
наших молодых мастеров - и теперь совсем ума решилсЯ.
     џ. ‚ы одобрЯете этот род музыки?
     Ћн. …ще бы!
     џ. € вы находите красивыми эти новые песни?
     Ћн. Ѓудь  Я  проклЯт, если сужу иначе!  Љак  это преподнесено! €  какаЯ
правдивость! ЉакаЯ сила выражениЯ!
     џ.  ‚сЯкое искусство,  основанное на  подражании, имеет своим  образцом
природу. Љакой же образец у композитора, когда он сочинЯет песню?
     Ћн. Џочему не взглЯнуть на дело с точки зрениЯ более высокой? —то такое
песнЯ?
     џ. Џризнаюсь вам, что  этот вопрос мне не по силам. ‚едь все мы таковы,
что в памЯти у нас сохранЯютсЯ только слова, которые нам кажутсЯ понЯтными в
силу частого повторениЯ  и даже  верного их  применениЯ, но  в  уме -  какаЯ
неЯсность представлений. Љогда Я произношу слово песнЯ, у менЯ представление
не более Ясное,  чем у вас  и большинства  других людей, когда они  говорЯт:
репутациЯ, хула, честь, порок, добродетель, целомудрие, стыд, посмешище.
     Ћн. Џение -  это подражание путем звуков, расположенных по определенной
шкале,  изобретенной  искусством  или,  если  вам  угодно,  внушенной  самой
природой, -  подражание с помощью либо голоса, либо музыкального инструмента
естественным   шумам  или  проЯвлениЯм  страсти.  €   вы  видите,  что   это
определение, если изменить в нем то, что требует изменений, точно подойдет и
к живописи, и к красноречию, и  к скульптуре, и к поэзии. ’еперь возвратимсЯ
к вашему  вопросу - что же служит  образцом длЯ композитора или певца? ђечь,
если  этот  образец  -  живой   и   мыслЯщий,   шум,   если  это  -  образец
неодушевленный.  ђечь  следует рассматривать как  одну линию, а  пение - как
другую, извивающуюсЯ  вокруг первой.  —ем  сильнее  и правдивее будет  речь,
прообраз  пениЯ,  тем в большем  количестве  точек  ее пересечет  напев; чем
правдивее  будет напев, тем  он будет  прекраснее, и вот  это-то превосходно
понЯли наши молодые композиторы. Љогда слышишь фразу: "џ жалок и несчастен",
кажетсЯ, будто это -  жалоба скрЯги; если  бы  он  и не  пел, то  те же ноты
звучали бы в его словах, обращенных к земле, которой он вверЯет свое золото:
"‡емлЯ, сокровище прими!". Ђ эта девочка,  котораЯ чувствует, как бьетсЯ  ее
сердце, котораЯ  краснеет, смущаетсЯ и просит  знатного господина  отпустить
ее, - разве она  иначе  бы выразилась?  ‚о  всех этих произведениЯх  столько
характерных черт, такое бесконечное разнообразие речи! ќто дивно, прекрасно,
можете мне поверить! Џойдите, пойдите  послушать  арию,  где юноша, чувствуЯ
приближение  смерти,  восклицает:   "“ходит  жизнь!"  ‚слушайтесь  в  пение,
вслушайтесь  в  партию  оркестра, а  потом  скажите,  есть ли разница  между
голосом действительно умирающего и звуками этой арии;  вы увидите, как линиЯ
мелодии полностью совпадает с линией речи.  Ќе говорю  уже о  ритме, который
теперь    ЯвлЯетсЯ   одним    из   условий   пениЯ,   ограничиваюсь   только
выразительностью,  и нет  ничего  более  бесспорного,  чем следующие  слова,
которые  Я  где-то  Џрочел:  "Musices  seminarium accentus"-  интонациЯ есть
питомник мелодии. ‘удите же теперь, насколько трудно и насколько существенно
уметь сочинЯть  речитатив, и,  если хорош  речитатив, не  может быть,  чтобы
искусный знаток не сделал из него хорошей арии. џ не стал бы утверждать, что
тот, кто хорошо исполнЯет  речитатив, хорошо будет петь, но менЯ бы удивило,
если бы  тот, кто  поет  хорошо, не  сумел бы хорошо исполнить речитатив.  €
верьте всему, что Я вам сказал, ибо это сущаЯ правда.
     џ. џ бы рад был поверить вам, если бы не одно маленькое сомнение.
     Ћн. Љакое сомнение?
     џ.  „а  ведь  если  эта музыка  так  прекрасна,  то,  значит,  творениЯ
божественного ‹юлли, Љампра, „етуша, Њуре  и, между нами говорЯ, даже вашего
бесценного дЯдюшки несколько плоски.
     Ћн, наклонЯЯсь к моему уху, ответил:
     џ  бы  не хотел,  чтобы менЯ слышали, а здесь много людей, которые менЯ
знают. Ќо музыка эта и в самом деле такова. ’ут дело длЯ менЯ не в бесценном
дЯдюшке,  если  уж вы  так  называете его. Ћн - камень. џ мог бы  у него  на
глазах околеть от жажды, а он бы и  стакана воды не подал мне.  Ќо как бы он
там ни разделывал свои хон-хон-хин-хин, тю-тю-тю, тюрлютютю на октавах да на
септимах под дьЯвольскую  трескотню, все же  те, кто  начинает разбиратьсЯ в
подобных вещах и  не принимает бренчанье за музыку,  никогда не примирЯтсЯ с
этим. ‚сЯкому,  кто бы он ни был и  какое бы положение ни занимал, следовало
бы  запретить  полицейским  приказом  исполнение  "Stabat"  Џерголезе.  ќтот
"Stabat" надо было бы  сжечь рукой палача. Џраво же, эти проклЯтые скоморохи
с  их "‘лужанкой-госпожой", с  их  "’раколло" натворили нам  дел.  ‚ прежнее
времЯ  по четыре, по  пЯть, по шесть месЯцев не сходили  со сцены "’анкред",
"€ссе",  "ѓалантнаЯ  …вропа",   "ѓалантнаЯ   €ндиЯ",  "Љастор",  "‹ирические
таланты",  "Ђрмида" ставилась  без конца. ’еперь же все  это рушитсЯ одно за
другим, как карточные домики. Ќедаром ђебель и ”ранкер мечут громы и молнии.
Ћни твердЯт, что все пропало, что они разорены, и что, если  и дальше  будут
терпеть  эту  поющую  Ярмарочную  сволочь, французскаЯ что музыка полетит  к
черту,  и  что  Љоролевской  Ћпере в тупике  Џале-ђоЯль  придетсЯ  закрывать
лавочку. „олЯ истины  тут есть. „рЯхлые приверженцы старины, которые вот уже
лет  тридцать   или  сорок  ходЯт   туда  каждую  пЯтницу,  вместо  прежнего
удовольствиЯ  испытывают  скуку и зевают, сами не понимаЯ почему: они задают
себе этот  вопрос и не  могут на  него ответить.  —то бы  им  спросить менЯ!
Џророчество „уни  исполнитсЯ, и  если  дело  пойдет так же и дальше, то, даю
голову  на отсечение, лет  через пЯть  после поЯвлениЯ на  сцене "•удожника,
влюбленного в свою модель" и кошка не забредет  в знаменитый тупик. ‡абавные
люди! Ћтказались  от своих симфоний, чтобы играть итальЯнские, и решили, что
сумеют приноровить к ним свой слух, ничего не думаЯ менЯть в своей вокальной
музыке, как будто симфониЯ по отношению к пению не то же самое, что пение по
отношению  к  правдивой  декламации,  если  только  отвлечьсЯ  от  некоторой
вольности,  какую  вносит в  симфонию  диапазон  инструмента  и  подвижность
пальцев, как  будто  скрипка не обезьЯна по отношению к  певцу, который  сам
станет обезьЯной по отношению  к  скрипке,  когда со временем трудное займет
место прекрасного.  Џервый, кто исполнил  ‹окателли,  стал  апостолом  новой
музыки. Ќет,  нас уже не обмануть! —то же  это, нас будут приучать к порывам
страсти или к ЯвлениЯм  природы,  выраженным  с  помощью  пениЯ, декламации,
инструментов - ибо этим и ограничиваетсЯ круг всех музыкальных  средств, - а
мы  все же сохраним вкус  к полетам, копьЯм, ореолам, триумфам, победам? Љак
бы  не так! Ћни вообразили, что в это времЯ,  как будут плакать или смеЯтьсЯ
над сценами музыкальных трагедии или комедий,  в то времЯ,  как до их  слуха
донесутсЯ  голоса  Ярости,  ненависти,   ровности,  подлинные  стоны  любви,
насмешки, шутки театра французского  или итальЯнского, они будут по-прежнему
оставатьсЯ поклонниками "ђагонды"  или  "Џлатеи"  (уж  это,  что  ни говори,
-тара-ра-ра,  тара-ра-рй). Ќепрестанно  ощущаЯ,  с какой легкостью, с  какой
гибкостью, с какой нежностью гармониЯ итальЯнской речи, ее просодиЯ, эллипсы
и  инверсии  отвечают требованиЯм  искусства,  движению  и  выразительности,
музыкальным  переходам  и  ритмическому  чередованию звуков,  они  будто  бы
по-прежнему останутсЯ в  неведении насчет того, как их родной Язык  неуклюж,
туп, тЯжел, громоздок, педантичен и  однообразен! „а, да, они уверили  себЯ,
что, пролив слезы вместе с  матерью, сокрушенной смертью сына, содрогнувшись
от  слов тирана, приказывающего совершить  убийство, они  не  будут томитьсЯ
скукой  от  своих  феерий, от нелепой мифологии, от  сладеньких  мадригалов,
свидетельствующих как  о дурном вкусе поэта, так  и  об убожестве искусства,
которое довольствуетсЯ ими! ‡абавные люди! ’акого не бывает и не может быть;
правда, добро и  красота имеют свои  права; их оспаривают, но в конце концов
ими восхищаютсЯ;  то,  что не  отмечено их  печатью,  может некоторое  времЯ
вызывать  восхищение,  но  в  конце  концов  вызовет   зевоту.  ‡евайте  ж,,
милостивые государи, зевайте  сколько  угодно,  не  стеснЯйтесь!  Џостепенно
устанавливаетсЯ царство  природы  и  царство той  троицы,  которой  вовек не
одолеют врата адовы, царство правды, порождающей  сына  - добро, от которого
берет начало красота - дух свЯтой. Џришлый бог смиренно становитсЯ на алтаре
рЯдом с туземным идолом, он понемногу укреплЯетсЯ, в один прекрасный день он
толкает локтем своего соседа, и - бац! - идол оказываетсЯ на земле. ѓоворЯт,
что иезуиты  так насаждали христианство  в  Љитае и  в €ндии, и,  что бы  ни
говорили Янсенисты, такой метод в политике, преследующей свою цель без шума,
без кровопролитиЯ,  без  мученичества,  без  единого  клока вырванных волос,
представлЯетсЯ мне наилучшим.
     џ. ‚се, что вы сейчас сказали, довольно разумно.
     Ћн. ђазумно! ’ем лучше! Ќо черт менЯ подери, если  Я об  этом  хлопочу.
ќто  выходит само собой. џ поступаю так, как  поступают  музыканты в оперном
тупике, когда  поЯвлЯетсЯ мой дЯдюшка.  Џопадешь в цель - ну что ж, в добрый
час.  ‚едь  любой  угольщик  лучше  расскажет  о  своем  ремесле,  чем целаЯ
академиЯ, чем все „юамелн на свете...
     €  вот  он начинает  разгуливать, напеваЯ  про себЯ  арии  из  "Ћстрова
безумных",  из  "•удожника,  влюбленного  в спою  модель",  из  "Љузнеца"  и
"†алобщицы"; времЯ от времени он восклицает, поднимаЯ к небу и руки и глаза:
"ђазве  это не прекрасно, черт  возьми,  разве это но прекрасно!  € как  это
можно  иметь  уши  и  еще задавать  себе  подобные  вопросы?"  Ћн все  более
воодушевлЯлсЯ  и пел сперва совсем  тихо, потом, но мере того, как росло его
возбуждение, повышал голос; затем поЯвились жесты, гримасы лица и конвульсии
всего тела; и Я сказал  себе: "Ќу  вот! ЋпЯть он терЯет голову, и  готовитсЯ
новаЯ сцена..."
     € в самом деле,  она разражаетсЯ.  "џ  жалок  и несчастен...  Ћтпустите
менЯ, господин мой... ‡емлЯ, сокровище прими, мое ты злато сохрани. „уша моЯ
и жизнь  моЯ. ‡емлЯ, землЯ!.. Ђ вот  и  наш  дружочек, а вот и наш дружочек!
Aspettare е поп venire... A Zerbina  penserete... Sempre in contrasti con te
si  sta..."  Ћн  нагромождал  одну  на  другую и перемешивал десЯтки арий  -
итальЯнских, французских,  трагических, комических, самых  разнохарактерных.
’о глубоким  басом он спускалсЯ  в  глубь ада,  то, надрываЯсь и переходЯ на
фальцет, раздирал  небесные  выси: походкой, осанкой, движениЯми он старалсЯ
передать различные  оперные  роли,  то  впадаЯ в Ярость,  то  смЯгчаЯсь,  от
властного тона  переходЯ к насмешке. ‚от  перед  нами плачущаЯ девушка -  он
показывает все ее  жеманство; вот жрец, вот  царь, вот  тиран; он  угрожает,
приказывает,  отдаетсЯ  гневу;   вот   раб  -  он   покорЯетсЯ,   смирЯетсЯ,
сокрушаетсЯ, сетует,  смеетсЯ; и нигде он не нарушает ни тона, ни  ритма, ни
смысла слов, ни характера арии.
     ‚се шахматисты оставили доски  и обступили его; прохожие,  привлеченные
шумом, столпились у окон кофейни. Ћт взрывов  хохота  дрожал  потолок. Ћн же
ничего  не замечал, он продолжал петь  во власти какого-то  исступлениЯ ума,
какого-то восторга, столь близкого к безумию, что было сомнительно, вернетсЯ
ли к нему рассудок и не придетсЯ ли его, поющего отрывки из "†алоб" €омелли,
усадить  в  карету и  везти  прЯмо  в  сумасшедший дом. Ћн с  необыкновенной
точностью,  искренностью и  жаром  повторЯл  лучшие  места  каждой  из пьес:
прекрасный  речитатив, где  пророк рисует опустошение €ерусалима, он  оросил
потоками  слез, которые исторг  и  у  всех  окружающих. ‡десь  было  все:  и
нежность напева,  и сила  выражениЯ,  и  скорбь. Ћн  выделЯл  те места,  где
особенно выступало мастерство композитора. Ћт  партии вокальной он переходил
к  партии  оркестровой,  которую тоже внезапно  обрывал,  чтобы  вернутьсЯ к
пению, так сплетаЯ  одно  с  другим,  что  сохранЯлась всЯ свЯзь  и единство
целого; он овладел нашими душами и держал их в состоЯнии самого необычайного
напрЯжениЯ, какое Я когда-либо испытывал. ‚осторгалсЯ ли Я? „а, восторгалсЯ.
Ѓыл ли Я  растроган? „а, Я  был растроган, однако оттенок  чего-то  смешного
проступал в этих чувствах и их искажал.
     Ќо  то,  как  он  подражал  различным инструментам,  заставило  бы  вас
разразитьсЯ  хохотом.  Ќадув щеки,  он хриплым  голосом  передавал  звучание
валторн  и фаготов,  длЯ гобоЯ он переходил на  звуки  громкие  и  гнусавые;
изображаЯ  струнные инструменты, звучание  которых он старалсЯ воспроизвести
самым точным  образом,  он  невероЯтно  ускорЯл темп; пикколо  он  передавал
свистом, длЯ больших флейт ворковал; он кричал, пел, суетилсЯ как  безумный,
один изображал и танцоров, и  танцовщиц, и певцов, и певиц, и весь оркестр -
целый оперный театр  - и, исполнЯЯ зараз двадцать самых различных  ролей, то
бегал как одержимый, то внезапно  останавливалсЯ, сверкаЯ глазами, с пеной у
рта.
     Ѓыло смертельно жарко,  и пот,  выступивший у  него на лбу, струилсЯ по
морщинам,  стекал по щекам, смешивалсЯ  с  пудрой волос,  лилсЯ на  одежду и
оставлЯл на ней полосы. —его он только не делал у менЯ на глазах! Ћн плакал,
смеЯлсЯ, вздыхал, смотрел то с нежностью, то  со спокойствием, то с Яростью.
‚от  перед нами  женщина вне себЯ от горЯ, вот - несчастный, весь  во власти
своего  отчаЯниЯ, вот воздвигаетсЯ  храм, а  вот уже и птицы,  умолкающие на
закате, воды, лепечущие  где-нибудь  в  уединенном  и прохладном  месте  или
потоком низвергающиесЯ с горы,  гроза, бурЯ, стоны тех, кто сейчас погибнет,
сливающиесЯ с воем  ветра, с раскатами грома. ’о  была ночь с  ее мраком, то
были тень и тишина,  ибо тишина тоже изображаетсЯ  звуками. Ќо он уже ничего
не соображал.
     Љак  человек,  только  что  очнувшийсЯ после глубокого  сна  или долгой
задумчивости,  он, тупо удивлЯЯсь, остановилсЯ в совершенном изнеможении, не
в  состоЯнии  шевельнутьсЯ.  Ћн  осматривалсЯ кругом,  как  путник,  который
заблудилсЯ и стремитсЯ определить  место, где он находитсЯ; он ждал, когда к
нему вернутсЯ силы  и сознание; он  машинально  вытирал  себе лицо.  Џодобно
человеку,  который при пробуждении увидел бы вокруг своей  постели множество
людей, сам полностью утратив и  памЯть, и представление о том, что он делал,
он внезапно воскликнул: "„а  что же  это, господа,  что же это такое? —то вы
смеетесь,  чему  вы  удивлЯетесь?  —то  такое?"  ‡атем  прибавил:  "‚от  что
называетсЯ музыка  и музыкант! € все  же, господа, есть пассажи у  ‹юлли, не
заслуживающие презрениЯ.  Џусть кто-нибудь попробует,  не менЯЯ  слов, лучше
написать  сцену  "Ђх, Я дождусь...". ђучаюсь, что не выйдет! Ќе  заслуживают
презрениЯ  некоторые  моста  и  у Љампра,  а  также  скрипичные  пьесы моего
дЯдюшки,  выходы  солдат,  жрецов...  "Ѓледные  факелы,  ночь,  что  ужаснее
мрака!..",  "Ѓоги  ’артара,  боги  забвениЯ..."  (’ут он  напрЯг свой голос,
форсируЯ  звук;  соседи  стали высовыватьсЯ  из  окон,  а  мы  затыкали  уши
пальцами.  Ћн  прибавил):  ‡десь  ведь нужны  сильные легкие, мощный  голос,
бездна воздуха. Ђ скоро у нас вознесение; крещение и пост прошли. Ћни же все
еще не знают, что  класть на музыку,  а значит, и  не  знают,  что требуетсЯ
композитору. ‹ирическаЯ поэзиЯ  еще не родилась, они  еще  увидЯт ее. ‘лушаЯ
Џерголезе, ‘аксонца, ’еррадельЯса, ’раэтту и  других, читаЯ Њетастазио,  они
должны будут к ней прийти".
     џ.  Љак  это  так? Ќеужели  Љино,  ‹амот,  ”онтенель ничего  в  этом не
смыслили?
     Ћн.  ‚  новом   стиле  поэзии  ничего.   ‚о  всех   их   очаровательных
стихотворениЯх нет и  шести строчек срЯду, которые можно было бы положить на
музыку. …сть там замысловатые сентенции, легкие, изЯщные и нежные мадригалы.
Ќо если  вы  хотите узнать,  насколько они  бесплодны длЯ  нашего искусства,
самого мощного из всех  искусств, включаЯ даже  и искусство „емосфена, пусть
вам  прочитают вслух  отрывки из стихотворений; они покажутсЯ вам холодными,
вЯлыми,  однообразными.  ‚едь  в них  отсутствует то,  что  могло бы служить
основой длЯ  пениЯ; Я бы  уж  предпочел,  чтобы  на  музыку клали  "Њаксимы"
‹арошфуко  или  "Њысли"  ЏаскалЯ. ’олько животный  крик страсти даст то, что
нужно нам; выражениЯ его должны быстро сменЯть друг друга; фраза должна быть
короткой, смысл ее - четким и сгущенным; композитор должен иметь возможность
располагать  целым  и  каждой его частью, опускаЯ  или повторЯЯ одно  слово,
прибавлЯЯ  недостающее,  выкручивать  фразу в разные стороны, как губку,  не
разрушаЯ  ее.   ‚от  почему  французскаЯ  лирическаЯ  поэзиЯ  гораздо  менее
податлива, чем  поэзиЯ тех Языков, которые от природы обладают преимуществом
гибкости, ибо в них порЯдок слов свободнее. "†естокий варвар, вонзи кинжал в
мою  грудь;  Я готова  принЯть роковой  удар; решайсЯ  ж - вонзай!..  Ђх!  Я
томлюсь,  Я умираю... €  тайным  пламенем  мои  пылают  чувства...  †естокаЯ
любовь, чего ты хочешь от менЯ?.. ‚ерни мне сладостный покой,  мою отраду...
‚ерни рассудок мне..." ‘трасти должны быть сильными,  любовь у композитора и
у лирического поэта должна достигать высшего предела. ‚едь ариЯ почти всегда
заключает  собой  акт. Ќам  нужны восклицаниЯ,  междометиЯ, паузы,  перебои,
утверждениЯ,  отрицаниЯ; мы взываем, мы  умолЯем, мы кричим,  мы  стонем, мы
плачем, мы  смеемсЯ от  души. Ќе надо остроумиЯ,  не  надо эпиграмм, не надо
изысканных  мыслей -  все  это  слишком далеко  от  простой  природы.  €  не
подумайте,  что  образцом нам  могут послужить игра  актеров  в  театре и их
декламациЯ. Љак бы  не так!  Ћбразец  нам  нужен  более энергический,  менее
жеманный,  более правдивый.  ЏростаЯ  речь, обыкновенный  голос страсти  тем
необходимое длЯ нас, чем  однообразнее Язык, чем менее он  выразителен. Љрик
животного  или  человека,  охваченного  страстью,  только  и  внесет в  него
жизнь...
     Џока он говорил мне это, окружавшаЯ нас толпа разошлась, либо ничего не
понимаЯ, либо  не испытываЯ интереса к его речам, - ибо вообще дитЯ, так  же
как  и взрослый человек, и взрослый человек, так же как и дитЯ, предпочитают
забавное поучительному; все  вернулись к  игре,  и  мы в нашем углу остались
одни.  Ћн  сидел  на  скамейке,  прислонив  голову  к  стене,  свесив  руки,
полузакрыв глаза.
     - Ќе  знаю,  что со мной, - сказал он мне, - когда Я пришел сюда, Я был
свеж и  бодр,  а  сейчас  Я  разбит, Я изнемогаю, словно десЯть  лье  прошел
пешком. ќто сделалось со мной внезапно.
     џ. Ќе желаете ли чего-нибудь прохладительного?
     Ћн. Ѓуду рад.  џ  охрип, силы изменЯют мне, и что-то  побаливает грудь.
’ак бывает со мной почти каждый день, сам не знаю с чего.
     џ. —то же вы выпьете?
     Ћн.  —то  вам  будет  угодно.  џ  не  привередлив. Ќужда  научила  менЯ
довольствоватьсЯ чем попало.
     Ќам подали пиво, лимонад;  он наливает большой стакан  и  два-три  раза
подрЯд  осушает его.  ‡атем,  как  будто восстановив  свои силы,  он  громко
откашливаетсЯ, опЯть приходит в возбуждение и продолжает:
     -  Ќо не  кажетсЯ ли вам  удивительно  странным,  господин философ, что
ЯвлЯетсЯ какой-то  иностранец,  какой-то  итальЯнец  „уни  и учит  нас,  как
сделать  нашу  музыку  выразительной,  как  подчинить пение  ритму,  тактам,
интервалам, правилам декламации, не нарушаЯ просодии? Ђ ведь это не такаЯ уж
премудрость. ‚сЯкий, кто слышал, как  нищий на улице просит  милостыню,  как
продаетсЯ  Ярости мужчина, как неистовствует ревниваЯ женщина, как терзаетсЯ
отчаЯнием влюбленный,  как  льстец - да, да, как льстец принимает вкрадчивый
тон и  медоточиво растЯгивает слоги, - словом,  кто  слышал выражение  любой
страсти,  лишь  бы  она  по  своей  силе заслуживала  стать  длЯ композитора
образцом,  должен был бы обратить внимание на два обстоЯтельства: во-первых,
что слоги долгие или  "короткие но обладают  постоЯнной длительностью  и что
между их  длительностью даже нет  никакого  определенного  соотношениЯ,  что
страсть  распорЯжаетсЯ просодией почти как ей угодно,  что  она прибегает  к
самым значительным  интервалам  и что  человек, восклицающий  в  глубочайшей
скорби: "Ћ,  как несчастен Я!"-доводит слог, несущий восклицание,  до  самой
высокой и пронзительной  ноты, а прочие слоги заставлЯет опуститьсЯ до самых
глубоких и низких тонов, понижаЯ голос на  октаву или делаЯ больший интервал
и сообщаЯ  каждому звуку долготу, соответствующую характеру мелодии,  притом
не оскорблЯЯ  слуха и не сохранЯЯ ни в долгих, ни в кратких слогах долготы и
краткости, свойственной им в спокойной речи. Љакой путь мы прошли с тех пор,
как  называли  чудом  музыкальной  декламации  вставную  арию  из  "Ђрмиды":
"‘оперник твой  ђено  (коль  быть им  кто-то может)  " или  "Џослушны  мы ее
приказу"  из  "ѓалантной €ндии"! ’еперь  же  эти  чудеса  заставлЯют  менЯ с
жалостью  пожимать плечами.  €скусство движетсЯ вперед  так быстро, что Я не
знаю, куда оно придет. Ђ пока что давайте выпьем.
     Ћн  выпивает еще два или три стакана, уже не соображаЯ, что  делает. Ћн
мог бы теперь захлебнутьсЯ так же  незаметно  длЯ себЯ, как перед тем иссЯк,
но  Я  отодвинул бутылку,  он же в  своей рассеЯнности продолжал ее  искать.
’огда Я сказал:
     -  Љак это возможно,  что  при таком тонком  вкусе, при такой  глубокой
восприимчивости к красотам музыки вы так слепы к красотам  нравственным, так
безразличны к прелестЯм добродетели?
     Ћн. Ћчевидно, длЯ  них нужно особое чувство, которого у менЯ нет, нужна
струнка, которой Я не наделен, или  она такаЯ слабаЯ, что не звенит, сколько
бы  ее ни  дергали, а может быть, причина  в  том, что  Я  всегда жил  среди
хороших музыкантов и злых  людей, и поэтому слух  мой  стал  весьма  тонким,
сердце - глухим. Љ тому же здесь есть и нечто врожденное. Љровь моего отца и
кровь моего  дЯди - одна и та же кровь, а моЯ кровь - та же, что кровь моего
отца;  отцовскаЯ молекула  была жесткаЯ и  грубаЯ, и эта проклЯтаЯ первичнаЯ
молекула поглотила все остальное.
     џ. ‹юбите вы своего сына?
     Ћн. ‹юблю ли Я этого маленького дикарЯ! „а Я от него без ума!
     џ. € вы ничего не предпримете,  чтобы пресечь в нем  действие проклЯтой
отцовской молекулы?
     Ћн. Њне кажетсЯ, мои усилиЯ были  бы напрасны.  …сли ему  предназначено
стать  человеком честным,  Я  не помешаю  этому;  но если бы  молекуле  было
угодно, чтобы он стал негодЯем, как  его отец, мои стараниЯ сделать из  него
человека честного принесли бы ему великий вред. ’ак как воспитание все времЯ
шло   бы  вразрез  с  влиЯнием  молекулы,   его  тЯнуло  бы  сразу   в   две
противоположные  стороны, и он  бы шел, шатаЯсь, по  жизненному пути, как  и
множество других  людей, равно  неуклюжих и  в  добрых и в злых делах. ’аких
людей мы называем тварЯми,  пользуЯсь определением, самым  страшным из всех,
ибо  оно означает посредственность и выражает последнюю  степень  презрениЯ.
‚еликий  негодЯй - это  великий  негодЯй,  но отнюдь не  тварь.  Џрежде  чем
отцовскаЯ  молекула одержала бы в ребенке верх и довела бы его, как менЯ, до
полного  падениЯ,  прошло бы  бесконечно много  времени;  он потерЯл бы свои
лучшие  годы. Џока  что  Я ничего с ним не  делаю, Я  предоставлЯю его себе,
наблюдаю за ним. Ћн уже лакомка, подлипала, плут, лентЯй, лгун. Ѓоюсь, что в
нем проступает его порода.
     џ. Ђ вы сделаете из него музыканта, чтобы сходство было полным?
     Ћн. Њузыканта! Њузыканта! €ногда Я со скрежетом зубовным смотрю на него
и говорю: "џ тебе, кажетсЯ,  шею  сверну, если ты когда-нибудь  будешь знать
хоть одну ноту".
     џ. Ђ почему так, позвольте спросить?
     Ћн. ќто ни к чему не ведет.
     џ. ќто ведет ко всему.
     Ћн. „а, если достигнуть совершенства. Ќо кто же может рассчитывать, что
его ребенок достигнет совершенства?  „есЯть тысЯч шансов против одного,  что
из него  выйдет такой  же жалкий скрипач,  как Я. ‡наете ли  вы,  что легче,
может быть, найти  ребенка, способного управлЯть королевством, стать великим
королем, чем способного стать великим скрипачом?
     џ. Њне кажетсЯ, что в обществе  безнравственном, утопающем в разврате и
роскоши, человек даже со средним, но приЯтным  талантом быстро составит себе
карьеру и фортуну. џ сам присутствовал при  следующем разговоре между своего
рода покровителем и  своего рода просителем. Џоследнего направили к первому,
как к человеку  благожелательному,  склонному  помочь. "—то  же  вы  умеете,
сударь?"- "џ  порЯдочно знаю  математику".-"Ќу что  ж,  обучайте математике;
после того как вы лет десЯть -двенадцать протаскаетесь  по парижским улицам,
у вас будет рента ливров в триста - четыреста".- "џ изучал право и  сведущ в
юриспруденции".-  "…сли  бы Ќуфендорф и ѓроций воскресли,  они  бы  умерли с
голоду под  забором".- "џ очень хорошо знаю историю и  географию".- "…сли  б
существовали родители, принимающие близко к сердцу воспитание  своих  детой,
ваше благополучие было бы  обеспечено,  но таких родителей пет".-"џ довольно
хороший музыкант".-"Ќу, что ж вы это сразу не  объЯвили? —тобы показать нам,
какую пользу  можно  извлечь из  этого таланта,  скажу вам,  что у менЯ ость
дочь. ‚ы  будете приходить каждый день от половины восьмого до девЯти  часов
вечера давать ей урок  и получать от менЯ двадцать  пЯть  луидоров в год. ‚ы
будете с нами завтракать, обедать, ужинать. ЋстальнаЯ часть времени  в вашем
распорЯжении, вы сможете располагать ею, как вам заблагорассудитсЯ".
     Ћн. —то же сталось с этим человеком?
     џ.  …сли  бы  он  был  благоразумен,  он  составил бы  себе  состоЯние,
единственное, что вы, кажетсЯ, имеете в виду.
     Ћн. Ќесомненно, да - золото, золото! ‡олото - это все, а все прочес без
золота - ничто.  €  вот, вместо того чтобы набивать ребенку голову отменными
правилами, которые ему необходимо скорее  позабыть,  чтобы не превратитьсЯ в
нищего, Я, когда у менЯ есть луидор, что случаетсЯ со мной не часто,  сажусь
против  него. џ  вытаскиваю  луидор  из кармана, с восторгом показываю  его,
подымаю глаза  к небу, целую  этот луидор и, чтобы  еще лучше объЯснить сыну
важность свЯщенной монеты,  лепечу, пальцами изображаЯ все, что можно на нее
приобрести, - хорошие штанишки,  красивую шапочку, вкусное пирожное. ‡атем Я
опЯть  кладу  луидор  в  карман, гордо разгуливаю, приподымаю полу  камзола,
хлопаю по карману - и вот так-то Я даю ему попЯть, что от этого луидора идет
и всЯ моЯ уверенность в себе.
     џ.  ‹учшего  и не придумать. Ќо если  бы вдруг  случилось, что, всецело
проникшись сознанием ценности луидора, он...
     Ћн.  џ вас понЯл. Ќа это надо закрывать глаза: нет такого нравственного
правила, которое не заключало  бы  в себе  какого-либо неудобства. ‚  худшем
случае пришлось бы пережить неприЯтную минуту - вот и все.
     џ.  „аже  принЯв в  расчет  столь смелые и мудрые взглЯды,  Я продолжаю
думать, что  было  бы полезно  сделать из него музыканта. џ не  знаю другого
пути, которым можно бы  столь быстро приблизитьсЯ к великим мира сего, чтобы
ревностнее угождать их порокам, а собственные обратить себе на пользу.
     Ћн. ќто правда, но Я составил план, как достичь успеха более быстрого и
надежного. Ђх,  если бы  это была девочка! Ќо так как совершаетсЯ не то, что
хочешь, надо принимать то, что даетсЯ, извлекать из этого выгоду;  а потому,
в отличие от большинства отцов,  которые не могли бы сделать ничего худшего,
даже  если бы  они  задумали  погубить своих  детей,  Я  решил не  допускать
глупости и не  давать спартанского воспитаниЯ ребенку, которому суждено жить
в  Џариже. …сли воспитание  окажетсЯ неудачным, виноват  буду не Я, а  нравы
моего народа.  Џусть за это отвечает  кто может. џ  хочу, чтобы мой сын  был
счастлив или - а это то же самое - чтобы он был человеком уважаемым, богатым
и влиЯтельным. џ немного знаю  самые  легкие пути,  ведущие к этой  цели,  и
научу  его заблаговременно.  …сли мудрецы вроде вас  менЯ и  осудЯт, толпа и
успех  оправдают менЯ. “ него  будет золото, ручаюсь  вам. …сли золота будет
много, у него ни в чем не  окажетсЯ недостатка - даже  в  вашем  почтении  и
уважении.
     џ. ’ут вы можете и ошибитьсЯ.
     Ћн. €ли он без этого обойдетсЯ, как и многие другие.
     ‚о всем этом было много такого, что обычно думают, чем руководствуютсЯ,
но чего не говорЯт.  ‚от, в сущности, в чем самое резкое различие между моим
собеседником  и   большинством  наших  ближних.  Ћн  сознавалсЯ  в  пороках,
свойственных ему, свойственных и другим, но он не лицемерил. Ћн был не более
и  не менее отвратителен,  чем они; он был  только  более откровенен и более
последователен  в своей испорченности,  а  порою и  глубже  проникнут ею.  џ
содрогалсЯ  при мысли  о том, чем станет  его  ребенок при таком наставнике.
Ќесомненно,   что  при   подобном   взглЯде   на  воспитание,  столь   точно
соответствующем нашим нравам, он пойдет  далеко, если только  его карьера не
оборветсЯ раньше времени.
     Ћн. Ћ, ничего не бойтесь.  ‘амое важное,  самое трудное,  о чем  больше
всего и  должен заботитьсЯ  хороший  отец,  состоит  вовсе не  в  том, чтобы
развить  в ребенке  пороки,  которые  его  обогатЯт, или  смешные  свойства,
которые в нем оценЯт знатные люди (это делают все, если не ради системы, как
Я, то подражаЯ другим и обучаЯсь у них),  а в том, чтобы внушить ему чувство
меры, искусство  ускользать от  позора,  бесчестьЯ  и  законов.  ‚се  это  -
диссонансы в  общественной гармонии, которые должны быть верно распределены,
подготовлены  и   оправданны.  Ќет   ничего  более   плоского,  нежели   рЯд
безукоризненных аккордов; необходимо нечто  острое - такое,  что  дробило бы
луч света и рассеивало его.
     џ.   Џревосходно.   ќтим   сравнением  вы   из  области  нравственности
возвращаете менЯ к музыке, от  которой Я невольно отклонилсЯ,  и Я вам очень
благодарен, ибо - не скрою от вас - предпочитаю в вас видеть не моралиста, а
музыканта.
     Ћн.  џ,  однако,  весьма  посредственный  музыкант и  гораздо сильнее в
морали.
     џ. ‘омневаюсь,  но  если  бы  оно  и  было так,  все равно:  Я  человек
порЯдочный, и ваши правила - не мои.
     Ћн. ’ем хуже длЯ вас. Ђх, если бы мне ваши таланты!
     џ. Ћставим мои таланты и возвратимсЯ к вашим.
     Ћн. …сли  бы  Я умел  изъЯснЯтьсЯ,  как  вы! Ќо у  менЯ Язык  чертовски
неЯсный, наполовину светский и книжный, наполовину площадной.
     џ. џ говорю плохо. џ умею говорить только правду, а это, как вы знаете,
не всегда имеет успех.
     Ћн.  Ќо Я вовсе не  затем хотел  бы иметь  ваш  талант, чтобы  говорить
правду, а как  раз наоборот - чтобы лгать.  …сли бы Я умел писать, мастерить
книги,  сочинЯть  посвЯщениЯ,  одурманивать глупца восхвалением  его заслуг,
вкрадыватьсЯ в доверие к женщинам!
     џ. €  все это вы умеете в тысЯчу раз  лучше,  нежели Я.  џ был  бы даже
недостоин идти к вам в ученики.
     Ћн. ‘колько великих качеств пропадает зрЯ, и вы даже не знаете им цены!
     џ. Ћни приносЯт мне ровно столько, сколько стоЯт.
     Ћн. …сли б было так, вы не ходили бы в этой плохо сшитой одежде, в этом
камзоле из грубой материи, в этих шерстЯных чулках, в этих тЯжелых башмаках,
в этом старомодном парике.
     џ.  ‘огласен. Ќадо быть очень  неловким,  чтобы не  достичь  богатства,
когда позволЯешь себе ради  этой цели все. Ќо ведь  есть  и люди вроде менЯ,
которые  богатство не  считают самой  драгоценной вещью  в мире, -  странные
люди!
     Ћн.  ‚есьма странные. ‘ таким  складом  ума никто не родитсЯ, люди сами
создают его себе, ибо он не заложен в природе.
     џ. ‚ природе человека?
     Ћн. —еловека. ‚се живущее,  не исключаЯ и человека,  добиваетсЯ  своего
благополучиЯ за счет того, от  кого  оно зависит, и  Я уверен, что, если  бы
моего маленького  дикарЯ  Я предоставил самому себе, ничего ему не объЯснЯЯ,
он  захотел бы богато одеватьсЯ,  роскошно  есть, пользоватьсЯ расположением
мужчин, любовью женщин и наслаждатьсЯ всеми благами жизни.
     џ. …сли бы маленький дикарь, предоставленный самому  себе, сохранил все
свое неразумие, а с глупостью грудного  младенца еще соединил в  себе бурные
страсти тридцатилетнего мужчины, он свернул бы шею отцу и обесчестил бы свою
мать.
     Ћн.  ќто доказывает необходимость  хорошего  воспитаниЯ, да и кто же ее
оспаривает? € что такое хорошее воспитание, как не то, которое без опасности
и неудобств ведет ко всевозможным радостЯм жизни?
     џ. џ почти согласен с вами, но воздержимсЯ от объЯснений.
     Ћн. Џочему?
     џ. „а  Я  боюсь,  что  наше согласие - только  кажущеесЯ и что, если мы
станем  рассуждать об  опасностЯх  и  неудобствах,  мы  уже не  сойдемсЯ  во
мнениЯх.
     Ћн. Ќу так что же?
     џ. Ћставим это, прошу вас. ’о, что Я знаю на этот счет, Я вам не внушу,
а вы с большей легкостью  научите менЯ тому, чего Я  не знаю  и что известно
вам из области музыки. Џоговорим о музыке, дорогой ђамо, и вы мне объЯсните,
как  это  могло  случитьсЯ,  что  при  вашем  чутье, вашей  памЯти  и умении
передавать  лучшие  места  из произведений  великих  композиторов,  при  том
энтузиазме, который они возбуждают  в вас и которым вы  заражаете других, вы
не создали ничего значительного...
     ‚место ответа он стал качать головой и, поднЯв палец кверху, произнес:
     -  Ђ звезда! ‡везда!  Љогда природа  создавала ‹ео,  ‚инчи,  Џерголезе,
„уни, она улыбалась; она  принЯла вид внушительный и торжественный, создаваЯ
дорогого дЯдюшку  ђамо,  которого  десЯток лет  называли  великим  ђамо  и о
котором  скоро уже не будет и речи. Љогда она смастерила его племЯнника, она
состроила гримасу, и еще одну, и еще раз гримасу.
     Џри  этих  словах он  сам  делал гримасы,  какие только  возможно:  они
выражали  презрение, пренебрежение, насмешку, а пальцы  его  как будто  мЯли
кусок теста,  и он  улыбалсЯ  нелепым формам, какие ему придавал.  Џотом  он
отшвырнул странного уродца и проговорил:
     - ‚от так она и создала менЯ и так бросила рЯдом с другими уродцами, из
которых   одни  отличались  толстым  и  отвисшим  животом,   короткой  шеей,
выпученными  глазами, апоплексическим  складом; у иных шеЯ была криваЯ; были
там и сухопарые, с бойкими глазами, нос крючком.
     ‚се  начали покатыватьсЯ  со  смеху,  увидев  менЯ,  а  Я,  увидев  их,
подбоченилсЯ и  тоже стал покатыватьсЯ со  смеху,  ибо  дураки и сумасшедшие
тешатсЯ, глЯдЯ друг на друга; они  друг  друга ищут, их друг к „ругу влечет.
…сли бы, попав к ним, Я не располагал уже готовой пословицей:
     "„еньги  дураков  -  добро  умных", Я  бы  должен был  выдумать  се.  џ
почувствовал, что природа мою законную долю положила в кошелек этих уродцев,
и Я начал измышлЯть тысЯчи способов, чтобы вернуть ее себе.
     џ.  ќти  способы  Я знаю; вы  мне  рассказывали о них,  и  Я ими  очень
восхищалсЯ. Ќо почему  при таком обилии средств вы не испробовали еще  одно:
создать произведение искусства?
     Ћн.  ќто вроде  того, что один  светский человек  советовал  аббату  ‹е
Ѓлану. Ђббат рассказывал: "Њаркиза Џомпадур берет  менЯ за руку, подводит  к
порогу  Ђкадемии, там она отдергивает  руку, Я падаю и ломаю себе обе ноги".
‘ветский человек ему на это: "Ќу что же,  господин аббат, надо было встать и
вышибить дверь головой". Ђббат ему отвечает:  "ќто Я и попробовал сделать, и
знаете ли, что из этого длЯ менЯ получилось? ишка на лбу..."
     ђассказав эту историйку, мой чудак принЯлсЯ расхаживать взад и вперед с
опущенной головой, с видом задумчивым и подавленным; он вздыхал,  лил слезы,
сокрушалсЯ, подымал  к  небу и руки  и глаза,  бил себЯ кулаком  по голове с
риском проломить себе  череп или сломать пальцы. "Ђ все- таки, - говорил он,
-  мне кажетсЯ, здесь  что-то есть; но сколько Я  ни  бью,  ни трЯсу, ничего
отсюда не выходит". Џотом он  снова еще  сильнее затрЯс головой  и заколотил
себЯ по лбу, говорЯ: "‹ибо никого тут нет, либо не желают отвечать".
     Њгновение спустЯ он уже  принимал  горделивую осанку,  поднимал голову,
прикладывал к  сердцу правую руку, он опЯть начал расхаживать и повторЯл: "џ
чувствую, да, Я чувствую..."
     ’ут   он  изображал  человека,   который   раздражаетсЯ,   возмущаетсЯ,
смЯгчаетсЯ, приказывает, умолЯет, и, нисколько не готовЯсь, произносил речи,
выражавшие   гнев,  сострадание,  ненависть,   любовь;  он  с  поразительной
тонкостью  и  правдивостью воспроизводил  внешние проЯвлениЯ страстен; затем
прибавил:
     -  ‚от, кажетсЯ, оно и есть.  „ело подвигаетсЯ. ‚от  что  значит  найти
акушера, который умоет вызвать и ускорить схватки и заставить ребенка выйти.
Љогда Я один, Я берусь за  перо, хочу писать, грызу себе ногти, чешу  лоб. €
что ж? Ѓожество отсутствует - спокойной ночи, будьте здоровы. џ уверил себЯ,
что  у менЯ есть  талант, а дописав строчку, Я читаю, что Я - дурак,  дура",
дурак. Ќо можно ли чувствовать, возвышатьсЯ духом, мыслить, Ярко живописать,
когда вращаешьсЯ среди таких  людей,  встречи с которыми  ищешь только  ради
корысти, когда видишь да слышишь только такие разговоры и пересуды: "‘егоднЯ
на  бульваре  было очаровательно.  ‚ы видели маленькую  савоЯрку? Ћна играет
бесподобно. “ господина такого-то лошади чудо как хороши - серые в  Яблоках,
такие, что лучше  и  не вообразить. Ђ  красавица господа такаЯ-то стареет. €
разве можно  в сорок лет носить такую прическу? ЊолодаЯ такаЯ-то была  всЯ в
брильЯнтах,  которые  ей  не  стоЯт  ничего".-"‚ы  хотите   сказать:   стоЯт
дорого".-"„а  нет".-"Ђ где вы ее видели?"-"Ќа представлении  "ЏотерЯнного  и
найденного  сына Ђрлекига". ‘цена отчаЯниЯ была  разыграна  так  хорошо, как
никогда.  џрмарочный  полишинель орет во все горло,  но нет у него тонкости,
нет души. ѓоспожа такаЯ-то родила двойню, каждому отцу будет  по ребенку". €
неужели  вы считаем, что  когда целый день  говоришь, повторЯешь  и  слышишь
подобный вздор, то это воодушевлЯет и вдохновлЯет на что нибудь великое?
     џ. Ќет. ‹учше заперетьсЯ  у себЯ на чердаке, пить  воду,  есть черствый
хлеб и старатьсЯ обрести самого себЯ.
     Ћн.  Њожет быть,  но мне  длЯ этого  недостает  мужества.  €  к тому же
пожертвовать своим счастьем ради сомнительного успеха! „а еще имЯ, которое Я
ношу!..  ђамо!  ‡ватьсЯ  ђамо  -  это  стеснительно.  ’алант  -  не  то  что
дворЯнство,  которое  наследуетсЯ  и слава которого  возрастает, переходЯ от
деда к  отцу,  от отца к сыну, от сына к внуку, причем прадед не требует  от
своих  потомков  никаких особых заслуг.  ‘тарый род разветвлЯетсЯ  на  целые
поколениЯ глупцов, но это неважно! €наче обстоит дело с талантом. ’олько длЯ
того,  чтобы  приобрести  известность  отца, надо  стать искуснее его.  Ќадо
унаследовать его  жилку... †илка мне не  досталась, но зато  размЯлась рука,
смычок ходит,  горшок  на  плите кипит. …сли это  и  не  слава, то  все-таки
бульон.
     џ. Ќа вашем месте Я бы не считал, что этим все сказано. џ пыталсЯ бы.
     Ћн. Ђ вы думаете, Я не пыталсЯ? Њне не  было и пЯтнадцати  лет, когда Я
сказал себе  впервые  "—то  это  с  тобой,  ђамо? ’ы  мечтаешь. Ђ  о  чем ты
мечтаешь? Ћ том, что хорошо бы  быть или стать  автором чего-нибудь  такого,
что привело  бы  в  восхищение весь мир.  Ќу  вот, стоит  только  подуть  да
пошевелить  рукой, стоит тобою  пожелать  да захотеть  - и дело  в шлЯпе". ‚
возрасте более  зрелом  Я повторЯл  те  же детские слона.  ‘ейчас  Я их тоже
повторЯю и все продолжаю стоЯть подле статуи Њемнона.
     џ. —то вы хотите сказать этой статуей Њемнона?
     Ћн. ЉажетсЯ,  понЯтно.  Џодле  статуи  Њемнона  было  множество  других
статуй, на которые также падали лучи солнца, но  ведь отзывалась только  она
одна.  Џоэт  - это  ‚ольтер.  Ђ еще кто? ‚ольтер.  Ђ третий кто? ‚ольтер.  Ђ
четвертый? ‚ольтер.  Љомпозитор - это ђинальдо  да  Љапуа,  это  ѓассе,  это
Џерголезе,  это Ђльберти, это ’арти-ни, это  ‹окателли, это ’еррадельЯс, это
мой дЯдЯ,  это маленький „уни, у  которого  ни  вида, ни фигуры, но зато  он
чувствует, черт побери, зато он певуч и выразителен. Ђ все прочее подле этих
нескольких Њемнонов -  только пара ушей, воткнутых в дубину. ‡ато и нищи мы,
так нищи, что просто благодать! Ђх, господин философ, нищета - ужаснаЯ вещь.
‚от она  затаилась,  села на  корточки,  разинула рот, чтобы  глотнуть  хоть
несколько капель ледЯной воды, льющейсЯ из бочки „анаид. Ќе  знаю, обострЯет
ли эта вода ум философа, но она чертовски холодит голову поэта. Џлохо поетсЯ
под этой  бочкой. ‘частлив уж тот, кто сможет  хоть примоститьсЯ  под ней! џ
тоже под ней сидел, но не сумел удержатьсЯ. Ѓыла со мной раз такаЯ глупость.
Џутешествовал  Я  по Ѓогемии,  ѓермании, вейцарии, ѓолландии,  ”ландрии,  у
черта на рогах.
     џ. ‚се под дырЯвой бочкой?
     Ћн.  Џод дырЯвой бочкой. Ѓыл  такой еврей,  богатый и  щедрый, любитель
музыки  и моих безумств. џ сочинЯл как бог  на душу положит, дурачилсЯ, ни в
чем не  терпел  недостатка. …врей мой  был человек закона и  соблюдал его во
всей строгости: с друзьЯми - иногда, с чужими - всегда.  Џопал он в скверную
историю, и ее стоит вам рассказать, потому что она забавнаЯ.
     †ила в  “трехте одна очаровательнаЯ  куртизанка.  •ристианкой  этой  он
пленилсЯ  и отправил  к  ной слугу  с  векселем на довольно  крупную  сумму.
Љапризное создание  отвергло  его дары.  …врей  впал  в  отчаЯние. ‘луга его
говорит: "—его вам так сокрушатьсЯ? ‚ы хотите поспать с хорошенькой женщиной
- так нет ничего проще, и это будет женщина даже еще более красиваЯ, чем та.
ќто моЯ жена, и Я вам  уступаю ее за ту же  цену". ‘казано -  сделано, слуга
оставлЯет у  себЯ вексель, а еврей проводит ночь  с его женой. Џри