олтора разных  поставушек  по  таким  местам, где добыча  казалась
вероЯтною, воротЯсь поздно домой, усталый, измученный от ходьбы  на лыжах, —
не вдруг заснешь, бывало, воображаЯ, что, может  быть, в  эту  минуту хорек,
горностай или ласка  попала в  какую-нибудь  поставушку,  попала  как-нибудь
неловко и  потому успеет вырватьсЯ в продолжение  зимней, долгой ночи.  ђано
проснешьсЯ поутру,  оденешьсЯ  задолго  до  света и с тревожным  нетерпением
„ожидаешьсЯ зари; наконец, пойдешь и к каждой поставушке подходишь с сильным
биением  сердца,  издали  стараЯсь  рассмотреть,  не спущен ли самострел, не
уронена ли плашка, не запуталось  ли  что-нибудь  в сильЯх,  и когда в самом
деле   попалась  добыча,   то  с   какой,  бывало,  радостью   и  торжеством
возвращаешьсЯ  домой, снимаешь шкурку, распЯливаешь и  сушишь ее у  печки  и
потом  повесишь  на стену у  своей кровати, около которой в продолжение зимы
набиралось и красовалось иногда десЯтка три разных шкурок.

     џ ничего  не сказал о ловле норок, потому что мне  не удавалось  самому
ловить их;  но  Я видел, как  добывали их  другие охотники:  они  ставили по
берегам  рек, на которых много  было норкиных следов, маленькие капканы, длЯ
чего  разрывали небольшую Ямку  в снегу, а  если снег мелок, то в  песке или
земле берега; в первом случае капкан засыпалсЯ слегка снегом, а  в последнем
—  сухими  листочками.  Ќедавно уверЯли менЯ,  что норка  питаетсЯ не  одною
рыбою, а кушает и мЯсо. Ќорку застали очень рано поутру у кухни и гнались за
нею до реки, в которую она будто бы  бросилась и  нырнула.  €з  этого вывели
заключение, что норка приходила  к кухне, стоЯщей  на довольно большой горе,
не длЯ ловли рыбы. џ несколько усумнилсЯ и  говорил  об этом с самым опытным
звероловом,  который  тридцать лет  ловит  норок капканами  и знает наизусть
образ  их  жизни.  Ћн  уверЯет,  что  видели  хорька вместо  норки, который,
вероЯтно, бросилсЯ не  в реку, а под берег, где у него была нора; норка  же,
по его уверению, никогда к человеческому жилью не подходит.


        ЉЂЏЉЂЌЌ›‰ ЏђЋЊ›‘…‹

     ‹овлЯ зверей капканами распространена  по всей  ђоссии,  кроме губерний
южных,  где  снегу бывает  мало  или  вовсе  не  бывает.  џ  стану  говорить
собственно об Ћренбургском крае  и соседственных  ему губерниЯх  на север. ‚
этих  местах  редко можно найти  деревушку, в которой бы не было хотЯ одного
капканщика;  во многих  же  больших селениЯх,  почти  в  каждом крестьЯнском
дворе, есть охотник, а иногда и два. Љапканами ловитсЯ преимущественно заЯц,
потом  лиса и волк. џ  слыхал,  что в  ‚Ятской и  Џермской губерниЯх  ловили
прежде огромными капканами медведей и росомах, но больше Я ничего не знаю об
этой интересной охоте. €так, обращаюсь к знакомому мне предмету.

     џ не  стану описывать простого, всем известного механизма капканов. Ћни
бывают двух  сортов: большие  и малые, круглые  и четвероугольные,  волчьи и
заЯчьи; первые  почти  втрое  больше  последних.  ‹иса  обыкновенно  ловитсЯ
заЯчьими  капканами;   собственно  же  длЯ  нее  особенной  снасти,  средней
величины,  не  знаю  почему,  не  делают,  а это  было  бы  недурно;  иногда
попадаетсЯ лиса и в волчьи капканы. џ видал маленькие  капканчики длЯ мелких
зверьков, но их надобно было делать  на заказ. ’еперь их  стали приготовлЯть
больше.

     ‚олков и лис добывают следующим образом: еще с осени, no-голу, не позже
половины  октЯбрЯ,  на  открытых местах, около большого леса,  или в  мелком
лесу, в перелесках, вообще, где чаще видают лис и волков,  кладут  притравы,
то есть  бросают ободранную  лошадь или корову, длЯ того, чтоб волки  и лисы
заблаговременно  привыкли  их  кушать;  впрочем,  длЯ этого пригодна  всЯкаЯ
падаль или дохлаЯ скотина. Љак скоро  привада  будет съедена,  то вместо нее
кладут  другую,  и  если зима  становитсЯ  поздно, то  случаетсЯ положить  и
третью.  Љогда  выпадет снег порЯдочной глубины, то  есть четверти в полторы
или две, и волки,  продолжаЯ ходить на притраву почти всегда  по одним и тем
же следам, набьют тропы  — наступает времЯ ставить капканы. ќто случаетсЯ по
большей части около  зимнего Ќиколы.  Ќадобно заметить,  что волки ходЯт  на
притраву  целым  обществом   или  выводками,   которые  от  трех  и  четырех
простираютсЯ до восьми и девЯти  штук, а  лиса — всегда в одиночку. ‡веролов
заранее объезжает  верхом все места около привады, или притравы; осматривает
волчьи  и  лисьи тропы  и назначает места, где ставить капканы; потом, также
верхом, отправлЯетсЯ длЯ их постановки. …здить верхом потому необходимо, что
только конского следа зверь не боитсЯ; охотники уверЯют,  что если подъедешь
к приваде на санЯх и, еще хуже, подойдешь пешком, то волки и лисы перестанут
ходить  на  притраву.  €так,  зверолов,  взЯв  с  собою несколько  капканов,
отправлЯетсЯ верхом на  свой промысел. Ќе доезжаЯ шагов ста до притравы,  он
привЯзывает лошадь где-нибудь к дереву или кусту, берет  один из капканов  и
деревЯнную   лопаточку,  котораЯ   служит  ему   единственным  орудием   длЯ
произведениЯ  всех работ, как мы  увидим после. Ћбувь  охотника  должна быть
чиста  и не издавать  никакого  запаха,  навозного или дегтЯрного, и  потому
лучше употреблЯть  свежие, незаношенные лапти  и онучи,  чем  сапоги; руки и
рукавицы или варежки зверолова также должны быть чисты. ЏодойдЯ к месту,  то
есть  к тропе, охотник, наклонЯсь  как  можно дальше вперед, но не становЯсь
обеими ногами вместе, очерчивает лопаточкой четвероугольник  на самой бойкой
тропе, так,  чтобы тропа приходилась посредине, бережно  снимает пласт снега
почти  до  самой  земли  и,  сохранЯЯ по  возможности фигуру волчьих следов,
кладет  пласт  снега  позади себЯ, на  свой собственный  след; на  очищенном
месте,  которого величина должна быть соразмерна величине  снасти, он ставит
капкан с  его полотном, разводит  дуги,  настораживает их  и потом  достает,
также позади себЯ, чистого  снегу и бережно  с, лопаточки засыпает им капкан
так,  чтобы снежнаЯ поверхность  была совершенно ровна,  и  на этом пушистом
снегу, углом или концом рукоЯтки той же лопаточки, искусно выделывает  тропу
волчьих следов,  копируЯ  снЯтый им  с этого места  след.  ‚се  это надо так
мастерски  устроить, чтобы острое  зрение зверЯ  ничего не могло  заметить и
тонкое его  чутье ничего  не могло услышать;  одним  словом, чтобы  место  с
поставленным  капканом и подделанною на нем  волчьей тропою  было совершенно
похоже на  окружающую его местность. Џотом охотник начинает отступать задом,
становЯсь  ногою в  свой прежний след и  засыпаЯ его,  по  мере отступлениЯ,
также свежим, пушистым снегом; отойдЯ таким образом сажен двадцать  и более,
он возвращаетсЯ к своей  лошади, уже не засыпаЯ своих следов; садитсЯ  опЯть
верхом, ставит другой капкан, третий и  даже  гораздо более, смотрЯ по числу
волчьих троп и следов, идущих  к  притраве с разных,  иногда противуположных
сторон, џ  знавал таких мастеров  ставить капканы, что  без удивлениЯ нельзЯ
было смотреть на  подделанные  ими  звериные  тропы и засыпанные собственные
следы. ‚сЯ работа производилась при моих глазах лопаточкой, и на другой день
Я сам не узнавал и  не находил тех мест, где были поставлены  капканы. ’очно
таким  же образом  ставЯт  заЯчьи  капканы на  лисьих  тропах, проложенных к
притраве  или к какому-нибудь другому месту, куда  лиса повадилась ходить за
своей   добычей;  предосторожности  наблюдаютсЯ  те  же.   ‚  старину,   как
рассказывали  мне  тоже старые  охотники,  к  волчьим  капканам  привЯзывали
веревку с чурбаном или рычагом длЯ того, чтобы попавшийсЯ  волк, задеваЯ ими
за кочки,  кусты  и  деревьЯ, скорее утомлЯлсЯ и  не мог уходить  далеко; но
потом этот способ был совершенно оставлен, ибо, кроме хлопот зарывать в снег
веревку и чурбан, они  оказывались бесполезными: волк перегрызал веревку — и
охотники начали ставить капканы на волков и лис, ничего к ним не привЯзываЯ.
‚последствии,  по  примеру  верховых (* ‚ерховыми  называютсЯ  те  охотники,
которые живут в верховьЯх  ‚олги) охотников,  ввели в употребление капканы с
железной  цепью  и  Якорем,  и  это  много  облегчило  отыскиванье   и  убой
попавшегосЯ  зверЯ; впрочем, капканы  заЯчьи (они же  и лисьи)  ставЯтсЯ без
всЯкой привЯзки, отчего лисы  иногда довольно далеко уходЯт  и  тем утомлЯют
охотников.  ‚олк  попадает всегда одной ногой, лиса же  изредка  двумЯ;  это
случаетсЯ,  когда она  прыгает, скачет,  а не бежит  рысью или не идет тихой
ходою. ‹ис часто ловЯт на заЯчьих  тропах, потому  что  они  следЯт зайцев и
ловЯт  их, как борзые собаки. ‡аЯчьи капканы на зайцев становЯтсЯ точно  так
же  на тропах,  но несколько  с  меньшими  предосторожностЯми.  ‡аЯчий  след
подделываетсЯ иногда отрубленной и высушенной  заЯчьей лапкой, но по большей
части  тою  же  лопаточкой.  ‡аЯц  попадает довольно часто двумЯ  ногами,  а
изредка  и  тремЯ; бывают примеры, что  заЯц  умудрЯетсЯ  попасть  лапкой  и
рыльцем;  один  раз мне случилось  видеть,  как заЯц  попал в  капкан  одною
переднею и  одною заднею ногой:  это еще  мудренее.  ‚ообще зайцы  не уходЯт
далеко с капканами, хотЯ бы попали одною заднею ногой.

     Ѓывали примеры, что  если волки ходЯт  на приваду стаей и  один из  них
попадет в капкан, то все другие бросаютсЯ на  него, разрывают в куски и даже
съедают, так что на большом утолоченном и  окровавленном  пространстве снега
останетсЯ  только  лапа  в  капкане да  клочки кожи и  шерсти;  это особенно
случаетсЯ около  свЯток,  когда наступает  известное времЯ течки.  …сли волк
попадет заднею ногою, то уносит капкан дальше, но если переднею и высоко, то
уходит  недалеко; Џойманного в капкан волка, особенно без цепи и ЯкорЯ  (* ‚
отдаленных и глухих местах многие охотники до сих пор  ставЯт волчьи капканы
без всЯкой привЯзки:  доставать цепь  и  Якорь хлопотливо и  дорого), иногда
бывает трудно  убить  и еще труднее взЯть живьем;  отчаЯнное положение волка
приводит его в бешенство, и тогда он делаетсЯ опасным. ‘мелость и горЯчность
многих охотников в таких случаЯх поистине изумительны! ‘ дубинкой или палкой
в руке охотник,  всегда  один, преследует зверЯ  иногда  по нескольку верст;
задыхаЯсь от усталости, обливаЯсь потом, он нередко бросает шапку, рукавицы,
тулуп и в одной рубахе, несмотрЯ на сильный мороз, не отстает от волка и  не
дает  ему вздохнуть; он стараетсЯ загнать  зверЯ в  лес, потому что  там  он
задевает капканом за пеньки  и деревьЯ  и иногда так завЯзнете  них, что  не
может  пошевельнутьсЯ с  места;  тогда охотник  уже смело бросаетсЯ на  свою
добычу и несколькими  ударами по голове  убивает волка. Ќо никогда не должно
приближатьсЯ к нему на чистом  месте;  много бывает примеров,  что  даже  по
редколесью   волк  в  капкане,  преследуемый  близко   охотником,   выбравши
какую-нибудь  полЯнку,  вдруг  оборачиваетсЯ назад, бросаетсЯ  на охотника и
наносит ему  много жестоких  ран даже на  груди и на  шее; в  таком  опасном
случае надобно зарезать волка ножом, который не худо иметь охотнику на своем
поЯсе. ‚ лесу  волк не может  этого сделать. Ћн будет  цеплЯтьсЯ капканом за
деревьЯ, да  и охотник  может прЯтатьсЯ  от него за  всЯким стволом большого
дерева.  ‡амечательно,  что  многие  охотники  спасались  в самых  отчаЯнных
случаЯх от нападающего волка, вдруг крикнув на него грозным голосом: «Џрочь!
Људа ты? Џошел назад, ступай своей дорогой!..» — или что-нибудь  подобное. џ
слышал это от самых достоверных, старых и опытных  охотников.  Ќет сомнениЯ,
что  употребление  капканов  с  цепью  и  Якорем  очень  много  способствует
безопасности охотника, но волка, попавшего в  капкан, взЯть живьем — это уже
другаЯ историЯ. ќто  не то, что зверь, загнанный в степи до такой усталости,
что  едва  переводит дыхание (о  чем будет рассказано после): с таким волком
может  человек делать что ему угодно. †ивого  волка в капкане берут  двое  и
даже трое охотников: утомив предварительно и потом нагнав волка близко, один
из охотников просунет длинный  рычаг  под дугу  капкана, прижмет  к  земле и
таким образом совершенно остановит зверЯ; другой бросает  ему на шею мертвую
петлю  и  затЯгивает, а  третий  сзади хватает волка  за уши;  тогда  первый
охотник, бросив рычаг, свЯзывает волку рот  крепкой  веревочкой или надевает
намордник и завЯзывает  позади  головы на  шее. Џосле того можно  вести  или
тащить  его  на  веревке  куда  угодно.  †ивых  волков  добывают  длЯ травли
собаками.

     Ћчень странно, что волк почти никогда не отвертывает, не отрывает своей
ноги, завЯзшей  в капкане, несмотрЯ на отчаЯнные усилиЯ, которые он длЯ того
употреблЯет. Ћн  нарочно задевает  капканом  за дерево  или куст, мечетсЯ  и
вертитсЯ во все  стороны; даже зайцу  иногда удаетсЯ оторвать  ногу,  а лисе
очень часто. ‹иса, будучи вообще смирною в капкане, как раз переломит ногу в
самом том месте,  где  она сжата капканными дугами, потом  перетрет кожу  и,
оставив   свою   лапу  в   капкане,  всегда  повыше   первого  позвонка,   —
преблагополучно  уходит. Џсовым охотникам случалось затравливать лис о  трех
ногах, которые, по их словам, бежали очень резво.

     ‡айцев капканами ловЯт  великое множество, по большей части белЯков, но
довольно  добываетсЯ  и  русаков. ’роп русачьих нет, потому что они живут по
открытым степЯм и горам, где никакие кусты и деревьЯ не заставлЯют их ходить
по одному и тому  же месту; но зато русаки иногда имеют довольно  постоЯнные
денные лежки в  выкопанных  ими  небольших норах,  в снежных  сугробах или в
норах сурочьих; тут натоптываютсЯ некоторым образом такие же тропы,  как и в
лесу, и  на  них-то  ставЯт  капканы; но  по большей  части ловЯт русаков на
крестьЯнских гумнах, куда ходЯт они и зимою  кушать хлеб, пролезаЯ длЯ того,
в одном  и том  же  месте, сквозь прЯсла гуменного  забора  или перескакиваЯ
через него,  когда он почти доверху занесен снегом. Ќа  этих-то  прыжках или
пролезаньЯх сквозь  прЯсла всего  вернее  ставить капканы. …сли около  гумен
находитсЯ поблизости болотистаЯ  урема или лес,  то и белЯки посещают гумна,
отчего делаютсЯ  очень жирны; но  никогда  не могут  сравнЯтьсЯ с  русаками,
которые до того отъедаютсЯ, что матерые имеют весу до тридцати пЯти фунтов.

     ‘амо  собою разумеетсЯ, что чем больше поставлено капканов, тем  больше
попадет  зайцев;  но  должно  признатьсЯ,  что  это  работа   хлопотливаЯ  и
медленнаЯ, так что в короткий  зимний день трудно поставить более пЯтнадцати
капканов. †естокие оренбургские бураны так иногда заносЯт их,  что привычный
и  заметливый глаз хозЯина не  вдруг найдет  место, где были поставлены  его
снасти; иногда  охотник даже терЯет  их  и находит  уже весной, да  и то  не
всегда.

     ‡аЯчьими  капканами ловЯт норок по берегам рек.  €зредка ловЯт и куниц,
ставЯ капканы на толстых  древесных  сучках и пришиваЯ, длЯ прикормки, кусок
какого-нибудь мЯса к полотну  капкана; куница, попав в него, падает вместе с
ним на снег, и охотник сейчас найдет ее по следу.

     ‚о времЯ оттепели  и мокрого снега капканов  не ставЯт, потому что снег
прилипает к снастЯм и пружины их оттого действуют слабо; после же метели или
выпавшего снега все снасти надобно осмотреть и вновь переставить.

     Љогда снег углубеет, то заЯчьи капканы  ставЯт на лыжах, но к волчьим и
лисьим капканам,  то  есть к  местам, на которых они ставЯтсЯ,  на лыжах  не
подходЯт. ‹ыжи необходимы длЯ  преследованиЯ попавшего  волка, если снег уже
глубок.

     •отЯ  Я  хаживал на эту  охоту  только  за зайцами и всегда  с опытными
мастерами,  но никогда не умел ставить хорошо капканы, и в мои снасти как-то
зверь мало попадал. “ менЯ  недоставало  терпениЯ  длЯ отчетливой, медленной
работы, требующей  много времени  и аккуратности, и  Я должен признатьсЯ что
ходьба по снегу пешком или на  лыжах, в зимнюю стужу мне не очень нравилась.
Ќо обходить поставленные капканы и вынимать попавшуюсЯ добычу Я очень любил.


        ѓЋЌњЃЂ ‹€‘ € ‚Ћ‹ЉЋ‚

     џ упомЯнул  в своих «‡аписках ружейного охотника» о том, что по первому
снегу,  довольно  глубокому,  добычливые  охотники  в Ћренбургской  губернии
заганивают, верхом на лошадЯх, лис и  волков и убивают их без помощи собак и
огнестрельного оружиЯ. ќта охота, котораЯ  может быть  производима  только в
открытых полЯх  или степЯх, без сомнениЯ, многим вовсе неизвестна, а  кто  и
слыхал о ней,  тот также  не  имеет настоЯщего понЯтиЯ о сущности дела, если
оно не было сообщено ему участником в охоте  или по крайней мере самовидцем.
џ расскажу все, что знаю: что видел своими глазами и что слыхал  от опытных,
настоЯщих охотников.

     Љак скоро в  начале  зимы выпадет так называемаЯ густаЯ пороша, то есть
выпадет снег глубиною от полуторы до двух с  половиною  четвертей, наступает
удобное  времЯ длЯ  гоньбы  зверЯ,  потому  что  глубина  снега  лишает  его
возможности долго бежать,  а длЯ лошади рыхлый снег в две четверти ничего не
значит. „лЯ  успешной охоты достаточно двух верховых, а более  трех уже и не
нужно. ‚  случае  необходимости  даже  один охотник  на  доброй лошади, если
местность удобна, может загнать не одну лису, несмотрЯ на краткость осеннего
или  зимнего днЯ; но волка загнать одному охотнику почти невозможно; примеры
бывают  —  зато считаютсЯ великою редкостью. –ель этой  охоты состоит в том,
чтобы гнатьсЯ за зверем верхом до тех  пор, пока он, выбившись из сил,  не в
состоЯнии будет  сделать ни одного  прыжка,  и  тогда  убить его  арапником,
дубинкой или  взЯть его живьем.  Џреимущественно успех зависит  от легкости,
нестомчивости  и  неспотыкливости  лошади  и  от  крепости  сил  и  ловкости
охотника.  „ругое, не менее важное,  условие успеха состоит в том, чтоб снег
был ровен, рыхл и пушист; как скоро сделаютсЯ хотЯ маленькие удулы (* “дулом
называетсЯ в  Ћренбургской губернии  снег,  сметаемый, придуваемый  ветром к
некоторым  местам, отчего образуютсЯ  крепкие  снежные возвышенности и  даже
бугры), или осадка, или наст — гоньба невозможна; тогда если не везде, то по
местам  снег  будет  поднимать  зверЯ,  а  лошадь,  напротив,  станет  везде
проваливатьсЯ  и  даже резать  себе  ноги.  •отЯ это  добыванье зверЯ  очень
утомительно,  но  Я  видал  много  страстных охотников,  большею  частью  из
простого народа, предпочитавших гоньбу травле  зверей  борзыми собаками (* џ
знаю,  что никто  из  псовых охотников не согласитсЯ с  этим; знаю,  что они
смотрЯт с презрением  на  гоньбу  зверей,  что  они хотЯт их  травить, а  не
добывать, хотЯт любоватьсЯ резвостью, поимчивостью собак и проч. и проч. ‚се
это справедливо; но о вкусах в  охоте спорить не  должно; скажу только,  что
продолжительной, упорной скачки  несравненно больше в  гоньбе, чем в травле,
что в гоньбе охотник действует самостоЯтельнее,  обходЯсь без помощи собак и
ружьЯ, и что, по словам  многих, в то же времЯ псовых охотников,  гоньба  за
зверем в одиночку  горЯчит больше травли). ЃыстраЯ  скачка на резвой лошади,
по необозримому пространству, за убегающим хищным зверем  сильно разгорЯчает
охотника, и он  приходит в какое-то  вдохновенное состоЯние, в самозабвение.
‚ольною  птицей носЯсь  по  полЯм и  долинам, по  горам и  оврагам,  охотник
безвредно  мчитсЯ по таким неудобным и даже опасным  местностЯм, по каким он
не вдруг бы решилсЯ скакать в спокойном состоЯнии духа. Ћхотники любЯт такие
минуты волнениЯ, да и кто же не любит сильных впечатлений?..

     ‚ гонке  лиса гораздо  слабее волка. ‚олк может  бежать без  отдыха  от
десЯти  до  пЯтнадцати  верст;  зато  остановившись,  он  падает  совершенно
обессиленный, ткнетсЯ  рылом в  снег, и с ним можно делать  что угодно:  ему
надо много  времени, чтобы отдохнуть. ‹иса, напротив, заганиваетсЯ  на двух,
много на трех верстах; даже на одной версте высунетсЯ у нее Язык, она начнет
оглЯдыватьсЯ, искать возможности как-нибудь прилечь, чтоб отдохнуть хотЯ  на
одну минуту,  и если это  будет удаватьсЯ ей, то  силы  ее подкрепЯтсЯ,  она
снова пускаетсЯ в бег и  сажен сто бежит очень резво.  ЏрЯтатьсЯ  она  такаЯ
мастерица, что во всЯком овражке или кустике так плотно залЯжет, что охотник
может проскакать мимо и даст ей времЯ перевесть дух.

     Ћхота производитсЯ следующим образом:  как скоро  лЯжет  густаЯ пороша,
двое  или  трое  охотников,  верхами  на  добрых  незадушливых  конЯх  (*  ‚
Ћренбургской губернии много есть лошадей, выведенных от  башкирских маток  и
заводских  жеребцов;  эта  порода  отлично  хороша  вообще  длЯ  охоты  и  в
особенности длЯ  гоньбы  за  зверем), вооруженные  арапниками  и  небольшими
дубинками,  отправлЯютсЯ  в  поле,  разумеетсЯ  рано   утром,  чтобы  вполне
воспользоватьсЯ  коротким  осенним днем; наехав на свежий  лисий  нарыск или
волчий след,  они  съезжают зверЯ; когда  он  подниметсЯ  с логова,  один из
охотников начинает его гнать,  преследовать неотступно, а другой или  другие
охотники, если их двое, мастерЯт, то есть скачут стороною, не допускаЯ зверЯ
завалитьсЯ в остров  (отъемный лес),  если  он случитсЯ  поблизости,  или не
даваЯ  зверю  притаитьсЯ  в  крепких  местах,  как-то:  рытвинах,  овражках,
сурчинах и  буераках, поросших кустарником.  Ћхотники иногда  пересекают ему
путь,  иногда заезжают навстречу, знаЯ  заранее  по  местности, куда побежит
зверь, и  нередко поворачивают его  так,  что  иногда  лиса, особенно  волк,
кружитсЯ на одном  и том же пространстве, пробегаЯ  его несколько раз взад и
вперед.  ‚прочем,  это  делаетсЯ  преимущественно  с  волком, который  может
пробежать  большое расстоЯние; с лисой же надобно только наблюдать, чтоб она
не  залегла где-нибудь и не отдохнула. ‹ошадь  того охотника,  который гонит
зверЯ по пЯтам, по всем  извилинам  и поворотам его бега, разумеетсЯ, должна
гораздо  скорее  устать,  и  тогда  товарищ  его  сменЯет;  первый  начинает
мастерить, а второй гнать. ‚ отношении  к волку надобно наблюдать  следующее
правило:  как  скоро  он  начнет бежать  тише, так  что  нетрудно смЯть  его
лошадью, не  должно подскакивать к нему слишком  близко.  Њатерой или старый
волк, не лишенный  еще  сил, может кинутьсЯ на  лошадь;  бывали примеры, что
волк бросалсЯ на шею лошади и жестоко ее ранил своими клыками, даже кусал за
ноги охотника. ‚ таком случае, не терЯЯ присутствиЯ духа  и времени, надобно
прибегнуть  к  арапнику  или  дубинке. ‚олк боитсЯ  даже лучка, как  говорит
народ,  то есть  боитсЯ, когда человек замахнетсЯ на  него, как  будто хочет
лукнуть, бросить что-нибудь, и редко случаетсЯ, чтоб волк в первое мгновение
не  отскочил  от человека  (* Њногие  звероловы с этим  не согласны).  “дара
арапником  или дубинкой  будет  достаточно, чтоб усталый и  напуганный зверь
пустилсЯ  опЯть наутек. ‚ отношении  же к лисе никак не должно полагатьсЯ на
то,  что она  прилЯжет и  как  будто  растЯнетсЯ на снегу, а  надобно сейчас
попробовать  поднЯть ее  хлопаньем  арапника,  потому  что  в  то  времЯ как
охотник, подскакав к ней, броситсЯ с лошади, лиса вскочит и сначала  побежит
очень проворно,  освеженнаЯ минутным отдыхом, чем выиграет перед у охотника,
и может  куда-нибудь спрЯтатьсЯ. ‚ообще брать загнанную  лису живьем надобно
осторожно:  она  кусаетсЯ гораздо  чаще, чем волк.  —  Ќаконец, преследуемый
зверь утомитсЯ совершенно, выбьетсЯ из сил и лЯжет окончательно, или, вернее
сказать,  упадет,  так что приближение охотника и близкое хлопанье арапником
его не поднимают; тогда охотник, наскакав на свою добычу, проворно бросаетсЯ
с седла и дубинкой убивает зверЯ; если же нужно взЯть его живьем, то хватает
за  уши или за загривок, поближе к  голове, и,  с  помощию другого охотника,
который  немедленно подскакивает, надевает на  волка или лису намордник, род
уздечки  из  крепких  бечевок; зверь взнуздываетсЯ,  как лошадь, веревочкой,
свитой  пополам с  конскими волосами; эта веревочка углублЯетсЯ в самый зев,
так что он не  может  перекусить ее,  да и вообще кусатьсЯ не может; уздечка
крепко  завЯзываетсЯ  на  шее,  близ затылка,  и соскочить  никак  не может;
уздечка, разумеетсЯ, привЯзана к веревке, на которой можно вести  зверЯ  или
тащить куда  угодно. †ивых лис и волков достают длЯ того, чтоб притравливать
на  них молодых собак, которые иногда не берут  этих зверей: волка — потому,
что он  силен и жестоко кусаетсЯ, а лису — потому, что  она  отыгрываетсЯ от
молодых собак, которые по неопытности  принимают ее за  такую  же,  как они,
собаку и начинают с  нею играть; лиса же,  при  первой удобной местности, от
них  скрываетсЯ  и  уходит;  разумеетсЯ,  эта хитрость  не  обманет  старых,
вловившихсЯ собак.

     …сть  такие ловкие охотники,  которые  в  одиночку  заганивают  лису  и
приводЯт  ее живую  на  веревке.  Џри такой  одиночной  охоте,  загнав лису,
надобно левою рукою держать ее за уши, а правою надеть на нее намордник.


        Њ…‹Љ€… Ћ•Ћ’Ќ€—њ€ ђЂ‘‘ЉЂ‡›


        Ќ…‘ЉЋ‹њЉЋ ‘‹Ћ‚ Ћ ‘“…‚…ђ€џ• € Џђ€Њ…’Ђ• Ћ•Ћ’Ќ€ЉЋ‚

     €звестное  дело,   что  охотники-простолюдины  —  все  без   исключениЯ
суеверны, суеверны  гораздо более, чем весь остальной народ, и, мне кажетсЯ,
нетрудно  найти тому  объЯснение и  причину:  постоЯнное, по  большей  части
уединенное,  присутствие  при  всех  ЯвлениЯх,  совершающихсЯ   в   природе,
таинственных, часто необъЯснимых и  длЯ  людей  образованных и даже  ученых,
непременно  должно  располагать   душу  охотника   к  вере  в   чудесное   и
сверхъестественное. —еловек не любит  оставатьсЯ  в  неизвестности: видЯ или
слыша  что-нибудь  необъЯснимое  длЯ  него  очевидностью,  он  создает  себе
фантастические объЯснениЯ  и передает другим с  некоторою уверенностью;  те,
принимаЯ   их  с  теплою  верою,   добавлЯют  собственными  наблюдениЯми   и
заключениЯми — и вот  создаетсЯ множество фантазий, иногда очень остроумных,
грациозных   и   поэтических,   иногда   нелепых  и  уродливых,  но   всегда
оригинальных. џ уверен, что охотники первые начали созидание фантастического
мира,  существующего у  всех  народов.  Џервый  слух о лешем пустил в народ,
вероЯтно, лесной охотник; водЯных девок, или чертовок (* ‚  Ћренбургской,  а
равно Љазанской и  ‘имбирской  губерниЯх  народ  не  знает  слова  русалка),
заметил  рыбак;  волков-оборотней открыл  зверолов.  џ  уже  говорил  в моих
«‡аписках  ружейного охотника», что в больших лесах,  пересекаемых глубокими
оврагами,  в  тишине вечерних  сумерек и  утреннего  рассвета,  в  безмолвии
глубокой ночи крик зверЯ и птицы и  даже  голос человека изменЯютсЯ и звучат
другими, какими-то  странными,  неслыханными  звуками; что  ночью слышен  не
только  тихий  ход  лисы или  прыжки зайца, но даже  шелест самых  маленьких
зверьков. ‚есьма естественно, что какой-нибудь охотник,  застигнутый ночью в
лесу,  охваченный чувством  непреодолимого страха,  который невольно внушает
темнота и  тишина  ночи,  услыхав дикие  звуки,  искаженно повторЯемые  эхом
лесных оврагов, принЯл их  за голос сверхъестественного  существа, а  шелест
приближающихсЯ прыжков зайца —  за приближение этого существа. Љрик филина и
маленьких сов особенной породы, которых он слыхал, может быть,  и прежде, но
который не походил на слышимые им теперь звуки в лесу, не мог ли  показатьсЯ
ему и хохотом, и стоном, и  воем, и чем угодно? …сли же он, дрожа и потеЯ от
страха, но подавлЯемый усталостью, как-нибудь  засыпал  или хотЯ задремывал,
то,  без  сомнениЯ, грезил во сне тем  же, чем  был  полон и волнуем  наЯву;
дремота  даже  могла  придать   более  определенности  образу   неизвестного
существа.  ‘ первыми лучами солнца,  отыскав дорогу и возвращаЯсь домой,  он
чувствовал  себЯ  как  будто  изломанным,  исщипанным  и,  увидЯ свое  тело,
покрытое пЯтнами, он  легко мог приписать  их щипанью  или щекотанью того же
сверхъестественного существа. ЃеднЯка  искусали крупные  лесные  муравьи или
другие  насекомые, но  такое простое объЯснение не приходит  ему в голову. Ђ
как событие происходило в лесу, то  и дает  он  имЯ лешего его таинственному
обитателю. „ома  рассказывает он  свою  чудную повесть, показывает красные и
синие  пЯтна   на   своем   теле;  воображение  рассказчика   и   слушателей
воспламенЯетсЯ, дополнЯет  картину —  и  леший, или  лесовик, получает  свое
фантастическое существование!  Џостепенно укреплЯЯсь  в  народном ведении  и
веровании, принимает он определенный образ и черты, иногда очень подробные и
разнообразные.

     ‚ода,  преимущественно  большаЯ, в  поздние  сумерки и ранний  рассвет,
особенно в ночное времЯ, производит на человека такое же действие невольного
страха,  как  и дремучий  лес. ‚незапное движение  и плеск воды,  тогда  как
производЯщей его рыбы или зверЯ, за  темнотою, хорошенько разглЯдеть нельзЯ,
могло  напугать  какого-нибудь  рыбака,  сидЯщего с удочкой на  берегу или с
сетью на лодке. ум и  движение  в  камыше или осоке,  производимые  уткой с
утЯтами,   даже  прыгающими   лЯгушками,   могли   показатьсЯ   устрашенному
воображению чем-то похожим на движение существа несравненно большего объема.
‚ыпрыгнувшаЯ  из  воды  на берег  или спрыгнувшаЯ с берега в  воду поречина,
мелькнувшаЯ  неЯсным,  темным  призраком, могла отразитьсЯ в его воображении
чем-то  похожим  на  образ  человеческий.  “  страха глаза  велики,  говорит
пословица,  и  почему  же  круглому,  тупому  рылу  сома,  высунувшемусЯ  на
поверхность  воды   и   быстро  опЯть   погрузившемусЯ,  не  показатьсЯ   за
человеческую  голову,   котораЯ   всплывала  на   одно   мгновенье?   Џочему
остроконечный нос и голова щуки или жериха не могли  показатьсЯ локтем  руки
или каким-нибудь человеческим членом? ’очно  так же, как  рассказывал лесной
охотник о  своих ночных  страхах и видениЯх в  лесу,  рассказывает и рыбак в
своей семье  о том,  что  видел  на воде; он  встречает такую же веру в свой
рассказы,  и  такое  же  воспламененное  воображение   создает  таинственных
обитателей вод,  называет их русалками,  водЯными  девками, или  чертовками,
дополнЯет  и украшает  их образы и отводит им законное место в мире народной
фантазии;  но как жители вод, то есть рыбы — немы, то и водЯные красавицы не
имеют  голоса  (* ’ак  утверждает  по  крайней  мере  народ  в  Ћренбургской
губернии). ЌельзЯ ли таким образом объЯснить происхождение и других народных
суеверий?  ‚прочем,  исследование  этого  интересного  предмета до  менЯ  не
касаетсЯ. џ упомЯнул о нем только длЯ того, чтобы объЯснить, отчего охотники
суевернее других людей.

     ‚ероЯтно,  на основании  таких  суеверных понЯтий  развилось  множество
примет  и  вера  в  колдовство,  которыми  заражены  более   или  менее  все
охотники-простолюдины. ‚  Ћренбургской  губернии, котораЯ известна мне более
других,  Я заметил странное  Явление: колдунов там  довольно, особенно между
мордвами  и  чувашами, но  суеверных  примет  очень  мало;  разумеетсЯ,  это
отразилось и на охотниках (* ЌельзЯ ли объЯснить отсутствие многих суеверных
примет  в  Ћренбургской  губернии  сводностью,  разнохарактерностью русского
народонаселениЯ, утонувшего, так сказать, в населении туземном, состоЯщем из
башкир,   татар,  мордвы,  чуваш  и  прочих?   Ћт   взаимного   столкновениЯ
переселенцев из  разных  губерний как  между  собою, так  и  между туземными
инородцами не могли ли потерЯтьсЯ  завозные суевериЯ и  приметы?). ‚ера их в
колдовство  относительно  охоты состоит  в  том, что  колдуну  приписываетсЯ
уменье  заговаривать  ружьЯ  и  всЯкие  звероловные  и  рыболовные   снасти.
‡аговоренное  ружье  или будет  осекатьсЯ,  как бы ни  были хороши кремень и
огниво,  или будет  бить  так слабо, что птица  станет  улетать,  а зверь  —
уходить,  несмотрЯ на полученные раны, или ружье станет  бить просто мимо от
разлетающейсЯ во все стороны дроби. ‚ заговоренные снасти зверь те пойдет, а
если пойдет и попадет, то  они его не  удержат. ‘амо  собою разумеетсЯ,  что
колдун  может  произвести  и противное тому действие,  то  есть пули и дробь
станут непременно попадать в цель и наносить смертельные раны; рыба, зверь и
птица повлекутсЯ  неведомою силою в  сети  и снасти  и, попавшись, никак  не
освободЯтсЯ.  ђужейные охотники  и  звероловы,  ходЯщие за  красным  зверем,
всегда  обращаютсЯ  к  колдуну,  если  он  есть  где-нибудь  в  соседстве  и
пользуетсЯ славой;  они  дают  ему заговаривать, или  наговаривать, на пули,
картечь и жеребьЯ,  а также  и на  свои снасти, преимущественно  на капканы.
Љолдуны средней руки, признаваЯ себЯ не довольно знающими, чтобы производить
вышесказанные действиЯ,  берутсЯ  заговаривать  ружьЯ  и снасти  только  длЯ
предохранениЯ их от заговора другого колдуна, более их искусного, и охотники
считают это необходимым.

     “веренность   в  недобром  глазе,  какой  бывает   у  некоторых  людей,
преимущественно  старух  и   стариков,  в  способности  их  «сглазить»,  или
«озепать», очень  укоренена в охотниках. Ћни верЯт этой силе безусловно и не
только сами боЯтсЯ встречи с такими людьми, особенно при выходе на охоту, но
берегут от них  собак и Ястребов, даже  прЯчут ружьЯ  и всЯкие звероловные и
рыболовные снасти.

     Ќезависимо от  веры  в  колдовство охотники имеют много примет, которые
бывают  общими,  а  иногда  исключительными,  принадлежащими  лично   одному
какому-нибудь охотнику. Ћбщими дурными приметами считаютсЯ:

     1) ‚стреча  с  людьми недоброжелательными, по  большей  части  имеющими
будто бы дурной глаз, с людьми насмешливыми (озорниками), вообще с женщинами
и  в особенности с старухами. ‚ыходЯ на какую  бы то ни было  охоту, охотник
внимательно смотрит вперед и, завидЯ недобрую встречу,  сворачивает с дороги
и сделает обход стороною или переждет, спрЯтавшись где-нибудь на дворе, так,
чтобы  идущаЯ  стараЯ  баба,  или  недобрый,  или  ненадежный человек его не
увидел.  …сли  какаЯ  бы  то  ни  была женщина,  не  примеченнаЯ  охотником,
неожиданно  перейдет ему  поперек дорогу, охотник терЯет надежду на успешную
охоту, нередко возвращаетсЯ домой и через несколько времени отправлЯетсЯ уже
совсем  в  другую сторону, по другой  дороге.  †енщины  знают  эту охотничью
примету, и потому благонамеренные из «их, завидЯ идущего охотника, ни за что
не   перейдут  ему  дорогу,  а  дождутсЯ,   пока  он  пройдет  или  проедет.
‡амечательно, что эта примета до девиц не касаетсЯ.

     2) ‚стреча с пустыми телегами или дровнЯми не предвещает также успешной
охоты, тогда как, напротив, полный воз хлеба, сена, соломы или чего бы то ни
было считаетсЯ добрым предзнаменованием.

     3) Љрик ворона, филина и совы, если охотник услышит его, идЯ на  охоту,
не предвещает успеха.

     4)  …сли  кто-нибудь   скажет  охотнику,  идущему   стрелЯть:  «Џринеси
крылышко», зверолову — «Џринеси  шерстки или  хвостик», а рыбаку  — «Џринеси
рыбьей чешуйки»,  то охотник  считает,  что охота его  в  этот день не будет
удачна. ‚ышеприведенными мною словами часто  дразнЯт охотников нарочно, так,
ради  шутки, за что  они очень сердЯтсЯ и  за что  нередко  больно достаетсЯ
шутникам.

     „лЯ  противодействиЯ  дурным  встречам  и  предзнаменованиЯм  считаетсЯ
довольно верным средством:  охотнику искупатьсЯ, собаку выкупать, а  Ястреба
вспрыснуть водою.

     5)  …сть еще примета у некоторых  рыбаков с удочкою, что в ведро,  куда
предполагаетсЯ сажать  свою  добычу, не  должно  наливать воды до  тех  пор,
покуда не выудитсЯ перваЯ рыба. ‚прочем, эта примета далеко не общаЯ.

     6) „робины или картечи, вынутые из тела убитой птицы или зверЯ, имеют в
глазах охотников большую важность; они кладут такие  дробины или картечи, по
одной, в новые зарЯды и считают, что такой зарЯд не может пролететь мимо.

     7)  Џочти  все охотники  имеют примету, что  если  первый выстрел будет
промах,  если перваЯ  рыба сорветсЯ  с удочки или Ястреб  не поймает  первой
птицы, то всЯ  охота будет неуспешна. ќто обстоЯтельство случаетсЯ нередко с
охотниками  запальчивыми,  особенно  ружейными,  не  имеющими  даже  никаких
примет, и  случаетсЯ по  причине самой естественной: охотник разгорЯчитсЯ, а
горЯчность  поведет  за собой нетерпение, торопливость,  неверность  руки  и
глаза,  несоблюдение  меры и —  неудачу.  ‚се это  обыкновенно приписываетсЯ
первому  промаху.  Ќо вот  странность:  Я  знал  одного  славного  ружейного
охотника,  уже немолодого, у которого  была примета, что если первый выстрел
будет пудель, то охота будет задачна и добычлива. џ много раз бывал с «им на
охоте и должен сказать, что опыт,  к моему удивлению, всегда подтверждал его
странную примету. ќтот охотник  добродушно  уверЯл менЯ,  что несколько  раз
пробовал  нарочно промахнутьсЯ  первым  выстрелом,  но  что в  таком  случае
примета оказывалась недействительною. ќта примета уже личнаЯ и служит только
новым доказательством, как сильно влиЯние мысли на телесные наши действиЯ.

     Џриметы личные,  или частные, неисчислимы  и не  заслуживают особенного
вниманиЯ, и потому Я о  них распространЯтьсЯ не  стану; расскажу только один
забавный  пример.   џ   знал  старика-охотника,  весьма  искусного  стрелка,
известного мастера отыскивать птицу тогда, когда другие ее не находЯт: он ни
за что  в свете не зарЯжал ружьЯ, не увидев наперед птицы или  зверЯ, отчего
перваЯ  добыча весьма часто улетала или уходила без выстрела.  ќтот  охотник
был уверен, что если зарЯдит  ружье дома или  идучи  на  охоту, то  удачи не
будет; он ссылалсЯ на множество случившихсЯ  с ним опытов, но мне не удалось
поверить его слов на деле.

     Ќи на что так часто не жалуютсЯ ружейные охотники, как на легкоранность
своих ружей, котораЯ будто по временам,  без всЯкой причины, поЯвлЯлась в их
ружьЯх, бивших прежде  крепко и  сердито. Џо большей части это приписываетсЯ
вредному действию знахарей, которые портЯт ружьЯ  заговорами и естественными
средствами. ‡аговор может быть  пущен  даже по ветру, следовательно  от него
нет защиты  и  лекарства надобно искать у  другого  колдуна;  но если  ружье
испорчено тем,  что  внутренность его была  вымазана  каким-нибудь секретным
составом (в существовании таких  секретов никто не сомневаетсЯ), от которого
ружье  стало  бить слабо,  то  к  исправлению  этой  беды  считаетсЯ  верным
средством змеинаЯ кровь, которою вымазывают внутренность ружейного ‘твола  и
дают крови засохнуть. Ќекоторые  охотники кладут  змею в  ствол  зарЯженного
ружьЯ, притискивают шомполом и выстреливают, после чего оставлЯют  ружье  на
несколько  часов на  солнце или  на горЯчей  печке, чтобы  кровь  обсохла  и
хорошенько въелась в железо.  ‚ообще  змеинаЯ кровь  считаетсЯ благонадежным
средством, чтобы  ружье било крепко.  ‚прочем, это можно  отнести  скорее  к
суеверию, чем к приметам.

     ‚ заключение Я должен  признатьсЯ, что внезапнаЯ легкоранность ружей не
один  раз  смущала  менЯ  в  продолжение  многолетней  моей  охоты;  это  же
необъЯснимое обстоЯтельство случалось и с другими знакомыми мне  охотниками.
џ упомЯнул в моих «‡аписках  ружейного  охотника» о том,  что ружьЯ начинают
очень плохо  бить тетеревов,  когда наступают, в конце осени  или  в  начале
зимы, сильные морозы; но  там причины  очевидны,  хотЯ сначала могут быть не
понЯты. ‡десь совсем другое  дело: иногда вдруг посреди лета ружье перестает
бить или  бьет так  слабо, что каждаЯ  птица улетает. џ приходил  от  того в
недоуменье,  в большую досаду; искал причин  и не  находил; но Я  никогда не
приписывал этого колдовству, следовательно не  прибегал и к помощи колдунов,
даже  не  пробовал  змеиной крови.  Џоневоле Я вешал испортившеесЯ ружье  на
стену  и брал  другое.  —ерез  несколько  времени привычка к  любимому ружью
заставлЯла  менЯ  попробовать,  не  возвратилсЯ  ли к  нему прежний  бой?  €
действительно, прежний бой  возвращалсЯ. ‘начала Я счел это просто чудом, но
потом  привык и постоЯнно лечил поЯвлЯвшуюсЯ  легкоранность в моих  ружьЯх —
вешаньем  их  на стену длЯ  отдохновениЯ.  —то  это  такое  было?  Ћт  каких
неведомых причин  происходило это  Явление — не знаю,  но в действительности
его ручаюсь.


        ‘—Ђ‘’‹€‚›‰ ‘‹“—Ђ‰

     —асто случаетсЯ в охоте,  что  именно того не находишь,  чего ищешь,  и
наоборот: получаешь драгоценную  добычу там, где  об  ней  и не  помышлЯешь.
Њного  раз  езжал  Я с  другими  охотниками  на  охоту  за волками  с  живым
поросенком, много раз караулил волков на привадах, много раз подстерегал тех
же волков из-под  гончих, стоЯ на самом лучшем лазу  из острова,  в  котором
находилась  целаЯ волчьЯ выводка,  — и ни одного волка в глаза не видал.  Ќо
вот  что  случилось со мной  в молодости. ќто было в 1811 году, 21 сентЯбрЯ.
Џоехал Я рано утром  стрелЯть тетеревов и вальдшнепов. „ень был пасмурный, и
по временам моросил мелкий дождь. џ убил трех вальдшнепов и пЯть  тетеревов,
которые еще не состаились,  мало садились и недолго сидели на деревьЯх, да к
тому же  и  ветер  сгонЯл их.  Џроездив  часов до одиннадцати и  возвращаЯсь
домой, Я  хотел выстрелить во  что-нибудь, чтоб  разрЯдить ружье, зарЯженное
середней утиной дробью, то есть  4-м нумером.  Ќесколько раз  подъезжал Я  к
беркуту (степной орел),  необыкновенно смирному, который перелетал с сурчины
на сурчину; два раза  подъезжал  Я  в  меру,  но ружье осекалось (оно было с
кремнем); наконец, у самой деревенской околицы  вздумал  Я завернуть на одно
маленькое родниковое озерцо, в котором  мочили конопли и на  котором  всегда
держались  утки. ’олько что Я  своротил с дороги и стал  спускатьсЯ к уреме,
как вдруг кучер мой, как-то оглЯнувшись назад, закричал: «‚олки, волки!» — и
осадил  лошадей.  џ обернулсЯ:  два  волка неслись  прЯмо  «а  нас  за двумЯ
молодыми