никовых зарослей поднималсЯ тот особый запах разогретого папоротника, грустный дух сотвореньЯ земли. Љрепкие стебли папоротников, красноватые у подножиЯ, поднимались над землей, устланной остатками прошлогоднего поколениЯ папоротников, сквозь которые просачивалась изумруднаЯ зелень травы и совсем юные, толстые, розовые безлиственные стебельки папоротников с туго закрученными вершинами. Ћдин из них, нечаЯнно сломанный ее ногой, торчал возле нее и из его мЯсистого стеблЯ сочилась густаЯ жидкость, не то кровь, не то сок, словно из тех далеких времен, когда еще не определилась разница между кровью теплокровных и соком растений, между жаждой души и жаждой тела. Ћн снова почувствовал сковывавшую сознание страсть и сделал шаг, а она не только не отодовинулась, не испугалась, а сама протЯнула руку и вдруг погладила, вернее, тронула его глаз шершавой ладонью. ‚ ее прикосновении было больше трезвого любопытства ребенка, чем робкой нежности девушки. Ћн обнЯл одной рукой ее твердую ребЯчью спину, горЯчую от солнца. -- € чего ты во мне нашел, Я худаЯ, -- не то предупредила она, не то сама удивилась той силе очарованиЯ, котораЯ была заложена в ней и котораЯ пробивалась, несмотрЯ на худобу и юность. "…сли б Я знал", -- подумал он, и потЯнул ее к себе, и сразу почувствовал дымно-молочный запах ее тела, ее руки, легшие ему на плечи и обжигающие их сквозь рубашку, ее близкое лицо, дышащее свежим зноем, и нестерпимое любопытство ее глаз. € уже готовый на все, он все еще не решалсЯ ее поцеловать, словно свет сознаниЯ еще слишком озарЯл детскость и чистоту ее лица, тогда как тело его все теснее и теснее прижималось к ней, словно поток страсти прикрыл их до горла, и уже было не стыдно за то, что делаетсЯ внутри этого потока, как бы мчащегосЯ мимо сознаниЯ. -- ’ссс! -- вдруг просвистела она, и руки ее быстро сползли с его плеч и кулаками уперлись ему в грудь. -- —то? -- спросил он, ничего не понимаЯ и глЯдЯ на ее внезапно удалившеесЯ лицо. -- Љто-то идет, -- шепнула она и кивнула через плечо. Ћн оглЯнулсЯ. ‘квозь ветки папоротника, на расстоЯнии тридцати шагов от них, виднелась каменистаЯ вершина холма, через которую проходила тропинка. Ћн оглЯдел пустынную вершину холма, покрытую редкими кустами ежевики и светЯщуюсЯ печальными белыми камнЯми, похожими на черепа каких-то доисторических животных, и подумал, что она нарочно все это разыграла, чтобы отвлечь его, но в это мгновенье на вершине холма поЯвилась чуть сутулаЯ фигура ее чахоточного брата. •орошо заметный отсюда, он подымалсЯ на вершину, заложив руки за спину, каким-то тихим, безразличным шагом, какой-то пустотелой походкой, равнодушный ко всему на свете и отдаленный ото всех выражением горькой обиды, застывшей на его худом лице и сутулой, зЯбнущей даже в эту жару фигуре. -- Ћн же не видит нас, -- шепнул Ѓаграт и, взглЯнув па ее лицо, поразилсЯ выражению грусти и удаленности ее лица. -- Ќеужели и он умрет? -- прошептала она и как-то потЯнулась вслед за исчезнувшим на той стороне холма братом. Ѓаграт почувствовал укол ревности. -- ‚се умрем, -- сказал он и ощутил, что слова его упали в пустоту. Ћна все еще из-за его плеча смотрела на вершину холма, за которым исчез ее брат, и покачивала головой. Ћн вдруг почувствовал себЯ нашкодившим ребенком, которому открыли жестокий смысл его шутки. Ћна поднЯла глаза и посмотрела на него с грустным удивлением, словно спрашиваЯ: "Ќеужели можно быть счастливыми, если рЯдом такое?" Ћн ничего не ответил на ее взглЯд, он просто растерЯлсЯ. Ћн почувствовал, что за нею стоит какаЯ-то сила, и растерЯлсЯ от того, что не мог себе объЯснить, откуда взЯлась эта сила в этой девочке. -- ‡наешь, -- сказала она ему, перестав прислушиватьсЯ и опускаЯ голову, -- лучше Я окончу школу и тогда, если ты не передумаешь, возьмешь менЯ... Ђ то дедушке и так... -- —то и так? -- спросил он. -- Ќу, сам знаешь, ему будет неприЯтно, -- сказала она, как бы упрашиваЯ его не уточнЯть, что именно и почему будет дедушке неприЯтно. Ћн был уверен, что дедушка никогда не согласитсЯ отдать свою любимую внучку за него, полукровку. -- Ђ что отец? -- спросил он, удивлЯЯсь, что она говорит только о дедушке, и чувствуЯ, что лучше было бы в будущем иметь дело с ее отцом, чем с дедом, упрЯмым, как его мул. -- Ќу, папа, -- улыбнулась она улыбкой старшего, вспоминающего о младшем, -- он-то переживет... ‚есной следующего года Ѓаграт неожиданно поЯвилсЯ в —егеме и взЯлсЯ за мешок кукурузы вспахать приусадебный участок тети Њаши. ‡а два днЯ до соревнованиЯ ’али с –ицей Ѓаграт снова поЯвилсЯ во дворе у тети Њаши. Ќа этот раз он принес завернутую в мешковину стопку пластинок, переложенных огромными листами тыквы. Ћсторожно, как Яйца, вынимаЯ их из мешковины, он, одну за другой, переиграл все пластинки. ќто были записи русских, грузинских и абхазских песен. ЏоследнЯЯ из них была записью абхазского хора песен и плЯсок под руководством Џлатона ЏанцулаЯ, хотЯ имЯ его было тщательно стерто с Ярлыка пластинки. Џереиграв все пластинки, он снова переложил их листами тыквы и завернул в мешковину. -- Ћставил бы, -- сказала тетЯ Њаша, -- небось не съедим... -- Џодарю выигравшей патефон, -- ответил Ѓаграт и, осторожно взЯв под мышку свой хрупкий музыкальный груз, вышел со двора. “слышав эти слова, ’алико, сидевшаЯ тут же на шкуре тура, повалилась на спину и, лежа, подхватив гитару, сыграла "ѓибель челюскинцев" -- самую модную в ту пору мелодию в —егеме. Ќеизвестно откуда взЯлась эта грустнаЯ мелодиЯ и в самом ли деле она была посвЯщена челюскинцам или это -- плод фантазии чегемских девушек, но так они ее называли, и ’али играла ее лучше всех. € вот наступил решительный день. …ще с вечера наломанные холмики зеленых табачных листьев лежали в прохладе сараЯ, устланного по такому случаю свежим папоротником, чтобы женщинам было в этот день мЯгче и праздничней сидеть и работать. Ћколо дюжины женщин и девушек из местной бригады, почти все родственницы, а если не родственницы, то ближайшие соседки, так вот, все они во главе с тетей Њашей усердно низали табак и еще более усердно обсуждали возможности и последствиЯ такого соревнованиЯ. ’али была в этот день особенно хороша. ‘клонив свое живое, дышащее лицо со старательно прикушенным Язычком над длинной табачной иглой, торчавшей у нее из-под мышки, она низала с молниеносной быстротой. "–ок! –ок! –ок!" -- с хруптом надкушенного огурчика листьЯ нанизывались на иглу. -- „а не горЯчись ты, Язык откусишь, -- говорила ей времЯ от времени тетЯ Њаша, поглЯдываЯ на нее, -- патефон наш... -- „а, тетЯ Њаша, -- отвечала ей ’али, -- тебе хорошо говорить... ‡аполнив иглу табачными листьЯми, она (на миг убрав Язык) прижимала ее к груди и жестом лихого гармониста тремЯ-четырьмЯ рывками (шмЯк! шмЯк! шмЯк!) сдергивала на шнур скрипЯщую низку и теперь снова, прижав ее к груди, со свистом пропускала сквозь нее свободную часть шнура и таким образом, доведЯ ее (низку) почти до конца шнура, быстрыми шлепками ладони растЯгивала плотно согнанные листьЯ до небходимой прореженности, предварительно намотав кончик шнура на большой палец ноги. „ЯдЯ ‘андро и Љунта надевали на сушильные рамы вчерашнюю низку табака. Ћни брали с двух концов четырехметровый шнур, тЯжело пригибающийсЯ от сырых листьев, приподымали его, слегка встрЯхивали, чтобы сразу же отпали листьЯ, которые плохо держатсЯ, и прикреплЯли его к раме, стоЯщей на деревЯнных путЯх. Ќаполненную раму откатывали по этим путЯм, пока она не упиралась в предыдущие рамы, на которых сушилсЯ табак. ‚ полдень, когда женщины, поскрипываЯ одеждой, пронизанной черным лоснЯщимсЯ табачным маслом "зефиром" (так его называли чегемцы), пошли к роднику умыватьсЯ и перекусывать, ’али осталась в сарае. Ќе прерываЯ работу, она выпила традиционную окрошку из кислого молока с мамалыгой, которую принес ей из дому дЯдЯ ‘андро. -- Ќе убивайсЯ, дочка, -- на всЯкий случай не слишком громко говорил ей дЯдЯ ‘андро, -- твой дед и без патефона неплохо жил. -- ‚се же обидно будет, -- отвечала ’али, доскребываЯ миску и облизываЯ костЯную ложку, -- ведь Я быстрее всех умею низать... -- ‘ама знаешь, чьЯ дочь, -- согласилсЯ дЯдЯ ‘андро с неожиданной гордостью, хотЯ за всю свою жизнь не нанизал ни одной табачной иглы. „ЯдЯ ‘андро подсчитал ее работу. Ћказалось, что ’али до полуднЯ нанизала шестнадцать шнуров табака -- примерно дневнаЯ выработка неленивой, крепкой женщины. ‚ырвав клок папоротниковых листьев, ’али обтерла руки и, достав гитару (как винтовка у хорошего партизана, гитара у нее всегда была с собой), улеглась на спину, чтобы дать немного отдохнуть затекшей спине, и сыграла "ѓибель челюскинцев". „есЯтилетний мальчик, приемный сын Љунты, целый день толкалсЯ в сарае и не сводил глаз с ’али. ‘ейчас, когда она стала играть "ѓибель челюскинцев", он почувствовал, что глаза его предательски щиплет от этой сладостной грусти чужой мелодии. Њальчик боЯлсЯ, что слезы его вызовут насмешку у дЯди ‘андро или тем более у ’али, и не знал как быть, то ли сбежать, то ли, пересилив слезы, дослушать "ѓибель челюскинцев". —тобы дать стечь назад навернувшимсЯ слезам, он поднЯл голову и сделал вид, что чем-то там заинтересовалсЯ. ’ут его окликнул дЯдЯ ‘андро и велел сходить в табачный сарай, где работала –ица, и узнать, сколько шнуров она нанизала с утра. Ќа тот случай, если они будут это скрывать, он велел ему на глазок посмотреть, насколько велик возле нее холмик нанизанного табака. -- ‚от видишь, -- показал он ему на табак, нанизанный ’али, -- здесь шестнадцать шнуров, а вот здесь около десЯти, а вот здесь не больше восьми... -- •орошо, -- сказал мальчик и выбежал из сараЯ. -- Џостой! -- окликнул его дЯдЯ ‘андро. -- …сли спросЯт, кто послал, скажи: "Ќикто! ѓулЯл и зашел". -- •орошо! -- сказал мальчик и снова побежал. -- Џостой! -- опЯть остановил его дЯдЯ ‘андро. -- Ђ если спросЯт про ’али, знаешь, как отвечать? -- ишнадцать, -- сказал мальчик. -- „урень, -- поправил его дЯдЯ ‘андро, -- не надо ничего говорить. ‘кажи, Я не знаю, Я там не был. ЏонЯтно? -- „а, -- сказал мальчик и помчалсЯ стрелой, боЯсь быть снова остановленным и окончательно запутанным новыми подробностЯми этой интересной, но, оказываетсЯ, слишком сложной игры. -- ‹учше бы сам пошел, -- сказала ’али, откладываЯ гитару и снова берЯсь за иглу. -- —то ты! -- отвечал ей дЯдЯ ‘андро. -- Љак только Я отсюда уйду, они шпиона запустЯт сюда! ‚скоре вернулись все женщины и, рассевшись по своим местам, принЯлись за работу. Џримерно через час в сарай вошел мальчик и сказал, что у –ицы девЯтнадцать шнуров. -- Ќе может быть! -- в один голос воскликнули все женщины, вскидываЯ головы и ощетиниваЯ иглы. -- Џостой! -- гневно воскликнул дЯдЯ ‘андро. -- Ќа вид как?! ѓорка возле нее большаЯ? -- ѓорка так себе, ничего, -- сказал мальчик, растерЯвшийсЯ от общего возмущениЯ. -- ‹ожь! ‹ожь! ‹ожь! -- воскликнула ’али. -- —тобы эта дважды прокисшаЯ, трижды протухшаЯ низала быстрей менЯ?! …й помогают!!! ‘ этими словами она швырнула свою иглу и, громко рыдаЯ, пошла в сторону дома, перемежаЯ рыданьЯ проклЯтьЯми в адрес своей соперницы и всего охотничьего клана. -- —тоб Я вынула твое лживое сердце из груди, -- рыдала ’али, -- чтоб Я его поджарила на табачной игле, как на вертеле.. †енщины из сараЯ замолкли, прислушиваЯсь и удивлЯЯсь свежим подробностЯм ее проклЯтий, чтобы запомнить их и при случае применить к делу. €х прислушивающиесЯ лица с забавной откровенностью выражали раздвоенность их вниманиЯ, то есть на лицах было написано общее выражение жалости к обманутой ’али и частное любопытство к сюжету ее проклЯтий, причем частное любопытство ничуть не подозревало, что оно в данном случае неприлично или противоречит общей жалости. -- ...€ чтоб Я, -- между тем продолжала ’али, закончив могучий аккорд рыданьЯ, -- скормила его нашим собакам! € чтоб они, -- тут она поднЯлась на еще одну совершенно неожиданную ноту, -- чавкаЯ! —авкаЯ! Џоедали его! ’ут сидевшие в сарае лучшие умелицы народных заклЯтий переглЯнулись. Ќеожиданный глагол, употребленный ’али, с плакатной смелостью вырывал крупным планом морду собаки, мстительно чавкающую лживым сердцем соперницы. -- Ќеплохо, -- сказала одна из них и посмотрела на другую. -- —то и говорить -- пришлепнула, -- согласилась другаЯ. -- —то вы тут расселись, как овцы! -- заорал дЯдЯ ‘андро на женщин. -- Ђ ну, верните ее сюда! Ќе дай бог еще услышат там... ’али вернули в сарай и, едва усадили, как оттуда раздалсЯ голос. -- Љто это там у вас плакал? -- спрашивал голос женщины из сараЯ соперников. -- —то Я говорил?! -- сказал дЯдЯ ‘андро и, высунувшись из сараЯ, крикнул своим зычным голосом: -- ќто ‹ена плакала, ‹ена! —его вам?! ‘ этими словами он быстро поднЯл бинокль и направил его на сарай соседней бригады, словно хотел убедитьсЯ, какое впечатление произвели его слова на кричавшую женщину. -- Ќебось Њакрина? -- спросили из сараЯ. -- „а, Њакрина, -- сказал дЯдЯ ‘андро. -- ’ише, она опЯть кричит. Ќе отрываЯ бинокль от глаз, словно это помогало ему слушать (а это и в самом деле помогало ему слушать), он прислушалсЯ. -- Ђ нам послышалось... голос ’али, ’али! -- донессЯ издалека голос Њакрины. -- •а! ’ак и знал! -- усмехнулсЯ дЯдЯ ‘андро. -- ’али плакать не с чего! Ќе с чего! -- закричал он, глЯдЯ в заплаканные глаза своей дочери. -- ’али поет и смеетсЯ! „ЯдЯ ‘андро снова посмотрел в бинокль и увидел, как жещина обернулась в сторону сараЯ, видимо передаваЯ остальным его слова. Џотом в бинокле поЯвилось лицо Њакрины и по его Ясному озорному выражению дЯдЯ ‘андро понЯл, что она хочет сказать что-то неприЯтное. -- ‘лышали, как она поет, слышали! -- уловил дЯдЯ ‘андро. -- „елом надо заниматьсЯ! „елом! ќ-у-у-уй! -- закричал дЯдЯ ‘андро и вошел в сараи, показываЯ, что не хочет тратить времЯ на пустые разговоры. -- џ всегда могу узнать, что она нанизала, а что ей подсунули, -- сказала ’али, не отрываЯсь от работы. ‚ сущности, ’али была права, у каждой низальщицы свой почерк: одна прокалывает стебелек табачного листа повыше, другаЯ пониже, третьЯ и так и так, четвертаЯ, прокалываЯ, надламливает его и так далее. Ќо занЯтие это, конечно, хлопотное и неприЯтное. ‹учше уж обойтись без него. „ЯдЯ ‘андро решил снова послать мальчишку в сарай той бригады, но длЯ маскировки он уговорил Љунту через некоторое времЯ, Якобы в поисках мальчика, заглЯнуть туда же. Њальчик отправилсЯ в путь, а через некоторое времЯ за ним заковылЯл и Љунта. Љогда дорога стала подыматьсЯ на холм, Љунта по старой привычке срезал ее, чем сильно обеспокоил дЯдю ‘андро. -- ‚от, козлинаЯ голова, -- бормотал он, следЯ за ними в бинокль, -- смотрите, если он раньше мальчика не ЯвитсЯ туда... Ќе дожидаЯсь вестей оттуда, дЯдЯ ‘андро вошел в сарай. ’еперь он заметил, что холмик табака возле его дочки сильно уменьшилсЯ, а до вечера было еще далековато. ‘ молчаливого согласиЯ всех других женщин, дЯдЯ ‘андро стал перекладывать ей охапки табачных листьев, наломанных другими женщинами. Џри этом он выбирал самые крупные листьЯ, потому что чем крупнее лист, тем его легче нанизывать и вдобавок он сам быстрее заполнЯет иглу. ќто уже было нарушением правил соревнованиЯ, но сравнительно небольшим. Ќизала-то все-таки она. „ЯдЯ ‘андро времЯ от времени выходил из сараЯ и смотрел в бинокль. Ќаконец поЯвилсЯ Љунта. -- Ќу, что? -- стали спрашивать у него нетерпеливые женщины. ‚ид Љунты дЯде ‘андро не понравилсЯ. -- Њрачный, как его горб, -- сказал дЯдЯ ‘андро, опускаЯ бинокль. Њрачность Љунты оказалась вполне оправданной. ЏридЯ в сарай, он объЯвил, что у –ицы нанизано тридцать два шнура. -- Ђх, так! -- воскликнула тетЯ Њаша и, сдернув на свой заполненный шнур последнюю иглу, взЯла его за оба конца и, не вставаЯ, перебросила тЯжелую зеленую гирлЯнду сидЯщей рЯдом ’али. -- € мы! € мы! -- закричали все остальные женщины и, повскакав со своих мест, стали перетаскивать и перебрасывать в ее кучу нанизанный ими табак. “ ’али за одно мгновенье прибавилось четырнадцать шнуров табака, и она снова вышла вперед. ’али рассмеЯлась сквозь слезы и, в неожиданном бравурном темпе сыграв "ѓибель челюскинцев", как бы окропила женщин взаимно освежающей бодростью. —аса через два дЯдЯ ‘андро заметил в бинокль, что в табачный сарай соперников вошел председатель сельсовета Њахты. -- Ќу, при нем-то не будут подкладывать, -- сказал он, опускаЯ бинокль. -- —то и говорить, при нем не посмеют, -- согласились женщины и уже до вечера каждаЯ работала только на себЯ. „ЯдЯ ‘андро послеживал за табачным сараем соперников и верхнечегемской дорогой, чтобы вовремЯ заметить председателЯ сельсовета, если он покинет соседнюю бригаду до конца рабочего днЯ. “же в сумерках ’али донизывала шестьдесЯт шестой шнур табака. Џо строгим условиЯм договора во времЯ соревнованиЯ низать табак разрешалось на протЯжении любого времени суток без использованиЯ искусственного освещениЯ. „онизав шестьдесЯт шестой шнур, ’али схватила свою гитару и побежала домой. …й еще надо было вымытьсЯ, переодетьсЯ и ЯвитьсЯ в праздничном нарЯде длЯ получениЯ заслуженной награды. Ћна была спокойна за свой приз, по предварительным данным разведки было Ясно, что –ица, несмотрЯ на помощь родственников, никак не могла поднЯтьсЯ выше пЯтидесЯти шнуров. Џодобно тому, как люди, чтобы разобратьсЯ в самых запутанных проЯвлениЯх жизни, вдруг обращаютсЯ к мнению детей или заведомых глупцов, как бы чувствуЯ, что в данном случае к истине нельзЯ подойти логическим путем, а можно выхватить ее из тьмы мгновенным взглЯдом случайного наблюдателЯ, так и дЯдЯ ‘андро, зажигаЯ фонарь, чтобы приступить к пересчитыванию и перекладыванию в один рЯд всего нанизанного за день табака, спросил у помогавшего ему Љунты: -- —то ты думаешь про это соревнование? Љунта приподнЯл второй конец шнура, встрЯхнул его и, когда они, вытЯнув, уложили его отдельно, сказал, выпрЯмлЯЯсь, насколько позволЯл ему выпрЯмитьсЯ горб: -- џ думаю -- соревнование вроде кровной мести... ‚ыигрывает тот, у кого больше родственников. Ќе успел дЯдЯ ‘андро насладитьсЯ точностью его определениЯ, как возле сараЯ раздалсЯ бодрый голос Њахты: -- €скусственное освещение -- запрещаетсЯ! „ЯдЯ ‘андро почувствовал в его голосе знакомые интонации легкого опьЯнениЯ мечтой, которые бывают у истинного алкоголика в предчувствии близкой и точно гарантированной выпивки. Ѓыло решено (еще днем) устроить у тети Њаши дружеский ужин человек на семьдесЯт -- восемьдесЯт в узком кругу лучших людей обеих бригад, где ’али будет вручен патефон вместе с комплектом пластинок. Џо этому поводу во дворе у тети Њаши уже расставлЯли столы, резали кур и собирали лампы из ближайших домов. -- €скусственное освещение проходит как грубейшее нарушение соцсоревнованиЯ! -- продолжаЯ восторженно витийствовать, Њахты вошел в сарай и поздоровалсЯ за руку не только с дЯдей ‘андро, но и с Љунтой. -- ‘мотри, дорогой, -- отвечал ему дЯдЯ ‘андро, приподымаЯ фонарь и показываЯ, что в табачном сарае остались несметные сокровища человеческих трудов, но самих людей, нарушающих условиЯ соцсоревнованиЯ, нет. -- ‡наю, -- сказал Њахты и, оглЯдев темные сугробы неубранного табака, двинулсЯ к выходу, -- молодцы наши девочки, молодцы! € по его восторженному голосу дЯдЯ ‘андро понЯл, что Њахты хотел сказать, а хотел он сказать, что за таких девочек сколько ни произноси здравниц, все мало будет. € тут дЯдЯ ‘андро заразилсЯ его настроением. -- „авай-ка, побыстрей, -- сказал он Љунте и ухватилсЯ за конец шнура. € тут из дому раздалсЯ крик его жены. „ЯдЯ ‘андро бросил шнур и выпрЯмилсЯ. -- ќ-гей, ты! -- кричала она своему мужу сквозь рыданьЯ. -- ’али там нет?! -- Љакого черта! -- крикнул дЯдЯ ‘андро в ответ. -- Ћна же с тобой мытьсЯ ушла! -- …е нигде нет! -- закричала в отчаЯнье тетЯ ЉатЯ, и голос ее захлебнулсЯ в надгробных рыданиЯх. -- Љак нет?! -- проговорил дЯдЯ ‘андро, и фонарь дрогнул в его руке. -- Ђ ну, держи! Ћн передал фонарь Љунте и кинулсЯ к дому. Љогда он прибежал домой, тетЯ ЉатЯ сидела на крыльце, бессильно опустив руки на колени и горестно покачиваЯ головой. ‚от что она ему рассказала и впоследствии много раз пересказывала, и с годами воспоминаниЯ ее не только не потускнели, а, наоборот, обрастали все новыми и новыми свежими подробностЯми, которые она в тот час не могла вспомнить или даже считала неуместным вспоминать. ЋказываетсЯ, после окончаниЯ работы, прихватив свежую одежду, девочка вместе с матерью пошла к роднику. ’ам они развели огонь, нагрели воду, и девочка, сбросив свое прозефиренное платье, как обычно, вымылась в зеленом шалашике из ольховых веток. ‡десь обычно мылись все женщины. Ќичего особенного тетЯ ЉатЯ за ней не приметила, только обратила внимание на то, что ’али очень торопитсЯ и что на левой ноге ее, повыше колена, отпечаталсЯ след папоротниковой ветки. (€нтересно, что, по словам чегемских старожилов, раньше тетЯ ЉатЯ, рассказываЯ об этом, простодушно оголЯла ногу и показывала место, где отпечаталсЯ этот след. ‚аш скромный историограф никогда этого не наблюдал не потому, что отворачивалсЯ в этом месте из присущей ему скромности, а потому, что тетЯ ЉатЯ уже в наше времЯ, несколько раз при мне рассказываЯ эту историю, просто указывала рукой на то место, где, по ее мнению, отпечаталсЯ символический знак. „а и вообще было бы странно ожидать от спокойной, мЯгкосердечной старушки столь резких экстравагантных жестов.) ‡начит, тетЯ ЉатЯ во времЯ купаниЯ своей дочки заметила этот след и сперва не придала ему значениЯ, ну, подумаешь, отсидела ногу. •отЯ со свойственной ей естественной непоследовательностью она тут же добавлЯла, что этот след от папоротника на нежной ноге ее дочки ей сразу же не понравилсЯ, и она нарочно терла его мочалкой, но он никак не отмывалсЯ. -- „а, видно то, что напечатано судьбой, -- говаривала тетЯ ЉатЯ, вздохнув, -- никакой мочалкой не ототрешь, да Я-то знала об этом... Џотом, по словам матери, девочка быстро обтерлась полотенцем, и тут-то несчастнаЯ мать (по словам той же несчастной матери) снова обратила внимание на то, что след от папоротниковой ветки все еще держитсЯ на невинной ноге ее дочки, но, видно, ничего уже нельзЯ было сделать, судьба набирала скорость, как машина, выехавшаЯ из города. -- •отЯ кто ее знает, -- добавлЯла она, задумчиво вздыхаЯ, -- может, если б отпарить ногу, и обошлось бы... Ћдним словом, что говорить... ’али надела на себЯ крепдешиновое платье (почти неношеное), красную шерстЯную кофту и красные туфли, привезенные из города беднЯгой •абугом (вовсе не надеванные ни разу), и, даже не высушив головы, кинулась к Њаше. -- Људа ты простоволосаЯ, там чужие! -- крикнула тетЯ ЉатЯ ей вслед. Ќо девочка уже перемахнула через перелаз и исчезла между высокими стеблЯми кукурузы. -- ѓребенку забыла! -- крикнула ’али сквозь шелест кукурузы, и больше она ее голоса не слышала. ’ут тетЯ ЉатЯ обернулась к костру и увидела, что сброшеннаЯ слишком близко от огнЯ рабочаЯ одежда ее дочки уже тихо тлеет и дымитсЯ. ’олько она подбежала к ней, как, пыхнув и обдав ее смрадным дыханием старого курильщика, платье ее превратилось в пепел. -- Ћдно к одному, -- возвращалась к теме судьбы тетЯ ЉатЯ, как бы издали глЯдЯ на тот вечер, тот шалашик длЯ купаниЯ, тот костер, -- она-то выбросила одежду из шалаша не глЯдЯ, но Я-то почему сразу не подобрала ее платье? ’етЯ ЉатЯ никак не могла понЯть, что это все означает, хотЯ уже тогда чувствовала какую-то тревогу. Ћна загасила огонь, набрала в кувшин воды и крикнула наверх, чтобы ’али возвращалась. ’ут сверху раздалсЯ голос Њаши, и она сказала, что ’али к ним еще не заходила. ’ут тетЯ ЉатЯ вовсе перепугалась, но все-таки подумала, что девочка побежала ко двору тети Њаши и, увидев, что там много народу, в самом деле постыдилась своей мокрой нечесаной головы и прЯмо кукурузой, чтобы срезать дорогу, побежала в сторону дома. —то было делать? …е несчастнаЯ мать с тЯжелым кувшином на плече, с нижним бельем девочки, но без ее рабочего платьЯ, которое, как она уже говорила, в пепел обратилось, ни разу не останавливаЯсь, поднЯлась до дома. -- ’али! -- крикнула она, входЯ во двор, но никто ей не ответил. € тут ноги ее ослабли, но она все-таки дотащила кувшин до кухни и бросилась в комнату девочки. ‘мотрит -- гитара висит над постелью. Ќаклонилась -- чемодан под кроватью. Ќе могла же, думала тетЯ ЉатЯ, девочка сбежать с кем-нибудь, не прихватив смены бельЯ?! € все-таки не по себе ей было, все не шел у ней из головы этот проклЯтущий след от папоротниковой ветки на нежной ноге ее девочки, повыше колена. Ћна вышла на веранду и, увидев, что в табачном сарае мелькает свет, решила, а вдруг девочку длЯ чего-то позвали туда. € тут она крикнула мужу и, услышав его ответ, совсем упала духом. ђазумеетсЯ, все это она с такими подробностЯми рассказывала позднее, а, когда прибежал дЯдЯ ‘андро, она ему только в двух словах изложила суть дела, а про след от папоротниковой ветки даже не упомЯнула. -- „ура ты! -- прикрикнул на нее дЯдЯ ‘андро. -- ’ам сейчас полно народу!!! Ќаверное, забилась куда-нибудь и обезьЯнничает с девчонками перед зеркалом! ‘ этими словами он быстро направилсЯ к дому тети Њаши. ’ам уже почти все были в сборе, столы были расставлены, и женщины то и дело выносили из кухни закуски и ставили их на столы. „ЯдЯ ‘андро осмотрелсЯ, рефлекторно оценил закуски и определил эпицентр пиршества, то есть место тамады, то есть свое место, и, вздохнув, подозвал тетю Њашу. ’етЯ Њаша вышла из кухни, румЯнаЯ от огнЯ и рассеЯннаЯ от сосредоточенности на предстоЯщем веселье. „ЯдЯ ‘андро рассказал ей о том, что ’али где-то исчезла. -- „а здесь где-нибудь, -- ответила тетЯ Њаша, оглЯдываЯ столы и стараЯсь вспомнить, чего где не хватает. -- ”онарь мне! -- крикнул дЯдЯ ‘андро, и один из молодых людей, прислушивавшийсЯ к их разговору, побежал на кухню и вынес фонарь. —ерез мгновение все знали о том, что ’али исчезла. Џолдюжины молодых людей во главе с дЯдей ‘андро спустились к перелазу. Ћттуда, подымаЯсь вверх по утоптанной тропе, они быстро нашли место, где ’али сошла с тропы и, глубоко вдавливаЯ ноги в мЯгкую пахоту, пошла по полю, местами разрываЯ плети фасоли и огурцов. -- ”ить! -- присвистнул один из парней и, наклонившись, поднЯл огрызок огурца с хвостиком. -- Ћна! -- воскликнули все в один голос, потому что у огрызка был очень свежий вид. -- €ли ее украли, или ничего не случилось! -- воскликнул один из молодых чегемцев, прозванный ‘короспелкой за быстроту и легкомыслие умственных соображений. -- ђаз она сорвала огурец, значит, она не знала, что ее украдут, -- поЯснил он свое предположение, показавшеесЯ дЯде ‘андро не очень убедительным. ’ут некоторые согласились с этим предположением, что девушка, решившаЯ бежать со своим возлюбленным, не станет по дороге прихватывать огурчики, но некоторые, остановившись, стали спорить в том смысле, что все бывает на свете. ’ем более она в этот день сильно намаЯлась и, может быть, очень хотела пить. „ЯдЯ ‘андро двинулсЯ дальше, не выпускаЯ из света фонарЯ следы своей дочки. —ерез две минуты эти следы привели к заднему крыльцу дома тети Њаши. ’ут дЯдЯ ‘андро страшно повеселел, решив, что это одна из ребЯчьих затей его дочки. -- Ћна где-то здесь прЯчетсЯ! -- воскликнул он и, передав фонарь своему наиболее воинственному племЯннику —унке, вбежал в дом. Џеревернули все комнаты, даже влезли на чердак, но ее нигде не было. †елание спокойно посидеть за праздничным столом, где именно его выбрали бы тамадой, было у дЯди ‘андро настолько велико, что это желание порождало все новые и новые надежды, что с дочкой ничего не случилось, и сейчас все выЯснитсЯ, и все дружной гурьбой направЯтсЯ к столам. „ЯдЯ ‘андро вспомнил, что под домом стоит колода длЯ выжимки винограда. Ќаверное, она туда влезла, подумал он, и, спрыгнув с крыльца, пригнувшись, полез под дом. ЏодойдЯ к колоде, он сдернул с нее старую коровью шкуру, грозно сказав при этом: -- ‚ылезай, вертихвостка! ‚ тот же миг из колоды шарахнулась собака и, обдав его какой-то трухой, с воем выбежала в кукурузник. -- —тоб тебЯ!.. -- выругалсЯ дЯдЯ ‘андро и уныло поднЯлсЯ в дом, где не только не нашли ’али, а, наоборот, обнаружили, что исчез патефон, хотЯ пластинки остались на месте, если не считать, что в суматохе одна из них сломалась. ’ут всем стало Ясно, что дело плохо, и стали искать ее обратные следы и, конечно, их быстро обнаружили ЏрЯмо с патефоном в руке она спрыгнула с крыльца и приземлилась в трех метрах от него на тыквенный куст. „альше следы ее (теперь более глубокие из-за патефона, как радостно поЯснили чегемские детективы) вели к самому глухому углу приусадебного участка. ’ут страшный шум поднЯлсЯ во дворе тети Њаши. †енщины выли, мужчины кричали, чтобы их отпустили, и они тут же уничтожат весь род этого паршивого полукровки. Љак только кто-нибудь начинал кричать, чтобы его отпустили, на нем мгновенно повисали три-четыре человека, так, чтобы всем Ясно было -- не отпускают парнЯ, а то наделал бы он делов. €нтересно, что, пока успокаивали и гасили этот очаг гнева, неожиданно загоралсЯ один из гасивших, словно в него влетела искра из этого очага, и теперь все кидались успокаивать его, а погашенный очаг как-то стыдливо смолкал и отходил в сторонку, словно говорЯ: ну что ж, пусть более разгневанный и, значит, более достойный отомстит. ќто не мешало ему после некоторой передышки иногда снова загоретьсЯ и броситьсЯ мстить оскорбителю и, когда его схватывали успокаивающие и как бы говорили ему своими удивленными взорами, ведь мы тебЯ уже успокоили, он, продолжаЯ неистовствовать и кричать, отвечал им глазами, мол, не виноват, оказываетсЯ, там еще оставалсЯ огонь, оказываетсЯ, вы менЯ не до конца загасили. Ћсобенно неистовствовал —унка. Ћн порвал на себе рубашку и дал в воздух два выстрела из своего кольта, чем перебудил всех окрестных шакалов, и они уже до утра не переставали выть и перелаиватьсЯ с чегемскими собаками. “слышав этот шум, тетЯ ЉатЯ все понЯла и с громкими рыданиЯми, времЯ от времени зовЯ свою дочь, стала подходить к дому тети Њаши. -- ’а-ли! -- кричала она, как бы выплескиваЯ из рыданий имЯ дочери. -- Ђ-а-а, -- рыданьем отвечали женщины со двора тети Њаши, как бы говорЯ ей: и мы скорбим с тобой, и мы, как видишь, не сидим сложа руки. ‘ловом, все шло как надо. ‚ таких случаЯх младшие представители рода, сверстники украденной девушки, должны проЯвлЯть неслыханное бешенство, тогда как старшие представители рода должны скорбеть и старатьсЯ ввести это бешенство в разумные рамки кровной мести. Љ большому горю, как это часто бывает, примешались досадные мелочи, в данном случае смешные претензии охотничьего клана. Џредставители его по мере накала драмы умыканиЯ стали все громче, все увереннее роптать на то, что ’алико, сбежав замуж за парнЯ из другого села, не имела права забирать с собой патефон. -- Ќо ведь она его выиграла?! -- удивлЯлись родственники ’али. -- ‚едь она была нашей колхозницей?! -- Ќет, -- отвечали упрЯмцы из охотничьего клана, -- побег Явно был задуман раньше соревнованиЯ, значит, мысленно она уже была там... -- „а что там спорить, -- притворно вздыхали родственники девочки, -- патефон-то теперь не вернешь, но вот пластинки, те, что еще не разбили, можете взЯть. ’акое ехидство представителЯм охотничьего клана показалось нестерпимым, и они обратились за помощью к самому ’енделу, все-таки –ица была его прЯмой внучкой. Ќо ’ендел неожиданно отмахнулсЯ от них -- возможность поохотитьсЯ за живым умыкателем девушки вызвала в нем прилив такого бескорыстного азарта, что он осталсЯ совершенно холоден к возможности получениЯ патефона. Ћн даже как бы недопонЯл юридическую зацепку, найденную представителЯми охотничьего клана. -- ѓори огнем ваш патефон! -- даже прикрикнул он на них. -- ‚ы что, не видите, что творитсЯ?! Ќаконец, преследователи во главе с ’енделом, с криками, со стрельбой из пистолетов, выхлестнули со двора тети Њаши, а председатель сельсовета напутственно кричал им с веранды: -- ‚перед, ребЯта! ’олько мою стахановку не пристрелите! ’опча ни в чем не повинную кукурузу, преследователи добежали до плетнЯ, через который перемахнула беглЯнка. ‘разу же за плетнем протекала речушка, один из маленьких притоков Љодера. ‚се перешли речку и тут на глинистом берегу обнаружили следы девичьих ног, неожиданно превращающиесЯ в лошадиные копыта. -- ‡десь он ее и втащил к себе в седло, -- сказал ’ендел, а молодые представители рода заскрежетали зубами в знак ненависти к умыкателю. ‚прочем, судЯ по следам, здесь было две лошади, так что втаскивать девочку к себе в седло Ѓаграту не было никакой необходимости. ‘тали изучать, куда ведут следы, и обнаружили, что лошади, некоторое времЯ потоптавшись на берегу, вошли в воду. -- —тобы скрыть следы! -- воскликнул ’ендел и разделил преследователей на две группы, чтобы одна шла вверх по течению, а другаЯ -- вниз. ‘ам он возглавил группу, котораЯ шла вниз по течению, в наиболее вероЯтном направлении беглецов. Ќеудивительно, что именно с ним оказалсЯ и —унка, не перестававший напоминать о том, как он всегда ненавидел Ѓаграта, и дЯдЯ ‘андро, который с удовольствием пошел бы вверх по течению, но боЯлсЯ, как бы эти чересчур разгорЯченные юноши не наделали бед. Џреследователи затихли, удалЯЯсь в погоне, как бы углублЯЯсь в смысл своего предназначениЯ, а оставшиесЯ во дворе бессмысленно топтались на месте, на виду у накрытых столов, озаренных уже не только лампами, но и полной луной, поЯвившейсЯ из-за холма. € тут слово взЯл председатель сельсовета. -- „рузьЯ мои, -- сказал он, -- ушедшие ушли, а мы давайте займем места за этими столами. …сли они вернут нашу девочку в целости -- пиршество будет в самый раз. …сли не вернут -- будем считать этот стол поминальным. ‘ этими словами он слез с веранды и первым занЯл место под самой большой лампой у самого ствола лавровишни. ‡а ним устремились остальные мужчины, как бы радуЯсь, что им наконец дали углубитьсЯ в свой смысл, и одновременно удивлЯЯсь приЯтной мудрости председателЯ сельсовета. ‚се быстро расселись за столами, и только ближайшие родственники ели и пили на кухне, потому что в таких случаЯх чегемские обычаи хотЯ прЯмо и не запрещают застольЯ, но считают, что вроде бы не с чего ближайшим родственникам особенно распускать поЯса. ’олько беднаЯ тетЯ ЉатЯ молча стоЯла у плетнЯ и смотрела в ту сторону, куда ушли преследователи. Ћна тихо плакала, времЯ от времени переходЯ на мотивы похоронного песнопениЯ. Ѓыло ведено не трогать ее, но из уважениЯ к семье и роду издали следить, чтобы она не наложила на себЯ руки. Љонечно, никто не верил, что она так прЯмо и покончит жизнь самоубийством, но это считалось наиболее тактичным выражением сочувствиЯ горю матери. ќтим обычаем чегемцы как бы говорили тете Љате: "“ тебЯ такое большое горе, что неудивительно, если бы ты попыталась покончить жизнь самоубийством. Ќо ты этого не делаешь только потому, что знаешь, что мы за тобой следим и не позволим тебе наложить на себЯ руки". Њежду тем настроение застольцев быстро улучшалось. Ќочные бабочки кружились не только вокруг ламп, но и вокруг светЯщихсЯ розовой "изабеллой" стаканов, путаЯ метафизический свет вина с прЯмым источником света. €ногда сидЯщие за столом вдруг спохватывались и, требуЯ тишины, прислушивались к ночным шумам, как бы улавливаЯ какие-то таинственные подробности погони: то ли крик, то ли ржанье лошади, то ли выстрелы. —ерез мгновенье все убеждались, что все это им примерещилось, зато получалось, что сидЯщие за столом не просто сидЯт и пьют, но одновременно и тревожно бдЯт, духовно соучаствуют в погоне. Ђ тосты делались все длинней и длинней, так что пьющим приходилось времЯ от времени прерыватьсЯ, чтобы пальцем вытащить из стакана и стрЯхнуть вконец осатанелых мотыльков. Ћсобенно они не давали покоЯ председателю сельсовета Њахты, потому что он сидел возле самой большой лампы и дольше всех говорил, поднЯв стакан. -- € чего это они во мне нашли, -- бормотал он, отмахиваЯсь от бабочек и то и дело вытаскиваЯ их из стакана. -- ‘вет ты наш, -- не то объЯснила тетЯ Њаша причину обилиЯ мотыльков вблизи председателЯ сельсовета, не то пошутила. ‚о всЯком случае, она велела одной из своих богатырских дочерей, а именно ЊаЯне, стоЯть с домотканым полотенцем позади Њахты и отмахивать от него бабочек. ЏростодушнаЯ ЊаЯна некоторое времЯ хорошо смахивала мотыльков, но потом зазевалась и свеЯла со стола вместе с бабочками лампу, жареную индюшку, несколько бутылок с вином и тарелку с хачапури. -- “ж лучше бабочки, -- сказал председатель сельсовета, застыв в оскробленной неподвижности, пока вокруг него собирали разбросанные закуски и тарелки. ћную великаншу пришлось прогнать домой, и она ушла, ворча: -- Ђ что Я такого сделала? ѓлЯдЯ на ее могучую спину и высокую шею древнегреческой статуи, гости и в самом деле понимали, что она могла и поосновательней перетрЯхнуть эти сдвинутые столы. -- „рузьЯ мои, -- сказал Њахты после того, как на его участке стола кое-как восстановили порЯдок, и застолье принЯло характер совершенно узаконенного оптимизма... -- „рузьЯ мои... -- повторил он, чтобы несколько сбавить гул этого оптимизма, -- независимо от исхода мужественной погони наших людей (тут раздались рыданьЯ тети Љати, все еще стоЯвшей у плетнЯ), рекорд нашей прекрасной девочки никто не умыкнет, он всегда с нами! Џосле этого тоста ровное и сильное течение весельЯ никто не прерывал. Љстати, кто-то, взглЯнув на высокую зеркальную луну, вдруг вспомнил, что именно с этого слова девочка начала свое членораздельное общение с людьми и вот теперь в такое же полнолуние она выскочила замуж, из чего следует, что провидение уже тогда намекнуло на то, что сбылось через пЯтнадцать лет. Ќо тут кто-то заспорил, что, может быть, все это и не совсем верно, потому что у нее уже была попытка сбежать с сыном мельника, так что, может, ее и теперь вернут, а, стало быть, луна здесь ни при чем. ‚оспоминание о сыне мельника вызвало к жизни другую, не менее таинственную догадку, а именно, что каждый раз она бежит вместе со своей музыкой: в тот раз гитара, теперь -- патефон. ‘ каким же инструментом, весело гадали гости, она сбежит в третий раз, если ее сейчас вернут? ќтот вопрос очень долго занимал застольцев, хотЯ по части музыкальных инструментов, надо прЯмо сказать, в —егеме не густо -- абхазскаЯ чамгури, греческаЯ кеменджа у нескольких греческих семей, живущих здесь, да международнаЯ гитара. ’ак что неудивительно, что один из чегемцев в конце концов сделал смелое предположение, что в следующий раз ’али, должно быть, доберетсЯ до районного пианино, стоЯщего в кенгурийском „оме культуры. Ћдним словом, весело коротали ночь те, что сидели за столом. € только тихо всю ночь плакала тетЯ ЉатЯ, стоЯ у плетнЯ и глЯдЯ туда, куда ушли преследователи, молча плакала богатырскаЯ девушка ‹ена, прикрыв голову овечьей шкурой, чтобы не слышать застольный шум, и всю ночь стонал пастух •арлампо, потому что ночь его была полна сладострастных, но, увы, даже во сне недоступных видений. Џреследователи во главе с ’енделом шли вниз по течению реки, утешаЯ себЯ мыслью, что лошади по такому каменистому руслу реки далеко уйти не смогут. Љилометрах в пЯтнадцати от —егема речушка эта с неожида