарищей,  и никогда на свою судьбу,  тем менее на докучного господина.  Ћ!
его-то он любил самою чистою бескорыстною любовью и  предан был ему до конца
своих  ногтей и  волос.  „ва  слова:  "стыдно и  грешно" -  слова  эти  были
краеугольным камнем всей морали €вана и его господина.
     €з окрошки вестей,  которыми обдали €вана, мог он только разобрать, что
обезьЯна герцога курлЯндского,  вероЯтно сорвавшись с цепочки,  пробралась в
сад  его  превосходительства,  завЯзла было в  сугробе,  но,  услыхав погоню
дворовых собак,  проворно взлезла на стену соседнего дома и виснет теперь на
ней, как кошка.
     - ЋкаЯннаЯ!  так и щелкает зубами,  - сказал один, - от холоду, что ли,
или хочет кусатьсЯ, как барин ее?
     - ‹укава!  -  продолжал другой,  -  Я было ее рычагом, а она заговорила
по-человечьи.
     - ‘казывают,  в обезьЯне бес сидит, как в змее: убить, так на том свете
сорок грехов отпуститсЯ, - кричал третий.
     - “бить! убить! - было единодушное воззвание целой вакхической когорты.
     Ќа  шум  дворни  вошел  ™урхов в  переднюю.  “знав,  о  чем  дело  шло,
потребовал себе  калмыцкий тулуп  и  изъЯвил желание видеть обезьЯну герцога
курлЯндского и, если можно, взЯть ее в плен.
     ‚ойна  объЯвлена -  не  бездельнаЯ!  -  война партий.  ™урхов с  своими
домочадцами  принадлежит  партии   ‚олынского,   обезьЯна   -   бироновской.
‘оставилось в один миг грозное ополчение.  Ќочь,  непогода, дух войска - все
благоприЯтствует;  самый лукавый из неприЯтелей обойден.  €дут. ‚переди €ван
ведет колонну,  освещаЯ ей  путь фонарем и  остерегаЯ ее  от  снежных гор  и
опасных мест. ќто Њюрат {Џрим. стр. 210} войска. •оть есть пословица, что на
€ване недалеко уедешь,  однако ж этот постоит за себЯ и своих; он вынесет их
к славе. ‡а ним сам военачальник. Љисточка на красном колпаке - точка, около
которой в случае опасности должны соединитьсЯ все силы,  победить или пасть;
это знамЯ партии.  Ћвчинный тулуп его развеваетсЯ, как тога; кочерга в руках
- жезл маршальский.  €з  воинов -  кто несет метлу,  кто половую щетку,  кто
ухват,  полено или сковороду.  €ван,  взглЯнув с  презрением на  последнего,
кажетсЯ, говорит: не оружие несешь ты на врага, но щит против стрел его! ’от
с гневом,  разумеетсЯ мысленно, отвечает: "‚озвращусь с щитом или на нем!" ‚
резерве огромнаЯ датскаЯ собака тащит за собою человек пЯть героев, пылающих
огнем мужества.
     “ садовой калитки ополчение сделало привал;  но,  ревнуЯ скорее стЯжать
лавровый венец,  после  мгновенного отдыха двинулось вперед к  месту битвы с
возгласом: "Џлен или смерть обезьЯне герцога курлЯндского!"
     Ќо  каково было общее изумление!  ‹ишь только обезьЯна при свете фонарЯ
увидела ™урхова, она жалобно возопила:
     - ‚аше превосходительство, спасите менЯ!
     - Ђ,  лукавица!  -  закричали два-три голоса,  -  зверь, да знает, кого
просить о помиловании. “бить ее!
     - “бить ее!  -  повторили голоса.  Ћдин готовилсЯ уж пустить в беднЯжку
смертоносное орудие.
     - ‘тойте! - вскричал отважно ™урхов, - никто ни с места! €ван, и только
один €ван, со мною вперед!
     ‚ойско опустило оружие и  стало,  как  вкопанное.  Ќо  общее  изумление
усилилось, когда обезьЯна произнесла подошедшему близко под нее ™урхову:
     - ‘жальтесь надо мною,  Ђндрей €ванович,  ради самого бога!  џ  разбит,
исцарапан,  окостенел от холоду:  едва душа держитсЯ в теле; спасите менЯ от
ваших собак и ваших людей, которые еще злее и безумнее их!
     - Ђ,  это  вы,  мой любезный ‡уда?  Љакою судьбою?  -  вскричал ™урхов,
уронив кочергу из рук. - €ван! помоги.
     …ще  не  успел  он  выговорить этого приказаниЯ,  как  добрый служитель
исполнЯл уж его.  ’улупы подостланы под то место, где висел, едва держась за
камни,  истерзанный ‡уда,  и  секретарь кабинет-министра  бросилсЯ с  своего
‹евкадского утеса {Џрим.  стр. 211} на подстилку, ему приготовленную. ‚ этот
раз он бережно упал;  но,  ушибенный прежним падением, напуганный собаками и
людьми ™урхова и окоченелый от холода,  не мог двигатьсЯ.  ‘ам ™урхов и €ван
(прочие герои этого вечера не в силах были действовать) сделали из своих рук
носилки  и  таким  образом  отнесли  малютку,   обсыпанного  снегом,   будто
обсахаренного,  в дом,  где раздели его, уклали в постель и где влили в него
целый медный чайник зеленого чаю (самоваров тогда еще не  было).  “  постели
‡уды поЯвилось новое лицо.  ќто был карла,  не  участвовавший в  походе,  но
между тем наблюдавший за ним издали.
     “ведомили тотчас ‚олынского,  что секретарь его ночует у  его приЯтелЯ.
„а!  Я забыл еще сказать,  что следствием похода была потерЯ туфли:  уверен,
что  замечание пригодитсЯ длЯ  будущего историка-чудака в  красном колпаке и
длЯ  оправданиЯ моего на  случай,  если б  кто упрекнул менЯ в  исторической
неверности.


     ѓлава VI
     ‘ЋЃЂЉЂ-ЉЋЌњ


     ‚  тогдашнее времЯ,  когда человек унижалсЯ до скота,  и  животные,  по
какому-то сочувствию, исполнЯли низкие должности человека {Џрим. стр. 212}.


     Ќа  другой день  исцелившийсЯ ‡уда и  добрый хозЯин -  один в  халате и
колпаке, другой в колпаке и сине-полосатой фуфайке - прохаживались по зале и
разговаривали о  предмете,  длЯ них очень занимательном:  именно о  способах
побороть ненавистного временщика.  €ван, эффектно разложив на стульЯх, будто
в магазине,  блестЯщую пару платьЯ,  парик и прочий снарЯд длЯ великолепного
выезда  его  превосходительства,  нарушал  по  временам разговор убеждениЯми
принЯтьсЯ за туалет.  Ћн просил,  докладывал, уговаривал, наконец сердилсЯ и
грозил уйти доготавливать кушанье.  „лЯ ™урхова, привыкшего к свободе и неге
домашней одежды,  этот вызов был все равно,  что предложение надеть кандалы.
…му  так  хорошо в  красном колпаке и  тиковой фуфайке!  Ђ  у  него отнимают
счастие беззаботности, домашней свободы и хотЯт стЯнуть его в латы парчового
кафтана, отЯгчить голову пуком чужих волос, как железным шишаком.
     Џока  в  нем  боролась лень  с  необходимостью,  наехали друзьЯ  его  и
‚олынского -  Џерокин и  граф  ‘умин-Љупшин,  оба  заклЯтые враги неправды и
потому враги Ѓирона,  оба неколебимые столпы отечества и трона.  Ћни верили,
что тот дворЯнин почетнейший, кто забывает себЯ длЯ пользы общественной, кто
не боитсЯ говорить правду перед сильными земли за утесненных и беззащитных и
готов за эту правду положить свою голову.  “веренность эту доказывали они не
словами,  а делом. € слово их было все равно, что дело. Љривых, темных путей
не  избирали они  длЯ своих действий,  даже против врагов:  в  обществах,  в
сенате,  в самом дворце,  пред государынею,  обличали они зло.  ‡ато в свете
приобрели имЯ  людей беспокойных;  сама государынЯ,  хотЯ уверена была в  их
правоте и преданности к себе, считала их людьми докучными. Ќи один из них не
был  лично  обижен  Ѓироном,  но  оба  мстили  ему  за  кровное  оскорбление
отечества.
     ‡уда только что увидал голову одного из гостей, убежал во все лопатки.
     - ѓотов ли, брат Ђндрей? - спросил Џерокин, продираЯ свой тучный корпус
сквозь  открытую  половину  двери  и  высовываЯ в  залу  огромную  голову  с
выпуклыми, львиными глазами, - ге, ге! да ты еще нежишьсЯ, как стараЯ баба.
     - ’ы не царскаЯ постельнаЯ собачка,  чтоб себЯ так баловать, - прибавил
сердито граф  ‘умин-Љупшин,  старичок,  белый как  лунь,  сгорбившийсЯ,  как
могильный свод,  и едва передвигавшийсЯ с помощию огромной трости, - стыдно!
„а,  кажетсЯ,  здесь был  ‡уда  в  халате,  коли  не  обманывают менЯ глаза.
‘екретарь при тайном советнике!..  это еще невидаль на ђуси!  Ћх, ох, Ђндрей
€ванович,  перебалуешь ты все,  что только около тебЯ повертитсЯ. Џогоди, мы
за тебЯ возьмемсЯ порЯдком.
     Џокраснев и смутЯсь, как дитЯ, застигнутое в шалости своим наставником,
™урхов  уже  проворно  одевалсЯ  и,  запинаЯсь,  робко,  с  умолЯющим взором
отвечал:
     - ‡уда болен, ушибсЯ вчера... ну проворнее же, €ван!
     € слуга,  оторопевший заодно с своим барином, не заметил, как подал ему
парик задом и  покрыл им  лицо;  но ™урхов,  не показываЯ ни малейшего знака
гнева, обратил парик назад и осмелилсЯ уж сам спросить:
     - —то ж ныне за необыкновенный день, что вы торопите?
     - „а  разве ты  не  знаешь?  „а  разве ты  не получал нашей записки?  -
спросили в одно времЯ Џерокин и Љупшин, с видом и голосом удивлениЯ.
     - Ќе знаю и не получал.
     - Ќе может статьсЯ! €ван, не было ли посылки к твоему барину?
     €ван мог бы сказать:  Я чистил платье,  лошадей, стрЯпал и прочее; но в
таком случае он осуждал бы своего господина, а это было бы тЯжелей длЯ него,
чем обвинить себЯ. Ћн отвечал только:
     - Ќет, сударь, не видал ничего. ђазве спросить карлу?..
     Џозвали карлу ™урхова. “грюмое лукавство ежилось на лице его, сбористом
и желтом, как старые алансовые манжеты.
     - ‹ежит какаЯ-то бумага в передней,  -  проворчал он сердито, приводЯ в
движение отвислые щеки,  как брыли у  собаки,  -  а какой бес принес ее,  не
ведаю: Я спал на залавке.
     ‚ошел ‡уда,  прилично одетый,  и, как скоро узнал о предмете разговора,
бросилсЯ в прихожую,  где и сыскал бумагу. ™урхов раскрыл ее и начал читать.
Њежду тем Љупшин замахнулсЯ тростью на карлу и вскричал с сердцем:
     - Ћ!  если бы Я не боЯлсЯ греха,  придавил бы эту гадину в образе беса.
‚он, мерзавец, и в кухню!
     †алобно зарюмил карла и, выходЯ из комнаты, сквозь слезы проклинал свое
житье-бытье  при  таком  негодном барине,  который позволЯет чужим  господам
бранить у себЯ в доме своих верных служителей.
     - Ќаконец, благодарЯ господу, - сказал ™урхов с чувством, перекрестЯсь,
- государынЯ назначила нам  ныне  аудиенцию,  которую мы  так  долго от  нее
испрашивали.
     ‡уда покачал головой и произнес со вздохом:
     - „умаю,  что это предприЯтие только что испортит все дело. …ще слишком
рано!
     - Ћ!   коли   дожидатьсЯ  окончаниЯ   ваших   планов,   перецеженных  и
перетроенных,  -  возразил граф Љупшин,  горЯчась,  - так надо ждать второго
пришествиЯ.  Ќет,  сударик мой, мы, с нашим простым умишком, хотим, помолЯсь
богу,  приниматьсЯ тотчас за  работу;  по-нашему,  настоЯщаЯ пора!  „ай нам,
голубчик,  описать тебе  самому,  до  какого жалкого состоЯниЯ вы,  с  вашею
хитростью и  дальновидностью,  с вашею ученостью,  довели наше дело и как мы
думаем его поправить,  разумеетсЯ,  с божьею помощью:  без нее же все прах и
суета.  ’еперь уложи масштаб и  циркуль своего ума в карман,  поверь здравым
рассудком и  добрым сердцем наше намерение,  а  там  возражай.  ‚никни и  ты
хорошенько в дело, Ђндрей €ванович, и помоги нам во дворце. Ќас не так скоро
послушают -  мы слывем озорниками,  может статьсЯ и  проговоримсЯ;  а ты нас
поддержи: государынЯ жалует тебЯ больше нашего; стоит тебе зажурчать сладкою
своею речью, так поневоле развесишь уши и ретивое заговорит с тобою заодно.
     - Ћго!  если и  впрЯмь так,  сделаем что можно и  должно,  -  подхватил
™урхов, охорашиваЯсь.
     ѓлаза его  заблистали,  движениЯ и  речь  стали тверды;  казалось,  что
Љупшин пустил во все жилы его свежую,  горЯчую кровь,  и  если бы дали ему в
это времЯ начальство над лихим эскадроном, он славно повел бы его в атаку, в
пыл битвы. ќто был свЯщенный костер, на который надобно было только посыпать
ладану, чтобы он загорелсЯ.
     "—его не сделает эта золотаЯ голова!  -  думал €ван, слушаЯ с умилением
похвалу своему барину и  смотрЯ на него с  гордостью матери.  -  Ћ!  кабы не
потворство нашей братье, мог бы прЯмо на место герцога!"
     ѓраф ‘умин-Љупшин продолжал:
     - ‚олынской от своей молдаванки с  ума сошел -  мы все знаем,  господин
‡уда,  хоть никого ни  о  чем  не  расспрашиваем,  все знаем.  ‚  наше времЯ
наушничество в таком ходу,  что услышишь поневоле и то, что ввек не хотел бы
слышать;  душонки и Языки налажены на всЯкую скверность; коли нельзЯ попасть
в  шептуны к  фавориту,  норовЯт в  угодники к  второстепенным и  так далее,
смотрЯ по  случаю.  Ђ  в  случае только тот,  кто  при ушке.  —ай,  у  моего
камердинера,  у твоего дворецкого, у его мамки есть свой наушник. ‚прочем, и
то сказать,  шила в  мешке не утаишь.  €  так знаем,  что брат Ђртемий вовсе
потерЯл голову,  расслаб,  будто хворал несколько месЯцев. ‘тал труслив, как
заЯц, не за себЯ - о! он до этого не дошел и не дойдет, Я уверен в этом; но,
сберегаЯ  честь  и  спокойствие молдаванки,  дает  над  собою  верх  Ѓирону,
попускает злейшему врагу ђоссии грабить ее и губить. Ѓедный Ђртемий! до чего
осетил тебЯ дьЯвол!..  ‚сегда сам  был первый в  заговоре против временщика,
лез из кожи вон, как скоро кто против его замыслов, хоть глаза выцарапать; а
теперь готов в попЯтную.  џсно и верно,  как дважды два - четыре, что участь
н