ичав ‘партаку хриплым, пьЯным голосом:
   - Ђ  ну-ка,  ‘партак,  ты  самый сильный,  возьми щит одного из убитых,
подыми меч этого фракийца и  покажи свою силу и  храбрость:  сражайсЯ один
против четырех оставшихсЯ в живых.
   Џредложение ‘уллы  встретили шумным одобрением,  а  бедный рудиарий был
ошеломлен,  как будто его ударили дубиной по шлему. …му показалось, что он
потерЯл рассудок,  ослышалсЯ,  в ушах у него гудело,  он застыл,  устремив
глаза на ‘уллу и шевелЯ губами, тщетно пытаЯсь что-то сказать; бледный, он
стоЯл неподвижно и  чувствовал,  как по  спине его катЯтсЯ капли холодного
пота.
   Ђрторикс видел ужасное состоЯние ‘партака и вполголоса сказал ему:
   - ‘мелее!
   ђудиарий вздрогнул при  этих словах,  оглЯделсЯ вокруг несколько раз  и
опЯть  пристально поглЯдел  в  глаза  ‘уллы;  наконец,  сделав  над  собой
страшное усилие, он проговорил:
   - Ќо...  преславный и  счастливый диктатор...  џ  позволю себе обратить
твое  внимание на  то,  что  Я  ведь  больше не  гладиатор;  Я  рудиарий и
свободный  человек,  а.  у  тебЯ  Я  исполнЯю  обЯзанности  ланисты  твоих
гладиаторов.
   - Ђ-а! - закричал с пьЯным сардоническим смехом ‹уций Љорнелий ‘улла. -
Љто  это  говорит?  ’ы,  храбрый  ‘партак?  ’ы  боишьсЯ смерти!  ‚от  она,
презреннаЯ порода  гладиаторов!  Ќет,  погоди!  ЉлЯнусь  палицей ѓеркулеса
ЏобедителЯ,  ты будешь сражатьсЯ!  Ѓудешь!.. - повелительным тоном добавил
‘улла  и,  сделав короткую паузу,  ударил кулаком по  столу.  -  Љто  тебе
даровал  жизнь  и  свободу?  ђазве  не  ‘улла?  €  ‘улла  приказывает тебе
сражатьсЯ!   ‘лышишь,  трусливый  варвар?  џ  приказываю  -  и  ты  будешь
сражатьсЯ! ЉлЯнусь богами Ћлимпа, ты будешь сражатьсЯ!
   ‘мЯтение  и  тревога,  овладевшие чувствами и  мыслЯми  ‘партака в  эти
мгновениЯ, были ужасны, и как молнии в грозу - то вспыхивают, то гаснут на
небе,  мелькают чередой и скрещиваютсЯ на тысЯчу ладов,  - так на лице его
отражалась бурЯ,  бушевавшаЯ в  душе!  ѓлаза  его  сверкали,  по  лицу  то
разливалась восковаЯ бледность,  то  оно все чернело,  то багровый румЯнец
покрывал щеки, и под кожей перекатывались желваки мускулов.
   “же  несколько раз  ‘партаку  приходила мысль  схватить меч  одного  из
мертвых гладиаторов,  с  быстротою молнии,  с  Яростью тигра  броситьсЯ на
‘уллу и изрубить его на куски,  прежде чем пирующие успели бы поднЯтьсЯ со
своих мест. Ќо он каким-то чудом сдерживал себЯ. ‚сЯкое новое оскорбление,
которое  выкрикивал  ‘улла,  вызывало  у  гладиатора  негодование,  и  ему
приходилось  усилием   воли   подавлЯть  неудержимое  желание   растерзать
диктатора на части.
   Ќаконец,  изнемогаЯ  от  долгих  и  нестерпимых душевных  мук,  ‘партак
стрЯхнул с себЯ оцепенение,  и,  глухо застонав,  - стон этот похож был на
рычание зверЯ,  - он машинально, почти не сознаваЯ, что делает, подобрал с
полу щит, схватил меч и дрожащим от гнева голосом громко воскликнул:
   - џ  не  трус и  не варвар!..  џ  буду сражатьсЯ,  чтобы доставить тебе
удовольствие, о ‹уций ‘улла. Ќо клЯнусь тебе всеми твоими богами, если, по
несчастью, мне придетсЯ ранить Ђрторикса...
   ‚друг пронзительный женский крик неожиданно и  как  нельзЯ более кстати
прервал  безумную  речь  гладиатора.   ‚се  повернулись  туда,  откуда  он
раздалсЯ.
   ‚  глубине залы,  в  задней стене,  спиной к  которой возлежал ‘улла  и
многие из гостей,  была дверь,  скрытаЯ зеленой портьерой, такой же, какие
висели на остальных дверЯх триклиниЯ, которые вели в различные покои дома.
‘ейчас на  пороге этой  двери  неподвижно,  как  статуЯ,  стоЯла мертвенно
бледнаЯ ‚алериЯ.
   Љогда раб пришел звать ‘партака от имени ‘уллы,  он был у ‚алерии. ќтот
вызов  да  еще  в  такой  час  удивил и  смутил рудиариЯ и  сильно напугал
‚алерию,  котораЯ понЯла, что ‘партаку угрожает опасность более серьезнаЯ,
чем та,  которой он подвергалсЯ до сих пор.  „вижимаЯ любовью к  фракийцу,
‚алериЯ   отбросила   все    приличиЯ,    все   правила   осторожности   и
предусмотрительности.  Ћна велела рабынЯм одеть ее в одежду из белоснежной
льнЯной ткани,  усыпанную розами,  и  по  длинному коридору дошла  до  той
двери, котораЯ вела из ее покоев в триклиний, где в этот вечер шел пир.
   ‚алериЯ,  конечно,  вооружилась твердым  намерением  казатьсЯ  веселой,
ищущей  на  этом  пиру  развлечений,   но  не  могла  совладать  с  собой:
осунувшеесЯ бледное лицо выдавало ее тревогу, заботы и страх.
   ‘прЯтавшись  за  портьерой, она с отвращением и негодованием следила за
Яростным   сражением   гладиаторов   и  особенно  за  последующей  сценой,
разыгравшейсЯ  между  ‘партаком  и ‘уллой. Џри каждом их слове, при каждом
движении  она  вздрагивала и трепетала. Ћна чувствовала, что силы покидают
ее,  но  все  ждала и не входила, не терЯЯ надежды на благополучный исход.
Љогда   же   она  увидела,  что  ‘улла  принуждает  ‘партака  сражатьсЯ  с
Ђрториксом,  которого,  как  она  знала,  ‘партак  очень  любил, когда она
увидела, что рудиарий, вне себЯ от гнева и отчаЯньЯ, готов уже начать бой,
и  услыхала  его  возбужденную  речь,  котораЯ,  несомненно,  должна  была
закончитьсЯ  угрозой  и  проклЯтием  ‘улле,  -  она  понЯла,  что  без  ее
немедленного вмешательства ‘партак неминуемо погибнет!
   €спустив крик,  исходивший из  самой  глубины  сердца,  она,  раздвинув
портьеру,  поЯвилась на  пороге и  сразу  привлекла к  себе  внимание всех
гостей и ‘уллы.
   - ‚алериЯ!..  -  удивленно  воскликнул ‘улла,  стараЯсь  приподнЯтьсЯ с
ложа,  к  которому,  казалось,  его пригвоздили обильные Яства и возлиЯниЯ
фалернского. - ‚алериЯ!.. ’ы здесь?.. в этот час?..
   ‚се  встали,  вернее  - пытались встать, так как не все могли сохранить
равновесие  и  удержатьсЯ на ногах; но - более или менее почтительно - все
молча приветствовали матрону.
   ‹ицо  вольноотпущенницы  ћвентины сначала покрылось пурпуровой краской,
под  стать  пурпуровой  кайме  ее  тоги,  затем страшно побледнело; она не
поднЯлась  с  ложа,  а,  стараЯсь  сделатьсЯ  как  можно меньше, сжатьсЯ в
комочек,  постепенно  незаметно сползла под стол и спрЯталась за складками
скатерти.
   - Џривет всем, - сказала ‚алериЯ минуту спустЯ, окинув быстрым взглЯдом
обширный  зал  и  стараЯсь  успокоитьсЯ.   -   „а  покровительствуют  боги
непобедимому ‘улле и его друзьЯм!
   ‚ то же времЯ она обменЯлась взглЯдом взаимного пониманиЯ со ‘партаком.
ѓладиатор еще  не  начинал боЯ  и,  как  зачарованный,  не  мог отвести от
‚алерии глаз: ее поЯвление в такую минуту казалось ему чудом.
   Ћт  вниманиЯ ‚алерии не  ускользнуло соседство ‘уллы с  ћвентиной и  ее
исчезновение. ’о, что она увидела, заставило ее покраснеть от негодованиЯ;
тем не  менее,  сделав вид,  будто ничего не заметила,  она приблизилась к
столу.  ‘улле в  конце концов удалось поднЯтьсЯ,  но он шаталсЯ,  с трудом
держалсЯ на ногах, и видно было, что недолго сможет сохранить вертикальное
положение.
   Ћн  все еще не  мог прийти в  себЯ от удивлениЯ,  вызванного поЯвлением
‚алерии в  таком месте и  в  такой час;  и хотЯ его глаза смотрели тусклым
взглЯдом,  он несколько раз испытующе посмотрел на жену. Ћна же, улыбаЯсь,
сказала:
   - ’ы   столько  раз  приглашал  менЯ,   ‘улла,   на  твои  пиршества  в
триклиний...  ‘егоднЯ вечером мне не  спалось,  а  меж тем до менЯ долетал
отдаленный шум весельЯ,  -  и  вот Я решила облечьсЯ в застольную одежду и
ЯвитьсЯ сюда,  чтобы выпить с  вами чашу дружбы,  а  потом уговорить тебЯ,
ради  твоего здоровьЯ,  удалитьсЯ на  покой.  Ќо,  придЯ сюда,  Я  увидела
сверкание мечей и трупы,  лежащие на полу. —то же это наконец? - вскричала
матрона с  чувством беспредельного негодованиЯ.  -  ‚ам  мало бесчисленных
жертв  в  цирках  и  амфитеатрах!  ‚ы  с  диким  наслаждением  воскрешаете
запрещенные,  давно  забытые варварские обычаи,  чтобы на  пиру  упиватьсЯ
предсмертными муками гладиаторов,  повторЯть губами, непослушными от вина,
судорожные движениЯ губ умирающих, гримасы отчаЯниЯ и агонии...
   ‚се молчали,  низко опустив головы. ‘улла, пытавшийсЯ свЯзать несколько
слов,  пробормотал что-то  нечленораздельное и  кончил тем,  что замолчал,
подобно обвинЯемому, стоЯщему лицом к лицу со своим обвинителем.
   ’олько гладиаторы,  особенно ‘партак и  Ђрторикс,  смотрели на  ‚алерию
глазами, полными благодарности и любви.
   Џосле минутного молчаниЯ жена ‘уллы приказала рабам:
   - Ќемедленно уберите трупы и предайте их погребению. ‚ымойте здесь пол,
обрызгайте благовониЯми,  налейте в  мурринскую чашу  ‘уллы  фалернского и
обнесите ее вкруговую гостЯм в знак дружбы.
   Џока  рабы  исполнЯли приказаниЯ ‚алерии,  гладиаторы удалились.  ‘реди
гробового молчаниЯ чаша дружбы,  в  которую лишь немногие из гостей кинули
лепестки роз из своих венков,  обошла круг пирующих, после чего все встали
из-за стола и,  пошатываЯсь,  вышли из триклиниЯ;  одни удалились в покои,
отведенные длЯ  гостей  в  этом  обширнейшем дворце,  другие отправились в
находившиесЯ неподалеку Љумы.
   ‘улла молча опустилсЯ на  ложе;  казалось,  он был погружен в  глубокое
раздумье,  в действительности же -  попросту отупел от вина, как это часто
бывает в хмельном угаре. ‚стрЯхиваЯ его за плечо, ‚алериЯ сказала:
   - Ќу, что же! Ќочь миновала, приближаетсЯ час рассвета. Ќе пора ли тебе
наконец удалитьсЯ к себе в спальню?
   Џри  этих  словах ‘улла протер глаза, медленно и важно поднЯл голову и,
глЯдЯ на жену, произнес, с трудом ворочаЯ Языком:
   - ’ы...  поставила все вверх дном...  в триклинии...  ты лишила менЯ...
удовольствиЯ...  ЉлЯнусь ћпитером ‘татором,  это ни  на что не похоже!  ’ы
вознамерилась  умалить  всемогущество...   ‘уллы  ‘частливого...   любимца
‚енеры... диктатора... ЉлЯнусь великими богами! џ владычествую в ђиме и во
всем мире и не желаю, чтобы кто-нибудь мною командовал... Ќе желаю!..
   …го остекленевшие зрачки расширились:  чувствовалось,  что он  пытаетсЯ
обрести  власть  над  своими  словами,  над  чувствами,  над  силами  ума,
побежденными опьЯнением, но голова его снова тЯжело упала на грудь.
   ‚алериЯ молча смотрела на него с жалостью и презрением.
   ‘улла, снова поднЯв голову, сказал:
   - Њетробий!..  ѓде ты,  любимый' мой Њетробий!  Џриди,  помоги мне... Я
хочу прогнать...  хочу отвергнуть эту...  вот эту... € пусть она заберет с
собой ребенка, которым она беременна... џ не признаю его своим...
   €скра  гнева  вспыхнула в  черных  глазах ‚алерии,  с  угрожающим видом
сделала она шаг к ложу, но затем с невыносимым отвращением воскликнула:
   - •рисогон,  позови рабов  и  перенеси твоего господина в  спальню.  Ћн
пьЯн, как грЯзный могильщик!
   ‚  то  времЯ как •рисогон с  помощью двух рабов скорее тащил,  чем вел,
грубо ругавшегосЯ и  бормотавшего нелепости ‘уллу в  его  покои,  ‚алериЯ,
вполне владеЯ собой, устремила пристальный взглЯд на скатерть, покрывавшую
стол,  под  которой все  еще  прЯталась ћвентина,  затем  с  презрительной
гримасой отвернулась и, выйдЯ из залы, возвратилась к себе.
   ‘улла,  которого уложили в  постель,  проспал весь  остаток ночи и  все
утренние часы следующего днЯ,  а ‚алериЯ, как об этом можно догадатьсЯ, не
сомкнула глаз.
   Ћколо  полуднЯ ‘улла,  особенно сильно  страдавший в  последние дни  от
своей болезни,  котораЯ вызывала нестерпимый зуд во всем теле,  поднЯлсЯ с
постели,   накинул  на  себЯ  поверх  нижней  рубашки  широкую  тогу  и  в
сопровождении рабов,  приставленных к его особе,  опираЯсь на плечо своего
любимого •рисогона,  направилсЯ в баню,  - она примыкала к дому; туда надо
было  идти  через  обширный  атрий,  украшенный  великолепной колоннадой в
дорическом стиле.
   ‚ойдЯ  в  термы  и  минуЯ залу ожиданиЯ, ‘улла направилсЯ в комнату длЯ
раздеваниЯ  -  изЯщную  залу  с . мраморными стенами и мозаичным полом. €з
этой комнаты три двери вели - в душевую комнату, в залу с бассейном теплой
воды и в парильню.
   ‘улла  сел  в   мраморное  кресло,   покрытое  подушками  и  пурпуровым
покрывалом, разделсЯ с помощью рабов и вошел в парильню.
   ќта  комната  также  была облицована мрамором; через отверстиЯ в полу в
нее  нагнеталсЯ  горЯчий  воздух,  проходивший по трубам из котла, который
нагревали под комнатой. Ќаправо от входа был полукруглый мраморный альков,
а в противоположной стороне - небольшой бассейн с горЯчей водой.
   Љак только ‘улла очутилсЯ в парильне, он вошел в альков и стал подымать
гири,  выбрав сначала из  множества гирь разного веса две самых маленьких.
ѓири  служили  длЯ  того,   чтобы  купающиесЯ,  проделываЯ  гимнастические
упражнениЯ,  вызывали  таким  способом  пот.  Џостепенно переходЯ к  более
тЯжелым гирЯм,  ‘улла вскоре почувствовал,  что  тело  у  него покрываетсЯ
испариной, и бросилсЯ в бассейн с горЯчей водой.
   ‘ев на  мраморную ступеньку,  он  ощутил приЯтное успокоение,  -  тепло
приносило  облегчение  его  страданиЯм;  об  этом  можно  было  судить  по
выражению блаженства, поЯвившемусЯ на его лице.
   - Ђх, как хорошо! ‘колько часов Я ждал этого счастьЯ... ‘корее, скорее,
„иодор!.. - обратилсЯ он к одному из рабов, который обычно умащивал его. -
‚озьми поскорее скребницу и потри мне больные места. ‡уд нестерпимый!
   „иодор взЯл  бронзовую скребницу,  с  помощью которой обычно после бани
растирал диктатора,  перед тем  как  умастить его благовонными маслами,  и
стал осторожно тереть его измученное тело.
   ‚ это времЯ ‘улла обратилсЯ к •рисогону:
   - ‡авернул ли  ты  в  пурпуровый пергамент двадцать вторую  книгу  моих
"‚оспоминаний", которую Я позавчера закончил диктовать и вручил тебе?
   - „а,  господин;  и  не только твой экземплЯр,  но и  все десЯть копий,
сделанных рабами-переписчиками.
   - Њолодец •рисогон!..  ’ы,  значит,  позаботилсЯ,  чтобы сделали десЯть
копий? - спросил с Явным удовольствием ‘улла.
   -  „а, конечно. € копии снЯты не только с последнего тома, но и со всех
предыдущих,  длЯ  того  чтобы  один экземплЯр оставалсЯ в библиотеке твоей
виллы,  другой  -  в  библиотеке  твоего римского дома и еще один - в моей
библиотеке.  Ђ  кроме  того, по одной копии каждого тома подарим ‹укуллу и
ѓортензию.  ђаспределЯЯ  такое  количество экземплЯров по разным местам, Я
хотел,  чтобы  твои  "‚оспоминаниЯ"  были  в  целости и сохранности даже в
случае  пожара  либо  какого-нибудь  другого  бедствиЯ,  пока ты не решишь
опубликовать  их,  или  же  до  тех  пор, пока смерть твоЯ - да отдалЯт ее
великие  боги!  -  даст  это  право  ‹укуллу,  как об этом указано в твоем
завещании.
   - „а,  в моем завещании...  ‚ завещании Я позаботилсЯ обо всех вас... о
тех  немногих,  которые  всегда  оставались мне  верными друзьЯми во  всех
превратностЯх моей жизни...
   - Ћ,  не  говори  так,  прошу  тебЯ!  -  воскликнул смущенный  Љорнелий
•рисогон. - Џостой, Я слышу какой-то шум в раздевальной...
   € отпущенник вышел.
   ‘улла,  лицо  которого -  возможно,  после  ночного кутежа  -  казалось
особенно постаревшим и  бледным,  жаловалсЯ на  ужасные боли,  в  бане ему
стало  еще  хуже,  он  чувствовал какое-то  необычное  стеснение в  груди.
Џоэтому  „иодор,  закончив растирание,  вышел,  чтобы  позвать ‘ирмиона из
ђодоса, отпущенника и медика ‘уллы, неотлучно находившегосЯ при нем.
   Њежду тем ‘уллой овладела дремота,  он  опустил голову на край бассейна
и, казалось, уснул; рабы, прислуживавшие в бане, неслышно ступаЯ, отошли и
стали в углу около алькова, в безмолвном страхе наблюдаЯ за тем человеком,
который даже легким движением бровей приводил их в трепет.
   Ќесколько минут спустЯ •рисогон вернулсЯ.  ‘улла вздрогнул и повернул в
его сторону голову.
   - —то с тобой? - спросил отпущенник, в испуге подбежав к бассейну.
   - Ќичего!.. ‘онливость какаЯ-то!.. ‡наешь, Я сейчас видел сон...
   - —то же тебе снилось?
   - џ  видел во сне любимую свою жену –ецилию Њетеллу,  умершую в прошлом
году; она звала менЯ к себе.
   - Ќе обращай вниманиЯ, ‘улла. ‚се это суеверие.
   - ‘уеверие?  Ћтчего ты такого мнениЯ о снах,  •рисогон?  џ всегда верил
снам и  постоЯнно делал то,  что  в  них  указывали мне  боги.  €  мне  не
приходилось жалеть об этом.
   - ‚сегда ты преуспевал благодарЯ своему уму и  доблести,  а  не оттого,
что тебе внушалось что-то в сновидениЯх.
   - Ѓольше,  чем ум и доблесть,  •рисогон,  мне помогала судьба,  котораЯ
всегда была милостива ко  мне,  потому что зачастую Я  полагалсЯ только на
нее.  ‚ерь  мне,  наилучшие мои  деЯниЯ были  те,  которые Я  предпринимал
безотчетно, не предаваЯсь раздумью.
   •отЯ ‘улла совершил в своей жизни много гнусного, все же были у него за
плечами и  поистине высокие,  славные подвиги;  воспоминаниЯ о них вернули
покой душе  бывшего диктатора,  и  лицо его  несколько просветлело.  ’огда
•рисогон  счел  возможным  доложить,   что,  по  приказу,  данному  ‘уллой
накануне, во времЯ пира, ѓраний приехал из Љум и ждет его распорЯжений.
   ‹ицо  ‘уллы  сразу  исказилось  от  Ярости,  он  покраснел,  глаза  его
сверкнули, словно у дикого зверЯ, и он злобно крикнул хриплым голосом:
   - ‚веди его...  сюда...  немедленно...  ко мне...  этого наглеца!..  Ћн
единственный посмел издеватьсЯ над  моими приказаниЯми!..  Ћн  жаждет моей
смерти!
   € ‘улла судорожно ухватилсЯ худыми, костлЯвыми руками за краЯ бассейна.
   - Ќе подождешь ли ты до выхода из бани?..
   - Ќет, нет... сейчас же... сюда!.. •очу... чтоб он был передо мной...
   •рисогон вышел и тотчас же вернулсЯ вместе с эдилом ѓранием.
   ќто был человек лет сорока, крепкого сложениЯ; на его заурЯдном, грубом
лице  отражались  хитрость  и  лукавство.  Ќо,  войдЯ  в  баню  ‘уллы,  он
побледнел,  и  ему никак не удавалось скрыть свой страх.  Ќизко кланЯЯсь и
прижимаЯ к губам руки, ѓраний произнес дрожащим от волнениЯ голосом:
   - „а хранЯт боги ‘уллу, счастливого и великодушного!
   - Ђ  что  ты  говорил третьего днЯ,  подлый негодЯй?  ’ы  высмеивал мой
приговор,  которым Я справедливо присудил тебЯ к уплате штрафа в казну! ’ы
кричал,  что не станешь платить, потому-де, что не сегоднЯ завтра Я умру и
с тебЯ сложат штраф!
   - Ќет,  нет,  никогда!..  Ќе  верь такой клевете!  -  в  ужасе бормотал
ѓраний.
   - ’рус!  ’еперь ты  трепещешь?  ’ы  должен был  трепетать тогда,  когда
оскорблЯл самого могущественного и счастливого из людей!.. Џодлец!
   ‚ыпучив глаза,  налившиесЯ кровью,  и весь дрожа от злобы, ‘улла ударил
по  лицу  ѓраниЯ.  Ќесчастный простерсЯ на  полу около бассейна и,  рыдаЯ,
молил о пощаде.
   - Џощади! ‘милостивись!.. “молЯю, прости менЯ!.. - кричал он.
   - Џощадить?  -  завопил ‘улла,  окончательно выйдЯ из себЯ.  - Џощадить
негодЯЯ, оскорбившего менЯ... в то времЯ как Я мучаюсь от ужаснейшей боли?
Ќет,  ты умрешь,  презренный,  здесь, сейчас же, на моих глазах!.. џ жажду
насладитьсЯ твоими последними судорогами, твоим предсмертным хрипением...
   ЃеснуЯсь и корчась,  как безумный,  ‘улла расчесывал обеими руками свое
изъеденное болезнью тело и глухим от бешенства голосом кричал рабам:
   - ќй,  лентЯи!..  —его  смотрите?  •ватайте его,  бейте!..  ‡абейте  до
смерти, здесь при мне... задушите его... убейте!...
   €  так как рабы,  видимо,  были в нерешительности,  он напрЯг последние
силы и закричал страшным голосом:
   - ‡адушите его,  или,  клЯнусь факелами и  змеЯми эриний,  Я  всех  вас
прикажу распЯть!
   ђабы бросились на несчастного эдила, повалили его на пол, начали бить и
топтать ногами,  а ‘улла металсЯ и бесновалсЯ,  как дикий зверь, почуЯвший
кровь:
   - ’ак,  так!  Ѓейте,  топчите!  ‘ильнее!  „ушите  негодЯЯ!  „ушите его,
душите! ђади богов ада, душите его!
   —етыре  раба, которые были сильнее ѓраниЯ, движимые животным инстинктом
самосохранениЯ,  выполнЯЯ  приказ,  избивали эдила. Ћн пыталсЯ защищатьсЯ;
наносил  им  удары  своими мощными кулаками, отчаЯнно отбивалсЯ и старалсЯ
вырватьсЯ.  ‘начала  рабы  били  его  не  очень  сильно,  только из боЯзни
ослушатьсЯ  своего господина, но постепенно, распалившись в драке от боли,
от  ругани  и  бешеных криков ‘уллы, сдавили ѓраниЯ с такой силой, что тот
уже  не  в  состоЯнии  был  пошевелитьсЯ.  Ћдин из рабов стиснул ему горло
обеими  руками,  изо  всех сил нажал коленом на грудь и в несколько секунд
задушил его.
   ‘улла, у которого глаза почти что вылезли из орбит и на губах выступила
пена, наслаждалсЯ зрелищем избиениЯ, упивалсЯ им с жестоким сладострастием
хищника и выкрикивал слабеющим голосом:
   - ’ак... так... сильнее!.. „ави его... души!
   ‚  смертную  минуту  ѓраниЯ  ‘улла,  изнуренный своей  Яростью,  своими
воплЯми,  приступом бешенства,  запрокинул голову и  угасшим,  еле слышным
голосом вскричал:
   - Ќа помощь!.. “мираю! Ќа помощь!..
   Џодбежал  •рисогон,  а  вслед за ним и другие рабы; они поднЯли ‘уллу и
посадили, прислонив плечами к стенке бассейна. ‹ицо бывшего диктатора было
безжизненно,   веки   закрылись,   стиснутые   зубы  были  оскалены,  губы
искривились, он весь дрожал.
   •рисогон и  другие рабы хлопотали вокруг него,  стараЯсь привести его в
чувство,  но  вдруг судорога прошла по  всему телу ‘уллы,  началсЯ приступ
сильнейшего кашлЯ,  затем изо рта хлынула кровь,  и, издаваЯ глухие стоны,
не открываЯ глаз, он умер.
   ’ак  закончил свою жизнь в возрасте шестидесЯти лет этот человек, столь
же  великий,  сколь  и  свирепый: высокий ум и силы души подавлЯлись в нем
жестокостью  и  сладострастием.  Ћн  совершил великие деЯниЯ, но навлек на
свою   родину   немало  несчастий  и,  будучи  прославлен  как  выдающийсЯ
полководец,  оставил  по  себе  памЯть  в истории как о худшем гражданине;
обозреваЯ  все  совершенное  им  в  жизни, трудно решить, чего было у него
больше  -  мужества  и энергии или же коварства и притворства. Љонсул ѓней
Џапирий Љарбон, сторонник ЊариЯ, долго и отважно сражавшийсЯ против ‘уллы,
говорил,  что  когда он боролсЯ против льва и лисицы, живших в душе ‘уллы,
то наибольшего труда стоила ему борьба с лисицей.
   ‘улла умер,  насладившись всем, что может быть доступно человеку и дает
ему удовлетворение,  всем, чего только может человек пожелать: он заслужил
славу ‘частливого,  -  если счастье заключаетсЯ в том,  чтобы получить то,
что желаешь.
   ‹ишь  только ‘улла  испустил дух,  в  баню  вошел раб  „иодор с  врачом
‘ирмионом и еще в дверЯх закричал:
   - €з ђима прибыл гонец с чрезвычайно важным посланием от...
   Ќо  голос  его  замер  в   гортани:   он  увидел  смЯтение  окружающих,
потрЯсенных смертью ‘уллы.
   ‘ирмион вбежал  в  комнату,  велел  вынуть  тело  умершего из  ванны  и
положить на  ложе из  подушек,  приготовленное тут же  на  полу.  Ћн начал
исследовать тело ‘уллы,  пощупал пульс, выслушал сердце и, грустно покачав
головой, промолвил:
   - ‚се кончено... он умер!
   ђаб ќвтибиды,  который привез письмо от  нее,  последовал за „иодором в
баню;  он  долго  стоЯл в  углу,  пораженный и  испуганный случившимсЯ,  и
наблюдал за происходившим.  Џотом, принЯв •рисогона за самое важное в доме
лицо, гонец подошел к нему и, подаваЯ письмо, сказал:
   -  ЏрекраснаЯ ќвтибида, моЯ госпожа, велела мне отдать это письмо ‘улле
в  собственные руки, но боги пожелали наказать менЯ, заставив ЯвитьсЯ сюда
лишь  затем,  чтобы  увидеть мертвым величайшего из людей. Џредназначенное
ему  письмо Я вручаю тебе, ибо, судЯ по слезам на твоих глазах, ты один из
самых близких ему людей.
   ‚не себЯ от горЯ, •рисогон машинально взЯл письмо и, не обратив на него
никакого вниманиЯ,  спрЯтал между  туникой и  рубашкой,  вновь  принЯвшись
хлопотать около своего господина и благодетелЯ,  тело которого в это времЯ
натирали благовониЯми.
   ‚есть о  смерти ‘уллы уже  успела распространитьсЯ;  в  доме  все  были
поднЯты на ноги. ђабы сбежались в баню, и оттуда доносились теперь стоны и
громкий плач.  ‚  это времЯ поЯвилсЯ прибывший из ђима комедиант Њетробий,
еще не отдышавшийсЯ от стремительной скачки; его платье было в беспорЯдке,
по бледному лицу текли слезы.
   - Ќет, нет, не может этого быть!.. Ќет, нет, неправда!.. - кричал он.
   “видев окоченевший труп ‘уллы, он разразилсЯ рыданиЯми и, упав на пол у
бездыханного тела, стал покрывать поцелуЯми лицо умершего, восклицаЯ:
   - ’ы умер без менЯ,  несравненный, любимый „руг мой!.. Ќе привелось мне
услышать твои последние слова...  принЯть твой последний поцелуй. Ћ ‘улла,
мой любимый, дорогой мой ‘улла!..


        ѓлава восьмаЯ. ЏЋ‘‹…„‘’‚€џ ‘Њ…ђ’€ ‘“‹‹›
   ‘лух  о  смерти ‘уллы с быстротою молнии разнессЯ по всей €талии. ‹егче
себе   представить,   чем  описать,  волнение,  поднЯвшеесЯ  повсюду  и  в
особенности в ђиме.
   Ќа первых порах все были поражены, и весть о кончине ‘уллы была принЯта
молча.  ‡атем пошли толки,  расспросы -  как, почему и когда произошла эта
внезапнаЯ смерть.
   ЏартиЯ  олигархов,  патрициат  и  богачи  оплакивали смерть  ‘уллы  как
народное  бедствие  и  непоправимую утрату.  €спускаЯ громкие  вопли,  они
требовали,  чтобы при  похоронах герою были оказаны императорские почести,
воздвигнуты статуи и храмы, как спасителю республики и полубогу.
   €м вторили десЯть тысЯч освобожденных ‘уллой рабов. ‚ честь ‘уллы и его
имени,  после  победы его  партии,  они  составили трибу  из  десЯти тысЯч
Љорнелиев,  и  ‘улла наделил их частью имущества,  конфискованного у жертв
проскрипций.
   ќти десЯть тысЯч человек,  всем обЯзанные ‘улле,  всегда стоЯли за него
из благодарности,  из боЯзни,  что после его смерти у них будут отнЯты все
его щедрые даЯниЯ.
   ‚  €талии еще было более ста двадцати тысЯч легионеров,  сражавшихсЯ на
стороне ‘уллы  против Њитридата,  а  затем  в  гражданской войне -  против
ЊариЯ.  Њножество этих легионеров осело в  городах,  поддерживавших ЊариЯ:
‘улла во времЯ борьбы с Њарием истреблЯл или изгонЯл коренных жителей этих
городов,  а  легионерам раздавал имущество побежденных.  ќти  сто двадцать
тысЯч солдат боготворили своего вождЯ и  благодетелЯ и готовы были оружием
защищать все дарованное им ‘уллой.
   €так,  огромнаЯ и  могущественнаЯ партиЯ приверженцев ‘уллы  скорбела о
его смерти.  ‡ато ликовали тысЯчи высланных, тысЯчи жертв его лютости, все
многочисленные и сильные сторонники ЊариЯ,  открыто проклинавшие убийцу их
родственников и друзей,  отнЯвшего все их достоЯние.  Ћни жаждали перемен,
волновались,  взывали к мщению и надеЯлись отомстить. Љ ним присоединились
плебеи,  ибо  ‘улла отнЯл у  них  многие права и  немаловажные привилегии,
которые  они  хотели  вернуть  себе.  ‘ловом,  известие о  смерти  бывшего
диктатора вызвало в ђиме брожение,  толки,  оживленное движение на улицах,
равного которому не замечалось уже много лет.
   Ќа ”оруме,  в базиликах, под портиками, в храмах, в лавках, на рынках -
повсюду собирались люди  всех  возрастов и  званий и  сообщали друг  другу
новости.  Љто  громко оплакивал несчастье,  а  кто еще громче благословлЯл
богов,  пославших смерть  тирану и  освободивших,  наконец,  республику от
порабощениЯ.  Џоднимались ссоры,  раздавались взаимные угрозы,  вспыхивали
затаенные  обиды,   скрытаЯ  ненависть,   разгорались  страсти,  возникали
противоречивые желаниЯ, опасениЯ и надежды.
   ‚олнениЯ  разрастались  и  становились все серьезнее. Џоскольку консулы
принадлежали  к двум враждующим партиЯм и с давних пор вели скрытую борьбу
между собой, теперь страсти забурлили, противники приготовились к бою. Ћбе
партии  имели  вождей, равных по своему значению и влиЯнию. ’аким образом,
гражданскаЯ война была близка и неизбежна.
   ЏользовавшиесЯ  авторитетом  граждане,  сенаторы  и консулары старались
унЯть  волнение,  обещаЯ провести реформы, издать новые законы, возвратить
плебеЯм  старинные  привилегии,  но речи их имели мало успеха: страсти все
разгорались.
   Њногие  сенаторы,  граждане  и  отпущенники  из  трибы Љорнелиев в знак
траура  не  брили  бороды,  надели темные тоги и ходили по городу с унылым
видом;  женщины,  тоже в трауре, с распущенными волосами, бегали из одного
храма  в  другой,  призываЯ  покровительство богов, - как будто со смертью
‘уллы ђиму угрожала небывалаЯ опасность.
   €х   осыпали  упреками  и   насмешками  враги  ‘уллы,   которые  весело
прогуливались по ”оруму и улицам ђима, радуЯсь смерти диктатора.
   —ерез  три  днЯ  после  смерти ‘уллы  в  центральной части  города,  на
мраморных досках и  преторских альбумах,  где обнародовались распорЯжениЯ,
висевшие там в течение трех базарных дней, поЯвилась следующаЯ эпиграмма:

   „иктатор ‘улла гордый
   ЌамеревалсЯ править ђимом твердо.
   ‡а это сей наглец
   Ќаказан был богами наконец.
   ‚ мечтах высокомерных
   Ћн видел павшим ђим к его стопам.
   „лЯ мук неимоверных
   ‡а то был отдан на съеденье вшам.

   ‚  других  местах  можно  было  прочесть:  "„олой законы о  расходах на
роскошь!"  -  в  этих  законах  особенно  Явно  проЯвилсЯ ненавистный всем
деспотизм  ‘уллы.   Ќа   стенах   зданий  было   написано:   "Њы   требуем
неприкосновенности трибунов!"  -  эта  неприкосновенность была  уничтожена
‘уллой. €ногда поЯвлЯлась надпись: "‘лава ѓаю Њарию!"
   ‚се эти факты и  дерзкие выходки доказывали,  что настроение умов резко
изменилось.
   ‚от  почему Њарк  ќмилий ‹епид,  при  жизни  ‘уллы не  скрывавший своей
неприЯзни к  нему,  теперь стал действовать и  говорить еще более открыто,
хорошо знаЯ, что за него партиЯ ЊариЯ и народ.
   ‚  противоположность  ему,   другой  консул,  ‹утаций  Љатулл,  человек
известный своим  умом  и  добродетелЯми,  хотЯ  и  был  свЯзан  с  партией
олигархов,   давал   понЯть,   не   прибегаЯ  к   дерзким  выступлениЯм  и
подстрекательствам, что он будет твердо стоЯть на стороне сената и закона.
   ‚ смуту, конечно, впуталсЯ и Љатилина: он поддерживал хорошие отношениЯ
с ‘уллой,  но честолюбивые помыслы,  долги и страсти толкали его на поиски
чего-то нового, - а тут он мог извлечь многие выгоды, сам ничего не терЯЯ.
Џоэтому он и его молодые пылкие друзьЯ суетились и возбуждали недовольных,
подливаЯ масло в огонь, разжигаЯ ненависть к олигархии.
   Љурион и ‹ентул ‘ура,  –етег и ѓабиний,  ‚еррес и ‹уций Ѓестиа, Џисон и
Џорций ‹екка старались поднЯть народ и, распалЯЯ его гнев, обещали мщение,
возмездие, восстановление в правах, призывали к резне.
   €  только  ѓней  Џомпеи  и  Њарк  Љрасс  употребили всю  свою  огромную
популЯрность и авторитет, чтобы всеми средствами внести мир и успокоение в
умы,  внушить гражданам уважение к  законам,  призывали пожалеть родину  и
республику, которым новаЯ гражданскаЯ война принесла бы только урон.
   ‘енат собралсЯ в курии ѓостилиЯ,  чтобы обсудить, какие почести воздать
умершему триумфатору, победителю Њитридата.
   ЉуриЯ ѓостилиЯ,  воздвигнутаЯ царем ’улом ѓостилием примерно за пЯтьсот
шестьдесЯт лет до того времени,  когда произошли описываемые нами событиЯ,
была расположена у  подножиЯ Џалатинского холма,  вход в нее был обращен в
сторону комиций.  ‚ этой курии обычно собиралсЯ сенат,  и хотЯ она не была
храмом,  на  нее  смотрели как  на  свЯщенное место.  ‚ход устроен был под
портиком, напоминающим преддверие храма, сама же куриЯ состоЯла из большой
квадратной залы, со всех четырех сторон украшенной колоннадой, над которой
тЯнулась галереЯ.  ‚ важных случаЯх - таких, как описываемые нами событиЯ,
- на галерею разрешалсЯ доступ гражданам.
   ‚низу находились расположенные полукругом три рЯда мраморных скамей длЯ
сенаторов;  они покрыты были шелковыми тканЯми или звериными шкурами, и на
них  лежали подушки.  Ќапротив входной двери  стоЯл мраморный стол  и  два
роскошных  курульных кресла,  предназначавшиесЯ длЯ  консулов;  в  глубине
мраморного полукруга, в середине верхнего рЯда скамей, было отведено место
старшему из сенаторов;  напротив консулов,  спиной к входной двери, сидели
народные трибуны,  которые только лет  сто  тому  назад  получили место  в
курии,  -  прежде их  кресла стоЯли в  портике перед входом в  курию,  где
обсуждались постановлениЯ сената.
   ‚ тот день, когда сенат должен был обсуждать вопрос о почестЯх, которые
следовало воздать умершему ‘улле, галереЯ курии ѓостилиЯ была переполнена.
Џереполнены были и комиции, где собралось четыре или пЯть тысЯч человек из
трибы  Љорнелиев,  с  небритыми  бородами  и  в  темных туниках; они шумно
восхвалЯли  ‘уллу,  тогда  как остальные семь или восемь тысЯч граждан, по
большей части неимущее простонародье, ругали и проклинали его.
   Ќа скамьЯх сенаторов царило необычайное оживление.
   Џредседательствовал Џублий ‘ервилий ‚атий  €саврийский,  бывший консул,
известный своими доблестЯми и мудростью.  Ћткрыв заседание, он предоставил
слово консулу Љвинту ‹утацию Љатуллу.  ‚ скромной и благожелательной речи,
ничем  не  задеваЯ противников ‘уллы,  Љатулл напомнил о  славных деЯниЯх,
совершенных умершим,  -  о  ћгурте,  взЯтом в  плен в Ђфрике,  об Ђрхелае,
разбитом при •еронее,  о Њитридате, побежденном и отогнанном в глубь Ђзии,
о взЯтии Ђфин,  о прекращении гибельного пожара гражданской войны.  Љатулл
обратилсЯ к сенату с просьбой, чтобы такому человеку были оказаны почести,
достойные его и народа римского,  вождем и полководцем которого он был.  ‚
заключение Љатулл  предложил  перевезти останки  ‘уллы  из  Љум  в  ђим  с
торжественной пышностью и похоронить его на Њарсовом поле.
   ЉраткаЯ речь  Љатулла была  встречена шумным одобрением почти  на  всех
сенаторских скамьЯх и бурным порицанием на галерее.
   Љогда шум постепенно утих, выступил ‹епид.
   -  ‘ожалею,  -  сказал  он, - горько сожалею, отцы сенаторы, что должен
сегоднЯ  разойтись  во  мнениЯх  с  моим  именитым сотоварищем Љатуллом, в
котором Я первый признаю и ценю доблесть и благородство души. Ќо Я считаю,
что  только  по  своей  бесконечной доброте, а не в интересах и не к чести
нашей родины, он внес предложение не только неуместное, но даже пагубное и
нарушающее  справедливость. ’олько по своему великодушию счел он возможным
привести  именно те доводы в пользу умершего ‹уциЯ ЉорнелиЯ ‘уллы, которые
могли  бы  побудить  высокое  собрание  согласитьсЯ оказать праху усопшего
императорские  почести  и  устроить  царские похороны на Њарсовом поле. Ћт
избытка  доброты  своей  мой  сотоварищ  напомнил  нам  только  заслуги  и
благородные  деЯниЯ  ‘уллы,  но он позабыл, - вернее, пожелал забыть - обо
всех несчастьЯх и бедствиЯх, причиненных этим диктатором нашей родине, обо
всем  горе, всех смертЯх, в которых он повинен, и - скажем откровенно, без
боЯзливого  притворства  и  смущениЯ,  -  забыл о преступлениЯх и пороках,
запЯтнавших  его  имЯ, о таких злодействах, что даже одного из них было бы
достаточно,  чтобы  навсегда  изгнать  из  нашей памЯти все его доблестные
деЯниЯ и одержанные им победы.
   Ќа  этот  раз  сенаторы отозвались сильным  ропотом,  а  галереЯ  шумно
рукоплескала.
   ‚атий €саврийский подал знак  трубачам,  и  звук  труб  призвал народ к
молчанию.
   - „а, будем откровенны, - продолжал свою речь ќмилий ‹епид, - имЯ ‘уллы
звучит зловеще длЯ ђима.  Џороками и  преступлениЯми он  так запЯтнал свое
имЯ,  что  стоит только произнести его,  как  всем  вспоминаютсЯ попранные
законы  отечества,  втоптанные в  грЯзь  авторитет трибунов и  достоинство
консулов,   деспотизм,   возведенный  в  принцип  управлениЯ,  беззаконные
убийства  тысЯч   и   тысЯч   неповинных  граждан,   позорные,   проклЯтые
проскрипции,  грабежи, изнасилованиЯ, хищениЯ и прочие деЯниЯ, совершенные
по  его  приказу и  во  имЯ  его,  во  вред  родине,  в  целЯх уничтожениЯ
республики.  €  такому человеку,  имЯ которого каждому честному гражданину
напоминает только о несчастьЯх,  человеку, который любую свою прихоть, все
свои страсти возводил в закон,  - такому человеку мы сегоднЯ хотим воздать
торжественные почести,  устроить царские  похороны и  объЯвить всенародный
траур по нем?
   Љак же так?  Ќеужели мы похороним ‹уциЯ ‘уллу,  разрушителЯ республики,
на  Њарсовом поле,  где  выситсЯ всеми  почитаемаЯ могила  ЏублиЯ  ‚алериЯ
Џубликолы,  одного из основателей республики? ‚озможно ли допустить, чтобы
на  Њарсовом поле,  где по  особым постановлениЯм сената погребены останки
наиболее знаменитых и  выдающихсЯ граждан  прошлых времен,  покоилось тело
того,  кто  отправил в  ссылку или  убил  самых  благородных и  выдающихсЯ
граждан нашего времени?  ђазве мы  имеем право сегоднЯ отмечать порок тем,
чем наши отцы в прошлом вознаграждали добродетель?  € почему,  во имЯ чего
мы  станем совершать такое дело,  низкое и  противное достоинству нашему и
совести нашей?
   Њожет  быть, из страха перед двадцатью семью легионами, сражавшимисЯ за
его  дело и готовыми сейчас выступить за него, которых он расселил в самых
красивых  местностЯх  €талии  -  там,  где он больше всего и сильнее всего
проЯвил  свою жестокость? €ли же мы поступим так, испугавшись десЯти тысЯч
подлых  рабов,  освобожденных  им  по  личному  произволу и деспотическому
капризу, вопреки нашим обычаЯм и законам, и возведенных в самое почетное и
уважаемое  звание  римских граждан? џ допускаю, что вследствие упадка духа
нашего  или страха, внушаемого роковым самоуправством ‘уллы, при его жизни
никто не решалсЯ призвать народ и сенат к соблюдению законов нашей родины,
но,  во  имЯ всех богов покровителей ђима, спрашиваю Я вас, отцы сенаторы,
что  же  теперь  принуждает  нас признавать справедливым несправедливого и
прославлЯть  как  человека  высокой  души того, кто был порочным и гнусным
гражданином?  „екретировать  воздаЯние  почестей,  которых достойны только
великие и добродетельнейшие, самому худшему и мерзкому из сынов ђима?
   Ћ дайте, дайте мне, отцы сенаторы, возможность не отчаиватьсЯ за судьбу
нашей  родины,   дайте  мне  возможность  питать  надежду,  что  мужество,
добродетель,  чувство собственного достоинства и совесть еще присущи этому
высокому собранию!  „окажите мне,  что не низкий страх,  а высокое чувство
собственного величиЯ преобладает еще в душах римских сенаторов.  Ћтклоните
этот повод длЯ новых гражданских смут,  которые разгорЯтсЯ,  словно факел.
Ћтклоните,  как недостойное и  бесчестное,  предложение о погребении ‹уциЯ
ЉорнелиЯ  ‘уллы  на  Њарсовом  поле  с  почестЯми,   подобающими  великому
гражданину и знаменитому императору.
   умными  рукоплесканиЯми были  встречены  слова  Њарка  ќмилиЯ  ‹епида.
Ђплодисментами воздали хвалу этой прочувствованной и смелой речи не только
плебеи, сидевшие на галерее, но и многие сенаторы.
   „ействительно,  слова  Њарка  ќмилиЯ  произвели большое  впечатление на
собрание и  вызвали  волнение,  которого никак  не  ожидали  и  не  желали
сторонники ‘уллы.
   Џоэтому,  как  только  утих шум после речи консула, ѓней Џомпеи ‚еликий
поднЯлсЯ  со  своего  места.  ќто  был один из наиболее молодых, любимых и
уважаемых  государственных  деЯтелей  ђима  и  самый  популЯрный  из  всех
сенаторов.  ‚  своей  речи,  не  столь  плавной  и  изЯщной,  -  он не был
красноречив,  - но полной чувств, словами, идущими прЯмо от сердца, воздал
Џомпеи  посмертную  хвалу  ‹уцию  Љорнелию  ‘улле.  Ћн  не превозносил его
блестЯщие  подвиги  и благородные деЯниЯ, не защищал и не порицал позорные
действиЯ,  -  он  обвинЯл  в  них  не  ‘уллу, а те ненормальные условиЯ, в
которых   оказалась   пришедшаЯ   в   расстройство   республика,  властную
необходимость,  диктуемую тем ужасным временем, когда ‘улла стоЯл во главе
государства,  привычное нарушение законов, бешеный разгул страстей в делах
общественных и развращенность нравов как простого народа, так и патрициев.
   ЋткровеннаЯ,  простаЯ и проникновеннаЯ речь ЏомпеЯ произвела на всех, а
в  особенности на  сенаторов,  большое и  сильное впечатление.  Џосле речи
ЏомпеЯ все выступлениЯ были излишни,  но все же против предложениЯ консула
ЉвинтиЯ ‹утациЯ Љатулла блестЯще говорил ‹ентул ‘ура  и  очень  неудачно -
Љвинт Љурион.  Џредложение Љатулла было поставлено на голосование. ‡а него
голосовали четыре пЯтых присутствовавших сенаторов;  среди них были Џублий
‚атий €саврийский,  ѓней Џомпеи,  Њарк Љрасс, ѓай ‘крибониан, Љурион, ѓней
Љорнелий „олабелла,  Њарк Ђврелий Љотта,  ѓай  Ђврелий Љотта,  Њарк ’уллий
„екула,  Љорнелий ‘ципион Ђзиатский,  ‹уций ‹ициний ‹укулл,  Ђппий Љлавдий
Џульхр,  Љассий ‚арр,  ‹уций ѓеллий Џопликола, Љвинт ѓортензий и множество
других   людей   консульского  званиЯ,   известных   своими   деЯниЯми   и
добродетелЯми.
   ‘реди голосовавших против предложениЯ Љатулла были  Њарк  ќмилий ‹епид,
‘ергий  Љатилина,  ‹ентул  ‘ура,  ‹уций  Љассий ‹онгин,  –етег,  Ђутроний,
‚аргунтей,  ‹ивии Ђнний, Џорций ‹екка и Љвинт Љурион. ‚се они впоследствии
участвовали в заговоре Љатилины.
   Џо  требованию некоторых сенаторов было произведено тайное голосование.
Ћно дало следующие результаты: триста двадцать семь голосов за предложение
Љатулла и девЯносто три против.
   Џобеду одержали сторонники ‘уллы.  Џосле  этого собрание было  закрыто.
‚есь   народ  охватило  крайнее  возбуждение;   волнение  распространилось
повсюду:  из курии ѓостилиЯ оно перебросилось в комиции,  оно проЯвилось в
бурных манифестациЯх различных партий.  Ћдни аплодировали ‹утацию Љатуллу,
‚атию €саврийскому,  ѓнею Џомпею, Њарку Љрассу - то были Явные приверженцы
‘уллы.  „ругие еще более шумно и  торжественно приветствовали Њарка ќмилиЯ
‹епида,  ‘ергиЯ Љатилину и ‹ентула ‘уру, о которых стало известно, что они
настойчиво боролись против предложениЯ Љатулла.
   Љогда  из  курии  вышли  Џомпеи  и  ‹епид,  горЯчо  обсуждаЯ только что
закончившиесЯ прениЯ,  в толпе возбужденных людей,  теснившихсЯ у портика,
чуть  не  произошло  столкновение,   которое  могло  стать  гибельным  длЯ
республики,   ибо   оно  грозило  повлечь  за   собой  гражданскую  войну,
последствиЯ которой трудно было предвидеть.
   ’ысЯчи  и