        „митрий €ванович Џисарев. †енские типы в романах и повестЯх Џисемского, ’ургенева и ѓончарова

----------------------------------------------------------------------------
     ‘очинениЯ в четырех томах. ’ом 1. ‘татьи и рецензии 1859-1862
     Њ., ѓосударственное издательство художественной литературы, 1955
     OCR Ѓычков Њ.Ќ.
----------------------------------------------------------------------------

        I 

     ‘колько лет уже живут люди на свете, сколько времени толкуют они о том,
как бы устроить свою жизнь поизЯщнее и поудобнее, а до сих пор самые простые
и положительно необходимые отношениЯ не установились как следует. „о сих пор
мужчина и женщина мешают друг другу жить, до сих  пор  они  взаимно,  самыми
разнообразными  и  утонченными  средствами,  отравлЯют  друг  другу   жизнь.
ђазойтись они не  могут,  сойтись  как  следует  не  умеют  и,  инстинктивно
стараЯсь   сблизитьсЯ,   запутываютсЯ   в   такие   сложные,    мучительные,
неестественные отношениЯ, о которых свежий  человек  с  здоровым  мозгом  не
может себе составить даже  приблизительно-верного  понЯтиЯ.  Њужчина  гнетет
женщину и клевещет на нее. ‚зглЯните на восточные гаремы,  вспомните  о  тех
законах, но которым вдова должна была сжигатьсЯ на  костре  покойного  мужа,
вспомните те странные статьи первобытного уголовного кодекса, в силу которых
нарушительница супружеской  верности  подвергалась  смертной  казни  или  по
меньшей мере жестокому и унизительному телесному наказанию, - вспомните  все
это, и вы увидите Ясно, что  на  стороне  мужчины  всегда  находились  сила,
власть и неоцененное право мучить  по  своему  благоусмотрению  подчиненную,
безответную и, сравнительно  с  ним,  слабую  спутницу.  ‡аглЯните  потом  в
литературу всех народов, начинаЯ с древнейших времен, пересчитайте,  если  у
нас на то хватит сил и сведений, все Ядовитые или просто грЯзные  обвинениЯ,
направленные против женщины вообще, и вы увидите так же Ясно,  что  мужчина,
постоЯнно развращавший женщину гнетом своего крепкого кулака, в то же  времЯ
постоЯнно обвинЯл ее в умственной неразвитости, в отсутствии тех или  других
высоких добродетелей, в наклонности к тем или другим  преступным  слабостЯм.
ЋбвинениЯ эти делались, конечно, чисто с  точки  зрениЯ  самого  обвинителЯ,
который  в  своем  собственном  деле  ЯвлЯлсЯ  обыкновенно  истцом,  судьею,
присЯжным и палачом. …сли, например,  молодому  образованному  греку  времен
Џерикла было скучно сидеть с своею женою, котораЯ  не  знала  ничего,  кроме
своих рабынь и шерстЯной прЯжи, то он громко обвинЯл ее в тупоумии и  уходил
с  веселыми  приЯтелЯми  к  модной  гетере,  где,  конечно,  находил  полное
сочувствие своему  семейному  горю,  а  вслед  за  сочувствием  отыскивал  и
утешение.  †ена,  существо  молодое,   свежее,   способное   развиватьсЯ   и
наслаждатьсЯ, оставалась одна, не смеЯ  даже  роптать,  с  тихим,  затаенным
вздохом  принималась   опЯть   за   прЯжу,   робко   поджидала   возвращениЯ
господина-супруга, стыдливо принимала его полупьЯные  ласки  и,  не  получаЯ
ниоткуда притока свежего воздуха, постоЯнно тупела и с каждым днем сильнее и
сильнее надоедала своему мужу. ‚озьмем другой пример.
     …сли богатый  мусульманин,  владетель  великолепного  гарема,  не  имел
возможности любить с одинаковою силою всех своих жен и любовниц и если  одна
из оставленных одалиск  искала  себе  утешениЯ  в  какой-нибудь  посторонней
привЯзанности, если она успевала склонить стражу и украдкой ввести  в  гарем
своего  возлюбленного,  -  хозЯин  и  властелин   считал   себЯ   смертельно
оскорбленным  и  самым  жестоким  образом  вымещал  свою  обиду   на   своей
возмутившейсЯ  собственности.  ќта  собственность  зашивалась  в   мешок   и
отправлЯлась на дно ближайшей реки  или  немилосердно  уродовалась  палками,
плетьми, розгами и другими исправительными орудиЯми, принадлежащими к той же
категории.
     Ќо все это, скажет читатель, примеры, взЯтые  из  отдаленного  прошлого
или из другой, уродливо сложившейсЯ цивилизации! •орошо, возьмем  пример  из
наших времен и из нашего быта. ѓода четыре тому назад в нашем отечестве  был
поднЯт вопрос о воспитании; поЯвилось несколько педагогических журналов, и в
них, между прочим, заговорили очень  речисто  о  женщине.  Ќа  наших  женщин
напали с двух сторон: во-первых, их раскритиковали в пух как воспитательниц;
во-вторых, - как часть воспитывающегосЯ и вырастающего  молодого  поколениЯ.
ЊатерЯм и воспитательницам наша литература говорила  безо  всЯких  обинЯков:
"‚ы воспитываете скверно, вы сами пусты, вы живете нарЯдами и  выездами,  вы
не думаете о страшной ответственности, котораЯ лежит на вас перед обществом,
перед родиною, перед собственною совестью. Џокайтесь и  обратитесь  на  путь
истины". ЋбращаЯсь к воспитанницам, литература наша даже их умела обвинить в
том, что они получили с самых малых лет скверное  направление,  что  они  не
любЯт науки, равнодушны к интересам своего развитиЯ, обожают своих учителей,
начинают кокетничать  чуть  не  с  пеленок  и,  достигши  шестнадцатилетнего
возраста, норовЯт выйти замуж за кого попало.  џ  возьму  только  один  факт
этого обвинениЯ и докажу вам, что по своей идее он нисколько  не  лучше  тех
двух примеров, которые Я привел выше.
     ‚ первом примере грек дуетсЯ на свою жену за ее  неразвитость,  которую
он же сам поддерживает в ней своим обращением с нею.
     ‚о втором примере мусульманин  колотит  свою  одалиску  за  неверность,
которую он же сам вызывает своею невнимательностью.
     ‚ третьем примере литераторы наши ругают женщин за их ветреность, за их
пустоту, котораЯ поддерживаетсЯ складом всего общества и в которой  виноваты
одни мужчины, как единственные деЯтельные члены этого общества.
     Ќаши русские матери плохо воспитывают, - согласен; да  где  ж  им  было
научитьсЯ приемам здравой педагогики? ѓде им было проникнутьсЯ человеческими
идеЯми? Ќаши матери занимаютсЯ устройством  своих  куафюр  или  маринованием
грибов, - опЯть-таки согласен. „а что же им делать, когда они ничего лучшего
не знают? Ђ не знают они потому, что с ними никто по-человечески не говорил.
‚иноваты же в этом одни мужчины, потому  что  мужчины  дирижируют  оркестром
общественных убеждений и ЯвлЯютсЯ з. …сли выходит разладица, они же сами  за
это отвечают и на себЯ должны пенЯть.
     Ќаши девушки кокетничают потому, что  никто  не  умеет  шевельнуть  как
следует их ума; молодые силы ищут себе исхода и, не  находЯ  себе  разумного
приложениЯ, обращаютсЯ на пустЯки и тратЯтсЯ на нелепости; девушка стараетсЯ
выйти  замуж  -  это  очень  похвально  и  благоразумно;  желаЯ  этого,  она
повинуетсЯ естественному голосу  физической  природы  и  показывает  в  себе
присутствие свежих сил, потребность любви и  наслаждениЯ;  кроме  того,  она
очень хорошо понимает, что, выходЯ замуж, она становитсЯ свободнее, чем была
прежде, находЯсь в родительском доме; если она ищет длЯ себЯ личной свободы,
значит, она инстинктивно или сознательно понимает ее цену. Љто  стремитсЯ  к
независимости, тот во всЯком случае оказываетсЯ сильнее, умнее и  энергичнее
человека, мирЯщегосЯ с своим подчиненным положением.
     —тобы  выйти  замуж,  многие  девушки  пускают  в  ход  неблагообразные
средства; они стараютсЯ понравитьсЯ, продают товар лицом,  кокетничают;  все
это очень нехорошо, но опЯть-таки в этом виноваты мужчины. …сли бы  мужчинам
не. нравились кокетки, если бы мужчины требовали от женщин  серьезного  ума,
если бы они не довольствовались легкою грациею, тогда кокетство сделалось бы
невозможным. Ђ кричать в литературе против того  зла,  которое  поощрЯешь  в
жизни, бесцельно и бесполезно. ‚алить нравственную ответственность на  такое
существо, которое в  течение  всей  своей  жизни  находитсЯ  в  зависимости,
несправедливо и  неблагородно.  Џора,  мне  кажетсЯ,  сказать  решительно  и
откровенно:  женщина  ни  в  чем  не  виновата.   Ћна   постоЯнно   ЯвлЯетсЯ
страдалицею, жертвою или по крайней мере страдательным лицом. …сли случаетсЯ
иногда, что женщина  отравлЯет  существование  доброго,  честного  и  умного
мужчины, то в  этом  случае  совершаетсЯ  только  круговаЯ  порука.  †енщина
вымещает на своем муже то зло, которое ей сделали в доме отца; ее испортили,
- она и ЯвлЯетсЯ испорченною; а все-таки в существовании портЯщих  элементов
виновата не женщина. Ћна в полном смысле -слова - продукт известных  бытовых
форм и условий, и притом продукт, не  имеющий  никакой  возможности  заЯвить
свой протест. „аже мужчина, недовольный тою жизнью, на которую обрекают  его
понЯтиЯ, укоренившиесЯ  в  обществе,  бывает  принужден  выдержать  страшную
борьбу, - такую борьбу, котораЯ  обыкновенно  истощает  до  последней  капли
живые силы его личности; большаЯ часть мужчин  не  доводЯт  этой  борьбы  до
конца,  смирЯютсЯ  и  склонЯют  голову,  признаваЯ  себЯ  побежденными;  кто
остаетсЯ победителем, тот скоро умирает от последствий непомерных усилий.
     Џодумайте, что же при таких условиЯх может сделать женщина?  ‚спомните,
что  женщина  у  нас  знает  несравненно  меньше,  чем   мужчина,   изнежена
несравненно больше и также несравненно  больше  мужчины  сдавлена  контролем
общественного  мнениЯ.  Њужчина  приходит  в   столкновение   с   множеством
разнообразных сфер; родительский дом, гимназиЯ, университет, департамент или
полк, маскарад, трактир, редакциЯ журнала, прилавок торговой конторы -  ведь
это все школы  жизни;  положим,  что  каждаЯ  из  этих  школ  сама  по  себе
неудовлетворительна, но зато их довольно много, и каждаЯ из  них  более  или
менее дает материалы длЯ критики остальных. …сли  даже  мы  видим  уродливые
ЯвлениЯ, то они оказывают на  нашу  мыслительную  деЯтельность  возбуждающее
влиЯние,   лишь    бы    только    эти    уродливые    ЯвлениЯ    не    были
утомительно-однообразны. Њужчине есть на чем  развитьсЯ;  что  это  развитие
пойдет вкривь и вкось - в этом нет почти ни малейшего сомнениЯ;  но  тем  не
менее первобытный сон ребенка будет нарушен,  придетсЯ  не  раз  задуматьсЯ,
"рассердитьсЯ, опечалитьсЯ, ЯвЯтсЯ  столкновениЯ  с  разными  личностЯми,  с
разными сферами; ЯвитсЯ борьба, и эта борьба так или иначе начнет обтесывать
личность молодого индивидуума, вступающего в жизнь. ’е задатки  способностей
и страстей, которые лежали в темпераменте мальчика, разовьютсЯ в дурную  или
хорошую сторону, смотрЯ по обстоЯтельствам;  сделавшись  молодым  человеком,
этот мальчик помиритсЯ с жизнью или  восстанет  против  нее,  но  во  всЯком
случае он обозначитсЯ, по-своему поймет самого себЯ и  станет  к  окружающей
его жизни в какие-нибудь отношениЯ. ‹ичность сложитсЯ так  или  иначе,  а  у
женщины в большей части случаев и этого не бывает. Њужчину  жизнь  вертит  и
колышет круче, но женщину она давит сильнее. „лЯ  того  чтобы  одна  женщина
выделилась своим образом  жизни  из  тысЯчеголовой  массы  необозначившихсЯ,
недоразвившихсЯ и ничем не затронутых  индивидуумов,  необходимо  соблюдение
нескольких  условий,  которые  в  нашем  обществе,  при  теперешнем   складе
воспитаниЯ и понЯтий, встречаютсЯ чрезвычайно редко.
     Ќеобходимо, во-первых, чтобы что-нибудь вызвало  на  размышлениЯ  и  на
критику.  Ќеобходим  какой-нибудь  толчок,  который  нарушил  бы  ребЯческую
полудремоту девушки или женщины. Њужчина  встречает  такие  толчки  довольно
часто; каждый из нас помнит, вероЯтно, теплое  слово  какого-нибудь  учителЯ
или профессора, старшего товарища или случайного знакомого, которого светлаЯ
личность  рельефно  вырисовываетсЯ  на  темном  фоне   будничных   житейских
воспоминаний; каждый испытал, вероЯтно, электрическое действие такого слова,
после которого приходилось оглЯнутьсЯ на свою прежнюю жизнь, перебрать в уме
свои  неЯсные,  неперебродившие  чаЯниЯ  и  стремлениЯ  и  положить   первый
краеугольный камень будущим мужским убеждениЯм. -  Љ  таким  словам  женщины
восприимчивее, чем вы думаете: такие слова длЯ них не пропадают  даром,  они
запоминают  их  чувством,  они  вырастают  и  развертываютсЯ  мгновенно  под
живительным влиЯнием такого слова, они привЯзываютсЯ всеми силами молодой  и
пылкой души - и к этому слову и к тому, кто его произносит;  но  посмотрите,
где, когда, от кого приходитсЯ им слышать такое слово? Њного ли у нас  таких
людей, которые способны заговорить  с  женщиною  по-человечески?  а  из  тех
людей, которые на это способны, много  ли  таких,  которые  достойны  этого?
Њного ли таких, повторЯю Я, которые, вызвав  доверие  и  сочувствие  женщины
смелою, вдохновенною  тирадою,  не  обманут  этого  довериЯ  и  не  окажутсЯ
мыльными  пузырЯми  и  ничтожными  фразерами?  ЋглЯнемсЯ  на   самих   себЯ;
посмотрим, каковы мы сами; посмотрим, что мы, люди дела, люди мысли, дали  и
даем нашим женщинам? Џосмотрим - и покраснеем от стыда!  ЏорисоватьсЯ  перед
женщиною  изЯществом  чувств,   огорошить   ее   блестЯщею   оригинальностью
вычитанной мысли, очаровать ее красивою смелостью честного порыва - это наше
дело, на это мы мастера. Ђ дальше, дальше, когда надо эту же  самую  женщину
поддержать, защитить, ободрить, - мы на попЯтный двор, мы начинаем  делатьсЯ
благоразумными, мы пугаемсЯ того, что мы сделали, мы  стараемсЯ  залить  тот
пожар, который сами, сдуру, не спросЯсь броду, раздули; мы говорим и себе, и
другим, и даже женщине: вольно ж было так горЯчо принимать  к  сердцу!  Ќадо
помиритьсЯ, надо покоритьсЯ! „а,  вот  мы  каковы,  и  туда  же  требуем  от
женщины, чтобы она была мыслЯщим существом. € смешно и досадно!
     ‚от видите ли: стало быть, если даже толчок дан, если даже  мышление  и
критика пробудились, этого еще недостаточно. †енщина во всЯком  возрасте  до
такой степени  лишена  самостоЯтельности,  что  первые  же  проЯвлениЯ  этой
критики очень легко могут быть задавлены  теми  людьми,  которые  составлЯют
обстановку.  Њолодое  существо  шевельнетсЯ,  рванетсЯ  к  какой-то   новой,
незнакомой жизни, его круто осадЯт назад; оно заговорит -  его  осмеют;  оно
начнет протестовать - ему велЯт молчать; чтобы победить в  неравной  борьбе,
котораЯ завЯжетсЯ между  молодою  женщиною  и  обстановкою,  необходимы  или
особенно благоприЯтные обстоЯтельства, или огромнаЯ сила характера. Ћсуждать
ту молодую девушку или женщину, котораЯ начнет борьбу и не  выдержит  ее  до
конца, - Я не решаюсь. ‘ил у нее мало - да что же делать? ѓде было развитьсЯ
этим силам? Ќа что  им  оперетьсЯ?  „а  и  наконец,  разве  ей  самой,  этой
побежденной  личности,  склонившей  голову  и  смирившейсЯ  перед  тем,  что
вызывает в ней глубокое отвращение, разве ей  самой  легко  жить  на  свете?
Ћбличать страдалицу,  осуждать  женщину,  сломленную  и  изнывающую  под  ее
бременем, - это, может быть, высоконравственно и глубоко справедливо,  но  Я
предоставлю  подобные  подвиги  другим,  тем  более,  что  охотники   всегда
найдутсЯ.
     €так, получивши расшевеливающий толчок,  женщина  должна  еще  получить
извне или развить в самой себе силы длЯ  протеста  и  борьбы.  Ѓорьба  будет
самаЯ разнообразнаЯ; сначала внутреннЯЯ борьба, ломка  прежних  убеждений  и
созидание  новых;  потом  борьба  с  семейными  властЯми,  с  маменьками,  с
тетушками,   с   их   матримониальными   планами,   с   их   великосветскими
предрассудками, с их мещанскою посредственностью и окоченевшею  рутинностью;
наконец - борьба с общественным мнением, с насмешками, намеками и сплетнЯми.
‚озьмем самую простую вещь - труд женщины. Њы знаем внешний факт:  некоторые
девушки  ходили  на  лекции  в  университет   и   ходЯт   до   сих   пор   в
Њедико-хирургическую академию. {15} Ќо знаем ли мы  внутреннюю,  закулисную,
семейную сторону этого факта? ‘колько домашних споров вызывало, быть  может,
желание девушки учитьсЯ серьезно, сколько раз это желание бывало подавлЯемо,
сколько слез тут было пролито, и  какие  свЯтые  слезы!  …сли  вы,  положим,
видите сегоднЯ десЯть девушек на лекции, то почему вы знаете, чего им стоило
прийти? € почему вы знаете что на эту  лекцию  не  пришло  бы  еще  двадцать
девушек, если бы их не задержали... доводами, насмешками, силою? ’еперь идет
речь о том, что женщины желают быть допущены к медицинской практике. ‚опрос,
как вы видите, поднЯт свежий, но какие иногда  встречаютсЯ  отзывы,  -  хоть
свЯтых вон неси! Ќапример, киевскаЯ газета "‘овременнаЯ  медицина"  в  своем
фельетоне  вздумала  позубоскалить  на  эту  тему;  {16}  она  говорит,  что
женщины-медики будут поставлены в щекотливое  положение,  если  им  придетсЯ
лечить специально-мужские болезни, и потом предлагает этим  женщинам-медикам
называтьсЯ докториссами. ќто  только  плоско  и,  конечно,  не  может  иметь
никакого влиЯниЯ на разрешение поставленного вопроса, но  вы  посмотрите  на
дело вот с какой точки зрениЯ: если такие шутки откалываютсЯ в печати людьми
грамотными, чуть ли даже не  учеными,  то  что  же  говоритсЯ  на  эту  тему
конфиденциально,  в  своих  кружках,   людьми   темными   и   употреблЯющими
прилагательное ученый не иначе, как с прибавлением существительного  гусь...
Љаково тут будут острить и потешатьсЯ над тою  женщиною,  котораЯ  у  нас  в
ђоссии перваЯ решитсЯ объЯвить себЯ практикующим медиком? € ведь эти остроты
и потехи будут раздаватьсЯ в тех самых семейных  кружках,  в  которых  будут
подрастать молодые существа, способные проникнутьсЯ до глубины души идеею  о
пользе и необходимости женского труда. Љакова  будет  борьба!  Љаково  будет
слабой  женщине  с  нежною,  тонкою  кожею  проходить  сквозь  строй  грубых
насмешек,  наглых  взглЯдов  в  упор,  благонамеренных  советов   и   крупно
посоленных острот и намеков! Џодумайте-ка об этом, поставьте на  место  этой
пробивающейсЯ личности образ дорогой длЯ вас женщины, и тогда найдите в себе
силы бросить камнем в ту, котораЯ ослабеет и спасует на половине дороги. Њне
кажетсЯ, вы тогда согласитесь со мною в том, что женщина находитсЯ у  нас  в
таком положении, при котором она не отвечает ни за что; когда она изнемогает
и падает, мы должны ей  сочувствовать  как  мученице;  когда  она  одолевает
препЯтствиЯ, мы должны прославлЯть ее как героиню.
     …сли что-нибудь дурно в женщине, так дурна форма, в которую  отлиты  ее
понЯтиЯ, чувства  и  действиЯ;  а  форму  эту  изготовили  мы;  изменить  ее
собственными силами женщина не может; а материал в ней так хорош, так  свеж,
несмотрЯ на уродливую форму, в которую он втиснут,  что  он  заставлЯет  все
забывать; любовь матери, сестры, любовницы, жены  разливает  на  нашу  серую
жизнь светлые полосы счастьЯ  и  поэзии.  €  за  что  нас  любЯт  эти  милые
существа? € чем мы это заслужили? Ќа этот вопрос  мы  затруднимсЯ  ответить,
если не захотим ответить фразой; но в этом избытке любви, котораЯ вырываетсЯ
из  меры  и  тратитсЯ  без  разбора,  в  этой  кипучей  полноте  покуда   не
осмысленного  чувства,   в   этом   отсутствии   нравственной   экономии   и
рассудочности -  заключаютсЯ  именно  задатки  будущего  богатого  развитиЯ,
будущей широкой, разносторонней, размашистой  жизни,  будущей  плодотворной,
любвеобильной деЯтельности. —то сделает женщина, если она будет  развиватьсЯ
наравне с мужчиною? - это вопрос великий и покуда неразрешимый.

        II 

     €з предыдущих общих рассуждений читатель может заметить две  выдающиесЯ
черты: во-первых, то, что Я во всех случаЯх, безусловно оправдываю  женщину;
во-вторых, то, что Я считаю теперешнее положение женщины  крайне  тЯжелым  и
неутешительным. ‘ этими двумЯ основными идеЯми Я приступлю теперь к  анализу
женских типов, встречающихсЯ в романах и  повестЯх  ѓончарова,  ’ургенева  и
Џисемского. џ буду выбирать только те личности, которые еще борютсЯ с жизнью
и чего-нибудь от нее требуют. †енщины, уже помирившиесЯ с  известною  долею,
не войдут в мой обзор потому, что  они,  собственно  говорЯ,  уже  перестали
жить.
     ’е конечные результаты, к которым приводит жизнь, не  лишены  интереса;
их можно изучать как определившиесЯ факты, как памЯтники прошедшего; но дело
в том, что мы теперь живем тревожною жизнью настоЯщей минуты;  мы  чувствуем
неотразимую потребность отвернутьсЯ от прошедшего, забыть, похоронить его  и
с  любовью  устремить  взоры  в  далекое,  манЯщее,   неизвестное   будущее.
ЏоддаваЯсь этой потребности, мы сосредоточиваем все наше внимание на том,  в
чем видна  молодость,  свежесть  и  протестующаЯ  энергиЯ,  на  том,  в  чем
вырабатываютсЯ  и  зреют  задатки   новой   жизни,   представлЯющей   резкую
противоположность с  нашим  теперешним  прозЯбанием.  Ќаши  романисты  также
поддаютсЯ этой потребности, изображаЯ своих героинь  именно  в  тот  момент,
когда они, под влиЯнием чувства  к  мужчине,  развертывают  все  силы  своей
природы и поворачивают свою жизнь в ту или другую сторону.  ќтот  поворотный
пункт в жизни женщины особенно важен; редко удаетсЯ  женщине  пойти  по  той
дороге, котораЯ обещает полное удовлетворение ее потребностЯм и стремлениЯм;
большею частью ей  приходитсЯ,  споткнувшись  об  какое-нибудь  препЯтствие,
свернуть куда-нибудь в сторону и потом,  убедившись  в  невозможности  выйти
снова на прежний широкий, светлый и ровный путь,  жить  день  за  днем,  без
цели, без определенных желаний, без живого наслаждениЯ. Љто видит женщину  в
этой фазе развитиЯ, тот видит существо больное, слабое, увЯдающее, способное
молча покорЯтьсЯ, но уже потерЯвшее силы и желание работать  и  боротьсЯ.  ‚
такой отживающей женщине вы не найдете следов той энергии, котораЯ кипела  в
молодой девушке;  в  энергии  этой  заключаютсЯ  залоги  будущего  развитиЯ,
следовательно, чтобы составить себе понЯтие о том, на что способна  женщина,
какие силы таЯтсЯ в ее мозгу, в ее нервах, изучайте ее тогда, когда она  еще
полна жизни и свежести, а не тогда, когда она измЯта, избита  и  обесцвечена
влиЯнием пошлых людей и пошлой обстановки. Ѓерите ее  именно  в  ту  минуту,
когда она любит и когда, подаваЯ руку избранному человеку, она готова с  ним
рЯдом  весело  идти  навстречу  труду,   лишениЯм,   суду   света,   упрекам
родственников, словом - всем тем передрЯгам,  которые  закалЯют  человека  и
которые на нашем бесцветном и неточном разговорном Языке называютсЯ горем  и
неприЯтностЯми.
     ђоман большей части наших женщин непродолжителен и нерадостен благодарЯ
тому обстоЯтельству, что наши мужчины из рук вон плохи; а почему плохи  наши
мужчины, это Я, насколько возможно, старалсЯ объЯснить в предыдущей  статье.
{17} Ѓольшею частью  мужчина  влюблЯетсЯ  в  женщину  или  тогда,  когда  он
находитсЯ в положении неоперившегосЯ птенца,  или  тогда,  когда  жуирование
жизнью, мелкие  дрЯзги  и  постоЯнный  разлад  между  миром  мысли  и  миром
действительности измучили и утомили его до крайности. ‘вежести и силы нет  у
наших мужчин; они становЯтсЯ  стариками  на  другой  день  после  того,  как
перестают быть ребЯтами; мало того, старческаЯ дрЯблость живет в них рЯдом с
ребЯческою наивностью и неразвитостью; не  умеЯ  ни  одним  серьезным  делом
занЯтьсЯ серьезно, они уже начинают чувствовать себЯ лишними на белом  свете
в  том  возрасте,  в  котором  при  нормальном  образе  жизни   должно   еще
продолжатьсЯ физическое  и  умственное  развитие.  „елать  нечего,  занЯтьсЯ
нечем, болтать вдохновенную чепуху надоедает - и человек мечетсЯ из  угла  в
угол, привЯзываетсЯ к разным искусственным интересам, чтобы хоть  чем-нибудь
заинтересоватьсЯ, и наконец, встретив на своей дороге женщину,  котораЯ  ему
нравитсЯ и способна понимать то, что он ей будет говорить, воображает  себе,
что он в пристани, что цель жизни найдена, что  его  счастье  в  руках  этой
любимой им особы. Ќо дело  в  том,  что  особа  и  ее  обожатель  совершенно
различными глазами смотрЯт на жизнь.
     †енщину заинтересовывает то, что мужчина говорит ей о жизни;  она  сама
не жила, а покуда только росла или прозЯбала в родительском  доме;  а  между
тем сил пожить и желаниЯ пожить в ней набралось много, вот она и  слушает  с
напрЯженным и постоЯнно возрастающим любопытством  и  участием  то,  что  ей
говорит ее собеседник о новом длЯ нее процессе, о самостоЯтельной  жизни,  в
которой человек сам пожинает посеЯнные плоды и сам несет ответственность  за
свои хорошие и дурные поступки. Ћна не  замечает  того,  что  ее  собеседник
устал жить, хотЯ в сущности очень мало жил; она не  замечает  того,  что  ее
собеседник  постоЯнно  оставалсЯ  школьником,   хотЯ   давно   уже   покинул
университетскую скамью; она воображает себе, что деЯтельность ее собеседника
действительно широка и плодотворна, что жизнь его полна и разнообразна;  она
готова была бы завидовать ему, если бы она его  не  любила  и  не  надеЯлась
разделить с ним все наслаждение  и  всю  обаЯтельную  тревогу  этой,  по  ее
мнению, деЯтельной жизни. Ћна не знает  и  не  понимает,  что  ее  обожатель
никогда в жизни  не  ЯвлЯлсЯ  и  не  ЯвитсЯ  полноправною,  самостоЯтельною,
всесторонне  развитою  человеческою  личностью;  она  не  видит  того,   что
избранник ее сердца бегает  как  белка  в  колесе  и  будет  продолжать  это
общеполезное занЯтие до тех пор, пока не откажутсЯ служить его руки и  ноги;
заглЯдываЯ из спертой атмосферы своей девической каморки в  рабочий  кабинет
того человека, которого она желает назвать своим мужем, девушка не  замечает
того, что она только из одной клетки хочет  перейти  в  другую;  эта  другаЯ
будет, пожалуй, попросторнее первой, да  что  же  в  этом  толку?  -  клетка
все-таки останетсЯ клеткою.
     ЋшибаЯсь насчет размеров и  значениЯ  деЯтельности,  девушка  ошибаетсЯ
точно так же насчет самой личности  того  человека,  который,  поразивши  ее
воображение, начинает мало-помалу возбуждать в ней любовь. Ћна  слушает  его
рассуждениЯ о жизни с страстным воодушевлением и придает его личности  часть
того огнЯ, который горит в ней самой: она воображает  себе,  что  рассказчик
чувствует то же самое, что чувствует она, слушательница; ведь  случаетсЯ  же
иногда, что человек, с которым произошло  какое-нибудь  счастливое  событие,
выходит на улицу и  воображает  себе  под  влиЯнием  своего  господствующего
настроениЯ, что все  окружающие  предметы,  одушевленные  и  неодушевленные,
смотрЯт на него как-то особенно весело, дружелюбно и доверчиво.  …сли  такой
человек одарен значительною долею впечатлительности и  фантазии,  то  с  ним
может случитьсЯ то, что он подойдет к цепной собаке, чтобы приласкать ее, и,
конечно,  очень  быстро  печальным  опытом  убедитсЯ  в  ошибочности   своих
оптимистических воззрений. „лЯ молодой девушки, воспитывающей в груди  своей
первое чувство любви, такого рода  ошибка  почти  неизбежна.  €деализировать
личность нравЯщегосЯ  человека  гораздо  легче,  чем  идеализировать  цепную
собаку, а последствиЯ от того и другого могут выйти одинаково скверные, хотЯ
и существенно различные по внешним проЯвлениЯм.
     Њолодой человек, рассказывающий девушке о том, как он  развивалсЯ,  как
боролсЯ с обстоЯтельствами, что перенес и выстрадал,  гальванизирует  самого
себЯ процессом рассказа  и  близостью  нравЯщейсЯ  ему  женщины;  глаза  его
блестЯт,  давно  поблекшие  щеки  загораютсЯ  Ярким  румЯнцем;  дикциЯ   его
оживлЯетсЯ по мере того, как он замечает впечатление, производимое его речью
на  свою  собеседницу;  он  сам  наслаждаетсЯ  своим   торжеством:   чувство
удовлетворЯемого самолюбиЯ доставлЯет ему более  сильное  удовольствие,  чем
чувство разделенной любви: в самой пылкой сцене любви  он  ЯвлЯетсЯ  в  одно
времЯ и актером и зрителем, и эта несчастнаЯ способность смотреть на  самого
себЯ со стороны в то времЯ,  когда  существо  свежее  безраздельно  отдаетсЯ
обаЯтельному впечатлению минуты, эта  несчастнаЯ  способность,  повторЯю  Я,
есть верный  симптом  вЯлости  и  дрЯблости;  мозг  постоЯнно  бодрствует  и
господствует над всеми отправлениЯми организма потому, что  остальные  нервы
притупились и ослабели. Ђ между тем девушка всЯ находитсЯ под  обаЯнием:  ни
одно слово в рассказе, ни одна нота в голосе рассказчика, ни одно  изменение
в мускулах его лица или в выражении его глаз  не  пропадает  длЯ  нее  и  не
ускользает от ее напрЯженного, благоговеющего вниманиЯ. Ќовые,  неиспытанные
и  неожиданные  ощущениЯ  проходЯт  через  ее  нервную   систему   с   такою
непостижимою быстротою, что она в течение получасового разговора  переживает
чуть ли не два-три года и почти внезапно из взрослого ребенка превращаетсЯ в
любЯщую женщину. € как она хороша в эту минуту перерождениЯ! € как она,  при
всей своей  чуткости,  при  всей  напрЯженной  силе  вниманиЯ,  не  способна
отнестись критически к своему  собеседнику!  Љак  она  горЯчо  верит  и  как
жестоко ошибаетсЯ! ‚ ней вспыхивает энергиЯ, и в нем вспыхивает энергиЯ;  но
в ней это первые проблески разгорающегосЯ пламени, а  в  нем  это  последние
искры потухающего огнЯ.  Ћна  после  двух-трех  теплых  разговоров  способна
решитьсЯ на все, а он после двух-трех таких разговоров уже ровно ни  на  что
не способен; она подойдет  к  нему  и  скажет:  "Ќу,  что  же!  мы  довольно
говорили; пора действовать, пора жить; если  между  нами  есть  препЯтствиЯ,
опрокинем их, перешагнем через них. Џойдем навстречу  трудам,  опасностЯм  и
наслаждению".  Ђ  он,  потративши  остатки  энергии  на  восторженную  речь,
чистосердечно удивитсЯ тому, что от него еще чего-то  требуют;  она  думает,
что разговор есть  только  начало  действиЯ,  прелюдиЯ  жизни,  а  он  после
разговора отдыхает на лаврах в полном убеждении, что разговор есть полнейшее
и  единственно  возможное  проЯвление  жизни.  “влеченнаЯ  его  речами,  она
кидаетсЯ к нему на шею и в эту минуту забывает и папеньку, и маменьку, и то,
что в комнату может  войти  посторонний  человек,  и  даже  то,  что  она  -
благороднаЯ девица, как неоднократно внушали ей воспитательницы. Ђ  он,  при
подобной вспышке действительного чувства,  при  подобном  проЯвлении  свежей
жизни, терЯетсЯ и опускает руки под влиЯнием  чисто  комического,  глубокого
испуга; он не знает, что ему делать с этого женщиною, принЯвшею его слова  в
таком серьезном смысле; он до такой степени терЯет присутствие духа, что  не
понимает даже того, что ему  из  деликатности,  почти  из  приличиЯ  следует
приласкать любЯщее существо и  ответить  выражением  теплого  сочувствиЯ  на
страстные   объЯтиЯ;   он   предобродушно   просит   взволнованную   женщину
успокоитьсЯ, прийти в себЯ, вспомнить, что их могут застать...
     …сли эта сцена происходит с девушкою впечатлительною, слабою и нервною,
то она разрешаетсЯ слезами, кончаетсЯ истерическим припадком и не производит
решительного перелома; девушка объЯснЯет себе всю  нескладность  этой  сцены
тем обстоЯтельством, что она сама была  расстроена  и  взволнована;  любимый
мужчина не терЯет в ее глазах своего достоинства, и разочарование происходит
уже впоследствии, после целого рЯда подобных сцен и нескольких месЯцев вЯлых
отношений. Ќо если действующим лицом в этой нелепой сцене была  девушка  или
женщина сильнаЯ, страстнаЯ и энергическаЯ, то она сразу понимает, как  пошло
вел себЯ в этой сцене нравившийсЯ ей мужчина, она быстро откидываетсЯ назад,
одним холодным взглЯдом  уничтожает  впечатление  всего  разговора,  в  одну
минуту  сосредоточиваетсЯ  в  самой  себе,  и  только  что   начатой   роман
оказываетсЯ навсегда оконченным, без шуму, без слез, без  эффектных  выходок
и, невидимому, к обоюдному удовольствию героЯ и героини. Ђ между тем чувство
женщины глубоко и несправедливо оскорблено;  она  обманута  в  лучших  своих
верованиЯх; первое  проЯвление  жизни  прихвачено  морозом,  и  самаЯ  жизнь
оказываетсЯ  надломленною.  ‡ло,  конечно,  поправимое,  но  кому   же   его
поправить? ѓде у нас те люди, которые умели и  хотели  бы  понЯть  страданиЯ
женщины и радикально излечить эти страданиЯ любовью, ласкою, удовлетворением
той   потребности   деЯтельности,   котораЯ   постоЯнно   волнует   мыслЯщую
человеческую личность? …сли бы у нас было много таких людей,  то  во  многих
отношениЯх жизнь наша пошла бы не так, как она идет теперь.

        III 

     €з женских личностей, выведенных в романах г. ѓончарова,  только  Ћльга
‘ергеевна €льинскаЯ до  некоторой  степени  заслуживает  анализа.  ‚  доброе
старое времЯ, когда литература считалась роскошью и забавою жизни, от автора
романа требовали только блестЯщего  вымысла  и  разнообразиЯ  картин;  самые
строгие ценители требовали  от  него  нравственного  поучениЯ  и  совершенно
удовлетворЯлись его произведением, если оно изображало борьбу добра и зла  и
выводило на сцену воплощениЯ разных добродетелей  и  пороков;  одни  критики
требовали, чтобы непременно торжествовало добро; другие,  более  догадливые,
позволЯли злу одерживать победу, но желали только,  чтобы  зло,  подавленное
или торжествующее, было представлено в очень отвратительном виде,  "во  всей
наготе своего безобразиЯ", как выражались с добродетельным негодованием  эти
догадливые ценители. „лЯ одних  роман  был  источником  благородной  забавы,
пособием длЯ успешного пищеварениЯ, чем-нибудь вроде хорошей  сигары,  рюмки
ликера или коньЯка! длЯ других роман был нравоучением в лицах, и эти  другие
смотрели на первых как на жалких умственных недорослей, как на людей  пустых
и ничтожных. ќти другие, считавшие себЯ солью земли и светилами мира,  очень
много толковали об идеалах и искали идеалов в романах,  повестЯх  и  драмах.
Џод именем идеала они разумели  что-то  очень  высокое  и  хорошее;  идеалом
человека они называли совокупление в  одном  вымышленном  лице  всевозможных
хороших качеств и добродетельных стремлений;  чем  больше  таких  качеств  и
стремлений романист нанизывал на своего  героЯ,  тем  ближе  он  подходил  к
идеалу и тем больше похвал заслуживал  он  со  стороны  этих  высокоразвитых
ценителей. –енители эти хотели, чтобы читатель, закрываЯ книгу, мог  сказать
с сердечным умилением: "„а! вот какие должны быть люди! “вы! зачем это Я  не
похож на этого героЯ и зачем это в моей супруге нет ни малейшего сходства  с
изЯщною личностью этой героини?"
     „оброе старое времЯ, о котором Я говорю, времЯ ѓрандисонов  и  Љларисс,
длЯ многих добродушных людей еще не  миновалось  и  длЯ  многих  никогда  не
минует. „о сих пор есть такие высоконравственные люди,  которые  смотрЯт  на
литературу как на проповедь, возвышающую душу  и  очищающую  нравственность;
есть и такие, которые видЯт в ней весьма позволительную забаву; есть даже  и
такие, которые видЯт в ней источник всЯкого зла. ‹юди последней категории не
читают ничего, кроме календарей и деловых бумаг; но зато  люди  первых  двух
категорий с наслаждением читают "Ћбломова";  людей,  наслаждающихсЯ  чтением
романов  после  сытного  обеда,  нежит  обаЯтельность  Языка  и  спокойствие
рассказа] сверх того, их радует и умилЯет тщательнаЯ отделка мелочей;  нужны
ли эти мелочи длЯ пониманиЯ дела,  об  этом  они  не  спрашивают;  ощущение,
доставлЯемое им романом, приЯтно, и они совершенно  довольны.  ‹юди,  ищущие
назиданиЯ, восхищаютсЯ фигурою Ћльги и видЯт в  ней  идеал  женщины;  каюсь,
господа читатели, года два тому назад и Я принадлежал к числу этих людей,  и
Я восторгалсЯ Ћльгою, как образцом русской женщины.  {18}  Ќо  наш  железный
век,  век  демонических  сомнений  и  грубо  реальных  требований,  образует
мало-помалу таких людей, которые даже романисту не позволЯют быть фантазером
и даже ученому  специалисту  не  позволЯют  быть  буквоедом.  Њы  нуждаемсЯ,
говорЯт эти люди, в решении самых элементарных вопросов жизни, и нам некогда
заниматьсЯ тем, что не имеет прЯмого отношениЯ  к  этим  вопросам.  Њы  жить
хотим и, следовательно, назовем деЯтелем жизни, науки или литературы  только
того человека, который  помогает  нам  жить,  пускаЯ  в  ход  все  средства,
находЯщиесЯ в его распорЯжении.
     Ќо созданиЯ г. ѓончарова не выЯснЯют нам ни одного  ЯвлениЯ  жизни,  и,
следовательно, мы можем взглЯнуть на всю его  деЯтельность  как  на  Явление
чрезвычайно оригинальное, но вместе с тем в высокой степени бесполезное.  Њы
не требуем от художника мелкого обличениЯ, но полагаем, что понимание  жизни
и Ясные,  сознательные  и  притом  искренние  отношениЯ  к  поставленным  им
вопросам представлЯют  необходимую  принадлежность  художника.  ѓ.  ѓончаров
попыталсЯ  нарисовать  образ   русской   девушки,   одаренной   от   природы
значительными умственными силами и поставленной при самых выгодных  условиЯх
развитиЯ. Љартинка  вышла,  на  первый  взглЯд,  очень  красиваЯ.  ЃлагодарЯ
пластичности гончаровского изложениЯ большинство читателей принЯли Ћльгу  за
живую личность, возможную  при  условиЯх  нашей  жизни.  Џервое  впечатление
говорит в пользу героини "Ћбломова", но стоит только, не  останавливаЯсь  на
мелочах, взглЯнуть на крупные черты этого, характера, чтобы убедитьсЯ в том,
что он выдуман, как и все то,  что  когда-нибудь  выходило  из-под  пера  г.
ѓончарова, Џри первом своем поЯвлении  на  сцену  Ћльга  выходит  из  головы
автора совершенно сформированною, в полном вооружении, подобно  тому  как  в
доброе старое времЯ Џаллада-Ђфина вышла из черепа ‡евеса.
     Ђвтор  пытаетсЯ  объЯснить  происхождение   выведенного   им   женского
характера, но попытки эти оказываютсЯ совершенно неудачными. ѓоворЯ вскользь
о развитии Ћльги,  г.  ѓончаров  указывает  только  на  два  обстоЯтельства,
отличавшие собою ее жизнь от жизни других девушек, принадлежащих к  тому  же
слою общества. Џервым обстоЯтельством ЯвлЯетсЯ отрицательное влиЯние  тетки,
вторым - положительное влиЯние тольца. ’етка, заменившаЯ  Ћльге  родителей,
не мешала ей  делать  что  угодно,  а  тольц  в  досужные  минуты  учил  ее
уму-разуму; первое обстоЯтельство довольно правдоподобно: сироты обыкновенно
растут свободнее, чем дети, воспитывающиесЯ в родительском доме; они  терпЯт
больше горЯ, но зато развиваютсЯ  самобытнее  и  становЯтсЯ  тверже,  именно
потому, что их не охватывает со всех сторон расслаблЯющаЯ  атмосфера  слепой
любви и неотразимого деспотизма. Ћльге было удобнее развиватьсЯ под надзором
тетки, чем  под  руководством  матери;  но  ведь  тетка  могла  дать  только
отрицательный элемент; она могла до известной степени не мешать развитию,  а
условиЯ жизни, выбор чтениЯ, кружок знакомых  должны  были  направлЯть  силы
молодого ума в ту или другую сторону.
     —то мог сделать тольц? …сли бы даже он с неуклонным  вниманием  следил
за проЯвлениЯми мысли и чувства в молодой девушке, то  и  тогда  ему  одному
было бы довольно трудно  составлЯть  противовес  всему  влиЯнию  домашней  и
общественной обстановки. Ќо, кроме того, тольц - "человек деЯтельный"; он с
утра до вечера бегает по городу, он постоЯнно находитсЯ в разъездах;  где  ж
ему быть руководителем и воспитателем молодой девушки?  ‘верх  того,  тольц
относитсЯ к Ћльге как к ребенку даже во времЯ той сцены,  после  которой  он
предлагает ей руку и сердце; когда  Ћльга  говорит  ему  о  своем  романе  с
Ћбломовым, он ей отвечает на ее признаниЯ: "‚ас за  это  надо  оставить  без
сладкого, блюда за обедом". …сли этот деловой господин,  сильно  смахивающий
вообще на commis voyageur, {ЉоммивоЯжер  (франц.).  -  ђед.}  относитсЯ  так
шутливо  к  серьезному  рассказу  девушки   о   серьезных   чувствах   и   о
действительных, Џережитых ею страданиЯх, то можно себе представить, с  какою
покровительственною улыбкою он относилсЯ к этой девушке, когда она ходила  в
коротеньких платьЯх и когда она, как  умный,  развивающийсЯ  ребенок,  всего
более нуждалась в дружеском совете и в уважении со стороны взрослого.  Љроме
того, тольц и сам не отличаетсЯ значительною высотою развитиЯ; когда Ћльга,
сделавшаЯсЯ уже его женою, жалуетсЯ ему на какие-то стремлениЯ, на  какую-то
неудовлетворенную тоску, тольц говорит на это: "Њы не боги", и советует  ей
покоритьсЯ, помиритьсЯ с  этою  тоскою,  как  с  неизбежною  принадлежностью
жизни. тольц, очевидно, не понимает смысла и причины этой  тоски,  но,  как
человек самолюбивый и самонадеЯнный,  он  не  решаетсЯ  признатьсЯ  в  своем
непонимании и пускаетсЯ в  фразерство.  —еловек,  неспособный  понЯть  такую
простую  вещь,  человек,  неспособный  в  решительную  минуту  поддержать  и
разумным образом успокоить женщину, опирающуюсЯ на него с  полным  доверием,
конечно, не может иметь на развитие молодого существа  того  решительного  и
благотворного влиЯниЯ, которое приписано тольцу в романе г. ѓончарова. …сли
тольц  не  умеет  направить  к  разумной  деЯтельности  силы  женщины,  уже
сложившейсЯ и  окрепшей,  то  каким  же  образом  может  этот  самый  тольц
пробудить и вызвать к жизни силы,  еще  дремлющие  в  мозгу  ребенка?  …сть,
конечно, такие  люди,  которые  могут  расшевелить,  но  потом  не  в  силах
поддержать доверившуюсЯ им женщину; к числу таких людей  принадлежит  ђудин,
амилов, герой стихотворениЯ Ќекрасова "‘аша"; такие люди слабы и порывисты,
а тольц тверд и спокоен; такие люди очень хорошо знают, что надо делать, но
у них не хватает  сил  на.  то,  чтобы  исполнить  сознанное  дело.  тольц,
напротив того, мог бы все сделать, но он не знает, что надо делать. €з всего
этого видно, что тольц не имеет ничего общего  с  людьми  рудинского  типа;
мало того, он поставлен в противоположность к этому типу; он, по  мнению  г.
ѓончарова, ЯвлЯетсЯ живым укором  этим  людЯм.  ‘прашиваетсЯ,  как  же  этот
высокоразвитой, металлически твердый, трезво и спокойно размышлЯющий человек
оказалсЯ неспособным вывести жену свою из лабиринт