е-ѓранде  •ольштейн  снова  увидел  перед  собой  облако пыли, он рванул
вверх, на высоту 900 метров, потом, возле Љоллезано, обогнал противника - им
оказалсЯ француз Ѓальбо.
     Џальмы, агавы, море; возле Љампо-”еличе дорога пошла на запад,  началсЯ
единственный прЯмой отрезок трассы, семь километров вдоль берега, через Ямы,
водостоки,  обломки  камней.  •ольштейн  преследовал  какой-то   итальЯнский
автомобиль. Ќедалеко от трибун итальЯнец  забуксовал  и  блокировал  трассу.
•ольштейн проскочил на волосок от него и начал второй круг. ‹ьевен  отставал
на четыре минуты, Љай еще на две.
     Џеш распорЯдилсЯ, чтобы времЯ  Њэрфи,  так  же  как  времЯ  •ольштейна,
‹ьевена и ЉаЯ, сразу написали бы углем, жирными цифрами,  на  большом  белом
листе картона.  „вое  механиков  поднЯли  этот  лист  вверх,  показываЯ  его
мчавшимсЯ навстречу машинам. Љай увидел, что  у  Њэрфи  преимущество  в  две
минуты, он ехал час тридцать шесть минут, •ольштейн - 1: 38, ‹ьевен и Љай  -
1: 40.
     Џроехав Џолицци, •ольштейн обогнал ехавшую впереди машину, через минуту
-  вторую,  еще  одну  он  увидел  посреди  дороги,  она   стоЯла,   дымЯсь,
надорвавшаЯсЯ от скорости, - это была  краснаЯ  машина,  перваЯ  из  команды
Њэрфи. ’еперь обе партии сравнЯлись - три машины против трех.
     Ќесколько позже проехала  следующаЯ  краснаЯ  машина,  но  дорога  была
настолько узка, что обогнать ее не удалось бы.
     •ольштейн попыталсЯ обойти ее  на  ближайшем  вираже,  однако  водитель
зашел на поворот с середины, так что места длЯ маневра не  оставалось.  ќтот
водитель заметил, кто следует за ним,  и  намеренно  ему  мешал.  •ольштейну
пришлось пропустить его ненамного вперед, - пыль застилала ему глаза.
     Џосле  следующего  поворота  дорога  стала  шире,  компрессор  свистел,
•ольштейн протиснулсЯ поближе к сопернику, вот он уже возле заднего  колеса,
вот возле рулЯ, но тут противник стал прижимать его к обочине.
     •ольштейн заметил опасность,  хотел  проскочить  мимо,  однако  краснаЯ
машина не замедлила хода, ее  водитель  не  рассчитал  дистанцию  и  зацепил
заднее колесо •ольштейна, обе машины  занесло,  они  перелетели  через  край
дороги и сильно стукнулись.
     •ольштейн выскочил, обежал машину и сразу увидел,  что  у  нее  сломана
леваЯ заднЯЯ ось. „ругой автомобиль еще частью оставалсЯ на трассе.
     ‚ любой миг мог показатьсЯ ‹ьевен. •ольштейн со своим вторым водителем,
пыхтЯ от натуги, отодвинули красную машину на обочину, после чего он вскочил
на свою, чтобы просигналить. “же нарастал гул приближавшихсЯ машин; напарник
‹ьевена поднЯл руку, когда они проносились мимо: они понЯли, что  произошло,
а •ольштейн все стоЯл, дожидаЯсь, пока проедет Љай. ‘ другой стороны  дороги
из  травы  вылез  механик.  “  водителЯ  красной  машины  оказалось  сломано
предплечье и разбито лицо.
     •ольштейн вытащил из красной машины ступеньку, стукнул ее о радиатор  и
расщепил на планки, потом  разорвал  пополам  какую-то  куртку  и  тщательно
наложил   пострадавшему   шины,   осыпаЯ   его   при   этом    распоследними
ругательствами.
     Љогда он разогнулсЯ, то вдруг почувствовал тошноту и слабость.  Ћн  еще
раз  пнул  ногой  красную  машину,  потом  поспешил  к  своей,  с   внезапно
вспыхнувшей надеждой подозвал механика, стал на колени,  быстро  убедилсЯ  в
полной безнадежности дела и уселсЯ на землю, тупо сознаваЯ: гонка проиграна.
     ‹ьевен узнал •ольштейна, увидел, что случилось, и  погнал  с  удвоенной
силой. Љогда Љай заметил •ольштейна на обочине, то сразу принЯл решение.  Ћн
изо всех сил нажал на газ, потому что знал:  ‹ьевен  будет  теперь  гнать  с
убийственной скоростью. Ћн намеревалсЯ следовать за ним по пЯтам, чтобы  уже
на третьем круге попытатьсЯ его  обойти.  Љ  мастерской  он  подъехал  в  ту
минуту, когда ‹ьевен уже отъезжал, и крикнул ему:
     - џ теперь пойду на опережение!
     Ќа все ему потребовалось три часа двенадцать минут, Њэрфи - три десЯть;
значит,  американец  ушел  вперед  на  восемь  минут,  а  в  скорости   имел
преимущество в две минуты.
     Љай сообщил все это Љурбиссону. ‚ыпил почти целый  ковш  воды,  остаток
вылил в радиатор, сменил перчатки без пальцев и, хорошенько  нажав  на  газ,
пошел на третий круг.

     ’рассу  окаймлЯла  изгородь  из  кактусов,   похожих   на   окаменевших
доисторических животных. “ одного гонщика  из-под  колес  вылетел  камень  и
угодил в живот какому-то зрителю, - тот упал. Љай брал повороты,  не  снижаЯ
темпа. ‹ьевена он обогнал, на миг  их  машины,  поравнЯвшись  на  предельной
скорости, словно застыли  на  месте.  ‹ьевен  полагал,  что  его  преследует
соперник, и не желал пропускать его; потом он увидел, как  рЯдом  выдвинулсЯ
белый радиатор, и сразу уступил ему дорогу.
     ’рибуны захлестнуло море жары, волнениЯ  и  ожиданиЯ.  Ќа  табло  снова
засветились строки с номерами, где указывалось времЯ каждого. Њэрфи  был  на
две минуты быстрее остальных, за ним шел Љай. Џотом, с разницей в  пЯтьдесЯт
секунд,  шли  ‹ьевен  и  второй  красный  американец.  ’ри  машины  сошли  с
дистанции. Љогда грохнул выстрел пушки, который после каждого полного  круга
приветствовал лидирующего водителЯ, впереди группы шел „замбони, за ним,  на
небольшом расстоЯнии, неслась всЯ стаЯ, а следом, вплотную, гнавший ее  волк
- Њэрфи.
     Љай обогнал Њанни, одолел “илса и ’оскани, но за Њэрфи не угналсЯ.  Џри
каждой новой туче пыли, что взвивалась перед ним, сердце у него колотилось о
ребра, но красный автомобиль американца так  ни  разу  из  этой  тучи  и  не
вылупилсЯ. Љай поднЯл очки на лоб. Џот лил у него по лицу, катилсЯ по щекам,
стекал  с  подбородка,  капал  на  руки.  ‹ицо  сделалось  серым  от   пыли,
морщинистым  под  толстым  слоем  дорожной  пудры.  Љурбиссон  на  одном  из
поворотов так далеко выдвинулсЯ за борт машины, что чуть было не вылетел  из
нее. Љай схватил его за поЯс и с силой рванул к себе.
     ’ермометр  показывал  сорок  градусов  по  –ельсию.   €спанец   ђодиньо
стремительно нессЯ к трибунам, но вдруг остановилсЯ на другой стороне, встал
в машине во весь рост, секунду постоЯл, потом зашаталсЯ и без чувств упал на
руки подбежавших к нему людей. ’епловой удар.
     “ ЉаЯ едва не лопалсЯ череп, он ощущал опасный прилив крови.  Љурбиссон
вытащил у него из кармана таблетки, сунул ему в рот и поднес к губам флЯжку.
Љай ничего больше не видел - только дорогу,  только  трассу;  с  невероЯтной
четкостью, словно через гигантские увеличительные стекла, вплавленные ему  в
глаза, видел он каждый камень, каждый бугор, каждую  Яму;  только  дорогу  и
видел он перед собой, однако по  краЯм  она  уже  расплывалась,  становилась
студенистой, нечеткой, а дальше, за ними, и вовсе ничего не было, он  ничего
больше не воспринимал, он больше не думал, он видел  только  дорогу,  слышал
только мотор: будто пламЯ, все поры пронизал ему рев цилиндров; он гнал  уже
четыре часа и этого больше не сознавал, пошел пЯтый час, но он  будет  ехать
вечно...
     ‘нова показалась мастерскаЯ, перед ней стоЯла  машина,  и  ее  радиатор
дымилсЯ, как ‚езувий, капот был откинут, какой-то  человек  наполовину  влез
вовнутрь. Ћни с визгом затормозили, Љай вывалилсЯ наружу, пил,  пил  и  пил,
схватил лимон, впилсЯ в него зубами и понемногу начал прислушиватьсЯ к тому,
что кричал ему в ухо Џеш:
     - ‹ьевен...
     - ‹ьевен должен сейчас показатьсЯ...
     - Ћн разбилсЯ! - с отчаЯнием в голосе воскликнул Џеш и схватил  ЉаЯ  за
плечо. - ‚ам одному  придетсЯ  заканчивать  гонку!  Њожете  ехать,  как  вам
угодно...
     Ћн был в смЯтении и в успех уже не верил. Њеханик  принес  картон.  Љай
взЯл его:
     - Љакое времЯ?
     - Љай - 4: 48, Њэрфи - 4: 47.
     Ћдним прыжком Љай очутилсЯ опЯть на сиденье машины и крикнул:
     - —то случилось с ‹ьевеном?
     Њеханик, стоЯвший на коленЯх возле переднего колеса, сообщил:
     - Ћн повредил плечо, не тЯжело, но машина - вдребезги...
     Љак только  гайки  были  завинчены,  Љай  унессЯ  прочь.  Ќа  одном  из
поворотов он увидел •ольштейна, тот стоЯл у обочины, и по лицу его  катились
слезы. Џри виде ЉаЯ он затопал ногами и простер к нему руки...
     Ђвтомобиль превратилсЯ в бледный грохочущий призрак.  Љай  был  сам  не
свой. “ Љурбиссона кровоточили руки: во времЯ одного  из  отчаЯнных  виражей
машина так плЯсала на двух колесах, что он протащилсЯ руками по дороге.  ќто
была езда без раздумий,  стихийное,  инстинктивное  неистовство,  притЯжение
магнитом к невидимой точке где-то впереди на дороге - "Њэрфи".
     Ћни брали повороты не на жизнь, а на смерть, машина с  грохотом  катила
по обломкам,  перемахивала  через  канавы,  срывала  дерн  -  тут  громыхнул
пушечный выстрел, приветствуЯ первого из гонщиков, и сразу после  этого  Љай
опЯть остановилсЯ возле автомастерской. Ћн  выскочил  из  машины,  бегом,  в
азарте гонки, помчалсЯ дальше, потом опомнилсЯ, повернул  назад  и  спросил,
какое у него времЯ.
     Џеред ним стоЯл Џеш и умолЯющим голосом твердил:
     - ‚ы на одну минуту впереди Њэрфи, вы лидируете,  ради  всего  свЯтого,
будьте осторожны, чтобы ничего не  случилось,  тогда  мы  во  всЯком  случае
займем приличное место...
     Љай  совсем  его  не  слушал.  Њеханики,  которых  он   заразил   своей
лихорадкой,  поставили  рекорд  -  сменили  шины  за  сорок  восемь  секунд.
ЌачиналсЯ последний круг.
     Љай приближалсЯ к  какому-то  коричневому  автомобилю.  Љогда  до  него
оставалось около двух метров, из вихрЯ пыли вылетел камень  и  ударил  в  их
машину. Љай вздрогнул так, будто камень попал в него самого, -  его  обожгла
мысль, что разбит радиатор.
     Љурбиссон вылез вперед, вытЯнулсЯ, чтобы осмотреть машину, - камень  не
причинил ей вреда. Ћни продолжали ехать с прежней скоростью.
     ‚от опЯть показалсЯ коричневый автомобиль, но уже позади ЉаЯ;  красный,
последний перед Њэрфи, они уже обогнали, зеленаЯ машина Ѓойо осталась позади
справа, - видимо, они  шли  прЯмо  за  лидером.  Љаю  надо  было  только  не
отрыватьсЯ от него, и победа ему была  обеспечена.  Ќо  Љай  ни  минуты  так
расчетливо не думал. Ћн знал, что может выиграть  во  времени,  если  больше
ничего не случитсЯ, но не смог бы этим ограничитьсЯ,  на  уме  у  него  было
только одно: он должен обогнать Њэрфи!
     ‚переди него урчала зеленаЯ машина, но вот она уже  позади  -  это  был
„замбони; теперь заволновалсЯ и Љурбиссон.
     - Џеред нами может быть только Њэрфи.
     Ћни гнали, как одержимые. € вот перед ними в сгущавшейсЯ  пыли  на  миг
обрисовалась тень - у ЉаЯ пресеклось дыхание: краснаЯ машина... Њэрфи...
     ‘ощурив глаза, он пристально смотрел вперед  поверх  капота.  …му  была
видна лишь легкаЯ тень, котораЯ моталась в клубах пыли, - он  придвигалсЯ  к
ней все ближе. Џыль уже так сгустилась, что  край  дороги  стал  неразличим;
вдруг, на очередном  витке,  рыхлый  гравий  рванул  задние  колеса,  машина
повернулась раз, другой, медленно накренилась и опрокинулась. “же падаЯ, Љай
цеплЯлсЯ за рулевую колонку, ободранными руками  хватал  машину  за  колеса.
Љурбиссон взЯлсЯ за переднюю ось, приподнЯл ее,  ухватилсЯ  покрепче,  левой
рукой уперсЯ в металл радиатора и ощутил дикую боль, - резкий толчок, машина
опЯть стоЯла прЯмо, но  ладонь  Љурбиссона  превратилась  в  голое  мЯсо,  -
раскаленный металл опалил ему кожу, а при попытке рвануть  ось  к  себе  она
слезла клочьЯми.
     Њашина уже с грохотом  неслась  дальше,  они  упустили  всего  какие-то
секунды, но то были бесценные секунды, - туча пыли  перед  ними  развеЯлась,
вид проЯснилсЯ.
     Њашину бросало, она прыгала, изворачивалась,  выделывала  на  ухабистом
вулканическом базальте настоЯщие прыжки,  тащилась  по  неглубоким  рвам,  с
оглушительным рокотом взбиралась вверх по склонам. Ќо вот  ноздри  водителей
расширились и начали снова жадно впивать в себЯ клочьЯ серо-белого тумана  -
пыль, эта замечательнаЯ пыль, обычно злейший враг автогонщика,  теперь  была
избавлением, ибо в этой пыли сидел Њэрфи...
     …го можно было разглЯдеть еще в Џолицци. Љай был уже не  человеком,  он
стонал вместе с взбесившимсЯ компрессором; выдвигал вперед или отводил назад
плечи, словно хотел придать машине еще больший разбег, сотни раз им  грозила
опасность перевернутьсЯ или врезатьсЯ в откос, но они догонЯли Њэрфи.
     ‡а спиной у них осталось семь тысЯч поворотов, они уже прЯмо  наступали
американцу на колеса,  возле  Љолезано  приблизились  к  нему  так,  что  их
разделЯл всего лишь метр, возле Љампо-”еличе их радиаторы шли уже бок о бок,
и началась сумасшедшаЯ гонка по берегу морЯ.
     Њэрфи, не знаЯ удержу, кричал, ругалсЯ и нессЯ  вперед;  Љай,  внезапно
успокоившись, все ниже пригибалсЯ к рулю, едва не касаЯсь его лицом.  Њашина
с силой ударилась о  водосток,  радиатор  Њэрфи  закачалсЯ  где-то  рЯдом  с
сиденьем Љурбиссона, стал скользить назад, - тут прогремел пушечный выстрел,
на трибунах поднЯлсЯ рев: из клубЯщегосЯ вихрЯ выскочила белаЯ машина ЉаЯ  и
пересекла линию финиша. Њэрфи осталсЯ в четырех метрах позади.
     ЏоднЯлась бурЯ. Ѓарьеры были проломаны, публика окружила машины  тесным
кольцом. Љай победил с преимуществом в шесть с лишним минут. Ќа  сиденьЯ,  в
руки совали цветы. ђешительные  господа  с  повЯзками  на  рукавах  пытались
завладеть водителЯми.  Љай  увидел,  как  сквозь  толпу  пробиваетсЯ  Џеш  с
просветленным  лицом,  преобразившийсЯ,  счастливый.   Ќавстречу   остальным
гонщикам помчались мотоциклисты с красными флажками, чтобы их  предупредить:
публику уже невозможно было удержать.

     Љогда Љай вылез из машины, в первую минуту он вынужден  был  на  что-то
оперетьсЯ - такаЯ сильнаЯ боль ощущалась при ходьбе.  ‚ысоко  поднЯв  сперва
одну, потом другую ногу, он показал Љурбиссону  подошвы  ботинок  -  жар  от
раскалившегосЯ двигателЯ опалил их до черноты.
     - Ќам обоим понадобЯтсЯ перевЯзки, но сначала...
     Љай стал озиратьсЯ, словно кого-то искал, и сделал несколько шагов.  Ћн
немедленно попал в руки журналистов, и ему лишь  с  трудом  удалось  от  них
отделатьсЯ.
     Џовернув в другую сторону, он попыталсЯ зайти за мастерскую, но  угодил
в плотное кольцо американок и вынужден был отступить.
     ‹ицо его выглЯдело каким-то странно напрЯженным  и  измученным,  он  не
производил впечатлениЯ особенно счастливого человека  хотЯ  бы  потому,  что
уворачивалсЯ от всех поздравлений и прЯмо-таки отшатывалсЯ,  когда  к  нему,
уже почти сбежавшему от людей, тЯнулись еще чьи-то руки.
     Ћн бесконечно устал, был весь в грЯзи - в пыли и в масле, и перед  ним,
как волшебное виденье, представала  ванна  с  наливающейсЯ  водой,  а  после
купаньЯ - вечер,  проведенный  в  блаженной  истоме,  в  мЯгких  креслах,  и
много-много ледЯного шампанского, которое он будет пить и пить, дабы создать
в своем теле какой-то противовес жаре и сухости. …му казалось, что  за  один
вечер он не сможет выпить достаточно, чтобы залить этот иссушающий огонь.
     Ћднако пока что перваЯ потребность, завладевшаЯ им  после  гонки,  была
хоть и примитивной, но весьма настоЯтельной, -  ведь,  в  конце  концов,  он
беспрерывно  сидел  в  машине  восемь  часов,  а  как  человек  он  все-таки
подчинЯлсЯ биологическим законам.
     € потому Љай несколько раздраженно барахталсЯ в  этом  море  восторгов,
пытаЯсь улучить момент и скрытьсЯ с людских глаз. ќто удалось ему с  немалым
трудом.
     Ќо Љай и потом оставалсЯ подавленным. ‘ам  он  объЯснЯл  это  тем,  что
совершенно вымоталсЯ: последние часы отнЯли у него всю энергию, на какую  он
был способен.
     Ћни поехали в Џалермо. Љай сидел на заднем сиденье; ни за какие блага в
мире сегоднЯ уже нельзЯ было заставить его снова взЯтьсЯ  за  руль;  у  него
возникло отвращение к езде, и он дал себе  зарок  больше  не  прикасатьсЯ  к
гоночному автомобилю. ’акой зарок он давал себе после каждой трудной гонки.
     Љурбиссон с забинтованными руками сидел рЯдом с ним и смотрел на  него.
Љай молча кивнул. Ћба думали об одном и том же: если теперь Љурбиссон пойдет
к ‹илиан „юнкерк, она его примет. Љак и почему - этого он знать не  мог,  но
надеЯлсЯ и верил, что надежда хотЯ бы отчасти сбудетсЯ. Љай знал причину, но
он щадил Љурбиссона и ничего ему не сказал.
     ‘ам он не намерен был видетьсЯ с ‹илиан  „юнкерк.  Ћна  бы  не  пришла:
новаЯ встреча так скоро была бы ступенью вниз. ‚едь оба превыше всего ценили
жест, ибо жест был частью формы, а форма более свЯщенна, нежели содержание.
     ѓде-то в будущем реЯло "может  быть",  более  позднее,  бледное  "может
быть" - Љай от него отворачивалсЯ, старалсЯ  о  нем  забыть.  …го  так  рано
научили героизму естественности, что он серьезно не  исследовал  возможности
чувств.
     Џоэтому он  предалсЯ  охватившей  его  теперь  тоске,  не  утешаЯ  себЯ
дальними перспективами. ’оска была неизбежна,  и  единственное  средство  ее
преодолеть - не пытатьсЯ от нее уклонитьсЯ.
     ‚ечером, когда он, расслабившись после ванны,  в  одиночестве  сидел  у
себЯ в комнате, тоска усилилась до степени такой безнадежной депрессии,  что
он почувствовал: здесь кроетсЯ  нечто  большее,  чем  запоздалаЯ,  чистаЯ  и
светлаЯ скорбь по эпизоду, который разделил  судьбу  всего  человеческого  -
ушел в прошлое; та скорбь, что, будучи свободна от  мутной,  сентиментальной
жажды обладаниЯ, столь же неотъемлема от всЯкого переживаниЯ, как смерть  от
бытиЯ, -  здесь  назревал  более  всеобъемлющий  конец,  закруглЯлась  дуга,
стремЯсь превратитьсЯ в кольцо; здесь брезжило великое прощание.
     Ћднако спокойствие этой  депрессии  не  было  суровым  -  по-матерински
ласковаЯ ночь, в которой уже веЯло дыханием нового рождениЯ. Љай не знал,  к
чему она ведет, но он всецело ей отдалсЯ, с детским доверием ко сну.
     Њедленно надвинулась некаЯ картина, расплылась и надвинулась  опЯть;  с
каждым разом она делалась все более Ясной и четкой, пока не  остановилась  и
не застыла. Џозднее,  когда  Љай  ложилсЯ  спать,  перед  ним  прорисовалась
дорога: ему захотелось поехать в родные краЯ, к господскому дому с платанами
и юной Ѓарбарой.
     Ћн думал, что решение принЯто. ќта мысль продержалась  у  него  и  весь
следующий день. €  хотЯ  упадок  сил,  вызванный  перенапрЯжением  в  гонке,
прошел, осталась просветленнаЯ, тихаЯ, обращеннаЯ в себЯ  мЯгкаЯ  печаль,  к
которой странным образом примешивалась столь же спокойнаЯ радость.
     Љай предполагал, что  своих  друзей  он  увидит  теперь  не  скоро,  а,
возможно, и не увидит вообще, и потому легко и спокойно с ними  распрощалсЯ,
словно расставались они ненадолго, пока длитсЯ чей-то каприз.
     Ћставалась неопределенность  с  Њод  ”илби.  ЋбстоЯтельства  неожиданно
перевели отношениЯ между ними из игривых сфер задорного флирта  во  взаимное
чувство, которое больше не проверЯло себЯ  и  не  прЯталось.  Ћно  было  еще
рассеЯнным, зато многогранным, сердечным и открытым.
     Њод  ”илби  проведет  все  лето  на  ”ранцузской  ђивьере.  Ћна  слегка
покраснела - лицо ее тепло засветилось, когда она отвечала на вопрос ЉаЯ.
     Љурбиссон ехал с ним вместе  до  ѓенуи.  •ольштейн  провожал  обоих  на
пароход.
     - Њожет быть, передадите привет, Љай...
     - ‘ удовольствием это сделаю, •ольштейн. - Љай сказал это бережно,  ибо
увидел в глазах юноши нечто большее, чем вопрос, а причинЯть ему боль он  не
хотел. Џоэтому он прибавил:  -  …сли  так  сложатсЯ  обстоЯтельства,  вы  не
откажетесь пожить несколько недель в моем доме?
     •ольштейн уставилсЯ на него, потом схватил его руку:
     - Љонечно, с большим удовольствием...
     Љай больше ничего не сказал.

     ‚ ѓенуе он рассталсЯ  с  Љурбиссоном  и  забрал  свою  машину.  ирокаЯ
равнина проносилась мимо - полЯ, деревьЯ, селениЯ, люди; он  не  обращал  на
них вниманиЯ, - что-то заставлЯло его мчатьсЯ вперед. Ћн ехал через горы  до
глубокой  ночи  и  сдалсЯ  только  потому,  что  стало   опасно   ехать   по
увлажнившимсЯ дорогам.
     Љогда горы остались у него за спиной, он невольно перестал  спешить.  ‚
Њюнхене он пробыл целый день. Ћн сам себЯ не понимал: как мог он  при  таком
внутреннем беспокойстве еще медлить. Ћднако в –ентральной  ѓермании  он  дал
мотору уже два днЯ отдыха.
     ‚  те  дни  он  наблюдал  жизнь   маленького   городка.   ‚   соседской
взаимосвЯзанности размеренно текли там дни, наслаиваЯсь  один  на  другой  и
складываЯсь в годы. …му вспомнилсЯ, в виде контраста, вечер в ѓенуе: как  он
быстро въехал на машине вверх по серпантину до замка Њирамар, потом -  лифт,
комната, распахнутые двери, а за ними, глубоко внизу, -  порт,  над  которым
висел громкий звон колоколов. Ќо, перекрываЯ все прочие звуки, ревели сирены
отплывающих  пароходов,  они   так   завладели   пространством,   что   ночь
содрогалась. Ќа другое утро он уехал в ‘ингапур и на џву.
     Ћн неохотно поднЯлсЯ - что толку теперь все  это  вспоминать,  когда  с
этим покончено. Ћн поехал дальше. Ќо еще медленнее.

     Љай подогнал времЯ так, чтобы приехать ночью. Ћ его  приезде  никто  не
знал.
     „о своего имениЯ он не доехал. „обравшись до дороги, с которой граничил
парк, он вышел из машины, взЯл ”руте за ошейник и пошел с ней по аллее.
     „еревьЯ пахли влагой и листвой. ‚ысокие платаны  рисовались  на  ночном
небе. Љай остановилсЯ. Џеред ним стоЯл дом, Ярко освещенный луной,  в  окнах
играли блики света. Ћн отыскал в рЯду окон одно - там, наверху,  спала  юнаЯ
Ѓарбара. ‚ ее комнатах было темно.
     Љай стоЯл и ждал. …го сердце сильным ударом вызвало  к  жизни  картину,
представшую его глазам. Ќикогда не  казалась  она  ему  более  желанной.  Ћн
чувствовал, как в земле под его ногами шевелЯтсЯ  таинственные  силы  бытиЯ.
Ћдна ветка платана свешивалась так низко, что он мог ее коснутьсЯ, -  листьЯ
были прохладные и влажные.
     Њолчание стало властным.  ’о  было  извечное  немое  кольцо,  смыкавшее
землю, жизнь и ночь. € в этот одинокий час Љай внезапно понЯл:  слишком рано
поверил он в то, что решение состоЯлось. Ѓорьба за новый курс его  жизни  не
была окончена там, откуда он приехал,  только  здесь  можно  довести  ее  до
конца, сражаЯсь с открытым забралом. ‹ишь ради этого  ему  и  пришлось  сюда
приехать.
     € гораздо болезненней, чем  что-либо  прежде,  но  тем  необоримее  всЯ
тревога последних дней претворилась здесь, у цели, в осознание того, что эта
цель навсегда утрачена.
     Ќикогда его жизнь не пойдет тем тихим ходом, по которому  она  тоскует.
‘ила его желаний была соразмерна их безнадежности.  €бо  ничего  не  жаждет,
человек так сильно и болезненно, как того, что ему чуждо и никогда не  могло
бы стать частицей его собственного "Я".
     ќпизодическое не стало  судьбой,  приезд  домой  не  был  возвращением.
’еперь Љай понЯл: то, что находитсЯ здесь, это  одновременно  и  близкое,  и
далекое, и в миг отторжениЯ почувствовал, как он, тем не менее,  в  каком-то
загадочном диссонансе, с этим сроднилсЯ, как он все это любил.
     †изнь его протекала, как игра, ко  многому  он  прикоснулсЯ  и  кое-чем
владел, но мало что потерЯл и никогда  не  смирЯлсЯ.  ’еперь  его  отречение
впервые становилось невозвратимой утратой.
     Љай хотел уйти, но еще не  мог.  Ћн  тихо  говорил,  обращаЯсь  к  окну
наверху. Њного слов. „олгое времЯ.
     ‚о  дворе  раздалсЯ  лай.  ”руте  приветствовала  своих   друзей.   Љай
испугалсЯ.
     Џриглушенным свистом подозвал он собаку и пошел обратно по аллее, держа
руку у нее на голове, а она тихо посапывала и часто оборачивалась назад.
     Ћни поехали к заспанному домику почты. Љаю  пришлось  долго  стучатьсЯ,
пока почтовый  служащий  проснулсЯ  и  вышел.  Љай  дал  длинную  телеграмму
•ольштейну и пригласил его провести ближайшие месЯцы у него  в  имении.  ‘ам
он-де собираетсЯ путешествовать, возможно, все лето.
     ЏытаЯсь подыскать этому  объЯснение,  он  немного  помедлил  и,  уже  с
улыбкой, прибавил: возможно, позднее он посетит ”ранцузскую ђивьеру.
     •ольштейн приедет и будет вместе с Ѓарбарой.
     Љай заботливо и неторопливо усадил ”руте на сиденье рЯдом с собой. Ѓыло
довольно холодно, собака дрожала, и он укутал  ее  в  одеЯло.  Љай  думал  о
приписке к  своей  телеграмме.  Љак  быстро  проходит  жизнь,  если  вовремЯ
замечаешь в ней пустоты! …ще несколько минут  тому  назад  он  колебалсЯ,  и
будущее казалось ему неопределенным; теперь же оно так отодвинулось, что уже
поддавалось беглому обзору. †изнь дарила сильные  впечатлениЯ  и  потрЯсениЯ
лишь  мимоходом,  кто  за  них  цеплЯлсЯ,  разбивалсЯ   сам   или   разбивал
впечатление. ’олько тот, кто рассматривал среднее как прочное и постоЯнно  к
нему возвращалсЯ, мог устоЯть перед стихиЯми.
     Ѓарбара и ‹илиан „юнкерк пришли и ушли; Њод ”илби осталась.
     ‘покойным, решительным движением Љай включил мотор.
     ‚ то утро выпала обильнаЯ роса, так получилось, что  к  восходу  солнца
машина была всЯ мокраЯ, словно после дождЯ,  хотЯ  над  головой  открывалось
Ясное и безоблачное небо.

          1927