о времени  изменились  не  только военные
методы, и длЯ г-на де ‹етурвилЯ Я был уже не "товарищем", но пожилым мсье, и
от  г-на де ‹етурвилЯ, к  которому Я хотел втеретьсЯ в компанию, менЯ словно
бы отнесло стрелкой незримого компаса, и так  далеко, что менЯ он, называЯсь
моим "юным другом", считал пожилым человеком.
     ‘разу же разговор зашел о Ѓлоке,  - Я спросил, о сыне или отце  речь (о
том, что последний во  времЯ войны  скончалсЯ, Я не  слышал; говорили, что в
могилу его  свели переживаниЯ за ”ранцию).  "џ и не знал,  что  у  него есть
дети, не знал даже, что он  женат,  - ответил мне  принц. - Ќо мы, очевидно,
говорим об отце, потому что молодым человеком  его назвать сложно, - добавил
он со смехом. - …сли у него есть дети, то они уже вполне взрослые люди". € Я
понЯл, что говорЯт о моем товарище. ‚прочем, он тотчас ЯвилсЯ. €  правда,  Я
увидел, как на облик Ѓлока  накладываетсЯ расслабленнаЯ говорливаЯ мина, что
голова его  слегка  трЯсетсЯ, что иногда  ее заклинивает, - и  Я  признал бы
ученую усталость добродушных стариков, если бы, с другой стороны, Я не узнал
моего  друга,  если  бы  воспоминаниЯ не  оживили  беспрерывного  юношеского
задора,  который теперь в  нем, казалось,  уже остыл. Њы дружили  с  раннего
детства, регулЯрно встречались, и длЯ  менЯ  он так  и  осталсЯ  товарищем и
подростком,  юность  которого,  не   думаЯ,   сколько   прошло   времени,  Я
бессознательно  соразмерЯл с той, что  приписывал себе.  џ слышал, что он не
выглЯдит  старше своих лет,  и удивилсЯ, когда заметил на его лице признаки,
присущие,  как  правило,  пожилым  людЯм.  ќто  потому,  понЯл  Я,   что  он
действительно  уже  немолод, что как  раз подростков,  проживших  много лет,
жизнь и делает стариками.
     Љто-то, услышав толки о моей болезни, спросил, не боюсь ли Я подхватить
испанку168, свирепствовавшую в то времЯ, и другой благожелатель утешил менЯ:
"Ќет,  это опасно  скорее длЯ молодежи.  ‹юдЯм  вашего возраста это пустЯк".
‘луги менЯ узнали сразу. Ћни  перешептывали мое  имЯ, и даже, как рассказала
одна  дама,  "на   своем   Языке"  определили:  "ќто  папанЯ..."  (выражение
предшествовало  моему  имени).  ’ак  как детей у менЯ не  было, фраза  могла
относитсЯ только к возрасту.
     "‡нала ли Я  маршала? - переспросила герцогинЯ. - Ќо Я была знакома и с
более значительными людьми:  герцогиней де ѓаллиера, Џолиной де Џеригор, его
преосвЯщенством  „юпанлу".  ‘лушаЯ  ее,  Я  простодушно  досадовал,  что  не
познакомилсЯ с  теми,  кого  она  назвала  осколками старого  режима169. Њне
стоило вспомнить, что мы зовем "старым режимом" времЯ,  из которого  в  поле
видимости - лишь окончание; то, что еще заметно на линии горизонта, обретает
сказочное величие и, в нашем понимании, замыкает рамки мира, который мы  уже
никогда  не  узнаем; но  все-таки  мы  продвигаемсЯ,  и  скорее  мы сами  на
горизонте  - длЯ  поколений позади нас;  горизонт  отступает, и мир, который
кончилсЯ, начинаетсЯ  вновь.  "Њне  в  молодости  даже  довелось  увидеть, -
добавила  г-жа де ѓермант, - герцогиню  де „ино.  Њатерь ЃожьЯ,  да  ведь вы
знаете, что мне не  двадцать пЯть".  ќти слова  менЯ раздосадовали:  "Ћна не
должна так говорить, так говорЯт  старухи". € тотчас Я вспомнил, что  она  и
правда стара. "Ђ вот вы все такой же,  -  продолжала она,  -  вы  прЯмо-таки
ничуть не изменились", - заговори  она  о том, что что-то изменилось, и  мне
было  бы  не так больно, ибо что-то необычное в  немногочисленности  перемен
доказывало, что  времени утекло  очень много. "„а,  друг  мой, -  продолжала
герцогинЯ,  - не удивлЯйтесь, но у вас вечнаЯ молодость", - сказано это было
меланхолически, потому что фраза имела смысл только в  том  случае,  если мы
действительно, хотЯ и не внешне, постарели. € она нанесла последний удар: "џ
всегда жалела, что вы  не женились. Ќо  кто знает, может это к лучшему. ‚аши
сыновьЯ подросли  бы к войне, а если бы их  убили, как бедного ђобера (Я еще
частенько его вспоминаю), то с вашей-то чувствительностью  вы  бы  уже  сами
были  в могиле". ‚от и  Я увидел себЯ в первом правдивом зеркале - в  глазах
стариков, считавших  себЯ молодыми, как и Я; но стоило только, длЯ  красного
словца,  когда  мне хотелось  услышать уверениЯ в  обратном,  посетовать  на
возраст, и в их взглЯдах Я не замечал и тени несогласиЯ, ибо они видели менЯ
так,  как  не видели  себЯ, таким,  какими  Я  видел  их.  Ќам  не  известен
собственный  облик, собственные года,  но каждый, как в зеркале, увидит их в
ближнем.  €,  наверное,  мысль о старости многих печалила  меньше, чем менЯ.
ќто, впрочем, относитсЯ и  к смерти.  €ные встретЯт их  с безразличием, - не
потому, что они смелее, но потому что им не  хватает воображениЯ. Љ тому же,
человек,  с  детства  стремившийсЯ  к  одной-единственной  цели,  воплощение
которой, от лени и болезней, он  постоЯнно откладывал на потом, каждый вечер
аннулирует  день истекший  как  потерЯнный,  -  так  что  недуги,  торопЯщие
старение тела, замедлЯют старение духа, и когда он замечает, что по-прежнему
живет во ‚ремени, он  изумлен и раздосадован горше,  чем  тот, кто не  часто
обращалсЯ к  глубинам  души, кто  справлЯлсЯ по календарю, кому не  довелось
внезапно открыть длЯ себЯ конечный счет лет, копившихсЯ день ото днЯ. Ќо моЯ
подавленность  объЯснЯлась  более  существенными  причинами:  мне  открылось
разрушительное действие времени в тот момент, когда Я взЯлсЯ за проЯснение и
осмысление вневременной реальности в произведении искусства.
     “  одних  сплошнаЯ  подмена  клеток  была  последовательна,  однако это
произошло в мое отсутствие; метаморфоза была столь глубока, перемена настоль
поразительна, что Я мог бы сто раз ужинать с ними бок о  бок в ресторане, не
подозреваЯ, что когда-то мы были знакомы, не  догадываЯсь  уже о королевском
состоЯнии  суверена   инкогнито  или  пороке   неизвестного.   ‘опоставление
становилось недопустимым, когда Я слышал их имЯ, ибо можно еще предположить,
что напротив сидит преступник или король, тогда как тех-то Я знал, вернее, Я
знал  лиц, носЯщих то же имЯ, - но между ними не было никакого сходства, и Я
не мог поверить, что  это  были те же люди. Ќо  если отправной  точкой  было
представление  о  монаршем  достоинстве  или   пороке,  оно  незамедлительно
навешивало на неизвестного (в  отношении которого так легко, еще с  повЯзкой
на  глазах, мы допустили  бы непростительную дерзость или  любезность) новую
личину, на  те  же черты, в которых мы различим теперь что-то выдающеесЯ или
подозрительное;  Я  изо  всех  сил  вбивал  в  лицо  неизвестной,  абсолютно
неизвестной  мысль, что она -  г-жа ‘азра,  и в  конце концов восстанавливал
известное мне раньше значение этого лица, - но оно теперь так и осталось  бы
длЯ  менЯ  совсем чужим, лицом совершенно  незнакомой  особы, потерЯвшей все
известные человечьи  атрибуты, подобно человеку,  снова ставшему  обезьЯной,
если бы имЯ  и тождественность не наставлЯли  менЯ, хотЯ задача была трудна,
на дорогу к истине. €ногда, правда, старый образ возрождалсЯ довольно  Ясно,
и Я мог устроить им очную ставку; но, как свидетель,  увидевший обвинЯемого,
из-за огромной разницы, Я нехотЯ сознавалсЯ: "Ќет... Я не узнаю ее".
     †ильберта  де  ‘ен-‹у  спросила  менЯ:  "Њожет,  поужинаем в  ресторане
вдвоем?" џ ответил: "…сли вас не скомпрометирует  ужин с молодым человеком",
- и, услышав  хохот вокруг, поспешил добавить: "€ли,  скорее,  со старым". џ
почувствовал, что эта фразу могла  бы,  говорЯ обо  мне, сказать мама  - моЯ
мать,  длЯ которой Я так и осталсЯ ребенком. џ понЯл, что в суждениЯх о себе
Я становлюсь на ее точку зрениЯ. …сли Я и констатировал, как она, изменениЯ,
произошедшие  с  раннего  детства,  то это все-таки были  перемены уже очень
давние. Џока что Я дошел до того возраста, когда говорЯт, едва ли не забегаЯ
вперед  событию: "’еперь он уже практически взрослый молодой человек". џ все
еще так думал, но  на  сей раз  с  громадным  опозданием. џ не  заметил, что
изменилсЯ. Ќо,  в сущности,  эти,  что только что  гоготали, в себе они  это
видели? џ  не был  сед,  мои усы были  черны.  Њне хотелось спросить у  них,
почему эта жуткаЯ вещь очевидна.
     ’еперь Я понЯл, что значит старость, о реальности которой мы размышлЯем
абстрактно, наверное,  дольше всего,  - глЯдЯ на календари, датируЯ  письма,
отмечаЯ свадьбы друзей, детей друзей, - не понимаЯ, либо  от страха, либо от
лени,  что она  значит, пока не встретим незнакомую фигуру,  например - г-на
д'Ђржанкура, пока она  не возвестит нам, что  теперь  мы живем в новом мире,
пока  внук  одного из  наших приЯтелей,  юноша,  с которым  мы  инстинктивно
держимсЯ на  равных, не  улыбнетсЯ,  словно мы его  вышучиваем, ибо  человек
нашего возраста  сошел  бы  ему за деда,  -  и Я понЯл,  что значит  смерть,
любовь, радости духа, польза скорби, признание и т. д. …сли имена и потерЯли
длЯ менЯ неповторимость,  то слова раскрыли мне  свой смысл. Љрасота образов
помещена за вещами, красота идей - перед ними. ’ак что теперь Я не испытываю
восхищениЯ,  когда  вещи  перед глазами, но их красота  мне  понЯтна  только
тогда, когда их больше нет.
     Ќо  эти последние жестокие  открытиЯ только  помогут  мне в  разработке
вещества моей книги. ђаз уж  Я смирилсЯ, что  у менЯ не получитсЯ создать ее
исключительно из подлинных, цельных впечатлений, живущих вне  времени, среди
истин, с  которыми,  как Я  считал, они скреплены,  то впечатлениЯ,  времени
принадлежащие, - времени,  что омывает и изменЯет  людей, общества, нации, -
займут в моем произведении важное место. џ исследовал бы не только искажение
человеческого  облика, новые свидетельства  коему  Я наблюдал ежеминутно,  -
ибо, все еще размышлЯЯ о своем произведении, уже набравшем достаточную силу,
чтобы Я  не отвлекалсЯ преходЯщими затруднениЯми,  Я  здоровалсЯ и болтал со
знакомыми. ‘тарение, впрочем, не сказалось на всех одинаково.  џ слышал, как
кто-то  спросил  мое  имЯ,  мне  сказали,  что это г-н де  Љамбремер.  —тобы
показать, что он менЯ вспомнил, он спросил: "Ќу что, вас все еще мучают ваши
удушьЯ?" - и на мой утвердительный ответ добавил: "Ќу, видите, это отнюдь не
препЯтствует долголетию", - словно столетие Я уже справил.  Џока Я говорил с
ним, Я никак  не  мог отвести глаз от двух  или трех черт, что могли еще,  в
моей мысли, принадлежать  тому обобщенному воспоминанию  (тогда как  остаток
был совсем несхож),  которое Я именовал его особой. Ќа секунду он повернулсЯ
в сторону.  џ увидел, что узнать его  было  невозможно оттого,  что  к щекам
прилипли огромные красные  мешки, он из-за них не мог нормально раскрыть рот
и глаза; Я одурел, не осмеливаЯсь смотреть на эту  разновидность карбункула,
о котором, казалось мне,  было  бы приличнее ему заговорить первым. Ќо,  как
мужественный  больной,  эту  тему он,  смеЯсь, обходил, а Я боЯлсЯ  выказать
бессердечие, не расспрашиваЯ, а  также невежливость,  если бы Я спросил, что
же это с ним приключилось. "Ќо разве с годами это не случаетсЯ с вами реже?"
-  продолжал  он расспрашивать. џ ответил ему, что  нет. "‚от оно что! Ђ моЯ
сестра теперь задыхаетсЯ намного реже, чем раньше", - возразил он, будто мое
заболевание не могло отличатьсЯ от заболеваниЯ его сестры, будто возраст был
самым действенным  лекарством,  и невозможно было представить, что, пойдЯ на
пользу  г-же  де  ѓокур,  он  не  принес  мне  исцелениЯ.  Џодошла  г-жа  де
Љамбремер-‹егранден,  и Я все  больше боЯлсЯ выказать  бесчувственность,  не
выразив  сочувствиЯ в свЯзи с тем, что было мною замечено на лице ее мужа, -
но, тем не менее, Я не осмеливалсЯ заговорить об этом первым. "Ќу, вы рады с
ним  повидатьсЯ?"  - спросила она. - "„а. Ђ...  как он сейчас?"  -  бросил Я
довольно неопределенно. - "‘лава Ѓогу, не так уж плохо, как  вы видите". Ћна
не  видела  этой болезни, менЯ ослепившей, заболевание было  одной из  масок
‚ремени,  наложенной  €м  на  лицо маркиза,  вылепленной  столь  постепенно,
утолщенной с такой осторожностью, что маркиза  так ничего и не заметила. Љак
только г-н  Љамбремер  закончил  свои расспросы о моих удушьЯх, Я  у кого-то
тихо  осведомилсЯ,  жива  ли еще его мать. ‚  действительности, в  подсчетах
истекшего  времени  сложен  только первый  шаг. Џоначалу испытываешь большие
затруднениЯ, представлЯЯ, сколько  воды утекло,  затем -  что не  утекло еще
больше. Њы знаем, что XIII-й век далек, затем с трудом представлЯем, что еще
существуют   церкви   XIII-го   века,   -  последние,   однако,  во  ”ранции
многочисленны. ‡а несколько секунд Я совершил  эту серьезную работу, которую
мы  -  с  трудом  вспомнив, что  человеку,  с  котором  мы  познакомились  в
молодости, было  лет шестьдесЯт,  с  еще б_ольшим трудом осуществлЯем, чтобы
осознать по  прошествии пЯтнадцать  лет, что он еще  жив, что ему всего лишь
семьдесЯт пЯть. џ спросил г-на де Љамбремер, как поживает его мать. "Ћна как
всегда   прекрасно",  -  эти  слова,  в   противоположность   племенам,  где
безжалостно  обходЯтсЯ  с престарелыми  родителЯми,  в  определенных  семьЯх
употреблЯют применительно к старикам, чьи сугубо бытовые способности, как то
слух, способность пешком отправитьсЯ на мессу, умение стойко сносить трауры,
в глазах детей отпечатлевают неповторимую духовную красоту.
     €ные лица сохранились в целости, и возраст  сказалсЯ иначе  - казалось,
им неловко,  если надо пройтись; поначалу мы думаем, что у них болЯт ноги, и
только  потом  понимаем,  что  их ступни старость  сдавила свинцом.  „ругих,
например,  принца  д'Ђгригента,  старость  украшала.  ќтому высокому, тощему
человеку с тусклым взором, волосами, которые, казалось, должны были остатьсЯ
рыжеватыми навсегда,  наследовал  - путем метаморфозы,  аналогичной тем, что
претерпевают насекомые,  -  некий старик: Ярко-рыжие волосы  (мы  видели  их
слишком долго),  как слишком уж долго служивший ковер, сменились белыми. …го
грудь приобрела  неведомую,  неколебимую, почти  воинственную дородность,  -
она, должно быть, и привела к подлинному  перерождению известной мне хрупкой
хризалиды;  значительность, погруженнаЯ  в самосозерцание, наводила поволоку
на  глаза,  в  которых  светилась  новаЯ  доброжелательность,  на  этот  раз
обращеннаЯ  ко   всем.  €   поскольку   вопреки   всему  между   сегоднЯшним
величественным  принцем и портретом, сохраненным  моей  памЯтью, сохранилось
некоторое  сходство,  Я восхитилсЯ  неповторимой  обновлЯющей силой времени,
которое,  щадЯ единство человека и  законов  жизни,  умело  изменЯет  декор,
вводит смелые контрасты в следующие  друг за другом  образы одного и того же
персонажа; ибо многих из этих людей можно было отождествить сразу, но лишь в
качестве  довольно  слабых  портретов,  собранных  на выставке  неточного  и
недоброжелательного художника, ожесточившего черты одного, стершего свежесть
лица, легкость стана второй, омрачившего  ее взглЯд. Џри сравнении образов с
теми,  которые  жили  в  моей  памЯти, мне  меньше  нравились  показанные  в
последнюю очередь. —асто приЯтель предлагает  нам на выбор  свои фотографии,
одна из них кажетсЯ нам не совсем удачной и мы от нее отказываемсЯ; каждому,
приближавшему  свое  лицо, мне хотелось  сказать:  "Ќет,  это не то,  это не
вышло, это не  вы". џ не осмелилсЯ бы  добавить: "‚место вашего  прекрасного
прЯмого носа  у  вас тут  что-то крючковатое, как у  вашего отца, - у вас на
лице  Я такого никогда не  видел".  € действительно, этот  нос  был и нов, и
наследствен. Ћдним  словом,  художник - ‚ремЯ - "кроил" свои модели так, что
они  были узнаваемы.  Ќо они  не были похожи на самих  себЯ; не  потому, что
‚ремЯ льстило  им,  но  потому, что оно  их старило. ‚прочем, этот  художник
работает  очень  медленно.  ’ак копию лица  Ћдетты,  едва набросанный  эскиз
которой  - в тот  день,  когда Я впервые  увидел  Ѓергота, - Я  разглЯдел  в
†ильберте,  времЯ  довело  наконец до совершеннейшего сходства,  и здесь оно
уподобилось тем портретистам, которые долго скрывают свои полотна и работают
над ними из года в год.
     …сли  женщины,  подкрашиваЯсь,  признавали  свою старость,  то на  лице
мужчин, которых Я никогда в этом не  подозревал, старость напротив сказалась
отсутствием   румЯн;  и  все-таки,   думалось   мне,   они   сильно   сдали,
разочаровавшись кому-то нравитьсЯ, прекратив  использование притирок.  ‘реди
них  был  ‹егранден. “празднение розоватости губ  и щек, об  искусственности
коей Я никогда не догадывалсЯ, нанесло на его  лицо сероватый налет, придало
ему скульптурную  резкость камнЯ. Ћн теперь не только не  румЯнилсЯ, но и не
улыбалсЯ, не блестел глазами, не вел замысловатых  речей. “дивительно  было,
как бледен он и подавлен, как редко он говорит, что речи его невыразительны,
будто слова  вызванных спиритом умерших. ‘прашивали, что мешает ему проЯвить
оживленность,  красноречие,  обаЯние,  как  вопрошаешь  себЯ перед  безликим
"духом"  того, кто при  жизни  славилсЯ остроумием,  когда на вопрос спирита
вот-вот, думаешь,  прибегут восхитительные ответы.  € отвечали, что причина,
из-за которой красочный и  быстрый  ‹егранден  сменилсЯ  бледным и печальным
фантомом ‹еграндена - это старость.
     Њногих Я  в конечном  счете признал лично,  какими они  были  прежде, -
например, ‘кой изменилсЯ не более, чем засохший  цветок и  высушенный фрукт.
Љак бесформенный  набросок, он подтверждал мои теории об искусстве. (Ћн взЯл
менЯ под руку: "џ слушал эту симфонию восемь раз..." и т. д.) Ћстальные были
не любителЯми, но людьми света. ‘тарость, правда, тоже не способствовала  их
вызреванию, - даже осененное  первым кругом морщин,  шапкой  седых волос, их
младенческое  лицо,  не  претерпевшее изменений, лучилось восемнадцатилетней
игривостью.   Ќе   старики,  это  были   восемнадцатилетние  юноши,  увЯдшие
необычайно. ЏустЯка бы хватило, чтобы изгладить стигматы жизни, и смерть без
труда вернет лицу  его юность;  немного почистишь  ветошью  -  и портрет, на
котором лишь легкий налет пыли, заблистает прежними красками. € Я понЯл, как
мы  заблуждались,  слушаЯ  прославленного  старца  и  заранее  вверЯЯсь  его
доброте, справедливости, мЯгкости  его души, ибо сорока годами ранее все они
были жуткими юношами, и с чего им терЯть  свою суетность, двоедушие, спесь и
коварство.
     ђезко контрастировали с ними мужчины и женщины,  ранее невыносимые,  но
постепенно утратившие недостатки, - или жизнь, исполнив или разбив их мечты,
лишила  их самомнениЯ  и горечи.  ‚ыгодный  брак,  после  чего  хвастатьсЯ и
задиратьсЯ уже ни к  чему, самое влиЯние  жены,  постепеннаЯ оценка качеств,
неведомых легкомысленному юношеству, позволило им  умерить  норов и  развить
свои достоинства. ќти-то, стареЯ, представали совершенно другими личностЯми,
подобно тем деревьЯм,  что менЯют  осенью  цвета и будто переходЯт  в другие
виды.  “  них старческие свойства проЯвлЯлись в полную  меру, но как  что-то
психическое.  “  других  изменениЯ были  физического порЯдка,  это было  так
непривычно, что та или инаЯ особа (г-жа д'Ђрпажон, к примеру) казалась мне и
знакомой, и незнакомой. Ќезнакомой, потому  что невозможно было заподозрить,
что это  она, и  против своей воли  Я  не смог,  отвечаЯ  на ее приветствие,
скрыть умственные потуги, нерешительный выбор из трех или четырех  вариантов
(среди которых г-жи д'Ђрпажон  не было), стремление понЯть,  кому же это Я с
теплотой ответил, - очень ее, должно быть, удивившей, ибо, опасаЯсь выказать
излишнюю холодность, если то был близкий друг, Я компенсировал неискренность
взглЯда теплотой рукопожатиЯ и улыбки. Ќо с другой стороны, новое ее обличье
было  мне  знакомо.  ќтот  облик  Я  раньше  часто  видел  в крупных пожилых
женщинах,  не допускаЯ в те  годы, что  они  могут  чем-то походить на  г-жу
д'Ђрпажон.  ќто  обличье  так отличалось от  присущего,  как  мне помнилось,
маркизе, словно она была обречена, как персонаж феерии, ЯвитьсЯ сначала юной
девушкой,  затем   плотной  матроной,   котораЯ  станет   вскоре,  наверное,
сгорбленной и трЯсущейсЯ старушонкой. Џодобно неуклюжей пловчихе, она видела
берег  где-то далеко-далеко,  с  трудом расталкиваЯ захлестывающие  ее волны
времени.  Њало-помалу,  тем  не  менее, разглЯдываЯ  ее  колеблющеесЯ  лицо,
неопределенное, как  невернаЯ памЯть, котораЯ уже не хранит былых очертаний,
Я в  нем что-то  таки  обнаружил,  предавшись  занЯтной  игре  в  исключение
квадратов,  шестиугольников,  добавленных  возрастом к ее щекам.  ‚прочем, к
женским  лицам примешивались  не  только  геометрические  фигурки.  ‚  щеках
герцогини  де ѓермант, неизменных,  но разнородных, словно нуга,  Я различал
след  Ярь-медЯнки,  маленький,  розовый  кусок  разбитой  ракушки,  опухоль,
трудную  длЯ  определениЯ, не  столь  крупную,  как  шарик омелы,  но  более
тусклую, чем стеклЯнный жемчуг.
     Њужчины  нередко хромали:  чувствовалось,  что  причина -  не  дорожный
инцидент, но  первый удар, ибо они  уже, как говоритсЯ, стоЯли одной ногой в
могиле. Џриоткрыв свою, уже парализованные слегка,  женщины силились вырвать
платье  из  цеплЯвшихсЯ  камней склепа,  выпрЯмитьсЯ, - опустив  голову, они
выгибались  в  кривую,  занЯтую  ими  ныне между  жизнью  и  смертью,  перед
последним   падением.  Ќичто  не  могло   противитьсЯ  движению  одолевающей
параболы,  и  они трепетали, если хотелось  поднЯтьсЯ, а  пальцам не хватало
сил, чтобы что-то держать.
     Ђ  у  других волосы  даже не седели. €  Я  сразу  узнал старого  лакеЯ,
который  шел что-то  сказать  своему  хозЯину, принцу  де ѓерманту.  ‘уровые
щетинки торчали из его  щек  и черепа  - все такие же рыжеватые,  отливающие
розовым,  и  сложно  было  заподозрить  его,  как  герцогиню  де  ѓермант, в
использовании притирок. Ќо годов ему то не убавило. —увствовалось, что среди
мужчин - как  в  растительном царстве  мох, лишайник и многое другое, - есть
породы, не менЯющиесЯ с наступлением зимы.
     ‚прочем, можно ли поверить,  что эти свойства умирают? џ всегда  считал
человеческую особь колонией полипов:  глаз, как организм ассоциированный, но
независимый,  сощуритсЯ,  если  полетит  пылинка,  хотЯ  сознание не  подаст
команды,  и  скрытый  паразит  -  кишечник  -  инфицируетсЯ,  вопреки полной
неосведомленности  разума; подобным образом, на протЯжении нашей жизни, дело
обстоит с душой, чредой "Я", сопоставимых, но отличных, умирающих одно после
другого,  -  или же  чередующихсЯ  между собой,  как те,  которые  в  Љомбре
сменЯлись во мне с наступлением вечера. Ќо также Я замечал, что составлЯющие
человека моральные  клетки более долговечны, чем он  сам.  џ видел пороки  и
доблести ѓермантов, проЯвившиесЯ в ‘ен-‹у, его собственные странные,  редкие
недостатки, семитизм ‘вана. џ еще  встречусь с этим в Ѓлоке. ‘ тех  пор, как
он потерЯл  отца, в  нем,  помимо  безмерных  семейственных чувств, зачастую
присущих еврейским семьЯм, установилась мысль, что его отец превосходил всех
сущих, и любовь  к отцу принЯла  форму  культа. …му тЯжело было пережить эту
потерю, и почти на год он слег в  больницу. Ќа мои соболезнованиЯ он ответил
с  глубоким чувством,  однако довольно  надменно, полагаЯ, видимо,  что  его
близости  с  таким  великим  человеком  Я  завидую,  - повозку отца  с двумЯ
лошадьми он охотно  передал бы какому-нибудь историческому музею170.  ’еперь
за столом в его  доме тот  же гнев, вооружавший  некогда г-на Ѓлока на  г-на
Ќиссима Ѓернара,  воодушевлЯл  Ѓлока против его  тестЯ. Ћн устраивал ему  за
обедом  те же  выходки.  € как  в те  времена, когда Я  слушал слова Љотара,
Ѓришо,   остальных,   Я   чувствовал,   что,   благодарЯ   моде,   культуре,
одна-единственнаЯ  волна расталкивает по всей протЯженности земли все те  же
манеры  разговора,  мысли,  и  по  всей длительности времени большие  донные
потоки струЯт из глубей веков,  сквозь слои  поколений, те  же гневы,  те же
печали, те же отваги, причуды, и снЯв срезы нескольких пластов той же серии,
мы обнаружим, что  они повторЯютсЯ,  как тени  в смежных кадрах,  как фигуры
идентичной картины, - зачастую не столь ничтожной, как та, котораЯ поставила
Ѓлока и его тестЯ в отношениЯ г-на Ѓлока-отца, г-на Ќиссима Ѓернара и многих
других, которых Я не имел чести знать.
     ‚  иных  лицах,  под   рЯской   белых  волос,  наблюдалось  окоченение,
запечатанные веки,  как у тех, кто вот-вот умрет, а губы, колеблемые  бризом
вечности,  цедили молитву  агонизирующих.  ‹ицу, прежнему, судЯ  по  линиЯм,
чтобы казатьсЯ другим,  достаточно было и белизны волос - вместо черных  или
русых. ’еатральные костюмеры знают, что хватит и напудренного  парика, чтобы
изменить  актера до неузнаваемости. Њолодой  маркиз  де Ѓосержан, -  Я  его,
лейтенантом, видел  как-то в ложе г-жи де Љамбремер, в тот  день, когда г-жа
де  ѓермант посетила бенуар своей кузины, - по-прежнему отличалсЯ совершенно
правильными   чертами   лица,   и   более   того,   ибо   артерио-склерознаЯ
одеревенелость еще  сильнее разгладила бесстрастную гладь  физиономии денди,
силой   недвижимости  придав  этим   чертам   интенсивную,   разве  что   не
гримасничающую  Ясность, которую  они  обрели  бы  в  наброске Њантеньи  или
Њикеланджело.  ‹ицо  его,  некогда   игравшее  румЯнцем,  ныне  торжественно
побледнело;   осеребренные   космы,  легкаЯ   полнотца,  благородство  дожа,
усталость, доходившаЯ едва ли не  до желаниЯ  соснуть - все сошлось  в  нем,
дабы  пророчески  и  на  новый  лад  ознаменовать финальное величие.  ‡амена
прЯмоугольника  русой  бороды равным  прЯмоугольником  белой произвела столь
совершенную  трансформацию,  что, заметив  на его форме пЯть  нашивок,  моей
первой  мыслью было поздравить его - не с тем, что его повысили и  теперь он
полковник, но с маскарадным полковничьим костюмом, который так ему шел,  что
ради  него,  как мне  виделось, он  заимствовал не  только  униформу,  но  и
степенный, грустный облик  своего отца, прославленного офицера. ‘едаЯ борода
другого,  сменившаЯ  русую, - тогда как  лицо осталось  живым, улыбающимсЯ и
юным,  - казалось,  только усилила его краснотцу и подвижность, блеск  глаз,
придав   этой   светской   юности  пророческое  вдохновение.  ’рансформациЯ,
произведеннаЯ  сединою  и некоторыми  другими  элементами, в  особенности  у
женщин,  не  привлекла бы  менЯ с  такой силой, если б  указывала  только на
изменение  цвета, чарующее глаз, а не на изменение личности, которое волнует
наш  разум. €  действительно, "узнать" кого-либо,  особенно после  неудачных
попыток,  отождествить, -  значит  помыслить  под  единым наименованием  два
противоположных  предмета, значит допустить, что  находЯщийсЯ здесь человек,
которого мы помним,  больше не  существует,  и мы с ним уже не знакомы; надо
представить  мистерию  почти  столь же  волнительную,  как  мистериЯ смерти,
которой эта,  впрочем, служит прологом и  предвосхищением. €бо Я знал, о чем
говорЯт эти изменениЯ, к чему  эта  прелюдиЯ. €  потому-то менЯ  и волновали
женские  седины,  поЯвившиесЯ  вкупе  со  многими  другими  изменениЯми. Њне
называли имЯ, и менЯ поражало, что оно приложимо разом белокурой танцорке, с
которой  Я  был когда-то  знаком,  и  неповоротливой  седой матроне,  грузно
проплывавшей мимо. …сли  оставить в стороне  некоторую розовость  лица,  это
имЯ, быть может, было единственным  свЯзующим  звеном между двумЯ женщинами,
разнившимисЯ сильнее,  -  одна  жила  в  памЯти,  втораЯ  присутствовала  на
утреннике ѓермантов, - чем пастушка и дуэрьЯ из театральной пьесы. „лЯ того,
чтобы  жизнь  наделила  вальсорку  этим  огромным  телом, чтобы  она  смогла
замедлить,  как  при  помощи  метронома,  эти стесненные  движениЯ, чтобы, -
сохранив,  быть  может,  единственно  общую  частицу:  щеки,  более  полные,
конечно, но сыздетства в розоватых пЯтнышках, - она  смогла подменить легкую
блондинку старым пузатым маршалом, ей следовало совершить больше опустошений
и разрушений, нежели длЯ того, чтобы взгромоздить купол вместо колокольни, и
стоит  только представить, что подобнаЯ работа произведена не над податливой
материей,   но  над   плотью,  изменимой  нечувствительно,  едва-едва,   как
потрЯсающий  контраст  между  настоЯщим  феноменом  и  девушкой,  которую  Я
вспоминал,   отодвигал   последнюю  в   более  чем   далекое   прошедшее,  в
доисторические  времена;  невероЯтно  сложно  объединить  два  этих  облика,
помыслить два  лица под одним именем; ибо представить, что  умерший жил, или
что тот, который  жил, мертв сегоднЯ, почти столь же сложно (это относитсЯ к
тому  же роду затруднений,  ибо  уничтожение  юности,  разрушение  человека,
полного сил - есть первое небытие), как постигнуть, что та, котораЯ была юна
-  стара; облик этой старухи, наложенный на облик юной, последнюю исключает,
и  поочередно  старуха,  затем  молодаЯ, потом  старуха  опЯть  морочат  нас
наваждением, и не поверишь, что последнЯЯ когда-то была первой, что вещество
в  ней то  же,  а  не  улетучилось  в  далекие  краЯ,  что  милостью  умелых
манипулЯций  времени она превратилось в первую, что это та же самаЯ материЯ,
что она наполнЯет то же самое  тело,  если не имЯ и свидетельства  друзей, и
правдоподобиЯ  им  добавит  только  роза,   затерЯннаЯ  когда-то  в  золотых
колосьЯх, занесеннаЯ теперь снегом.
     Џодобно  снегу, степень  белизны волос  на  свой лад говорила о глубине
истекшего времени, -  так горные вершины, представшие нашим глазам на той же
линии, что и другие,  все  равно выдают  высоту  своей заснеженной белизной.
‚прочем, это  правило  действовало не  в  каждом случае,  особенно у женщин.
Џепельные, блестЯщие  как  шелк прЯди принцессы  де  ѓермант, струЯщиесЯ  по
выпуклому лбу, раньше казались мне серебрЯными,  - теперь, потускнев, матово
поблескивали,  как  шерсть  или  паклЯ, и  серели потерЯвшим  блеск  сальным
снегом.
     ‡ачастую на долю белокурых  танцовщиц, вкупе  с  седым  париком и ранее
недоступной близостью с  герцогинЯми, выпадало кое-что еще. ‚едь раньше  они
только и делали, что танцевали, и искусство  снизошло  на  них благодатью. €
подобно тому, как в XVII-м веке великосветские дамы ударЯлись в религию, они
жили в квартирах, увешанных кубистскими  полотнами, - кубист  работал только
длЯ них, и всЯ их жизнь была посвЯщена ему.
     Ќа измененных старческих лицах они пытались закрепить, зафиксировать  в
незыблемом  виде  одно из  тех  мимолетных  выражений, которые на мгновение,
когда мы  позируем,  принимает наше  лицо в  попытке либо извлечь выгоду  из
какого-нибудь  преимущества  нашей  внешности,   либо   скрыть  изъЯн;  они,
казалось,  бесповоротно  стали  собственными  фотокарточками,  над  которыми
перемены не властны.
     ‚се  эти люди  положили  столько  времени  на  облачение в  маскарадные
костюмы,  что нарЯд, как правило, так и не был замечен теми,  с кем они жили
бок  о бок. ‡ачастую  им  была предоставлена отсрочка, и  они до  последнего
оставались собою. Ќо тогда отложенное переодевание совершалось стремительно;
из всех фасонов лишь этот был неотвратим. Њне никогда не приходило в голову,
что между м-ль • и ее матерью может быть  какое-то сходство, - с последней Я
познакомилсЯ в  бытность ее старухою, походившей на сплюснутого  турчонка. €
правда, м-ль • всегда  казалась мне  очаровательной стройной девушкой, и она
довольно долго держалась. ‘лишком долго, ибо, как  человек, которому -  пока
не наступила ночь - следовало помнить о турецком  костюме, она  принЯлась за
переодевание  с  опозданием,  и  потому  стремительно,  почти  внезапно  она
сплюснулась  и покорно  воспроизвела  облик  старой турчанки, в роли которой
когда-то выступала ее мать.
     џ там встретил старого приЯтелЯ, - на протЯжении десЯти лет мы виделись
едва  ли  не ежедневно. Ќас чуть было не представили друг другу по новой.  џ
подошел к нему, и вдруг услышал голос, который  сразу узнал:  "Љакое счастье
длЯ менЯ после стольких лет..." Ќо какое удивление длЯ менЯ! Њне показалось,
что этот голос  был издан усовершенствованным фонографом, ибо хотЯ  и звучал
голос  моего  друга,  он  исходил  из  неизвестного  мне толстого, седеющего
добрЯка, и с тех пор Я думал, что только каким-то искусственным механическим
трюком этот старик  может говорить, как мой старый друг. Ќо Я  знал, что это
был  он: человек, который представил нас друг другу, не был  мистификатором.
‘ам он сказал мне,  что  Я не изменилсЯ,  - Я понЯл, что он  думает это и  о
себе. ’огда  Я  приглЯделсЯ к нему  получше. ‚ целом, если  не принимать  во
внимание, как он  растолстел, в  нем  много чего уцелело.  Ћднако Я  не  мог
поверить,  что это  он. ’огда Я попыталсЯ  припомнить.  ‚ юности у него были
голубые,  смеющиесЯ,   постоЯнно  подвижные  глаза,  вечно  искавшие  что-то
довольно  отвлеченное,  о чем Я  и  не задумывалсЯ,  €стину, должно  быть, с
вечной ее  неопределенностью,  -  и  вместе  с  тем  там  играла  шалость  и
дружественнаЯ приЯзнь. ‘  тех пор, однако, как он стал влиЯтельным, искусным
и  деспотичным политиком,  его  глаза, не  нашедшие,  впрочем,  что  искали,
замерли, взглЯд стал резче, словно глазам мешали сверкать насупленные брови.
€  эта  веселость,  непринужденность   и  простодушие  сменились  хитроватой
скрытностью. €  правда, Я решил уже, что это кто-то другой, и тут в ответ на
какие-то свои слова Я нежданно услышал его смех,  былой беззаботный смех, за
лучистой подвижностью взглЯда. Њеломаны находили, что оркестровка •-м музыки
Z-а изменила ее до неузнаваемости. ќто были нюансы,  неведомые  профанам. Ќо
детский приглушенный безрассудный смех под покровом взглЯда, -  острого, как
голубой,  хорошо,  хотЯ  и  несколько криво  оточенный карандаш, - это  хуже
разницы в оркестровке. ‘мех умолк, Я чуть было не узнал друга, но, как “лисс
в Ћдиссее, бросившийсЯ к мертвой матери, как спирит, который  никак не может
добитьсЯ от  призрака ответа, кто же он такой, как  посетитель электрической
выставки, который не может поверить, что голос, воспроизведенный  фонографом
без изменений, тем не менее  не был издан кем-то еще, Я уже не узнавал моего
друга.
     ‘ледует,  однако, отметить, что  длЯ отдельных лиц темпы  времени могут
быть ускорены или замедлены. ‹ет пЯть назад Я случайно встретилсЯ на улице с
невесткой   близкой   приЯтельницы  ѓермантов,   виконтессой  де  ‘ен-”ьакр.
‘кульптурнаЯ выточенность ее черт, казалось,  была порукой вечной молодости.
‚прочем,  она  была  еще молода. Ќо сколь она мне не  улыбалась, со  мной не
раскланивалась, Я  так и не признал ее в даме с раскромсанными чертами лица,
чей  контур уже  не подлежал восстановлению. „ело  в  том, что на протЯжении
трех  последних  лет  она  принимала  кокаин и другие наркотики.  ‚ глазах с
глубокими черными кругами играло безумие, рот  застыл в зловещем оскале. Ћна
встала, сказали мне,  специально ради этого утренника, а так она месЯцами не
покидала  кровати  или шезлонга. ’ак что у времени есть экспрессы  и  особые
скорые поезда к  преждевременной старости. …сть и другаЯ дорога, по  которой
идут  почти  столь же быстрые  поезда в обратном направлении.  џ принЯл г-на
Љурживо  за  его  сына,  -  он выглЯдел моложе  (он  уже,  кажетсЯ,  справил
пЯтидесЯтилетие, но  не  выглЯдел и на  тридцать). Ћн нашел толкового врача,
тот  запретил  ему  употребление  алкоголЯ  и  соли; г-н Љурживо вернулсЯ  к
третьему  десЯтку  и  даже,  как  в  этот  день  казалось, еще  не  разменЯл
четвертого.   ќто  объЯснЯлось,  вероЯтно,  тем,  что  сегоднЯ  его  посетил
парикмахер.
     ‹юбопытно,  что некоторые  проЯвлениЯ феномена  старениЯ сообразуютсЯ с
социальными повадками. €ные знатные господа,  всегда облачавшиесЯ в нехитрые
альпага,  укрывавшие   головы   старыми  соломенными  шлЯпами,  от   которых
отказались  бы и  мелкие  буржуа,  старели тем же фасоном, что  и садовники,
крестьЯне, в чьей  среде  протекала их жизнь. Љоричневые пЯтна испещрЯли  их
щеки, их лицо желтело и темнело, как книга.
     € Я вспомнил о тех, кого здесь не было, потому что у них уже не хватило
бы  сил;  их  секретари,  создаваЯ  видимость  загробного  бытиЯ,  приносили
письменные извинениЯ,  и времЯ от времени эти  депеши передавали принцессе -
от  имени больных, умиравших уже много лет, более не  покидавших постели, не
двигавшихсЯ, и если к ним заходили легкомысленные  визитеры,  заглЯнувшие из
туристического любопытства  и  по наивности  пилигримов,  то,  закрыв глаза,
вцепившись в четки, полуотбросив саванное сукно, те представали им каменными
фигурами,  высеченными болезнью, истончившей до скелета твердую и белую, как
мрамор, плоть, кладбищенскими статуЯми, распростертыми на надгробьЯх.
     џ дружил  с  многочисленной  родней  иных  своих  знакомых,  однако  не
предполагал,  что  смогу  отыскать  в них  какие-то общие черты;  восхищаЯсь
старым  седовласым отшельником,  ‹егранденом,  Я  нежданно  обнаружил (можно
сказать, Я открыл с удовлетворением зоолога) в плоскости его щек конструкцию
лица его юного  племЯнника ‹еонора де Љамбремера, который, однако,  вовсе не
был похож на дЯдю; к этой первой общей черте Я добавил другую, не отмеченную
мной в ‹еоноре,  затем  еще  несколько,  не имевших  ничего  общего  с теми,
которые виделись мне  привычным  обобщением его  юного облика, -  и  у  менЯ
тотчас вышла карикатура на него, обладавшаЯ  большей  схожестью  и глубиной,
чем  буквально  точнаЯ; дЯдЯ  его теперь казалсЯ мне  юным  де  Љамбремером,
вырЯдившимсЯ   длЯ  забавы  стариком,  которым  племЯнник   и  действительно
когда-нибудь станет, - итак, не только то, чем  стали былые юноши,  но и то,
чем станут сегоднЯшние, будило во мне глубокое чувство ‚ремени.
     Џоскольку  черты лица, заверЯвшие  если не юность, то хотЯ бы  красоту,
уже исчезли, женщины пытались сотворить  из  того, что осталось, нечто иное.
Џереместив  центр если  не  тЯжести,  то по меньшей  мере перспективы  лица,
составив черты вокруг него сообразно иному характеру, к пЯтидесЯти годам они
приспосабливались к новому  роду красоты, подобно тому, как берутсЯ за новое
ремесло, или  как на  земле, на  которой уже  не растет виноград, выращивают
свеклу.  ‘реди  новых  линий,  понукаемаЯ  ими,  цвела  новаЯ   юность.  ќти
превращениЯ, впрочем, не подходили женщинам слишком прекрасным - или слишком
уродливым.  ‹ицо первых было словно высечено четкими линиЯми в мраморе,  там
уже  ничего нельзЯ  было  изменить,  и они  осыпались,  как статуи.  ‚торые,
славившиесЯ  своим  безобразием,   все-таки  имели   перед  красавицами  рЯд
преимуществ.   ‚о-первых,   только  они  были  узнаваемы  по-прежнему.  Ѓыло
известно,  что  в Џариже не найдетсЯ  второго  подобного  рта,  и  по  этому
признаку  Я  и примечал их на этом приеме, где не узнавал уже никого. Љ тому
же, даже на вид они не  старели. ‚ старости есть что-то человеческое, а  они
были монстрами, и изменЯлись не более, чем киты.
     Ќекоторых  мужчин и женщин, старость,  казалось, и не  коснулась,  - их
осанка сохранЯла  стройность, а  лицо юность. Ќо стоило во  времЯ  разговора
приблизитьсЯ вплотную  к  гладкой  коже  и  тонким  контурам  лица,  как оно
представало нам  в ином свете; подобное  происходит с поверхностью растений,
каплЯми воды, крови, если мы поместим  их  под микроскоп.  ’огда  Я различал
многочисленные сальные  пЯтнышки  на  коже,  казавшейсЯ гладкой,  и  во  мне
нарастало отвращение.  Ќе  могли устоЯть перед увеличением и  линии.  Љонтур
носа ломалсЯ вблизи, округлЯлсЯ, повторЯЯ те же жирные округлости, что и все
лицо; а рЯдом прЯтались в мешки глаза, разрушаЯ сходство сегоднЯшнего лица с
былым, - которое, вроде бы, мы  восстановили. ’ак что эти  гости были молоды
издалека,  и их  жизненный  путь  возрастал по  мере  приближениЯ  к лицу  и
возможности  наблюдать  его  различные  планы;  он зависел  от  наблюдателЯ,
который должен был занЯть подходЯщее место, чтобы бросать на эти лица только
далекие взоры, уменьшающие  предмет подобно стеклу, подбираемому оптиком длЯ
дальнозоркого; длЯ них  старость,  как присутствие инфузорий  в капле  воды,
была  обусловлена  не  столько  прогрессом  лет,  сколько,  с  точки  зрениЯ
обозревателЯ, коэффициентом масштаба.
     †енщины стремились удержать что-то от своего неповторимого  очарованиЯ,
но зачастую новое  вещество  лица длЯ  этого уже не годилось.  ‘трашно  было
представить, сколько  времени  должно  было  истечь,  чтобы  совершилась эта
эволюциЯ в геологии лица, чтобы глазам предстала эрозиЯ  по всей длине носа,
огромные наносы по краЯм щек - абриса непроницаемых и неподатливых пластов.
     Љонечно,  иные женщины были  еще довольно  узнаваемы, их лицо сохранЯло
былые очертаниЯ,  - разве  что  головы,  гармонируЯ  с  сезоном,  увенчались
пепельными  волосами,  словно особым осенним украшением. Ќо другие  (мужчины
особо) претерпели  трансформацию столь  основательную,  что  отождествить их
было невозможно:  какаЯ,  к  примеру,  свЯзь была между  брюнетом,  как  мне
помнилось, прожигателем  жизни,  и этим старым монахом,  - так что  подобные
баснословные метаморфозы наводили на мысль уже не об искусстве актера,  но о
профессии чудесных мимов, представленной сегоднЯ ”реголи171. ‘таруха едва не
ударЯлась в слезы, понимаЯ, что туманнаЯ и меланхолическаЯ улыбка, секрет ее
очарованиЯ,  уже  никогда  не залучитсЯ поверх  гипсовой личины,  наложенной
старостью. ‡атем, растерЯв охоту  к слезам и находЯ более уместным смирение,
она  использовала  новое лицо как  театральную маску,  на  сей  раз -  чтобы
вызывать  смех.  Ќо почти все женщины  не давали себе передышки  в борьбе  с
годами и  тЯнули к  красоте  (удалЯвшейсЯ, как с