его трагического. €  катЯтсЯ эти творческие  волны и берегам
одной  единственной  страны:  вырастает  ЂнглиЯ,   остров,  со  всех  сторон
окруженный  бурной  стихией, грозно обнимающей все полосы  земли, все широты
земного шара. ’ам, в Ђнглии, оно  созидает государство.  €з орбит стеклЯнных
глаз  -  серых,  голубых  - смотрит холодный  и  Ясный взор  стихии;  каждый
обитатель этой страны, подобно ей, носит в себе  стихию морЯ, как бы образуЯ
остров. Ѓури  и опасности воспитали здесь  племЯ, которому присущи  сильные,
бурные страсти, - племЯ  викингов, которое  столетиЯми закалЯло свои  силы в
разбойничьих набегах. Ќо мир воцарилсЯ в окруженной бушующими водами стране;
они  же,  привыкшие  к  бурЯм,  жаждут  борьбы,  приключений,  морЯ,  с  его
постоЯнными  опасностЯми  -  и  вот они создают  себе  жгучее  напрЯжение  в
кровавой игре. ђаньше всего, воздвигаетсЯ арена  длЯ  звериной травли  и длЯ
борьбы.  Њедведи   истекают   кровью,   петушиные   бои   дразнЯт   животное
сладострастье  ужаса.  Ќо  уже  вскоре  развившийсЯ  дух  предъЯвлЯет  новые
требованиЯ:  ему   нужно   тоже   нарЯженное   возбуждение,   но   в   иных,
соответствующих  современности  формах.  €  вот,  из  религиозных зрелищ, из
церковных мистерий вновь возникает бурнаЯ игра, возврат  к прежним набегам и
приключениЯм,  но  уже в глубинах  человеческого сердца.  ‡десь  открываетсЯ
другаЯ  беспредельность,  другое  море, с приливами страстей  и водоворотами
духа.  €  с  новым наслаждением бросаютсЯ  в это  море,  с его  опасностЯми,
поздние, но все еще неутомимые потомки англо-саксов.
     € мощно зазвучало творческое слово, когда он  углубилсЯ в это варварски
нечеловеческое начало. …го голос, сперва тихий,  торопливый, теперь напрЯгаЯ
голосовые  мускулы  и  свЯзки,  напоминал  сверкающий  металлом  летательный
аппарат,  который  подымалсЯ все  выше,  все свободнее; комната  становилась
тесна  длЯ  него, его  теснили  отвечавшие  отзвуком стены,  ему  нужен  был
простор. џ чувствовал ревущий ураган над своей головой, бушующий говор морЯ.
Њощно  гремело слово:  склонившись над письменным  столом, Я  видел  себЯ на
песках  моей  родины,  Я  слышал  грохочущий  плеск  тысЯчи  вол  и  дыхание
приближающегосЯ  вихрЯ. ‚есь трепет,  болезненно окутывающий  рождение слова
так же,  как  и рождение  человека, впервые проник тогда  в мою  изумленную,
испуганную и все же ликующую душу.
     Њой  учитель  кончает. џ встаю, шатаЯсь.  †гучаЯ усталость  всей  силой
обрушиваетсЯ на менЯ - усталость, непохожаЯ на ту, которую испытывал он:  он
освободилсЯ  от  давившей  его тЯжести,  а Я  впитал в  себЯ  покинувшее его
напрЯжение  и весь еще дрожал от испытанного восторга.  Њы  оба нуждаемсЯ  в
спокойной беседе, чтобы обрести сон. Џотом Я еще расшифровываю  стенограмму;
и  странно: как  только знаки превращались  в  слова, мое дыхание, мой голос
изменЯлись, будто в менЯ вселилось другое существо. € Я узнал его: повторЯЯ,
Я невольно скандировал речь, подражаЯ его речи, будто  он говорил во мне,  а
не Я сам - настолько Я стал его отражением, эхом его слов.
     ‘ тех пор  прошло сорок  лет. Ќо еще теперь, посреди  лекции, когда моЯ
речь увлекает менЯ и  как бы парит  вне менЯ, Я вдруг смущаюсь от мысли, что
это не Я, а  кто-то другой  говорит  моими устами. џ узнаю незабвенный голос
давно ушедшего человека, который и в смерти  дышит моим дыханием. ‚сЯкий раз
как  Я  испытываю  вдохновение, Я знаю: Я - это он; те часы запечатлелись во
мне навеки.
        x x x
     ђабота росла и  разрасталась  вокруг менЯ, как  лес, заслонЯЯ  менЯ  от
внешнего  мира;  моЯ  жизнь  протекала  в полумраке этого дома, среди  буйно
шумевших ветвей быстро выраставшего сочинениЯ,  в  пленительной, согревающей
близости  к этому  человеку.  ‡а  исключением  нескольких  лекционных часов,
которые  Я проводил в университете, все мое времЯ принадлежало  ему. “ них Я
обедал и ужинал; ни  днем, ни  ночью  не  прерывалось сообщение  между  моей
комнатой и их квартирой; у менЯ был ключ от их входной двери, у него ключ от
моей, так что  он мог во всЯкое времЯ войти ко  мне,  не вызываЯ  полуглухую
старуху. Ќо чем  теснее становилось наше общение, тем больше  Я отрывалсЯ от
всЯкого другого общества; вместе с  теплотой внутреннего круга  этой жизни Я
должен был  испытать  и  ледЯной холод  его  замкнутости и  отчужденности от
внешнего мира.  ‚ отношении ко  мне товарищей Я ощущал  какое-то единодушное
осуждение,  даже презрение:  была ли это  зависть, вызваннаЯ  предпочтением,
какое  Явно  оказывал  мне учитель,  или  руководили ими  какие-либо  другие
побуждениЯ,  но они решительно исключили менЯ из своего круга; в семинарских
занЯтиЯх они, будто сговорившись, избегали обмена мнений со мною, более того
-  не  удостаивали  менЯ  взглЯдом.  „аже  профессора   не  скрывали  своего
нерасположениЯ ко  мне: однажды, когда Я обратилсЯ  за  какой-то  справкой к
доценту по романской филологии, он иронически заметил:
     - Љак друг профессора NN, вы должны бы это знать.
     ’щетно  Я  старалсЯ  объЯснить  себе такое незаслуженное презрение: тот
особый тон, которым со мной говорили, тот  взглЯд, которым на менЯ смотрели,
лишал всЯкой надежды найти ключ к разгадке. ‚ступив в близкое общение с этой
одинокой четой, Я разделЯл с ними их одиночество.
     ќта отчужденность  мало менЯ  беспокоила:  внимание  мое  было  всецело
поглощено  умственными  интересами;  но  нервы  не  выдерживали  постоЯнного
напрЯжениЯ.  ЌельзЯ безнаказанно  в  течение  нескольких  недель  непрерывно
предаватьсЯ умственным излишествам;  кроме того, Я,  вероЯтно, слишком резко
изменил  свой  образ жизни, слишком бурно  бросилсЯ  из  одной  крайности  в
другую, чтобы сохранить необходимое равновесие. ‚ то времЯ как в Ѓерлине мои
бесцельные блужданиЯ разрЯжали  мускульную энергию, приключениЯ  с женщинами
разрешали всЯкую тревогу, - здесь  тропически давившаЯ  атмосфера этого дома
вызывала  такое  обострение  всех  чувств,  что  Я,  как  наэлектризованный,
вздрагивал,  как бы от  непрерывно перемещавшегосЯ  во всем  теле  остриЯ. џ
лишилсЯ здорового, крепкого сна, - может быть, потому, что по ночам Я,  ради
собственного   удовольствиЯ,  переписывал   продиктованное  вечером,  сгораЯ
нетерпением как можно скорее  преподнести учителю переписанные листки; кроме
того,   университет  предъЯвлЯл   свои   требованиЯ,   утомлЯло   поспешное,
лихорадочное  чтение; но едва ли  не больше всего  возбуждали менЯ  беседы с
учителем: Я подвергал спартанской дисциплине каждый нерв, чтобы ни на минуту
не  показатьсЯ безучастным.  Џренебрежение к требованиЯм тела не могло долго
оставатьсЯ   безнаказанным.   Ќе   раз   со  мной   случались   обмороки   -
предостерегающие признаки расшатанного здоровьЯ. џ не придавал им  значениЯ,
но  гипнотическаЯ  усталость  увеличивалась,  всЯкое  чувство  выражалось  в
неумеренно  резких  формах,  и обнаженные  нервы все глубже  вонзали  в менЯ
острие, лишаЯ сна и возбуждаЯ упорно подавлЯемые, смутные мысли.
     †ена  моего  учителЯ перваЯ  обратила внимание  на угрожающее состоЯние
моего  здоровьЯ.  Ќе  раз  Я  замечал   на  себе  ее  обеспокоенный  взглЯд;
преднамеренно она все  чаще  вставлЯла  в мимолетные разговоры  отрезвлЯющие
замечаниЯ, вроде того,  что нельзЯ в течение одного семестра завоевать  весь
мир. Ќаконец, она выступила открыто.
     -  ’еперь  довольно, -  решительно заЯвила она,  вырываЯ у менЯ  из рук
грамматику, над  которой Я корпел в солнечный  воскресный день. -  Љак может
полный жизни молодой человек до такой степени стать рабом своего честолюбиЯ?
Ќе берите  во всем пример  с моего мужа: он стар, вы молоды, вы должны вести
другой образ жизни.
     ‚ ее  тоне  всегда проскальзывала нотка  презрениЯ, когда ей  случалось
упомЯнуть о муже. ќто огорчало менЯ  и восстанавливало против нее, и в то же
времЯ менЯ трогало ее участие. Џреднамеренно, Я  это чувствовал, может быть,
из побуждений своего рода ревности, - она все больше старалась оградить менЯ
от его чрезмерного влиЯниЯ и  охладить ироническим словом мое  усердие; если
мы засиживались по вечерам, она энергично стучала  в  дверь и, не внимаЯ его
гневному сопротивлению,  заставлЯла  прекратить работу.  -  Ћн расстроит вам
нервы,  он  в конец  разрушить  ваше  здоровье,  -  сказала  она  однажды  с
озлоблением,  заметив  мое  удрученное  состоЯние.  -  во что только он  вас
превратил за эти  несколько недель! џ прЯмо не могу видеть, как  вы  грешите
против себЯ. € при все мот... - она остановилась, не докончив фразу. Ќо губы
его побледнели и задрожали от подавленного гнева.
     € действительно,  мой учитель  затруднЯл  мою  задачу:  чем  усерднее Я
служил ему, тем безразличнее  он относилсЯ к моему  обожанию. ђедко-редко он
удостаивал  менЯ   словом  благодарности;   когда  Я   утром   приносил  ему
переписанную  за  ночь  работу,  он  уклончиво говорил  сухим  тоном:  -  Ќе
следовало  торопитьсЯ,  это  потерпело  бы  до вечера.  -  Ѓывало,  со  всей
готовностью, только предложишь ему какую-нибудь услугу, как сейчас же, среди
разговора, губы  его суживаютсЯ, и саркастическим  словом  он отстранЯет мое
предложение.  Џравда,  замечаЯ  мое  покорное  отчаЯние,  он   утешал  менЯ,
останавливаЯ на мне свой теплый, обволакивающий  взор, -  но как  редко  это
случалось,  как  редко! €  эти  внезапные смены тепла  и  холода,  волнующей
близости  и  злобного  отталкиваниЯ  привели  в  полное  замешательство  мое
необузданное чувство, которое жаждало - нет, Я положительно не  в  состоЯнии
определить,  чего  Я  жаждал,  желал,  требовал,  к  чему  стремилсЯ,  каких
доказательств его участиЯ  ожидало мое восторженное обожание. …сли страстное
преклонение,  хотЯ  бы  в  самой  чистой  форме,  направлено к женщине,  оно
бессознательно стремитсЯ к обладанию  телом - к этому естественному  символу
самого тесного слиЯниЯ. Ќо духовнаЯ страсть, привлекающаЯ мужчину к мужчине,
- какого выхода  ищет  она? Ѓеспокойно  она бродит вокруг предмета обожаниЯ,
даваЯ вспышки экстаза и никогда не находЯ полного удовлетворениЯ. ‚сегда она
струитсЯ,  и никогда не высыхает  ее  источник; никогда  она  не насыщаетсЯ,
потому  что  природа  ее -  духовность.  …го  близость  всегда казалась  мне
недостаточно близкой, его присутствие - недостаточно насыщающим, его  долгие
беседы  не  утолЯли неутолимой жажды, и  даже  тогда, когда  исчезало всЯкое
чувство  отчужденности,  Я опасалсЯ,  что  следующаЯ  минута  резким  жестом
раздробит эту  столь желанную  близость. все снова  и  снова он смущал  менЯ
своим  непостоЯнством.  Ќе  преувеличиваЯ,  Я могу  сказать,  что,  в  своей
неумеренной  раздражительности, Я был  в состоЯнии натворить непростительных
глупостей по  самому ничтожному поводу: случалось, что равнодушным жестом он
отстранит книгу,  на  которую Я  обратил  его внимание; или  вечером, когда,
затаив  дыхание, ощущаЯ на  своем  плече его  ласковую  руку, Я  жадно ловлю
каждое слово, - он вдруг  резко оборвет разговор и  скажет: - Ќу, идите. “же
поздно. ‘покойной ночи,  -  и эти мелочи могли отравить мне существование на
часы  и  целые дни. Њожет быть,  мое  болезненно возбужденное чувство видело
обиды там,  где  их не было и  в помыслах, но разве  помогают  больной  душе
разумные доводы, когда наступил внутренний разлад? € это повторЯлось изо днЯ
в  день.  џ  страдал  в его  присутствии,  Я  изнывал  вдали от него, всегда
разочарованный  его  близостью,  всегда  полный  тревоги,  смущенный  всЯкой
случайностью.
     € странно: всЯкий раз как Я чувствовал себЯ оскорбленным,  Я шел к  его
жене.  Њожет  быть,  это было бессознательное влечение  к человеку,  который
живет  в той  же  таинственной  атмосфере,  страдает  от  той же  безмолвной
сдержанности;   может  быть,  это  была  просто   потребность  поговорить  с
кем-нибудь и  найти, если не помощь, то,  по крайней мере, сочувствие, - как
бы то ни было, Я шел к ней, будто к тайному союзнику.  Ћбычно она высмеивала
мою  чувствительность или, пожимаЯ плечами, холодно  замечала, что  давно бы
пора привыкнуть к этим мучительным странностЯм. €ногда же она окидывала менЯ
серьезным  и, Я бы сказал, удивленным взглЯдом и слушала менЯ, молча, когда,
охваченный отчаЯнием,  Я  извергал поток  судорожных слов, горьких  упреков,
подавленных  рыданий; только  губы  ее  вздрагивали  и,  Я  чувствовал,  она
напрЯгает все силы, чтобы не сказать гневное или необдуманное слово. € у нее
было, без сомнениЯ, о чем поговорить; и она скрывала тайну, - может быть, ту
же тайну,  что и он; но в то времЯ как он встречал мои посЯгательства резким
отпором, она обычно шуткой прекращала дальнейшие разговоры по этому поводу.
     Ћдин только раз  едва не сорвалось  с ее уст долгожданное слово. “тром,
принесЯ  моему учителю  продиктованное  накануне, Я  рассказал ему, в  какой
восторг привела менЯ  одна из глав (это была характеристика Њарло). € в пылу
восхищениЯ Я прибавил, что никто, никто не сумел бы так мастерски нарисовать
этот портрет; закусив губу,  он  круто отвернулсЯ, бросил  листок на стол  и
презрительно  пробормотал:  -   Ќе  говорите  глупостей!  ђазве  вы   имеете
представление о том, что такое мастерство! - ќтого  резкого  слова (поспешно
надетаЯ личина, чтобы скрыть  нетерпеливую  застенчивость) было  достаточно,
чтобы  испортить  мне  день.  €  после  обеда,  наедине с  его  женой  Я,  в
истерическом припадке схватив ее руки, забросал ее вопросами: - ‘кажите мне,
почему он менЯ  так ненавидит? Џочему  от  менЯ презирает? —то Я ему сделал?
Џочему его раздражает каждое мое слово? —то мне делать? Џомогите мне! Џочему
он менЯ не выносит? ‘кажите мне, Я вас очень прошу!
     € пристальный взглЯд, в ответ на мой бурный порыв, коснулсЯ моего лица.
-  Ћн  вас ненавидит? -  и  она  расхохоталась  сквозь  зубы  так  зло,  так
пронзительно, что Я невольно отшатнулсЯ. - Ќенавидит - вас? -  повторила она
и  посмотрела  мне  прЯмо  в  глаза,   полные  смущениЯ.   Ћна  наклонилась,
приблизившись, ко мне, ее взоры становились постепенно мЯгче и мЯгче,  в них
засветилось страдание, и вдруг она (впервые)  провела рукой по моим волосам.
-  ‚ы, право, еще дитЯ, глупое дитЯ,  которое ничего не замечает, ничего  не
видит  и ничего  не  знает.  Ќо так  все же  лучше,  а то  вы бы  стали  еще
беспокойнее. - € она быстро отвернулась.
     ’щетно Я  искал  успокоениЯ:  Я  будто попал  в  черный мешок тЯжелого,
полного ужасов, сна и добивалсЯ пробуждениЯ, выхода из таинственной сумЯтицы
этих противоречивых чувств.
        x x x
     ’ак прошло четыре  месЯца - месЯцы непрерывного восхождениЯ и духовного
преображениЯ. ‘еместр близилсЯ  к концу.  ‘ чувством тревоги Я шел навстречу
каникулам:   Я  полюбил   мое  чистилище,  и   плоский,   ограниченный   быт
родительского дома рисовалсЯ мне, как тЯжелаЯ ссылка. ‚тайне Я  уже замышлЯл
написать  родителЯм,  что менЯ  задерживает  здесь серьезнаЯ работа;  Я  уже
придумывал  ловкое  сплетение  отговорок  и  лжи,  чтобы  продлить  эту цепь
поглощавших   менЯ   переживаний.  Ќо  судьба  уже  распорЯдилась  мною,   и
предуказаны  были сроки и часы. € этот  час надвигалсЯ, невидимый,  как удар
колокола, дремлющий в  металлической  массе:  придет времЯ -  и он призовет,
сурово и негаданно, - одних к труду, других к расставанию.
     Љак прекрасно, как предательски прекрасно началсЯ этот роковой вечер! џ
сидел  с  ними за  столом.  Ћкна были раскрыты,  и  сквозь затемненные  рамы
медленно вливалось сумеречное небо, сиЯвшее белыми  облаками. —то-то мЯгкое,
Ясное,  глубоко  западающее   в  душу  излучал  их  величественный  отблеск.
‘покойно,  мирно  текла беседа между мною и сидевшей за столом.  Њой учитель
молчал,  но его  безмолвие витало, точно сложив крыльЯ, над  нашей  беседой.
“крадкой Я посмотрел на него: какаЯ-то  удивительнаЯ  просветленность была в
нем  сегоднЯ, какаЯ-то  особеннаЯ тревога,  далекаЯ от  всЯкого смЯтениЯ,  -
такаЯ же, как в сиЯвших нам летних облаках. ‚ремЯ от времени он подымал свой
бокал к свету, любуЯсь окраской, и, когда мой взор радостно ловил этот жест,
он, слегка улыбаЯсь, подымал стакан, как бы  приветствуЯ менЯ. ђедко Я видал
его лицо  таким Ясным, редко  бывали его движениЯ так округлы и спокойны. Ћн
сидел,  сиЯющий,  почти торжественный,  как  будто  прислушиваЯсь к какой-то
неслышной  музыке или  к  невидимому разговору. …го  губы,  обычно  дрожащие
мелкими  волнами,  покоились  мЯгко,  как  разрезанный  плод;  на  его  лбу,
обращенном к окнам, отражалсЯ мЯгкий свет, и он  казалсЯ мне еще прекраснее,
чем всегда. € странно, и  отрадно было видеть его таким умиротворенным:  был
ли  это отблеск Ясного летнего  вечера, проникла  ли  благотворнаЯ  мЯгкость
воздуха в его душу, или  изнутри исходил этот свет? Ќо, привыкнув  читать  в
его  лице,  как  в  раскрытой  книге,  Я  чувствовал:  какой-то кроткий  дух
милосердной рукой коснулсЯ извилин и ран его сердца.
     €  поднЯлсЯ он так  же  торжественно,  кивком  головы  приглашаЯ менЯ в
кабинет.  …го привычнаЯ торопливость  уступила место  важной медлительности.
‘делав несколько шагов, он вернулсЯ  обратно и - тоже необычнаЯ ведь  - взЯл
из шкапа нераскупоренную бутылку  вина. …го  жена, казалось, тоже заметила в
нем что-то  странное: поднЯв глаза  от своей  работы, она удивленно смотрела
ему вслед, с любопытством наблюдаЯ его непривычную торжественность.
     Љабинет, по обыкновению,  совершенно темный, охватил нас  своим  уютным
мраком: только лампа отбрасывала  золотистый круг  на белизну приготовленных
на столе листков бумаги.  џ занЯл свое  место  и повторил последние фразы из
рукописи: их ритм служил длЯ него как бы камертоном, определЯвшим дальнейшее
течение  речи. Ќо в то времЯ как, обыкновенно, непосредственно за  последней
прочитанной мною  фразой  звучала следующаЯ,  на этот  раз  звук  оборвалсЯ.
’ишина наполнила комнату и давила менЯ,  как бы нависаЯ  со стен  и создаваЯ
напрЯжение. Ћн как будто  еще не собралсЯ с мыслЯми - Я слышал за спиной его
нервные  шаги.  -  Џрочтите еще раз,  -  непривычно  задрожал  его голос.  џ
повторил последний  абзац.  Ќе успел  Я произнести последнее  слово,  как он
подхватил  его  и продолжал диктовать особенно быстро  и сжато. ‚ нескольких
фразах выроста сцена. „о  сих пор он развивал культурные  предпосылки драмы:
фрески  того времени, отрывок  истории. ’еперь  он сразу обратилсЯ к театру,
который,  отказавшись от  бродЯжничества, становитсЯ  оседлым, создает  себе
постоЯнное жилище,  приобретает права и привиллегии: возникает "’еатр ђозы",
потом  "”ортуна"  -  деревЯнные  балаганы длЯ деревЯнных  представлений.  Ќо
крепнет  и мужает драматическаЯ литература  - и вот мастера сколачивают  длЯ
нее новую дощатую оболочку. Ќа берегу  ’емзы,  на  сырой,  болотистой  почве
вырастает  грубое деревЯнное здание с неуклюжей шестиугольной башней - театр
"ѓлобус",  на  сцене  которого  поЯвлЯетсЯ  великий  мастер  експир.  Ѓудто
выброшенный морскими волнами странный корабль, с красным разбойничьим флагом
на мачте, стоит оно, бросив Якорь и крепко  врезавшись  в  прибрежный ил.  ‚
партере,  будто в  гавани,  шумЯ, толпитсЯ чернь;  с галлерей снисходительно
улыбаетсЯ  и болтает  с  актерами высший  свет.  Џублика нетерпеливо требует
начала.  €  вот -  до  сих пор  Я  помню  его  слова  - закипела бурЯ  слов,
забушевало  безграничное  море  страстей,  и  с   этих  дощатых   подмостков
изливаютсЯ  кровеносные  волны  в  человеческие  сердца  всех  времен,  всех
народов.   ’аков   этот  исконный   прообраз   человека   -   неисчерпаемый,
неповторимый,  веселый и  трагический, полный разнообразиЯ - театр Ђнглии  -
експировскаЯ драма.
     …го  речь   внезапно  оборвалась.   Ќаступило  продолжительное  тЯжелое
молчание.  Ћбеспокоенный, Я взглЯнул на него: мой учитель стоЯл, одной рукой
судорожно опершись об стол в знакомой мне позе изнеможениЯ, но на этот раз в
его оцепенении было что-то пугающее. џ  вскочил и с тревогой спросил его: не
прекратить ли работу? Ћн только взглЯнул на менЯ, с трудом переводЯ дыхание,
- взглЯнул пристально и неподвижно. Ќо  вот засверкали голубым светом зрачки
его глаз, он приблизилсЯ ко мне и произнес: - €  вы ничего не заметили? - Ћн
проницательно посмотрел на  менЯ.  -  —то?  - спросил Я нетвердо. Ћн глубоко
вздохнул  и  улыбнулсЯ;  за долгие  месЯцы впервые Я вновь почувствовал  его
обволакивающий, мЯгкий взор: - ЏерваЯ часть кончена.
     Њне  стоило труда подавить вопль радости  - так поразила менЯ волнующаЯ
неожиданность.  Љак только  Я  мог  не  заметить!  „а, это было  законченное
здание, стройнаЯ  башнЯ, возведеннаЯ на фундаменте  прошлого и приводившаЯ к
порогу …лизаветинской  эпохи. ’еперь они могут выступить, - и Њарло,  и  Ѓен
„жонсон, и  експир - их славный соперник! …го  труд, наш  труд,  праздновал
свой  первый день рождениЯ. Џоспешно  Я пересчитывал листки.  ‘то  семьдесЯт
убористо  написанных  страниц  заключала  эта перваЯ, самаЯ  труднаЯ  часть:
дальше должно  было  следовать  свободное творчество,  тогда как  до сих пор
изложение  было свЯзано историческими данными. ’еперь уже нет  сомнениЯ, что
он доведет до конца свой труд - наш труд!
     џ не  знаю, как выразилась моЯ радость, моЯ гордость,  мое счастье.  Ќо
должно быть, мой восторг вылилсЯ в экстатические формы; его улыбающийсЯ взор
сопутствовал мне, в то времЯ как Я металсЯ, то перечитываЯ  последние слова,
то поспешно  считаЯ листки, любовно ощупываЯ и взвешиваЯ их, то погружаЯсь в
вычислениЯ,  сколько  времени  потребуетсЯ длЯ  окончаниЯ всей  работы.  …го
глубоко  затаеннаЯ гордость любовалась  своим  отражением  в  моей  радости:
растроганный,  он, улыбаЯсь,  смотрел на менЯ. Њедленно  он  подошел  ко мне
близко-близко, протЯнул  мне обе  руки и устремил  на менЯ неподвижный взор.
Џостепенно  его  зрачки, обычно  загорающиесЯ  только  на  миг,  наполнЯлись
одушевленной, Ясной синевой, какую знают только  две стихии - водные глубины
и глубины  человеческого чувства.  €  эта  сиЯющаЯ синева, разливаЯсь из его
глаз, постепенно наполнила и менЯ: Я  чувствовал, как ее  теплаЯ волна мЯгко
вошла в  менЯ и  разлилась,  вызвав  неописуемое чувство наслаждениЯ;  грудь
ширилась от этой брызжущей, нежащей мощи, и  луч полуденного солнца проник в
мою душу.  €  сквозь  этот  блеск  донессЯ ко мне  его голос: - џ знаю,  что
никогда не предпринЯл бы эту работу без вас; никогда Я вам  этого не забуду.
‚ы дали полет  моим утомленным крыльЯм; вы собрали все, что осталось от моей
утраченной,  рассеЯвшейсЯ  жизни.  ’олько вы!  Ќикто не сделал длЯ менЯ  так
много; никто,  кроме вас, не протЯнул мне братскую руку помощи.  € потому  Я
благодарю не вас, а... тебЯ. Џойдем! Џроведем этот час, как братьЯ.
     Ћн мЯгко привлек менЯ к столу и взЯл в руки приготовленную бутылку. „ва
бокала  ожидали  нас:  в знак благодарности, он по-братски  разопьет со мной
бутылку  вина.  џ  дрожал  от радости: ничто  не  волнует наши  чувства  так
глубоко, как  внезапное  исполнение  пламенного  желаниЯ.  Ќепреложный  знак
довериЯ,   разрешивший   мое   бессознательное   томление,   в  эту   минуту
благодарности   нашел   себе   самую   прекрасную   форму:  братское   "ты",
переброшенное через пропасть лет, и  тем более драгоценное,  чем неизмеримее
было  преодолеваемое им расстоЯние. “же звенела бутылка в ожидании таинства,
которое должно было окончательно утвердить в вере мое неуверенное чувство, и
светлой радостью отдавалсЯ во мне этот Ясный, дрожащий  звон. Ќо наступлению
тожественной минуты мешало маленькое препЯтствие: бутылка была закупорена, и
не было  штопора. Ћн хотел пойти за  ним,  но,  угадываЯ  его  намерение,  Я
поспешно кинулсЯ в столовую - Я сгорал он нетерпеливого ожиданиЯ этой минуты
окончательного успокоениЯ моего все еще неверившего счастью сердца.
     ‘тремительно открыв дверь  в темный коридор, Я в  темноте наткнулсЯ  на
что-о  мЯгкое,  быстро  подавшеесЯ  назад:  это  была  жена  моего  учителЯ;
очевидно, она подслушивала нас. ЌесмотрЯ на сильный толчок, она не издала ни
звука; молчал и Я, в испуге не  решаЯсь двинутьсЯ с места. Џрошло мгновение:
молча,  сконфуженные,  мы  стоЯли  друг  перед  другом;  но  вот  в  темноте
послышались тихие  шаги, сверкнул свет, и Я увидал бледные, вызывающие черты
прислонившейсЯ спиной к  шкапу  женщины. ЊенЯ  встретил  серьезный взглЯд ее
глаз, и что-то мрачное,  предостерегающее, зловещее было  в этой неподвижной
фигуре. Ќо она не проронила ни слова.
     Њои  руки  дрожали,  когда,  после  длительного,  нервного, полуслепого
нащупываниЯ, Я,  наконец, нашел штопор. „важды Я прошел  мимо нее, и  каждый
раз  Я  встречал ее неподвижный  взглЯд,  блестевший  жестко  и мрачно,  как
полированное дерево.  …е упрЯмаЯ поза не оставлЯла  сомнениЯ  в том, что она
твердо  решила  не  покидать  своего   наблюдательного  поста  и  продолжать
недостойный шпионаж. € эта непоколебимость смутила менЯ: Я невольно согнулсЯ
под этим упорным, предостерегающим, обращенным  на менЯ взглЯдом.  €  когда,
наконец, неверными шагами Я вернулсЯ в комнату, где  мой учитель нетерпеливо
держал в  руках  бутылку, безграничнаЯ радость,  только-что владевшаЯ  мною,
обратилась в леденЯщую тревогу. Ђ он  - как беззаботно он поджидал менЯ, как
приветливо встретил менЯ его взор! Љак  долго  Я мечтал  увидеть его  именно
таким, безоблачным! Ђ теперь,  когда  впервые  он  умиротворенно сиЯл передо
мной, открыв  длЯ менЯ свое  сердце, - Я  не мог произнести ни слова:  будто
сквозь невидимые поры испарилась всЯ соЯ затаеннаЯ радость. Љакое-то ужасное
подозрение закрадывалось в душу и сковывало менЯ. ‘мущенно, почти со стыдом,
Я слушал слова благодарности и братское "ты", сливавшеесЯ со звоном бокалов.
„ружески положив мне руку  на плечо, он подвел менЯ к креслу. Њы сидели друг
против  друга; его рука покоилась в моей. ‚первые он предстал передо  мной с
открытым  сердцем. Ќо  слова  застревали у менЯ в  горле: невольно мой  взор
обращалсЯ к двери, за которой, может быть, стоит  она - и подслушивает. "Ћна
подслушивает",  - неотступно думал Я, -  "она ловит каждое слово, обращенное
ко мне, каждое слово, сказанное мною. Ќо почему, почему именно сегоднЯ?". €,
когда  он, обволакиваЯ  менЯ своим согревающим  взглЯдом,  вдруг  сказал:  -
‘егоднЯ  Я расскажу  тебе о своей  юности, - Я умолЯющим жестом отклонил его
предложение. €спуг мой  был  так очевиден, что он с удивлением  посмотрел на
менЯ. - Ќе сегоднЯ, - бормотал Я, - не  сегоднЯ... простите. - Њысль, что он
мог выдать себЯ той, о чьем присутствии Я должен был молчать, приводила менЯ
в ужас.
     Њой учитель взглЯнул  на менЯ неуверенно. - —то с тобой? -  спросил он,
слегка огорченный. -  џ  устал..  простите...  Я слишком взволнован...  -  Я
поднЯлсЯ,  дрожа  всем телом.  -  џ  думаю, лучше  мне  уйти.  - Ќевольно  Я
посмотрел  мимо  него   на  дверь,  за  которой  подозревал  насторожившеесЯ
любопытство ревнивого соглЯдатаЯ.
     Ћн тоже  поднЯлсЯ.  ’ень проскользнула по его  лицу. - ’ы в самом  деле
хочешь уйти?... €менно сегоднЯ? Ћн держал мою руку, отЯжелевшую от какого-то
невидимого груза. ‚друг  он резко выпустил ее, и она  упала,  как  камень. -
†аль,  -  сказал он разочарованно, - мне  так  хотелось побеседовать с тобой
откровенно! †аль!  - €  глубокий  вздох, как  чернаЯ  бабочка,  пронессЯ  по
комнате.  џ  был  полон  стыда и  непонЯтного  страха.  Ќеверными  шагами  Я
направилсЯ к двери и тихо закрыл ее за собой.
        x x x
     ‘ трудом Я добралсЯ до своей комнаты и бросилсЯ на постель. Ќо Я не мог
уснуть. Ќикогда  до сих пор Я не ощущал в такой степени, что только  тонкий,
непроницаемый  слой отделЯет  менЯ от их мира. € обостренным чутьем  Я знал,
что и  внизу  тоже не  спЯт; не глЯдЯ, Я  видел, не слушаЯ - слышал,  как он
беспокойно ходит взад и вперед по своей комнате, в то времЯ как она боЯзливо
притаилась   где-нибудь  в  столовой  или,  подслушиваЯ,  бродит  безмолвным
призраком.  Ќо Я  чувствовал,  что  глаза  их не смыкались, и их  бессонница
охватила  и  менЯ,  навеваЯ  ужас;  как  кошмар,  давил  менЯ  этот  тЯжелый
безмолвный дом со своими тенЯми и мраком.
     џ сбросил  одеЯло. Њои руки горели.  Људа Я попал? џ подошел вплотную к
тайне,  ее горЯчее дыхание  уже почти коснулось  моего лица,  - и снова  она
ускользнула; но ее  тень, ее молчаливаЯ, непроницаемаЯ тень с тихим шелестом
блуждала вокруг менЯ; Я  чувствовал ее жуткое присутствие в доме; крадучись,
как  кошка, тихо  ступаЯ на  мЯгких лапах, всегда  она подстерегала менЯ, то
приближаЯсь, то удалЯЯсь, прикасаЯсь ко мне своей наэлектризованной шерстью,
живаЯ и все же призрачнаЯ. € в  темноте  мне все чудилсЯ  его обволакивающий
взглЯд, мЯгкий, как  его  протЯнутаЯ рука, и другой взглЯд -  пронзительный,
угрожающий, испуганный взглЯд его жены. Љакое мне дело до их тайны? Џочему Я
очутилсЯ  с завЯзанными глазами посреди их  бушующих страстей? ‡ачем толкали
они менЯ в свой  непонЯтный раздор и взвалили на мои плечи эту пылающую ношу
гнева и ненависти?
     ѓолова моЯ все  еще горела.  џ вскочил и открыл  окно.  Њирно  покоитсЯ
город  под летними облаками. …ще светЯтсЯ огни в окнах, там сидЯт люди - кто
в  дружеской беседе, кто  за книгой, кто наслаждаЯсь  музыкой.  €,  конечно,
спокойным сном спЯт там, где огонь уже погашен. Ќад крышами отдыхающих домов
стелилась, как свет луны в серебристом  тумане, мЯгко опустившаЯсЯ тишина  и
кроткий  покой; и одиннадцать ударов башенных  часов  коснулись  слуха  всех
бодрствующих и дремлющих. ’олько Я один тревожно металсЯ, ища выхода из злой
осады  чужих мыслей; лихорадочно стремилась  душа  разгадать этот  волнующий
шорох.
     Ќо   что  это?  Љак  будто  шаги   по   лестнице?  џ  прислушиваюсь.  €
действительно, кто-то  ощупью бродит в темноте, осторожными, нерешительными,
нетвердыми шагами  подымаетсЯ по  ступенькам. Њне был знаком  этот  жалобный
стон протоптанной лестницы. Ћни направлЯлись  ко мне - эти шаги: кроме менЯ,
никто не жил в этой  мансарде, не считаЯ глухой  старухи, котораЯ  давно уже
спала  и  никого  не  принимала.  Ќеужели  мой  учитель?  Ќет,  это  не  его
торопливаЯ,   нервнаЯ   походка:  эти  шаги   нерешительны;   боЯзливо   они
останавливаютсЯ  -  вот опЯть! - на каждой ступеньке: так  приближаетсЯ вор,
преступник, но  не друг. џ прислушивалсЯ  так напрЯженно, что у менЯ  в ушах
зазвенело. „рожь пробежала по всему телу.  Ќо вот щелкнул в  замке ключ. ‚от
он уже  у дверей, этот страшный гость. ‹егкое дуновение ветра коснулось моих
голых ног, - значит, входнаЯ дверь открылась. Ќо ключ был только у него  - у
моего учителЯ. Ђ  если это  он,  то  почему  так нерешительно, будто  чужой?
Ќеужели  он  беспокоилсЯ,  хотел  посмотреть,  что  со  мной?  €  почему  он
неподвижно остановилсЯ в передней?... “молкли приближавшиесЯ воровские шаги.
џ остолбенел от ужаса. Њне хотелось крикнуть, но голос не повиновалсЯ мне. џ
хотел отпереть, но ступни будто прилипли  к полу.  ’олько тонкаЯ перегородка
отделЯла менЯ от страшного гостЯ. Ќо ни один из нас не делал ни шага.
     Ќо  вот  раздалсЯ  удар башенных  часов:  только один  удар  - четверть
двенадцатого. € этот удар привел менЯ в чувство. џ раскрыл дверь.
     € действительно,  передо  мной  стоЯл мой  учитель со  свечой  в  руке.
‚етерок,  возникший  от  быстро  распахнувшейсЯ  двери,  заставил вздрогнуть
голубое пламЯ, и за ним зашаталась, как пьЯнаЯ, от стены к стене, вырвавшись
из своего  оцепенениЯ, огромнаЯ, вздрагивающаЯ тень.  Ќо и он,  увидев менЯ,
сделал движение:  он съежилсЯ, как человек, который проснулсЯ от  неожиданно
коснувшейсЯ  его  струи  холодного  воздуха и  невольно натЯгивает  на  себЯ
одеЯло. Ћн подалсЯ назад: свеча, капаЯ, колебалась в его руке.
     џ дрожал, испуганный почти до потери сознаниЯ. - —то с вами? - с трудом
пролепетал  Я. Ћн посмотрел на менЯ, не говорЯ ни слова: ему  что-то  мешало
говорить.  Ќаконец,  он  поставил  свечу на комод,  и  тень,  носившаЯсЯ  по
комнате,  как  летучаЯ  мышь,  успокоилась.  Ћн  попыталсЯ заговорить:  -  џ
хотел... Я хотел... - бормотал он.
     ѓолос  опЯть  оборвалсЯ.  Ћн стоЯл, опустив  глаза, как  пойманный вор.
Ќевыносимо было это чувство страха и этот столбнЯк, охвативший нас - менЯ, в
одной  рубашке, дрожавшего от холода,  и его, ушедшего  в  себЯ, смущенного,
пристыженного.
     ‚друг он  выпрЯмилсЯ во  весь  рост и подошел ко мне вплотную.  “лыбка,
злаЯ улыбка фавна, сверкавшаЯ где-то  в  глубине глаз  (губы его были крепко
сжаты),  оскаливалась  на  менЯ, как  незнакомаЯ маска. €, подобно  змеиному
жалу, прорезал ее  Язвительный голос:  - џ хотел  сказать  вам...  Ћставимте
лучше  это "ты"...  ќто... это...  не  годитсЯ между учеником  и учителем...
понимаете... надо соблюдать дистанцию... да-с... дистанцию.
     € он смотрел на менЯ с такой ненавистью, с такой оскорбительной, бьющей
по  щекам  отчужденностью,  что его  рука невольно  сжималась в судороге.  џ
отшатнулсЯ. Ћбезумел ли он? Ѓыл ли он пьЯн? Ћн стоЯл, сжав кулаки, как будто
хотел броситьсЯ на менЯ или ударить менЯ по лицу.
     Ќо этот ужас  длилсЯ только один  миг:  уже через секунду  убийственный
взглЯд погас.  Ћн  повернулсЯ, пробормотал что-то вроде  извинениЯ и схватил
свечу. ‘ловно черный услужливый дьЯвол, поднЯлась придавленнаЯ к  земле тень
и заколебалась перед ним, направлЯЯсь  к двери. €  он вышел,  прежде  чем  Я
успел  собратьсЯ  с мыслЯми  и вымолвить  слово. „верь  захлопнулась с сухим
стуком, и  лестница  заскрипела, измученно и  тЯжело,  под  его равномерными
шагами.
        x x x
     Ќикогда Я не забуду этой ночи: холодный  гнев переходил  в беспомощное,
жгучее отчаЯние.  Љак ракеты,  взрывались пронзительные  мысли.  "‡а что  он
терзает менЯ?" - тысЯчи раз мучительно вставал передо мной вопрос:  "‡а  что
он  так ненавидит менЯ - настолько,  чтобы ночью прокрастьсЯ по лестнице и с
такой злобой бросить мне в лицо тЯжелое оскорбление? —то Я ему сделал? —то Я
должен  сделать? Љак примирить его с  собой,  не ведаЯ,  в  чем моЯ  вина?".
ЏылаЯ,  бросалсЯ  Я  в  постель,  снова вскакивал  и опЯть  скрючивалсЯ  под
одеЯлом. Ќо  ни на минуту  не покидал менЯ этот призрак - мой учитель, робко
подкрадывающийсЯ  и  смущенный моим присутствием, а за ним, загадочно чужаЯ,
огромнаЯ, колеблющаЯсЯ на стене тень.
     Џроснувшись  утром после тЯжелого  забытьЯ,  прежде  всего  Я стал себЯ
уговаривать,  что Я видел  дурной  сон.  Ќо  на  комоде  отчетливо виднелись
круглые желтые пЯтна от стеариновой свечи. € посреди залитой солнцем комнаты
ужасным воспоминанием стоЯл исподтишка подкравшийсЯ, призрачный гость.
     ‚се утро  Я  просидел  дома. Њысль  о встрече  с  ним повергала менЯ  в
уныние.  џ пробовал писать,  читать -  ничего не удавалось.  Њои  нервы, как
взрывчатое вещество, каждую минуту  грозили взорватьсЯ в судорожном рыдании,
в вое;  мои пальцы дрожали, как листьЯ на дереве - Я  не был  в состоЯнии их
унЯть. Љолени сгибались, как будто перерезаны их сухожилиЯ. —то  делать? —то
делать?
     џ доводил  себЯ  до изнеможениЯ неотступным вопросом: что все это могло
означать? Ќо только не двигатьсЯ с  места, не спускатьсЯ, не предстать перед
ним,  пока нервы не  окрепнут, пока Я не уверен  в себе! ‘нова Я бросилсЯ на
постель, голодный, не причесанный, не  умытый,  расстроенный,  и снова мысли
пытались пробитьсЯ сквозь  тонкую стенку: где он сидел теперь? что он делал?
бодрствовал ли он, как Я? переживал ли такую же пытку?
     Ќастало времЯ  обеда,  а Я все еще билсЯ в  судорогах своего  отчаЯниЯ,
когда  послышались, наконец, шаги по лестнице.  Њои нервы забили в набат: но
шаги  были легкие,  беззаботные, перескакивавшие  через  ступеньку. ђаздалсЯ
стук в дверь. џ вскочил, не открываЯ.
     - Љто там? - спросил Я.
     - Џочему вы не идете обедать, - ответил несколько раздосадованный голос
его жены. - ‚ы больны?
     -  Ќет, нет, -  пробормотал Я сконфуженно, - Я сейчас приду. -  Њне  не
оставалось ничего другого, как поспешно  одетьсЯ  и сойти  вниз; но Я должен
был держатьсЯ за перила лестницы - так у менЯ подкашивались ноги.
     џ  вошел в  столовую. Џеред одним из  двух приборов сидела  жена  моего
учителЯ и  поздоровалась,  посылаЯ  мне  упрек, что приходитсЯ напоминать  о
времени  обеда.  …го  место  оставалось  пустым.  џ  чувствовал,  как  кровь
приливала к голове. —то означало его неожиданное отсутствие?  Ќеужели  и  он
боЯлсЯ встречи? Ќеужели он стеснЯлсЯ менЯ, или он не хотел сидеть со мной за
столом? Ќаконец, Я решилсЯ спросить, не придет ли профессор.
     Ћна удивленно посмотрела на  менЯ: - ђазве  вы не знаете, что  он уехал
сегоднЯ утром?
     - “ехал? - пробормотал Я, - куда?
     ‚ ее лице тотчас поЯвилось напрЯжение:
     - Ћб  этом мой супруг не довел до  моего сведениЯ; вероЯтно,  в одну из
своих обычных прогулок. - € вдруг, повернувшись ко мне, она  резко спросила:
- Ќо как же вы об этом не знаете? ‚едь еще вчера ночью он подымалсЯ к вам. џ
думала, он пошел проститьсЯ с вами. ‘транно, действительно, странно, что  он
и вам ничего об этом не сказал.
     - Њне! - вырвалсЯ крик из моих уст. € с  этим криком, к  моему стыду, к
моему позору, вырвалось все, что Я пережил за последние часы. џ был уже не в
силах сдерживатьсЯ: плач, неистовое судорожное рыдание, бешеный поток слов и
криков,  -  все вылилось в  один вопль  безумного  отчаЯниЯ, вырвавшийсЯ  из
стесненной  груди; Я выплакал, - да, Я сбросил с себЯ, утопил в истерических
рыданиЯх  всю подавленную муку.  џ бил кулаками  по  столу, Я  бесилсЯ,  как
обезумевший ребенок; слезы ручьЯми текли по лицу, и в них разрЯдилась гроза,
неделЯми томившаЯ менЯ своей тЯжестью.  € вместе с облегчением  этот  бурный
взрыв принес чувство безграничного стыда перед нею за свою откровенность.
     - —то с вами! ђади  бога!  - она  вскочила, растерЯвшись. Ќо  затем она
быстро подошла ко мне и отвела менЯ на диван. - ‹ожитесь. “спокойтесь. - Ћна
гладила  мне руки,  проводила рукой по моим волосам, в то времЯ как все  мое
тело еще содрогалось от последних рыданий.
     - Ќе  мучьте себЯ,  ђоланд  -  не  позволЯйте себЯ мучить. Њне все  это
знакомо,  Я все это  предчувствовала. - Ћна все еще гладила  мои волосы. - џ
сама знаю, как он может запутать человека  - никто не знает этого, лучше чем
Я, - голос ее стал жестким. - Ќо, поверьте, мне всегда хотелось предостеречь
вас, когда Я видела, что вы всецело опираетесь на того, кто сам лишен опоры.
‚ы  его  не  знаете,  вы слепы, вы  дитЯ  -  вы  ничего  не  подозревали  до
сегоднЯшнего днЯ,  не подозреваете и  сейчас. €ли, может быть, сегоднЯ у вас
впервые открылись глаза - тем лучше длЯ него и длЯ вас.
     Ћна нежно наклонилась ко мне; ее слова доносились ко мне,  как будто из
хрустальной  глубины,  и  Я чувствовал  успокаивающее прикосновение  ее рук.
Ћтрадно было встретить, наконец, каплю состраданиЯ, и не менее отрадно вновь
почувствовать  нежное касание  женской, почти материнской руки.  Њожет быть,
слишком долго  Я  был лишен  этого, и, когда теперь,  сквозь вуаль скорби, Я
почувствовал  нежную   заботливость  женщины,  мне  улыбнулсЯ  луч  света  в
бездонном  мраке  охватившего менЯ  горЯ. Ќо мне  было стыдно - как мне было
стыдно этого предательского припадка, этого  выставленного напоказ отчаЯниЯ!
€, против моей воли,  случилось так, что едва собравшись с силами, Я еще раз
дал  волю бурному негодованию, рассказываЯ,  как он привлекает менЯ к  себе,
чтобы оттолкнуть через минуту, как он менЯ  преследует, как  он бывает суров
со мной  без  всЯкого повода, -  этот мучитель,  к  которому  Я  все же  так
привЯзан, которого Я, любЯ, ненавижу и,  ненавидЯ, люблю.  € снова  охватило
менЯ  волнение,  и снова Я  услышал  слова  успокоениЯ, и нежные  руки мЯгко
усаживали  менЯ  на  оттоманку, с  которой  Я вскочил  в  пылу  возбуждениЯ.
Ќаконец, Я усмирилсЯ. Ћна в раздумьи молчала; Я чувствовал, что она понимает
все - и, может быть, больше чем Я сам.
     ‚  течение  нескольких минут  нас  свЯзывало  молчание.  Ћна  поднЯлась
перваЯ. -  ’еперь будет - довольно вам быть ребенком,  опомнитесь:  ведь  вы
мужчина.  ‘адитесь  к столу  и  кушайте.  Ќичего трагичного не  произошло  -
недоразумение, которое должно разъЯснитьсЯ, - и, заметив мою  безнадежность,
она горЯчо прибавила: - Ћно разъЯснитсЯ, Я больше не позволю ему завлекать и
смущать вас. ќтому должен  быть положен конец: он должен, наконец, научитьсЯ
немного  владеть  собой.  ‚ы  слишком  хороши,  чтобы  стать  предметом  его
приключений.  џ  с ним поговорю, положитесь на  менЯ.  Ђ теперь  пойдемте  к
столу.
     Џристыженный и безвольный, Я вернулсЯ к столу. Ћна говорила  с какой-то
поспешностью  о безразличных вещах, и Я был в душе благодарен ей  за то, что
она как будто не придала значениЯ моему неуместному взрыву и чуть ли уже  не
забыла о  нем. ‡автра воскресенье, - говорила она, - и  она, с доцентом ‚. и
его  невестой, собираетсЯ на прогулку к соседнему  озеру; Я должен принЯть в
ней  участие,  развлечьсЯ  и забыть о занЯтиЯх. Њое  тревожное  самочувствие
проистекает от утомлениЯ и нервного возбуждениЯ: на воде или на прогулке  по
суше мое  тело  опЯть  приобретет  равновесие. џ  обещал  притти.  Ќа все  Я
согласен, лишь бы  не оставатьсЯ  в  одиночестве в своей комнате,  со своими
мЯтущимисЯ во мраке мыслЯми!
     - € сегоднЯ после обеда нечего вам сидеть дома! ѓулЯйте, развлекайтесь,
веселитесь! - настойчиво прибавила она.
     "Љак странно", - подумал Я, - "как она угадывает мои затаенные чувства,
как она, чужаЯ, всегда знает, что мне нужно, чего мне не хватает