ь и, не раздеваЯсь, легла вместе со мною. џ обнЯл ее обеими руками  и,
успокоенный ее уверениЯми, что дедушка  умрет  не  скоро,  скоро  заснул.  џ
спокойно проспал несколько часов, но пробуждение было ужасно. Ћткрыв  глаза,
Я увидел, что матери не было  в  комнате,  Џараши  также;  свечка  потушена,
ночник догорал,  и  огненный  Язык  потухающей  светильни,  кидаЯсь  во  все
стороны на дне  горшочка  с  выгоревшим  салом,  изредка  озарЯл  мелькающим
неверным светом комнату, угрожаЯ каждую минуту оставить менЯ  в  совершенной
темноте. Ќет слов длЯ выражениЯ моего страха! ’очно кипЯтком обливалось  мое
сердце, и в то же времЯ  мороз  пробегал  по  всему  телу.  џ  завернулсЯ  с
головой в одеЯло и чувствовал, как холодный пот выступал  по  мне.  Ќапрасно
зажмуривал Я глаза - дедушка стоЯл передо мной, смотрЯ мне в глаза и  шевелЯ
губами, как говорила Џараша. Љузнечики ковали в голых деревЯнных  стенах,  и
слабые  эти  звуки  болезненно  пронзали  мой  слух.  …сли  б  в  это  времЯ
что-нибудь стукнуло или треснуло, мне кажетсЯ, Я бы умер  от  испуга.  ‚друг
мне послышалсЯ издали сначала плач; Я подумал, что это мне почудилось...  но
плач перешел в вопль, стон, визг... Я не  в  силах  был  более  выдерживать;
раскрыл одеЯло и принЯлсЯ кричать так громко, как мог:  сестрица  проснулась
и принЯлась также кричать. ‚ероЯтно, долго продолжались  наши  крики,  никем
не услышанные, потому что в это времЯ в самом деле скончалсЯ  дедушка;  весь
дом сбежалсЯ в горницу к покойнику, и все поднЯли  такой  громкий  вой,  что
никому не  было  возможности  услышать  наши  детские  крики.  џ  терЯл  уже
сознание и готов был упасть в обморок  или  помешатьсЯ,  как  вдруг  вбежала
Џараша, котораЯ преспокойно спала в коридоре у самой нашей двери  и  которую
наконец разбудили общие вопли; по счастию,  нас  с  сестрой  она  расслышала
прежде, потому что мы были ближе. Ћна зажгла свечу  у  потухающего  ночника,
посадила нас к себе на колени и  кое-как  успокоила.  Ќаконец  пришла  мать,
сама расстроеннаЯ и больнаЯ, сказала, что дедушка скончалсЯ  в  шесть  часов
утра и что сейчас придет отец и лЯжет спать, потому  что  уже  не  спал  две
ночи. ‚ самом деле, скоро пришел отец, поцеловал нас, перекрестил и  сказал:
"Ќе стало вашего дедушки" - и горько заплакал; заплакали и мы  с  сестрицей.
Ћбщее вытье в доме умолкло. Ћтец лег и ту ж минуту заснул. ‘вечка  горела  в
углу, чем-то заставленнаЯ, в  окнах  поЯвилась  белизна,  Я  догадалсЯ,  что
начинает светать; это менЯ  очень  ободрило,  и  скоро  Я  заснул  вместе  с
матерью и сестрою.
     џ проспал очень долго. џркое зимнее солнце заглЯнуло уже в  наши  окна,
когда Я открыл глаза. Џрежде всего слух мой был  поражен  церковным  пением,
происходившим в зале, а потом услышал Я и плач и рыданье. ‘обытие  прошедшей
ночи ожило в моей памЯти, и Я сейчас догадалсЯ, что, верно, молЯтсЯ богу  об
умершем дедушке. ‚ комнате никого не было.  "‚идно,  и  Џараша  с  сестрицей
ушли молитьсЯ богу", - подумал Я и стал  терпеливо  дожидатьсЯ  чьего-нибудь
прихода. „нем, при солнечном свете, Я не боЯлсЯ  одиночества.  ‘коро  пришла
Џараша с сестрицей, у которой глаза были  заплаканы.  Џараша,  сказав:  "‚от
как проспали, уж скоро обедать станут", - начала поспешно  менЯ  одевать.  џ
стал умыватьсЯ и вдруг вслушалсЯ в какое-то  однообразное,  тихое,  нараспев
чтенье, выходившее как будто из  залы.  џ  спросил  Џарашу,  что  это  такое
читают? € она, обливаЯ из рукомойника холодною водой мою  голову,  отвечала:
"Џо дедушке псалтырь читают". џ еще ни о чем не догадывалсЯ и  был  довольно
спокоен, как вдруг сестрица  сказала  мне:  "Џойдем,  братец,  в  залу,  там
дедушка лежит". џ испугалсЯ и, все еще не понимаЯ настоЯщего дела,  спросил:
"„а как же дедушка в залу пришел, разве он жив?" - "Љакое  жив,  -  отвечала
Џараша, - уж давно остамел; его обмыли, одели в саван,  принесли  в  залу  и
положили на стол, отслужили панихиду, попы уехали*,  а  теперь  старик  …ким
читает псалтырь. Ќе слушайте  сестрицы;  ну,  чего  дедушку  глЯдеть:  такой
страшный, одним глазом смотрит..." Љаждое слово Џараши охватывало  мою  душу
новым ужасом, а последнее  описание  так  менЯ  поразило,  что  Я  с  криком
бросилсЯ вон из гостиной и  через  коридор  и  девичью  прибежал  в  комнату
двоюродных сестер; за мной прибежала Џараша и сестрица, но  никак  не  могли
уговорить менЯ воротитьсЯ в гостиную. Џравда, страх смешон и  Я  не  обвинЯю
Џарашу за то, что она смеЯлась, уговариваЯ менЯ  воротитьсЯ  и  даже  пробуЯ
увести насильно, против чего  Я  защищалсЯ  и  руками  и  ногами;  но  муки,
порождаемые страхом в детском  сердце,  так  ужасны,  что  над  ними  грешно
смеЯтьсЯ. Џараша  пошла  за  моей  матерью,  котораЯ,  как  после  Я  узнал,
хлопотала вместе с другими около  бабушки:  бабушке  сделалось  дурно  после
панихиды, потому что она ужасно  плакала,  рвалась  и  билась.  Њать  пришла
вместе с тетушкой …лизаветой ‘тепановной. џ  бросилсЯ  к  матери  на  шею  и
умолЯл ее не уводить менЯ в гостиную. …й было это очень неприЯтно  и  стыдно
за менЯ перед двоюродными сестрами, что Я хотЯ мужчина, а  такой  трус.  Ћна
хотела употребить власть, но Я пришел  в  исступленье,  которого  мать  сама
испугалась. ’етушка, видно,  сжалилась  надо  мной  и  вызвалась  перейти  в
гостиную с своими дочерьми, которые не  боЯтсЯ  покойников.  Њать  в  другое
времЯ ни за что бы не принЯла такого  одолженьЯ  -  теперь  же  охотно  и  с
благодарностью согласилась. ’очно камень  свалилсЯ  с  моего  сердца,  когда
было решено, что мы перейдем в эту угольную комнату, отдаленную от  залы.  ‚
ней не слышно было ни чтениЯ псалтырЯ,  ни  вытьЯ.  ‚ыть  по  мертвому,  или
причитать, считалось тогда необходимостью, долгом.  Ќе  только  тетушки,  но
все  старухи,  дворовые  и  крестьЯнские,  перебывали  в  зале,  плакали   и
голосили, приговариваЯ: "Ћтец ты наш родимый, на кого ты нас оставил,  сирот
горемычных", и проч. и  проч.  Њы  перебрались  в  тетушкину  горницу  очень
скоро; Я и не видел этого перетаскиваньЯ, потому что  нас  позвали  обедать.
Ѓольшой круглый стол был накрыт в бабушкиной горнице. Љогда мы  с  сестрицей
вошли туда, бабушка,  все  тетушки  и  двоюродные  наши  сестры,  повЯзанные
черными платками, а иные и в черных платках на шее, сидели молча друг  возле
друга; оба дЯди также были там; общий вид  этой  картины  произвел  на  менЯ
тЯжелое впечатление. ‚се перецеловали нас, плакали нараспев,  приговаривали:
"Џокинул вас дедушка родимый" - и еще что-то в этом роде, чего Я  не  помню.
‘коро стол уставили множеством кушаний. Ќе  знаю  почему,  но  всЯ  прислуга
состоЯла из горничных девушек. Ћтец был занЯт каким-то делом в столЯрной,  и
его дожидались довольно долго. ЊоЯ мать говорила своей свекрови:  "„лЯ  чего
вы, матушка, не изволите садитьсЯ кушать? Ђлексей ‘тепаныч  сейчас  придет".
Ќо бабушка отвечала, что "Ђлеша теперь полный хозЯин и господин в доме,  так
его следует подождать". Њать попробовала возразить: "Ћн ваш сын, матушка,  и
вы будете всегда госпожой в его доме". Ѓабушка замахала  руками  и  сказала:
"Ќет, нет, невестынька: по-нашему,  не  так,  а  всЯкий  сверчок  знай  свой
шесток". ‚се  это  Я  слушал  с  большим  вниманием  и  любопытством.  ‚друг
растворились двери и вошел мой отец. џ его уже давно не видал, видел  только
мельком ночью; он был бледен, печален и похудел. ‚ одну минуту все встали  и
пошли к нему навстречу, даже толстаЯ моЯ бабушка, едва держась  на  ногах  и
кем-то поддерживаемаЯ, поплелась к нему, все  же  четыре  сестры  повалились
ему в ноги и завыли. ‚сего нельзЯ было расслушать,  да  Я  и  забыл  многое.
Џомню слова: "’ы теперь наш отец, не оставь нас, сирот".  „обрый  мой  отец,
обливаЯсь слезами, всех поднимал и обнимал, а своей матери,  идущей  к  нему
навстречу, сам поклонилсЯ в  ноги  и  потом,  целуЯ  ее  руки,  уверЯл,  что
никогда из ее воли не выйдет и что все  будет  идти  по-прежнему.  ‚след  за
этой сценой все обратились к моей матери, и хотЯ не кланЯлись  в  ноги,  как
моему отцу, но просили ее, настоЯщую хозЯйку в доме, не  оставить  их  своим
расположением и ласкою. џ видел, что моей матери все это  было  неприЯтно  и
противно; она слишком хорошо знала, что ее не любили, что желали ей  сделать
всЯкое зло. Ћна отвечала холодно, что "никогда никакой  власти  на  себЯ  не
возьмет и что будет всех уважать и любить, как и прежде".  ‘ели  за  стол  и
принЯлись так кушать (за  исключением  моей  матери),  что  Я  с  удивлением
смотрел на  всех.  ’етушка  ’атьЯна  ‘тепановна  разливала  налимью  уху  из
огромной  кастрюли  и,  накладываЯ  груды  икры  и  печенок,  приговаривала:
"Џокушайте, матушка, братец, сестрица, икорки-то и  печеночек-то,  ведь  как
батюшка-то любил их..." - и Я сам видел, как слезы у ней капали  в  тарелку.
’очно так же и другие плакали и ели с удивительным  аппетитом.  Џосле  обеда
все пошли спать и спали до вечернего  чаЯ.  ЏроходЯ  через  девичью  в  нашу
новую комнату, Я с  робостью  поглЯдывал  в  растворенный  коридор,  который
выходил прЯмо в залу, откуда  слышалось  однообразное,  утомительное  чтение
псалтырЯ.  Ћтец  с  матерью  также  отдыхали,  а  мы  с  сестрицей   шепотом
разговаривали. Џри  дневном  свете  бодрость  моЯ  возвратилась,  и  Я  даже
любовалсЯ Яркими лучами солнца. Љомната  мне  чрезвычайно  нравилась;  кроме
того, что она отдалЯла менЯ от покойника, она была угольнаЯ  и  одною  своей
стороною выходила на  реку  Ѓугуруслан,  который  и  зимой  не  замерзал  от
быстроты течениЯ и множества родников. Ћн  круто  поворачивал  против  самых
окон. ‚ид в снегах быстро бегущей реки, летнЯЯ кухнЯ на острову,  высокие  к
ней переходы, другой остров с большими  и  стройными  деревьЯми,  опушенными
инеем,  а  вдали  выпуклоутесистаЯ  —елЯевскаЯ  гора,  -  всЯ  эта   картина
произвела  на  менЯ  приЯтное,  успокоительное  впечатление.  ‚  первый  раз
почувствовал Я, что и вид зимней природы может иметь свою красоту.
     ______________
     * Џро свЯщенника с причтом иногда говорЯт в  Ћренбургской  губернии  во
множественном числе. (Џримеч. автора.)

     Њое спокойствие продолжалось  до  сумерек.  ‘ам  того  не  примечаЯ,  с
угасающими лучами заходЯщего солнца терЯл Я свою  бодрость.  џ  боЯлсЯ  даже
идти пить чай в бабушкину комнату,  потому  что  надобно  было  проходить  в
девичьей мимо известного коридора. Њать строго приказала мне  идти.  џ  имел
силу послушатьсЯ, но пробежал бегом через девичью, заткнув уши и  отворотЯсь
от коридора. Џосле чаю у бабушки в горнице начались  разговоры  о  том,  как
умирал и что завещал исполнить дедушка,  а  также  о  том,  что  послезавтра
будут его хоронить. Њать, заметив, что такие разговоры менЯ смущают,  сейчас
увела  нас  с  сестрой  в  нашу  угловую  комнату,  даже  пригласила  к  нам
двоюродных сестриц. Ћни, посидев и поболтав с нами, ушли, и,  когда  надобно
было ложитьсЯ спать, страх опЯть овладел мною и так выразилсЯ на моем  лице,
что мать понЯла, какую ночь проведу Я, если не  лЯгу  спать  вместе  с  нею.
ѓорЯчею благодарностью к ней наполнилось мое сердце, когда она сама  сказала
мне: "‘ережа, ты лЯжешь со мной". ќто все, что Я  мог  желать,  о  чем,  без
сомнениЯ, Я стал бы и просить и в чем не отказали бы  мне;  но  как  тЯжело,
как стыдно было бы просить об этом!  џ,  конечно,  не  вдруг  бы  решилсЯ  и
прежде не один час провел бы в мучительном положении. Ћ, благо тем,  которые
щадЯт, избавлЯют от унизительного сознаниЯ в трусости робкое сердце  дитЯти!
Ќочь прошла спокойно. џ проснулсЯ еще до света и  услышал  много  любопытных
разговоров между отцом и матерью. џ  узнал,  что  отец  мой  хочет  выйти  в
отставку и переехать на житье в Ѓагрово.  ќта  весть  очень  менЯ  огорчила;
Ѓагрово в оба раза представилось мне в неблагоприЯтном виде, и, конечно,  не
могло менЯ привлекать к себе; все мои мечты стремились к ‘ергеевке, где  так
весело провел Я прошедшее лето. ’ут же Я в первый раз услышал,  что  у  менЯ
будет новаЯ сестрица или братец.
     ‘ледующий день прошел точно так же, как и предыдущий: то  есть  днем  Я
был спокойнее и бодрее,  а  к  ночи  опЯть  начинал  боЯтьсЯ.  ‚сего  больше
тревожило менЯ сомнение, положит  ли  маменька  менЯ  с  собою  спать.  џ  с
волнением  дожидалсЯ  того  времени,  когда   начнут   стлать   постели,   и
почувствовал большую радость, увидЯ, что мои подушки  кладут  на  маменькину
постель. Ќового  Я  узнал,  что  завтра  дедушку  повезут  хоронить  в  село
Ќеклюдово,  чего  он  именно  не  желал,   потому   что   не   любил   всего
неклюдовского. Џочему было поступлено против его воли -  Я  до  сих  пор  не
знаю,  но  помню,  что  говорили  о  каких-то  важных  причинах.  џ   должен
признатьсЯ, что горЯчо желал, чтоб поскорее увезли  дедушку.  џ  чувствовал,
что только тогда возвратитсЯ в мою душу совершенное  спокойствие.  Њертвецов
боЯтсЯ многие во всю свою жизнь; Я сам боЯлсЯ их и никогда  не  видывал  лет
до двадцати. ‘трах  этот  определить  трудно.  —еловек  в  зрелом  возрасте,
вероЯтно, страшитсЯ собственного впечатлениЯ:  вид  покойника  возмутит  его
душу и будет преследовать его воображение; но тогда Я положительно боЯлсЯ  и
был уверен, что дедушка, как скоро Я взглЯну на него,  на  минуту  оживет  и
схватит менЯ.
     Ќаступил этот печальный  и  торжественный  день.  ‚се  поднЯлись  рано;
началась беготнЯ и беспрестанное хлопанье дверЯми. Љогда  мы  пришли,  ранее
обыкновенного, пить чай в бабушкину горницу, то все тетушки и  бабушка  были
уже одеты в дорожные платьЯ; у крыльца стоЯло  несколько  повозок  и  саней,
запрЯженных гусем. „вор и улица были полны народу: не  только  сошлись  свои
крестьЯне и крестьЯнки, от старого  и  до  малого,  но  и  окольные  деревни
собрались проститьсЯ с моим дедушкой, который был  всеми  уважаем  и  любим,
как отец. Њного лет спустЯ Я слыхал, что соседнЯЯ мордва иначе  не  называла
его, как "отца наша".  Љогда  все  было  готово  и  все  пошли  прощатьсЯ  с
покойником, то в зале поднЯлсЯ вой, громко раздававшийсЯ по  всему  дому:  Я
чувствовал сильное волнение, но уже не от страха,  а  от  темного  пониманиЯ
важности событиЯ, жалости к бедному дедушке и грусти, что Я никогда  его  не
увижу. „вери в доме были  везде  настежь,  везде  сделалась  стужа,  и  мать
приказала Џараше не водить сестрицу прощатьсЯ с дедушкой, хотЯ  она  плакала
и просилась. €так, мы только трое  остались  в  бабушкиной  теплой  горнице.
‚друг поднЯлсЯ глухой шум и топот множества ног в  зале,  с  которым  вместе
двигалсЯ плач и вой: все это прошло мимо нас... € вскоре  Я  увидел,  что  с
крыльца, как будто на  головах  людей,  спустилсЯ  деревЯнный  гроб;  потом,
когда теснаЯ толпа раздвинулась, Я разглЯдел, что гроб несли мой отец,  двое
дЯдей и старик Џетр ”едоров, которого самого вели под  руки;  бабушку  также
вели сначала, но скоро посадили в сани, а тетушки  и  маменька  шли  пешком;
многие, стоЯвшие на дворе,  кланЯлись  в  землю.  Њедленно  двигаЯсь,  толпа
вышла на улицу, вытЯнулась во всю ее длину и наконец скрылась из моих  глаз.
‘тоЯ на стуле и смотрЯ в окошко,  Я  плакал  от  глубины  души,  исполненной
искреннего чувства любви и умилениЯ к моему  дедушке,  так  горЯчо  любимому
всеми. Ќа  одно  мгновение  мне  захотелось  даже  еще  раз  его  увидеть  и
поцеловать исхудалую его руку.
     Њы сидели  в  бабушкиной  горнице  и  грустно  молчали.  Џосле  шума  и
движеньЯ в доме наступила мертваЯ тишина. ‚друг подъехали к крыльцу сани;  с
них сошла мать и две наши двоюродные  сестры.  џ  вскрикнул  от  радости;  Я
думал, что все уехали в Ќеклюдово, за  двадцать  верст.  ‚след  за  приездом
матери повалили толпы возвращающегосЯ  народа.  Њать  проводила  дедушку  до
околицы; там поставили гроб на сани, а все провожавшие сели  в  повозки.  Њы
ушли в свою угольную комнату. Њать, расстроеннаЯ душевно, потому  что  очень
любила покойного дедушку, и очень утомленнаЯ, пролежала  почти  целый  день,
не занимаЯсь нами. „воюродные сестрицы оставались у нас в комнате,  и  мы  с
ними очень разговорились, и очень дружелюбно. ‚прочем,  говорили  почти  все
они, и Я тут узнал много такого, о чем прежде не имел  понЯтиЯ  и  что  даже
считал невозможным. џ узнал, например, что они очень мало  любЯт,  а  только
боЯтсЯ своих родителей,  что  они  беспрестанно  лгут  и  обманывают  их;  Я
принЯлсЯ было осуждать своих сестриц, доказывать, как  это  дурно,  и  учить
их, как надобно поступать добрым детЯм. џ говорил все то, что знал из  книг,
еще более из собственной моей жизни, но сестрицы менЯ или не  понимали,  или
смеЯлись надо мной, или утверждали, что у них тЯтенька и маменька совсем  не
такие, как у менЯ.
     Џоздно вечером воротилсЯ отец. Ѓабушка с тетушками остались ночевать  в
Ќеклюдове у родных своих племЯнниц; мой отец прЯмо с похорон,  не  заходЯ  в
дом, как его о том ни просили, уехал к нам. Ћн целый день  ничего  не  ел  и
ужасно устал, потому что много шел пешком за  гробом  дедушки.  ќту  ночь  Я
спал  уже  на  особой  кроватке,  вместе  с  сестрицей.  џ   вечером   опЯть
почувствовал страх, но скрыл его; мать положила бы менЯ  спать  с  собою,  а
длЯ нее это было беспокойно; к тому же она спала, когда Я ложилсЯ. „олго  не
мог Я заснуть; вид колыхающегосЯ гроба и чего-то в  нем  лежащего,  медленно
двигающегосЯ на плечах толпы народа, - не отходил от менЯ и далеко  прогонЯл
сон. Ќаконец после многих усилий Я кое-как заснул, слава богу,  и  проснулсЯ
позже всех.
     Љ обеду приехали бабушка, тетушки и дЯди; накануне весь дом был  вымыт,
печи жарко истоплены и в доме стало тепло, кроме залы, в  которую,  впрочем,
никто и не входил до девЯти ден. —тение псалтырЯ продолжалось и день и  ночь
уже в горнице дедушки, где он жил и скончалсЯ. Џили чай, обедали  и  ужинали
у бабушки, потому что это была самаЯ большаЯ  комната  после  залы;  там  же
обыкновенно все  сидели  и  разговаривали.  Њать  несколько  дней  не  могла
оправитьсЯ; она по большей части сидела с  нами  в  нашей  светлой  угольной
комнате, котораЯ, впрочем, была холоднее других; но мать  захотела  остатьсЯ
в ней до нашего отъезда в “фу, который был назначен через девЯть дней.
     Љак Я ни был мал, но заметил, что  моего  отца  все  тетушки,  особенно
’атьЯна ‘тепановна,  часто  обнимали,  целовали  и  говорили,  что  он  один
осталсЯ у них кормилец и защитник. Њать мою  также  очень  ласкали.  ’етушка
’атьЯна ‘тепановна часто приходила к нам,  чтоб  "матушке-сестрице  не  было
скучно", и звала ее с собою,  чтобы  вместе  поговорить  о  разных  домашних
делах. Ќо мать всегда отвечала, что "не намерена мешатьсЯ в  их  семейные  и
домашние дела, что ее согласие тут не нужно и что все зависит  от  матушки",
то есть от ее свекрови. ‚озвращаЯсь с семейных совещаний,  отец  рассказывал
матери, что покойный дедушка еще до нашего приезда отдал  разные  приказаньЯ
бабушке; назначил каждой дочери, кроме крестной матери моей, доброй  Ђксиньи
‘тепановны, по одному  семейству  из  дворовых,  а  длЯ  ’атьЯны  ‘тепановны
приказал купить сторгованную землю у башкирцев  и  перевести  туда  двадцать
пЯть душ крестьЯн, которых  назвал  поименно;  сверх  того,  роздал  дочерЯм
много хлеба и всЯкой домашней рухлЯди. "•оть батюшка мне ничего не  говорил,
а изволил только сказать: не оставь ’анюшу и награди так же, как Я  наградил
других сестер при замужестве, - но Я свЯто исполню все,  что  он  приказывал
матушке". Њать  одобрила  его  намеренье.  Љогда  мой  отец  изъЯвил  полное
согласие на исполненье дедушкиной воли,  то  все  благодарили  его  и  низко
кланЯлись, а ’атьЯна ‘тепановна  поклонилась  даже  в  ноги.  Ћна  приходила
также обнимать, целовать и благодарить мою мать,  котораЯ,  однако,  никаких
благодарностей не принимала и возражала,  что  это  дело  до  нее  вовсе  не
касаетсЯ. џ замечал иногда, что Џараша что-то шептала  моей  матери;  иногда
она слушала ее, а всего чаще заставлЯла молчать и прогонЯла, и вот  что  эта
Џараша, одеваЯ менЯ, один раз  мне  сказала:  "„а,  вы  тут  сидите,  а  вас
грабЯт". џ не понЯл и попросил объЯснениЯ. Џараша отвечала: "„а вот  сколько
теперь батюшка-то ваш роздал крестьЯн, дворовых людей и всЯкого добра  вашим
тетушкам-то, а  все  понапрасну;  они  всклепали  на  покойника;  они  точно
просили, да дедушка отвечал: что брат Ђлеша даст,  тем  и  будьте  довольны.
Ќиканорка ’анайченок все это своими ушами слышал и все в доме это знают".  џ
плохо понимал, о  чем  шло  дело,  и  это  не  произвело  на  менЯ  никакого
впечатлениЯ; но Я, как и всегда, поспешил рассказать  об  этом  матери.  Ћна
так рассердилась и так кричала на Џарашу, так грозила ей, что  Я  испугалсЯ.
Џараша  плакала,  просила  прощеньЯ,  валЯлась  в  ногах  у   моей   матери,
крестилась и божилась, что никогда вперед этого не будет. Њать  сказала  ей,
что если еще раз что-нибудь такое случитсЯ, то она отошлет ее  в  симбирское
Ѓагрово ходить за коровами.  Љак  было  мне  жаль  бедную  Џарашу,  как  она
жалобно на менЯ смотрела и как умолЯла, чтоб  Я  упросил  маменьку  простить
ее!.. € Я с жаром просил за Џарашу, обвинЯЯ  себЯ,  что  подверг  ее  такому
горю. Њать простила, но со всем  тем  выгнала  вон  из  нашей  комнаты  свою
любимую приданую женщину и не позволила ей показыватьсЯ на  глаза,  пока  ее
не позовут,  а  мне  она  строго  подтвердила,  чтоб  Я  никогда  не  слушал
рассказов слуг и не верил им  и  что  это  все  выдумки  багровской  дворни:
разумеетсЯ, что тогда никакое  сомнение  в  справедливости  слов  матери  не
входило мне в голову. ’олько впоследствии понЯл Я, за что мать сердилась  на
Џарашу и отчего она хотела, чтоб Я не знал печальной  истины,  которую  мать
знала очень хорошо. ЏонЯл также  и  то,  длЯ  чего  мать  напрасно  обвинЯла
багровскую дворню, понЯл, что в  этом  случае  дворнЯ  была  выше  некоторых
своих господ.
     Ћбрадованный, что со  мной  и  с  сестрицей  бабушка  и  тетушка  стали
ласковы, и уверенный, что все нас любЯт, Я  сам  сделалсЯ  очень  ласков  со
всеми, особенно с бабушкой.  џ  скоро  предложил  всему  обществу  послушать
моего  чтениЯ  из  "ђоссиады"  и  трагедий  ‘умарокова.   ЊенЯ   слушали   с
любопытством, хвалили и говорили, что Я умник, грамотей и чтец.
     —ерез несколько дней страх мой совершенно  прошел.  џ  стал  ходить  по
всему дому,  провожаемый  иногда  …всеичем.  Ћдин  раз  как-то  без  него  Я
заглЯнул даже  в  дедушкину  комнату:  она  была  пуста,  все  вещи  куда-то
вынесли,  стоЯла  только  в  углу  его  скамеечка  и  кровать  с  веревочным
переплетом, посредине которого лежал тонкий лубок, покрытый войлоком,  а  на
войлоке спали поочередно который-нибудь  из  чтецов  псалтырЯ.  —тецов  было
двое: дрЯхлый старик …ким Њысеич и очень молодой рыжий парень  ‚асилий.  Ћни
переменЯлись, читаЯ день и ночь. Љогда Я вошел в первый раз в эту  печальную
комнату, читал Њысеич медленно и гнусЯ, плохо разбираЯ и  в  очки  церковную
печать. ‚ углу стоЯл высокий столик, накрытый  белой  салфеткой,  с  большим
образом,  перед  которым  теплилась  желтаЯ  восковаЯ  свечка;  …ким  иногда
крестилсЯ, а иногда и кланЯлсЯ. џ стоЯл  долго  и  тихо,  испытываЯ  чувство
грустного  умиленьЯ.  ‚друг  мне  захотелось  самому  почитать  псалтырь  по
дедушке: Я еще в “фе выучилсЯ читать церковную печать. џ  попросил  об  этом
…кима, и он  согласилсЯ.  ‡аставив  менЯ  наперед  помолитьсЯ  богу,  Њысеич
подставил мне низенькую дедушкину скамеечку, и  Я,  стоЯ,  принЯлсЯ  читать.
Љакое-то волненье стеснЯло мою  грудь,  Я  слышал  биение  моего  сердца,  и
звонкий голос мой дрожал; но Я скоро оправилсЯ и  почувствовал  неизъЯснимое
удовольствие. џ читал довольно долго,  как  вдруг  голос  …всеича,  который,
вошедши за мной, уже давно стоЯл и слушал,  перервал  менЯ.  "Ќе  будет  ли,
соколик? - сказал он. -  Ђ  читать  горазд".  џ  оглЯнулсЯ:  Њысеич  заснул,
прислонЯсь к окошку. Њы разбудили  его,  и  он,  благословЯсь,  принЯлсЯ  за
чтение. џ помолилсЯ  перед  образом,  посмотрел  на  дедушкину  кровать,  на
которой спал рыжий  ‚аська,  вспомнил  все  прошедшее  и  грустно  вышел  из
комнаты. Џришел  и  девЯтый  день,  день  поминовеньЯ  по  усопшем  дедушке.
Ќакануне все, кроме отца и матери, даже двоюродные сестры,  уехали  ночевать
в Ќеклюдово. ‚ девЯтый же день и отец с матерью, рано поутру,  чтоб  поспеть
к обедне, уехали туда же. ‚ целом  доме  оставались  одни  мы  с  сестрицей.
…всеич со мной не расставалсЯ, и Я упросил  его  пойти  в  комнату  дедушки,
чтоб еще раз почитать по нем псалтырь. ‚ горнице так же читал Њысеич  и  так
же спал рыжий ‚аська. •отЯ Я начал читать не без волнениЯ, но голос мой  уже
не дрожал, и Я читал еще с большим внутренним удовольствием,  чем  в  первый
раз. „олго и терпеливо слушал …всеич; наконец так же сказал: "Ќе  будет  ли,
соколик? —ай, ножки устали". Њысеич опЯть дремал,  прислонЯсь  к  окошку;  Я
опЯть помолилсЯ богу и даже поклонилсЯ в землю, опЯть  с  грустью  посмотрел
на дедушкину кровать - и мы вышли. „едушкиной горницы  в  этом  виде  Я  уже
более не видал. ‚ыходЯ из  комнаты,  …всеич  сказал  мне:  "‚от  это  хорошо
вышло! ‚ Ќеклюдове служили  по  дедушке  панихиду  на  его  могилке,  а  ты,
соколик,  читал  по  нем  псалтырь  в   его   горнице",   и   Я   чувствовал
необыкновенное удовольствие, смешанное с какой-то даже гордостью.
     Љ обеду, о котором, как  Я  заметил,  заранее  хлопотали  тетушки,  все
воротились из Ќеклюдова; даже  приехали  бабушкины  племЯнницы  со  старшими
детьми. …ще до приезда хозЯев и гостей был накрыт большой стол в зале.  Њать
воротилась очень утомленнаЯ и  расстроеннаЯ,  отец  с  красными  глазами  от
слез, а прочие показались мне довольно спокойными. Љак приехали, так  сейчас
сели за обед. Љушаний было множество и все такие  жирные,  что  мать  нам  с
сестрицей почти ничего есть  не  позволЯла.  ‚  конце  обеда  Явились  груды
блинов; их кушали со слезами и даже с  рыданьЯми,  хотЯ  перед  блинами  все
были спокойны и громко говорили. Њать ничего не ела и очень  была  печальна;
Я глаз с нее не сводил. џ слышал, как она, уйдЯ после обеда в нашу  комнату,
сказала Џараше, с  которой  опЯть  начала  ласково  разговаривать,  что  она
"ничего не могла есть, потому что обедали на том  самом  столе,  на  котором
лежало тело покойного батюшки". ЊенЯ так  поразили  эти  слова,  что  Я  сам
почувствовал какое-то отвращение к кушаньЯм, которые ел. Њне даже  сделалось
тошно. ‚ечером гости уехали, потому что в доме негде было поместитьсЯ.
     Ќа другой день мы собирались и укладывались, а на третий, рано  поутру,
уехали. Џрощанье было продолжительное,  обнимались,  целовались  и  плакали,
особенно бабушка, котораЯ не один  раз  говорила  моему  отцу:  "ђади  бога,
Ђлеша, выходи поскорее в отставку и переезжай в деревню. ѓде  мне  управлЯть
мужским хозЯйством: мое дело вдовье и старушечье; Я плоха, а ’анюша  человек
молодой, да мы и не смыслим. ‚се ведь держалось покойником, а теперь  нас  с
’анюшей никто и слушать не  станет.  ‚се  разъедутсЯ  по  своим  местам;  мы
останемсЯ одни, дело наше женское, - ну, что мы станем делать?" Ћтец  обещал
исполнить ее волю.


        “”Ђ

     Ќадобно признатьсЯ, что мне не жаль было покинуть Ѓагрово. „ва  раза  Я
жил в нем, и оба раза невесело. ‚ первый раз была дождливаЯ осень и  тЯжелаЯ
жизнь  в  разлуке  с  матерью  и   отцом   при   Явном   недоброжелательстве
родных-хозЯев, или хозЯек, лучше сказать.  ‚о  второй  раз  стоЯла  жестокаЯ
зима, скончалсЯ дедушка, и Я  испытал  впечатлениЯ  мучительного  страха,  о
котором долго не  мог  забыть.  €так,  не  за  что  было  полюбить  Ѓагрово.
Ћбратный путь наш  в  “фу  совершилсЯ  скорее  и  спокойнее:  морозы  стоЯли
умеренные, окошечки в нашем возке не совсем запушались снегом,  и  возок  не
опрокидывалсЯ.
     ‚ “фе все знакомые наши друзьЯ очень нам  обрадовались.  Љруг  знакомых
наших, особенно знакомых с  нами  детей,  значительно  уменьшилсЯ.  Љрестный
отец мой, „.Ѓ.Њертваго, который хотЯ никогда не бывал  со  мной  ласков,  но
зато никогда и не дразнил менЯ, - давно уже уехал в Џетербург.  ЉнЯжевичи  с
своими детьми переехали в Љазань. Њансуровы также со  всеми  детьми  куда-то
уехали.
     Ћбогащенный многими новыми понЯтиЯми  и  чувствами,  Я  принЯлсЯ  опЯть
перечитывать свои книги и многое понЯл в них  Яснее  прежнего,  увидел  даже
то, чего прежде вовсе не видал,  а  потому  и  самые  книги  показались  мне
отчасти новыми. ‘ лишком год  прошел  после  неудачной  моей  попытки  учить
грамоте милую мою сестрицу, и Я  снова  приступил  к  этому  важному  и  еще
неблагодарному длЯ  менЯ  делу,  неуспех  которого  менЯ  искренно  огорчал.
‘естрица моЯ выучивала три-четыре буквы в одно утро, вечером еще  знала  их,
потому что, ложась спать, Я делал ей  всегда  экзамен;  но  на  другой  день
поутру она решительно ничего не помнила. Џисать прописи Я начал уже  хорошо,
арифметика была давно брошена. “ менЯ была  надежда,  что  весной  мы  опЯть
поедем в ‘ергеевку; но мать сказала мне,  что  этого  не  будет.  ‚о-первых,
потому, что она, слава богу, здорова, а во-вторых, потому, что в исходе  маЯ
она, может быть, подарит мне сестрицу или братца. •отЯ  это  известие  очень
менЯ занимало и радовало, но грустно мне было лишитьсЯ надежды прожить  лето
в ‘ергеевке. џ уже начинал сильно любить природу, охота удить  также  сильно
начинала овладевать мною, и  приближение  весны  волновало  сердце  мальчика
(будущего страстного рыбака), легко поддающегосЯ увлечениЯм.
     ‘ самого возвращениЯ в “фу Я  начал  вслушиватьсЯ  и  замечать,  что  у
матери с отцом происходили споры, даже неприЯтные. „ело шло о том, что  отец
хотел  в  точности  исполнить  обещанье,  данное  им  своей  матери:   выйти
немедленно в отставку, переехать в  деревню,  избавить  свою  мать  от  всех
забот по хозЯйству и успокоить ее старость.  Џереезд  в  деревню  и  занЯтиЯ
хозЯйством он считал необходимым даже и тогда, когда бы бабушка  согласилась
жить с нами в городе, о чем она и слышать не хотела. Ћн  говорил,  что  "без
хозЯина скоро портитсЯ порЯдок и что  через  несколько  лет  не  узнаешь  ни
‘тарого, ни Ќового  Ѓагрова".  Ќа  все  эти  причины,  о  которых  отец  мой
говаривал  много,  долго  и  тихо,  -  мать  возражала  с  горЯчностью,  что
"деревенскаЯ жизнь ей противна, Ѓагрово особенно не нравитсЯ  и  вредно  длЯ
ее здоровьЯ, что ее не любЯт в семействе и что ее ожидают там  беспрестанные
неудовольствиЯ". ‚прочем, была еще важнаЯ причина длЯ  переезда  в  деревню:
письмо, полученное от Џрасковьи €вановны Љуролесовой. “знав о  смерти  моего
дедушки, которого  она  называла  вторым  отцом  и  благодетелем,  ЏрасковьЯ
€вановна писала к моему отцу, что  "нечего  ему  жить  по  пустЯкам  в  “фе,
служить в каком-то суде из  трехсот  рублей  жалованьЯ,  что  гораздо  будет
выгоднее занЯтьсЯ своим собственным хозЯйством, да и ей,  старухе,  помогать
по ее хозЯйству. Ћно же и кстати, потому что ‘тарое Ѓагрово всего  пЯтьдесЯт
верст от —урасова,  где  она  постоЯнно  живет".  ‚  заключение  письма  она
писала, что "хочет узнать в лицо ‘офью Ќиколавну, с которою  давно  бы  пора
ее познакомить; да и наследников своих она желает видеть". Џисьмо  это  отец
несколько раз читал матери и доказывал, что тут и  рассуждать  нечего,  если
не хотим прогневать тетушку и лишитьсЯ всего. Џротив этих слов  мать  ничего
не возражала. џ и прежде составил себе понЯтие,  что  ЏрасковьЯ  €вановна  -
какаЯ-то сила, повелительница, нечто вроде  покойной  государыни,  а  теперь
еще больше утвердилсЯ в моих мыслЯх. ‘поры, однако,  продолжались,  отец  не
уступал, и  все,  чего  могла  добитьсЯ  мать,  состоЯло  в  том,  что  отец
согласилсЯ не выходить в отставку немедленно, а  отложил  это  намерение  до
совершенного выздоровлениЯ матери от  будущей  болезни,  то  есть  до  лета.
Ѓудущую болезнь объЯснили мне  ожидаемым  поЯвлением  сестрицы  или  братца.
Ќаписали письмо к  Џрасковье  €вановне  и  не  один  раз  его  перечитывали;
заставлЯли и менЯ написать по линейкам, что "Я очень люблю бабушку  и  желаю
ее видеть". џ не мог любить да и видеть не желал Џрасковью €вановну,  потому
что не знал ее, и, понимаЯ, что пишу ложь, всегда строго осуждаемую  у  нас,
Я откровенно спросил: "„лЯ чего  менЯ  заставлЯют  говорить  неправду?"  Њне
отвечали, что когда Я узнаю бабушку, то непременно полюблю и  что  Я  теперь
должен ее любить, потому что она нас любит и хочет нам сделать много  добра.
„альнейших возражений и вопросов моих не стали слушать.
     ‚  городе  беспрестанно  получались  разные  известиЯ  из   Џетербурга,
которые приводили всех в смущение и страх; но в чем состоЯли  эти  известиЯ,
Я ничего узнать не мог, потому что о них всегда говорили  потихоньку,  а  на
мои вопросы обыкновенно отвечали, что Я еще дитЯ и что мне знать об этом  не
нужно. Њне было досадно; особенно сердил  менЯ  один  ответ:  "Њного  будешь
знать,  скоро  состареешьсЯ".  Ћдного  только  обстоЯтельства  нельзЯ   было
скрыть: государь приказал, чтобы все, кто служит,  носили  какие-то  сюртуки
особенного покроЯ, с гербовыми пуговицами (сюртуки  назывались  оберроками),
и кроме того, чтоб жены служащих чинов носили сверх своих  парадных  платьев
что-то вроде курточки, с таким же шитьем, какое  носЯт  их  мужьЯ  на  своих
мундирах. Њать была мастерица на всЯкие вышиваниЯ и  сейчас  принЯлась  шить
по  карте  серебрЯные  петлицы,  которые  очень  были  красивы  на   голубом
воротнике белого спензера,  или  курточки.  Њать  выезжала  в  таком  нарЯде
несколько раз по праздникам в церковь,  к  губернаторше  и  еще  куда-то.  џ
всегда  любовалсЯ  ею  и  провожал  до  лакейской.  ‚се  называли  мою  мать
красавицей, и точно она была лучше всех, кого Я знал.
     ‚есна пришла, и вместо радостного чувства Я испытывал грусть.  —то  мне
было до того, что с гор бежали ручьи, что  показались  проталины  в  саду  и
около церкви, что опЯть прошла ЃелаЯ и опЯть широко разлились  ее  воды!  Ќе
увижу Я ‘ергеевки и ее чудного озера, ее высоких дубов,  не  стану  удить  с
мостков вместе с …всеичем, и не будет лежать на берегу  ‘урка,  растЯнувшись
на солнышке! ‚друг узнаю Я, что отец едет в  ‘ергеевку.  ЉажетсЯ,  это  было
давно решено, и только  скрывали  от  менЯ,  чтобы  не  дразнить  понапрасну
ребенка. ‚ ‘ергеевку приехал землемер џрцев,  чтоб  обмежевать  нашу  землю.
Њежеванье обещали покончить в две недели, потому что моему отцу  нужно  было
воротитьсЯ к тому времени, когда у менЯ будет  новаЯ  сестрица  или  братец.
ЏроситьсЯ с отцом Я не смел. „ороги были еще не проездные,  ЃелаЯ  в  полном
разливе, и мой отец должен был проехать  на  лодке  десЯть  верст,  а  потом
добратьсЯ до ‘ергеевки кое-как в телеге. Њать очень  беспокоилась  об  отце,
что и во мне возбудило беспокойство. Њать боЯлась также, чтоб  межеванье  не
задержало отца. € чтоб ее успокоить, он дал ей слово, что если в две  недели
межеванье не будет  кончено,  то  он  все  бросит,  оставит  там  поверенным
кого-нибудь, хотЯ ”едора, мужа Џараши, а сам приедет к нам, в “фу.  Њать  не
могла удержатьсЯ от слез, прощаЯсь с моим отцом, а Я  разревелсЯ.  Њне  было
грустно расстатьсЯ с ним,  и  страшно  за  него,  и  горько,  что  не  увижу
‘ергеевки и не поужу на озере. Ќапрасно …всеич утешал менЯ тем,  что  теперь
нельзЯ гулЯть, потому что грЯзно; нельзЯ удить,  потому  что  вода  в  озере
мутнаЯ, - Я плохо ему верил: Я уже  не  один  раз  замечал,  что  длЯ  моего
успокоеньЯ говорили неправду. Њедленно тЯнулись  эти  две  недели.  •отЯ  Я,
живЯ в  городе,  мало  проводил  времени  с  отцом,  потому  что  поутру  он
обыкновенно уезжал к должности,  а  вечером  -  в  гости  или  сам  принимал
гостей, но мне было скучно и грустно без него. Ћтец не успел мне  рассказать
хорошенько,  что  значит  межевать  землю,  и  Я  длЯ  дополнениЯ   сведений
расспросив мать, а потом …всеича, в чем состоит межеванье,  и  не  узнав  от
них почти ничего нового (они сами ничего не знали), составил  себе,  однако,
кое-какое  понЯтие  об  этом   деле,   которое   казалось   мне   важным   и
торжественным. ‚прочем, Я знал внешнюю обстановку  межеваньЯ:  вехи,  кольЯ,
цепь и  понЯтых.  ‚оображение  рисовало  мне  разные  картины,  и  Я  бродил
мысленно вместе с моим отцом  по  полЯм  и  лесам  ‘ергеевской  дачи.  Ћчень
странно,  что  составленное  мною  понЯтие  о  межеванье   довольно   близко
подходило к действительности: впоследствии Я убедилсЯ в этом на опыте;  даже
мысль дитЯти о важности и  какой-то  торжественности  межеваньЯ  всЯкий  раз
приходила мне в голову, когда Я шел или ехал  за  астролЯбией,  благоговейно
несомой крестьЯнином, тогда как другие тащили цепь  и  втыкали  кольЯ  через
каждые десЯть сажен; настоЯщего же дела, то есть измерениЯ  земли  и  съемки
ее на план, разумеетсЯ, Я тогда не понимал, как и все менЯ окружавшие.
     Ћтец сдержал свое слово: ровно через две недели  он  воротилсЯ  в  “фу.
‚озвращатьсЯ было гораздо труднее,  чем  ехать  на  межеванье.  ‚ода  начала
сильно сбывать, во многих  местах  землЯ  оголилась,  и  все  десЯть  верст,
которые отец спокойно  проехал  туда  на  лодке,  надобно  было  проехать  в
обратный путь уже верхом. ‚оды еще много стоЯло в долочках  и  ложбинках,  и
она доставала иногда по брюхо лошади. Ћтец приехал, весь  с  ног  до  головы
забрызганный грЯзью. Њать и мы с сестрицей очень ему обрадовались,  но  отец
был невесел; многие башкирцы и все припущенники, то есть жители  "Љиишек"  и
"’имкина",  объЯвили  спор  и  дачу  обошли  черными  (спорными)   столбами:
обмежеванье белыми столбами означало бесспорность  владениЯ.  ђассказав  все
подробно, отец прибавил: "Ќу, ‘ережа, ‘ергеевскаЯ дача пойдет в долгий  Ящик
и  не  скоро  достанетсЯ  тебе;  напрасно  мы  поторопились  перевести  туда
крестьЯн".  џ  огорчилсЯ,  потому  что  мне   очень   было   приЯтно   иметь
собственность, и Я с тех  пор  перестал  уже  говорить  с  наслаждением  при
всЯком удобном случае: "ЊоЯ ‘ергеевка".
     ЏриближалсЯ конец маЯ, и нас с сестрицей  перевели  из  детской  в  так
называемую столовую, где, впрочем, мы  никогда  не  обедали;  с  нами  спала
Џараша, а в комнате, котораЯ отделЯла нас  от  столЯрной,  спал  …всеич:  он
получил приказание не отходить от менЯ. ’акое  отлучение  от  матери,  через
всю длину огромного дома, несмотрЯ  на  уверениЯ,  что  это  необходимо  длЯ
маменькиного здоровьЯ, что жизнь  будущего  братца  или  сестрицы  от  этого
зависит, показалось  мне  вовсе  не  нужным;  только  впоследствии  Я  узнал
настоЯщую причину этого удалениЯ.
     ‚ это времЯ, кажетсЯ  1-го  июнЯ,  случилась  жестокаЯ  гроза,  котораЯ
произвела на менЯ сильное впечатление страха. ѓроза началась  вечером,  часу
в десЯтом; мы ложились спать; прЯмо перед нашими окнами  был  закат  летнего
солнца, и светлаЯ зарЯ, еще не  закрытаЯ  черною  приближающеюсЯ  тучею,  из
которой  гремел  по  временам  глухой  гром,  озарЯла  розовым  светом  нашу
обширную спальню, то есть столовую; Я стоЯл возле моей  кроватки  и  молилсЯ
богу. ‚друг страшный  громовой  удар  потрЯс  весь  дом  и  оглушил  нас;  Я
бросилсЯ на свою кроватку и очень сильно ушиб себе ногу. Ќесколько  минут  Я
не мог опомнитьсЯ; опомнившись, Я увидел, что сижу  на  коленЯх  у  …всеича,
что дождь льет как из ведра и что комната освещена не зарею,  а  заревом  от
огнЯ. …всеич рассказал мне, что  это  горит  соборнаЯ  троицкаЯ  колокольнЯ,
которую зажгла молоньЯ. ЊилаЯ моЯ  сестрица  также  была  испугана  и  также
сидела на руках своей нЯни; вдруг  вошла  кнЯжна  калмычка  и  сказала,  что
барынЯ спрашивает к  себе  детей.  Ќас  повели  в  спальню.  Њать  лежала  в
постели, отец хлопотал около нее вместе с бабушкой-повитушкой  (как  все  ее
называли), Ђленой Њаксимовной. џ заметил, что мать  не  только  встревожена,
но и нездорова; она положила нас к себе на  постель,  ласкала,  целовала,  и
мне показалось, что она даже плакала. ‚идЯ мое беспокойство, сообщившеесЯ  и
моей сестрице, она уверила нас, что ее испугал гром, что она боЯлась  нашего
испуга и что завтра будет здорова. Ћна перекрестила  нас  и  послала  спать;
отец также перекрестил. џ заметил, что он  не  раздевалсЯ  и  не  собираетсЯ
лечь в постель. џ догадалсЯ, что мать больна. Њы воротились в нашу  комнату.
Ќочь была душнаЯ, растворили окна, ливень унЯлсЯ, шел уже мелкий  дождь;  мы
стали смотреть в окна и увидели три пожара, от которых, несмотрЯ  на  черные
тучи, было довольно светло. Љто-то из военных подъезжал к  нашему  окошку  и
спрашивал о здоровье нашей матери.  ‘естрица  моЯ  скоро  задремала,  Џараша
уложила ее спать и сама заснула. Њы с  …всеичем  долго  смотрели  в  окно  и
разговаривали. €спуг мой прошел,  и  Я  принЯлсЯ  расспрашивать,  что  такое
молоньЯ, отчего она  зажигает,  отчего  гремит  гром?  …всеич  отвечал,  что
"молоньЯ - огненнаЯ громоваЯ стрела и во что она ударит,  то  и  загоритсЯ".
Ќебо очистилось, замелькали  звезды,  становилось  уже  светло  от  утренней
зари, когда Я заснул в моей кроватке.
     Ќа другой день догадка  моЯ  подтвердилась:  мать  точно  была  больна;
этого уже не скрывали от нас. Џриезжал наш друг  Ђвенариус  и  еще  какой-то
другой доктор. џ с сестрицей  приходил  к  маменьке  на  одну  минуту;  она,
поцеловав  нас,  сказала,  что  хочет  почивать,  и  отпустила.  џ  не   мог
рассмотреть лица матери: в комнате было почти  темно  от  опущенных  зеленых
гардин. Ћтец был бледен и смущен. ’оска сжала мое