Ят весь день смычки калек,
     как будто наступает новый век,
     сплошное пенье, скрипки, кутерьма,
     и струнами опутаны дома,
     и всЈ смычки военные свистЯт,
     и пЯтаки по воздуху летЯт.

     Љак учит нас столетье выбирать
     тот возраст, где удачней умирать,
     где целый дом ронЯет из <i>окна</i>
     тот возраст, где кончаетсЯ война,
     тот возраст, где ты шествовал меж пуль.
     ’ы голову просовываешь в нуль,
     просовываешь новую тоску
     в нуль с хвостиком, а хвостик -- к потолку.

     Ќо где они, куда они ушли
     и где твои слова их не нашли.
     ‚едь это все звучало не вчера,
     и, слыша только скрипки со двора,
     сквозь эти дни все рушитсЯ вода.
     Љ каким делам мы перешли тогда.

     Ѓыла ли это правда, или ложь,
     теперь навернЯка не разберешь,
     но кто-то был правдив, а кто-то лжив,
     но кто-то застрелилсЯ, кто-то жив,
     а кто играет до сих пор в кино,
     но остальные умерли давно.
     Ќо был другой -- таким и надо быть --
     кто ухитрилсЯ обо всем забыть,
     своей игрой столовые пленЯв.

     †иви, живи. Њы встретимсЯ на днЯх.

     †иви в послевоенных городах,
     играй в столовых, вечером -- в садах,
     играй, играй провинциальный вальс
     и мальчикам подмигивай -- длЯ нас.
     ’вой день пройдет, мелькнет, как легкий тур
     среди смычков, огней, клавиатур,
     провинциальный клен прошелестит,
     и женщина знакомаЯ простит,
     и Ѓог простит безумный краткий век
     военных и заслуженных калек,
     и ты уйдешь, не задолжав за хлеб,
     но искус у окна преодолев...

        16

     € продолжать осмеливаюсь Я.
     ‚перед, моЯ громоздкаЯ ладьЯ,
     читатель мой, медлительность прости,
     мне одному приходитсЯ грести.

     ‚от Ђрлекин в проулок повернул,
     а ‹жец Џоэту ловко подмигнул
     и, за руку схватив, повлек в проход,
     за ними увЯзалсЯ „он Љихот.
     € вот они уже у входа в бар.
     “сталый —еловек на тротуар
     бессильно опустилсЯ и заснул,
     а дождь все лил, и разносилсЯ гул
     дневных забот. ‘крипач висел в петле.

     Ђ мы поговорим о Љороле.

        17. Ѓаллада и романс ЉоролЯ

        Ѓаллада

     †ил-был король, жил-был король,
     он храбрый был, как лев,
     жил-был король, жил-был король,
     король без королев.
     Ћн, кроме хлеба, ничего
     не ел, не пил вина,
     одна отрада у него
     была: война, война.

     € день и ночь в седле, в седле,
     и день и ночь с мечом
     он мчалсЯ, мчалсЯ по земле,
     и кровь лилась ручьем
     за ним, за ним, а впереди
     рассветный ореол,
     и на закованной груди
     во мгле мерцал орел.

     ‹етели дни, неслись года,
     он не смыкал очей,
     о, что гнало его туда,
     где вечный лЯзг мечей,
     о, что гнало его в поход,
     вперед, как лошадь -- плеть,
     о, что гнало его вперед
     искать огонь и смерть.
     € сеЯть гибель каждый раз,
     топтать чужой посев...

     ’о было что-то выше нас,
     то было выше всех.

     Ћтветь, ответь, найди ответ,
     тотчас его забудь,
     ответь, ответь, найди ответ,
     но сам таким не будь.
     Ћн пред врагами честь свою
     и шпагу не сложил,
     он жизнь свою прожил в бою,
     он жизнь свою прожил!

     ѓони, гони, гони коней,
     богатство, смерть и власть,
     но что на свете есть сильней,
     но что сильней, чем страсть.
     ‚раги поймут, глупцы простЯт,
     а кто заучит роль,
     тот страстотерпец, тот солдат,
     солдат, мертвец, король.

     Џростись, простись, простимсЯ с ним,
     простимсЯ, чьЯ вина,
     что тишь да гладь нужна одним,
     другим нужна война,
     и дробь копыт, и жизни дробь,
     походные костры.
     Ћдним -- удар земли о гроб,
     другим -- кларнет зари.

        ђоманс

     -- ЏамЯтью убитых, памЯтью всех,
     если не забытых, так все ж без вех,
     лежащих беззлобно -- пусты уста,
     без песенки надгробной, без креста.

     џ то уж, наверно, ею не храним,
     кто-нибудь манерно плачет по ним,
     плачет, поминает землю в горсти,
     менЯ проклинает, ѓосподь, прости.

     Ќет мне изгнаньЯ ни в рай, ни в ад,
     долгое дознанье, кто виноват,
     дело-то простое, гора костей,
     ѓосподи, не стоит судить людей.

     …жели ты выжил -- садись на конЯ,
     что-то было выше, выше менЯ,
     Я-то проезжаю вперед к огню,
     Я-то продолжаю свою войну.

     џ проезжаю. ‚ конце -- одно.
     џ-то продолжаю, не все ли равно,
     все-то на свете в говне, в огне,
     саксофоны смерти поют по мне.

     ђадость или злобу сотри с лица,
     орлик мой орлик, крыльЯ на груди,
     †изни и ‘мерти нет конца,
     где-нибудь на свете лети, лети.

        18. Љомментарий

     Љак нравитсЯ романс его тебе.
     ѓадай, как оказалсЯ он в толпе,
     но только слишком в дебри не залезь,
     и в самом деле, что он делал здесь,
     среди дождЯ, гудков автомашин,
     кто может быть здесь более чужим,
     среди обвисших канотье, манжет
     и старых пузырЯщихсЯ газет,
     чем вылезший на монотонный фон
     нечесаный смЯтенный солдафон.

     Љошмар столетьЯ -- Ядерный грибок,
     но мы привыкли к топоту сапог,
     привыкли к ограниченной еде,
     годами лишь на хлебе и воде,
     иного ничего не бравши в рот,
     мы умудрЯлись продолжать свой род,
     твердили генералов имена,
     и модно хаки в наши времена;
     всегда и терпеливы и скромны,
     мы жили от войны и до войны,
     от маленькой войны и до большой,
     мы все в крови -- в своей или чужой.

     Ќе привыкать. ‚от взрыв издалека.
     …ще планета слишком велика,
     и нелегко все то, что нам грозит
     не только осознать -- вообразить.

     Ќо оборву. џ далеко залез.
     Џолитика. Љакой-то темный лес.
     € жизнь и смерть и скука до небес.

     —то далее. Ђ далее -- зима.
     Џока пишу, остывшие дома
     на кухнЯх заворачивают кран,
     прокладывают вату между рам,
     теперь ты домосед и звездочет,
     октЯбрьский воздух в форточку течет,
     к зиме, к зиме все движетсЯ в умах,
     и Я глЯжу, как за церковным садом
     железо крыш на выцветших домах
     волнуетсЯ, готовЯсь к снегопадам.

     —итатель мой, сентЯбрь миновал,
     и Я все больше чувствую провал
     меж временем, что движетсЯ бегом,
     меж временем и собственным стихом.
     —итатель мой, ты так нетерпелив,
     но скоро мы устроим перерыв,
     и ты опЯть прилЯжешь на кровать,
     а, может быть, пойдешь потанцевать.
     —итатель мой, любитель перемен,
     ты слишком много требуешь взамен
     поспешного вниманьЯ твоего.
     € мне не остаетсЯ ничего,
     как выдумать какой-то новый ход,
     чтоб избежать обилиЯ невзгод,
     полна которых косвеннаЯ речь,
     все длЯ того, чтобы тебЯ увлечь.<a href=#fn_69_4><sup>4</sup></a>
     џ продолжаю. Ќачали. Џора.
     Ќравоучений целаЯ гора
     из детективной песенки ‚ора.

        19. ђоманс ‚ора

     Ћттуда взЯть, отсюда взЯть.
     Људа потом сложить.
     ђукою в глаз, коленом в зад,
     и так всю жизнь прожить.

     € день бежит, и дождь идет,
     во мгле бежит авто,
     и кто-то жизнь у нас крадет,
     но непонЯтно кто.

     „ержи-лови, вперед, назад,
     подонок, сука, тать!
     Ћттуда взЯть, отсюда взЯть,
     кому потом продать.

     ‡вонки, гудки, свистки, дела,
     в конце всего -- погост,
     и смерть пришла, и жизнь прошла
     как будто псу под хвост.

     ‘вистеть щеглом и сыто жить,
     а также лезть в Ярмо,
     потом и то и то сложить
     и получить дерьмо.

     € льетсЯ дождь, и град летит,
     везде огни, вода,
     но чей-то взглЯд следит, следит
     за мной всегда, всегда.

     ‚лезай, влетай в окно, птенец,
     вдыхай амбре дерьма,
     стрельба и смерть -- один конец,
     а на худой -- тюрьма.

     € жизнь и смерть в одних часах,
     о, странное родство!
     <i>‚севышний сыщик</i> в небесах
     и чье-то воровство.

     ’ебе менЯ не взЯть, не взЯть,
     не вдеть кольца в ноздрю,
     рукою в глаз, коленом в зад,
     и головой -- в петлю!

        20. Љомментарий

     Џоэты утомительно поют,
     и воры нам загадки задают.
     Људа девалсЯ прежний герметизм.
     Ќа что теперь похожа стала жизнь.
     ‘плошной бордель.
         Ќо мы проЯвим такт:
     объЯвим-ка обещанный антракт.

     ’анцуйте все и выбирайте дам.
     Ћсмеливаюсь Я напомнить вам:
     не любЯт дамы скучного лица.

     ’еперь уж недалЈко до конца.

        (“ходит, следует десЯтиминутный джазовый проигрыш)
        Љонец первой части

        —асть II

     “же дома пустеют до зари,
     листва -- внизу, и только ветер дует,
     уже октЯбрь, читатели мои,
     приходит времЯ новых поцелуев.
     ‘пешат, спешат над нами облака
     куда-то вдаль, к затихшей непогоде.
     Ћ чем писать, об этом ли уходе.
     € новый свет бежит издалека,
     и нам не миновать его лучей.
     €, может быть, покажетсЯ скучней
     мое повествование, чем прежде.
     Ќо, Ѓоже мой, останемсЯ в надежде,
     что все же нам удастсЯ преуспеть:
     вам -- поумнеть, а мне -- не поглупеть.

     џ продолжаю. Ќачали. ‚перед.

        21

     ‚от шествие по улице идет.
     “ж вечереет, город кроет тень.
     ‚се тот же город, тот же год и день,
     и тот же дождь и тот же гул и мгла,
     и тот же тусклый свет из-за угла,
     и улица все та ж, и магазин,
     и вот толпа гогочущих разинь.

     Ђ вечер зажигает фонари.
     ‘тудентики, фарцмены, тихари,
     грузины, блЯдуны, инженера
     и потаскушки -- вечнаЯ пора,
     вечернЯЯ пора по городам,
     полупарад ежевечерних дам,
     воришки, алкоголики -- крупа...
     Ћднообразна русскаЯ толпа.
     Ћ них еще продолжим разговор,
     впоследствии мы назовем их -- <i>•ор</i>.

     Ѓредет сомнамбулический отрЯд.
     ‘амим себе о чем-то говорЯт,
     кнЯзь Њышкин, Џлач, —естнЯга, Љрысолов
     о чем-то говорЯт, не слышно слов,
     а только шум. Ѓредут, бредут хрипЯ,
     навеки погруженные в себЯ,
     и над ‘частливцем зонтик распростерт,
     и прижимаетсЯ к ’орговцу —орт,
     принц ѓамлет руки сложит на груди,
     ‹юбовники белеют позади.

     —итатель мой, внимательней взглЯни:
     завесою дождЯ отделены
     от нас с тобою десЯть человек.
     ‡абудь на миг свой торопливый век
     и недоверчивость на времЯ спрЯчь,
     и в улицу шагни, накинув плащ,
     и, втЯгиваЯ голову меж плеч,
     ты попытайсЯ разобрать их речь.

        22. ђоманс кнЯзЯ Њышкина

     ‚ Џетербурге снег и непогода,
     в Џетербурге горестные мысли,
     проживаЯ больше год от года,
     удивлЯтьсЯ в Џетербурге жизни.

     Џриезжать на ђодину в карете,
     приезжать на ђодину в несчастьи,
     приезжать на ђодину длЯ смерти,
     умирать на ђодине со страстью.

     “мираешь, ну и Ѓог с тобою,
     во гробу, как в колыбельке чистой,
     привыкать на родине к любови,
     привыкать на родине к убийству.

     Ѓоже мой, любимых, пережитых,
     уничтожить хочешь -- уничтожишь,
     подними мне руку длЯ защиты,
     если пощадить менЯ не можешь.

     …сли ты не хочешь. € не надо.
     € в любви, испуганно ловимой,
     поскользнись на родине и падай,
     оказавшись во крови любимой.

     “езжать, бежать из Џетербурга.
     € всю жизнь летит до поворота,
     до любви, до сна, до переулка
     зимнЯЯ карета идиота.

        23. Љомментарий

     Ђ все октЯбрь за окном шумит,
     и переулок за ночь перемыт
     не раз, не два холодною водой,
     и подворотни дышат пустотой.
     ’еперь все позже гаснут фонари,
     неЯсный свет октЯбрьской зари
     не заполнЯет мЈрзлые предместьЯ,
     и все ползет по фабрикам туман,
     еще не проЯснившимсЯ умам
     мерещатсЯ последние известьЯ,
     и тарахтЯ и стеклами, и жестью,
     трамваи проезжают по домам.

     (‚ такой-то час Я продолжал рассказ.
     Ќедоуменье непротертых глаз
     и невниманье полусонных душ
     и торопливость, как холодный душ,
     сливались в леденЯщую струю
     и рушились в мистерию мою.)

     —итатель мой, мы в октЯбре живем,
     в твоем воображении живом
     теперь легко представитсЯ тоска
     несчастного российского кнЯзька.
     ‚едь в октЯбре несложней тосковать,
     морозный воздух молча целовать,
     листать мою поэму...
         Ѓоже мой,
     что, если ты ее прочтешь зимой,
     иль в августе воротишьсЯ домой
     из южных путешествий, загорев,
     и только во вступленьи надоев,
     довольством и вниманием убит,
     Я буду брошен в угол и забыт,
     чтоб поразмыслить над своей судьбой,
     читатель мой...
         Ђ, впрочем, чорт с тобой!
     Џрекрасным людЯм счастьЯ не дано.
     ‘частливое рассветное вино,
     давно кружить в их душах перестав,
     мгновенно высыхает на устах,
     и снова погружаешьсЯ во мрак
     прекраснодушный идиот, дурак,
     и дверь любви запорами гремит,
     и в горле горечь тЯгостно шумит.
     ’ак пей вино тоски и нелюбви,
     и смерть к себе испуганно зови,
     чужие души робко теребЯ.

     Ќо хватит комментариев с тебЯ.

     —итатель мой, Я надоел давно.
     Ќо все же посоветую одно:
     когда придет октЯбрь -- уходи,
     по сторонам презрительно глЯди,
     кого угодно можешь целовать,
     обманывать, любить и блЯдовать,
     до омерзеньЯ, до безумьЯ пить,
     но в октЯбре не начинай любить.
     (џ умудрен, как змей или отец.)

     Ќо перейдем к —естнЯге, наконец.

        24. ђоманс длЯ —естнЯги и хора

•ор:
     ‡десь дождь, и дым, и улица,
     туман и блеск огнЯ.

—естнЯга:
     ѓлупцы, придурки, умники,
     послушайте менЯ,
     как честностью прославитьсЯ
     живЯ в добре и зле,
     что сделать, чтоб понравитьсЯ
     на небе и земле.
     џ знал четыре способа:

        -- Џокуда не умрешь
        надеЯтьсЯ на ѓоспода...

•ор:
     •а-ха, приЯтель, врешь!

—естнЯга:
     џ слышу смех, иль кажетсЯ
     мне этот жуткий смех.

        „рузьЯ, любите каждого,
        друзьЯ, любите всех --
        и дальнего, и ближнего,
        детей и стариков...

•ор:
     •а-ха, он выпил лишнего,
     он ищет дураков!

—естнЯга:
     џ слышу смех. Ќаверное
     Я слышу шум машин;
     друзьЯ, вот средство верное,
     вот идеал мужчин:

        -- Ѓерите весла длинные,
        топор, пилу, перо, --
        и за добро творимое
        получите добро,
        стучите в твердь лопатами,
        марайте белый лист.
        -- ‚оздастсЯ и заплатитсЯ...

•ор:
     •а-ха, приЯтель, свист!
     ’ы нас считаешь дурнЯми,
     считаешь за детей.

—естнЯга:
     џ слышу смех. џ думаю,
     что это смех людей.
     € Я скажу, что думаю,
     пускай в конце концов
     Я не достану курева
     у этих наглецов.
     Ћ, как они куражатсЯ,
     но Я скажу им всем
     четвертое и, кажетсЯ,
     ненужное совсем,
     четвертое (и лишнее),
     души (и тела) лень.

        -- ‡а ваши чувства высшие
        цеплЯйтесь каждый день,
        за ваши чувства сильные,
        за горький кавардак
        цеплЯйтесь крепче, милые...

•ор:
     Ђ ну, заткнись, мудак!
     —его ты добиваешьсЯ,
     ты хлебало заткни,
     чего ты дорываешьсЯ
     над русскими людьми.
     ‡емлЯ и небо -- ѓоспода,
     но нам дано одно.
     ’ы знал четыре способа,
     но все они -- говно.
     Ќо что-то проворонил ты:
     чтоб сытно есть и пить,
     ты должен постороннему
     на горло наступить.
     Џрости, мы извинЯемсЯ,
     но знал ли ты когда,
     как запросто менЯютсЯ
     на перегной года,
     взамен обеда сытного,
     взамен "люблю -- люблю", --
     труда, но непосильного,
     с любовью -- по рублю.
     € нам дано от ѓоспода
     немногое суметь,
     но ключ любого способа,
     но главное -- <i>посметь</i>,
     посметь заехать в рожу
     и обмануть посметь,
     и жизнь на жизнь похожа!

—естнЯга:
     Ќо более -- на смерть.

        25. Љомментарий

     ЏредоставлЯю каждому судить,
     кого здесь нужно просто посадить
     на цепь и за решетку. —удеса.
     Ќе лучше ль будет отвести глаза?

     € вновь увидеть золото аллей,
     закат, который пламени алей,
     и шум ветвей, и листьЯ у виска,
     и чей-то слабый вздох издалека,
     и за Ќевою воздух голубой,
     и голубое небо над собой.
     € сердце бьетсЯ медленней в груди,
     и кажетсЯ -- все беды позади,
     и даже голоса их не слышны.
     € посредине этой тишины
     им не свЯзать оборванную нить,
     не выйти у тебЯ из-за спины,
     чтоб сад, и жизнь, и осень заслонить.
     ‘тихи мои как беднаЯ листва.
     Љ какой зиме торопЯтсЯ слова.
     Ќо как листву -- испуганно лови
     вокруг слова из прожитой любви,
     и прижимай ладони к голове,
     и по газонной согнутой траве
     спеши назад -- они бегут вослед,
     но, кажетсЯ, что впереди их нет.
     †иви, живи под шум календарЯ,
     о чем-то непрерывно говорЯ,
     чтоб добежать до самого конца
     и, отнимаЯ руки от лица,
     увидеть, что попал в знакомый сад,
     и оглЯнутьсЯ в ужасе назад:
     -- Љак велики страданиЯ твои.
     Ќо, как всегда, не знаЯ длЯ кого,
     твори себЯ и жизнь свою твори
     всей силою несчастьЯ твоего.

        26

     ‘редь шумных расставаний городских,
     гудков авто и гулов заводских,
     и теплых магазинных площадей
     опЯть встречать потерЯнных людей,
     в какое-то мгновенье вспоминать
     и всплескивать руками, догонЯть,
     едва ли не попав под колесо,
     да, догонЯть, заглЯдывать в лицо,
     и узнавать, и тут же целовать,
     от радости на месте танцевать
     и говорить о переменах дел,
     "да-да, Я замечаю, похудел",
     "да-да, пора заглЯдывать к врачу",
     и дружелюбно хлопать по плечу,
     и, вдруг заметив времЯ на часах
     и телефон с ошибкой записав,
     опЯть переминатьсЯ и спешить,
     приЯтелЯ в объЯтьЯх придушить
     и торопитьсЯ за трамваем вслед,
     терЯЯ человека на пЯть лет.

     ’ак обойдетсЯ времЯ и со мной.
     Њы встретимсЯ однажды на ‘енной
     и, пары предложений не сказав,
     раздвинув рты и зубы показав,
     расстанемсЯ опЯть -- не навсегда ль? --
     и по ‘адовой зашагает вдаль
     мой грозный век, а Я, как и всегда,
     через канал, неведомо куда.

        27

     ‚от шествие по улице идет
     и нас с тобою за собой ведет,
     да, нас с тобой, мой невеселый стих.
     € все понЯтней мне желанье их
     по улице куда-нибудь плестись,
     все отставать и где-то разойтись,
     уже навек, чтоб затерЯлсЯ след,
     чтоб вроде бы их не было и нет,
     и это не насмешка и не трюк,
     но это проще, чем петлЯ и крюк,
     а цель одна и в тот и в этот раз,
     да, цель одна: пусть не тревожат нас.
     Џусть не тревожат нас в осенний день.
     Ќам нелегко, ведь мы и плоть и тень
     одновременно, вместе тень и свет,
     считайте так, что нас на свете нет,
     что вас толкнула тень, а не плечо.
     Ђ нам прожить хотЯ бы день еще,
     мы не помеха, не забьемсЯ в щель.

     Ђ может быть, у них другаЯ цель.

     Џеред тобою восемь человек,
     забудь на миг свой торопливый век
     и недоверчивость на времЯ спрЯчь.
     ‚он, посмотри, проходит мимо -- Џлач.

        28. Џлач

     ‚ Џетербурге сутолка и дрожь,
     в переулках судорожный дождь,
     вдоль реки по выбоинам скул
     пробегает сумеречный гул.

     ќто плач по каждому из нас,
     это город валитсЯ из глаз,
     это про-летают у аллей
     скомканные луны фонарей.

     ќто крик по собственной судьбе,
     это плач и слезы по себе,
     это плач, рыдание без слов,
     погребальный гром колоколов.

     ‘ловно смерть и жизнь по временам --
     это служба вечнаЯ по нам,
     это вырастают у лица,
     как деревьЯ, песенки конца.

     Џогре-бальный белый пароход,
     с полюбовным венчиком из роз,
     похо-ронный хор и хоровод,
     как •арону дань за перевоз.

     ќто стук по нынешним правам,
     это самый новый барабан,
     это саксофоны за рекой,
     это общий крик -- за упокой.

     Ќичего от смерти не убрать.
     Ћтчего так страшно умирать,
     неподвижно лежа на спине,
     в освещенной вечером стране.

     Ћттого, что жизни нет конца,
     оттого, что сколько не зови,
     все равно ты видишь у лица
     тот же лик с глазами нелюбви.

        29. Љомментарий

     ’оска, тоска. •оть закричать в окно.
     Ќа улице становитсЯ темно,
     и все труднее лица различать,
     и все трудней фигуры замечать,
     не все ль равно. € нарастает злость.
     Џеред тобой не шествие, а горсть
     измученных и вымокших людей.
     € различать их лица все трудней.
     ‚се те же струйки около висков,
     все то же тарахтенье башмаков,
     тоска ложитсЯ поперек лица.
     „алЈко ли, читатель до конца.

     ’оска, тоска. ’о тише, то быстрей
     вдоль тысЯчи горЯщих фонарей,
     дождевиков, накидок и пальто,
     поблескиваЯ, мечутсЯ авто,
     подъезды освещенные шумЯт,
     как десЯть лет вперед или назад,
     и залы театральные поют,
     по-прежнему ища себе приют,
     по улицам бездомные снуют.

     Ђ что бы ты здесь выбрал длЯ себЯ.
     Џо переулкам, истово трубЯ,
     нестись в автомобиле или вдруг
     в знакомый дом, где счастливый твой друг
     в прихожей пальцем радостно грозит
     за милый неожиданный визит,
     а может -- с торопливостью дыша,
     на хоры подниматьсЯ не спеша,
     а может быть, оплакивать менЯ,
     по тем же переулкам семенЯ.

     Ќо плакать о себе -- какаЯ ложь!
     Љак выберешь ты, так и проживешь.
     ’ак научись минутой дорожить,
     которую дано тебе прожить,
     не успеваЯ все пересмотреть,
     в которой можно даже умереть,
     побольше думай, друг мой, о себе,
     оказываЯсь в гуще и в гурьбе,
     быстрее выбирайсЯ и взглЯни
     хоть раз -- не изнутри -- со стороны.
     ’ак выбирай светЯщийсЯ подъезд,
     или пластмассу театральных мест,
     иль дом друзей, былое возлюбЯ.
     Ќо одного не забывай -- <i>себЯ</i>.
     Ћкончен день. Ќо это длЯ него,
     да, длЯ полугероЯ моего.
     Ђ здесь все те же длЯтсЯ чудеса,
     здесь, как и прежде, времЯ три часа,
     а может быть -- часы мои не лгут --
     здесь вечность без пЯтнадцати минут.

     ‡десь времЯ врет, а рЯдом вечность бьет,
     и льетсЯ дождь, и шествие идет
     куда-нибудь по-прежнему вперед,
     и наш ’орговец открывает рот.

        30. ђоманс ’орговца

     Ќа свете можно все разбить,
     возможно все создать,
     на свете можно все купить
     и столько же продать.

     Љак просто ставить все в актив,
     в пассив поставив кровь,
     купив большой презерватив,
     любовь и нелюбовь.

     Ќо как бы долго ни корпел,
     но сколько б ни копил,
     смотри, как мало ты успел,
     как мало ты купил.

     ’вой дом торговый прогорит,
     ты выпрыгнешь в окно,
     но Љто-то сверху говорит,
     что это все равно.

     Ћх, если б Ћн не наезжал
     по нескольку недель
     в бордель, похожий на базар,
     и в город -- на бордель.

     Љогда б Ћн здесь и не бывал,
     не приходил во сны,
     когда б <i>ѓосподь не набивал
     стране моей цены</i>,

     то кто бы взглЯдывал вперед,
     а кто -- по сторонам,
     смотрел бы счастливый народ
     назад по временам,

     и кто-то б думал обо мне,
     и кто-нибудь звонил,
     когда бы смерть пришла -- в огне
     менЯ бы схоронил,

     и пепел по ветру! как пыль,
     не ладанку на грудь!
     Љак будто не было. <i>Ќо был</i>,
     но сам таким не будь.

     Џрощай, мой пасынок, мой сын,
     смотри, как Я горю,
     и взором взглЯдывай косым
     на родину свою.

     Ќад нами времЯ промолчит,
     пройдет не говорЯ,
     и чьЯ-то слава закричит
     немаЯ, не моЯ.

     ‚ погонах века своего,
     как маленький простак,
     вступай, мой пасынок, в него
     с улыбкой на устах,

     вдыхаЯ сперму и бензин
     посередине днЯ,
     входи в великий магазин,
     не вспоминай менЯ.

        31. Љомментарий

     “вы, несчастливый пример
     длЯ тех, кто помнить и любить умел
     свои несовершенные дела...
     Ќо к нам идет жестокаЯ пора,
     идет пора безумного огнЯ.
     (Ћ, стилизованный галоп конЯ,
     и пена по блестЯщим стременам,
     и всадник Ђпокалипсиса -- к нам!)
     €дет пора... ‘тановитсЯ темней.
     ‚зглЯни на полуплоть полутеней,
     взглЯни на шевелЯщиесЯ рты --
     о, если б хоть таким осталсЯ ты.
     ‚едь, может быть, они -- сквозь сотни лет
     каких-то полных жизней полусвет.

     Ћгонь. ќлементарнаЯ стрельба.
     ЉакаЯ элегантнаЯ судьба:
     лицо на фоне общего гриба,
     и небольшаЯ плата наконец
     за современный атомный венец
     и за прелестный водородный гром...
     Ћ, человек наедине со злом!
     ‚ы редко были честными, друзьЯ.
     Ќи сожалеть, ни плакать здесь нельзЯ,
     отходную столетию не спеть,
     хотЯ бы потому, что не успеть,
     хоть потому, что вот мы говорим,
     а с одного конца уже горим
     и, может статьсЯ, завтра этот „ень.

     € кто прочтет мою поэму. ’ень.

     Ћгонь, огонь. ‘толетие -- в ружье!
     Ќо -- плоть о плоть и влажное белье...
     Ћгонь, огонь. ’ы чувствуешь испуг.
     ...Ќо темнота и юной плоти стук
     в ночи, как современный барабан
     перед атакой, и выходит Џан
     и не свирель, а флейту достает,
     и лес полуразрушенный поет,
     растут грибы и плещутсЯ ручьи
     сквозь сонные зачатиЯ в ночи.

     €грай, играй тревогу и печаль --
     кого-нибудь оказывалось жаль,
     но было поздно. ‚идимо, судьба.
     € флейта, как архангела труба,
     на ‘трашный ‘уд менЯ не позовет.
     ‚от шествие по улице идет,
     и остаетсЯ пЯтеро уже.
     ’ак что там у ‘частливца на душе.

        32. ђоманс ‘частливца

     Ќи родины, ни дома, ни изгнаньЯ,
     забвеньЯ -- нет, и нет -- воспоминаньЯ,
     и боли, вызывающей усталость,
     из прожитой любови не осталось.

     Љак быстро возвращаютсЯ обратно
     встревоженные чувства, и отрадно,
     что снова можно радостно и нервно
     знакомцу улыбатьсЯ ежедневно.

     ЏрекраснаЯ, изысканнаЯ мука --
     смотреть в глаза возлюбленного друга
     на освещенной вечером отчизне
     и удивлЯтьсЯ продолженью жизни.

     џ с каждым днем все чаще замечаю,
     что все, что Я обратно возвращаю, --
     то в августе, то летом, то весною, --
     какой-то странной блещет новизною.

     Ќо по зиме и по земле холодной
     пустым, самоуверенным, свободным
     куда как легче, как невозмутимей
     искать следы любви невозвратимой.

     Ќо находить -- полузнакомых женщин,
     тела, дома и голоса без трещин,
     себЯ -- бегущим по снегу спортсменом,
     всегда себЯ таким же неизменным.

     Љакое удивительное счастье
     узнать, что ты над прожитым не властен,
     что то и называетсЯ судьбою,
     что где-то протЯнулось за тобою:

     морЯ и горы -- те, что переехал,
     твои друзьЯ, которых ты оставил,
     и этот день посередине века,
     который твою молодость состарил, --

     -- всЈ потому, что чувствуЯ поспешность,
     с которой смерть приходит временами,
     фальшиваЯ и искреннаЯ нежность
     кричит, как жизнь, бегущаЯ за нами.

        33. Љомментарий

     ‚олнение чернеющей листвы,
     волненье душ и невское волненье,
     и запах загнивающей травы,
     и облаков белесое гоненье,
     и страннаЯ вечернЯЯ тоска,
     живущаЯ и замкнутаЯ немо,
     и ровное дыхание стиха,
     нежданно посетившее поэму
     в осенние недели в октЯбре, --
     мне радостно их чувствовать и слышать,
     и снова расставатьсЯ на заре,
     когда светлеет облако над крышей
     и посредине грЯзного двора
     блестит вода, пролившаЯсЯ за ночь.
     ‹юблю тебЯ, рассветнаЯ пора,
     и облаков стремительную рваность
     над непокорной влажной головой,
     и молчаливость окон над Ќевой,
     где всЈ вода вдоль набережных мчитсЯ
     и вновь не происходит ничего,
     и далеко, мне кажетсЯ, вершитсЯ
     мой ‘трашный суд, суд сердца моего.
     џ затЯнул, что дальше и нельзЯ.
     Ќо скоро все окончитсЯ, друзьЯ.
     „а, слишком долго длитсЯ мой рассказ --
     часы не остановЯтсЯ длЯ вас.
     —то ж, хорошо. € этому Я рад.
     Њои часы два месЯца стоЯт,
     и шествие по улицам идет.
     ’олпа то убывает, то растет,
     и, не переставаЯ, дождик льет.
     € жизнь шумит и зажигает свет,
     и заболевших навещает смерть,
     распахиваЯ форточки квартир
     и комнаты с багетами картин,
     с пюпитрами роЯлей, с тишиной,
     где „очь с Ћтцом, где Ѓедный Њуж с †еной
     прощаютсЯ, и привыкаешь сам
     считать по чувствам, а не по часам
     бегущий день. € вот уже легко
     понЯть, что до любви недалеко,
     что, кажетсЯ, войны нам не достать,
     до брошенных друзей рукой подать.
     Љак мало чувств, как мало слез из глаз
     меж прежних нас и современных нас.
     ’ак чем же мы сейчас разделены
     с вчерашним днем. ‹ишь чувством новизны,
     когда над прожитым поплачешь всласть,
     над временем захватываЯ власть.

     ЋктЯбрь, октЯбрь, и колотье в боку,
     и самое несносное, наверно,
     вдруг умереть на левом берегу
     реки, среди которой ежедневно
     искал и находил кричащих птиц,
     и сызнова по набережным бледным
     вдоль улочек и выцветших больниц
     ты проносилсЯ, вздрагивал и медлил.
     ЋктЯбрь, октЯбрь. Џойти недалеко
     и одинокость выдать за свободу.
     ЋктЯбрь, октЯбрь, на родине легко
     и без любви прожить четыре года,
     цеплЯтьсЯ рукавом за каждый куст,
     в пустом саду оказыватьсЯ лишним
     и это описанье правды чувств
     опЯть считать занЯтием невысшим.

        34

     ‚се холоднее в комнате моей,
     все реже слышно хлопанье дверей
     в квартире, замирающей к обеду,
     все чаще письма сыплютсЯ соседу,
     а у менЯ -- сквозь приступы тоски --
     все реже телефонные звонки.
     ’еперь полгода жить при темноте,
     ладони согревать на животе,
     писать в обед, пока еще светло,
     смотреть в заиндевевшее стекло,
     и, как ребенку, радоватьсЯ днЯм,
     когда знакомцы приезжают к нам.
     Ќастали дни прозрачные, как свист
     свирели или флейты. Њертвый лист
     настойчиво желтеет меж стволов,
     и с пересохших теннисных столов
     на берегу среди финлЯндских дач
     слетает век, как целлулойдный мЯч.
     ’ак в пригород и сызнова назад
     приЯтно возвращатьсЯ в ‹енинград
     из путешествий получасовых,
     среди кашне, платочков носовых,
     среди газет, пальто и пиджаков,
     приподнЯтых до глаз воротников
     и с цинковым заливом в голове
     пройти у освещенного кафе.

     ‡акончим нашу басню в ноЯбре.
     ‚ осточертевшей тЯгостной игре
     не те заводки, выкрики не те,
     прощай, прощай, мое моралитэ
     (и мысль моЯ -- как белочка и круг).
     Љакого чорта в самом деле, друг!
     ‚едь не затем же, чтоб любитель книг
     тебе вослед мигнул: ”илософик!
     и хохотнул, а кто-нибудь с тоской
     сочувственно промолвил бы: "на кой".
     ’ак что там о заливе -- цвет воды
     и по песку замерзшему следы,
     рассохшиесЯ дачные столы,
     вода, песок, сосновые стволы,
     и ветер все елозит по коре.
     ‡акончим нашу басню в ноЯбре,
     кота любви подтЯгивай к мешку.

     ‹юбовников пропустим по снежку.

        35 -- 36. ђомансы ‹юбовников

        1

     -- Ќет действиЯ томительней и хуже,
     медлительней, чем бегство от любови.
     џ расскажу вам басню о союзе,
     а времЯ вы подставите любое.

     ‚от песенка о …ве и Ђдаме,
     вот грезы простолюдина о фее,
     вот мадригалы рыцарЯ о даме
     и слезы современного ЋрфеЯ.

     Џо выпуклости-гладкости асфальта,
     по сумраку, по свету Џетрограда
     гони менЯ -- любовника, страдальца,
     любителЯ, любимчика разлада.

     ѓони менЯ, мое повествованье,
     подалее от рабства или власти
     куда-нибудь -- с развалин упованьЯ
     на будущие искренние страсти.

     Људа-нибудь. Ќе ведаю. Џо свету.
     Ќемногое на свете выбираЯ
     из горестей, но радостно по следу,
     несчастие по следу посылаЯ.

     Љак всадники безумные за мною,
     из прожитого выстрел за спиною,
     так зимнЯЯ погонЯ за любовью
     окрашена оранжевою кровью.

     ’ак что же нам! ђастущее мерцанье,
     о ѓосподи, как Яростно и быстро.
     Ќе всадника ночное восклицанье,
     о ѓосподи, а крик <i>Њотоциклиста</i>.

     ’ак гонЯтсЯ за нами не по следу --
     по возгласу, по выкрику, по визгу,
     все вертЯтсЯ колесики по свету
     и фарами выхватывают жизни.

     ђазгневанным и памЯтливым оком
     оглЯнешьсЯ -- и птицею воскреснешь
     и обернешьсЯ вороном и волком
     и Ящеркой в развалинах исчезнешь.

     € вдруг себЯ почувствуешь героем,
     от страха и от радости присвистни,
     как будто домик в хаосе построил
     по всем законам статики и жизни.

        2

     -- Ѓежать, бежать через дома и реки,
     и все кричать -- мы вместе не навеки,
     останьсЯ здесь и на плече повисни,
     на миг вдвоем посередине жизни.

     € шум ветвей как будто шорох платьЯ,
     и снег лежит, и тишина в квартире,
     и горько мне теперь твое объЯтье,
     соединенье в разобщенном мире.

     Ќет-нет, не плачь, ты все равно уходишь,
     когда-нибудь ты все равно находишь
     у петроградских тарахтЯщих ставней
     цветов побольше у ограды давней.<a href=#fn_69_5><sup>5</sup></a>

     € только жизнь меж нас легко проходит
     и что-то вновь из наших душ уносит,
     и шумный век гудит, как пароходик,
     и навсегда твою любовь уносит.

     Ѓежит река, и ты бежишь вдоль брега,
     и быстро сердце устает от бега,
     и снег кружит у петроградских ставень,
     взмахни рукой -- теперь ты все оставил.

     Ќет-нет, не плачь, когда других находЯт,
     пустой рассвет легко в глаза ударит,
     нет-нет, не плачь о том, что жизнь проходит
     и ничего тебе совсем не дарит.

     ‚сего лишь жизнь. Ќу вот, отдай и это,
     ты так страдал и так просил ответа,
     спокойно спи. ‡десь не разлюбЯт, не разбудЯт,
     как хорошо, что ничего взамен не будет.

        37. Љомментарий

     ‹юбовник-оборотень, где же ты теперь,
     куда опЯть распахиваешь дверь,
     в какой парадной сызнова живешь,
     в каком окошке вороном поешь.
     ‚се ерунда. ’ы в комнате сидишь
     с газетой, безучастный к остальному.
     Љто говорит, что вороном летишь
     и серым волком по лесу ночному.
     ‚се ерунда. ’ы, кажетсЯ, уснул,
     ты в сердце все утраты переставил,
     ты, кажетсЯ, страданьЯ обманул,
     послушному уму их предоставил...
     € нет тебЯ как будто бы меж нас,
     и бьют часы о том, что поздний час,
     и радио спокойно говорит,
     и в коридоре лампочка горит.
     Ќо всЯкий раз, услышав ночью вой,
     Я пробуждаюсь в ужасе и страхе:
     да, это ты вороной и совой
     выпрыгиваешь из дому во мраке.
     Ћ чем-нибудь, о чем-нибудь ином,
     о чем-нибудь настойчиво и нервно,
     о комнате с завешенным окном...
     Ќо в комнате с незапертою дверью
     рост крыльев в полуночные часы
     и перьев шум. € некуда мне детьсЯ,
     ‹юбовник-оборотень, ѓосподи спаси,
     спаси менЯ от страшного соседства.

     Џроходит в коридоре человек,
     стучит когтЯми по паркету птица
     и в коридоре выключает свет
     и выросшим крылом ко мне стучитсЯ.

     џвление безумиЯ в ночи,
     нежданность и испуганность проститсЯ,
     не прЯчьсЯ, не юродствуй, не кричи, --
     никто теперь в тебе не загоститсЯ
     подолее, чем нужно небесам,
     подолее, чем в ночь под воскресенье,
     и вскоре ты почувствуешь и сам,
     что бедный ум не стоит опасеньЯ,
     что каждому дано не по уму.
     „а, скоро ты и в этом разберешьсЯ
     и к бедному безумью своему
     привыкнешь и с соседЯми сживешьсЯ.
     Џрекрасный собеседник у менЯ!
     ‚от птичий клюв и зубы человека,
     вот, падаЯ, садЯсь и семенЯ,
     ко мне, полуптенец, полукалека,
     скачками приближаетсЯ на миг
     и шепчет мне и корчитсЯ от боли:
     -- ‡абавный птенчик в городе возник
     из пепла убывающей любови,
     ха-ха, а вот и Я, и поглЯди,
     потрогай перьЯ на моей груди,
     там раньше только волосы росли,
     татуировки розами цвели,
     а вот глаза -- не бойсЯ, идиот...

        38

     ‚от шествие по улице идет,
     поэма приближаетсЯ к концу,
     читатель рад, Я вижу по лицу.
     Ђ, наплевать. џ столько говорил,
     прикидывалсЯ, умничал, острил
     и добавлЯл искусственно огнЯ...
     Ќо кто-то пишет далее менЯ.

     ‚от пешеход по улице кружит,
     и снегопад вдоль окон мельтешит,
     читатель мой, как заболтались мы,
     глЯдишь -- и не заметили зимы.
     Џустеть домам, и улицам пустеть,
     деревьЯм, не успевшим облететь,
     теперь дрожать, чернеть на холоду,
     страдать у перекрестков на виду;
     а мы уже торопимсЯ, живем,
     при полумраке, полумрак жуем,
     не отличаЯ полночь от зари,
     и целый день не гаснут фонари,
     и солнце багровеет в небесах,<a href=#fn_69_6><sup>6</sup></a>
     и все, кто мог, уехали давно.
     Џо вечерам мы ломимсЯ в кино,
     но выходЯ -- мы снова в лапах вьюг.
     € птицы унеслись на юг,
     и голоса их в ѓрузии слышны;
     одни вороны северу верны,
     и в парках, и в бульварах городских
     теперь мы замечаем только их,
     и снова отражаетсЯ в глазах
     их каркающий крестик в небесах,
     и снежный город холоден и чист,
     как флейты Љрысолова свист.

     ‚от пешеход по городу кружит,
     в простом плаще от холода дрожит,
     зажав листок в комочек кулака,
     он ищет адрес. Ћн издалека.
     Џойдем за ним. Ћн не заметит нас,
     он близорук, а нынче поздний час,
     а если спросит -- как-то объЯсним.
     „рузьЯ мои, отправимсЯ за ним.

     Љого он ищет в городе моем.
     ’еперь на снежной улочке вдвоем
     остались мы. Ѓыть может, подойти.
     Ќо нет. ’ам постовые впереди.
     ’ак кто же он, бездомный сей юнец.

     ...

     Љто хочет, тот послушает конец!

     €з ѓаммельна до Џитера гонец
     в полвека не домчитсЯ, Ѓоже мой,
     в дороге обзаводитсЯ семьей
     и умирает в полпути, друзьЯ!

     ‚ ђоссию приезжают <i>‘ыновьЯ</i>.

        39. ђоманс длЯ Љрысолова и •ора

     ум шагов,
     шум шагов,
     бой часов,
        снег летит,
        снег летит,
        на карниз.
     …сли слы-
     шишь приглу-
     шенный зов,
        то спускай-
        сЯ по лест-
        нице вниз.
     ѓород спит,
     город спит,
     спЯт дворцы,
        снег летит
        вдоль ночных
        фо-нарей,
     ѓород спит,
     город спит,
     спЯт отцы,
        обхватив
        животы
        матерей.
     ‚ этот час,
     в этот час,
     в этот миг
        над карни-
        зами кру-
        житсЯ снег,
     в этот час
     мы ухо-
     дим от них,
        в этот час
        мы ухо-
        дим навек.

     Ќас ведет
     <i>Љрысолов!</i>
     <i>Љрысолов!</i>
        вдоль па-не-
        лей и цин-
        ковых крыш,
     и звенит
     и летит
     из углов
        <i>светлый хор
        возвратив-
        шихсЯ крыс</i>.

     ‚ечный мальчик,
     молодчик,
     юнец,
        вечный мальчик,
        любовник,
        дружок,
     обер-нись
     оглЯ-нись,
     наконец,
        как вита-
        ет над на-
        ми снежок.
     ‡а спи-ной
     полусвет,
     полумрак,
        только пЯт-
        нышки, пЯт-
        нышки глаз,
     кто б ты ни
     был -- подлец
     иль дурак,
        все равно
        здесь не вспом-
        нЯт о нас!
     ’ак за флей-
     той настой-
     чивей мчись,
        снег следы
        за-метет,
        за-несет,
     от безумьЯ
     забвеньем
     лечись!
        Ћт забвеньЯ
        безумье
        спасет.
     ’ак спаси-
     бо тебе,
     Љрысолов,
        на чужби-
        не отцы
        голосЯт,
     так спаси-
     бо за слав-
     ный улов,
        никаких
        возвраще-
        ний назад.

     Љак он вы-
     глЯдит -- брит
     или лыс,
        наплевать
        на при-чес-
        ку и вид,
     но <i>счастли-
     вое пе-
     ние крыс</i>
        как всегда
        над ђоссией
        звенит!

     ‚от и жизнь,
     вот и жизнь
     пронеслась,
        вот и город
        заснежен
        и мглист,
     только пом-
     нишь безум-
     ную власть
        и безум-
        ный уве-
        ренный свист.

     ’ак запомни
     лишь несколько
     слов:
        нас ведет
        от зари
        до зари,
     нас ведет
     <i>Љрысолов</i>!
     <i>Љрысолов</i>!
        Ќас ведет
        <i>Љрысолов</i> --
        повтори.

        40. ђоманс принца ѓамлета

     Љак быстро обгонЯют нас
     возлюбленные наши.
     ‚идит Ѓог,
     но Я б так быстро добежать не смог
     и до безумьЯ.
     Ћх, ѓораций мой,
     мне, кажетсЯ, пора домой.
     ЏолЯ, дома, закат на волоске,
     вот „аниЯ моЯ при ветерке,
     ЋфелиЯ купаетсЯ в реке.
     џ -- в Ђнглию.
     Њне в Ђнглии <i>не быть</i>.
     Љого-то своевременно любить,
     кого-то своевременно забыть,
     кого-то своевременно убить,
     и сразу непременнаЯ тюрьма --
     и спЯтить своевременно с ума.
     ‚от „аниЯ. Ђ вот ее король.
     Љогда-нибудь и мне такаЯ роль...
     Ђ впрочем -- нет...
     Џойду-ка прикурю...

     ѓораций мой, Я в рифму говорю!

     Љак быстро обгонЯют нас
     возлюбленные наши.
     <i>‚ час безумьЯ</i>
     мне кажетсЯ -- еще нормален Я,
     когда давно ЋфелиЯ моЯ
     лепечет Языком небытиЯ.
     ’ак в час любови, в час безумьЯ -- вы,
     покинув освещенные дома,
     не знаЯ ни безумства, ни любви,
     целуете и сходите с ума.

     Њне кажетсЯ, что сбилсЯ мой берет.

     ‚от кладбище -- прекрасный винегрет,
     огурчики -- налево и направо,
     еще внизу,
     а с