ды Љитса, которые мы  читали
вместе прошлым  летом;  равно  и всего  ѓюго отдам  Я за  несколько  сонетов
Ѓодлера. ‚ыражение "великий  поэт" бессмысленно:  гораздо важнее быть чистым
поэтом... ‘пасибо  тебе,  о  брат  мой, за то, что  ты позволил мне  узнать,
понЯть и полюбить все это.
     ...Ќе сокращай твоего путешествиЯ только ради того, чтобы  мы могли эти
несколько дней провести вместе, не надо. Ќет, серьезно: будет лучше, если мы
еще какое-то времЯ не увидимсЯ. Џоверь, даже если бы ты был рЯдом со мной, Я
не смогла  бы думать о  тебе больше, чем сейчас. Ќе хочу  огорчать тебЯ,  но
именно сейчас во мне почти пропало  желание встречи. Ќе знаю, хорошо ли это,
но, честное  слово, узнай  Я, что ты приедешь сегоднЯ вечером... куда-нибудь
убежала бы.
     ђади  Ѓога, только не требуй от  менЯ  объЯснить это... чувство. џ знаю
лишь одно: Я  о тебе  постоЯнно думаю (длЯ твоего  счастьЯ этого должно быть
достаточно) и тем счастлива.
     ...............
     ‚скоре  после  получениЯ  этого  письма  Я возвратилсЯ из  €талии,  был
немедленно призван на военную службу и  отправлен в Ќанси. ’ам Я не знал  ни
одной живой души, но радовалсЯ, что осталсЯ один, ибо в этой ситуации и  длЯ
менЯ, гордого  своей любовью, и длЯ Ђлисы становилось еще очевиднее, что  ее
письма  были моим единственным прибежищем,  а  ее  образ в  моей  памЯти  --
"единственной моей энтелехией", как сказал бы ђонсар.
     Џо  правде  говорЯ,  Я  весьма  бодро  переносил  ту  довольно  суровую
дисциплину,  в которой  нас  держали. џ  закалЯл  свою  стойкость  и если  и
жаловалсЯ  на что-то Ђлисе,  то  лишь на разлуку. Ќо даже  саму длительность
разлуки  мы превратили в достойное  испытание лучших наших  качеств. "’ы  же
никогда не жаловалсЯ,  --  писала мне  Ђлиса. -- џ даже не  могу  вообразить
такое: ты --  и  вдруг  упал духом..." Џосле  подобных  слов чего только  не
вынесешь!
     Џрошел  почти целый  год  с нашей последней встречи.  Ћна, похоже, и не
задумывалась об этом,  а как будто только  начала отсчитывать дни. Ћднажды Я
упрекнул ее за это.
     <i>Ђ разве Я не была рЯдом с тобой в €талии?</i> -- писала она в ответ.  --
<i>Ќеблагодарный! „а Я ни на  один  день не  покидала тебЯ! Џойми, что  только
сейчас и впредь на какое-то времЯ  Я не смогу следовать за тобой: вот это --
и только это -- Я и  называю разлукой. Џравда, Я честно  пытаюсь  вообразить
тебЯ в  военной форме...  Ќо  у менЯ  не получаетсЯ. ‘амое большое, на что Я
способна, -- это представить  тебЯ вечером, в комнатке на улице ѓамбетта: ты
что-то пишешь или  читаешь... „аже нет, на самом  деле  Я вижу тебЯ только в
”онгезмаре или в ѓавре -- через год.
     —ерез  год! ’е  дни,  что  уже  прошли, --  не в счет; все мои  надежды
устремлены к некоему дню в будущем, и  он приближаетсЯ -- медленно-медленно.
Џомнишь,  у  нас  в  глубине сада есть низкаЯ стена, вдоль  которой посажены
хризантемы  и по которой  мы однажды  рискнули пройти. ‚ы с †юльеттой прошли
поверху, как мусульмане, прЯмиком направлЯющиесЯ в рай, а у менЯ с первых же
шагов закружилась голова,  и  ты  кричал мне снизу: "Ќе  смотри под ноги! ..
’олько вперед! €ди, иди, не останавливайсЯ! ‘мотри прЯмо перед собой!" Џотом
наконец -- и это было лучше, чем все  твои слова, -- ты вспрыгнул на стену и
стал ждать менЯ впереди. “ менЯ сразу же прошли и дрожь, и головокружение: Я
смотрела только на тебЯ и бежала навстречу твоим раскрытым объЯтиЯм...
     —то  станетсЯ  со   мной  без  веры  в  тебЯ,  †ером?   Њне  необходимо
чувствовать, что ты сильный; ты моЯ опора. Ќе слабей же.</i>
     ‘ловно  бросаЯ самим себе  некий вызов и словно получаЯ удовольствие от
продлениЯ  нашего  ожиданиЯ,  а  также  из  боЯзни,  что  встреча  может  не
получитьсЯ,  мы  условились, что несколько дней увольнениЯ, которые мне дали
перед Ќовым годом, Я проведу в Џариже, у мисс ќшбертон...
     џ уже говорил: Я привожу здесь далеко не все письма. ‚от то,  которое Я
получил где-то в середине февралЯ:
     <i>ЏроходЯ вчера по Џарижской улице, испытала сильное волнение, увидев  в
витрине  магазина Њ... ‚есьма  нарочито выставленную книгу ЂбелЯ,  о  выходе
которой ты менЯ предупреждал, но в чью реальность Я никак не могла поверить.
Ќе  смогла  удержатьсЯ,  зашла,  однако  заглавие  показалось мне  настолько
смешным, что  Я не знала, сумею ли сказать его продавцу; Я уже представлЯла,
как выйду  из магазина с первой попавшейсЯ, любой другой книжкой. Љ счастью,
небольшаЯ стопка "‚ольностей  и шалостей" уже лежала  на прилавке в ожидании
покупателЯ,  так что мне  не пришлось ничего  говорить, Я просто взЯла  один
экземплЯр, бросив на прилавок пЯть франков.
     џ  очень благодарна Ђбелю за то, что он не  прислал мне эту свою книгу!
‹истаЯ ее, Я испытывала стыд, причем стыд не столько из-за книги как таковой
-- в ней, кстати сказать, больше глупостей, чем непристойностей,  -- но стыд
при мысли, что ее написал Ђбель, Ђбель  ‚отье, твой друг. ’щетно искала Я от
страницы к странице тот "Ѓольшой  талант", который обнаружил в ней критик из
"’ан". €з  разговоров в  нашем маленьком  гаврском  обществе, где  частенько
вспоминают ЂбелЯ, Я узнала, что книга имеет настоЯщий успех. џ услышала, что
неизлечимое ничтожество этого ума называют здесь "легкостью" и "изЯществом";
разумеетсЯ, Я  вела себЯ осторожно, и  о том, что Я прочла эту книгу, знаешь
только ты один. Ѓедный  пастор ‚отье, который -- Я это видела -- сначала был
по-настоЯщему расстроен, в  конце  концов  спросил  менЯ,  не  будет ли  ему
уместнее  всем  этим гордитьсЯ;  именно  в  этом стараютсЯ  его  уверить все
вокруг. ‚чера у тети Џлантье г-жа ‚... вдруг возьми да и скажи ему:
     "‚ы, господин пастор, наверное, на  седьмом небе от  такого  блестЯщего
успеха вашего  сына".  Ћн даже  смутилсЯ: "Ѓоже мой, мне  пока еще далеко до
этого..."  "Ђ вы приближаетесь,  приближаетесь", -- вставила  тут тетЯ,  без
всЯкой задней мысли, конечно, но таким ободрЯющим тоном, что все засмеЯлись,
и он в том числе.
     ’о ли еще будет, когда поставЯт "Ќового ЂбелЯра", -- пьесу, которую он,
как мне стало известно, пишет длЯ какого-то театра на Ѓульварах и о которой,
по-моему, уже трубЯт во всех газетах!..  Ѓедный Ђбель! Ќеужто  это и вправду
тот успех, которого он желал и которым удовольствуетсЯ!
     ‚ычитала  вчера  в  "‚ечном  “тешении":  "Љто  взаправду  желает  славы
истинной и долгой, не стремитсЯ  к славе преходЯщей;  кто же ту последнюю не
презирает  в  сердце  своем,  воистину  показывает,  что не  любит  он славы
небесной"; прочла  эти слова и  подумала:  спасибо, ѓосподи,  что избрал  ты
†ерома длЯ славы небесной, рЯдом с которой все прах.</i>
     Ќедели,  месЯцы протекали  в однообразных  занЯтиЯх,  однако Я даже  не
торопил  времЯ, не подгонЯл  часы,  ибо  жил  одними  лишь  воспоминаниЯми и
надеждами.
     Њой дЯдЯ и Ђлиса  собирались в июне отправитьсЯ  в окрестности  Ќима  к
†юльетте, у которой к этому сроку должен был родитьсЯ ребенок. ‚стревоженные
последними новостЯми от нее, они решили выехать несколько раньше.
     <i>’вое последнее письмо,</i> -- писала мне Ђлиса, -- <i>пришло в ѓавр, когда
мы уже уехали, а сюда его доставили  только через  неделю, представлЯешь?  џ
просто  измучилась  за  эту  неделю,  у  менЯ  внутри  все  словно  сжалось,
окоченело, будто у менЯ отнЯли часть души. Ѓрат мой! ’олько когда есть ты, Я
становлюсь собой и даже больше самой себЯ...
     “ †юльетты снова все хорошо, со днЯ на день ожидаем родов и не особенно
волнуемсЯ. Ћна  знает, что Я тебе  пишу сегоднЯ;  она  уже на следующий день
после нашего приезда в ќг-‚ив  спросила:  "Ђ  как дела у †ерома?..  Ћн  тебе
по-прежнему пишет?.." џ не посмела ей соврать, и тогда  она добавила: "Љогда
будешь ему отвечать, передай, что Я... -- тут она потупилась, но почти сразу
же закончила, даже с легкой улыбкой, -- ...что Я выздоровела". “ менЯ иногда
возникала   догадка,  что  она  в  своих   письмах,  всегда  таких  веселых,
разыгрывала  передо  мной комедию счастьЯ, причем  сама  уже начинала  в нее
верить... ’о, из чего она строит сегоднЯ свое счастье,  настолько отлично от
прежних  ее мечтаний, от всего,  что,  как  тогда казалось,  только  и может
сделать  ее счастливой!..  Ђх,  до чего же это так называемое счастье  тесно
свЯзано  с состоЯнием души  и  как мало на  самом деле значит  длЯ него  все
внешнее,  из  чего  оно вроде  бы и складываетсЯ!  ‚прочем, избавлЯю тебЯ от
многих мыслей  по этому поводу, которые возникли у  менЯ во времЯ прогулок в
одиночестве по здешним "ландам" и которые более всего удивлЯют менЯ тем, что
Я не чувствую никакой особенной радости: ведь  счастье †юльетты должно  было
бы  передатьсЯ  и  мне...  почему  же  моим  сердцем  все  больше овладевает
непонЯтнаЯ  меланхолиЯ, с  которой Я никак не могу  справитьсЯ? ‘ама красота
здешних мест, которую  Я чувствую,  которую Я по крайней мере осознаю,  лишь
усугублЯет  эту мою  необъЯснимую грусть...  Љогда приходили  твои письма из
€талии, Я умела видеть все твоими глазами, а сейчас мне кажетсЯ, что Я будто
бы краду у тебЯ все, чем любуюсь здесь одна.  Џомню, в ”онгезмаре и  ѓавре Я
выработала в  себе некую особую  стойкость,  специально длЯ дождливых  дней;
здесь это замечательное качество совершенно не нужно, и Я беспокоюсь оттого,
что оно останетсЯ вообще без применениЯ. Ђ  еще менЯ шокирует то, как  здесь
смеютсЯ:  наверное,  быть  менее  шумным,  чем  они,  и  означает  длЯ  менЯ
"грустить"... ’еперь мне  Ясно, что ко  всем моим прежним радостЯм неизменно
примешивалась гордынЯ:  оказавшись здесь, среди этого чуждого мне весельЯ, Я
чувствую себЯ так, словно менЯ унизили.
     ‘ тех пор  как Я  приехала  сюда,  Я почти ни разу не молилась: не могу
избавитьсЯ от какого-то детского ощущениЯ, что  Ѓог тоже не на прежнем своем
месте. Џрощай, тороплюсь закончить; ужасно  стыдно  и  за эти  кощунственные
слова, и за слабость свою, и за грусть, и за то, что сама это признаю и  что
пишу тебе обо всем этом в  письме, которое завтра непременно порвала бы,  не
уйди оно с вечерней почтой...</i>
     ‘ледующее ее письмо целиком было посвЯщено рождению племЯнницы, которой
она собиралась  стать крестной  матерью, а также  описанию радости †юльетты,
дЯдюшки... € ни слова о ее собственных переживаниЯх.
     ‡атем  снова  пошли письма  из  ”онгезмара,  куда  в  июле  приезжала и
†юльетта.
     <i>‘егоднЯ  утром ќдуар  с  †юльеттой уехали.  Ћсобенно  жалко  мне  было
расставатьсЯ с моей маленькой крестницей: через полгода, когда Я вновь увижу
ее, многие ее движениЯ, жесты будут мне  совершенно незнакомы; пока же почти
все  они  были  придуманы, открыты  ею  на моих глазах.  Љак  удивительно  и
таинственно  любое  развитие, становление!  ’олько  лишь по невнимательности
нашей мы не  изумлЯемсЯ ему всЯкий раз. џ проводила целые часы,  склонившись
над колыбелькой  стольких надежд.  Џочему же  развитие  останавливаетсЯ  так
скоро  и любое создание окончательно застывает, будучи еще  таким далеким от
Ѓога?  —то  причиной  тому -- эгоизм, самоуспокоенность,  потерЯ влечениЯ  к
совершенству?  Ћ, если бы мы могли, если бы хотели стать еще ближе к Ќебу!..
ќто было бы настоЯщее соревнование!
     †юльетта  выглЯдит очень счастливой. Џервое времЯ  Я  огорчалась, видЯ,
что она забросила и чтение, и фортепьЯно; но действительно, ќдуар ’ессьер не
любитель музыки, да и  к книгам особого вкуса не имеет,  и †юльетта, видимо,
поступает мудро, не ища радостей там,  куда он не мог бы за ней последовать.
Ѓолее того, она весьма интересуетсЯ занЯтиЯми  мужа, и тот держит ее в курсе
всех своих  дел, которые,  кстати, с этого года пошли в  гору; он шутит, что
именно женитьба помогла ему приобрести весьма обширную  клиентуру в ѓавре. ‚
последний раз, когда он  ездил по делам, его сопровождал ђобер. ќдуар вообще
очень  внимателен  к  нему,  уверЯет,  что понЯл его  характер, и не  терЯет
надежды привить ему прочный вкус к такого рода занЯтиЯм.
     Ћтцу гораздо лучше;  он даже помолодел, наблюдаЯ счастье дочери,  вновь
увлексЯ  фермой, садом, а  на  днЯх попросил менЯ возобновить чтение  вслух,
которое мы когда-то начинали с мисс ќшбертон и  которое прервалось в свЯзи с
приездом ’ессьеров. ’ак что читаю им о путешествиЯх барона •юбнера -- мне  и
самой это интересно.  ‘ейчас  у менЯ  поЯвитсЯ больше  времени  читать и длЯ
себЯ,  но Я  пока подожду  твоих  указаний; сегоднЯ утром полистала  одну за
другой несколько книжек  и понЯла, что  читать их у  менЯ  нет  ни малейшего
желаниЯ!..</i>
     ‘ этого времени письма Ђлисы становились все тревожнее и настойчивее.
     <i>ЃоЯзнь тебЯ побеспокоить не  позволЯет мне сказать, как Я жду тебЯ, --
писала она ближе к концу лета. -- Љаждый день, который мне предстоит прожить
до встречи с тобой, давит на менЯ тЯжким  грузом. …ще целых два месЯца!  Њне
кажетсЯ, они будут тЯнутьсЯ дольше, чем все то времЯ, которое уже прошло без
тебЯ! —ем бы Я ни занЯлась, лишь бы  отвлечьсЯ от  ожиданиЯ, все кажетсЯ мне
до смешного временным, и в конце концов Я  все бросаю. Љниги  вдруг лишились
всех  достоинств, всЯкого очарованиЯ, прогулки --  всЯкой привлекательности,
природа вообще  --  всЯкого значениЯ,  сад словно выцвел и растерЯл все свои
запахи.  џ  завидую  тЯготам твоей службы,  этим  обЯзательным  упражнениЯм,
которые ты  сам не  выбирал  и  которые  беспрестанно отрывают  тебЯ от тебЯ
самого, изматывают  тебЯ,  убыстрЯют бег времени и по вечерам  бросают тебЯ,
предельно уставшего, в сон. ’вое описание маневров было настолько живым, что
Я долго не  могла от него отойти: дурно  спала ночами  и вскакивала от звука
побудки.  Џоложительно,  Я слышала, как горнист  играл  зорю! џ  так  хорошо
представлЯю теперь то  состоЯние, похожее на легкое опьЯнение, о  котором ты
пишешь, эту  утреннюю  веселую бодрость, это едва заметное головокружение...
„о чего же прекрасным был, наверное, тот холодный, сверкающий  инеем рассвет
на холмах вблизи ЊальзевилЯ!..
     ‘  недавнего времени Я что-то  неважно себЯ  чувствую.  Ќет-нет, ничего
серьезного, просто слишком сильно жду тебЯ, -- очевидно, поэтому.</i>
     Ђ вот еще через полтора месЯца:
     <i>ќто мое последнее письмо к тебе, друг мой. Џусть неизвестна еще точнаЯ
дата твоего  возвращениЯ, Ясно, что ее  сообщат в самом скором времени, и  Я
уже  не успею  ни  о  чем написать. џ  бы очень хотела  увидетьсЯ с  тобой в
”онгезмаре,  но погода совсем испортилась,  на дворе очень холодно,  и  отец
настаивает,  что  пора перебиратьсЯ в город.  ’еперь,  когда ни †юльетта, ни
ђобер больше не живут с нами,  мы легко могли  бы поселить тебЯ, но все-таки
лучше,  если  ты остановишьсЯ у тети ”елиции,  котораЯ тоже будет  счастлива
тебЯ принЯть.
     Џо  мере  того  как  приближаетсЯ  день  нашей  встречи,  мое  ожидание
становитсЯ  все более мучительным  и  даже переходит в какую-то боЯзнь; твой
приезд, которого Я так ждала,  теперь  как будто внушает мне страх; изо всех
сил Я  стараюсь о нем не  думать, но едва  представлю звонок  в  дверь, звук
твоих  шагов  по  лестнице, и  сердце  мое  буквально  замирает или начинает
болеть...  ‘амое  главное,  не ожидай  услышать от  менЯ  каких-то особенных
слов... џ чувствую, что на этом  заканчиваетсЯ мое прошлое; дальше Я не вижу
ничего; жизнь длЯ менЯ останавливаетсЯ...</i>
     —етыре днЯ  спустЯ,  то  есть за неделю до увольнениЯ, Я все же получил
еще одно, очень короткое письмо:
     <i>„руг мой, Я всецело поддерживаю твое решение не искать способов во что
бы то ни стало  продлить срок твоего пребываниЯ  в ѓавре и времЯ, отпущенное
на  нашу первую встречу. ђазве  есть у нас  друг длЯ  друга какие-то  слова,
которых мы еще не написали?  Џоэтому, если тебе  будет  нужно уже к 28 числу
вернутьсЯ в  Џариж,  чтобы успеть записатьсЯ на лекции,  не раздумывай  и не
жалей даже в том случае, если на нас у тебЯ останетсЯ два днЯ. ‚переди у нас
целаЯ жизнь, разве не так?</i>
        VI
     Ќаша  перваЯ  встреча  произошла у тетушки  Џлантье. Џочему-то  Я вдруг
ощутил  всю  тЯжесть, весь груз  оставшейсЯ за плечами  службы... Џотом  мне
показалось, что она нашла менЯ  изменившимсЯ. Ќо какое значение  могло иметь
длЯ наших отношений это  первое обманчивое впечатление?  џ со своей стороны,
боЯсь не  узнать в  ней  ту  Ђлису,  которую  запомнил,  поначалу даже  едва
осмеливалсЯ  взглЯнуть  на нее. Ќет, все же главное, чем мы  тЯготились, так
это  навЯзанной нам глупейшей ролью жениха и  невесты,  той  нарочитостью, с
которой все окружающие торопились удалитьсЯ и оставить нас наедине.
     -- право же, тетушка, ты нас нисколько не  стеснЯешь, мы и не собрались
секретничать,  --  громко  сказала  наконец  Ђлиса,  когда   тетины  попытки
незаметно исчезнуть стали уж вовсе неприличными.
     --  Ќаоборот, наоборот, дети мои!  џ отлично вас понимаю: после  долгой
разлуки молодым людЯм так хочетсЯ кое о чем порассказать друг дружке...
     -- Ќу пожалуйста, тетЯ, нам  будет крайне неприЯтно, если ты уйдешь, --
произнесено это  было  почти  с раздражением,  так  что Я  едва узнал  голос
прежней Ђлисы.
     -- ’етЯ, уверЯю вас, как только вы уйдете, мы станем немы как  рыбы! --
прибавил Я со смехом, но на самом деле мне уже было не по себе от мысли, что
мы можем остатьсЯ одни. € между нами троими продолжилсЯ разговор --  пустой,
фальшиво-оживленный,  подхлестываемый натужной веселостью, за которой каждый
скрывал  свою растерЯнность. Ќа следующий день  мы  должны  были встретитьсЯ
вновь  --  дЯдЯ  позвал менЯ на обед, --  так  что  в  тот  первый вечер  мы
расстались без сожалениЯ, счастливые тем, что закончилась всЯ эта комедиЯ.
     џ  пришел  задолго до обеденного  времени, но  нашел Ђлису болтающей  с
подругой,  которую у нее не достало сил выпроводить  и  котораЯ сама не была
настолько  тактичной, чтобы  вовремЯ уйти. Љогда она оставила  нас одних,  Я
выразил притворное  удивление, что Ђлиса  не  задержала  ее еще  и на  обед.
€змученные  бессонной  ночью,  мы оба  нервничали. Џодошел дЯдЯ. џ нашел его
сильно постаревшим, и Ђлиса это почувствовала. Ћн стал туговат на ухо, плохо
слышал, что  Я  говорю; приходилось кричать,  чтобы и  он понЯл, поэтому все
речи мои выглЯдели довольно глупо.
     Џосле обеда, как и было уговорено, тетушка Џлантье усадила нас к себе в
экипаж  и повезла  в  ђоше с тем расчетом, чтобы мы  с Ђлисой,  возвращаЯсь,
прошли пешком самую приЯтную часть пути.
     Ѓыло очень жарко длЯ этого времени года. “часток берега, по которому мы
шли,  оказалсЯ  совершенно открытым  и ничем не  примечательным;  сбросившие
листву деревьЯ не давали ни малейшей тени.  ЏодгонЯемые непонЯтной заботой о
том, как бы тетЯ  не заждалась нас  в  экипаже, мы  совсем некстати ускорЯли
шаг. ѓолова  моЯ, словно обручем, сдавленнаЯ мигренью, не выдавала ни единой
мысли; просто длЯ приличиЯ или оттого,  что это хоть  как-то  могло заменить
слова, Я,  продолжаЯ идти,  взЯл Ђлису  за  руку.  Ћт волнениЯ, утомленности
ходьбой и  от тЯгостности молчаниЯ  нам  обоим кровь ударила  в лицо: у менЯ
стучало  в  висках,  а  Ђлиса покрылась  неприЯтными  красными пЯтнами. Ќаши
сцепленные влажные  руки уже  доставлЯли нам  неудобство, и очень скоро  они
расцепились и грустно распались.
     €з-за  нашей  неуместной спешки  мы дошли  до условленного  перекрестка
гораздо   быстрее  экипажа:  неуместной  спешки  мы  дошли  до  условленного
перекрестка гораздо быстрее экипажа: тетЯ поехала по другой дороге, и притом
еле-еле,  чтобы дать нам времЯ наговоритьсЯ. Њы сели ждать на обочину; вдруг
поднЯлсЯ  ледЯной ветер, а  поскольку  до этого мы взмокли, он продул нас до
костей;  нам  ничего не оставалось, как встать и пойти навстречу  экипажу...
Ћднако нас ждало нечто  еще худшее --  назойливые расспросы бедной  тетушки,
уверенной, что  мы все  это времЯ не замолкали,  и страстно  желавшей узнать
поподробнее о нашей помолвке. Ђлиса, котораЯ уже едва сдерживалась, чтобы не
разрыдатьсЯ,  молчала,  сославшись  на  страшную  головную  боль. „о  самого
возвращениЯ никто больше не проронил ни слова.
     Ќа другой день  Я проснулсЯ с болью во всем теле, простуженный, словом,
совершенно больной, а  потому к Ѓюколенам собралсЯ лишь во  второй  половине
днЯ. Љ моему несчастью, Ђлиса была не одна: с  ней была Њадлен Џлантье, одна
из внучек  нашей тети ”елиции,  с  которой,  как  мне  было известно,  Ђлиса
частенько любила поболтать. ‘ейчас  она несколько дней гостила у бабушки; не
успел Я войти, как она бросилась мне навстречу:
     -- …сли ты отсюда собираешьсЯ на берег, Я пойду с тобой.
     џ  машинально согласилсЯ; так мне  и  не  удалось  застать  Ђлису одну.
‚прочем, присутствие этой милой девочки,  безусловно, только  помогло нам: Я
совершенно не чувствовал давешнего  смущениЯ, между нами троими вскоре легко
возникла общаЯ беседа,  и,  кстати,  не  такаЯ  уж  пустаЯ, как  Я  поначалу
опасалсЯ.  Љогда  Я  прощалсЯ,  Ђлиса  улыбнулась  мне довольно странно; мне
показалось, она так и не осознала, что на следующий день Я уезжаю. Ќо все же
перспектива очень скорой  встречи заметно смЯгчала некоторый трагизм  нашего
расставаниЯ.
     ’ем не менее после обеда, под воздействием  вдруг нахлынувшего смутного
беспокойства, Я  снова  отправилсЯ  в город и около  часа  бродил по улицам,
прежде чем  решилсЯ  вторично зайти к  Ѓюколенам. ЏринЯл  менЯ  дЯдЯ.  Ђлисе
нездоровилось,  она уже поднЯлась  к себе и, скорее всего, сразу же легла. џ
еще очень недолго поговорил с дЯдей и вышел...
     Љак  ни  досадны были  эти  помехи  и  препЯтствиЯ,  Я бы  не стал  все
сваливать  на  них.  „аже  сойдись  все на редкость  удачно,  мы  непременно
выдумали бы свое смущение и неловкость. Ѓолее же всего прочего менЯ огорчало
то,  что  и Ђлиса почувствовала  то же  самое. ‚от письмо, которое Я получил
немедленно по возвращении в Џариж:
     <i>Ћ  мой  друг, какаЯ жалкаЯ, нелепаЯ встреча! € не говори,  пожалуйста,
что виной  тому другие, -- ведь ты и  сам в это не веришь.  џ думаю, точнее,
знаю  наперед,  что  теперь  всегда  будет  так!  Џоэтому  давай  больше  не
встречатьсЯ, прошу тебЯ!
     Ћткуда  вдруг  это смущение, эта неловкость, скованность, наконец,  эта
немота, тогда как нам столько нужно сказать друг другу? ‚ первый день Я была
даже рада этому молчанию и думала, что оно непременно будет нарушено, что ты
мне скажешь какие-то необыкновенные слова -- без этого  ты просто не сможешь
уехать.
     Ћднако,  когда в таком же  молчании прошла  всЯ наша  унылаЯ прогулка в
Ћрше, и особенно  когда так обреченно  расцепились, распались наши руки, мне
показалось, что  сейчас  от горечи  и муки у менЯ разорветсЯ сердце. € самым
горьким было  даже не  то,  что  ты отпустил  мою руку,  а  то,  что  Я сама
почувствовала:  не  сделай  этого  ты, Я  перваЯ  убрала бы ее  --  мне  уже
неприЯтно было держать свою руку в твоей.
     Ќа другой день, то есть вчера, Я места себе не находила, все утро ждала
тебЯ.  џ была в  таком состоЯнии, что больше не  могла просто сидеть дома  и
пошла  на мол, оставив длЯ тебЯ записку, где  менЯ искать.  „овольно долго Я
стоЯла и смотрела, как бушует море, но боль от того, что тебЯ нет  рЯдом, не
проходила;  тогда Я вдруг вообразила, что ты мог остатьсЯ ждать менЯ в  моей
комнате, и  Я вернулась домой.  џ знала, что  во  второй  половине днЯ  буду
занЯта:  Њадлен еще накануне предупредила менЯ о  том,  что хочет зайти, и Я
согласилась, поскольку рассчитывала увидетьсЯ  с тобой утром.  Ќо, возможно,
лишь ее  присутствию  мы  обЯзаны  единственными  приЯтными  моментами  этой
встречи. “ менЯ даже промелькнуло  какое-то странное ощущение, что мы  будем
так сидеть и разговаривать  еще долго-долго... € вот ты подходишь к софе, на
которой мы сидим, наклонЯешьсЯ ко мне, говоришь мне  "прощай", а Я просто не
в состоЯнии ответить: Я только тогда вдруг  осознала, что  ты уезжаешь,  что
все кончено.
     Ќе  успели  вы  с  Њадлен  уйти,  как  менЯ  пронзила  мысль,  что  это
невозможно, Я этого не перенесу. ’ы только представь: Я бросилась следом!  џ
хотела поговорить с тобой еще, сказать тебе наконец все то, о чем никогда не
говорила,  Я  уже  бежала к дому Џлантье... Ќо тут мне  показалось,  что уже
слишком поздно,  всЯ  моЯ решимость куда-то исчезла... ‚  полном отчаЯнии  Я
поспешила назад,  чтобы  написать  тебе... что  это мое последнее  письмо...
прощальное... потому что Я не могла  избавитьсЯ  от ощущениЯ, что вообще всЯ
наша переписка не более чем мираж,  что как ни жаль, но каждый из  нас писал
письма сам себе и что... ах, †ером, †ером... мы  так и  не стали  ближе один
другому.
     Џравда, то письмо Я порвала,  но сейчас Я  пишу его снова, и получаетсЯ
почти  то же самое.  Џойми, моЯ  любовь  нисколько не  ослабла,  напротив, Я
впервые  так  Ясно почувствовала --  хотЯ  бы  по тому  волнению,  смущению,
которое овладело мною при твоем приближении, -- как глубоко Я люблю тебЯ. Ќо
вместе с тем и безнадежно, ибо стоит ли скрывать от самой себЯ: когда ты был
далеко,  Я любила  тебЯ сильнее. “вы, Я об  этом догадывалась и  раньше! ќта
встреча, которой мы так ждали, проЯснила все  окончательно, и тебе тоже, мой
друг,  нужно трезво взглЯнуть  на  то, что произошло. Џрощай, горЯчо любимый
брат;  да хранит  и направлЯет  тебЯ ѓосподь: к Ќему  одному  человек  может
приближатьсЯ, ничего не опасаЯсь.</i>
     €, словно сочтЯ боль, уже доставленную мне этим письмом, недостаточной,
она на следующий день приписала:
     <i>Џрежде чем  отправить это письмо, Я бы все-таки  хотела попросить тебЯ
быть впредь несколько более сдержанным в том, что касаетсЯ только нас двоих.
“же  много раз ты больно ранил менЯ тем, что  посвЯщал ЂбелЯ или  †юльетту в
то,  что  должно   было   остатьсЯ  между   нами,  и,   кстати,  именно  это
обстоЯтельство,  задолго до того, как ты  сам  начал  об этом  догадыватьсЯ,
навело  менЯ  на  мысль,  что  любовь  твоЯ  была по преимуществу  головной,
замечательным в своем роде самовнушением нежности и верности.</i>
     Џоследние строки были, несомненно, продиктованы опасением, что Я покажу
это  письмо  Ђбелю.  Ќеужели  же  недоверие  ко мне  настолько обострило  ее
проницательность? €ли она  и раньше распознавала  в словах моих отзвуки  его
дружеских советов?..
     Ќо  с  некоторого времени  Я  весьма отдалилсЯ  от  него!  Ќаши  дороги
разошлись окончательно, и ее просьба была совершенно излишней: Я  и без того
уже училсЯ нести в одиночку мучительное бремЯ своих горестей.
     ’ри  днЯ  крЯду   Я  страдал,  сочинЯЯ  ответ;  более  всего  Я  боЯлсЯ
каким-нибудь напыщенным  рассуждением,  слишком  бурными  возражениЯми, да и
вообще  любым неловким оборотом  разбередить кровоточащую рану; раз двадцать
начинал Я письмо, в котором изливал свою любовь. џ и сейчас не могу сдержать
рыданий, перечитываЯ этот листок  бумаги, омытый слезами, -- черновик  того,
что Я в конце концов решилсЯ отправить:
     <i>Ђлиса! ‘жальсЯ надо мной, над нами обоими!.. ’вое письмо причинило мне
боль.  Љак бы  хотел Я  с чистой душой  улыбнутьсЯ твоим  опасениЯм!  „а,  Я
испытывал все те чувства, о которых ты пишешь; но Я боЯлсЯ признатьсЯ  в них
самому себе, а  ты сделала до жути осЯзаемым то, что нам лишь померещилось и
что теперь сгущаетсЯ между нами!
     …сли ты чувствуешь, что твоЯ любовь  ко мне ослабла... Ќо нет, прочь от
менЯ это жестокое предположение, которое опровергаетсЯ всем твоим письмом! €
чего стоЯт тогда твои мимолетные страхи? Ђлиса! Ќе успеваю  Я настроитьсЯ на
спокойное рассуждение,  как снова все во  мне цепенеет, и Я слышу лишь стоны
своего сердца. џ  слишком  сильно люблю тебЯ и чем сильнее люблю, тем слабее
становлюсь в  красноречии.  "ѓоловнаЯ  любовь"... —то тебе возразить на это?
…сли Я люблю тебЯ всеми силами души своей, то как, скажи мне, различу Я, что
идет  от ума, а что от сердца?  Љоль  скоро  причиной  твоих  оскорбительных
обвинений Явилась  наша  переписка, коль скоро  именно  она  вознесла нас на
такую  высоту, падение  с которой в действительность едва  не стало длЯ  нас
смерти подобным, коль скоро отныне, собираЯсь писать мне,  ты будешь думать,
что пишешь  себе  самой,  а также потому,  что у  менЯ уже  не достанет  сил
вынести  еще хоть одно письмо, подобное последнему, Я  прошу тебЯ: прекратим
на какое-то времЯ всЯкую переписку.</i>
     ‚  остальном  письмо  мое,  кроме  возражений  ее поспешным  суждениЯм,
содержало слезную  мольбу доверитьсЯ самим себе и свидетьсЯ еще раз. Џрошлой
нашей встрече не благоприЯтствовало все: обстановка,  случайные люди,  времЯ
года -- вплоть  до  неосмотрительно-экзальтированной переписки  накануне. Ќа
этот  раз мы будем молчать,  пока не повидаемсЯ,  а произойти это должно, по
моим прикидкам, весной, в ”онгезмаре, где, как Я надеЯлсЯ,  мне поможет  все
былое и где дЯдЯ с охотою позволит мне  пожить на  пасхальных  каникулах так
долго -- или так недолго, -- как ей самой заблагорассудитсЯ.
     ђешение мое было тщательно продуманным, и потому, отослав письмо, Я мог
с головой окунутьсЯ в работу.
     Ћднако  увидетьсЯ  с Ђлисой мне  привелось еще до конца года. ‡а четыре
днЯ  до  ђождества  умерла мисс ќшбертон, чье здоровье уже несколько месЯцев
все  ухудшалось.  ‘о  времени  окончаниЯ моей  военной службы мы  снова жили
вместе; Я  почти не отходил от нее и застал ее последние мгновениЯ. Ћт Ђлисы
пришла  открытка, из которой Явствовало, что она отнеслась  к принЯтому нами
обету молчаниЯ гораздо серьезнее, чем к постигшему менЯ  горю: дЯдЯ приехать
не  сможет,  а  она  приедет,  но  исключительно ради  того,  чтобы быть  на
похоронах, поэтому в Џариже пробудет лишь от поезда до поезда.
     Љроме нас с нею,  почти никого не  было ни на заупокойной службе, ни на
проводах; следуЯ за гробом, мы едва обменЯлись несколькими фразами, однако в
церкви, когда  она сидела  рЯдом со  мной, Я не раз  чувствовал на  себе  ее
нежный взглЯд.
     -- ‡начит, как договорились, -- сказала  она  на  прощанье, -- до Џасхи
ничего.
     -- „а, но на Џасху...
     -- џ буду ждать тебЯ.
     Њы вышли из ворот кладбища. џ предложил проводить ее  на вокзал, но она
махнула извозчику и уехала, не сказав больше ни слова.
        VII
     -- Ђлиса ждет тебЯ в саду,  -- сказал дЯдЯ, отечески обнЯв менЯ, когда,
уже к концу апрелЯ, Я  наконец приехал в ”онгезмар. ‚ первое мгновение Я был
даже несколько  уЯзвлен тем,  что она  не выбежала мне навстречу,  но  почти
сразу же это сменилось  чувством признательности ей за избавление нас  обоих
от  необходимости  заполнЯть  первые  минуты   банальными  приветствиЯми   и
расспросами.
     Ћна была  где-то в глубине сада.  џ  решил сразу пойти к той  клумбе на
пересечении дорожек, которую с  разных сторон словно обступали,  в эту  пору
все в цвету, сирень, рЯбина, ракитник; чтобы не заметить ее слишком издалека
и чтобы она не видела, как Я подхожу, Я  направилсЯ в обход, другой стороной
сада, по  тенистой аллее, где в гуще ветвей воздух был влажен и свеж. џ  шел
очень  медленно; небо  над  головой  было  сродни  моей  радости  --  Ясное,
прозрачное, оно лучилось светом и теплом. Ђлиса, конечно, не ожидала,  что Я
подойду этой  аллеей, и Я уже  был совсем рЯдом, за ее спиной, а она все еще
не  слышала  моих  шагов;   Я   остановилсЯ...  ‚месте  со  мной  словно  бы
остановилось и времЯ; вот оно, то  мгновение, подумал  Я, быть  может, самое
сладостное,  то,  что  предварЯет  счастье  и  с  которым  само  счастье  не
сравнитьсЯ...
     Њне захотелось упасть перед ней на  колени, Я шагнул  вперед, и тут она
услышала менЯ. ђезко поднЯвшись и уронив  прЯмо на землю лежавшее на коленЯх
вышивание, она протЯнула ко мне руки и положила их мне на плечи. Ќа какое-то
времЯ  мы словно застыли  --  она, по-прежнему вытЯнув  руки, слегка склонив
набок голову, улыбаЯсь  и  молча, с нежностью глЯдЯ на менЯ. Ћна была всЯ  в
белом. ‹ицо казалось,  как всегда, слишком серьезным, но эту улыбку на нем Я
помнил с детства...
     -- Ђлиса, выслушай менЯ,  -- заговорил Я вдруг с жаром.  -- “ менЯ есть
целых  двенадцать  дней, но Я не останусь ни  на  день дольше, чем тебе того
захочетсЯ. „авай  выберем  какой-нибудь условный  знак, по  которому Я сразу
понЯл бы: завтра  Я  должен уехать из ”онгезмара. € Я уеду  на  следующий же
день, без всЯких упреков и жалоб. ’ы согласна?
     Ќичего  заранее  не  подготовив,  Я  говорил  совершенно свободно.  Ћна
немного подумала и ответила:
     -- …сли  вечером  Я выйду к ужину и на шее у менЯ не будет аметистового
крестика, который так тебе нравитсЯ... ты поймешь?
     -- ...что это будет мой последний вечер.
     -- € ты уедешь, -- продолжала она, -- без слез, без вздохов...
     -- ...даже не прощаЯсь. Њы расстанемсЯ в тот вечер,  как обычно, причем
настолько обыкновенно, что  ты еще подумаешь: а вдруг он  не понЯл? Ќо когда
на другой день ты будешь менЯ искать, Я просто исчезну.
     -- џ не буду искать тебЯ на другой день.
     Ћна подала мне руку, Я поднес ее к губам и произнес:
     -- Ќо до того рокового вечера --  никаких намеков, чтобы Я ни о чем  не
догадывалсЯ.
     -- Ђ ты тогда -- никаких намеков на предстоЯщее расставание.
     ’еперь необходимо было преодолеть скованность, котораЯ могла возникнуть
после столь торжественных первых минут встречи.
     -- Љак бы мне хотелось, -- снова начал  Я, -- чтобы эти  несколько дней
вместе показались нам такими же, как и все прочие... ’о есть Я хочу сказать,
нам не надо воспринимать их как нечто необыкновенное. € потом... может быть,
поначалу даже не нужно непременно заводить какой-то разговор...
     Ћна засмеЯлась. џ прибавил:
     -- Ќе найдетсЯ ли, скажем, длЯ нас обоих какого-нибудь занЯтиЯ?
     Ќам  и прежде всегда  нравилось возитьсЯ в  саду,  а недавно к тому  же
старого садовника заменил  новый, и сад,  брошенный на  два месЯца, требовал
серьезного ухода. Ќужно было постричь розовые кусты: одним из них, уже вовсю
пошедшим  в рост, мешали  сухие ветви; другим,  вьющимсЯ,  пора было ставить
новые  опоры, иначе  они  падали;  ненасытные побеги-волчки ослаблЯли ветки,
которым предстоЯло цвести. Ѓольшинство этих роз было когда-то привито нашими
руками,  и  сейчас  мы узнавали  своих питомцев; уход за  ними поглотил  нас
надолго и  позволил нам,  особенно в первые три днЯ, много разговаривать, не
касаЯсь  серьезных  тем, и,  даже  когда  мы молчали,  в этом не было ничего
тЯгостного.
     ’ак мы немного попривыкли друг к другу. Ќа это постепенное привыкание Я
и  рассчитывал гораздо больше, чем на  любое объЯснение. ‘амо воспоминание о
долгой нашей разлуке уже начало стиратьсЯ, отступал понемногу и тот  смутный
страх,  который  Я нередко  чувствовал в  ней,  тот  самый  душевный  спазм,
которого  она так  боЯлась  во мне.  ‘о  времени  нашего скорбного  осеннего
свиданиЯ  Ђлиса даже  помолодела,  никогда  раньше  не  находил  Я ее  такой
красивой. џ еще ни разу не поцеловал ее.  Љаждый вечер Я снова и снова видел
висЯщий  у  нее  на груди  на тонкой золотой цепочке  сверкающий аметистовый
крестик. Ћт этого довериЯ в моем сердце возрождалась надежда, да что надежда
-- уверенность, причем и  в душе Ђлисы, как мне  представлЯлось, происходило
то же  самое: мог  ли Я сомневатьсЯ  в ней, коль  скоро  уже не сомневалсЯ в
себе? Ќаши беседы тоже становились все откровеннее.
     -- Ђлиса, -- начал Я  однажды  утром,  когда все вокруг казалось как-то
особенно восхитительным и наши сердца словно  расцветали вместе с  природой,
-- теперь, когда †юльетта счастлива, не находишь ли ты, что и мы тоже...
     џ говорил медленно, не сводЯ  с нее  глаз, но тут она вдруг  так сильно
побледнела, что Я запнулсЯ на полуслове.
     -- Њой друг!  -- произнесла она, не поднимаЯ  на  менЯ глаз. -- ђЯдом с
тобой Я  чувствую себЯ настолько счастливой, что никогда не поверила бы, что
такое может быть... Ќо знай: мы с тобой рождены не длЯ счастьЯ.
     -- —то душа человека может предпочесть счастью?
     ќти слова Я буквально выкрикнул.
     --  ‘вЯтость... --  шепнула  она  так тихо, что  Я  скорее  угадал, чем
услышал ее ответ.
     ‘частье мое,  широко  расправив крыльЯ,  уносилось  от  менЯ  ввысь,  к
небесам.
     --  Ќо и  ее  Я смогу достичь только  с  тобой,  --  вырвалось  у менЯ.
“ткнувшись лбом  в  ее колени  и рыдаЯ, как дитЯ, но  вовсе не от горЯ, а от
любви, Я все твердил: -- ’олько с тобой! ’олько с тобой!
     ќтот день прошел,  как и  все предыдущие,  а  вечером  Ђлиса вышла  без
аметистового крестика. ‚ерный данному обещанию, Я уехал, едва рассвело.
     „ва днЯ спустЯ Я получил странное письмо с эпиграфом из експира:
     That strain again, -- it had a dying fall:
     O, it came o'er my ear like the sweet south,
     That breathes upon a bank of violets,
     Stealing and giving odour. -- Enough; no more,
     'Tis not so sweet now as it was before...*
     _______________
     * € пусть желанье, утолЯсь, умрет!
     ‚новь повторите тот напев щемЯщий,
     Ћн слух ласкал мне, точно трепет ветра,
     ‘кользнувший над фиалками тайком
     —тоб к нам вернутьсЯ, ароматом веЯ.
     „овольно! Ћн когда-то был нежнее...
     (Џер. ќ. ‹инецкой) _______________
     <i>„а, Я невольно искала  тебЯ все  утро,  брат мой! џ не могла поверить,
что  ты уехал, сердилась на тебЯ  за то, что  ты  сдержал слово, думала: это
была  просто  игра. џ заглЯдывала  за каждый куст,  ждала,  что  ты  вот-вот
выскочишь. Ќо нет! ’ы действительно уехал. ‘пасибо.
     Ћстаток днЯ Я провела целиком во  власти некоторых мыслей,  которые мне
бы и хотелось изложить тебе, и какого-то непонЯтного, но отчетливого страха,
что,  если  вдруг ты  о  них не  узнаешь,  у менЯ  навсегда  останетсЯ такое
чувство, будто Я подвела тебЯ, и ты с полным правом осудишь менЯ...
     ‘  первых  же  часов твоего  пребываниЯ  в ”онгезмаре Я с удивлением, а
затем и с  беспокойством заметила, что  рЯдом с  тобой  испытываю совершенно
непривычное  длЯ менЯ состоЯние  удовлетворенности.  "ќто такое чувство,  --
говорил ты мне, --  когда  не желаешь больше ничего!" “вы, именно это менЯ и
тревожит...
     џ  бы очень  хотела,  мой друг, чтобы  ты  правильно менЯ  понЯл,  и  в
особенности  чтобы  ты  не принЯл за  некие рассудочные ухищрениЯ (насколько
нескладными они предстали бы в этом случае!)  эту попытку выразить  в словах
самое могучее устремление моей души.
     "ќто  не настоЯщее счастье, если чего-то не хватает", --  сказал ты мне
однажды,  помнишь?  € тогда  Я не  нашлась,  что ответить. Ќет,  †ером,  нам
все-таки чего-то не хватает. †ером, милый, так и должно быть. ќту сладостную
удовлетворенность Я не  могу считать  подлинной. ђазве не понЯли мы  прошлой
осенью, какие муки она таит в себе?..
     „а упаси нас ѓосподь принЯть такое счастье за подлинное! Њы рождены длЯ
иного счастьЯ...
     Џодобно  тому  как  наша  прежнЯЯ  переписка  повредила  осенней  нашей
встрече, так и сейчас воспоминание о том, что ты еще вчера был здесь, мешает
мне  писать это письмо. Љогда Я раньше  писала тебе, Я испытывала восторг --
куда  он  исчез?  ’ем, что  мы  переписывались,  тем, что  были  вместе,  мы
исчерпали  все самое чистое,  что имелось в радости, которую могла дать  нам
наша любовь. € Я невольно  восклицаю вслед  за Ћрсино из "„венадцатой ночи":
"„овольно! •ватит! ‡десь уж больше нет еще недавно бывшего блаженства".
     Џрощай же, мой друг. Hic incipit amor Dei*. “знаешь ли ты когда-нибудь,
как Я люблю тебЯ?.. ’воЯ до самого конца</i>
     _______________
     * ‡десь начало любви к Ѓогу (лат.). _______________
     <i>Ђлиса.</i>
     …два речь  заходила о добродетели, о необходимости проЯвить лучшие свои
качества, Я  был готов на  все.  ЊенЯ  неудержимо  влек к себе ослепительный
блеск героизма, неотделимого в моих глазах от любви. Џисьмо  Ђлисы наполнило
менЯ пьЯнЯщей отвагой. ‚идит Ѓог, на любые подвиги добродетели  Я был  готов
ради нее. —ем круче  вверх уходила тропа, тем вернее она могла привести менЯ
к Ђлисе. € Я верил, что она не станет, не успеет стать такой узкой, чтобы мы
не смогли идти по ней вдвоем!  “вы, Я  и  не подозревал,  какой за всем этим
крылсЯ тонкий замысел, мне даже в  голову не  приходило, что она может вновь
ускользнуть от менЯ, достигнув вершины первой.
     џ  написал ей длиннейшее письмо, из которого помню лишь один пассаж, но
достаточно показательный:
     <i>џ часто  думаю,</i> -- обращалсЯ Я  к ней, -- <i>что моЯ любовь -- это то,
что  есть во  мне самого  лучшего; она  служит опорой  всем  остальным  моим
достоинствам, позволЯет мне поднЯтьсЯ  над самим собой, тогда как без тебЯ Я
навек застыл бы на уровне серой посредственности, џ всегда  предпочту  самую
крутую тропу, ибо по ней менЯ будет вести надежда присоединитьсЯ к тебе.</i>
     “ж и не припомню, что там было еще, но ответ Я заслужил следующий:
     <i>Џойми, мой друг, свЯтость  -- это не выбор, это обЯзанность (последнее
слово было подчеркнуто трижды). …сли ты  тот,  за кого Я тебЯ  принимала, ты
тоже не сможешь уклонитьсЯ от нее.</i>
     € все.  џ понЯл, точнее, почувствовал, что переписке между нами конец и
что  здесь  бессильны любые,  самые  хитроумные советы,  равно как  и  самаЯ
терпеливаЯ настойчивость.
     €  тем  не  менее Я продолжал писать -- так же  длинно  и  нежно. Џосле
третьего моего письма пришла короткаЯ записка:
     <i>Њой друг,
     Ќе  думай,  пожалуйста, что Я принЯла какое-то особое решение не писать
тебе:   просто  Я   потерЯла  к  этому  вкус.  Њне   по-прежнему  доставлЯет
удовольствие читать твои письма, но Я все чаще корю себЯ за то, что до такой
степени занимаю твои мысли.
     “же не за горами лето. „авай пока пре