        Ћрест Њихайлович ‘омов. ‘ватовство
        €з воспоминаний старика о его молодости

----------------------------------------------------------------------------
     €зд.: ‘оветскаЯ ђоссиЯ, 1984
     OCR: Ђндрей Љолчин
----------------------------------------------------------------------------


                                             ѓей, гей! та нiгде правди дiти!
                                                                <i>ЉотлЯревский</i>

     Њне  было  двадцать  лет,  и уже преосвЯщеннейший владыка нашей епархии
назначал менЯ ставленником в диаконы; из милости  к  отцу  моему  и  ко  мне
ожидал  только  хорошей  ваканции,     т.е.  чтобы поставить менЯ диаконом в
сытное место, где  бы  мне  можно  было  со  временем  быть  и  свЯщенником.
ЏроклЯтые  каникулы  все это расстроили; и теперь Я, нижайший, состою в чине
9-го класса и буду состоЯть по конец дней моих; ибо
     ...чин асессорский, толико вожделенный.
как говорит один  поэт,  мой  землЯк,  вечнаЯ  ему   памЯть!,       сей  чин
асессорский,  говорю,  есть длЯ менЯ кислый виноград, потому что достать его
мне век не удастсЯ. ‘кажете вы:  экзамен?   -  „а,  экзамен!  Ќынешние  ваши
экзамены  длЯнас,  стариков,  темна  вода во облацех. ‚ старину, бывало, кто
знал четко и правильно писать, смыслил, где должно  поставить  е  и  где  ь,
разумел   четыре  правила  из  первой  части  ђуководства  к  арифметике  да
приметалсЯ к делам, - тот был куда знающий человек и ученый чиновник! Ђ ныне
у вас математики чистые, да прикладные, да живые Языки, как вы их называете,
да право римское, да то, другое, третье право... так что, право,  от  одного
вычислениЯ этих прав Язык устанет. ѓде еще! знай-де словесность, умей писать
Ясно и красно!.. —то-то бы  сказали  об  этом  старые  дельцы,  которых  вы,
нынешнЯЯ  молодежь,  называете крючками, шпаргалистами, крапивным племенем и
другими позорными именами? "Љакое тут красноречие, - молвил бы из них любой,
-  где  надобно  сплеча  валЯть:  приказали:  понеже  и  т. далее. € где тут
добитьсЯ Ясности, когда,  например,  самое  дело  перепутано  как  паутина?"
Ћднако  Я  с  своим  вопиющим  горем  отбилсЯ  от настоЯщего дела. Џростите,
господа! всему виною лишний  десЯток  лет  за  плечами  да  врожденнаЯ  наша
украинскаЯ  привычка, по которой часом у нас и слова не выманишь, будто губы
на замке; а часом,  коли  бог  пошлет  охоту  Язык  почесать,  -  так  и  не
остановишьсЯ: откуда слова берутсЯ! “ж подлинно, от избытка уста глаголют!
     Њожет  быть, господа, вы дивитесь, переглЯдываетесь и перешептываетесь:
Љто-де с нами говорит?  и какой-де  след  незнакомому  человеку  затрагивать
незнакомых;  жителю  уездного городка говорить со столичными и простою речью
дразнить  наш  слух,  привыкший   к   отборным   выражениЯм   и   затейливым
приветствиЯм?..  €звольте,  господа!  донесу  вам  о  себе все, что следует.
Ќапомню вам только, что Я  сам  был  из  ученых,  и  если  бы  не  проклЯтые
каникулы,  то,  может статьсЯ, и до сего днЯ не разогналсЯ бы с латынью. Љак
это было, о том следует ниже. Џрошу прислушать.
     Њне было двадцать лет, - как уже Я имел честь донести вам, -  Я  прошел
философию  и  поступил  в богословы. €юнь месЯц приближалсЯ тогда к концу. џ
отбыл свой экзамен и отправилсЯ в  дом  родительский,  Љ***  повета  в  село
Љроха-лиевку,   где  отец  мой  был  единственным  свЯщенником  многолюдного
прихода. Ћтец мой имел большой почет не только от казаков и мужиков, но и от
мелкопоместных   дворЯн,   или  панков,  которых  было  душ  десЯтка  три  в
Љрохалиевке. Џравда, и было за что уважать отца Љалистрата ‘ластЈну: он  сам
из   предков  был  дворЯнин,  кроме  церковной  земли,  имел  десЯтин  сорок
собственной, еще и с лесом. Ћдин сад с плодовыми деревьЯми был у  нас  такой
большой,  что  устанешь, бывало, покамест обойдешь его. Џрибавьте же к этому
еще пасеку, на которой было до тысЯчи  ульев  пчел, - да  славный  доход  от
прихожан за требы мирские, за христосла-вие, ходы с образами и пр. и пр. - и
тогда вы не подивитесь, коли Я вам скажу, что  отец  Љалистрат  ‘ластЈна  не
только  мог  равнЯтьсЯ  со всеми крохалиевскими панками, но и был зажиточнее
любого из них. Њногие даже были ему должны немалые суммы денег. Ѓывало,  как
он идет в праздничный день по селению, в гродетуровой своей фиолетовой рЯсе,
в светло-зеленом камчатном полукафтаньи, в пуховой шлЯпе с большими  полЯми,
держа  в руке высокую камышовую трость с позолоченым набалдашником,- то все,
от мала до  велика,  кланЯлись  ему  в  поЯс,  изъЯвлЯЯ  знаки  глубочайшего
уважениЯ  к его особе. Џравда, он умел поддерживать сие высокое мнение о нем
в прихожанах: вел  себЯ  с  надлежащею  важ-ностию,  не  любил  куликать  на
поминках,  не любил запрашивать лишнего за требы и торговатьсЯ за венчаньЯ и
похороны; принимал всегда на себЯ вид степенный, особливо во времЯ служениЯ,
читал  молитвы  внЯтно  и  с расстановкой, говорил медленно и величаво. Ћдна
только молодежь кро-халиевскаЯ не совсем была им довольна за то, что  обеднЯ
у него обыкновенно шла очень долго и что он молодых парней побранивал иногда
за шалости.
     Љазалось  бы,  что  он  как  первенствующее  лицо   в   своем   приходе
долженствовал  быть  полновластным  господином своих желаний и действий; так
нет, милостивые государи! нередко публичнаЯ власть  сама  бывает  подвержена
частному,  домашнему  господству. ќто самое было и с моим родителем. Њатушка
моЯ нашла средство покорить себе волю своего супруга. Ќе думайте, однако  ж,
будто  бы  она  достигла сего упрЯмством и настойчивостью: совсем нет! такие
средства слишком были бы  Явны,  и  у  отца  Љалистрата  ничего  бы  ими  не
выторговал. Њатушка моЯ проложила себе путь вернейший, хотЯ и околичный. ‚от
как она обыкновенно действовала:  когда  видела  родителЯ  моего  в  хорошем
расположении  духа, то приступала к нему с своею просьбой; и если он наотрез
ей отказывал, то она умолкала и выжидала другого удобного случаЯ; не  унываЯ
от  новой  неудачи,   откладывала до третьей, четвертой попытки и так далее.
Ќако-нец, напав на отца  моего  под  добрый  стих,  она  выманивала  у  него
желаемое  согласие,  руководствуЯсь  в  этом,  как видно, пословицей: что по
капле вода и камень протачивает. ’аким  образом,  отец  мой,  быв  в  полной
уверенности,  что  властвует  один  в  своем  доме,  незаметно разделЯл свое
господство с моею матерью и часто действовал по ее внушению,  в  противность
собственной доброй воле.
     Џравда,  мать моЯ не употреблЯла или не смела употребить во зло тайного
своего владычества: весь круг ее действий ограничивалсЯ делами домашними или
семейными;  в  глазах  же обывателей и панков крохалиевских пользовалась она
уважением второстепенным, Яко второе лицо по отце моем. ‚ частном быту своем
была  она  домовитою  хозЯйкой:  сушила  впрок  Яблоки, груши, вишни и терн;
солила  грузди,  делала  вкусный  грушевый  квас,  разные  сладкие  наливки;
особливо  ее  рЯбиновка  славилась по целому околотку. ‘ отличным искусством
разрисовывала к ‚елику-дню писанки  и  непостижимым  длЯ  менЯ  чудом  умела
сберегать   надолго  от  порчи  огромные  вороха  крашеных  Яиц,  приносимых
свЯщеннику его прихожанами на поклон о свЯтой неделе.
     Ќо Я давно уже отправилсЯ из  города  к  отцу  моему  и  все-таки,  как
изволите  видеть,  до  сих  пор  туда не доехал. Џричина тому самаЯ простаЯ:
медленность движениЯ; а почему? узнаете сию минуту. Њы,  смиренные  студенты
философии  или  богословиЯ,  не  летали, как городские ваши барычи, на лихих
тройках: нет! в этом случае родители нас не  баловали.  џ  уже  думал,  взЯв
посох  пешехода,  в  поте  лица измерЯть собственными ногами пространство от
епархиального города до родимой Љрохалиевки (пространство, мимоходом  скажу,
не  менее  осьмидесЯти  верст);  но, по счастию, на городском рынке встретил
одного крохалиевскаго обывателЯ, приехавшего туда на трех  парах  волов  длЯ
продажи  пшена,  воску,  пеньки  и коноплЯного масла. ‘им последним изделием
отличалсЯ .дом этого казака из рода в род; почему и прозвание предка:  ЋлиЯ2
-  осталось  при потомках его как прозвание родовое, с небольшим изменением:
Ћлиенко, показывающим и ремесло  родоначальника,  и  то,  что  название  сие
служит  как  бы  словесным гербовником, означающим давность и рода и ремесла
его. Џанас6 Ћлиенко, увидев  и  узнав  менЯ  на  рынке,  подошел  ко  мне  с
почтительным  поклоном  и приветствием: "„обрый день, пане поповичу!". Џосле
некоторых расспросов Я узнал от него, что на  другой  день  собиралсЯ  он  в
обратный  путь,  и  он  с охотой вызвалсЯ доставить менЯ в родительский дом,
вменЯЯ себе в великую честь, что ему  представлЯлсЯ  случай  оказать  услугу
пан-отцу.
     “севшись  на  передовом  возу,  запрЯженном  парою  круторогих, статных
волов5, Я весело начал свое путешествие, во времЯ которого  не  приключилось
ничего  особенного,  кроме  того  разве,  что, проезжаЯ вечером чрез большой
черный лес,Я и  проводник  мой  с  своим  работником  весьма  нехладнокровно
вслушивались  в  крик  и  завыванье  филинов и сов, которые суеверными моими
спутниками принЯты были за ночные проказы леших; а как  страх  есть  болезнь
прилипчиваЯ,  то  -  нечего  греха  таить  -  и у менЯ внутренность обдавало
холодом; да еще на одном ночлеге мы перетрЯслись как лист,  оттого  что  над
нами  пролетела  Ярко-светлаЯ  полоса,  которую  добрые поселЯне почитают за
огненного змеЯ, а вы, господа, называете метеором. Љто из вас прав,  та  или
другаЯ  сторона  -  это  решить  не  мое  дело, тем более что таковые казусы
никогда не поступали в инстанцию, по которой Я имею честь состоЯть  в  числе
штатных  чиновников.  Ќаконец;,  в  третий  день около полуднЯ мы завидели с
одного пригорка благословенное село Љрохалиевку. “зрев  высокую  колокольню,
на  которую в бытность мою еще в родительском доме часто Я лаживал поддирать
голубиные гнезда или звонить на разные напевы о свЯтой неделе,- Я, признаюсь
в моей слабости, прослезилсЯ от умилениЯ. "Dulce fumus patria"  - твердил Я,
сидЯ на возу и погонЯЯ батогом ленивых  волов,  тогда  как  взоры  мои  были
устремлены   на   густой  дым,  подымавшийсЯ  столбом  из  винокурни  одного
крохалиевского панка. Џанас Ћлиенко и работник его,  думаЯ,  что  Я  говорил
рацею,   благоговейно  снЯли  шапки  и  перекрестились раза по три. ‘ каждым
медленным шагом волов сердце мое  билось  сильнее  и  сильнее.  Ћдна  только
природнаЯ застенчивость, один только ложный стыд не позволЯли мне вскочить с
воза и, припав к земле, целовать родную пыль.
     "Ќо всему есть свой предел", - говаривал покойник мой  батюшка,  утешаЯ
назидательною  беседой  своих  прихожан  во  времЯ  смертных  случаев. ’ак и
тихоступному шествию волов был же свой предел. џ встал с  воза,  в  коротких
словах   отблагодарил   Џанаса  Ћлиенко  и  скорым  шагом  пустилсЯ  к  дому
отцовскому. Ќе берусь описывать минуту свиданиЯ: скрып пера слабо выразил бы
визгливые излиЯниЯ чувства и радостные всхлипываниЯ доброй моей матери!
     Џосле первых родственных объЯтий и осведомлении о том и о другом беседа
потекла  у  нас  спокойнее,  подобно  реке,  котораЯ,   прорвавшись   сквозь
кремнистые   ущельЯ,   начинает   плавно   течь  в  берегах  своих.  Ѓатюшка
расспрашивал менЯ об экзамене; матушка заговаривала о женитьбе.  ќто  слово,
не знаю сам почему, показалось мне на сей раз что-то страшно, как будто бы Я
впервые пристально заглЯнул в глубокий колодезь, в котором и дна не видно, и
вода словноподернута какою-то черною, непроницаемою длЯ взора влагой.
     ‘лучай,  который  часто  действует,  как  те  назойливые услужники, кои
некстати подвертываютсЯ к вам с своими угождениЯми.
     € любЯт хлопотать, где их совсем не просЯт
 случай удивительно помог моей матушке в брачных ее видах на счет мой:     “
нас  в  Љрохалиевке  завелась  свадьба. Љакой-то повытчик поветового суда из
ближайшего городка вздумал женитьсЯ на одной из барышень, которыми обиловало
наше  селение,  как  сад моего отца в летнюю пору сладкими грушами и сочными
вишнЯми. Ћтец мой говаривал, при урожае,  что  деревьЯ  в  его  саду  так  и
ломЯтсЯ  от плодов; слава богу, что этой поговорки нельзЯ применить к улицам
и красным девицам: иначе Я был бы в сильном страхе, что нашей Љрохалиевке не
сдобровать  от  изобилиЯ  плодов  земных и временных, коими в хорошую погоду
красовались все лавки у ворот в панских домах благословенной и  многоплодной
Љрохалиевки.   “  иного  дома,  право,  можно  было их насчитать от шести до
осьми. Ќа сей раз одному из этих плодов, по большей части зрелых,  надлежало
выбыть  из общего счета. Ѓатюшка мой, соблюдаЯ приличие своего сана, никогда
не хаживал на свадебные пиры; его и оставили в покое, зато к матушке моей  и
ко  мне  приступили  со  всею  настойчивостию провинциального хлебосольства.
"Ѓудьте ласковы, таки пожалуйте, не  побрезгайте  нашею  хлеб-солью".  Ќо  у
матушки моей были также свои понЯтиЯ о приличиЯх сана попадьи, Яко помощницы
и верной спутницы пан-отца на пути жизни. Ћна также  решительно  отказалась,
утверждаЯ,  что духовному чину некстати быть на весельЯх  и мирских забавах.
ЋставалсЯ один Я,- и признаюсь, не от чего иного, как от застенчивости, тоже
сперва  отказалсЯ;  но на этот раз матушка моЯ принЯла сторону гостеприимных
пригласителей и доказывала мне, что молодому человеку,  живущему  в  большом
свете  (т.  е.  в  бурсе епархиального города), стыдно уклонЯтьсЯ от честных
увеселений, что Я не жена, а только сын свЯщенника и доселе состою  покамест
еще в светском звании. џ, сказать правду, не вовсе был недоволен аргументами
моей родительницы: мне самому хотелось понасмотретьсЯ вблизи, как  веселЯтсЯ
паны; ибо до тех пор Я видал их только издали.
     Ћставшись  со мной наедине, матушка моЯ умела оживить мою бодрость. Ћна
твердила мне, что Я как житель губернского  города  и  человек  ученый  могу
везде   иметь   почетноеместо;   что   сельские  мелкопоместные  панки  люди
незамысловатые, да и поезжаные с жениховой стороны  тоже;  ибо  все  они  не
больше,  как  неважные  чиновники  поветового  городка,  все они видели свет
только из окна и что, наконец, Я любого из них могу загонЯть красноречием  и
латынью. ќто надмило мне душу честолюбивым желанием блеснуть умом, ученостью
и светскою ловкостью в Љрохалиевке. Ќастал желанный день, и Я с самого  утра
начал  заботитьсЯ  о  своем  нарЯде  и приготовлениЯх, чтобы как можно лучше
ЯвитьсЯ в  большой  кро-халиевский  свет.  Ћпойковые  свои  сапоги,  немного
порыжелые,   смочил  Я  раствором  из  купороса,  а  после  тщательно  натер
коноплЯным маслом с солью, что придало  им  необыкновенную  черноту  и  даже
некоторый  лоск.  ‘ерый свой долгополый сюртук, сшитый мне родителем моим на
рост, когда во мне было два аршина и девЯть вершков с половиною, вычистил  Я
так,  что  на  нем не осталось ни порошинки. Љ этому, чтоб больше блеснуть в
глаза деревенских барышень Яркостию красок и тонкостию вкуса, надел  Я  алый
камзол  и  застегнул  его  по  самое  горло позолоченными пуговками. Њатушка
ссудила менЯ шелковым платком оранжевого цвета, с волнисто-радужными коймами
и  серебрЯными  цветами  по  углам;  Я  повЯзал этот платок на шею, распустЯ
длинные концы его  так,  что  волнисто-радужные  коймы  и  серебрЯные  цветы
приходились  у  менЯ на самой груди. Ћдевшись таким образом, Я посмотрелсЯ в
зеркало: блеск ослепительный! Љрасный цвет и  оранжевый,  радужные  коймы  и
серебро платка, золото пуговиц - все это составлЯло чудную, изЯщную пестроту
и спорило между собою о первенстве на одобрение вкуса самого разборчивого. џ
вычесал  лавержет9  свой  частым гребнем и намазал его самым свежим коровьим
маслом.  ‚  таком  убранстве  Я  предстал  на   предварительный   суд   моей
родительницы.
     Њатушка  моЯ  ахнула  от  изумлениЯ,  видЯ  такое  великолепие и вместе
изЯщество, соразмерность, стройность и вкус. "Џускай же,- говорила она,- эти
городские  панычи  выхвалЯтсЯ  перед  тобою своим убранством; на них все: то
черное, то белое, то синее, а на тебе все как жар горит!" џ и сам  был  того
мнениЯ,  что  городские  моды  скудны  и  однообразны, и считал, что мне как
человеку  просвещенному,  живущему  в  центре  губернской  образованности  и
которому  за  латынью  в  карман не ходить,- что мне, словом, можно по праву
быть оракулом моды в Љрохалиевке. џвлЯюсь в  дом  отца  невесты  -  ровно  в
одиннадцать  часов  утра.  Љомнаты  все  полны  гостей;  девушки,  молодые и
пожилые, разрЯженные в пухпо самой последней моде,  существовавшей  тогда  в
Љрохалиевке,  либо сидЯт чинно по местам, ужимаЯ губки и перебираЯ пальцами
по обыкновенной привычке малороссийских панЯнок, либо вертЯтсЯ
     Як в окрипи муха
по выражению одного поэта,  тоже моего землЯка,     которому дай бог петь  и
здравствовать  многие  лета!  ѓородские  панычи,  иные  в  черных либо синих
фраках, другие в губернских мундирах, оскалили зубы при  моем  поЯвлении.  џ
оторопел;  однако  ж,  помнЯ  слова  моей  матушки  и собственное сознание в
щегольском моем нарЯде, молвил сам себе: зависть,  зависть!  €ному  из  них,
может  быть, и не из чего одетьсЯ, как Я; вот они и принарЯдились в кургузые
фрачки, чтобы меньше сукна выходило на платье. Њысль сиЯ снова менЯ ободрила
џ  раскланЯлсЯ  на все стороны и пустилсЯ искать хозЯйку дома. Ћна подносила
тогда своеручно гостЯм водку;  Я  сунулсЯ,  чтобы  поцеловать  у  ней  руку,
толкнул  локтем  большой  поднос  - графины, чарки зазвенели и повалились на
бок, водка полилась на пол  и  на  платье  хозЯйки;  счастье  еще,  что  она
удержала  поднос  в дюжих руках своих! Ћднако же общий смех гостей - адский,
скребущий по сердцу смех - раздалсЯ вокруг менЯ. Џоцеловав руку  хозЯйки,  Я
торопливо  отдернулсЯ  назад  в  то самое времЯ, когда она наклонилась, чтоб
отдать мой поцелуй мне в голову... ЌоваЯ беда! головою стукнул Я ее  в  лицо
так  сильно,  что искры посыпались у ней из глаз, а из носу чуть не брызнула
кровь. •озЯйка вскрикнула невольно и захватила себе лицо левою рукою,  в  то
времЯ  как  один  услужливый  паныч поддержал у нее поднос и тем предостерег
питейные снарЯды от конечного разрушениЯ. Џризнаюсь, тут Я обомлел с испугу;
не  видел,  где стоЯл, и чуть не бросилсЯ бежать опрометью вон из дому. …сли
бы не слова: "Ќичего, ничего!", сказанные  снисходительною  хозЯйкой,  когда
она  опомнилась  от  удара,  то  Я,  верно, повершил бы свои подвиги быстрым
побегом.
     Њилостивые государи! случалось ли вам когда купатьсЯ почти  под  самыми
мельничными  колесами? Ќет? Ђ мне так случалось. Љакой шум! какой оглушающий
рев! ‚ода то плещет на вас сверху широкими струЯми и прибивает вас  ко  дну,
то  подмывает  снизу  и  выносит  вас  наверх;  то,  кажетсЯ,  шум на минуту
притихнет, то снова поскачут водЯные валы с колеса  и  с  грохотом  и  зыком
обдают  вас  белою  пеной...  ѓолова закружитсЯ, дыхание захватываетсЯ, силы
истощаютсЯ - и рад-рад бываешь, когда выберешьсЯ на берег.  ‚ообразите  себе
такой  же  гром  и треск и раскаты и переливы хохота, который падает на вас,
как тЯжелые волны речные, тЯгчит, давит вас; и вот, кажетсЯ, затих, - и  вот
снова  сыплетсЯ  на  вас  дребезжащим  громом  ..  ‚ообразите себе все это и
вообразите менЯ в этом положении!..  ЉажетсЯ,  рад,  бы  провалитьсЯ  сквозь
землю,  рад  бы окаменеть, чтоб не видеть и не слышать этого буйного прилива
веселости, от которого одному только горе, и этот один - именно  Я,  Я  сам,
несчастнейший  изо  всех семинаристов минувших, настоЯщих и будущих! Ќикогда
насмешки  резвых  товарищей,  никогда   едкие   шутки   дерзких   чумаков11,
предлагающих  скромному пешеходу батог, чтобы погонЯть им природную пару, не
казались мне столь обидными. „а и как не огорчатьсЯ, как  не  досадовать?  ‘
самого  первого  шага  Я  сделалсЯ  посмешищем того общества, которому хотел
предписывать законы моды и приличий... Ћ мать моЯ, как ты обманулась  и  как
обманула бедного твоего сына!
     - ‚се это не беда, препочтеннейший и вселюбезнейший!  - сказал, подошед
ко мне, какой-то старый, запачканный крохобор, приехавший из города в  числе
приЯтелей жениховых. - ‚ы здесь человек новый: Я слышал, недавно приехали, и
прЯмо из губернии. Њы не знаем тамошних ваших обычаев,  а  вы  наших.  Њожет
быть,  там  от молодого человека требуют на первых порах чокнутьсЯ головою с
хозЯйкой дома и совершить водочное излиЯние,  примером  будучи,  хоть  бы  в
честь  усопших родителей. „лЯ нас, темных людей, это дико; но вы не унывайте
и продолжайте так же, как и начали...
     —тоб тебе подавитьсЯ этими  словами!  думал  Я,  смотрЯ  на  бездушную,
хладнокровную  харю  этого старого сыча и слыша возобновившийсЯ хохот, между
тем как мой краснобай  стоЯл  передо  мною  без  малейшей  улыбки  и  только
рассматривал  менЯ  с ног до головы такими глазами, как будто бы хотел всего
менЯ затвердить наизусть, дабы потом снЯть с менЯ  заочно  план  с  фасадом.
ѓнев  кипел во мне; но что было делать? …сли б это случилось на улице, то Я,
может  быть,  употребил  бы  argumentum  baculinum,    чтоб  убедить   этого
окаЯнного  старичишку  в  ложности  его мнениЯ обо мне и в неприличности его
речей; но здесь, в многочисленном собрании, это значило  бы  выставить  себЯ
вполне сумасшедшим. Ќе знав, что начать, Я стоЯл по-прежнему как вкопанный.
     Љ  счастию  моему,  хозЯин  и  хозЯйка  подоспели  ко мне на помощь. €м
неприЯтно было, что сын человека, ими уважаемого, духовного их отца и (чтобы
ничего  не утаить) человека, которому они были должны, осмеЯн был в их доме.
•озЯин,  взЯв  менЯ  за  руку,  повел  знакомить  со  всеми  своими  гостЯми
поодиночке.  “же  не  смех,  а  едкие  улыбки мелькали передо мной посменно.
„евушки, забыв  малороссийскую  скромность,  захватывали  себе  лица  белыми
платочками  при  взглЯде  на менЯ и, казалось, все еще тишком хохотали. Ћдна
только смотрела  на  менЯ  с  участием,  укоризненно  поглЯдывала  на  своих
смешливых  соседок,  и  когда  менЯ  подвели  к  ней, то она, закрасневшись,
пролепетала мне какое-то приветствие -  помнитсЯ,  вопрос  о  здоровье  моей
матушки... Ќет! самолюбие и благодарность менЯ не обманывали: она точно была
прекраснее всех  в  этом  обществе.  ’емно-голубые  глаза  ее  смотрели  так
умильно, светились таким тихим, живительным огнем, что истинно сулили рай на
земле.  ‘веженькое,  кругленькое,  беленькое  личико  ее  озарЯлось   тонким
румЯнцем, который пристыдил бы алые персты древней Ђвроры. Џрибавьте к этому
кротость и доброту, живо написанные на лице красавицы и отражавшиесЯ во всех
ее  приемах,  во  всех  ее  движениЯх;  невысокий,  но  стройный стан, милую
круглоту форм, заЯвлЯвшую цветущее, сельское здоровье... ‚идите ли, господа,
что  и  Я  сумею говорить по-вашему, когда чувство согрето во мне сладостным
воспоминанием.
     Љороче, вид этой девушки помирил  менЯ  со  всем  свадебным  обществом.
Џравда,  менЯ  потом  оставили в покое, может быть в угоду хозЯевам, которые
Явно  оказывали  мне  свое   внимание.   Ѓарышни   все   еще   между   собою
перешептывались,   оскаливаЯ   зубки;  но  мало  ли  о  чем  перешептываютсЯ
малороссийские панЯнки? ќто менЯ и не тревожило.  џ  сел  в  углу  и  оттуда
выглЯдывал на собрание; чаще же всего и пристальнее посматривал на белокурую
красавицу, котораЯ отвела  мне  душу  своим  участием.  ’аким  образом  дело
протЯнулось до обеда. Ќе знаю, по какой игре судьбы Я очутилсЯ за столом как
раз насупротив моей белокурой  красавицы,  и,  с  умыслом  или  без  умыслу,
насмешливый  крохобор  сел  подле менЯ по левую сторону. "‚от истинный образ
истЯзаниЯ души после смерти! - думал Я. - ‚идишь рай вдали - и чувствуешь ад
подле  себЯ  так  близко, что, кажетсЯ, из него пышет на тебЯ поломЯ!" ‘осед
мой, по-видимому, понЯл неприЯзненное  мое  к  нему  расположение  и  потому
всЯчески  старалсЯ  со  мною заговаривать, начав обыкновенным провинциальным
осведомлением:   "Џозвольте  спросить,  препочтеннейший,  о  вашем  имени  и
отчестве?"
     - „емид Љалистратов сын ‘ластЈна,- отвечал Я отрывисто и неохотно.
     -  ‚оистину, так сказать, лакомое прозвание вы носите, препочтеннейший!
- продолжал он. џ молчал.
     - Ќе здешнего ли свЯщенника бог порадовал таким  сынком?  -  был  новый
вопрос неотвЯзного соседа.
     - Ћтгадали, - отвечал Я по-прежнему.
     -  Ђ!  так  вы  сын  здешнего  свЯщенника,  отца Љалистрата?  ђадуюсь и
поздравлЯю его и вас совокупно. Њы люди темные, неученые; однако  же  знаем,
что  у  него  дом  как  полнаЯ  чаша, полЯ столько, что глазом не окинешь, с
лесами, садами, сенокосами, пасечными местами и всЯкими  угодьи.  Ђ  пасека!
обойти  повета два-три, такой не сыщешь. Ѓольше же всего благословение божие
состоит у него в сундуках,  лежачими.  Џравда  ли,  препочтеннейший,  что  у
пан-отца наберетсЯ тысЯч до двадцати целковыми?
     - џ  не считал отцовских денег, - молвил  Я с досадой,
     -  Њы тоже не считали, да слухом землЯ полнитсЯ, особливо судЯ по тому,
что у батюшки вашего роздано в долг, сиречь заимообразно, тысЯч до  десЯтка.
‚от,  недалеко  сказать,  и здешний хозЯин должен ему чуть ли не пЯть или не
шесть тысЯч... ‘колько именно, примером будучи?
     - Ќе знаю, - отвечал Я  докучному  расспросчику.  Њежду  тем  мысль  об
известности  и богатстве отца моего придала мне бодрости. џ стал уже веселее
и вольнее поглЯдывать вокруг себЯ, смелее пересылалсЯ взорами  с  миловидною
белЯнкой,  котораЯ тоже исподлобьЯ на менЯ посматривала и, кажетсЯ, не вовсе
не ласково. —астые приемы наливок, подносимых радушными хозЯевами, довершили
остальное:  к  концу  стола и Язык у менЯ развЯзалсЯ. ‘осед мой, начавший со
мною знакомство Язвительною выходкой, теперь всЯчески старалсЯ  угодливостью
своею  заглушить  во  мне  неприЯтное  впечатление первых речей его. ЏодметЯ
частое мое переглЯдыванье через стол, он вдруг обратилсЯ ко мне с  следующею
речью:
     - ‚от поистине, так сказать, предостойнаЯ девица, примером будучи, хоть
кому невеста: шестнадцать лет и семь месЯцев от рождениЯ, пригожа, статна  и
одна  дочь  у матери как порох в глазу. Ђ матушка ее человек нескудный: есть
свой хуторок, винокурнЯ и того-сего прочего наберетсЯ не на одну тысЯчу.  „а
кому знать лучше, коли не вашим родителЯм? Њатрона џкимовна также состоит им
должною, то за хлеб длЯ винокурни, то по другим счетам. ‚от бы,  думаю,  она
была  рада-радехонька,  когда бы долг ее уничтожилсЯ родственною сделкой. ‡а
сватами бы дело не стало; вот хоть бы, примером будучи,  скажу  о  себе:  не
одну  свадьбу  удалосьмне  сладить  на  своем  веку,  лишь  бы  предвиделась
посильнаЯ благостынЯ...
     џ сидел как на иголках в продолжение сей речи; притворЯлсЯ, будто бы не
слушаю  назойливого  соседа,  а  по совести, не проронил мимо ушей ни одного
слова. „ивилсЯ Я, каким образом этот запачканный человечек знал так подробно
домашние  дела  наши и всех панов крохалиевских, и решилсЯ поплатитьсЯ с ним
вопросом: "Џозвольте спросить о вашем имени и отчестве?"
     - ‡овут  менЯ  ‘авелий  „ементьевич  Џересыпченко,  -  отвечал  он  без
малейшей  запинки  как  человек,  издавна  привыкший  к  подобным  допросным
пунктам. - Њожет быть, вам благоугодно также знать мое звание и  занЯтиЯ?  -
продолжал  он.  -  Ќа  сие  имею честь объЯвить, что Я отставной канцелЯрист
земского суда и ныне занимаюсь хождением по делам, да  продажею  движимых  и
недвижимых имений по доверенности, да свадебными и другими-прочими сделками.
‘просите по целому повету о ‘авелии „ементьевиче  Џересыпченке; все, от мала
до  велика, вам скажут: то-то делец! то-то честный и бескорыстный человек! с
ним верите ли его как у бога за  печкой;  а  уж  свадьбу  сострЯпать  -  его
подавай:  будь  хоть отцы жениха и невесты смертельные враги между собою, он
их помирит и умаслит так, что они сами не прочь обвенчатьсЯ.
     џ молчал, заметЯ, к чему клонилась эта затейливаЯ речь. ‘тол  кончилсЯ;
но  наливки  не  переставали  кружитьсЯ  по собранию и кружить головы тех из
гостей, которые не совсем были привычны к подобным попойкам. Љ числу таковых
гостей  принадлежал  и  Я.  ‚ голове у менЯ порЯдочно стучало. џ обнималсЯ и
целовалсЯ со всЯким, кого встречал,  болтал  почти  без  умолку  и  отпускал
латинские  фразы кстати и некстати. ‘коро после обеда вошли в комнату гуслит
и два  скрыпача,  за  которыми  жених  нарочно  лосылал  в  город.  џ  начал
притопывать  ногою и приплЯсывать в ожидании, что музыканты заиграют горлицу
либо метелицу - плЯски, с которыми Я не вовсе был не  знаком.  ‘удите  же  о
моей   досаде,   когда   они  забренчали  и  заскрыпели  какие-то  заморские
контратанцы,  отроду  мною  неслыханные  и  невиданные.  ѓородские   панычи,
подметЯ,  что Я прежде разминал ноги длЯ плЯски, настроили невесту, чтоб она
пригласила менЯ танцевать... џ сперва отговаривалсЯ; но после подумал:  ведь
не  боги ж горшки обжигают! взЯл какую-то дородную и пожилую девицу и стал в
числе пар. „оходит очередь до менЯ; Я выступаю как журавль, ноги мои гнутсЯ,
скользЯт  товправо,  то  влево,  путаютсЯ  и  -  о верх несчастиЯ' Я падаю и
увлекаю за собою дюжую мою даму .. Њожно вообразить ее гнев  и  смех  целого
собраниЯ!..  „ама  моЯ,  с  визгливой бранью и слезами на глазах, вскочила и
убежала в другую комнату, но Я - Я не в силах уже был поднЯтьсЯ. †ених и два
или  три паныча поставили менЯ на ноги и, видЯ, что голова у менЯ кружилась,
отвели в особую каморку и уложили на постелю —то было далее  в  этот  бурный
длЯ менЯ день, Я ничего не помню и не знаю...
     ђано  поутру Я проснулсЯ, когда еще по целому дому раздавалось громкое,
единогласное храпенье гостей,  от  которого  дрожали  на  потолке  переборы.
ѓолова  у  менЯ  была  тЯжела  как свинец; смутно припоминал Я себе все, что
случилось со мной накануне; когда же дошел в памЯти до несчастного  падениЯ,
которым  повершил  вчерашние  свои  подвиги,  то  вздрогнул,  как убийца при
воспоминании о перед-смертном трепетаньи своей жертвы. ‘тыд, досада на  себЯ
и  на  других,  страх новых насмешек, унижение в глазах миловидной белЯнки -
все это возвратило мне силы, отнЯтые вчерашним перепоем.  џ  спехом  оделсЯ,
как  сумасшедший  рванулсЯ  в дверь и побежал без оглЯдки к дому отцовскому.
’ам ожидали менЯ  нежное  участие  матери  и  пасмурный  вид  отца,  который
встретил  было  менЯ  строгим  выговором за неумеренность, неприличную моему
возрасту и будущему сану; но матушка принЯла  мою  сторону  и  робко,  тихим
голосом  (средства,  кои  всегда  удавались  ей с отцом моим) старалась менЯ
оправдать. "„ело свадебное, - говорила она, - хозЯева обиделись бы, когда  б
наш  „емид  не  по  полной  выпивал  за  здоровье  жениха с невестой и всего
благословенного дома". Ћтец мой убедилсЯ сими  доводами,  и  домашнЯЯ  гроза
пронеслась мимо менЯ без дальнейших следствий.
     €з  благодарности к моей матери Я удовлетворил ее любопытство, когда мы
остались с нею глаз на глаз, и рассказал ей подробно все - все, что  помнил.
ЏризнатьсЯ,  Я  скрасил  немного  темные пЯтна в моем рассказе, и виноваты у
менЯ были  другие,  а  не  Я;  зато  радужными  цветами  расписал  белокурую
красавицу, столь Явно принимавшую во мне участие.
     - €з слов твоих Я догадываюсь, кто она такова, - сказала мне матушка, -
пусть у менЯ Язык отсохнет, если это нет  ЌастусЯ  Ћпариевна,  дочь  Њатроны
џкимовны Ћпариихи.
     - ’очно так называл мне ее мать новый мой знакомец, Џересыпченко...
     -  Љому  уж  больше быть, как на ей! - подхватила матушка, - она знает,
моЯ голубушка сизаЯ, у ней сердце чует, что это был ее нареченный жених.
     - Љак нареченный жених? - вскрикнул Я в каком-то  страхе,  смешанном  с
чувством радости.
     -  „а  так:  у  менЯ  это  давно  уже  положено  на  сердце, и Я не раз
заговаривала с Ќастусей; не говорила только еще с ее  матерью.  ‚идишь,  она
такаЯ  неприступнаЯ,  паньЯ во всю губу, как будто и бог знает что!.. Ќу, да
его свЯтаЯ волЯ! а без сватов дело не обойдетсЯ.
     ‡а ними дело и не стало. ‘пустЯ дней  пЯть  вдруг  послышалсЯ  почтовый
колокольчик  на улице, звенел, звенел и утих перед самыми нашими воротами. џ
выглЯнул в окно и увидел сходЯщего  с  повозки  моего  свадебного  знакомца,
‘авелиЯ  „ементьевича  Џересыпченка...  ’огда так бывало в нашей безответной
Њалороссии:  кто  назовет  себЯ  капитан-исправником,  заседателем,  судьею,
подсудком,  словом  сказать,  кем-либо из судовых, их роднЈю, благоприЯтелем
или просто погрозит их именем  да  привЯжет  к  дуге  колокольчик,  -  тому,
бывало, безотговорочно дают по тройке с проводником из обывательских. ’еперь
это вывелось; а жаль! нашему брату  не  держать  же  своих  лошадей  или  не
платить  прогонов,  когда миром от селениЯ до селениЯ, от волости до волости
могут нас довезти хоть на край света или, по крайней мере, из конца в  конец
по  всей  Њалороссии.  ‘кажете  вы: по какому праву? €, отцы мои! да по тому
праву, что в селах обыватели народ  простой;  а  нас,  каковы  мы  ни  есть,
все-таки величают панами.
     ‚о  времЯ  вышеупомЯнутого  посещениЯ  сидел  Я  в светлице и занималсЯ
сочинением проповеди, которую, по совету отца моего, намерен был  сказать  в
следующее   воскресенье,   дабы   блеснуть   красноречием   перед   мирЯнами
крохалиевскими и подать им высокое мнение о моих дарованиЯх и учености. ‹ишь
только  завидел  Я  ‘авелиЯ  „ементьевича,  у  менЯ  на  сердце  похолодело:
проповедь, и ученость, и красноречие мигом испарились из головы  моей.  Ћтца
моего  не  было  дома:  он уходил длЯ каких-то треб; матушка тоже занималась
хозЯйством. џ один должен был встретить приезжего.
     - ‡дравствуйте, препочтеннейший и вселюбезнейший „емид Љалистратович! -
сказал  он,  входЯ  в  комнату.- џ приехал к вам за важным делом, по поводу,
примером будучи, Ќастасьи Џетровны Ћпариевны. Ђ чтобы  пан-отец,  какова  не
мера,  не  подумал, что Я навЯзываюсь на такую услугу, которой он от менЯ не
ждал и не просил, то у менЯ готовы и сепаратные  пункты:  хочу  торговать  у
него мед и воск дапопросить взаймы денег длЯ одного надежного человечка.
     џ молчал; да и что мне было отвечать? ЋтказатьсЯ от его услуг - значило
как будто бы показать холодность к милой Ќастусе  и  заставить  навЯзчивого,
всесветного  свата  подъехать  с  другим женихом. Ћн и принЯл мое молчание в
таком виде, как ему хотелось, т. е. счел его знаком согласиЯ; но как  тонкий
знаток   провинциальных   приличий   искусно   переменил  разговор  и  повел
бесконечную речь о городских новостЯх, о сплетнЯх, шашнЯх господ судовых и -
право, всего не припомню.
     Љ  счастию  моему,  матушка  скоро  вошла  в  комнату.  „ело между ею и
‘авелием „ементьевичем  сладилось  ко  взаимному  удовольствию:  условились,
чтобы  хитрый  сват  подкралсЯ  к отцу моему с предложением, как бы нечаЯнно
напав на эту мысль. Љак сказано, так и сделано.  Ћтец  мой,  выгодно  продав
свой  мед  и  воск,  стал мЯгок и уступчив; и хотЯ сначала неохотно слушал о
родстве с Њатроной џки-мовной, осуждаЯ ее за излишнюю спесь,  но  когда  пан
Џере-сыпченко  напал на него всею силою деловой своей логики, то батюшка мой
начал  убеждатьсЯ  его  доводами.  Ћбед   и   наливки   угладили   остальные
затруднениЯ.
     †ребий  был  брошен;  менЯ обрекли в женихи милой Ќастуси. —ерез неделю
‘авелий „ементьевич должен был приехать длЯ большей важности  с  другим  еще
сватом, верным своим подручником, и отправитьсЯ к Њатроне џкимовне. „о этого
времени, чтоб рассеЯть волновавшие менЯ мысли и сократить  минуты  ожиданиЯ,
усерднее  прежнего  занЯлсЯ Я сочинением моей проповеди. Џредметом оной было
увещание к братской любви; Я грозно восставал против презорства и  кощунства
мирского  и  текст  выбрал  следующий:  Ѓлажен  человек, иже и скоты милует.
Џризнаюсь, у менЯ лежал на душе обидный хохот, которым менЯ чуть не оглушили
на свадьбе.
     Џроповедь  кончена,  пересмотрена,  переписана  набело,  прочтена моему
отцу, одобрена им  и  сказана  мною  в  следующее  воскресенье.  џ  надеЯлсЯ
произвести   ею  сильное  впечатление  в  слушателЯх,  особливо  в  барышнЯх
крохалиевских: надеЯлсЯ пробудить в них угрызениЯ  совести  и  заставить  их
внутренне  сознатьсЯ  в  тЯжком  их  грехе  предо  мною;  и  что же? Ѓарышни
перешептывались по своему обыкновению,  набожные  старушки  поминутно  клали
земные  поклоны,  не  вслушиваЯсь  в  порывы  моего  красноречиЯ;  а два-три
старичка подремывали под шум моих возгласов.  Ћдна  только  девушка  слушала
прилежно  и,  казалось, угадывала мое намерение;нужно ли доказывать, что это
была ЌастусЯ  Ћпариевна?  „осада  моЯ  на  невнимательность  всех  прочих  с
избытком  вознаграждалась ее вниманием, и Я не напрасно метал бисер отборных
метафор, синекдох и гипербол.
     ‚прочем, по окончании обедни все паны и паньи кроха-лиевские  забросали
моего отца поздравлениЯми и похвалами моему красноречию, уму и учености. ’ут
Я  понЯл,  что  с  людьми  темными   и   необразованными   всегда   возьмешь
высокопарностью  и  напыщенным слогом: чем менее они поймут, тем более будут
дивитьсЯ и расхваливать.  ќтому  и  теперь  Я  вижу  частые  примеры,  когда
случаетсЯ  мне заглЯнуть в ваши нынешние журналы да вслушатьсЯ в толки наших
провинциалов:  чем  бестолковее  суждениЯ  и  слог  журналиста,  тем  больше
предполагают  они  в  его  статье  ума  и  глубины.  ‚ том-то, думают они, и
мудрость: написать так, чтоб никто не понЯл; а слова подобрать и  разместить
таким  образом,  чтобы чтец на каждой строке запиналсЯ и переводил дух. Ћдна
краснаЯ обертка журнала уже служит длЯ них  верною  порукой  за  красноречие
издателЯ.
     Ќастал  желанный  четверток.  ‚  десЯть  часов  утра  снова колокольчик
зазвенел по улице и опЯть затих перед нашим  домом.  ЏогодЯ  немного,  вошли
наши   сваты:   ‘авелий  „е-ментьевич  с  каким-то  приземистым,  плотным  и
краснолицым человечком; оба они были навеселе. Ћколо часа потолковав о деле,
мы  сели  за  ранний обед, и он длЯ нетерпеливого жениха бог весть как долго
протЯнулсЯ в потчеваньи да в шутках и прибаутках, которыми  рассыпались  оба
свата. ‚ышед из-за стола, они почувствовали, что Язык их прилипал к гортани.
€м отвели особую комнату, через сени, и они легли там отдохнуть, а  Я  между
тем занЯлсЯ своим убранством. “же Я не решилсЯ надеть ни красного жилета, ни
оранжевого платка на  шею:  за  исключением  бессменного  моего  долгополого
сюртука,  Я  старалсЯ  нарЯдитьсЯ сколько можно ближе к тому, как одеты были
городские  панычи  на  свадьбе.  —аса  через  два  сваты  мои   встали   как
встрепанные.   Ћтслушав   вечерню   и   получа  родительское  благословение,
отправилсЯ Я с своими сватами в отцовской  голубой  тарадайке  с  желтыми  и
красными мережками прЯмо к дому Њатроны џкимовны Ћпариихи.
     Џриезжаем.  ЃосоногаЯ служанка с растрепанными волосами встречает нас и
объЯвлЯет, что паньЯ просит обождать. ‘идим и ждем час и другой; а между тем
из ближней комнаты раздаютсЯ громкие и бранчивые приказаниЯ Њатроны џкимовны
то тому, то другому из ее домашней челЯди.
     џ терЯю терпение и бодрость; но сваты мои стараютсЯ снова ободрить менЯ
своими  побасенками  и забавными замечаниЯми насчет всего, что видЯт в одной
комнате и слышат из  другой.  Ќаконец  ЯвлЯетсЯ  Њатрона  џкимовна,  высокаЯ
дороднаЯ  женщина  со вздернутым носом, пухлыми щеками и чванливым взглЯдом.
Ќа голове у ней был шелковый платок, по^ вЯзанный наколкой, как у  городских
мещанок; на ногах голубые шерстЯные чулки и башмаки без задников, с высокими
каблуками; прочий нарЯд ее составлЯли  шушун  и  юбка  ситцевые  с  большими
разводами  Ярких цветов да клетчатый бумажный платок на шее. ЌесмотрЯ на то,
ни одна знатнаЯ дама, во всем блеске пышности и убранства, не принЯла бы нас
так сухо и спесиво, как Њатрона џкимовна.
     ‘тарший  сват,  т.  е.  ‘авелий  „ементьевич  Џересыпченко,  повел речь
обинЯками, чуть ли не от сотворениЯ мира, и заключил ее сими  замечательными
словами:  "Ћт  власти божией не уйдешь.  ‘тарое стареет и валитсЯ, а молодое
цветет да молодитсЯ. Џримером будучи, сказать вот и об вашей дочке: уж  хоть
куда  невеста.  ’акой дорогой товар не залежитсЯ у матушки на руках. Ђ вот у
нас и купец находитсЯ: кланЯемсЯ вам и просим вашей ласки  к  нам  и  нашему
жениху".
     Њатрона  џкимовна  сделала какую-то двусмысленную ужимку губами и молча
указала нам на стульЯ; мы сели. Њинуты две-три она как  будто  собиралась  с
мыслЯми; наконец начала говорить протЯжным голосом и с длинными остановками,
более как бы вслух рассуждаЯ сама с собою: "Љонечно,  мне  нечем  укорить  и
сватов  и жениха... ‘ваты люди хорошие, в офицерских чинах; бесчестьЯ никому
не сделают... †ених человек молодой и видный,  имеет  звонкий  и  Явственный
глас; Я это слышала прошлое воскресенье в обедню... € дом очень достаточный;
он же всему один наследник... ’олько можно ли тому  быть,  чтоб  моЯ  дочка,
ЂнастасиЯ Џетровна Ћпариевна, сделалась попадькой!.."
     - Џочему же нельзЯ, матушка Њатрона џкимовна?- спросил старший сват.
     -  ‘таточное ли дело! „едушка ее, ѓордий Ђфанасьевич, был ‘тародубского
полка канцелЯристом; батюшка ее, Џетр ѓордиевич, служил в  генеральном  суде
регистратором.  ‘ама  Я  тоже не простого рода: покойные мои родители, с тех
пор  как  свет  стоит,  слыли  панами...  Ђ  дочь  мою  стали  бы   величать
попадькой!.. Ќет! тому не бывать.
     -  „а  ведь  духовный  чин  тоже чин, препочтеннейшаЯ Њатрона џкимовна!
‚спомните, что от начала веков людизн