снаЯ и что  никогда никакой  охотник не бывает  к  ней  равнодушен.
‚есною, как  скоро поднимешь  в одном месте двух-трех вальдшнепов —  наверно
можно сказать, что тут высыпка, что тут  их много. ђазумеетсЯ, оставЯ всЯкую
другую  пролетную дичь, истинный охотник броситсЯ  за вальдшнепами, и добраЯ
легаваЯ  собака,  не  горЯчаЯ,  преимущественно  вежливаЯ,  будет  очень ему
полезна.  •отЯ  на  весенних высыпках вальдшнепы не  так  близко  подпускают
собаку и стойки может она делать только издали, но при всем том беспрестанно
случаетсЯ, что дальние вальдшнепы поднимаютсЯ, а ближайшие, плотно притаЯсь,
сидЯт так крепко, что без собаки пройдешь мимо их; выстрелишь в поднЯвшегосЯ
далеко,  а сзади или сбоку поднимаютсЯ вальдшнепы в нескольких шагах. ‘обака
с  долгим  чутьем,  не   гонЯющаЯсЯ  за  взлетающей  дичью,  много  поправит
неудобства этой стрельбы:  она сейчас потЯнет и тем издали укажет, где сидит
вальдшнеп; охотник  не пройдет мимо и  поставит себЯ в такое положение, чтоб
кусты  и  мелкий  лес  не  помешали выстрелам.  ‚ысыпки  бывают  иногда  так
многочисленны,  что   даже  опытный  и   хладнокровный  охотник  смутитсЯ  и
растерЯетсЯ,  а  молодой,  горЯчий  просто  с  ума сойдет,  и  если к  этому
присоединитсЯ  собака,  котораЯ  гонЯетсЯ за  птицей, то  в несколько  минут
распугаетсЯ  и  разлетитсЯ бог знает  куда сотеннаЯ  высыпка Љогда  случитсЯ
нечаЯнно   наткнутьсЯ  на   высыпку,  вальдшнепы  вдруг  начнут  вскакивать,
производЯ довольно  сильный  шум  крыльЯми и  мелькаЯ  во всех направлениЯх:
впереди, с боков  и даже сзади. …сли  они  еще  не напуганы  выстрелами, то,
описав небольшую дугу, равную вышине дерев или кустов,  сейчас  садЯтсЯ.  ‡а
непременное  правило  должно  взЯть:  не  бегать к тем вальдшнепам,  которые
пересели в глазах  охотника  и которых  он  сначала даже  видит бегущих  или
стоЯщих  неподвижно.  Ќадобно   подвигатьсЯ  вперед   тихим,  ровным  шагом,
осматриваЯ или  заставлЯЯ собаку обыскивать  все  места  направо  и  налево,
стараЯсь  держатьсЯ  так, чтоб деревьЯ и  кусты, где  всегда происходит  эта
стрельба, сколько можно  менее мешали  выстрелам.  ќто правило  очень важно:
пересевшие  вальдшнепы  в  первые минуты  так  сторожки,  что  не  подпустЯт
охотника в  меру,  а бегаЯ к  ним понапрасну, он будет оставлЯть вальдшнепов
позади  и по сторонам — вальдшнепов,  которые  сидели  крепко и близко около
него.  …сли нужда заставлЯет охотитьсЯ с  собакой,  котораЯ гонЯетсЯ, то как
скоро  она  найдет  высыпку,  надобно  сейчас  привЯзать собаку,  потому что
гораздо больше убьешь без нее, особенно если несколько человек с ружьЯми или
без ружей будут идти около охотника не в дальнем  расстоЯнии друг  от друга,
равнЯЯсь  в  одну линию. Ќадобно  осматривать внимательно  каждый  отдельный
куст, каждую рытвинку, каждое крепкое местечко,  всегда заранее становЯсь  в
выгодное  положение.  ’олько  таким  образом производимаЯ охота  может  быть
успешна и  добычлива во  времЯ  весенних высыпок. ‚се затруднениЯ  исчезают,
если стрельба производитсЯ в мелком, частом  кустарнике или лесных поростЯх,
вышиною в полчеловека, не заслонЯющих взлетающей птицы от глаз охотника и от
ружейного дула. Ћбширные  Ягодные сады около Њосквы, состоЯщие из малинника,
крыжовника, смородинных  и барбарисовых кустов, представлЯют самое богатое и
выгодное место длЯ стрельбы вальдшнепов во времЯ весенних и осенних высыпок,
которые,  как  Я  слыхал, бывают  иногда баснословно  многочисленны, ‚  этом
случае всего  лучше нескольким охотникам  идти рЯдом,  растЯнувшись  в какую
угодно линию: даже без собак (если идти потеснее) охота будет добычливаЯ, но
с вежливыми собаками она будет еще успешнее и веселее. ‚альдшнеп не крепок к
ружью, и  как  довольно  редко случаетсЯ стрелЯть его далеко,  а  по большей
части близко,  но  зато  в  ветвЯх  и сучьЯх,  то крупнее  рЯбчиковой  дроби
употреблЯть не нужно:  даже 8-го нумера весьма  достаточно, а иногда и 9-го.
‘трелЯть вальдшнепов  и  легко и трудно: на чистых местах он  летит прЯмо  и
плавно,  а  в лесу  и кустах вертитсЯ и нырЯет между сучьЯми очень проворно;
без преувеличениЯ можно сказать, что он иногда мелькает как молниЯ, а потому
стрельба в лесу, довольно высоком и частом, требует чрезвычайного проворства
и ловкости. Ќадобно бить вальдшнепа на подъеме, когда он выбираетсЯ кверху и
покуда  частаЯ  сеть  ветвей  его  не  совсем  закрыла, или, если  он  летит
диагонально, косвенно,  надо  ловить  те мгновениЯ,  когда  он вымелькнет на
сколько-нибудь чистое место. ќто уж не то, что в поле или  голом болоте, где
можно  выпускать  в  меру,  тЯнуть  и прицеливатьсЯ  в  птицу  на  просторе:
вальдшнепа,  мелькающего  в  лесу,  надобно  так  же  быстро  стрелЯть,  как
нырЯющего  на воде гоголЯ.  Њного  бывает  промахов по  вальдшнепам, но зато
нигде не бывает таких  непостижимо  удачных выстрелов, как в охоте  за ними.
—асто  случалось  мне  не  верить  своим  глазам,  когда,  после  отчаЯнного
выстрела, пущенного просто  в куст  или  в  чащу древесных  ветвей  по  тому
направлению, по какому юркнул вальдшнеп, вдруг собака выносила мне из кустов
убитого  вальдшнепа. Љак  частые сучьЯ,  правда  без листьев, за которыми не
видно птицы, не мешают иногда дроби попасть в нее — не понимаю и теперь!..

     Љак  скоро  весной слетЯт  высыпки, начинаетсЯ  стрельба вальдшнепов на
тЯге,  котораЯ  происходит всегда  в  лесу, через полЯны, просеки  и  лесные
дороги. ‚ысота полета зависит  от вышины леса: вальдшнепы  всегда летЯт  над
самыми   верхушками  дерев.  ‚есною  тЯга  начинаетсЯ  на  закате  солнца  и
продолжаетсЯ до совершенной темноты или, справедливее сказать, во всю ночь и
даже  поутру  до солнечного  восхода,  в  чем  Я  имел  случай не  один  раз
убедитьсЯ. —ем более весна переходит в лето, тем позднее по вечерам начинают
тЯнуть вальдшнепы, так  что в начале  июлЯ тЯга начинаетсЯ  тогда, когда уже
совсем  стемнеет и  стрелЯть  нельзЯ.  ‚альдшнепы  сопровождают  свой  полет
особенного  рода  криком,  или  голосом: он похож на  какое-то хрюканье  или
хрипенье и слышен  задолго  до  поЯвлениЯ  вальдшнепа,  что  очень  помогает
стрельбе, ибо  без  этого  предварительного  звука охотник, особенно стоЯ  в
узком  месте, не заметит  большей части пролетающих вальдшнепов,  а когда  и
заметит, то  не успеет  поднЯть  ружьЯ и прицелитьсЯ. ќтот крик разделЯетсЯ,
так  сказать,  на  две  ноты или на  два колена: первое состоит из  хриплых,
коротких  звуков,  повторЯющихсЯ   раза  три,  а   второе  —   из  несколько
продолженного звука,  похожего на  слог  ису. ‚о всЯкое  другое времЯ, кроме
тЯги, вальдшнепы не издают  никакого голоса. ‚ тех  местах, где  их  водитсЯ
много  и  где  места длЯ  стоек удобны,  стрельба на  тЯге довольно  весела,
особенно целым  обществом охотников. ’олько в этом случае  можно  допустить,
что чем больше стрелков, тем лучше: расставленные  по своим местам, они друг
другу  не  мешают,  а  помогают,  потому  что,  испуганный выстрелом  одного
охотника, вальдшнеп налетит  на  другого,  а от другого  на  третьего и  так
далее, и кто-нибудь да убьет его. …сли общество  велико и вальдшнепов много,
то выстрелы раздаютсЯ беспрестанно, как беглый ружейный огонь; иногда лесное
эхо  звучно  повторЯет  их в тонком прохладном весеннем воздухе,  раскатываЯ
отголоски  по  лесным  оврагам; с  изумлением  останавливаетсЯ  проезжий или
прохожий, удивлЯЯсь такой частой и  горЯчей стрельбе, похожей на перестрелку
с неприЯтелем в передовой цепи. ЌочнаЯ темнота прекращает стрельбу. ‘ходЯтсЯ
охотники; с напрЯженным  вниманием  устремлЯютсЯ  глаза  каждого  на Ягдташи
своих товарищей, стараЯсь разглЯдеть в темноте: много  ли  добычи у  других?
ѓромко и  весело рассказывает  про  свою  удачу  один, с досадою —  про свои
неудачи  другой.  ‚прочем,  эта  охота никогда  не  бывает  очень  добычлива
относительно к числу охотников и нейдет в сравнение со стрельбою на высыпках
даже весенних, а  об осенних  и говорить нечего: самому счастливому охотнику
редко  удастсЯ убить на тЯге  более двух  пар, а некоторым  не достанетсЯ ни
одной штуки. Ћчевидно,  что в  одиночку такаЯ охота не заманчива, хотЯ очень
спокойна: можно курить, сидеть, прохаживатьсЯ,  даже лежать, если угодно, но
она уже слишком  недобычлива и даже может быть скучновата, потому что иногда
лет вальдшнепов располагаетсЯ  весьма неудачно:  во всех направлениЯх слышны
их  голоса, а именно на то место, где стоит  охотник, не  налетит в  меру ни
один, и,  простоЯв часа три,  охотник принужден будет  воротитьсЯ  домой, не
разрЯдив даже ружьЯ. — Ќо Я любил изредка стоЯть на тЯге и один, выбираЯ длЯ
этого  Ясные   и  тихие  майские  вечера.  ‚  погоду  сумрачную  и  ветреную
вальдшнепов  не  разглЯдишь и не расслышишь,  да они  мало и тЯнут.  ’еплый,
весенний  или  почти  летний вечер  в исходе маЯ  именно в  чернолесье имеет
невыразимую прелесть: деревьЯ и кусты только что распустились, особенно липа
и  дуб,  которые распускаютсЯ  поздно;  по  захождении  солнца  весь  воздух
наполнЯетсЯ тонким благовонием молодых  листьев, заглушаемым  иногда  густым
потоком запаха цветущей черемухи. ‚сЯкаЯ  птица, от соловьЯ  до голубенького
крошечного бесочка, горЯчо и  торопливо поет  свои  вечерние  песни, умолкаЯ
постепенно вместе с  темнеющими сумерками, которые в лесу  ложатсЯ  ранее  и
быстрее. Ќаконец, все утихнет, наступит совершеннаЯ тишина: слышны не только
прыжки зайца, но даже шелест маленьких зверьков. Ќевольно задумаешьсЯ иногда
и вздрогнешь, услыхав хриплый голос вальдшнепа, который, с приближением его,
становитсЯ час от часу Явственнее... исчезли  и распускающийсЯ лес, и чудный
вечер,  и  всЯ  природа!..  ‘  каким   волнением,  бывало,  ждешь  поЯвлениЯ
вальдшнепа из-за вершин дерев и как обрадуешьсЯ удачному выстрелу!

     ‘  наступлением настоЯщего лета  прекращаетсЯ  стрельба вальдшнепов  до
осени. Њолодых вальдшнепЯт отыскивать в лесу трудно, да и бить такую славную
дичь,  не  достигшую  полного возраста,  как-то жалко, а  потому  этого рода
охотой никто не занимаетсЯ, но в исходе августа молодые выровнЯютсЯ и начнут
попадатьсЯ в мелком лесу или в опушках большого: обо всем этом было говорено
уже довольно. Ћколо б  сентЯбрЯ,  а иногда  и позднее, начинаетсЯ  настоЯщаЯ
осеннЯЯ охота за вальдшнепами. ’ут  добраЯ легаваЯ  собака делаетсЯ  главным
действующим  лицом: без ее помощи эта стрельба невозможна. ‚альдшнепы  сидЯт
крепко и плотно таЯтсЯ в корнЯх дерев и кустов, в частых, мелких поростЯх, в
крупной,  высокой траве  и  очень любЯт  лесные сырые опушки  около озимей и
небольшие овражки с рытвинами и водоеминами, густо поросшие таловыми кустами
и молодыми  ольхами, особенно если по  овражку бежит речка или ручеек,  а по
берегам  есть  родниковые  паточинки.  ЏоследнЯЯ местность всего удобнее длЯ
двух охотников:  они пойдут  по обеим сторонам овражка, собака  отправитсЯ в
кусты,  а вальдшнепы  будут вылетать направо и налево; по лесным же  опушкам
лучше ходить одному, разумеетсЯ с собакой. …сли таких удобных мест много, то
охота  бывает  чудеснаЯ  и чрезвычайно  добычливаЯ.  ќто все Я говорю о  тех
вальдшнепах,  которые вывелись в соседних лесах и свалились из  них в мелкие
кусты и  болотистые  уремы;  но независимо  от  них еще  задолго  до  отлета
вальдшнепов,  так  сказать, туземных начинаютсЯ осенние  высыпки вальдшнепов
пролетных, предпочтительно по мелким лесам и кустам; эти высыпки в иные года
бывают  необыкновенно  многочисленны,  а  иногда совсем  незаметны.  ‚от  на
этих-то осенних высыпках  происходит самаЯ горЯчаЯ и многодобычливаЯ  охота.
†аль  только,  что  высыпки по большей  части  весьма кратковременны  и  что
нередко,  пострелЯв вдоволь один день, на другой на том же  месте не найдешь
ни одного вальдшнепа. Љ  тому же пролетные  вальдшнепы выбирают  каждый  год
разные  места  длЯ  высыпок, а  не  одни  и те  же:  вероЯтно,  это делаетсЯ
случайно. ‚  иной год потому и  нет пролетных вальдшнепов,  что не  нападешь
вовремЯ на их высыпки. Ќикак не умею объЯснить, отчего вслед за пролетевшими
сейчас же не улетают туземные вальдшнепы, а, напротив, держатсЯ иногда после
них очень долго?

     €ногда осеннЯЯ охота за вальдшнепами получает особенный  характер. •отЯ
они постоЯнно держатсЯ в это времЯ в частых лесных  опушках и кустах  уремы,
кроме исключительных и почти всегда ночных походов или отлетов длЯ добываньЯ
корма,  но в одном только  случае  вальдшнепы выходЯт в чистые  места: это в
осеннее  ненастье, когда  кругом  обложитсЯ  небо серыми, низкими  облаками,
когда мелкий,  неприметный дождь сеет, как ситом, и день  и ночь; когда  все
отдаленные предметы кажутсЯ в тумане и все как будто светает или смеркаетсЯ;
когда начнетсЯ капель, то есть когда  крупные  водЯные капли мерно, звонко и
часто начнут падать с обвисших и потемневших древесных ветвей. ќти-то капли,
которых падениЯ не любит и боитсЯ всЯкаЯ птица и зверь, выгонЯют вальдшнепов
не  только  из леса, но даже  из  лесных  опушек и  кустов.  ‚  самом  деле,
однообразное,  неумолкаемое  падение  капель  в  лесу  имеет  в себе  что-то
печальное и пугающее. ‘колько раз случалось мне вслушиватьсЯ в этот странный
шум,  невольно задумыватьсЯ  и  вздрагивать, когда крупнаЯ  каплЯ  холодно и
больно  попадала мне в лицо...  €так, кроме путающего  шума,  капель внешним
образом беспокоит птицу и заставлЯет ее беспрестанно  переходить  с места на
место. ‡ато какаЯ чудеснаЯ выходит стрельба вальдшнепов, когда они выбегут в
чистые луговины около  леса или болотистые места  около  уремы. ‚прочем, под
словом  чистые не должно разуметь таких  гладких мест, на которых негде было
бы спрЯтатьсЯ и притаитьсЯ. ‚альдшнеп не маленькаЯ  птичка; ему нужны кочки,
некошенаЯ  крупнаЯ  трава,  межи,  обросшие  бобовником  и  чилизником,  или
глубокие борозды рослых  озимей,  где бы  можно  было укрытьсЯ, и все  это в
самом  близком расстоЯнии  от леса  или  кустов. Љак скоро,  хотЯ  на времЯ,
уйметсЯ  дождь  и перемежитсЯ  капель,  вальдшнепы перемещаютсЯ  в  лес,  от
которого отдалЯютсЯ редко далее нескольких сажен и куда сейчас возвращаютсЯ,
несмотрЯ на дождь и капель, если будут спуганы. ‚ это времЯ вальдшнепы очень
смирны, сидЯт крепко, подпускают охотника  близко и долго выдерживают стойку
собаки:  очевидно, что тут  бить  их весьма  нетрудно, особенно потому,  что
вальдшнепы в  мокрую погоду, сами мокрые от дождЯ, на открытом месте  летают
тихо, как  вороны:  только очень плохой или  слишком  горЯчий охотник станет
давать в них промахи. Њожно подумать,  что такаЯ простаЯ, легкаЯ стрельба не
доставит удовольствиЯ настоЯщему, опытному и, разумеетсЯ, искусному стрелку,
но такаЯ охота редка, кратковременна, вообще малодобычлива, имеет  особенный
характер, и притом вальдшнеп такаЯ завиднаЯ, дорогаЯ  добыча, что никогда не
терЯет  своего высокого достоинства.  ‚ этой охоте еще приЯтно то, что можно
видеть  хорошую собаку  во всей ее  красоте и вполне ею любоватьсЯ. ‚  лесу,
кустах,  в камыше, высокой траве и осоке охотник  почти  не видит собаки, но
здесь она  всЯ на виду. ‚альдшнеп издает сильный запах, и  все  собаки очень
горЯчо по нем ищут. ’олько истинные охотники могут оценить всю прелесть этой
картины,  когда  собака,  беспрестанно  останавливаЯсь,  подойдет,  наконец,
вплоть к  самому  вальдшнепу,  поднимет  ногу  и,  дрожа, как  в  лихорадке,
устремив страстные, очарованные, как будто позеленевшие  глаза  на то место,
где сидит птица,  станет иссеченным из камнЯ  истуканом, умрет на месте, как
выражаютсЯ охотники.


        8. ‡Ђ‰–›

     Љ числу дичи, как Я уже сказал, принадлежат  не одни птицы, но и звери,
как-то:  медведи,  олени, кабаны,  дикие козы  и зайцы. Њне  хорошо известны
только зайцы, и о них-то Я намерен поговорить теперь.

     ‚  Ћренбургской губернии, да, кажетсЯ, и во всех „ругих,  зайцы водЯтсЯ
трех  пород: русаки,  белЯки  и  тумаки.  џ  не причислЯю  к дичи  землЯного
зайчика,  или  тушканчика,  которого  в  пищу  не  употреблЯют.  €мЯ  русака
происходит, вероЯтно, не от того, что он живет на ђуси, а разве от того, что
и  зимою  хребет  спины  остаетсЯ у  него  серый,  как будто  русый.  ЃелЯк,
очевидно, назван по совершенной белизне своей шерсти  в зимнее времЯ. ’умак,
происходЯ от  совокуплениЯ  русака с белЯком,  получил  имЯ, обличающее  его
происхождение:  слово  тумак  значит  помесь.  Ћбыкновенное  местопребывание
русака и тумака  — степь или безлесные горы, белЯка —  лес.  Ќо всегда  есть
исключениЯ: иногда  и в степи попадаютсЯ  белЯки,  иногда и в лесных местах,
как, например,  около  Њосквы,  водЯтсЯ русаки, только они почти никогда  не
ложатсЯ на дневку в  большом лесу, а всегда на открытых местах или в  мелком
кустарнике;  старый русак, матерой, как  говорЯт охотники, всегда  крупнее и
жирнее белЯка одного  с ним возраста и в  то же времЯ как-то складнее: уши у
русака  острее; лапки его, особенно передние, поменьше и  поуютнее, и потому
русачий  малик  (след)  отличаетсЯ  с первого  взглЯда  от  беличьего.  ‚сем
известно,  что русак бежит несравненно  резвее  белЯка, кроме  весьма редких
исключений, но лихой тумак бывает резвее  самого резвого русака. ‹етом русак
так  же сер, как и белЯк, и  не вдруг различишь их,  потому что летний русак
отличаетсЯ  от  летнего  белЯка только  черным  хвостиком,  который  у  него
несколько подлиннее, черною  верхушкою ушей,  большею рыжеватостью шерсти на
груди и  боках; но  зимой они не похожи  друг на друга: белЯк  весь  бел как
снег,   а   у   русака,   особенно   старого,   грудь  и   брюхо   несколько
бледно-желтоваты, по спине лежит  довольно широкий,  весьма красивый пестрый
ремень из темных желтоватых и  красноватых  крапинок, в небольших  завитках,
или, точнее  сказать,  вихрЯх,  похожий на  крымскую крупную мерлушку. ’умак
сохранЯет  все  отличиЯ русака от белЯка,  только  в слабом виде: желтина на
груди и брюхе едва заметна, ремень  на спине узок, без  завитков, и цвет его
не  Ярок,  не  пестр,  а  сизовато-сер.  ‡айцы  необыкновенно   плодущи,  по
простонародному  и  охотничьему  выражению,  смысл  которого непосредственно
относитсЯ к белЯкам; порода русаков несравненно малочисленнее, а тумаки даже
редки.  ’ечка  белЯков (* ‚ремЯ  их совокуплениЯ) начинаетсЯ  с ЯнварЯ, а  в
исходе марта, еще по снегу, зайчиха уже мечет самых  ранних,  первых зайчат,
которые и называютсЯ настовики; в исходе июнЯ — вторых, называемых летниками
и  травниками  (*  …сть  еще  заЯчий  помет,  который  в  губерниЯх  поюжнее
называетсЯ опытники, то  есть зайчата, родЯщиесЯ  тогда, когда посмеет трава
сныть, вероЯтно в апреле месЯце. ‚ообще можно с достоверностью предположить,
что зайчихи мечут  с исхода  марта до исхода сентЯбрЯ;  странно,  что зайцы,
самого позднего помета называютсЯ у  охотников Ярышами), а в исходе сентЯбрЯ
—   третьих,   носЯщих  имЯ  листопадников:  так  по  крайней  мере  говорЯт
деревенские охотники.  џ,  с  своей стороны, ничего не  могу сказать  против
этого  мнениЯ.  Њогу  только с  достоверностью  подтвердить,  что  крошечные
зайчата попадались мне во все три вышесказанные срока, но мечет ли одна и та
же  зайчиха  три раза в год — не знаю. ‘удЯ по скорому,  иногда в  один  год
совершающемусЯ, изумительному  размножению  зайцев,  такое  мнение допустить
можно.  ‡айчиха, как  говорЯт, ходит сукотна  девЯть педель, зайчат мечет до
девЯти, говорЯт  также,  что они родЯтсЯ  слепые и до двенадцати дней  сосут
мать. ѓоспода  ученые натуралисты  думают, что зайчиха  ходит сукотна четыре
недели, зайчат мечет от трех до шести и кормит их своим молоком одну неделю.
Љто  прав  —  не знаю,  но  в четырехнедельном сроке сукотности зайчих очень
сомневаюсь.  ќто времЯ слишком  коротко.  ‡аЯц  —  первый  год  от  рождениЯ
называетсЯ прибылой, а во все последующие года — матерой.

     Ќаружность  зайца  известна  всем,  но  он  имеет в  себе замечательную
особенность:  это устройство его задних ног, которые гораздо длиннее, толще,
сильнее передних и снабжены  необыкновенно  эластическими, крепкими,  сухими
жилами. Ћтсюда  происходит диковиннаЯ легкость  прыжков,  иногда  имеющих  в
длину  до трех  аршин  (* ’рехаршинную  меру заЯчьих прыжков можно найти  на
всЯком  взбудном следе,  но один  известный охотник (Ђ. ‘. •омЯков) сказывал
мне, что русак на бегу  перепрыгивает глубокие рытвины или расселины до семи
аршин  шириною), и вообще  чуднаЯ  резвость заЯчьего бега. Џрисев  на задние
ноги, то есть сложив их на сгибе, упершись в какое-нибудь твердое основание,
заЯц имеет способность с такою быстротою и силою разогнуть их, что буквально
бросает  па  воздух  все свое  тело;  едва обопретсЯ  он о  землю  передними
лапками, как уже задние, далеко перепрыгнув за передние, дают опЯть такой же
толчок, и бег зайца кажетсЯ одною линией, вытЯнутою в воздухе. Ѓез сомнениЯ,
быстроте  прыжков  много  способствует  крепость  спинного   хребта.  ’еперь
попЯтно, что  зайцу неловко  бежать под гору  и, наоборот, очень ловко —  на
гору или в  гору. Џервого он всегда избегает; но, вынужденный  иногда к тому
преследованьем  врагов, преимущественно борзых собак, он нередко скатываетсЯ
кубарем с вершины до самой подошвы горы. ‡аЯц не ходит, а только прыгает, он
даже   не  может   стоЯть  вдруг  на  всех   четырех  ногах;  как  скоро  он
останавливаетсЯ на своем бегу,  то сейчас  присЯдет на задние ноги, так  они
длинны. Ћн особенный мастер вдруг  сесть  на всем бегу, и охотники  говорЯт,
что заЯц садок. Ќадобно еще заметить, что шеЯ у зайца не повертываетсЯ, и он
не  может оглЯнутьсЯ  назад;  услыхав какой-нибудь шум  сзади  или сбоку, он
опираетсЯ на  задние  ноги,  перекидывает  всего  себЯ в ту  сторону, откуда
послышалсЯ  шум,  садитсЯ на корточки, как сурок,  и насторожит свои длинные
уши. ‡айцы положительно травоЯдные животные, хотЯ  имеют  очень острые зубы,
которыми больно кусаютсЯ,  если  возьмут  их  в руки неловко:  живого  зайца
должно всегда держать за уши и задние ноги. Љогда есть трава, зайцы питаютсЯ
ею, также древесными листьЯми, всЯкими хлебными посевами  и  особенно  любЯт
озимь.  ‡имою гложут  они  древесную  кору, предпочтительно  молодых  осин и
таловых  кустов, а  в степЯх  — всЯкую травЯную  ветошь,  разгребаЯ длЯ того
своими лапками  довольно  большие снежные  сугробы.  Џлодовитые  сады  могут
жестоко  пострадать  от  зайцев  в  продолжение  зимы,  если  не будут взЯты
известные предохранительные  меры.  ‡аЯц  имеет  особенный,  жалобный  крик,
похожий  на  плач младенца. Ћн испускает его, будучи ранен и попав в  когти,
зубы  или  руки врага. Ќа  течках  же  зайцы  кричат  особенным образом,  и,
подражаЯ этому крику, манЯт их охотники.

     ‡аЯц — самое робкое  и беззащитное  творенье.  ’русость  видна во  всех
торопливых его движениЯх и утверждена русскою пословицею: труслив, как заЯц.
Њне  самому случалось  видеть,  как он дрожит,  сидЯ  в своем  логове, слыша
какой-нибудь  приближающийсЯ шум  и  готовЯсь вскочить  каждую минуту. Ћн по
справедливости  боитсЯ и  зверЯ и  птицы,  и только  ночью или по утренним и
вечерним зарЯм выходит из своего дневного убежища, встает с логова; ночь длЯ
него совершенно заменЯет день; в продолжение ее он бегает,  ест и жирует, то
есть резвитсЯ,  и  вообще исполнЯет все  требованиЯ природы; с рассветом  он
выбирает  укромное  местечко, ложитсЯ и  с открытыми  глазами, по особенному
устройству своих коротких век, чутко дремлет  до  вечера,  протЯнув по спине
длинные уши  и беспрестанно моргаЯ  своею мордочкой, опушенной  редкими,  но
довольно длинными белыми усами. ‚ долгие осенние и зимние ночи заЯц исходит,
особенно  по  открытым полЯм и горам, несколько верст,  что каждый  охотник,
сходивший русаков по  маликам, изведал на опыте (* ‘ходить зайца по малику —
термин охотничий и значит — отыскать его по следам. ‚ообще ружейные охотники
держатсЯ терминологии псовых охотников, чему и Я последую).

     ђусский   народ  называет  зайца  косым.  …го  глаза,  большие,  темные
навыкате, — не косы, это знает всЯкий; но, будучи пуглив и тороплив, не имеЯ
способности оглЯдыватьсЯ, он набегает иногда прЯмо на охотника или на пенек,
оторопев, круто  бросаетсЯ в другую сторону и опЯть  на что-нибудь набегает.
‚ероЯтно,  вследствие таких неловких  движений  назвали  его  косым,  и даже
человека, пробежавшего  второпЯх мимо того предмета, которого  он  ищет, или
забежавшего  не  туда, куда следует, приветствуют шуточным восклицанием: «ќх
ты, косой заЯц», или: «Људа забежал скосу?» Љ тому же  заЯц, сидЯ на логове,
закатывает под лоб иногда один глаз, иногда и оба; вероЯтно, это дремота, но
при первом взглЯде  заЯц покажетсЯ косым. ‡айцев истреблЯют все, кто  может:
волки, лисы, дворные и легавые собаки, которые сами собою ходЯт охотитьсЯ за
ними в лес,  даже горностаи и ласки, о  чем Я  имел уже случай говорить.  Ќо
кроме врагов, бегающих по земле и  отыскивающих чутьем свою добычу, такие же
враги их летают и по воздуху: орлы,  беркуты, большие Ястреба готовы напасть
на  зайца,  как скоро почему-нибудь он бывает  принужден  оставить днем свое
потаенное  убежище,  свое  логово; если же это логово выбрано  неудачно,  не
довольно  закрыто травой  или  степным  кустарником  (разумеетсЯ,  в  чистых
полЯх), то непременно и там увидит его зоркий до невероЯтности черный беркут
(степной  орел), огромнейший  и сильнейший  из  всех хищных птиц, похожий на
копну  сена,  почерневшую  от дождЯ, когда сидит на стогу  или на сурчине, —
увидит и, зашумев  как бурЯ,  упадет  на бедного зайца внезапно из  облаков,
унесет  в  длинных  и острых  когтЯх на далекое  расстоЯние и,  опустЯсь  на
удобном  месте, съест почти всего, с шерстью  и мелкими костЯми. Њало этого,
даже  ночью сторожат зайцев  на мирных гулЯнках большие совы и филины (* Њне
рассказывали охотники,  что совы  и филины  ловЯт  по ночам зайцев следующим
образом:  они подстерегают их на тропах; одною ногою сова вкогтитсЯ в зайца,
другою ухватитсЯ за ветку куста или дерева и таким образом держит его до тех
пор, пока он не выбьетсЯ из  сил; тогда сова вкогтитсЯ в него и другою лапой
и  окончательно  задушит. Љ  этому  прибавлЯют,  что  заЯц  отрывает  иногда
вкогтившуюсЯ в него  лапу  (разумеетсЯ, в то времЯ, когда сова  другою лапою
держитсЯ за куст), что охотникам  случалось затравливать  зайцев, на которых
висела вкогтившаЯсЯ в тело, оторваннаЯ и уже высохшаЯ лапка совы. Џризнаюсь,
последнее обстоЯтельство Я считал выдумкою; но тот же охотник и знаток этого
дела, на которого  Я недавно ссылалсЯ (Ђ. ‘. •омЯков), удостоверил менЯ, что
это совершенно справедливо. ’о же подтверждает и другой стрелок — охотник ћ.
”. ‘амарин). ‘казывал мне  один  достоверный  охотник,  что орлы  и  беркуты
сходЯт  зайцев  по  маликам.  ќто  довольно  странно:  орлы,  беркуты  —  не
пешеходные твари, но дело доказываетсЯ тем, что эти  хищники попадают иногда
в  капканы,  которые  ставЯтсЯ  на  зайцев,  именно  на  сплетении  маликов,
называемом  заЯчьею тропой (* 1854 года, декабрЯ 11-го, принесли мне средней
величины желтобурую сову, попавшую в капкан, поставленный на заЯчьем малике:
очевидно,  что и  совы  сходЯт зайцев  по  следам.  —  Џозднейшее примечание
сочинителЯ).

     ‘лучайно можно застрелить белЯка и даже русака во всЯкое времЯ года, но
охота, особенно за белЯками, начинаетсЯ весной, около больших и средних рек,
на островах, залитых со  всех сторон полою водою. ќта охота очень добычлива;
на иной небольшой островок набежит зайцев множество, и они, взбуженные (* ’о
есть вспутанные, поднЯтые  с места, отсюда взбудный след) охотниками, бегают
как  угорелые взад и  вперед, подобно испуганному, рассеЯнному  стаду  овец;
некоторые   от  страха  бросаютсЯ  в  воду   и  переплывают  иногда  немалое
пространство. ‚ это времЯ стрелЯют их в большом количестве, но  Я никогда не
любил такой охоты, похожей на какую-то бойню загнанной в загородь скотины. џ
предпочитал  весною  стрельбу  белЯков,  обыкновенно  ложащихсЯ  по  снежным
сувоЯм, которые,  когда все уже кругом  растаЯло, остаютсЯ неприкосновенными
несколько  времени и  тЯнутсЯ длинными, белыми  гривами по  лесным опушкам и
кустам; снег  скипитсЯ,  окрепнет, как лед, и  свободно  поднимает охотника.
‡айцы любЯт  лежать  на сувоЯх днем после  ночных похождений  длЯ  добываньЯ
корма. ќту стрельбу удобнее  производить нескольким охотникам вместе:  один,
двое  или  трое,  смотрЯ по ширине  снега,  должны  идти  по  самому  сувою,
остальные  около  его  краев;  зайцы  будут  вскакивать  в меру  и, неохотно
оставлЯЯ  снег,  станут  набегать  на  которого-нибудь  из  охотников.  ќтою
весеннею охотой  оканчиваетсЯ настоЯщаЯ стрельба зайцев до осени; впрочем, и
летом, когда в лесу нападут на зайцев клещи, они выбегают, особенно по утрам
и вечерам, на чистые полЯны, опушки и дороги;  проехав  по лесной дороге или
пройдЯ полЯной и опушкой, всегда можно убить несколько белЯков, непременно с
несколькими клещами, которые плотно впились в них, насосались крови и висЯт,
как синие моченые сливы. џ никогда не хаживал в эту пору нарочно за зайцами,
а бивал их, когда  попадались нечаЯнно.  ‘трелЯют также  зайцев (с  весны, в
конце лета,  когда выкосЯт  травы,  и  осенью)  из-под  гончих  собак  целым
обществом охотников, и многие находЯт эту стрельбу очень веселою, особенно в
глубокую осень,  когда все зайцы побелеют и вместе с ними может выскочить на
охотника   из  острова  красный  зверь:  волк  или   лиса.  џ  не  оспориваю
удовольствиЯ  этой  осенней  стрельбы, но у всЯкого  свой  вкус:  Я не люблю
охоты, где надобно содействие посторонних людей, иногда  вовсе не охотников,
и   должен  признатьсЯ,  что  не  люблю  ни  гончих,  ни   борзых  собак  и,
следовательно, не люблю псовой охоты.

     ‘амаЯ  лучшаЯ  стрельба  белЯков производитсЯ по  черностопу  в позднюю
осень, когда они выцветут, побелеют и сделаютсЯ видны издалека. ќта стрельба
называетсЯ  узерк, или узерка. Ќеобходимое условие длЯ  нее —  долгаЯ мокраЯ
осень;  в сухую и короткую —  зайцы  не успевают выцвесть, нередко  выпадает
снег и застает их в летней серой шкуре. ‚ ненастное же времЯ зайцы, чувствуЯ
неприЯтную мокроту,  беспрестанно трутсЯ о деревьЯ,  кусты, стоги  сена  или
просто  валЯютсЯ  по  земле. Џо мнению охотников,  именно потому они  белеют
скоро, что от трениЯ лезут серые, летние, слабые волосы и вместо них выходЯт
белые, зимние, крепкие. ‡айцы выцветают не вдруг:  сначала делаютсЯ  чалыми,
потом побелеет внешнЯЯ сторона задних ног, или гачи, и тогда говорЯт: заЯц в
штанах; потом побелеет брюхо, а за ним все прочие части, и только пЯтном  на
лбу  и  полосою  по спине держитсЯ красноватаЯ,  сераЯ шерсть; наконец, заЯц
весь  побелеет, как лунь, как колпик (* ‹унь — чеглик (самец)  белохвостика,
довольно большой хищной  птицы низшего разрЯда: он весь белый и нисколько не
похож на свою темно-красноватую  пеструю самку, превосходЯщую  его величиной
почти вдвое, а колпик —  белый  аист с красными ногами  и  носом; он водитсЯ
около   Ђстрахани),  как  первый  снег.  €здалека  мелькает   и  сквозит  на
почерневшей земле какаЯ-то неопределеннаЯ белизна: в лесу, в  чаще кустов, в
полЯх  и даже  в степи,  где иногда ложатсЯ  белЯки,  — и по какому-то, тоже
неопределенному, чутью издалека  узнает привычный зоркий  глаз охотника, что
эта белизна —  заЯц, хотЯ бывают иногда и  самые  смешные  ошибки.  ‘транное
дело:  отчего стрельба зайцев в узерк  очень  нравитсЯ почти всем  настоЯщим
охотникам высшего  разрЯда, не  говорЯ  уже о  простых  добычливых стрелках?
Џо-видимому, в  ней нет ничего заманчивого. ‡айца увидишь по  большей  части
издали,  можешь подойти к нему  близко, потому  что лежит он  в мокрое времЯ
крепко, по инстинкту знаЯ,  что  на голой и  черной земле  ему,  побелевшему
беднЯку, негде спрЯтатьсЯ  от  глаз врагов  своих, что даже сороки и  вороны
нападут на  него со всех сторон с  таким  криком  и  остервенением, что он в
страхе  не будет знать, куда деватьсЯ... €так,  подойдешь к зайцу близко или
подозришь его нечаЯнно еще  ближе, прицелишьсЯ,  выстрелишь  и убьешь. ‚от и
всЯ историЯ. —то же тут есть особенно веселого, возбуждающего, лестного, как
говорЯт простые охотники?..  ђешительно нет ничего;  но Я сам,  рассуждающий
теперь так спокойно и благоразумно, очень  помню, что в старые годы страстно
любил  стрельбу в  узерк  и, несмотрЯ  на  беспрерывный ненастный  дождь, от
которого  часто  сырел на  полке порох, несмотрЯ на проклЯтые вспышки (ружьЯ
были тогда с кремнЯми), которые приводили менЯ в отчаЯние, целые дни, правда
очень  короткие,  от зари  до зари, не  пивши,  не евши,  мокрый до  костей,
десЯтки верст исхаживал  за побелевшими зайцами...  то же  делали  и другие.
Љакие  же  тому  причины?  џ  говаривал об  этом  не  один  раз  со  многими
охотниками. ‚се соглашались, что точно это странность,  и всЯкий объЯснЯл ее
по-своему: один говорил, что заЯц — крупнаЯ штука, а на крупную штуку всегда
охотник  заритсЯ,  то есть жадничает ее  добыть; другой объЯснЯл вопрос тем,
что  весело бить  зайцев в поре,  когда они  выцвели, выкунели,  что тут  не
пропадет даром и шкурка, а  пойдет кому-нибудь  в  пользу. ‚се  это  отчасти
справедливо, но мне кажетсЯ, что есть  и другаЯ,  так сказать, нравственнаЯ,
прЯмаЯ, чисто охотничьЯ причина: стрельба зайцев в узерк совсем не так легка
и проста, какою кажетсЯ с первого взглЯда, что и доказываетсЯ немалым числом
промахов, особенно у новичков, покуда они  не применЯтсЯ к  делу. Џромахи же
случаютсЯ  оттого,  что  логово зайца почти  всегда  защищено:  оно прикрыто
сучками и прутьЯми (когда он лежит под срубленной вершиною, что очень любит)
или пеньками дерев,  завЯлой  крупной травою,  вообще каким-нибудь  дрЯзгом,
всегда  находЯщимсЯ в корнЯх кустов или  в лесной чаще. Ќе  нужно объЯснЯть,
что  дробь,  касаЯсь каких-нибудь  препЯтствий на  своем пути, уклонЯетсЯ от
цели и выстрел делаетсЯ неверен. Ќо  этого мало: промахи  бывают  по зайцам,
лежащим в степи на  совершенно голых  и чистых местах. Џоследнее происходит,
по моему  мнению,  от того, что в  траве виден только верх  белеющей шерсти,
которую заЯц,  обыкновенно сжимаЯсь  в комок на логове, всегда приподнимает:
если целить именно в ту крайнюю  черту белизны, котораЯ граничит с воздухом,
то  зарЯд лЯжет высоко, и случаетсЯ иногда (случалось и со мною),  что дробь
выдерет белый  пух  и  осыплет  им  полукруг около  логова,  а  заЯц “бежит.
‚прочем, опытные охотники знают этот секрет, берут на цель пониже, под самую
белизну;  кучным  зарЯдом  вскинет убитого  зайца вверх, и в меру, на чистом
месте, промаха никогда не  будет.  Џрибавьте ко всему, мною сказанному, что,
подозрив  издалека нечто  белое, подходишь  с сомнением,  высматриваешь;  то
убеждаешьсЯ,  что это заЯц, то  покажетсЯ,  что  совсем не  заЯц, а какаЯ-то
белаЯ кость; иногда  всЯ белизна пропадет из глаз, потому что  на ходу  угол
зрениЯ охотника, заслонЯемый и  пересекаемый разными предметами,  изменЯетсЯ
беспрестанно; наконец,  уверившись  совершенно,  что это заЯц,  очень  редко
будешь  иметь терпение подойти к  нему  близко;  все кажетсЯ, что как-нибудь
зашумишь,  испугаешь  зайца,  что он  сейчас  вскочит  и  уйдет, и  охотник,
особенно  горЯчий, всегда выстрелит на  дальную  меру... ‚от причины  многих
промахов, вот отчего эта стрельба горЯчит охотников и за что они ее любЯт.

     ‚  долгую,  мокрую, безморозную  осень,  в  плодородный на зайцев  год,
стрельба в узерк бывает очень добычлива: мне самому случалось убивать в одно
поле до двадцати  четырех  зайцев... это  целый  воз. ‚  постоЯнно дождливую
погоду капель с  деревьев  выгонЯет  белЯков в опушки  леса и  даже в чистые
полЯ. џ  помню не одну такую осень; бывало, подъедешь к небольшому отъемному
острову или лесному отрогу — и  около него, даже по  озимЯм, везде виднеютсЯ
беловатые пЯтна: это зайцы. ‚ одну такую осень,  именно в 1816 году, октЯбрЯ
28-го, мне случилось убить диковинной величины белЯка. Ћн напугал менЯ не на
шутку:  ходЯ по лесу  в  серый туманный день,  Я  убил  уже  много  зайцев и
развесил их по сучьЯм,  чтобы собрать после,  вместе с  другим охотником; от
наступающих сумерек становилось темно; вдруг вижу  Я огромное подобие белого
зайца,  сидЯщего на корточках,  в воздухе, как мне показалось, на  аршин  от
земли. Ћхотники  несколько  суеверны,  и Я не хочу  запиратьсЯ,  что сначала
сильно испугалсЯ; долго стоЯл на одном месте и думал, что мне  померещилось,
что обман  исчезнет.  Ќаконец,  Я  успокоилсЯ,  ободрилсЯ  и разглЯдел,  что
огромный белЯк  сидел не на воздухе,  а на толстом липовом пеньке, что зайцы
делают нередко. Ћн сидел  несколько боком ко мне, шевелил ушами  и передними
лапками, прислушивалсЯ к шуму  и, по-видимому,  менЯ не замечал;  расстоЯние
было недалекое, оба ствола  моего ружьЯ зарЯжены крупной  гусиной дробью,  Я
собралсЯ  с духом, приложилсЯ,  выстрелил — заЯц  необычайно  пронзительно и
жалобно  закричал и повалилсЯ, как сноп, на землю... џ убежал, отыскал моего
товарища и  вместе  с  ним и кучером  пришел на то место,  где  выстрелил  в
диковинного белЯка: убитый наповал, он лежал у пенька, и в  самом деле — это
было чудо! Џо  крайней  мере в полтора раза, если  не вдвое,  был  он больше
самого  матерого русака! Џо  всему его телу, под кожей, находились  какие-то
шишки, а на скулах, также  под кожей, лежали твердые, мЯсистые желваки, чуть
не в кулак величиною. џ долго сберегал этого зайца и показывал охотникам, но
мЯса  такого  урода никто есть не  стал. Ћдин  крестьЯнин, стрелок, объЯснЯл
мне, что это заЯчий кнЯзек и что он поЯвлЯетсЯ лет через сто. Ћчень досадно,
что Я не сделал чучелы, даже не взвесил и не смерил этого диковинного зайца,
в котором  излишество животной растительности переходило  даже в болезненное
уродство.

     Ќо есть еще стрельба зайцев, котораЯ,  по-моему, в охотничьем отношении
лучше стрельбы  в узерк,  хотЯ  она не только  недобычлива,  но  даже бывает
скудна  и очень  утомительна: эта  стрельба русаков  по  пороше  (*  Џорошею
называетсЯ каждый  новый  снег,  выпавший с  вечера  или  даже  в  ночь,  но
переставший  к  утру:  он точно  запорошит все старые  следы, а  новые, если
погода  тепла, отпечатаютсЯ  на свежем снегу  так отчетисто,  что даже видны
ноготки ходившего  зверЯ.  …сли снег небольшой, то пороша называетсЯ мелкою,
если  большой  —  густою,  если  мокрый  —  печатною).  €зредка  между  ними
попадаютсЯ  и  тумаки,  в нравах  своих совершенно сходные  с  русаками. ’ут
надобно уменье сходить  зайца, то есть по малику дойти, наконец, до логова и
застрелить  его  на  лежке  или в бег. ќто  уменье  можно  приобресть  одной
опытностью. …сли  принЯть  рано  утром вечерний  малик  русака,  только  что
вставшего  с  логова,  то  в мелкую  и легкую  порошу  за ним, без сноровки,
проходишь  до полдён: русак  сначала бегает, играет и  греетсЯ,  потом  ест,
потом  опЯть резвитсЯ,  жирует,  снова  ест и  уже на  заре отправлЯетсЯ  на
логово,  которое  у  него  бывает по  большей части в  разных местах,  кроме
особенных исключений; сбираЯсь лечь, заЯц мечет петли (от  двух „о четырех),
то есть делает круг, возвращаетсЯ на свой малик, вздваивает его,  встраивает
и даже  четверит, прыгает  в сторону, снова немного  походит, наконец  после
последней петли  иногда опЯть встраивает  малик  и,  сделав  несколько самых
больших прыжков, окончательно ложитсЯ на логово; случаетсЯ иногда, что место
ему  не понравитсЯ,  и он  выбирает  другое. ‚се это  изменЯетсЯ,  смотрЯ по
качеству пороши и по погоде:  если пороша мелка и погода холодна, заЯц ходит
много; если  напротив — ходит мало.  ‘верх того, чем позднее перестанет идти
снег, тем короче заЯчьи малики, так что, если снег шел сильный и перестал на
заре (что случаетсЯ довольно часто), то где увидишь малик, там лежит и заЯц,
ибо  все  его прежние  ходы  запорошило  снегом; само собою разумеетсЯ,  что
малики тогда попадаютсЯ редко. Џешком эта охота слишком тЯжела, и потому длЯ
отысканьЯ русачьих  маликов надобно ездить верхом,  а  всего лучше  в легких
санЯх; разбирать  путаницы всех  жировок, или жиров, и  ходов  не должно,  а
надобно объезжать  их  кругом  и  считать входы  и  выходы: если нет лишнего
выхода  —  русак лежит тут, в  жирах, что,  впрочем,  бывает довольно редко;
отыскав же  выход и увидЯ,  наконец,  что заЯц  начал метать петли,  охотник
должен  уже  пешком,  с  ружьем  наготове и  с взведенными курками, идти  по
малику: логово  где-нибудь  недалеко,  и  надобно  не  зевать и  не  слишком
заглЯдыватьсЯ на свежесть следов, а смотреть, нет ли сметки вбок  и не лежит
ли  русак  где-нибудь  в  стороне. ‘лучаетсЯ  иногда,  что  не  услышишь  ни
малейшего шороха и не увидишь, как он вскочит и уйдет; добравшись до логова,
только по взбудному следу догадаешьсЯ, что добыча ускользнула. ‚прочем, днем
заЯц  ходит мало  и  сейчас  ложитсЯ;  через  несколько  времени,  дав зайцу
успокоитьсЯ, можно опЯть и уж очень скоро сойти его; но на  второй  лежке он
не так крепко  лежит,  как на первой.  ‹юбимые  места у русака длЯ  логова —
сурчины, где он  ложитсЯ  у самой сурочьей норы и прЯчетсЯ в нее при  первой
опасности;  потом  снежные удулы  по межам и  овражкам: в них он делает себе
небольшое углубление  в виде норы, в  которое ложитсЯ; если дует  погодка  и
тащит снежок, то  заметет совсем лаз в его логово.  ’ут он так крепко иногда
лежит,  что  мне  самому  случалось  взминать  снег  ногами,  чтоб  взбудить
русака...  и  что  за  красота, когда  он вылетит из удула,