        Ђполлон ѓригорьев. ‚еликий трагик

 
              ђассказ из книги "ЋдиссеЯ о последнем романтике" 

---------------------------------------------------------------------------- 
     Ђполлон ѓригорьев. ‚оспоминаниЯ
     €здание подготовил Ѓ. ”. …горов
     ‘ериЯ "‹итературные памЯтники"
     ‹., "Ќаука", 1980
     OCR Ѓычков Њ.Ќ. mailto:bmn@lib.ru
---------------------------------------------------------------------------- 
 
     ‚ мирном и славном городе ”лоренске, как зовет его ‹ихачев,  {1}  посол
царЯ ЂлексеЯ Њихайловича к „уку ”ердинандусу, -  Я  жил  в  одной  из  самых
темных его улиц... или нет,  не  улиц.  “лица  -  это  via,  via,  например,
Ghibellina, via Љальцайола, а Я жил в Ѓорго, в Borgo Sant-Apostoli, т. е.  в
улице, состоЯвшей из  нескольких  улиц,  перерываемых  множеством  узеньких,
маленьких, грЯзненьких  _кьЯссо_,  {2}  которые  были  отдушинами  Ѓорго  на
‹унгарно, т. е. на набережную Ђрно. Ћтдушины  эти  -  нельзЯ  сказать  чтобы
отличались благовонием, тем более что в них  вы  не  встретили  бы  ни  разу
обычной надписи: Si il nome christiano portate {…сли вы носите  христианское
имЯ (итал.).} {3} и т. д. ЌельзЯ  сказать  также,  чтобы  кьЯссо  отличались
особенными изЯществом и роскошью. €з них под вечер  выскакивают  обыкновенно
на ‹унгарно или оборванные синьоры "с чужим  ребенком  на  руках"  {4}  и  с
припевом, действующим ужасно на человеческие нервы, если только эти нервы не
канаты или не укреплены какой-нибудь крепко всаженной в них теорией  -  хотЯ
бы теорией, например, английской о вреде  безразличной  помощи  ближним  или
нашей доморощенной об исключительной помощи  соотечественникам.  Ќо  теориЯ,
как известно, мастерски вьет из человеческих нервов канаты, на которые ничто
не действует,  даже  болезненный,  пожалуй,  выученный,  но  лучше  сказать,
вымученный тон стона синьоры в отребиЯх, {5}  преследующей  вас  своим  sono
fame,  signer,  sono  fame  {Я  голодна,  синьор,  Я  голодна  (итал.).}  от
Џонте-‚еккио до Џонте делла ’ринита и  гораздо  далее,  нагло  -  но  как-то
жалко-нагло цеплЯющейсЯ вам за рукав, поспевающей за  вами,  как  бы  вы  ни
ускорЯли ваши шаги. Ќе могу также добросовестно сказать, чтобы  кьЯссо  были
замечательны  относительно  целомудриЯ  их  обитателей.  Pst,  pst  -   этот
призывный клич слышитсЯ вам из окон почти во всЯкое  времЯ  днЯ  и  ночи  и,
право, едва ли не болезненней Jo sono fame действует на вас, особенно  когда
вы только что вышли из галереи _“ффиции_ или шли из-за  Ћльтр-Ђрно,  {6}  из
палаццо  Џитти,  где  женственнаЯ  красота  и   чистота   столь   бесконечно
разнообразными идеалами наполнЯли вашу душу, так уверили вас в своем  бытии,
такие гармонические ответы дали на ваши вопросы.
     Ђ задние окна моей комнаты, как нарочно,  выходили  на  один  из  таких
кьЯссо,  и  Я  мог  всегда,  когда  только  захочу,  иметь   перед   глазами
отрицательную поверку идеалов.
     Ѓыл апрель. €тальЯнскаЯ весна дышала всем, чем ей дано дышать и  целыми
стенами роз по стенам садов в городе и по дорогам за горе дом,  и  блестЯщей
совсем молоденькой, разноотливистой зеленью в Љашинах, и целыми роЯми ночных
светлЯков в траве, скачущих, летающих, кружащихсЯ перед вашими глазами,  как
маленькие огненные _эльфы_. Ѓыла весна... но, впрочем, что Я говорю -  была,
лучше сказать - стала весна, основательно  утвердилась,  потому  что  еще  и
прежде в конце февралЯ, в начале марта, она вдруг, нежданно высовывала  иным
утром из-за травки, из-за листьев деревьев свою светленькую кудрЯвую головку
и вдруг обдавала вас жгучим пламенным  взглЯдом.  Ќе  шутЯ  Я  помню  совсем
весенний, дышащий росой и свежестью вечер в один  из  первых  дней  великого
поста и совсем весеннее, сиЯющее, обдающее  жаром  утро  с  палЯщими  лучами
солнца, нагревшими ожидавшую менЯ у ‘ан-„онатской церкви карету. €так, весна
стала...
     ’олковать о том, какое тревожное, немного страстное, немного  тоскливое
чувство развивает  в  душе  северного  человека  весна,  -  будет,  кажетсЯ,
совершенно излишне; на тысЯчу ладов и всегда разнообразно пересказывали  нам
об этом странном чувстве наши поэты, особенно трое из них. {7} ‹учше их  мне
не сказать - смешные бы это были претензии повторЯть ими сказанное,  сводить
в новую мозаическую картинку помеченные ими черты, уловленные  ими  оттенки,
одним словом, сочинЯЯ по печатным источникам физиологию весенних чувств... -
это повело б нас бог знает как далеко, в целую этюду, а таковой мне писать в
настоЯщую  минуту  не  хочетсЯ.  ‘кажу  вам  только  то,  что  сам  особенно
почувствовал. €ногда мне казалось,  что  либо  наша  весна  лучше,  или  мы,
северные люди, глубже чувствуем. Ђ в сущности ни то ни  другое.  Ќаша  весна
приходит резче,  приходит  с  талыми  ручьЯми,  возбуждаЯ  больше  ожиданий,
сильнее раздражает нервы, изменЯЯ радикально  все  природы,  обращаЯ  ее  из
белой в зеленую, из сжатой и суровой в растаЯвшую, распускающуюсЯ, сильнее и
тревожнее дышащую всеми порами после долгого усыплениЯ под снежным  саваном.
Ћдним словом - вот поневоле обратишьсЯ к любимым поэтам - весной у нас
 
                      …ще лежит, белеЯсь средь полей, 
                      Џоследний снег и постепенно тает, {8} 
 
и оттого-то таким криком радости, ликованиЯ приветствуем мы ее: 
 
                        ‚есна идет! ‚есна идет! {9} 
 
и оттого-то: 
 
                          Љакой-то странной жаждою 
                             Ќевольно грудь полна, 
                          € над душою каждою 
                             ЏроноситсЯ весна... {10} 
 
     „а, "май вылетает к нам" из "царства вьюг и снега". {11} Њы его  ценим,
мы  ценим  весну  как  гостЯ,  -  а  в  €талии  она  вечный  жилец,   только
притаивающийсЯ на  времЯ.  ‚есна  в  €талии,  как  шалун  мальчик,  которого
поставили в угол:  нет-нет-  да  вдруг  и  выкинет  он  гримасу,  в  которой
проглЯнет самаЯ безнадежнаЯ неисправимость,  самаЯ  неистоваЯ  жажда  жизни.
‡имой Я часто дрог благодарЯ безобразию каминов, ибо до печей итальЯнцы,  по
милой распущенности своей, не дошли, да и никогда  не  дойдут,  несмотрЯ  на
многократные опыты холодов до замерзаниЯ маленьких ручьев; мужчины греютсЯ в
кофейных, а женщины... но зачем женщины коптЯт  себЯ  проклЯтыми  жаровнЯми?
Љабы вы знали, как это неприЯтно, особенно принимаЯ во внимание прирожденную
неопрЯтность всЯкой синьоры и синьорины!  !..  €так,  зимою  бывало  страшно
холодно... ‚ыйдешь продроглый на  ‹унгарно,  на  солнце  -  лучи  его  сиЯют
по-весеннему и поневоле долой верхнее платье... ‘ошед с ‹унгарно, углубишьсЯ
немного в эти узкие улицы, с их  мрачными  и  сырыми  каменными  комодами  и
сундуками,  носЯщими  название  домов,  -  и   опЯть   дрожишь   до   нового
пространства, до нового просвета Ярких, всегда весенних  лучей  солнца...  џ
помню, раз в самом разгаре зимы вздумалось мне ехать в  ‘иенну;  только  что
вышел Я за городские ворота, на пространство между зданием железной дороги и
_Љашинами_... всЯкаЯ зима исчезла у менЯ из глаз и помышлений. Ќалево зелень
_Љашин_, - толпы легко отдетых женщин  пешком,  экипажи  с  дамами,  которые
только из Явного кокетства набросили на плеча опушенные мехом или даже вовсе
не опушенные мантильи... ‘олнце жжет -  а  это  было  в  конце  ЯнварЯ.  Њои
читатели, не бывавшие в €талии, подумают, что Я им сказки сказываю?.. Ќе так
ли?
     Ќо мое путешествие в ‘иенну обращает менЯ к предмету моего  рассказа...
„ело в том, что  с  начала  апрелЯ  Я  особенно  хандрил  -  не  только  что
вследствие влиЯниЯ весны на нервы, но потому еще, что был один. ЏриЯтель мой
€ван €ванович тоже уехал в ‘иенну после свЯтой недели. „ругой мой  приЯтель,
несмотрЯ на свое богатырское сложение, раскис до  противности  от  тоски  по
отъезде любимого предмета и при каждом свидании терзал менЯ -  ѓосподи!  что
_влюбление_  может  сделать  даже  из  умного  и  порЯдочного   человека   -
маниловскими  мечтами  о  мечте  семейных  радостей...  и  замучил   совсем,
заставлЯЯ раз  по  пЯти  при  свидании  аккомпанировать  себе,  когда  он  с
искренним  неистовством  пел  что-то  такое  из  опер  „онидзетти,   в   чем
беспрерывно звучали слова: "Vedi im angelo, un angelo  in  Ciel"  {"џ  видел
ангела, ангела в небесах" (итал.).} - это что-то  было,  коли  хотите,  вещь
прелестнаЯ, равно как и одна  весеннЯЯ  серенада,  сочинение  флорентийского
маэстро, аббата _”едериги_ (аббаты там нередко композиторы весьма страстные,
по старой памЯти), - и пел все это мой друг так хорошо, как поют  соловьи  в
весеннюю пору, но от повторениЯ все это приелось... џ жаждал €вана €вановича
с его эксцентрическими движениЯми, едкой хандрой, "метеорскими" выходками  и
тонкими замечаниЯми - даже с его цинизмом, наконец, с его дикими, противными
"_загулами_".
     џ заметил вообще, что мы  особенно  жаждем  того,  что  или  скоро  нам
даетсЯ, или уж вовсе никогда не дастсЯ, так что наша жажда есть или  простое
чутье собаки на трюфли, {12} или неугомоннаЯ работа червЯ, подтачивающего  и
без того уже гнилое дерево.
     €ван €ванович далсЯ мне очень скоро - стало быть, жажда моЯ была  чутье
пса.
     ‚ один прекрасный день - употреблЯЯ это казенное выражение вовсе  не  в
казенном его смысле, ибо день в самом деле был прекрасный,  -  отобедавши  в
ближайшей от менЯ траттории {13} delle  antiche  Carozze,  Я  решительно  не
знал, что с собою делать  до  самого  вечера,  когда  Я  мох  идти  к  одной
прелестной до самых зрелых  лет  и  впечатлительной  -  вероЯтно,  до  самой
дрЯхлости - женщине;  и  такие  экземплЯры,  надобно  заметить,  встречаютсЯ
только между северными женщинами: да и туда  как-то  против  обыкновениЯ  не
манило. ђазговор наш с нею принимал всегда такое  серьезное,  почти  суровое
направление, так искренно касалсЯ глубоких вопросов души и жизни, что мне не
хотелось серьезного разговора - мной владели лень и апатиЯ, из которой может
вывести душу только новое впечатление,  а  уж  никаким  образом  не  анализ.
Џравда - и честь за это женщинам вообще, честь глубине  и  мЯгкости  женской
натуры - мне случалось выносить из бесед  с  моей  доброй  соотечественницей
чувство светлое, примирЯющее; но в самом светлом чувстве было что-то унылое,
как свет сумерек, что-то похожее на затихшую боль, на усталое и  готовое  за
что угодно ухватитьсЯ сомнение. ’акого впечатлениЯ Я не хотел  -  да  и,  во
всЯком случае, его надобно было ожидать до вечера, а было еще только  четыре
часа. €дти в монастырь ‘ан-Њарко и отдатьсЯ всей душой  великой  религиозной
поэме фресков _Ѓеато_ Ђнджелико... „лЯ этого  надобно  было  быть  способным
хоть на минуту  переселитьсЯ  сердцем  в  ее  пролог,  в  страстное  упоение
страданиЯ, с которым его „оминик судорожно обнимает  крест  ђаспЯтого,  -  а
способность переселЯтьсЯ в подобные миры
 
                          ‹ишь в лучшие мгновеньЯ 
                          ЃытиЯ слетает к нам... {15} 
 
как сказал наш Ѓеато Ђнджелико, †уковский. 
     ...Љогда Я вошел в свою комнату, куда решилсЯ  возвратитьсЯ  на  времЯ,
она, с ее холодным мрамором каминов, окон и столов - в €талии  нипочем  ведь
мрамор; вы его часто встретите там, где уж никак не ожидаете,  -  показалась
мне еще унылее, еще серее, в противуположности с тем Ярким весенним  светом,
который заливал половину площади del gran Duca. Ѓессмысленно прислонилсЯ Я к
окну и бессмысленно стал глЯдеть на мрачную и узкую улицу; ЯвлениЯ были  все
известные: santo padre {свЯтой отец, монах (итал.).} с кружкою и с  закрытым
лицом, немного покачиваЯсь справа налево, тЯнул с сильным горловым  акцентом
однообразную  _литанию_,  {16}   испрашиваЯ   подаЯниЯ   бедным,   разносчик
безжалостно-звонко, всей ужасной полнотою итальЯнского грудного крика  орал:
"Carciofi, carciofi". {"Ђртишоки, артишоки!"  (итал.).}  Џроревел,  наконец,
трижды и ослик под грузом  какой-то  тЯжести;  прошли,  громко  рассуждаЯ  и
размахиваЯ руками, трое тосканских солдат, да какаЯ-то растрепаннаЯ  синьора
густыми контральтовыми нотами обругала - или, как говоритсЯ у нас в  Њоскве,
обложила куплетами - засаленного и босого на одну ногу мальчишку... ‚о  всех
этих звуках было что-то такое полное и сильное, что бывает подчас совершенно
_непереносно_  и  длЯ  наших  северных  нервов...  Њне  не   раз   случалось
чувствовать истинную злобу на разносчиков и торговцев ”лоренции, на какое-то
ужасное,  зверское,  разбойничье   выражение   лиц   их,   при   беспощадном
сиповато-грудном крике, - как в другие минуты случалось ценить и любить  эту
силу, мощь, порыв итальЯнской  природы  -  разлитые  всюду:  в  человеческом
голосе, в реве осла, в стрекотанье итальЯнских  кузнечиков,  которые  всегда
мне  казались  задатками  итальЯнских  теноров,  -  ибо,  право,  у  каждого
итальЯнского кузнечика бычачьЯ грудь _невыпевшегосЯ_, но сильнейшего  тенора
ђемиджио Ѓертолини, которого слышал Я целый осенний сезон... Ќо в этот  день
Я бы не вынес и ђемиджио Ѓертолини, и кузнечиков: тем неприЯтнее действовали
на менЯ звуки, несшиесЯ из улицы. Џопробовал отойти от окна и  принЯтьсЯ  за
чтение - как раз оказалось, что дело неподходЯщее... ѓлаза  читали,  а  душа
была далеко - где именно, и сама она не знала с точностью; а была далеко,  в
каких-то весенних снах, в тех легких и прозрачных снах  отрочества,  которых
невозможность так тЯжела в тридцать пЯть лет... Ќа часах пробило пЯть. ‚ошла
синьора ‹инда с кувшином горЯчей воды per il the, {длЯ чаю (итал.).} ибо Я и
в €талии сохранил привычку пить  три  раза  в  день  китайский  напиток,  от
которого итальЯнцы, если вы его  им  предложите,  отказываютсЯ  со  словами:
Gratia, signore, non voglio purgar  mi...  {Ѓлагодарю,  синьор,  Я  не  хочу
слабительного (итал.).} Ќа этот раз Я сам отказалсЯ  от  чаю,  ибо  даже  на
менЯ,  привыкшего,  как  москвич,  к  его  употреблению,  он   стал   сильно
действовать  весною,  только  не  в  том  отношении,  в  каком  боЯтсЯ   его
итальЯнцы... ‚место того чтобы пить чай,  Я  вдруг  спросил  синьору  ‹инду:
"Carissima signora, dite mi - avete un amante?" {"„ражайшаЯ синьора, скажите
мне - есть ли у вас возлюбленный?" (итал.).}
     ‹инда,  крошечное,  добродушно-миленькое,  хотЯ  немножко  рЯбенькое  и
значительно неопрЯтное существо, нимало не  смутилась  от  моего  вопроса  и
тотчас же отвечала с  самою  наивною  радостью,  как  будто  бы  выиграла  в
тосканскую лотерею 300 пиастров:
     - Si, signor!! {- „а, синьор!! (итал.).}
     Џраво - что-то такое детски-радостное было в этом ответе, что... да что
тут говорить - мне стало просто досадно.
     —тобы дать, однако, какую-нибудь приличную причину моему кому  вопросу,
Я достал несколько пар затасканных перчаток "l'amante della signora".  {"длЯ
возлюбленного синьоры" (итал.).}
     "Signora" ушла в истинном восторге, - а Я... опЯть осталсЯ один.
     Ќаконец Я решилсЯ на крайнее, последнее, отчаЯнное средство - Я пошел в
Љашины.
     ‚овсе не гиперболически называю Я  это  крайним,  последним,  отчаЯнным
средством. ЃольшаЯ часть моих читателей  не  знают  конечно,  такое  Љашины.
Љашины (Cashine) - герцогский загородный скотный двор, с прекрасным  парком,
с прекрасными узенькими дорожками длЯ пешеходов и с широкими  длЯ  экипажей.
’ам присутствует  ежедневно  всЯ  фешенебельнаЯ  ”лоренциЯ  и  даже  всЯ  не
фешенебельнаЯ зимой от трех до шести  часов,  летом  от  пЯти  до  семи.  Ќе
фешенебельнаЯ  гулЯет  по   лесу   и   по   берегу   Ђрно...   ”ешенебельнаЯ
сосредоточиваетсЯ на пьЯццоне. Њесто  прекрасное,  нечто  вроде  берлинского
’иргартена, если вы его знаете, и  наших  ‘окольников,  которые  вы  наверно
знаете, только гораздо лучше ’иргартена и несравненно хуже  ‘окольников.  ‚о
всЯком случае, из этого описаниЯ Љашин читатели никак не поймут, почему  мне
так трудно было  собратьсЯ  в  Љашины.  ‚се  зависит,  извольте  видеть,  от
обстоЯтельств. €дЯ в Љашины, Я имел два шанса: или попасть на берег  Ђрно  и
неминуемо встретить доброго приЯтелЯ, мечтающего о мечте семейных  радостей,
или  героически  решитьсЯ  на  _пьЯццоне_,  на   эту   небольшую   площадку,
загроможденную стоЯщими экипажа: всегда  одними  и  теми  же,  напоминающими
всегда одни и те же попы интриги, de secrets, que  tout  le  monde  connait,
{тайны,  всем  известные  (франц.).}  которые  известны   тому,   что   сами
интригующие об этом  всем  рассказывают.  —тобы  понЯть  все  то  омерзение,
которое чувствовал Я к пьЯццоне, надобно знать хоть немного, хоть по  слуху,
- что такое ”лоренциЯ - не та ”лоренциЯ, котораЯ  раскидываетсЯ  перед  вами
своими сурово-стильными памЯтниками прошедшего, которую полюбите вы искренно
в  театрах,  кофейнЯх  и  на  узких  улицах,  несмотрЯ  на  все  неистовство
итальЯнского  горлана.  Ќет!  а   болотнаЯ,   соннаЯ,   празднаЯ,   делающаЯ
"_ничего_", "il far niente" (это совсем не  то,  что  ничего  не  делающаЯ),
погрЯзшаЯ в маленьких интригах и пошлых сплетнЯх, не могущаЯ жить  и  дышать
без этих сплетен. Ћтнимите от ”лоренции ее вековечное прошедшее и в  настоЯт
поглубже лежащие пласты ее населениЯ - и вы получите в результате губернский
город ’. или ‚. или какой хотите. Џока вы - как со мной было целых полгода -
видите и знаете только верхние, снаружи  лежащие  пласты  жизни,  вы  готовы
сказать, что жизнь здесь одрЯблела, pазменЯлась на  мелочь,  на  бесконечную
пошлость, однообразную,  безличную,  как  стертаЯ  монета.  Џо  этим  наружи
лежащим пластам  жизни  проходит  именно  наша  губернскаЯ  струЯ:  с  одной
стороны,  всеобщаЯ  радость  всЯкому  маленькому  скандалу,   с   другой   -
добродушное правило: "кому какое дело, что кума с кумом сидела", -  и  этим,
коли вы хотите, объЯснЯетсЯ предпочтение  ”лоренции  другим  городам  €талии
всеми праздношатающимисЯ лицами обоего пола из разных иностранных наций.  ‚о
”лоренции - безграничнаЯ терпимость в отношении ко всЯким скандалам и вместе
с тем вечный толк о скандалах,  интересы  губернских  сплетен,  стертость  и
пошлость мелочной, дрЯнью удовлетворЯющейсЯ жизни... Ќо об этом когда-нибудь
после. ’еперь же сделал Я черную заметку потому, что мне хотелось  объЯснить
вам все мое отвращение к пьЯццоне, этому  губернаторскому  саду  губернского
города ”лоренска.
     Ђ все-таки из двух зол Я предпочел идти на пьЯццону... ‚  чужих  мечтах
есть что-то раздражающее, что-то вызывающее на отрицание  всегда  более  или
менее крайнее, преувеличенное, стало быть, всегда более или менее ложное, за
что после упрекаешь самого себЯ, как за некоторую позировку. —еловек так  уж
устроен, что, когда он становитсЯ в близкое отношение  к  другому  человеку,
ему хочетсЯ всегда заставить ближнего быть  зеркалом,  в  котором  он  может
глЯдетьсЯ, когда захочет, и весьма редко удаетсЯ одержать такую  победу  над
самим собою, чтобы обратитьсЯ самому в зеркало длЯ ближнего. џ, может  быть,
еще более других - говорю это без малейшей натЯжки - способен быть  зеркалом
длЯ  чужой  радости,  чужого  горЯ  и  чужих  интересов  -   но   ненадолго:
отрицательное или, проще, не возвышенным слогом говорЯ,  самолюбивое  начало
берет верх, и зеркало начинает показывать доверчиво смотрЯщемусЯ ближнему на
лицо его и гримасы лица. •орошо это или дурно - право, Я не  знаю.  ‚  былую
пору Я назвал бы это критическим  отношением  к  личностЯм,  да  этим  бы  и
порешил, как будто сказал дело; в былую пору Я стал бы даже уверЯть, что сам
готов вытерпеть в отношении  к  собственной  особе  то,  что  один  приЯтель
называет продергиванием и в чем он, между прочим, большой мастер, но  говорЯ
так, Я бы только добросовестно надувал самого себЯ и других... џ знал  целый
кружок, в котором _продергивание_, критическое отношение друг к другу - было
чисто догматом, и в ту пору Я искренно негодовал на одного весьма желчного и
раздражительного господина, который говаривал, что  ни  одного  ближнего  не
следует баловать до того, чтобы он когда угодно мог  безнаказанно  запускать
лапы, часто довольно грЯзные, во  внутренность  _искренней_  души.  Љто  был
правее: кружок или желчный господин, длЯ менЯ доселе осталось еще  загадкою;
знаю только, что в самом кружке каждый любил систему продергиваниЯ только  в
отношении к другим и никак не мог сохранить надлежащего  спокойствиЯ,  когда
очередь доходила до его собственной особы; знаю, с другой стороны, что  и  в
правиле  желчного  господина  отражалось  оскорбленное  самолюбие,  что  это
правило вело к чистому самопоклонению.
     ‚прочем, Я весь обратилсЯ в  сомнение,  -  и  вы,  мои  читатели  -  не
слушайте менЯ, а поступайте по собственному сердцу. …сли оно и лжет  в  вас,
то лжет все-таки наивнее, добросовестнее чужого правила.
     Љогда Я дошел до пьЯццоны, обычнаЯ жизнь ее была в полном  разгаре,  т.
е.  праздношатающиесЯ  юноши  и  старцы  (некоторые  из  старцев  плЯшут  во
”лоренции до  80  лет,  и  с  большим  успехом)  слонЯлись  межу  экипажами,
передаваЯ итальЯнским синьорам и  нашим  русским  барынЯм  обычные  сплетни;
грек,  капитан  российской  службы,  сидЯ  на   скамье   подле   музыкантов,
рассказывал  под  гром  музыки  в  стопЯтьдесЯтый  раз  о  давно   известном
карнавальном скандале, не щадЯ репутации соотечественниц; столетний шевалье,
спЯщий за зваными обедами, потому что спать ночью мешают ему стукающие духи,
и евший, по сказаниЯм общества, человеческое мЯсо на островах ’ихого океана,
таскал по пьЯццоне свою длинную и  худую,  как  шест,  особу;  англичанки  с
неподвижною чинностью сидели в колЯсках, а зато одна из наших львиц хохотала
без умолку с пожилым, но красивым итальЯнцем,  картинно  опиравшимсЯ  правою
рукою на ее колЯску... одним словом, ЯвлениЯ обычные.
     ‚друг из-за толпы,  окружавшей  музыкантов,  которые  играли  из  ‚ерди
что-то неумолимо-шумное, показалсЯ €ван €ванович. џ так и бросилсЯ к нему.
     - •орош, нечего сказать, - закричал Я, невольно увлекшись  нежданностью
его поЯвлениЯ, - хорош! ‚о ”лоренции - и глаз не покажете.
     - ‡дравствуйте, -  отвечал  он,  прорываЯсь  ко  мне  и  обеими  руками
схватываЯ мою протЯнутую руку. - Њожете себе представить, - продолжал он,  -
что Я только что сейчас с железной дороги.
     - Љак сейчас?
     - ’ак... Ѓагаж - впрочем, багаж мой, как вы знаете, весьма  невелик,  -
прибавил он с добродушнейшею улыбкою, - бросил в ‘ан-„онато  у  приЯтелЯ,  а
сам помчалсЯ сюда, чтобы как-нибудь добить полтора часа до театра.
     - „о театра? —то вдруг за страсть припала к театру... Љорради, что  ли,
вы не слыхали? Ћн спал с голосу: тенор  слаб  -  basso  profundo  {глубокий,
низкий бас  (итал.).}  груб,  как  дубина,  и  трио  идет  отвратительно.  Ђ
примадонна - немка. ‚ дуэте Ђрнольдо и Њатильды {17} она  и  тенор  это  две
немазаных телеги, которые одна на другую наезжают... - ‚се это проговорил  Я
скороговоркою и со всем увлечением злобной досады, потому что  накануне  был
жестоко обманут в своих ожиданиЯх насчет "‚ильгельма ’еллЯ". Ћбещала Џергола
{18} в этот сезон что-нибудь путное и надула страшно. ‚о всю  осень  и  зиму
только и был хороший оперный сезон от сентЯбрЯ до половины декабрЯ, когда  в
Џерголе пели "_„жованну du ѓузман_" (_местное_  переименование  "‘ицилийских
вечерен") {19} да "_’роватора_" {20}  Ђльбертини  и  муж  ее  Ѓокарде,  а  в
ЏальЯно ђемиджио Ѓертолини без особенного искусства, но с могучестью свежего
голоса  и  дикою  энергиею  производил  ђаулЯ  в  "Anglican!"  (местное   же
переименование "ѓугенотов")... {21} €ван €ванович знал все это, как и Я  же,
- и оттого-то стремление его к театральному позорищу показалось мне поистине
изумительным.
     Ќо, прежде всего, вы не знаете, мои почтенные читатели, кто такой  €ван
€ванович. ‘кажу вам откровенно, что вы и мало узнаете о нем и о его  судьбах
из сего первого рассказа. ЋдиссеЯ о нем - весьма длиннаЯ одиссеЯ. Ќа  первый
раз скажу вам,  что  €ван  €ванович  один  из  моих  старых  университетских
товарищей, что в былые времена подавал, как говоритсЯ, "_блестЯщие надежды_"
всему  своему  факультету   и   последующею   жизнию   жестоко   разочаровал
благодушно-доверчивый и почтенный факультет в его надеждах, что вот уже года
четыре, как он шлЯетсЯ за  границею,  проживаЯ  маленький  капитал,  который
досталсЯ  ему  после  престарелой  бабки.  Њы  с  €ваном  €вановичем  живали
несколько раз полосами общею жизнию - и вот в городе  ”лоренске  выпала  нам
опЯть такаЯ общаЯ полоса. ‘кажу вам еще, что  €ван  €ванович  -  брюнет,  и,
кроме знойно черных, но каких-то усталых глаз, _особенных_ примет не  имеет:
с лица довольно худ, €' худоба его еще поразительнее от его длинных, висЯщих
до плеч волос, губы у  него  тонкие  и  бледные,  иногда  странно  судорожно
подергивающиесЯ - и это самаЯ резкаЯ особенность его физиономии. —то вам еще
прибавить о нем? „а... он отлично играет на гитаре, хоть никогда этим,  как,
может быть, и  ничем  вообще  серьезно,  не  занималсЯ  -  и  от  него-то  с
предпоследней полосы нашей общей  с  ним  жизни  происходит  моЯ  несчастнаЯ
страсть к этому инструменту, очень нелегко дающемусЯ, несмотрЯ  на  все  мои
труды и усилиЯ, приводившие в глубокое отчаЯние всех моих  домашних  и  всех
московских друзей, и  поныне,  рано  или  поздно,  но  постоЯнно  успевающие
приводить в некоторое остервенение хозЯев  различных  квартир  и  отелей,  в
которых случаетсЯ мне жить за границею. …сть безнадежные страсти,  и  они  с
летами безнадежно же укоренЯютсЯ. ‚ыщипывать  иногда  тоны  из  непослушного
инструмента стало длЯ менЯ такой же необходимостью, как выпить утром  стакан
чаю, - и ведь надобно правду сказать, что, когда Я  говорю  о  безнадежности
страсти своей, Я делаю уступку злым  приЯтелЯм  и  не  менее  злым  хозЯевам
квартир и отелей. Ќадежда никогда не покидает человека. ‚о всЯком случае,  в
моей гитарной страсти виноват €ван €ванович, виноваты эти полные, могучие  и
вместе мЯгкие, унылые, как-то интимные звуки, которые  слышал  Я  только  от
него и от ‘околовского и которые, как идеал, звучат в  моих  ушах,  когда  Я
выламываю свои  пальцы.  Ћдин  из  _злых_  приЯтелей,  {22}  из  лютейших  и
безжалостнейших  врагов  моей  гитары,  -  в  минуту  _спекулЯтивного_  {23}
настройства, когда всЯкое безобразие объЯснЯетсЯ высшими  принципами,  понЯл
это. "ѓоспода, - сказал он, обращаЯсь к другим приЯтелЯм, - они в это  времЯ
играли все в карты, а Я, уставши играть и взЯвшись  за  лежавшую  на  диване
гитару, старалсЯ _выщипать_ унылые и  вместе  уносЯщие  тоны  "‚енгерки".  -
ѓоспода, - сказал мой приЯтель (вероЯтно, ему пришли в это  времЯ  в  голову
разные выводы из столь любимой  им  психологической  системы  Ѓенеке),  -  Я
понимаю, что он слышит в этих тонах не то, что мы слышим, а совсем другое".
     „ействительно -  широкаЯ  и  хватающаЯ  за  душу,  стонущаЯ,  поющаЯ  и
горько-юмористическаЯ "‚енгерка" €вана €вановича раздавалась в это  времЯ  в
моих ушах.
     "„а нам-то каково!.." - заметил на это другой приЯтель. ‚се захохотали,
но замечание психолога все-таки было справедливо, - и  Я  до  сих  пор,  без
надежды когда-либо услышать  вновь  в  действительности  могучий  тон  €вана
€вановича, слышу его "душевным ухом". Џочему же не  быть  и  душевному  уху,
когда ѓамлет видит отца в "очах души" своей. Ќо довольно обо мне и  довольно
об €ване €вановиче - о нем, разумеетсЯ, довольно только на сей раз.
     ‚ ответ на всю мою злобную  выходку  против  флорентийской  оперы  €ван
€ванович сказал только:
     - ѓусь же вы, однако!
     - Љак гусь?
     - ’ак, как гуси бывают... ‚ы толкуете мне об опере, а Я  вам  говорю  о
‘альвини... - € он взглЯнул  при  этом  настолько  с  торжеством,  насколько
обычнаЯ, унылаЯ усталость его взглЯда  допускала  торжество...  -  Ђ  Я  вам
говорю о первом трагике €талии, - продолжал он с жаром... -  может  быть,  -
добавил он еще с большим жаром, - о первом трагике в свете... Џонимаете?
     - Ќет, все-таки не понимаю - ich bin eben so klug, wie ich vordem  war,
{Я также мудр, как и раньше (нем.).} как говорЯт немцы.
     - ‡десь ведь теперь в Љокомеро играет драматическаЯ труппа - не так ли?
     - „а... только Я в Љокомеро не был с тех самых пор,  как  мы  вместе  с
вами слышали импровизаторшу...
     - € когда мы ее так безжалостно с вами отделывали - помните?  -  сказал
он смеЯсь.
     - Њы с вами... т. е. вы ее отделывали, - возразил Я... -  ‚от  то-то  и
дело, бог вас поймет, €ван €ванович, то вы все режете  анатомическим  ножом,
то вы чуть что не скачете от какого-то  неизвестного  господина  ‘альвини...
ќто у вас капризы, немецкаЯ Laune, {прихоть (нем.).} приливы...
     - Ќеизвестного... - проворчал сквозь зубы  €ван  €ванович...  -  €  это
говорит господин, - продолжал он громко и сердитым тоном,  -  который  имеет
претензию на самостоЯтельность взглЯда, на неподогретость - Я  вашим  Языком
говорю - чувства... €, во-первых, это неправда. ‘альвини играл  в  Џариже  и
произвел там фурор, а во-вторых, и Њочалов был неизвестен в …вропе.
     - ’о дело другое, - возразил Я, - мы еще не …вропа.
     -  „а  неужели  вы  думаете,  что  итальЯнский  актер  бывает  известен
где-нибудь, кроме €талии? џ говорю об актере, а не о певцах.
     - —увствую... Ђ ђистори?
     - ‚идели вы ђистори?
     - Ќет, не видал, но о ней много говорЯт.
     - € Я не видал, и Я знаю тоже, что о ней много говорЯт.  Ђ  знаете  ли,
почему говорЯт и именно говорЯт во ”ранции?.. Џотому  что  во  ”ранции  была
ђашель, - а такое необычайное Явление  как-то  требует  всегда  сравнений  и
сличений... џ думаю, что если б какаЯ-нибудь эфиопка приехала в Џариж играть
роли ђашели на эфиопском Языке - французы и ее бы сравнивали с ђашелью...  Ђ
кстати, - окончил €ван €ванович... - Ќе  совестно  вам  было  написать  ваше
стихотворение "ђашель и правда"?
     - „а вы где и в чем видели ‘альвини? - спросил Я, не отвечаЯ по  многим
причинам на его вопрос. {24}
     €ван €ванович лукаво-мЯгко взглЯнул на менЯ и отвечал:
     - ‚ ђиме - и во всем, в трагедиЯх Ђльфиери  и  в  "Ћтелло"  експира...
даже во французских драмах ходил Я его смотреть, как  хаживали  мы,  бывало,
смотреть Њочалова в "‘копине-уйском" {25} и в "“голино"... {26} Ќо дело  не
в том, где и в чем Я его видел. …сли б  Я  даже  его  вовсе  не  видал,  мое
желание видеть знаменитого итальЯнского актера  все-таки  было  бы  понЯтнее
вашего цинического равнодушиЯ.
     - Permesso, signore... {ђазрешите, синьор... (итал.).}  -  обратилсЯ  к
нему запачканный и оборванный итальЯнец в  рыжем  пальто,  из  которого,  по
общему стремлению итальЯнцев к их типическому костюму, он  успел  образовать
эффектно накинутую на плеча мантилью.  ‘лова  его  значили,  что  он  желает
закурить сигару - и €ван €ванович молча протЯнул ему свою. - Grazia tanto!..
{Ѓольшое спасибо!.. (итал.).} - сказал итальЯнец и оборотилсЯ к музыкантам.
     - Ћднако пойдемте - пора. Џолчаса седьмого, -  обратилсЯ  ко  мне  €ван
€ванович, взглЯнув на часы.
     - ‚от как... часы завелись! - заметил Я насмешливо. - Ќадолго ли?
     - ѓлупый, с позволениЯ сказать, вопрос, мой милейший,  -  отвечал  €ван
€ванович, нисколько не смущаЯсь, - глупый потому, что  совершенно  лишний...
—асы - это касса сбережениЯ  ходЯчей  монеты,  до  первого  востребованиЯ...
Ћднако пора, говорю Я вам.
     Њы пошли.
     - ‡наете ли, что в вашем  равнодушии,  -  начал  опЯть  €ван  €ванович,
только что мы вышли в аллею, миновавши мизерную  кофейную  ЉашинЯ,  -  много
непоследовательности... ‚ы вообще гораздо смелее пишете, т.  е.  говорите  с
самим собою, нежели говорите с  другими...  Њежду  этим  равнодушием  и  тем
значением, которое придаете вы трагической струе в человеческой душе,  лежит
целаЯ бездна. Џосле того, что вы мне читали, именно от вас-то и надобно было
ждать, что вы  броситесь,  как  угорелый,  на  представлениЯ  ‘альвини...  ‚
сущности вы ведь ждете трагика как некоторого откровениЯ, как  подтверждениЯ
вашей внутренней веры...
     - Џослушайте, - отвечал Я уже совершенно серьезным тоном... -  ’о,  что
видел Я здесь до сих пор по этой части - и  в  чем,  как  хотите,  а  должен
все-таки  выказатьсЯ  тон  итальЯнского  трагизма  -  не  могло   мне   дать
подтверждениЯ веры. ‚спомните  представление  "Њедеи",  не  истовый  крик  и
зверообразные гримасы актрисы, позировки џзона., все это Я лучше хочу видеть
на площадЯх, где продавец разных медицинских средств, размахиваЯ  руками,  с
патетическим тоном рассказывает толпе об удивительной, чудесной  силе  своих
товаров, - чем в театре.  €тальЯнскаЯ  трагедиЯ  -  опера...  вот  это  дело
другое. Џомните, даже тщедушнаЯ Ђльбертини обращалась в трагический образ  в
сцене восстаниЯ в первом акте "„жованны ди ѓузман" - и помните в каком Я был
восторге.  ‚спомните  притом,  сколько  раз  Я   добросовестнейшим   образом
обманывал себЯ в своих исканиЯх трагического!!. џ вам рассказывал,  кажетсЯ,
что, увлеченный криками толпы, Я не мс устоЯть в своем первом впечатлении от
игры одного молодого актера.
     - Ќет, не рассказывали, - отвечал €ван €ванович. - ќто очень любопытно.
     - Ќе знаю, любопытно или нет, но длЯ менЯ самого это факт весьма важный
и наводЯщий на размышлениЯ... џвилсЯ раз на сцене моле дои дебютант. {27}  џ
ходил его смотреть всЯкий раз - и несколько раз срЯду мне все казалось  одно
и то же, что природа не создала его трагиком. ѓолос у  него  был  сильный  и
звонкий; того, что называетсЯ теплотой и что в трагизме гроша не стоит, было
у него ужасно много, - рутина уже в  него  въелась  -  проникла  во  все:  в
интонации, в  эффектные  заканчиваньЯ  монологов,  в  движениЯ.  Ђ  главное,
главное, что бесило менЯ, - это была физиономиЯ,  красиваЯ,  благодушнаЯ  до
телЯчьего благодушиЯ, да еще  преобладание  сентиментального  тона  -  лучше
сказать у него только и был один тон, тот тон, в котором заканчивал покойный
Њочалов первый акт драмы  "‘мерть  или  честь",  {28}  словами:  "о  надежды
человеческие, что вы такое?..". ќтого тона трагику мало - и не им бы великий
Њочалов, т. е., пожалуй, и им, но в соединении с другими тонами. Њнение свое
выражал Я открыто. ћный трагик сердилсЯ - да и множество приЯтелей стали  на
менЯ сердитьсЯ. Џублика встречала  и  провожал  нового  любимца  постоЯнными
рукоплесканиЯми. Ћн переиграл множеств ролей, мочаловских и каратыгинских  -
_созданиЯ_, лица не было и в одной... но между тем _что-то_  было,  _что-то_
он играл, играл искренне и нельзЯ было сказать, что это _нарочно_,  что  это
только игра. Ќет - _какие-то_ стороны лиц он играл _взаправду_,  и  этим  он
был много выше другого, опытного актера, который  все  лица  играл  нарочно,
хотЯ между ними обоими было много общего в сентиментальном тоне...  ‚от  это
_что-то_ его игры,  соединенное  с  некоторою  верою  в  общее  увлечение  с
некоторою трусостью собственного чувства, под конец увлекло менЯ - ненадолго
правда, но увлекло. Џотом это _что-то_, разумеетсЯ,  всем  приелось.  Ќачали
говорить, что он недобросовестно учит роли,  что  он  на  деетсЯ  только  на
средства своей груди... Њожет быть, и  так,  но  кажетсЯ,  правее  было  мое
первое впечатление. Ћн не был рожден трагиком - и что бы  он  ни  делал  длЯ
ролей, он всегда чувствовал бы только одну их сторону, а прочие выходили  бы
не живые, а деланные... ‚от вам один мой опыт. •отите другой?
     - џ вас слушаю внимательно и принимаю ваши слова к сведению, -  отвечал
задумчиво мой приЯтель.
     - Ѓыли вы в Ѓерлине? - спросил Я.
     - Ѓыл - а что?
     - Љого вы там видели из трагиков?
     - „ессуара или „ессойра - не знаю, право, как произноситсЯ его имЯ.
     - Ќу и Я его видел... ‚ ђичарде III видели?
     - ‚идел.
     - Ќу что ж?
     - „а то же, что вы сказали о другом, только с  другой  стороны.  Ћн  не
поэт, а сочинитель: он _делает_ роль...
     - € ведь удивительно искусно делает, - перебил Я... - Џомните последнюю
сцену первого акта, сцену с убийцами. ’ут было сделано - до _ужаса_.
     - Џравду вам сказать, - отвечал €ван €ванович, -  он  разочаровал  менЯ
только с третьего акта. Џомните ли вы сцену с Ђнною в первом акте?  ЌесмотрЯ
на общую форсировку немецкой трагической дикции,  на  общую  же  угловатость
движений, - она была ведена так искусно, что только потом  уж  Я  догадалсЯ,
что это искусственно.  Џотом  костюмировка,  историческаЯ  верность  образа,
мастерство в отделке частностей!!. ‚лиЯние первого акта на менЯ было таково,
что, когда во втором он поЯвилсЯ в залу, куда привели умирающего  королЯ,  -
его поЯвление навело на менЯ ужас, смешанный с отвращением... †аба какаЯ-то,
випера... {29}
     - Ќу да... - перервал Я опЯть. - Џочти так чувствовал Я, и почувствовал
бы, вероЯтно, всЯкий, в  ком  любовь  к  шекспировским  трагическим  образам
приготовлЯет известного рода  душевную  подкладку...  Ќо  второй  же  акт  и
положил предел всему, что можно _сделать_, - так что все дальнейшее обличило
только  сделанность  предшествовавшего...  Ћт   целого   представлениЯ   вы,
вероЯтно, как и Я же - чувствовали  удивительное  наслаждение,  но  какое-то
холодное, совсем ученое наслаждение. Ќе только _ђичард_ - все актеры  ужасно
умно сочинЯли свои роли: в представлении была гармониЯ, целость...
     - €  великолепнаЯ  обстановка,  -  перебил  €ван  €ванович.  -  Џомните
поЯвление теней и их совершенно незаметное исчезание?
     - Ќу да - все это было отлично _сделано_: Я помню, что Я  мог  победить
даже свою прирожденную русскую насмешливость  в  отношении:  к  напыщенности
немецкого тона чтениЯ. Ќо _трагизмом_ тут не пахло.
     - „а! тут трагизмом не пахло - вы правы, - сказал €ван  €ванович.  -  џ
знаю,  что  уже  под  конец  третьего  акта  Я  желал,  чтобы  исчезла   эта
великолепнаЯ  и  добросовестнаЯ  постановка,  всЯ  эта  исторически   вернаЯ
подделка костюма и наружности и даже привычек главного лица... чтобы все это
заменить хоть  на  минуту  одним  мочаловским  звуком,  одним  волканическим
порывом. ”уй, - как низко  упал  „ессуар  в  сцене,  где  он  велит  трубами
заглушить проклЯтиЯ матери, и как  ничего  не  выгорело  из  его  эффектного
молчаниЯ по ее уходе...  “  вас  хорошо  сохранились  в  памЯти  мочаловские
представлениЯ ђичарда?
     - Њочаловские минуты -  да!  а  представлениЯ,  целые  представлениЯ  -
довольно тускло. џ видел его в ђичарде, когда  мне  было  лет  четырнадцать.
Џравда, что менЯ с девЯти лет начали возить в театр и что Я  видел  Њочалова
во всем, что ни играл он, - отвечал Я.
     - Ќу-с - Я ведь тоже вырос на Њочалове, - начал  опЯть  €ван  €ванович,
только так как Я  вас  годом  старше  -  то  и  воспоминаниЯ  мои  несколько
определеннее.   “   менЯ   перед   глазами   -   и   безобразный,   какой-то
полинЯло-бланжевый костюм Њочалова... припоминаете? и декорации, которые так
же могли представлЯть Џариж, ”лоренцию, даже Џекин -  как  и  ‹ондон;  предо
мною и несчастнейший, выступающий гусиным шагом Ѓоккингем или Ѓуккингам -  с
твердейшим  ударением  на  букву  _г_  произносилось  это  имЯ,  и  Љлеренс,
которого, видимо, протрезвлЯли целые сутки, - ведь это все было  уже  давно,
очень давно, во времена патриархальные, и леди Ђнна такаЯ, что лучше  фигуры
нельзЯ было бы желать длЯ жены гоголевского портного в "инели"...  €  из-за
всего  этого  вырисовываетсЯ  мрачнаЯ,  зловещаЯ  фигура  хромого  демона  с
судорожными движениЯми, с  огненными  глазами...  ЏолинЯло-бланжевый  костюм
исчезает, малорослаЯ фигура  растет  в  исполинский  образ  какого-то  змеЯ,
удава. €менно змеЯ: он,  как  змей-прельститель,  становилсЯ  хором  с  леди
Ђнною, он магнетизировал  ее  своим  фосфорически-ослепительным  взглЯдом  и
мелодическими тонами своего голоса...
     - Ѓоже мой, что это был за голос, - перебил Я  невольно...  -  ‚  самой
мелодичности было что-то энергическое, мужеское; не было никогда  противной,
аффектированно-детской сентиментальности,  котораЯ  так  несносна  в  разных
jeunes premiers, {первых любовниках (франц.).} не было даже и  юношеского...
Ќет, это была мелодичность тонов все-таки  густых,  тонов  грудного  тенора,
потрЯсающих своей вибрацией... Ќу как же  вы,  €ван  €ванович,  после  этого
сердитесь на менЯ, что Я не бегу смотреть, как угорелый, на вашего ‘альвини?
’о, что мы видали с вами, неповторЯемо.
     - Ђ в самом деле, - проговорил €ван €ванович своим  обычным  задумчивым
тоном, - какие условиЯ должен соединЯть в себе трагик длЯ того, чтобы  можно
было верить в трагизм!...
     ђазговор завлек нас обоих так, что мы дошли уж до Џонте della Trinita и
только тут заметили, что взЯли самую дальнюю дорогу.
     €ван €ванович вынул опЯть  часы,  посмотрел  на  них  с  добродушнейшею
ирониею, раскрыл и взглЯнувши сказал: - ќх! не опоздать бы!
     - Ђ вы все-таки хотите? - спросил Я.
     - „а уж нельзЯ же, - отвечал он.
     - Ќу, так и быть - и Я с вами.
     Њы опЯть пошли по направлению к piazza del gran Duca.
     ли мы опЯть так же тихо и опЯть  так  же  мало  заботЯсь  о  том,  что
выбрали самую дальнюю дорогу к театру Љокомеру... Ќадобно вам  сказать,  что
мы с €ваном €вановичем все итальЯнские названиЯ площадей,  улиц,  церквей  и
проч. склонЯли по-русски: так, Trinita склонЯлось у  нас  ’ринита,  ’риниты,
’рините, ’ринитою, о ’рините, - €ван  €ванович  импровизировал  даже  раз  в
альбом одной из милейших соотечественниц стихотворение, начинавшеесЯ:
 
                    Љогда пройду Я, бывало, _ѓибеллину_ 
                    € выбравшись на площадь _’риниту_. 
 
     €так, мы пошли к  театру  del  Cocomero,  спеша  медлен