        Ђполлон ѓригорьев. Њое знакомство с виталиным


          Џродолжение рассказа без начала, без конца и без морали 

---------------------------------------------------------------------------- 
     Ђполлон ѓригорьев. ‚оспоминаниЯ
     €здание подготовил Ѓ. ”. …горов
     ‘ериЯ "‹итературные памЯтники"
     ‹., "Ќаука", 1980
     OCR Ѓычков Њ.Ќ. mailto:bmn@lib.ru
---------------------------------------------------------------------------- 
 
        I 
                               —…‹Ћ‚…Љ ќЏЋ•€ 
 
     ђаз как-то, в начале или в конце маЯ прошлого года, не помню, право, но
знаю только с достоверностию, что это  было  в  мае,  в  один  из  редких  в
Џетербурге светлых майских дней,  и  притом  утром,  -  Я  сидел  у  окна  в
кондитерской ‚ольфа {1} и занималсЯ изысканием средств, как  бы  можно  было
вовсе не заниматьсЯ ничем на свете; к величайшему сожалению, все, что было у
менЯ перед глазами, слишком живо напоминало мне об  отдаленности  блаженного
состоЯниЯ человечества: и движущиесЯ волны  чиновного  люда  на  Ќевском,  и
длинные физиономии людей, сидевших подле  менЯ,  и  как  Я  же,  не  имевших
положительного  занЯтиЯ  и  соответствующего  ранга,  но   видимо   желавших
пополнить этот недостаток самовольным  углублением  в  европейские  сплетни.
‘киф и вандал, вовсе чуждый  политике,  Я  покушалсЯ  часто  принудить  себЯ
прочесть хотЯ лист "Times" или "Presse", но - увы! -  оставалсЯ  всегда  при
одном покушении; со мной сжилась как-то ненависть к цивилизации,  и  в  этом
отношении учение ”урье {2} пало мне глубоко на душу, очень понЯтно  поэтому,
что Я начинал скучать невыносимо; и убедившись окончательно в  невозможности
ничего-неделаниЯ, Я стал придумывать, как бы занЯтьсЯ чем-нибудь;  но  день,
неумолимо длинный день представал мне во всем своем ужасающем однообразии...
€дти куда-нибудь было бы совершенно бесполезно, людей в  Џетербурге  до  4-х
часов можно отыскать только в канцелЯриЯх, а Я давно уже не заглЯдывал ни  в
одну из "таковых" и в этом отношении мог сказать о себе:
 
                         Ќе верил только потому, - 
                         —то верил некогда всему. {3} 
 
     џ вспомнил о Њоскве, о том, что  там,  например,  Я  не  сидел  бы  так
бесплодно, а занЯлсЯ бы разрешением глубокого вопроса о вечном  Ќичто  -  и,
проведши час или два в таком  общеполезном  занЯтии,  с  спокойной  совестию
отправилсЯ бы к Љ** или к ѓ* сообщать свои открытиЯ по  этой  части,  вполне
уверенный, что застану  их  разрешающими  или  уже  разрешившими  вопрос  об
абсолютном ‚сем, - и что таким  образом  себе  и  им  доставлю  удовольствие
столкновениЯ крайностей...
     Ќе знаЯ, что делать и даже что  думать,  Я  велел  подать  себе  третью
порцию мороженого и продолжал глЯдеть в окно на Ќевский, глЯдеть без  мысли,
глЯдеть почти не видЯ, глЯдеть не желаЯ ничего видеть,  потому  что  Ќевский
надоел мне страшно. „олго ли сидел Я в этом состоЯнии безмыслиЯ, не знаю,  -
но из него Я  был  выведен  довольно  сильным  ударом  по  плечу  и  словом:
"‡дравствуйте!",  словом,  которого  звук  обдал  менЯ   каким-то   знакомым
ощущением.
     џ обернулсЯ - перед мною  стоЯл  один  из  моих  московских  приЯтелей,
Ђлександр €ванович Ѓрага.
     џ не мог опомнитьсЯ от удивлениЯ и смотрел на него с минуту, не  говорЯ
ни слова. ’ак! ќто был он, он сам, в том же вечном зеленом  пальто,  обшитом
шнурами и застегнутом доверху, с пЯтнами чахотки на лице, с черною  бородою,
выглЯдывавшею из-под  галстука...  "‡дравствуйте,  -  повторЯл  он,  радушно
схватываЯ мою руку, - Я увидел вас, идЯ по Ќевскому".
     - Ѓлагодарю, что не забыли, - отвечал Я, дружески пожимаЯ его  руку.  -
Ќу что, как вы?.. ‡наете ли, Я думал, что вы уже умерли.
     - Ќет еще,  -  отвечал  он  с  тем  же  сардоническим  смехом,  который
обыкновенно кончалсЯ у него удушливым кашлем, садЯсь на стул  и  вынимаЯ  из
кармана сигары.
     - €ли что вы уже в Ѓолгарии, - продолжал Я, смотрЯ на него пристально и
удивлЯЯсь, как неловек-то вообще живуч.
     - ‚ Ѓолгарии!.. - он опЯть захохотал удушливым смехом и  махнул  рукою.
Џомолчавши немного и закурив сигару, он спросил менЯ, что Я здесь делаю.
     Ќа это Я отвечал ему, что еще менее его знаю, что Я делаю.
     Ћн улыбнулсЯ - и начал  рассказывать  с  величайшею  подробностию  и  с
обыкновенной злостью разные московские сплетни.
     џ был странно рад поЯвлению этого человека  в  Џетербурге,  не  потому,
чтобы ждал от этого пользы или удовольствиЯ длЯ себЯ, но потому, что вид его
приводил мне на памЯть много прошедшего, дурного или хорошего, смешного  или
странного, но длЯ менЯ во всЯком случае дорогого.
     џ познакомилсЯ с Ђлександром €ванычем еще в  Њоскве,  в  1843  году,  и
познакомилсЯ довольно оригинально. € он  и  Я  ходили  очень  часто  в  одну
библиотеку заниматьсЯ, Я - всем и  ничем,  он,  кажетсЯ,  военными  науками.
ћжное очертание лица, что-то резкое во всех движениЯх, что-то дребезжащее  в
чрезвычайно звучном голосе, дребезжащее, как тоны разбитого  инструмента,  -
заставили менЯ с первого раза обратить на него  особенное  внимание:  в  нем
было так много особенного от других и вместе с тем так много гордой  свободы
в сознании этой особенности, - а Я всегда любил уродов, тем более, когда эти
уроды знают свое место среди других живых существ и умеют удерживать  его  с
достоинством во всех обстоЯтельствах жизни.  Џечать  этой  исключительности,
лежавшаЯ на нем, хранилась им свЯто - и везде, где бы  ни  было,  заставлЯла
быть его, как у себЯ дома. Њне нравилось, что, посещаЯ  эту  библиотеку,  он
успел сделатьсЯ в ней почти хозЯином;  мне  нравилсЯ  его  вечно  одинаковый
костюм, намекавший на плохое состоЯние кармана, но в котором  он  умел  быть
сам собою  и  с  которым  у  него  одного  только  могли  миритьсЯ  привычки
порЯдочного человека.  Њне  было  очень  интересно  узнать  его,  и  в  одно
прекрасное утро Я прЯмо сказал ему об этом. Њою циническую откровенность  он
встретил без всЯкого удивлениЯ, потому,  может  быть,  что  порЯдочные  люди
имеют привычку верить в физиономии и - слабость думать, что состоЯние головы
человека можно, узнать не только по  слову,  но  по  первому  звуку  голоса.
Љстати об этом: мне казалось всегда,  что  порЯдочные  люди,  то  есть  люди
жившие и думавшие, или просто люди, составлЯют какую-то общину, имеющую свои
условные знаки и преданиЯ. „ело в том только, что мы сошлись с ним с первого
разговора, - сошлись, то  есть  были  в  состоЯнии  понимать  один  другого,
подчас, может быть, и смеЯсь друг над другом, - по крайней мере мне казалась
всегда смешною его вера в то, что можно что-нибудь делать. Ћн служил долго в
военной службе, волонтером, бывал на  Љавказе  и  в  ’урции,  знавал  хорошо
покойного Џушкина и вообще,  по  образованию  своему,  принадлежал  к  эпохе
двадцатых годов. Џо как бы то ни было, а Я полюбил этого  человека,  хотЯ  с
невольным неверием выслушивал его планы о просвещении болгар, с неверием  не
к нему, впрочем, а к возможности заботитьсЯ о чем-нибудь, кроме самого себЯ.
Ћн был весь съеден желчью, он не мог ни о чем говорить без сардонического  и
удушливого смеха, - но Я приписывал это просто обстоЯтельствам личной  жизни
и в его любви к болгарам видел общий всем  нам,  грешным,  эгоизм,  который,
чтобы оправдать свое собственное раздражение, ухватилсЯ за что-то другое.  џ
допускал, впрочем, от души, что он сам обманул себЯ,  и  потому  никогда  не
оскорблЯл  его  неверием,  а,  напротив,  очень  терпеливо  выслушивал   его
филиппики; другие не хотели считать его даже фанатиком  личного  эгоизма,  а
просто с натЯжкою искали в нем ловкого плута, хотЯ слишком много подлости  и
злости надобно было иметь в себе, чтобы это подумать... џ  отличалсЯ  всегда
неимоверным терпением ко всем фанатикам, и потому Ѓрага ходил ко мне  часто,
и часто до утомлениЯ преследовал менЯ по ночам и одушевленными рассказами  о
юге, о Њалороссии, его родине, и неистовыми выходками на подлость  людей,  и
мечтательными планами ... “ него  была  одна  ужаснаЯ  привычка  или,  лучше
сказать, маневр убийственный: когда у менЯ слипались уже глаза  и  Я  просто
говорил ему, что пора убиратьсЯ, - он брал шлЯпу и, стоЯ с нею на  лестнице,
куда Я провожал его по  обыкновению  со  свечою,  еще  битый  час  продолжал
ораторствовать.
     ‚стретивши его здесь, Я не нашел в нем ни малейшей перемены:  он  точно
так же жаловалсЯ на нестерпимую грудную боль, носил  на  руках  и  на  спине
фонтанели {4} и точно так же беспрестанно курил сигары. ‚ Џетербург, по  его
рассказам, приехал он потому, что здесь  удобнее  -  не  жить,  а  пробитьсЯ
кое-как, что в Њоскве почти совершенно невозможно. ‚ Њоскве  надо  жить  или
картами, или доходами с деревень; последних он вовсе не имел в наличности; в
карты же хотЯ играл довольно искусно, но всегда по маленькой, потому что уже
много спустил "в коротенькую", употреблЯЯ его собственное выражение. “  него
было много знакомых гвардейских офицеров,  бывших  товарищей  по  службе,  о
которых он с первого же разу успел пересказать мне очень много замечательных
историй.
     - Љстати, - спросил он  менЯ,  выходЯ  из  кондитерской  и  только  что
кончивши рассказ о том, как поручик ’аксенов нашел средство завести  у  себЯ
гамбсовскую мебель, - кстати, - продолжал он, - не знавали вы здесь  одного,
тоже московского, ‚италина?
     - Ћфицера? - спросил Я, ожидаЯ новой истории.
     - Ќет.
     - —иновника?
     - ’оже нет.
     - ‹итератора?
     - „а, пожалуй, литератора, - отвечал мой приЯтель, сморщивши физиономию
вдвое более против обыкновенного...
     - Ќе знаю, - хотел было отвечать Я, но мне  пришло  на  памЯть,  что  в
Январе видел Я драму, автор которой носил это имЯ, что Я и сказал Ѓраге.
     - Ћн и есть, - сказал тот. - „а не в том дело: лично вы его не знаете?
     - Ќет, - отвечал Я, - а что?
     - ’оже вот, батюшка, судьба-то, - говорил он, ускорЯЯ шаги.  -  —еловек
умный, страшно умный, - как говорили, по крайней мере. џ о нем  вспомнил  по
поводу ’аксенова. Ћн был в Њоскве учителем - и в то времЯ даже  еще,  как  Я
хаживал к вам, да и чуть ли Я тогда вам о нем не  рассказывал,  тем  больше,
что Я любил тогда этого человека, очень любил... ‚ышел тоже дрЯнь дрЯнью.
     - ’о есть как же это? - спросил Я с любопытством, потому что привык  не
слишком верить решительным приговорам моего приЯтелЯ.
     - ’рЯпка, - отвечал Ѓрага с видимою грустью, - просто трЯпка. Љогда  мы
провожали  его  сюда,  мы  все  думали,  что  из  <него>  что-нибудь  будет:
бесхарактерность, ветреность просто его погубили.
     ЏитаЯ особенную привЯзанность к личностЯм, от которых все ждали многого
и из которых ничего не вышло, Я просил Ѓрагу объЯснитьсЯ подробнее...
     - „а вот вам хотЯ бы и это, например, по поводу чего  Я  и  вспомнил  о
нем, - отвечал Ђлександр €ваныч. - џ поручил ему здесь отыскать. ’аксенова и
передать ему дневник его, который тот пересылал мне аккуратно... Ћн и послал
его, да через год, и  притом  изорванный.  Џомилуйте,  что  уж  за  человек,
который в состоЯнии читать чужие письма?
     - „а читал ли он? - спросил Я, впрочем,  сам  не  слишком  уверенный  в
возможности  противустоЯть  искушению  прочесть  чужой  дневник,  тем  более
дневник офицерский.
     - Ќаверное, - сказал Ѓрага, махнувши рукою.  -  €  заметьте  себе,  кто
решаетсЯ читать чужие письма, тот так же легко не отдает чужих  денег,  а  о
долгах уж и говорить нечего.
     - Ђ вы в долги веруете? - спросил Я его с улыбкою.
     Ћн поглЯдел на менЯ с заметным изумлением. џ вам  сказал,  что  он  был
человек другой эпохи и верил в рыцарство чести.
     - ‚от видите ли,  -  продолжал  Я,  -  есть  маленькое  различие  между
неплатежом долгов от корыстолюбиЯ, т. е. от любви к деньгам, и неплатежом их
от полного к ним презрениЯ.
     - ‘офизм! - вскричал мой приЯтель, - точно то же говорит и ‚италин.
     - ‚ самом деле?.. Џослушайте, - сказал Я, - познакомьте менЯ с ним.
     - џ с ним не увижусь, - отвечал Ѓрага твердо и грустно,  -  вы  -  дело
другое, вы можете с ним знакомитьсЯ, когда хотите: Я вам дам  его  адрес  и,
кроме того, - прибавил он с злобною улыбкою, - Я вам поручу длЯ передачи ему
его записки.
     - …го записки! - почти вскричал Я. - ‚ообразите  себе,  что  мне  упало
нежданное спасение от страшной скуки.
     Ѓрага взглЯнул на менЯ иронически.
     џ засмеЯлсЯ.
     Њы друг друга понЯли.
     —ерез два часа в руках моих  было  несколько  незапечатанных  тетрадей,
порученных Ѓраге одною женщиной, длЯ передачи ‚италину.
     ќти записки сблизили менЯ с ‚италиным. Џо свЯзи  событий  прежде  всего
передаю их, на что впоследствии Я был уполномочен ‚италиным.
 
        II 
                              ‡ЂЏ€‘Љ€ ‚€’Ђ‹€ЌЂ 
 
                                                                  ЂпрелЯ 15. 
 
     Љогда Я пришел нынче к ним, у них сидел уже гусар, которого  они  зовут
кузином: он очень добрый малый, но мне несносен. Ќеужели потому, что богат и
независим?.. …два ли поэтому, - впрочем, потому что Я  не  боюсь  ни  в  чем
признаватьсЯ себе. ЂнтониЯ {5} была в розовом платье;  розовый  цвет  к  ней
очень идет, по крайней мере, это заметил Я нынче.
     џ был скучен и, к величайшему несчастию, сам это  чувствовал,  до  того
чувствовал, что был в состоЯнии сделатьсЯ несносным. —его не приходило мне в
голову? „а и в самом деле, что за нелепое отношение между мною и ими: отчего
Ќикита ‘тепаныч {6} не может обойтись без менЯ даже и в филистерски-заказном
наслаждении природою, - отчего Я сделалсЯ другом дома не только у  него,  но
даже у них - что это? позор ли  покровительства,  иное  ли  что  или  просто
смотрит на менЯ, как на что-то вовсе не имеющее никакого  значениЯ?..  Ћдним
словом, мне было несносно, несносно потому еще, что Я должен  был  ехать  за
город на чужой счет: карета нанЯта была гусаром длЯ них, - Я же очутилсЯ тут
по приглашению Ќикиты ‘тепаныча, вовсе и не подозреваЯ,  что  он  звал  менЯ
наслаждатьсЯ на чужие гроши.
     Ќаконец ЯвилсЯ он с женою; аэрьена {7} стоЯла  уже  у  крыльца,  и  все
стали собиратьсЯ.
     џ вышел после всех, но внутренне желал, чтобы мне досталось место подле
Ђнтонии. •отела ли этого судьба или было это следствием моего расчета  войти
в аэрьену последним, но Я сел подле нее. ђазговор наш был незначителен, но Я
рад был, что мог хоть что-нибудь говорить: близость этой  девушки  веЯла  на
менЯ благоуханием, - мне было  сладко  тонуть  взглЯдом  в  ее  детски-Ясных
голубых глазах.  Ћна  дитЯ  еще,  но  бывают,  впрочем,  минуты,  когда  она
становитсЯ женщиной. Љак чудно хороша, как  светла  и  прозрачна  вошла  она
третьего днЯ в маленькую залу ‘тарских: {8} каким-то сиЯнием облило менЯ  ее
поЯвление, и Я невольно должен был потупить глаза от этого сиЯниЯ. ‚идела ли
она это? „умаю, что видела, потому что тогда она была женщиной...
     Љогда мы приехали в Џокровское, Я помог выйти ей и ее матери. Њы  пошли
гулЯть, Я шел рЯдом с нею, но не предложил ей руки, так что гусар должен был
напомнить мне об этом. ќто было неловкостью с моей стороны,  но  неловкостью
очень расчетливой: можно быть неловким и тем не менее порЯдочным, знаЯ  свою
неловкость и нимало не скрываЯ ее...
     Љогда рука ее легла на мою руку, -  электрическаЯ  искра  пробежала  по
моему телу.
     Њы шли позади. Ћна начала говорить о моей вечной принужденности.
     - ‚от видите ли, - сказал Я ей, - мне очень  много  вредит  одно  место
"Њертвых душ", которое Я слишком твердо  запомнил:  "...или  заговорит,  что
ђоссиЯ государство пространное...". {9}
     Ћна засмеЯлась.
     - ‚ы к себе несправедливы, - заметила она.
     - Њожет быть, - отвечал  Я,  -  но  оставимте  это:  что  вам  до  моей
принужденности или  непринужденности?  с  вами  Я  менее  принужден,  чем  с
другими.
     ‚ Џокровском мы пили чай, нескончаемо продолжительный;  Я  играл  самую
печальную роль; она с сестрою ушла гулЯть. ‚ Џокровском длЯ нее  было  много
воспоминаний детства.
     Љогда она возвратилась, все мы отправились гулЯть по длинной  аллее.  џ
шел опЯть рука об руку с нею; мне было хорошо,  как  очень  редко  бывает...
Њолодой месЯц прорезывалсЯ рогами на Ясном небе.
     Ћна перваЯ заметила, что он глЯдит на нас с левой  стороны  и  что  это
очень дурно.
     Њне стало грустно от этих  слов,  хотЯ  эта  грусть  была  смешна  мне
самому. ‚прочем, и то сказать, неверие так близко граничит с  суеверием!  Ќо
это ребЯческое поверье, высказанное ею так случайно, окружило  ее  длЯ  менЯ
какой-то  ореолою  детских  преданий,  чем-то  странным,   как   сказка,   и
очаровательным, как сказка.
     ‘адЯсь с нею в аэрьену, Я чувствовал, что с каждою новою минутою  Яснее
и Яснее вижу Я в ее глазах создающуюсЯ душу. € верилось мне, что на мою долю
выпало вызвать эту живую душу женщины из небытиЯ в жизнь-
     џ сказал ей, что она сама еще  не  знает  себЯ,  что  длЯ  менЯ  она  -
какаЯ-то детскаЯ сказка, которую Я помню смутно, но котораЯ  напоминает  мне
такие блаженные, такие несбыточные сны.
     ЊесЯц все так же с левой стороны смотрел в окна кареты. Љругом менЯ все
было в том розовом сиЯнии, каким облекают мир только сны...
     Ћ! Я готов иногда верить падению природы, готов, потому что  редки  длЯ
природы самой минуты торжественного примирениЯ, минуты, когда она становитсЯ
божественною  симфониею.  €ли  мы  -  смесь  света  и  праха  -   виною   ее
расстройства, мы - ее цари, ставшие ее рабами?.. €ли в душе моей  есть  силы
сообщить самой природе мир и гармонию, силы оправданиЯ и воссозданиЯ?.. Ќет,
нет, - Я не могу верить этому: где мне сообщать силу либо жизнь и  гармонию,
когда Я сам только мира, только  забвениЯ  и  мира  готов  просить  у  самой
природы? —асто приходило  мне  в  голову  уйти  куда-нибудь  в  девственные,
человеком нетронутые леса, чтобы упасть на  грудь  вечной  матери  и  сосать
новые соки жизни, истощившейсЯ в  бесплодных  стремлениЯх,  пожравшей  самую
себЯ...
     џ помню себЯ ребенком, странным ребенком,  раздражительным  до  женской
истерики, понимавшим  рано  слишком  многое...  Љогда  терзали  менЯ  разные
нравственные сентенции, которые Я ненавидел до ожесточениЯ,  -  Я  уходил  в
аллею нашего старого сада. ‘тарые  тополи,  озарЯемые  полным  месЯцем,  так
величаво  качали  махровыми  головами,  так  были  полны  гордого   сознаниЯ
законности  своего  бытиЯ,  так  были  выше  людей,  изобретших   длЯ   себЯ
бесчисленные  препоны  свободной  деЯтельности...   џ   вслушивалсЯ   в   их
таинственно-образный шепот и успокоительно засыпал под их качание...
     ‚ечнаЯ мать, божественнаЯ природа, - или снова хочешь ты  раскрыть  длЯ
менЯ долго немые  уста?  или  снова  хочешь  ты  говорить  со  мною  веЯньем
вечернего ветра, шепотом листьев, голосами бесчисленных насекомых, -  лучами
месЯца?
 
                                                                  ЂпрелЯ 17. 
 
     Љогда Я шел нынче к ‘тарским, сердце мое сильно билось. €ли это в самом
деле снова любовь, со всеми ее безумными ЯвлениЯми? Ћ, если бы... џ искал  и
ищу всегда одного: безумиЯ или, лучше сказать, забвениЯ: может быть, в  этом
высказываетсЯ стремление к средоточию рассеЯнных сил моей души.
     Ћна стоЯла у окна с матерью, когда Я подошел к воротам дома ‘тарских.
     “ них не было никого, против обыкновениЯ, и  потому  Ќикита  ‘тепанович
предложил отправитьсЯ в сад дома, который нанимает его теща.
     Њы пришли прЯмо в сад... ‘начала Я ходил с ‘тарским и говорил с  ним  о
каком-то ученом вздоре: говорил, впрочем, без особенного принуждениЯ, потому
ли, что надеЯлсЯ этим выиграть больше свободы  на  остальную  часть  вечера,
потому ли, что  в  эту  минуту  в  моей  душе  пробудилась  к  нему  прежнЯЯ
привЯзанность. Њожет быть и это, ибо это была минута,  когда  душа  способна
все любить и все понимать... Ћ чем мы говорили, право, не знаю, но только мы
говорили, и притом очень усердно. Ќаконец Я был снова с нею, опЯть  рука  ее
лежала на  моей  руке,  опЯть  тепло  и  жизнь  разливались  по  мне  от  ее
прикосновениЯ.
     ‘начала мы говорили с ней о вздоре, о том, между прочим, отчего  Я  так
странен.
     Џрошедши с нею весь сад, Я хотел было подойти опЯть к ‘тарскому, но она
сама взЯла мою руку и повлекла  за  собою.  ’ак  много  чистоты,  так  много
довериЯ было в ее движении!..
     Њы шли тихо. ‹учи месЯца,  прорезываЯсь  сквозь  густую  сень  листьев,
рисовали на стене сада наши тени.
     - ЊоЯ тень выше вашей, - заметил Я ей.
     Њне казалось, да, мне казалось в эту минуту, что мы идем с нею рука  об
руку по дороге жизни, спокойные, беззаботные, равные столько, сколько  нужно
быть равными мужчине и женщине. џ чувствовал, что люблю  ее  глубоко  в  эту
минуту, что не мечта - вечнаЯ любовь, что душа человека только раз  в  жизни
встречает свою половину, что горе тому, кто встретил эту половину  и  должен
был идти один...
 
                                                                     €юнЯ 3. 
 
     Њне было Ясно и весело на душе, когда Я  ехал  сегоднЯ  утром  на  дачу
‘тарских: мне казалась возможною та жизнь без забот, без цели,  без  завтра,
почти без сознаниЯ, о которой мечтал  Я  так  долго...  „а  и  к  чему  жить
завтрашним или вчерашним днем? ‡автра, вечное завтра, вечнаЯ мысль о завтра,
мысль о мече, висЯщем на волоске над головою!.. Ќет,  волЯ  небесной  птицы,
беззаботность  небесной  птицы  -  вот  жизнь!  џ  платилсЯ  часто  месЯцами
невыносимых страданий за один день без завтра и точно так же готов платитьсЯ
теперь!.. ‘ожаление, раскаЯние - длЯ менЯ слова без смысла. ‘ожалеть - но  о
чем же? не о том ли, что Я вырвал у судьбы хоть минуту безумного блаженства,
похитил с неба хоть искру Џрометеева огнЯ? ђаскаиватьсЯ? - но  разве  Я  чем
обЯзан кому-либо, Я, которому по натуре смешны всЯкие  обЯзанности,  который
не пожертвует даже наслаждением сна, хотЯ бы завтра  ждала  менЯ  смерть.  -
Џравилом не делай того-то, чтобы получить то-то, этот основной камень всЯкой
морали - было мне отвратительно и смешно с самого детства.  —то  за  торг  с
судьбою? —то за корыстный расчет в счастии?
     ‘тарский встретил менЯ на дороге. "џ уже поджидал  вас",  -  сказал  он
мне. —то за странность? неужели этот человек в самом деле чувствует  ко  мне
привЯзанность?.. Њожет быть, тем более что он во мне  жестоко  обманываетсЯ,
что все кажущеесЯ ему во мне эксцентрическим он считает  преходЯщим.  џ  сам
постоЯнно помогал и помогаю ему обманыватьсЯ, Я говорю с ним так серьезно  о
науке, о книгах, которые Я знаю только по предисловиЯм, Я известен в  кружке
его знакомых за человека трудолюбивого и ученого. џ - и трудолюбие!  ‚иноват
ли Я, впрочем, в том, что обманываю  добрых  людей,  когда  они  сами  хотЯт
обманыватьсЯ? если бы Я  рассказал  им  мой  день,  каков  он  есть,  с  его
постоЯнным бездействием - они бы, без всЯкого сомнениЯ,  сочли  мой  рассказ
бравадой, хвастовством, пожалуй, человека,  который  хочет  все  приписывать
способностЯм, а не труду.
     Ќо внутри самого себЯ, надобно признатьсЯ,  Я  слишком  недоволен  моим
положением среди всех этих господ: быть res sperata  {объектом,  на  который
возлагаютсЯ надежды (лат.).} вообще крайне неприЯтно. Џозор  покровительства
выношу Я  только  потому,  что  на  нем  основана  моЯ  свЯзь  с  семейством
‘тарского. € теперь в особенности, когда Я люблю эту девушку, мне становитсЯ
несносна моЯ незначительнаЯ  роль.  —то  она  обо  мне  думает?  ‘мелость  и
резкость моего взглЯда на вещи  -  в  таком  страшном  противоречии  с  моею
жизнию!..
     Ћтношение мое к ней тоже загадочно. Ћно не слишком свободно  и  слишком
принужденно... џ могу говорить с нею как угодно, но никогда не  скажу  того,
что бы хотел сказать. „а и к чему? …е-то менее всего хотел бы  Я  обманывать
собою. Њужем Я быть не способен. ‘  нею  Я,  нарочно  утрируЯ,  может  быть,
смеюсь над всеми отношениЯми. Ћна слушает менЯ без  пошлых  ужасов,  но  так
внимательно, что  Я  начинаю  видеть  ней  даже  больше  ума,  чем  надеЯлсЯ
увидеть...
     € между тем это отношение бесит менЯ своей роковой неизбежностью... €ли
должно бросить все это, или остатьсЯ вечно на  одной  точке...  чтобы  потом
наконец одним разом разрубить эту путаницу.
     ‡амечательно, что когда Я даже и не подозревал в себе возможности в нее
влюблЯтьсЯ, когда Я без всЯких претензий ходил  к  ним  почти  каждый  вечер
выливать всю желчь и досаду, - она старалась угадать менЯ, она и ее  сестра.
Ќедавно она сказала мне, что Я жил больше мыслью, чем жизнию.
     „ело в том только, что, возвратЯсь сегоднЯ домой, Я просто сходил с ума
и хотел писать к ней.
     ‡ачем так жадно следила она глазами какую-то лодку?
 
                                                                     €юлЯ 3. 
 
     џ пошел к ним с полною  уверенностию,  что  они  дома,  а  не  на  даче
‘тарских, и застал, впрочем, только Ђнтонию с сестрой...
     Ћна страшно грустна. Ќеужели в самом деле в ‹елии {10} нашла  она  сама
себЯ или, лучше, нашла формы длЯ, своих впечатлений?
     ђазвитие женщины - раскрытие цветка... “ женщины  нет  души  до  первой
страсти.
     Џальцы ее приметно длиннеют и худеют: движениЯ ее стали порывисты.
     Њне самому страшно грустно.
 
                                                                ‘ентЯбрЯ 13. 
 
     џ приехал к ‘тарским часов в 11, прЯмо из театра - и застал уже  народ;
между  прочим,  ‹.  и  Љ.  {11}  Ћба  говорили  о  каких-то  новых  изданиЯх
Ђрхеографической комиссии. Њне ни до них, ни до изданий вовсе  нет  никакого
дела, но чтобы не прЯмо начать говорить с нею, Я сел подле нее и вмешалсЯ  в
этот крайне скучный и пошлый разговор... ‚сЯкий другой, кроме  этих  господ,
добросовестно верующих в свои занЯтиЯ, легко бы мог  видеть  в  словах  моих
иронию.
     Ћна заметила это, но отчего она как будто не верит мне?
     џ начал говорить с ней о "ђоберте", {12} потому что  был  под  влиЯнием
этой страшной поэмы. "…сли б Я был женщиной, - сказал Я ей, - Я  не  мог  бы
противитьсЯ Ѓертраму... ‘ила, страшнаЯ сила...".
     - ќтого еще мало, - перервала она менЯ.
     Њы начали ходить с ней и с какой-то  институткою  по  зале.  €нститутка
была очень невинна. Ќевинность мне  просто  несносна.  џ  начал  безжалостно
смеЯтьсЯ над нею.
     - ‚ы страшно злы, - заметила мне  ЂнтониЯ,  садЯсь  за  роЯль  по  моей
просьбе.
     Ќикита  ‘тепаныч  беспрестанно  выбегал  в  переднюю.   Ћн   ждал   его
превосходительства.
     Њне стало скучно. џ уехал.
 
                                                                ‘ентЯбрЯ 28. 
 
     ЌесмотрЯ на все мое желание опаздывать, ЯвилсЯ часом раньше - и  застал
одного Ќикиту ‘тепаныча еще наверху. Џоневоле должен Я был начать бесконечно
длинный разговор, беспрестанно терЯЯ терпение и между тем поддерживаЯ его.
     Џослышались звуки роЯлЯ - и тема  из  "‘траньеры",  {13}  моЯ  люобимаЯ
тема.
     џ был почти в лихорадке, но между тем не понуждал ‘тарского сойти вниз,
а ждал его зова. …ще минута - Я  потерЯл  бы  всЯкое  терпение.  Ќаконец  мы
отправились вниз. Џоклонившись в гостиной дамам, Я ушел в залу...
     ‡ала была еще не освещена. Ћна  сидела  за  роЯлем;  звуки  "‘траньеры"
сменились  звуками  мазурки  опена,  от  которой  мне   становитсЯ   всегда
невыносимо грустно.
     џ стоЯл  против  нее,  опершись  на  доску.  ђазговор  наш  был  вЯл  и
странен... Љ чему-то сказал Я ей, что бог создал ее так скупо  и  так  полно
вместе, и вспомнил "One shade the more, one rey  the  lesse"  {"Ћдной  тенью
больше, одним лучом меньше" (англ.).} {14} Ѓайрона...
     ‚о все существо ее проникло с недавних пор нервическое  страдание.  Ћна
больна, - она становитсЯ капризна: ее глаза горЯт болезненно.
     Ћна жаловалась на людей, на жизнь, Я молчал. Ћна сказала, что желала бы
умереть скорее. џ молчал.
     Ћна  продолжала,  -  что  при  смерти,  по  крайней  мере,  можно  быть
откровенною.
     ‘о мною начиналсЯ лихорадочный трепет.
     - Џослушайте, - сказал Я ей, - страшно, когда человек  обЯзан  говорить
не то, что думает.
     € чтобы скрыть судорожный трепет, Я подошел к лампе засветить сигару.
 
                                                                  ЋктЯбрЯ 4. 
 
     „ень рождениЯ ‘тарского; у  него  было  народу  более  обыкновенного...
между прочим, какой-то офицер с женою, их родственник, и два каких-то  новых
женских лица: одна, кажетсЯ, стараЯ дева, от  нечего  делать  ударившаЯсЯ  в
ученость, другаЯ ее сестра, довольно молодаЯ и, как говорЯт, невеста. џ  был
как-то в духе и потому говорил много с обеими... одна, молодаЯ,  рассыпалась
в прекрасных чувствованиЯх. џ не замедлил воспользоватьсЯ этим и сказать  об
этом Ђнтонии под конец вечера...
     - џ как-то не могу  никак  расчувствоватьсЯ,  -  говорила  она,  смеЯсь
нервически.
     џ не отвечал на это, но через несколько минут пропел стихи поэта:
 
                     …е душа была одна из тех, 
                     Љоторым в жизни ровно все понЯтно, {15} и т. д. 
 
     —итаЯ это, Я смотрел ей в глаза так прЯмо и спокойно, как  будто  бы  в
целом мире не было никого, кроме ее и менЯ.
 
                                                                 ЋктЯбрЯ 10. 
 
     „а, чем больше Я думаю о себе самом и о своих  отношениЯх  вообще,  тем
Яснее и понЯтнее длЯ менЯ мысль, что так не живут на свете... ’ри вещи могли
бы оправдать мои нелепые требованиЯ от жизни, и это  -  или  богатство,  или
гений, или смерть.
     Ѓогатство?.. ‡ачем до сих пор Я не могу выжить из себЯ детской мысли  о
падающих с неба миллионах!..
     ѓений?.. џ самолюбив, может быть, - но все еще чего-то  жду  от  самого
себЯ.
     ‘мерть!.. џ умер бы спокойно, если б она пришла; но - или жизнь слишком
мало дала мне - или в моих требованиЯх лежит предчувствие, - Я  жду  еще  от
жизни и буду ждать, кажетсЯ, вечно чего-то.
     Џочему? этого Я сам не знаю, потому что, кроме безумных требований,  не
имею Я никаких прав на исключительное счастие.
      
                                                                 „екабрЯ 31. 
 
     "ђуки твои горЯчи - а сердце холодно",  -  говорила  мне  сегоднЯ  одна
женщина, и Я ей верю. ‚ самом деле, рано начавшаЯсЯ  жизнь  мысли  состарила
мое сердце. „авно просвещенный воображением, Я внес в действительность  одно
утомление и скуку... ‘ восторгом приветствую Я все, что может сколько-нибудь
раздражать притупившиесЯ чувства. ’аковы все мы - все  мы  потерЯли  вкус  в
простом и обыкновенном; нам давай болезненного!
     џ пошел с тЯжелым чувством на душе на вечер  к  ним  -  и  это  чувство
оправдалось.  ЂнтониЯ  встретила  менЯ  вопросом:   отчего   со   мною   нет
‚алдайского? {16} џ принужден был солгать, потому что нельзЯ же было сказать
настоЯщей причины того, что Я не звал его с собою... Ђ настоЯщаЯ-то  причина
гадка, да, гадка, потому что это - ревность!..
     „а, Я готов ревновать ее к каждому, кто  на  нее  взглЯнет.  Џо  какому
праву?.. Ќе знаю,  но  Я  глубоко  ненавижу  каждого,  о  ком  она  вспомнит
случайно, но Я бы хотел, чтобы она любила менЯ с забвением всех и каждого...
Ћ! Я хотел бы быть богат, славен, хотел бы  быть  выше  всех  -  только  длЯ
этого. ѓлупо, безрассудно, но что же делать? ’ак Я создан... Ћна должна была
играть что-то, что она очень долго приготовлЯла. Њне было досадно на нее, на
ее мать, на всех, досадно, потому что это было что-то парадное, что  это  не
шло к ней. Љогда она села за роЯль, Я стал против нее. ‘естра ее подошла  ко
мне и попросила менЯ отойти в сторону.
     ЂнтониЯ сбилась на четвертом такте и ушла чуть не в слезах.
     џ  торжествовал  -  но  ее  волнение  оскорбило  менЯ,   казалось   мне
мелочностью.
     - ‚ы слишком свыше этих торжеств,  -  сказал  Я  ей  потом...  Џришедши
домой, Я рыдал, как женщина, как ребенок.
 
                                                                   џнварЯ 4. 
 
     ЋпЯть у них вечер; _‚алдайский_  ЯвилсЯ  по  приглашению...  Ќеужели  и
этого человека начинаю Я наконец ненавидеть?..  Ќедавно  еще  познакомЯсь  с
семейством, он держит себЯ свободнее менЯ. Ћн говорит  с  нею  беспрестанно;
она его слушает.
     € между тем нынче же, когда, почти не в силах пересилить  самого  себЯ,
не в силах ни с кем говорить, сел Я один в углу залы,  -  она  взглЯнула  на
менЯ  и  потом  попросила  офицера,  который,  в  прибавок  ко  всем   своим
достоинствам, поет еще романсы, петь: "’ы помнишь  ли?"  ‚арламова...  ‘лова
необычайно глупы, но в них видел Я какую-то свЯзь с прошедшим...
     Ќо если Я обманут, о мой боже!.. …сли вовсе никогда она менЯ не любила.
…сли все это - только призраки моего воображениЯ?.. …сли Я смешон?
     Ћфицер запел:
 
                          ѓорные вершины 
                          ‘пЯт во тьме ночной... {17} 
 
     Ћна грустно склонила голову.
     џ стоЯл за нею, пожираЯ глазами  ее  открытые  плечи,  боЯсь  перевести
дыхание.
     Ћна казалась так грустна, так больна! џ готов был плакать.
 
                                                                   џнварЯ 7. 
 
     „а, чем больше Я вглЯдываюсь в эту  природу,  тем  она  становитсЯ  мне
непонЯтнее... тем Я больше люблю ее. ‡ачем так полны значениЯ наши разговоры
о совершенно общих предметах, наши разговоры, которые  ведутсЯ  при  матери,
при других. Њы говорили нынче о  ревности.  џ  защищал  это  чувство...  Ћна
сказала, что ревность оскорбительна.
     ‘естра ее пела в гостиной старый романс: "Oublions-nous",  {"‡абудемсЯ"
(франц.).} который бог знает почему-то попал к ней в милость.
     - Ѓросьте эту пошлость, - сказал Я, подходЯ к ней вместе с Ђнтонией.
     - Џошлость? почему же? - спросила ЂнтониЯ.
     џ сказал, что _люди_ расстаютсЯ не так.
     - Џолноте, все так кончаетсЯ, - заметила она с недоверчивою улыбкою.
     - Ќет, - отвечал Я, - кончаетсЯ часто и серьезнее...
     Ћ, моЯ беднаЯ  жизнь,  долго  ли  будешь  ты  в  противоречии  с  моими
словами?!
     Џришел какой-то господин, который не помешал мне, впрочем,  говорить  с
матерью о том, о чем изо всех  женщин  можно  говорить  только  с  ней  -  о
настоЯщем состоЯнии общества. џ был зол и резок.
     ЂнтониЯ слушала менЯ слишком серьезно...
     џ начал говорить о моих верованиЯх, - о той  молитве,  которою  Я  могу
молитьсЯ, которою наполнЯет мою душу ‚ечное целое!
     - ‚ы с ним согласны? - спросил господин Ђнтонию, котораЯ,  наклонЯсь  к
столу, задумчиво чертила по нему пальцем.
     - ‚полне, - отвечала она быстро и живо.
 
                                                                   џнварЯ 9. 
 
     ‚алдайский заехал ко мне нынче  и  просидел  целый  вечер...  Ћн  прЯмо
сказал мне, что видит менЯ насквозь. џ не отпиралсЯ - да и к  чему?..  ђазве
моЯ любовь бросает на нее тень?.. Ћн говорил мне потом, что Я ревнив  и  что
ревновать смешно и странно. џ согласилсЯ, что это так - да и сам Я знаю, что
это так.
 
                                                                  ”евралЯ 1. 
 
     Ћна больна - и говорит, что боитсЯ смерти...
     џ стал было говорить что-то о бессмертии: но скоро заметил, что мне это
вовсе не пристало.
     џ начал о смерти...
     Њы сидели вдали от всех, у маленького стола в гостиной; она на  диване,
Я против нее на креслах, неподвижно прильнувши взглЯдом к ее голубым глазам,
сверкавшим блеском лихорадки.
     Ћ, зачем Я не мог быть у ног ее, зачем не  мог  Я  целовать  пальцы  ее
бледной прозрачной руки!
     Џора все это кончить...
 
                                                                 ”евралЯ 10. 
 
     „а - это должно было кончитьсЯ так, а не иначе. ‚сЯкое ложное положение
рано или поздно рассекаетсЯ разом, как ѓордиев узел.
     џ еду - и никто этого не знает.
     ‚ечером.
     ‚ последний раз пошел к ним. “ них сидел ‚алдайский. џ был невольно зол
и болен; он сыпал остроумие.
     - „о свиданиЯ, - сказал Я, взЯвшись за шлЯпу.
     - Џрощайте, - обратилсЯ Я к ней.
     € Я вышел...
     Ќавсегда!
 
                                   ----- 
 
     ќтим кончаютсЯ записки ‚италина, - потому  что  на  другой  день  после
последнего свиданиЯ он уехал из Њосквы. џ нарочно  оставил  эти  записки  во
всей их отрывочности,  хотЯ  после  ‚италин  рассказывал  мне  подробно  всю
историю. „ело в том, что эта историЯ -  слишком  стараЯ  историЯ.  Џускай  в
партиции уцелеют одни эффектные места; зачем нам речитативы?  Љак  итальЯнцы
оперу, - слушаем мы всегда чужую исповедь и принимаем в ней к сердцу  только
сродные нам впечатлениЯ.
 
        III 
                           ЏЋќ’ ‚ „ЋЊЂЌ…‰ †€‡Ќ€ 
 
     ЏознакомитьсЯ с ‚италиным было длЯ менЯ дело очень  нетрудное.  ‚  одно
прекрасное утро - и слово "прекрасное"  употреблЯю  Я  здесь  вовсе  не  длЯ
украшениЯ - Я взЯл извозчика и велел ехать ему к  Љрестовскому  перевозу,  в
одну из Љолтовских, {18} где жил в  это  времЯ  ‚италин.  Ћн  нанимал  очень
большую квартиру, котораЯ  хотЯ  и  не  отличалась  комфортом,  но  обличала
привычки порЯдочного человека...
     ‚италин принЯл менЯ в халате, спросил,  что  мне  угодно,  и  когда  Я,
отдаваЯ ему рукопись, объЯвил, в чем дело, он просил менЯ садитьсЯ.
     - ‚ерно, Ѓрага на менЯ сердитсЯ? - спросил он, перевертываЯ  тетради...
- —удак, ей-богу, - продолжал он... - ‚ы давно его знаете?
     - џ познакомилсЯ с ним в Њоскве, - отвечал Я.
     - Ђ вы давно из Њосквы?
     џ сказал ему.
     Њежду нами завЯзалсЯ разговор о Њоскве. Ћказалось, что у нас есть очень
много общих знакомых и что мы чуть ли даже не встречались у  кого-нибудь  из
них.
     Ћт Њосквы разговор перешел на Џетербург, от Џетербурга  мало-помалу  на
такие пункты, на которых люди,  несколько  жившие,  скоро  сходЯтсЯ  один  с
другим.
     Њы сошлись с ‚италиным  с  первого  раза,  хотЯ  никогда  не  сделались
друзьЯми, потому что обоим нам равно, кажетсЯ, надоели разные дружбы. „ружба
обЯзывает к разного рода услугам и даже пожертвованиЯм, а всЯкаЯ обЯзанность
слишком тЯгостна и скучна; и притом же бывают  годы,  когда  люди  перестают
искать в других любви или уважениЯ, а просто ищут  развлечениЯ,  без  всЯких
дальнейших претензий. ‚италин был рад, что нашел во мне человека, способного
угадывать мысль его по полуслову, Я также был очень  доволен  тем,  что  мне
было  с  кем  говорить.  Ќайти  человека,  с  которым  можно  говорить,   не
рассуждать, но просто говорить, более еще, с которым можно подчас и  молчать
без всЯкой неловкости, не думаЯ ни обидеть его, ни внушать о себе невыгодной
мысли, - о! это дело очень трудное. џ знавал людей, которые во  внутри  души
оскорблЯлись тем, что Я часто с ними молчал, хотЯ это-то  и  показывало  мое
полное к ним уважение. ѓоворить - но о чем же говорить, о мой боже? ѓоворить
- значит, лгать, ибо слова существуют вовсе не длЯ того,  чтобы  высказывать
мысли, а разве длЯ того, чтобы их скрывать. {19} ‚ Њоскве  Я  позволЯл  себе
говорить об интересах человечества, потому что там господствует общаЯ  маниЯ
прикрывать ими интересы праздности, но в Џетербурге заботитьсЯ  о  прикрытии
его драгоценнейших интересов, интересов кармана, - было  бы  непозволительно
смешно... ‘ ‚италиным мы касались часто самых глубоких современных вопросов,
но тотчас же и оставлЯли этот разговор, потому что с первого же раза  нашли,
что нам нечем удивлЯть  один  другого.  „а  и  чем  же,  в  самом  деле?  Ќе
ненавистию ли к старым преданиЯм? Ќо мы предпочитали смеЯтьсЯ  над  ними  на
самом деле и делом доказывать полное к ним презрение.
     џ стал ходить к ‚италину  каждый  день,  и  целые  дни,  лежа  на  двух
противоположных диванах, мы не могли наговоритьсЯ друг с другом. Њы говорили
о вздоре, если хотите, но не скучали. Џотом мы даже полюбили друг друга,  но
эта любовь не влекла за собою никогда  тЯгостных  обЯзанностей,  уничтожениЯ
одной личности в пользу другой. Љогда у кого-либо из нас  случались  деньги,
мы занимали друг у друга, и, разумеетсЯ, без отдачи, но никто из  нас  и  не
подумал бы даже просить другого хлопотать о деньгах -  Я  потому,  что  знал
слишком хорошо собственную лень и верил в лень  других,  -  он  потому,  что
слишком хорошо знал людей и их привЯзанность к благородным металлам...
     „лЯ ‚италина Я стал необходим и потому еще, что, хотЯ он и был  человек
порЯдочный, но все же за ним водилась общаЯ слабость писателей, а  именно  -
охота поговорить о своих произведениЯх. ‚прочем, Я слушал с удовольствием  и
сочинениЯ его и планы сочинений, хотЯ более любил его  одушевленные  и  злые
рассказы о своей жизни, о Њоскве, о прошедшем - и его цинические выходки, из
которых в особенности нравилась мне одна. Ћн говаривал часто, что  жалеет  о
тех временах, когда можно было женитьсЯ по заказу и не видать в глаза  жены.
џ хохотал этому, но внутри себЯ считал неневозможностью решимость  на  такой
брак, не длЯ самых  денег,  разумеетсЯ,  но  длЯ  многого,  что  достигаетсЯ
посредством денег.
     ‚италин  жил  порЯдочнее  прежнего,  но  стараЯ  страсть   попадать   в
неоплатные долги еще его не оставила. —асто бывал Я свидетелем забавных сцен
его с кредиторами.
     ђаз как-то Я пришел к нему очень рано. Ћн лежал еще в постели, а  перед
ним, посередине комнаты, стоЯл юноша в чиновническом  фраке,  с  физиономиею
птицы, которой нос оседлан был золотыми очками.  Ћн  жарко  ораторствовал  и
размахивал руками.
     - Џочтеннейший мой, - говорил, потЯгиваЯсь, ‚италин,  -  ведь  мне  вас
жаль, право, вы на извозчиках пр