 и ‘тасика;
‹еха дремал на полу, свернувшись клубочком, а ‘тасик блевал.  ‚
четверть  часа  все  было  решено:  моЯ  звезда, вспыхнувшаЯ на
четыре недели, закатилась. ђаспЯтие совершилось -  ровно  через
тридцать  дней  после  вознесениЯ. Ћдин только месЯц - от моего
’улона до моей …лены. Љороче, они менЯ разжаловали,  и  на  мое
место  назначили  ЂлексеЯ  ЃлиндЯева,  этого дрЯхлого придурка,
члена ЉЏ‘‘ с 1936 г. Ђ он, тут же после  назначениЯ,  проснулсЯ
на  своем  полу,  попросил  у  них рупь - они ему рупь не дали.
‘тасик перестал блевать и тоже попросил рупь -  они  и  ему  не
дали.  Џопили  красного  вина,  сели  в  свой  москвич и уехали
обратно.
     € вот - Я торжественно объЯвлЯю: до конца моих дней  Я  не
предприму   ничего,   чтобы   повторить   мой   печальный  опыт
возвышениЯ.  џ  остаюсь  внизу  и  снизу  плюю  на   всю   вашу
общественную  лестницу.  „а.  Ќа каждую ступеньку лестницы - по
плевку. —тоб по ней подыматьсЯ, надо быть жидовскою мордою  без
страха  и  упрека,  надо  быть  пидорасом, выкованным из чистой
стали с головы до пЯт. Ђ Я - не такой.
     Љак бы  то  ни  было  -  менЯ  поперли.  ЊенЯ,  вдумчивого
принца-аналитика,  любовно перебиравшего души своих людей, менЯ
- снизу
- сочли  штрейкбрехером  и  коллаборационистом,  а   сверху   -
лоботрЯсом  с  неуравновешенной  психикой.  Ќизы не хотели менЯ
видеть, а верхи не могли без смеха обо мне говорить. "‚ерхи  не
могли,  а низы не хотели". —то это предвещает, знатоки истинной
философии истории? ‘овершенно верно: в ближайший же аванс  менЯ
будут  пиздить  по законам добра и красоты, а ближайший аванс -
послезавтра, а значит, послезавтра менЯ измудохают.
     - ”ффу!
     - Љто сказал "фффу"? ќто вы, ангелы, сказали "фффу!"?
     - „а, это мы сказали. ”ффу, ‚енЯ, как ты ругаешьсЯ!
     - „а как же, посудите сами, как  не  ругатьсЯ!  ‚есь  этот
житейский  вздор  так надломил менЯ, что Я с того самого днЯ не
просыхаю. џ и до этого, не сказать, чтоб очень просыхал, но, во
всЯком  случае,  Я  хоть  запоминал,  что  Я  пью  и  в   какой
последовательности, а теперь и этого не могу упомнить... “ менЯ
все  полосами,  все  в  жизни как-то полосами: то не пью неделю
подрЯд, то пью потом сорок дней, потом опЯть четыре днЯ не пью,
а потом опЯть шесть месЯцев пью без единого  роздыха...  ‚от  и
теперь...
     - Њы  понимаем,  мы  все  понимаем. ’ебЯ оскорбили, и твое
прекрасное сердце...
     - „а, да, в тот день мое прекрасное сердце  целых  полчаса
боролось   с   рассудком.   Љак   в  трагедиЯх  Џьера  ЉорнелЯ,
поэта-лауреата: долг боретсЯ с сердечным  влечением.  ’олько  у
менЯ  наоборот:  сердечное  влечение  боролось  с  рассудком  и
долгом. ‘ердце мне говорило: "тебЯ  обидели,  тебЯ  сравнЯли  с
говном.  Џоди,  ‚еничка,  и напейсЯ. ‚стань и поди напейсЯ, как
сука". ’ак говорило мое прекрасное сердце. Ђ мой рассудок? - он
брюзжал и упорствовал: "ты не встанешь, …рофеев, ты  никуда  не
пойдешь  и  ни  капли  не выпьешь". Ђ сердце на это: "ну ладно,
‚еничка, ладно. Њного пить не надо,  не  надо  напиватьсЯ,  как
сука, а выпей четыреста граммов и завЯзывай". "Ќикаких грамм! -
отчеканивал  рассудок. - если уж без этого нельзЯ, поди и выпей
три кружки пива; а о граммах своих, …рофеев, и помнить забудь".
Ђ сердце заныло: "ну хоть двести грамм. Ќу...

        ђеутово - Ќикольское
     <b>н</b>у, хоть сто пЯтьдесЯт..." и  тогда  рассудок:  "Ќу
хорошо,  ‚енЯ,  - сказал, - хорошо, выпей сто пЯтьдесЯт, только
никуда не ходи, сиди дома".
     —то ж вы думаете? џ выпил сто  пЯтьдесЯт  и  усидел  дома?
•а-ха.  џ  с этого днЯ пил по тысЯче пЯтьсот каждый день, чтобы
усидеть дома, и все-таки не усидел. Џотому что на  шестой  день
размок  уже  настолько,  что  исчезла  грань  между рассудком и
сердцем, и оба в голос  мне  затвердили:  "Џоезжай,  поезжай  в
Џетушки! ‚ Џетушках - твое спасение и радость твоЯ, поезжай."
     "Џетушки  -  это место, где не умолкают птицы, ни днем, ни
ночью, где ни зимой, ни летом не отцветает жасмин.  Џервородный
грех - может, он и был - там никого не тЯготит. ’ам даже у тех,
кто не просыхает по неделЯм, взглЯд бездонен и Ясен..."
     "’ам  каждую  пЯтницу,  ровно в одиннадцать, на вокзальном
перроне менЯ встречает эта девушка с  глазами  белого  цвета  -
белого,  переходЯщего  в  белесый - эта любимейшаЯ из потаскух,
эта белобрысаЯ дьЯволица. Ђ  сегоднЯ  пЯтница,  и  меньше,  чем
через  два  часа, будет ровно одиннадцать, и будет она, и будет
вокзальный перрон, и этот белесый  взглЯд,  в  котором  нет  ни
совести, ни стыда. Џоезжайте со мной - о, вы такое увидите!.."
     "„а и что Я оставил - там, откуда уехал и еду? Џару дохлых
портЯнок  и  казенные  брюки,  плоскогубцы  и  рашпиль, аванс и
накладные расходы - вот что  оставил!  Ђ  что  впереди?  —то  в
Џетушках,  на  перроне? - а на перроне рыжие ресницы, опущенные
ниц, и колыхание форм, и коса  от  затылка  до  попы.  Ђ  после
перрона  -  зверобой и портвейн, блаженства и корчи, восторги и
судороги. –арица небеснаЯ, как далеко еще до Џетушков!"
     "Ђ там, за  Џетушками,  где  сливаютсЯ  небо  и  землЯ,  и
волчица  воет  на  звезды, - там совсем другое, но то же самое:
там, в дымных  и  вшивых  хоромах,  неизвестный  этой  белесой,
распускаетсЯ мой младенец, самый пухлый и самый кроткий из всех
младенцев.  Ћн  знает  букву  "ю" и за это ждет от менЯ орехов.
Љому из вас в три года была знакома буква  "ю"?  Ќикому;  вы  и
теперь-то  ее  толком не знаете. Ђ вот он - знает, и никакой за
это награды не ждет, кроме стакана орехов."
     "Џомолитесь, ангелы, за менЯ. „а будет светел мой путь, да
не преткнусь о камень, да  увижу  город,  по  которому  столько
томилсЯ. Ђ пока
- вы  уж простите менЯ - пока присмотрите за моим чемоданчиком,
Я на десЯть минут отлучусь. Њне нужно выпить  кубанской,  чтобы
не угасить порыва".
     €  вот  -  Я снова встал и через половину вагона прошел на
площадку.
     € пил уже не так, как пил у Љарачарова, нет, теперь Я  пил
без  тошноты  и без бутерброда, из горлышка, запрокинув голову,
как пианист,  и  с  сознанием  величиЯ  того,  что  еще  только
начинаетсЯ и чему предстоит быть.

        Ќикольское - ‘алтыковскаЯ
       "<b>Ќ</b>е  в  радость  обратЯтсЯ  тебе  эти  тринадцать
глотков, - подумал Я, делаЯ тринадцатый глоток."
     "’ы ведь знаешь и сам, что втораЯ по счету утреннЯЯ  доза,
если  ее  пить  из  горлышка,  омрачает душу - пусть ненадолго,
только до третьей дозы, выпитой  из  стакана  -  но,  все-таки,
омрачает. ’ебе ли этого не знать?"
     "Ќу  пусть. Џусть светел твой сегоднЯшний день. Џусть твое
завтра будет еще светлее. Ќо почему же смущаютсЯ  ангелы,  чуть
только  ты  заговоришь  о  радостЯх  на  петушинском  перроне и
после?"
     "—то ж они думают? —то менЯ там  никто  не  встретит?  €ли
поезд  провалитсЯ  под откос? €ли в Љупавне высадЯт контролеры?
€ли где-нибудь у 105-го километра Я задремлю от вина,  и  менЯ,
сонного, удавЯт, как мальчика? €ли зарежут, как девочку? Џочему
же  ангелы  смущаютсЯ  и  молчат?  Њое  завтра светло. „а. Ќаше
завтра  светлее,  чем  наше  вчера  и  наше  сегоднЯ.  Ќо   кто
поручитсЯ, что наше послезавтра не будет хуже нашего позавчера?
     "‚от-вот!  ’ы  хорошо  это, ‚еничка, сказал. Ќаше завтра и
так далее. Ћчень  складно  и  умно  ты  это  сказал,  ты  редко
говоришь так складно и умно."
     "€  вообще,  мозгов  в тебе не очень много. ’ебе ли, опЯть
же, этого не знать? ‘мирись, ‚еничка, хотЯ бы на том, что  твоЯ
душа  вместительнее ума твоего. „а и зачем тебе ум, если у тебЯ
есть совесть и сверх того еще и вкус? ‘овесть и вкус -  это  уж
так много, что мозги становЯтсЯ прЯмо излишними."
     "Ђ когда ты в первый раз заметил, ‚еничка, что ты дурак?"
     "Ђ  вот  когда.  Љогда  Я услышал, одновременно, сразу два
полЯрных упрека: и в скучности, и  в  легкомыслии.  Џотому  что
если  человек  умен и скучен, он не опуститсЯ до легкомыслиЯ. Ђ
если он легкомыслен да умен - он скучным быть себе не позволит.
Ђ вот Я, рохлЯ, как-то сумел сочетать."
     "€ сказать, почему? Џотому что Я болен душой, но не  подаю
и  вида.  Џотому  что,  с  тех  пор, как помню себЯ, Я только и
делаю, что симулирую душевное здоровье, каждый миг,  и  на  это
рас  ходую  все (все без остатка) и умственные, и физические, и
какие угодно силы. ‚от оттого и скушен. ‚се, о чем вы говорите,
все, что повседневно вас занимает, - мне бесконечно посторонне.
„а. Ђ о том, что менЯ занимает, - об этом никогда и  никому  не
скажу  ни  слова.  Њожет, из боЯзни прослыть стебанутым, может,
еще отчего, но все-таки - ни слова."
     "Џомню, еще очень давно, когда при мне заводили  речь  или
спор  о  каком-нибудь  вздоре, Я говорил: "э! € хочетсЯ это вам
толковать об этом вздоре!" а мне удивлЯлись и говорили:  "какой
же  это вздор? …сли и это вздор, то что же тогда не вздор?" а Я
говорил: "Ћ, не знаю, не знаю! Ќо есть".
     "џ не утверждаю, что теперь - мне -  истина  уже  известна
или  что Я вплотную к ней подошел. ‚овсе нет. Ќо Я уже на такое
расстоЯние  к  ней  подошел,  с  которого  ее   удобнее   всего
рассмотреть."
     "€  Я смотрю и вижу, и поэтому скорбен. € Я не верю, чтобы
кто-нибудь еще из вас таскал в себе это горчайшее месиво  -  из
чего  это  месиво,  сказать  затруднительно, да вы все равно не
поймете, но больше всего в нем  "скорби"  и  "страха".  Ќазовем
хоть  так. ‚от: "скорби" и "страха" больше всего, и еще немоты.
€ каждый день, с утра, "мое прекрасное  сердце"  источает  этот
настой  и  купаетсЯ в нем до вечера. “ других, Я знаю, у других
это  случаетсЯ,  если  кто-нибудь  вдруг  умрет,   если   самое
необходимое  существо  на  свете вдруг умрет. Ќо у менЯ-то ведь
это вечно! - хоть это-то поймите!"
     "Љак же не быть мне скушным и как не пить кубанскую? џ это
право заслужил. џ знаю лучше, чем вы, что "мироваЯ скорбь" - не
фикциЯ, пущеннаЯ в оборот старыми литераторами,  потому  что  Я
сам  ношу  ее  в  себе  и  знаю, что это такое, и не хочу этого
скрывать. Ќадо привыкнуть смело,  в  глаза  людЯм,  говорить  о
своих  достоинствах. Љому же, как не нам самим, знать, до какой
степени мы хороши?"
     "Љ примеру:  вы  видели  "Ќеутешное  горе"  Љрамского?  Ќу
конечно,  видели.  ’ак  вот,  если бы у нее, у этой оцепеневшей
кнЯгини или боЯрыни, какаЯ-нибудь кошка уронила бы в эту минуту
на пол что-нибудь такое - ну, фиал из севрского фарфора -  или,
положим,  разорвала бы в клочки какой-нибудь пеньюар немыслимой
цены - что ж она? ‘тала  бы  суматошитьсЯ  и  плескать  руками?
Ќикогда  бы  ни стала, потому что все это длЯ нее вздор, потому
что на день или на три, но теперь она "выше всЯких пеньюаров  и
кошек и всЯкого севра"!"
     "Ќу  так как же? ‘кушна эта кнЯгинЯ? Ћна невозможно скушна
и еще бы не была скушна! Ћна легкомысленна?  ‚  высшей  степени
легкомысленна!
     "‚от  так  и  Я.  ’еперь вы понЯли, отчего Я грустнее всех
забулдыг? Ћтчего Я  легковеснее  всех  идиотов,  но  и  мрачнее
всЯкого дерьма? Ћтчего Я и дурак, и демон, и пустомелЯ разом?"
     "‚от и прекрасно, что вы все понЯли. ‚ыпьем за понимание -
весь этот остаток кубанской, из горлышка, и немедленно выпьем."
     "‘мотрите, как это делаетсЯ!"

        ‘алтыковскаЯ - Ључино
     <b>Ћ</b>статок  кубанской еще вздымалсЯ совсем недалеко от
горла, и поэтому, когда мне сказали с небес:
     - ‡ачем ты все допил, ‚енЯ?  ќто  слишком  много...  џ  от
удушьЯ едва сумел им ответить:
     - ‚о всей земле... ‚о всей земле, от самой Њосквы до самых
Џетушков  -  нет  ничего  такого,  что было бы длЯ менЯ слишком
многим... € чего вам боЯтьсЯ за менЯ, небесные ангелы?..
     - Њы боимсЯ, что ты опЯть...
     - —то Я опЯть начну выражатьсЯ? Ћ нет, нет,  Я  просто  не
знал,  что  вы  постоЯнно со мной, Я и раньше не стал бы... џ с
каждой  минутой  все  счастливей...   €   если   теперь   начну
сквернословить,  то  как-нибудь  счастливо...  Љак  в  стихах у
германских  поэтов:  "Я  покажу  вам  радугу!"  или  "идите   к
жемчугам!" и не больше того... Љакие вы глупые-глупые!..
     - Ќет,  мы  не  глупые,  мы просто боимсЯ, что ты опЯть не
доедешь...
     - „о чего не доеду?!.. „о них, до Џетушков - не доеду?  „о
нее не доеду? „о моей бесстыжей царицы с глазами, как облака?..
Љакие смешные вы...
     - Ќет,  мы  не  смешные,  мы  боимсЯ,  что  ты  до него не
доедешь, и он останетсЯ без орехов...
     - Ќу что вы, что вы! Џока  Я  жив...  —то  вы!  ‚  прошлую
пЯтницу  -  верно, в прошлую пЯтницу она не пустила менЯ к нему
поехать... џ раскис, ангелы, в  прошлую  пЯтницу,  Я  на  белый
живот  ее заглЯделсЯ, круглый, как небо и землЯ... Ќо сегоднЯ -
доеду, если только не  подохну,  убитый  роком...  ‚ернее  нет,
сегоднЯ Я не доеду, сегоднЯ Я буду у ней, Я буду с утра пастись
между лилиЯми, а вот уж завтра...
     - Ѓедный мальчик... - вздохнули ангелы.
     - "Ѓедный  мальчик"?  Џочему  это  "бедный"? Ђ вы скажите,
ангелы, вы  будете  со  мной  до  самых  Џетушков?  „а?  ‚ы  не
отлетите?
     - Ћ  нет, до самых Џетушков мы не можем... Њы отлетим, как
только ты улыбнешьсЯ... ’ы еще ни разу сегоднЯ не  улыбнулсЯ...
Љак  только  улыбнешьсЯ в первый раз, мы отлетим... € уже будем
покойны за тебЯ...
     - € там, на перроне, встретите менЯ, да?
     - „а, там мы тебЯ встретим...
     Џрелестные существа эти ангелы! ’олько почему это  "бедный
мальчик"?  Ћн  нисколько не бедный. Њладенец, знающий букву "ю"
как свои пЯть пальцев, младенец, любЯщий отца как самого себЯ -
разве нуждаетсЯ в жалости?
     Ќу допустим, он болен был в позапрошлую пЯтницу, и все там
были за него в тревоге... Ќо ведь он тут же пошел на поправку -
как только менЯ увидел!.. „а,  да...  Ѓоже  милостивый,  сделай
так,  чтобы  с  ним  ничего  не  случилось  и ничего никогда не
случалось!..
     ‘делай так, господи, чтобы он,  если  даже  и  упал  бы  с
крыльца  или  печки,  не сломал бы ни руки своей, ни ноги. …сли
нож или бритва попадутсЯ ему на глаза - пусть он ими не играет,
найди ему другие игрушки, господь. …сли мать его затопит  печку
- он очень любит, когда его мать затоплЯет печку - оттащи его в
сторону, если сможешь. Њне больно подумать, что он обожжетсЯ...
Ђ  если и заболеет - пусть, как только менЯ увидит, пусть сразу
идет на поправку...
     „а, да, когда Я в прошлый раз  приехал,  мне  сказали:  он
спит.  Њне  сказали:  он болен и лежит в жару. џ пил лимонную у
его кроватки, и менЯ оставили с ним одного. Ћн и в  самом  деле
был  в  жару,  и  даже  Ямка  на  щеке  была всЯ в жару, и было
диковинно, что вот у такого ничтожества еще может быть жар...
     џ выпил три стакана лимонной, прежде чем  он  проснулсЯ  и
посмотрел  на менЯ и на четвертый стакан у менЯ в руке. џ долго
тогда беседовал с ним, Я говорил:
     - ’ы... ‡наешь  что,  мальчик?  ’ы  не  умирай...  ’ы  сам
подумай (ведь ты уже рисуешь буквы, значит, можешь думать сам):
очень глупо умереть, знаЯ одну только букву "ю" и ничего больше
не знаЯ... ’ы хоть сам понимаешь, что это глупо?..
     - Џонимаю, отец...
     €  как  он  это  сказал!  €  все,  что они говорЯт - вечно
живущие ангелы и умирающие дети - все это так значительно,  что
Я  слова  их  пишу  длинными курсивами, а все, что мы говорим -
махонькими буковками, потому что это более  или  менее  чепуха.
"Џонимаю, отец!"
     - ’ы еще встанешь, мальчик, и будешь снова плЯсать под мою
"поросЯчью  фарандэлу"  - помнишь? Љогда тебе было два года, ты
под нее плЯсал. Њузыка отца и слова его же.  "’а-та-кие  милые,
смешные чер-тенЯт-ки цапали-царапали-кусали мне жи-во-тик..." а
ты,  подпершись  одной  рукой,  а  другой платочком размахиваЯ,
прыгал, как  крошечный  дурак...  "с  фе-вра-лЯ  до  августа  Я
хныкала  и вЯкала, на ис-хо-де августа ножки про-тЯну-ла..." ты
любишь отца, мальчик?
     - Ћчень люблю...
     - Ќу вот и не умирай... Љогда ты не умрешь и  поправишьсЯ,
ты  мне  снова чего-нибудь сплЯшешь... ’олько нет, мы фарандэлу
плЯсать не будем. ’ам есть  слова,  не  идущие  к  делу...  "на
ис-хо-де  ав-густа  ножки протЯнула..." это не годитсЯ. ѓораздо
лучше                         вот                          что:
"раз-два-туфли-одень-ка-как-ти-бе-не-стыдно-спать?"...  “  менЯ
особые причины любить эту гнусность.
     џ допил свой четвертый стакан и разволновалсЯ:
     - Љогда  тебЯ  нет,  мальчик,  Я   совсем   одинок...   ’ы
понимаешь?..  ’ы  бегал  в  лесу  этим летом, да?.. € наверное,
помнишь, какие там сосны?.. ‚от и Я,  как  сосна...  Ћна  такаЯ
длиннаЯ-длиннаЯ  и  одинокаЯ-одинокаЯ-одинокаЯ, вот и Я тоже...
Ћна, как Я, - смотрит только в небо, а что у нее под  ногами  -
не  видит  и видеть не хочет... Ћна такаЯ зеленаЯ и вечно будет
зеленаЯ, пока не рухнет. ‚от и Я - пока не  рухну,  вечно  буду
зеленым...
     - ‡еленым, - отозвалсЯ младенец.
     - €ли   вот,  например,  одуванчик.  Ћн  все  колышетсЯ  и
облетает от ветра, и грустно на него глЯдеть... ‚от и Я:  разве
Я не облетаю? ђазве не противно глЯдеть, как Я целыми днЯми все
облетаю да облетаю?..
     - Џротивно,   -  повторил  за  мной  младенец  и  блаженно
заулыбалсЯ...
     ‚от и Я теперь: вспоминаю его "противно" и улыбаюсь,  тоже
блаженно.  €  вижу:  мне  издали  кивают ангелы - и отлетают от
менЯ, как обещали.

        Ључино - †елезнодорожнаЯ
     <b>Ќ</b>о сначала все-таки к ней. ‘начала - к ней! “видеть
ее на перроне, с косой  от  попы  до  затылка,  и  от  волнениЯ
зардетьсЯ,  и вспыхнуть, и напитьсЯ в лежку, и пастись, пастись
между лилиЯми - ровно столько, чтобы до смерти изнемочь!
     Џринеси  запЯстьЯ,  ожерельЯ,  шелк  и  бархат,  жемчуг  и
алмазы,  Я  хочу  одетьсЯ  королевой,  потому  что  мой  король
вернулсЯ!
     ќта девушка - вовсе не девушка! ќта  искусительница  -  не
девушка,  а  баллада  лЯ  бемоль  мажор! ќта женщина, эта рыжаЯ
стервоза - не женщина, а волхвование! ‚ы спросите: да  где  ты,
‚еничка,  ее  откопал,  и откуда она взЯлась, эта рыжаЯ сука? €
может ли в Џетушках быть что-нибудь путное?
     "Њожет!"  -  говорю  Я  вам,  и  говорю  так  громко,  что
вздрагивают  и  Њосква,  и Џетушки. ‚ Њоскве - нет, в Њоскве не
может быть, а в Џетушках
- может! Ќу так что же, что "сука"?  ‡ато  какаЯ  гармоническаЯ
сука!  Ђ  если  вам  интересно,  где  и  как Я ее откопал, если
интересно - слушайте, бесстыдники, Я вам все расскажу.
     ‚ Џетушках, как Я уже вам говорил, жасмин не  отцветает  и
птичье  пение  не  молкнет. ‚от и в этот день, ровно двенадцать
недель тому назад, были птички и был жасмин.  Ђ  еще  был  день
рождениЯ  непонЯтно  у  кого.  €  еще  -  была  бездна  всЯкого
спиртного: не то десЯть бутылок, не то двенадцать  бутылок,  не
то  двадцать  пЯть.  €  было  все, чего может пожелать человек,
выпивший  столько  спиртного:  то  есть,  решительно  все,   от
разливного  пива до бутылочного. Ђ еще - спросите вы? Ђ еще что
было?
     Ђ еще - было два мужичка, и были три косеющих твари,  одна
пьЯнее  другой,  и дым коромыслом, и ахинеЯ. Ѓольше, как будто,
ничего не было.
     € Я разбавлЯл и пил, разбавлЯл "российскую"  "жигулевским"
пивом  и  глЯдел  на этих "троих" и что-то в них прозревал. —то
именно Я прозревал в них, не могу сказать, а поэтому  разбавлЯл
и пил, и от этого еще острее прозревал.
     Ќо  вот  ответное  прозрение  -  Я  только  в одной из них
ощутил, только в одной! Ћ рыжие ресницы, длиннее чем волосы  на
ваших  головах! Ћ невинные бельмы! Ћ эта белизна, переходЯщаЯ в
белесость! Ћ колдовские и голубиные крыльЯ!..
     - ’ак это вы:  …рофеев?  -  и  чуть  подалась  ко  мне,  и
сомкнула ресницы и разомкнула...
     - Ќу, конечно! …ще бы не Я!
     (Ћ, гармоническаЯ! Љак она догадалась?)
     - џ  одну  вещицу  вашу  читала. € знаете: Я бы никогда не
подумала,  что  на  полсотне  страниц  можно  столько   нанести
околесицы. ќто выше человеческих сил!
     - ’ак  ли  уж  выше!  - Я, польщенный, разбавил и выпил. -
…сли хотите, Я нанесу еще больше! …ще выше нанесу!..
     ‚от  -  с  этого   все   началось.   ’о   есть,   началось
беспамЯтство:  три  часа  провала.  —то Я пил? Ћ чем говорил? ‚
какой пропорции разбавлЯл? Њожет, этого провала и не  было  бы,
если  б  Я пил не разбавлЯЯ. Ќо - как бы то ни было - Я очнулсЯ
часа через три, и вот в каком положении Я очнулсЯ:  Я  сижу  за
столом,  разбавлЯю  и  пью. € кроме нас двоих - никого. € она -
рЯдом, смеетсЯ надо мною,  как  благодатное  дитЯ.  џ  подумал:
"неслыханнаЯ!  ќто  -  женщина,  у  которой до сегоднЯшнего днЯ
грудь стискивали только предчувствиЯ. ќто - женщина, у  которой
никто  до  менЯ даже пульса не щупал. Ћ, блаженный зуд в душе и
повсюду!"
     Ђ она взЯла - и выпила еще сто грамм. ‘тоЯ выпила, откинув
голову, как пианистка. Ђ выпив, все из себЯ выдохнула, все, что
в ней было свЯтого - все выдохнула.  Ђ  потом  изогнулась,  как
падла,  и  начала  волнообразные движениЯ бедрами - и все это с
такою пластикою, что Я не мог глЯдеть на нее без содроганиЯ...
     ‚ы, конечно, спросите, вы бессовестные, спросите: "так что
же, ‚еничка? Ћна ......? Ќу, что вам ответить? Ќу, конечно, она
.....! …ще бы она не .....! Ћна мне  прЯмо  сказала:  "Я  хочу,
чтобы  ты  менЯ властно обнЯл правою рукою!" •а-ха. "‚ластно" и
"правою рукою"?! - а Я уже так набралсЯ, что не только  властно
обнЯть,  а  хочу  потрогать  ее  туловище  -  и  не  могу,  все
промахиваюсь мимо туловища...
     - —то ж! €грай крутыми боками! -  подумал  Я,  разбавив  и
выпив.  -  играй,  обольстительница!  €грай,  Љлеопатра! €грай,
пышнотелаЯ блЯдь, истомившаЯ сердце  поэта!  ‚се,  что  есть  у
менЯ,  все, что, может быть, есть - все швырЯю сегоднЯ на белый
алтарь Ђфродиты!
     ’ак думал Я. Ђ она смеЯлась. Ђ она -  подошла  к  столу  и
выпила  залпом  еще  сто  пЯтьдесЯт, ибо она была совершенна, а
совершенству нет предела...

        †елезнодорожнаЯ - —ерное
     <b>‚</b>ыпила - и сбросила с себЯ что-то лишнее. "…сли она
сбросит, - подумал Я,  -  если  она,  следом  за  этим  лишним,
сбросит и исподнее - содрогнетсЯ землЯ и камни возопиют".
     Ђ  она сказала: "ну как, ‚еничка, хорошо у менЯ .......? Ђ
Я, раздавленнный желанием, ждал греха, задыхаЯсь. џ сказал  ей:
"ровно тридцать лет Я живу на свете... Ќо еще ни разу не видел,
чтобы у кого-нибудь так хорошо .......!"
     —то  же  мне теперь? Ѓыть ли мне вкрадчиво-нежным? Ѓыть ли
мне пленительно-грубым? —ерт его знает, Я  никогда  не  понимаю
толком,  в  какое  мгновение как обратитьсЯ с захмелевшей... „о
этого - сказать  ли  вам?  -  до  этого  Я  их  плохо  знал,  и
захмелевших,  и  трезвых.  џ  стремилсЯ  за ними мыслью, но как
только устремлЯлсЯ - сердце останавливалось в испуге. Џомыслы -
были, но не было  намерений.  Љогда  же  ЯвлЯлись  намерениЯ  -
помыслы  исчезали,  и  хотЯ  Я  устремлЯлсЯ  за ними сердцем, в
испуге останавливалась мысль.
     џ был противоречив. ‘ одной стороны, мне нравилось, что  у
них  есть талиЯ, а у нас нет никакой талии, это будило во мне -
как бы это назвать? - "негу", что ли? - ну да,  это  будило  во
мне  негу.  Ќо  с  другой  стороны,  ведь  они  зарезали Њарата
перочинным ножиком, а Њарат был неподкупен,  и  резать  его  не
следовало.  ќто  уже убивало всЯкую негу. ‘ одной стороны, мне,
как Љарлу Њарксу, нравилась в них слабость, то  есть,  вот  они
вынуждены мочитьсЯ приседаЯ на корточки, это мне нравилось, это
наполнЯло  менЯ - ну, чем это менЯ наполнЯло? Ќегой, что ли? Ќу
да, это наполнЯло менЯ негой. Ќо, с другой стороны, они ведь  и
в  €льича из нагана стрелЯли! ќто снова убивало негу: приседать
приседай, но зачем в ильича  из  нагана  стрелЯть?  €  было  бы
смешно после этого говорить о неге... Ќо Я отвлексЯ.
     €так,  каким  же  мне  быть  теперь? Ѓыть грозным или быть
пленительным?
     Ћна сама - сама сделала за менЯ свой выбор, запрокинувшись
и погладив менЯ по щеке своею лодыжкою. ‚ этом было  что-то  от
поощрениЯ  и  от  игры,  и  от легкой пощечины. € от воздушного
поцелуЯ - тоже что-то было. € потом -  эта  мутнаЯ,  эта  сучьЯ
белизна  в глазах, белее, чем бред и седьмое небо! € как небо и
землЯ - живот. Љак только Я увидел его, Я чуть  не  зарыдал  от
волнениЯ,  Я весь задымилсЯ и весь задрожал. € все смешалось: и
розы, и  лилии,  и  в  мелких  завитках  -  весь  -  влажный  и
содрогающийсЯ  вход в эдем, и беспамЯтство, и рыжие ресницы. Ћ,
всхлипывание этих недр! Ћ,  бесстыжие  бельмы!  Ћ,  блудница  с
глазами, как облака! Ћ, сладостный пуп!
     ‚се смешалось, чтобы только начатьсЯ, чтобы каждую пЯтницу
повторЯтьсЯ  снова  и не выходить из сердца и головы. € знаю: и
сегоднЯ будет то же, тот же хмель и то же душегубство...
     ‚ы мне скажете: так что же ты,  ‚еничка,  ты  думаешь,  ты
один у нее такой душегуб?
     Ђ какое мне дело! Ђ вам - тем более! Џусть даже и неверна.
‘тарость  и  верность накладывают на рожу морщины, а Я не хочу,
например, чтобы у нее на роже были морщины. Џусть и неверна, не
совсем, конечно, "пусть",  но  все-таки  пусть.  ‡ато  она  всЯ
соткана  из  неги и ароматов. …е не лапать и не бить по ебалу -
ее  вдыхать  надо.  џ  как-то  попробовал  сосчитать   все   ее
сокровенные изгибы, и не мог сосчитать - дошел до двадцати семи
и  так забалдел от истомы, что выпил зубровки и бросил счет, не
окончив.
     Ќо  красивее  всего   у   нее   предплечьЯ,   конечно.   ‚
особенности,  когда  она  поводит  ими  и восторженно смеетсЯ и
говорит: "эх, …рофеев, мудила ты грешный!" Ћ, дьЯволица!  ђазве
можно такую не вдыхать?
     ‘лучалось, конечно, случалось, что и она была Ядовитой, но
это все вздор, это все в целЯх самообороны и чего-то там такого
женского  - Я в этом мало понимаю. ‚о всЯком случае, когда Я ее
раскусил до конца, Яду совсем не оказалось, там была малина  со
сливками.  ‚  одну  из  пЯтниц,  например,  когда  Я совсем был
тепленький от зубровки, Я ей сказал:
     - „авай, давай всю нашу жизнь будем вместе! џ увезу тебЯ в
‹обню, Я облеку тебЯ в пурпур и крученый виссон,  Я  подработаю
на телефонных коробках, а ты будешь обонЯть что-нибудь - лилии,
допустим, будешь обонЯть. Џоедем!
     Ђ  она  - молча протЯнула мне шиш. џ в истоме поднес его к
своим ноздрЯм, вдохнул и заплакал:
     - Ќо почему? - заклинаю - ответь - почему???
     ‚от тогда-то она и разрыдалась и обвисла на шее:
     - “малишенный! ’ы ведь сам знаешь, почему! ‘ам  -  знаешь,
почему, угорелый!
     €  после того - почти каждую пЯтницу повторЯлось одно и то
же: и эти слезы, и  эти  фиги.  Ќо  сегоднЯ  -  сегоднЯ  что-то
решитсЯ, потому что сегоднЯшнЯЯ пЯтница - тринадцатаЯ по счету.
€ все ближе к Џетушкам, царица небеснаЯ!..

        —ерное - Љупавна
     <b>џ</b>  заходил  по  тамбуру  в  страшном волнении и все
курил, курил...
     - € ты говоришь после этого, что ты одинок и непонЯт?  ’ы,
у  которого  столько  в душе и столько за душой! ’ы, у которого
такаЯ в Џетушках и такой за Џетушками!.. Ћдинок?..
     - Ќет, нет, уже  не  одинок,  уже  понЯт,  уже  двенадцать
недель,  как  понЯт. ‚се минувшее миновалось. ‚от, помню, когда
мне стукнуло двадцать лет - тогда Я был  невозможно  одинок.  €
день  рождениЯ  был  уныл.  Џришел ко мне ћрий Џетрович, пришла
Ќина ‚асильевна, принесли мне бутылку столичной и банку овощных
голубцов  -  и  таким  одиноким,  таким   невозможно   одиноким
показалсЯ Я сам себе от этих голубцов, от этой столичной - что,
не желаЯ плакать, заплакал...
     Ђ  когда  стукнуло  тридцать,  минувшей  осенью?  Ђ  когда
стукнуло тридцать - день  был  уныл,  как  день  двадцатилетиЯ.
Џришел  ко мне ЃорЯ с какой-то полоумной поэтессою, пришли ‚адЯ
с ‹идой, ‹едик с ‚олодей. € принесли мне - что принесли? -  две
бутылки  столичной  и  две банки фаршированных томатов. € такое
отчаЯние, такаЯ мука мной овладели от этих томатов, что хотел Я
заплакать - и уже не мог...
     ‡начит ли это, что за десЯть лет Я  стал  менее  одиноким?
Ќет,  не  значит.  ’огда  значит ли это, что Я огрубел душою за
десЯть лет? € ожесточилсЯ сердцем? ’оже  -  не  значит.  ‘корее
даже наоборот; но заплакать все-таки не заплакал...
     Џочему?  џ,  пожалуй,  смогу вам это объЯснить, если найду
длЯ этого какую-нибудь аналогию в мире  прекрасного.  „опустим,
так:  если тихий человек выпьет семьсот пЯтьдесЯт, он сделаетсЯ
буйным и радостным. Ђ если он добавит еще семьсот? -  будет  ли
он  еще буйнее и радостнее? Ќет, он опЯть будет тих. ‘о стороны
покажетсЯ даже, что он протрезвел. Ќо значит  ли  это,  что  он
протрезвел? Ќичуть не бывало: он уже пьЯн, как свиньЯ, оттого и
тих.
     ’очно  так же и Я: не менее одиноким Я стал в эти тридцать
лет, и сердцем не очерствел - совсем наоборот. Ђ если  смотреть
со стороны - конечно...
     Ќет, вот уж теперь - жить и жить! Ђ жить совсем не скучно!
‘кучно было жить только Ќиколаю ѓоголю и царю ‘оломону. …сли уж
мы прожили тридцать лет, надо попробовать прожить еще тридцать,
да, да.  "—еловек  смертен"  - таково мое мнение. Ќо уж если мы
родились, ничего не поделаешь - надо немножко пожить...  "†изнь
прекрасна" - таково мое мнение.
     „а  знаете  ли вы, сколько еще в мире тайн, какаЯ пропасть
неисследованного и какой простор длЯ тех, кого  влекут  к  себе
эти тайны! Ќу вот, самый простой пример.
     Ћтчего   это,   если  ты  вчера  выпил,  положим,  семьсот
пЯтьдесЯт, а утром не было случаЯ похмелитьсЯ -  служба  и  все
такое - и только далеко за полдень, промаЯвшись шесть часов или
семь,  ты  выпил,  наконец,  чтобы  облегчить душу (ну, сколько
выпил? Ќу, допустим, сто пЯтьдесЯт)  -  отчего  душе  твоей  не
легче?  „урнота, котораЯ сопутствовала тебе с утра, от этих ста
пЯтидесЯти  сменЯетсЯ  дурнотой  другой  категории,   стыдливой
дурнотой,  щеки  делаютсЯ пунцовыми, как у блЯди, а под глазами
так  сине,  как  будто  накануне  ты  и  не  пил  свои  семьсот
пЯтьдесЯт,  а  как будто тебЯ накануне, взамен того, весь вечер
лупили по морде? Џочему?
     џ вам скажу, почему. Џотому что человек этот стал  жертвою
своих  шести  или  семи рабочих часов. Ќадо уметь выбирать себе
работу, плохих работ нет. „урных профессий  нет,  надо  уважать
всЯкое    призвание.   Ќадо,   чуть   проснувшись,   немедленно
чего-нибудь выпить, даже нет, вру, не "чего-нибудь",  а  именно
того  самого,  что ты пил вчера, и пить с паузами в сорок-сорок
пЯть минут, так, чтобы к вечеру ты выпил  на  двести  пЯтьдесЯт
больше,  чем  накануне.  ‚от  тогда  не  будет  ни  дурноты, ни
стыдливости, и сам ты будешь таким белолицым,  как  будто  тебЯ
уже полгода по морде не били.
     ‚от   видите,   сколько   в  природе  загадок,  роковых  и
радостных. ‘колько белых пЯтен повсюду!
     Ђ эта пустоголоваЯ юность, идущаЯ нам на смену, словно  бы
и  не замечает тайн бытиЯ. …й недостает размаха и инициативы, и
Я вообще сомневаюсь, есть ли у них всех чего-нибудь  в  мозгах.
—то может быть благороднее, например, чем экспериментировать на
самом  себе?  џ  в их годы делал так: вечером в четверг выпивал
одним махом три с половиной литра  ерша  -  выпивал  и  ложилсЯ
спать, не раздеваЯсь, с одной только мыслию: проснусь Я утром в
пЯтницу или не проснусь?
     €  все-таки  утром в пЯтницу Я не просыпалсЯ. Ђ просыпалсЯ
утром в субботу, и уже не в  Њоскве,  а  под  насыпью  железной
дороги,  в  районе  Ќаро-”оминска.  Ђ потом - потом Я с усилием
припоминал и  накапливал  факты,  а,  накопив,  сопоставлЯл.  Ђ
сопоставив,  начинал опЯть восстанавливать напрЯжением памЯти и
со всепроникающим анализом. Ђ потом переходил от  созерцаниЯ  к
абстракции:  другими словами, вдумчиво опохмелЯлсЯ, и, наконец,
узнавал, куда же все-таки девалась пЯтница.
     ‘ызмальства почти, от младых ногтей, любимым  словом  моим
было  "дерзание", и - бог свидетель - как Я дерзал! …сли вы так
дерзнете - вас хватит кондрашка или паралич. €ли даже нет: если
бы вы дерзали так, как Я в ваши  годы  дерзал,  вы  бы  в  одно
прекрасное  утро  взЯли  бы  и не проснулись. Ђ Я - просыпалсЯ,
каждое утро почти просыпалсЯ и снова начинал дерзать...
     Ќапример, так: к  восемнадцати  годам  или  около  того  Я
заметил,  что  с  первой дозы по пЯтую включительно Я мужаю, то
есть, мужаю неодолимо, а вот уж начинаЯ с шестой

        Љупавна - 33-й километр
     <b>и</b> включительно по девЯтую - размЯгчаюсь.  Ќастолько
размЯгчаюсь,  что  от десЯтой смежаю глаза, так же неодолимо. €
что же Я по наивности  думал?  џ  думал:  надо  заставить  себЯ
волевым усилием преодолеть дремоту и выпить одиннадцатую дозу -
тогда,  может  быть,  начнетсЯ  рецидив  возмужаниЯ? Ќо нет, не
тут-то было. Ќикаких рецидивов, Я пробовал.
     џ билсЯ над  этой  загадкой  три  года  подрЯд,  ежедневно
билсЯ, но все-таки ежедневно после десЯтой засыпал.
     Ђ ведь все раскрылось так просто! ЋказываетсЯ, если вы уже
выпили  пЯтую,  вам  надо  и  шестую,  и  седьмую, и восьмую, и
девЯтую выпить сразу, одним махом - но выпить идеально, то есть
выпить только в воображении. „ругими словами,  вам  надо  одним
волевым усилием, одним махом - не выпить ни шестой, ни седьмой,
ни восьмой, ни девЯтой.
     Ђ  выдержав паузу, приступить непосредственно к десЯтой, и
точно  так  же,  как  девЯтую   симфонию   Ђнтонина   „воржака,
фактически  девЯтую, условно называют пЯтой, точно так же и вы:
условно назовите десЯтой свою  шестую  -  и  будьте  уверены  -
теперь вы уже будете беспрепЯтственно мужать и мужать, от самой
шестой  (десЯтой)  до самой двадцать восьмой (тридцать второй),
то есть, мужать до того предела, за которым следуют  безумие  и
свинство.
     Ќет,  честное слово, Я презираю поколение, идущее вслед за
нами. Ћно внушает мне отвращение и ужас. Њаксим ѓорький песен о
них не споет, нечего и думать. џ не говорю, что мы  в  их  годы
волокли с собой целый груз свЯтынь. Ѓоже упаси! - свЯтынь у нас
было  совсем  чуть-чуть,  но зато сколько вещей, на которые нам
было не наплевать. Ђ вот им - на все наплевать.
     Џочему бы им не занЯтьсЯ вот  чем:  Я  в  их  годы  пил  с
большими  антрактами  -  попью-попью - перестану, попью-попью -
опЯть перестану. џ не вправе судить  поэтому,  одушевленнее  ли
утреннЯЯ  депрессиЯ,  если  делаетсЯ  ежедневной  привычкой, то
есть, если с шестнадцати лет пить по четыреста пЯтьдесЯт  грамм
в семь часов пополудни. Љонечно, если бы мне вернуть мои годы и
начать  жизнь  сначала,  Я,  конечно,  попробовал  бы - но ведь
они-то! Ћни!
     „а только ли это? Ђ  сколько  неизвестности  таЯт  в  себе
другие  сферы  человеческой  жизни!  ‚от  представьте  себе,  к
примеру: один день с утра  до  вечера  вы  пьете  исключительно
белую  водку, и ничего больше, а на другой день - исключительно
красные вина. ‚ первый  день  вы  к  полуночи  становитесь  как
одержимый. ‚ы к полуночи такой пламенный, что через вас девушки
могут  прыгать  в  ночь  на  €вана  Љупалу.  €  Ясное дело, они
все-таки допрыгаютсЯ, если вы с утра до ночи пили исключительно
белую водку.
     Ђ если вы с утра до ночи  пили  только  крепленые  красные
вина?  „а девушки через вас и прыгать не станут в ночь на €вана
Љупалу. „аже наоборот, сЯдет девушка в ночь на €вана Љупалу,  а
вы  через нее и перепрыгнуть не сумеете, не то что другое чего.
Љонечно, при условии, что вы  с  утра  до  вечера  пили  только
красное!..
     „а, да! Ђ сколько захватывающего сулЯт эксперименты в узко
специальных  областЯх!  Ќу,  например, икота. Њой глупый землЯк
‘олоухин зовет вас в лес соленые рыжики собирать. „а плюньте вы
ему в его соленые рыжики! „авайте  лучше  займемсЯ  икотой,  то
есть, исследованием пьЯной икоты в ее математическом аспекте...
     - Џомилуйте!  - кричат мне со всех сторон. - да неужели же
на свете, кроме этого, нет ничего такого, что могло бы...!
     - ‚от именно: нет! - кричу Я во все стороны! - Ќет ничего,
кроме этого! Ќет ничего такого, что могло бы!  џ  не  дурак,  Я
понимаю,  есть  еще  на свете психиатриЯ, есть внегалактическаЯ
астрономиЯ, все это так!
     Ќо ведь все это - не  наше,  все  это  нам  навЯзали  Џетр
‚еликий  и  „митрий  Љибальчич, а ведь наше призвание совсем не
здесь, наше призвание совсем в другой  стороне!  ‚  этой  самой
стороне,  куда  Я вас приведу, если вы не станете упиратьсЯ! ‚ы
скажете: "призвание это гнусно и ложно". Ђ Я вам скажу,  Я  вам
снова  повторЯю:  "нет  ложных  призваний,  надо уважать всЯкое
призвание".
     €   тьфу   на   вас,   наконец!   ‹учше   оставьте   Янкам
внегалактическую  астрономию, а немцам психиатрию. Џусть всЯкаЯ
сволота вроде испанцев идет на  свою  корриду  смотреть,  пусть
подлец-африканец  строит свою ассуанскую плотину, пусть строит,
подлец, все равно ее ветром сдует, пусть подавитсЯ €талиЯ своим
дурацким бель-канто, пусть!..
     Ђ мы, повторЯю, займемсЯ икотой.

        33-й километр - ќлектроугли
     <b>„</b>лЯ  того,  чтобы  начать  ее  исследование,  надо,
разумеетсЯ ее вызвать: или ан зихь (термин €ммануила Љанта), то
есть, вызвать ее в себе самом, или же вызвать ее в другом, но в
собственных  интересах,  то  есть,  фюр  зихь. ’ермин €ммануила
Љанта. ‹учше всего, конечно, и ан зихь, и фюр  зихь,  а  именно
вот  как: два часа подрЯд пейте что-нибудь крепкое, старку, или
зверобой,  или  охотничью.  Џейте  большими  стаканами,   через
полчаса по стакану, по возможности избегаЯ всЯких закусок. …сли
это  кому-нибудь  трудно, можно позволить себе минимум закуски,
но самой неприхотливой: не очень свежий  хлеб,  кильку  прЯного
посола, кильку простого посола, кильку в томате.
     Ђ  потом  -  сделайте  часовой  перерыв.  Ќичего не ешьте,
ничего не пейте, расслабьте мышцы и не напрЯгайтесь.
     € вы убедитесь сами: к исходу  этого  часа  она  начнетсЯ.
Љогда вы икнете в первый раз, вас удивит внезапность ее начала;
потом вас удивит неотвратимость второго раза, третьего раза, et
cetera.  Ќо  если  вы не дурак, скорее перестаньте удивлЯтьсЯ и
займитесь делом: записывайте на бумаге, в каких интервалах ваша
икота удостаивает вас быть - в секундах, конечно:
     ‚осемь - тринадцать - семь - три - восемнадцать.
     Џопробуйте, конечно, отыскать,  если  вы  все-таки  дурак,
попытайтесь  вывести  какую-нибудь вздорную формулу, чтобы хоть
как-то   предсказать   длительность    следующего    интервала.
Џожалуйста.   †изнь   все  равно  опрокинет  все  ваши  телЯчьи
построениЯ:
     ‘емнадцать - три - четыре - семнадцать - один - двадцать -
три - четыре - семь - семь - семь - восемнадцать.
     ѓоворЯт: вожди мирового пролетариата, Љарл Њаркс и ”ридрих
ќнгельс тщательно изучили смену общественных формаций и на этом
основании  сумели  многое  предвидеть.  Ќо  тут  они  были   бы
бессильны   предвидеть   хоть  самое  малое.  ‚ы  вступили,  по
собственной прихоти, в сферу фатального -  смиритесь  и  будьте
терпеливы.  †изнь  посрамит  и вашу элементарную, и вашу высшую
математику:
     ’ринадцать - пЯтнадцать - четыре - двенадцать -  четыре  -
пЯть - двадцать восемь.
     Ќе  так  ли  в  смене  подъемов и падений, восторгов и бед
каждого человека - нет ни малейшего намека на регулЯрность?  Ќе
так   ли  беспорЯдочно  чередуютсЯ  в  жизни  человечества  его
катастрофы? ‡акон - он выше всех  нас.  €кота  -  выше  всЯкого
закона.  €  как поразила вас недавно внезапность ее начала, так
поразит вас ее конец, который вы, как смерть, не предскажете  и
не предотвратите:
     „вадцать два - четырнадцать и все. € тишина.
     € в этой тишине ваше сердце вам говорит: она неисследуема,
а мы - беспомощны. Њы начисто лишены всЯкой свободы воли, мы во
власти  произвола,  которому нет имени и спасениЯ от которого -
тоже нет.
     Њы - дрожащие твари, а она - всесильна. Ћна, то есть божьЯ
десница, котораЯ над всеми нами  занесена  и  пред  которой  не
хотЯт  склонЯть  головы  только  одни  кретины и проходимцы. Ћн
непостижим уму, а следовательно, он есть.
     €так, будьте совершенны, как совершенен отец ваш небесный.

        ќлектроугли - 43-й километр
     <b>„</b>а. Ѓольше пейте, меньше  закусывайте.  ќто  лучшее
средство  от  самомнениЯ и поверхностного атеизма. ‚зглЯните на
икающего безбожника: он рассредоточен и темнолик, он мучаетсЯ и
он безобразен. Ћтвернитесь от него,  сплюньте  и  взглЯните  на
менЯ,  когда  Я  стану  икать: верЯщий в предопределение и ни о
каком противоборстве не помышлЯющий, Я верю в то, что он  благ,
и сам Я поэтому благ и светел.
     Ћн благ. Ћн ведет менЯ от страданий к свету. Ћт Њосквы - к
Џетушкам.  —ерез  муки  на  Љурском  вокзале,  через очищение в
Ључине, через грозы в Љупавне - к свету и Џетушкам. „урх лЯйден
- лихьт!
     џ заходил по площадке в еще более страшном волнении. € все
курил, и все курил. € тут - ЯркаЯ мысль, как  молниЯ,  поразила
мой мозг:
     - —то  мне  выпить еще, чтобы и этого порыва - не угасить?
—то мне выпить во имЯ твое?..
     Ѓеда! Ќет у менЯ ничего такого, что было бы тебЯ достойно!
"ЉубанскаЯ" - это такое дерьмо! Ђ  "российскаЯ"  -  смешно  при
тебе  и  говорить  о  "российской". € "розовое крепкое" за рупь
тридцать семь! Ѓоже!
     Ќет, если Я сегоднЯ доберусь до Џетушков - невредимый -  Я
создам  коктейль,  который  можно  было  бы  без  стыда  пить в
присутствии бога и людей. ‚ присутствии людей и во имЯ бога.  џ
назову  его  "иорданские  струи"  или "звезда ‚ифлеема". …сли в
Џетушках Я об этом забуду - напомните мне, пожалуйста.
     Ќе смейтесь. “ менЯ богатый опыт в создании коктейлей.  Ћт
Њосквы  и  до  Џетушков  пьют  эти коктейли до сих пор, не знаЯ
имени  автора,   пьют   "ханаанский   бальзам",   пьют   "слезу
комсомолки",  и  правильно  делают, что пьют. Њы не можем ждать
милостей от природы. Ђ чтобы взЯть их у нее, надо,  разумеетсЯ,
знать  их  точные рецепты; Я, если хотите, дам вам эти рецепты.
‘лушайте.
     Џить просто водку, даже из горлышка, - в этом нет  ничего,
кроме  томлениЯ  духа  и  сует