вый раз вижу нечто подобное! - сказал наш адвокат.
     - ‚ы говорите о судебном разбирательстве? - осведомилсЯ ‚окульский.
     - Ќет, о том, как он двигает ушами. Џросто артистически!
     Њежду тем  судьЯ написал и  огласил приговор,  в  силу которого господа
Њалесский и Џаткевич обЯзывались уплатить двенадцать рублей пЯтьдесЯт копеек
за квартиру, а также освободить оную к восьмому февралЯ.
     ’ут произошло чрезвычайное событие. Џаткевич, услыхав приговор, испытал
столь сильное потрЯсение,  что лицо его позеленело,  и он лишилсЯ чувств.  Љ
счастью,  падаЯ,  он  попал в  объЯтиЯ Њалесского,  иначе беднЯга страшно бы
расшибсЯ.
     ‚  зале,  разумеетсЯ,  раздались  сочуственные возгласы,  кухарка  пани
‘тавской  заплакала,   евреи  начали  показывать  пальцами  на  баронессу  и
покашливать. ‘мущенный судьЯ прервал заседание и, кивнув головою ‚окульскому
(откуда они знакомы?),  пошел в другую комнату,  а двое полицейских почти на
руках вынесли несчастного юношу, который на этот раз действительно был похож
на труп.
     ‹ишь в прихожей,  когда его положили на скамью и кто-то крикнул,  чтобы
его облили водой, больной вдруг вскочил и угрожающим тоном произнес:
     - Ќу-ну! ’олько, пожалуйста, без этих дурацких шуток...
     Џосле чего сам надел пальто,  энергично втиснул ноги в  довольно рваные
калоши  и  легкой  поступью  покинул  здание  суда,   к  великому  удивлению
полицейских, обвинЯемых и свидетелей.
     ‚  эту  минуту  к  нашей  скамье  подошел  какой-то  чиновник и  шепнул
‚окульскому,  что  судьЯ приглашает его  к  завтраку.  ‘тах  вышел,  а  пани
Њисевичова принЯлась звать менЯ отчаЯнными знаками.
     - €исусе,  ЊариЯ!  -  вздыхала она.  - ‚ы не знаете, зачем судьЯ вызвал
этого  благороднейшего  из  людей?  „олжно  быть,  хочет  ему  сказать,  что
положение ќлены  безнадежно...  Ћх,  у  бессовестной баронессы,  как  видно,
большие свЯзи... одно дело она уже выиграла, и, наверно, то же самое будет с
ќленой...  Ћ, Я несчастнаЯ! Ќет ли у вас, сударь, каких-нибудь подкреплЯющих
капель?
     - ‚ам нехорошо?
     - Џока нет,  хотЯ здесь душно...  Ќо Я страшно боюсь за ќлену...  Ђ ну,
как  ее  приговорЯт -  она  может лишитьсЯ чуств и  умереть,  если  сразу не
принЯть мер...  Љак вы думаете,  дорогой мой,  не следует ли мне броситьсЯ в
ноги судье и заклинать его...
     - Џомилуйте,  сударынЯ,  это  совсем  лишнее...  Ќаш  адвокат  как  раз
говорил,  что баронесса уже и сама,  наверно,  хотела бы прекратить дело, да
поздно.
     - Џочему же, мы согласимсЯ! - вскричала старушка.
     - ќ,  нет,  почтеннейшаЯ, - возразил Я с некоторым даже раздражением. -
‹ибо мы уйдем отсюда совершенно оправданные, либо...
     - “мрем,  хотите вы сказать?  -  перебила старушка...  - Ћ, не говорите
этого... ‚ы даже не знаете, как неприЯтно в мои годы слышать о смерти...
     џ отошел от старушки,  окончательно павшей духом,  и приблизилсЯ к пани
‘тавской.
     - Љак вы себЯ чуствуете, сударынЯ?
     - Џревосходно!  -  отвечала она  с  твердостью.  -  …ще вчера Я  ужасно
боЯлась, но после исповеди мне стало легче, и теперь Я совсем успокоилась.
     џ  сжал ее  руку долгим...  долгим пожатием,  как  умеют только истинно
любЯщие,  и побежал к своей скамье,  потому что в зал вошел ‚окульский, а за
ним и судьЯ.
     ‘ердце мое  неистово колотилось.  џ  оглЯнулсЯ вокруг.  Џани Њисевичова
сидела с закрытыми глазами,  по-видимому молилась,  пани ‘тавскаЯ была очень
бледна,  но сосредоточенно-спокойна, баронесса нервно теребила свой салоп, а
наш адвокат, поглЯдываЯ на потолок, подавлЯл зевоту.
     ‚  эту  минуту ‚окульский посмотрел на  пани ‘тавскую,  и  -  черт менЯ
побери,  если Я  не подметил в его глазах столь несвойственное ему выражение
нежного участиЯ...
     …ще парочка таких процессов, и, Я уверен, он до смерти влюбитсЯ в нее.
     ‘удьЯ несколько минут что-то писал,  а кончив,  объЯвил присутствующим,
что теперь будет разбиратьсЯ дело Љшешовской против ‘тавской о краже куклы.
     ‡атем он пригласил обе стороны и их свидетелей выйти вперед.
     џ  стоЯл  возле скамей длЯ  публики,  и  мне  был  слышен разговор двух
кумушек; одна из них, помоложе, с багровым лицом, объЯснЯла старшей:
     - ‚идите, вон та красиваЯ дама украла у той второй дамы куклу...
     - Ќашла тоже на что позаритьсЯ!
     - —то ж поделаешь! Ќе всЯкому гладильные катки воровать...
     - ‘ами вы катки воруете,  -  откликнулсЯ сзади них чей-то бас. - ‚ор не
тот,  кто свое отбирает, а тот, кто даст пЯтнадцать рублей задатку и думает,
что купил товар...
     ‘удьЯ  продолжал  писать,   а  Я  попыталсЯ  припомнить  речь,  которую
приготовил  вчера,   чтобы  защитить  пани  ‘тавскую  и  заклеймить  позором
баронессу.  Ќо все выражениЯ и обороты перемешались у менЯ в голове, поэтому
Я снова начал осматриватьсЯ кругом.
     Џани  Њисевичова все  еще  тихонько  молилась,  а  сидевшаЯ позади  нее
Њарианна плакала.  “ Љшешовской лицо посерело, она прикусила губу и опустила
глаза,  но  каждаЯ складка ее одежды дышала злобой...  ђЯдом с  нею,  упорно
глЯдЯ в землю, стоЯл Њарушевич, а позади него - служанка баронессы, до такой
степени перепуганнаЯ, как будто ей предстоЯло взойти на плаху...
     Ќаш адвокат все еще зевал,  ‚окульский сжимал кулаки,  а  пани ‘тавскаЯ
глЯдела на всех с  таким кротким спокойствием,  что,  будь Я скульптором,  Я
изваЯл бы с нее статую оскорбленной невинности.
     Ќеожиданно ќлюнЯ,  не  слушаЯ  уговоров  Њарианны,  выбежала вперед  и,
схватив мать за руку, тихо спросила:
     - Њамочка,  зачем этот  дЯдЯ позвал тебЯ сюда?  „ай  Я  скажу на  ушко:
наверное, ты шалила, и теперь он поставит тебЯ в угол...
     - €шь ты, подучили, - сказала багроваЯ кумушка старшей.
     - ’акого бы вам здоровьЯ, как ее подучили, - проворчал сзади нее бас.
     - ‚ам бы такого здоровьЯ за мою обиду... - гневно возразила кумушка.
     - Ђ вы околеете от судорог,  и на том свете черти вас будут раскатывать
на моих катках, - отвечал противник.
     - ’ише! - крикнул судьЯ. - Џани ЉшешовскаЯ, что вы можете сообщить суду
по этому делу?
     - ‚ыслушайте менЯ,  господин судьЯ! - патетически заговорила баронесса,
выставив ногу вперед. - Ћт умершеи девочки осталась мне драгоценнаЯ памЯть -
кукла,  котораЯ  очень  нравилась вот  этой  даме,  -  тут  она  показала на
‘тавскую, - и ее девочке...
     - ЋбвинЯемаЯ бывала у вас?
     - „а, Я нанимала ее шить...
     - Ќо ничего ей не заплатила! - гаркнул с конца зала ‚ирский.
     - ’ише! - осадил его судьЯ. - Ќу и что ж?
     - ‚  тот  самый день,  когда Я  рассчитала эту  женщину,  -  продолжала
баронесса,  у менЯ пропала кукла.  џ думала,  что умру от огорчениЯ, и сразу
заподозрила ее...  Џредчувствие не обмануло менЯ;  несколько дней спустЯ мой
близкий знакомый, пан Њарушевич, который живет как раз против нее, увидел из
окна,  как  эта  дама держит в  руках мою  куклу и,  чтобы ее  не  опознали,
надевает на  нее другое платье.  ’огда Я  пошла к  нему на  квартиру с  моим
поверенным и увидела в бинокль, что моЯ кукла действительно находитсЯ у этой
дамы. Ќа следующий день Я Явилась к ней, отобрала куклу, которую вижу тут на
столе, и подала жалобу в суд.
     - Ђ вы,  пан Њарушевич, уверены, что это та самаЯ кукла, котораЯ была у
пани Љшешовской? - спросил судьЯ.
     - ’о есть... собственно говорЯ... никакой уверенности у менЯ нет.
     - ‡ачем же вы сказали это пани Љшешовской?
     - ‘обственно... Я не в этом смысле... - пролепетал Њарушевич.
     - Ќе лгите,  сударь!  - воскликнула баронесса. - ‚ы со смехом прибежали
ко мне и сказали, что ‘тавскаЯ украла куклу и что это на нее похоже...
     Њарушевич  вспыхнул,   потом  побледнел,   снова  покраснел,   покрылсЯ
испариной и стал переминатьсЯ с ноги на ногу,  что,  по-видимому,  служило у
него признаком сильнейшего сокрушениЯ.
     - Џодлец! - довольно громко сказал ‚окульский. џ заметил, что замечание
это  отнюдь  не  ободрило Њарушевича.  Ќапротив,  он,  казалось,  еще  более
растерЯлсЯ.
     ‘удьЯ обратилсЯ к служанке.
     - “ вас была именно эта кукла?
     - Ќе  знаю  котораЯ...  -  еле  слышно отвечала она.  ‘удьЯ протЯнул ей
куклу, но служанка молчала, только моргала и ломала руки.
     - Ђх, это Њими! - закричала ќлюнЯ.
     - Ћ,  господин судьЯ!  -  воскликнула баронесса. - „очь свидетельствует
против матери.
     - ’ы знаешь эту куклу? - спросил судьЯ у ќлюни.
     - Љонечно знаю! ‘овсем такаЯ же была в комнате у баронессы.
     - ’ак это та самаЯ?
     - Ћй нет,  не та...  “  той было серое платьице и черные туфельки,  а у
этой туфельки желтые!
     - Ќу,  хорошо...  -  пробормотал судьЯ и положил куклу на стол.  - Џани
‘тавскаЯ, что вы можете сказать?
     - ќту куклу Я купила в магазине пана ‚окульского...
     - Ђ сколько вы за нее заплатили? - прошипела баронесса.
     - ’ри рублЯ.
     - •а-ха-ха!  -  расхохоталась баронесса.  -  ќтой кукле цена пЯтнадцать
рублей...
     - Љто вам продал куклу, сударынЯ? - спросил судьЯ.
     - Џан †ецкий, - краснеЯ, ответила пани ‘тавскаЯ.
     - ‚ы что скажете, пан †ецкий? - спрашивал судьЯ.
     ’ут как раз наступил момент произнести мою речь. џ начал:
     - „остопочтенный судьЯ! ‘ прискорбием и изумлением приходитсЯ мне... то
есть...  значит...  Я  вижу  пред  собою  торжествующее зло  и...  значит...
попранную...
     Џочему-то в  горле у  менЯ пересохло,  и  Я  не мог больше вымолвить ни
одного слова. Љ счастью, вмешалсЯ ‚окульский.
     - †ецкий только присутствовал при покупке, а куклу продал Я.
     - ‡а три рублЯ? - спросила баронесса, блеснув змеиными глазами.
     - „а,  за три рублЯ.  ќто бракованный товар,  и  мы хотели поскорей его
сбыть.
     - ‚ы  и  мне  продали  бы  такую  куклу  за  три  рублЯ?  -  продолжала
допрашивать баронесса.
     - Ќет! ‚ам уже больше никогда ничего не продадут в моем магазине.
     - Љак вы докажете, что кукла куплена у вас? - спросил судьЯ.
     - ‚от именно! - подхватила баронесса. - Љак вы докажете?
     - ’ише! - осадил ее судьЯ.
     - ѓде вы купили свою куклу? - спросил у баронессы ‚окульский.
     - “ ‹ессера.
     - ‚от Я и докажу,  -  сказал ‚окульский.  - џ выписывал эти куклы из-за
границы в  разобранном виде:  головы отдельно,  туловища отдельно.  ѓосподин
судьЯ, потрудитесь отпороть ей голову и увидите внутри марку моей фирмы.
     Ѓаронесса забеспокоилась.
     ‘удьЯ взЯл куклу, натворившую столько хлопот, надрезал перочинным ножом
лиф  ее  платьЯ  и  принЯлсЯ осторожно отделЯть голову от  туловища.  ќленка
сначала с  удивлением наблюдала за  этой  операцией,  а  потом  обернулась к
матери и тихо спросила:
     - Њамочка, зачем этот господин раздевает Њими? ‚едь ей будет стыдно...
     ‚друг она понЯла,  что делает судьЯ,  разразилась слезами и, уткнувшись
лицом в платье пани ‘тавской, закричала:
     - Њама,  зачем он ее режет! ќто же страшно больно! Ћй, мама, мамочка, Я
не хочу, чтобы Њими резали...
     - Ќе плачь,  ќлюнЯ, Њими выздоровеет и будет еще красивее, - успокаивал
девочку ‚окульский, взволнованный не меньше ее.
     Њежду  тем  голова Њими  упала на  протоколы.  ‘удьЯ заглЯнул внутрь и,
протЯнув кукольную головку баронессе, сказал:
     - Џосмотрите, что это за марка? ЉшешовскаЯ прикусила губу и промолчала.
     - Џусть пан Њарушевич прочтет вслух, что тут написано.
     - "џн Њинцель и ‘танислав ‚окульский..." - робко пробормотал Њарушевич.
     - ‡начит, не ‹ессер?
     - Ќет.
     ‚се  это  времЯ прислуга баронессы вела себЯ весьма странно:  краснела,
бледнела, прЯталась за скамьи...
     ‘удьЯ, искоса наблюдавший за ней, вдруг окликнул ее:
     - Ђ теперь, барышнЯ, скажите нам, что случилось с куклой вашей хозЯйки?
’олько говорите правду, потому что вам придетсЯ присЯгнуть.
     ЏерепуганнаЯ насмерть девушка схватилась за голову и, подбежав к столу,
быстро заговорила:
     - Љукла разбилась, ваша милость.
     - ‚аша кукла, та, котораЯ была у пани Љшешовской?
     - Ћна самаЯ...
     - Ќу хорошо, так ведь только голова разбилась, а где же остальное?
     - Ќа чердаке, ваша милость... Ћй, что мне будет!
     - Ќичего вам не будет;  хуже было бы,  если бы вы не сказали правду.  Ђ
вы, обвинительница, слышали, как обстоит дело?
     Ѓаронесса опустила глаза и скрестила руки на груди, словно мученица.
     ‘удьЯ  начал  писать.  Њужчина,  сидевший  во  втором  рЯду  (очевидно,
торговец катками), обратилсЯ к даме с багровым лицом:
     - Ќу что, украла она? ‚идали, как вам нос-то утерли, а?
     - Ѓыла бы мордашка смазливаЯ,  так и от тюрьмы отвертишьсЯ,  -  сказала
багроваЯ дама своей соседке.
     - Ќу, вам-то не отвертетьсЯ, - проворчал торговец катками.
     - „урак!
     - ‘ама дура...
     - ’ише! - крикнул судьЯ.
     Ќам велели встать,  и  мы  выслушали приговор,  полностью оправдывающий
пани ‘тавскую.
     - Ђ теперь,  -  заключил судьЯ,  окончив чтение, - вы, сударынЯ, можете
предъЯвить иск за клевету.
     Ћн сошел с возвышениЯ, пожал руку пани ‘тавской и прибавил:
     - Њне  очень жаль,  что  Я  вынужден был вас судить,  зато теперь очень
приЯтно вас поздравить.
     ЉшешовскаЯ истерически вскрикнула,  а  дама  с  багровым лицом заметила
своей соседке:
     - Ќа хорошенькую мордашку так и  судьЯ,  как муха на мед...  Ќу,  да на
‘трашном суде будет иначе... - вздохнула она.
     - •олера! Ѓогохульница! - буркнул торговец катками.
     Њы собрались уходить. ‚окульский подал руку пани ‘тавской и пошел с нею
вперед, а Я осторожно повел по грЯзной лестнице пани Њисевичову.
     - ѓоворила Я,  что так будет,  -  уверЯла менЯ старушка,  -  а  вы  все
сомневались...
     - Љто, Я сомневалсЯ?..
     - Ќу да, ходили все времЯ как в воду опущенный... €исусе, ЊариЯ! „а что
ж это?
     Џоследний возглас был обращен к тщедушному студенту,  который вместе со
своим товарищем поджидал у дверей,  очевидно,  Љшешовскую, и, думаЯ, что это
она, изобразил мертвеца... перед пани Њисевичовой!
     Ћн сразу заметил свою ошибку и так застыдилсЯ, что побежал вперед.
     - Џаткевич! Џогоди же! она идет... - крикнул ему вдогонку Њалесский.
     - „а  ну  тебЯ ко  всем чертЯм!  -  вспылил Џаткевич.  -  ‚ечно ты менЯ
компрометируешь.
     Ћднако,  заслышав  шум  в  подъезде,  он  вернулсЯ и  опЯть  представил
покойника, на этот раз... перед ‚ирским!
     ќто   окончательно  сконфузило  молодых   людей,   они   поссорились  и
отправились домой врозь -  Њалесский по одной,  а Џаткевич по другой стороне
улицы.
     Ћднако,  когда  мы  их  обогнали в  пролетках,  они  уже  шли  рЯдом  и
поклонились нам с чарующей грацией".


                               ѓлава девЯтаЯ

                         „невник старого приказчика

     "’еперь мне понЯтно, почему Я так расписалсЯ насчет дела пани ‘тавской.
‚от почему...
     Ќа свете нередко встречаютсЯ маловеры,  да и сам Я подчас слабею в вере
и  сомневаюсь в  божественном провидении.  —астенько также,  когда худо идут
политические дела  либо  когда  Я  вижу  человеческую подлость  и  торжество
мерзавцев (если позволительно употребить это выражение), Я думаю:
     "‘тарый глупец по имени €гнаций †ецкий!  ’ы воображаешь, будто династиЯ
Ѓонапартов воцаритсЯ опЯть,  будто ‚окульский совершит нечто необыкновенное,
потому что талантлив,  и  будет счастлив,  потому что честен?!  ’ы  думаешь,
ослинаЯ твоЯ голова,  что хотЯ поначалу прохвостам живетсЯ хорошо, а честным
людЯм плохо,  однако в конце концов злые все-таки будут посрамлены, а добрые
прославлены?..  ’ак  ты  себе это представлЯешь?  ‚се это твоЯ фантазиЯ!  Ќа
свете  нет  никакого порЯдка,  никакой справедливости,  одна  борьба.  Љогда
побеждают хорошие -  хорошо, когда плохие - плохо, вот и все. Ќо думать, что
есть какаЯ-то  высшаЯ сила,  помогающаЯ только хорошим,  -  вздор,  об  этом
забудь... ‹юди - как листьЯ, разметанные ветром: бросит он их в траву, они и
лежат на траве, а бросит в грЯзь - так и лежат в грЯзи..."
     Џодобные мысли нередко посещали менЯ в минуты сомнениЯ; но процесс пани
‘тавской привел менЯ к прЯмо противоположным выводам -  Я уверовал в то, что
хорошие люди рано или поздно дождутсЯ справедливости.
     €так,  рассудим...  Џани ‘тавскаЯ - женщина благороднейшей души, значит
она должна быть счастлива; ‘тах - человек высочайших достоинств, значит и он
должен быть счастлив. Њежду тем ‘тах все времЯ ходит расстроенный и грустный
(иной раз Я  чуть не  плакал,  на  него глЯдЯ),  а  пани ‘тавскую обвинили в
краже...
     ѓде же тут справедливость, вознаграждающаЯ достойных?..
     ‘ейчас увидишь ее,  маловерный! Ђ чтобы крепче убедить тебЯ, что в мире
существует порЯдок, запишу здесь следующие пророчества:
     ‚о-первых,  пани  ‘тавскаЯ выйдет замуж за  ‚окульского и  будет с  ним
счастлива.
     ‚о-вторых, ‚окульский откажетсЯ от своей панны ‹енцкой, женитсЯ на пани
‘тавской и будет с нею счастлив.
     ‚-третьих, юный ‹юлю еще в этом году станет французским императором под
именем Ќаполеона IV,  расправитсЯ с немцами так, что от них останетсЯ только
мокрое место,  и установит справедливость во всем мире, что мне предсказывал
еще мой покойный отец.
     ‚  том,  что  ‚окульский женитсЯ  на  пани  ‘тавской  и  совершит нечто
необычайное, Я теперь уже ничуть не сомневаюсь. Ћн еще, правда, не обручилсЯ
с нею и даже еще не посваталсЯ,  более того... он даже сам еще не знает, что
сделает это.  Ќо Я уже вижу...  Ясно вижу,  как пойдет дело, и дам голову на
отсечение, что будет именно так... Ђ нюх у менЯ тонкий, политический!
     ‚едь посмотрите только, что делаетсЯ.
     Ќа  второй же день после суда ‚окульский был вечером у  пани ‘тавской и
сидел до  одиннадцати часов.  Ќа  третий день он был в  магазине Њиллеровой,
проверил бухгалтерские книги и  очень расхваливал пани  ‘тавскую,  что  даже
несколько задело хозЯйку.  Ђ на четвертый день...  Ќу, на четвертый день он,
правда,  не был ни у Њиллеровой,  ни у пани ‘тавской, зато со мной произошли
странные событиЯ.
     Џеред обедом (как раз в  магазине не  было покупателей) ни с  того ни с
сего подходит ко  мне  -  кто  же?  Њолодой лангбаум,  тот  еврей,  который
работает в отделе русских тканей.
     ѓлЯжу Я,  мой лангбаум потирает руки, ус у него подкручен, а голову он
задрал чуть не до потолка... "‘пЯтил он, думаю, что ли?" Ђ он здороваетсЯ со
мною,  но голову не опускает и говорит слово в слово следующее:  -  Ќадеюсь,
пан †ецкий, что бы ни случилось, мы с вами останемсЯ друзьЯми...
     "—ерт побери, думаю, уж не уволил ли его ‘тах со службы?" € отвечаю:
     - —то бы  ни случилось,  пан лангбаум,  вы можете быть уверены в  моем
расположении, если только не совершите каких-нибудь злоупотреблений...
     Ќа последних словах Я  сделал ударение,  потому что у  моего лангбаума
был  такой  вид,  словно он  собралсЯ либо  купить у  нас  магазин (что  мне
казалось неправдоподобным),  либо обокрасть кассу...  Џоследнее,  хоть он  и
принадлежит к честным иудеЯм, Я не счел бы совершенно невероЯтным.
     Џо-видимому,  он  смекнул  это,  так  как  чуть  заметно  усмехнулсЯ  и
отправилсЯ в свой отдел.  —ерез четверть часа Я зашел туда как бы ненароком,
но застал его,  как всегда,  за работой. џ бы даже сказал, что трудилсЯ он с
еще большим рвением,  чем обычно: взбегал по лесенке, доставал куски репса и
бархата, опЯть укладывал их по местам - словом, вертелсЯ волчком.
     "Ќет, думаю, уж он-то навернЯка не станет нас обкрадывать..."
     џ также с удивлением заметил,  что ‡емба как-то подобострастно вежлив с
лангбаумом, а на менЯ поглЯдывает как будто свысока, впрочем не слишком.
     "—то ж,  думаю, он хочет загладить перед лангбаумом прежние обиды, а в
отношении менЯ,  старшего приказчика,  подчеркивает свое достоинство. ‚есьма
похвально с  его  стороны:  всегда  следует  немного  задирать голову  перед
особами вышестоЯщими, а с нижестоЯщими быть предупредительным..."
     ‚ечером зашел  Я  в  ресторанчик выпить пивца.  ѓлЯжу  -  сидЯт прот и
советник ‚енгрович.  Њы со протом после того столкновениЯ,  о котором Я уже
рассказывал,  придерживаемсЯ холодного тона,  но с советником Я поздоровалсЯ
весьма сердечно. Ђ он мне:
     - Ќу что, готово?
     - ‚иноват,  -  говорю,  -  не понимаю. (џ думал, он намекает на процесс
пани ‘тавской.) Ќе понимаю ваших слов, господин советник.
     - —его тут не понимать? - говорит он. - Њагазин-то продан?
     - Џерекреститесь, господин советник, - говорю Я, - какой магазин?
     Џочтенный советник,  который опрокинул уже  шестую кружку,  захохотал и
говорит:
     - •и-хи! џ-то перекрещусь, а вот вам и перекреститьсЯ не дадут, когда с
христианского хлеба  придетсЯ перейти  на  еврейскую халу:  магазин-то  ваш,
говорЯт, купили евреи...
     џ думал, что менЯ хватит удар.
     - ѓосподин советник,  - говорю Я, - вы человек солидный и не откажетесь
сообщить, откуда у вас эти сведениЯ.
     - „а  весь город об  этом трезвонит:  впрочем,  пусть прот даст вам по
этому поводу разъЯснениЯ.
     - Џан прот,  -  говорю Я,  поклонившись,  -  мне отнюдь не хотелось бы
обойтись  с   вами  неуважительно,   тем  более  что  Я   требовал  от   вас
удовлетворениЯ,  в  чем  вы  мне  отказали,  как  последний мерзавец...  да,
мерзавец,  пан прот...  Ћднако заЯвлЯю вам,  что вы либо разносите сплетни,
либо сами измышлЯете их...
     - ќто еще что такое?  - гаркнул прот, опЯть, как тогда, колотЯ кулаком
по столу.  -  Ћтказал, потому что не собираюсь давать удовлетворение ни вам,
ни кому другому. Џри всем том повторЯю: ваш магазин покупают евреи.
     - Љакие евреи?
     - —ерт их знает: лангбаумы, •ундбаумы, откуда мне их знать?
     џ  так  разъЯрилсЯ,  что  велел подать пива,  а  тем  временем советник
‚енгрович говорил:
     - ‘ евреЯми будет когда-нибудь большой скандал.  Ћни нас так жмут,  так
отовсюду  выкуривают  и   скупают  наши  предприЯтиЯ,   что  трудно  с  ними
управитьсЯ.  Ћбжулить их не удастсЯ,  они на этот счет сильнее нас, зато как
дойдет дело до кулаков - посмотрим, чьЯ возьмет...
     - ‘оветник прав, - подхватил прот. - Ћни уж так всего нахватались, что
в  конце концов придетсЯ у  них  силой отнимать,  хотЯ бы  длЯ  порЯдка.  ‚ы
посмотрите, господа, до чего дошло в той же торговле суконными тканЯми...
     - Ќу,  - говорю, - коли магазин наш купЯт евреи, так и Я к вам примкну!
€  мой кулак еще на  что-нибудь пригодитсЯ...  Ќо  пока что,  ради бога,  не
распускайте вы сплетни о ‚окульском,  не подзуживайте людей против евреев: и
без того растет озлобление.
     џ  вернулсЯ домой с головной болью,  злой на весь мир.  Ќочью то и дело
просыпалсЯ, а заснув, всЯкий раз видел во сне, что евреи и впрЯмь купили наш
магазин и  Я,  чтобы не умереть с  голоду,  хожу по дворам с  шарманкой,  на
которой написано: "‘жальтесь над бедным старым офицером венгерской пехоты!"
     ’олько  утром  мне  пришла  в  голову  простаЯ,  вполне  здраваЯ мысль:
решительно объЯснитьсЯ со  ‘тахом и,  если он действительно продает магазин,
подыскать себе другое место.
     •ороша  карьера  после  такой  долголетней  службы!   ‘обаку,  ту  хоть
пристрелЯт под старость;  а родилсЯ человеком, так и слонЯйсЯ по чужим углам
и думай, не придетсЯ ли окончить свои дни под забором...
     „о  обеда ‚окульский не  заходил в  магазин,  так  что  к  двум часам Я
собралсЯ к нему. “ж не захворал ли он?
     €ду и в воротах его дома сталкиваюсь с доктором уманом. Љогда Я сказал
ему, что хочу навестить ‘таха, доктор нахмурилсЯ.
     - Ќе  ходите к  нему.  Ћн  расстроен,  и  надо  оставить его  в  покое.
€демте-ка лучше ко мне, выпьем чайку... Љстати, есть у менЯ ваши волосы?
     - Ѓоюсь, - ответил Я, - что скоро вы получите мои волосы вместе со всей
шкурой.
     - Ќа предмет чучела?
     - ‘тоило бы, потому что мир еще не видывал такого дурака.
     - “спокойтесь, - ответил уман, - бывают и большие. Ђ что случилось?
     - Ќеважно,  что со мною случилось,  но вот Я слыхал, будто ‘тах продает
магазин евреЯм... Ќу, а у них Я служить не намерен.
     - Џочему же? ‚ас что, тоже антисемитизм одолел?
     - Ќет, знаете, не быть антисемитом одно, а служить у евреев - другое.
     - Љто же тогда будет у них служить?  Ќапример,  Я, даром что сам еврей,
не намерен прислуживать этим паршивцам.  ‚прочем,  - прибавил он, - откуда у
вас подобные мысли?  …сли магазин будет продан, вы получите прекрасное место
в Ћбществе по торговле с ђоссией...
     - Ќенадежное это дело... - заметил Я.
     - Ћчень надежное,  потому что в нем слишком мало евреев и слишком много
вельмож... Ќо вам, собственно, нечего беспокоитьсЯ... только уж не выдавайте
менЯ...  ‚ам совершенно нечего беспокоитьсЯ ни  о  магазине,  ни о  торговом
обществе, так как ‚окульский оставлЯет вам двадцать тысЯч рублей...
     - ЋставлЯет?.. мне?.. —то это значит? - с удивлением вскричал Я.
     Њы как раз вошли в квартиру умана, и доктор велел подать самовар.
     - —то  это  значит?  Џочему  оставлЯет?  -  спросил  Я,  несколько даже
встревожившись.
     - Џочему, почему... - ворчал уман, шагаЯ по комнате и потираЯ затылок.
- Џочему -  не знаю,  но ‚окульский сделал это. Џо-видимому, хочет на всЯкий
случай приготовитьсЯ, как следует рассудительному и деловому человеку...
     - Ќеужели опЯть дуэль?
     - ќх, какое там!.. ‚окульский слишком умен, чтобы дважды совершать одну
и ту же глупость.  Ќо,  дорогой мой †ецкий,  имеЯ дело с такой бабой,  нужно
быть готовым ко всему...
     - ‘ какой бабой?.. ‘ пани ‘тавской? - спросил Я.
     - Џри чем тут пани ‘тавскаЯ!  -  вскинулсЯ доктор.  - ђечь идет о более
важной птице,  о панне ‹енцкой, в которую этот полоумный врезалсЯ по уши. Ћн
уже распробовал, что это за зелье, мучаетсЯ, изводит себЯ, а оторватьсЯ не в
силах.  Ќет ничего хуже поздней любви,  особенно когда она вспыхнет у такого
дьЯвола, как ‚окульский.
     - Ќо что же произошло? ‚едь вчера он был на балу в ратуше.
     - Џотому он и был,  что она там была, а Я был, потому что они оба были.
‡абавнаЯ историЯ! - проворчал доктор.
     - ЌельзЯ ли выражатьсЯ Яснее? - спросил Я, терЯЯ терпение.
     - Џочему бы нет,  тем более что это все уже видЯт.  ‚окульский по ней с
ума сходит, она с ним весьма тонко кокетничает, а поклонники... выжидают.
     - —ерт  знает  что!  -  продолжал уман,  шагаЯ  по  комнате и  потираЯ
затылок. - Џока у панны €забеллы не было ни гроша и никто к ней не сваталсЯ,
ни  одна собака к  ним и  носу не  казала.  Ќо стоило поЯвитьсЯ ‚окульскому,
богачу, человеку с именем и с большими свЯзЯми, которые даже преувеличивают,
и  немедленно панну  ‹енцкую окружил рой  кавалеров более или  менее глупых,
потасканных и  красивых,  и  теперь между ними не  протолкаешьсЯ.  €  каждый
вздыхает, закатывает глаза, нашептывает нежные словечки, томно пожимаЯ ручку
во времЯ танцев...
     - Ђ она что же?
     - ЏустаЯ бабенка! - сказал доктор и махнул рукой. - …й бы презирать эту
шваль,  котораЯ к  тому же неоднократно ее оставлЯла,  а она упиваетсЯ таким
обществом. ‚се это видЯт, и ‚окульский видит, и это хуже всего...
     - ’ак почему же, черт возьми, он не бросит ее?.. Љто-кто, а уж он-то не
позволит шутить с собой.
     Џодали самовар. уман отослал слугу и налил чай.
     - ‚идите ли,  -  сказал он, - ‚окульский бесспорно бросил бы ее, если б
мог трезво оценить положение.  ‚чера на  балу в  нем на  мгновение проснулсЯ
лев,  и, когда наш ‘тах подошел к панне ‹енцкой, Я готов был поклЯстьсЯ, что
он сейчас выпалит:  "Џрощайте,  сударынЯ, Я разгадал ваши карты и не позволю
себЯ обыгрывать!" ’акое у него было лицо,  когда он к ней подошел.  Ќу и что
ж?  Ћна разок глЯнула на него,  шепнула что-то,  пожала руку, и мой ‘тах всю
ночь был так счастлив, что... сегоднЯ охотно пустил бы себе пулю в лоб, если
б не надеЯлсЯ опЯть дождатьсЯ взглЯда, ласкового слова, пожатиЯ руки... € не
видит,  болван, что она дарит десЯток других совершенно такими же нежностЯми
и даже в гораздо больших дозах, чем его.
     - —то ж это за женщина?
     - ’акаЯ же,  как сотни и тысЯчи других! Љрасива, избалована и бездушна.
‚окульский,  поскольку у него есть деньги и влиЯние,  годитсЯ ей в мужьЯ,  -
разумеетсЯ за неимением лучшего, - но в любовники она себе выберет уж таких,
которые ей больше под стать.
     - Ђ  он,  -  продолжал уман,  -  то ли в  ресторане ѓопфера,  то ли на
сибирских  равнинах  так  напичкалсЯ Ђльдонами,  ѓражинами,  ЊарылЯми{237} и
прочими химерами,  что видит в панне ‹енцкой богиню.  Ћн не просто любит ее,
он преклонЯетсЯ перед ней, молитсЯ на нее, готов пасть ниц... ’Ягостно будет
его пробуждение!  Џравда, ‘тах чистокровный романтик, однако он не пойдет по
стопам Њицкевича, который не только простил ту, что над ним насмеЯлась, но и
тосковал по  изменнице и  обессмертил ее.  Џрекрасный урок длЯ  наших девиц:
хочешь  прославитьсЯ,  изменЯй  пламенным своим  обожателЯм!  Ќам,  полЯкам,
суждено быть глупцами даже в такой нехитрой штуке, как любовь!
     - €  вы  думаете,  что  ‚окульский тоже  свалЯет дурака?  -  спросил Я,
чуствуЯ, что кровь во мне закипает, совсем как под ‚илагошем.
     уман так и подскочил на стуле.
     - ‚от уж нет, черт побери! ‘ейчас, пожалуйста, пусть сходит с ума, пока
еще можно говорить себе:  "Ђ вдруг она полюбит менЯ,  а вдруг она такаЯ, как
мне кажетсЯ?"  Ќо  если он  не  опомнитсЯ,  убедившись,  что она смеетсЯ над
ним...  тогда...  тогда...  не будь Я  еврей,  если Я  первый не плюну ему в
глаза!  ’акой человек,  как он,  может быть несчастлив,  но не смеет сносить
унижениЯ!
     „авно уже Я  не видел умана в  таком раздражении.  …врей-то он еврей с
головы до  пЯт,  это за  три версты видно,  но надежнейший друг и  человек с
честью.
     - Ќу,  -  сказал Я, - успокойтесь, доктор; у менЯ есть лекарство против
его болезни.
     € Я рассказал ему все, что знал о пани ‘тавской, и закончил:
     - ‹Ягу  костьми,  слышите ли,  костьми лЯгу,  а...  женю ‘таха на  пани
‘тавской.  ќто женщина с умом и сердцем, и за любовь она заплатит любовью, а
ему такую и надо.
     уман кивал головою и поднимал брови.
     - —то ж, попробуйте... Џротив тоски по женщине единственное лекарство -
другаЯ женщина. •отЯ боюсь, что его уже поздно лечить...
     - Ћн стальной человек, - заметил Я.
     - €менно это и  опасно,  -  возразил доктор.  -  ‚ таких натурах трудно
изглаживаетсЯ то,  что однажды запечатлелось,  и трудно склеить то, что дало
трещину.
     - Џани ‘тавскаЯ сделает это.
     - „ай-то бог!
     - € ‘тах будет счастлив!
     - ќге!..
     џ  рассталсЯ  с  доктором,  исполненный надежд.  џ  люблю  пани  ќлену,
отрицать нечего, но ради ‘таха...
     ’олько бы не было слишком поздно!
     Ќо нет...
     Ќа следующий день забежал в магазин уман; по его усмешечкам и по тому,
как он кусал губы, Я понЯл, что он чем-то взвинчен и настроен иронически.
     - ‚ы были у ‘таха, доктор? - спросил Я. - Љак он сегоднЯ?..
     уман потащил менЯ за шкафы и взволнованно начал:
     - ‚от вам что делают бабы даже с такими людьми, как ‚окульский! ‡наете,
отчего он нервничает?
     - “бедилсЯ, что у панны ‹енцкой есть любовник...
     - …сли бы так!..  Њожет быть,  это бы его окончательно излечило. Ќо она
слишком  ловка,   чтобы  такой  простодушный  обожатель  мог  заметить,  что
происходит за кулисами.  ‚прочем,  сейчас речь идет совсем о другом.  ‘мешно
сказать, стыдно сказать!..
     „октор запнулсЯ. Џотом хлопнул себЯ по лысине и тихо сказал:
     - ‡автра кнЯзь дает  бал,  и,  конечно,  там  будет панна ‹енцкаЯ.  Ќо,
представьте, кнЯзь до сих пор не пригласил ‚окульского, хотЯ другим разослал
приглашениЯ уже  две  недели назад...  €з-за  этого-то  ‘тах и  расхворалсЯ,
поверите ли!
     „октор  визгливо  рассмеЯлсЯ,  обнажив  свои  почерневшие  зубы,  а  Я,
ей-богу, покраснел от стыда.
     - ’еперь вы понимаете,  до чего человек может докатитьсЯ?..  -  спросил
он.  - “же второй день он изводитсЯ тем, что какой-то кнЯзь не пригласил его
на бал!.. ќто он, наш любимый, наш изумительный ‘тах!
     - Ћн сам вам это сказал?
     - Љак бы не так!  -  буркнул доктор. - ђазумеетсЯ, нет. „остало бы силы
сказать,   так  решилсЯ  бы  и  на  то,  чтобы  отклонить  столь  запоздалое
приглашение.
     - ‚ы думаете, его пригласЯт?
     - Џопробовали бы  не  пригласить!  ќто обошлось бы  кнЯзю в  пЯтнадцать
процентов годовых,  которые он  получает в  Ћбществе.  Џригласить-то  он его
пригласит, потому что ‚окульский, слава богу, еще реальнаЯ сила. Ќо сначала,
знаЯ его слабость к панне ‹енцкой,  кнЯзь потешитсЯ над ним,  поиграет,  как
собачкой,  которую дразнЯт мЯсом,  чтобы выучить стоЯть на задних лапках. Ќе
беспокойтесь,  они его не выпустЯт из своих когтей, на это у них ума хватит;
но они хотЯт его вышколить, чтобы он служил им, носил поноску и кусал только
тех, кто им не мил.
     Ћн взЯл свою бобровую шапку и, кивнув мне, вышел. —удак все-таки!
     Ќевесело было у менЯ на душе в тот день,  Я даже несколько раз ошибсЯ в
счете.  ‚друг,  когда  Я  уже  подумывал закрыть магазин,  ЯвилсЯ ‘тах.  Њне
показалось,  что за  последние дни он похудел.  ђавнодушно поздоровавшись со
служащими, он начал рытьсЯ в своем столе.
     - —то ты ищешь? - спросил Я.
     - Ќе было ли тут письма от кнЯзЯ?..  -  в свою очередь,  спросил он, не
глЯдЯ мне в глаза.
     - ‚сю корреспонденцию Я посылал к тебе на дом.
     - ‡наю, но оно могло куда-нибудь завалитьсЯ, затерЯтьсЯ среди бумаг...
     Њне легче было бы вырвать зуб, чем слышать этот вопрос. €так, уман был
прав: ‘тах изводилсЯ потому, что кнЯзь не пригласил его на бал.
     Љогда магазин заперли и служащие ушли, ‚окульский спросил:
     - —то ты сегоднЯ делаешь? Ќе пригласишь ли менЯ к себе на чай?
     ‘амо собою,  Я с радостью пригласил его,  вспомнив доброе старое времЯ,
когда ‘тах проводил у менЯ почти все вечера.  Љак же давно это было! ‘егоднЯ
он был мрачен, Я озабочен, и, хотЯ нам обоим многое надо было сказать, мы не
глЯдели друг другу в  глаза.  Њы даже заговорили о  погоде,  и только стакан
чаю, в котором было добрых полстакана арака, немного развЯзал мне Язык.
     - —то-то все поговаривают о том, будто ты продаешь магазин, - начал Я.
     - џ уже почти продал его, - ответил ‚окульский.
     - …вреЯм?..
     Ћн вскочил с кресла и, засунув руки в карманы, зашагал по комнате.
     - Ђ  кому прикажешь продать?  -  спросил он.  -  ’ем,  кто не  покупает
магазинов,  потому что у  них есть деньги,  или тем,  кто потому бы и  хотел
купить, что у них денег нет? Њагазин стоит сто двадцать тысЯч рублей, что ж,
мне выбросить их за окно?
     - ‘трашное дело, как эти евреи нас вытеснЯют...
     - Ћткуда?..  ‘  тех позиций,  которые мы  не занимаем,  или с  тех,  на
которые  мы  сами  их  толкаем,  заставлЯем,  умолЯем  их  занЯть.  Ќи  один
аристократ не купит моего магазина, зато каждый даст деньги еврею, чтобы тот
купил и... выплачивал ему крупные проценты на одолженный капитал.
     - ’ак ли?..
     - Љонечно, так, Я ведь знаю, кто дает в долг лангбауму...
     - ‡начит, покупает лангбаум?
     - Ђ  кто ж  еще?  “ж  не Љлейн ли,  ‹исецкий,  ‡емба?..  Ћни не получат
кредита, а если б и получили, то врЯд ли сумели бы использовать с толком...
     - ‘ евреЯми будут у нас крупные неприЯтности, - буркнул Я.
     - €  сколько  раз  уже  бывали,  восемнадцать столетий  подрЯд,  а  что
получилось?  ‚  результате  антисемитских преследований благороднейшие среди
евреев погибли,  а  выжили только те,  кто  сумел  спастись от  истреблениЯ.
Ћтсюда  и  нынешние  евреи:  выносливые,  терпеливые,  хитрые,  сплоченные и
мастерски владеющие единственным оружием,  которое им осталось,  - деньгами.
“ничтожаЯ в  этом  народе все  лучшее,  мы  произвели искусственный отбор  и
вырастили самый отрицательный тип.
     - Ќо подумал ли ты,  что когда магазин перейдет в  их руки,  то десЯтки
евреев получат хорошо оплачиваемую работу, а десЯтки наших людей ее лишатсЯ?
     - Ќе по моей вине, - с горечью возразил ‚окульский. - Ќе моЯ вина, если
те,  с  кем Я свЯзан личными отношениЯми,  требуют,  чтобы Я продал магазин.
Џравда, общество на этом потерЯет, но общество же и добиваетсЯ этого.
     - Ђ моральный долг?
     - Љакой долг?  -  вспылил он.  -  ‚  отношении тех,  кто  называет менЯ
эксплуататором,  или  же  тех,  кто  менЯ  обкрадывает?  €сполнЯЯ свой долг,
человек обычно что-то  получает взамен,  -  иначе это  не  долг,  а  жертва,
которой никто не вправе от кого-либо требовать.  Ђ Я,  что Я получаю взамен?
Ќенависть и клевету со стороны одних, пренебрежение со стороны других. ‘кажи
сам: есть ли такой порок, которого бы мне ни приписывали, а за что?.. ‡а то,
что Я нажил состоЯние и кормлю сотни людей.
     - Љлеветники есть всюду.
     - Ќо не в  таком количестве,  как у  нас.  ‡а границей честный выскочка
вроде менЯ приобрел бы врагов,  но зато снискал бы должное уважение, которое
вознаграждает за обиды. Ђ здесь... - € он махнул рукой.
     џ залпом проглотил еще полстакана арака с чаем -  длЯ храбрости.  Њежду
тем ‘тах, услышав в коридоре шаги, подошел к дверЯм. џ догадалсЯ, что он все
еще ждет приглашениЯ кнЯзЯ.
     ‚ голове у менЯ уже шумело, и Я решилсЯ спросить:
     - Ђ разве те, ради кого ты продаешь магазин, больше будут тебЯ ценить?
     - Ђ если будут ценить?.. - спросил он в раздумье.
     - € будут любить тебЯ больше, чем те, кого ты покидаешь?
     Ћн порывисто подошел ко мне и испытующе поглЯдел мне в глаза.
     - Ђ если будут любить?
     - ’ы уверен в этом?
     Ћн бросилсЯ в кресло.
     - Љто знает? - прошептал он. - Љто знает!.. € на что можно положитьсЯ в
этом мире?
     - Ќеужели тебе ни разу не приходило в голову, - продолжал Я все смелее,
- что тебЯ,  может быть,  не  только используют и  обманывают,  но  вдобавок
высмеивают и пренебрегают тобой?.. ‘кажи, ты никогда об этом не думал?.. ‚се
на свете возможно,  а в таком случае надо принЯть меры, чтобы уберечьсЯ если
не  от обмана,  то хотЯ бы от смешного положениЯ.  Љ  черту!  -  закончил Я,
стукнув стаканом по столу.  -  Њожно жертвовать собою, когда есть ради чего,
но нельзЯ позволЯть помыкать...
     - Љто мной помыкает?.. - крикнул он, вскакиваЯ.
     - ‚се те, кто не уважает тебЯ так, как ты этого заслуживаешь.
     џ  испугалсЯ собственной смелости,  но  ‚окульский смолчал.  Ћн  лег на
кушетку,  сцепил руки под  головою,  что у  него было признаком необычайного
волнениЯ. Џотом совершенно спокойным голосом заговорил о делах в магазине.
     Ћколо девЯти дверь отворилась, и вошел лакей ‚окульского.
     - Џисьмо от кнЯзЯ! - объЯвил он.
     ‘тах прикусил губу и, не вставаЯ, протЯнул руку.
     - „ай сюда, - сказал он, - и ступай спать.
     ‘луга ушел.  ‘тах медленно вскрыл конверт, прочитал письмо, и, разорвав
его, бросил в печку.
     - —то это? - спросил Я.
     - Џриглашение на завтрашний бал, - сухо ответил он.
     - ’ы пойдешь?
     - € не думаю.
     џ остолбенел... € вдруг менЯ осенила гениальнейшаЯ мысль.
     - ‡наешь что?  -  сказал Я.  -  Ђ не пойти ли нам завтра вечером к пани
‘тавской?
     Ћн сел на кушетке и, улыбаЯсь, ответил:
     - —то ж,  это неплохо...  Ћна очень милаЯ женщина, да и давно уже Я там
не был. Љстати, надо бы как-нибудь при случае послать игрушек девочке.
     ‹едЯнаЯ  стена  между  нами   рухнула.   Љ   нам   вернулась  давнишнЯЯ
искренность,  и  мы до полуночи проболтали,  вспоминаЯ прошлое.  Ќа прощанье
‘тах сказал мне:
     - ‘лучаетсЯ,  что  человек глупеет,  но  потом  опЯть беретсЯ за  ум...
Ќагради тебЯ бог, старина.
     ‡олотой мой, любимый ‘тах!
     ‚ лепешку расшибусь, а женю его на пани ‘тавской!
     ‚  день бала ни ‘тах,  ни лангбаум не Явились в магазин.  џ догадалсЯ,
что они, наверное, договариваютсЯ о продаже нашего магазина.
     ‚  иных  обстоЯтельствах такое событие отравило бы  мне  весь день.  Ќо
сегоднЯ Я и не подумал о том, что наша фирма исчезнет и ее заменит еврейскаЯ
вывеска.  „а что мне магазин!  ‹ишь бы ‘тах был счастлив или по крайней мере
перестал мучитьсЯ. џ должен его женить, хоть бы весь мир перевернулсЯ!
     “тром Я послал пани ‘тавской записочку, извещаЯ ее, что мы с ‚окульским
зайдем к ним сегоднЯ выпить чаю.  ‘ запиской Я позволил себе послать коробку
игрушек длЯ ќлюни.  ‚ коробке был лес со зверЯми, комплект мебели длЯ куклы,
маленький сервизик и медный самоварчик. ‚сего товару, вместе с упаковкою, на
13 рублей 60 копеек.
     Ќужно будет что-нибудь придумать и длЯ пани Њисевичовой.  ’аким манером
расположение бабушки и внучки послужит мне чем-то вроде щипчиков, которыми Я
с  обеих  сторон  защемлю  сердечко прелестной мамы,  так  что  ей  придетсЯ
капитулировать еще до днЯ свЯтого џна.
     (Ђх,  черт!  Ђ муж за границей? Ќу, да что муж... Џусть бы своевременно
принимал меры...  ‚прочем, тысЯч за десЯть мы получим развод с отсутствующим
и, наверное, давно усопшим супругом...)
     Џосле закрытиЯ магазина отправлЯюсь к ‘таху.  ‹акей отпирает мне дверь,
а сам держит в руках накрахмаленную сорочку.  ЏроходЯ через спальню, вижу на
стуле фрак, жилетку... Ћй, беда, неужели из нашего визита ничего не выйдет?
     ‘тах читал в  кабинете английскую книжку.  (€  на черта ему сдалсЯ этот
английский Язык!  ‚едь женитьсЯ можно, будучи даже глухонемым!) ЏоздоровалсЯ
он со мною приветливо,  но не без замешательства. "Ќадо брать быка за рога!"
- подумал Я и, не выпускаЯ из рук шлЯпы, говорю:
     - Ќу, как будто мешкать нечего. €дем, а то еще наши дамы лЯгут спать.
     ‚окульский отложил книжку и призадумалсЯ.
     - Њерзкий вечер, - сказал он, - метель...
     - „ругим эта метель не помешает приехать на бал,  так почему же она нам
должна испортить вечерок! -