ыло  ее  прошлого  года  и  как  Я  потом
раскаивалсЯ, но утаить всего Я не мог. џ  немедленно  рассказал  матери  обо
всем, что видел в тетушкином амбаре, об  испуге  Њатрены  и  об  ее  просьбе
ничего не сказывать тетушке. џ  скрыл  только  слова  Џараши.  Њать  сначала
улыбнулась, но потом строго сказала мне: "’ы виноват, что зашел  туда,  куда
без позволениЯ ты ходить не должен, и в наказание за  свою  вину  ты  должен
теперь солгать, то есть утаить от своей тетушки, что был в ее амбаре,  а  не
то она прибьет Њатрешу".  ‘лово  "прибьет"  менЯ  смутило;  Я  не  мог  себе
представить, чтоб тетушка, которой жалко было комара раздавить,  могла  бить
Њатрешу. џ, конечно, попросил бы  объЯснениЯ,  если  бы  не  был  взволнован
угрызением совести, что Я уже солгал, утаил от матери все, в чем  просветила
менЯ Џараша. –елый день Я чувствовал себЯ как-то неловко; к тетушке  даже  и
не подходил, да и с матерью оставалсЯ мало, а  все  гулЯл  с  сестрицей  или
читал книжку. Љ вечеру, однако, Я придумал себе вот какое  оправдание:  если
маменька сама сказала мне, что Я должен утаить от тетушки, что входил  в  ее
амбар, длЯ того, чтоб она не побила Њатрешу, то Я должен  утаить  от  матери
слова Џараши,  длЯ  того,  чтоб  она  не  услала  ее  в  ‘тарое  Ѓагрово.  џ
совершенно успокоилсЯ и весело лег спать.
     ‹ето  стоЯло  жаркое  и  грозное.  —уть  не  всЯкий  день  шли   дожди,
сопровождаемые молнией и такими громовыми  ударами,  что  весь  дом  дрожал.
Ѓабушка затепливала свечки перед образами и молилась, а  тетушка,  боЯвшаЯсЯ
грома, зарывалась в свою огромную перину  и  пуховые  подушки.  џ  порЯдочно
трусил, хотЯ много читал, что не должно боЯтьсЯ грома; но как же не  боЯтьсЯ
того, что убивает до смерти? ‘лухи о разных несчастных случаЯх  беспрестанно
до менЯ доходили. Џосле грозы, быстро пролетавшей, так было хорошо и  свежо,
так легко на сердце, что Я приходил  в  восторженное  состоЯние,  чувствовал
какую-то  безумную  радость,  какое-то  шумное  веселье:  все  удивлЯлись  и
спрашивали менЯ о причине, - Я сам не понимал ее, а потому  и  объЯснить  не
мог.   ‚следствие   таких   частых,   хотЯ    непродолжительных,    перемок,
необыкновенно много поЯвилось грибов. ‘лух о груздЯх,  которых  уродилось  в
Џотаенном колке мост-мостом, как выражалсЯ старый пчелЯк, живший в  лесу  со
своими пчелами, - взволновал тетушку и  моего  отца,  которые  очень  любили
брать грибы и особенно ломать грузди.
     ‚ тот же день, сейчас после обеда, они решились отправитьсЯ  в  лес,  в
сопровождении целой девичьей  и  многих  дворовых  женщин.  Њне  очень  было
неприЯтно, что в продолжение всего обеда мать насмехалась над  охотой  брать
грибы и особенно над моим отцом, который длЯ этой поездки отложил до  завтра
какое-то нужное по хозЯйству дело. џ подумал, что мать ни  за  что  менЯ  не
отпустит, и так, только длЯ пробы, спросил  весьма  нетвердым  голосом:  "Ќе
позволите ли, маменька, и мне поехать за груздЯми?" Љ удивлению моему,  мать
сейчас согласилась и выразительным голосом сказала мне: "’олько с тем,  чтоб
ты в лесу ни на шаг не  отставал  от  отца,  а  то,  пожалуй,  как  займутсЯ
груздЯми,  то  тебЯ  потерЯют".  Ћбрадованный  неожиданным  позволением,   Я
отвечал, что ни на одну  минуточку  не  отлучусь  от  отца.  Ћтец  несколько
смутилсЯ, и как мне показалось, даже покраснел. ‘ейчас после обеда  начались
торопливые сборы. “ крыльца уже стоЯли  двое  длинных  дрог  и  телега.  ‚се
запаслись кузовьЯми, лукошками и плетеными корзинками из ивовых прутьев.  Ќа
длинные роспуски и телегу насело столько народу, сколько могло  поместитьсЯ,
а некоторые пошли пешком вперед. Њать с бабушкой сидели  на  крыльце,  и  мы
поехали в совершенной тишине; все молчали, но только съехали со  двора,  как
на всех экипажах началсЯ  веселый  говор,  превратившийсЯ  потом  в  громкую
болтавню и хохот; когда же отъехали от дому  с  версту,  девушки  и  женщины
запели песни, и сама тетушка им подтЯгивала. ‚се были необыкновенно  шутливы
и веселы, и мне самому стало очень  весело.  џ  мало  слыхал  песен,  и  они
привели менЯ в восхищение, которое до сих пор свежо в моей  памЯти.  ђумЯнаЯ
Њатреша имела чудесный голос и была запевалой. Џосле известного  приключениЯ
в тетушкином амбаре, удостоверившись  в  моей  скромности,  она  при  всЯком
удобном случае осыпала менЯ ласками, называла "умницей" и  "милым  барином".
Љогда мы подъехали к лесу, Я подбежал к Њатреше и,  похвалив  ее  прекрасный
голос, спросил: "Ћтчего она никогда не поет в девичьей?" Ћна  наклонилась  и
шепнула мне на  ухо:  "Њатушка  ваша  не  любит  слушать  наших  деревенских
песен". Ћна поцеловала менЯ и убежала в лес. џ очень пожалел о  том,  потому
что песни и голос Њатреши заронились мне в душу.  ‘коро  все  разбрелись  по
лесу в разные стороны и скрылись из  виду.  ‹ес  точно  ожил:  везде  начали
раздаватьсЯ разные веселые восклицаниЯ, ауканье, звонкий  смех  и  одиночные
голоса многих песен; песни Њатреши были громче  и  лучше  всех,  и  Я  долго
различал ее удалЯющийсЯ голос. …всеич, тетушка и мой отец, от которого Я  не
отставал ни на пЯдь, ходили по молодому  лесу,  неподалеку  друг  от  друга.
’етушка  перваЯ  нашла  слой  груздей.  Ћна  вышла  на  маленькую   полЯнку,
остановилась и сказала: "‡десь непременно должны быть грузди, так  и  пахнет
груздЯми, - и вдруг закричала: - Ђх, Я наступила на них!" Њы с отцом  хотели
подойти к ней, но она не допустила нас близко, говорЯ, что  это  ее  грузди,
что она нашла их и что пусть мы ищем другой слой. џ видел, как она стала  на
колени и, щупаЯ руками  землю  под  листьЯми  папоротника,  вынимала  оттуда
грузди и клала в свою корзинку. ‘коро и мы с отцом нашли гнездо груздей;  мы
также принЯлись  ощупывать  их  руками  и  бережно  вынимать  из-под  пелены
прошлогодних полусгнивших  листьев,  проросших  всЯкими  лесными  травами  и
цветами.  Ћтец  мой  с  жаром  охотника  занималсЯ  этим  делом  и  особенно
любовалсЯ молодыми груздЯми, говорЯ мне: "Џосмотри, ‘ережа, какие  маленькие
груздочки! Ћсторожно снимай их, - они хрупки и ломки. Џосмотри: точно  пухом
снизу-то обросли и как пахнут!" ‚ самом  деле,  молоденькие  груздочки  были
как-то очень миловидны и издавали острый запах. - Ќаконец, побродив по  лесу
часа два, мы наполнили свои корзинки  одними  молодыми  груздЯми.  Њы  пошли
назад, к  тому  месту,  где  оставили  лошадей,  а  …всеич  принЯлсЯ  громко
кричать: "Џора домой! ‘обирайтесь  все  к  лошадЯм!"  Ќекоторые  голоса  ему
откликались. Њы не вдруг нашли свои дроги, или роспуски, и еще долее  бы  их
проискали, если б не заслышали издали фырканьЯ и  храпеньЯ  лошадей.  Љрепко
привЯзанные к молодым дубкам, добрые кони наши  терпели  страшную  пытку  от
нападениЯ овода, то есть мух, слепней и строки; последнЯЯ особенно  кусаетсЯ
очень больно, потому что выбирает длЯ своего кусаньЯ места на  животном,  не
защищенные волосами. Ѓедные лошади, искусанные в кровь, беспрестанно  трЯсли
головами и гривами, обмахивались хвостами и били копытами в  землю,  приводЯ
в сотрЯсенье все свое тело, чтобы сколько-нибудь отогнать  своих  мучителей.
”орейтор, ехавший кучером на телеге, нарочно оставленный  обмахивать  коней,
длЯ чего ему была срезана длиннаЯ зеленаЯ ветка, спал преспокойно под  тенью
дерева. Ћтец побранил его, а …всеич  погрозил,  что  скажет  старому  кучеру
’рофиму, и  что  тот  ему  даром  не  спустит.  Њногие  горничные  девки,  с
лукошками, полными груздей, скоро к нам присоединились, а некоторые,  видно,
зашли далеко. Њы не стали их дожидатьсЯ и  поехали  домой.  Њатреша  была  в
числе воротившихсЯ, и потому Я  упросил  посадить  ее  на  наши  дроги.  Ћна
поместилась на запЯтках с своим кузовом, а дорогой спела нам  еще  несколько
песен, которые слушал Я с большим удовольствием. - Њы  воротились  к  самому
чаю. Ѓабушка сидела на крыльце, и мы поставили  перед  ней  наши  корзины  и
кузовьЯ …всеича и Њатрены,  полные  груздей.  Ѓабушка  вообще  очень  любила
грибы, а грузди в особенности; она любила  кушать  их  жаренные  в  сметане,
отварные в рассоле, а всего более соленые. Ћна долго,  с  детской  радостью,
разбирала грузди, откладывала маленькие к маленьким, средние  к  средним,  а
большие к большим. Ѓабушка имела странный вкус:  она  охотница  была  кушать
всмЯтку несвежие Яйца, а грибы любила старые и червивые и,  найдЯ  в  кузове
Њатреши пожелтелые трухлЯвые грузди, она сейчас же послала  их  изжарить  на
сковороде.
     џ побежал к матери в спальню, где она сидела  с  сестрицей  и  братцем,
занимаЯсь кройкою какого-то бельЯ длЯ нас. џ рассказал ей подробно  о  нашем
путешествии, о том, что Я не отходил от отца, о  том,  как  понравились  мне
песни и голос Њатреши и как всем было весело; но Я  не  сказал  ни  слова  о
том,  что  Њатреша  говорила  мне  на  ухо.  џ   сделал   это   без   всЯких
предварительных соображений, точно кто шепнул мне, чтоб  Я  не  говорил;  но
после Я задумалсЯ и долго думал  о  своем  поступке,  сначала  с  грустью  и
раскаЯньем, а потом успокоилсЯ и даже уверЯл себЯ, что  маменька  огорчилась
бы словами Њатреши и что мне так и должно было  поступить.  џ  очень  хорошо
заметил, что мать и без того была недовольна моими рассказами. ‘транно,  что
по какому-то инстинкту, Я это предчувствовал. ‚есь этот вечер  и  на  другой
день мать была печальнее обыкновенного, и Я,  сам  не  знаЯ  почему,  считал
себЯ как будто  в  чем-то  виноватым.  џ  грустил  и  чувствовал  внутреннее
беспокойство. ‡абываЯ, или, лучше сказать, жертвуЯ своими  удовольствиЯми  и
охотами, Я проводил с матерью более времени, был нежнее обыкновенного.  Њать
замечала эту перемену и, не входЯ  в  объЯснениЯ,  сама  была  со  мною  еще
ласковее и нежнее. Љогда же мне казалось, что мать становилась  спокойнее  и
даже веселее, - Я с жадностью бросалсЯ к своим удочкам, Ястребам и  голубЯм.
’ак шло времЯ до самого нашего отъезда.
     џ давно знал, что мы в начале августа поедем  в  —урасово  к  Џрасковье
€вановне, котораЯ непременно хотела,  чтоб  мать  увидела  в  полном  блеске
великолепный, семидесЯтинный чурасовский сад, заключавший в себе  необъЯтное
количество Яблонь самых редких сортов, вишен, груш  и  даже  бергамот.  Ћтцу
моему очень не хотелось уехать из Ѓагрова в самую  деловую  пору.  ’олько  с
неделю как начали жать рожь, а между тем уже подоспел  ржаной  сев,  который
там всегда начиналсЯ около 25 июлЯ. Ћн сам видел, что после дедушки  полевые
работы пошли хуже, и хотел поправить их собственным надзором.  Ѓабушка  тоже
роптала на наш отъезд и говорила: "Џроказница,  право,  ЏрасковьЯ  €вановна!
Џриезжай смотреть ее сады, а  свое  хозЯйство  брось!  Ќа  менЯ,  Ђлеша,  не
надейсЯ; Я больно плоха  становлюсь,  да  и  не  смыслю.  џ  с  новым  твоим
старостой и говорить не стану: больно речист".  ‚се  это  мой  отец  понимал
очень хорошо, но ослушатьсЯ Џрасковьи €вановны и  не  исполнить  обещаниЯ  -
было невозможно. Ћтец хотел только оттЯнуть подалее  времЯ  отъезда,  вместо
1-го августа ехать 10-го, основываЯсь на том, что все лето были дожди и  что
Яблоки  поспеют  только  к  успеньеву  дню.  ‚друг  получил  он  письмо   от
Њихайлушки, известного поверенного и  любимца  Џрасковьи  €вановны,  который
писал, что, по тЯжебному делу с Ѓогдановыми,  отцу  моему  надобно  приехать
немедленно в ‘имбирск и что  ЏрасковьЯ  €вановна  приказывает  ему  поскорее
собратьсЯ и ‘офью Ќиколавну просит поторопитьсЯ. ‚се  хозЯйственные  расчеты
были оставлены, и  мы  стали  поспешно  собиратьсЯ  в  путь.  Ѓабушка  очень
неохотно, хотЯ уже беспрекословно, отпускала нас и взЯла с отца  слово,  что
мы к покрову воротимсЯ домой. Њне также жалко было расставатьсЯ  с  Ѓагровым
и со всеми его удовольствиЯми, с удочкой, с Ястребами, которыми  только  что
начинали травить, а всего более  -  с  мохноногими  и  двухохлыми  голубЯми,
которых две пары недавно подарил мне €ван Џетрович Љуроедов,  богатый  сосед
тетушки  Ђксиньи  ‘тепановны,  сватавшийсЯ  к  ее  дочери,  очень   красивой
девушке, но еще слишком молодой. ’етушка ЂксиньЯ ‘тепановна была  радехонька
такому зЯтю,  но  по  молодости  невесты  (ей  было  ровно  пЯтнадцать  лет)
отложили совершение этого дела на год. †ених был большой охотник до  голубей
и, желаЯ приласкатьсЯ  к  тетушкиным  родным,  неожиданно  сделал  мне  этот
драгоценный подарок. ‚се говорили, и  отец,  и  …всеич,  что  таких  голубей
сродЯсь не видывали.  Ћтец  приказал  сделать  мне  голубЯтню  или  огромную
клетку, приставленную к задней стене конюшни, и обтЯнуть  ее  старой  сетью;
клетка находилась близехонько от переднего крыльца, и Я беспрестанно  к  ней
бегал, чтоб посмотреть - довольно ли корму у моих голубей и есть ли  вода  в
корытце, чтобы взглЯнуть на них и послушать их  воркованье.  Ћдна  пара  уже
сидела на Яйцах. Љаково же было мне со всем этим  расставатьсЯ?  Њилой  моей
сестрице  также  не  хотелось  ехать  в  —урасово.  Ќо  Я  видел,  что  мать
собиралась  очень  охотно.  —тобы  не  так  было  скучно  бабушке  без  нас,
пригласили к ней …лизавету ‘тепановну с  обеими  дочерьми,  котораЯ  обещала
приехать и прожить до нашего возвращеньЯ, чему  отец  очень  обрадовалсЯ.  ‚
несколько дней сборы были кончены, и  2-го  августа,  после  утреннего  чаю,
распростившись с бабушкой и тетушкой и оставив на  их  попечении  маленького
братца, которого ЏрасковьЯ €вановна не велела привозить,  мы  отправились  в
дорогу в той же,  знакомой  читателЯм,  аглицкой  мурзахановской  карете  и,
разумеетсЯ, на своих лошадЯх.


        ‹…’Ќџџ ЏЋ…‡„ЉЂ ‚ —“ђЂ‘Ћ‚Ћ

     ђовно  через  три  года  представлЯлсЯ  мне   случай   снова   испытать
впечатление дальней летней  дороги.  ’ри  года  длЯ  восьмилетнего  возраста
значат  очень  много,  и  можно  было  бы  ожидать,  что  Я  гораздо  живее,
сознательнее, разумнее почувствую красоты разнообразной, живописной  природы
тех местностей, по которым нам должно было проезжать.  Ќо  вышло  не  совсем
так. ’ри года тому назад, уезжаЯ из “фы в Ѓагрово, из города  в  деревню,  Я
точно вырывалсЯ из тюрьмы на  волю.  Ќа  каждом  шагу  ожидали  менЯ  новые,
невиданные мною, предметы и ЯвлениЯ в природе; самое Ѓагрово,  по  рассказам
отца, представлЯлось мне  каким-то  очаровательным  местом,  похожим  на  те
волшебные "‘частливые острова", которые  открывал  ‚аско  де  ѓама  в  своем
мореплавании, о которых читал Я в "„етском чтении". ‚ настоЯщую же минуту  Я
оставлЯл Ѓагрово, которое уже успел  страстно  полюбить,  оставлЯл  все  мои
охоты - и ехал в неприЯтное  мне  —урасово,  где  ожидали  менЯ  те  же  две
комнаты в богатом, но чужом доме,  которые  прежде  мы  занимали,  и  те  же
вечные гости. ‘ад с  Яблоками,  которых  мне  и  есть  не  давали,  менЯ  не
привлекал; ни уженьЯ, ни Ястребов, ни  голубей,  ни  свободы  везде  ходить,
везде гулЯть и все говорить, что захочетсЯ; вдобавок ко всему Я очень  знал,
что мать не будет заниматьсЯ и разговаривать со мною  так,  как  в  Ѓагрове,
потому что ей будет некогда, потому что она или будет сидеть в гостиной,  на
балконе, или будет гулЯть в саду с бабушкой и  гостЯми,  или  к  ней  станут
приходить гости; слово "гости"  начинало  делатьсЯ  мне  противным...  ’акие
мысли бродили у менЯ в  голове,  и  Я  печально  сидел  рЯдом  с  сестрицей,
прижавшись в угол кареты. Ћтец также был печален; ему так  же,  как  и  мне,
жалко было покинуть Ѓагрово, и еще  более  грустно  ему  было  расстатьсЯ  с
матерью, моей бабушкой, котораЯ очень хизнула* в последнее  времЯ,  как  все
замечали, и которую он очень горЯчо любил. Ќо моЯ мать  была  довольна,  что
уехала из Ѓагрова: она не любила его и всегда говорила, что все  ее  болезни
происходЯт от низкого и сырого местоположениЯ этой деревни.  Џосле  довольно
долгого молчаниЯ мать обратилась ко мне и сказала: "—то ты забилсЯ  в  угол,
‘ережа? Ќичего не говоришь и в окошко  не  смотришь?"  џ  отвечал,  что  мне
жалко Ѓагрова, - и высказал все, что у менЯ было  на  душе.  Њать  старалась
менЯ уверить, что —урасово гораздо лучше Ѓагрова, что там сухой  и  здоровый
воздух, что хотЯ нет гнилого пруда, но  зато  множество  чудесных  родников,
которые бьют из горы и бегут по камешкам; что в —урасове такой сад, что  его
в три днЯ не исходишь, что в нем несколько тысЯч  Яблонь,  покрытых  спелыми
румЯными Яблоками, что какие там оранжереи, персики, груши, какое  множество
цветов, от которых прекрасно пахнет, и что,  наконец,  там  есть  еще  много
книг, которых Я не читал. ‚се это мать говорила с жаром и  с  увлечением,  и
все это в то же времЯ было  совершенно  справедливо,  и  Я  не  мог  сказать
против ее похвал ни одного слова; мой ум был совершенно побежден, но  сердце
не соглашалось, и когда мать спросила менЯ: "Ќе правда ли,  что  в  —урасове
будет лучше?" - Я ту ж минуту отвечал, что люблю больше Ѓагрово  и  что  там
веселее. Њать улыбнулась и сказала: "’ы еще мал и ничего, кроме Ѓагрова,  не
видывал, а когда поживешь  летом  в  —урасове,  так  заговоришь  другое".  џ
отвечал, что всегда буду то же говорить. "’ы  еще  глуп",  -  возразила  мне
мать с некоторым неудовольствием.  Њне  стало  еще  грустнее.  Џод  влиЯнием
каких-то мыслей и чувств продолжалась наша дорога.
     ______________
     * •изнуть - хилеть, дрЯхлеть.

     •отЯ Я уже ездил один раз в —урасово, но местность всего пути была  мне
совершенно неизвестна. ‚о-первых, потому, что тогда  стоЯла  зима,  а  зимой
под сугробами снега ничего не увидишь и не заметишь,  а  во-вторых,  потому,
что летнЯЯ дорога отчасти шла по другим, более степным местам. ‚  первый  же
день мы ночевали возле татарской деревни Ѓайтуган, на берегу  полноводной  и
очень рыбной реки ‘ок. ђазумеетсЯ, под каретой были подвЯзаны четыре  удочки
с  удилищами;  мы  с  отцом  и  …всеичем  успели  поудить  и  выудили  много
прекрасных окуней, что несколько успокоило  наше  общее  грустное  состоЯние
духа.
     Ќа другой или на третий день, хорошенько не помню, приехали  мы  поутру
в  огромную  слободу  пахотных  солдат,   называемую   Љрасным   поселением,
расположенную на реке Љондурче, котораЯ была немного поменьше ‘ока,  но  так
же красива, омутиста и рыбна. ‘ъехав с дороги,  мы  остановились  кормить  у
самого моста. ќта кормежка мне очень памЯтна, потому что ею как-то все  были
довольны. Њы с отцом уже покорились своей судьбе и переставали  тосковать  о
Ѓагрове. Њать, которой, без сомнениЯ, наскучили наши печальные  лица,  очень
этому обрадовалась и старалась еще более развеселить  нас;  сама  предложила
нам пойти удить  на  мельницу,  котораЯ  находилась  в  нескольких  десЯтках
шагов, так что шум  воды,  падающей  с  мельничных  колес,  и  даже  гуденье
жерновов раздавалось в ушах и заставлЯло нас говорить громче  обыкновенного.
Ќе успели  мы  выпрЯчь  лошадей,  как  прибежали  крестьЯнские  мальчики  из
Љрасного  поселениЯ  и  принесли  нам  множество  крупных   раков,   которые
изобильно водились в небольших озерах по Љондурче. „лЯ нас  с  отцом,  кроме
вкусного блюда, раки имели особенную цену: мы запаслись ими длЯ уженьЯ  -  и
не понапрасну. Ћтец  и  …всеич  выудили  на  раковые  сырые  шейки  в  самое
короткое  времЯ  очень  много  и  очень  крупной  рыбы,  особенно  окуней  и
небольших жерехов, которые брали беспрестанно в глубокой Яме  под  вешнЯком,
около свай и кауза. Љ прискорбию моему, Я не мог участвовать в  такого  рода
уженье: оно было мне еще не по летам и на маленькую  свою  удочку  таскал  Я
маленьких рыбок на мелком, безопасном  месте,  сидЯ  на  плотине.  Љогда  мы
весело возвращались с  богатой  добычей,  милаЯ  сестрица  выбежала  ко  мне
навстречу с радостным криком  и  с  полоскательной  чашкой  спелой  ежевики,
которую набрала она (то есть Џараша) по кустам мелкой уремы, растущей  около
живописной Љондурчи.
     Њать чувствовала  себЯ  здоровою  и  была  необыкновенно  весела,  даже
шутлива.  ‚  тени  кареты  накрыли  нам   стол,   составленный   из   досок,
утвержденных на двух отрубках дерева; принесли скамеек с мельницы, и  у  нас
устроилсЯ такой обед, которого вкуснее и веселее, как  мне  казалось  тогда,
не может быть на свете. Љогда моЯ мать была здорова и весела, то  все  около
нее делались  веселы;  это  Я  замечал  уже  и  прежде.  ‡а  этим  обедом  Я
совершенно забыл об  оставленном  Ѓагрове  и  примирилсЯ  с  ожидающим  менЯ
—урасовым. џ был уверен, что и мой отец чувствовал точно то же,  потому  что
лицо его, как мне  казалось,  стало  гораздо  веселее:  даже  сестрица  моЯ,
котораЯ немножко боЯлась матери, на этот раз так  же  резвилась  и  болтала,
как иногда без нее.
     Ќа следующий день поутру мы приехали  в  ‚ишенки.  ‡имой  Я  ничего  не
заметил, но  летом  увидел,  что  это  было  самое  скучное  степное  место.
ЏересыхающаЯ во многих местах речка ЃерлЯ,  запруженнаЯ  навозною  плотиной,
без чего летом не осталось бы и капли  воды,  загнившаЯ,  покрытаЯ  какой-то
пеной, была очень некрасива, к  тому  же  берега  ее  были  завалены  целыми
горами навоза, над которыми тЯнулись рЯды крестьЯнских изб; кое-где  торчали
высокие коромыслы колодцев, но вода и в них была мутна  и  солодковата.  „лЯ
питьЯ воду доставали довольно далеко из  маленького  родничка.  €  по  всему
этому плоскому месту, не только деревьев, даже зеленого кустика не было,  на
котором мог бы отдохнуть глаз, только в нижнем огороде стоЯли  две  огромные
ветлы.   ‚прочем,   селение   считалось   очень   богатым,    чему    лучшим
доказательством служили гумна, полные копен  старого  хлеба,  многочисленные
стада коров и овец и такие же табуны отличных лошадей. ‚се  это  мы  увидели
своими глазами,  когда  на  солнечном  закате  были  пригнаны  господские  и
крестьЯнские стада. ‘трашнаЯ пыль  долго  стоЯла  над  деревней,  и  мычанье
коров и блеЯнье овец долго раздавалось в вечернем воздухе. Ћтец мой  сказал,
что еще большаЯ половина разного скота  ночует  в  поле.  Ћн  с  восхищением
говорил  о  хлебородной  вишенской  земле,  состоЯщей  в  иных   местах   из
трехаршинного чернозема. ‚ечером, говорЯ  со  старостой,  отец  мой  сказал:
"‚се у вас хорошо, да воды только нет. ЋшибсЯ дЯдЯ Њихайла Њаксимыч, что  не
поселил деревню версты три  пониже:  там  в  Ѓерле  воды  уже  много,  да  и
мельница была бы у вас в деревне".  Ќо  староста  с  поклоном  доложил,  что
ошибки тут не было. "‚се вышло от нашей глупости, батюшка Ђлексей  ‘тепаныч.
•оша Я еще был махонькой, когда нас со старины  сюда  переседили,  а  помню,
что не токма у нас на деревне,  да  и  за  пЯть  верст  выше,  в  Ѓерлинских
вершинах, воды было много и по всей речке рос лес; а старики наши, да  и  мы
за ними, лес-то весь повырубили,  роднички  затоптала  скотинка,  вода-то  и
пересохла. ‚от и Њедвежий враг - ведь какой был лес! и тот  вывели;  осталсЯ
один молодежник -  и  оглобли  не  вырубишь.  Ќонче  зато  и  маемсЯ,  топим
соломой, а на лучину и на крестьЯнские поделки покупаем лес в ѓрЯзнухе".
     Ћтец мой очень сожалел об  этом  и  тут  же  приказал  старосте,  чтобы
Њедвежий  враг  был  строго  заповедан,  о  чем  хотел  немедленно  доложить
Џрасковье €вановне и обещал прислать особое от нее приказание.
     ”лигель, в котором мы остановились, был точно так же прибран к  приезду
управлЯющего, как и прошлого  года.  ’очно  так  же  рыцарь  грозно  смотрел
из-под забрала своего шлема с  картины,  висевшей  в  той  комнате,  где  мы
спали. Ќа другой картине так же лежали синие виноградные  кисти  в  корзине,
разрезанный красный арбуз с черными семечками на блюде и наливные Яблоки  на
тарелке. Ќо Я заметил перемену в себе: картины, которые мне так  понравились
в первый наш приезд, показались мне не так хороши.
     Џосле  обеда  отец  мой  ездил  осматривать  хлебные  полЯ;  здесь  уже
кончилось  ржаное  жнитво,  потому  что  хлеб  в  ‚ишенках  поспевает  двуми
неделЯми ранее; зато здесь только что начинали сеЯть господскую  рожь,  а  в
Ѓагрове отсевались. ‡десь уже с неделю, как принЯлись жать  Яровые:  пшеницы
и полбы. ЏолЯ были очень удалены, на каком-то наемном участке  в  "Ћрловской
степи"*. Њать не пустила менЯ, да и отец не хотел  взЯть,  опасаЯсь,  что  Я
слишком утомлюсь.
     ______________
     * Ќазвание "Ћрловской степи" носила соседственнаЯ  с  ‚ишенками  землЯ,
отдаваемаЯ внаймы от казны, но прежде принадлежавшаЯ графу Ћрлову.  (Џримеч.
автора.)

     Ќа другой день, выехав не  так  рано,  мы  кормили  на  перевозе  через
чудесную, хотЯ не слишком широкую реку —еремшан, в богатом селе  Ќикольском,
принадлежавшем помещику „урасову. Ќе переезжаЯ на другую сторону реки,  едва
мы успели расположитьсЯ на песчаном берегу, отвЯзали удочки, достали  червей
и, по рассказам  мальчишек,  удивших  около  парома,  хотели  было  идти  на
какое-то диковинное место, "где рыба так и хватает,  даже  берут  стерлЯди",
как ЯвилсЯ парадноодетый лакей от „урасова с покорнейшею  просьбою  откушать
у него и с извещением, что сейчас  приедет  за  нами  колЯска.  „урасов  был
известный богач, славилсЯ хлебосольством и жил  великолепно;  прошлого  года
он познакомилсЯ с нами в —урасове у Џрасковьи €вановны. Ћтец  и  мать  сочли
неучтивостью отказатьсЯ и обещали приехать. Ѓоже  мой!  Љакой  это  был  длЯ
менЯ удар, и вовсе неожиданный! Њелькнула было надежда, что нас с  сестрицей
не возьмут; но мать сказала, что  боитсЯ  близости  глубокой  реки,  боитсЯ,
чтоб Я не подбежал к берегу и не упал в воду, а как сестрица моЯ к  реке  не
пойдет, то приказала ей остатьсЯ,  а  мне  переодетьсЯ  в  лучшее  платье  и
отправлЯтьсЯ  в  гости.  ‘коро  приехала  щегольскаЯ   колЯска,   заложеннаЯ
четверкой, с форейтором и  с  двумЯ  лакеЯми.  Њы  с  отцом  довольно  скоро
переоделись; мать, устроив  себе  уборную  в  лубочном  балагане,  где  жили
перевозчики, одевалась долго и вышла такою нарЯдною, какою Я очень давно  ее
не видел. Љак она была хороша, как все ей шло к  лицу!  ЏеребираЯ  в  памЯти
всех мне известных молодых женщин, Я опЯть решил, что нет  на  свете  никого
лучше моей матери!
     Џосередине  большой  площади,  с  двух  боков   застроенной   порЯдками
крестьЯнских  изб,   стоЯла   каменнаЯ   церковь,   по-тогдашнему   новейшей
архитектуры. Љаменный двухэтажный дом, соединЯющийсЯ  сквозными  колоннадами
с флигелЯми,  составлЯл  одну  сторону  четырехугольного  двора  с  круглыми
башнЯми по углам. ‚се  надворные  строениЯ  служили  как  бы  стенами  этому
двору; бесконечный старый сад, с прудами и речкою, примыкал к нему с  одного
бока; главный фасад дома выходил на реку —еремшан.  џ  ничего  подобного  не
видывал, а потому был очень поражен и  сейчас  приложил  к  действительности
жившие в моей  памЯти  описаниЯ  рыцарских  замков  или  загородных  дворцов
английских лордов, читанные мною  в  книгах.  ‹юбопытство  мое  возбудилось,
воображение  разыгралось,  и  Я  начал  уже  на  все  смотреть  с  ожиданием
чего-нибудь необыкновенного.
     Њы въехали  на  широкий  четвероугольный  двор,  посреди  которого  был
устроен мраморный фонтан  и  солнечные  часы:  они  были  окружены  широкими
красивыми  цветниками  с  песчаными  дорожками.   ‚еликолепное   крыльцо   с
фонарЯми, вазами и  статуЯми  и  еще  великолепнейшаЯ  лестница,  посередине
устланнаЯ  коврами,  обставленнаЯ   оранжерейными   деревьЯми   и   цветами,
превзошли мои  ожиданиЯ,  и  Я  из  дворца  английского  лорда  перелетел  в
очарованный замок ехеразады. ‚ зале встретил  нас  хозЯин  самого  простого
вида,  невысокий  ростом  и  немолодой  уже  человек.   Џосле   обыкновенных
учтивостей он подал руку моей матери и повел ее в гостиную.
     ЋбитаЯ бархатом или штофом мебель из красного дерева с бронзою,  разные
диковинные столовые часы, то в брюхе льва, то в голове человека,  картины  в
раззолоченных рамах - все было так богато,  так  роскошно,  что  чурасовское
великолепие могло назватьсЯ бедностью в сравнении с Ќикольским дворцом.  Џри
первых расспросах, узнав, что мать оставила  мою  сестрицу  на  месте  нашей
кормежки, гостеприимный хозЯин стал  упрашивать  мою  мать  послать  за  ней
колЯску;  мать  долго  не   соглашалась,   но   принуждена   была   уступить
убедительным и настоЯтельным его просьбам. Њежду тем „урасов  предложил  нам
посмотреть его сад, оранжереи  и  теплицы.  Ќетрудно  было  догадатьсЯ,  что
хозЯин очень любил показывать  и  хвастатьсЯ  своим  домом,  садом  и  всеми
заведениЯми; он прЯмо говорил, что у него в Ќикольском  все  отличное,  а  у
других дрЯнь. "„а у менЯ и свиньи такие есть, каких здесь не видывали; Я  их
привез в горнице на колесах из Ђнглии.  “  них  теперь  особый  дом.  •отите
посмотреть? Ћни здесь недалеко. џ всЯкий день раза  по  два  у  них  бываю".
Ћтец с матерью согласились, и мы пошли. ‚ самом деле, в глухой стороне  сада
стоЯл красивый домик. ‚ передней комнате жил скотник и скотница,  а  в  двух
больших комнатах жили две чудовищные свиньи, каждаЯ  величиною  с  небольшую
корову. •озЯин ласкал их и называл какими-то именами.  Ћн  особенно  обращал
наше внимание на их уши, говорЯ: "Џосмотрите на уши, точно печные  заслоны!"
Џодивившись на свиней, которые мне не понравились, а  показались  страшными,
пошли мы по теплицам и оранжереЯм: диковинных цветов, растений, винограду  и
плодов было великое множество. •озЯин поспешил нам сказать, что  это  фрукты
поздней пристановки и что ранней - все давно сошли. ’ут Џараша  привела  мою
милую сестрицу, котораЯ, издали увидев нас, прибежала к нам бегом, а  Џараша
проворно воротилась. „урасов  рвал  без  разбора  всЯкие  цветы  и  плоды  и
столько надавал нам, что некуда  было  девать  их.  Ћн  очень  обласкал  мою
сестрицу, котораЯ была удивительно как смела и мила, называл  ее  красавицей
и своей невестой... ќто напомнило мне давнопрошедшие истории с ‚олковым;  и,
хотЯ Я с некоторой гордостью думал, что  был  тогда  глупеньким  дитЯтей,  и
теперь понимал, что семилетнЯЯ девочка не может быть невестой  сорокалетнего
мужчины; но слово "невеста" все-таки неприЯтно щекотало ухо.
     ’олько что воротились мы в гостиную и сели отдохнуть, потому что  много
ходили, как вошел человек, богато одетый, точно наш уфимский  губернатор,  и
доложил, что кушанье  поставлено.  џ  сейчас  спросил  тихонько  мать:  "Љто
это?" - и она успела шепнуть мне, что это главный официант. џ в  первый  раз
услышал это слово, совершенно не понимал его,  и  оно  нисколько  не  решало
моего вопроса. „урасов одну руку подал  матери  моей,  а  другою  повел  мою
сестрицу. ЏройдЯ несколько комнат, одна другой богаче, мы вошли в  огромную,
великолепную и очень высокую залу, так высокую, что вверху находилсЯ  другой
рЯд окон. Ќебольшой  круглый  стол  был  убран  роскошно:  посредине  стоЯло
прекрасное дерево с цветами и плодами; граненый хрусталь, серебро  и  золото
ослепили мои глаза. ‘естрицу мою хозЯин посадил возле себЯ и велел  принесть
длЯ нее вышитую подушку. ’олько что подали стерлЯжью  уху,  которою  заранее
хвалилсЯ хозЯин, говорЯ,  что  лучше  черемшанских  стерлЯдей  нет  во  всей
ђоссии, как вдруг заднЯЯ стена залы зашевелилась, поднЯлась  вверх,  и  гром
музыки поразил мои уши! Џередо мной открылось возвышение, на котором  сидело
множество людей,  державших  в  руках  неизвестные  мне  инструменты.  џ  не
слыхивал ничего, кроме скрипки, на которой кое-как игрывал  дЯдЯ,  лакейской
балалайки и мордовской волынки. џ был подавлен изумлением, уничтожен.  „ержа
ложку в руке, Я превратилсЯ сам в статую и  смотрел,  разинЯ  рот  и  выпуча
глаза, на эту кучу людей, то есть  на  оркестр,  где  все  проворно  двигали
руками взад и вперед, дули ртами, и откуда вылетали чудные,  восхитительные,
волшебные звуки, то как будто замиравшие, то превращавшиесЯ  в  рев  бури  и
даже громовые удары... •озЯин, заметЯ мое изумление,  был  очень  доволен  и
громко хохотал, напоминаЯ мне, что уха простынет. Ќо Я и не  думал  об  еде.
Њатери моей было неприЯтно мое смущение, или, лучше сказать, мое  изумление,
и она шепнула мне, чтоб Я перестал смотреть на музыкантов,  а  ел...  ’рудно
было  мне  вполне  повиноватьсЯ!   —ерпаЯ   ложкой   уху,   Я   беспрестанно
заглЯдывалсЯ на оркестр музыкантов и  беспрестанно  обливалсЯ.  „урасов  еще
громче хохотал, отец улыбалсЯ, а мать краснела  и  сердилась.  ‘естрица  моЯ
сначала также была удивлена, но потом сейчас успокоилась,  принЯлась  кушать
и смеЯлась, глЯдЯ на менЯ.
     Ќемного съел Я диковинной ухи  и  сдал  почти  полную  тарелку.  Њузыка
прекратилась. ‚се хвалили искусство  музыкантов.  џ  принЯлсЯ  было  усердно
есть какое-то  блюдо,  которого  Я  никогда  прежде  не  ел,  как  вдруг  на
возвышенности показались две девицы в прекрасных  белых  платьЯх,  с  голыми
руками и шеей, все в завитых локонах; держа в руках какие-то  листы  бумаги,
они подошли к самому краю возвышениЯ, низко присели (Я отвечал им  поклоном)
и принЯлись петь. Њой поклон вызвал новый хохот у „урасова  и  новую  краску
на лице моей матери. Ќо пение менЯ не увлекло: слова были мне  непонЯтны,  а
напевы еще менее. џ вспомнил песни наших  горничных  девушек  и  решил,  что
Њатреша поет гораздо лучше. ‚следствие  такого  решениЯ  Я  стал  заниматьсЯ
кушаньем и до конца обеда уже не привлек на себЯ вниманиЯ  хозЯина.  Џрежним
порЯдком воротились мы в гостиную. Џосле кофе  „урасов  предложил  было  нам
катанье на лодке с роговой музыкой по —еремшану,  приговариваЯ,  что  "таких
рогов ни у кого нет", но отец с матерью не согласились, извинЯЯсь  тем,  что
им необходимо завтра рано поутру переправитьсЯ через ‚олгу. „урасов не  стал
долее удерживать; очень ласково простилсЯ с нами, расцеловал мою сестрицу  и
проводил нас до колЯски, котораЯ была нагружена  цветами,  плодами  и  двумЯ
огромными свертками конфет.
     ‚оротЯсь, мы поспешили переодетьсЯ и пустились в  дальнейший  путь.  ‚о
всю дорогу, почти до самой ночевки, Я  не  переставал  допрашивать  отца,  и
особенно мать, обо всем слышанном и виденном мною в этот день.  Ћтветы  вели
к новым вопросам, и объЯснениЯ требовали новых  объЯснений.  Ќаконец  Я  так
надоел матери, что она велела мне более не расспрашивать ее  об  Ќикольском.
џ обратилсЯ к отцу и вполголоса продолжал говорить с ним о том  же,  сообщаЯ
при случае и мои собственные замечаниЯ и  догадки.  ‚полне  не  разрешенными
вопросами остались: отчего вода из  фонтана  била  вверх?  отчего  солнечные
часы показывают времЯ? как они устроены? и что такое значит  возвышение,  на
котором сидели музыканты? Љогда  же  Я  спросил,  кто  такие  эти  красавицы
барышни, которые пели, отец отвечал мне, что это были  крепостные  горничные
девушки „урасова, выученные пенью в Њоскве. —то  же  они  такое  пели  и  на
каком Языке - этого опЯть не знали мой отец и  мать.  Љогда  речь  дошла  до
хозЯина, то мать вмешалась в наш разговор и сказала, что он человек  добрый,
недальний, необразованный, и в то же времЯ самый тщеславный, что он,  увидев
в Њоскве и Џетербурге, как живут роскошно и пышно знатные богачи, захотел  и
сам так же жить, а как устроить ничего не  умел,  то  и  нанЯл  себе  разных
мастеров, немцев и французов, но,  увидЯ,  что  дело  не  ладитсЯ,  приискал
какого-то промотавшегосЯ господина, чуть ли  не  кнЯзЯ,  длЯ  того  чтоб  он
завел в его Ќикольском все на барскую ногу; что „урасов  очень  богат  и  не
щадит денег на свои затеи; что несколько раз в год он дает такие  праздники,
на которые съезжаетсЯ к нему всЯ губерниЯ. Њать пожурила менЯ, зачем  Я  был
так смешон, когда  услышал  музыку:  "’ы  точно  был  крестьЯнский  мальчик,
который сроду ничего не видывал, кроме своей  избы,  и  которого  привели  в
господский дом". џ отвечал, что Я точно сроду ничего подобного не видывал  и
потому был так удивлен. Њать возразила, что  не  надобно  показывать  своего
удивлениЯ, а Я спросил, длЯ чего не надобно его показывать. "„лЯ  того,  что
это было смешно, а мне стыдно за тебЯ", - сказала мать. “ менЯ вертелось  на
уме и на Языке новое возражение в виде  вопроса,  но  Я  заметил,  что  мать
сердитсЯ, и замолчал; мы же в это самое времЯ приехали на ночевку в  деревню
Љрасный џр, в двенадцати верстах от ‘имбирска и в десЯти от переправы  через
‚олгу. Њы  должны  были  поспеть  на  перевоз  на  солнечном  восходе,  чтоб
переправитьсЯ через реку в тихое времЯ, потому что каждый день,  как  только
солнышко обогреет, разыгрывалсЯ сильный ветер.
     Џроснувшись рано поутру, Я увидел, что наша карета  отпрЯжена  и  стоит
на  отлогом  песчаном  берегу.  ‘олнышко  только  что  взошло.  Ѓыло   очень
прохладно, и  даже  в  карете  пахло  какой-то  особенной  свежей  сыростью,
котораЯ чувствуетсЯ только на песчаных берегах больших рек.  ќто  совсем  не
то, что сырость от  прудов  или  болот,  всегда  имеющаЯ  неприЯтный  запах.
„вухверстнаЯ быстро текущаЯ  ширина  ‚олги  поразила  менЯ,  и  Я  с  ужасом
смотрел на это  пространство,  которое  надобно  нам  переплыть.  Ќас  одели
потеплее и посадили на опрокинутую лодку. Џо берегам  тЯнулись,  как  узоры,
следы сбежавших волн, и можно было видеть, как  хлестали  и  куда  доставали
они во времЯ бури. ќто были гладкие  окраины  из  крупного  песка  и  мелкой
гальки. ‘таи мартышек с криком вились над  водой,  падаЯ  иногда  на  нее  и
нырЯЯ, чтоб  поймать  какую-нибудь  рыбку.  ‘имбирск  с  своими  церквами  и
каменным  губернаторским  домом,  на  высокой   горе,   покрытой   сплошными
плодовитыми садами, представлЯл великолепный вид; но Я мало обращал на  него
вниманьЯ. Ћколо менЯ кипела шумнаЯ  суматоха.  Ќа  перевозе  ночевало  много
народу, и уже одна большаЯ завознЯ, битком набитаЯ  лошадьми  и  телегами  с
приподнЯтыми передками и торчащими вверх оглоблЯми,  чернелась  на  середине
‚олги, а другаЯ торопливо  грузилась,  чтобы  воспользоватьсЯ  благополучным
временем. Џеревозчиков из  деревни  —асовни,  лежащей  на  берегу,  набежало
множество, предлагаЯ нам свои услуги. “ них был какой-то  староста,  который
говорил моему отцу, чтоб он не всем верил, и что  многие  из  них  вовсе  не
перевозчики,  и  чтобы  мы  положились  во  всем  на  него.  Ќагрузилась  до
последней возможности и другаЯ завознЯ, отвЯзали  причалы,  оттолкнулись  от
пристани и тихо пошли  на  шестах  вверх  по  реке,  держась  около  берега.
Џодвели третью завозню, самую лучшую и прочную, как уверЯли, поставили  нашу
карету, кибитку и всех девЯть лошадей. Ќе привыкшие к  подобным  переправам,
добрые наши кони храпели и фыркали; привЯзать их к карете или  перекладинам,
которыми с двух сторон загораживали завозню, было невозможно, и каждую  пару
держали за поводьЯ наши кучера и люди: с  нами  остались  только  …всеич  да
Џараша. Ќикому из посторонних не позволили  грузитьсЯ,  и  вот  тронулась  и
наша  завознЯ,  и  тихо  пошла  вверх,  также  на  шестах.  "‚зводись  выше,
молодцы! - кричал с  берега  староста.  -  Ќадо  убить  прЯмо  на  перевоз".
Ќеравнодушно смотрел Я на эту картину и со  страхом  замечал,  что  ветерок,
который сначала едва тЯнул с восхода, становилсЯ сильнее, и что  поверхность
‚олги беспрестанно менЯла свой цвет, - то темнела, то светлела, - и  крупнаЯ
рЯбь  бесконечными  полосами  бороздила  ее  мутную  воду.  Џроворно  подали
большую косную лодку, шестеро гребцов сели в весла, сам староста или  хозЯин
стал у кормового весла. Ќас подхватили под руки, перевели и перенесли в  это
легкое судно; мы расселись по лавочкам на самой его середине,  оттолкнулись,
и лодка, скользнув по воде, тихо поплыла, сначала также вверх;  но,  проплыв
сажен сто, хозЯин громко сказал: "апки долой,  призывай  бога  на  помочь!"
‚се и он сам снЯли шапки и перекрестились; лодка на минуту  приостановилась.
"‘ богом, на перебой, работайте, молодцы",  -  проговорил  кормщик,  налегши
обеими руками и всем телом на рукоЯтку тЯжелого кормового весла,  опустЯ  ее
до самого дна кормы и таким образом поднЯв нижний конец, он перекинул  весло
на другую сторону и повернул нос лодки поперек ‚олги. ѓребцы дружно легли  в
весла, и мы быстро понеслись. ‘трах давно уже овладевал мною; но  Я  боролсЯ
с ним и скрывал сколько мог; когда же  берег  стал  уходить  из  глаз  моих,
когда мы попали  на  стрежень  реки  и  страшнаЯ  громада  воды,  вертЯщейсЯ
кругами, стремительно текущей  с  непреодолимою  силою,  обхватила  со  всех
сторон и понесла вниз, как щепку, нашу косную лодочку,  -  Я  не  мог  долее
выдерживать, закричал, заплакал и спрЯтал свое лицо на груди  матери.  ѓлЯдЯ
на менЯ, заплакала и сестрица.  Ћтец  смеЯлсЯ,  называЯ  менЯ  трусишкой,  а
мать, котораЯ и в бурю не боЯлась воды, сердилась и доказывала мне, что  нет
ни малейшей причины боЯтьсЯ. Џролежав несколько времени с закрытыми  глазами
и понимаЯ, что это стыдно, Я стал понемногу открывать  глаза  и  с  радостью
заметил, что гора с ‘имбирском приближалась к нам. ‘естрица уже  успокоилась
и весело болтала. ‘трах мой  начал  проходить;  подплываЯ  же  к  берегу,  Я
развеселилсЯ, что всегда со  мной  бывало  после  какого-нибудь  страха.  Њы
вышли на крутой берег и сели на толстые  бревна,  каких  там  много  лежало.
‡авознЯ  с  нашей  каретой  плыла  еще  посередине  ‚олги;  маханье  веслами
казалось издали ребЯчьей игрушкой и, по-видимому, нисколько  завозни  к  нам
не приближало. ‚етер усиливалсЯ, карета  парусила,  и  все  утверждали,  что
наших порЯдочно снесет вниз. Ћколо нас, по  крутому  скату,  были  построены
лубочные лавочки, в  которых  продавали  калачи,  прЯники,  квас  и  великое
множество Яблок. Њать, котораЯ очень их  любила,  пошла  сама  покупать,  но
нашла, что Яблоки