лена, но ей не хотелось спать.
     Њедленно расстегнула она спензер, из-под мыска выпала записка.
     Ћна вздрогнула.
     Ћна вспомнила - и с жадным любопытством дочерей …вы разорвала конверт.
     Ћна читала.
     Џисьмо было глупо, но искренно. —то-то похожее на  чувство,  на  первое
чувство мелькало на лице девочки.
     Ќо она дочла до того места, где говорилось о ‡ваниндеве.
     ™еки ее вспыхнули самолюбивым румЯнцем.
     ‘тало быть, этот человек, так глубоко  презирающий  все  и  всех,  тоже
человек, как и все другие.
     „а... но зачем он смотрит на нее, как на ребенка?
     ‹идиЯ была дитЯ, но дитЯ, созданное из ума и расчета. „а и не  виновата
была она, беднаЯ девушка: вокруг нее все дышало расчетом, все было  взвешено
и продано, и если до сих пор еще не была продана она, то, вероЯтно,  оттого,
что на нее рассчитывали больше, чем на собственную честь и совесть.
     € она знала это.
     Ќо, подчиненнаЯ силе, она бессознательно, может быть, думала, что имеет
полное право защищатьсЯ своим оружием - хитростию.
     € в ней рано развилось это змеиное свойство,  развилось  на  счет  всех
других.
     Ѓессознательно  она,  может  быть,  так  же  презирала  все,  как   сам
‡ванинцев.
     Ћна еще никого не любила.
     Ћна была самолюбива - и в молодом, милом, умном ‘евском привыкла видеть
мужа, который введет ее в иную жизнь; мечты об этой жизни, порЯдочной,  быть
может, блестЯщей, - ее сильно тревожили.
     € только.
     Ћна была холодна, она была опытна не по летам.
     Ћна была воспитана чухонкой да хламом книг, который ей отовсюду таскали
игроки, сбиравшиесЯ у отца.
     —итатель может судить, каковы были эти книги...
     ‘траннаЯ смесь ума и невежества, простоты и  кокетства  была  в  голове
бедной девочки.
     Ѓудущее ее было безотрадно... и в нем также видела она такой же расчет,
хотЯ, может быть, в иной сфере.
     € в первый раз, почувствовала  она  в  этот  вечер  обаЯние  бархатного
взглЯда, обаЯние силы, котораЯ, казалось, ее сжигала.
     Ќо она была самолюбива.
     Ћн должен быть у моих ног, - думала она.
     € от этой мысли ее мучила бессонница...
     “треннЯЯ зарЯ облила комнату... ‹идиЯ заснула.
     Ћна была дивно прекрасна, разметавшаЯсЯ, освещеннаЯ розовым светом. . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
 
 
     ‚ эту  ночь  Ђнтоша,  как  называл  его  ‘апогов,  или  Ђнтон  Џетрович
Џозвонцов, губернский секретарь, уволенный от службы за неспособностию,  как
значилось в его формулЯрном  списке,  ночевал  на  Љрестовском  острове  под
кустами.
     ‘лучилось это очень просто.
     Ћн выехал с ‘апоговым в его колЯске, но ‘апогов  не  рассудил  ночевать
дома и ссадил своего друга посередине улицы;
     Ђнтоша пошел очень равнодушно дальше, дальше и все дальше,  наконец  он
дошел до Ђдмиралтейского бульвара и рассудил было ночевать на одной  из  его
скамеек, но вспомнил, что полициЯ встает довольно рано.
     € он спокойно шел, куда глаза глЯдЯт, -  и  так  же  спокойно  лег  под
кустами Љрестовского.
     Ќо он не спал... он думал, -  чего  с  ним  давно  уже  не  бывало,  но
какой-то хаос были его  думы.  ’о  мелькали  перед  ним  воспоминаниЯ  давно
минувшего: маленький домик в одном из самых отдаленных концов Њосквы, тихаЯ,
скучнаЯ жизнь, два старых, облитых слезами, изборозженных морщинами  лица  -
мужское и женское, и он готов был плакать; то,  с  негодованием  отвергнувши
эту полосу жизни, он видел себЯ молодым, полным надежд, безумно  предающимсЯ
жизни, только что вырвавшимсЯ  на  волю,  с  деньгами,  еще  уважаемым...  с
деньгами!.. Ћ! он не знал тогда цены денег, он  не  знал,  что  деньги  одни
только делают человека свободным, он не знал еще, до чего доводит  отчаЯнное
безденежье и хандра, он  не  видал  еще  себЯ  в  своем  будущем  презренным
паразитом ‘апогова,  бездомным  скитальцем,  который  терпит  все  возможные
унижениЯ длЯ того, чтобы не возвратитьсЯ на квартиру, где его  ждет  старый,
пьЯный, но жалкий слуга, не евший, может быть, три днЯ, да крик  хозЯйки  за
недоплаченные деньги. Ћн еще не знал тогда этого, он верил еще, что найдутсЯ
люди, которые поддержат человека, если он сделает ошибку в жизни,  поддержат
не бесплодным советом, а деньгами,  деньгами,  деньгами.  €  вот  теперь  он
убедилсЯ горьким опытом, что человеку, раз  запутавшемусЯ  на  свете,  ровно
нельзЯ ничего сделать; от долгов он бегал из дому, от долгов он не ходил  на
службу, которую и так не очень любил...
     € вот нынче, в этот вечер, перед ним  стоЯл  человек  с  гордым  челом,
равнодушно  и  беспечно  терЯвший  тысЯчи  за  карточным   столом,   смелый,
надменный, презиравший свободно все, что стоЯло с ним не в уровень.
     ’о был идеал, тревоживший его юность, то был тип, который когда-то, еще
юношей, он имел возможность хотЯ корчить - он, теперь друг, и  наперсник,  и
подлейший раб презираемого им ‘апогова.
     ‚ эту минуту Ђнтоша без малейшего колебаниЯ продал бы душу черту,  если
бы черт не был слишком скуп в наше времЯ.
     Ѓоже, боже! была пора, когда его могли спасти только полтораста рублей,
только уплата первого, запутавшего  его  долга,  и  он  жил  бы,  жил  себе,
скромный, грустный, отрекшийсЯ от жажды необычной участи, но гордый,  но  не
имеющий нужды ни в ком, и было бы своего роду величие  в  этом  ограниченном
положении. € он пошел тогда к  своим  друзьЯм,  и  он  рассказывал  им  свое
положение со всею искренностию, со всею чистотой благородной  души,  котораЯ
считает всЯкого способным к человеческому поступку; но его друзьЯ удивлЯлись
только, что его может запутывать  такаЯ  безделица,  снабжали  его  советами
вдоволь и угощали у €злера.
     € потом, потом, когда его спасла бы какаЯ-нибудь тысЯча рублей, он даже
и не пошел искать этой тысЯчи. Ћн знал уже людей, он  был  уверен,  что  это
сумма невероЯтнаЯ.
     Ќо еще недавно, в  порыве  безумной  мечтательности,  ему,  истощенному
болезнию,  страданием  и  развратом,   вздумалось,   что   люди,   владеющие
миллионами, должны менее других ценить деньги. Ћн  рассуждал  очень  просто,
что сам он, если бы имел миллионы, то способен был бы бросать тысЯчи. Ѓедный
безумец! к  одному  из  миллионеров  писал  он  письмо,  странное,  нелепое,
просительное и вместе гордое, которого смысл был почти таков: "‚ы богаты - Я
беден, у менЯ есть способности, но нет ни одного днЯ спокойствиЯ. ‚ы  можете
дать мне год спокойствиЯ, и Я заплачу вам потом за это".
     ђазумеетсЯ, ответа он не получил, да, вероЯтно, письмо и  не  дошло  до
самого миллионера.
     Џеред  ним  все  рисовалсЯ   этот   величавый   образ,   повелительный,
прекрасный.
     Ѓоже! он так же, как и этот человек, мог быть выше многих, как  и  этот
человек, он мог так же свободно и равнодушно требовать любви  от  прекрасной
девочки.
     € опЯть безумнаЯ мысль озарила голову Ђнтоши.
     “тро сиЯло... Ѓыло восемь часов.
     Ђнтоша порылсЯ в кармане, но не нашел там ничего.
     ’ем не менее, дошедши до ‚асильевского острова, он кликнул извозчика и,
садЯсь на него, сказал ему:
     - ‚ Ѓольшую Њещанскую!
 
                                   ----- 
 
     ‡ванинцев проснулсЯ, но лежал еще в постели.
     Љомнаты его были убраны со  строгой  простотой  и  изЯществом,  но,  по
особенной странности, спальнЯ была обита пламенно-красным штофом.
     Џеред  спальнею  был  кабинет,  в  средине  которого   стоЯл   огромный
письменный стол, а по стенам шкафы с книгами.
     ‡ванинцев курил сигару и пил чай.
     - Ќе принимать сегоднЯ никого, кроме ‚оловского,  -  сказал  он  своему
слуге.
     - ‘лушаю-с, - отвечал тот и хотел выйти, но ‡ванинцев остановил его.
     - ‘ходи сегоднЯ к Њензбиру, снеси туда книги, которые Я  приготовил  на
столе, и отдай кому-нибудь, сказавши, что это от менЯ барышне; ступай сейчас
и пошли €вана.
     - ‘лушаю-с, - сказал опЯть лакей и вышел. —ерез полчаса  раздалсЯ  звон
колокольчика.
     - Љто был? - спросил ‡ванинцев другого вошедшего лакеЯ,
     - Љакой-то чиновник, - отвечал тот, ибо в Џетербурге  слово  "чиновник"
заменЯет московское слово "барин" длЯ обозначениЯ каждого,  кто  одет  не  в
длиннополый сюртук.
     - Љто такой?
     - Ќе знаю-с, фамилии не сказал, и оставил вам записку.
     - Џодай!
     ‡ванинцев пробежал записку и спросил опЯть:
     - —то? он ушел?
     - “шел-с!
     - ЌельзЯ ли его воротить? ‹акей побежал в переднюю.
     - —то за странность! - подумал ‡ванинцев,  перечитываЯ  опЯть  записку:
"—еловек, видевший вас только раз, имеет нужду вас видеть". - ќто любопытно.
     ‚ошел Ђнтоша.
     ‡ванинцев поклонилсЯ ему без всЯкого удивлениЯ, но спросил его довольно
сухо:
     - —то вам угодно?
     - Њне нужно говорить с вами, - отвечал  тот,  невольно  потуплЯЯ  глаза
перед строгим взглЯдом ‡ванинцева, и дрожащим голосом.
     - Ќу-с, Я вас слушаю... - сказал тот, опираЯсь подбородком на руку и не
спускаЯ с Ђнтоши глаз.
     - ’о, о чем Я буду говорить с вами, так странно...
     - Ќужды нет.
     - ‚ы богаты...
     - ѓм! вам, верно, нужны деньги?
     - ‚ы бросаете тысЯчи.
     - ЏрЯмо к делу. ‚ам нужны деньги?
     -  „а,  -  сказал  Ђнтоша,  с  твердостию  встречаЯ  взглЯд  ‡ванинцева
насмешливый и суровый.
     - •орошо, Я не стану вас спрашивать даже,  на  что  вам  нужны  деньги,
деньги вещь очень важнаЯ, но сегоднЯ Я еще могу их бросить. Њного ль  вам?..
тысЯчи три, четыре?
     - „ве, - спокойно сказал Ђнтоша, - но так Я не возьму ваших  денег,  вы
должны менЯ выслушать.
     - Љ чему?
     - ‚ы должны менЯ узнать, - настойчиво сказал Ђнтоша.
     - џ вас знаю, - спокойно отвечал ‡ванинцев.
     - Љак паразита ‘апогова?
     - Ќа что вам? не все ли вам равно?
     - Ќет, Я не возьму ваших денег, - проговорил твердо Ђнтоша, вставаЯ  со
стула, на который он сел без приглашениЯ.
     - Ѓезумец! -  заметил  с  грустной  улыбкой  ‡ванинцев.  -  Ѓезумец!  -
повторил он. - Ќу, утешьтесь, Я знаю вас, как безумца.
     ЌесмотрЯ на Язвительную несмешливость тона, Ђнтоша понЯл, что ‡ванинцев
глубоко заглЯнул в его душу.
     - Ћтоприте этот Ящик, - начал ласково ‡ванинцев, подаваЯ Ђнтоше ключ  и
указываЯ на Ящик, стоЯвший на столе подле постели.
     Ђнтоша отпер.
     - Ќа левой стороне депозитки, {18} берите  ими,  да  берите  уж  тысЯчу
серебром, что за глупое жеманство?
     Ђнтоша отсчитал молча. ‡ванинцев внимательно глЯдел на его лицо, но  не
заметил на нем  и  признака  радости.  Љазалось,  молодой  человек  совершал
какую-то тЯжелую обЯзанность.
     - ‚ам тЯжело, Я вижу, - сказал ‡ванинцев важно, - ну,  что  же  делать,
сами виноваты. Џомните, что деньги - все.
     € потом, подумав немного:
     - Њне надобно вас взЯть в руки, - сказал он с улыбкою.
     Ђнтоша взглЯнул на него, и в его взглЯде было много благодарности, хотЯ
нисколько не унижающейсЯ.
     - Џереезжайте ко мне, - опЯть начал ‡ванинцев.
     Ђнтоша схватил его руку.
     - ‚ы еще молоды,  но  в  вас  много  благородства,  много  силы,  много
свободы, - говорил ‡ванинцев. - ‘адитесь и пейте чай.
     € через час беседы, в которой молодой человек передавал впервые другому
человеку исповедь своих мук, своего унижениЯ, казнЯ беспощадно самого  себЯ,
- он был уже чист, светел и горд, как за пЯть лет назад, - он был уже  почти
равен своему идеалу.
     Ђнтоша уехал с тем, чтобы воротитьсЯ через два часа.
     ‹акей, которого ‡ванинцев посылал к Њензбиру, возвратилсЯ и донес,  что
встретил барышню у ворот, выезжавшую в колЯске с какой-то дамой.
     - Људа?.. не знаешь? - спросил ‡ванинцев.
     - Ќе знаю, говорили только, что ужо в Љушелевом будут.
     —ерез полчаса ‡ванинцев оделсЯ  и  вышел,  оставив  на  имЯ  Џозвонцова
записку, в которой просил его распорЯжатьсЯ как дома в свое отсутствие.
 
                                   ----- 
 
     ‚  Љушелевском  саду  опЯть  раздавалось  новое  оглушительное  попурри
ѓермана. Ќа скамьЯх против оркестра сидело много дам, жительниц дач  большею
частию, одетых в неглиже, требовавшее, кажетсЯ, не менее  трех  с  половиною
часов времени. ‡а ними стоЯли гвардейцы и говорили очень громко,  разумеетсЯ
по-французски. Ѓыло еще семь часов.
     Ќалево сидела ‹идиЯ  Њензбир,  с  какою-то  дамою  средних  лет,  очень
незамечательной наружности. Ћна, видимо, скучала, потому что не было  никого
из ее поклонников, к пошлостЯм которых она привыкла. …й  было  досадно,  что
кругом ее раздавались любезности, которых предметом была не она, и притом на
Языке, вовсе ей непонЯтном. …е родственница молчала, она молчала также.
     Ќо вот мимо ее  прошел  и  ‡ванинцев,  прошел  и  едва  заметно  кивнул
головой.
     ‚ эту минуту она его ненавидела...
     - ‘кучно, тетенька, - сказала она вставаЯ, - поедемте.
     ”легматическаЯ тетушка машинально последовала ее примеру.
     € они пошли. Ћбыкновенные  посетители  сада  осматривали  их  с  наглым
любопытством.
     - Љак вы тихо идете, тетушка, - сказала ‹идиЯ, выставив  вперед  нижнюю
губку, с нетерпением и досадою.
     Ќо в эту минуту чьЯ-то рука коснулась ее левой  руки  и  без  церемонии
взЯла эту руку.
     - Људа вы спешите, ‹иди?.. - раздалсЯ звучный голос ‡ванинцева.
     - Ђх, это вы! где вы были, Я вас не видала здесь, - сказала ‹иди с худо
скрываемой злостью.
     - џ вам кланЯлсЯ, - сказал ‡ванинцев.
     - џ не заметила.
     - џ знал, что вы сегоднЯ будете здесь.
     - Ђх, да!.. благодарю вас за книги...
     - Ђ где же ‘евский? - спросил равнодушно ‡ванинцев. - ‘транно, что  его
здесь нет.
     - Ћтчего же странно?
     - Џолноте скрытничать, ‹иди, Я знаю, что вы вчера принЯли его письмо.
     ‚зглЯд ‡ванинцева был так холодно насмешлив, что ‹идиЯ потупила  глаза,
несмотрЯ на свою досаду.
     - Ќу, что же? очень страстно это послание? - продолжал ‡ванинцев: - как
оно  начинаетсЯ?  вероЯтно  -  Lydie!  и,  вероЯтно,  это   слово   написано
по-французски, хотЯ  ‘евский  очень  хорошо  знает,  что  вы  знаете  только
по-русски.
     ќта наглаЯ дерзость могла взбесить даже и не девочку. ‹идиЯ кусала губы
от досады.
     - —то ж тут смешного? - сказала она чуть не сквозь  слезы.  -  ‚ы  сами
зовете менЯ ‹иди.
     - Ђ! так Я угадал... Ќо не в том дело, Я совсем другое,  Я  могу  звать
вас, как мне угодно.
     ќти слова, произнесенные равнодушно  и  спокойно,  вывели  из  терпениЯ
‹идию. Ќе привыкши удерживать свои внутренние  движениЯ,  она  вырвала  свою
руку из-под руки ‡ванинцева.
     - Љак вам угодно?.. - сказала она, взглЯнувши на него  с  гневом  своим
блестЯщим взглЯдом.
     ‡ванинцев смотрел с улыбкою.
     Ћн любил, когда из-под бархатной кошачьей лапки выступали когти тигра.
     - Ќу вот вы и рассердились, - сказал он добродушно, схватываЯ опЯть  ее
руку и кладЯ на свою... - Њне хотелось вас взбесить  немного  сегоднЯ,  чтоб
видеть, к которой из кошачьих пород надобно вас причислить.
     ‹идиЯ, несмотрЯ на досаду, не могла удержатьсЯ от смеху.
     - „итЯ, дитЯ, вы и не знаете, как Я люблю вас, -  продолжал  ‡ванинцев,
тихо и нежно.
     Ќо ‹идии хотелось не такой любви, спокойной и очень флегматической; она
выставила нижнюю губку с досадою.
     -  Џокорно  вас  благодарю,  €ван  Ђлександрович,  -  отвечала  она   с
ироническою улыбкою.
     - Ќу, что же писал вам  ‘евский?  -  продолжал  ‡ванинцев,  не  обращаЯ
вниманиЯ на досаду девочки. - Џредлагал  вам  руку  и  сердце?  Ќе  так  ли,
вероЯтно, с согласиЯ своей маменьки?.. Њожет быть, также писал обо мне?..
     ЋпЯть должна была потупитьсЯ ‹идиЯ перед этим ослепительным взглЯдом.
     - €ван Ђлександрович, - сказала она тихо, - знаете ли вы, что вы  очень
ошибаетесь, что Я вовсе не так глупа и проста,  как  вы  думаете,  чтобы  не
заметить...
     - —его? - холодно и строго прервал ‡ванинцев.
     ‹идиЯ молчала.
     - Ќе того ли, что Я влюблен в вас? - продолжал ‡ванинцев насмешливо.  -
Ћ, о! вы порЯдочно самолюбивы.
     ‹идиЯ была уничтожена...  она  ненавидела  ‡ванинцева,  она  хотела  бы
сгрызть его, как пантера, в эту минуту.
     € между тем она шла с ним, покорнаЯ невольно. Ћни замолчали оба  и  шли
долго, не говорЯ ни слова.
     - ‘оветую вам, впрочем, не слишком верить  письму  ‘евского,  -  сказал
наконец ‡ванинцев.
     - џ не имею причин ему не верить, - сухо отвечала ‹идиЯ и  поклЯлась  в
душе завтра же отвечать на это письмо.
     - ‘евский молод, у него есть матушка.
     - Ћн менЯ любит, и Я его также,  -  сказала  твердо  ‹идиЯ,  освобождаЯ
наконец свою руку.
     ‡ванинцев захохотал.
     - Ћн до того еще ребенок, что продаст вас,  беднаЯ  ‹иди:  извините  за
слово "продаст", оно очень верно, он вас продаст, говорю Я, за  одну  минуту
спокойствиЯ от наставлений своей матушки.
     ‚ эту минуту он увидел перед собою ‚оловских, мужа  и  жену.  ‚оловскаЯ
посмотрела на его спутницу и побледнела.
     ‡ванинцев это видел, и лицо его сделалось грустно.
     - џ был у тебЯ сегоднЯ, - сказал ‚оловский, пожимаЯ весело его руку.
     - Merci. {‘пасибо (франц.).}
     €, кивнув головою ‹иди, он пошел с ними.
     - Џоходи, пожалуйста, с женою, - начал ‚оловский: - мне надо поговорить
вот с этим гвардейским полковником, что стоит подле дамы в цыганке.
     ‡ванинцев и ‚оловскаЯ пошли вместе.
     - Љто это? - спросила она с  беспокойством,  следЯ  глазами  за  быстро
удалЯвшейсЯ ‹идией.
     - ’ак, дочь одного приЯтелЯ.
     - Ћна чудесно хороша!  -  сказала  опЯть  ‚оловскаЯ,  грустно  поникнув
головою.
     ‡ванинцев взглЯнул на нее с изумлением. …му, кажетсЯ,  было  непонЯтно,
чтобы она могла ревновать.
     - Ќеужели Я в ней ошибсЯ? - подумал он. . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
 
 
     - Ќеужели Я в ней ошибсЯ? - продолжал думать ‡ванинцев, входЯ на другой
день утром в гостиную  ‚оловских  и  останавливаЯсь  перед  занавесом  арки,
отделЯвшей эту комнату от спальни Њари.
     Ћн остановилсЯ, как будто  в  нерешимости,  но  только  на  минуту.  Ћн
отдернул и тотчас же опЯть задернул за собою занавес. Њари лежала на диване,
бледнаЯ, расстроеннаЯ, с заплаканными глазами.
     - —то с тобою, Њари, что с тобою, мой добрый ангел? - сказал он, взЯвши
обе ее руки.
     Ћна зарыдала.
     - ’ы менЯ не любишь, - прошептала она.
     - ЃезумнаЯ! - почти вскричал ‡ванинцев, сжавши с  необыкновенною  силою
еЯ руки, - безумнаЯ, - повторил он тише. - …сли Я что-нибудь искренно  любил
в мире, так это тебЯ... тебЯ, слышишь-ли ты, одну тебЯ и только тебЯ!
     €, упав почти на колени, он покрывал горЯчими  поцелуЯми  ее  ноги,  ее
платье....
     - Њари, Њари, - говорил он страстным голосом, - Я только с тобою таков,
каков Я на самом деле, Я люблю тебЯ с бешенством дикого зверЯ.
     € глаза его засверкали.
     Њари вскрикнула и поднЯлась с дивана.  Ћна  понЯла,  что  ее  долг,  ее
верованиЯ висЯт на тонкой нитке.
     - ЋпЯть! - с отчаЯнием сказал ‡ванинцев, - опЯть! - повторил он  глухим
голосом, - чиста, как мрамор, холодна, как мрамор. ‹юбовь,  говоришь  ты,  -
хороша любовь! Ћ, Њари, что за любовь, у которой есть пределы!
     - ’ы хочешь, чтобы Я умерла, - сказала ‚оловскаЯ боЯзливо и грустно,  -
ты знаешь... Я твоЯ раба... ты знаешь это, но Я умру, Я умру...
     € она зарыдала, закрывши лицо руками.
     Ћн встал.
     Ћн был грозен, как привидение, неумолим, как палач.
     Ћна взглЯнула на него с немою покорностию.
     Љогда муж ‚оловской возвратилсЯ домой поздно вечером, он нашел  жену  в
бреду лихорадки.
     „октор, за которым послала ее компаньонка, объЯвил  ему,  сжавши  губы,
что жена его больна нервической горЯчкой.
     —ерез три дни она умерла.
     ‚оловский  оплакал  ее  столько,  сколько  прилично  порЯдочному   мужу
оплакивать жену, и похоронил ее очень великолепно.
     ‡ванинцев, впрочем, не был на похоронах.
     …го не было нигде видно с неделю, но  потом  он,  как  прежде,  ЯвлЯлсЯ
везде, суровый, насмешливый, холодный. ’олько и заметили в нем  нового,  что
он везде ездил с молодым человеком, который у него жил. Њолодой человек  был
одет всегда в черном, был молчалив и  важен.  Ћн  всегда  в  клубе  играл  в
преферанс с ‡ванинцевым и ‚оловским, который сделалсЯ тоже почти  неизменным
спутником ‡ванинцева.
     ‘обраниЯ у Њензбира делались все чаще и  чаще;  но  ‡ванинцев  вытеснил
оттуда ‘апогова и почти всех прежних игроков, заменивши их  новыми,  которые
все были люди очень приличные и прекрасно говорили по-французски...
 
 
                               ќпизод второй 
 
        ЂЌ’ЋЂ 
 
                                                           Patet exitus. {*} 
                                                    {* ‚ыход открыт (лат.).} 
  
                                                 Њораль Ђдама ‚ейсгаупта {1} 
 
     Љ нашей жизни не привились еще маскарады, это стараЯ истина,  в  Њоскве
ли, в Џетербурге ли,  они  всегда  необычайно  скучны.  ђазговоры  масок  до
нелепости пошлы. џзык ли уж наш виноват в этом, другое ли  что,  только  они
никак не выходЯт из спрЯжениЯ глагола _знать_, и  постоЯнно  слышите  вы:  Я
тебЯ знаю, или: Я тебЯ узнал, повторЯемые часто несколько раз одному и  тому
же лицу, вероЯтно за неимением сказать ему  ничего  поважнее.  Џорой  только
мелькнет,  как  молниЯ,  быстраЯ  и  жгучаЯ  французскаЯ  фраза,   сказаннаЯ
страстным шепотом, порой только маленькаЯ ручка  сожмет  с  неженскою  силою
чью-нибудь _избранную_  руку  и  за  трауром  маски  загорЯтсЯ  два  огонька
глаз.... но это так редко, так  редко,  но  это  выпадает  на  долю  слишком
немногих, да  и  длЯ  этих  немногих  даже  слишком  необыкновенно  подобное
Явление. Ќет! не  дались  нам  страсти,  мгновенно  вспыхивающие,  опалЯющие
страсти, - ленива русскаЯ природа, простор любит русскаЯ природа, простор во
всем, даже и в любви. ќта страсть к простору делает наших  порЯдочных  людей
самыми порЯдочными людьми на свете, порЯдочнее даже англичан, которые зевают
от пресыщениЯ, тогда как мы зеваем от, благодатного устройства организма, но
бог с ней, с этой порЯдочностью, - как часто, страдаЯ не зевотою пресыщеньЯ,
но пресыщением зевоты, хотел бы, вероЯтно, каждый из нас  быть  в  состоЯнии
хоть чему-нибудь удивлЯтьсЯ, {2} в противность совету древнего.
     Џосмотрите, пожалуйста,  вот  в  этой  огромной  зале  большого  театра
движетсЯ с полсотни пар, медленно, лениво прохаживающихсЯ взад и вперед  под
бесовски-неистовые звуки, раздающиесЯ с верхнего балкона; вот  впереди  всех
господин с Ђнною на глее, с страшно отъевшеюсЯ физиономиею, и об руку с  ним
темно-коричневое женское домино, с  вЯлыми  движениЯми,  с  тЯжелой  ступней
немки... о немки, немки!.. в какую  полусонную  минуту  создает  вас  вечнаЯ
мать-природа, утомившаЯсЯ разнообразием резких южных  профилей!  €  чем  бы,
кажетсЯ, не женщины - чудесный  бюст,  правильное  очертание  лиц,  идеально
правильное, и на каждом лице печать казенной чувствительности,  но  глаза...
глаза, в этих больших, голубых, вечно спокойных глазах вам уже нечего искать
с самой первой  минуты,  как  вы  их  увидели,  эти  глаза,  пожалуй,  чисто
небесные, но ведь чем ближе к небу, - холоднее,  говорит  пословица.  €  эта
речь, эта речь приторно-сладкаЯ, не частаЯ, не рассыпчатаЯ речь француженки,
не полногласно певучаЯ речь  южной  женщины,  не  лениваЯ  даже,  но  полнаЯ
соблазна речь русской женщины, а немецкаЯ речь, пересыпаннаЯ вечными Ach!  и
до бесконечности протЯнутыми Ja...  о  немки,  немки!  они  только  тогда  и
хороши, когда погибают рано, как все героини _иллера_, - но беда,  истиннаЯ
беда, когда немка дожила уже до того  возраста,  когда  она  узнает  толк  в
бестолковом  †ан-Џоле.  Ћ!  тогда  она  замучит  себЯ  и  других   приторной
аффектациею чувства, она пересластит самую любовь до того, что нужна детскаЯ
страсть к конфетам, чтобы понЯть эту любовь, она из каждого мелкого  чувства
сделает маленькое чудовище на муку ей самой  и  другим,  разумеЯ  под  этими
другими не немцев. Ќемцев сама природа создает длЯ немок.
     Ќо Я увлексЯ, Я начал маскерадом и пишу о немках. Ќе виноват -  что  же
делать, когда нет русских женщин. ѓде они - давайте их, русских женщин!.. Њы
не видели еще русских женщин. ‚ Њоскве и Џетербурге есть барышни,  в  Њоскве
есть барыни, в Џетербурге есть чиновницы: но ни в Њоскве,  ни  в  Џетербурге
нет женщин, не родЯтсЯ женщины - почва такаЯ! Ђ если и поЯвитсЯ женщина,  то
ведь и там и здесь, по слову Џушкина,  она  -  беззаконнаЯ  комета  в  кругу
расчисленном светил. {3}
     ‡ванинцев скучал невыносимо, ходЯ об руку с какою-то схваченною  им  на
лету  женскою  маскою  и  слушаЯ  ее  догматические,  заказные   Liebeleien.
{любезности (нем.).}
     Ќаконец, остановЯсь с ней  недалеко  от  главного  входа  и  направивши
лорнет на ложу бельэтажа, он очень нецеремонно снЯл ее руку с своей.
     - Du labt  mich...  Schame  dich!  {’ы  оставлЯешь  менЯ...  Џостыдись!
(нем.).} - с невыносимою нежностью сказала его маска, но, не получа  ответа,
тотчас же схватила руку довольно толстого господина  с  лысиной  на  голове,
сказавши: - Ich kenne dich. {џ знаю тебЯ (нем.).}
     ‚ ложе, в которую был направлен лорнет ‡ванинцева, стоЯл,  опершись  на
балюстраду,  молодой  человек.  Ћн  смотрел  вниз,  ища,  казалось,  кого-то
глазами, и, наконец, быстро вышел из ложи.
     - A! - почти  вслух  сказал  ‡ванинцев,  надвинув  шлЯпу  и  садЯсь  на
балюстраду одной ложи бенуара.
     ‚зглЯд его вскоре отыскал опЯть молодого человека, который,  сошедши  с
лестницы из бельэтажа в залу, почти тотчас же подал руку  маленькому  белому
домино и вмешалсЯ с ним в толпу.
     ‡ванинцев обратилсЯ к капуцину, стоЯвшему недалеко от него и давно  уже
неподвижному, как статуЯ.
     - Џослушай, - сказал он ему довольно тихо.
     ’от не отвечал.
     - Ђнтон Џетрович, - громче повторил ‡ванинцев.
     Љапуцин невольно вздрогнул, ‡ванинцев улыбнулсЯ.
     - ’ы задумалсЯ не на шутку, - продолжал он.
     - Ђ что? - равнодушно спросил тот.
     - ‚от что, - сказал ‡ванинцев. - ’ебе все равно - быть  замаскированным
или незамаскированным?
     - Џочти... менЯ никто здесь не знает.
     - ’ак дай мне, пожалуйста, твоего домино.
     - Џожалуй - зачем тебе?
     - Њне это нужно.
     € они вышли вместе.
     Џочти вслед за их уходом ЯвилсЯ молодой  человек  с  маленьким  домино.
Њолодой человек был ‘евский.
     - ‡наете ли, ‹иди, - говорил  он  своей  спутнице  печальным  тоном,  -
знаете ли, что вам грех менЯ так мучить?
     - ‚ас мучить, - повторила со смехом девочка, - разве Я вас мучу?
     - …сли б вы знали, - продолжал он,  -  чего  мне  стоило  быть  сегоднЯ
здесь... о ‹иди! Џожалейте обо мне, если вы менЯ точно любите.
     - Њне вас жаль, - сказала холодно его маска.
     - „а Я сказал, впрочем, не с тем, чтобы вы обо  мне  жалели...  Њне  уж
теперь все равно, - отвечал ‘евский с какой-то отчаЯнной решимостью.
     - Џраво? - засмеЯлась ‹иди... - вам все равно,  говорите  вы,  вам  все
равно... а ваша матушка...
     - ‹иди, ‹иди, - говорил ‘евский страстно, - вы знаете, что Я люблю вас,
вы этому верите, вы должны этому верить.
     ‘ ними поравнЯлсЯ почти в эту минуту капуцин и пропустил их вперед.
     - Ћ! да, Я вам верю, ‘евский, - прошептала рассеЯнно ‹иди... -  но  что
вы так странно смотрите?
     - ќтот капуцин, - сказал ей на ухо ‘евский с видимым волнением.
     - Ќу что же?  -  спросила  она  и,  засмеЯвшись,  опЯть  показала  свои
хорошенькие зубки.
     - …сли этот капуцин - ‡ванинцев?
     ‹иди робко взглЯнула в сторону, но капуцин исчез.
     - ’ак что же нам до него? - сказала она наконец.
     - —то?.. џ ненавижу этого человека, ‹иди... он беспрестанно  следит  за
вами.
     - ‘ледит за мной? - с трепетом спросила ‹иди.
     - Ѓывают минуты, когда мне хочетсЯ убить его, - сказал ‘евский.
     ‘евский и ‹иди исчезли снова в толпе.
     - ‡дравствуй, ‚оловский, - сказал капуцин, подходЯ к  своему  приЯтелю,
разговаривавшему с человеком, которого лысина показывала с первого раза  его
солидность.
     - ‡дорово, - отвечал ‚оловский, пожимаЯ его руку. - —то тебе  за  охота
нарЯдитьсЯ шутом?
     - ’ак; мне надоело кланЯтьсЯ разным господам.
     - Ћтсюда ты куда? - спросил ‚оловский, зеваЯ.
     - ‚ клуб конечно, а ты?
     - € Я тоже. „а вот вместе, втроем, господа, отправимтесь,  -  продолжал
‚оловский, обращаЯсь  к  своему  собеседнику...  -  ђекомендую  вам,  ‘тепан
‘тепанович, моего приЯтелЯ ‡ванинцева... ‡ванинцев! ‘тепан  ‘тепанович,  мой
начальник...
     - € хороший приЯтель, добавьте, - сказал  человек  с  лысиною,  подаваЯ
руку ‡ванинцеву. - џ давно хотел с вами  познакомитьсЯ,  -  обратилсЯ  он  к
‡ванинцеву.
     ‡ванинцев поклонилсЯ.
     - Ќе роднЯ ли вам, - начал он, - молодой ‘евский...
     - Ќиколаша? - спросил толстЯк.
     - ЉажетсЯ, - отвечал ‡ванинцев.
     - Ђ вы почему его знаете? он мой родной племЯнник, сын моего брата.
     - џ с ним виделсЯ в одном доме, - сказал ‡ванинцев.
     - Ђ! верно у Њензбира?
     - ‚ы угадали.
     - Ћх, уж мне  этот  дом!  -  сказал  толстЯк,  сжавши  губы.  -  ‚ам  и
‚оловскому, разумеетсЯ, ничего быть где угодно, но Ќиколаша...  •оть  бы  вы
его остановили, право, а кстати, как звать вас по имени  и  по  отчеству?  -
добавил он, нюхаЯ с расстановкою табак из серебрЯной табакерки.
     - €ван Ђлександрович, - отвечал за ‡ванинцева ‚оловский.
     - Ќу да, хоть бы вы его остановили, право, €ван Ђлександрович. џ уж ему
говорил, да что? нас, стариков, не слушают. Њатушка его - хоть и роднЯ  моЯ,
а баба вздорнаЯ, ничего не умеет делать толком. Џодымет всегда содом  такой,
что боже упаси, а путного ничего не сделает. Ђ Ќиколашу, право, жаль, Я  его
люблю, малой славный.
     - џ его, кажетсЯ, видел сегоднЯ, - сказал  ‡ванинцев,  как  будто  б<ы>
отклонЯЯ разговор.
     - ѓде?
     - ‡десь, - спокойно отвечал ‡ванинцев и тотчас же отошел от ‚оловского.
     - Људа ты? - спросил его тот.
     Ќо ‡ванинцев исчез уже в толпе.
     - ’ак он здесь? - заметил как бы про  себЯ  толстЯк...  -  как  бы  его
встретить, право?
     - —то ж, пойдемте на счастье, - сказал ‚оловский.
     Ћни пошли.
     —ерез несколько минут им в самом деле попалсЯ молодой ‘евский об руку с
‹иди.
     - „а, - говорил он с жаром, - Я знаю,  что  когда-нибудь  один  из  них
непременно столкнетсЯ с другим, Я это знаю - и тогда...
     - Љто это столкнетсЯ, мой любезнейший, и с кем? -  перервал  его  вовсе
неожиданным смехом чей-то знакомый голос.
     Ћн остолбенел...  Џеред  ним  стоЯл  его  дЯдюшка  и  очень  добродушно
хохотал, показываЯ на ‹иди чуть не пальцем.
     - Ђга! попалсЯ, друг? - продолжал он. -  Њолодец,  право!  кто  это.  с
тобой?
     - „Ядюшка, - с досадой начал ‘евский.
     - Ќичего, ничего, - говорил ‘тепан ‘тепанович, - Я тебе мешать не буду,
это все, братец, ничего, на все это мое  тебе  разрешение...  ‚от  только  к
Њензбиру.
     ‹иди вспыхнула под маской и почти насильно повлекла  молодого  ‘евского
дальше от хохотавшего ‘тепана ‘тепановича.
     - € Я должна это слышать, - почти вскричала она, - и из-за вас, сударь,
из-за вас.
     ‘евский был уничтожен...
     - ‹иди, - начал он покорным голосом, - требуйте от менЯ чего хотите, но
сжальтесь надо мною... …сть вещи выше сил моих.
     - џ ничего не требую, -  сухо  отвечала  ‹иди  и,  бросивши  его  руку,
подбежала быстро к женской маске.
     - Џоедемте, тетушка, - сказала она  повелительно  и  схватила  за  руку
маску.
     - ‡дравствуйте, ‹идиЯ  ‘ергеевна,  -  сказал  ей  почтительным  голосом
Џозвонцев, стоЯщий в двух шагах от нее, - Я вас узнал.
     - Ђ! это вы, здравствуйте, - рассеЯнно отвечала ‹идиЯ.
     - Људа вы спешите? - начал опЯть тот.
     - Џора, мне скучно... впрочем... Я останусь... пойдемте со мною.  -  €,
схвативши руку Џозвонцева, она пошла с ним быстро  мимо  бледного  ‘евского,
который, сложивши руки на груди, прислонилсЯ к эстраде.
     - Џослушайте, _друг  ваш_  здесь?  -  начала  ‹идиЯ,  с  особенно  злым
ударением на слове друг.
     - ‡десь, если вы так называете ‡ванинцева, -  тихо  и  грустно  отвечал
Џозвонцев.
     - Љак же иначе? вы с ним всегда вместе.
     - —то ж вы не добавлЯете, что он мой _благодетель_, - с горькой улыбкой
заметил Џозвонцев.
     - Ѓлагодетель? - с удивлением сказала ‹идиЯ.
     - Ќеужели вы об этом не слыхали? - отвечал Џозвонцев  тем  же  грустным
тоном. - Ќу, так Я вам скажу это, несмотрЯ на то что терпеть не могу  всЯких
благодеЯний. „а... ‡ванинцев спас менЯ, - продолжал он равнодушно-гордо.
     - Ђх, боже мой, что мне за дело до этого?  -  с  нетерпением  перервала
‹идиЯ.
     Џозвонцев грустно взглЯнул на нее.
     - ’ак вам до этого вовсе нет дела? -  спросил  он.  -  ‚прочем,  это  и
понЯтно, что вам до менЯ, вам, которой ни до кого нет дела.
     ‹иди посмотрела на него пристально. ‚ его тоне слышалось  что-то  очень
странно грустное.
     - Ќо вот и он,  -  сказал  Џозвонцев,  увидевши  недалеко  капуцина,  -
передаю вас ему, - прибавил он с поклоном.
     - Ћ, нет, нет, - прошептала ‹иди, сжимаЯ невольно его руку.
     Ќо ‡ванинцев уже стоЯл подле нее и предлагал ей свою руку. Ћна не могла
не пойти с ним.
     - Ќу-с, где же ваш ‘евский? - беззаботно спросил ‡ванинцев,  -  неужели
дЯдюшка был так неучтив... чтобы...
     - €так, это вы, это все вы, - сухим и резким тоном отвечала девочка.
     - „а Я - и все Я, и везде Я... - со смехом возразил ‡ванинцев.
     - џ вас ненавижу, - с силою прошептала ‹идиЯ.
     - Ѓлагодарю вас. Ќо согласитесь,  однако,  что  Я  говорил  вам  всегда
правду, моЯ беднаЯ ‹иди, - сказал он с участием, смотрЯ на нее пристально. -
‚ас продадут, мой бедный ребенок, продадут при первом _опасном_ случае.
     - џ его люблю, - опЯть прошептала ‹идиЯ, - слышите ли вы, Я его люблю.
     - Њожете, - спокойно отвечал ‡ванинцев. - ‚прочем, и Я его очень люблю.
     - џ это знаю, - с досадою заметила ‹идиЯ.
     - ’олько по-своему, - равнодушно продолжал он, - надобно, чтоб  он  сам
узнал, до какой еще степени он ребенок. Ћн, кажетсЯ, сбираетсЯ убить менЯ  -
по крайней мере, мне так послышалось. Љ сожалению, ему  не  удастсЯ  даже  и
этого, бьюсь об заклад:  на  это  все-таки  нужна  твердость...  хоть  руки,
пожалуй.
     ‹идиЯ вырвала свою руку из руки ‡ванинцева и, схвативши тетку,  увлекла
ее к выходу.
     ‡ванинцев уехал в клуб.
     ‘евский тоже исчез.
     Ћдин Џозвонцев долго еще стоЯл  у  балюстрады,  прикованный  глазами  к
выходу...
 
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 
 
     Ѓыло три часа ночи. Ћколо часу уже Џозвонцев, не  раздеваЯсь,  сидел  в
больших креслах в кабинете ‡ванинцева. ‚зглЯд его был дик и  мутен;  наконец
он обмахнул лоб рукой, как  человек,  желающий  согнать  упорно  засевшую  в
голову мысль.
     ’ак! то, в чем искал он спасениЯ, стало длЯ него источником  муки.  —то
из того, что этот человек,  насмешливый,  суровый  и  гордый  со  всеми,  не
стыдитсЯ перед ним плакать, пожалуй, что из того, что он сам, когда-то раб и
приспешник ‘апогова, когда-то полупомешанный  Ђнтоша,  теперь  имеет  полную
возможность и думать и грезить сколько душе угодно, что из того, что ему  не
отвратительно теперь возвращатьсЯ домой,  -  все-таки  он  погиб,  он  погиб
потому, что никогда, никогда не удастсЯ ему высказатьсЯ, что нечто гнетет  и
давит его и мешает ему высказатьсЯ.
     Ђ может быть, и ошибка - это  желание  высказатьсЯ...  какие,  в  самом
деле, формы бытиЯ ему еще нужны?  Ћн  свободен,  он  не  свЯзан  ничем  даже
нравственно, ибо все старые свЯзи им  разорваны,  а  ‡ванинцев  всего  менее
хочет ограничивать его произвол. “ж точно, есть ли  в  нем  его  собственнаЯ
личность, как приходила ему мысль в былые годы?
     Ќо это желание, но это стремление, эта тоска безысходнаЯ и это  чувство
своего духовного превосходства? Ќо это прошедшее, все полное  мук  и  пыток,
это прошедшее, с самого детства залитое слезами... Ќет, нет,  длЯ  него  еще
придет час освобождениЯ, час примирениЯ,  за  эти  муки  судьба  еще  должна
заплатить счастьем. €наче что же после этого упованиЯ живой души.
     Џрошедшее, грустное прошедшее... ‚от перед  ним,  как  китайские  тени,
мелькают картины этого прошедшего.
     - ‚от опЯть перед ним маленькие комнаты в  одном  из  отдаленных  углов
Њосквы, вот опЯть целый однообразно глупый, страшный день. …му  восьмнадцать
лет, бедному малому, а ему каждое утро чешут  головку  костЯным  гребнем  за
догматическим чаем: ему больно физически,  ему  больнее  нравственно,  -  но
костЯный гребень все-таки чуть не  до  крови  чешет  его  голову,  и  льютсЯ
неумолкающие жалобы из уст больной матери -  беднаЯ,  больнаЯ  женщина!  ‚от
опЯть перед ним ее бледное,  изможденное  страданием  лицо,  ее  лихорадочно
блестЯщие глаза, ее болезненнаЯ злость, - и ему хочетсЯ рыдать  о  ней,  его
бедной матери, о ней, котораЯ мучила его всеми истЯзаниЯми  пыток...  €  вот
опЯть, кажетсЯ, ЯвлЯетсЯ вечно пьЯный  повар,  и  отец  его  в  задумчивости
начинает ходить по комнате, изобретаЯ кушаньЯ... а Ђнтоше тЯжко смотреть  на
эту задумчивость, он знает, что при первом неудачном  желании  какого-нибудь
кушаньЯ мать не утерпит, чтобы не сказать что-нибудь  очень  Язвительное,  и
отец вспыхнет, покраснеет,  раскричитсЯ  -  и  расстроенный  пойдет  в  свою
тЯжелую должность. € у  бедного  ребенка  сжимаетсЯ  сердце,  и  еще  больше
сжимаетсЯ оно, когда по уходе отца мать начинает свои  бесконечные  монологи
об отце, о том, как он ничего беречь не умеет, о том, что он живет только  в
своих родных. € она плачет, она действительно плачет, она искренно страдает,
беднаЯ больнаЯ женщина, но она не в силах понЯть, что от  этих  монологов  с
каждым днем худеет и худеет сын, она еще спрашивает, отчего дрожат,  как  на
проволоках, его руки, не могущие  удержать  чайной  чашки.  Ќо  он  вырвалсЯ
наконец... он там, куда рвалсЯ давно, он сидит на лавке против  кафедры,  он
слушает, он усердно слушает, ибо это его  единственно  спокойные  минуты;  в
голове  его  совершаетсЯ  умственный  процесс,   идеЯ   вЯжетсЯ   за   идею,
великолепное здание ЯвлЯетсЯ пред очами духа... но боже, боже - нет основы у
этого зданиЯ, {4} и оно рушитсЯ, и перед  ним  бездна,  страшнаЯ  бездна,  и
перед ним невозможность зданиЯ... € вот раздаетсЯ  голос  -  его  зовут;  он
бледнеет, он трепещет, ибо знает, что хоть здесь должен он быть первым,  ибо
он честолюбив и горд, бедный ребенок.  €  зато  какими  муками  искупает  он
минуты своих академических торжеств! Ћн  готов  до  бесконечной  преданности
привЯзыватьсЯ к глашатаЯм истины, он думает  еще,  что  есть  люди,  которые
больше его разумеют цель жизни, он винит себЯ за то, что  не  видит  цели  в
мертвых отвлечениЯх науки, он презирает самого себЯ, он рыдает  целые  ночи,
он мучит себЯ целые дни над книгами... а взглЯд его на жизнь  не  просветлел
нисколько.
     € предстает ему  инаЯ  сфера  жизни.  Ћн  уже  понЯл,  что  обман,  что
лицемерие - всЯ эта научнаЯ деЯтельность, - и он усвоил себе этот обман,  он
стЯжал себе им уважение  глупцов  и  дружбу  лицемеров.  Ћн  подает  большие
надежды, бедный ребенок, - беда в  том  только,  что  на  вечерах  известных
кружков еще не играет он в преферанс, по причине весьма естественной, потому
что ему не на что играть, потому что его касса, точно так  же,  как  прежде,
каждое утро поверЯетсЯ матерью, по окончании обыкновенной операции костЯного
гребнЯ... Ќу, да это еще ничего, что он  не  играет  в  преферанс,  зато  он
хорошо рассуждает, обо всем рассуждает, об астрономии, пожалуй,  которой  он
никогда не училсЯ, зато он _рекраснаЯ душа_ зато он примерный сын,  солидный
молодой человек.
     € вот из-за множества фантасмагорических призраков с длинными носами, с
догматическими физиономиЯми - мелькает легкий, воздушный образ девочки. ‹ицо
ее очень простодушно и  мило,  голубые  глазки  смотрЯт  так  преданно,  так
покорно, и она, как и многие, замечает часто следы нравственных страданий на
лице молодого человека, но она одна высказывает ему это почти прЯмо:  _о!  Я
знаю, вы часто плачете_ - говорит ему она своим детским голосом, - ведь  это
смешно,  смешно,  боже  мой!  что  женщина  уличает  мужчину  в  слезах,  но
вспомните, что этот мужчина -  больной  ребенок,  истерзанный  нравственными
пытками. € пусть речи этого ребенка полны часто злой иронии,  пусть  в  иную
минуту, в иной вечер девочка в состоЯнии подчинитьсЯ тЯгостному влиЯнию этих
речей,   в   состоЯнии   грустить   сама   и   говорить    ему    об    этом
простодушно-откровенно, - все же он ребенок,  все  же  ведь  она,  же  потом
скажет ему: вы много читали... мало жили.
     € ночь, ночь волшебнаЯ, редкаЯ, прозрачнаЯ ночь перед взором Џозвонцева
- ночь, какую можно видеть только в грезах детства, и тихое качанье  кареты,
и робкий, и грустный взглЯд девочки, которой впервые открыл он,  что  она  -
женщина, которой еще не веритсЯ это...
     Ћ,  зачем,  зачем  исчез  этот  детский   профиль,   эта   простодушнаЯ
покорность,  зачем  вызвал  он  сам   эти   прозрачно-бледные   черты,   эти
болезненно-сверкающие очи; зачем он должен быть ее демоном. Ќо он будет  им,
он им будет - он будет демоном, если она может любить только демона.
     € призраки смешались, и прошедшее исчезло, и Џозвонцев глухо рыдал  все
о нем, о прекрасном легком призраке...
     €бо что такое теперь, в самом деле, всЯ жизнь его?.. ЌеконченнаЯ драма,
остановившаЯсЯ на  четвертом  акте...  ‚се  развитие  совершено,  оставалось
пережить только катастрофу