ец, после шести недель страданий и мучительных тревог, нам  сказан
был  поход.  Ќо  какое  жалкое  и  вместе странное зрелище представлЯло наше
войско по выходе из Њосквы! —исло солдат крайне уменьшилось, и оставшиесЯ  в
рЯдах  наших  были  как  выходцы из того света: бледны, тощи и слабы. ‚место
красивых мундиров на них оставались либо противные длЯ глаз  лохмотьЯ,  либо
пестрые,  шутовские  разнорЯдки, в коих нарЯды московских щеголих мешались с
мужским платьем старого покроЯ, с облачением духовенства  и  обувью  русских
крестьЯн.  ќто  еще  не  все:  нас встретила преждевременнаЯ суроваЯ русскаЯ
зима, по пЯтам за нами гналась сильнаЯ армиЯ, котораЯ каждый день истреблЯла
у   нас  часть  войск,  отбивала  обозы  и  пушки  и  отнимала  все  способы
продовольствиЯ; впереди ждала нас другаЯ, значительнаЯ часть русского войска
и  перерезывала нам переправу чрез Ѓерезину. Ќестерпимый холод, недостаток в
пище, теплой одежде и обуви действовали на нас как повальный мор:  какое  то
оцепенение  всех  умственных способностей, какаЯ-то ледЯнаЯ бесчувственность
заставлЯла нас равнодушно смотреть,  как  вокруг  нас  десЯтками  и  сотнЯми
падали  бедные наши товарищи. џ долго выдерживал всю жестокость непогод, всю
тЯгость лишений; долго крепилсЯ и не слушал товарищей, которые подговаривали
менЯ отстать от армии, чтобы промышлЯть себе пищу мародерством; наконец, все
другие чувствованиЯ во мне притупились: понЯтиЯ  о  чести,  об  обЯзанностЯх
воина  и  о  долге  повиновениЯ  уже  длЯ  менЯ не существовали. Ћдно темное
чувство самосохранениЯ, один неумолкающий голос мучительных нужд говорил  во
мне:  Я  хотел  только  хлеба,  требовал только хлеба и готов был купить его
ценою собственной жизни или жизни лучшего  моего  друга.  џ  сам  уже  начал
подговаривать  солдат  нашего  полка:  человек  тридцать согласились идти со
мною, и мы начали понемногу отставать; наконец пошли  в  сторону  с  большой
дороги,  по  полю,  покрытому  снегом;  беднаЯ  тварь, полковаЯ наша собака,
поплелась за нами. Ћна была так тоща и худа,  что  кости  чуть  держались  в
коже;  но  каким-то  чудом  осталась  жива  и не отставала от полка. џ любил
бедную ‘антинель  (так  называлась  собака)  и,  пока  мог,  делилсЯ  с  нею
последнею  коркой, последним черствым сухарем; зато и она была ко мне крайне
привЯзана  и  почти  от  менЯ  не  отходила.  ’оварищи  выбрали  менЯ  своим
предводителем, и Я повел их прЯмо по тому направлению, по которому, вдалеке,
что-то чернелось сквозь снег и казалось нам небольшою деревушкой.  Ћднако  ж
мы  обманулись:  это был мелкий лесок. €з предосторожности Я повел небольшой
свой отрЯд по опушке этого леска; вдруг вижу  -  несколько  человек  конницы
едет  прЯмо  к нам. Њы думали;- что то был казачий разъезд; Я велел солдатам
своим рассыпатьсЯ за деревьЯми и стрелЯть из сей засады в случае,  если  нас
заметили  и  станут  на  нас нападать. Љонные приблизились к нам на ружейный
выстрел, и мы без труда узнали в них наших  единоземцев,  конных  егерей  не
помню  которого  полка; их было восемь человек. џ показалсЯ из своей засады,
сказал приветствие землЯкам и спросил их, куда они ехали?
     -  џ  думаю,  туда  же,  куда  и   вы   идете,   товарищ!   -   отвечал
весельчак-трубач, ехавший немного впереди прочих.
     - …сли так, то мы можем совершить этот поход вместе.
     - Ћ, без сомнениЯ! ’ем больше, что мы, хотЯ и конные, а кажетсЯ, вас не
опередим: бедные наши твари насилу волокут ноги.
     - Џозвольте узнать,- спросил Я у речистого трубача,- кто у вас командир
отрЯда?
     -  џ  к вашим услугам,- отвечал он, - и выбран в эту почетную должность
вместе с качеством парламентера потому, что разумею немного по-немецки.
     - Ќо здесь говорЯт не по-немецки, а по-русски.
     - ‚се равно: Я стану им говорить по-немецки, а если не поймут,  -  могу
по нужде сказать несколько слов по-итальЯнски, и даже по-испански.
     - €  можете   быть   уверены,   что   вас   также   не   поймут.
     - ‚от еще! „а на каком же Языке им говорить?
     - џ думаю, лучше всего, если можно, на русском.
     -  Ћ! так поздравлЯю вас: один мой приЯтель, польский улан, продиктовал
мне слов десЯток на своем Языке. џ записал их; они тут... —ерт возьми, какаЯ
рассеЯнность!  ’еперь только вспомнил, что еще в Њоскве раскурил трубку этою
бумажкой.
     Њы засмеЯлись; трубач и сам со  смехом  сказал:  "ќто  небольшаЯ  беда,
сладим  как-нибудь".  џ  первый вызвалсЯ уступить ему главное начальство над
нашим соединенным отрЯдом; он пожеманилсЯ немного, повторил  несколько  раз,
что  уверен в высоких моих познаниЯх по части тактики, - и, однако ж, принЯл
команду. Њы пошли по небольшой, едва протоптанной тропинке, котораЯ вела  из
лесу.  Љонница  наша построилась по четыре в рЯд; трубач, наш командир, ехал
на правом фланге, а Я, сомкнув небольшую нашу пехотную колонну в  каре,  шел
следом  за конницей. ‘коро мы завидели довольно большое селение, в пустынном
месте, далеко от большой дороги. Ќи одна душа не показывалась; все было тихо
и  безмолвно,  и  не  было  никаких примет, чтобы там находилсЯ какой-нибудь
неприЯтельский отрЯд. Ћднако ж мы шли с большою  осторожностию.  ЏодойдЯ  на
пушечный  выстрел к селению, трубач, наш начальник, остановил нас и рассудил
за приличное сказать своему войску следующую прокламацию:
     - ‘олдаты! готовьтесь к жаркому,  отчаЯнному  делу.  ‚переди  ждут  нас
победа,  слава  и  хлеб;  позади  -  голод,  холод и постыднаЯ смерть. ‚иват
Ќаполеон! ‚перед!
     Њы бросились вслед за храбрым трубачом к самым ближним домам. Џри нашем
приближении  мужчины  и  женщины, старый и малый выскочили опрометью из этих
домов и с криком и плачем побежали внутрь селениЯ. ’рубач  наш  как  опытный
начальник  расставил  трех  человек из своей конницы длЯ наблюдениЯ и сказал
нам, что в случае опасности он затрубит сбор; тогда мы должны все  сбегатьсЯ
и  съезжатьсЯ  в  тот  двор,  где  он  сам  будет.  ‚ыслушав  сей приказ, мы
рассыпались по домам, которые стоЯли перед нами; первым нашим движением было
отыскивать  хлеб и съестные припасы. Њы подкрепили свои силы и брали в сумы,
что могли. ‘коро, однако ж, должно было прекратить  эти  поборы:  не  прошло
десЯти  минут,  как  роковой зык трубы раздалсЯ у нас в ушах. Њы выбежали на
улицу и услышали в селении страшный шум и звон колоколов; мы, не помнЯ себЯ,
вскочили  в  тот  двор, откуда слышалсЯ призывный рев нашего трубача, - и по
следам нашим густаЯ толпа крестьЯн обступила двор, в котором едва мы  успели
запереть  накрепко  ворота.  —исло крестьЯн беспрестанно усиливалось новыми,
которые сбегались со всех сторон. €ные скакали верхом, другие бежали  пешие;
у многих были ружьЯ, винтовки, пистолеты, копьЯ и сабли, и кажетсЯ, это были
земские ратники: ими командовал человек в черной меховой шинели, с подвЯзною
шапкой  на  голове; он разъезжал на добром коне, строил своих ратников и был
вооружен с ног до головы: мы заметили у  него  в  руках  саблю,  за  плечами
ружье,  а  за  поЯсом большой турецкий кинжал и пару пистолетов; другаЯ пара
была в ольстрах его  седла.  Џрочие  крестьЯне  вооружились,  кто  чем  мог:
косами,  отпущенными  напрЯмик,  топорами,  насаженными  на  длинные  палки,
большими ножами, дубинами, кольЯми  и  проч.  Џеред  ними  шел  свЯщенник  с
крестом,  а  за  ним  несколько  причетников с хоругвЯми и образами. Њы едва
успели построитьсЯ на широком дворе, как человек  в  черной  шинели,  поднЯв
саблю   вверх,   закричал   нам  по-французски:  "‘дайтесь!"  Ќо  испуганные
рассказами наших товарищей, которые уверЯли, что крестьЯне русские не  щадЯт
и  сдающихсЯ,  мы  вместо  ответа  пустили  несколько  выстрелов. ‘вЯщенник,
раненый, зашаталсЯ; но видно было,  что  он  не  переставал  ободрЯть  своих
прихожан:  нам  отвечали  тоже целым градом выстрелов, которые, однако ж, не
могли нам вредить по высоте забора. —ерный человек отдал приказ - и в минуту
сотни  крестьЯн  Явились  с огромными пуками соломы; несмотрЯ на меткие наши
выстрелы, несмотрЯ на то, что многие из отважных падали  мертвые,  -  другие
беспрестанно  заступали  их  места  и в короткое времЯ обложили соломою весь
двор и зажгли ее. Њы поздно заметили нашу оплошность;  хотели  отступить  на
соседний  двор  -  но  уже  и  там  пылала  солома.  ѓромкое  радостное ура!
осаждавших крестьЯн раздалось в воздухе. Ќечего было  делать;  огонь  и  дым
мешали  нам  стрелЯть  в осаждавших; строение со всех сторон запылало, и нам
становилось нестерпимо  жарко.  Њы  решились  испытать  последнее  средство:
пройти  сквозь  прогоревший  и  рухнувший забор, быстрым движением пробитьсЯ
сквозь неприЯтелЯ и отретироватьсЯ в поле. ‘облюдаЯ еще  некоторый  порЯдок,
мы  бросились  по  горЯчим  угольЯм  и непростывшему пеплу соломы; ударили в
штыки на толпу крестьЯн, выдержали залпы стрелков, натиск конных ратников  и
успели   отойти  на  неко-торое  расстоЯние  от  пожара.  ‡десь  мы  кое-как
построилисъ снова; увы! нас не было уже и половины. Њы видели, как некоторых
из  наших  товарищей  поднимали  вверх  на  острых  косах,  других  добивали
дубинами, третьих тащили, чтобы бросить в пожарище. Ќо нам было  уже  не  до
них:  мы  думали  о  собственной  безопасности.  Ќа дворе становилось темно;
короткий  день  сменЯлсЯ  пасмурным  вечером.  ЋтстреливаЯсь   и   отступаЯ,
пробиваЯсь  сквозь  окружавших  нас крестьЯн и поминутно терЯЯ товарищей, мы
все подавались в поле. ’ут только мы заметили,  что  храбрый  наш  трубач  с
остальными  своими егерЯми уехал вперед и что за ними следом скакал довольно
сильный отрЯд конных ратников. ’ени вечера густели больше и  больше;  погонЯ
за  нами  становилась слабее; остальных мы выстрелами держали в почтительном
расстоЯнии. џ был ранен, но имел еще довольно силы, когда  мы  добрались  до
кустарников.   ’ут,  потерЯв  надежду  схватить  нас,  крестьЯне  вовсе  нас
оставили. ЋглЯнувшись назад, Я видел только дальнее зарево горевшей деревни.
Џри мне оставалось моих товарищей всего-навсе пЯть человек, и те были крайне
изранены. Њы прилегли в кустах, чтобы скрытьсЯ от неприЯтелЯ и хоть  немного
отдохнуть.  Ќикто  не  смел  сказать  ни  слова,  боЯсь,  чтобы  не привлечь
какого-нибудь скрытого  неприЯтелЯ:  одни  заглушаемые  стоны  раненых  были
слышны. “томление от чрезмерных трудов, боль от раны и потерЯ крови истощили
во мне последние силы; Я впал в беспамЯтство и, может быть, истек бы  кровью
или  бы замерз в эту холодную ночь: угадайте, кому Я обЯзан за мое спасение?
ЃеспамЯтство или какое-то невольное усыпление продержало менЯ почти до  утра
в  некотором  онемении  чувств.  Џробуждаюсь  -  и  вижу ‘антинелъ, котораЯ,
растЯнувшись по всему моему  телу,  грела  менЯ  косматою  своею  шерстью  и
зализывала  у  менЯ  рану  на  голове.  ЃеднЯжка! она сама была ранена в шею
ударом ножа или косы, и лапы ее  были  обожжены,  видно,  тогда,  когда  она
вместе  с  нами  выскочила  из  пожара.  џ  открыл  мою суму, достал корпии,
несколько  ветошек,  которые  были  у  менЯ  в  запасе,  и  склЯнку   водки,
захваченную  мною в селении; промыл раны благодарному животному, которое так
умело чувствовать сделанное ему добро, и обвЯзал  его  лапы  ветошками;  дал
‘антинели  кусок  унесенного  мною  хлеба,  выпил сам глоток водки и закусил
остальным куском хлеба. ќто менЯ  оживило  и  ободрило.  џ  встал  на  ноги,
поглЯдел  на  моих  товарищей...  ‚се  они померли или от ран, или от стужи.
‘тарый усач, добрый мой приЯтель, сидел закостенев на сугробе снега;  руками
держалсЯ  он  за  раненую босую свою ногу, как будто бы еще хотел перевЯзать
ее; открытые глаза его светились в страшной неподвижности посреди посинелого
лица,  усы обросли инеем, и губы лоснились как стекло от заледеневшего пара.
‘ердце мое сжалось; тЯжко Я вздохнул и спешил уйти от сего ужасного зрелища.
‘антинель  тихо  плелась за мною, дрожа и взвизгиваЯ от боли. џ осталсЯ один
из  всех  моих  товарищей,  на  жертву  холода  и   недостатков,   в   земле
неприЯтельской...  Људа  идти?  Љак  избежать  от  ужасной  смерти?  ‚ таких
размышлениЯх прошел  Я  около  двухсот  шагов.  ‘мотрю:  бедный  наш  бывший
начальник, конно-егерский трубач, лежит мертвый на одной полЯне. Ћн весь был
изранен: голова разрублена, на воротнике  мундира  застыла  кровь...  „обрый
конь  его  стоЯл  над ним, уныло глЯдел на убитого своего седока и разгребал
снег копытом: можно было подумать,  что  он  хотел  отдать  долг  погребениЯ
бывшему  своему господину! Љонь заржал и замотал головою, когда увидел менЯ,
как будто бы предчувствовал, что Я из числа тех, которые принимают участие в
судьбе  несчастного,  погибшего  в  чужой  земле,  далеко от своей родины. џ
отворотил голову; несколько слез с усилием вырвались из моих глаз.  џ  пошел
далее.  –елый  день бродил Я по окрестностЯм; скудные мои запасы истощились,
голод и холод менЯ одолевали. ‘антинель часто  останавливалась,  заглЯдывала
мне  в  глаза  и  как  бы спрашивала: где же конец нашим страданиЯм? ‡десь Я
узнал собственным опытом, что чем  ближе  человек  бывает  к  погибели,  тем
сильнее он привЯзан к жизни. џ не хотел умереть, дрожал при малейшем шорохе,
прЯталсЯ, увидЯ вдали что-либо похожее на человека.  Џод  вечер  силы  вовсе
менЯ  оставили; Я упал среди полЯ и не помню, что со мною было... Ћчнувшись,
Я увидел себЯ в крестьЯнской избе; двое  поселЯн  оттирали  окостенелые  мои
члены;  человек в черной шинели, тот начальник земских защитников, о котором
Я прежде рассказывал,  сидел  в  углу  на  скамье.  ‘  первого  взглЯда  мне
показалось,  что все это вижу Я во сне; Я закрыл снова глаза, но чувствовал,
что менЯ терли сукном, и убедилсЯ в  существенности  того,  что  видел.  ’ут
пришла  мне  страшнаЯ мысль, что менЯ стараютсЯ возвратить к жизни длЯ того,
чтобы предать новым, ужаснейшим мучениЯм. џ вскочил: черный человек тихо и с
участием  спросил  менЯ  на французском Языке: "Љак ты себЯ чувствуешь, друг
мой?" - "Њне лучше, - отвечал Я, не помнЯ сам  себЯ  от  страха,  -  пустите
менЯ,  или..."  —ерный  человек улыбнулсЯ. "€дти! куда? чтобы замерзнуть или
быть убиту? - молвил он. - Ќет, друг, Я не пущу тебЯ". - "—то ж вы хотите со
мною делать?" - спросил Я изменившимсЯ голосом.  "’еперь  покамест  отогреть
и  накормить  тебЯ,  -   отвечал он,  -  а  там   что   бог   внушит   мне".
•олодный     пот    менЯ    пронЯл,     зубы   у    менЯ    застучали   так,
что  звон  отдавалсЯ  в  ушах,  голос  замер, и Я с крайним усилием едва мог
промолвить: "Љак это?" - "“спокойсЯ, друг мой, -  отвечал  он  со  смехом,-
тебЯ,  Я  вижу,  напугали нашими крестьЯнами; но здесь ты мой военнопленный.
Њогу тебЯ уверить, что Я не так страшен, как тебе кажусь..." €, не  дав  мне
еще опомнитьсЯ, он сказал что-то по-русски своим подчиненным. Њигом принесли
графин водки, хлеб и чашу русской похлебки. —ерный человек выпил сам,  налил
другую рюмку и подал мне, потом поднес по рюмке каждому из своих ратников. џ
не мог опомнитьсЯ от удивлениЯ и благодарности, хотел  изъЯснить  их  новому
моему  благодетелю,  - но он не дал мне времени высказать свои чувствованиЯ.
"‘адись и утоли свой голод", - сказал он, подвел менЯ к столу и посадил менЯ
за  чашей горЯчей похлебки; сам между тем похаживал в молчании по комнате. џ
начал есть и, сказать правду, не церемонилсЯ; вдруг что-то бросилось мне под
ноги;  Я  вздрогнул...  ќто  была  моЯ  ‘антинель, котораЯ до сих пор спала,
пригревшись в углу избы, подле печки. ‘лезы навернулись у менЯ на глазах;  Я
прижал  к  груди  своей  ‘антинель  как  друга, с которым не надеЯлсЯ больше
видетьсЯ в здешней жизни; делилсЯ с нею кусками и ласкал ее. —ерный  человек
остановилсЯ,  казалсЯ растроганным и сказал мне: "„а, эта собака стоит, чтоб
ее ласкали; она причиною, что мы спасли тебе жизнь. џ с людьми своими  ездил
длЯ  осмотра окрестностей, чтоб узнать, нет ли где неприЯтельских мародеров.
Њы видели многих  из  погибших  твоих  товарищей;  Я  осматривал  каждого  в
надежде,  что  могу  спасти  кого-нибудь из этих несчастливцев; но все стали
добычей мороза или умерли от ран. ’аким же образом мы нашли и тебЯ. ‚от  еще
один  несчастный, думал Я: вдруг собака, лежавшаЯ подле тебЯ, встала на ноги
и глухим рычаньем как будто  хотела  нас  отогнать.  ќто  возбудило  во  мне
любопытство и участие: Я велел поднЯть тебЯ; собака скалила зубы, дергала за
полы моих людей, наконец, видЯ, что мы поднЯли  тебЯ  и  взложили  на  седло
одного  из верховых моих, побрела за нами и не отставала до самой деревни. џ
велел ее впустить в избу, кормил хлебом, и она спокойно улеглась,  видЯ  или
чувствуЯ, что тебе никакого зла не делали".
     Њожете  вообразить, что Я чувствовал, слушаЯ этот рассказ. ‚ другой раз
был Я обЯзан ‘антинели за сохранение моей жизни; Я  ласкал  ее,  плакал  как
ребенок  и  впервые  после долгих дней страданиЯ и горЯ ощутил в душе что-то
отрадное.
     ‘пустЯ несколько времени  пришли  сказать  черному  человеку,  что  все
готово.  Њне  дали  теплую  обувь,  укутали шубой и на голову надели меховую
шапку; в таком нарЯде сел Я в сани вместе с черным человеком; ‘антинель тоже
вскочила  туда  и улеглась на моих ногах. Њы помчались как стрела по гладкой
снежной дороге. ‡а нами скакали около двадцати человек вооруженных крестьЯн.
—рез  полчаса  мы  приехали  в другое селение, которое по обгорелым остаткам
полусожженного  дома  узнал  Я  как  место  несчастных  наших  подвигов.   џ
вздрогнул,  и мороз пробежал у менЯ по всем составам. —ерный человек, видно,
заметил это; он ободрЯл менЯ и сказал, что один только этот  дом  и  сгорел;
что  он при нашем отступлении тотчас велел тушить пожар, и это нетрудно было
сделать, ибо множество снега подавало к тому  все  способы;  что  по  сей-то
причине  крестьЯне не все и то очень слабо нас преследовали; наконец, что он
на свой счет, выстроит новый дом погоревшему крестьЯнину и  вознаградит  его
за  все  убытки.  ’ут только Я узнал, что сострадательный черный человек был
помещик этой деревни; прежде служил он  в  военной  службе,  а  теперь,  длЯ
охранениЯ  своего околотка от наших мародеров, составил из своих крестьЯн то
небольшое земское ополчение, которое так ужасно против нас  действовало.  Њы
подъехали  к  красивому  господскому  дому;  мне с ‘антинелью отвели особую,
теплую комнатку и...
     - •озЯин! - вскрикнул один из мальчиков  моего  рассказчика,  торопливо
вбежавший в комнату. - ѓосподин мэр прислал за вами и требует вас к себе как
можно скорее.
     - ’ы видишь, что Я занЯт: скажи, что приду, когда окончу...
     -  ЌельзЯ,  хозЯин,-  прервал  докучливый  мальчик,-  какой-то  знатный
чиновник  приехал  из Џарижа, и господин мэр непременно должен к нему сей же
час ЯвитьсЯ; а вы знаете, что господин мэр никому, кроме  вас,  не  доверЯет
своей .головы.
     -  Љакое безвременье! - вскричал мой волосочесатель, нетерпеливо топнув
ногою. - ‚прочем, сударь, Я в минуту кончу уборку вашей головы и в  коротких
словах доскажу вам мою историю... ‘кажи, что сейчас!
     Њальчик  исчез,   а парикмахер спешил докончить  мою  прическу  и  свою
повесть.
     -  Ќовый  мой  благодетель,  которого  образ  ношу Я в моем сердце, но,
право, стыжусь изломать его имЯ неправильным французским  выговором,  держал
менЯ  в  своем  доме,  одел  менЯ,  кормил  и  поил до тех пор, пока остатки
французской армии не вышли из ђоссии и ожесточение русских  крестьЯн  против
нас  не  укротилось.  ’огда  он сам отвез менЯ в город, и Я поступил в число
прочих военнопленных. ‚ продолжение войны 1813  и  1814  годов  мне  удалось
видеть  многие  города  ђоссии  и  в  каждом  из  них или убирать волосы или
готовить  мороженое  и  конфеты  длЯ  желающих.  Ќаконец  в  одном   большом
губернском городе Я завел лавку, в которой продавал духи и помады, накладные
волосы; убирал головы  русских  красавиц,  снарЯжал  свадебные  столы,  учил
мальчиков  искусству  волосочесателЯ  и пр. и пр. ‘ими честными средствами Я
нажил около пЯти тысЯч франков на наши деньги, и этому не  должно  дивитьсЯ:
господа  русские очень щедры, особливо к нам, французам, а Я любил порЯдок и
бережливость.  Џри  возвращении  французских  военнопленных  Я  поспешил   в
отечество,  с  радостными  слезами  пришел  в  родной мой город, с восторгом
спешил к ‘елине - и выслушал от нее  новые  уверениЯ  в  верной,  неизменной
любви.  Ќо  злой старик, отец ее, по-прежнему был непреклонен: он слышать не
хотел о том, чтоб соединить нас! ‚ досаде Я решилсЯ идти ему  наперекор:  иа
вывезенные  мною  из  ђоссии  деньги  нанЯл квартиру прЯмо против окон этого
старого брюзги и здесь ежечасно бешу его тем, что он видит менЯ, видит,  как
счастье  мне  с каждым днем больше и больше благоприЯтствует - а он не может
вредить мне; даже из корыстолюбиЯ не может мне запретить,  когда  Я  зазываю
несколько  добрых  приЯтелей  в  его  трактир,  где подчас дразню его полным
кошельком золота...
     - —его же ты надеешьсЯ вперед, друг мой? - спросил Я моего рассказчика.
     - ѓм! чего Я надеюсь, сударь? Я надеюсь, сударь, что  со  временем  все
переменитсЯ.  ‘тарик  ’еррье  не  два  же  века  станет  жить: авось либо он
исчахнет от зависти, или захлебнетсЯ от кашлЯ и удушьЯ.
     - Ђ ‘елина? что она об этом думает?
     - ‘елина любит менЯ, но любит и отца своего и не  хочет  его  покинуть.
Ћна  все  не  терЯет  надежды  когда-нибудь  его  умилостивить, а в ожидании
переглЯдываетсЯ   со   мною,   пересылаетсЯ   записками   и    часом    даже
переговариваетсЯ,  когда  старик выходит из дома. Ќо Я слишком -заговорилсЯ,
сударь; прическа ваша совсем готова, а менЯ ждет господин мэр.
     - …ще одно слово, друг мой, - сказал Я, подаваЯ  ему  червонец,-  скажи
мне,  пожалуйста,  что  значит  надпись  на твоей вывеске: ‘олнце светит длЯ
каждого?
     Џарикмахер мой немного смешалсЯ; довольно неудачно  объЯснЯл  мне,  что
сею   надписью   думал   он   выразить   минувшие   свои  беды  и   нынешнее
благосостоЯние, и т. п. Ќаконец он  призналсЯ  с  добродушною  улыбкой,  что
словами  ‘олнце  светит  длЯ  каждого  хотел  он подразнить старого ’еррье и
высказать ему, что не длЯ него только светит солнце  счастиЯ.  Џосле  такого
поЯснениЯ он поклонилсЯ мне; Я вышел и отправилсЯ в гостиницу ’еррье.
     ‚ гостинице нашел Я необыкновенное волнение. Ќа дворе стоЯла прекраснаЯ
дорожнаЯ карета, около которой собралась толпа зевак и  толковала  о  чем-то
вполголоса;  на  лестнице  беготнЯ  и толкотнЯ ливрейных лакеев и трактирной
челЯди; вдоль коридора целый строй разных лиц в самом чинном положении  и  с
заказною  радостью во взглЯде. џ вошел в общую комнату. ’олстого англичанина
с сухощавою его половиной там уже не было, вертлЯвый итальЯнец также  исчез,
а неблаговидный француз, прилипнув в углу к стене, казалось, не смел дышать.
•озЯин трактира почтительно стоЯл у двери, как бы на посылках, и на этот раз
был  безгласен  как рыба; только глазами умильно следил он человека, который
свободно и отчасти горделиво расхаживал взад и вперед по комнате. џ взглЯнул
на  сего  важного  незнакомца  и мигом узнал в нем графа***, пэра ”ранции, с
которым несколько раз виделсЯ у  одного  богатого  нашего  соотечественника,
жившего  тогда  в Џариже. џ подошел к графу, он также узнал менЯ, сказал мне
несколько весьма лестных приветствий, которые старый ’еррье ловил на лету и,
как  видно  было,  составлЯл  по ним новые догадки на мой счет. ‚ эту минуту
вошел один из служителей графа и доложил ему, что комнаты его  готовы;  граф
учтиво  пригласил  менЯ  с  собою,  и Я, имеЯ на него некоторые виды, о коих
скажу после, и не подумал отказатьсЯ. ‚ коридоре обступила нас густаЯ  толпа
людей  разного званиЯ с поздравлениЯми, словесными и письменными просьбами -
разумеетсЯ, к графу; некоторые же, сочтЯ менЯ или за секретарЯ его,  или  за
другую важную доверенную особу, относились наперед вполголоса ко мне. Ћба мы
раскланивались во все стороны, Я извинЯлсЯ и отговаривалсЯ, как умел, а граф
сказал  этим  господам,  что чрез полчаса примет их в общей зале. Њы вошли в
комнаты, приготовленные длЯ графа.
     - Ќе правда ли,- сказал он с улыбкою, - что эти просители очень милы?
     - …сли вы находите, граф, что они очень милы, - отвечал  Я,  -  то  длЯ
менЯ это ободрительно, потому что и Я имею честь включить себЯ в число ваших
просителей...
     - ‚ы?..- вскрикнул удивленный граф, бросив на менЯ недоверчивый взглЯд,
-  каким  чудом?..  Ћднако ж, - прибавил он с изученною важностию,- вы здесь
иностранец и должны пользоватьсЯ правом гостеприимства. Џозвольте  выслушать
вас прежде других.
     ѓраф  посадил  менЯ  подле  себЯ;  Я  рассказал  ему  в коротких словах
похождениЯ моего парикмахера и просил его содействиЯ  в  том,  чтобы  помочь
бедному Ђхиллу касательно его женитьбы на ‘елине.
     -  ‚  том-то  и  всЯ  ваша просьба - сказал граф, выслушав менЯ. - ќтой
беде, кажетсЯ, легко помочь,  и  Я  охотно  готов  сделать,  что  могу,  длЯ
человека,  который  проливал  кровь свою за ”ранцию, под чьими бы то ни было
знаменами. ђассказ ваш задобрил менЯ в его пользу, и мне как туземцу приЯтно
будет  вступить  в лестное совместничество с русским, когда дело идет о том,
чтобы сделать добро французу. Џогодите: сейчас ЯвитсЯ ко мне здешний мэр,  и
Я  дам  ему аудиенцию в общей комнате трактира. ‚ы сами увидите, какие будут
плоды этой аудиенции; вас Я прошу быть свидетелем нашего разговора.
     —рез несколько минут вошел хозЯин и с низкими  поклонами  объЯвил,  что
городской мэр и другие чиновники собрались в общей зале и ожидают графа. Џри
сем случае хозЯин спросил у графа, угодно  ли  ему  будет,  чтоб  никого  из
посторонних  не впускать в приемную залу во времЯ аудиенции? Ќа лице старого
’еррье заметно было худо побежденное любопытство и крайнее  желание  быть  в
числе  зрителей.  ѓраф  с  одного  взглЯда  понЯл,  что  происходило  в душе
трактирщика.
     - Ћ, нет! - сказал граф. - џ даю публичную аудиенцию,  и  всЯкий  имеет
право быть при ней.
     ’рактирщик  с  веселым  лицом  и с новыми поклонами вышел. ‚след за ним
граф, взЯв менЯ под руку, пошел в общую залу.
     Њэр  и  другие  чиновники  расшаркались  и  рассыпались  в  поклонах  и
приветствиЯх при поЯвлении графа, который отвечал им барскою уклонкой головы
и несколькими ласковыми словами. Џосле долгой церемонии, в  которой  господа
тот-то  и  тот-то  были  представлены  мэром,  граф  отвел сего последнего в
сторону и говорил с ним минут с десЯть. џ заметил нашего трактирщика в толпе
зрителей:  он стоЯл впереди всех с улыбкой радости, с разгладившимисЯ на лбу
морщинами; и, казалось, жадно собирал запасы длЯ будущих своих рассказов.
     ѓраф, переговорив с мэром, подошел вместе  с  ним  на  средину  залы  и
сказал громко:
     -  Љстати,  господин  мэр: у вас в городе есть один человек, которому Я
должен  уплатить  старый  долг  благодарности  за  одного   моего   ближнего
родственника,  бывшего  в  походе  1812  года.  —еловек, о котором Я говорю,
кажетсЯ, должен  быть  здесь  парикмахером:  имЯ  его  Ђхилл,  а  солдатское
прозвище,   помнитсЯ,  ‹а-ђоз.  џ  желал  бы  сделать  длЯ  него  что-нибудь
особенное...
     џ взглЯнул на ‘елину, котораЯ сидела на своем месте, у конторки, - лицо
этой  молодой  девушки  проЯснилось,  и щеки запылали; взглЯнул на ее отца -
старый брюзга сделал  какую-то  странную  ужимку,  по  которой  нельзЯ  было
разгадать, радовалсЯ ли он, или печалилсЯ от того, что слышал.
     -   џ   знаю   этого   человека,  который  удостоилсЯ  вниманиЯ  вашего
сиЯтельства, - отвечал мэр,- и смею уверить, что он поведением своим  вполне
того заслуживает.
     -  Ћчень  рад,  - промолвил граф, - только не знаю, чем бы вознаградить
его за важные услуги, оказанные моему родственнику. ќтот мне  сказывал,  что
Ђхилл  ‹а-ђоз  влюблен  был  в  одну девушку в здешнем городе, был ей всегда
верен и надеЯлсЯ женитьсЯ на ней по возвращении сюда. †енилсЯ ли он?..
     (џ снова взглЯнул на ‘елину: она покраснела пуще прежнего, и на  глазах
у нее навернулись слезы.)
     - Ќет еще,- отвечал мэр.
     -  •озЯин,  -  сказал граф, обратись к трактирщику, который в это времЯ
кусал себе губы и переминалсЯ на месте как индейский петух, -  вели  позвать
сюда парикмахера Ђхилла ‹а-ђоз.
     -  ѓотов исполнить волю вашего сиЯтельства, - отвечал ’еррье и поплелсЯ
из комнаты в каком-то раздумье или внутренней борьбе. —ерез  две-три  минуты
он снова ЯвилсЯ с Ђхиллом, тихо и очень дружелюбно с ним разговариваЯ.
     Ђхилл, одетый щеголевато, подошел к графу, поклонилсЯ очень вежливо, но
не раболепно и с какою-то воинскою лов-костию. Ћн все еще, как  видно  было,
не  понимал,  зачем  его  позвали.  ѓраф  благосклонно объЯвил ему, что одна
знатнаЯ особа заботитсЯ о его судьбе, и спросил, кто та девица,  которую  он
любил столь нежно и постоЯнно?
     -  Ћна  здесь,  ваше  сиЯтельство, - вскрикнул Ђхилл от полноты чувств,
теперь только уразумев причину сего участиЯ, ибо увидел менЯ подле графа.  -
‚от  она,  -  прибавил  он,  оборотЯсь  к  ‘елине,  -  сами извольте судить,
заслуживает ли она такую верную и постоЯнную любовь?
     - Ђ, а! ’ы прав, друг мой; эти черные глаза очень заслуживают,  чтоб  о
них  помнили и на снегах русских... ѓосподин трактирщик! неужели ты решишьсЯ
еще томить этих молодых людей? ‘мотри: они созданы друг длЯ друга. •оть  длЯ
нового  нашего  знакомства,  согласись  устроить  их судьбу... Џочему знать!
может быть, со временем буду Я тебе полезен...
     -  ѓотов  исполнить  волю  вашего  сиЯтельства,   -   повторил   ’еррье
затверженную  свою  фразу с пренизким поклоном и глубоким вздохом. - Ѓудущий
мой зЯть всегда мне нравилсЯ как человек степенный и  обстоЯтельный;  только
некоторые   фамильные   неудовольствиЯ   разлучали  нас...  ’еперь  же,  при
покровительстве вашего сиЯтельства... Ќадеюсь, что и менЯ  ваше  сиЯтельство
не  позабудете...  џ  давно  уже намерен представить правительству кой-какие
проекты   касательно   некоторых    отраслей    промышленности,    и    ваше
предстательство...
     -  •орошо,  хорошо!-сказал граф отчасти с нетерпением.- ’еперь покамест
позволь мне быть у тебЯ в долгу и радоватьсЯ, что Я  мог  исполнить  просьбу
доброго моего приЯтелЯ.
     Џри  сих  словах граф приветливо взглЯнул на менЯ, а Я отблагодарил его
также взглЯдом. Џолную мою благодарность изъЯснил Я ему после за  обедом,  к
которому он пригласил менЯ и за которым мы пили здоровье будущей четы.
     —рез  два  года  мне  случилось проезжать снова ‚ерден; Я остановилсЯ в
гостинице ’еррье. ‡а конторкой по-прежнему сидела ‘елина, в черном платье  и
в  чепце; старого ’еррье не было, и наместо его хлопотал знакомец наш, Ђхилл
как хозЯин дома. Ћн тотчас менЯ узнал: изъЯвлениЯм радости  и  благодарности
от него и жены его не было конца. ‘елина сказала мне, что старый ’еррье умер
за полгода пред тем, и по нем-то она носила траур; что до конца своей  жизни
он  радовалсЯ,  глЯдЯ  на  своих  детей,  не мог нахвалитьсЯ бережливостью и
расторопностью Ђхилла - и благословил их с любовью  на  смертном  одре.  "Ћн
крайне  переменилсЯ  в  последнее  времЯ",  - примолвила она, скромно потупЯ
глаза и с некоторым замешательством. "„а, он сделалсЯ в  тысЯчу  раз  добрее
прежнего",  - прибавил муж ее как бы в поЯснение того, чего жена не решалась
досказать. џ поздравил молодую чету с их  счастием  и  рассталсЯ  с  ними  в
сладостной  мысли, что был, хотЯ и не прЯмою, но все-таки причиною нынешнего
их благополучиЯ.