 из романов и без посторонней помощи можно всему этому
научитьсЯ. „а здравствуют же романы! •вала и  вечнал  памЯть  вам,  ђадклиф,
„юкре-„юмениль,  и  прочие,  и  прочие...  €  Њаргарита ‘авишна мигом отдала
приказ, чтобы завтра же с  рассветом  была  ей  готова  карета,  запрЯженнаЯ
шестернею,  и  чтобы  с  вечера  еще  переменные  лошади  отправлены были на
полдороги к известному нам безыменному городку.
     Њежду тем ‚алерий ’ерентьевич, не предвидЯ собиравшейсЯ над ним  грозы,
таЯл  в  нежных  чувствованиЯх  подле Њалаши. Њесила ли она тесто, он жадным
взором смотрел на обнаженные до  плеч  ее  руки,  любовалсЯ  их  движениЯми,
сравнивал  их  белизну  и нежность с белизною и нежнос-тию крупичатой муки и
находил, что руки Њалашины несравненно  белее  и  нежнее;  но  он  завидовал
тесту,  которое  она ужимала в руках своих так мило, с такою роскошною негой
и, можно сказать, почти с любовью! Ћн жалел,  длЯ  чего  сам  он  не  тесто!
‚арила  ли она щи, стоЯ перед большою русскою печью, он и тут любовалсЯ ею и
сравнивал живой румЯнец ее разордевшихсЯ щек с Ярким пламенем горевших дров,
а  искры  глаз  ее  с  искрами, брызгавшими от угольев. Ќесла ли она ведра с
водою, он опЯть любовалсЯ красивым наклонением ее тонкого стана, ее  легкими
перевалами со стороны на сторону, приЯтною игрой кругленьких ее плечиков, ее
мерною поступью и находил, что лебединаЯ шеЯ красавицы несравненно  гибче  и
стройнее   коромысла,  которое  она  держала  на  плечах  с  обворожительною
ловкостью; он заглЯдывал в  полные  ведра,  чтобы  видеть  в  них  отражение
миловидного  ее  личика.  ‘ловом,  все мечтательные глупости сентиментальных
романических  любовников  выполнЯл  он  на  самом  деле,  и  еще  с  разными
добавками,   с   разными  утончениЯми.  Ћн  почти  не  выходил  из  светлицы
просвирниной, ибо ему строго было запрещено видетьсЯ с  Њалашей  иначе,  как
перед  глазами ее матери; а мы уже знаем, что ‚алерий всегда был покорнейшим
слугою чужой воли.
     “вы! не долги были сии тихие, невинные наслаждениЯ! Ќе долго  жил  всею
полнотою души несчастный друг наш, ‚алерий ’ерентьевич! Ќа третий день после
известного нам признаниЯ, в два часа полудни, раздалсЯ  необыкновенный  стук
на  большой улице мирного городка***. ‘тук приближалсЯ, усиливалсЯ - и перед
воротами  просвирнина  домика  остановилась  большаЯ  дорожнаЯ  карета.  „ва
долговЯзых  лакеЯ  в  богатой  мишурою ливрее, соскочили с запЯток, отворили
дверцы, опустили подножку - и по ней  медленно  и  важно  спустилась  тучнаЯ
Њаргарита   ‘авишна,  одетаЯ  со  всею  пышностию  знатной  барыни  (в  этом
заключалось у ней особое намерение, а именно -  чтобы  блеском  и  пышностию
ослепить  и  унизить  просвирню  и  дочь  ее).  ‘таруха и Њалаша вздрогнули;
‚алерий, бывши тогда у них, побледнел как полотно и  опрометью  выскочил  на
улицу,  встретить нежданную и незваную гостью. "‚еди менЯ в свою комнату!" -
проговорила она повелительным голосом и с суровым взглЯдом,  отдернув  прочь
руку,  которую  ‚алерий  хотел  поцеловать. € он за своею матерьюпобрел, как
теленок ‚след за своим мЯсником бредет к кровавой колоде.
     - Ќеблагодарный сын! - воскликнула Њаргарита ‘авишна, войдЯ в комнату и
сев  на  лавке,  в  переднем  углу.-  ’ак  ли  ты платишь за материнские мои
попечениЯ, за ту высокую образованность, которою ты мне обЯзан?
     - Њатушка, бесценнаЯ родительница! - говорил ‚алерий, всхлипываЯ, - чем
заслужил Я гнев ваш?
     -  —ем?  безрассудный!  џ  все  знаю. „умаешь ли ты утаить от менЯ свою
низкую, презренную страсть, свои преступные замыслы?
     - “спокойтесь, матушка, - отвечал ‚алерий,  приоса-нЯсь.-  ‘трасть  моЯ
благородна, предмет ее достоин обожаниЯ, и намерениЯ мои чисты.
     - ’ебе ли говорить это, мелкое исчадие рода ‚ыше-глЯдовых? - вскрикнула
раздраженнаЯ Њаргарита ‘авишна громовым голосом. - Ќедостойный выродок своих
предков!  ты  мечешь под ноги те преимущества, которые они тебе передали, те
права, которыми они тебЯ наделили.
     - Њатушка, матушка! Я ценю преимущества сердца невинного и души  Ясной,
признаю права матери-природы!
     - ’ак ты не боишьсЯ гнева моего? не боишьсЯ проклЯтий, которые обрушу Я
на твою голову?.. ‘ кем ты говоришь? ђазве с обыкновенною женщиной? ‡абыл ли
ты,  какою  силою духа закалены мой ум и характер?.. Ћ! если бы не нынешний,
вЯлый  порЯдок  вещей,  Я  показала   бы   этим   ничтожным   тварЯм,   этим
пресмыкающимсЯ  гадам,  каково  мщение  раздраженной  женщины моей породы! џ
отравила бы каждую минуту их существованиЯ, Я превратила бы  в  пытку  самый
воздух,  которым  они дышат, Я поразила бы их тысЯчью смертей; их стоны были
бы длЯ менЯ усладительною музыкой...
     - Њатушка, матушка! пощадите! о, пощадите! - пролепетал ‚алерий,  почти
без памЯти упав перед ней на колени.
     -  Ћставишь  ли  ты  свое сумасбродство? откажешьсЯ ли от презрительной
своей страсти? разорвешь ли те постыдные цепи, которыми спутан?
     - Ќет, это уже слишком! это свыше сил человека! - сказал ‚алерий, встав
и выпрЯмЯсь. - ‚ы властны делать со мною что угодно: лишить менЯ наследства,
заключить в темницу, терзать менЯ всеми возможными  муками...  Ќо  заставить
менЯ отречьсЯ от сладостнейшей моей мечты, переменить предопределение судеб,
вырвать из менЯ заживо половину сердца, - о! этого не вы, ни что в  мире  не
может сделать.
     -   •орошо!  -  отвечала  Њаргарита  ‘авишна  с  грозным  хладнокровием
обдуманной мести.- ‘ледуй за мною.
     ‚алерий безмолвно повиновалсЯ. Ћна вывела его на улицу, велела отпереть
карету,  втолкнула в нее своего сына и заперла ключом дверцы кареты. € между
тем как ‚алерий прощалсЯ взорами с Њалашей, грустно смотревшею в окно  своей
светлицы,   Њаргарита   ‘авишна   в   стороне   приказывала  ’рофиму  —учину
переговорить со старою просвирней, употребить и угрозы, и  обещание  наград,
чтоб  она  скорее  выдала  дочь  замуж,  а  по  использовании сего поручениЯ
возвратитьсЯ с колЯской и поклажей в деревню. Ћкончив сей  наказ,  Њаргарита
‘авишна  отперла  дверцы,  села в карету, опустила шторы у каретных стекол и
велела людЯм во весь опор скакать по дороге к ‡аку-рихину.
     ‘таруха ‘елифонтьевна, мать Њалаши, была женщина  с  характером,  может
быть,  втораЯ  Њаргарита  ‘авишна в черном теле. Ћна решительно отвергла все
предложенные ей условиЯ, не щадЯ обидных колкостей барыне и ее  поверенному;
объЯвила сему последнему, что она ни за что в свете не откажетсЯ от будущего
своего зЯтЯ, ‚алериЯ ’ерентьевича; что дочь ее  еще  очень  молода  и  может
подождать,  пока нареченный ее жених сделаетсЯ сам себе господином; что она,
просвирнЯ, не хуже иных-прочих; что хотЯ бог не  наделил  ее  богатством,  а
все-таки  у  нее  водитсЯ копейка про черный день, и что наконец дочка у нее
моленаЯ, прошенаЯ у бога, а не продажнаЯ. ‘ысоевич должен был выслушать  все
это,  заплатить  старухе  за постой, не выторговав ни гроша, и отправитьсЯ в
‡акурихино, повесЯ голову от неуспешности своих переговоров.
     Њаргарита ‘авишна между тем уже возвратилась домой, уже ввела ‚алериЯ в
северную  башню,  построенную  ею незадолго перед тем на одном углу дома, по
плану, начитанному в каком-то разбойничьем романе. ЃашнЯ сиЯ  снаружи  обита
была сосновыми драницами, выкрашена дикою краской под цвет гранита и по швам
облеплена мхом, чтобы дать ей вид более древний и более угрюмый. Ћкна в  ней
были  маленькие, круглые, сделанные высоко от полу. Љомната, назначеннаЯ длЯ
‚алериЯ, стоЯла лицом на большую дорогу, и чтобы заключеннику  удобнее  было
смотреть  на  свет  божий,  у  окна  сделаны  были  подмостки  о  нескольких
ступеньках. ‚прочем, длЯ узника заранее приготовлены были все удобства жизни
в  этой  темнице,  даже  все,  что  составлЯло  любимые  его занЯтиЯ. €люшка
‹ыкодеров, высокий, ражий, плечистый мужичина, произведен был из лесничих  в
тюремщики.  Ћн  расхаживал увесистым шагом у наружных дверей башни, в смуром
камзоле, в высоком кожаном картузе,  сделанном  наподобие  шлема,  с  черною
бахромою  по  гребню.  ‘трашно  было  видеть,  когда при лунном свете €люшка
‹ыкодеров стоЯл неподвижно как  привидение  и  дремал,  опершись  на  древко
ржавого  своего  бердыша, и когда длиннаЯ тень его черным очерком рисовалась
на мрачной стене северной башни!
     Ѓедный узник, заключенный в стенах ее,  лил  неиссЯкавшие  ручьи  слез.
…сли  бы пора Ћвидиевых превращений не миновала, он верно бы разлилсЯ рекою,
как Ђхелой. Ќапрасны были все стараниЯ деЯтельной  просвирни,  напрасно  она
доносила  суду,  что  Њаргарита  ‘авишна  томит сына своего в тЯжкой неволе:
когда суд приехал с повальным обыском, то  ‚алерий  ’ерентьевич  со  слезами
объЯвил,  что он, жалкаЯ жертва ударов строгой судьбы, сам добровольно обрек
себЯ  на  заключение.  ‘амоотвержение  истинно  великодушное!  Ќо   оно   не
подействовало  на  черствое  сердце  Њаргариты  ‘авишны: ‚алерий по-прежнему
осталсЯ узником под надзором €люшки ‹ыкодерова. ’ам сидит  он  и  теперь,  у
окна  башни,  устремЯ  слезЯщий  взор  в синюю либо туманную даль, бессменно
мечтаЯ о незабвенной Њалаше, котораЯ длЯ него отказываетсЯ от  всех  женихов
и,  произвольный  отверженец  свободы, ждет оной от какого-то чуда, в каждом
облаке пыли, поднимающемсЯ на большой дороге.
     Ђ Њаргарита ‘авишна? она по-прежнему читает романы  и  тучнеет  год  от
году,  опровергаЯ  тем  мнение физиологов и поэтов, что будто бы ненависть и
мщение сушат человека и медленно подтачивают жизнь его. Џосмотрели бы они на
Њаргариту ‘авишну!
     …сли  между  нашими  современниками  найдутсЯ еще странствующие рыцари,
защитники гонимой невинности, достойные последователи Ђмадисов, ќспландианов
и  ѓалаоров,  то  мы  приглашаем  их  съездить  в  село ‡акурихино, отыскать
северную башню, сразитьсЯ с исполином  €люшкою  ‹ыко-деровым  и  вывесть  из
заточениЯ   друга  нашего,  ‚алериЯ  ’ерентьевича.  Џодвиг  сей  покроет  их
неувЯдаемою славою и докажет свету, что в  наш  век  не  все  сердца  облиты
холодным эгоизмом.