перь длЯ того, чтобы воскреснуть и снова
начать жить, они ожидают мановениЯ волшебной палочки другого чародеЯ. ‘трана
эта производит на менЯ впечатление дворца ‘пЯщей красавицы: все здесь блистает
позолотой и великолепием, здесь есть все... кроме свободы, то есть жизни.
€мператор не может не страдать от подобного положениЯ вещей. Љонечно,
тот, кто рожден, чтобы править другими, любит повиновение; однако повиновение
человека стоит большего, нежели повиновение машины: угодливость столь тесно
свЯзана с ложью, что государь, окруженный холуЯми, никогда не будет знать того,
что они вознамерЯтсЯ от него скрыть; тем самым он обречен сомневатьсЯ в каждом
слове, питать недоверие ко всЯкому человеку. ’аков жребий абсолютного
властелина; тщетно будет он выказывать доброту и старатьсЯ жить, как обычный
человек,-- силою обстоЯтельств он сделаетсЯ нечувствительным помимо
собственной воли; место, которое он занимает, -- место деспота, а значит, он
вынужден изведать его участь, проникнутьсЯ его чувствами либо, по крайней мере,
играть его роль.
     ‡лостнаЯ скрытность простираетсЯ здесь еще дальше, нежели вы думаете;
русскаЯ полициЯ, столь скораЯ на мучениЯ людей, весьма неспешна, когда люди
эти обращаютсЯ к ней, дабы развеЯть свои сомнениЯ относительно какого-нибудь
факта.
     ‚от один образчик сей расчетливой неповоротливости. Ћдна моЯ знакомаЯ во
времЯ последнего карнавала разрешила своей горничной отлучитьсЯ в воскресенье,
на широкую масленицу; к ночи девушка не возвращаетсЯ. Ќаутро хозЯйка в
сильном беспокойстве посылает справитьсЯ о ней в полицию *.
’ам отвечают, что прошлой ночью в Џетербурге никаких несчастных случаев
не было и исчезнувшаЯ девушка непременно в скором времени найдетсЯ, живаЯ и
здороваЯ.
     ‚ обманчивой этой уверенности проходит день -- о ней ничего не слышно;
наконец через день одному родственнику девушки, молодому человеку, довольно
близко знакомому с тайными повадками местной полиции, приходит мысль
отправитьсЯ в анатомический театр, и кто-то из друзей проводит его туда. …два
переступив порог, узнает он труп своей кузины, который ученики готовЯтсЯ
препарировать.
     * џ счел своим долгом изменить некоторые обстоЯтельства и не называть имен, по
которым можно было бы опознать конкретных лиц; но суть событий сохранена в рассказе
самым тщательным образом.
     284


     Џисьмо семнадцатое
     Љак истинный русский, он сохранЯет довольно самообладаниЯ, чтобы не
выдать своего волнениЯ.
     -- —то это за тело?
     -- Ќикто, не знает; тело этой девушки, уже мертвой, нашли в позапрошлую
ночь на такой-то улице; полагают, что она была задушена, когда решилась
оборонЯтьсЯ против людей, пытавшихсЯ учинить над нею насилие.
     -- Љто эти люди?
     -- Њы не знаем; можно лишь строить на сей счет предположениЯ --
доказательств нет.
     -- Љак это тело попало к вам?
     -- Ќам его тайно продала полициЯ, так что помалкивайте об этом,-- сей
непременный рефрен уже почти превратилсЯ в слово-паразит, которым
завершаетсЯ каждаЯ фраза, выговореннаЯ русским либо усвоившим местные
обычаи иностранцем.
     Џризнаю, пример сей не столь возмутителен, как преступление ЃЈрка в
Ђнглии, однако то охранительное молчание, какое свЯто блюдут здесь в
отношении подобного рода злодеЯний,-- отличительнаЯ черта ђоссии.
Љузен промолчал, хозЯйка жертвы не осмелилась принести жалобу; и теперь,
полгода спустЯ, Я, пожалуй, остаюсь единственным человеком, которому она
поведала о смерти своей горничной, ведь Я иностранец... и далек от писательства--
так Я ей сказал.
     ‚от видите, как исполнЯют свой долг мелкие полицейские агенты в ђоссии.
‹живые эти чиновники извлекли двойную выгоду из торговли телом убитой: во-
первых, выручили за него несколько рублей, а во-вторых, скрыли убийство,
которое, когда бы о происшествии этом стало известно, навлекло бы на них
суровый выговор.
     “преки же по адресу людей этого класса сопровождаютсЯ обычно, как мне
кажетсЯ, непомерно жестокими расправами, призванными навеки запечатлеть речи
упрекающего в памЯти несчастного, который их выслушивает.
ђусского простолюдина бьют в жизни так же часто, как и приветствуют. „лЯ
общественного воспитаниЯ сего народа, не столько цивилизованного, сколько
приученного соблюдать этикет, в равных дозах и с равной действенностью
отвешиваютсЯ и розги (в ђоссии розги -- это нарезанные длинные прутьЯ), и
поклоны; быть битым может быть в ђоссии лишь человек, принадлежащий к
определенному классу, и бить его может лишь человек из другого, тоже
определенного класса. „урное обхождение здесь упорЯдочено не хуже
таможенных тарифов; все это напоминает свод законов €вана ѓрозного. ‡десь
уважают кастовое достоинство, но до сих пор никто не подумал ввести ни в
законодательство, ни даже в обычай достоинство человеческое. ‚спомните, что Я
вам писал об учтивости русских из всех слоев общества. ЏредоставлЯю вам
самому поразмыслить над тем, чего стоит сиЯ воспитанность, и ограничусь лишь
285


     Ђстольф де Љюстин
ђоссиЯ в 1839 году
     пересказом нескольких сцен из тех, что всЯкий день разворачивают- 3 сЯ у менЯ на
глазах.                                            >
€дЯ по улице, Я видел, как два кучера дрожек (этого русского \ фиакра) при
встрече церемонно снЯли шлЯпы: здесь это общспринЯ- | то; если они сколько-
нибудь близко знакомы, то, проезжаЯ мимо, ' прижимают с дружеским видом руку
к губам и целуют ее, под- ;
     мигиваЯ весьма лукаво и выразительно,   такова тут вежливость, j Ђ вот каково
правосудие: чуть дальше на той же улице увидел Я конного курьера, фельдъегерЯ
либо какого-то иного ничтожней-1 шего правительственного чиновника; выскочив
из своей кареты, ' подбежал он к одному из тех самых воспитанных кучеров и стал'
жестоко избивать его кнутом, палкой и кулаками, удары которых безжалостно
сыпались тому на грудь, лицо и голову; несчастный же, Якобы недостаточно
быстро посторонившийсЯ, позволЯл колотить себЯ, не выказываЯ ни малейшего
протеста или сопротивлениЯ -- из почтениЯ к мундиру и касте своего палача; но
гнев последнего далеко не всегда утихает оттого, что провинившийсЯ тотчас
выказывает полную покорность.
     ђазве не на моих глазах один из подобных письмоносцев, курьер какого-
нибудь министра, а может быть, разукрашенный галунами камердинер какого-
нибудь императорского адъютанта, стащил с козел молодого кучера и прекратил
избивать его, лишь когда увидел, что лицо у того все залито кровью? †ертва сей
экзекуции претерпела ее с поистине ангельским терпением, без малейшего
сопротивлениЯ, так, как повинуютсЯ государеву приговору, как уступают какому-
нибудь возмущению в природе; прохожих' также нимало не взволновала подобнаЯ
жестокость, больше того,;
     один из товарищей потерпевшего, поивший своих лошадей в нескольких шагах
оттуда, по знаку разъЯренного фельдъегерЯ под-:
бежал и держал поводьЯ упрЯжки сего государственного мужа, покуда тот не
соизволил завершить экзекуцию. Џопробуйте в какой-нибудь другой стране
попросить простолюдина помочь в расправе над его товарищем, которого
наказывают по чьему-то произволу!.. Ќо чин и одеЯние человека, наносившего
удары, доставлЯли ему право избивать, не знаЯ жалости, кучера фиакра, эти удары
получавшего; стало быть, наказание было законным; Я же на это говорю:
тем хуже длЯ страны, где узаконены подобные деЯниЯ.
ђассказаннаЯ мной сцена происходила в самом красивом квар- | тале города,
в час гулЯньЯ. Љогда несчастного наконец отпустили, | он вытер кровь,
струившуюсЯ по щекам, спокойно уселсЯ обратно на козлы и снова пустилсЯ
отвешивать поклоны при каждой новой встрече со своими собратьЯми.
'
     Љаков бы ни был его проступок, из-за него не случилось, 1 однако, никаких
серьезных происшествий. ‚сЯ эта мерзость, заметь" i те, здесь совершенно в
порЯдке вещей и происходила в присутствии | молчаливой толпы, котораЯ не
только не думала защищать или
     286


     Џисьмо семнадцатое
     оправдывать виновного, но не осмеливалась даже задержатьсЯ надолго, чтобы
поглазеть на возмездие. ЌациЯ, которой управлЯют по-христиански, возмутилась
бы против подобной общественной дисциплины, уничтожающей всЯкую личную
свободу. Ќо здесь все влиЯние свЯщенника сводитсЯ к тому, чтобы добиватьсЯ и от
простого народа, и от знати крестного знамениЯ и преклонениЯ колен.
ЌесмотрЯ на культ ‘вЯтого „уха, нациЯ эта всегда обнаруживает своего Ѓога
на земле. ђоссийский император, подобно Ѓатыю или ’амерлану, обожествлЯетсЯ
подданными; закон у русских -- некрещеный.
     ‚сЯкий день Я слышу, как все нахваливают кроткие повадки, мирный нрав,
вежливость санкт-петербургского люда. ѓде-нибудь в другом месте Я бы
восхищалсЯ подобным покоем; здесь же мне видитсЯ в нем самый жуткий симптом
той болезни, о которой Я скорблю. ‚се так дрожат от страха, что скрывают его за
внешним спокойствием, каковое приносит удовлетворение угнетателю и ободрение
угнетенному. €стинные тираны хотЯт, чтобы все кругом улыбались. “жас,
нависающий над каждым, делает покорность удобной длЯ всех: все, и жертвы, и
палачи, полагают, что не могут обойтись без повиновениЯ, которое только
умножает зло -- и то, что чинЯт палачи, и то, что терпЯт на собственной шкуре
жертвы.
     ‚сем известно, что вмешательство полиции в драку между простолюдинами
навлечет на забиЯк наказание гораздо более страшное, чем те удары, которыми они
обмениваютсЯ втихомолку; вот все и избегают поднимать шум, ибо вслед за
вспышкой гнева ЯвлЯетсЯ карающий палач.
     ‚от, кстати, одна бурнаЯ сцена, свидетелем которой мне по случайности
довелось стать нынче утром.
     џ шел по берегу канала; его сплошь покрывали груженные дровами лодки.
Љакие-то люди перетаскивали дрова на землю, дабы возвести из них на своих
телегах целые стены -- в другом месте Я уже описывал это сооружение, нечто
вроде движущегосЯ крепостного вала, который лошадь шагом тЯнет по улицам.
Ћдин из грузчиков, носивший дрова из лодки в тачку, чтобы довезти их до телеги,
затевает ссору с товарищами; все бросаютсЯ в честную драку -- точно так же, как
наши носильщики. ‡ачинщик драки, чувствуЯ, что сила не на его стороне,
обращаетсЯ в бегство и с проворством белки взбираетсЯ на грот-мачту лодки; до
сих пор сцена казалась мне скорее забавной: беглец, усевшись на рее, дразнит
противников, менее ловких, чем он сам. ’е же, видЯ, что их надежды отомстить не
оправдались, и забыв, что они в ђоссии, переходЯт все границы привычной
вежливости -- иначе говорЯ, осторожности -- и выражают свою Ярость в
оглушительных криках и зверских угрозах.
     Ќа всех улицах города стоЯт на известном расстоЯнии друг от друга
полицейские в мундирах; двое из них, привлеченные воплЯми
287


     Ђстольф де Љюстин
ђоссиЯ в 1839 "Њ“
     драчунов, ЯвлЯютсЯ к месту ссоры и требуют, чтобы зачинщик ее слез с реи. ’от
отказываетсЯ, один из городовых прыгает на борт лодки, бунтовщик вцеплЯетсЯ в
мачту, представитель власти повторЯет свои требованиЯ, мЯтежник по-прежнему
сопротивлЯетсЯ. Џолицейский в Ярости пытаетсЯ залезть на мачту сам, и ему
удаетсЯ схватить строптивца за ногу. € что он делает, как вы думаете? он изо всех
сил тЯнет противника вниз -- без всЯких предосторожностей, нимало не заботЯсь о
том, как беднЯга будет спускатьсЯ; тот же, отчаЯвшись избежать наказаниЯ,
отдаетсЯ наконец на волю судьбы:
     перевернувшись, он падает навзничь, головой вниз, с высоты в два человеческих
роста, на поленницу дров, и тело его распластываетсЯ на ней, словно куль.
‘удите сами, насколько жестоким было падение! ѓолова несчастного
подскочила на поленьЯх, и звук удара достиг даже моего слуха, хотЯ Я стоЯл в
полусотне шагов. џ считал, что этот человек убит; кровь заливала его лицо; однако
ж, оправившись от первого потрЯсениЯ, бедный, попавший в ловушку дикарь
встает на ноги;
     лицо его, насколько видно под пЯтнами крови, ужасающе бледно; он принимаетсЯ
реветь, как бык; жуткие эти крики ослаблЯли отчасти мое сострадание -- мне
казалось, что теперь это всего лишь зверь, и напрасно Я переживал за него, словно
за себе подобного. —ем громче выл этот человек, тем сильнее ожесточалось мое
сердце -- ибо нельзЯ отрицать, что по-настоЯщему сочувствовать живому существу
и разделЯть его муки можно, только если существо это хоть отчасти сохранЯет
чувство собственного достоинства!.. жалость есть сопереживание -- а какой
человек, сколь бы ни был он сострадателен, захочет сопереживать тому, кого он
презирает?
     ѓрузчик сопротивлЯетсЯ отчаЯнно и довольно долго, но наконец сдаетсЯ;
быстро подплывает маленькаЯ лодчонка, пригнаннаЯ в тот же миг другими
полицейскими, арестанта свЯзывают и, стЯнув ему руки за спиной, швырЯют
ничком на дно лодки; за этим вторым падением, не менее жестоким, следует целый
град ударов; но и это еще не все, предварительнаЯ пытка не кончилась --
городовой, поймавший его, едва увидев свою жертву поверженной, вспрыгивает на
нее ногами; Я подошел ближе и потому рассказываю о том, что видел своими
глазами. Џалач спустилсЯ в лодку и, ступив на спину несчастному, стал пинать
ногами этого беднЯгу пуще прежнего и топтать его так, словно это были
виноградные гроздьЯ в давильне. Џоначалу дикие вопли узника возобновились с
удвоенной силой; но когда по ходу сей ужасающей экзекуции они стали слабеть, Я
почув" ствовал, что силы оставлЯют и менЯ самого, и поспешно удалилсЯ;;
Я не мог ничему помешать, но видел слишком много... ‚от чт<й случилось на моих
глазах, посреди улицы, в тот самый миг, когда Я хотел развеЯтьсЯ на прогулке и
хотЯ бы несколько дней отдохнут"., от своего ремесла странствующего писателЯ.
Ќо как здесь удержать- ' сЯ от негодованиЯ? оно тотчас заставило менЯ снова
взЯтьсЯ за перо;.
     288


     Џисьмо семнадцатое
     —то менЯ возмущает, так это зрелище самой утонченной элегантности,
соседствующей со столь отвратительным варварством. Љогда бы в жизни света
было меньше роскоши и изнеженности, положение простонародьЯ внушало бы мне
меньше жалости. ‡десь же богатые -- не соотечественники бедным. €з-за
подобных фактов и всего того, что, как можно догадатьсЯ, за ними стоит, Я
возненавидел бы и прекраснейшую на свете страну -- тем более отвратительными
предстают мне из-за них выкрашеннаЯ степь и оштукатуренное болото. —то за
преувеличение! -- вскричат русские!..-- экие высокие словеса из-за сущей ерунды!
џ знаю, вы считаете подобные вещи ерундой, но именно это Я и ставлю вам в
упрек; вы привычны к такого рода ужасам, и привычка объЯснЯет ваше к ним
равнодушие, но не оправдывает его. ‚еревки, которыми на ваших глазах
свЯзывают человека, имеют длЯ вас не больше значениЯ, чем ошейники, что
надевают на ваших охотничьих собак.
     Џодобные действиЯ, согласен, отвечают вашим нравам, ибо на лицах зрителей
этих гнусностей, а среди них были люди всЯкого сословиЯ, Я не уловил ни тени
осуждениЯ или ужаса. …сли в виде извинениЯ вы сошлетесь на это молчаливое
одобрение толпы, то здесь мне возразить нечего.
„о смерти забивать человека среди бела днЯ, на людной улице, прежде, чем он
предстанет перед судом, -- все это кажетсЯ петербургской публике и местным
сбирам делом совершенно естественным. Ѓуржуа, вельможи, солдаты, горожане,
бедные и богатые, знать и мелкий люд, щеголи и мужики, деревенщина и денди --
все как один позволЯют, чтобы у них на глазах совершались подобные вещи,
нимало не заботЯсь о том, насколько они законны. ‚ других странах все защищают
гражданина от представителЯ власти, злоупотреблЯющего ею; здесь же
полицейский чиновник всегда защищен от справедливых протестов человека, над
которым он надругалсЯ. ‚едь раб никогда не протестует.
€мператор Ќиколай создал свод законов! …сли факты, о которых Я повествую,
согласуютсЯ с этими законами, то тем хуже длЯ законодателЯ; если же факты эти
противозаконны, то тем хуже длЯ правителЯ. € в том, и в другом случае
ответственность лежит на императоре. ЏринЯть на свои плечи бремЯ, подобающее
божеству, будучи всего лишь человеком, -- что за несчастье! а ведь он вынужден
его принЯть! Ђбсолютную власть следует вверЯть лишь ангелам.
Ќа точности фактов, мною описанных, Я настаиваю; в рассказе, который вы
только что прочли, не прибавлено и не искажено ни единого жеста; Я возвратилсЯ
домой, дабы добавить его к своему письму, когда сцена эта еще стоЯла перед моим
мысленным взором в мельчайших подробностЯх *.
Љогда бы можно было обнародовать в Џетербурге подобные
* Ќелишне повторить, что письмо это, равно как и почти все остальные, Я тщательно
хранил в тайне все времЯ, пока был в ђоссии.
ю Ђ. де Љюстин, т. i 289


     Ђстольф де Љюстин
ђоссиЯ в 1839 году
     детали -- с комментариЯми, необходимыми, дабы их заметили умы, пресыщенные
всЯкого рода зверствами и беззакониЯми,-- они не произвели бы того
благотворного действиЯ, на какое можно было бы рассчитывать. ђусские власти
повелели бы городской полиции выказывать отныне более мЯгкости в обращении с
простонародьем, хотЯ бы ради того, чтобы потрафить взорам чувствительных ино-
странцев-- вот и все!.. Ќравы народа-- продукт постепенного воздействиЯ законов
на обычаи и обычаев на законы; они не менЯютсЯ по мановению волшебной
палочки. Ќравы русских жестоки, несмотрЯ на все претензии этих полудикарей, и
еще долго будут таковыми оставатьсЯ. …ще не прошло и столетиЯ с тех пор, как они
были настоЯщими татарами; лишь Џетр ‚еликий стал принуждать мужчин брать с
собой жен на ассамблеи; и многие из этих выскочек цивилизации сохранили под
теперешним своим изЯществом медвежью шкуру: они всего лишь вывернули ее
наизнанку, но стоит их поскрести, как шерсть поЯвлЯетсЯ снова и встает дыбом *.
Ќыне, когда народ сей миновал эпоху рыцарства, из которой нации ‡ападной
…вропы в юности извлекли длЯ себЯ такую пользу, ему нужна была бы религиЯ
независимаЯ и победоноснаЯ; в ђоссии есть вера -- но вера политическаЯ не
раскрепощает духа человека, она замыкает его в тесном кругу природных страстей;
восприми русские католическую веру, они бы воспринЯли вскоре и те общие идеи,
в основании которых лежит разумнаЯ образованность и свобода, соответствующаЯ
степени просвещенности этого народа; что до менЯ, то Я убежден -- когда бы
русские сумели достигнуть этих высот, они возвысились бы над всем миром.
Ѓолезнь в ђоссии запущена, а лекарства, что применЯлись до сей поры,
воздействовали лишь на поверхность кожи, они не лечили рану, но скрывали ее от
глаз. ЌастоЯщаЯ цивилизациЯ распространЯетсЯ из центра на окраины, тогда как
цивилизациЯ русскаЯ распространилась с окраин в центр: она не что иное, как
подкрашенное варварство.
     €з того, что дикарь наделен тщеславием светского человека, нимало не
следует, что он обладает и соответствующей культурой. џ говорил уже, и повторю
еще раз, и, быть может, не последний:
     русские гораздо более озабочены тем, чтобы заставить нас поверить в свою
цивилизованность, нежели тем, чтобы стать цивилизованными на самом деле. „о
тех пор, покуда эта болезнь, тщеславнаЯ приверженность ко всему показному,
будет разъедать их сердце и извращать ум, у них будет несколько вельмож,
способных разыг- • рывать элегантность и у себЯ на родине, и за границей, но по
сути
     * ќто слова архиепископа ’арантского, чей весьма занимательный и исчерпывающий
портрет недавно создал г-н ‚алери в своей книге "€тальЯнские анекдоты и
достопримечательности". Џо-моему, ту же мысль еще более энергично высказывал
император Ќаполеон. ‚прочем, она приходит в голову всЯкому, кто близко наблюдает
русских.
     290


     Џисьмо семнадцатое
     своей они останутсЯ варварами; к несчастью, у этих дикарей есть огнестрельное
оружие.
     Џример императора ЌиколаЯ подтверждает мою оценку; он еще прежде менЯ
подумал о том, что времЯ показной культуры длЯ ђоссии прошло и что все здание
цивилизации в этой стране требует перестройки; он подвел под общество новый
фундамент; Џетр, прозванный ‚еликим, не оставил бы от него камнЯ на камне и
выстроил заново -- Ќиколай действует тоньше. „абы вернее достигнуть цели, он
скрывает ее. ‚о мне поднимаетсЯ волна почтениЯ к этому человеку: всю силу своей
воли направлЯет он на потаенную борьбу с тем, что создано гением Џетра
‚еликого; он боготворит сего великого реформатора, но возвращает к
естественному состоЯнию нацию, котораЯ более столетиЯ назад была сбита с
истинного своего пути и призвана к рабскому подражательству.
Њысль нынешнего императора находит воплощение даже на улицах
Џетербурга: он не возводит длЯ собственного развлечениЯ скороспелых колоннад
из оштукатуренного кирпича; повсюду заменЯет он кажущеесЯ на подлинное,
повсюду камень вытеснЯет гипс, а зданиЯ мощной, основательной архитектуры
изгонЯют прельстительное, но ложное величие. „абы народ смог усвоить истинную
цивилизованность и сделалсЯ достоин ее, ибо без этого ни одна нациЯ не сможет
трудитьсЯ длЯ будущего, его следует обЯзательно вернуть сначала к исконному его
характеру; чтобы народ смог произвести все то, на что способен, нужно не
заставлЯть его копировать иностранцев, а развивать его национальный дух во всей
его самобытности. Ѓлиже всего к Ѓожеству в этом мире находитсЯ природа.
Џрирода зовет русских на великие дела, тогда как во все времЯ их так называемого
приобщениЯ к цивилизации их занимали разными безделками; император Ќиколай
понЯл призвание русских лучше своих предшественников, и в царствование его все
возвратилось к правде и потому обрело величие.
Ќад Џетербургом выситсЯ колонна: это самый большой кусок гранита, когда-
либо обработанный человеком, включаЯ и египетские памЯтники. ‚ один
прекрасный день на площадь перед императорским дворцом стеклись, не теснЯсь,
без давки, семьдесЯт тысЯч солдат, двор, весь город и часть пригородных деревень,
дабы в благоговейном молчании наблюдать чудесное воздвижение сего памЯтника,
задуманного, исполненного и доставленного на место французом, г-ном де
Њонферраном -- ибо французы все еще нужны русским. ‘казочные машины
работают исправно; механизмы оживлЯют камень, и в тот миг, когда, освобождаЯсь
от пут и словно живЯ своей собственной жизнью, двигаЯсь сама по себе, колонна
поднимаетсЯ ввысь, все войско, толпа, даже сам император падают на колени, дабы
возблагодарить Ѓога за подобное чудо и вознести ему хвалу за те великие дела,
какие он дозволЯет им свершать. ‚от что такое длЯ менЯ национальный праздник:
это не лесть, слишком
     2QI


     Ђс-гольф де Љюстин ђоссиЯ
     в 1839 году
похожаЯ на сатиру, как маскарад в Џетергофе, это не жанроваЯ сценка, это
историческое полотно, и притом в самом высоком стиле. ‚еликое и малое, дурное и
возвышенное -- нет таких противоположностей, каких не включало бы в себЯ
устройство этой ни на что не похожей страны, а общее молчание не дает кончитьсЯ
чуду и сломатьсЯ отлаженной машине.
     ђеформа императора ЌиколаЯ затрагивает даже Язык его окружениЯ-- царь
требует, чтобы при дворе говорили по-русски. Ѓольшинство светских дам,
особенно уроженки Џетербурга, не знают родного Языка; однако ж они выучивают
несколько русских фраз и, дабы не ослушатьсЯ императора, произносЯт их, когда он
проходит по тем залам дворца, где они в данный момент исполнЯют свою службу;
одна из них всегда караулит, чтобы вовремЯ подать условный знак, предупреждаЯ о
поЯвлении императора -- беседы по-французски тут же смолкают, и дворец
оглашаетсЯ русскими фразами, призванными ублажить слух самодержца; государь
гордитсЯ собой, видЯ, доколе простираетсЯ власть его реформ, а его непокорные
проказницы-подданные хохочут, едва он выйдет за дверь... Ќе знаю, что больше
поразило менЯ в зрелище сего громадного могущества -- сила его или слабость!
Ћднако, как всЯкий истинный реформатор, император наделен той
настойчивостью, какаЯ в конце концов всегда приносит успех.
Ќа оконечности огромной, величиной с целое поле, площади, посреди которой
выситсЯ колонна, перед вашим взором встает гранитнаЯ гора -- петербургский
собор ‘вЯтого €саака. ЏамЯтник этот не так пышен, не так прекрасен по
очертаниЯм и не так богат украшениЯми, как собор ‘вЯтого Џетра в ђиме, однако
не менее удивителен. Ћн еще не завершен, так что судить о нем в целом
невозможно, однако это будет творение, никак не соотносимое с тем, на что дух
нашего столетиЯ подвигает нынче другие народы. Њатериалы его -- гранит, бронза
и железо: ничего больше. –вета он впечатлЯющего, но мрачного; сей дивный храм,
заложенный при Ђлександре, вскоре будет завершен при Ќиколае -- тем же фран-
цузом, г-ном де Њонферраном, что возвел столп.
‘колько усилий -- и все ради церковного культа, изуродованного политикой!
Ќу так что ж? разве не прозвучит под этими сводами слово Ѓожье? Ќо с амвонов
византийских храмов истина более не возвещаетсЯ. ЏренебрегаЯ заветами
ЂфанасиЯ ‚еликого, €оанна ‡латоуста, русские свЯщенники не проповедуют
религию своим соотечественникам. ѓреко-московскаЯ церковь сокращает число
слов в богослужении, протестанты же, напротив, все богослужение сводЯт к одним
словам, -- ни те, ни другие не желают внимать •ристу, который, сзываЯ со всех
концов земли свою заблудшую паству, с крестом в руках возвещает с кафедры
собора ‘вЯтого Џетра: "Џридите ко мне все, чистые сердцем, имеющие уши, чтобы
слышать, и глаза, чтобы видеть!.."
     .292


     Џисьмо семнадцатое
     €мператору помогают целые полчища солдат и художников, но сколько бы он
ни напрЯгал свои силы, ему никогда не наделить греческую –ерковь тем
могуществом, в каком ей отказано Ѓогом; ее можно сделать карающей, но нельзЯ
сделать апостольской, проповедующей, иначе говорЯ, цивилизующей и
торжествующей в мире нравственном -- заставить людей подчинЯтьсЯ еще не
значит обратить их в истинную веру. ‚ этой –еркви, политической и
национальной, нет ни нравственной жизни, ни жизни небесной. ’от, кто лишен
независимости, лишен в конечном счете всего. ‘хизма, разлучив свЯщенника с его
независимым, вечным владыкой, немедлЯ предала его в руки владыки временного,
преходЯщего: бунт, таким образом, наказываетсЯ рабством. Љогда бы орудие
подавлениЯ стало одновременно и орудием освобождениЯ, пришлось бы
усомнитьсЯ в том, что Ѓог существует.
     ЉатолическаЯ –ерковь и в самые кровавые исторические эпохи не прекращала
трудитьсЯ над духовным освобождением народов;
пастырь-изменник продавал Ѓога небесного Ѓогу земному, дабы тиранить людей во
имЯ •ристово -- но сей нечестивый пастырь, даже предаваЯ смерти тело,
продолжал просвещать дух: сколь бы ни удалЯлсЯ он от пути истинного, он, однако,
принадлежал к –еркви, наделенной жизнью и светом истины; греческий свЯщенник
не дарует ни жизни, ни смерти: он сам мертвец.
Љрестные знамениЯ, приветствиЯ на улицах, преклонение колен перед
часовнЯми, набожные старухи, простертые ниц на полу церкви, целование руки; а
еще жена, дети и всеобщее презрение -- вот и все плоды, что пожинает поп за свое
отречение; это все, чего сумел он добитьсЯ от сусвернейшей на свете нации... Љаков
урок! и каково наказание! ‚зирайте и преклонЯйтесь: в тот самый миг, когда.
торжествует схизма, пастырЯ-схизматика поражает бессилие. Љогда свЯщенник
желает захватить в свои руки временную, преходЯщую власть, он гибнет, ибо взоры
его не достигают тех высот, с каких открываетсЯ путь, назначенный ѓосподом;
когда свЯщенник позволЯет, чтобы с кафедры его смещал царь, он гибнет, ибо ему
не хватает смелости следовать этим путем: оба равно не могут исполнить высшего
своего предназначениЯ.
     ђазве не обременил Џетр I свою совесть изрЯдным грузом ответственности,
взвалив на себЯ и своих наследников то подобие независимости, те остатки
свободы, что еще сохранЯла за собой несчастнаЯ –ерковь? дело, им затеЯнное,
было не под силу человеку;
     с того момента положить конец схизме стало невозможно,-- если, конечно, судить
с точки зрениЯ разума и если рассматривать род человеческий с чисто человеческой
стороны.
     џ не препЯтствую вольному бродЯжничеству своей мысли, ибо, позволЯЯ ей
перескакивать с предмета на предмет, с 'идеи на идею, Я изображаю ђоссию всю
целиком: будь Я последовательнее в своих описаниЯх, Я рисковал бы уперетьсЯ в
слишком кричащие
     293


     Ђстольф де Љюстин ђоссиЯ
     в 1839 году
противоречиЯ и, дабы избегнуть упрека в нелогичности, отступлениЯх от темы или
в сбивчивости, лишилсЯ бы возможностей представить вам истину так, как
предстает она мне,-- во всех своих проЯвлениЯх разом. Џоложение простонародьЯ,
величие императора, внешний вид улиц, красота архитектурных памЯтников,
отупение умов вследствие вырождениЯ религиозного начала-- все это поражает
мой взор в единый миг и, так сказать, разом ложитсЯ на бумагу под моим пером; и
все это -- сама ђоссиЯ, чей главный жизненный принцип открываетсЯ моей мысли
в свЯзи с предметами, по видимости самыми незначительными.
ќто еще не все, Я пока не закончил своих сентиментальных странствований.
‚чера Я прогуливалсЯ вместе с одним весьма неглупым французом, хорошо
знающим Џетербург; место учителЯ в весьма знатном семействе позволЯет ему
приблизитьсЯ к познанию истины, которую мы, проезжие чужестранцы, тщетно
пытаемсЯ понЯть. ’ак вот, он полагает, что суждениЯ мои о ђоссии слишком
лестны. Џри мысли о тех упреках, какие сделают мне русские, Я смеюсь его
упрекам и всегда повторЯю, что сужу искренне, ибо ненавижу то, что
представлЯетсЯ мне дурным, и восхищаюсь тем, что мне кажетсЯ хорошим, -- как
здесь, так и в любой другой стране. ‘ей француз всю свою жизнь проводит среди
русских аристократов;
     это придает его взглЯдам некий весьма занЯтный оттенок.
Њы шли куда глаза глЯдЯт; оказавшись в середине Ќевского S проспекта,
самой прекрасной и людной улицы города, мы замед- | лили шаг, чтобы подольше
задержатьсЯ на тротуарах сего блистательного променада; Я пребывал в
восхищении. ‚друг возникает перед нами чернаЯ или темно-зеленаЯ карета --
длиннаЯ, прЯмо- | угольной формы, довольно низкаЯ и запертаЯ со всех сторон.
Ѓудто I громадный гроб положили на каркас телеги. ‚оздух и свет проникал | ли в
эту движущуюсЯ могилу через четыре крошечных оконца,/1 забранных железными
решетками, около шести квадратных дюймов,. каждое; мальчик лет самое большее
восьми-десЯти правил парой'' лошадей, запрЯженных в это устройство; к моему
большому удивлению, за ним следовало довольно много солдат. џ спрашиваю у
провожатого своего, длЯ чего может быть нужен столь необыкновенный i экипаж
     -- и не успеваю еще окончить вопроса, как ответом мне ' служит поЯвившеесЯ в
одном из окошек этого Ящика изможденное лицо: такаЯ карета используетсЯ длЯ
перевозки заключенных к месту
     назначениЯ.
     -- ќто у русских арестантскаЯ повозка,-- говорит мой спутник. -- Љонечно,
нечто подобное есть и в других странах, но там это предмет всеобщей ненависти,
и его по возможности прЯчут с глаз долой; вам не кажетсЯ, что здесь его,
наоборот, выставлЯют напоказ? ну и правительство!
     -- Ќо не забывайте, с какими трудностЯми оно сталкиваетсЯ, возразил Я.
294


     Џисьмо семнадцатое
     -- Ax! вы все еще верите их золоченым словесам; русские власти сделают из
вас все, что им угодно, так и знайте.
     -- џ пытаюсь встать на их точку зрениЯ: ничто не требует таких осторожных
оценок, как точка зрениЯ людей, стоЯщих у власти, ведь они не вольны в своем
выборе. ‚сЯкое правительство вынуждено исходить из свершившихсЯ фактов; тот
порЯдок вещей, какой призвано энергически защищать и понемногу совершен-
ствовать это правительство, создан не им. Љогда бы железнаЯ дисциплина, которой
повинуетсЯ этот еще полудикий народ, на миг перестала всей тЯжестью давить на
него, все общество перевернулось бы вверх дном.
     -- ’ак они вам говорЯт; но пресловутаЯ эта необходимость всем им на руку,
не сомневайтесь: те, кто больше всех жалуетсЯ на строгости, к которым, по их
словам, они вынуждены прибегать, отказались бы от этих строгостей лишь скрепЯ
сердце; в глубине души им нравитсЯ ничем не ограниченнаЯ власть -- так легче
все приводить в движение. Љто же с охотой пожертвует тем, что облегчает ему
задачу? Џопробуйте потребовать от проповедника, чтобы он, обращаЯ к вере
закоренелых грешников, обходилсЯ без ада! Ђд длЯ богословов-- все равно что
смертнаЯ казнь длЯ правителей *:
     поначалу они прибегают к нему с сожалением, как к необходимому злу, а в конце
концов входЯт во вкус и ремесло свое почитают в том, чтобы проклЯсть большую
часть рода человеческого. ’очно так же и со строгостЯми политическими: прежде
чем пустить их в ход, их боЯтсЯ, но потом, когда видЯт их действенность,
начинают любить;
     именно так и случаетсЯ в этой стране на каждом шагу, не сомневайтесь; по-моему,
здешние власти сами, по своей охоте, создают поводы посвирепствовать -- из
опасениЯ утратить к этому привычку. ђазве вам не известно, что как раз теперь
происходит на ‚олге?
     -- џ слышал, что там были серьезные волнениЯ, но их быстро подавили.
     -- ‚ерно, но какой ценой? „а и скажи Я вам, что все эти ужасные беспорЯдки
     -- результат одного только слова, произнесенного императором...
     -- џ никогда не поверю, что он одобрЯл подобные ужасы.
     -- џ совсем не то хочу сказать; однако ж именно его слово -- сказанное,
согласен, без всЯкого умысла, -- и породило это зло. ‚от как было дело. “дел
императорских крестьЯн, несмотрЯ на бесчинства царских управлЯющих, все же
лучше, чем участь прочих рабов-крепостных, и как только государь обзаводитсЯ
каким-нибудь новым владением, жители приобретенных короной земель
становЯтсЯ предметом зависти со стороны всех своих соседей. ‚ последний раз он
купил немалое владение в том самом уезде, что впоследствии взбунтовалсЯ;
немедлЯ со всех концов уезда отрЯдили крестьЯн
* Ќе забывайте, пожалуйста, что это не мои слова.
295


     Ђстольф де Љюстин ђоссиЯ
в 1839 году
     к новым управлЯющим императорскими землЯми -- молить императора купить в
придачу и окрестные угодьЯ вместе с людьми;
     посланцы от крепостных были отправлены и в самый Џетербург -- император их
принимает, обходитсЯ с ними по-доброму, однако ж, к великому их сожалению,
покупать отказываетсЯ. Ќе могу же Я купить всю ђоссию, отвечает он им, но
надеюсь, настанет времЯ, когда каждый крестьЯнин в этой империи будет
свободным;
     если бы все зависело только от менЯ, русские уже сегоднЯ получили бы волю; Я
желаю им обрести ее в будущем и ради этого тружусь
не покладаЯ рук.
     -- —то ж, мне такой ответ кажетсЯ весьма разумным, искренним
и человеколюбивым. •
     -- Љонечно, но императору следовало бы знать, к кому он обращает свои
слова, и не делать так, чтобы из-за его нежных чувств к крепостным те стали резать
дворЯн. Ћт этой речи, пересказанной людьми дикими и завистливыми, заполыхал
весь уезд. Ђ потом пришлось наказывать простой народ за преступлениЯ, которые
его заставили совершить. "Ѓатюшка желает нашего освобождениЯ, -- возглашают
посланцы, вернувшись из столицы на волжские берега. -- Ћн печетсЯ лишь о
нашем счастье, он сам говорил, а значит, господа и все их приставы -- наши враги,
они противЯтсЯ добрым намерениЯм Ѓатюшки! так отомстим же за себЯ, отомстим
за императора!" € вот уже крестьЯне набрасываютсЯ на своих господ, почитаЯ,
будто творЯт богоугодное дело, и враз истреблЯют всех дворЯн и управлЯющих с
семьЯми в целом уезде. Ћдного насаживают на вертел и жарЯт живьем, другого
варЯт в котле, вспарывают животы уполномоченным, убивают любыми способами
представителей власти, не щадЯт ни одного встречного, предают города огню и
мечу, в общем, превращают уезд в пустыню -- и не во имЯ свободы, они не ведают,
что это такое, но во имЯ собственного избавлениЯ и с криком "„а здравствует
император!": смысл этих слов длЯ них Ясен и совершенно определен.
     -- Ѓыть может, кого-то из этих людоедов мы только что и видели в клетке длЯ
узников. ’ут, знаете ли, есть от чего унЯтьсЯ нашему филантропическому
возмущению... ‚от и попробуйте проЯвлЯть в обращении с подобными дикарЯми то
же милосердие, какого вы требуете от западных правительств!
     -- Ќадо было постепенно, шаг за шагом, менЯть умы и души населениЯ, а
вместо этого находЯт более удобным сменить ему жилище: после каждой сцены
вроде этой происходит массовое переселение целых деревень и уездов; местные
жители никогда не уверены, что их территориЯ останетсЯ за ними; в результате
подобной системы человек, привЯзанный к своему клочку земли, даже и в рабстве
оказываетсЯ лишен единственного утешениЯ, возможного в его положении, --
постоЯнства, привычки, привЯзанности к своему углу. Љакое-то дьЯвольское
сочетание: он постоЯнно переезжает
     296


     Џисьмо семнадцатое
     с места на место, но не ведает, что такое волЯ. Џо одному слову государЯ
крестьЯнина, как дерево, выкорчевывают, вырывают с корнем из родной земли и
шлют на погибель или на муки куда-нибудь на край света; что станетсЯ с
селЯнином, чьЯ жизнь неотделима от окружающих предметов *, если пересадить
его в деревню, не знавшую его с колыбели? крестьЯнин, которого постоЯнно
сметают ураганы, разражающиесЯ среди верховной власти, больше не любит своей
хижины -- единственного, что он мог бы любить в этом мире;
он ненавидит жизнь и небрежет своим долгом, ибо человеку, чтобы он осознал
свои обЯзанности, надобно дать немножко счастьЯ:
несчастье учит его только лицемерить и бунтовать. ‹ичный интерес -- это,
конечно, не основа морали, но хотЯ бы подпорка ее. Љогда бы мне было дозволено
пересказать вам те достоверные подробности событий в ***, которые Я узнал
вчера, вы бы содрогнулись.
     -- €зменить дух народа очень трудно; это дело не одного днЯ и даже не
одного царствованиЯ.
     -- Ќо разве кто-то искренне пытаетсЯ это сделать?
     -- „умаю, что да, только соблюдаЯ осторожность.
     -- ’о, что вы называете осторожностью, Я называю притворством; вы не
знаете императора.
     -- …го можно обвинЯть в непреклонности, но не в притворстве;
впрочем, у государЯ непреклонность -- это скорее достоинство.
     -- џ мог бы это опровергнуть, но не хочу отвлекатьсЯ от темы;
вы полагаете, будто у императора искренний характер? припомните, как он себЯ
вел, когда умер Џушкин.
     -- џ не знаю, как обстоЯло, дело.
ЃеседуЯ таким образом, мы дошли до Њарсова полЯ, обширной равнины, с
виду пустынной, хоть она и расположена в самом центре города; но размеры ее
таковы, что люди на ней терЯютсЯ -- приближение их заметно издалека, и потому
разговаривать здесь можно в большей безопасности, нежели в собственной
комнате. Њой чичероне продолжает рассказ:
     -- Џушкин, как вы знаете, был величайший поэт ђоссии.
     -- Ќе нам о том судить.
     -- Њы можем судить об этом хотЯ бы по его славе.
     -- …го стиль очень хвалЯт, но длЯ человека, родившегосЯ в стране
непросвещенной, хоть и в эпоху утонченно цивилизованную, это заслуга
небольшаЯ: он может подбирать те чувства и €деи, что в ходу у соседних наций, и
выглЯдеть оригинальным у себЯ на родине. џзык целиком в его власти, ибо совсем
еще нов; и чтобы превратитьсЯ в историческую фигуру длЯ невежественной нации,
живущей в окружении наций просвещенных, поэту достаточно попросту
переводить, не мудрствуЯ лукаво. Ћн будет подражателем, а прослывет творцом.
• ђусский человек меньше любого другого страдает от такой перемены благодарЯ
однообразию природы в его стране и простоте своих привычек; Я показал это в другом месте.
297


     Ђстольф де Љюстин
ђоссиЯ в 1839 году
     -- ‡аслуженна была его слава или нет, но он был знаменит. Ћн был еще молод
и нрав имел гневливый -- как вам известно, в жилах его текла унаследованнаЯ от
матери мавританскаЯ кровь. †ена его, большаЯ красавица, внушала ему более
страсти, нежели довериЯ;
     обладаЯ поэтической душой и африканским нравом, он был склонен к ревности;
несчастный впадает в раздражение от мнимой неверности, от ложных,
пропитанных Ядом доносов, коварством своим напоминающих завЯзку
шекспировской трагедии; русский Ћтелло терЯет всЯкое чувство меры и хочет
заставить человека, который, как он полагает, его оскорбил, дратьсЯ на дуэли.
—еловек этот был француз, к тому же его своЯк; имЯ его г-н „антес. „уэль в ђоссии
     -- дело тем более серьезное, что здесь, в отличие от нашей страны, она не
согласуетсЯ с общественными нравами, противостоЯщими закону, и задевает
устойчивые представлениЯ о морали; эта нациЯ скорее восточнаЯ, нежели
рыцарскаЯ. „уэль здесь незаконна, как и повсюду, но ей труднее, чем где бы то ни
было, опиратьсЯ на общественное мнение.
     ѓ-н „антес сделал все возможное, чтобы избежать огласки; под натиском
разгневанного супруга он, не терЯЯ достоинства, отказываетсЯ дать ему
удовлетворение, но не прекращает ухаживаний. Џушкин почти лишаетсЯ рассудка:
неизбежное присутствие в его доме человека, чьей гибели он хочет, кажетсЯ ему
постоЯнной жестокой обидой; он идет на все, лишь бы выгнать его; в конце концов
дуэль становитсЯ неизбежной. € вот своЯки стрелЯютсЯ, г-н „антес убивает
Џушкина; человек, виновный в глазах общественного мнениЯ, выходит
победителем, а человек невинный, оскорбленный муж, национальный поэт --
гибнет.
     ‘мерть его наделала в обществе много шума и вызвала всеобщую печаль.
Џушкин, поэт в высшей степени русский, творец прекраснейших од на русском
Языке, гордость страны, создатель новой славЯнской поэзии, первый здешний
талант, чье имЯ отозвалось, и довольно громко, в …вропе... в …вропе!!! наконец,
слава настоЯщего и надежда будущего -- и вот все это погибло; идол низвергнут в
собственном храме, пал в расцвете сил от руки француза... ЉакаЯ ненависть, какие
страсти тут закипают! Џетербург, Њосква, всЯ империЯ пришла в волнение; ведь
всеобщий траур есть свидетельство заслуг покойного и доказательство величиЯ
страны, котораЯ может бросить …вропе: "“ менЯ был свой поэт!! и длЯ менЯ честь
оплаки