 своем врачебном кабинете; она даже улыбнулась - теперь
все это уже казалось ей какой-то ребЯческой выходкой.
   Ћливье говорил об  истории  рода  Ћрлеанов,  написанной  ’юро-„анженом,
ученым секретарем Ђкадемии, которого госпожа де ‹а Њоннери хорошо знала...
Ћт Ћливье веЯло сдержанной, но незаурЯдной добротой.
   - „руг мой, - неожиданно сказала €забелла со слезами на глазах.  -  Њне
хочетсЯ вас поцеловать.
   Ћн покраснел.
   - Ѓлагодарю вас, - произнес он, потупившись.
   - ‚идите, видите! - воскликнула госпожа де ‹а Њоннери. - Ћна  бросаетсЯ
на шею каждому.
   ѓоспожа де ‹а Њоннери была мрачна. Ћна думала о том,  что  если  Ћливье
сидит  в  этот  вечер  здесь,  в  ресторане,  и  намерен  женитьсЯ  на  ее
племЯннице, то это оказалось возможным лишь потому, что  она  долгие  годы
отвергала его ухаживаниЯ. "“ступи Я ему, все давно уже было бы  кончено  и
забыто. Ђ теперь по крайней мере моЯ  стойкость  оказалась  полезной".  Ќо
мысль эта не очень  ее  утешила.  ’ень  сожалениЯ  преследовала  ее  после
памЯтной прогулки. "Ђ может, ничего не изменилось бы и  Ћливье  все  равно
был бы тут? ‚прочем, какое значение это имеет в моем возрасте?"
   Ћбед подходил к концу, подали компот  из  вишен,  плававших  в  розовом
сиропе.
   - †юльетта, мне хотелось бы знать, как вы  лепите  свои  фигурки,  свои
куколки? - спросил Ћливье.
   - Ћ, что может быть проще! - ответила польщеннаЯ госпожа де ‹а Њоннери.
- ‘ейчас увидите... Њетрдотель! Џожалуйста, принесите мне кусок  хлеба,  и
побольше!
   Њетрдотель не удивилсЯ. “ каждой  из  его  старых  клиенток  были  свои
причуды. Ћдна  требовала  крылышка  цыпленка  длЯ  своей  собачки,  другаЯ
ставила в вазу с водой искусственные цветы.
   ѓоспожа „е ‹а Њоннери отделила от корки хлебный мЯкиш и долго его мЯла;
потом в ее быстрых пальцах, на которых  сверкали  два  кольца,  замелькали
крохотные головка, руки, ноги.  Ћна  вылепила  ступни,  потом  кисти  рук.
Џрежде она никогда бы не решилась показать свое искусство при людЯх. Ќо  в
этот вечер ей хотелось блеснуть перед Ћливье.
   - “дивительно! ‚ы настоЯщаЯ художница! - восхищалсЯ Ћливье.
   ѓоспожа де ‹а Њоннери  достала  из  сумочки  папиросную  бумагу,  одела
фигурку и поставила на стол готовую балерину с поднЯтыми руками.
   - ‚от и все! - сказала она. - Џусть она хорошенько просохнет,  а  потом
ее можно будет раскрасить.
   Ћливье нерешительно произнес:
   - ‚ы мне разрешите,  †юльетта...  взЯть  ее  и  сохранить...  увезти  с
собой?..
   „лЯ €забеллы всЯ трудность заключалась сейчас в том, чтобы  объЯвить  о
своем отъезде ‘имону; она была честна от  природы  и  считала  необходимым
сообщить ему, что решила по-новому устроить жизнь и принЯла обЯзательства,
которые намерена выполнЯть.


   ‚ тот самый час ‘имон обедал в Ѓулонь-Ѓийанкуре у госпожи  ќтерлен.  Ћн
ЯвилсЯ с букетом роз.
   - —удесные цветы! - воскликнула хозЯйка дома. - €  как  благоухают!  ‚ы
даже представить себе не можете, какое вы мне доставили удовольствие.
   Њаленький дом был весь заставлен высокими  букетами  лилий,  золотистые
пестики которых множество раз отражались в зеркалах и стеклах  витрин.  Ћт
лилий исходил одурЯющий запах.
   ‘имон нашел, что у его букета весьма скромный вид,  и  восторг  госпожи
ќтерлен  показалсЯ  ему  преувеличенным.  Ћна   потребовала   вазу,   сама
расположила в ней цветы и поставила розы на белый  мраморный  столик,  где
они выглЯдели весьма эффектно.
   - Љак прелестно они сочетаютсЯ с рисунком мрамора, не  правда  ли?..  -
произнесла она. - ‚ы чем-то озабочены,  господин  ‹ашом?  Ќадеюсь,  ничего
неприЯтного? ќто все ваша служба. ‚ы слишком много работаете! џ пригласила
нескольких друзей, с которыми вам было бы приЯтно  встретитьсЯ.  Ќо,  увы,
они сегоднЯ занЯты. •отел приехать ‹артуа. Ќо  и  он  в  последний  момент
сообщил, что не может быть: у него срочнаЯ консультациЯ.  Љ  сожалению,  Я
могу предложить только свое общество. Ѓоюсь, вам будет скучно!
   Ћна налила золотистое, сладкое, как сироп, карфагенское  вино  в  такие
причудливые, изогнутые и хрупкие бокалы, что было страшно, как  бы  их  не
раздавить в руке.
   - Џредставьте себе, этот Љарфаген - всего лишь деревушка  к  северу  от
Ѓезье, - объЯснила она. - ’ам каждый год  приготовлЯют  несколько  бутылок
такого вина. …го открыл †ан. Ћн утверждал, будто название деревни повлиЯло
на вкус... ЉажетсЯ, сама  ‘аламбо  пила  такое  вино.  ‚прочем,  возможно,
солдаты армии ѓаннибала...
   Ћни обедали в глубине гостиной - в своего рода ротонде -  за  низеньким
круглым столом, украшенным мозаикой в бронзовой оправе: сидеть за ним было
на  редкость  неудобно:  некуда  было  девать  ноги.  Њари-ќлен   ќтерлен,
по-видимому, хорошо приноровилась к этому столу, едва  возвышавшемусЯ  над
полом. Ћна сидела, выпрЯмившись, на мЯгком пуфе, откинув ноги в сторону, и
ела, изЯщно действуЯ хрупкими руками.
   - ќто †ану пришла в голову мысль так оправить мозаику, - сказала она.
   ЏроизносЯ слово "†ан", она растЯгивала первую  букву,  а  затем  делала
едва уловимую паузу. € каждый раз, когда она произносила  это  имЯ,  ‘имон
вспоминал €забеллу.
   €м прислуживала единственнаЯ горничнаЯ госпожи  ќтерлен,  молчаливаЯ  и
незаметнаЯ. Ќа  столе  в  старинных  итальЯнских  канделЯбрах,  украшенных
серебрЯными листьЯми в позолоте, горели свечи.
   - ‘овременные варвары приспособили эти канделЯбры длЯ электричества,  -
проговорила госпожа ќтерлен. - Ќо Я вернула им их истинное назначение.
   ‘делав это, она упустила из виду отверстиЯ,  сквозь  которые  варварами
были пропущены провода, и  теперь  стеарин  капал  через  эти  дырочки  на
мозаику и на рукав ‘имона, когда тот протЯгивал за чем-либо руку.
   Ћстальные источники  света  были  скрыты  от  глаз,  но  тем  не  менее
расцвечивали всеми цветами радуги венецианские бокалы, стеклЯнные гондолы,
перламутровые веера и отбрасывали снопы Ярких лучей на зеркала.
   Џосле  тонких,  изысканных,  но  несытных  кушаний  горничнаЯ  принесла
мисочки с теплой водой, в которых плавали лепестки цветов. ѓоспожа ќтерлен
окунула в теплую воду пальцы с  холеными  бледно-розовыми  ногтЯми.  ‘имон
также опустил в мисочку свои волосатые пальцы с четырехугольными  ногтЯми.
€х руки ритмично двигались, как танцоры в балете.
   - ‡наете, почему ваши цветы так менЯ растрогали? - вставаЯ из-за стола,
спросила она. - ‚едь сегоднЯ день моего рождениЯ.
   - Ћ, если б Я знал!.. - воскликнул ‘имон.
   ‚прочем, он и понЯтиЯ не имел, что сделал бы в этом случае.
   - Ќо все же угадали! ‚едь вы пришли и принесли мне цветы... € если б не
вы, Я была бы сегоднЯ совсем одна. „а, мне исполнилось сорок четыре... Љак
глупо, что Я говорю вам об этом. Ќо знаете, грустно, когда в жизни женщины
наступает такое времЯ, - она указала на букеты  лилий,  -  что  приходитсЯ
самой себе покупать цветы...
   ’ронутый не  столько  смыслом  ее  слов,  сколько  прозвучавшей  в  них
печалью, котораЯ напомнила ‘имону о его собственных горестЯх, он готов был
открытьсЯ ей и воскликнуть: "џ тоже несчастен,  и  вы  мне  очень  помогли
вашим карфагенским вином, позолоченными зеркалами и мисочками длЯ омовениЯ
пальцев. “ менЯ с €забеллой..."
   - џ хочу отыскать длЯ вас стихи †ана; до сих пор Я не  осмеливалась  их
вам показать, - сказал она. - Ђ потом и мои, если только  Я  вам  этим  не
наскучу.
   Ћна выдвинула Ящик стола, на  мраморной  доске  которого  стоЯли  розы,
достала оттуда пачку листков, тетрадь в  красном  сафьЯновом  переплете  и
положила все это перед ‘имоном.
   ‘тихи оказались игривыми, эротическими, а рифмы нередко  непристойными;
написаны они были отличными чернилами. ‚ отдельных местах рука поэта  Явно
дрожала; помарки, которые обычно так волнуют при чтении рукописи, в данном
случае коробили.
   ‘имону было неловко, и он не знал, как себЯ вести.
   ѓоспожа ќтерлен с чуть покровительственной улыбкой смотрела на  него  и
повторЯла:
   - Ћ, какое стихотворение! Ќеобыкновенно, правда? Џросто поразительно, с
каким блеском и остроумием он умел говорить о таких вещах!..
   ѓрудь ее взволнованно поднималась. Ќо тут она заметила, что  собеседник
не разделЯет ее восторга.
   - ‚ы, очевидно, не очень любите этот жанр?
   Ћна Явно была разочарована.
   - Ќет, что вы, что вы, - поторопилсЯ ответить ‘имон. - ќто  и  в  самом
деле удивительно... ‘тихи мне нравЯтсЯ... но Я и не подозревал...
   Ћн старалсЯ читать как можно быстрее и в то же времЯ не слишком быстро,
чтобы не обнаружить полного своего  безразличиЯ.  …му  тошно  было  читать
строки, которые он сейчас пробегал глазами. …го чувство преклонениЯ  перед
писателем было  оскорблено;  он  походил  на  человека,  который,  любуЯсь
прекрасным памЯтником, внезапно замечает, что постамент подгнил.
   Ќесколько раз госпожа ќтерлен возвращалась к этой  теме,  но  ‘имон  не
поддерживал разговора: он  не  умел  вести  беседу,  полную  двусмысленных
намеков. ‘мЯтение его все возрастало, и он мысленно  проклинал  недостатки
своего воспитаниЯ.
   Ћн почувствовал облегчение, когда  они  перешли  к  тетради  в  красном
сафьЯновом переплете, содержавшей стихотворениЯ самой госпожи ќтерлен.
   ‘тихи  были  возвышенные,  но  плохие  и  представлЯли   собою   слабое
подражание ранней поэзии †ана де ‹а Њоннери.  Ћни  были  начертаны  тонким
паукообразным почерком на кремовых страницах с золотым обрезом. Џоэт  внес
в  них  несколько  исправлений.  Ћсобенно  беспомощно  звучало   последнее
стихотворение - на смерть †ана де ‹а Њоннери.  ‚  тетради  оставалось  еще
много незаполненных страниц.
   - ќто все, - сказала госпожа ќтерлен.
   ‘имон  с  жаром  похвалил  ее.   Ћна   поблагодарила   с   непритворной
скромностью. Ћна была неглупа и понимала, что стихи ее плохи, но не  могла
удержатьсЯ, чтобы не показать их.
   Ќа ней было черное платье со вставкой  из  тюлЯ.  ‘квозь  тонкую  сетку
просвечивали нежные  белые  плечи,  двойные  бретельки  -  бюстгальтера  и
шелковой комбинации, худенькаЯ рука, рука еще молодой женщины. “ нее  была
небольшаЯ грудь.
   "Џочему она показалась мне такой старой, когда Я  увидел  ее  в  первый
раз? - подумал ‘имон. - ‘транно, ведь она совсем нестара".
   ‡акрыв тетрадь и собрав  листки  с  фривольными  стихами,  она  сидела,
слегка наклонЯсь, на ручке кресла, совсем близко от  ‘имона.  Љожа  на  ее
стройной шее отливала слоновой костью, тонкие пепельные волосы,  собранные
на макушке, переходили в косу. Ћдно  ухо  слегка  оттопыривалось.  Ћт  нее
исходил  запах  гелиотропа,  он  смешивалсЯ  с  ароматом   лилий,   прЯное
благоухание которых наполнЯло всю комнату.
   Ћн поцеловал склоненную шею. ѓоспожа ќтерлен выпрЯмилась, взглЯнула  на
‘имона; было непонЯтно, как могли такие маленькие глаза столько  выражать.
€х лица были совсем близко. Ћна привлекла к себе голову ‘имона.
   Ћколо полуночи госпожа ќтерлен в легком розовом пеньюаре, с распущенной
длинной косой спустилась в кухню за ветчиной, маслом и хлебом.
   ‘имон ушел немного позже. Ћна проводила его до крыльца,  выходившего  в
сад. Ћн называл ее Њари-ќлен. ’еплаЯ луннаЯ ночь была прекрасна,  на  небе
сиЯли звезды. Ћткуда-то издалека, с реки, доносилсЯ стук мотора на катере.
ѓоспожа ќтерлен прижалась лицом к груди ‘имона.
   - Љак это было чудесно! - прошептала она. - Ћ, как давно, как  давно  Я
не испытывала ничего подобного. ‚едь бедный †ан... в последнее времЯ, надо
признатьсЯ... € потом ты так молод! ќто изумительно! ‚  твоих  объЯтиЯх  Я
чувствую себЯ такой чистой. Џомнишь стихи †ана:

   Ќо девушка в тебе не может умереть,
   ’ы донесешь ее с собой до преисподней...

   ‘имон унес с собой следы проведенного у  нее  вечера:  пиджак  его  был
осыпан рисовой пудрой и пыльцой лилий, закапан стеарином.  …му  все  времЯ
представлЯлись гипсовые,  пустые  глаза  бюста,  стоЯвшего  в  спальне,  и
слишком толстые ноги госпожи ќтерлен.
   ‚ первый раз он  усомнилсЯ  в  значительности  творчества  †ана  де  ‹а
Њоннери и задавал себе вопрос: так ли уж неправы те, кто не  признает  его
таланта? ‚ то же  времЯ  он  бормотал  сквозь  зубы;  "џ  подлец,  подлец.
€забелла беременна, она в Ѓаньоле. Ђ Я  только  что...  с  этой  женщиной,
котораЯ ненавидит ее".
   € мысль о собственной подлости наполнила его приЯтным  сознанием  того,
что он настоЯщий мужчина.
   Љогда на следующий день €забелла  вернулась  и  объЯвила  ему  о  своем
отъезде, о предстоЯщем браке с Ћливье Њеньерэ и о  твердом  своем  решении
уважать этот союз, ‘имон  изобразил  глубокое  отчаЯние.  Ћн  беспрестанно
повторЯл:
   - Ћ, если бы Я не был женат, если бы Я не был женат...
   ‘имон и €забелла поклЯлись друг другу сохранить  свою  любовь  до  того
времени, когда у них поЯвитсЯ возможность снова  быть  вместе.  Ќет,  они,
конечно, не желали  смерти  такому  превосходному  человеку,  как  Ћливье.
€забелла обещала воспитать в сыне любовь к  литературе,  развивать  в  нем
духовные интересы. €м и в голову не приходило, что может родитьсЯ девочка.
€забелла уже предвидела день, когда их сыну исполнитсЯ восемнадцать лет  и
она откроет ему правду.
   - ’огда Я уже превращусь в старую, почтенную даму с седыми  волосами...
а вы, вы станете к тому времени знаменитым  человеком.  €ногда  вы  будете
приходить ко мне обедать, и мы, как прежде, сможем держать друг  друга  за
руки...
   Ќо в глубине души каждый знал, что ничего этого не будет, и их огорчала
не  столько  сама  разлука,  сколько  то,  что   она   знаменовала   конец
определенного этапа их жизни.
   ’еперь ‘имон уже радовалсЯ тому, что успел завести интрижку с  госпожой
ќтерлен.
   Ќесколько раз  в  неделю  он  по  вечерам  посещал  маленький  домик  в
Ѓулонь-Ѓийанкуре. Ѓыла пора  летних  отпусков.  Џариж  опустел.  ‘лужба  в
министерстве вынуждала ‘имона оставатьсЯ в городе, и без Њари-ќлен  вечера
его были  бы  тЯгостными;  благодарЯ  ей  он  преодолел  период  душевного
одиночества.
   Њари-ќлен переменила прическу, теперь она косами  прикрывала  уши;  это
позволЯло ей прЯтать оттопыренную мочку и, как она  думала,  молодило  ее.
Ћна немного укоротила платьЯ, однако не решалась следовать последней  моде
и выставлЯть напоказ свои ноги.
   Ћднажды она сказала ‘имону:
   - џ прекрасно понимаю, что мне не удержать тебЯ. Љогда любовник намного
старше, живешь в постоЯнном страхе, что смерть  его  унесет.  Ђ  когда  он
молод, боишьсЯ других женщин. ’ак или иначе, его неизбежно терЯешь.
   ‘имону нравилось бывать в этой уютной и вычурно обставленной квартирке,
где за каждой вещью стоЯла тень великого человека. €ногда он встречал  там
пожилых людей, пользующихсЯ широкой известностью. …го манеры,  речь,  даже
костюм постепенно становились  более  изысканными.  Ћн  слегка  поддавалсЯ
жеманной меланхолии Њари-ќлен ќтерлен, котораЯ внезапно  сменЯлась  у  нее
порывами пылкой страсти. ‘ловом, это была именно та  самаЯ  любовь,  какой
жаждала €забелла, когда мечтала об их будущем.
   ‚первые он  думал  спокойно  о  своем  плебейском  происхождении  и  не
старалсЯ отогнать воспоминаниЯ о  тЯжелом  детстве.  Ќапротив,  он  теперь
часто вспоминал о нем и,  чтобы  доставить  себе  удовольствие,  сравнивал
прошлое с настоЯщим. ЋкунаЯ пальцы в мисочку  с  розовыми  лепестками,  он
говорил себе:
   "„а, ‘имон, это ты, именно ты, сын мамаши ‹ашом, сидишь сейчас тут!"
   Ћн больше не завидовал другим: напротив, отныне другие могли завидовать
ему,  и,  следовательно,  у  него  были  все  основаниЯ  чувствовать  себЯ
счастливым.


   Џолковник гусарского  полка  поЯвилсЯ,  застегиваЯ  на  ходу  перчатки,
окинул взглЯдом плац, внес тут же несколько устных изменений  в  служебную
записку, составленную накануне. “ него был озабоченный вид, он только  что
перечитал соответствующие случаю статьи устава.
   ‘олнце уже поднЯлось над крышами, но золотистаЯ пелена тумана еще плыла
в конце ’арбской равнины по нижним уступам Џиренеев.
   ‚ойска были выстроены с трех сторон военного плаца, а трубачи и оркестр
расположились справа и слева  от  главного  входа,  спиной  к  ограде,  за
которой уже толпились зеваки.
   ѓусары, вставшие на заре, чтобы успеть привести  в  порЯдок  лошадей  и
начистить до блеска оружие, перетаскивали на голове седла и уже  несколько
часов без устали бегали вверх и вниз  по  лестницам,  подгонЯемые  криками
сержантов; только теперь они наконец получили первую  короткую  передышку.
‹ошади били о землю копытами, смазанными салом.
   ‘о всех сторон слышалось:
   - •ватит!.. Ќадоело!..
   Ѓатальон пеших егерей, принимавший  участие  в  церемонии,  только  что
прошел через весь город  ускоренным  маршем,  с  подчеркнуто  молодцеватой
выправкой. ‘олдаты, одетые в темно-синюю форму, обливались потом и еще  не
успели отдышатьсЯ.
   - ‘лушай мою команду!.. -  крикнул  полковник  гусарского  полка  таким
странным, протЯжным голосом, словно в горле у него рокотало эхо.
   —асы на главном корпусе показывали  без  четырех  минут  десЯть.  ѓлаза
из-под  касок  глЯдели  на  большую  стрелку,   все   испытывали   нервное
напрЯжение. Ќикто не мог бы объЯснить почему, но внезапно церемониЯ  стала
казатьсЯ важной.
   - Ќа караул! - приказал полковник.
   Њеталлические голоса пехотных офицеров повторили команду,  и  в  ту  же
минуту с той стороны, где расположилась кавалериЯ, донеслось:
   - ‘а-аб-ли наголо!
   Џрошло три секунды, и плац, усыпанный  светлым  песком,  превратилсЯ  в
огромный квадрат, охваченный глубоким молчанием. ‚ыстроенные по его  краЯм
войска, ощетинившиесЯ сверкавшими на солнце  штыками  и  клинками  сабель,
напоминали ровно подстриженную живую изгородь. Љаждый солдат, частица этой
изгороди, был охвачен волнением,  не  имевшим  ничего  общего  с  обычными
человеческими чувствами: то было воинское волнение.  ‡астыть  недвижно  на
горЯчем коне, устремив взглЯд в одну точку, с обнаженной двухкилограммовой
саблей в правой руке и четырьмЯ ремнЯми поводьев в левой  -  все  это  уже
само по себе приводило всадников в неестественно  возбужденное  состоЯние,
похожее на то, какое достигаетсЯ с помощью некоторых  упражнений  йогов  и
способствует возникновению полной отрешенности.  ‘остоЯние  это  исключало
всЯкую мысль и рождало в душах оцепеневших людей некую пустоту.
   ’олько в такой пустоте и могла утвердитьсЯ во всем своем величии  самаЯ
значительнаЯ в армии легенда, более  властнаЯ,  чем  долг  перед  родиной,
более возвышеннаЯ, чем верность знамени, - легенда о генерале.
   Љавалеристы проЯвили осмотрительность, и  солнце  било  прЯмо  в  глаза
пехотинцам.
   ѓенерал  прошел  через  ограду  и  вступил  на  белый  квадрат   песка;
правильнее было бы сказать - генералы, так как их было двое. Ќо  второй  в
расчет не  принималсЯ;  он  походил  на  собаку,  котораЯ  бежит  рЯдом  с
хозЯином.
   Ђ настоЯщий генерал,  тот,  что  воплощал  собою  легенду,  был  высок,
строен, элегантен. Ћн шествовал в  расшитой  золотом  фуражке,  выбрасываЯ
вперед негнущуюсЯ ногу; гордаЯ, чуть небрежнаЯ  поступь  подчеркивала  всю
его важность. ’рость в руке генерала,  казалось,  взЯта  была  просто  длЯ
щегольства.
   Ћн остановилсЯ и  грустным  взглЯдом  обвел  рЯды  сверкающих  клинков,
ровную линию локтей, вытЯнутые шеи и мощные стати лошадей.
   –еремониЯ была назначена по его приказу, но повод к ней вызывал  в  нем
горечь, а вид ее -  боль.  ‚нешне  генерал  с  лентой  командора  выглЯдел
бесстрастным, однако на щеках у него  играли  желваки,  а  рука  судорожно
сжимала трость.
   - ‚ольно! - скомандовал он.
   Ћн все времЯ чувствовал,  что  у  него  в  кармане  мундира  лежат  три
напечатанных на машинке листка. ‚ремЯ от времени  он  их  ощупывал  сквозь
материю. ’екст этих документов он знал уже  наизусть:  "Џриказом  военного
министра от 29 июлЯ 1921 года бригадному  генералу  ђоберу  ”овелю  де  ‹а
Њоннери присвоено звание  дивизионного  генерала...",  "Џриказом  военного
министра от 29 июлЯ 1921 года  дивизионный  генерал  ђобер  ”овель  де  ‹а
Њоннери отчислен в резерв сухопутных воск...", "Џриказом военного министра
на место дивизионного генерала ђобера ”овелЯ де  ‹а  Њоннери  назначен..."
’ри фразы, переплетавшиесЯ и взаимно дополнЯвшие друг друга, завершили  ту
головоломную игру, которую он начал сорок пЯть лет назад почти в такой  же
обстановке - во времЯ торжественной присЯги в военном училище ‘ен-‘ир.
   Ќа протЯжении полувека  он  последовательно  занимал  чуть  ли  не  все
офицерские должности, существующие в  армии;  после  каждого  повышениЯ  в
звании или изменениЯ в командовании, после каждой перемены  гарнизона  или
передислокации, после каждых маневров  и  каждой  кампании,  после  каждой
новой раны или награды  четкое  каре  перестраивалось,  и  всЯкий  раз  он
занимал в нем новое место,  пока  не  достиг  того  видного  поста,  какой
занимал сейчас. ‚ конечном счете перестройка этого каре длЯ него сводилась
к положению ђобера  де  ‹а  Њоннери  в  разные  периоды  его  юношества  и
зрелости, когда он носил различные эполеты и имел разные чины. Ћн  как  бы
повторЯлсЯ в сотнЯх людей, окружавших его с четырех сторон... Ќо вот  каре
замкнулось,  головоломнаЯ  игра  была  завершена.  “  генерала  вдруг  все
закружилось перед глазами.
   "ЌездоровитсЯ, - подумал он. - ‚ерно, от жары".
   ‘олдаты на минуту опустили оружие, словно длЯ того, чтобы поблагодарить
генерала за снисходительность, но тут же клинки взметнулись над  головами.
Џолковник скомандовал:
   - ђавнение на знамЯ!
   ѓорнисты  дружно  вскинули  фанфары,  и  солнце  заиграло   на   медных
раструбах. Ђдъютант-корсиканец ‘антини, держа  у  ноги  древко  знамени  с
золотым наконечником, сидЯ в седле как влитой, поскакал манежным галопом в
сопровождении двух вахмистров; круто осадив конЯ,  корсиканец  остановилсЯ
как вкопанный в двадцати шагах перед генералом.  ’от  в  знак  приветствиЯ
поднЯл руку к околышу фуражки жестом, который завтра будут копировать  все
молодые лейтенанты. Џри этом он думал: "’ак оно и есть: в центре картины -
знамЯ, развевающийсЯ шелк". € в  столь  торжественную  минуту  прощаниЯ  с
армией ему назойливо лезло в голову сравнение  этой  церемонии  с  детской
игрой: совсем недавно он подарил своему внуку †ан-Ќоэлю игру, называвшуюсЯ
"Џарад". •орошаЯ игрушка, она стоила сто" франков. ‚  его  памЯти  всплыла
крышка коробки: на ней Яркими красками была  изображена  картина,  которую
нужно сейчас воспроизвести.
   ‡наменосец пехотного батальона упругим строевым шагом подошел  и  встал
рЯдом с кавалерийским штандартом.
   - ‚ольно! - повторил генерал.
   Ћн сделал шаг вперед, еще более отделЯЯсь от группы офицеров  и  других
сопровождавших его лиц, посмотрел по сторонам и крикнул:
   - Ћфицеры, сержанты и солдаты воинского соединениЯ ‚ерхних Џиренеев!  џ
счастлив представить вас вашему новому командиру... генералу Љрошару!
   Њедленно, звучным и приЯтным голосом, который был хорошо  слышен  всем,
он произнес хвалебную, но краткую речь о "доблестном офицере, вышедшем  из
рЯдом пехоты, этого испытаннейшего рода войск". Џопутно он воздал  должное
и  батальону  егерей.  Ћн  призвал  войска  выказывать  новому  командиру,
"воспитанному в лучших традициЯх высших  армейских  начальников",  все  то
уважение и повиновение, каких он достоин.
   ‡атем, намеренно сделав паузу, закончил:
   -  Ћдновременно  Я  хочу  сказать  "прощайте"...  -  здесь   он   очень
естественно откашлЯлсЯ, скрыв этим свое волнение, - шамборанским  гусарам,
одному  из  самых  старых  полков  легкой  кавалерии,  нарЯду  с  гусарами
ќстергази, в рЯдах которых Я имел честь впервые служить как командир. - Ћн
опЯть откашлЯлсЯ. "Ћднако не следует распускатьсЯ, - подумал  он,  -  пора
кончать..."
   - џ говорю "прощайте" представителЯм того рода войск, с которым свЯзана
всЯ моЯ жизнь: кавалерии!
   ѓенерал вложил всю душу в последние слова, но они никого не растрогали,
кроме него самого. ‚ окнах лазарета симулЯнты, облокотЯсь  о  подоконники,
смотрели на парад и говорили позевываЯ:
   - ѓлЯди-ка, старик-то не меньше нас рад выйти в чистую!
   ѓенерал Љрошар, тот самый, что походил  на  собаку,  бежавшую  рЯдом  с
хозЯином, в свою очередь выступил вперед. Ћн ожидал, что  о  его  заслугах
будет сказано гораздо  больше,  и  поэтому  был  обижен.  Љ  тому  же  его
раздражало,  что  кавалеристы  имеют  обыкновение  давать   своим   полкам
старорежимные названиЯ. Ћн охотно опустил бы  кое-что  из  приготовленного
заранее панегирика своему предшественнику, но так как добросовестно выучил
текст наизусть, цепкаЯ памЯть отказывалась от пропусков.
   ѓенерал де ‹а Њоннери слушал с отсутствующим видом.  Џодобно  солдатам,
не думавшим при его поЯвлении ни о чем, кроме парада,  он  тоже  ощущал  в
голове какую-то пустоту. Ћн слышал, как перечислЯютсЯ его заслуги.
   - ...прирожденный воин...  один  из  тех,  кто  украшает  наши  знамена
немеркнущим золотом побед...
   Џришел и его черед невольно поверить в легенду о добром генерале, друге
своих солдат, о великом генерале, неутомимом и на поле брани  и  в  трудах
мирного времени.
   - ...генерал, который творил чудеса и может быть примером  длЯ  молодых
воинов, призванных  служить  родине...  ‚оинское  соединение  с  гордостью
сохранит благодарную памЯть о его деЯниЯх...
   —тобы скрыть свою взволнованность, прирожденный воин времЯ  от  времени
наклонЯл голову влево и дул на орденскую розетку.
   Љто-то тронул его за руку: наступило времЯ раздавать награды.
   ‚ыбрасываЯ  негнущуюсЯ  ногу,  он  двинулсЯ  вперед.  …го  сопровождали
широкозадый командир эскадрона и сержант, который нес коробку с медалЯми.
   - †илон, как Я должен начать?  -  спросил  он  у  командира  драгун.  -
Ќапомните-ка мне поточнее...
   - "Ћт имени президента ђеспублики и в силу данных мне полномочий..."
   - „а, да, теперь вспомнил! Ђ при  вручении  медалей?  -  снова  спросил
генерал.
   - "Ћт имени военного министра..."
   - „а, да, отлично... џ в этом всегда путалсЯ.
   Ћн шептал про себЯ: "Ћт имени военного министра... этого  олуха  с  его
тремЯ приказами..."  Ћн  нащупал  сквозь  ткань  мундира  напечатанные  на
машинке листки.
   - Ѓарабанщики! „робь!..
   ”анфары звучали у  него  за  спиной,  впереди  выстроились  удостоенные
награды, по правую руку  от  генерала  стоЯл  †илон,  читавший  приказы  о
награждении, по левую - сержант, который передавал ему кресты, и  офицеры,
уже  имевшие  орден  Џочетного  легиона,  они  салютовали  саблЯми   новым
кавалерам этого ордена. € все они кружили вокруг генерала...  как  дьЯконы
вокруг прелата или верующие в ожидании причастиЯ.
   Њысли генерала витали далеко-далеко.  …му  казалось,  будто  его  голос
раздаетсЯ в  пустынном  мировом  пространстве,  где  атмосфера  необычайно
разрежена.
   - Ћт имени президента ђеспублики...
   “дар плашмЯ саблей сначала по правому плечу, затем по левому. ‘  трудом
прокалываЯ  металлической  булавкой  мундир  капитана  де  Џаду,   генерал
спросил:
   - џ знавал некоего Џаду, он командовал лотарингскими драгунами.
   - ќто мой дЯдЯ, господин генерал!
   - „а? Ќу, поздравлЯю вас!
   ЋбъЯтие. ЃарабаннаЯ дробь, звуки фанфар. ‚ большом каре ружьЯ опущены к
ноге.
   - Ћт имени военного министра...
   Џеред генералом славное лицо вахмистра. ‡а девЯтнадцать лет  службы  он
ни разу не получил повышениЯ. Ћдин из тех, кто скоро закончит срок  службы
и станет, должно быть,  таможенником.  ѓлаза  у  старого  служаки  были  в
красных прожилках.
   "Ќадеюсь, не заплачет", - подумал генерал.
   Ћн пожал руку награжденному и сказал ему несколько приветливых слов.
   ѓусарский полковник снова оглушил всех раскатами своего голоса.  ‚ойска
приготовились к торжественному маршу.
   ‘начала под звуки труб двинулись вперед егерЯ. Љазалось, они  скреплены
между собой деревЯнной планкой, как стульЯ в соборах.
   ‡атем, обдаваЯ неподвижного, как статуЯ, генерала запахом человеческого
и  лошадиного  пота  и  клубами  пыли,  прошли  кавалерийские   эскадроны;
поскрипывала кожа белых ремней, звенели удила и шпоры,  сверкали  мушкеты.
Ќаконец проскакал замыкающий, и пыль за ним улеглась.
   ѓенерал  в  сопровождении  своего  спутника-собаки  двинулсЯ  навстречу
полковнику гусарского полка.
   - ЏоздравлЯю вас с прекрасной выправкой солдат, полковник! - произнесла
собака.
   - ‘олдаты вашего  полка  хорошо  держат  равнение.  ЏоздравлЯю  вас,  -
медленно произнес генерал де ‹а Њоннери.
   Ћн направилсЯ к своему автомобилю. ‘зади, со стороны конюшен,  до  него
донессЯ крик: "Џо казармам!" - и громкие  взрывы  хохота  участников  всей
этой головоломной игры.


   ѓенерал снЯл мундир и сложил в специальную коробку  ленту  командора  и
другие  ордена.  Ћн  осталсЯ  в  легкой  сетчатой  фуфайке  и  в  коротких
кальсонах, поверх которых был надет стЯгивавший живот корсет  из  плотного
полотна с металлическими крючками.  Ќа  ноге  -  розоватаЯ  полоса  шрама.
ЏрихрамываЯ, он прохаживалсЯ по комнате, заставленной упакованными вещами,
и продолжал исходить злобой:
   - ‚идите ли, мой дорогой, всЯ эта шатиЯ  политиканов  -  просто  олухи.
ђаньше еще можно было утверждать: "Ќеобходима война, чтобы они понЯли, что
к чему!" Ќо вот они получили войну! €  все-таки  ничего  не  понЯли.  Ћдно
слово - олухи!
   ќта тирада предназначалась длЯ широкозадого  командира  драгун  †илона,
который с грустью наблюдал за приготовлениЯми к  отъезду.  ‚  углу  денщик
укладывал вещи в сундук.
   - Ќе так, не так, арамон, - крикнул генерал. -  џ  тебе  двадцать  раз
твердил: обувь - вниз. Ћстолоп ты этакий!.. Ђ потом,  Я  отлично  понимаю,
что произошло, - продолжал он. - ‚ы менЯ знаете, †илон!  џ  всегда  говорю
правду в глаза, а это многим  не  по  вкусу...  „а-с,  было  времЯ,  когда
аристократическаЯ фамилиЯ с двумЯ приставками, как говорЯт эти тупоголовые
англичане, у которых нет ничего хорошего, кроме лошадей, кое-что  значила.
’еперь же эти приставки только вредЯт.
   Ћн  взвешивал  и  подробно  разбирал  все  возможные   причины   своего
увольнениЯ из армии, за исключением одной, подлинной, - возраста.
   - Љак мне все это претит, генерал! - сказал †илон.
   ’о был человек  лет  сорока  с  цветущим  и  приветливым  лицом.  Ѓелые
полотнЯные гетры на пуговицах  обтЯгивали  его  икры.  Џерстень-печатка  с
изображением стершегосЯ герба чуть врезалсЯ в мЯкоть мизинца.
   - Џожалуй, Я выйду в отставку, - продолжал он. - ‘ вами, генерал,  было
хорошо. Љогда Я служил под вашим командованием, мне это напоминало  войну.
Ђ теперь кто знает, куда менЯ сунут... с кем Я буду... ЏЯтую нашивку  надо
ждать еще три-четыре года. „а и дадут ли ее вообще...
   - Ђ Љрошар-то каков! ‘лышали? Ќи слова о, моей мадагаскарской кампании,
ни единого звука! табнаЯ крыса! - проворчал генерал.
   - —ем оставатьсЯ с таким горе-воЯкой,  предпочитаю  тотчас  же  уложить
багаж, - ответил командир драгун, теребЯ свои маленькие жесткие  усики.  -
“еду в Њонпрели. ‡аймусь  имением,  заведу  лошадей  длЯ  охоты,  пожалуй,
женюсь. Љстати, давно пора...
   ’ак они перебрасывались словами, но каждый думал о собственных делах.
   - арамон! - крикнул генерал. - ‡атЯни мне шнурок.
   - Ђх да, генерал, местнаЯ пресса просит ваш  портрет,  -  сказал  майор
†илон.
   - Џф-ф!.. Џресса, пресса! ‚ы ведь знаете, как Я отношусь к журналистам!
   †илон  молчал,  ожидаЯ,  какое  решение  примет  генерал.  Ќаконец  тот
произнес:
   - арамон! Џодай мне портфель, вон тот... из черной кожи!
   Ћн присел к  столу,  подул  на  фуфайку  -  на  то  место,  где  обычно
красовались его ордена, нацепил пенсне и закурил сигарету. €з  прозрачного
конверта он достал несколько фотографий, разложил их перед собой  и  начал
внимательно рассматривать.
   - ќта не годитсЯ, - сказал он. - ’акое впечатление, будто у менЯ нос  в
песке. Ќе понимаю, как удаетсЯ этим типам извлекать  из  своих  хитроумных
Ящиков такие  рожи.  ‚от  эта  фотографиЯ  как  будто  ничего...  Ќет,  Я,
очевидно, пошевелил рукой. ‚прочем, все равно, передайте им ее. ’ут у менЯ
более внушительный вид, Я всегда лучше выхожу в профиль.
   - Њогу Я просить вас, генерал, подарить мне одну фотографию? -  спросил
†илон.
   - Ќу, конечно, друг мой, с удовольствием. ‚ыберите сами...
   Ќа своем изображении он начертал поперек брюк: "Њоему  верному  боевому
товарищу, командиру эскадрона арлю †илону,  в  знак  уважениЯ  и  дружбы.
ѓенерал де ‹а Њоннери. €юль 1921 года".
   - Ѓлагодарю вас, генерал! - сказал обрадованный †илон и вытЯнулсЯ.
   - ‚от видите, - продолжал генерал, - как правильно Я поступил, сохранив
за собой парижскую квартиру. •орош бы Я был сейчас, когда  менЯ  уволил  в
отставку этот балбес министр! Људа бы Я девалсЯ?
   - ‚о всЯком случае, генерал, знайте: двери Њонпрели всегда открыты  длЯ
вас!
   - ‘пасибо, мой  дорогой,  спасибо.  Љонечно  же,  Я  непременно  приеду
навестить вас. арамон, помоги мне одетьсЯ!
   „енщик взЯл брюки от штатского костюма и натЯнул штанину на  негнущуюсЯ
ногу генерала.
   - “ж так мне жаль, господин генерал, - произнес он  глухим  голосом,  -
что в последний раз помогаю вам одеватьсЯ.
   арамон разговаривал очень редко, но уж если говорил, то чистую правду.
“ него была круглаЯ темноволосаЯ, а сейчас наголо остриженнаЯ голова.
   Њайор †илон спросил:
   - арамон, сколько лет ты в армии?
   - „есЯть, господин майор, и все времЯ в денщиках.
   - ‚ этом его призвание, - поЯснил генерал, -  как  у  других  призвание
быть  камердинером.  арамон  прошел  всю  войну,  ему  трижды   объЯвлЯли
благодарность в приказе, он награжден медалью за то,  что  вынес  на  себе
офицера с полЯ боЯ, и он всегда хотел быть только денщиком. ‚идимо, служба
у менЯ - венец его карьеры. ‚месте с тем он упрЯм  как  осел...  ‘мотрите!
‚се-таки умудрилсЯ положить башмаки сверху! € еще злитсЯ!
   - …сли их положить вниз, брюки помнутсЯ, - спокойно заметил денщик.
   - Ћн готов кинутьсЯ в воду ради менЯ. ‚ерно, арамон?
   - ’ак точно, господин генерал.
   - Ђ ради майора кинулсЯ бы в воду?
   - ЏонЯтно, если бы служил денщиком у него.
   - Ќа, возьми! ‚ыпьешь за мое здоровье, - сказал генерал,  сунув  ему  в
руку кредитку.
   ЋтведЯ †илона к окну, он сказал доверительно:
   - ‚от со  всем  этим,  дорогой  мой,  и  трудно  расстатьсЯ,  с  такими
парнЯми...
   Ћн дотронулсЯ до сабли, лежавшей плашмЯ на столе.
   - ...и потом повесить на стену эту старую железку...
   Љазалось, он грезит. "“рбен подарил мне ее, когда Я окончил ‘ен-‘ир,  -
думал он. - ќто было так давно. ‘ ней Я шел в атаку, убивал  людей,  ведь,
по правде говорЯ, в этом истиннаЯ цель нашей профессии... убивать людей. Ђ
когда становишьсЯ стар, больше убивать не можешь..."
   - Ќожны, как и Я, начинают изнашиватьсЯ, - проговорил он вслух.
   - Ќо клинок еще хорош, генерал! - с улыбкой произнес †илон.
   ѓенерал усмотрел в этих словах игривую шутку.
   - Џф-ф... Ќет, уже совсем не то. ’еперь надо,  чтобы  женщина  была  не
слишком молода и не слишком стара.
   - ‚от что, генерал, - сказал †илон, довольный тем, что разговор  принЯл
другой оборот, - ваш поезд отходит лишь в  три  часа.  „авайте  кутнем  на
прощанье. Џозвольте мне вас пригласить!
   - ќ, нет, дружище! Џока еще Я ваш командир. ђазрешите уж мне пригласить
вас на завтрак.
   †илон был много богаче генерала и поэтому не настаивал.
   „енщик между тем разглаживал ладонью кредитку на крышке сундука.
   - —то ты там делаешь, арамон? -  спросил  генерал.  -  ‘обираешьсЯ  ее
разменЯть?
   - Ќет, Я думаю ее сохранить, господин генерал, - ответил денщик.
   ѓенерал, склонив  влево  свое  слегка  тронутое  морщинами  лицо,  сдул
воображаемую пылинку.
   - ‚ы правы, †илон, надо хорошенько кутнуть. Ћтныне  только  это  мне  и
остаетсЯ, - сказал он.


   Џо-настоЯщему чувство одиночества охватило генерала только тогда, когда
он проснулсЯ в своей квартире на авеню Ѓоскэ. Ћн еще  не  успел  подыскать
себе прислугу. Џривратница приготовила ему завтрак и раскрыла  окна.  ‘вет
проник в запыленные унылые комнаты,  где  все  поблекло  за  те  несколько
месЯцев, пока они стоЯли пустыми.  ѓенералу  вдруг  почудилось,  будто  он
возвратилсЯ к себе на следующий день после собственной смерти.
   Ћн нашел, что башмаки плохо вычищены, и принЯлсЯ чистить  их  вторично.
ЏопыталсЯ без посторонней помощи натЯнуть брюки, но только  причинил  себе
сильную боль. …му пришлось обратитьсЯ за помощью к привратнице. ’о была не
слишком  опрЯтнаЯ  женщина  лет  сорока.  ’ри  года  назад,  сразу   после
перемириЯ, она бы засуетилась  вокруг  раненого  героЯ  и  не  посмела  бы
дотронутьсЯ до него, предварительно не вымыв рук и не причесавшись. ’еперь
же она презрительно и брезгливо смотрела на этого старика, которому  нужно
было помочь одетьсЯ. € даже заЯвила генералу, что долго его обслуживать не
сможет.
   ‚ыбрасываЯ вперед ногу, он  обошел  квартиру,  где  отныне  должен  был
проводить свою  жизнь...  Џереносные  печи  "‘аламандра",  поставленные  в
каминах, мебель "под ‹юдовика XIII" и африканские безделушки; в передней -
расшитое серебром, но уже изъеденное молью марокканское  седло;  переплеты
книг стали бурыми от пыли, фотографии с автографами его бывших начальников
- ѓалиени, †оффра и других, менее известных генералов -  пожелтели.  ‚чера
еще он радовалсЯ тому, что сохранил эту  квартиру  и  найдет  сувениры  на
прежних местах. Ђ теперь ему хотелось очутитьсЯ в гостинице, за границей -
где угодно, только бы не здесь.
   "Ќадо что-то предпринЯть, иначе Я с ума  сойду,  -  подумал  он.  -  Ќе
пройдет месЯца, и пустишь  себе  пулю  в  лоб...  Џодумать  только,  после
ранениЯ Я был так рад, что выкарабкалсЯ! Љакой глупец!  …сли  уж  человеку
повезло и он лежит при смерти..."
   Ћн не последовал общему правилу, не создал себе семейного очага, у него
не было ни жены, ни детей. "џ жил только длЯ себЯ - и вот  мне  наказание.
Ќет, при чем тут наказание? —то Я такое совершил, чем  заслужил  его?"  ‡а
какие-нибудь  четверть  часа  он  мысленно  перебрал  все  оставшиесЯ  ему
возможности: уйти  в  монастырь,  "чтобы  ни  о  чем  больше  не  думать",
окунутьсЯ в политику, выставить свою кандидатуру на выборах в сенат, затем
с трибуны сказать "этим олухам" все, что он о них думает.
   Ќо он знал, что это только фантазиЯ, что прежде всего следует  привести
в порЯдок свой штатский гардероб, отремонтировать квартиру...
   Ћн отправилсЯ завтракать в офицерский клуб. ‚ это времЯ года там бывали
немногие, главным образом те, кто не знал, куда себЯ девать, то есть такие
же офицеры в отставке, как и он, но только уволенные из армии на несколько
лет раньше.
   Ћни скучали в просторных залах с  позолотой  и  в  библиотеке,  дремали
после  еды  или,  собравшись  по  двое,  по  трое,  беседовали   с   видом
заговорщиков, сидЯ в оконных нишах. ‚ремЯ от времени кто-нибудь поднималсЯ
и,  волоча  ноги,  брел  к  столу  за  иллюстрированным  журналом,   затем
возвращалсЯ на свое место. ‚незапно в  этом  морге  гремел  зычный  голос:
кто-то требовал у официантов черного кофе. Ќо полумертвые не пробуждались.
   € все же, когда  вошел  генерал  де  ‹а  Њоннери,  они  поднЯли  глаза,
оторвавшись от газет, заложили  подагрическими  пальцами  страницу  книги,
прервали заговорщические беседы.
   ‘тарик с эспаньолкой и орденской розеткой величиной с  монету  в  сорок
су, с желтыми глазами и трЯсущейсЯ рукой подошел к генералу:
   - ќто вы, мой юный друг? - произнес он.
   …динственно стоЯщей, по мнению старика, кампанией, котораЯ  оставила  у
него неизгладимые воспоминаниЯ, был поход в €талию.
   - џ только что рассказывал друзьЯм, - и он указал  на  заговорщиков,  -
как однажды вечером в ‘ольферино Њак-Њагон чуть было не подралсЯ на  дуэли
с  командиром  третьего  корпуса.  Џодумать  только:  в  двух   шагах   от
императора!  Џосле  битвы  у  Њажента  Я  имел  честь  служить  адъютантом
Њак-Њагона.
   - Ђ, ‹а Њоннери! - воскликнул какой-то толстЯк  с  прыщеватым  лицом  и
подстриженными бобриком волосами.
   - Њое почтение, полковник! - ответил генерал.
   ’олстЯк положил ему огромную лапу на плечо.  ђазговариваЯ,  он  надувал
щеки и после каждого слова переводил дыхание.
   - ‚от славно! - сказал он. - Ќе забыл-таки. ‚идите ли, господа...  этот
молодой человек оказывает всем нам честь... простите менЯ, генерал, что  Я
так к вам обращаюсь... ’ак вот,  Я  преподавал  ему  стратегию  в  военной
школе! € он менЯ не забыл.  Ћтлично...  уф...  отлично!..  Ћн  по-прежнему
называет менЯ "полковником".
   Њимо них прошел тощий человек с крашеными волосами; щелкнув каблуками и
не сказав ни слова, он продолжал свой путь.
   - Љто это? - спросил генерал де ‹а Њоннери.
   - „а ведь это же Њазюри! - ответил толстЯк. - Ќеужели не узнали?.. Ћдин
из ваших товарищей по школе, тоже мой бывший ученик... уф... “  него  была
сквернаЯ историЯ в ‘енегале, - прибавил он, понизив голос, - Я  вам  потом
расскажу.
   - Њазюри? „ействительно... -  пробормотал  ‹а  Њоннери.  -  Ќо  как  он
изменилсЯ!
   - ‚от мы и встретились снова. ’акова  жизнь...  Ќе  сыграть  ли  нам  в
бридж, генерал?
   ‹а  Њоннери  извинилсЯ  и  поспешил  уйти.  Ќет,  так  закончить  жизнь
невозможно! …му претило, когда давние начальники, отставшие от него на два
чина, запросто называли его "генералом", а старцы, вроде бывшего адъютанта
Њак-Њагона, - "моим  юным  другом".  ќти  пожелтевшие  усы,  восковые  или
лиловые щеки, голые черепа с темными  пЯтнами,  дрожащие  колени...  "Ќет,
нет, нет, - повторЯл он, - Я еще не дошел до  этого!  џ  еще  молод,  черт
побери, у менЯ есть еще порох в пороховнице!"
   …сли бы не проклЯтаЯ негнущаЯсЯ нога, он бы прошелсЯ колесом по пл