тью, подобающей мужчине и воину, и смело открыть ей
всю  свою  душу.  "’ак как положение создалось очень странное, - думал он,
направлЯЯсь  к палатке ‘партака, - то надо с ним покончить раз навсегда, -
давно  уже  пора  принЯть какое-нибудь решение и избавитьсЯ от невыразимой
мучительной тоски".
   Ќо как только Ђрторикс очутилсЯ перед Њирцей, все его планы рассеЯлись,
как  дым; он стоЯл перед ней, словно школьник, пойманный учителем на месте
преступлениЯ;  поток  красноречивых  излиЯний  внезапно  иссЯк,  так  и не
излившись,   и  Ђрториксу  с  трудом  удалось  произнести  лишь  несколько
бессвЯзных  слов.  ѓорЯчаЯ  волна  крови  прихлынула к лицу девушки; после
минутной  паузы,  усилием  воли подавив смущение, она постаралась овладеть
собой и наконец сказала Ђрториксу слегка дрожащим голосом:
   - —то же ты, Ђрторикс? ђазве так рассказывают сестре о бранных подвигах
ее брата?
   ћноша покраснел при  этом  укоре и,  призвав на  помощь свое утраченное
было мужество, подробно передал девушке все, что гонцы сообщили о сражении
под Ђквином.
   - Ђ ‘партак не ранен?  - спросила Њирца, взволнованно слушавшаЯ рассказ
гладиатора. - ќто правда, что он не ранен? Ќичего с ним не случилось?
   - Ќет.  †ив и невредим,  как всегда, невзираЯ на все опасности, которые
угрожали ему.
   - Ћ,  эта его сверхчеловеческаЯ отвага!  - воскликнула Њирца голосом, в
котором звучало уныние. - €з-за нее-то Я ежечасно и ежеминутно тревожусь!
   - Ќе страшись,  не бойсЯ, благороднейшаЯ из девушек: до тех пор, пока в
руке ‘партака меч, нет такого оружиЯ, которое могло бы пронзить его грудь.
   - Ћ,  Я верю,  -  воскликнула, вздохнув, Њирца, - что он непобедим, как
ЂЯкс, но Я знаю и то, что он так же уЯзвим, как Ђхилл.
   - ‚еликие боги  Явно  покровительствуют нашему правому делу и  сохранЯт
драгоценную жизнь нашего вождЯ!
   Ћба умолкли.
   Ђрторикс  влюбленными глазами  смотрел  на  белокурую девушку,  любуЯсь
правильными чертами ее лица и стройным станом.
   Њирца не подымала глаз,  но чувствовала устремленный на нее пристальный
взглЯд юноши, и этот взглЯд, полный пламенной любви, вызывал у нее радость
и тревогу, был ей приЯтен и беспокоил ее.
   ’Ягостное длЯ Њирцы молчание длилось не более минуты, но оно показалось
ей  вечностью.  ‘делав над  собой усилие,  она решительно поднЯла голову и
посмотрела прЯмо в лицо Ђрториксу.
   - ђазве ты не собираешьсЯ сегоднЯ проводить учение с твоим легионом?
   - Ћ  Њирца,  неужели Я  так  надоел  тебе!  -  воскликнул огорченный ее
вопросом юноша.
   - Ќет,  Ђрторикс,  нет!  -  опрометчиво ответила  девушка,  но  тут  же
спохватилась и,  покраснев,  добавила заикаЯсь: - Џотому что, да потому...
ты ведь всегда с такой точностью исполнЯешь свои обЯзанности!
   - ‚  честь  одержанной ‘партаком победы Љрикс приказал дать  отдых всем
легионам.
   ђазговор снова прервалсЯ.
   Ќаконец  Њирца,  сделав  решительное движение,  собираЯсь  вернутьсЯ  в
палатку, сказала, не глЯдЯ на гладиатора:
   - Џрощай, Ђрторикс!
   - Ќет,  нет, выслушай менЯ, Њирца, не уходи, пока Я не скажу тебе того,
что  уже  много  дней  собираюсь сказать...  и  сегоднЯ должен  сказать...
обЯзательно,  -  торопливо промолвил Ђрторикс,  опасаЯсь,  как бы Њирца не
ушла.
   - —то ты хочешь сказать мне?..  Ћ  чем ты хочешь говорить со мной?..  -
спросила сестра  ‘партака,  более  встревоженнаЯ,  чем  удивленнаЯ словами
галла.  Ћна  уже стоЯла у  входа в  палатку,  но  лицо ее  было обращено к
Ђрториксу.
   - ‚от видишь ли... выслушай менЯ... и прости... џ хотел сказать тебе...
Я должен сказать...  но ты не обижайсЯ...  мои слова.., потому что... Я не
виноват... и притом... вот уже два месЯца, как...
   Џролепетав еще несколько бессвЯзных фраз,  он  замолчал.  Ќо вдруг речь
его полилась порывисто и быстро, словно поток, вышедший из русла:
   -  Џочему  Я  должен скрывать это от тебЯ? ђади чего должен Я старатьсЯ
скрывать  любовь,  которую  Я  больше не в силах заглушить в себе, которую
выдает каждое мое движение, каждое слово, взглЯд, каждый вздох? „о сих пор
Я  не открывал тебе своей души, боЯсь оскорбить тебЯ или быть отвергнутым,
отвратить  тебЯ...  Ќо  Я  больше  не могу, не могу противитьсЯ очарованию
твоих  глаз,  твоего голоса; не могу боротьсЯ с неодолимой силой, влекущей
менЯ  к тебе. ‚ерь мне, эта тревога, эта борьба истерзали менЯ, Я не могу,
не  хочу  больше  жить  в таких мучениЯх... џ люблю тебЯ, Њирца, красавица
моЯ!  ‹юблю, как люблю наше знамЯ, как люблю ‘партака, гораздо больше, чем
люблю  самого  себЯ.  …сли  Я  оскорбил  тебЯ  своей любовью, прости менЯ;
какаЯ-то  таинственнаЯ  могучаЯ  сила покорила мою волю, мою душу, и, верь
мне, Я не могу освободитьсЯ от ее власти.
   ѓолос Ђрторикса дрожал от волнениЯ. Ќаконец он умолк и, склонив голову,
покорно, с трепещущим сердцем ждал ее приговора.
   ћноша  говорил со  все  более возрастающим жаром,  порожденным глубоким
чувством,  и  Њирца слушала его с  нескрываемым волнением:  глаза ее стали
огромными,  и  в  них  стоЯли  слезы;  она  с  трудом  сдерживала рыданиЯ,
подступавшие к  горлу.  Љогда Ђрторикс умолк,  девушка от  волнениЯ дышала
порывисто. Ћна стоЯла неподвижно, не чувствуЯ, что по лицу ее текут слезы,
а  полным  нежности взглЯдом смотрела на  склоненную перед  ней  белокурую
голову   юноши.   ‘пустЯ  минуту  она   промолвила  еле   слышно  голосом,
прерывающимсЯ от рыданий:
   - Ђх,  Ђрторикс,  лучше бы ты никогда не думал обо мне!  …ще лучше было
бы, если бы ты никогда не говорил мне о своей любви...
   - ‡начит,  ты равнодушна ко мне,  Я противен тебе?  -  печально спросил
галл, обратив к ней побледневшее лицо.
   -  ’ы  мне  не  безразличен и не противен, честный и благородный юноша.
‹юбаЯ  девушка,  богатаЯ и прекраснаЯ, могла бы гордитьсЯ твоей любовью...
Ќо  эту  любовь...  ты  должен  вырвать  из  своей  души...  мужественно и
навеки...
   - Џочему же?  Џочему?..  - спросил с тоскою бедный гладиатор, с мольбой
протЯгиваЯ к ней руки.
   - Џотому что ты не можешь любить менЯ, - ответила Њирца, и голос ее был
еле слышен сквозь рыданиЯ. - ‹юбовь между нами невозможна...
   - —то?..  —то ты сказала?  -  прервал ее юноша,  сделав к ней несколько
шагов, как бы желаЯ схватить ее за руку. - —то ты сказала?.. Ќевозможна?..
Џочему' невозможна? - горестно восклицал он.
   - Ќевозможна!  -  повторила она твердо и сурово.  - џ уже сказала тебе:
невозможна!
   €  она повернулась,  чтобы войти в палатку.  Ќо так как Ђрторикс сделал
движение,  словно желаЯ последовать за ней, она остановилась и, решительно
поднЯв правую руку, сказала прерывающимсЯ голосом:
   - ‚о имЯ гостеприимства, прошу тебЯ никогда не входить в эту палатку!..
Џриказываю это тебе именем ‘партака!
   “слышав имЯ  любимого вождЯ,  Ђрторикс остановилсЯ на  пороге,  склонив
голову.  Ђ Њирца, мертвенно бледнаЯ, подавленнаЯ горем, с трудом сдерживаЯ
слезы, скрылась в палатке.
   ѓалл долго не мог прийти в себЯ. €зредка он шептал почти беззвучно:
   - Ќе-воз-мож-на!.. Ќе-воз-мож-на!..
   €з  этого состоЯниЯ его  вывели оглушительные звуки военных фанфар:  то
праздновали победу  ‘партака.  Ћхваченный страстью юноша,  сжимаЯ  кулаки,
посылал проклЯтиЯ небу.
   - Џусть  ослепит менЯ  своими  молниЯми,  пусть  испепелит менЯ  ’аран,
прежде чем Я потерЯю рассудок!
   €,  схватившись руками за  голову,  он  покинул преторскую площадку;  в
висках у  него стучало,  он  шаталсЯ,  как пьЯный.  €з палаток гладиаторов
доносились песни,  гимны и  радостные возгласы в честь победы под Ђквином,
одержанной ‘партаком.
   Ђ  ‘партак тем временем во  главе своих трехсот конников скакал во весь
опор по  римской дороге.  •отЯ последнЯЯ победа гладиатора навела страх на
население латинских городов,  ‘партак  считал  опасным  поЯвитьсЯ днем  на
Ђппиевой дороге и  прилегающих к ней преторских дорогах с немногочисленным
отрЯдом в  триста человек;  поэтому фракиец пускалсЯ в путь,  только когда
сгущались сумерки,  а  с  наступлением рассвета укрывалсЯ в  лесу  или  на
чьей-нибудь патрицианской вилле,  расположенной вдали  от  дороги,  или  в
таком месте,  где  можно было укрепитьсЯ в  случае неожиданного нападениЯ.
’ак,   быстро  продвигаЯсь,  он  на  третьи  сутки  после  выступлениЯ  из
аквинского лагерЯ в  полночь достиг ‹абика,  города,  отстоЯщего на равном
расстоЯнии от  ’ускула и  Џренесты,  между Ђппиевой и  ‹атинской дорогами.
ђасположившись со своими всадниками лагерем в укромном и безопасном месте,
вождь гладиаторов вызвал к  себе командовавшего отрЯдом самнита и приказал
ему дожидатьсЯ его тут в течение двадцати четырех часов.  ‚ случае же если
он не вернетсЯ по истечении этого срока,  самнит должен был возвратитьсЯ в
Ђквин со всеми тремЯстами конниками той же дорогой и тем же порЯдком,  как
они шли сюда.
   € ‘партак один поскакал по преторской дороге,  котораЯ от Џренесты вела
через ‹абик в ’ускул.
   Ќа очаровательных холмах,  окружавших этот старинный город, расположены
были  многочисленные виллы  римских  патрициев,  которые в  летние  месЯцы
приезжали сюда  подышать  целительным воздухом ‹атаЯ  и  часто  оставались
здесь до глубокой осени.
   Љогда ‘партак находилсЯ в  двух милЯх от города,  уже начинало светать;
он спросил у какого-то крестьЯнина,  направлЯвшегосЯ с мотыгой в поле, как
проехать на виллу ‚алерии Њессалы,  вдовы ‹уциЯ ‘уллы. ЉрестьЯнин подробно
рассказал.  ‘партак поблагодарил его, пришпорил своего вороного скакуна и,
свернув на указанную тропинку,  вскоре подъехал к  вилле.  ‘пешившись,  он
опустил на  лицо забрало шлема,  позвонил и  стал ждать,  когда привратник
впустит его.
   ’от,  однако, не торопилсЯ, и когда наконец вынужден был открыть, то ни
за что не соглашалсЯ разбудить домоправителЯ и сообщить ему, что из ”ракии
прибыл солдат из когорты Њарка ‚алериЯ Њессалы Ќигера, который находитсЯ в
этих краЯх на зимних квартирах в  армии консула ‹укулла и просит допустить
его к ‚алерии, чтобы передать ей важные вести от ее двоюродного брата.
   ‘партаку наконец  удалось  уговорить привратника,  но  очутившись перед
домоправителем,   он  столкнулсЯ  с   еще  большими  трудностЯми:   старик
домоправитель оказалсЯ еще более упрЯмым и несговорчивым,  чем привратник,
и ни за что не соглашалсЯ разбудить свою госпожу в такой ранний час.
   - ‚от что,  -  сказал наконец ‘партак,  решивший пуститьсЯ на хитрость,
чтобы добитьсЯ желаемого, - ты, добрый человек, знаешь греческое письмо?
   - Ќе только греческие, Я и латинские-то буквы плохо разбираю...
   - „а неужели на вилле не найдетсЯ ни одного раба-грека,  который мог бы
прочесть рекомендательное письмо, с которым трибун Њессала направил менЯ к
своей двоюродной сестре?
   ЋжидаЯ  с  некоторой тревогой ответа домоправителЯ, он делал вид, будто
ищет  пергамент  за панцирем; если бы на вилле действительно оказалсЯ раб,
умеющий читать по-гречески, ‘партак заЯвил бы, что потерЯл письмо.
   Ќо расчеты его оправдались:  домоправитель, вздохнув, покачал головой и
горько усмехнулсЯ.
   - ‚се рабы бежали с  этой виллы...  и  греки и  не  греки...  в  лагерь
гладиатора...  -  €,  понизив голос, угрюмо добавил: - „а испепелит ћпитер
своими молниЯми этого гнусного, проклЯтого гладиатора!
   ‘партака обуЯл гнев,  и  хотЯ перед ним был старик,  он с удовольствием
двинул  бы  ему  кулаком  под  дых,  но,  одолев  это  искушение,  спросил
домоправителЯ виллы ‚алерии:
   - Џочему же ты говоришь так тихо, когда ругаешь гладиатора?
   - Џотому...  потому... - бормотал смущенный домоправитель, - потому что
‘партак принадлежал к челЯди ‚алерии и ее супруга,  великого ‘уллы; он был
ланистой  их  гладиаторов,   и  ‚алериЯ,   моЯ  добрейшаЯ  госпожа,  -  да
покровительствуют ей на многие лета великие боги!  -  проЯвлЯет слабость к
этому ‘партаку,  считает его великим человеком...  и  решительно запрещает
дурно говорить о нем...
   - ‚от злодейка! - воскликнул ‘партак с веселой иронией,
   - ќй ты,  солдат!  - вскричал домоправитель и, попЯтившись от ‘партака,
смерил его с  ног до  головы суровым взглЯдом.  -  Њне кажетсЯ,  ты дерзко
говоришь о моей превосходнейшей госпоже!..
   - „а нет же!..  џ  не хочу сказать ничего дурного,  но если благороднаЯ
римскаЯ матрона сочувственно относитсЯ к гладиатору...
   - „а Я ведь сказал тебе... это ее слабость...
   - Ђга,  понимаю!  Ќо если ты,  раб, не желаешь и не можешь порицать эту
слабость, мне, свободному, надеюсь, ты это разрешишь!
   - „а ведь во всем виноват ‘партак!
   - Ќу,  конечно,  клЯнусь скипетром Џлутона!..  џ  тоже говорю:  во всем
виноват ‘партак...  клЯнусь ѓеркулесом! Џодумать только, осмелилсЯ внушить
к себе симпатию жалостливой матроны!
   - „а, внушил. ќтакий мерзкий гладиатор!
   - ‚от именно мерзкий!
   Ќо тут, прервав свою речь, гладиатор спросил совсем другим тоном:
   - ‘кажи мне все-таки,  что тебе сделал дурного ‘партак?  ‡а  что ты так
сильно ненавидишь его?
   - € ты еще спрашиваешь, что мне сделал ‘партак плохого?
   - „а,  спрашиваю. ‚едь говорЯт, этот плут провозгласил свободу рабам, а
ведь  ты  тоже раб,  и,  мне  кажетсЯ,  было бы  естественно,  если бы  ты
чувствовал симпатию к этому проходимцу.
   €, не дав старику времени ответить, тут же „обавил:
   - …сли только ты не притворЯешьсЯ!
   - џ притворЯюсь?! ќто Я-то притворЯюсь?.. Ћ, пусть Њинос будет милостив
к  тебе  в  день  суда  над  тобою...  „а и к чему мне притворЯтьсЯ? €з-за
безумной  затеи  этого негодЯЯ ‘партака Я стал самым несчастным человеком.
•отЯ  Я и был рабом у добрейшей ‚алерии, при мне были мои сыновьЯ, и Я был
счастливейшим  из  смертных!.. „вое красавцев! …сли бы ты их видел!.. …сли
бы  ты  их  знал!  Ћни  близнецы!  „а хранЯт их боги. ’акие красавцы и так
похожи друг на друга, как Љастор и Џоллукс!..
   - Ќо что же случилось с ними?
   - Ћба бежали в лагерь гладиатора,  и вот уже три месЯца, как нет от них
никаких  вестей...  Љто  знает,  живы  ли  они  еще?..  Ћ  великий ‘атурн,
покровитель самнитов,  сохрани жизнь моим дорогим,  моим прекрасным,  моим
горЯчо любимым детЯм!
   ‘тарик горько заплакал, и его слезы растрогали ‘партака.
   Џомолчав немного, он сказал домоправителю:
   - ’ы,  значит, считаешь, что ‘партак поступил плохо, решив дать свободу
рабам?  ’ы  думаешь,  что твои сыновьЯ поступили дурно,  присоединившись к
нему?
   -  ЉлЯнусь  всеми богами, покровителЯми самнитов! Љонечно, они нехорошо
поступили,  восстав  против  ђима.  Ћ  какой  такой  свободе  болтает этот
сумасброд-гладиатор?   џ   родилсЯ  свободным  в  горах  ‘амниЯ.  Ќачалась
гражданскаЯ   война...   Ќаши  вожди  кричали:  "Њы  хотим  добитьсЯ  прав
гражданства,  которыми  пользуютсЯ  латинЯне,  как длЯ нас, так и длЯ всех
италийцев!"  € мы поднЯли восстание, мы дрались, рисковали жизнью... Ќу, а
потом? Ђ потом Я, свободный пастух-самнит, стал рабом Њессалы. •орошо еще,
что  Я  попал  к  таким благородным и великодушным хозЯевам. ђабыней также
стала и жена свободного самнита и родила детей в рабстве, и... - ‘тарик на
минуту  умолк, затем продолжал: - Ѓредни! Њечты! ‚ыдумки! Њир был и всегда
будет  делитьсЯ  на  господ  и  рабов,  богатых  и  бедных,  благородных и
плебеев...  и  так он всегда будет разделен... ‚ыдумки! Њечты! Ѓредни!.. ‚
погоне  за  ними  льетсЯ драгоценнаЯ кровь, кровь наших детей... € все это
ради  чего?  —то мне до того, что в будущем рабы будут свободны, если ради
этого  погибнут  мои  дети?  ‡ачем  мне  тогда  свобода?  „лЯ  того, чтобы
оплакивать  моих  сыновей?  Ћ,  Я  тогда  буду богат и счастлив... и смогу
проливать  слезы,  сколько мне будет угодно! Ќу, а если дети мои останутсЯ
живы...  и  все пойдет как нельзЯ лучше, и завтра мы все будем свободны?..
Ќу,  и  что ж? —то мы будем делать с нашей свободой, раз у нас ничего нет?
‘ейчас  мы  живем  у доброй госпожи, живем у нее в избытке, есть у нас все
необходимое  и  даже  больше  того.  Њы живем в довольстве. Ђ завтра, став
свободными,  мы  пойдем работать на чужих полЯх за такую скудную плату, на
которую  не  купишь даже самого необходимого... Ћ, как мы будем счастливы,
когда получим свободу... умирать с голоду!.. Ћ, как мы будем счастливы!..
   ‘тарый домоправитель закончил свою речь,  вначале грубую и  бессвЯзную,
но, по мере того как он говорил, приобретавшую силу и энергию.
   ‚ыводы,  которые он сделал, произвели на ‘партака глубокое впечатление;
фракиец склонил голову, погрузившись в глубокие и скорбные думы.
   Ќаконец он встрепенулсЯ и спросил домоправителЯ:
   - ‡начит, здесь на вилле никто не знает греческого Языка?
   - Ќикто.
   - „ай-ка мне палочку и дощечку.
   ђазыскав то и другое,  домоправитель подал их солдату. ’огда ‘партак на
слое воска,  покрывавшем дощечку,  написал по-гречески две строки из поэмы
ѓомера:

   џ пришел издалека, о женщина, милаЯ сердцу,
   —тобы пылко обнЯть твои, о царица, колени.

   ЏротЯнув домоправителю дощечку, ‘партак сказал:
   - Ћтдай  это  сейчас же  служанке твоей  госпожи.  Џускай она  разбудит
матрону и передаст ей эту дощечку, не то и тебе и рабыне плохо придетсЯ.
   „омоправитель внимательно  рассмотрел  дощечку  с  начертанными на  ней
непонЯтными  значками,   поглЯдел  на  ‘партака,  который  в  задумчивости
медленно  прогуливалсЯ  по  дорожке,   и,  решив,  по-видимому,  исполнить
приказание, направилсЯ к вилле.
   ‘партак продолжал прохаживатьсЯ по дорожке и,  то убыстрЯЯ, то замедлЯЯ
шаги,  дошел до площадки,  расположенной перед самой виллой. ‘лова старого
самнита смутили фракийца.
   "„а ведь он прав, клЯнусь всеми богами Ћлимпа?.. “мрут его сыновьЯ, что
же  будет  радовать его на старости лет? - думал ‘партак. - Њы победим, но
ему-то  что даст свобода, котораЯ придет рука об руку с нищетой, голодом и
холодом?..  Ћн прав!.. „а... Ќо тогда? —его же Я хочу, к чему стремлюсь?..
Љто Я?.. —его добиваюсь?.."
   Ћн остановилсЯ на мгновение, словно испугавшись заданных им самому себе
вопросов;  потом опЯть медленно стал шагать,  склонив на  грудь голову под
бременем гнетущих мыслей.
   "‘ледовательно,  то,  чего  Я  добиваюсь,  лишь химера,  пленившаЯ менЯ
обманчивым обликом правды,  и Я гонЯюсь за призраком, которого мне никогда
не догнать? …сли Я и настигну его, он рассеетсЯ, словно туман, а мне будет
казатьсЯ,  что Я крепко держу его.  —то же это?  ’олько сновидение, греза,
пустаЯ  фантазиЯ?  €  ради  своих  бредней Я  проливаю потоки человеческой
крови?.."
   Џодавленный этими мыслЯми, он остановилсЯ, потом сделал несколько шагов
назад,  как человек,  на  которого наступал невидимый,  но  грозный враг -
раскаЯние.  Ќо тотчас же придЯ в  себЯ,  он высоко поднЯл голову и зашагал
твердо и уверенно.
   - ЉлЯнусь молниЯми всемогущего ћпитера Ћлимпийского!  - прошептал он. -
ѓде  же  это  сказано,  что  свобода неразлучна с  голодом и  человеческое
достоинство может  быть  облачено только в  жалкие лохмотьЯ самой  грЯзной
нищеты? Љто это сказал? Ќа каких божественных скрижалЯх это начертано?
   Џоступь ‘партака вновь стала твердой и решительной;  видно было,  что к
нему возвращалась обычнаЯ бодрость.
   "Ћ,  -  размышлЯл  он, - теперь ты Явилась ко мне, божественнаЯ истина,
сбросив  с  себЯ  маску  софизмов,  теперь  ты  передо мной в сиЯнии твоей
целомудренной  наготы,  ты вновь укрепила мои силы, успокоила мою совесть,
придала мне бодрости в моих свЯтых начинаниЯх! Љто, кто установил различиЯ
между  людьми? ђазве мы не рождаемсЯ равными друг другу? ђазве не у всех у
нас  то же тело, те же потребности, те же желаниЯ?.. ђазве не одни и те же
у  всех  у  нас  чувства, восприЯтиЯ, ум, совесть?.. ђазве не все мы дышим
одним  и тем же воздухом?.. ђазве жизненные потребности не ЯвлЯютсЯ общими
длЯ  всех?  ђазве  не  все  мы  вдыхаем  один и тот же воздух, не питаемсЯ
одинаково  хлебом,  не  утолЯем  все  одинаково  жажду  из  одних и тех же
источников? Њожет ли быть, чтобы природа установила различиЯ между людьми,
населЯющими землю?.. Њожет ли быть, чтобы она освещала и согревала теплыми
лучами  солнца  одних,  а  других  обрекала  на вечный мрак?.. ђазве роса,
падающаЯ с неба, длЯ одних полезна, а длЯ других пагубна? ђазве не родЯтсЯ
все  люди одинаково через девЯть месЯцев после зачатиЯ, будь то дети царей
или  дети  рабов?  ђазве  боги  избавлЯют  царицу  от родовых мук, которые
испытывает  несчастнаЯ рабынЯ?.. ђазве патриции наслаждаютсЯ бессмертием и
умирают  по-иному  - не так, как плебеи?.. ђазве тела великих мира сего не
подвергаютсЯ  тлену  так  же, как и тела рабов?.. €ли, может быть, кости и
прах богачей отличаютсЯ чем-либо от праха и костей беднЯков?.. Љто же, кто
установил  это различие между одним человеком и другим, кто первый сказал:
"ќто  -  твое, а это - мое", и присвоил себе права своего родного брата?..
ќто,  конечно,  был  насильник, который, пользуЯсь своей физической силой,
придавил своим могучим кулаком выю слабого и угнетенного!.. Ќо если грубаЯ
сила  послужила  длЯ  того,  чтобы была совершена перваЯ несправедливость,
насильственно присвоены чужие права и установлено рабство, отчего же мы не
можем  воспользоватьсЯ своей силой длЯ того, чтобы восстановить равенство,
справедливость,  свободу?  €  если  мы проливаем пот на чужой земле, чтобы
вырастить и прокормить наших сыновей, отчего же мы не можем проливать нашу
кровь длЯ того, чтобы освободить их и добитьсЯ длЯ них прав?.."
   ‘партак остановилсЯ и,  вздохнув,  с  глубоким удовлетворением закончил
свои размышлениЯ:
   "„а ну его!..  —то он сказал?..  Ѓессильный,  малодушный, закосневший в
рабстве,  он совсем забыл, что он человек, и, подобно ослу, бессознательно
влачит тЯжесть своих цепей,  как  скот,  прозЯбаЯ,  забыв о  достоинстве и
разуме!"
   ‚  эту минуту вернулсЯ домоправитель и  известил ‘партака,  что ‚алериЯ
поднЯлась и ждет его в своих покоЯх.
   ‘ сильно бьющимсЯ сердцем ‘партак поспешил на зов;  его ввели в конклав
‚алерии.  Њатрона  сидела  на  маленьком диванчике.  ‘партак  запер  дверь
изнутри, поднЯл забрало и бросилсЯ к ногам ‚алерии.
   Ќе  проронив ни  звука,  она обвила руками его шею,  и  уста влюбленных
слились  в  долгом,  горЯчем  и  трепетном поцелуе;  они  словно  застыли,
прильнув друг  к  другу,  безмолвные и  неподвижные,  охваченные восторгом
безмерного счастьЯ.
   Ќаконец  почти  в  один  и  тот  же  миг они освободились от объЯтий и,
откинувшись  назад,  стали  созерцать друг друга, бледные, взволнованные и
потрЯсенные.  ‚алериЯ  была  одета  в  белоснежную столу, ее черные густые
волосы  были  распущены  по  плечам,  глаза  сиЯли от счастьЯ, и все же на
ресницах дрожали крупные слезы. Ћна перваЯ прервала молчание.
   - Ћ ‘партак!  Њой ‘партак!..  Љак Я счастлива, как счастлива, что снова
вижу тебЯ! - тихо произнесла она.
   Ђ  затем  опЯть обнЯла его  и,  ласкаЯ,  целуЯ,  говорила прерывающимсЯ
голосом:
   - Љак Я боЯлась за тебЯ!..  Љак Я страдала!.. ‘колько слез пролила, все
думала об опасностЯх, которые угрожают тебе, и так за тебЯ боЯлась... ‚едь
только ты один владеешь всеми моими помыслами, каждое биение моего сердца,
верь   мне,   посвЯщено  одному   тебе...   ты   перваЯ   и   последнЯЯ...
единственнаЯ... настоЯщаЯ любовь в моей жизни! "
   €, продолжаЯ ласкать его, она засыпала его бесчисленными вопросами:
   - ‘кажи мне,  мой  дивный Ђполлон,  скажи мне,  как ты  решилсЯ ЯвитьсЯ
сюда?..  ’ы,  может быть, идешь со своим войском на ђим? Ќе грозит ли тебе
какаЯ-нибудь опасность, пока ты находишьсЯ тут? ’ы расскажешь мне подробно
о  последнем сражении?  џ слышала,  что под Ђквином ты разбил восемнадцать
тысЯч легионеров...  Љогда же окончитсЯ эта война, котораЯ заставлЯет менЯ
каждый час дрожать от страха за тебЯ?  ’ы ведь добьешьсЯ свободы?  Ђ тогда
ты сможешь вернутьсЯ в свою ”ракию, в счастливые краЯ, где некогда обитали
боги...
   €, помолчав, она продолжала еще более нежным и проникновенным голосом:
   - ’уда...  последую за  тобой и  Я...  буду жить там вдали от всех,  от
этого шума,  рЯдом с тобой...  и буду всегда любить тебЯ, доблестного, как
Њарс,  и прекрасного,  как Ђполлон,  Я буду любить тебЯ всеми силами души,
возлюбленный мой ‘партак!
   ѓладиатор грустно  улыбнулсЯ:  то  были  только  чарующие,  несбыточные
мечты,  которыми влюбленнаЯ женщина  старалась расцветить их  будущее,  и,
ласкаЯ ее черные волосы,  целуЯ ее в  лоб и  прижимаЯ к своему сердцу,  он
тихо произнес:
   - ‚ойна будет долгой и суровой...  € Я почту за счастье длЯ себЯ,  если
мне удастсЯ увести освобожденных рабов в  их родные страны...  Ђ  длЯ того
чтобы установить справедливость и  равенство на  земле,  понадобитсЯ война
народов,  которые восстанут не  только  против ђима,  властителЯ мира,  но
также и  против хищных волков,  против ненасытных патрициев,  против касты
привилегированных в собственной стране каждого!
   ќти  последние  слова гладиатор произнес с такой горечью и так печально
покачал  головой, что было Ясно, как мало он верил в возможность дожить до
победы великого начинаниЯ.
   ЏоцелуЯми и  ласками ‚алериЯ старалась успокоить вождЯ гладиаторов;  ей
удалось развеЯть печаль, омрачавшую его чело.
   ‚скоре их затопила волна любовного блаженства; отдавшись восторгам, они
не  замечали, как проходили часы. Џрисутствие маленькой Џостумии, ее милые
шалости,  улыбки,  детское  щебетанье увеличивали их счастье. Њилое личико
девочки  освещалось  живым блеском больших черных глаз, которые были таким
прелестным  контрастом  с  густыми  белокурыми  локонами,  украшавшими  ее
головку.
   Ќадвигались сумерки,  и  тогда печаль закралась в  ту  радость,  что на
краткие  часы  посетила уединенный конклав  ‚алерии;  вместе  с  солнечным
светом, казалось, уходило и счастье из этого дома.
   ‘партак рассказал возлюбленной,  как  ему удалось пробратьсЯ к  ней,  и
прибавил,  что как предводитель восстаниЯ, которому до сих пор сопутствует
счастье,  он считает своим непреложным, свЯщенным долгом вернутьсЯ этой же
ночью в  ‹абик,  где его ждет отрЯд конницы.  ‘лова его повергли ‚алерию в
отчаЯние;  она велела увести Џостумию и  со  слезами на глазах бросилась в
объЯтиЯ возлюбленного.
   ‚се шесть часов - с полночи и до рассвета - ‘партак и ‚алериЯ провели в
объЯтиЯх   друг   друга.   ‚алериЯ   не   переставала  твердить   голосом,
прерывающимсЯ от рыданий, что ее сердце сжимаетсЯ от тЯжкого предчувствиЯ;
если она теперь отпустит ‘партака, то больше никогда уж не увидит его, что
она  в  последний раз  обнимает,  ласкает его  и  слышит его голос,  голос
человека, пробудившего в ее душе истинное, глубокое чувство.
   ‘партак старалсЯ успокоить ‚алерию,  осушить ее слезы; горЯчо целуЯ ее,
шептал нежнейшие слова,  ободрЯл и утешал ее, смеЯсь над ее предчувствиЯми
и  страхами.  Ќо страх,  по-видимому,  закралсЯ также и в сердце ‘партака:
улыбка его была вымученной, печальной; слова не шли с его Языка, не было в
них огнЯ,  не было жизни.  Ћн чувствовал,  как помимо его воли им овладели
мрачные мысли и  в  душу закралось уныние,  от  которого он  никак не  мог
освободитьсЯ.
   ‚  таком  состоЯнии  оба  они  пребывали до того мгновениЯ, когда вода,
капавшаЯ  в  стеклЯнный  шар  клепсидры,  стоЯвшей на поставце у стены, не
дошла  до  шестой  черты,  обозначавшей  шестой  час  утра. ’огда ‘партак,
который  часто  тайком  от ‚алерии поглЯдывал на клепсидру, освободилсЯ из
объЯтий возлюбленной, вскочил с ложа и стал надевать латы, шлем и меч.
   ’огда  поднЯлась,  плача,  и  дочь  Њессалы и,  нежно  обвив руками шею
‘партака,  прижалась бледным лицом к его груди,  поднЯв на гладиатора свои
блестЯщие черные глаза,  выражавшие глубокую нежность; в этот миг она была
так  прекрасна,  что  превосходила  красотою  греческих  богинь.  „рожащим
голосом, подавленнаЯ горем, она говорила:
   - Ќет,  ‘партак,  нет,  нет...  не уезжай, не уезжай... ради всех твоих
богов...  ради дорогих твоему сердцу...  умолЯю тебЯ...  заклинаю...  „ело
гладиаторов на  верном пути...  у  них  храбрые военачальники...  Љрикс...
ѓраник...  ќномай...  Ћни поведут их,  не ты...  нет... нет!.. ‘партак, ты
останешьсЯ здесь...  моЯ нежность... безграничнаЯ преданность... безмернаЯ
любовь... окружат лаской... радостью... твое существование...
   - ‚алериЯ,  дорогаЯ ‚алериЯ...  ’ы  не  можешь желать,  чтобы Я  сделал
подлость...  чтобы  Я  совершил  позорный  поступок,  -  говорил  ‘партак,
стараЯсь высвободитьсЯ из  объЯтий любимой подруги.  -  џ  не  могу...  не
могу...  не имею права...  „а разве Я могу изменить тем,  кого Я призвал к
оружию...  тем,  кто  доверилсЯ мне...  кто ждет менЯ...  кто зовет менЯ к
себе?..  ‚алериЯ, Я боготворю тебЯ, но не могу изменить своим товарищам по
несчастью...  Ќе  требуй от  менЯ,  чтобы Я  стал  недостойным тебЯ...  не
вынуждай менЯ стать существом презренным в  глазах людей и  самого себЯ...
Ќе старайсЯ властью своих чар лишить менЯ мужества, лучше поддержи менЯ...
подыми мой дух... отпусти... отпусти менЯ, любимаЯ моЯ ‚алериЯ!
   ‚алериЯ  в   отчаЯнии  прижималась  к  возлюбленному,   а  он  старалсЯ
освободитьсЯ из  ее объЯтий:  в  конклаве слышались то звуки поцелуев,  то
слова горЯчей мольбы.
   Ќаконец ‘партак,  бледный,  с набегающими на глаза слезами,  призвав на
помощь  все  свое  мужество  и  пересиливаЯ самого  себЯ,  разжал  объЯтиЯ
‚алерии, отнес ее, обессилевшую от горЯ, на ложе; она, закрыв лицо руками,
разразилась громкими рыданиЯми.
   ’ем временем фракиец, бессвЯзно бормоча слова надежды и утешениЯ, надел
латы,  шлем  и  опоЯсалсЯ мечом,  собираЯсь проститьсЯ и  в  последний раз
поцеловать любимую женщину. Ќо когда он готов уже был покинуть ее, ‚алериЯ
вдруг порывисто поднЯлась и,  сделав шаг,  в отчаЯнии упала у двери; обнЯв
колени своего возлюбленного, она шептала, задыхаЯсь от рыданий:
   - ‘партак,  дорогой ‘партак...  Я чувствую вот здесь, - и она указывала
на свое сердце,  - что Я больше не увижу тебЯ... …сли уедешь, ты больше не
увидишь менЯ...  Я знаю это...  Я это чувствую...  Ќе уезжай...  нет... не
сегоднЯ...  не  сегоднЯ...  умолЯю  тебЯ...  ты  уедешь  завтра...  но  не
сегоднЯ... нет... заклинаю тебЯ... не сегоднЯ... не сегоднЯ... молю тебЯ!
   - џ не могу, Я не могу... Я должен ехать.
   - ‘партак...  ‘партак,  -  говорила она  слабеющим голосом,  с  мольбой
простираЯ к нему руки, - умолЯю тебЯ... ради нашей дочери... ради до...
   Ћна не успела договорить - фракиец поднЯл ее с пола, судорожно прижал к
груди и,  прильнув дрожащими губами к ее холодным, как лед, губам, прервал
ее речь и рыданиЯ.
   Ќесколько мгновений они не двигались,  прижавшись друг к другу,  слышно
было только их дыхание, слившеесЯ воедино.
   Ћвладев собой, ‘партак тихим и нежным голосом сказал ‚алерии:
   - ‚алериЯ,  дивнаЯ ‚алериЯ!.. ‚ моем сердце Я воздвиг тебе алтарь, ты -
единственнаЯ богинЯ,  которой Я  поклонЯюсь,  перед которой благоговею.  ‚
минуты самой грозной опасности ты внушаешь мне мужество и стойкость, мысли
о  тебе вызывают у  менЯ благородные помыслы и вдохновлЯют менЯ на великие
дела,  так неужели ты хочешь, ‚алериЯ, чтобы Я обесчестил себЯ, чтобы менЯ
презирали и современники и потомки!
   - Ќет,  нет...  Я не хочу твоего бесчестиЯ... хочу, чтобы имЯ твое было
великим и славным,  -  шептала она,  -  но ведь Я только беднаЯ женщина...
пожалей менЯ...  уезжай  завтра...  не  сегоднЯ...  не  сейчас...  не  так
скоро...
   Ѓледное заплаканное лицо  ее  покоилось на  груди ‘партака;  печально и
нежно улыбнувшись, она прошептала:
   - Ќе  отнимай у  менЯ этого изголовьЯ...  Њне  здесь так хорошо...  так
хорошо!
   €  она  закрыла глаза,  как бы  желаЯ еще больше насладитьсЯ прекрасным
мгновением;  по  ее  лицу блуждала улыбка,  но оно походило скорее на лицо
умершей, чем живой женщины.
   ‘клонившись  к  ‚алерии,   ‘партак  смотрел  на  нее  взглЯдом,  полным
глубокого  состраданиЯ,   нежности,   любви,   и  голубые  глаза  великого
полководца, презиравшего опасности и смерть, наполнились крупными слезами;
они катились по  его лицу,  падали на латы...  ‚алериЯ,  не открываЯ глаз,
шептала в изнеможении:
   - ‘мотри,  смотри  на  менЯ,  ‘партак...  вот  так,  с  нежностью...  с
любовью...  џ  ведь вижу,  даже не открываЯ глаз...  Я вижу тебЯ...  Љакое
Ясное чело...  какие глаза,  сиЯющие и  добрые!  Ћ мой ‘партак!...  Љак ты
прекрасен!
   ’ак  прошло  еще  несколько минут.  Ќо  стоило  только ‘партаку сделать
легкое движение,  -  он хотел поднЯть ‚алерию и отнести ее на ложе,  - как
она,   не  открываЯ  глаз,   еще  сильнее  обвив  руками  шею  гладиатора,
прошептала:
   - Ќет... нет... не двигайсЯ!..
   - Њне пора.  Џрощай...  моЯ ‚алериЯ!..  -  шептал ей на ухо дрожащим от
волнениЯ голосом бедный рудиарий.
   - Ќет,  нет!..  Џодожди!..  -  произнесла ‚алериЯ,  испуганно  открываЯ
глаза.
   ‘партак не  ответил ей.  ‚зЯв в  руки ее  голову,  он покрывал горЯчими
поцелуЯми ее лоб; а она, ласкаЯсь к нему, как ребенок, говорила:
   - ‚едь ты не уедешь этой ночью?..  ’ы уедешь завтра...  Ќочью... в поле
так пустынно,  ты ведь знаешь,  так темно...  такаЯ мрачнаЯ тишина...  так
страшно ехать ночью... когда Я подумаю об этом, менЯ охватывает озноб... Я
всЯ дрожу...
   ЃеднаЯ женщина действительно задрожала всем телом и  теснее прижалась к
возлюбленному.
   - ‡автра!..  Ќа рассвете!..  Љогда взойдет солнце и  всЯ природа начнет
оживать...  на  тысЯчи ладов  весело запоют птицы...  после того,  как  ты
обнимешь менЯ...  после того,  как  покроешь поцелуЯми головку Џостумии...
после того, как оденешь на шею под тунику вот эту цепочку с медальоном...
   € она показала ему осыпанный драгоценными камнЯми медальон,  который на
тоненькой золотой цепочке висел на ее белой шее.
   - ‚нутри  этого  медальона,   ‘партак,  находитсЯ  драгоценный  амулет,
который спасет тебЯ от  любой опасности...  “гадай же,  угадай...  что там
внутри, что это за амулет?
   €  так как гладиатор не отвечал,  а  только смотрел,  не отрываЯсь,  на
красавицу, она, улыбнувшись сквозь слезы, произнесла с нежным укором:
   - Ќеблагодарный! ’ы не догадываешьсЯ, что там может быть?
   ‘нЯв с шеи цепочку и открыв медальон, ‚алериЯ сказала:
   - ‚ нем черный локон матери и белокурый локон дочери!
   € показала рудиарию две прЯдки волос внутри медальона.  ‘партак схватил
его, поднес к губам и покрыл горЯчими поцелуЯми.
   ‚зЯв  медальон у  ‘партака,  ‚алериЯ в  свою очередь поцеловала его  и,
надев цепочку на шею гладиатора, сказала:
   - Ќоси его под панцирем,  под туникой,  на  груди -  вот где он  должен
быть!
   “  ‘партака сердце щемило от  невыносимой тоски,  говорить он  не  мог,
только прижимал к груди свою любимую, и крупные слезы тихо катились по его
лицу.
   ‚друг  послышалсЯ звон  оружиЯ  и  чьи-то  громкие  голоса;  этот  шум,
раздававшийсЯ на площадке перед виллой,  достиг уединенного конклава,  где
находились ‘партак и ‚алериЯ.
   Ћба они, сдерживаЯ дыхание, напрЯгли слух.
   - Њы  не откроем ворот таким разбойникам,  как вы!  -  кричал кто-то на
ломаном латинском Языке.
   - Ђ мы подожжем дом, - слышались в ответ озлобленные голоса.
   - ЉлЯнусь Љастором и Џоллуксом, мы будем метать в вас стрелы! - отвечал
первый голос.
   - —то?  —то  там  могло  случитьсЯ?..  -  в  сильном  волнении спросила
‚алериЯ, поднЯв испуганные глаза на ‘партака.
   - Њожет быть,  разузнали,  что Я  здесь,  -  ответил фракиец,  стараЯсь
освободитьсЯ из  объЯтий ‚алерии,  котораЯ при первой же донесшейсЯ угрозе
еще теснее прижалась к ‘партаку.
   - Ќе  выходи...   не  двигайсЯ...   умолЯю...  ‘партак...  умолЯю!..  -
взволнованно шептала несчастнаЯ женщина,  и  на  мертвенно-бледном ее лице
отражались мучительный страх и тревога.
   - ‡начит,  ты  хотела бы,  чтобы Я  отдалсЯ живым в  руки  врагов?..  -
произнес тихо,  но гневным голосом вождь гладиаторов.  -  ’ы хочешь видеть
менЯ распЯтым на кресте?..
   - Ћ  нет,  нет!..  ЉлЯнусь всеми  богами ада!..  -  в  ужасе вскрикнула
‚алериЯ  и,  выпустив  из  объЯтий  возлюбленного,  отступила  от  него  в
смЯтении.
   ђешительным  движением  она  выхватила  из ножен тЯжелый испанский меч,
висевший  у ‘партака на поЯсе, и, с трудом поднЯв его двумЯ руками, подала
гладиатору, сказав чуть слышно, стараЯсь придать своему голосу твердость:
   - ‘пасайсЯ,  если это возможно...  а если суждено тебе умереть - умри с
мечом в руке!
   - Ѓлагодарю тебЯ!.. Ѓлагодарю, моЯ ‚алериЯ! - сказал ‘партак, принЯв от
нее меч; глаза его сверкали, он шагнул к дверЯм.
   - Џрощай,  ‘партак! - произнесла дрожащим голосом беднаЯ женщина, обнЯв
гладиатора.
   - Џрощай! - ответил он, сжав ее в объЯтиЯх.
   Ќо  губы  ‚алерии  вдруг побелели, и рудиарий почувствовал, что ее тело
как  мертвое  повисло  у  него  на  руках, а голова бессильно упала на его
плечо.
   - ‚алериЯ!..   ‚алериЯ!..   „орогаЯ  ‚алериЯ!..   -  восклицал  фракиец
прерывающимсЯ голосом  и  с  невыразимой тревогой  всматривалсЯ в  любимую
женщину.  ‹ицо его, еще недавно пылавшее гневом, теперь покрылось восковой
бледностью.
   - —то с тобой?..  „а поможет нам ћнона!.. ‚алериЯ!.. Љрасавица моЯ, что
с тобой? ЊужайсЯ! “молЯю тебЯ!
   Ѓросив на  пол меч,  он  поднЯл любимую,  осторожно отнес ее на ложе и,
став перед ней на колени,  ласкал,  ободрЯл,  согревал ее своим дыханием и
поцелуЯми.
   ‚алериЯ лежала неподвижнаЯ,  бесчувственнаЯ ко  всем  его  ласкам,  как
будто  не  обморок,  а  смерть сковала ее.  ‘трашнаЯ мысль  пронизала мозг
‘партака.  Ѓыстро вскочив, он всматривалсЯ в лицо красавицы расширившимисЯ
от страха глазами.  ЃледнаЯ,  недвижимаЯ,  она была еще прекраснее;  дрожа
всем  телом,  он  глЯдел  на  ее  бледные уста,  стараЯсь уловить признаки
дыханиЯ; приложив руку к ее груди, он почувствовал, что сердце ее медленно
и  слабо бьетсЯ.  ‚здохнув с  облегчением,  он бросилсЯ к маленькой двери,
котораЯ вела в другие покои ‚алерии,  и, поднЯв занавес, крикнул несколько
раз:
   - ‘офрониЯ!.. ‘офрониЯ!.. ‘корее сюда!.. ‘офрониЯ!
   ‚ эту минуту послышалсЯ осторожный стук в дверь, в которую он собиралсЯ
выйти.  ‘партак  прислушалсЯ:  сильный  шум  и  крики, долетавшие снаружи,
прекратились, но тотчас же снова раздалсЯ стук, и мужской голос произнес:
   - ‚еликодушнаЯ ‚алериЯ!.. ѓоспожа моЯ!
   ‚ мгновение ока ‘партак поднЯл меч и, слегка приоткрыв дверь, спросил:
   - —то тебе нужно?
   -  ЏЯтьдесЯт  всадников...  сюда...  прискакали...  -  ответил, дрожа и
заикаЯсь,  старик  домоправитель;  глаза  у  него,  казалось,  готовы были
выскочить  из  орбит;  при  свете  факела,  который  он держал в руках, он
разглЯдывал  ‘партака.  -  Ћни  говорЯт...  и  кричат... требуют, чтобы им
вернули... их... вождЯ... и уверЯют, что ты - ‘партак!..
   - €ди и передай, что через минуту Я выйду к ним.
   €  фракиец  захлопнул  дверь  перед  самым носом старого домоправителЯ,
превратившегосЯ в статую от удивлениЯ и ужаса.
   Љогда  ‘партак  подходил  к  дивану,  на  котором все так же неподвижно
лежала ‚алериЯ, в другую дверь вошла рабынЯ.
   - ‘тупай принеси эссенции,  -  сказал ей ‘партак,  - и приведи еще одну
рабыню, чтобы оказать помощь твоей госпоже, она в обмороке.
   - Ћ  моЯ  добрейшаЯ,  о  моЯ  беднаЯ  госпожа!  -  запричитала  рабынЯ,
всплеснув руками.
   - ‘корее! Ѓеги и не болтай! - прикрикнул на нее ‘партак.
   ‘офрониЯ убежала  и  вскоре  вернулась с  двумЯ  другими рабынЯми;  они
принесли  всевозможные  ароматные  и  крепкие  эссенции;  рабыни  окружили
лежавшую в обмороке ‚алерию Ќежными заботами,  и несколько минут спустЯ на
ее  бледном лице выступил легкий румЯнец,  а  дыхание стало более ровным и
глубоким.
   ‘партак все  времЯ  стоЯл неподвижно,  скрестив на  груди руки,  и,  не
отрываЯсь,  смотрел на возлюбленную. “видев, что к ней возвращаетсЯ жизнь,
он  глубоко вздохнул и  поднЯл к  небу глаза,  как бы желаЯ возблагодарить
богов;  потом,  отпустив рабынь,  он стал на колени,  поцеловал белую руку
‚алерии, бессильно свисавшую с дивана, поднЯлсЯ, запечатлел долгий поцелуй
на ее лбу и быстро вышел из конклава.
   ‚  одну  минуту он  добежал до  площадки,  где  расположились пЯтьдесЯт
конников, державших лошадей в поводу.
   - Ќу?  -  спросил он  строгим голосом.  -  —то вы тут делаете?  —то вам
нужно?
   - Џо  приказу  начальника  ЊамилиЯ,  -  отвечал  командовавший  отрЯдом
декурион, - мы в отдалении следовали за тобой, боЯсь...
   - Ќа коней! - крикнул ‘партак.
   ‚  один миг все пЯтьдесЯт всадников,  ухватившись левой рукой за  гривы
лошадей, вскочили на своих скакунов, покрытых простыми синими чепраками.
   Ќемногочисленные рабы,  оставшиесЯ на вилле, преимущественно старики, в
страхе молча столпились у  входа;  факелы в  их  руках освещали эту сцену.
‘партак повернулсЯ к ним и приказал:
   - Џриведите моего конЯ!
   ’рое  или  четверо  рабов  поспешили  в соседние конюшни, вывели оттуда
вороного  и  подвели к ‘партаку. Ћн вскочил на конЯ и, обращаЯсь к старому
домоправителю, спросил:
   - Љак зовут твоих сыновей?
   - Ћ  великий ‘партак,  -  со  слезами в  голосе  ответил старик,  -  не
наказывай моих детей за необдуманные слова, сказанные мною вчера утром!
   - ЌизкаЯ, рабскаЯ душа! - воскликнул в негодовании ‘партак. - ’ы, стало
быть,  считаешь менЯ таким же подлым трусом,  как ты?  …сли Я спросил, как
зовут доблестных юношей,  отцом которых ты  не  достоин быть,  то лишь длЯ
того, чтобы позаботитьсЯ о них!
   - Џрости менЯ,  славный ‘партак...  Ђквилий и  Ђтилий -  вот  как зовут
их...  сыновьЯ ‹ибедиЯ...  ЏозаботьсЯ о них,  о великий военачальник, и да
покровительствуют тебе боги и ћпитер!..
   - ‚  ад  низких  льстецов!  -  вскричал гладиатор.  €,  пришпорив конЯ,
приказал своим конникам: - ѓалопом - марш!
   €  весь отрЯд,  следуЯ за  ‘партаком,  пустил коней