й  Џетрович вошел  и  не
удостоил взглЯнуть на нес,  преданный ли своей новой любви к жене,  или делу
друзей и отчизны.
     "Њожет статьсЯ,  - думала Њариорица, утешаЯ себЯ, - он мстит мне за то,
что Я не пришла на свидание,  мною ж назначенное! Ќе мог ли он подумать, что
Я  насмеЯлась над  ним?  €  то  может  статьсЯ,  что  он  сберегает менЯ  от
подозрений...  Ћдин  утешительный взор  любви,  ничего  более,  а  там  хоть
погибнуть!"
     € этого взора не было.
     - Ђртемий Џетрович,  -  ласково произнесла государынЯ,  - вы читали мое
желание?
     - Ћно будет выполнено, ваше величество!
     - ‡автра?
     - ‡автра, в час, который вам угодно будет назначить.
     - ‘лышите, ваша светлость?
     - ђазве кабинет-министр в первый раз себЯ обольщает несбыточным?  разве
он в первый раз говорит так необдуманно?  - сказал Ѓирон, не удерживаЯ более
своей злобы.
     Љружева на груди ‚олынского запрыгали;  но он сделал усилие над собой и
отвечал сколько мог умеренней:
     - Ѓлагодарите присутствие ее величества,  что Я  не плачу вам дерзостью
за дерзость.  ‚олынской никогда,  даже вам,  не изменЯл своему слову, хотЯ б
это стоило ему жизни.
     - Ќо знаете ли,  государь мой,  что делаетсЯ между людьми, снарЯженными
на праздник и вам порученными?
     - Ѓолее,  нежели вы  думаете,  государь мой!  ‡наю,  что одного из них,
именно малороссиЯнина, вам угодно было исключить из списка живых. „а это длЯ
вас,  сударь, такаЯ безделица! —еловек!.. к тому же русской!.. ну, стоило ли
из этой дрЯни хлопотать!  Ћднако ж  вы сами тотчас же поспешили заменить его
другою живою, подставною куклой.
     - ‘казка,  вами сплетеннаЯ! тысЯча втораЯ ночь, которою прекраснаЯ ваша
пленница ищет убаюкать вашу скуку и,  может быть,  оградить вас от наказаниЯ
нашей правосудной владычицы!
     - Љлевета,   которою  вы  вместо  надгробной  надписи  хотите  скрасить
памЯтник над  своими мертвецами,  чтобы  они  не  пугали вашей  младенческой
совести! ѓм! поставьте лучше из целой ђоссии великолепный мавзолей.
     - Ѓоже мой!  да эти буЯны так забылись в присутствии моем, что у менЯ в
ушах ломит от их крику. Џожалуй, чего доброго, возьмутсЯ за свЯтые волоса!..
џ обоим вам приказываю замолчать, - вскричала грозно государынЯ, - Я это все
разберу после,  в  свое времЯ.  ‚се ли у вас пары налицо?  -  прибавила она,
немного погодЯ, смЯгчив голос. Ћбращение было сделано к кабинет-министру.
     - ‚се, государынЯ!
     - ЋпЯть неправда! - воскликнул Ѓирон.
     - „окажите.
     - –ыганка Њариула вчера с  ума сошла (при этом слове кнЯжна помертвела,
встала с  своего места,  чтобы идти,  и  не  могла);  полициЯ вынуждена была
посадить ее в Яму.
     - ’а самаЯ, котораЯ?.. - спросила было государынЯ.
     - ѓадала некогда вашему величеству, - подхватил герцог.
     - ‘ ума со... ? - и государынЯ не договорила.
     ’ам,   где  стоЯла  кнЯжна  ‹елемико,  послышалсЯ  глухой  стон,  будто
грЯнулось что-то тЯжелое оземь.  ‚се оглЯнулись - кнЯжна лежала недвижимо на
полу.
     - Ѓоже!  ее  убили!  -  закричал ‚олынской,  схватив себЯ за голову,  и
первый бросилсЯ подавать ей помощь, за ним Ѓирон.
     Ќо государынЯ, несмотрЯ на то что перепугана была так, что дрожала всем
телом,  дернула сильно за  шнурок со  звонком,  чтобы прибежала прислуга,  и
сердито указала дверь герцогу и кабинет-министру, примолвив:
     - Џрошу уволить от ваших нежных попечений.  ‘нЯвши голову, не плачут по
волосам. ‘тупайте...
     - Ќе пойду, ваше величество! - вскричал ‚олынской, став на колена подле
кнЯжны и схватив руку ее, которую старалсЯ согреть своим дыханием.
     - Љакой позор!..  и менЯ заставлЯют смотреть на него!..  ‚ы хотите быть
ослушником?.. - сказала грозно императрица, - не заставьте менЯ в другой раз
повторить.
     ‚о  времЯ  этого  ужасного спора  подданного с  своею государынею Ѓирон
стоЯл у дверей. Џрислуга дворцоваЯ Явилась.
     - ’еперь пойду,  -  сказал ‚олынской,  встал, посмотрел еще на кнЯжну и
вышел; герцог за ним.
     ‹ишь  только они  успели занести ногу за  первый порог,  Ѓирон сказал с
коварною усмешкою своему врагу, шедшему в глубокой горести:
     - Џолюбуйтесь своим дельцем.
     Ќе было ответа. Њожет статьсЯ, ‚олынской, убитый тем же ударом, который
поразил кнЯжну,  не  слыхал насмешки;  может статьсЯ,  не  находил слов  длЯ
ответа, потому что, оборачиваЯ брошенный ему жетон на ту или другую сторону,
везде читал:  "достойному награда".  Љровавое пЯтно,  им замеченное на белом
платке,  терзаниЯ бедной девушки,  у которой он отнЯл спокойствие,  радости,
честь,  может быть и жизнь;  сумасшествие цыганки, столько любившей кнЯжну и
свЯзанной с нею какими-то таинственными узами,  -  все, все дело его. ЌельзЯ
отказатьсЯ от  этих подвигов.  Ђд  его начиналсЯ на этой земле;  зато путь к
нему был усыпан такими розами!..
     ‚ыходЯ из дворца,  он был в состоЯнии человека,  который слышит, что за
горою режут лучшего его друга. ‘тоны умирающего под ножом разбойника доходЯт
до него и отдаютсЯ в его сердце;  а он не может на помощь -  ужаснаЯ гора их
отделЯет.  ‚се,  наконец,  тихо,  все мрачно вокруг него... €ли не скорее ль
можно  сравнить состоЯние его  с  состоЯнием человека,  который  в  припадке
безумиЯ зарезал своего друга и, опомнившись, стоит над ним?


     ѓлава III
     Њ…†„“ „‚“• ЋѓЌ…‰


     ‘ этим адом в груди приходит он домой.  ‚зоры его дики; на лице сквозит
нечистаЯ   совесть;   всЯ   наружность  искомкана  душевною   тревогой.   Џо
обыкновению,  его встречают заботы слуг.  ЌеприЯтны ему их взглЯды;  каждый,
кажетсЯ, хочет проникнуть, что делаетсЯ у него в душе.
     - Џрочь к черту! - говорит он им ужасным голосом.
     €  все  с  трепетом удалЯетсЯ,  объЯснЯЯ себе  по-своему необыкновенное
состоЯние барина.  ‚ тогдашнее времЯ не было в домах ни мужниной, ни жениной
половины;  все  было между ними общее.  Ќе  желаЯ встретить жену,  ‚олынской
нейдет в дальние покои и остаетсЯ в зале;  то прохаживаетсЯ по ней тЯжелыми,
принужденными  шагами,  будто  совесть  и  в  них  налила  свой  свинец,  то
останавливаетсЯ вдруг, как бы нашел на него столбнЯк. Ћн желал бы убежать из
дому,  от семейства,  от всего света, в леса дремучие, в монастырь; он желал
бы провалитьсЯ в землю.  ‚езде преследует его кровавое пЯтно;  на всем белом
видит он этот ужасный знак.
     ЌатальЯ Ђндреевна,  узнав,  что он возвратилсЯ домой, спешит к нему. Ћн
холодно принимает ее ласки;  на все вопросы ее, нежную заботливость отвечает
несвЯзно,  сухо,  едва не с сердцем.  Њысль,  что с ним случилось несчастие,
тревожит ее,  она умолЯет его открытьсЯ.  Ћн  грубо ссылаетсЯ на хандру.  Ќо
слезы,  блеснувшие в  ее  глазах,  пробивают,  наконец,  путь к  его сердцу.
"„овольно и  одной жертвы!  не эту ли еще убить за любовь ко мне?" -  думает
он,  стараетсЯ ее успокоить,  увлекает в  свой кабинет,  целует ее и силитсЯ
забытьсЯ в  ее  ласках.  „оброе,  милое это  существо радуетсЯ своей победе,
торжествует ее  разными пламенными изъЯснениЯми любви своей;  она уже не  та
тихаЯ,  только  что  нежнаЯ  супруга,  которую  некогда  упрекал ‚олынской в
холодности,  - она страстнаЯ любовница, утончающаЯ свои ласки; она плачет от
упоениЯ любви. Ќо что с нею вдруг?..
     Ћна  отпрЯнула от  него,  как будто сам сатана ее  укусил;  она дрожит,
будто провели по всему ее телу замороженным железом.
     Ѓезумный!  среди пламенных изъЯснений любви,  забывшись,  он  произнес:
милаЯ Њарио...  и уста его,  не договорив околдованного слова,  оледенели, и
волос его встал дыбом.
     - —то ж  вы,  сударь,  не  доканчиваете?  -  сказала ЌатальЯ Ђндреевна,
судорожно усмехаЯсь.  Ћна хотела продолжать,  но не могла: ревность задушила
ее.
     Ђртемий Џетрович почти насильно обвил ее своими руками, как бы заключил
ее в волшебный круг,  из которого она не могла высвободить себЯ,  целовал ее
руки, умолЯл ее взором; но она, вырвавшись из его объЯтий, оттолкнула его.
     - Џрочь, прочь, обманщик, негодный человек! - говорила она рыдаЯ. - ’ак
вот ваша любовь!  вот мое сокровище,  за  которое Я  не хотела всех богатств
мира и  за которое нельзЯ дать гроша!..  ЏрекраснаЯ любовь!  ‚  то времЯ как
менЯ  ласкаете,  как  Я  думаю быть счастлива,  сколько может быть счастливо
божье создание,  у  вас на уме,  в сердце ваша молдаванка;  ваши ласки,  мне
расточаемые,  принадлежат другой.  џ  только  болванчик,  кусок  дерева,  на
котором вам угодно примеривать ваши нежности вашей прелестной,  божественной
Њариорице. Ќет, этого более не будет; Я не дойду более до такого позора... €
вот  причина вашей горести!..  ‡ачем же  было менЯ обманывать?  „авно б  мне
просто сказать:  ты мне постыла,  Я люблю свою молдаванку, одну ее! Њне было
бы легче!.. Џовторите мне это теперь и оставьте менЯ; расстанемсЯ лучше... “
менЯ будет кого любить и  без вас -  со мною останетсЯ мой бог и  спаситель,
которого вы забыли!..
     € несчастнаЯ рыдала,  ломаЯ себе руки.  ђевность заставлЯла ее говорить
то, что она, конечно, не в состоЯнии была б выполнить. Ђртемий Џетрович стал
пред нею на  колена,  уверЯл,  что хотел ее испытать,  божилсЯ,  что ее одну
любит,  что  ее  одну ввек будет любить,  что  к  Њариорице чувствует только
сожаление.  €стиннаЯ  любовь  легковерна.  ЌатальЯ  Ђндреевна  поверила,  но
наперед требовала,  чтоб он подтвердил свою клЯтву пред образом спасителЯ. €
он,  как бы в храме,  пред алтарем, подтвердил ее со слов Ќатальи Ђндреевны,
диктовавшей ему  то,  что он  должен был сказать длЯ успокоениЯ ее.  ‚  этом
случае он  не  думал лицемерить ни  перед нею,  ни  перед богом:  от любви к
Њариорице,  возмущенной такими  неудачами  и  несчастиЯми,  лишенной  своего
очарованиЯ, действительно осталось только глубокое сожаление; но это чувство
так сильно возбуждало в нем угрызениЯ совести,  что он готов был желать себе
скорее смерти.  †изнь его опутана такими дьЯвольскими сетЯми;  один конец ее
мог их разрубить.  ‹юбил он истинно свою жену?  „а, он дорожил ею с тех пор,
как узнал,  что она скоро будет матерью его младенца;  но  могло ли  чувство
чистое, возвышенное, нераздельное иметь место в сердце, измученном страстью,
раскаЯнием,  бедствиЯми Њариорицы,  страхом быть  уличенным в  свЯзи с  нею,
бедствиЯми отечества? ‘ердце его была одна живаЯ рана.
     ЌатальЯ  во  всех  случаЯх  жизни  любила  прибегать  к  свЯтыне.  ‚ера
вознаграждала ее за все потери на земле,  осушала ее слезы,  свЯтила длЯ нее
земные восторги,  обещала ей все прекрасное в этом и другом мире.  € теперь,
успокоеннаЯ своим мужем,  расставшись с ним, она прошла в свою спальню и там
молилась,  усердно,  со  слезами,  чтобы господь сохранил ей любовь супруга,
который после бога был длЯ нее дороже всего.
     “спокоив ее, ‚олынской хотел также утешить чем-нибудь и бедную девушку,
безжалостно брошенную  им  на  смертный  одр.  ‘овесть  его  требовала этого
утешениЯ.  Ћн  принЯлсЯ писать к  Њариорице.  Ќо  при  каждом скрипе шагов в
ближней комнате,  при малейшем шорохе дрожал, как делатель фальшивой монеты.
Ќе  она  ли  идет?..  Ќу,  если застанет его над письмом к  своей сопернице!
Ђртемий Џетрович,  кажетсЯ,  боитсЯ шелеста от  собственных своих  движений.
Љабинет-министр,  который  некогда  смело  шел  навстречу грозным  спутникам
временщика,  пыткам,  ссылке, казни и смерти, удалый, отважный во всех своих
поступках, трусит ныне, как дитЯ.
     „верь на запор.
     Џисьмо,  которое он писал к Њариорице, было орошено слезами, так что по
нем  сделались пЯтна.  Ќо  лишь  только  начертал  он  несколько строк,  как
стукнули в  дверь.  Ћн спешил утереть слезы и бросить письмо под кипу бумаг;
рука,  дрожащаЯ от страха,  отперла дверь.  ‚ошедший слуга доложил,  что его
превосходительство желают видеть граф ‘умин-Љупшин, Џерокин и ™урхов. ’ысЯчу
проклЯтий их  безвременному посещению!  Џолитика и  дружба длЯ  него  теперь
госта хуже, чем татары длЯ бывалой ђуси. Ћднако ж велено просить друзей.
     Ћни  пришли благодарить за  ходатайство об  них у  государыни и  вместе
радоватьсЯ,  что правое их дело начинает торжествовать.  Љогда б  знали они,
что  обЯзаны  своим  освобождением  молдаванской  кнЯжне!   ‚олынской  и  не
принимает на  себЯ успеха этого дела,  а  приписывает его только великодушию
государыни.  Ѓеседа  освЯтилась новою  клЯтвою друзей действовать решительно
против врага ђоссии и,  если он  не будет удален от управлениЯ государством,
требовать, чтобы их опЯть отвели в крепость.
     Љак доволен был хозЯин,  когда гости удалились!  Ћн продолжал и  кончил
письмо. Ђрабу поручено доставить его во что б ни стало и сейчас.
     Љогда кнЯжна была приведена в  чувство и  государынЯ оставила ее  в  ее
спальне,  увереннаЯ,  что ей  лучше,  горничнаЯ ее  ѓрунЯ наэлектризовала ее
одним прикосновением к  руке.  ‚  этой руке очутилсЯ клочок бумаги,  могучий
проводник,  возбудивший ее к жизни,  полной, совершенной, к жизни любви. Џри
этом было произнесено три волшебные слова: "Ћт ЂртемиЯ Џетровича". Љазалось,
она  встала  из  гроба  и  услышала  райское  пенье.   ѓлаза  ее  заблистали
по-прежнему,  грудь ее  взволновалась.  "—то бы  ни было в  этой записке,  -
думала она, целуЯ ее с восторгом, - Я уж счастлива - это знак, что он помнит
обо мне".
     ‡адыхаЯсь, она читала письмо:
     "Ѓезумный! до чего довел Я тебЯ?.. € вот небо, которое тебе обещал! —то
должен  Я  сделать,  чтобы  возвратить тебе  прежнее спокойствие и  счастие?
‘кажи, милаЯ, бесценнаЯ Њариорица, научи менЯ. Ћдно слово, одно твое желание
- и  Я  спешу исполнить его,  хотЯ бы стоило мне то жизни,  хотЯ б  Я должен
купить твое благополучие муками в  здешнем мире и  за  пределами гроба.  „ай
малейшую отраду - напиши одно слово о своем здоровье. ђади бога, укрепи себЯ
длЯ лучших дней,  или Я уничтожу себЯ,  жену, все, что только носит мое имЯ,
что может его носить. џ не усну, если не получу от тебЯ ответа".
     Џоловина того,  что  писал ‚олынской,  была ложь;  но  она сделала свое
действие -  успокоила, утешила Њариорицу, и цель его была достигнута. ЉнЯжна
отвечала:
     "’ы обещал мне небо на земле - и дал мне его. ‚иноват ли ты, что не мог
сделать его вечным?  ведь ты не бог! ‡а блаженство, которое Я вкусила, пошли
он мне тысЯчу мук,  все не покроет этого блаженства.  ’ы с своей стороны мне
ничего не должен -  ты дал мне более,  нежели Я  ожидала;  с  тобою узнала Я
благо, какого и самые горЯчие мечты мои не обещали мне. ’еперь мое дело жить
и умереть длЯ тебЯ, длЯ твоего спокойствиЯ, счастиЯ и славы.
     ’ы плакал?  следы твоих слез остались на бумаге -  о! длЯ чего пали они
на нее? длЯ чего не могла Я выпить их моими поцелуЯми? Ѓоже! и Я виною их...
     Њне сделалось дурно от слов этого злого человека,  Ѓирона; Я к этому не
приготовилась,  еще  не  привыкла.  Ќо  с  этой  минуты даю  тебе  слово  не
потревожить тебЯ и тенью огорчениЯ;  буду тверда, как любовь моЯ. ‘пи, милый
друг; сны твои да будут так радостны, как теперь сердце мое".
     Ќи слова о неудаче свиданиЯ,  о болезни своей,  ни слова о цыганке: она
все  забыла;  она  помнит только своего обольстителЯ.  ‘ердце ее  благоухает
только одним чувством -  похожее на цветок хлопчатой бумаги,  который издает
тем сильнейший запах, чем далее в него проникает губительный червь: отпадает
червь, и благоухание исчезает.
     Џрочитав  письмо,  ‚олынской  несколько успокоилсЯ;  оно  убаюкало  его
совесть, но и в дремоте ее виделись ему страшные грезы. Џисьмо было сожжено,
и пепел брошен в печь,  чтобы и следов его не оставалось. ’у же участь имели
прежние письма к нему Њариорицы:  так сделалсЯ он осторожен, боЯсь попасть с
ними под новый ужасный упрек жены.  ‚оспоминаниЯ прошлой любви его к  кнЯжне
разгорелись было при этом случае;  он  заплатил ей дань несколькими слезами.
Ќо  с  прежнего его кумира обстоЯтельства снЯли лучи,  которыми любил он  ее
убирать во  дни  своей страсти,  из  которых он  свил  было  длЯ  нее  такой
блистательный  венец,   и   сердце   его   недолго   удерживалось  на   этих
воспоминаниЯх.   Ќезавидна  была   двусмысленнаЯ  роль  его:   надобно  было
обманывать и любовницу и жену, столь горЯчо его любивших. ‚олынской сделалсЯ
низок в собственных глазах и растерЯлсЯ. Њог ли он в этом состоЯнии работать
отечеству с  прежнею силою  и  благородством души?..  ‚сЯкаЯ  жертва требует
очищениЯ.
     ‡уда и на этот случай сказал свое пророческое слово.


     ѓлава IV
     Љ“„Ђ ‚…’…ђ ЏЋ„“…’


     ЌечистаЯ  каморка,   худо   освещеннаЯ  сальным   огарком  в   железном
подсвечнике.   Ќа  полках  -   множество  фолиантов  с  важною  и  преважною
физиономией;  большаЯ часть с надгробною надписью: Rollin [ђоллен (франц.)].
Ќа других полках обгорелые горшки,  накрытые дощечками и книгами; деревЯннаЯ
чаша,  пара оловЯнных ложек,  мышеловка,  бутылка, заткнутаЯ бумажкой, и еще
кое-какаЯ посуда,  довольно нечистаЯ.  ‘тол с бумагами, из которых одна кипа
придавлена кирпичом (cigit:  [здесь  погребен (франц.)]  сын  ЋдиссеЯ {Џрим.
стр.  259},  родившийсЯ на острове €таке,  взлелеЯнный Њинервой {Џрим.  стр.
259} и  ”енелоном и  зарезанный в  ‘анкт-Џетербурге профессором элоквенции);
тут же -  великанша-чернилица, надутаЯ, как... (не скажу кто, чтобы гусей не
раздразнить),  песок в  коробочке,  сложенной из писчей бумаги,  и  железные
съемцы {Џрим.  стр.  259} по образу адамовых.  ‚ комнате два стула, огромный
сундук и постель, на которой подушки черны, как будто готовили на них блины,
и одеЯлом служит тулуп. Љ стене жметсЯ портрет с бородавкою; подле него туго
насаленный парик  и  хлопушка длЯ  мух.  ‘тены  вспаханы стихами,  писанными
мелом,  -  длЯ вытЯгиваниЯ их нужна бычачьЯ грудь.  ђоллень?  нечеловеческие
стихи?  бородавка?  Ђ! тут, верно, живет любитель муз ’редьЯковский. ‚асилий
Љириллович занимает  одно  из  седалищ.  ѓолова  его  с  обнаженною макушкою
представлЯет целый земной шар;  с  одной стороны к свечке,  служащей солнцем
(как в  свете нередко случаетсЯ,  что  сальные огарки служат иным солнцами),
сиЯет лучезарный полдень,  далее рассвет,  ночь и  сумрак.  Џротив него,  на
другом стуле,  молодой офицер с  красным носом.  Ѓа!  да  это его благородие
Џодачкин. ‚идно, беседуют.
     Џодачкин. ‘мотри ж, не забудь. ’ебЯ потребуют к государыне - ты прЯмо в
ноги и расскажи,  как стращал тебЯ ‚олынской виселицею,  плахою,  хотел тебЯ
убить из своих рук,  коли не скажешь молдаванке,  что он вдовец и не станешь
носить его  писем;  как  заставлЯл тебЯ писать вирши против ее  величества и
раздавать по народу...
     ’редьЯковский. ‡аставлЯл, конечно... но Я и вознести мысль не посЯгнул.
     Џодачкин.  “ж,  разумеетсЯ,  братец!  ‘лышь?  переврешь и недоврешь,  в
караульню, на палочную.
     ’редьЯковский.  ‚озлЯгте упованием своим  на  менЯ,  как  на  адамантов
камень.  —его не возмогу Я исполнить за великие щедроты, которые ниспосылает
на менЯ его светлость! „а не дозволите ли утруждать ваше благородие. ‚ы, как
особа,  обретаетесь при высокостепенном господине...  удостойте презентовать
его   светлости  недостойное  мое   стихосложение,   в   честь  его  персоны
составленное?
     Џодачкин (качаЯсь на стуле).  Ђ  почему ж не так,  почему ж?  Ћднако не
худо,  братец,  понимаешь...  ну, ты сам разумнаЯ голова... без мази и воз с
места не тронетсЯ, а с нею въедем, пожалуй, хоть в спальню к герцогине.
     ’редьЯковский отпирает сундук,  вынимает из кошки [Љошельки делались из
кошачьей кожи,  почему и назывались кошками,  от того ж должно происходить и
слово киса. (Џримеч. автора.)] целковый и вручает его с поклонами.
     Џодачкин. џ там видел у тебЯ другой.

     ’ы раздайсЯ, расступись, туга киса;
     •оть глазком одним мигни, моЯ краса!

     €  другой целковый -  тут  было  почти  все  денежное богатство ‚асилиЯ
Љирилловича -  отдан милостыни раздавателю его светлости.  Ќо золотые горы и
слава были впереди.
     ’редьЯковский.  ‘облаговолите ли,  ваше благородие, дозволить прочитать
вам поднос мой?
     Џодачкин. Џохвально!.. (‘ынок барской барыни играл уже роль покровителЯ
наук.) Ќе худо бы, однако ж, при этом винца.
     †елание его благородиЯ было исполнено,  и  попойка началась.  Њежду тем
‚асилий  Љириллович  читал  ему   стихословный  акростих  в   честь  герцога
курлЯндского,  благодетелЯ и просветителЯ ђоссии, Ђристида {Џрим. стр. 261},
”емистокла {Џрим.  стр.  261},  ‘олона  {Џрим.  стр.  261}  и  несколько раз
Њецената {Џрим. стр. 261}.
     Џодачкин (перебиваЯ его).  Џохвально,  ей-ей,  хотЯ не понимаю!  „а ты,
черт побери,  на виршах собаку съел. ‡наешь ли, братец, напиши что-нибудь на
свадьбу моей матери.  ут бы ее взЯл,  славнаЯ матка!.. ‚оспоила, воскормила
менЯ, в офицеры вывела да сама себЯ не забыла...
     ’редьЯковский.  ‡а  особенное себе  удовольствие должен  почитать  и  с
отменною ревностью готов вам  таковым стихословием моей работы презентовать.
Ќа всЯкую потребу Я изготовил преизЯщные эпиталамические [свадебные (греч.)]
стихи,  которые,  без  сомнениЯ,  пригодны будут и  на  бракосочетание вашей
высокой матери.
     Џодачкин.  —то высока,  то высока, четырнадцать вершков мерных! Ћднако,
братец,   доходит  ли   ваше  мастерство  до  того,   чтобы  твои  стихи  на
бракосочетание можно тотчас, лихо, переделать в стихи на смерть?
     ’редьЯковский (с гордостью охорашиваЯсь). —его мы не возможем?.. Ћ! го,
го!..  €  доложить  вам  осмеливаюсь,  что  стоит  только  некоторые  слова,
резвунчики, прыгунчики, как горные козочки, вытеснить, а на место их вогнать
траурные и  тЯжелые,  как  черные волы,  с  трудом раздирающие плугом утробу
земную. Ћднако ж дозвольте обратитьсЯ к предпринЯтому мною труду в честь его
светлости, великого покровителЯ наук и благодетелЯ ђоссии.
     € ‚асилий Љириллович,  надуваЯсь,  читал свой панегирик,  и новый валет
высших валетов герцогских допивал свою бутылку.  Њежду тем неслышными шагами
вошел  в   комнату  старичок,   едва  ли  не  семидесЯтилетний,   худощавый,
бледно-восковой,  с серебрЯным венцом из волос,  с редкою седою бородкой,  в
черном русском кафтане,  подпоЯсанный ремнем,  - настоЯщий мертвец, которого
требовала к себе землЯ! Ћдни глаза обнаруживали в нем жизнь, и жизнь мощную,
пламенную.  ќто  был  дЯдЯ  нашего стихотворца,  некогда учитель в  Љиевской
академии  и  потом  служка  тверского  архиепископа ”еофилакта ‹опатинского,
который за то,  что не хотел отложитьсЯ от убеждениЯ, проникшего ум и сердце
его,  но  неприЯтного временщику,  был схвачен от свЯщеннодействиЯ в  полном
облачении  и  брошен  в  Џетербурге  в  смрадную  темницу.  “видав  старика,
племЯнник стал в тупик.
     - Џродолжай,   племЯнничек,   продолжай!  -  сказал  служка,  усмехаЯсь
пронзительной усмешкой,  - прибавь к своим похвалам новый подвиг благодетелю
ђоссии! новый кровавый стих к твоим великолепным виршам!
     ‘тарик расстегнул на себе поЯсный ремень, спустил левый рукав кафтана и
рубашки,  отчего  обнажилось плечо.  Ћно  было  изрыто  кровавыми бороздами;
кровь, худо запекшаЯсЯ, струилась еще по оставу старца.
     ’редьЯковский смутилсЯ.
     - —то,  друг?  не правда ли,  стоит твоего панегирика?  - продолжал он,
одеваЯсь. - € это все он! твой Ђристид, твой ‘олон и ”емистокл!.. ‡а то, что
Я   осмелилсЯ  сквозь  решетку  тюрьмы  подать  моему   архипастырю,   моему
благодетелю и  отцу,  чистую рубашку -  три  месЯца носит одну,  не  скидаЯ;
гнезда насекомых источили уж  ее!  ‚от человек -  ирой...  ЋтрексЯ ли  он от
своей  веры,   лишенный  посоха  своего,  церкви,  божьего  света,  воздуха,
изгложенный червЯми и  болезнЯми?  ‚ымучили ли из него пытки хотЯ одно слово
против его совести?..  …го бы славить, его бы воспевать!.. ѓде вам!.. Ќа вас
только облик человеческий,  а так же ползаете,  как четвероногие. ‚ам скорей
награду здесь,  на земле,  хоть медный грош,  лишь бы не даром!.. Ђ небо? Ћ!
никогда не глЯделось оно в  вашу душу,  никогда не тЯнуло оно ее к себе;  ни
одна йота из Языка человека с богом не тревожила вас дивным восторгом!  ’вое
сердце бежало ли  когда на  уста вместо слов?  беседовал ли ты когда с  этим
богом слезами?  Ќесчастный!  ты  из этого ничего не знаешь.  Љамень камнем и
будет. Џродолжай, любезный, подноси на коленах свое стихотворное вранье: сын
времени погладит тебЯ по головке, может статьсЯ, окутает тебЯ в свою ливрею,
озолотит тебЯ  и  поставит на  запЯтки.  Ќо,  знай!  внуки наши обрекут тебЯ
достойному позору, оплюют твои подлые творениЯ. ‘лышишь?.. громы надо теперь
на палачей, ужасные громы неба, а не чиликанье синиц под ружьем охотника, не
блеЯнье овец под ножом мЯсника!  € грЯнет этот гром! ѓоре вам тогда! ‘лышишь
ли?..
     ѓолос  вдохновенного  старца  умолк  -  может  статьсЯ,  последнЯЯ  его
лебединаЯ песнь на земле. Ћн исчез.
     „олго  еще  племЯнник слушал его,  поверженный в  ничтожество громовыми
истинами старца,  как бы приходившего на миг из гроба,  чтобы обличить его в
раболепстве. Џодачкин, разинув рот, слушал также, ничего не понимаЯ. Ќалитый
стакан стоЯл нетронутый.
     Ќаконец,  ‚асилий  Љириллович одумалсЯ,  встал,  подошел на  цыпочках к
двери и припал к ней ухом:  никого!  Ћтворил ее -  никого!  ’ут он осмелилсЯ
произнести:
     - ‘умасшедший!  накупаетсЯ  каждодневно на  побои:  то  нЯнчитсЯ  около
своего архиереЯ, дерзнувшего воспротивитьсЯ власти его светлости, то шлЯетсЯ
по  караульнЯм,   воздвигает  на  него  ненависть  солдат  и   предсказывает
восшествие на престол …лисаветы Џетровны. Љончить ему неблагообразно!
     ‚асилий Љириллович начал опЯть читать свой поднос, но чтение было опЯть
прервано.  ‚ошел в  каморку кабинет-секретарь ќйхлер.  Џодачкин вытЯнулсЯ во
фронт;  хозЯин встал, смутившись, и приветствовал гостЯ как мог; но этот, не
дав ему расплытьсЯ в  многоглаголании,  отвел его в  соседнюю,  еще меньшую,
каморку.   ‡десь  шепотом  объЯвил,   что   все  усилиЯ  произвесть  ‚асилиЯ
Љирилловича в  профессоры элоквенции остались  тщетны,  потому  что  фаворит
решительно падал и  судьба его на волоске.  –елаЯ свита сожалений,  вздохов,
жалоб на  несправедливость людей и  переменчивость фортуны следовали за этим
объЯснением.  ‘тук-стук,  новый гость -  и кто ж?  ‡уда,  которого не видали
целые  веки.  Ќикогда еще  каморка ’редьЯковского не  имела у  себЯ  столько
разнородных посетителей.  ђазумеетсЯ,  что  поклонение  пиита  обратилось  к
восходЯщему солнцу, и ќйхлер вынужден удалитьсЯ.
     ’ут  ‚олынского торжество было объЯвлено во  всеуслышание,  так  что  и
Џодачкин струсил.  Ќе  обошлось,  однако ж,  без  новых тайных переговоров в
соседней каморке,  где  ‚асилию  Љирилловичу предлагали милости,  какие  ему
самому угодно будет назначить. ‡аслуги его умели всегда ценить, но случаЯ не
было   к   награде;   теперь  этот   случай  представилсЯ,   и   спешили  им
воспользоватьсЯ.   ‚замен  требовали  только:  в  случае  спроса  государыни
сказать,  что он действительно был вчера у ‚олынского и от него пошел давать
урок кнЯжне ‹елемико,  у которой оставил свою книгу (а были ли в ней бумаги,
ему неизвестно),  и  потом насчет свЯзи кабинет-министра свалить всю вину на
Ѓирона,  который будто  бы  угрожал ‚асилию Љирилловичу виселицею и  плахою,
если он не поддержит этой свЯзи и  не заверит кнЯжну,  что ‚олынской вдовец.
„а  это безделица!..  ‚асилий Љириллович полезет длЯ его превосходительства,
своего  благодетелЯ,  покровителЯ и  мецената,  в  огонь  и  в  воду.  Џошли
уверениЯ,   клЯтвы,  всепокорнейшие,  всенижайшие,  вседолжнейшие,  так  что
крошечный ‡уда едва не  задохсЯ от  них.  Љончилось тем,  что два серебрЯные
рублевика после упорной битвы были отнЯты пиитом,  сильным,  как ѓеркулес, и
возвратились в  свое  прежнее обиталище,  и  новое его  благородие согнато с
Џарнаса {Џрим. стр. 264} в толчки:

     ‚едь Џарнас гора высокаЯ,
     € дорога к ней негладкаЯ.


     ѓлава V
     ‘‚Ђ„њЃЂ “’Ђ


     ѓимен на торжественной ехал колеснице,
     Љупидушки ту везли, прочие шли сице.

     ’редьЯковский {Џрим. стр. 264}


     Џриданого за ней полмиллиона,
     ‚от выдали Њатрену за барона...
     . . .
     € сделалась моЯ Њатрена
     Ќи пава, ни ворона.

     Љрылов {Џрим. стр. 264}


     Ќазначенный праздник  не  был  отменен.  Џо  особенной  привЯзанности к
кнЯжне  ‹елемико  государынЯ хотела  им  воспользоватьсЯ,  чтобы  показатьсЯ
вместе с нею придворным и тем отразить стрелы клеветы,  которые могли на нее
посыпатьсЯ.  Ћна  верила любви Њариорицы к  ‚олынскому -  и  как не  верить?
свидетельства были слишком Явны: беднаЯ не умела скрывать свои чувства, - но
в  голове Ђнны €оанновны развилась мысль сделать эту  любовь законною...  Ќа
это довольно было одного ее царского слова.
     Џри докладе ‚олынского, что шутовскаЯ свадьба снарЯжена, с ним обошлись
необыкновенно милостиво.  —то,  казалось,  вело его к гибели, то послужило к
выгодам его. Љаких же странностей нет на свете! Џрошу угадывать, где встать,
где упасть.  Ќапротив, к изумлению всего двора, Ѓирон был принЯт чрезвычайно
холодно.  Ћн хотел говорить о предмете, лежавшем у него на сердце, и не имел
возможности:  сначала речь его перебивали,  потом решительно объЯвили, чтобы
он  не смел упоминать о  кнЯжне.  ‡а то отплатил он при выходе из внутренних
комнат, хлопнув сильно дверью.
     ’игра вводили в клетку, но боЯлись еще запереть ее; он знал свою силу и
играл железной клеткой,  входЯ и  выходЯ из  нее.  Ќикто не смел говорить об
охлаждении к фавориту - не верили ни слухам, ни глазам, боЯлись даже верить,
чтобы не проговоритьсЯ; хотели скорей думать, что тигр притворЯетсЯ спЯщим.
     Џраздник!  народный праздник!  какое магическое слово длЯ толпы! Џолно,
длЯ одной ли толпы?  ќто слово не клич ли к общему веселию? € кто ж не хочет
забытьсЯ от  забот  здешней жизни,  вкусив хоть  несколько капель у  фонтана
этого весельЯ,  бьющего длЯ всех и  про каждого?  Њужичок окунает в нем свою
бороду,  так он жаден напитьсЯ его до безумиЯ;  мудрец -  хоть и  мудрец,  с
припевом  из  ‘оломона  "все  суета  сует"  {Џрим.   стр.  265},  осторожно,
исподтишка,  лезет тоже,  за  щитом густой бороды черни,  испить с  отдыхами
ковшичек удовольствиЯ - народного, грубого, как он называет его, но все-таки
удовольствиЯ. Ќакрой же кто его на этом ковшике любимою его сентенциею: "все
суета сует",  у  него тотчас готова оговорка:  ведь надобно ж было испытать,
какова водица,  чтобы описать ее свойства!  Ђ все это сведем к тому, что все
мы не прочь от народных увеселений.
     Ќе пользуЯсь Њафусаиловой жизнью {Џрим.  стр. 265}, мы не могли быть на
празднике,  который в  последний год  царствованиЯ Ђнны €оанновны дан был по
случаю свадьбы пажа и шута ее Љульковского.  Џостараюсь,  однако ж,  описать
праздник,  будто сам видел его.  Ђ  отчего так хорошо его знаю,  то извольте
знать,  слышал Я об нем от покойной моей бабушки,  котораЯ видела его своими
глазами и  вынесла из  него  рассказов на  целую жизнь,  восторгов на  целую
вечность, если б вечность дана была в удел моей бабушке.
     €так, просим ко мне под бочок: смотрите ж, что Я буду вам показывать.
     ‚идите ли?  становитсЯ на площади между ‡имним дворцом и  ледЯным домом
карета   золотаЯ,   десЯтистекольнаЯ,   запрЯженнаЯ  восмью  неаполитанскими
лошадьми.  —то за кони! будто писаные! ‘бруЯ пылает на них, страусовые перьЯ
развеваютсЯ на головах;  снег куритсЯ из-под ног,  тонких, как у оленЯ. Џиф,
паф  бичом  -  каково ж  рисуютсЯ!  ЃлагороднаЯ кровь  означилась струЯми но
атласу их  шерсти.  „венадцать пеших гайдуков идут  по  бокам цуга,  готовые
смирить рьЯность коней  в  случае,  если  б  забыли  узду  и  бич.  Ључера в
треугольных шлЯпах  с  позументами,  из-под  которых прицеливаетсЯ в  карету
длиннаЯ коса,  в откидных ливрейных шубах, исписанных блестЯщими галунами, в
башмаках  и  шелковых  чулках  с  огромными прЯжками.  Џажи  унизали  карету
ожерельем, которому служат как бы замком два араба в золотых шубах и в белых
чалмах.  ЋхранЯют ее  двенадцать ездовых сержантов верхами в  гренадерских с
плюмажем шапках.  ‚ ней сидит государынЯ,  напротив ее кнЯжна ‹елемико (кабы
знали, что она дочь цыганки!). Ќа лице последней играет уж румЯнец, в глазах
искритсЯ удовольствие.  ‘коро ж  оправилась!  Њудрено ли?  она уверена,  что
любима.   Џозади  этой  кареты  несколько  других  с   великими  кнЯжнами  и
придворными дамами.  ‚ одной из них -  посмотрите -  настоЯщаЯ русскаЯ дева,
кровь  с  молоком,  и  взглЯд и  привет царицы:  это  дочь  Џетра  ‚еликого,
…лисавета. Ћна дарит толпу улыбкой, будто серебрЯным рублем. ЉажетсЯ, сердце
хочет сказать: "†еланнаЯ, царствуй над нами!" Љак ей легко увлечь эту толпу!
Ќевыгодно сравнение с нею длЯ Ђнны €оанновны,  смуглой, рЯбоватой, с длинным
носом,   тучной,  мрачной.  Џрибавьте  к  неприЯтной  наружности  потворство
ужасному Ѓирону и можете судить,  почему ее прозвали грозною,  когда она,  в
самом деле,  не была такою.  ‡аметьте и эту молоденькую женщину в придворной
карете -  милое,  дутое личико,  на  котором набросано кое-как  простодушие,
доброта, ветреность. ќто Ђнна ‹еопольдовна, супруга герцога Ѓрауншвейгского.
Љто  бы  подумал,   что  ей  предоставлено  сменить  временщика  и   править
государством?   Љому,   однако  ж,   как  не  голубке  принести  ветвь  мира
человечеству,  усталому от  казней!  Љ  карете  нередко  подъезжает муж  ее,
незначащее лицо,  и  статный,  красивый  ‹инар,  этот  очарователь...  Ќо  Я
расскажу вам когда-нибудь в  другое времЯ их историю.  ‚от и  карета герцога
курлЯндского,  с его гусарами,  скороходами,  егерЯми и пажами. Ћн ослеплЯет
великолепием своего экипажа и  прислуги и  красотою лошадей;  он давит толпу
своим  грозным взором и  именем.  †ена  его  с  ног  до  головы облита корою
алмазною:  знатоки ценЯт их в два миллиона. ‚от и фельдмаршал Њиних верхом -
герой,  инженер,  честолюбец, волокита, любЯщий страстно ветчину с сахаром и
женщин,  но  более всего славу.  Џосмотрите,  как он  увиваетсЯ около кареты
‘...вой {Џрим.  стр. 267} (дочери ‚...ва) {Џрим. стр. 267}, первой красавицы
при дворе -  первой,  хотел Я сказать,  после кнЯжны ‹елемико.  Ћна небрежно
отвечает ему;  отуманенные грустью  взоры  пронзают толпу  всадников и  ищут
между ними молодого ‚...ва, двоюродного брата ее, к которому пылает страстью
преступной.  ‡ато муж ее у  ног прекрасной кнЯжны ’...ой {Џрим.  стр.  267},
венчающей его  не  одними надеждами.  Ќо  слышали ли  вы  про  чудную смерть
‘...вой  и  про  сердце  ее,  выставленное в  церкви на  золотом блюде,  под
стеклЯнным колпаком, и проч. ?..
     Ћ  господи!  положи на уста мои хранение.  Љогда-нибудь,  если удастсЯ,
расскажу все,  что  Я  про них слышал от  девЯностолетнего старца [Ћт него ж
узнал Я историю молдаванской кнЯжны ‹елемико.  (Џримеч.  автора.)], которому
тайны их жизни были известны,  как его собственнаЯ спальнЯ.  Ђ теперь станет
ли менЯ управитьсЯ и с настоЯщим рассказом!
     Љакой  щегольской съезд!  €грают волны страусовых перьев;  переливаетсЯ
блеск золота в  блеск алмазов;  бархаты пышут Яркостью своих цветов;  черные
соболи нежатсЯ на  женских коленках.  Љакое отборное собрание женщин!  какие
хорошенькие,  свежие лица,  будто  сейчас умылись снегом или  с  серебра под
первый весенний гром! ѓорЯт опасные взоры их или проблескивает на вас из-под
длинных ресниц луч потаенный.  Љокетничают и красавицы лошади.  ‚се блестит,
все радуетсЯ снаружи.  ‡ато какой хлам становитсЯ за  придворными экипажами.
—его  тут  нет?  ‚от  курЯтник,  из  которого выглЯдывает жирнаЯ  наседка  с
полдюжиной хохлатых  птенцов;  вот  человеческаЯ мумиЯ  под  белым  париком,
прилепленнаЯ к своему седалищу, устроенному в богатом берлине, который везут
четыре лошадиные мумии веревочными постромками; она боитсЯ малейшего толчка,
чтобы душа не  вылетела из  нее вон.  „умаю,  что и  в  соседней карете,  со
взводом прислуги в  нарЯдной ливрее на запЯтках,  барынЯ,  разрЯженнаЯ,  как
жар-птица,  при каждом ухабе дрожит не  менее старика,  -  не за душу свою -
кажетсЯ,  душонки-то и нет у нее, а за свои соколиные брови, за жемчуг своих
зубов,  за  розы и  перловую белизну лица,  взЯтые напрокат.  ’ут  найдете в
экипажах живые колоды карт,  живые корзины с цветами,  свежими и поблекшими,
простыми  и  расписными,  индейских петухов,  ветвистых оленей  и  прочее  и
прочее,  что  и  ныне  можете найти  на  всЯком съезде.  ЉакаЯ смесь вкуса с
безвкусием,  блеска с чернотою, великолепиЯ с недостатком! ЌастоЯщаЯ вывеска
необразованности  тогдашнего  времени!   ’олько   два-три   экипажа   вполне
щеголевато снарЯжены,  и  в числе их карета ‚олынского.  ‚ ней сидит супруга
его,  счастливаЯ,  гордаЯ им,  только им и -  разве плодом любви их, который
носит  под  сердцем.  ЉакаЯ  мысль блеснула в  голове ее  и  Њариорицы;  что
почувствовали они,  когда издали взглЯнули друг на друга в  первый раз?  “ж,
верно, не ЌатальЯ Ђндреевна завидовала участи кнЯжны, сидЯщей с государыней.
‘ам ‚олынской разъезжает на  санЯх,  чтобы удобней распорЯжать всеми частЯми
праздника.
     Ћднако  ж  внимание,  господа  и  госпожи!  Ќе  заглЯдывайтесь  так  на
прекрасную,  бледную  кнЯжну  ‹елемико и  пригожую супругу кабинет-министра.
‡наю,  что обе заглЯденье.  Ћдною, говорите вы, любуетесь, как звездою любви
на роскошном ложе неба,  как обольстительною девою,  котораЯ должна украшать
рай Њагометов:  все помыслы о  ней -  соблазн,  грех,  бессонница,  видениЯ,
бунтующие кровь вашу.  „ругою восторжены вы, как Њурилловым {Џрим. стр. 268}
идеалом,  на который,  кажетсЯ, боишьсЯ глЯдеть не душевными очами, которого
взглЯд соучастиЯ дает крыльЯ,  чтобы лететь на небо христианское.  ‡наю, что
вы колеблетесь, кому из них отдать золотое Яблоко; но теперь не времЯ играть
роль Џариса. €так, прошу вниманиЯ, господа и госпожи!
     ‚ голове шествиЯ -  рота гвардейцев;  треугольные шлЯпы солдат украшены
еловыми и дубовыми ветвЯми, у офицер лаврами - так ходили они, возвратившись
из славного турецкого похода.  ЏроходЯ мимо императрицы, они приветствуют ее
громким "виват!".
     ‚от  выступает огромный  слон  -  сильное,  мудрое  животное  из  числа
четвероногих,  которое,  однако ж,  повинуетсЯ,  как вы  видите,  маленькому
двуногому животному,  может  быть  и  довольно глупому.  Ќо  этот  простачок
получил от  одного  лукавого выскочки из  своего  рода  талисман -  молоток,
которым он, сидЯ на его хребте, долбит силача и мудреца в голову и управлЯет
им  как  хочет.  ’Яжело выступает слон в  теплых котах.  Ќо  каких это  двух
зверьков везут на спине его в  огромной железной клетке,  утвержденной к ней
подпругами?   Ќарод,  несмотрЯ  на  присутствие  императрицы,  встречает  их
радостными восклицаниЯми,  хохочет, плещет руками. Џоезжай они на слоне и не
в  клетке,  народ не  посмел бы  смеЯтьсЯ!  ќти зверьки,  судЯ по образу их,
человеки.  Ћдин  -  Љульковский,  другой -  супруга его,  бывшаЯ Џодачкина и
барскаЯ барынЯ.  ЉланЯйтесь им,  господа и  госпожи,  и  поздравлЯйте их  со
вступлением в  законное супружество.  Ћни едут из  церкви на свадебный обед,
провожаемые многочисленным поездом.  Ќапыщенные, как лЯгушка, собиравшаЯсЯ в
быки {Џрим.  стр. 269}, сидЯт они друг против друга в богатых креслах. тоф,
бархат,  золото, вспыхиваЯ от луча солнечного, сквозЯт через железные прутьЯ
клетки,  муфты придают новобрачным высокую степень кукольного барства.  …сть
чем и похвалитьсЯ:  от ЃаЯзета {Џрим.  стр. 269} до них еще никто не езжал в
таком чудесном экипаже; а ЃаЯзет, как вы изволите знать, был не мелкаЯ спица
в колеснице мира - легко сказать, султан!
     ‹юбезнаЯ старина!  завиднаЯ старина!  “вы! теперь не повезут человека в
железной клетке!..
     ‘  какой высоты смотрЯт новобрачные на  толпу!  ‚се мало и  низко перед
ними.  ‘  каким самодовольством озираютсЯ они!  Ќе  длЯ них ли  съезд двора,
стечение всего Џетербурга?  „лЯ  них  собрание всей ђоссии -  все диковинки,
нигде  еще  не  виданные!  Ћсобенно  торжественна  госпожа  ЉульковскаЯ:  ей
пожаловано богатое  приданое,  хоть  бы  невесте Њиниха;  она  уж  столбоваЯ
дворЯнка,  может покупать на  свое имЯ крестьЯн и  колотить их из своих рук;
мечты о  столе царском,  где  сЯдет рЯдом с  женою ‚олынского,  бывшею своею
барынею,  о пирах и более о наказаниЯх,  которые будет рассыпать,  кружат ей
голову. ЋсмельсЯ кто из ее крестьЯн пискнуть перед ней: кликнула - заплечный
мастер садитсЯ на облучок ее повозки -  летЯт,  приехали, и по ее мановению,
без дальнего суда,  расправа готова.  ‚се дело нескольких целковых и  власти
боЯрской.  —удные времена,  славные времена!.. ѓоспожа Џодачкина опьЯнела от
восхищениЯ, и ей не веритсЯ, что она на такой высоте почестей и могущества.
     ѓлЯдите,   глЯдите,   что  за   странный  поезд  тЯнетсЯ  за   экипажем
новобрачных!  —есть первых за ними принадлежит остЯкам,  или, лучше сказать,
оленЯм, на которых они едут. Љрасивые животные дрожат и упираютсЯ; от страху
по   шерсти  их  перебегают  тени.   ‡а  ними  новгородцы  на  паре  козлов,
малороссиЯне на  волах,  чухонцы на  ослах,  татарин с  своею  татаркою,  на
откормленных свиньЯх,  на  которых посадили их,  чтобы доказать,  как  можно
преодолеть натуру и  обычаи.  ’ут  и  рыжеволосые финны на  крошечных конЯх,
камчадалы на собаках,  калмыки на верблюдах, белорусцы под войлоком колтуна,
зырЯне,  которых честность могла бы поспорить с немецкою, Ярославцы, взЯвшие
верх на этой человеческой выставке статью,  красотою,  щегольством нарЯда, и
так  далее,  все сто пЯтьдесЯт разноплеменных пар,  каждаЯ в  своем народном
костюме,  на отличной паре животных,  в различных санЯх и салазках. ЃлеЯнье,
лай,  м