поскольку
Ѓалдандерс, разумеетсЯ, достигнет основаниЯ башни раньше менЯ. џ бросил  в
него шкатулкой и вскоре потерЯл его из виду за  пеленой  дождЯ.  ‚ыбора  у
менЯ не оставалось: Я зашагал к лестнице и спустилсЯ  на  нижний  уровень,
который видел, когда впервые вступил в башню.
   ’огда здесь было тихо и пустынно, если не считать  древних  механизмов.
’еперь же здесь царил ад кромешный. Џовсюду  кишели  толпы  отвратительных
существ, похожих на призрака, ЯвившегосЯ мне в комнате, которую Ѓалдандерс
назвал облачным залом. “ некоторых было  по  две  головы,  как  у  ’ифона,
некоторые   имели   по   четыре   руки;   у   многих   были    безобразные
непропорциональные конечности - ноги в два  раза  длиннее  туловища,  руки
толще лЯжек. ‚се были вооружены и, насколько Я мог  судить,  безумны,  ибо
набрасывались  друг  на  друга   так   же   охотно,   как   и   на   своих
противников-островитЯн. џ вспомнил слова  Ѓалдандерса:  двор  внизу  полон
моих друзей и его врагов. Ћн знал, что говорил: эти  твари  напали  бы  на
него, едва завидев, как кидались теперь друг на друга.
   џ уложил троих, пока добралсЯ до двери, и собрал  вокруг  себЯ  озерных
людей, ворвавшихсЯ в башню; им Я сообщил,  что  враг,  которого  мы  ищем,
находитсЯ снаружи. џ заметил, что  они  до  смерти  боЯтсЯ  этих  безумных
чудовищ, продолжавших выпрыгивать из темного колодца (они не узнали в  них
своих  обезображенных  братьев  и  детей),  и  удивилсЯ,  как  они  вообще
отважились войти в замок. Њне было приЯтно  видеть,  что  мое  присутствие
воодушевлЯет островитЯн; они  поставили  менЯ  во  главе  и,  судЯ  по  их
взглЯдам, последовали бы за мной  куда  угодно.  џ  впервые  по-настоЯщему
понЯл, какое удовольствие, должно быть, получал  мастер  ѓурло  от  своего
положениЯ, которое доселе представлЯлось мне  лишь  приЯтной  возможностью
навЯзывать другим свою волю. џ также понЯл, почему столь многие юноши  при
дворе оставлЯли своих невест - моих подруг в жизни, которую Я вел,  будучи
’еклой, - и принимали назначение в самые отдаленные полки.
   „ождь немного унЯлсЯ, хоть его серебрЯнаЯ пелена по-прежнему  застилала
все вокруг. ‘тупени были завалены телами людей и еще более многочисленными
трупами великановых чудовищ - мне пришлось  столкнуть  несколько  вниз  из
опасениЯ, что упаду сам,  если  пойду  прЯмо  по  ним.  ‚низу,  во  дворе,
продолжалсЯ бой, но никто из  чудовищ  не  нападал  на  нас,  а  тех,  кто
оставалсЯ в башне, успешно сдерживали озерные люди. Ѓалдандерса  нигде  не
было видно.
   ЋказываетсЯ, описать сражение не так-то просто,  хотЯ  в  битве  всегда
забываешьсЯ, и потому она возбуждает. Љогда же бой заканчиваетсЯ, в памЯти
остаютсЯ не удары и рукопашные  схватки  -  ибо  битва  слишком  отвлекает
сознание воина, чтобы он мог что-нибудь  запомнить,  -  а  перерывы  между
ними. ‚о дворе замка Ѓалдандерса Я отчаЯнно билсЯ с  четырьмЯ  чудовищами,
которых он измыслил и сотворил, но сейчас Я не  могу  сказать,  плохо  или
хорошо Я сражалсЯ.
   €з-за темноты и дождЯ сражение принимало  беспорЯдочный  характер,  что
как нельзЯ лучше  подходило  длЯ  стилЯ  боЯ,  навЯзанного  мне  строением
"’ерминус ќст". •орошего освещениЯ требует не только  учебное  фехтование,
но и любаЯ напоминающаЯ его игра мечом  или  копьем,  поскольку  соперники
должны видеть оружие друг друга. ‡десь же ни о каком освещении говорить не
приходилось.  Ѓолее  того,  чудовища  Ѓалдандерса  бились  с   безоглЯдной
храбростью, словно желали себе гибели, и этим наносили вред самим же себе.
Ћни старались уворачиватьсЯ от  прЯмых  ударов  или  нырЯли  под  меч,  но
неминуемо попадали под повторные удары слева. ‚ этой бойне  участвовали  и
озерные люди, однажды они даже прикончили моего противника. ‚ остальных же
случаЯх они отвлекали врагов или ранили их,  прежде  чем  те  нападали  на
менЯ. ‘ точки зрениЯ хорошо сработанной казни,  ни  одну  из  этих  стычек
нельзЯ было назвать даже удовлетворительной.
   —етвертаЯ схватка оказалась последней; повсюду валЯлись тела мертвых  и
умирающих. џ собрал островитЯн вокруг себЯ. Њы пребывали в  том  состоЯнии
эйфории, какое сопутствует всЯкой победе, и мои люди были готовы битьсЯ  с
любым великаном, даже самым громадным; однако даже те,  кто  находилсЯ  во
дворе замка, когда вниз летели камни, клЯлись, что никого не видели. џ уже
называл их про себЯ слепцами, а они, несомненно, были готовы  счесть  менЯ
сумасшедшим, но в этот миг выглЯнула спасительнаЯ луна.
   Љак странно! ‚се обращаютсЯ за мудростью к небу - либо желают объЯснить
тот или иной земной расклад влиЯнием созвездий, либо, подобно Ѓалдандерсу,
дерзко  стремЯтсЯ  отбить  знание  у  существ,   которых   невежды   зовут
какогенами; крестьЯне же, рыбаки и им подобные ищут  в  небе  предсказаний
погоды. € никто не обращает  к  нему  взор,  чтобы  испросить  сиюминутной
помощи, хотЯ помощь приходит оттуда; так часто - вот и Я получил ее  в  ту
ночь.
   ‚идение луны в разрыве между облаками было мимолетным. „ождь то утихал,
то обрушивалсЯ с новой силой;  зыбкий  лунный  свет,  падавший  с  большой
высоты, очень Яркий (хоть луна и не была полной),  ненадолго  озарил  двор
велика-нова замка, подобно свету одного из величайших светил,  посылаемому
на сцену и в зал совещательного уровнЯ Ћбители  Ђбсолюта.  ѓладкие  мокрые
камни мерцали, точно темные, застывшие озера; и отраженным в них Я  увидел
зрелище столь фантастическое, что теперь мне удивительно, как Я вообще  не
застыл на месте и не принЯл смерть, котораЯ не  заставила  бы  себЯ  долго
ждать.
   €бо на нас падал Ѓалдандерс, но падал он медленно.


        37. "’…ђЊ€Ќ“‘ ќ‘’"

   ‚ коричневой книге есть картинки с изображением ангелов, которые  точно
так же, запрокинув голову и выставив грудь, устремлЯютсЯ к “рсу.  џ  помню
смешанное чувство восхищениЯ и ужаса, с которым смотрел во ‚торой  Ћбители
на величественное существо из книги, спускавшеесЯ подобно  им;  однако  не
думаю, что их Я испугалсЯ бы меньше. Љогда Я вспоминаю Ѓалдандерса,  перед
моим мысленным взором возникает прежде всего эта картина. ‡астывшее лицо и
поднЯтый жезл, увенчанный фосфоресцирующим шаром.
   Њы бросились врассыпную, как  воробьи,  на  которых  с  вечернего  неба
падает сова. ‘пиной Я ощутил  толчок  сжатого  воздуха  от  его  удара  и,
вовремЯ обернувшись, увидел,  как  он  приземлилсЯ,  удерживаЯ  равновесие
свободной рукой, и выпрЯмилсЯ, как это делают уличные акробаты. Ќа нем был
поЯс, которого Я прежде не замечал, - толстый, из скрепленных между  собою
металлических призм.  џ  так  и  не  понЯл,  каким  образом  он  ухитрилсЯ
вернутьсЯ в свою башню и взЯть поЯс и жезл; Я-то думал, что он в это времЯ
спускалсЯ по стене. Ќаверное, там имелось окно,  больше,  чем  те,  что  Я
видел, или даже дверь, через которую можно было попасть  в  помещение,  не
разрушенное пожаром, учиненным когда-то береговыми  людьми.  Ќе  исключено
также, что он просто запустил руку в какое-нибудь окно.
   Ђх, какаЯ стоЯла тишина, когда он плавно опустилсЯ на  землю,  с  какой
грацией он, огромный, как дом, простер длЯ ђавновесиЯ руку  и  выпрЯмилсЯ.
‹учший способ описать тишину - это хранить молчание... но сколько грации!
   џ развернулсЯ к нему; ветер рвал за спиной плащ, и мой меч был  занесен
длЯ привычного удара, ибо мне часто случалось поднимать его. € Я  понЯл  в
тот миг то, о чем не давал себе  труда  задумыватьсЯ  раньше,  -  зачем  Я
послан судьбой в странствие, зачем  исходил  полконтинента  и  подвергалсЯ
опасностЯм в огне, в недрах “рса и в воде, а вот теперь опасность упала на
менЯ с воздуха, потрЯсаЯ этим огромным, тЯжелым оружием, идти с которым на
обыкновенного человека все равно что  срезать  лилии  топором.  Ѓалдандерс
увидел менЯ и поднЯл жезл, сиЯющий белым золотом; Я принЯл это  за  своего
рода приветствие.
   ЏЯтеро или шестеро озерных людей с гарпунами  и  острозубыми  дубинками
окружили его, однако вплотную приблизитьсЯ опасались. Ћн словно оказалсЯ в
центре сплошного кольца. Љогда мы сблизились, на этот раз  -  мы  двое,  Я
понЯл причину: менЯ охватил ужас, который невозможно было ни уразуметь, ни
обуздать. Ќет, Я не боЯлсЯ ни его, ни смерти - ничего конкретного, это был
просто _страх_. џ чувствовал, как волосы шевелЯтсЯ на моей голове,  словно
некий призрак запустил в них свою руку; Я и раньше слышал о такой реакции,
но не придавал ей значениЯ, считаЯ метафорой, переросшей  в  ложь.  Љолени
мои ослабли и задрожали, и Я был рад, что темнота скрывала их. Њы шли друг
другу навстречу.
   ‚еличина жезла и сжимавшей его руки не оставлЯла сомнений  в  том,  что
удара мне не выдержать; Я мог  лишь  уворачиватьсЯ  и  отскакивать  назад.
Ѓалдандерс, в свою очередь, также  опасалсЯ  удара  "’ерминус  ќст",  ибо,
несмотрЯ на его величину и силу,  котораЯ  выдержала  бы  тЯжелые  доспехи
боевого конЯ, лат на нем  не  было,  а  мой  увесистый,  остро  заточенный
клинок, способный до поЯса  разрубить  человека,  мог  зараз  нанести  ему
смертельную рану.
   Ћн это понимал, и мы стоЯли  друг  против  друга,  подобно  актерам  на
сцене, размахиваЯ оружием, но не решаЯсь вступить в настоЯщую схватку. ‚се
это времЯ Я был скован ужасом, и мне казалось, что, если Я не  обращусь  в
бегство, сердце мое разорветсЯ. Њой  слух  улавливал  какое-то  пение,  и,
глЯдЯ на осиЯнный бледным нимбом  набалдашник  жезла,  приковывавший  взор
именно этим сиЯнием, Я понЯл, что пение исходило от него. Ћружие  издавало
высокий монотонный звон, похожий на хрустальный замирающий звон бокала, по
которому ударили ножом.
   ќто открытие, пусть на краткий миг, ввело менЯ  в  заблуждение.  ‚место
ожидаемого щадЯщего удара жезл с размаху опустилсЯ вниз, словно киЯнка  на
колышек длЯ палатки. џ отскочил в сторону - и вовремЯ, потому что звенЯщий
сверкающий набалдашник полыхнул у самого моего лица и врезалсЯ в камень  у
моих ног, расколов его на  куски,  будто  глинЯный  горшок.  Ћдин  осколок
раскроил мне лоб, и по лицу хлынула кровь.
   Ѓалдандерс увидел это, и его тусклые глаза победно засверкали. Ћн начал
крушить камни, и при каждом  ударе  в  стороны  разлетались  осколки.  Њне
пришлось отступить, и пЯтилсЯ Я до  тех  пор,  пока  не  уперсЯ  спиной  в
сплошную  стену.  џ  двинулсЯ  вдоль  стены,  великан  же   воспользовалсЯ
преимуществом и теперь размахивал своим оружием горизонтально, наносЯ удар
за ударом по каменной кладке. €ногда острые, как кремень,  осколки  летели
мимо, но слишком часто попадали в цель, и вскоре  кровь  уже  застила  мне
глаза, а грудь и руки окрасились в красный цвет.
   Љогда Я в сотый, наверное, раз уворачивалсЯ от жезла, то  наткнулсЯ  на
что-то каблуком и чуть не упал. ќто была ступенька лестницы, что  вела  на
стену. џ двинулсЯ наверх, что  дало  мне  некоторые  преимущества,  однако
недостаточные, чтобы Я мог прекратить отступление. Ќа вершине стены имелсЯ
узкий проход. Џротивник теснил менЯ назад шаг за шагом. ’еперь Я бы  точно
бежал, если бы посмел, но Я помнил, как быстро передвигалсЯ великан, когда
Я застал его врасплох в облачном зале, и знал, что он нагонит  менЯ  одним
прыжком - так Я мальчишкой гонЯл крыс в подземелье  под  башней  и  палкой
перебивал им спины.
   Ћднако не все обстоЯтельства благоприЯтствовали Ѓалдандерсу. Њежду нами
сверкнуло что-то белое, потом в огромную руку вонзилась стрела с  костЯным
наконечником - как иголка в  шею  быка.  Ћзерные  люди  стоЯли  достаточно
далеко от поющего жезла и были неподвластны внушаемому им ужасу, а  потому
ничто не мешало им метать орудиЯ. Ѓалдандерс на  мгновение  остановилсЯ  и
отступил, чтобы вытащить стрелу. Ќо тут втораЯ попала ему в лицо.
   Ќадежда взыграла во мне, и Я прыгнул вперед, но, прыгаЯ,  поскользнулсЯ
на мокром от дождЯ каменном обломке.
   џ чуть не упал со стены, но в последний момент ухватилсЯ за  парапет  -
как  раз  вовремЯ,  чтобы  увидеть,  как  светЯщийсЯ   набалдашник   жезла
обрушиваетсЯ мне на голову. џ машинально вскинул "’ерминус ќст", защищаЯсь
от удара.
   ђаздалсЯ  вопль,  как  если  бы  разом  закричали  все,  кого  мой  меч
когда-либо поражал, и следом громовой взрыв.
   џ упал, оглушенный. Ќо и Ѓалдандерс также был оглушен, и озерные  люди,
чувствуЯ, что чары, насылаемые жезлом, спали, устремились к нему по  стене
с обеих сторон. ‚озможно, стальной клинок моего меча, имевший  собственную
природную частоту, в чем Я всегда мог убедитьсЯ, постучав по нему пальцем,
- он отзывалсЯ волшебным сладостным звоном, - этот клинок  превзошел  жезл
великана, какой бы мудреный механизм ни был в него заложен. Ђ может  быть,
просто его лезвие, острое, как скальпель, и твердое, как обсидиан,  прошло
сквозь набалдашник жезла. Љак бы то ни было, жезла больше не существовало,
а Я сжимал в руках лишь рукоЯть моего  меча,  из  которой  торчал  обломок
металла длиною не более  кубита.  ђтуть,  так  долго  прослужившаЯ  мне  в
темноте, стекала теперь с него серебрЯными слезами.
   џ еще не нашел сил поднЯтьсЯ, а озерные люди  уже  перепрыгивали  через
менЯ. €з груди великана торчала стрела, брошеннаЯ  кем-то  дубинка  попала
ему в лицо. Ћн махнул рукой, и два озерных воина с криками  полетели  вниз
со стены. „ругие тут же накинулись на него, но он стрЯхнул их с себЯ. џ  с
трудом встал на ноги, не вполне понимаЯ, что происходит.
   Ќа миг Ѓалдандерс задержалсЯ  на  парапете.  Џотом  он  прыгнул.  џ  не
сомневалсЯ, что поЯс, который он носил, немало ему помог, но  и  сила  его
ног была непомерна. Њедленно и тЯжело он описывал дугу над берегом,  а  те
трое, что висели, вцепившись в него,  упали  на  камни  мыса  и  разбились
насмерть.
   Ќаконец упал и он, словно потерЯвший управление летучий корабль.  Ѓелое
как  молоко  озеро  всколыхнулось  и  сомкнуло  над  ним  свои  воды.   Ќа
поверхность поднЯлось что-то змеевидное и блестЯщее,  взвилось  в  небо  и
исчезло в низко нависающих облаках - скорее всего это был поЯс. Ќо сколько
островитЯне ни стоЯли, держа наготове гарпуны, голова великана  так  и  не
поЯвилась над водой.


        38. ЉЋѓЋ’њ

   ‚ ту же ночь озерные люди обшарили весь замок и разграбили  его.  џ  не
пошел с ними и ночевать в стенах замка не осталсЯ. ‚ пихтовой роще, где мы
собирались  на  совет,  Я  обнаружил  укромное  место,  где  колючие  лапы
разрослись так густо, что ковер из опавших иголок не намокал. ’ам,  промыв
и перевЯзав раны, Я и уснул. ђукоЯть меча, некогда принадлежавшего мне,  а
до менЯ - мастеру Џалаэмону, лежала рЯдом, и  менЯ  не  покидало  чувство,
будто Я сплю с мертвым; снов, однако же, Я не видел.
   џ проснулсЯ, пропитанный ароматом пихты. “рс уже  обратил  свой  лик  к
солнцу. ’ело мое превратилось в  сгусток  жгучей  боли,  резаные  раны  от
осколков камней нестерпимо саднили,  но  Я  упивалсЯ  солнечным  теплом  -
такого ласкового днЯ не было с тех пор, как Я оставил ’ракс и углубилсЯ  в
горы. џ вышел из рощи и увидел искрЯщеесЯ на солнце озеро „иутурн и свежую
зелень травы, пробивавшейсЯ между камней.
   џ сел на вдающийсЯ  в  озеро  камень;  за  моей  спиной  высилсЯ  замок
Ѓалдандерса, у ног плескались голубые волны. ‚ последний раз Я отделил то,
что раньше было клинком "’ерминус ќст", от его красивой рукоЯти из серебра
и оникса. ‚едь меч - это прежде всего клинок, а его-то  у  "’ерминус  ќст"
больше не было; однако рукоЯть Я хранил весь остаток пути и рассталсЯ лишь
с ножнами из человеческой кожи - их Я сжег. €бо когда-нибудь рукоЯть будет
держать новый клинок - пусть не столь совершенный, пусть даже не мой.
   џ коснулсЯ губами обломка клинка и бросил его в воду.
   Џосле этого Я занЯлсЯ поисками. “ менЯ не  было  Ясного  представлениЯ,
куда именно Ѓалдандерс зашвырнул Љоготь, и лишь одно Я знал навернЯка:  он
бросил его в сторону озера. џ видел, как  камень  перелетел  через  стену,
однако даже столь мощнаЯ рука, как у Ѓалдандерса, врЯд ли  могла  закинуть
такой маленький предмет далеко от берега.
   ‘коро у менЯ не осталось сомнений в том, что, если камень упал в  воду,
он потерЯн навсегда: даже вдоль берега глубина озера достигала  нескольких
элей. Ќо Я не терЯл  надежды,  что  он  все-таки  не  долетел  до  воды  и
закатилсЯ в какую-нибудь щель, откуда не было видно его сиЯниЯ.
   џ все бродил и бродил в поисках камнЯ,  не  решаЯсь  попросить  озерных
людей помочь мне,  не  осмеливаЯсь  прервать  поиски,  чтобы  отдохнуть  и
подкрепить  силы,  ибо  опасалсЯ,  как  бы  кто-нибудь  не  подобрал  его.
Ќаступила  ночь,  чей  приход  возвестил  крик  гагары,  и  озерные   люди
предложили мне плыть с ними к островам, но Я отказалсЯ. Ћни  боЯлись,  что
придут береговые люди и нападут на них,  чтобы  отомстить  за  Ѓалдандерса
(подозрение, что Ѓалдандерс жив и прЯчетсЯ в водах озера,  Я  оставил  при
себе), и наконец, подчинившись моим настоЯтельным просьбам,  они  оставили
менЯ одного на мысе рыскать на четвереньках по острым камнЯм.
   ‚скоре поиски в кромешной  темноте  утомили  менЯ,  и  Я  устроилсЯ  на
отлогой каменной плите дожидатьсЯ рассвета. ’о и дело мне чудилось,  будто
Я вижу лазурный свет, пробивающийсЯ из какой-нибудь  расщелины  неподалеку
или из-под воды; но всЯкий раз, как  Я  протЯгивал  руку,  чтобы  схватить
драгоценность, или приподнималсЯ, желаЯ дойти до краЯ  плиты  и  взглЯнуть
вниз, оказывалось, что это всего лишь сон.
   ‘отни раз Я спрашивал себЯ, не нашел ли камень кто-то  другой,  пока  Я
спал под соснами, и проклинал себЯ за слабость. € сотни раз говорил  себе:
пусть бы нашел его кто угодно, только бы он не был потерЯн навсегда.
   Џодобно тому, как мухи слетаютсЯ на загнившее на солнце  мЯсо,  так  ко
двору правителЯ стекаютсЯ мудрецы - шарлатаны, псевдофилософы и  акосмисты
- и остаютсЯ там, покуда хватает ума и денег. Ќа первых порах  они  питают
надежду получить  должность  при  Ђвтархе,  а  спустЯ  некоторое  времЯ  -
должность учителЯ в какой-нибудь  высокопоставленной  семье.  Љогда  ’екле
было  лет  шестнадцать,  ее,  как,  по-видимому,  многих  молодых  женщин,
привлекали лекции этих людей  по  теологии,  теодицее  и  прочим  подобным
наукам; одну Я помню особенно хорошо: одна фебада выдавала за  непреложную
истину древний софизм о существовании трех  –арств:  –арства  города  (или
людей), –арства поэтов и –арства философов. Ћна утверждала, что с тех пор,
как зародилось человеческое сознание (если такой момент  вообще  был),  во
всех трех категориЯх поЯвлЯлось  огромное  количество  людей,  стремЯщихсЯ
проникнуть в сущность божественного. …сли божественное не существует,  они
бы давно это обнаружили. …сли же оно есть, то не может  быть,  чтобы  сама
€стина обманула их. € все-таки  верованиЯ  черни,  провидениЯ  рапсодов  и
теории метафизиков до сего времени столь разнЯтсЯ, что  лишь  немногие  из
этих людей  в  состоЯнии  воспринЯть  идеи  других;  что  же  до  человека
совершенно постороннего, он может и вовсе не увидеть между ними свЯзи.
   Ђ вдруг, спрашивала она (Я и отныне не уверен,  что  смог  бы  ответить
ей), вместо того чтобы двигатьсЯ  к  единой  цели  по  трем  дорогам,  они
движутсЯ в трех совершенно разных направлениЯх?  ‚едь  когда  в  жизни  мы
видим три дороги, исходЯщие из одного  перекрестка,  нам  и  в  голову  не
приходит предположить, что они ведут в одно и то же место.
   ’огда Я нашел (и сейчас нахожу) эту мысль столь же рациональной,  сколь
и отталкивающей; Я усматриваю за ней переплетение безумных  доказательств,
столь густое, что ни малейшее возражение,  ни  искра  света  не  проникнет
сквозь эту сеть, в которой запутываетсЯ человеческое сознание всЯкий  раз,
когда не может обратитьсЯ за помощью к фактам.
   Љак Явление действительности, Љоготь был ни с чем не соизмерим. Ќикакие
деньги,  никакие  пространства  и  империи  не  могли  сравнитьсЯ  с   ним
ценностью, подобно тому  как  произведение  всех  мыслимых  расстоЯний  по
горизонтали  земной  поверхности  никогда  не  приблизитсЯ  к  уходЯщей  в
бесконечность вертикальной прЯмой. …сли б он, как Я полагал, ЯвилсЯ  из-за
пределов вселенной, то его сиЯние - чаще всего едва заметное и лишь иногда
Яркое - было бы, в определенном смысле, единственным  длЯ  нас  источником
света. Ђ если б его уничтожили, мы бы навеки остались блуждать во мраке.
   Џока Я носил Љоготь при себе, Я всегда считал, что ценю его  достаточно
высоко, но теперь, сидЯ на плоском камне и  глЯдЯ  на  ночные  воды  озера
„иутурн, понЯл, что мне, с моей превратной судьбой и безрассудной тЯгой  к
приключениЯм, хранить его было чистым безумием; и вот Я его потерЯл; Џеред
восходом солнца Я поклЯлсЯ  покончить  с  собой,  если  не  найду  его  до
наступлениЯ темноты.
   €сполнил бы Я свою клЯтву или нет - не знаю. ‘колько Я  помню  себЯ,  Я
всегда любил жизнь. (Џожалуй, именно этой любви Я был  обЯзан  мастерству,
которого достиг в своем ремесле, ибо столь лелеемаЯ мною искра могла  быть
загашена только безупречно.) Љонечно же, Я любил свою жизнь и растворенную
в ней жизнь ’еклы не меньше, чем жизнь других людей.  …сли  бы  Я  нарушил
данную себе клЯтву, это было бы не в первый раз.
   Ќо нарушать клЯтву мне не пришлось. ‡анималсЯ день - самый  чудесный  в
моей памЯти: солнце дарило тепло и ласку, внизу нежно пели  волны.  ‚  это
утро Я нашел Љоготь - или то, что от него осталось.
   Ќа камнЯх  лежали  его  осколки:  большие,  как  самоцветы  в  перстнЯх
тетрарха, и крошечные, как слюдЯные искорки. Ѓольше ничего.  џ  зарыдал  и
принЯлсЯ собирать кусочки. Ћни  покоились  в  моей  ладони,  безжизненные,
будто драгоценные камушки, которые  старатели  каждый  день  поднимают  из
шахт, грабЯ сокровищницы давно умерших властителей. џ отнес их к  озеру  и
бросил в воду.
   ’рижды Я спускалсЯ к озеру с горстью голубоватых осколков и возвращалсЯ
назад длЯ новых поисков, и, лишь поднЯвшись в четвертый раз к тому  месту,
где Я нашел Љоготь, Я обнаружил крепко вклинившеесЯ меж двух камней -  так
крепко, что пришлось идти в сосновую рощу за прутьЯми, чтобы  извлечь  это
из щели, - нечто, что нельзЯ было  назвать  камнем,  сиЯвшее  не  лазурным
светом, но ослепительно белым, как звезда.
   „оставаЯ этот странный предмет из щели, Я испытывал скорее любопытство,
чем благоговение. Ћн был так не похож на сокровище, которое Я искал  -  по
крайней мере, на собранные мною осколки, - что, пока он не оказалсЯ у менЯ
в руке, мне и в голову не приходило, что они как-то свЯзаны друг с другом.
Ќе знаю, как может черный  предмет  источать  свет,  но  он  действительно
светилсЯ. ‚озможно, его вырезали из гагата - так темен он был и так гладко
отшлифован; но он сиЯл, этот коготь, длинный, как  верхнЯЯ  фаланга  моего
мизинца, хищно изогнутый и острый, как иголка, -  таким  оказалось  черное
Ядро камнЯ, который служил длЯ него лишь вместилищем, защитной  оболочкой,
дарохранительницей.
   џ долго стоЯл на коленЯх, повернувшись спиною к замку,  смотрел  то  на
удивительную сверкающую драгоценность, то на волны и пыталсЯ проникнуть  в
смысл своего сокровища. ’еперь, когда оно лежало в моей  ладони,  лишенное
сапфировой оболочки, Я ощущал его  воздействие  с  особой  полнотой,  чего
никогда не испытывал до того, как его отобрали у менЯ в  доме  старейшины.
Љаждый раз, когда Я устремлЯл на него взглЯд, оно пробуждало во мне мысль.
‚ино и некоторые снадобьЯ тоже могут растревожить нестойкий к  ним  разум,
но этот предмет возводил мышление на новый уровень, название которому Я не
знаю. ‘нова и снова Я ощущал это состоЯние, поднимаЯсь с каждым разом  все
выше, пока не испугалсЯ,  что  никогда  не  смогу  вернутьсЯ  к  прежнему,
нормальному образу мыслей; снова и снова Я сбрасывал с себЯ  наваждение  и
чувствовал, что проник в необъЯтную реальность, описать  которую  Я  не  в
силах.
   Ќаконец, после многих дерзких атак и трусливых  отступлений,  Я  понЯл,
что никогда не постигну смысла  этой  крошечной  вещицы;  стоило  мне  так
подумать (ибо  это  была  именно  мысль),  Я  познал  третье  состоЯние  -
радостную  покорность  сам  не  знаю  чему,  бездумную   покорность,   ибо
размышлЯть было больше не о чем, - покорность, против которой Я не имел ни
малейшего желаниЯ бунтовать. ‚ этом состоЯнии Я пребывал до заката и почти
весь следующий день, но к тому времени Я уже забралсЯ далеко в горы.


   ‡десь, мой читатель, Я сделаю паузу. ’ы прошел со мною от  крепости  до
крепости - от раскинувшегосЯ в верховьЯх Ђциса ’ракса до замка великана на
северном берегу далекого озера „иутурн. ’ракс стал  длЯ  менЯ  воротами  в
нехоженую горную страну. ’ак  и  эта  одинокаЯ  башнЯ  оказалась  вратами,
порогом войны, и схватка, бушевавшаЯ здесь, была лишь слабой ее  искоркой.
‘ тех пор и поныне все мое внимание безраздельно занЯто войной.
   ‡десь,  перед  сражением,  самое  времЯ  сделать  привал,  и  если  ты,
читатель, откажешьсЯ ринутьсЯ в битву бок о бок со мной, Я не  виню  тебЯ.
Ѓитва предстоит жестокаЯ.


        Џђ€‹Ћ†…Ќ€…. ‡ЂЊ…’ЉЂ Ћ ЏђЋ‚€Ќ–€Ђ‹њЌЋ‰ Ђ„Њ€Ќ€‘’ђЂ–€€

   Љраткие записки ‘еверьЯна о его жизни в ’раксе ЯвлЯютсЯ лучшим (хотЯ  и
не  единственным)  имеющимсЯ   у   нас   свидетельством   о   деЯтельности
правительства эпохи  ‘одружества,  поскольку  выводЯт  далеко  за  пределы
сверкающих  коридоров  Ћбители  Ђбсолюта  и  переполненных  улиц  Ќессуса.
Ќесомненно,  наши   собственные   разграничениЯ   между   законодательной,
исполнительной и судебной ветвЯми власти тут неприменимы -  администраторы
типа Ђбдиеса только посмеЯлись бы,  услыхав  от  нас  мнение,  что  законы
должны издаватьсЯ одной группой людей, приводитьсЯ в исполнение -  другой,
а   интерпретироватьсЯ   -   третьей.   Ћни   бы   сочли   такую   систему
нежизнеспособной - впрочем, практика доказывает их правоту.
   ‚ период созданиЯ этих  рукописей  _архоны_  и  _тетрархи_  назначались
Ђвтархом, который от имени народа сосредоточивал в своих руках всю власть.
(Ќебезынтересно, однако, замечание ”амулимуса на  этот  счет  в  беседе  с
‘еверьЯном.) ќти чиновники были обЯзаны следить  за  соблюдением  приказов
Ђвтарха и вершить  правосудие  в  соответствии  с  обычаЯми,  принЯтыми  у
подвластных им народов. Љроме того, они были уполномочены издавать местные
законы - имевшие силу лишь на  территории,  управлЯемой  законодателем,  и
лишь в период его правлениЯ - и проводить их в жизнь под страхом  смертной
казни. ‚ ’раксе - как и в Ћбители  Ђбсолюта,  и  в  –итадели  -  не  имели
представлениЯ  о  таком  распространенном  у  нас  виде   наказаниЯ,   как
заключение на определенный срок. “зники  томились  в  ‚инкуле  в  ожидании
пыток или казни либо содержались там в качестве заложников,  как  гарантиЯ
законопослушного поведениЯ их родственников и друзей.
   €з рукописей со всей  очевидностью  следует,  что  надзор  за  ‚инкулой
(„омом цепей) ЯвлЯлсЯ лишь одной из обЯзанностей  _ликтора_  ("налагающего
оковы"). ќтот чиновник, занимавший  самое  высокое  положение  в  иерархии
подчиненных архона,  следил  за  отправлением  уголовного  правосудиЯ.  Ќа
некоторых торжественных церемониЯх он выступал впереди своего господина  с
обнаженным мечом в руках - убедительное напоминание о  власти  последнего.
Ќа заседаниЯх суда архона (как сетует ‘еверьЯн) ему предписывалось  стоЯть
слева от судей. Љазни и прочие  серьезные  наказаниЯ,  назначаемые  судом,
приводились в исполнение  им  лично;  он  же  ЯвлЯлсЯ  начальником  стражи
("хранителей ключей").
   Ћхрана ‚инкулы была не единственной обЯзанностью стражников; они  также
выступали как сыскнаЯ полициЯ, что  значительно  облегчалось  возможностью
силой добывать сведениЯ у заключенных. Љаждый из стражников имел при  себе
ключ, достаточно большой, чтобы использовать его как дубинку, и служивший,
помимо своего прЯмого назначениЯ, еще и символом власти.
   _„имархии_ ("воины двух армий") были и регулЯрной  полицией  архона,  и
его войском. €х название,  однако,  происходит  не  от  двойственности  их
должностных обЯзанностей, а от снарЯжениЯ и подготовки, позволЯвших им при
необходимости выступать и как кавалериЯ, и как пехота. €х  рЯды,  по  всей
видимости, пополнЯлись из числа профессиональных солдат, ветеранов крупных
сражений на севере - при условии, что они не ЯвлЯлись  коренными  жителЯми
данной местности.
   Ќе вызывает сомнений, что ’ракс - это город-крепость. Љонечно, он бы  и
днЯ не выстоЯл против врагов-асциан; скорее он был выстроен длЯ  отражениЯ
разбойничьих  набегов  и  подавлениЯ  мЯтежей   местных   экзультантов   и
армигеров. (Њуж Љириаки, которого в Ћбители Ђбсолюта  сочли  бы  персоной,
недостойной вниманиЯ, безусловно, ЯвлЯлсЯ важным и  даже  внушавшим  страх
лицом в окрестностЯх ’ракса.) •отЯ  экзультантам  и  армигерам,  очевидно,
запрещалось  иметь  собственные  армии,   почти   не   вызывает   сомнений
предположение, что многие последователи этих людей,  называвшиесЯ  егерЯми
или лакеЯми, прошли серьезную военную подготовку. Ћни были необходимы  длЯ
защиты поместий от мародеров и при сборе ренты, но  во  времЯ  гражданских
смут они представлЯли немалую угрозу правителЯм типа Ђбдиеса.  “крепленный
город,  контролирующий  верховьЯ   реки,   давал   правителю   безусловные
преимущества в любом конфликте.
   Њаршрут, избранный ‘еверьЯном длЯ побега, свидетельствует о том,  сколь
тщательно охранЯлсЯ выезд из города. ‹ичнаЯ крепость архона, _‡амок ЉопьЯ_
("укрепленный  лагерь  на  скале"),  контролировала  северную  оконечность
долины. Љрепость никак  не  сообщалась  с  дворцом  архона  на  территории
собственно города. ћжную оконечность закрывал _Љапулюс_ ("рукоЯть  меча"),
представлЯвший  собой  крепостную  стену  сложной  конструкции,  некоторое
подобие ‘тены Ќессуса.  „аже  вершины  скал  были  снабжены  укреплениЯми,
соединенными между собой стенами. €меЯ неиссЯкаемый источник пресной воды,
город мог выдержать длительную осаду любого  противника,  не  применЯвшего
тЯжелое оружие.