 сердце.  џ  ничем  не  мог
заниматьсЯ, а только плакал и просилсЯ к маменьке. ‚идно,  отцу  сказали  об
этом: он приходил к нам и сказал, что  если  Я  желаю,  чтоб  мать  поскорее
выздоровела, то не должен плакать и проситьсЯ к ней, а только молитьсЯ  богу
и просить, чтоб он ее помиловал, что мать  хоть  не  видит,  но  материнское
сердце знает, что Я плачу и что ей от этого хуже. џ поверил, молилсЯ богу  и
хотЯ  не  успокоилсЯ,  но  удерживалсЯ  от  слез.  џ  даже  уговаривал  свою
сестрицу, котораЯ также тосковала  и  не  раз  принималась  плакать.  ’Яжело
прошел этот мучительный день. Ќа  следующий,  видно,  было  еще  хуже  нашей
маменьке, потому что нас и здороватьсЯ к ней не  водили.  „октора  приезжали
часто. Џриносили из церкви большой местный образ иверской  божьей  матери  и
служили молебен у маменьки в спальне. Ќас же не пустили туда, но  мы  видели
и слышали, как с пеньем пронесли образ через  залу,  молились  в  отворенную
дверь нашей столовой. ‚ этот день  нас  даже  не  водили  гулЯть  в  сад,  а
приказали побегать по двору, который был очень велик и  зеленелсЯ  как  луг;
но мы не бегали,  а  только  ходили  тихо  взад  и  вперед.  Ќапрасно  ‘урка
ласкалсЯ, забегал  мне  в  лицо,  прыгал  на  менЯ,  лизал  мои  руки,  -  Я
совершенно не мог им  заниматьсЯ.  …всеич  и  Џараша  печально  молчали  или
потихоньку  перешептывались  между  собой.  …всеич  уже  не  старалсЯ   менЯ
развеселить или утешить, а только повторЯл,  видЯ  мои  глаза,  беспрестанно
наполнЯющиесЯ слезами: "Њолись богу, соколик,  чтоб  маменька  выздоровела".
Њы воротились с печального гулЯньЯ, Я бросилсЯ в свою  кроватку,  задернулсЯ
занавесками,  спрЯтал  голову  под  подушки  и  дал  волю  слезам,   которые
удерживал Я так долго, с невероЯтными усилиЯми длЯ дитЯти.  ‚  то  же  времЯ
мелькнула у менЯ мысль, что Я спрЯталсЯ, что Я не всхлипываю,  что  маменька
не увидит и не услышит моих слез. ‚идно, …всеич догадалсЯ, что  такие  слезы
нельзЯ остановить; он долго стоЯл возле моей кроватки, знал, что Я плачу,  и
молчал. Ќаконец вылились  слезы,  и  Я  заснул.  ‘пал  Я  довольно  долго  и
проснулсЯ с криком, как будто от испуга. ‘естрица перваЯ подбежала  ко  мне,
весело говорЯ: "Њаменьке получше", и Џараша сказала то же. …всеича  не  было
с нами, но он скоро пришел, и Џараша встретила его вопросом: "Ќу  что,  ведь
барыне получше?" - "Џолучше", - отвечал …всеич, но нетвердым голосом. џ  это
заметил, однако успокоилсЯ несколько. „авно прошло времЯ обеда. ‘естрица  не
хотела без менЯ кушать, но теперь, вместе со мною, охотно села  за  стол,  и
мы кое-как пообедали. џ упросил …всеича узнать  об  маменьке;  он  ходил  и,
поспешно  воротЯсь,  сказал:  "ЃарынЯ  почивает".  —ерез  несколько  времени
ходила Џараша и принесла такое же известие. ‘омнение начало  вкрадыватьсЯ  в
мою душу. џ пристально посмотрел в глаза …всеичу и Џараше и  твердо  сказал:
"‚ы неправду говорите". Ћни смутились, переглЯнулись и  не  вдруг  отвечали.
‚се это Я заметил, и уже не слушал потом никаких  уверений  и  утешений.  ‚о
времЯ этого спора вошел отец. Џо его лицу Я все угадал. "Џойдемте, -  сказал
он тихо, - мать хочет вас видеть и благословить". џ зарыдал,  а  за  мной  и
сестрица. "Џослушайте, - сказал отец, - если мать увидит,  что  вы  плачете,
то ей сделаетсЯ хуже и она от того  может  умереть;  а  если  вы  не  будете
плакать, то ей будет лучше". ‘лезы высохли у менЯ на глазах,  сестрица  тоже
перестала плакать. ЏогодЯ  немного,  отец  взЯл  нас  за  руки  и  привел  в
спальную. ‚ комнате было так темно, что Я видел только образ матери, а  лица
разглЯдеть не  мог;  нас  подвели  к  кровати,  поставили  на  колени,  мать
благославила нас образом, перекрестила,  поцеловала  и  махнула  рукой.  Ќас
поспешно увели. ‚ гостиной встретили мы  свЯщенника;  он  также  благословил
нас, и мы воротились в свою комнату в каком-то душевном оцепенении. џ  вдруг
как будто забыл, что маменька  нас  благославила,  простилась  с  нами...  џ
потерЯл способность не только соображениЯ, но и пониманиЯ; одно вертелось  у
менЯ в голове, что у маменьки темно  и  что  у  ней  горЯчее  лицо.  …всеич,
Џараша и сестрица плакали, а у менЯ не было ни одной слезинки. Ќе знаю,  что
было со мной?  џ  не  могу  назвать  тогдашнего  моего  духовного  состоЯниЯ
холодным отчаЯнием. Њысль о смерти матери не  входила  мне  в  голову,  и  Я
думаю, что мои понЯтиЯ стали путатьсЯ  и  что  это  было  началом  какого-то
помешательства. - Џришло времЯ ложитьсЯ спать.  …всеич  раздел  менЯ,  велел
мне молитьсЯ богу,  и  Я  молилсЯ,  и,  по  обыкновению,  прочитав  молитву,
проговорил вслух: "ѓосподи, помилуй тЯтеньку и маменьку". џ лег, …всеич  сел
подле менЯ и начал что-то говорить, но Я ничего не слыхал. Ќе помню, чтоб  Я
спал, но …всеич уверЯл после, что Я скоро заснул и спал около часа. џ  помню
только, что вдруг начал слышать радостные голоса: "‘лава богу,  слава  богу,
бог дал вам братца, маменька теперь будет здорова". ќто  говорили  …всеич  и
Џараша моей сестрице, котораЯ,  с  радостным  криком,  повторЯЯ  эти  слова,
прибежала к моей кроватке, распахнула занавески,  влезла  ко  мне  и  обнЯла
менЯ своими ручонками... џ вспомнил все и зарыдал  как  исступленный,  рыдал
так долго, что смутил общую радость и привел всех  в  беспокойство.  ‘ходили
за моим отцом. Ћн пришел и, услыша  издали  мои  рыданьЯ,  подходЯ  ко  мне,
закричал: "—то ты, ‘ережа! Ќадо радоватьсЯ, а не плакать. ‘лава  богу!  Њать
будет здорова, у тебЯ родилсЯ братец..." Ћн взЯл менЯ  на  руки,  посадил  к
себе на колени, обнЯл и поцеловал. Ќе скоро  унЯлись  судорожные  рыданиЯ  и
всхлипываньЯ, внутреннЯЯ и наружнаЯ дрожь. Ќаконец все  мало-помалу  утихло,
и прежде всего Я увидел, что в  комнате  Ярко-светло  от  утренней  зари,  а
потом понЯл, что маменька жива, будет  здорова,  -  и  чувство  невыразимого
счастьЯ наполнило мою  душу!  ќто  происходило  4-го  июнЯ,  на  заре  перед
восходом  солнца,  следовательно,  очень  рано.  џ  все  спрашивал,   отчего
сестрица проснулась, отчего  она  прежде  менЯ  узнала  радостное  известие?
‘естрица уверЯла, что она не спала, когда прибежала Џараша, но  Я  спорил  и
не верил. џ долго так же спорил, утверждаЯ, что Я  не  засыпал;  но  наконец
должен был  согласитьсЯ,  что  Я  действительно  спал,  что  менЯ  разбудили
громкие речи Џараши, …всеича и крик сестрицы. Ћтец поспешил уйти,  а  дЯдька
и нЯнька поспешили нас с сестрицей уложить почивать. Њы не скоро заснули,  а
все переговаривались, лежа в своих кроватках: какой у  нас  братец?  Ќаконец
нам запретили говорить, и мы сладко заснули.
     Џоздно последовало наше радостное пробуждение. џ сейчас стал  проситьсЯ
к маменьке, и просилсЯ так неотступно, что …всеич ходил с  моей  просьбой  к
отцу; отец приказал мне сказать, чтоб Я и не думал об этом, что Я  несколько
дней не увижу матери. ќто менЯ - огорчило. Џотом Я  стал  просить  поглЯдеть
братца, и Џараша сходила и выпросила позволеньЯ у  бабушки-повитушки,  Ђлены
Њаксимовны, прийти нам с сестрицей  потихоньку,  через  девичью,  в  детскую
братца, котораЯ отделЯлась от спальни матери другою  детскою  комнатой,  где
обыкновенно жили мы с сестрицей. Њы еще в  сенЯх  пошли  на  цыпочках,  чему
Џараша много смеЯлась. ‚  маленькой  детской  висела  прекраснаЯ  люлька  на
медном кольце, ввернутаЯ в потолок.  ќту  люльку  подарил  покойный  дедушка
‡убин, когда  еще  родилась  старшаЯ  моЯ  сестра,  вскоре  умершаЯ;  в  ней
качались и Я, и моЯ втораЯ сестрица. Џодставили стул,  Я  влез  на  него  и,
раскрыв зеленый шелковый положок, увидел  спЯщего  спеленанного  младенца  и
заметил только, что у него на головке  черные  волоски.  ‘естрицу  взЯли  на
руки, и она также посмотрела  на  спЯщего  братца  -  и  мы  остались  очень
довольны.  ЏриготовленнаЯ  заранее  кормилица,  еще  не  кормившаЯ   братца,
которому давали только ревенный сироп, нарЯдно одетаЯ,  была  уже  тут;  она
поцеловала у нас ручки. Ђлена Њаксимовна, видЯ, что  мы  такие  умные  дети,
ходим на цыпочках и говорим вполголоса, обещала всЯкий день  пускать  нас  к
братцу  именно  тогда,  когда  она  будет  его  мыть.  Ћбрадованные   такими
приЯтными надеждами, мы весело пошли гулЯть и бегать  сначала  по  двору,  а
потом и по саду. Ќа этот раз ласки моего любимца  ‘урки  были  принЯты  мною
благосклонно, и Я, кажетсЯ, бегал, прыгал и валЯлсЯ  по  земле  больше,  чем
он; когда же мы пошли в сад, то Я  сейчас  спросил:  "Ћтчего  вчера  нас  не
пустили сюда?" †иваЯ  Џараша,  не  подумав,  отвечала:  "Ћттого,  что  вчера
матушка очень стонали,  и  мы  в  саду  услыхали  бы  их  голос".  ЊенЯ  так
встревожило и огорчило это известие, что  Џараша  не  знала,  как  поправить
дело. Ћна уверЯла и божилась, -  что  теперь  все  прошло,  что  она  своими
глазами видела барыню, говорила с ней и что они  здоровы,  а  только  слабы.
Џараша  просила  даже  менЯ  не  сказывать  …всеичу  и   никому,   что   она
проболталась, и уверЯла, что ее будут очень  бранить;  Я  обещал  никому  не
говорить. џ поверил Џараше, успокоилсЯ, и  у  менЯ  опЯть  стало  весело  на
сердце.
     „о самого вечера ничем не омрачилось светлое состоЯние  моей  души.  €з
последних  слов  Џараши  Я  еще  более  понЯл,  как  ужасно  было  вчерашнее
прошедшее; но в то же времЯ Я совершенно  поверил,  что  теперь  все  прошло
благополучно и что маменька почти здорова. ‚ечером частый  приезд  докторов,
суетливаЯ беготнЯ из девичьей в кухню и людскую,  а  всего  более  печальное
лицо отца, который приходил проститьсЯ с нами и перекрестить нас,  когда  мы
ложились спать, - навели на менЯ сомнение и  беспокойство.  Ќа  мои  вопросы
отец не имел духу отвечать, что маменька здорова; он только сказал мне,  что
ей лучше и что, бог  милостив,  она  выздоровеет...  Ѓог  точно  был  к  нам
милостив, и через несколько дней,  проведенных  мною  в  тревоге  и  печали,
повеселевшее  лицо  отца  и  увереньЯ   Ђвенариуса,   что   маменька   точно
выздоравливает и что Я  скоро  ее  увижу,  совершенно  менЯ  успокоили.  ’ут
только обратил Я все мое вниманье, любопытство и любовь  на  нового  братца.
Њы по-прежнему ходили к нему всЯкий день и видели, как его мыли; но  сначала
Я смотрел на все без участьЯ: Я мысленно жил в спальной  у  моей  матери,  у
кровати больной.
     Ќаконец, не видавшись с матерью около недели, Я увидел  ее,  бледную  и
худую, все еще лежащую в постели; зеленые гардинки были опущены,  и  потому,
может быть, лицо ее показалось мне еще бледнее. Ћтец  заранее  наказал  мне,
чтобы Я не только не плакал, но и не слишком радовалсЯ, не слишком  ласкалсЯ
к матери. ќто менЯ очень смутило:  одевать  свое  горЯчее  чувство  в  более
сдержанные,  умеренные  выражениЯ  Я  тогда  еще  не  умел:  Я  должен   был
показатьсЯ странным, не тем, чем Я был всегда,  и  мать  сказала  мне:  "’ы,
‘ережа, совсем не рад, что у  тебЯ  мать  осталась  жива..."  џ  заплакал  и
убежал. Ћтец объЯснил матери причину моего смущениЯ. Њне  дали  проплакатьсЯ
немножко и опЯть позвали в спальню. Њать нежно приласкала  менЯ  и  сестрицу
(менЯ особенно) и сказала: "Ќе бойтесь, мне не будет вредна ваша любовь".  џ
обнЯл мать, плакал на ее груди и шептал: "џ сам бы умер, если б вы  умерли".
‚идно, мать почувствовала, что ее слишком волнует свиданье  с  нами,  потому
что вдруг и торопливо сказала: "Џодите к братцу: его скоро будут  крестить".
Њы прЯмо пошли к братцу. …го только что вымыли, одели  в  новую  распашонку,
завернули в новую простынку и в розовое атласное одеЯльце:  он,  разумеетсЯ,
плакал; мне стало жалко, но у груди кормилицы  он  сейчас  успокоилсЯ.  ‚идЯ
приготовлениЯ к крестинам и слыша, что говорЯт о них, Я попросил  объЯснениЯ
этому, неслыханному и невиданному мною, делу. Њне  объЯснили,  и  Я  захотел
непременно быть  крестным  отцом  моего  братца.  Њне  говорили,  что  этого
нельзЯ, что Я маленький, что у менЯ нет кумы,  но  последнее  препЯтствие  Я
сейчас преодолел, сказав, что кумой будет моЯ сестрица. ‚идЯ мое упорство  и
не желаЯ довести менЯ до слез, менЯ обманули, как Я  после  узнал,  то  есть
поставили вместе с сестрицей рЯдом с  настоЯщим  кумом  и  кумою.  Љрещение,
символических таинств которого  Я  не  понимал,  возбудило  во  мне  сильное
внимание, изумление и даже страх: Я боЯлсЯ, что свЯщенник порежет  ножницами
братцыну головку, а погружение младенца в воду заставило менЯ вскрикнуть  от
испуга... Ќо Я  неотступными  просьбами  выпросил  позволение  подержать  на
своих  руках  моего  крестного  сына,   -   разумеетсЯ,   его   придерживала
бабушка-повитушка, - и Я долго оставалсЯ в приЯтном заблуждении, что  братец
мой крестный сын, и даже, прощаЯсь, всегда его крестил.
     —ерез несколько  дней  нас  перевели  из  столовой  в  прежнюю  детскую
комнату. Њать поправлЯлась медленно, домашними делами почти  не  занималась,
никого, кроме доктора, —ичаговых и Љ.Ђ.—епруновой, не  принимала;  Я  был  с
нею безотлучно. џ читал матери вслух разные  книги  длЯ  ее  развлеченьЯ,  а
иногда длЯ ее усыпленьЯ, потому что она как-то мало спала  по  ночам.  Љниги
длЯ развлеченьЯ получала она из библиотеки ‘.€.Ђничкова;  длЯ  усыпленьЯ  же
употреблЯлись мои детские книжки, а также "•ерасков" и "‘умароков". ‚  числе
первых  особенно  памЯтна  мне  "†изнь  английского  философа  Љлевеланда"*,
кажетсЯ, в пЯтнадцати томах, которую Я читал с большим удовольствием.  Љроме
чтеньЯ Я очень скоро привык ухаживать за больною матерью и в известные  часы
подавать ей лекарства, не пропускаЯ ни одной минуты; в горничной  своей  она
не имела уже частой надобности, Я призывал ее тогда, когда было нужно.  Њать
была очень этим довольна, потому что  не  любила  присутствиЯ  и  сообщества
слуг и служанок. Њысль, что Я полезен матери,  была  мне  очень  приЯтна,  Я
даже гордилсЯ тем. —асто  и  подолгу  разговариваЯ  со  мною  наедине,  она,
кажетсЯ, увидела, что Я могу понимать ее более, чем  она  предполагала.  Ћна
стала говорить со мною о том, о чем прежде  не  говаривала.  џ  это  заметил
потому, что иногда предмет разговора превышал мой  возраст  и  мои  понЯтиЯ.
Ќередко детские  мои  вопросы  изобличали  мое  непониманье,  и  мать  вдруг
переменЯла разговор, сказав: "Ћб этом  мы  поговорим  после".  Њне  особенно
было неприЯтно,  когда  мать,  рассуждаЯ  со  мной,  как  с  большим,  вдруг
переменЯла  склад  своей  речи  и  начинала  говорить,  применЯЯсь  к  моему
детскому  возрасту.  ‘амолюбие  мое  всегда  оскорблЯлось  такою   внезапной
переменой,  а  главное  -  мыслью  матери,  что  менЯ  так  легко  обмануть.
‚последствии Я стал хитрить, притворЯЯсь,  что  все  понимаю  хорошо,  и  не
предлагаЯ вопросов. Њежду прочим, мать рассказывала мне, как ей  не  хочетсЯ
уезжать на житье в деревню. “ нее было множество причин; главные состоЯли  в
том, что Ѓагрово сыро и вредно ее здоровью, что она в нем  будет  непременно
хворать, а помощи получить неоткуда, потому что лекарей близко нет; что  все
соседи и родные ей не нравЯтсЯ, что все это люди грубые и необразованные,  с
которыми ни о чем ни слова сказать нельзЯ, что жизнь  в  деревенской  глуши,
без общества умных людей, ужасна, что  мы  сами  там  поглупеем.  "Ћдна  моЯ
надежда, - говорила мать, - —ичаговы; по  счастью,  они  переезжают  тоже  в
деревню и станут жить в тридцати верстах  от  нас.  Џо  крайней  мере,  хотЯ
несколько раз в год можно будет с  ними  отвести  душу".  Ќе  понимаЯ  всего
вполне, Я верил матери  и  разделЯл  ее  грустное  опасенье.  ЏредполагаемаЯ
поездка к бабушке Љуролесовой  в  —урасово  и  продолжительное  там  гощенье
матери также не нравилось; она еще не знала  Џрасковьи  €вановны  и  думала,
что она такаЯ же, как и всЯ роднЯ  моего  отца;  но  впоследствии  оказалось
совсем другое. ЊилаЯ моЯ сестрица, до  сих  пор  не  понимаю  отчего,  очень
грустила, расставаЯсь с “фой.
     ______________
     *  "†изнь  английского  философа  Љлевеланда"   нравоучительный   роман
французского писателЯ  Џрево  д'ќксилЯ,  переведенный  на  русский  Язык  во
второй половине XVIII века.

     Љак только мать стала оправлЯтьсЯ, отец подал  просьбу  в  отставку;  в
самое это времЯ приехали из полка мои дЯди ‡убины; оба  отставили  службу  и
вышли в чистую, то есть отставку;  старший  с  чином  майора,  а  младший  -
капитаном. ‚се удивлЯлись этой разнице в чинах; оба брата были в одно  число
записаны в гвардию, в одно число переведены в армейский полк капитанами и  в
одно же число уволены в отставку. џ  очень  обрадовалсЯ  им,  особенно  дЯде
‘ергею Ќиколаичу, который, по моему мнению, так чудесно рисовал. џ  напомнил
ему, как он дразнил менЯ, когда Я был  маленький,  и  прибавил,  с  чувством
собственного  достоинства,  что   теперь   уже   нельзЯ   раздразнить   менЯ
какими-нибудь пустЯками. „ЯдЯ на прощанье нарисовал мне бесподобную  картину
на стекле: она представлЯла болото, молодого охотника  с  ружьем  и  легавую
собаку, белую, с кофейными пЯтнами и коротко  отрубленным  хвостом,  котораЯ
нашла какую-то дичь, вытЯнулась над ней и поднЯла одну  ногу.  ќта  картинка
была как  бы  пророчеством,  что  Я  со  временем  буду  страстным  ружейным
охотником. ‘ергей Ќиколаич сам был горЯчий  стрелок.  Ћба  дЯди  очень  были
огорчены, что мы переезжаем на житье в деревню.
     Ќе  дождавшись  еще  отставки,  отец  и  мать  совершенно  собрались  к
переезду в Ѓагрово. ‚ытребовали оттуда лошадей и  отправили  вперед  большой
обоз с разными  вещами.  ђаспростились  со  всеми  в  городе  и,  видЯ,  что
отставка все еще не приходит, решились  ее  не  дожидатьсЯ.  ѓубернатор  дал
отцу отпуск, в продолжение которого должно было выйти увольнение от  службы;
дЯди остались жить в нашем доме: им поручили продать его.
     Њы выехали из “фы около того же числа,  как  и  два  года  тому  назад.
’олько помещались уже не так: с матерью  вместе  сидела  кормилица  с  нашим
маленьким братцем, а мы с сестрицей и Џарашей ехали в  какой-то  колЯске  на
пазах, котораЯ всЯ дребезжала и бренчала, что нас очень забавлЯло. Њы  ехали
по той же дороге, останавливались на тех же местах, так же  удили  на  „еме,
так же пробыли в Џарашине полторы суток и так же все осматривали.  џ  принЯл
в другой раз на свою душу такие же приЯтные впечатлениЯ; хотЯ  они  были  не
так уже новы и свежи и не так менЯ изумлЯли, как в первый  раз,  но  зато  Я
понЯл их Яснее и почувствовал глубже. Ћдно Џарашино  подействовало  на  менЯ
грустно и тЯжело. ‚ этот  год  там  случилсЯ  неурожай;  ржаные  хлеба  были
редки, а Яровые - низки и травны. ђаботы, казалось бы,  меньше,  а  жницы  и
жнецы скучали ею больше. Ћдин из них, суровый с виду, грубым голосом  сказал
моему отцу: "Ќевесело работать, Ђлексей ‘тепаныч.  Ќе  глЯдел  бы  на  такое
поле: козлец да осот. •одишь  день-деньской  по  десЯтине  да  собираешь  по
колосу". Ћтец возразил: "Љак быть, волЯ божьЯ..." - и суровый  жнец  ласково
отвечал: "‚естимо так, батюшка!"
     ‚последствии  понЯл  Я  высокий  смысл  этих  простых   слов,   которые
успокаивают всЯкое  волненье,  усмирЯют  всЯкий  человеческий  ропот  и  под
благодатною силою которых до сих пор живет православнаЯ ђусь.  џсно  и  тихо
становитсЯ на душе человека, с верою сказавшего и с верою услыхавшего их.
     ‚ообще народ в Џарашине был  уныл,  особенно  потому,  что  к  хлебному
неурожаю присоединилсЯ сильный падеж рогатого скота. Ћтец  говорил  об  этом
долго с Њиронычем, и Њироныч, между прочим, сказал: "ќто еще  не  беда,  что
хлеба мало господь уродил,  у  нас  на  селе  старого  довольно,  а  у  кого
недостанет,  так  господский-то  сусек*  на  что?   ‚от   беда   крестьЯнину
семьЯнному, с малыми детьми, когда бог его  скотинкой  обидит,  без  молочка
ребЯтам плохо, батюшка Ђлексей ‘тепаныч. ‚от у  десЯтника  Ђрхипова  было  в
дому восемь дойных коров, а теперича  не  осталось  ни  шерстинки,  а  ребЯт
куча. Џрогневали бога!" Ѓогатое село Џарашино  часто  подвергалось  скотским
падежам. Ћтец знал настоЯщую их причину и сказал  Њиронычу:  "Ќадо  построже
смотреть за кожевниками: они покупают у башкирцев за бесценок кожи с  дохлых
от чумы коров, и от этого у  вас  в  Џарашине  так  часты  падежи".  Њироныч
почесал за ухом и с недовольным видом  отвечал:  "Љоли  от  евтого,  батюшка
Ђлексей ‘тепаныч, так уж за грехи наши господь  посылает  свое  наслание"**.
Ћтец  не  забыл  спросить  о  хвором  старичке  ’ерентье,  бывшем  засыпкой.
’ерентий был тогда же отставлен от всех работ и через год умер. Ќа этот  раз
багровские  старики  отозвались  об  Њироныче,   что   "он   стал   маненько
позашибатьсЯ", то есть  чаще  стал  напиватьсЯ  пьЯн,  но  все  еще  другого
начальника не желали.
     ______________
     * ‘усек - закром. (Џримеч. автора.)
     ** ‘нЯтие кож с  чумной  скотины  воспрещено  законом;  но  башкирцы  -
плохие законоведцы, а русские кожевники соблазнЯютсЯ дешевизной, и  это  зло
до сих пор не вывелось в Ћренбургской губернии. (Џримеч. автора.)

     Њы  выехали  из  Џарашина  на  заре  и  приехали  кормить  на  быстрый,
глубокий, многоводный €к. Њы расположились  у  последнего  моста,  на  самом
быстром рукаве реки. ’ут Я  вполне  рассмотрел  и  вполне  налюбовалсЯ  этою
великолепною и необыкновенною рыбною рекою. Њы кормили с лишком четыре  часа
и досыта наудились, даже раков наловили. Ќочевали в Љоровине,  а  на  другой
день, около полден, увидели с горы Ѓагрово. џ в это времЯ сидел в  карете  с
отцом и матерью. ‚ карете было довольно просторно, и когда мать  не  лежала,
тогда нас с сестрицей брали попеременно в карету; но мне доставалось  сидеть
чаще. „ень был красный и жаркий. Њать, в самом  мрачном  расположении  духа,
сидела  в  углу  кареты;  в  другом  углу  сидел  отец;  он  также   казалсЯ
огорченным, но Я заметил, что в то же  времЯ  он  не  мог  без  удовольствиЯ
смотреть на открывшиесЯ  перед  нашими  глазами  камышистые  пруды,  зеленые
рощи, деревню и дом.


        Џђ€…‡„ ЌЂ ЏЋ‘’ЋџЌЌЋ… †€’њ… ‚ ЃЂѓђЋ‚Ћ

     Љогда мы подъехали к дому, бабушка,  в  полгода  очень  постаревшаЯ,  и
тетушка ’атьЯна ‘тепановна стоЯли уже  на  крыльце.  Ѓабушка  с  искренними,
радостными слезами обнЯла моего отца и мать, перекрестилась и сказала:  "Ќу,
слава богу! Џриехали  настоЯщие  хозЯева.  Ќе  чаЯла  дождатьсЯ  вас.  Њы  с
’анюшей дни и  часы  считали  и  глазыньки  проглЯдели,  глЯдЯ  на  уфимскую
дорогу". Њы вошли прЯмо  к  бабушке:  она  жила  в  дедушкиной  горнице,  из
которой была прорублена дверь в ее прежнюю комнату, где  поселилась  ’атьЯна
‘тепановна. Ѓабушка с тетушкой обедали,  когда  мы  приехали,  за  маленьким
столиком у бабушкиной кровати; прислуга была женскаЯ; всех  лакеев  посылали
на полевую работу. Ѓабушка бросила свой обед. Ќачалась  беготнЯ  и  хлопоты,
чтоб накормить нас обедом. Ќабежала куча  девок,  проворно  накрыли  стол  в
зале, и мы вместе с бабушкой и тетушкой  очень  скоро  сели  за  обед.  Ѓлюд
оказалось множество, точно нас ждали, но все кушаньЯ  были  так  жирны,  что
мать  и  Я  с  сестрицей  встали  из-за  стола  почти   голодные.   Ѓабушка,
беспрестанно со  слезами  вспоминаЯ  дедушку,  кушала  довольно;  она  после
обеда, по обыкновению, легла уснуть, а мать и отец  принЯлись  распорЯжатьсЯ
своим помещением в доме. ЌоваЯ горница (так ее  всегда  звали)  длЯ  молодой
барыни была еще не совсем отделана: в ней работали  старый  столЯр  Њихей  и
молодой столЯр Ђким. Ќа первый раз мы поместились в гостиной  и  в  угольной
комнате, где живала прежде тетушка; угольнаЯ  потерЯла  всю  свою  прелесть,
потому что окна и  всЯ  сторона,  выходившаЯ  на  Ѓугуруслан,  были  закрыты
пристройкою новой горницы длЯ матери. ќта  горница  отделЯлась  от  угольной
маленьким коридорчиком с выходом  в  сад,  но  двери  в  него  были  еще  не
прорублены. Џокуда происходила в доме раскладка, размещение  привезенных  из
“фы  вещей  и  устройство  нового  порЯдка,  Я  с  …всеичем  ходил   гулЯть,
разумеетсЯ с позволениЯ матери, и мы успели осмотреть Ѓугуруслан, быстрый  и
омутистый, протекавший углом по всему саду, летнюю кухню, остров,  мельницу,
пруд и плотину, и на этот раз все мне так понравилось,  что  в  одну  минуту
изгладились в моем воспоминании все  неприЯтные  впечатлениЯ,  произведенные
на менЯ двукратным  пребыванием  в  Ѓагрове.  ђассказы  дворовых  мальчишек,
бегавших за нами толпою, о чудесном клеве рыбы, котораЯ берет везде, где  ни
закинь удочку, привели менЯ в восхищение, и  с  этой  минуты  кончилось  мое
согласие с матерью в неприЯзненных чувствах к Ѓагрову.
     Ќа первых порах отец был очень озабочен своим вступленьем  в  должность
полного хозЯина, чего непременно требовала  бабушка  и  что  он  сам  считал
своей необходимой обЯзанностью. Ќо мать, сколько ее ни просили, ни за что  в
свете  не  согласилась  входить  в  управленье  домом  и  еще  менее   -   в
распорЯжение оброками, прЯжею и  тканьем  крестьЯнских  и  дворовых  женщин.
Њать очень твердо объЯвила, что будет жить  гостьей  и  что  берет  на  себЯ
только одно дело: заказывать кушаньЯ  длЯ  стола  нашему  городскому  повару
Њакею, и то  с  тем,  чтобы  бабушка  сама  приказывала  длЯ  себЯ  готовить
кушанье, по своему вкусу, своему деревенскому повару ‘тепану. Ћб  этом  было
много разговоров и споров. џ  заметил,  что  мать  находилась  в  постоЯнном
раздражении и говорила резко, несмотрЯ на то что бабушка и тетушка  говорили
с ней почтительно и даже робко. џ один раз сказал ей: "Њаменька,  вы  чем-то
недовольны, вы все сердитесь". Ћна отвечала: "џ не  сержусь,  мой  друг,  но
огорчаюсь моим положеньем. ЊенЯ здесь никто не  понимает.  Ћтец  с  утра  до
вечера будет заниматьсЯ хозЯйством, а ты  еще  мал  и  не  можешь  разделЯть
моего огорчениЯ". џ решительно не понимал, чем может огорчатьсЯ мать.
     ‚ доме произошло много перемен,  прежде  чем  отделали  новую  горницу:
дверь из гостиной в коридор заделали, а прорубили дверь  в  угольную;  дверь
из бывшей бабушкиной горницы в буфет также заделали,  а  прорубили  дверь  в
девичью. ‚се это, конечно, было удобнее и покойнее. ‚се это придумала  мать,
и все это исполнЯли  с  неудовольствием.  Ќедели  две  продолжалась  в  доме
беспрестаннаЯ стукотнЯ от столЯров и плотников, не было угла  спокойного,  а
как погода стоЯла прекраснаЯ, то мы с сестрицей с утра до вечера  гулЯли  по
двору и пр саду и по березовой  роще,  в  которой  уже  поселились  грачи  и
котораЯ потом была прозвана "ѓрачовой рощей". џ ничего не читал и  не  писал
в это времЯ, и мать всЯкий день отпускала менЯ с  …всеичем  удить:  она  уже
уверилась в его усердии и осторожности.  ‘  каждым  днем  Я  более  и  более
пристращалсЯ к ужению и с каждым днем открывал новые красоты в  Ѓагрове.  Џо
глубоким местам в саду и с плотины на мельнице  удили  мы  окуней  и  плотву
такую крупную, что часто Я не мог вытащить ее без  помощи  …всеича.  ЌачинаЯ
же от летней кухни до мельницы, где река разделЯлась надвое  и  была  мелка,
мы удили пескарей, а иногда и других  маленьких  рыбок.  ‚  это  времЯ  года
крупнаЯ рыба, как-то: Язи, голавли и лини уже не брали, или,  лучше  сказать
(что, конечно, Я узнал гораздо позднее), их не умели  удить.  ‚ообще  уженье
находилось тогда в самом первоначальном,  младенческом  состоЯнии.  џ  всего
более любил остров. ’ам  можно  было  удить  и  крупную  и  мелкую  рыбу:  в
старице, тихой и довольно глубокой, брала крупнаЯ, а с другой  стороны,  где
Ѓугуруслан бежал мелко и по чистому дну  с  песочком  и  камешками,  отлично
клевали пескари; да и сидеть под тенью берез и  лип,  даже  без  удочки,  на
покатом зеленом берегу,  было  так  весело,  что  Я  и  теперь  неравнодушно
вспоминаю об этом времени. Ћстров был также любимым местом  тетушки,  и  она
сиживала иногда вместе со мной и удила  рыбку:  она  была  большаЯ  охотница
удить.
     Ќаконец кончилась стукотнЯ топором, строганье настругов и  однообразное
шипенье  пил;  это  тоже  были  длЯ  менЯ  любопытные  предметы:   Я   любил
внимательно и подолгу смотреть на живую работу столЯров и  плотников,  мешаЯ
им беспрестанными вопросами.  Љомната  моей  матери,  застроеннаЯ  дедушкой,
была совершенно отделана. Њать отслужила молебен в новой горнице,  свЯщенник
окропил новые стены свЯтою водою, и мы перешли в  новое  жилье.  Џод  словом
мы, Я разумею мать, отца и себЯ. ‘естрица и маленький  братец  поселились  в
бывшей тетушкиной угольной, а теперь уже в нашей  детской  комнате.  ‘пальнЯ
матери, получившаЯ у прислуги навсегда имЯ  "барыниной  горницы",  была  еще
веселее, чем бывшаЯ угольнаЯ, потому что она была  ближе  к  реке.  ђастущаЯ
под берегом развесистаЯ  молодаЯ  береза  почти  касалась  ее  стены  своими
ветвЯми. џ очень любил смотреть в окно, выходившее на  Ѓугуруслан,  из  него
виднелась даль уремы Ѓугуруслана, сходившаЯсЯ с  уремою  речки  Љармалки,  и
между ними крутаЯ и голаЯ вершина —елЯевской горы.
     Ћтец точно был занЯт хозЯйством с утра до вечера. Љаждый день он  ездил
в поле; каждый день ходил на конный и скотный двор; каждый день бывал  и  на
мельнице. Џриезжал  из  города  какой-то  чиновник,  собрал  всех  крестьЯн,
прочел им указ и ввел моего отца во  владение  доставшимсЯ  ему  именьем  по
наследству от нашего покойного дедушки. Џотом  всех  крестьЯн  и  крестьЯнок
угощал пивом и вином;  все  кланЯлись  в  ноги  моему  отцу,  все  обнимали,
целовали его и его руку.  Њногие  плакали,  вспоминаЯ  о  покойном  дедушке,
крестЯсь и говорЯ: "–арство ему небесное". џ один был с  отцом:  менЯ  также
обнимали и целовали, и Я чувствовал какую-то  гордость,  что  Я  внук  моего
дедушки. џ уже не дивилсЯ тому, что моего отца  и  менЯ  все  крестьЯне  так
любЯт; Я убедилсЯ, что это непременно так быть должно: мой отец - сын,  а  Я
внук ‘тепана Њихайлыча. Њать ни за что не согласилась  выйти  к  собравшимсЯ
крестьЯнам  и  крестьЯнкам,  сколько  ни  уговаривали  ее  отец,  бабушка  и
тетушка. Њать постоЯнно  отвечала,  что  "госпожой  и  хозЯйкой  по-прежнему
остаетсЯ матушка", то есть моЯ бабушка, и велела сказать это крестьЯнам;  но
отец сказал им, что молодаЯ барынЯ нездорова. ‚се были недовольны,  как  мне
показалось; вероЯтно, все знали, что барынЯ здорова. Њне было  досадно,  что
мать не вышла к добрым крестьЯнам, и совестно,  что  отец  сказал  неправду.
Љогда мы воротились, Я при всех сказал об этом матери, котораЯ стала  горЯчо
выговаривать отцу, зачем он солгал. Ћтец с досадой отвечал:  "‘овестно  было
сказать, что ты не хочешь быть их барыней и не хочешь их видеть;  в  чем  же
они перед тобой виноваты?.." ‘транно также и неприЯтно мне  показалось,  что
в то времЯ, когда отца вводили во владение  и  когда  крестьЯне  поздравлЯли
его  шумными  криками:  "‡дравствуй  на  многи  лета,   отец   наш   Ђлексей
‘тепаныч!" - бабушка и тетушка, смотревшие в  растворенное  окно,  обнЯлись,
заплакали навзрыд и заголосили.
     "Ћ чем плакали бабушка и тетушка?" - спросил  Я,  оставшись  наедине  с
матерью. Њать подумала и отвечала: "Ћни вспомнили, что целый век были  здесь
полными хозЯйками, что теперь настоЯщаЯ хозЯйка - Я, чужаЯ им  женщина,  что
Я только не хочу принЯть власти, а завтра могу захотеть, что  нет  на  свете
твоего дедушки - и оттого стало грустно им". - "Ђ почему,  маменька,  вы  не
вышли к нашим добрым крестьЯнам? Ћни  вас  так  любЯт".  -  "Ђ  потому,  что
бабушке и тетушке твоей стало бы еще  грустнее;  к  тому  же  Я  терпеть  не
могу... ну, да ты еще мал и понЯть менЯ не можешь".  ‘колько  Я  ни  просил,
сколько ни приставал, мать ничего более мне не сказала.  „олго  мучило  менЯ
любопытство, долго ломал Я голову:  чего  мать  терпеть  не  может?  Ќеужели
добрых крестьЯн, которые сами говорЯт, что нас так любЯт?..
     ‘тали приезжать к нам тетушки. ЏерваЯ приехала  ЂксиньЯ  ‘тепановна;  в
ней Я никакой перемены не заметил: она была так же к нам  ласкова  и  добра,
как прежде. Џотом  приехала  Ђлександра  ‘тепановна  с  мужем,  и  Я  сейчас
увидел, что она стала совсем другаЯ;  она  сделалась  не  только  ласкова  и
почтительна, но  бросалась  услуживать  моей  матери,  точно  Џараша;  мать,
однако, держала себЯ с ней совсем неласково. Ќаконец  приехала  и  …лизавета
‘тепановна с дочерьми. ѓордаЯ генеральша, хотЯ  не  ластилась  так  к  моему
отцу и матери, как Ђлександра ‘тепановна, но также переменила свое  холодное
и надменное обращенье на внимательное и учтивое.  „аже  двоюродные  сестрицы
переменились. ЊеньшаЯ из них, Љатерина, была живого и веселого нрава; она  и
прежде  нравилась  нам  больше,  теперь  же  хотели  мы  подружитьсЯ  с  ней
покороче; но, переменившись  в  обращении,  то  есть  сделавшись  учтивее  и
приветливее, она была с нами так скрытна и холодна, что оттолкнула нас и  не
дала нам возможности полюбить ее  как  близкую  родню.  ‚се  они  гостили  в
Ѓагрове не подолгу.
     Ќаконец приехали —ичаговы. €скреннЯЯ, живаЯ радость  матери  сообщилась
и мне; Я бросилсЯ на шею к  Љатерине  Ѓорисовне  и  обнЯл  ее,  как  родную.
‚идно, много выражалось удовольствиЯ на моем лице, потому что она,  взглЯнув
на мужа, с удивлением  сказала:  "Џосмотри,  Џетр  €ваныч,  как  ‘ережа  нам
обрадовалсЯ!" Џетр €ваныч в  первый  раз  обратил  на  менЯ  свое  особенное
вниманье и приласкал менЯ; в “фе он никогда не говорил со мной.  …го  доброе
расположение ко  мне  впоследствии  росло  с  годами,  и  когда  Я  был  уже
гимназистом, то он очень любил  менЯ.  Њать  …катерины  Ѓорисовны,  старушка
ЊарьЯ Њихайловна Њертваго, которую и покойный дедушка,  как  мне  сказывали,
уважал, имела славу необыкновенно тонкой  и  умной  женщины.  Ћна  занЯла  и
заговорила мою бабушку, тетушку и отца своими ласковыми речами, а  моЯ  мать
увела —ичаговых в свою спальную, и  у  них  начались  самые  одушевленные  и
задушевные разговоры.  „аже  мне  приказано  было  уйти  в  детскую  к  моей
сестрице. Џриезд —ичаговых оживил мать, котораЯ начинала скучать. „нЯ  через
три они уехали, взЯв слово, что мы приедем погостить к ним на целую неделю.
     ‚ Ѓагрове каждый год производилась охота с  Ястребами  за  перепелками,
которых все любили кушать и свежих и соленых. ‚ этот год также  были  вынуты
из гнезда и выкормлены в клетке,  называвшейсЯ  "садком",  два  Ястреба,  из
которых один находилсЯ на руках у ”илиппа, старого сокольника моего отца,  а
другой - у €вана Њазана, некогда ходившего за  дедушкой,  который,  несмотрЯ
на то что до нашего приезда  ежедневно  посылалсЯ  жать,  не  расставалсЯ  с
своим Ястребом и вынашивал его по ночам. џстребами начали травить, и  каждый
день поздно вечером приносили множество жирных перепелок и  коростелей.  Њне
очень хотелось посмотреть эту охоту, но мать не пускала.  Ќаконец  отец  сам
поехал и взЯл менЯ с собой. Ћхота мне  очень  понравилась,  и,  по  уверению
моего отца, что в ней нет ничего опасного, и по  его  просьбам,  мать  стала
отпускать  менЯ  с  …всеичем.  џ  очень   скоро   пристрастилсЯ   к   травле
Ястребочком, как говорил …всеич, и в тот счастливый день, в который  получал
с  утра  позволенье  ехать  на  охоту,   с   живейшим   нетерпеньем   ожидал
назначенного времени, то есть часов двух пополудни, когда ”илипп или  Њазан,
выспавшись после раннего обеда, ЯвитсЯ  с  бодрым  и  голодным  Ястребом  на
руке, с собственной своей собакой на веревочке (потому что  у  обоих  собаки
гонЯлись за перепелками) и скажет: "Џора, сударь, на  охоту".  ђоспуски  уже
давно были запрЯжены, и мы отправлЯлись в поле. џ не только любил  смотреть,
как резвый Ястреб догонЯет свою добычу, а любил все  в  охоте:  как  собака,
почуЯв след перепелки, начнет горЯчитьсЯ, мотать хвостом, фыркать,  прижимаЯ
нос к  самой  земле;  как,  по  мере  того  как  она  подбираетсЯ  к  птице,
горЯчность ее час от часу  увеличиваетсЯ;  как  охотник,  высоко  поднЯв  на
правой руке Ястреба, а левою  рукою  удерживаЯ  на  сворке  горЯчую  собаку,
подсвистываЯ, горЯчась сам, почти бежит за ней;  как  вдруг  собака,  иногда
искривЯсь набок, загнув нос в сторону, как будто  окаменеет  на  месте;  как
охотник кричит запальчиво "пиль, пиль" и наконец толкает собаку ногой;  как,
бог  знает  откуда,  из-под  самого  носа  с  шумом  и  чоканьем  вырываетсЯ
перепелка - и уже догонЯет ее с распущенными когтЯми жадный  Ястреб,  и  уже
догнал, схватил, пронессЯ несколько сажен, и опускаетсЯ с  добычею  в  траву
или жниву, - на это, пожалуй, всЯкий посмотрит с удовольствием. Ќо  Я  также
любил смотреть, как охотник, подбежав к Ястребу, став на колени и  осторожно
наклонЯсь над ним, обмЯв кругом траву  и  оправив  его  распущенные  крыльЯ,
начнет бережно отнимать  у  него  перепелку;  как  потом  полакомит  Ястреба
оторванной головкой и снова пойдет за новой добычей; Я любил  смотреть,  как
охотник кормит  своего  ловца,  как  Ястреб  щиплет  перьЯ  и  пух,  который
пристает к его окровавленному  носу,  и  как  он  отрЯхает,  чистит  его  об
рукавицу охотника; как Ястреб сначала жадно глотает  большие  куски  мЯса  и
даже небольшие кости и наконец набивает свой зоб в целый кулак величиною.  ‚
этой-то любви обнаруживалсЯ будущий охотник. Ќо,  увы,  как  Я  ни  старалсЯ
выгодно описывать мою охоту матери и  сестрице,  -  обе  говорили,  что  это
жалко и противно.
     џ прежде сам замечал большую перемену в бабушке; но особенное  вниманье
мое на эту перемену обратил разговор отца с матерью, в который Я  вслушалсЯ,
читаЯ свою книжку.  "Љак  переменилась  матушка  после  кончины  батюшки,  -
говорила моЯ мать, - она даже ростом стала как будто меньше; ничем  от  души
не занимаетсЯ, все ей стало словно чужое; беспрестанно  поминает  покойника,
даже об сестрице ’атьЯне ‘тепановне мало заботитсЯ. џ ей говорю о  том,  как
бы ее пристроить, выдать замуж, а она и слушать не хочет; только и  говорит:
"Љак угодно богу, так и будет..." Ђ отец со вздохом отвечал: "„а  уж  совсем
не та матушка! ‚идно, ей недолго жить  на  свете".  Њне  вдруг  стало  жалко
бабушку, и Я сказал: "Ќадо бабушку утешать, чтоб ей не  было  скучно".  Ћтец
удивилсЯ моим неожиданным словам, улыбнулсЯ и сказал: "Ђ  вы  бы  с  сестрой
почаще к ней ходили, старались бы ее развеселить". € с  того  же  днЯ  мы  с
сестрицей по нескольку раз в день стали бегать к  бабушке.  Ћбыкновенно  она
сидела на своей кровати и прЯла на самопрЯлке козий пух. ‚округ нее,  поджав
под себЯ ноги, сидело множество дворовых  крестьЯнских  девочек  и  выбирали
волосьЯ из клочков козьего пуха. ‚ыбрав свой клочок, девчонка  подавала  его
старой барыне, котораЯ, посмотрев на свет и не видЯ в пуху  волос,  клала  в
лукошечко, стоЯвшее подле нее. …сли же выбрано было нечисто,  то  возвращала
назад и бранила нерадивую девчонку. ѓлаза у бабушки  были  мутны  и  тусклы;
она часто дремала за своим делом, а иногда вдруг отталкивала от себЯ  прЯлку
и говорила: "Ќу, что уж мне за прЯжа, пора к ‘тепану Њихайлычу", и  начинала
плакать. Њы с сестрицей не умели и приступитьсЯ к ней  сначала  и,  посидев,
уходили; но тетушка научила нас, чем угодить бабушке. Ћна, несмотрЯ на  свое
равнодушие к окружающим предметам, сохранила свой прежний аппетит к  любимым
лакомствам и  блюдам.  Њежду  прочим,  она  очень  любила  вороньи  Ягоды  и
жаренные в сметане шампиньоны. ќтих Ягод  было  много  в  саду,  или,  лучше
сказать, в огороде; тетушка ходила с нами туда, указала их, и  мы  вместе  с
ней набрали целую полоскательную чашку и принесли  бабушке.  Ћна  как  будто
обрадовалась и, сказав: "‡натные Ягоды,  эки  крупные  и  какие  спелые!"  -
кушала их с удовольствием; хотела и нас попотчевать, но мы сказали, что  без
позволениЯ  маменьки  не  смеем.  Џотом  тетушка  указала  нам,  где  растут
шампиньоны. ќто была Ямочка или, скорее сказать, лощинка среди двора,  возле
тетушкиного амбара; вероЯтно, тут было прежде какое-нибудь строение,  потому
что только тут  и  родились  шампиньоны;  у  бабушки  называлось  это  место
"золотой Ямкой"; ее всЯкий день поливала водой косаЯ и глухаЯ  девка  ѓруша.
’акже  с  помощью  тетушки  мы  наковырЯли,  почти  из  земли,   молоденьких
шампиньонов полную тарелку и принесли бабушке; она  была  очень  довольна  и
приказала  нажарить  себе   целую   сковородку.   Ѓабушка   опЯть   захотела
попотчевать нас шампиньонами, и мы опЯть отказались.  Ћна  махнула  рукой  и
сказала: "Ќу, уж какие вы". “служиваЯ таким образом, мы пускались  в  разные
разговоры с бабушкой, и она становилась ласковее и  более  нами  занималась,
как вдруг неожиданный случай так отдалил менЯ от бабушки, что Я долго  ходил
к  ней  только  здороватьсЯ  да  прощатьсЯ.  Ћдин  раз,  когда   мы   весело
разговаривали с бабушкой, рыжаЯ крестьЯнскаЯ девчонка подала ей свой  клочок
пуха, уже раз возвращенный назад; бабушка посмотрела на свет и,  увидЯ,  что
есть волосьЯ, схватила одною рукою девочку  за  волосы,  а  другою  вытащила
из-под подушек  ременную  плетку  и  начала  хлестать  бедную  девочку...  џ
убежал. ќто напомнило мне народное училище,  и  Я  потерЯл  охоту  сидеть  в
бабушкиной горнице, смотреть, как прЯдет она на самопрЯлке  и  как  выбирают
девчонки козий пух.
     Џосле двухнедельного  ненастьЯ,  или,  вернее  сказать,  сырой  погоды,
наступило Ясное осеннее времЯ.  ‚сЯкий  день  по  ночам  бывали  морозы,  и,
проснувшись поутру, Я видел, как все  места,  не  освещенные  солнцем,  были
покрыты белым блестЯщим инеем. "‚от какой мороз лежит!"  -  говорил  …всеич,
подаваЯ мне одеватьсЯ. € точно, широкаЯ и длиннаЯ тень  нашего  дома  лежала
белаЯ, как скатерть, Ярко отличаЯсь от  потемневшей  и  мокрой  земли.  ’ен