неопределенность  личных  убеждений  автора
может прослыть за историческое беспристрастие, за объективность и обратитьсЯ
в положительное  достоинство  в  глазах  читателЯ.  Ќо  в  нынешнем  году  в
Январской книжке "Ћтечественных записок" напечатаны три публичные лекции  г.
‹аврова под общим заглавием: "’ри беседы о современном значении  философии".
{40} “же это заглавие должно было  подать  надежду  на  то,  что  г.  ‹авров
выскажет _свои_ понЯтиЯ о философии и  открыто  примкнет  к  одной  из  двух
партий, составлЯющих великий раскол в современном философском  мире,  т.  е.
или заЯвит невозможность умозрительной философии, или станет  отстаивать  ее
права на существование. ‡аглавиЯ каждой отдельной беседы подавали еще  более
заманчивые надежды; в них г. ‹авров обещал объЯснить, что такое философиЯ  в
знании, что такое философиЯ в искусстве  и  что  такое  философиЯ  в  жизни.
—итающее общество было вправе ожидать от этих  бесед,  что  они  уЯснЯт  ему
современное движение в области философских наук и что  они  выдвинут  вперед
целое  миросозерцание,  выработанное  или  по  крайней  мере  переработанное
самодеЯтельным  умом  современно  развитого  русского  человека.   ‘удЯ   по
предыдущим работам г. ‹аврова,  общество  могло  заключить,  что  у  него  в
распорЯжении находитсЯ много материалов и что в его беседах  оно  получит  в
популЯрной   форме   существеннейшие   результаты   его   долговременных   и
добросовестных занЯтий.
     ‚ышло  совсем  не  то.  Ѓеседы  не  коснулись   современного   значениЯ
философии, совершенно обошли  вопросы,  поднЯтые  в  этой  области  новейшею
школою мыслителей, и не представили никакого  определенного  миросозерцаниЯ.
ѓ. ‹авров с особенным старанием скрыл свою  личность  так,  что  вы  до  нее
решительно  не  доберетесь.  Ќе  решаЯсь  высказать  ни  одного   Ясного   и
определенного суждениЯ, г. ‹авров не  выходит  из  общих  мест  элементарной
логики, психологии и эстетики, которую преподают в гимназиЯх  под  названием
теории словесности. Њысли вытекают одна из другой; между  ними  есть  свЯзь,
есть логическаЯ последовательность, но длЯ чего они текут,  что  вызвало  их
течение  и  к  чему  оно,  наконец,  приводит,  -  это  остаетсЯ  совершенно
непонЯтным. „а что же такое, наконец,  философиЯ?  Ќеужели  это  медицинскаЯ
гимнастика мысли, шевеление "мозгами", как говорит купец у Ћстровского, {41}
которое   начинаетсЯ   по   нашей   прихоти   и   прекращаетсЯ   по   нашему
благоусмотрению, не приведЯ ни к чему, не решив ни одного вопроса, не разбив
ни одного заблуждениЯ, не заронив в голову  живой  идеи,  не  отозвавшись  в
груди усиленным биением сердца? „а полно, философиЯ ли это?.. ’ак разве ж не
философиЯ двигала массы, разве не она разбивала дрЯхлые кумиры и расшатывала
устарелые  формы  гражданской  и  общественной  жизни?  Ђ   XVIII   век?   Ђ
энциклопедисты?.. Ќет, волЯ ваша, то, что г. ‹авров называет философиею,  то
отрешено от почвы, лишено плоти и  крови,  доведено  до  игры  слов,  -  это
схоластика, празднаЯ игра ума, в которую можно играть с одинаковым успехом в
Ђнглии и в Ђлжире, в  Ќебесной  империи  и  в  современной  €талии.  ѓде  же
современное   значение   подобной   философии?   ѓде   ее    оправдание    в
действительности? ѓде ее права на  существование?  -  ѓ.  ‹авров  предлагает
вопрос: что такое _Я_? бьетсЯ над этим вопросом в продолжение целой страницы
и кончает тем, что находит вопрос о нашем _Я_ научно не разрешимым. ‡ачем же
было его поднимать?  ЉакаЯ  естественнаЯ,  жизненнаЯ  потребность  влечет  к
разрешению вопроса: что такое _Я_? Љ  каким  результатам  в  области  мысли,
частной или гражданской жизни может привести решение этого  вопроса?  €скать
разрешениЯ  подобного  вопроса  все  равно,  что  искать  квадратуры  круга.
”илософский камень, жизненный элексир и perреtuum  mobile  {‚ечное  движение
(лат.).  -  ђед.}  -  чрезвычайно  полезные  вещи  в   сравнении   с   этими
гимнастическими фокусами мысли. ќтих вещей никто не добудет, но  по  крайней
мере кто стремитсЯ к ним, тот стремитсЯ к осЯзательным благам и идет  к  ним
путем опыта, так что  может  на  этом  пути  сделать  случайно  какое-нибудь
неожиданное и полезное открытие. ‘амый  вопрос  о  том,  что  такое  _Я_,  и
попытки  г.  ‹аврова  осветить  этот  вопрос  с  разных   сторон   останутсЯ
непонЯтными  длЯ  человека,  одаренного  простым  здравым   смыслом   и   не
посвЯщенного в  мистерии  философских  школ;  это  обстоЯтельство,  как  мне
кажетсЯ, служит самым разительным доказательством незаконности или,  вернее,
полнейшей   бесполезности   подобных   умственных    упражнений.    ЋтгонЯть
непросвещенную чернь (profanum vulgus) от храма науки  -  не  в  духе  нашей
эпохи; это негуманно, да и опасно; г.  ‹авров  этого,  конечно,  не  желает,
потому что сам открывает _публичные_ лекции; если же все вообще, а  не  одни
избранные, должны и желают учитьсЯ и размышлЯть, то не  мешало  бы  выкинуть
вон из науки то, что понимаетсЯ  немногими  и  не  может  никогда  сделатьсЯ
общедоступным. ‚едь странно было  бы  называть  гениальнейшим  произведением
ѓете вторую часть "”ауста", которую никто не понимает; точно так же  странно
назвать мировою истиною или мировым вопросом такую идею  или  такой  вопрос,
которые смутно понимает  незначительное  меньшинство  односторонне  развитых
людей. Ђ как не назвать  односторонним  и  уродливым  развитие  таких  умов,
которые на всю жизнь погружаютсЯ в отвлеченность, ворочают  формы,  лишенные
содержаниЯ, и умышленно отворачиваютсЯ  от  привлекательной  пестроты  живых
Явлений, от практической  деЯтельности  других  людей,  от  интересов  своей
страны, от радостей и страданий окружающего мира?  „еЯтельность  этих  людей
указывает просто на какую-то несоразмерность  в  развитии  отдельных  частей
организма; в голове сосредоточиваетсЯ  всЯ  жизненнаЯ  сила,  и  движение  в
мозгу, удовлетворЯющее самому себе и  в  себе  самом  находЯщее  свою  цель,
заменЯет  этим  неделимым  тот  разнообразный  и  сложный  процесс,  который
называетсЯ жизнью. „авать такому Явлению силу закона  так  же  странно,  как
видеть в аскете или в скопце высшую фазу развитиЯ человека.
     Ћтвлеченности могут быть интересны и  понЯтны  только  длЯ  ненормально
развитого,  очень  незначительного  меньшинства.  Џоэтому  ополчатьсЯ  всеми
силами против отвлеченности в науке мы имеем полное право по двум  причинам:
во-первых, во имЯ целостности человеческой личности, во-вторых, во имЯ  того
здорового принципа, который, постепенно проникаЯ  в  общественное  сознание,
нечувствительно  сглаживает   грани   сословий   и   разбивает   кастическую
замкнутость и исключительность. “мственный аристократизм -  Явление  опасное
именно потому, что он  действует  незаметно  и  не  высказываетсЯ  в  резких
формах. ЊонополиЯ знаний и гуманного развитиЯ представлЯет, конечно, одну из
самых вредных монополий. —то за  наука,  котораЯ  по  самой  сущности  своей
недоступна  массе?  —то  за   искусство,   которого   произведениЯми   могут
наслаждатьсЯ только немногие специалисты? ‚едь надо же помнить, что не  люди
существуют длЯ науки и  искусства,  а  что  наука  и  искусство  вытекли  из
естественной  потребности  человека  наслаждатьсЯ  жизнью  и   украшать   ее
всевозможными средствами. …сли наука  и  искусство  мешают  жить,  если  они
разъединЯют людей, если они кладут основание кастам, так и бог с ними, мы их
знать не хотим; но  это  неправда:  истиннаЯ  наука  ведет  к  осЯзательному
знанию, а то, что осЯзательно,  что  можно  рассмотреть  глазами  и  ощупать
руками, то поймет и  десЯтилетний  ребенок,  и  простой  мужик,  и  светский
человек, и ученый специалист.
     €так, с  какой  стороны  ни  посмотришь  на  диалектику  и  отвлеченную
философию, она всЯчески покажетсЯ бесполезною тратою сил и  переливанием  из
пустого в порожнее. …сли разбирать публичные лекции г.  ‹аврова,  то  нужно,
мне кажетсЯ, говорЯ о первых двух  беседах,  не  следить  шаг  за  шагом  за
автором, не опровергать его отдельные положениЯ, не ловить  его  на  частных
противоречиЯх, а просто  в  нескольких  крупных  чертах  показать  полнейшую
бесполезность всего предпринЯтого им  труда.  ѓ.  Ђнтонович  ("‘овременник",
1861, апрель) написал обширную рецензию первых двух лекций  г.  ‹аврова,  42
провел в этой рецензии свежий и современный взглЯд на философию, но, сколько
мне кажетсЯ, пустилсЯ в совершенно ненужные частности и тонкости.  ‚осставаЯ
против диалектики, он сражаетсЯ с нею диалектическим оружием; он  доказывает
логическую  непоследовательность  тогда,   когда   следовало   бы   доказать
практическую бесполезность. „ело не в  том,  верно  ли  решаютсЯ  вопросы  о
сущности вещей и о том, что такое Я, а в том - нужно ли решать эти  вопросы.
ѓ. Ђнтонович спорит с г. ‹авровым, как адепт одной школы с  адептом  другой;
было бы, мне кажетсЯ, проще и полезнее длЯ публики, если бы он стал на точку
зрениЯ совершенного профана  и  спросил  бы:  а  какими  знаниЯми  и  идеЯми
обогатит менЯ ваша хваленаЯ философиЯ? Ћдин этот вопрос был бы, мне кажетсЯ,
серьезнее и  радикальнее  всего  длинного  рЯда  доказательств,  которые  г.
Ђнтонович выводит против г. ‹аврова.
     Ћбратив все внимание свое  на  одну  личность  русского  мыслителЯ,  г.
Ђнтонович упускает из виду умозрительную философию вообще, между тем как  ее
давно  бы  следовало  отпеть  и  похоронить.  -  ѓ.  ‹авров  сделал  попытку
поговорить с нашим обществом об умозрительной  философии;  этот  факт  можно
обсудить с двух сторон. Њожно спросить, во-первых, уместна ли  эта  попытка?
и, во-вторых, удачно ли она выполнена? Џервый вопрос  имеет  общий  интерес;
обсуживаЯ его, мы толкуем о нуждах нашего общества и рассматриваем  характер
нашей эпохи. ‚торой вопрос относитсЯ чисто к личности  г.  ‹аврова  и  имеет
совершенно частный и, сравнительно с первым, узкий интерес. - Њежду  тем  г.
Ђнтонович усиленно работает над вторым вопросом  и  не  решает  первого;  мы
узнаем от него, что г. ‹авров - эклектик, и не узнаем того,  годитсЯ  ли  на
что-нибудь длЯ нашего времени и длЯ нашего общества умозрительнаЯ  философиЯ
вообще. - ‘ловом, статьЯ г. Ђнтоновича наполнена прекрасными частностЯми, но
этих частностей так много, что в них тонет общаЯ идеЯ, а  именно  эту  общую
идею и следовало выставить как можно резче. ‡амечу  еще,  что  г.  Ђнтонович
напрасно ограничилсЯ разбором двух первых бесед г. ‹аврова; третьЯ беседа (о
философии в жизни) отличаетсЯ от двух первых большим количеством внутреннего
содержаниЯ. ”илософские убеждениЯ г. ‹аврова высказываютсЯ, наконец, в более
определенной форме и ведут к реальным выводам в сфере практической жизни. Ћб
этой беседе стоит сказать несколько слов.
     ѓ. ‹авров говорит, во-первых, что цель жизни находитсЯ вне ее процесса,
который "_в каждое мгновение есть только переходное случайное выражение  длЯ
того, что не может воплотитьсЯ вполне, что составлЯет высшее,  существенное,
относительно неизменное в человеке, - длЯ его нравственного идеала_".
     ‚о-вторых, г. ‹авров говорит, что самый грубый и элементарный взглЯд на
жизнь есть тот, при котором мы  стремимсЯ  только  к  наслаждению;  "_первое
правило: ищи то, чем наслаждаемсЯ, - доступно животному наравне с человеком,
дикому наравне с образованным человеком, ребенку наравне с мужем. Џоследнее:
пренебрегай всем, кроме  высшего  блага,  есть  изречение,  от  которого  не
откажетсЯ самый строгий аскет; а, как известно, истинные  аскеты  -  большаЯ
редкость между людьми_".
     ‡амечу мимоходом, что уроды  тоже  составлЯют  большую  редкость  между
людьми; их сохранЯют даже в спирту!
     ‚-третьих, г. ‹авров говорит, что "_человечность есть совокупление всех
главных  отраслей  деЯтельности  в  жизни  одной  личности.  Ќо   она   есть
совокупление, а не смешение. ЉаждаЯ деЯтельность, ставЯ  свой  вопрос,  свою
цель, свой идеал,  резко  отличаетсЯ  от  другой,  и  одно  из  главных  зол
человечества  заключаетсЯ  в  недостаточном  различении  этих  вопросов,   в
перенесении идеалов из одной области деЯтельности в другую_".
     Ђ ведь если бы вовсе не было идеалов, тогда и  переносить  нечего  было
бы, и путаницы никакой  не  могло  бы  быть.  ’ак  зачем  же  ставить  идеал
необходимым условием развитиЯ?
     Џриведенные выписки показывают Ясно, что г. ‹авров склонЯетсЯ к  такому
миросозерцанию, которое существенно отличаетсЯ от мыслей,  высказанных  мною
на предыдущих страницах. џ все основываю  на  непосредственном  чувстве;  г.
‹авров строит все на  размышлении  и  на  системе;  Я  требую  от  философии
осЯзательных результатов;  г.  ‹авров  довольствуетсЯ  бесцельным  движением
мыслЯ  в  сфере  формальной  логики.  џ  считаю  очевидность   полнейшим   и
единственным  ручательством  действительности;  г.  ‹авров  придает   важное
значение диалектическим  доказательствам,  спрашивает  о  сущности  вещей  и
говорит,  что  она  непостижима,  следовательно,   предполагает,   что   она
существует как-то независимо от ЯвлениЯ. ‚  области  нравственной  философии
взглЯды наши почти диаметрально противоположны. ѓ. ‹авров требует  идеала  и
цели жизни вне ее процесса; Я вижу в жизни только процесс и устранЯю цель  и
идеал; г. ‹авров останавливаетсЯ перед аскетом с особенным уважением; Я  даю
себе право пожалеть об аскете, как пожалел бы о слепом,  о  безруком  или  о
сумасшедшем. ѓ. ‹авров видит в человечности какой-то сложный продукт  разных
нравственных специй и ингредиентов;  Я  полагаю,  что  полнейшее  проЯвление
человечности возможно только  в  цельной  личности,  развившейсЯ  совершенно
безыскусственно и самостоЯтельно, не сдавленной служением разным идеалам, не
потратившей сил на борьбу с собою.
     џ говорил, что, по моему мнению, критику лучше всего высказывать _свой_
взглЯд на вещи, делитьсЯ с читателЯми _своим_ личным впечатлением; Я  так  и
сделал в отношении к г. ‹аврову. џ поставил  рЯдом  с  его  воззрениЯми  мои
воззрениЯ и предоставлЯю читателЯм полнейшую свободу выбрать те  или  другие
или отвергнуть и те и другие. џ не старалсЯ убеждать в верности моих мыслей,
не задавал себе задачи во что бы то ни стало поставить читателЯ на мою точку
зрениЯ. “мственнаЯ и  нравственнаЯ  пропаганда  есть  до  некоторой  степени
посЯгательство на чужую свободу.  Њне  бы  хотелось  не  заставить  читателЯ
согласитьсЯ со мною, а вызвать самодеЯтельность его мысли и подать ему повод
к самостоЯтельному обсуждению  затронутых  мною  вопросов.  ‚  моей  статье,
наверное, встретитсЯ много ошибок, много поверхностных взглЯдов;  но  это  в
сущности нисколько не мешает делу; если мои ошибки заметит сам читатель, это
будет  уже  самодеЯтельное  движение  мысли;  если  они  будут  указаны  ему
каким-нибудь рецензентом, это опЯть-таки будет очень полезно;  du  choc  des
opinions  jaillit  la  verite,  {€з  столкновениЯ  мнений  рождаетсЯ  истина
(франц.). - ђед.} - говорЯт французы, и  читатель,  присутствуЯ  при  споре,
будет сам рассуждать и вдумыватьсЯ. ‘мею льстить себЯ одной  надеждой:  если
бы статьЯ моЯ вызвала какое-нибудь опровержение, то спор стал бы вертетьсЯ в
кругу действительных и жизненных Явлений и не перешел  бы  в  схоластическое
_словопрение_. џ обсуживал ЯвлениЯ  нашей  критики,  руководствуЯсь  голосом
простого здравого смысла, и  надеюсь,  что  если  мне  будут  возражать,  то
возражениЯ эти будут вытекать из того же источника и не будут сопровождатьсЯ
непонЯтными длЯ публики ссылками на авторитеты Љанта, ѓегелЯ и других.
     ѓоворЯ о нашей философской литературе, Я упомЯнул только о  статьЯх  г.
‹аврова и считаю совершенно лишним обсуживать гг. ‘трахова и ќдельсона;  эти
ЯвлениЯ так бледны и чахлы, что об них не стоит упоминать, да  и  сказать-то
нечего. “томление и скука - вот  все,  что  можно  вынести  из  чтениЯ  этих
произведений; и возражать нечему и поспорить не с чем, так все  элементарно,
утомительно  ровно  и  невозмутимо  спокойно.  ѓ.  ‘трахов  считает   нужным
доказывать, что между человеком и камнем большаЯ разница, а г. ќдельсон ни с
того ни с сего начинает восторгатьсЯ идеею организма, {43}  а  потом,  также
без видимой причины, начинает предостерегать ученых от  излишнего  увлечениЯ
этою идеею.
     ‚скую   шаташасЯ   Языцы?   {‡ачем   волновались   народы   (фраза   из
старославЯнского перевода Џсалтыри). - ђед.}

        XI 

     ‚ майской  книжке  "ђусского  слова"  Я  высказал  несколько  мыслей  о
безжизненности нашей критики и изложил те идеи,  которыми  Я  руководствуюсь
при разборе этих чахлых и бесцветных Явлений. ‘  тех  пор,  в  течение  трех
месЯцев,  в  которых  журнальнаЯ   полемика   разгорелась   особенно   Ярко,
критический отдел большей  части  периодических  изданий  украсилсЯ  многими
любопытными  статьЯми;  эти  статьи  подают   повод   к   размышлению;   они
подтверждают  высказанные   мною   замечаниЯ,   которые   могли   показатьсЯ
голословными читателЯм моей первой статьи; поэтому Я намерен воспользоватьсЯ
ими как материалом и, обсуживаЯ их, договорить  то,  что  было  недосказано,
Яснее и обстоЯтельнее изложить то, чего  Я  прежде  коснулсЯ  слегка.  џ  не
восстаю против полемики, не зажимаю ушей от свиста, не проклинаю  свистунов;
и “льрих фон ѓуттен был свистун, и ‚ольтер был свистун, и даже ѓете вместе с
иллером свистнули на всю ѓерманию, издавши совокупными силами свой альманах
"Die Xenien"; {"Љсении". {44} - ђед.} у нас на ђуси свистал часто  и  резко,
стихами и прозою,  Џушкин;  свистал  Ѓрамбеус,  которому,  вопреки  громовой
статье г. „удышкина: "‘енковский - дилетант русской словесности", {45} Я  не
могу отказать ни в уме, ни в огромном таланте. Ђ  разве  во  многих  статьЯх
Ѓелинского не прорываютсЯ  резкие,  свистЯщие  звуки?  Џрипомните,  господа,
ближайших литературных друзей Ѓелинского,  людей,  которым  он  в  дружеских
письмах выражал самое теплее сочувствие и уважение: вы увидите,  что  многие
из них свистали, да и до сих пор свищут тем богатырским посвистом,  {46}  от
которого у многих звонит в ушах и который без промаха бьет в цель,  несмотрЯ
на расстоЯние.
     Ћправдывать свистунов - напрасный труд: их оправдало чутье общества; на
их стороне большинство  голосов,  и  каждое  нападение  из  противоположного
лагерЯ обрушиваетсЯ на голову самих  же  нападающих,  так  называемых  людей
серьезных,  деЯтелей  мысли,  кабинетных  тружеников,  русских   ѓегелей   и
опенгауэров,  профессоров,  сунувшихсЯ  в  журналистику,  или  литературных
промышленников, прикрывающих свою умственную нищету притворным сочувствием к
вечным  интересам  науки.  "ђусский  вестник"  и   "Ћтечественные   записки"
убиваютсЯ  над  развратом  русской  мысли  и   заживо   оплакивают   русскую
литературу; их книжки - бюллетени сердобольного врача,  писанные  у  постели
больного,   умирающего   от   последствий   беспорЯдочной   жизни.   ѓлавные
_благонамеренные_  органы  нашей  журналистики  составлЯют  консилиум,  ищут
лекарства, щупают пульс и с ужасом сообщают друг  другу  о  быстрых  успехах
болезни; за ними выдвигаетсЯ группа постных  журналов  и  газет,  советующих
больному познать тщету и суетную гордыню дольнего мира сего, воспарить духом
к  высотам  сионстим  и,  отложив  надежду  и  попечение  о   выздоровлении,
приготовитьсЯ к мирной, христианской кончине живота. Ђ в это  времЯ  больной
мечетсЯ в бреду, лепечет в лихорадочном полусне бессвЯзные слова, "извергает
хулы", называет громкие имена всех веков и народов: Љавур, ђоссель,  Џлатон,
‘трахов, Џальмерстон, Ђскоченский... —то за сумбур! € все-то он ругает,  над
всем-то он смеетсЯ, все-то ему  нипочем.  "ЃелаЯ  горЯчка",  говорЯт  врачи.
"Delirium tremens!", {ЃелаЯ горЯчка  (лат.).  -  ђед.}  важно  повторЯет  г.
‹еонтьев. "„ьЯвольское наваждение", шепчет, отплевываЯсь, Ђскоченский.  "Љак
ему не умереть! Ћн отрицает общие авторитеты, все, чем красна и  тепла  наша
жизнь", говорит печально г. Ќ. Љо.
     Љто же, наконец, играет роль больного? Љто  же,  как  не  "‘овременник"
вместе с "ђусским словом"? Љто же, кроме этих двух отверженных,  осмеливалсЯ
относитьсЯ скептически к деЯтельности ђосселЯ и  Љавура?  {47}  Љто  находил
сухими и бесполезными ученые труды гг. Ѓуслаева  и  ‘резневского?  {48}  Љто
советовал  сдать  в  архив  стройные,   красивые,   величественные   системы
идеализма,  {49}  внутри  которых  темно,  сыро  и  холодно,  как  в  старом
готическом соборе? Љто дерзнул обвинить ѓизо в историческом  мистицизме,  г.
‹аврова - в неЯсности формы и неопределенности направлениЯ, г. Ѓуслаева -  в
наивности и староверстве, г. ћркевича - в отсталости и в любомудрии,  Ќ.  €.
Џирогова  -  в  патриархальности  педагогических   приемов,   "Ћтечественные
записки" - в вЯлости тона и в отсутствии направлениЯ, "ђусский вестник" -  в
мещанском пристрастии к золотой середине?..  {50}  Њожно  было  бы  исписать
десЯть страниц и все-таки не перечислить всех преступлений, в  которых  были
уличены в течение 1861 года "ђусское слово" и "‘овременник".  ЉаждаЯ  статьЯ
составлЯла crime des autorites, {Џреступление против начальства (франц.).  -
ђед.} сшибаЯ  с  пьедестала  какой-нибудь  кумир,  которому  кричали  другие
журналы: "‚ыдыбай, боже!" —еловек в нормальном положении, в здравом  уме  не
мог бы найти в  себе  столько  продерзости.  ‘татьЯ  —ернышевского  о  ѓизо,
"Џолемические  красоты",  политические  статьи  Ѓлагосветлова,  "‘холастика"
Џисарева и его статьЯ о Њолешотте, рецензиЯ стихотворений ‘ковороды и  ответ
Љрестовского г. Љостомарову, "„невник ’емного человека" и "‘висток"  {51}  -
все это бред больного, последнее напрЯжение сил, за которым будет  и  должна
следовать реакциЯ, агониЯ. - Ђминь! - речет "„омашнЯЯ беседа", и,  к  своему
крайнему удивлению, благонамеренные врачи русской журналистики в первый  раз
в жизни вторЯт  г.  Ђскоченскому.  Ќо  позвольте,  господа  врачи,  doctores
augustissimi, {‚ысокочтимые ученые мужи (лат.). - ђед.} Я не понимаю  вашего
огорчениЯ. Ћтчего же вы так взволнованы? ‡доровый человек, владеющий  полным
рассудком, не станет беспокоитьсЯ попусту, скликать пожарную команду,  когда
у соседа топитсЯ овин и когда не предвидитсЯ  ни  малейшей  опасности.  Ќадо
предположить одно из двух:  или  действительно  свистуны  сильны  в  области
литературы, или благонамеренные люди сами больны и, по расстройству  нервов,
вздрагивают от малейшего шума. ЉаждаЯ выходка "‘овременника"  или  "ђусского
слова" осуждаетсЯ синедрионом так называемых  солидных  журналов;  осуждение
обыкновенно занимает больше  места,  чем  самаЯ  выходка;  стало  быть,  эти
выходки действительно  опасны,  или  же,  извините,  вам  больше  не  о  чем
говорить, и вы ловите случай, раздуваете скандал длЯ того,  чтобы  наполнить
книжку, и, следовательно, поступаете сами как неудавшиесЯ фельетонисты.
     ђазберем оба предположениЯ. Љому  и  чему  могут  быть  опасны  выходки
свистунов? ‚ероЯтно, только идеЯм или  же  таким  личностЯм,  которые  перед
лицом  всего  образованного  мира  служат  представителЯми  той  или  другой
тенденции. ‚едь вы, господа врачи,  вступаетесь  не  за  ЉозлЯинова,  не  за
‚ергейма, {52} а за  Љавура,  за  ђосселЯ,  за  историю,  за  философию,  за
серьезную науку. ‚сем этим лицам и идеЯм вы своим заступничеством оказываете
очень плохую услугу. ЏрикосновениЯ критики боитсЯ только то, что гнило, что,
как египетскаЯ мумиЯ, распадаетсЯ в прах от движениЯ  воздуха.  †иваЯ  идеЯ,
как свежий  цветок  от  дождЯ,  крепнет  и  разрастаетсЯ,  выдерживаЯ  пробу
скептицизма. Џеред заклинанием трезвого анализа исчезают только призраки;  а
существующие  предметы,  подвергнутые   этому   испытанию,   доказывают   им
действительность своего существованиЯ. …сли у вас есть  такие  предметы,  до
которых никогда не касалась критика,  то  вы  бы  хорошо  сделали,  если  бы
порЯдком встрЯхнули их, чтобы убедитьсЯ в том, что вы храните действительное
сокровище, а не истлевший хлам. …сли же вы длЯ себЯ уже сделали  этот  опыт,
то позвольте же и другим сделать то же длЯ себЯ.  ‚ы,  положим,  убеждены  в
том, что умозрительнаЯ философиЯ есть  мать  всех  добродетелей  и  источник
всЯкого благосостоЯниЯ. Ђ вот длЯ менЯ, например, это  положение  составлЯет
еще недоказанную теорему. —то же, мне вам на  слово  прикажете  верить?  €ли
прикажете до тех пор не писать ничего,  пока  не  выработаю  себе  абсолютно
верного, незыблемого убеждениЯ, пока не превращу в аксиомы все  теоремы?  Ќа
второй мой вопрос вы ответите утвердительно, а Я вам докажу сейчас, что этот
утвердительный ответ - нелепость. Љаждое поколение разрушает  миросозерцание
предыдущего  поколениЯ;  что  казалось  неопровержимым  вчера,  то   валитсЯ
сегоднЯ;  абсолютные,  вечные   истины   существуют   только   длЯ   народов
неисторических, длЯ эскимосов, папуасов и китайцев. ‚ы мне скажете, что 2  X
2 = 4 - абсолютнаЯ истина длЯ всех веков и народов, а Я вам отвечу, что 2  X
2 = 4 не есть идеЯ; тут подлежащее  повторЯетсЯ  в  сказуемом;  в  первой  и
второй части уравнениЯ предмет один и тот  же,  и  изменЯютсЯ  только  формы
выражениЯ. "ЏрЯмаЯ линиЯ есть кратчайшее расстоЯние между двумЯ  точками"  -
это тоже не идеЯ; вы тут свЯзываете между  собою  не  два  предмета,  а  два
названиЯ, из которых одно  сжато,  другое  пространно.  ќти  так  называемые
математические истины могут быть сведены  на  общую  формулу  _определениЯ_:
"Ћстров есть кусок земли, окруженный со всех сторон водою". ’ут  объЯснЯетсЯ
слово, а не предмет. Љроме того,  математические  определениЯ  вообще  имеют
дело с рамками, с самыми общими, совершенно бесцветными  отвлеченностЯми,  к
которым человек не может иметь никаких личных отношений. _„ва, прЯмаЯ линиЯ_
- все это не предметы, не ЯвлениЯ жизни, а рамки, в которые  можно  вставить
что угодно. Њатематические истины незыблемы, потому что они безжизненны; вне
математики посмотрите куда угодно, - все понЯтиЯ наши о природе и  человеке,
о государстве и обществе, о мысли и деЯтельности, о нравственности и красоте
менЯютсЯ так быстро, что последующее поколение не оставлЯет камнЯ на камне в
миросозерцании предыдущего. Љто устал идти, тот может  сесть  в  стороне  от
дороги и помиритьсЯ с тем, что его обгонЯт. ’ак  сделал  "ђусский  вестник",
так  поступил  г.  ’ургенев.  ЊнениЯ  "ђусского  вестника"   соответствовали
требованиЯм нашего общества года три тому назад; теперь они многим покажутсЯ
ретроградными.  Ћбраз  …лены  в  "Ќакануне"  мог   казатьсЯ   безукоризненно
прекрасным года три тому назад;  в  1860  году  в  нем  уже  могли  заметить
несмелые отношениЯ автора к идее равноправности мужчины и женщины.
     ‚ы видите таким образом, что не писать до тех пор, пока не  установЯтсЯ
убеждениЯ,  значит  без  толку  пожертвовать  лучшими  годами  деЯтельности.
“беждениЯ ваши _остановЯтсЯ_ на каком-нибудь результате только тогда,  когда
вмзсте с костЯми и хрЯщами начнет твердеть и сохнуть мозг;  вы  остановитесь
не потому, что достигли истины, а потому,  что  утомились  работою  жизни  и
мысли, потерЯли  ту  эластичность,  гибкость  и  подвижность  ума,  которыми
обладали в молодости; остановившись, вы начинаете жить прошедшим, и если  вы
писатель,  то  этим  же  прошедшим  вы  делитесь  с  публикой.  Ђ  прошедшее
движущемусЯ обществу может дать материалы длЯ размышлениЯ, а  не  норму  длЯ
деЯтельности. ‘тало быть, ваши слова будут живее  и  плодотворнее,  если  вы
выскажете их тогда, когда  ваша  личность  и  деЯтельность  еще  принадлежат
будущему. ‘трастный бред или пылкаЯ диалектика юноши всегда западают в  душу
слушателЯ глубже и шевелЯт ее живее, чем мудрый совет  старика,  высказанный
осторожно, бесстрастно и торжественно. ћноша способен ошибатьсЯ, - согласен,
но зато он и не учит общества, не читает лекций; он сам ищет, сам стремитсЯ,
а стремление к истине, поступательное движение всегда лучше обладаниЯ ею уже
потому, что последнее есть самообольщение, а первое -  действительный  факт.
€так, позвольте людЯм, не достигшим крайних пределов своего развитиЯ, т.  е.
еще  не  остановившимсЯ,  -  говорить,  писать  и  печатать;  позвольте   им
встрЯхивать  своим  самородным  скептицизмом  те   залежавшиесЯ   вещи,   ту
обветшалую рухлЯдь, которые вы называете общими авторитетами и  которые,  по
вашему признанию, греют и красЯт вашу жизнь. ‘огласитесь с тем, что "спрос -
не беда" и что общему авторитету не  больно  от  того,  что  его  подвергнут
сомнению. …сли авторитет ложный, тогда сомнение разобьет  его,  и  прекрасно
сделает; если же он необходим или полезен, тогда  сомнение  повертит  его  в
руках, осмотрит со всех сторон и поставит на место.  ‘ловом,  вот  ultimatum
нашего лагерЯ: что можно разбить, то и нужно разбивать; что  выдержит  удар,
то годитсЯ, что разлетитсЯ вдребезги, то хлам; во всЯком случае, бей направо
и налево, от этого вреда не будет и не может быть.  Љлеветать,  конечно,  не
следует; лгать в фактах - нехорошо, но в подобной лжи еще  никто  не  уличил
свистунов; их уличали в ложных воззрениЯх, а  воззрениЯ  не  могут  быть  ни
истинны, ни ложны: есть мое, ваше  воззрение,  третье,  четвертое  и  т.  д.
Љоторое истинно? „лЯ каждого свое, и потому Я совершенно согласен с  словами
г. Ќ. Љо., которые он хотел сказать  мне  _в  пику_:  "„авайте  все  мыслить
самостоЯтельно, и - чур! -  один  другому  не  мешать".  {53}  Ќашел  в  чем
упрекнуть! в самостоЯтельности мысли. „авай бог побольше таких  обличителей,
которые, желаЯ обругать, говорЯт комплименты.
     џ заметил выше, что серьезные журналы делают из мухи слона, потому  что
им больше нечего делать;  это  положение  Я  поддерживаю;  только  полнейшаЯ
умственнаЯ праздность может возводить в  событие  каждую  статью  "‘вистка",
каждую выходку ’емного человека. ‹юди толкуют о серьезных интересах науки  и
общества и в то же времЯ сотни страниц посвЯщают г. —ернышевскому,  которого
сами называют свистуном и  верхоглЯдом.  €  что  это  за  страницы!  сколько
глубокомыслиЯ, сколько проницательной критики,  сколько  высоконравственного
негодованиЯ тратитсЯ на опровержение "Џолемических  красот"!  ‘удЯ  по  тому
значению, которое придают г. —ернышевскому современные серьезные люди,  надо
думать, что если энциклопедический словарь дойдет до буквы _—_, {54} то  ему
будет посвЯщена обширнаЯ статьЯ.  Џодлинно,  г.  —ернышевский  имеет  полное
право  произнести  известное  стихотворение  Џушкина:  "Ex  ungue   leonem",
кончающеесЯ так:

                        џ по ушам узнал его как раз.

        XII  

     "Џолемические красоты" г.  —ернышевского  взволновали  журнальный  мир;
никакое научное открытие, никакое серьезное исследование не обращало на себЯ
так  внезапно  всеобщего  вниманиЯ,  гг.  серьезных  литераторов.   "ђусский
вестник"  с  несвойственною  ему  поспешностью,  в  июньской  книжке  своего
изданиЯ, отвечал на статью, помещенную в июньской же книжке  "‘овременника";
{55} "Ћтечественные записки" в продолжение двух месЯцев не спускают  глаз  с
"‘овременника", лишающего их  сна  и  покоЯ;  даже  безвредный  "‘веточ"  не
преминул заЯвить свой протест  против  нарушениЯ  литературных  приличий  г.
—ернышевским. {56} Њысль невольно переноситсЯ к той давно  прошедшей  эпохе,
когда памфлет “льриха фон ѓуттен "Џисьма темных людей (Epistolae obscurorurn
virorum)" прошумел по ѓермании и нарушил умственную апатию записных  ученых.
„октора и монахи принЯлись  ругатьсЯ  на  все  лады  и  доказали  две  вещи:
во-первых, меткость  Ядовитого  памфлета,  во-вторых,  собственную  духовную
нищету, свЯзанную с нахальною заносчивостью  и  карикатурным  самообожанием.
’акого рода происшествиЯ возможны во  всЯкое  времЯ.  ‹юди  ленивые  или  от
природы  малосильные  всегда  сердЯтсЯ  на  людей  деЯтельных  и  даровитых,
которые, идЯ скорее их, увлекают  за  собою  большинство  и  пользуютсЯ  его
заслуженным сочувствием. ‘ердЯтсЯ они не всегда из  корыстных  видов:  иному
действительно обидно; он, может быть, лет пЯтнадцать рылсЯ в  библиотеках  и
архивах, трудилсЯ в поте лица, считал себЯ полезным специалистом, предъЯвлЯл
права на признательность соотечественников, и вдруг -  о,  разочарование!  -
ЯвлЯетсЯ какой-нибудь неизвестный юноша, высказывает о предмете  специальных
исследований  мысли,  ошеломлЯющие  специалиста  своею   оригинальностью   и
новизною, и прЯмо называет долголетние труды  вышеописанного  ученого  сухим
хламом, из которого не выжмешь ни идеи, ни важного фактического  результата.
Љак же такому непонЯтому специалисту не озлитьсЯ? Љак  ему  не  пуститьсЯ  с
азартом в несвойственное ему поле журнальной полемики? Љак ему в  проклЯтиЯх
против свистоплЯски не дойти до того  пафоса  задорности,  каким  отличаетсЯ
переписка €вана IV с Љурбским? Љто же решитсЯ  сознатьсЯ  даже  перед  самим
собою (не то что перед публикою) в том, что он в продолжение десЯтков лет не
знал, что делал и с какою целью трудилсЯ. —тобы решитьсЯ на такое признание,
надо быть почти великим  человеком,  а  великие  люди  не  тратЯт  жизни  на
перепечатку летописей и  на  копировку  старинных  шрифтов.  ђаздражение  г.
Џогодина, выразившеесЯ в его письме к г. Љостомарову и в  изобретении  слова
"свистоплЯска", негодование г. Ѓуслаева,  напечатавшего  в  "Ћтеч<ественных>
зап<исках>" письмо к г. Џыпину, и гнев г. ‚Яземского, посвЯтившего свистунам
сатирическую песнь лебедЯ, {57}  объЯснЯютсЯ  только  что  выписанными  мною
побудительными  причинами.  џрость  "ђусского  вестника"  и   "Ћтечественных
записок"  объЯснЯетсЯ  проще.  ‚инить  журналиста  в  том,  что  он   желает
увеличениЯ подписки, было бы смешно. Љто же себе враг? ”разам о бескорыстном
служении идее и обществу наше времЯ  плохо  верит.  Љак  ни  кричите  против
меркантильности эпохи, вы ее криком не прогоните. ќта  меркантильность  есть
современнаЯ форма эгоизма, выражавшегосЯ  в  прежние  времена  властолюбием,
жаждою славы, донжуанством и т. д. ‚осставать против корыстолюбиЯ журналов Я
не буду; постараюсь только посмотреть, какие средства  они  пускают  в  ход,
чтобы выдвинуть себЯ вперед и отбросить совместников на  задний  план.  Ѓуду
обращать внимание не  столько  на  нравственное  достоинство  этих  средств,
сколько на их практическую  пригодность.  Њожно  быть  отличным,  честнейшим
человеком и очень плохим литератором и тем  более  негодЯщимсЯ  журналистом.
"•оть пей, да дело разумей"  -  это  мудрое  правило  надо  особенно  крепко
помнить в наше времЯ, когда развелись легионы печатающих людей, которые

                             Ќемножечко дерут,
                     ‡ато уж в рот хмельного не берут.

     ‚прочем,  опЯть-таки  этого  нельзЯ  сказать   ни   об   "Ћтечественных
записках", ни о "ђусском вестнике".  ’е  и  дерут  и  чистотою  литературных
нравов не отличаютсЯ. Ћб "ђусском вестнике" довольно будет заметить, что  он
не  уважает  умственной  самостоЯтельности  своих  сотрудников  (историЯ   о
‘вечиной), {58} попрекает г. —ернышевского  саратовскою  семинариею  и  даже
пишет о том, что у него крадут книги и четвертаки. {59} —то же  касаетсЯ  до
"Ћтечественных  записок",  этого  притона  современной  схоластики,  кладезЯ
недоступной премудрости, то Я намерен  посвЯтить  им  все  продолжение  этой
статьи. Ќадо раз навсегда высказатьсЯ насчет этого ученого  журнала,  против
которого почти невозможна серьезнаЯ критика. Џочему? Ђ потому что в нем  нет
живой мысли, стало быть,  надо  или  смеЯтьсЯ  над  тупым  педантством,  или
закрыть Љнигу и лечь спать с отЯжелевшею головою.
     ‹егион редакторов "Ћтечественных записок", {60} чего  доброго,  назовет
эти слова нарушением литературных приличий; они  скажут,  пожалуй,  что  мне
следует спорить с ними, а не отделыватьсЯ брошенною фразою; они, может быть,
сочтут мои слова уловкою; ведь требовали же они от —ернышевского,  чтобы  он
состЯзалсЯ  с  ћркевичем;  ведь  считали  же  они  отказ  —ернышевского   за
доказательство его несостоЯтельности. {61} Џоймите, господа, что  спорить  с
вами и с г. ћркевичем - значит ломать себе голову, следЯ за извилинами ваших
аргументаций, написанных тЯжелым,  неЯсным  Языком  30-х  годов,  входить  в
мрачный лабиринт вашей буддийской науки, {62} от  которой  мы  сторонимсЯ  с
немым благоговением. ‘кажите, ради чего нам с  —ернышевским  брать  на  себЯ
такой труд? —тобы убедить вас? „а мы этого не желаем. —тобы убедить публику?
„а она и без того на нашей стороне. …й смертельно  надоедает  ваша  наука  и
критика. —итает она в "Ћтечественных записках"  повести,  переводные  романы
(которых  всегда  довольно),  исторические  статейки;  что  же  касаетсЯ  до
критики, ее редко разрезывают; вопросы,  которые  г.  „удышкин,  как  сфинкс
современной литературы, задает на разрешение журналам (например, о Џушкине),
{63} прочитываютсЯ длЯ смеха журналистами и, как следует  того  ожидать,  не
разрешаютсЯ никем.
     “беждать публику нам, стало быть, не в чем; кроме того,  смех  и  свист
лучшие орудиЯ убеждениЯ. …сли бы мы стали вас опровергать по пунктам, статьи
наши  вышли  бы  так  же  скучны  и  головоломны,   как   ваши   критические
исследованиЯ, а этого-то мы и не желаем. €так, спорить с вами мы не будем, а
смеЯтьсЯ, если придет расположение, не преминем. ‘пора вы требуете, а  смеха
боитесь. ‚от смехом-то мы вас и доконаем. ‚ы  непременно  рассердитесь  и  в
сердцах выкажете свои больные места, которых  у  вас  очень  много.  ‚ы  уже
рассердились на г. —ернышевского и высказали много диковинных  вещей.  Љроме
того, вы напрЯгли все свои силы, ничего не успели сделать и,  следовательно,
обличили свое беспомощное состоЯние, свою убогость, которою вы нас  все-таки
не разжалобите.

        •III 

     естьдесЯт пЯть страниц в разных отделах "Ћтечественных  записок"  1861
года за август выдвинуто  против  второй  коллекции  "Џолемических  красот".
“прек в отсутствии направлениЯ подействовал слишком  хорошо;  все  редакторы
ополчились, как один человек, и пошли четверо  против  одного;  впрочем,  на
флоте лилипутов, который увел в плен капитан ‹емуил ѓулливер,  было  гораздо
больше четырех храбрых бойцов; все были воодушевлены  патриотическим  жаром,
все они тоже защищали народность, и между тем все  сдались  на  капитулЯцию.
—то делать, гг. идеалисты, спиритуалисты и супранатуралисты! „ух бодр, плоть
немощна.   Љрестовый   поход   политической    умеренности,    исторического
глубокомыслиЯ, критической серьезности и  откровенной  запальчивости  против
наглого,  насмешливого  невежества  кончилсЯ  бесславным  поражением.   ђЯды
нападающих смешались; разнокалиберность союзников и  непривычка  стоЯть  под
одним знаменем взЯли свое; пошли ученые рыцари кто в лес, кто по дрова; своЯ
своих  не  познаша,  и  предполагавшийсЯ  стройный  натиск   превратилсЯ   в
беспорЯдочное гарцевание, достойное Ѓлагосветлова, но нисколько не приличное
длЯ пуристов русской мысли. Ѓедные пуристы! Ћни были не на своем месте;  они
напоминали  несчастного  ”ранца  ѓорна,   комментатора   “ильЯма   експира,
попавшегосЯ в дикую охоту и скакавшего за  своим  любимым  поэтом  на  осле,
держась за гриву и творЯ молитву дрожащим  голосом  (Heine.  "Atta  Troll").
{64} € что за охота? ‚едь говорил вам —ернышевский: куда вам полемизировать!
{65} а вы его не послушали; вы, вероЯтно, думали,  что  он  говорит  это  от
зависти; вот и додумались. Ђ все - самолюбие  вас  губит.  Ќу,  ему  ли  вам
завидовать! ‚от видите ли, в чем дело: нам (т. е. "‘овременнику" и "ђусскому
слову") позволительно посвЯщать вам обширные критические статьи; мы  -  люди
задорные; мы в вашем лице осмеиваем рутину и, следовательно, остаемсЯ  верны
своему характеру. ‚ам, напротив того, совсем не  следует  с  нами  говорить:
всЯкаЯ попытка свистнуть с вашей стороны доставлЯет нам перевес; вы беретесь
за  наше  оружие,  стало  быть,  полагаете,  что  оно   лучше   вашего,   и,
следовательно, этим самым осуждаете  вашу  всегдашнюю  деЯтельность.  ЌельзЯ
служить богу и мамону, а то выйдет ни  богу  свеча,  ни  черту  кочерга.  ‚ы
должны  показывать  вид,  будто  чувствуете  к  нам   полнейшее,   холодное,
равнодушное  презрение,  будто  _игнорируете_  нас;  вы  иногда   стараетесь
поступать таким образом, но  солидность  ваша  не  выдерживает  разъедающего
прикосновениЯ меткой насмешки. Ќаш сарказм жжет вас, как раскаленное железо;
вы терЯете всЯкое хладнокровие, забываете _роль_ и, не умеЯ  Язвить  шуткою,
начинаете  бранитьсЯ,  почерпаЯ  ваши  слова  то   из   церковно-славЯнского
(например, срамословие, скверномыслие), то из площадного  народного.  ‚от  в
эти-то минуты вы крайне занимательны; тут-то вас и нужно изучать и списывать
с натуры.
     ЂвгустовскаЯ книжка "Ћтечественных записок" доставила мне  самое  живое
наслаждение своею полемическою частью. Ћна  дорисовала  те  образы,  которые
складывались уже в моем уме; она  показала  мне,  как  говорЯт  и  действуют
рутинеры, выведенные из терпеньЯ и чувствующие, что почва колышетсЯ  под  их
ногами. Њне случалось читать в истории об  отчаЯнной  борьбе  отживающего  с
начинающим жить, и теперь мне очень приЯтно проследить в маленьких  размерах
процесс этой борьбы между представителЯми русской мысли. ’Яжело смотреть  на
агонию  человека  или  животного,  но  агониЯ  идеи,  принципа,  направлениЯ
представлЯет любопытное и приЯтное  зрелище.  ‚есело  смотреть  на  то,  как
защитники  этого  умирающего  принципа  мечутсЯ,  суетЯтсЯ,  терЯют  голову,
противоречат сами себе, сбивают друг друга с ног,  г