л на берег и не
помахал им. Он сидел на бревне у воды, и поношенная туника и штаны совсем
сливались с растительностью.
- Микам! И Бека! - Серегил быстро двинулся к ним, и во все стороны
разлетелись перья: он ощипывал подстреленного дикого гуся.
Серегил был худым и загорелым, но таким же красивым, каким его помнила
Бека, - может быть, даже более того, поскольку теперь она смотрела на него
глазами женщины, а не ребенка. Тонкий и не особенно высокий, он двигался с
неосознанной грацией великолепного фехтовальщика; на загорелом лице
светились теплым юмором большие серые глаза. Бека знала Серегила с детства,
но теперь впервые поразилась тому, какими старыми кажутся эти глаза на
молодом лице.
- Привет, дядюшка! - сказала она, снимая перышко с его длинных
каштановых волос.
Серегил отряхнул одежду от пуха и перьев.
- Вы выбрали хороший денек для визита. На пруду живут гуси, и мне
наконец удалось подбить одного.
- Стрелой или камнем? - со смехом поинтересовался Микам. Серегил был
известен своим искусством фехтовальщика, но никогда не отличался умением
стрелять из лука.
Серегил ответил ему своей кривой улыбкой.
- Стрелой, стрелой. Алек отплатил мне за все мучения, которых ему
стоило обучение у меня. Я теперь почти так же хорошо управляюсь с луком, как
он - с отмычкой.
- Ну, надеюсь, я все же не так неуклюж, даже несмотря на отсутствие
практики, - шутливо толкнул Беку локтем Алек. - А теперь вы расскажете нам,
что привело вас сюда с целой декурией всадников?
- Солдат? - поднял бровь Серегил, словно впервые заметив, что Бека в
форме. - Да к тому же ты получила повышение, как я посмотрю.
- Я здесь по приказу царицы, - ответила ему Бека. - Мои ребята ничего
не знают о том, что я должна передать тебе, и так это и должно остаться. -
Она достала скрепленный печатью пергамент и вручила Серегилу. - Принцесса
Клиа нуждается в твоей помощи, Серегил. Она возглавляет посольство в
Ауренен.
- Ауренен? - Серегил опустил глаза на невскрытую печать. - Она же
знает, что это невозможно.
- Теперь возможно. - Ловко спешившись, Микам достал из вьюка трость и,
опираясь на нее, похромал к другу. - Идрилейн устроила все, что нужно. Клиа
же во главе всего предприятия.
- И нам нельзя терять времени, - настойчиво сказала Бека. - Военная
ситуация хуже некуда - Майсена может пасть со дня на день.
- Слухи дошли даже до нашего захолустья, - ответил ей Алек.
- Ах, но есть кое-что похуже слухов, - продолжала Бека. - Царица
ранена, а пленимарцы продвигаются все дальше на запад. Последние донесения
были о том, что они на полпути к Кротовой Норе. Идрилейн все еще пытается
удержать их, но она убеждена: наша единственная надежда - союз с Аурененом.
- И что ей нужно от меня? - спросил Серегил, передавая Алеку
непрочитанное письмо. - Торсин годами справлялся с переговорами с лиасидра
без моей помощи.
- Не особенно успешно, - возразила Бека. - Клиа нуждается в твоих
советах. Ты же ауренфэйе и понимаешь нюансы обоих языков лучше всех. К тому
же ты знаешь скаланцев.
- Именно поэтому дело может кончиться тем, что мне не будет доверять ни
одна сторона. Более того, мое присутствие будет оскорблением для половины
кланов Ауренена. - Серегил покачал головой. - Идрилейн на самом деле
получила согласие лиасидра на мое возвращение?
- Временное возвращение, - уточнила Бека. - Царица указала им, что
поскольку ты ее родич через благородного Коррута, было бы оскорблением для
Скалы исключить тебя из посольства. По-видимому, она также намекнула, что
это ты раскрыл тайну исчезновения Коррута.
- Мы с Алеком, - рассеянно поправил он ее; Серегил явно был целиком
захвачен полученными новостями. - Значит, она сообщила им об этом?
До смерти Нисандера они с Алеком и Микамом были членами возглавляемой
волшебником организации шпионов и информаторов - наблюдателями. Даже царица
не знала об их роли, пока Серегил и Алек не помогли раскрыть заговор,
угрожавший ее жизни. Выслеживая врагов династии, они нашли мумифицированное
тело Коррута-и-Гламиена, убитого заговорщиками -леранцами за два столетия до
того.
- Думаю, не повредило и то, что твоя сестра - теперь член лиасидра, -
заметил Микам. - Говорят, что партия сторонников торговли со Скалой сейчас
сильнее, чем когда-либо.
- Так что, как видишь, со всем этим нет проблем, - нетерпеливо
вмешалась Бека. Если бы ей удалось настоять на своем, они еще до заката
отправились бы в дорогу.
Ее сердце упало, когда Серегил, рассеянно глядя на свои заляпанные
грязью сапоги, пробормотал:
- Мне нужно хорошенько подумать. Она уже собиралась настаивать, когда
Алек с предостерегающим взглядом положил руку на плечо друга. Видно, не все
раны еще зарубцевались.
- Говоришь, Идрилейн все еще с армией? - спросил юноша. - Она тяжело
ранена?
- Я ее не видела. Ее никто почти не видит, но мое предположение - дела
там хуже, чем говорят. Фория теперь главнокомандующая.
- Вот как? - Тон Серегила был безразличным, но Бека поймала
многозначительный взгляд, которым он обменялся с Микамом. "Взгляд
наблюдателя" - так называла это ее мать, которая ненавидела секреты, в
которые были посвящены эти двое.
- У пленимарцев много некромантов, - добавила Бека. - Я сама не
встречалась ни с одним, но те, кто встречался, говорят, что сейчас они
сильнее, чем были когда-либо со времен Великой войны.
- Некроманты? - Губы Алека сжались в жесткую линию. - Да, наверное,
нечего было надеяться, что, остановив Мардуса, мы положим этому конец. Мы
будем рады, если вы со своими людьми разобьете лагерь на нашей лужайке.
- Спасибо, - ответил Микам. - Поехали, Бека. Нужно устроить ребят.
Бека не сразу поняла, что Алек, хочет остаться на какое-то время
наедине с Серегилом.
- Я рассчитывала, что он будет счастлив отправиться домой, даже
ненадолго, - пробормотала она, спускаясь за отцом по тропинке. - Он выглядел
так, словно выслушал приговор.
Микам вздохнул.
- Так оно и было, давным-давно. Мне кажется, приговор на самом деле не
отменен. Я всегда хотел узнать, что тогда с ним случилось, но он никогда не
обмолвился и словечком; даже и Нисандеру, насколько мне известно.
У дальнего берега играли две выдры, но Алек сомневался, видит ли их
Серегил. Не думал он и что друга так расстроили новости о военных неудачах
скаланцев. Юноша присоединился к Серегилу у кромки воды и молча ждал.
Когда они в конце концов стали любовниками, это не только укрепило их
дружбу. Для сложившихся между ними отношений в ауренфэйском языке было
особое слово - талимениос. Серегил не мог в точности перевести его Алеку, но
теперь уже и не было нужды в словах.
Для Алека оно означало единство душ, сплав духа и тел. Серегил был
способен читать в нем, как в раскрытой книге, с первого дня их знакомства,
да и его собственная интуиция временами позволяла ему угадывать мысли друга.
Вот и теперь, стоя рядом с ним на берегу, Алек чувствовал исходящие от
Серегила волны гнева, страха, страстного желания.
- Я рассказывал тебе кое-что о своем прошлом когда-то, верно? - наконец
спросил Серегил.
- Только о том, что тебя обманом вовлекли в какое-то преступление и что
ты поплатился изгнанием.
- И ты в порядке исключения не обрушил на меня тысячи вопросов. Я это
оценил. Но теперь...
- Ты хочешь вернуться, - сказал Алек мягко.
- Дело не только в этом. - Серегил скрестил руки на груди, глядя в
воду.
Алек по долгому опыту знал, как трудно Серегилу говорить о своем
прошлом. Даже самая тесная близость - талимениос - ничего тут не меняла, так
что юноша давно привык не расспрашивать друга.
- Лучше я закончу ощипывать гуся, - наконец сказал Серегил. - Потом,
когда устроим гостей, мы с тобой поговорим - обещаю. Мне просто нужно время,
чтобы во всем разобраться.
Алек хлопнул Серегила по плечу и ушел, чтобы не мешать тому думать.
Оставшись наконец в одиночестве, Серегил невидящим взглядом уставился
на водную гладь, чувствуя, как мучительные воспоминания захлестывают его
штормовой волной.
...Мертвая окончательность окровавленной рукояти ножа в руке... удушье
в темноте... гневные лица, издевательства...
Опустив голову, Серегил закрыл лицо руками и всхлипнул.
Глава 3. Призраки прошлого просыпаются
Тонкий полумесяц уже сиял в вечернем небе, когда Серегил вернулся
домой. Солдаты Беки разбили лагерь на поляне и готовили ужин на кострах.
Серегил огляделся, гадая, какую декурию она взяла с собой, и высматривая
знакомые лица; к собственному удивлению, он почти никого не узнал.
- Ты ведь Никидес? - обратился он к высокому воину у одного из костров.
- Благородный Серегил! Как приятно снова тебя видеть! - воскликнул тот,
пожимая руку ауренфэйе.
- Ты все еще служишь в декурии сержанта Рилина?
- Я здесь, господин! - окликнул его сержант, появившийся из небольшой
палатки, разбитой на лужайке.
- Кто-нибудь может мне объяснить, что за заварушка затевается?
Рилин пожал плечами.
- Мы делаем то, что нам прикажут, господин. Я знаю только, что отсюда
мы направимся снова на юг, к Цирне, где встретимся с остальной частью турмы.
Капитан ждет тебя в доме. Позволь сказать тебе, что ей чертовски не терпится
отправиться в путь.
- Так я и понял, сержант. Что ж, отдыхайте, пока есть такая
возможность.
Алек сидел с Бекой и Микамом у двери. Не обращая внимания на
вопросительный взгляд Беки, Серегил бросил Алеку ощипанного гуся и
отправился мыть руки в бочке с дождевой водой.
- Ужин пахнет очень аппетитно, - заметил он, подмигивая Микаму и
принюхиваясь к ароматам, долетающим из открытой двери. - Вам повезло:
сегодня очередь Алека заниматься готовкой, а не моя.
- Вот мне и показалось, что ты отощал, - усмехнулся Микам, направляясь
с остальными в дом.
- Не похоже на твою виллу на улице Колеса, верно? - сказала Бека,
оглядывая единственную комнату. Алек улыбнулся девушке.
- Можешь считать это тренировкой в аскетизме. Прошлой зимой навалило
столько снега, что нам пришлось прорубить дыру в крыше, чтобы выбраться из
дому наружу. И все равно это жилище много лучше некоторых мест, где нам
случалось жить.
Действительно, дом совсем не походил на уютные комнаты, которые Серегил
и Алек занимали в "Петухе", или на элегантную виллу Серегила в
аристократическом квартале Римини. Сколоченная из досок низкая кровать
занимала почти четверть комнаты; рядом с ней стоял шаткий стол, а стульями
служили ящики и скамейки. На полках, крючках и в кривобоком шкафу хранилось
немногочисленное имущество. Два маленьких оконца во избежание сквозняков
были затянуты промасленным пергаментом, а на крюке над углями в сложенном из
нетесаного камня очаге посвистывал чайник.
- Я заглянул на улицу Колеса с месяц назад, - сказал Микам, когда все
расселись вокруг стола. - Старый Рансер прихварывает, но все равно
поддерживает все в таком же порядке, как было при тебе. Ему теперь помогает
присматривать за домом внук.
Серегил недовольно поморщился, догадавшись, что Микам вложил в эти
слова скрытый смысл. Вилла была последним его владением в Римини, больше
ничто не связывало его со столицей. Как и Триис, старый Рансер хранил
секреты своего хозяина и покрывал его чудачества, так что Серегил имел
возможность появляться на улице Колеса или исчезать, не вызывая подозрений.
- И что же он говорит о том, где я был все это время?
- По его словам, ты в Айвиуэлле, помогаешь Алеку управлять поместьем и
поставляешь лошадей для скаланской армии, - ответил Микам, подмигивая юноше.
Айвиуэлл был вымышленным имением в Майсене, завещанным Алеку его столь же
вымышленным отцом - провинциальным аристократом. Этот помещик будто бы
поручил благородному Серегилу из Римини своего единственного сына. Все это
придумали однажды вечером за бутылкой вина Серегил с Микамом, чтобы
объяснить неожиданное появление Алека в столице. Поскольку и титул, и
поместье были из самых мелких, никто ими не интересовался.
- А что говорят о Коте из Римини? - спросил Серегил.
Микам усмехнулся.
- Когда прошло с полгода без всяких происшествий, начали ходить слухи,
что он, должно быть, умер. Ты, пожалуй, единственный ночной воришка,
которого оплакивает аристократия. Как я понимаю, с твоим исчезновением
интриганы лишились необходимого оружия.
Что ж, вот и еще одно основание не возвращаться. Тайные занятия
Серегила в качестве Кота из Римини давали ему заработок, работа на Нисандера
в качестве наблюдателя была целью жизни, а роль шалопая- аристократа служила
хорошим прикрытием и той, и другой деятельности. Теперь же осталась только
она, и это все более тяготило Серегила.
- Наверное, нужно было бы продать виллу, но мне не хватит духа лишить
пристанища Рансера. Это ведь скорее его дом, чем мой. Напишу-ка я
дарственную в пользу твоей Элсбет: пусть живет там, когда окончит обучение в
храме. Она Рансера не выгонит.
Микам похлопал Серегила по руке.
- Ты добрый человек, но не понадобится ли вскоре вилла тебе самому?
Серегил опустил глаза на большую веснушчатую руку, в которой утонула
его собственная, и покачал головой.
- Ты же знаешь, что этого никогда не будет.
- Как поживают все в Уотермиде? - спросил Алек. Микам откинулся на
скамье и засунул руку за пояс.
- Хорошо, за исключением того, что нам не хватает вас.
- Я тоже скучаю по ним, - признался Серегил. Уотермид был для него
вторым домом, а Кари и ее три дочери - второй семьей. Да и Алека все считали
своим с первого же дня, как только он там появился.
- Элсбет все еще в Римини. Она подхватила заразу, когда прошлой зимой
началась эпидемия, но выкарабкалась, - продолжал Микам. - Ей нравится жизнь
в храме, она подумывает о посвящении. Кари нелегко ухаживать за двумя
малышами, но Иллия теперь уже достаточно большая, чтобы помогать матери. И
это очень кстати: как только Герин научился ходить, он стал во всем
подражать сводному брату, а Лутас - озорник, каких поискать. Кари однажды
поймала их на полпути к реке.
Серегил усмехнулся.
- Ну, то ли еще будет - с таким-то отцом.
Разговор продолжался, гости и хозяева обменивались новостями, словно
ничего необычного в этом визите не было. Вскоре, однако, Серегил повернулся
к Беке.
- Думаю, тебе стоит рассказать мне побольше. Ты говорила, что
возглавляет посольство Клиа?
- Да. Турма Ургажи - ее почетный эскорт.
- Но почему Клиа? - спросил Алек. - Она ведь самая младшая.
- Будь я циником, я сказал бы, что ее поэтому не так жалко, как других,
- заметил Микам.
- Я бы в любом случае выбрал на эту роль ее или Коратана, - задумчиво
сказал Серегил. - Они самые сообразительные в семействе, они показали себя в
бою и держатся властно. Наверное, и Торсин включен в посольство вместе с
парочкой магов?
- Благородный Торсин уже находится в Ауренене. Что же касается магов,
их теперь так же не хватает в армии, как и полководцев, поэтому с Клиа едет
только Теро, - ответила Бека, и Серегил заметил, что она внимательно смотрит
на него - какова будет реакция?
"И не без оснований", - подумал он. Теро стал учеником Нисандера вместо
Серегила, когда тот обнаружил свою непригодность к занятиям магией. Они
терпеть друг друга не могли и многие годы соперничали, как ревнивые братья.
И все же Теро и Серегил оказались друг у друга в долгу, когда Мардус похитил
Алека и Теро: во время кошмарного путешествия пленники остались в живых
только благодаря взаимной поддержке; без Теро Алеку не удалось бы бежать до
того, как началась последняя битва на пустынном пленимарском берегу. Смерть
Нисандера положила конец соперничеству Серегила и Теро, но все равно каждый
оставался живым напоминанием другому о понесенных потерях.
Серегил с надеждой взглянул на Микама.
- Ты тоже едешь, да?
Микам пристально разглядывал гвоздь в стене.
- Меня не пригласили. Я явился сюда, только чтобы уговорить тебя
отправиться с посольством. На этот раз тебе придется удовольствоваться
Бекой.
- Понятно. - Серегил отодвинул тарелку. - Что ж, я дам ответ утром. Ну
а теперь кто хочет сыграть в "меч и монету"? С Алеком играть неинтересно: он
знает все мои уловки.
На какое-то время Серегилу удалось целиком отдаться простому
удовольствию игры - удовольствию тем более драгоценному, что он понимал: это
мирное мгновение быстро пролетит.
Серегил наслаждался их с Алеком долгим отшельничеством. Ему часто
казалось, что он вступил в мир, в котором Алек жил до их встречи, - простой
мир охоты, путешествий, тяжелой работы. Им выпало достаточно приключений,
чтобы поддержать на высоте их искусство разведчиков, но в основном они
занимались честным трудом.
И любили друг друга. Серегил улыбнулся, глядя в свои карты и вспоминая,
сколько раз они сплетались в объятиях в бесчисленных гостиницах, у
бесконечных костров под яркими звездами, на той самой постели, где теперь
сидел Микам. Или на мягкой весенней траве под дубами у ручья; или на
благоухающем сене золотой осенью; или в теплой воде пруда... А однажды они
выбежали полуодетыми и упали в свежевыпавший снег под сияющей луной, которая
не давала им спать три ночи подряд. Если подумать, вокруг было не так уж
много мест, где бы страсть не кидала их в объятия друг друга. Они далеко
ушли от того первого неуклюжего поцелуя, которым обменялись в Пленимаре...
Что ж, Алек всегда всему быстро учился.
- Должно быть, тебе выпали хорошие карты, - сказал Микам, бросая на
друга лукавый взгляд. - Не покажешь ли их нам? Сейчас твой ход.
Серегил выложил десятку, и Микам побил ее, посмеиваясь с победным
видом.
Серегил наблюдал за своим старым другом со смесью грусти и нежности.
Когда они впервые повстречались, Микаму было столько же лет, сколько теперь
Беке; это был высокий жизнерадостный бродяга, с готовностью присоединившийся
к Серегилу в его приключениях. Теперь же в густой шевелюре и усах седых
волос стало больше, чем рыжих...
"Тирфэйе", зовем мы их: те, чья жизнь коротка.
Серегил смотрел на Беку, обменивающуюся шутками с Алеком, и думал о
том, что увидит седину и в ее рыжих кудрях, пока его собственные волосы
будут все еще темны. Увидит, конечно, если Сакор будет милостив и она не
погибнет в этой войне.
Он поспешно загнал эту мысль туда же, где уже скулили другие, такие же
грустные.
Две свечи сгорели до основания, прежде чем Микам бросил карты на стол и
зевнул.
- Ну, по-моему, я проиграл достаточно для одного вечера. Да и проехали
мы сегодня немало.
- Я бы уложил тебя здесь, - начал Серегил, - но... Микам с понимающим
взглядом отмахнулся от его извинений.
- Ночь ясная, и палатки у нас удобные. Утром увидимся. Серегил смотрел
в дверь, пока Бека и Микам не исчезли в одной из палаток, потом повернулся к
Алеку, чувствуя, как мускулы живота сводит от отчаяния.
Алек сидел, рассеянно тасуя карты. Мерцающие отсветы огня в очаге
заставляли его казаться старше, чем юноша был на самом деле.
- Ну? - сказал он мягко, но непреклонно. Серегил уселся и положил локти
на стол.
- Конечно, я хочу вернуться в Ауренен. Но не таким образом. Ведь ничто
не прощено.
- Расскажи мне обо всем, Серегил. На этот раз я хочу узнать все
полностью.
"Все? Этого никогда не будет, тали", - грустно подумал Серегил.
Воспоминания снова нахлынули на него, как несущий грязь весенний
разлив. Что же выбрать первым из этих обломков его прошлого?
- Мой отец, Корит-и-Солун, был очень влиятельным человеком, одним из
самых могущественных членов лиасидра. - Серегил ощутил ноющую боль в сердце,
представив себе лицо отца, худое и суровое, с глазами холодными, как осенний
туман. Он не был таким, как рассказывали Серегилу старшие сестры, до смерти
их матери. - Мой клан, Боктерса, один из старейших и самых уважаемых. Наш
фейдаст лежит на западной границе, недалеко от земель зенгати.
- Фейд... как?
- Фейдаст. Дословно - "земли народа", отчий дом. Это территория,
которой владеет каждый клан. - Серегил еще раз отчетливо повторил для Алека
новое слово - это был знакомый, приятный обоим ритуал. Они так часто
прибегали к нему, что сейчас не заметили ничего особенного. Только потом
Серегила поразило одно обстоятельство: за те два года, что он говорил с
Алеком почти исключительно на своем родном языке, из всех слов только это ни
разу не было упомянуто.
- Западным кланам всегда приходилось больше сталкиваться с зенгати -
отражать набеги горцев, ловить пиратов, промышляющих на побережье, -
продолжал он. - Но у зенгати тоже существуют кланы, и некоторые племена
миролюбивее остальных, Боктерса и другие живущие поблизости ауренфэйе много
лет торгуют с ними; мой дед, Солун-и-Мерингил, стремился добиться большего и
заключить с зенгати договор. Он передал эту свою мечту моему отцу, который
наконец и убедил лиасидра встретиться с зенгатской делегацией и обсудить
перспективы. Старейшины собрались тем летом, когда мне исполнилось двадцать
два; по меркам ауренфэйе я был моложе, чем ты теперь.
Алек кивнул. Между возрастом ауренфэйе и обычным человеческим возрастом
не было точного соответствия: некоторые периоды жизни длились дольше,
некоторые - меньше. Будучи только наполовину ауренфэйе, Алек взрослел
быстрее, чем чистокровный представитель этой расы, но прожил бы, наверное,
такую же длинную жизнь.
- Многие были против союза с зенгати. Жестокие дикари с незапамятных
времен грабили наши прибрежные селения, уводили жителей в рабство, жгли
города. В каждом доме на южном побережье нашелся бы не один военный трофей,
так что только влиянию нашего клана мой отец обязан тем, что ему удалось
продвинуться так далеко.
Встреча состоялась у реки на западной границе нашего фейдаста, и по
крайней мере половина кланов сделала все от них зависящее, чтобы затея
провалилась. Некоторыми двигала ненависть к зенгати, другим же, вроде
Вирессы или Рабази, не нравилась перспектива союза западных кланов с
воинственными соседями. Их опасения, как можно судить теперь, оглядываясь
назад, были не такими уж беспочвенными.
Ты помнишь, я рассказывал тебе, что у ауренфэйе нет ни царя, ни царицы?
Каждый клан управляется кирнари...
- И кирнари одиннадцати главных кланов образуют совет лиасидра, который
заключает союзы и решает, кто прав и кто виноват в случае распрей и кровной
вражды, - закончил Алек, отбарабанив это как заученный урок.
Серегил усмехнулся: Алеку не приходилось ничего повторять дважды,
особенно если дело касалось Ауренена.
- Мой отец был кирнари клана Боктерса, как и моя сестра Адриэль теперь.
На ту встречу явились кирнари всех главных и многих мелких кланов. Появился
целый город - шатры выросли по всему берегу, как грибы после дождя. -
Серегил мечтательно улыбнулся, вспоминая те счастливые дни. - Собрались не
только кирнари, но и все их семьи, - как на праздник. Главы семей
препирались и рычали друг на друга целыми днями, но для нас, остальных, это
было замечательное развлечение.
Серегил поднялся, чтобы налить еще вина в кружки, потом встал перед
очагом, так и не прикоснувшись к напитку. Чем ближе он подходил к
кульминации своего рассказа, тем труднее ему становилось находить слова.
- Я ведь не очень много рассказывал тебе о своем детстве?
- Не очень много, - согласился Алек, и Серегил почувствовал давнее
горькое разочарование за этими невыразительными словами. - Как я понимаю,
ты, так же как и я, никогда не видел своей матери. Ты только однажды
упомянул, что у тебя, кроме Адриэль, есть еще три сестры - Шалар, Мидри и...
как зовут младшую?
- Илина.
- Илина, да, и что Адриэль тебя вырастила.
- Ну, она сделала, что могла. Я был довольно неуправляемым мальчишкой.
Алек хихикнул.
- Я бы очень удивился, окажись иначе.
- Правда? - Серегил был благодарен Алеку за короткий шутливый диалог,
давший ему передышку. - Мое поведение очень не нравилось отцу. По правде
говоря, ему вообще мало что во мне нравилось, за исключением успехов в
музыке и фехтовании, а этого обычно оказывалось недостаточно. В те дни, о
которых я веду речь, я по большей части просто старался не попадаться ему на
глаза.
Переговоры с зенгати, однако, свели нас вместе, и сначала я изо всех
сил старался держать себя, как положено. Потом я повстречал молодого
человека по имени Илар. - Необходимость произнести это имя вслух заставила
сердце Серегила сжаться. - Илар-и-Сонтир. Он был из клана Чиптаулос, одного
из тех, которых мой отец рассчитывал склонить на свою сторону. Отец очень
радовался нашей дружбе - сначала.
Илар был... - Теперь начиналось самое трудное. Звук имени этого
человека словно вызвал его дух. - Он был красив и жизнерадостен, у него
всегда находилось время, чтобы отправиться охотиться или купаться со мной и
моими друзьями. Он был уже почти взрослый, и нам ужасно льстило его
внимание. Я с самого начала сделался его любимцем, и через неделю-две мы с
ним начали уединяться, как только представлялась возможность.
Серегил жадно припал к вину и заметил, что его рука, сжимающая кружку,
дрожит. Много лет он старался похоронить эти воспоминания, но достаточно
было единственный раз произнести ненавистное имя, как прежние чувства
забурлили в нем - такие же мучительные, как и в то давно прошедшее лето.
- У меня уже было несколько увлечений - друзья, девушки-родственницы, -
но ничего подобного я еще не испытывал. Наверное, можно сказать, что он
соблазнил меня, хотя это и не потребовало от него особых усилий.
- Ты его любил.
- Нет! - рявкнул Серегил, прогоняя воспоминания о нежных губах и
ласковых руках, касавшихся его тела. - Нет, это была не любовь. Меня просто
ослепила страсть. Адриэль и мои друзья пытались предостеречь меня, но к тому
времени я был настолько увлечен Иларом, что сделал бы для него все на свете.
Как в конце концов и сделал.
Насмешка судьбы заключается в том, что он первым обнаружил и стал
поощрять мои не самые благородные таланты. Даже без тренировки мои руки
оказались весьма ловки, и мне удавалось выслеживать других, оставаясь
незамеченным. Илар стал придумывать мне всякие задания - сначала невинные,
потом нет. Я жил тогда одним - его похвалами. - Серегил бросил на Алека
виноватый взгляд. - Это довольно сходно с нашими с тобой отношениями - когда
мы еще только повстречались. Воспоминания о тех временах и заставляли меня
сначала держать тебя на расстоянии: я боялся развратить тебя, как это сделал
со мной Илар.
- У нас все было по-другому. Но продолжай: разделайся с этим раз и
навсегда. Что случилось потом?
"Он старше, чем кажется", - снова подумал Серегил.
- Что ж, хорошо. Одним из самых яростных противников моего отца был
Назиен-и-Хари, кирнари клана Хаман. Илар убедил меня, что некоторые бумаги,
хранящиеся в шатре Назиена, помогут отцу добиться своего и что только у меня
хватит ловкости "позаимствовать" их. - Серегил поморщился при воспоминании о
том, каким зеленым несмышленышем оказался. - Так что я отправился в шатер
Назиена. Той ночью все должны были присутствовать на каком-то обряде, но
один из родичей Назиена вернулся и поймал меня на месте преступления. В
шатре было темно, и он, наверное, не видел, что грозит кинжалом мальчишке.
Но мне света хватало: я разглядел клинок и гневный блеск его глаз. В ужасе я
выхватил собственный кинжал и ударил его. Я не хотел его убивать, но именно
это и случилось. - Серегил горько усмехнулся. - Думаю, даже Илар не ожидал
такого, когда послал того человека в шатер главы клана Хаман.
- Он хотел, чтобы тебя поймали?
- О да. Ради этого он и был так ко мне внимателен. Ауренфэйе редко
опускаются до убийства, Алек, да и вообще до насилия. Все определяется атуи,
кодексом чести. Атуи и клан решают в жизни все: поведение семьи, поведение
отдельного человека. - Серегил печально покачал головой. - Илару и другим
заговорщикам - а их было несколько, как потом выяснилось, - для достижения
их цели - провала переговоров - достаточно было вынудить меня нарушить атуи
моего клана. Что ж, своего они добились! То, что последовало, было очень
драматичным и назидательным: моя репутация и недвусмысленная близость с
Иларом были широко известны. Меня признали виновным в заговоре и в убийстве.
Я когда-нибудь говорил тебе, как наказывает за убийство мой народ?
- Нет.
- Есть старинный обычай, именуемый "дваи шоло".
- "Две чаши"?
- Да. Наказание виновного возлагается на его собственный клан.
Пострадавший же клан объявляет тетсаг - если семья преступника нарушит атуи
и не выполнит свой долг, то убийство любого ее члена считается законным,
пока честь не будет восстановлена.
Обычай "дваи шоло" заключается в следующем: виновного запирают в тесной
каморке в доме кирнари и каждый день предлагают ему две чаши с едой. В одной
чаше еда отравлена, в другой - нет. Преступник может выбрать любую или
отказаться от обеих, и так каждый день. Если ему удается выжить в течение
года и одного дня, это считается божественным знамением, и его освобождают.
Немногим удавалось получить свободу таким образом.
- Но с тобой поступили иначе.
-Да.
Удушающая жара, тьма, слова, которые жалят...
Серегил стиснул кружку так, что пальцы побелели.
- Меня вместо этого изгнали.
- А что сделали с остальными?
- Насколько я знаю, их ожидала каморка и две чаши. Всех, кроме Илара.
Он бежал той же ночью, когда меня поймали. Но своего он добился. Клан Хаман
воспользовался скандалом, чтобы сорвать переговоры. Все, ради чего моя семья
и другие трудились десятилетиями, пошло прахом менее чем за неделю. Успех
заговора зависел от одного: сына Корит-и-Солуна нужно было заставить
нарушить кодекс чести. И знаешь что?
Голос Серегила внезапно охрип, и он смог продолжать только после того,
как снова отхлебнул вина.
- Самым ужасным оказалось не убийство и не позор, даже не изгнание, а
то, что люди, которым я должен был бы верить, предостерегали меня, а я из
тщеславия и упрямства их не послушал. - Серегил отвернулся, не в силах
вынести сочувственный взгляд Алека. - Ну вот, теперь ты знаешь о моем
постыдном прошлом. Я рассказывал обо всем еще только Нисандеру.
- Скандал произошел сорок лет назад?
- Для ауренфэйе это все еще свежие новости.
- Твой отец так тебя и не простил?
- Он давно умер. Нет, он меня не простил. Не простили и сестры, за
исключением Адриэль. Я ведь не говорил тебе, что Шалар была влюблена в члена
клана Хаман? Сомневаюсь, что кто-нибудь из моего клана, на который я навлек
позор, будет особенно рад моему возвращению.
Кончив наконец свой рассказ, Серегил допил вино; непрошеные
воспоминания о последнем дне на родине мелькали перед его глазами. Гавань
Вирессы, гневное молчание отца, слезы Адриэль, насмешки и оскорбления,
заставившие его поспешно подняться на борт чужеземного корабля. Он не плакал
тогда, как не заплакал и сейчас, но гнетущее чувство раскаяния было так же
свежо теперь, как и в тот ужасный день.
Алек молча сидел у стола, сцепив руки. Серегил, стоя у очага и не в
силах нарушить молчание, мечтал об одном: ласковом прикосновении этих
сильных пальцев.
- Так отправишься ты туда? - снова спросил Алек.
- Да. - Серегил знал это с того момента, когда впервые услышал от Беки
о посольстве. Теперь он должен получить ответ на мучительный вопрос; Серегил
заставил себя пересечь разделяющее их пространство и протянул к Алеку руку.
- Ты поедешь со мной? Это может оказаться не слишком приятным: быть
возлюбленным изгнанника. У меня там теперь нет даже имени.
Алек стиснул протянутую руку.
- Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты попытался удрать без
меня?
Смех Серегила, испытавшего невероятное облегчение, изумил их обоих.
- Помню ли? По-моему, у меня еще не все синяки прошли. - Не выпуская
руки Алека, он потянул его на постель. - Я тебе сейчас их покажу.
Неожиданный любовный порыв Серегила удивил Алека меньше, чем
сопровождавшая его ярость. Гнев мешался с отчаянной страстью, гнев,
адресованный не ему, но тем не менее оставивший синяки на плечах, спине и
бедрах юноши, как он обнаружил потом при свете утреннего солнца.
Алек не нуждался в обостренной восприимчивости, которую рождает
талимениос, чтобы понять: Серегил таким образом пытается выжечь саму память
о ненавистном первом возлюбленном;
не сомневался он и в том, что из этого ничего не получилось.
Потный и задыхающийся в объятиях Серегила, Алек слушал, как становится
спокойным и тихим дыхание любовника, и впервые чувствовал себя опустошенным
и скованным, а не довольным и защищенным. Черная пропасть молчания разделяла
их, несмотря на телесную близость. Алека это пугало, но он все же не
отодвинулся от Серегила.
- А что случилось с Иларом? Его поймали? - прошептал он в темноту.
- Не знаю.
Алек коснулся щеки Серегила, ожидая почувствовать влагу слез. Глаза
друга были сухими.
- Однажды, вскоре после нашей встречи, Микам сказал мне, что ты не
прощаешь предательства, - тихо сказал юноша. - Потом то же самое повторил
мне Нисандер. Они оба считали, что таково следствие того, что случилось с
тобой в Ауренене. Это из-за него, да? Из-за Илара?
Серегил прижал ладонь Алека к губам, потом приложил руку юноши к своей
груди, в которой быстро и тяжело билось сердце. Когда наконец он заговорил,
в голосе его звучала горечь.
- Поруганные любовь и доверие... Я ненавижу его за это, за то, что он
слишком рано лишил меня невинности. Я был избалован, глуп и упрям, но я ни к
кому еще не испытывал ненависти. Впрочем, несчастье многому меня научило: я
понял, что такое настоящие любовь, доверие и честь; понял, что их нельзя
считать само собой разумеющимися.
- Ну, если мы когда-нибудь с ним повстречаемся, - пробормотал Алек, - я
должен буду по крайней мере за это его поблагодарить. - Рука Серегила
внезапно до боли стиснула его плечо.
- У тебя на это не будет времени, тали, - я раньше перережу ему глотку.
Глава 4. Новые путешествия
Серегил нашел Беку на следующее утро около загона. - Когда это твое
посольство отправляется в Ауренен?
- Скоро. - Девушка повернулась и бросила на него вопросительный взгляд.
- Ты хочешь сказать, что едешь тоже?
-Да.
- Да будет благословенно Пламя! Мы должны встретиться с принцессой Клиа
в маленьком рыбацком поселке у начала канала пятнадцатого числа этого
месяца.
- Каким путем она собирается добираться до Ауренена?
- Не знаю. Чем меньше она говорит, тем меньше сумеют узнать
пленимарские шпионы.
- Очень мудро.
- Если поторопиться, мы могли бы быть в Ардинли через три дня. Сколько
времени тебе нужно на сборы?
- М-м... не знаю. - Серегил оглянулся вокруг, словно прикидывая, какие
дела нужно успеть сделать в огромном поместье. - Два часа тебя устроят?
- Ну, если скорее ты не можешь... Глядя, как девушка решительно
направляется в лагерь, Серегил решил, что в ней есть много и от ее матери, а
не только от отца.
Алек сунул свой кинжал с черной рукоятью в сапог и поправил рапиру на
левом бедре.
- Не забудь это. - Серегил снял в полки их наборы инструментов и
перебросил один Алеку. - Если повезет, они нам пригодятся.
Алек открыл футляр из черной кожи и перебрал содержимое кармашков:
отмычки, крючки, куски проволоки, клинья из твердого дерева, маленький
светящийся камень, вделанный в изогнутую рукоять. Все эти приспособления
сделал Серегил: таких инструментов на рынке не купишь.
Убедившись, что все на месте, Алек сунул футляр под камзол;
приятно было чувствовать на боку знакомую тяжесть. Теперь оставалось
приготовить лук - Черный Рэдли, собрать кое-какую одежду, уложить в спальный
мешок всякие мелочи. У Алека никогда не было много имущества; как любил
говорить Серегил, истинную ценность имеют лишь те вещи, которые можно
захватить с собой при поспешном бегстве. Такой принцип вполне устраивал
Алека и делал сборы недолгими.
Серегил закончил собственные приготовления и с грустью оглядел комнату.
- Хорошее было жилище.
Алек обнял его за талию и положил подбородок на плечо друга.
- Очень хорошее, - согласился он. - Но если бы не подвернулся этот
предлог отправиться в путь, нашелся бы какой-нибудь еще.
- Пожалуй. А знаешь, нас избаловало уединение. - Серегил прижался к
нему с похотливой улыбкой. - Вот увидишь, что значит оказаться в тесноте на
борту какого-нибудь корабля, рядышком с солдатами Беки. Ты еще пожалеешь,
что мы отсюда уехали, да и я тоже.
- Эй, там, готовы вы наконец? - требовательно спросила Бека, неожиданно
появляясь в дверях. Увидев их, она неуверенно замерла на пороге.
Алек отскочил от Серегила и покраснел.
- Да, капитан, мы готовы, - сказал Серегил и тихо добавил, повернувшись
к Алеку: - Что я тебе говорил?
- Прекрасно. - Бека постаралась за деловитостью скрыть собственное
смущение. - А что будет со всем этим? - Она обвела рукой комнату. За
исключением оружия и одежды, в доме все оставалось на своих местах, как и
раньше. В очаге тлели угли, на полке у окна сушилась только что вымытая
посуда.
Серегил пожал плечами и двинулся к двери.
- Кому-нибудь пригодится.
- Он все еще не носит рапиры? - когда Серегил вышел.
спросила Бека Алека,
- Не носит - со времени смерти Нисандера. Девушка печально кивнула.
- Какая жалость - такой великолепный фехтовальщик!
- Спорить с ним бесполезно, - сказал Алек, и Бека догадалась по его
тону, что эту схватку он проигрывал уже не один раз.
Наконец они двинулись по ведущей на юг дороге. Несмотря на опасения
Серегила, снова скакать рядом с Микамом было приятно. Они часто оказывались
вдвоем впереди остальных, и тогда казалось, что прежние времена вернулись:
они едут куда-то с поручением от Нисандера или из чистой удали затевают
что-то сами.
Но потом солнце зажигало серебряные нити в волосах старого друга или на
глаза попадалась негнущаяся изуродованная нога, и возбуждение Серегила
уступало место печали.
Микам не был представителем первого поколения, которое он пережил, но
опыт не делал потери более легкими. В Скале из тех тирфэйе, кого Серегил
любил, только волшебники жили долго, но даже и они могли быть убиты.
Серегил то и дело ловил на себе смущенный взгляд Микама: того тоже
преследовали подобные мысли, но, по-видимому, тирфэйе было легче принять
сложившуюся ситуацию. И именно Серегил виновато сдерживал коня, чтобы
поскорее присоединиться к Алеку, словно юноша был костром, у которого можно
отогреться.
Когда на следующий день отряд повернул на запад, дороги оказались
подсохшими, а холмы и долины сплошь усыпаны крокусами и первоцветами.
Пользуясь ясными ночами, всадники ехали допоздна и укладывались спать на
голой земле, отпустив коней пастись.
Если бы не частые встречи с военными подразделениями, движущимися в
сторону фронта, Серегил с трудом поверил бы, что на суше и на mope идут
тяжелые бои. Впрочем, разговоры с солдатами Беки скоро показали ему истинную
картину. Из десяти воинов, которых он видел раньше, уцелели всего четверо:
Сира, Тила, Тэйр и капрал Никидес. Никидес с тех пор возмужал и обзавелся
длинным белым шрамом на правой щеке. Остальные солдаты турмы были
новобранцами, призванными в армию взамен павших в битвах.
- Ну, Бека, я всегда знал, что из тебя выйдет толк, - сказал Серегил,
когда они расположились вокруг костра на ночлег. -Правая рука принцессы
Клиа! Это настоящий успех.
- И что хорошо - они какое-то время будут в безопасности, - добавил
Микам.
Бека сдержанно пожала плечами.
- Мы это заслужили.
- У нас были большие потери с тех пор, как ты в последний раз
встречался с нашей турмой, господин, - заметил сержант Рилин, разминая
затекшие за целый день в седле ноги. - Помнишь тех двоих, которых пленимарцы
прибили к д