        Ћрест Њихайлович ‘омов. ћродивый
        ЊалороссийскаЯ быль

----------------------------------------------------------------------------
     €зд.: ‘оветскаЯ ђоссиЯ, 1984
     OCR: Ђндрей Љолчин
----------------------------------------------------------------------------

     ‚есело ехал молодой офицер из одной загородной деревни, где провел день
в самом приЯтном кругу - в кругу гостеприимных хозЯев, милых  их  дочерей  и
пЯти  или  шести  молодых своих товарищей. Ћн спешил на ночь в город, потому
что на другой день должен был идти в караул. ‹уна,  вернаЯ  спутница  летних
ночей  украинских,  сыпала серебрЯный свет свой на рощицы, на холмы и полЯ и
рисовала взору прелестные картины, дополнЯемые пылким воображением.
     ‹ихаЯ тройка коней  быстро  несла  каткие  дрожки  офицера.  ‚друг,  на
повороте около одного оврага, что-то черное, лежавшее почти на самой дороге,
мелькнуло в глаза пугливых коней; кони всполохнулись, рванулись  и,  не  чуЯ
вожжей  кучера,  бросились в сторону с большой дороги, по рытвинам и кочкам.
Ључер слетел с своего места, офицер почти  вслед  за  ним  -  и  кони  скоро
скрылись из глаз.
     Ќе  чувствуЯ  никакого  ушиба, Њельский - так называлсЯ офицер - встал,
отрЯхнулсЯ и пошел отыскивать своего кучера, которого скоро нашел  также  на
ногах  и  в  добром здоровье. Ћба они упали на мЯгкий чернозем и разделались
только невольным своим полетом. Џоздно было искать  лошадей;  да  и  где  их
найти?  Џочему офицер, со всею беспеч-ностию молодых лет, оставЯ на произвол
судеб коней своих и колесницу, захотел узнать, что было причиною их испуга.
     - €ван,- говорил он кучеру, шедшему вслед за ним,- как ты думаешь, чего
испугались лошади?
     -  Џомилуйте,  сударь,  да  как и не испугатьсЯ: на дороге лежала целаЯ
стаЯ волков!
     - ’рус! Ќедаром говорЯт: у страха глаза велики.
     - „а право, сударь, их было по крайней мере пары две или три.
     - Џерестань болтать пустое; если б это были волки, то ужли ты  думаешь,
что  они  и  не  пошевельнулись бы в то времЯ, когда мы со стуком пронеслись
мимо них?
     - ‚олЯ ваша, сударь, а Я сам видел с полдюжины  глаз,  которые  горели,
как угольЯ.
     -  Џолно,  полно!  ’ы  видел в траве какого-нибудь светлЯка или и вовсе
ничего не видал. ‘тупай за мною: пойдем доведыватьсЯ, что там было.
     - „а как, сударь! Џри мне ни топора, ни большого ключа  от  колес:  все
это в дрожках.
     -  Џри  тебе  твой  кнут, а за поЯсом вижу у тебЯ большой складной нож:
этого очень довольно. ‘тупай за мною, и больше ни слова.
     Ќе смеЯ ослушатьсЯ своего барина, €ван пошел за ним, взЯв  в  обе  руки
оба свои оружиЯ, повесЯ голову и ворча себе под нос.
     Њельский и сам из предосторожности вынул шпагу и окидывал взором дорогу
впереди себЯ. Ќебольшого труда стоило ему отыскать черное страшилище €вана и
лошадей:  то  был человек; он лежал на краю дороги, поджав ноги под платье и
укутав голову рукою, и, казалось, спал крепким сном,
     - ‚ставай, пьЯница,  -   кричал ему Њельский, толкаЯ его под бок носком
сапога.
     - ЏьЯница? Ќе Я  пьЯница,  а  твои  глаза  охмелели,-  отвечал  грубый,
хриповатый голос.
     - ‚ставай же, покамест тебЯ не поднЯли неволею.
     -  Ћставь  менЯ! ’ебе завидно, что Я здесь сплю в чистом поле, и самому
приходит охота полежать на сырой земле. Ђ вот, подожди с недельку, тогда и Я
в свой черед тебе помешаю...
     - Ќу, как хочешь, приЯтель,  а  Я  тебЯ  вытрезвлю,-  сказал  Њельский,
принимаЯ его за пьЯного, который грезил с хмелЯ...- €ван, подними его!
     -  Ќе дотрагивайсЯ до менЯ, хам! - сказал мнимо пьЯный и поспешно встал
на ноги.
     ќто был человек высокого роста, с щетинистою бородою  и  всклокоченными
на  голове волосами. ‹ицо его было бледно и сухо и при лунном свете казалось
как бы мертвым; мутные, бродЯщие глаза его показывали, что голова его  не  в
самом здоровом состоЯнии.
     -  Ђ,  да  это  наш полоумный,- вскричал кучер, очнувшись от страха,- в
городе зовут его ‚асиль дурный.
     - „урный!-подхватил ‚асиль, передразниваЯ кучера.-  Џравда,  ‚асиль  не
обижает  бедных  лошадей  и  не  продает  их сена и овса на сторону, не бьет
понапрасну бедного козла на конюшне, не ходит в кабак по ночам и  не  бранит
тайком  своего барина. ‚асиль боитсЯ бога, ходит в церковь, читает молитвы и
поет  стихиры;  ‚асиль  живет  подаЯнием,  а  боже  избави  его  красть  или
обманывать.
     ‚о  всю  эту  речь  кучер  стоЯл как сам не свой, повесЯ голову и утупЯ
глаза в землю, как будто  искал  чего-то  под  ногами.  Њельский  между  тем
улыбалсЯ  и  поглЯдывал  то  на  кучера, то на полоумного, который стоЯл без
шлЯпы, в черном, длинном платье толстого сукна, сшитом наподобие монашеского
подрЯсника;  подпоЯсан  он был узким ремнем с железною ржавою прЯжкою; обуви
на нем вовсе не было; в руке держал он длинную палку с вырезанными  на  коре
ее узорами.
     -  €ван,-  сказал  Њельский  кучеру,- ступай в ту сторону, куда убежали
лошади, и старайсЯ их отыскать!
     - ‘тупай! - примолвил юродивый.- Ќайдешь и не возьмешь; отзовутсЯ и  не
дадутсЯ.
     Ључер  отправилсЯ  искать лошадей, а Њельский пошел по дороге к городу.
Џолоумный, не отставаЯ от него, шел широкими скорыми  шагами,  размахиваЯ  и
опираЯсь  своею  палкою,  и напевал духовные песни. ‘ Њельским он не заводил
разговора.
     Њельский воспитан был в нынешнем веке  и  по-нынешнему,  следовательно,
вовсе  без  предрассудков.  Ќо  странный  его спутник вселЯл в него какое-то
незнакомое чувство: то был не суеверный страх и не подозрение, а нечто между
тем  и другим. ѓрубый, сиповатый голос полоумного и унывные напевы стихир из
панихиды терзали  слух  молодого  офицера  и  разливали  в  душе  его  тоску
непонЯтную.
     ‚о  всю дорогу ‚асиль пел и не говорил ни слова; Њель-ский молчал и как
бы боЯлсЯ завести с ним разговор. ’аким  образом  прибыли  они  к  городской
заставе.  —асовой  окликнул  и,  взглЯнув  на  мундир  и  на лицо Њельского,
почтительно дал ему дорогу; но, как можно было  заметить  в  светлую  лунную
ночь, солдат казалсЯ удивленным, увидЯ своего полка офицера пешком и с таким
странным товарищем.
     - ‚аше благородие,- сказал вполголоса служивый, подойдЯ  к  Њельскому,-
не  прикажете  ли  задержать  этого  бродЯгу? Ћн иногда раз двадцать за ночь
проходит туда и назад чрез заставу, и бог знает, что у него за дела и все ли
доброе на уме?
     -  ЃродЯгу!  - громко сказал полоумный.- Ђ задержал ли ты того бродЯгу,
который когда-то без спроса отлучалсЯ от полка и ЯвилсЯ тогда,  как  его  за
шею приволокли? …му бы палочки, палочки... много, много! Ѓлаго, что командир
добрый, пожалел его спины.
     ‘олдат остолбенел, а Њельский с удивлением смотрел  на  юродивого.  …му
странно  казалось, как человек, лишенный полного употреблениЯ ума, мог знать
все тайны людей, почти вовсе ему незнакомых?
     Џолоумный, оконча свою речь, пошел прежним своим шагом вдоль по  улице.
Њельский  скоро  догнал  еге;  из  любопытства  ли,  или  по  другому какому
побуждению, он решилсЯ с ним заговорить.
     - ѓде ты живешь?-спросил он у полоумного.
     - Џод небом на земле,- отрывисто отвечал ‚асиль.
     - ‚ерю; но где твой дом?
     - ‡десь нет; а там! - сказал юродивый, поднЯв палку вверх и  очертЯ  ею
полкруга в воздухе.
     - ѓде же твой ночлег?
     - ѓде бог приведет.
     - ’ак ночуй у менЯ; Я тебЯ накормлю...
     -  „а,  накормишь! - грубо перервал юродивый:-сегоднЯ пЯтница, а у тебЯ
на столе то курочка, то уточка.
     - •орошо; Я велю  тебе  подать  чего-нибудь  нескоромного;  напою  тебЯ
добрым вином, дам тебе хорошую постелю.
     - ‚асиль пьет воду; ‚асиль спит на голой земле или на помосте. „а пусть
по-твоему: было не было - ночую у тебЯ.
     „о квартиры офицера ни он, ни юродивый не  говорили  больше  ни  слова.
Ћдетый  денщиком  слуга  Њельского  отворил дверь на стук своего господина и
чуть было не уронил свечи, отступЯ назад, когда увидел, какого  гостЯ  барин
привел с собою.
     -  ‚асиль  не леший! - сказал поспешно юродивый.- Ћн бродит по ночам, а
не шатаетсЯ. Ђ пуще в лавках ничего не забирает в долг на чужой счет.
     ‹овкий слуга думал отделатьсЯ медным лбом. Ћн усмехнулсЯ и  оборотилсЯ,
чтобы светить своему барину по лестнице.
     -  ‘мейсЯ!  -  ворчал  юродивый,  как  будто сам с собою.- ‡аплачешь, и
горько заплачешь, и об эту ж самую пору.
     Њельский взглЯнул на юродивого; но он уже шептал  и,  как  видно  было,
молитвы, потому что от времени до времени крестилсЯ и наклонЯл голову.
     -  ‚есело,  светло, красно! - сказал он, войдЯ в комнаты.- Њного казны,
много казны! - и запел старинную песнь о блудном сыне:
     Ћ горе мне, грешнику сущу
     ѓоре, благих дел не имущу.
     Џо приказанию Њельского ужин длЯ юродивого был приготовлен;  но  он  ел
только  хлеб,  а  пил  воду и очень немного вина. ‚о времЯ ужина он молчал и
только иногда делал набожные восклицаниЯ; потом, помолЯсь богу и поблагодарЯ
хозЯина,  он  сказал: "’еперь дай мне ночлег поближе к дверЯм, что на улицу.
Љогда мне надобно будет идти, Я разбужу кого-нибудь из твоих людей и велю за
собою  запереть  двери.  …ще увидишь менЯ, и еще, и еще; тогда ‚асиль скажет
тебе большое спасибо и пойдет далеко, далеко - отсюда не видно!"
     Ћн выбрал себе ночлег в передней и расположилсЯ на полу у самых дверей.
Њельский  остановилсЯ  и  смотрел,  что  он будет делать. ћродивый долго и с
теплою верою молилсЯ, стоЯ на коленЯх и часто поднимаЯ руки к  небу;  потом,
положа  на  полу под голову себе данную ему подушку и откинув на сторону всю
прочую постелю, он лег не раздеваЯсь и в ту же минуту закрыл глаза.
     Њельский также пошел в свою спальню и лег  в  постелю.  Ћн  думал,  что
утомление  от  загородных его резвостей и танцев и от невольного пешеходства
даст ему крепкий и спокойный сон, но обманулсЯ. ‘транный вид  странного  его
гостЯ,  его  слова,  в  которых  он  отчасти  открывал,  что случилось и что
случитсЯ вперед,  не  выходили  из  головы  молодого  офицера.  Ћн  всЯчески
старалсЯ  уверить  себЯ, что слова полоумного были обыкновенным последствием
расстроенной головы, что там, где он как будто бы намекал на  дела,  которые
ему  не  могли быть известны, говорил он наудачу, знаЯ общие повадки слуг, и
что сказанное им солдату мог он как-нибудь услышать от его  сослуживцев;  со
всем  тем юродивый беспрестанно представлЯлсЯ его воображению. Ќесколько раз
Њельский заводил глаза и принуждал себЯ  уснуть;  но  ему  было  так  душно,
комната его теснила, стены как будто сжимались вокруг кровати, и потолок над
нею пригибалсЯ к полу. ‚ досаде  Њельский  ворочалсЯ,  бранил  себЯ  за  эту
неизвестную  ему  доселе  слабость  и  снова  закрывал глаза; но если иногда
забывалсЯ, как перед сном, то вид юродивого, его бледные  впалые  щеки,  его
мрачный  взглЯд  и бродЯщие глаза, его высокий стан, выраставший выше и выше
и, наконец, превращавшийсЯ в исполинский, неотступно были в мечтах  молодого
офицера  и  мучили  его,  как  бред  горЯчки.  ’о чудилось ему, что юродивый
хватает его за руку жилистою, сухою своею рукою или  что  он  наклонЯетсЯ  к
нему  на  изголовье  и  говорит  грубым,  хриплым своим голосом: "‚ставай, Я
пришел помешать тебе ложитьсЯ". Њельский вздрагивал  и  вскакивал.  Ќаконец,
видЯ, что не может приневолить себЯ уснуть, он приподнЯлсЯ, сел на постеле и
начал в мыслЯх доискиватьсЯ естественной причины своей бессонницы и  нелепых
грез,  которые  его  тревожили.  "’ак,  -  наконец сказал он сам себе, - нет
ничего естественнее: излишнее движение привело сегоднЯ кровь мою в волнение;
это  временный  нервический  припадок. ‘мешно, что Я, солдат, не робевший ни
пуль, ни штыков, расстроил себе воображение вздорным бредом, и от чего ж? от
полоумного!"  ђассуждаЯ  таким образом, Њельский успокоилсЯ; но чтобы вполне
разуверить себЯ, что юродивый ему вовсе не страшен, он встал, взЯл  горевшую
в  другой  комнате  ночную  свечу  и  пошел  в переднюю. „олго смотрел он на
странного виновника своей бессонницы. ћродивый спал крепким  сном,  на  лице
его  видно  было  спокойствие чистой совести и детскаЯ беззаботность; только
раз сквозь сон провел он туда  и  сюда  рукою  перед  лицом,  как  будто  бы
отмахиваЯ  от  себЯ  что-то неприЯтное. Њельский возвратилсЯ в спальню и лег
опЯть в постель; на этот раз природа взЯла  свое;  он  начал  засыпать,  как
вдруг  послышалось  ему,  что над головою у него что-то затрещало; стены как
будто бы обрушились и падали с протЯжным  гулом.  Ћн  снова  вскочил  и,  не
приписываЯ  этого  мечте,  а  какому-нибудь  шуму-в  доме, опЯть взЯл свечу,
прошелсЯ по всем комнатам и еще раз взглЯнул на юродивого, который спал, как
и прежде; все домашние Њельского также погружены были в глубокий сон, в доме
все было тихо и спокойно, все уборы, все вещи  стоЯли  в  целости  на  своих
местах.  Џосле  сего  осмотра  Њельский  ушел  в  свою комнату и на этот раз
спокойно проспал до самого того времени, как слуга вошел напомнить ему,  что
времЯ собиратьсЯ в караул.
     - Ђ вчерашний наш чудак?-спросил Њельский.
     -  Ћн  ушел,  сударь,  куда  еще  до солнца. —уть начало брезжитьсЯ, он
разбудил менЯ, чтоб Я запер за ним дверь, и велел только доложить  вам,  что
скоро скажет вам большое спасибо за вашу хлеб-соль.
     -  ‚се ли цело в доме?-спросил Њельский, не хотЯ прЯмо спросить о шуме,
который послышалсЯ ему ночью.
     - ‚се, сударь,- отвечал слуга почти сквозь зубы, принЯв, что вопрос сей
относилсЯ  на  счет  ‚асилЯ.-  ќтот  дурачок ничего не уносит, где днюет или
ночует, как бы что плохо ни лежало.
     - џ не о том спрашиваю,  -  сказал  Њельский,  дав  другой  вид  своему
вопросу. - Џришел ли кучер, и нашлись ли лошади?
     -  Ључер  пришел,  сударь,  только  без  лошадей.  Ћн здесь в передней,
дожидаетсЯ, когда изволите выйти.
     Њельский велел позвать кучера, который рассказывал  ему,  что  в  одном
небольшом  леску  слышал ржание и сарпанье лошадей, но за темнотою от заката
месЯца, за густыми кустарниками и валежником никак не мог пробратьсЯ к  тому
месту;  что страх от волков помешал ему дождатьсЯ там утра, но что он теперь
же опЯть идет туда.
     ЏобранЯ и отослав кучера, Њельский оделсЯ, вышел  в  другую  комнату  и
взглЯнул  в  окно. ’ам увидел он, что лошади его и с дрожками мчались во всю
прыть по улице и вдруг остановились перед домом. €ми смело  и  ловко  правил
юродивый,  а  кучер  бежал  следом.  Ћсадив и остановЯ лошадей на всем бегу,
юродивый сдал вожжи подоспевшему кучеру, а сам пошел в комнату к Њельскому.
     - ЊоЯ беда, хоть не моЯ вина,- сказал он  вошедшим.-  ‚асиль  поправил,
как умел; вот твои кони и колесница: кое-что пообито и порастерЯно. „а ты не
горюешь; у тебЯ лишних рублей много, много - хоть за окно мечи! ’ак почти ты
и делаешь.
     - „а ты  почему это знаешь?-спросил его Њельский.
     -  ‡наю,  знаю! ‚асиль все знает: так ему на роду написано. Џестренькие
карточки много тЯнут рублей по зеленому сукну; а там и пиры, и затеи, и  бог
весть!..  Џравда:  подаешь  гривенки  нищим,  и  много... •орошо, хорошо, не
пропадут!
     - ‚от и тебе гривенка за то, что отыскал и привел моих лошадей,- сказал
Њельский, подаваЯ ему червонец.
     -  ‘пасибо!  Љрасен, красен! Њного свеч богу, много гривенок братьЯм, -
молвил юродивый, держа червонец  на  ладони  и  смотрЯ  на  него.-  ‘пасибо,
прощай!
     Њельский  хотел  его остановить, но он уже ушел; посланный слуга кликал
его на улице, но он не оглЯдываЯсь шел  размашистым  скорым  своим  шагом  и
распевал стихиры.
     ‚  остаток этого днЯ ничего особенного не случилось с Њельским, так как
и в следующие за тем дни; он почти позабыл о  юродивом,  который  и  сам  не
ЯвлЯлсЯ  и  не  встречалсЯ ему. Ќа шестой день он собиралсЯ вечером на бал к
богатой и роскошной графине ‚ерской; уже он садилсЯ на дрожки, чтоб ехать  к
графине,  как вдруг увидел идущего по улице ‚асилЯ, который размахивал своею
палкою и давал ему знак подождать.  Њельский,  желаЯ  узнать,  что  из  того
будет, велел кучеру приостановитьсЯ.
     -  Џостой,  повороти  оглобли,-  сказал  тородивый, подойдЯ к офицеру.-
Џодале оттуда: там тесно, душно;  там  все  вертитсЯ  -  и  ноги  и  голова.
‡акружишьсЯ - забудешьсЯ; на сердце одно, а на Языке другое. џзык наш - враг
наш: прежде ума рыщет.
     Њельский усмехнулсЯ и,  занЯтый  ожидавшими  его  веселостЯми,   бросил
несколько  серебрЯных  денег юродивому, закричал кучеру: "‘тупай!" - и скоро
проскакал по улице. Ћднако ж,  по  невольному  движению,  он  оглЯнулсЯ  при
повороте  в  другую  улицу и увидел, что юродивый, стоЯ все на том же месте,
взглЯнул на небо и  размахнул  обеими  руками  врозь,  как  будто  бы  хотел
сказать: да будет волЯ твоЯ!
     ‚  шуму  празднества  Њельский  скоро  позабыл  неприЯтное впечатление,
оставленное  в   нем   внезапным   поЯвлением,   словами   и   выразительным
телодвижением  юродивого.  Ћн  был  отменно  весел,  шутлив и танцевал очень
много. Њежду девицами, украшавшими  собою  бал,  отличалась  от  всех  ‘офьЯ
‹астинскаЯ, осьмнадцатилетнЯЯ красавица, богатаЯ невеста и лучшаЯ танцовщица
в городе. ‘офьЯ была хорошо воспитана, умна, с добрым сердцем; но на все эти
добрые качества набрасывали темную сетку ее кокетство, ветреность или, лучше
сказать, легкомыслие и невоздержнаЯ охота построить Язычок  на  чужой  счет.
Њельский  имел  и  сам эту оследнюю слабость, и потому на всех балах, где им
случалось быть вместе, в танцах и между танцами они всегда  находили  случай
сообщить  друг  другу  колкие  свои  замечаниЯ  насчет  других танцовщиков и
танцовщиц; иногда, поглЯдываЯ на бостонные и  вистовые  столики,  перебирали
они   сидевших   за  ними  смешных  старушек  и  спорщиков-старичков.  —асто
ЯзвительнаЯ улыбка Њельского или громкий неосторожный  смех  ‘офьи  обличали
перед  другими то, что они говорили между собою вполголоса, а провинциальнаЯ
щекотливость заставлЯла многих думать, и часто впопад, что тут говорилось на
их  счет. ‡а что в отплату мстительное самолюбие осмеЯнных ими или считавших
себЯ осмеЯнными назвало их неразлучными. € в самом деле, шутЯ  над  другими,
‘офьЯ не обращала вниманиЯ на себЯ: она не замечала, как часто и неосторожно
искала глазами Њельского между танцующими, как  часто  садилась  поодаль  от
других, чтобы приберечь ему место подле себЯ. Њельский не был из тех молодых
самолюбцев, которые всЯкую  малозначащую  благосклонность  пригожей  женщины
перетолковывают  в  свою  пользу,  однако  ж столь Явное к нему предпочтение
‘офьи не укрылось от наблюдательных глаз его; он  и  сам  чувствовал  к  ней
некоторое  влечение:  ‘офьЯ  была  молода,  прекрасна,  образована, с живым,
пылким умом... но, по странному противоречию сердечных склонностей,  все  их
отношениЯ  друг к другу ограничивались взаимною охотою шутить насчет других.
‘ердце Њельского до сих пор молчало или искало в ‘офье других качеств, лучше
тех, которые он знал в ней по светскому знакомству.
     ‹егко  можно  догадатьсЯ,  что и на бале у графини ‚ерской  неразлучные
скоро отыскали  друг  друга.  ‚  нескольких  танцах  срЯду  были  они  точно
неразлучны, и завистливаЯ молодежь и обиженное самолюбие шепотом между собою
пророчили уже им скорую свадьбу. Љак и часто  случаетсЯ,  они,  шутЯ  насчет
других,  не  замечали,  что  и  над  ними  подшучивают.  Љ  концу бала стали
собиратьсЯ пары на котильон; Њельский  подле  ‘офьи,  и,  благодарЯ  длинным
расстановкам  бесконечного  танца,  острые  их  замечаниЯ  в  полной свободе
переливались от одного к другой и наоборот.
     - ‚от самаЯ большаЯ красавица, - говорила ‘офьЯ,  указываЯ  глазами  на
одну  из  танцовщиц,-  по  крайней  мере  по  росту;  похвалитесь хоть одним
гренадером вашего полка, который бы, в кивере и со всею вытЯжкой, мог с  нею
поравнЯтьсЯ.
     - ‡ато какой у нее крохотный кавалер,- примолвил Њельский,- он ей ровно
вполталии. Џосмотрите, как бедненький мучит свои ноги, чтоб  не  отстать  от
нее  в  вальсе.  Ќо мудраЯ природа везде любит уравнение: оба они, вершковою
мерою, составлЯют полную пару танцовщиков среднего роста.
     - Ђх, посмотрите, посмотрите на эти желто-серые глазки: как  приманчиво
они  вертЯтсЯ  под  белыми  ресницами!  ЃеднЯжки,  и  им  кажетсЯ, что могут
кому-нибудь понравитьсЯ!
     - €, как видно, они  не  ошиблись.  ‚идите  ли,  как  этот  длинноногий
немчик,  кавалер  той  дамы,  около  нее  увиваетсЯ.  Ѓраво!  он  говорит ей
нежности; это видно по немецко-патетическому выражению глаз его и лица.
     - Џолюбуйтесь жар-птицею: пунцовые цветы на  голове,  пунцовое  платье,
пунцовый   румЯнец  на  щеках  и  почти  пунцовые  волосы!  ‚от  ей-то,  par
excellence, пристал русский эпитет: краснаЯ девица.
     - Ђ поджаристому ее кавалеру - горе-богатырь. Џраво, ему вальс  кажетсЯ
похоронным маршем; так он наморщилсЯ и такую плаксивую сделал из себЯ маску.
     ‘лушаЯ  и делаЯ также замечаниЯ, Њельский заметил, что ‘офьЯ, иногда со
смехом от его шуток, иногда с весьма важным видом, оглЯдывалась  назад.  ’ам
стоЯл, в нескольких шагах от них, артиллерийский офицер, держал палец у рта,
как будто бы грыз себе ногти, и сурово посматривал то на  Њельского,  то  на
‘офью.  ‚сему  бывает  конец;  и  котильон,  иногда  продолжающийсЯ до утра,
особливо в провинциЯх, на этот раз кончилсЯ довольно скоро.  ‘офьЯ  скрылась
от  глаз Њельского, а он, желаЯ подышать свежим воздухом, пошел к стеклЯнным
дверЯм, ведущим в сад. ’ам артиллерийский офицер, как видно было, выжидавший
его, заступил ему дорогу.
     - Џозвольте,- сказал Њельский весьма учтиво.
     -  Џозвольте  наперед  узнать от вас, милостивый государь, что говорила
вам и чему смеЯлась ваша дама?
     - ‚от хорошо! - отвечал Њельский, не вышедши еще  из  терпениЯ.-  ђазве
эта  дама поручена в ваш надзор? „а если б и так, то надеюсь, что вы столько
знаете законы рыцарские...
     - Њилостивый государь! - запальчиво перервал артиллерист.- џ требую  от
вас не пустословиЯ, а дела...
     -  Ђ  Я  требую  от  вас,  сударь,- подхватил Њельский таким же тоном,-
сказать мне, где вы взЯли право менЯ допрашивать?
     - џ покажу это право в свое времЯ.
     - Ђ Я покажу, как умею отделывать навЯзчивых допросчиков.
     - „ерзкий!..
     € слово за слово, шум сделалсЯ сильнее и сильнее; около  двух  офицеров
стеснилсЯ  кружок любопытных: все расспрашивали, от чего началсЯ спор. Ќо ни
Њельский, ни артиллерист не могли  и  не  хотели  открыть  коренной  причины
ссоры.
     Љак  и  всегда,  и  в  этом  случае  нашлись  услужливые  примирители и
ревностные поджигатели той и другой стороны. ‘ослуживцы Њельского  твердили,
что  длЯ  чести  их  мундира  это  дело  должно  кончитьсЯ  дуэлью, и дуэлью
смертною; защитники артиллерийского офицера говорили то же.  Ћба  противника
сами  того  искали  и  хотели.  ’ут же, вышед в сад, назначили секундантов и
свидетелей, место поединка - в роще, на второй версте  от города;  оружие  -
пистолет, до смертельной или очень тЯжелой раны; и времЯ - на другой день, в
семь часов утра.
     Ќе было больше путей  к  примирению;  не  было  способа  объЯснитьсЯ  и
виноватому  извинитьсЯ  перед  правым:  все  было  условлено  и  положено. Љ
счастию, женщины узнали только, что был спор, а как, за  что  и  чем  должен
кончитьсЯ, о том из предосторожности им не сказали.
     Ћба  противника  с  их секундантами и свидетелЯми тотчас уехали с бала.
‘офьЯ искала глазами Њельского  и,  не  находЯ  его,  дивилась  его  раннему
отъезду:  она  и  не  подозревала,  что  была,  хотЯ и не вовсе невинною, но
неумышленною причиною того, что он должен был выставить грудь против пули.
     Џриехав домой, Њельский сел перед письменным своим столом  и  не  думал
уже ложитьсЯ в постелю. Ћн призвал своего слугу, велел подать пистолеты, сам
их осматривал, выбирал и примерЯл пули, готовил  зарЯды.  Ќо  природа  брала
свое: дело, так сказать, валилось у него из рук, пули падали на пол, а порох
сыпалсЯ  мимо  патронов.  ЉрайнЯЯ  его   рассеЯнность   или,   справедливее,
отсутствие  всЯкой  посторонней  мысли, кроме предстоЯщего поединка, была бы
заметна и не длЯ таких пытливых глаз, какие были у €гнатьЯ, слуги его.
     ‘ первого взглЯда, по приезде барина, €гнатий заметил  уже  перемену  в
лице   его;  отрывистые  приказаниЯ,  поминутно  повторЯемые  и  отменЯемые,
изменившийсЯ голос, требование пистолетов  и  зарЯдов  -  все  это  помогало
ловкому  слуге  разгадать  страшную истину. Ћн не смел спросить о том своего
барина; но, привыкши с малолетства быть при нем  и,  несмотрЯ  на  небольшие
свои  проказы,  будучи  к  нему  искренно  привержен,  он вышел в переднюю и
заплакал горькими слезами.
     ‚  это  времЯ  послышалсЯ  сильный  стук  у  наружной  двери.   €гнатий
вздрогнул,  холод  рассыпалсЯ  по всем его членам; однако ж он вышел и отпер
дверь, чтоб узнать, кто стучалсЯ: это был юродивый.
     - ‚асиль говорил тебе ровно за неделю: "Ѓудешь  плакать!"  -  и  должен
плакать; добрый, добрый господин! дает полною горстью и никогда не считает.
     ‘ сими словами пошел он прЯмо в комнату Њельского. €гнатий не имел духа
остановить его.
     Њельский все еще сидел  за  письменным  столом  как  бы  в  окаменении,
устремЯ  неподвижные  глаза  свои на стол, на котором лежала перед ним белаЯ
бумага. ‚ лице ни кровинки; дыхание с  каким-то  напрЯжением  вырывалось  из
груди;  изредка  только  легкий  судорожный трепет пробегал по его членам, и
тогда тонкаЯ краска вдруг вспыхивала на щеках его и вдруг погасала.
     - ќто ты? - сказал он, обернувшись, ‚асилю, который вошел и стал против
него.- —то скажешь?
     ‚асиль только покачивал тихо головою и не говорил ни слова.
     - Ќа, поделись с бедной братией и помолитесь за... за менЯ! - промолвил
Њельский, схватЯ свой бумажник  и  вынув  из  него  сторублевую  ассигнацию,
которую подал юродивому.
     -  Џоздно!  - отвечал ‚асиль, как бы удерживаЯ вздох. - Ћднако ж ‚асиль
возьмет, ‚асиль оделит братию... Џусть так! - продолжал он после  некоторого
молчаниЯ  и  с  расстановками.-  Ѓыла  не  была!., от нее не уйдешь... рано,
поздно- все равно... была не была!
     Њельский смотрел  на  него  в  недоумении:  было  ли  то  приправленное
по-своему  утешение со стороны юродивого, или другаЯ какаЯ мысль вертелась в
расстроенной голове его - Њельский не мог отгадать.
     - Ѓог же  с  тобою!  -  сказал  он  юродивому  по  некотором  молчании,
показываЯ глазами на дверь. "Ѓог и с тобою!"-
     Ћтвечал  ‚асиль.  "„а,  бог  с  тобою!"  -  повторил  он выразительным,
растроганным голосом, который не отзывалсЯ уже грубостью и отсутствием  ума,
как обыкновеннаЯ речь юродивого. Ћн обернулсЯ, пошел к дверЯм, поднЯв руки к
небу, и при выходе сказал только, как бы на что решившись: "Ќу!"
     ЏоЯвление его  рассеЯло  раздумье  Њельского;  по  уходе  юродивого  он
принЯлсЯ  писать; потом позвонил, и €гнатий с заплаканными глазами ЯвилсЯ на
зов своего барина.
     - Ћ чем ты плакал? - спросил его Њельский.
     - „а как, сударь!., что с вами... что со мною  будет!..-  €  после  сих
перерывистых слов €гнатий зарыдал снова.
     -  ’ы  добрый малый, - сказал ему Њельский, встав и по-ложа руку ему на
голову ,- живи хорошо, веди себЯ честно... ‚от тебе покамест, - прибавил он,
подаваЯ  ему  пучок  ассигнаций,  - а здесь и ты и все другие не забыты. ќто
письмо отдай - если что случитсЯ - моему дЯдюшке. - ’ут он указал на лежащее
на столе запечатанное письмо.
     €гнатий  расплакалсЯ  и  разрыдалсЯ  пуще прежнего, целовал руки своего
барина, клЯлсЯ, что ему будет житье не в житье, если не станет  доброго  его
господина. Њельский был очень растроган.
     —асы  между  тем  текли  своим  нерушимым  порЯдком; первые лучи солнца
проникали уже в спальню Њельского. Ћн поднЯл сторы, открыл окно в  маленький
садик своей квартиры. ђанние птички чиликали в садике; утро было прелестное;
роса светилась на зелени. Њельский высунул голову в  окно  и  снова  впал  в
задумчивость.  Ћн  думал, что, может быть, это последнее утро его жизни, что
он не будет уже в сей вечер провожать  глазами  заходЯщего  солнца  и  ночь,
беспрерывнаЯ   ночь  протЯнетсЯ  над  ним  до  бесконечности.  Ќеизвестность
будущего, страшный шаг, который должно  было  ему  переступить,  -  все  это
толпилось в его воображении и тЯгчило сердце непомерным гнетом.
     „олго  оставалсЯ  Њельский  в сем положении. ‹егкий удар по плечу вывел
его из забвениЯ; вздрогнув,  он  оглЯнулсЯ.  Џеред  ним  стоЯл  ‘видов,  его
секундант; поодаль оба свидетелЯ поединка с его стороны, офицеры их полка.
     -  Џолно  рассуждать  о  суете мира сего, - весело сказал ему ‘видов. -
’еперь половина шестого; нам остаетсЯ полтора часа. ‚ели нам подать водки  и
чего-нибудь  перекусить.  ’ебе,  брат,  не  прогневайсЯ,  не  дадим: поговей
покамест. ’акие игры разыгрываютсЯ на тощий желудок.
     ‚ решительных случах спокойствие и  веселое  расположение  духа  одного
товарища  сильно действует и на прочих: так и здесь было. ’ри офицера весело
принЯлись за поданный завтрак; Њельский сел с ними, хотЯ  и  ничего  не  ел.
‘видов  оживлЯл  беседу.  Ћн шутил, смешил своих товарищей насчет Њельского,
говорил, что он нарочно постаралсЯ выкроить  себе  такую  плаксивую  личину,
потому  что  собираетсЯ  отпевать  своего  противника, и тому подобное. ‘мех
прилипчив; Њельский и сам развеселилсЯ, особливо,  когда  к  концу  завтрака
‘видов, а за ним и оба другие офицера, налив полные стаканы вина, приподнЯли
их и громко воскликнули: "’вое здоровье, Њельский!.."
     - Ћтблагодарю вас, господа, через  два  часа,  а  не  прежде,-  отвечал
Њельский с вольным духом.
     ‘видов  взглЯнул на часы. "Ћго, друзьЯ, сколько мы бражничали: половина
седьмого. Њельский, вели подать свои пистолеты и зарЯды: Я как распорЯдитель
жизни  или  смерти  твоей - не бледней, милый друг!-хочу освидетельствовать,
все ли боевые снарЯды в должной исправности".
     Џистолеты были осмотрены, лошади поданы - и через десЯть минут  четверо
товарищей  были  уже за городом. ‘ каждым шагом ближе к месту поединка, звук
копыт конских о землю звонче и звонче отдавалсЯ в ушах Њельского.  Ћднако  ж
он  был  бодр:  естественнаЯ  или  умышленнаЯ  веселость  ‘видова  и  других
офицеров, с ним ехавших, придавала  ему  духу.  ЏриближаЯсь  к  назначенному
месту,  они  заметили  пыль  по  дороге и скоро увидели, что следом за ними
неслись на всех рысЯх несколько человек. ќто был противник Њельского  и  его
ассистенты.
     -  Њы  их  опередили  и кстати, - молвил ‘видов,  - покамест отдохнем и
сгладим последние морщины с лица у Њельского.
     Ќо Њельский был уже не  тот:  решимость,  понЯтие  о  чести  и  чувство
оскорблениЯ придали ему необыкновенную отвагу. Ќа лице его сиЯло совершенное
спокойствие; он очень свободно расхаживал и холодно, но  вежливо  поклонилсЯ
прибывшим в эту минуту товарищам его противника.
     ‘видов  и секундант артиллерийского офицера сошлись, передали несколько
слов друг другу, выбрали и зарЯдили пистолеты, потом, разделЯ поровну  между
противниками свет и ветер, мигом отмерЯли восемь шагов на бартер и по пЯти в
обе стороны, чтобы сходитьсЯ. ЏодаваЯ пистолет Њельскому, ‘видов взглЯнул на
него  пристально  и  подивилсЯ  и  порадовалсЯ  спокойствию  и хладнокровию,
которые выражались в чертах его лица и во всех поступках. "‘лавно!-сказал он
вполголоса.-  „лЯ первой дуэльной попытки это слишком много". ‘ сими словами
отступил он несколько шагов и стал рЯдом с  секундантом  противной  стороны.
“же  пистолеты  поднЯты,  пальцы на шнеллерах, уже противники ступили шаг...
тЯжкое ожиданье занЯло дух у секундантов и свидетелей... Љому-то пасть?  или
обоим?  Ћба равно смелы, оба равно тверды... только в артиллерийском офицере
заметна была какаЯ-то нетерпеливость в движениЯх: может  статьсЯ,  это  было
следствие  обыкновенного его характера, или он, считаЯ себЯ более обиженным,
хотел скорее отметить за свою обиду.
     - ‘той! - вдруг раздалсЯ громкий и  твердый  голос,  и,  по  невольному
движению,  оба  противника  опустили пистолеты. Џрежде нежели могли прийти в
себЯ и они и их секунданты, юродивый стоЯл уже между поединшиками.
     - —то вы делаете? - продолжал он  тем  же  голосом.-  ‚ы  оба  неправы;
только  ты виноватее, - примолвил он, оборотЯсь к артиллерийскому офицеру. -
„ратьсЯ вам не за что!..
     - Џротолкайте этого сумасброда! - закричал артиллерийский офицер.
     - ‘ам ты сумасброд, что накликаешь на свою  голову  кровь  неповинную,-
сказал  юродивый между тем, как секунданты и свидетели обеих сторон схватили
его и хотели оттащить. ‚асиль одарен был необыкновенною  силою;  по  крайней
мере, в этом случае показал он чрезвычайные усилиЯ; шесть человек едва могли
с ним сладить; наконец, оттащив его в сторону от  барьера  и  видЯ,  что  он
снова  мечетсЯ  к  поединщикам,  служившие  свидетелЯми  офицеры взЯлись его
держать, а секунданты стали снова на свои места.
     ‘ одинаковою неустрашимостью противники пошли опЯть друг против  друга;
уже они почти на барьере, уже метЯт, курок спускаетсЯ... ‚ыстрел!.. "‘той!.,
ох!" - и юродивый упал от пули артиллерийского офицера.  ‚ то  же  мгновение
другаЯ пулЯ просвистала над ухом артиллериста.
     Џистолеты  обоих  противников,  как  по  команде,  упали  на землю. ‚се
бросились  к  юродивому.  Ћн  был  еще  жив.  Љровь   била   клубом   из-под
распахнувшейсЯ его одежды. Џолковой лекарь, приглашенный предусмотрительными
товарищами Њельского и крывшийсЯ в ближнем леску, прибежал  на  выстрелы  и,
освидетельствовав  рану, объЯвил, что она смертельна. ЏулЯ по близости удара
пролетела насквозь; часть внутренностей несчастного была повреждена.
     Ќачали перевЯзывать рану.  Ќичто  не  служит  таким  надежным  шагом  к
сближению  двух  противных  сторон,  как  общее  участие  к одному предмету.
ЏомогаЯ лекарю в  его  попечениЯх,  раздираЯ  свои  платки  и  спорЯсь,  так
сказать,  в  условиЯх  облегчить  страданиЯ  раненого  беднЯка,  Њельский  и
противник его не сказали еще ни слова. Ќаконец сей последний, держа компресс
на  ране  больного,  тогда  как  лекарь  отошел в сторону приготовлЯть бинт,
взглЯнул в лицо  Њельского,  который  поддерживал  голову  страдальца,  и  с
некоторым усилием сказал: "Џоединок наш еще не кончен!"
     -  ‘кажите,  бога ради, за что вы менЯ вызвали? - вскричал Њельский как
бы по невольному движению.
     - ‚ы сами должны это знать: не вы ли менЯ оскорблЯли? Ќе вы ли смеЯлись
на  мой  счет  с  тою,  чьей руки Я искал и еще не позабыл огорчительного ее
отказа.
     - ЉлЯнусь честию, что в разговоре моем с ‘офиею не было о вас ни слова.
џ  не  дал  бы  этой клЯтвы, когда шел против вашей пули; теперь, над трупом
сего  беднЯка,  пострадавшего  в  нашем  деле,  Я  должен  вывести  вас   из
заблуждениЯ.
     - Џочему ж она,  говорЯ с вами,   оглЯдывалась  на  менЯ  и  Язвительно
усмехалась?
     - ќто самого менЯ удивлЯло, и Я хотел когда-нибудь выведать от нее тому
причину. Ќо, повторЯю снова свою клЯтву, предметом шуток наших и смеха  были
другие, а не вы.
     Ђртиллерист  помолчал  несколько  минут;  он  призадумалсЯ и, казалось,
что-то припоминал; потом сказал тихим и горестным голосом и как бы сам себе:
"€  в  этот  раз  запальчивость  моЯ  и  подозрительный  нрав довели менЯ до
исступлениЯ ума, даже до убийства. Ѓоже мой!.. Ќо Я  уже  наказан  -  должен
понести без ропота и то наказание, какое законы назначат убийце".
     Њельский,  по  чувству  соучастиЯ, протЯнул к нему руку и хотел утешать
его. Ђртиллерист схватил его руку, сжал ее и сказал:  "Џростите  ли  вы  мне
опрометчивость мою, забудете ли нанесенную вам обиду?"
     Њолодой,  мЯгкосердечный  Њельский снова и крепко сжал ему руку. Ћн был
удовлетворен вполне: товарищам своим и, следовательно, всему  полку  доказал
он,  что  не  боитсЯ  порохового  дыма;  понЯтию  о  чести принес он жертву,
соперник его просил у него прощениЯ; чего ж мог он более требовать?
     Џривстав на колена и  не  отнимаЯ  руки  от  компресса,  артиллерийский
офицер протЯнул голову к Њельскому. Ћни йоцеловались.
     - „авно бы так!-сказал юродивый, который только что опамЯтовалсЯ. ‚ это
времЯ подошел лекарь и докончил перевЯзку: раненый  не  испустил  ни  одного
вздоха и не впал снова в беспамЯтство.
     Ћфицеры подошли к примирившимсЯ соперникам, поздравлЯли их с мировою; и
‘видов первый как большой и опытный знаток в дуэльных делах сказал, что  оба
противника  шли  отлично  и что сам он деретсЯ со всЯким, кто хоть заикнетсЯ
против сего поединка.
     ‚ это времЯ Њельский взглЯнул на лицо юродивого: он звал  его  глазами.
Њельский  наклонилсЯ к нему. "џ знал, чем кончитсЯ, - говорил ‚асиль слабым,
но внЯтным голосом,- бог положил это мне на сердце. џ знал, что поведу  тебЯ
на могилу твоей тетки: ты с приезда сюда не был еще у нее на могиле. „обраЯ,
добраЯ была у тебЯ тетка: любила нищую братию и много  ее  наделЯла.  ‚асиль
был  от  нее  и  сыт,  и одет, и пригрет!.. „есЯть лет как она отошла к отцу
небесному... Ћттого и тебЯ полюбил Я с первого взглЯда,  хотел  узнать  тебЯ
поближе,  да  тебе  было  не  до  менЯ:  суета  сует закружила тебЯ. џ хотел
отблагодарить за хлеб-соль твоей тетке; сказал, что помешаю тебе лежать, - и
помешал".
     ћродивый  умолк. Њельский, ронЯЯ слезы на лицо его - дань благодарности
и человечеству, которой он не  стыдилсЯ,  -  вспомнил  притом,  что  если  б
юродивый  не подоспел, то пулЯ действительно попала бы прЯмо в него и, может
быть, также навылет; ибо выбранные  секундантами  пистолеты  были  велики  и
сильно зарЯжены, по человеколюбивому расчету ‘видова, чтоб не долго мучитьсЯ
раненому.
     Ћфицеры разошлись в разные стороны и за хорошую плату собрали несколько
крестьЯн, работавших вблизи того места. €м велели из соседнего леса вырубить
хворосту и сделать плетеные носилки, чтобы перенести в город  раненого.  Љак
скоро  добрые малороссиЯне узнали, что раненый был ‚асиль, то не хотели даже
взЯть платы за перенесение его: они считали, что благословение  божие  будет
на  них  и  на их домы за услугу, которую окажут они юродивому. „ивились они
только и шепотом между собою рассуждали, каким образом и кем  он  застрелен;
но  ‚асиль,  вслушавшись  в  их  слова, сказал: "џ сам, братцы, напекалсЯ на
смерть: так богу было угодно! здесь никого не вините".
     ‘лушаЯ его слова и верЯ им, ибо знали, что ‚асиль  никогда  не  говорил
неправды,  крестьЯне прекратили свои толки. Ќа носилки настлали мЯгкой травы
и сверх нее положили несколько свит1, чтоб раненому было еще  мЯгче.  ‘видов
сверх  всего  этого  разостлал  свою  офицерскую  шинель  Ћфицеры,  как бы в
погребальном шествии, тихим шагом ехали за носи \ками.
     ‚ предместий города офицеры велели остановить носилки и  постучались  в
двери  одного  маленького,  но  опрЯтного  домика. ’ам жила добраЯ старушка,
вдова “знав, что дело идет о  том,  чтобы  дать  приют  ‚асилю,  она  тотчас
отперла  дверь, очистила небольшую светлицу и приготовила мЯгкую постель длЯ
больного. ‹екарь охотно вызвалсЯ навещать его, хотЯ и не  предвидел  никакой
надежды его излечить.
     Њельскин  ходил каждый день наведыватьсЯ о его здоровье и с каждым днем
видел постепенное угасание последних  искр жизни сего непонЯтного  человека.
‚асиль  говорил  мало  и  говорил  ему  о  тетке  его,  о  ее добродетелЯх и
благотворительности,  присовокуплЯЯ иногда короткие, но сильные  наставлениЯ
длЯ  будущей  его  жизни.  ‚о всех словах его не было уже признаков прежнего
юродства, ни предсказаний.   ’ак  прошло  три  днЯ  Ќа  четвертый  Њельский,
нашед-ши хозЯйку дома в первой комнате, спросил у нее о больном.
     -  …му  сегоднЯ  лучше,- отвечала старушка,- он спокойнее провел ночь и
утром говорил громче и больше,  нежели  в  прежние  дни.  ‚споминал  о  вас.
’еперь,  кажетсЯ,  заснул;  Я  выходила  на  час из дому, а после не слыхала
никакого шума в его комнате, почему и думаю, что он спит.
     Њельский отворил немного дверь в светлицу: ни на постеле, ни в  комнате
никого  не было. ‘таруха вскрикнула,  бросилась искать по всему дому, бегала
в маленький свой садик, спрашивала у соседей, нигде не было ‚асилЯ, никто не
видал его! Ќаконец Њельский сам пошел искать и расспрашивать. Ћдна маленькаЯ
девочка сказала ему, что видела,  как ‚асиль через  силу  брел  по  улице  к
кладбищу.  Њельский  тотчас  пошел  туда. „о кладбища было очень недалеко от
дома  старушки,   легко  могло  случитьсЯ,  что  ‚асиль,  в  новом  припадке
юродства,  вздумал  посетить  заживо  последнее  свое  жилище.  Џри  входе в
кладбище Њельский увидел у  одного  памЯтнлка  человека,  который  сидел  на
подножии, прилегши головою на низкий цоколь надгробного камнЯ.
     Њельский  подошел к нему: это был точно ‚асиль; но закостенелые члены и
посинелое лицо его показывали, что жизнь  уже  отлетела  из  полуразрушенной
своей  оболочки.  „олго  стоЯл  Њельский  в задумчивости над холодным трупом
человека, принесшего ему в жертву жизнь свою: потом, рассматриваЯ надгробие,
прочел  он,  что  памЯтник  сей скрывал под собою прах его тетки. ћродивый в
последние дни свои принес двойную дань благодарности.
     - ’ы сдержал свое слово! - говорил Њельский - ’ы привел менЯ на  могилу
тетки,  и  сам  пришел  посвЯтить  последний  вздох  свой благодарному о ней
воспоминанию. ЏокойсЯ же с миром!
     ѓрустно  возвращалсЯ  Њельский  с  кладбища.  Ћбще   с   артиллерийским
офицером,  неумышленною  причиною  смерти  юродивого,  устроил  он приличное
погребение сему земному страдальц