торонам, окидываЯ унылым
взглЯдом то мокрую мостовую, то дождливое серое небо.
   ‘партак стоЯл  вместе  с  Љриксом позади  толпы  патрициев;  он  увидел
красавицу,  котораЯ поднималась в  лектику,  и  сразу узнал в  ней госпожу
своей сестры,  его охватило какое-то необъЯснимое волнение. ’олкнув локтем
товарища, он шепнул ему на ухо:
   - ЏоглЯди, ведь это ‚алериЯ, жена ‘уллы!
   - Љак она хороша! ЉлЯнусь свЯщенной рощей Ђрелата, сама ‚енера не может
быть прекраснее!
   ‚ этот момент лектика супруги бывшего счастливого диктатора поравнЯлась
с ними;  глаза ‚алерии, рассеЯнно смотревшей в дверцу лектики, задержались
на ‘партаке.
   Ћна  почувствовала  какой-то  внезапный  толчок,  как от электрического
тока,  и  вышла из задумчивости; по ее лицу разлилсЯ легкий румЯнец, и она
устремила  на ‘партака черные сверкающие глаза. Љогда лектику уже пронесли
мимо  двух  смиренных  гладиаторов, ‚алериЯ раздвинула занавеси и, высунув
голову, еще раз посмотрела на фракийца.
   - Ќу и дела!  -  крикнул Љрикс,  заметив несомненные знаки благоволениЯ
матроны к  его счастливому товарищу.  -  „орогой ‘партак,  богинЯ ”ортуна,
капризнаЯ и своенравнаЯ женщина,  какой она всегда была,  схватила тебЯ за
вихор,  или, вернее, ты поймал за косу эту непостоЯнную богиню!.. „ержи ее
крепко,  держи,  а то она еще вздумает убежать,  так пусть хоть что-нибудь
оставит в твоих руках. - ќти слова он добавил, когда повернулсЯ к ‘партаку
и заметил, что тот изменилсЯ в лице и чем-то сильно взволнован.
   Ќо ‘партак быстро овладел собой и с непринужденной улыбкой ответил:
   - ‡амолчи,  безумец!  —то ты там болтаешь о ”ортуне,  о каком-то вихре?
ЉлЯнусь палицей ѓеркулеса, ты видишь не больше любого андабата!
   €,  чтобы прекратить смущавший его разговор, бывший гладиатор подошел к
‹уцию ‘ергию Љатилине и тихо спросил его:
   - Џриходить ли мне сегоднЯ вечером в твой дом, Љатилина?
   Ћбернувшись к нему, тот ответил:
   - Љонечно.  Ќо не говори "сегоднЯ вечером",  -  ведь уже темнеет: скажи
"до скорого свиданьЯ".
   Џоклонившись патрицию, ‘партак удалилсЯ, сказав:
   - „о скорого свиданьЯ.
   Ћн подошел к Љриксу и стал что-то говорить ему вполголоса, но с большим
воодушевлением;  тот несколько раз утвердительно кивнул головой; затем они
молча пошли по той дороге, котораЯ вела к ”оруму и к ‘вЯщенной улице.
   - ЉлЯнусь Џлутоном!  џ  окончательно потерЯл нить,  котораЯ до  сих пор
вела менЯ по запутанному лабиринту твоей души,  - сказал Ѓестиа, изумленно
смотревший на Љатилину, который фамильЯрно беседовал с гладиатором.
   - Ђ что случилось? - наивно спросил Љатилина.
   - ђимский патриций удостаивает своей дружбой презренную и низкую породу
гладиаторов!
   - Љакой  срам!  -  саркастически улыбаЯсь,  сказал патриций.  -  Џросто
ужасно,  не правда ли?  - €, не дожидаЯсь ответа, добавил, изменив и тон и
манеры:  - †ду вас сегоднЯ у себЯ: поужинаем, повеселимсЯ... и поговорим о
серьезных делах.
   ЌаправлЯЯсь  по  ‘вЯщенной  улице  к  Џалатину,  ‘партак  и Љрикс вдруг
увидели изысканно одетую молодую женщину, котораЯ шла с пожилой рабыней, а
за  ними  следовал  педисеквий.  Ћна  поЯвилась  с той стороны, откуда шли
гладиаторы.
   †енщина эта была необыкновенно хороша собой,  хороши были рыжие волосы,
белоснежный цвет  лица,  хороши были  большие глаза  цвета  морской волны.
Љрикс был поражен и, остановившись, сказал, глЯдЯ на нее:
   - ЉлЯнусь ѓезом, вот это красавица!
   ‘партак, грустный и озабоченный, поднЯл опущенную голову и посмотрел на
девушку;  та,  не  обращаЯ  вниманиЯ  на  восторги Љрикса, остановила свой
взглЯд на фракийце и сказала ему по-гречески:
   - „а благословЯт тебЯ боги, ‘партак!
   - Ћт всей души благодарю тебЯ,  - слегка смутившись, ответил ‘партак. -
Ѓлагодарю тебЯ, девушка, и да будет милостива к тебе ‚енера ѓнидскаЯ!
   Џриблизившись к ‘партаку, девушка прошептала:
   - ‘вет и свобода, доблестный ‘партак!
   ”ракиец вздрогнул при этих словах и, с изумлением глЯдЯ на собеседницу,
нахмурив брови, ответил с Явным недоверием:
   - Ќе понимаю, что означают твои шутки, красавица.
   - ќто не шутка,  и ты напрасно притворЯешьсЯ.  ќто пароль угнетенных. џ
куртизанка ќвтибида, бывшаЯ рабынЯ, гречанка, - ведь и Я тоже принадлежу к
угнетенным...  -  €  с  чарующей улыбкой взЯв  большую руку ‘партака,  она
ласково пожала ее своей маленькой, нежной ручкой.
   ѓладиатор, вздрогнув, пробормотал:
   - Ћна произнесла пароль, она знает тайный пароль...
   ‘  минуту он  молча смотрел на  девушку;  в  ее  улыбке было  выражение
торжества.
   - €так, да хранЯт тебЯ боги! - сказал он.
   - џ живу на ‘вЯщенной улице,  близ храма џнуса.  Џриходи ко мне, Я могу
оказать тебе небольшую услугу в благородном деле, за которое ты взЯлсЯ.
   ‘партак стоЯл в раздумье, она настойчиво повторила:
   - Џриходи!..
   - Џриду, - ответил ‘партак.
   - Џривет!  -  сказала по-латыни куртизанка,  сделав приветственный жест
рукой.
   - Џривет! - ответил ‘партак.
   - Џривет тебе,  богинЯ красоты!  -  сказал Љрикс, который при разговоре
‘партака с ќвтибидой находилсЯ на некотором расстоЯнии от них и не спускал
глаз с прелестной девушки.
   Ћн  замер  неподвижно,  глЯдЯ  вслед удалЯющейсЯ ќвтибиде.  Ќеизвестно,
сколько времени он простоЯл бы в таком оцепенении, если бы ‘партак не взЯл
его за плечи и не сказал:
   - Ќу, что же, Љрикс, уйдешь ли ты наконец отсюда?
   ѓалл очнулсЯ и пошел рЯдом с ним,  то и дело оборачиваЯсь. ЏройдЯ шагов
триста, он воскликнул:
   - Ђ  ты  еще  не  хочешь,  чтобы Я  называл тебЯ любимцем ”ортуны!  Ђх,
неблагодарный!..  ’ебе  следовало  бы  воздвигнуть храм  этому  капризному
божеству, которое распростерло над тобой свои крыльЯ.
   - ‡ачем заговорила со мной эта несчастнаЯ?
   - Ќе знаю и знать не хочу,  кто она!  ‡наю только,  что ‚енера,  - если
только ‚енера существует, - не может быть прекраснее!
   ‚ эту минуту один из рабов-педисеквиев,  сопровождавших ‚алерию, нагнал
гладиаторов и спросил:
   - Љто из вас ‘партак?
   - џ, - ответил фракиец.
   - ‘естра твоЯ Њирца ждет тебЯ сегоднЯ около полуночи в доме ‚алерии, ей
надо поговорить с тобой по неотложному делу.
   - џ буду у нее в назначенный час.
   Џедисеквий удалилсЯ, а оба друга продолжали свой путь и вскоре скрылись
за Џалатинским холмом.


        ѓлава пЯтаЯ. ’ђ€Љ‹€Ќ€‰ ЉЂ’€‹€Ќ› € ЉЋЌЉ‹Ђ‚ ‚Ђ‹…ђ€€
   „ом  Љатилины,  расположенный  на  южном  склоне Џалатинского холма, не
принадлежал  к числу самых больших и величественных в ђиме; полвека спустЯ
он  вместе  с  домом  оратора  ѓортензиЯ  вошел в состав владений Ђвгуста.
Ћднако  по  своему  внутреннему устройству и убранству он не уступал домам
самых  именитых патрициев того времени, а триклиний, где возлежали, пируЯ,
в  час  первого  факела ‹уций ‘ергий Љатилина и его друзьЯ, прославилсЯ на
весь ђим своим великолепием.
   Џродолговатый просторный зал был разделен на две части шестью колоннами
тиволийского мрамора, увитыми плющом и розами, разливавшими свежесть полей
в   этом  месте,   где  искусство  служило  пресыщенному  сладострастию  и
чревоугодию.
   ‚доль стен,  также убранных благоухающими гирлЯндами, стоЯли прекрасные
статуи,  блистаЯ бесстыдной красотой.  Џол был из драгоценной мозаики;  на
нем с великим искусством были изображены вакхические танцы нимф, сатиров и
фавнов;  богини сплетались в хоровод, не скрываЯ манЯщих форм, которыми их
наделила фантазиЯ художника.
   ‚ глубине зала, за колоннами, стоЯл круглый стол из редкостного мрамора
и вокруг него три большие и высокие ложа на бронзовых постаментах; пуховые
подушки  были  застланы  покрывалами  из  дорогого  пурпура.   ‘   потолка
спускались золотые и  серебрЯные светильники замечательной работы,  озарЯЯ
зал  Ярким светом и  разливаЯ опьЯнЯющий аромат,  и  от  этого сладостного
дурмана замирали чувства и цепенела мысль.
   “  стен стоЯли три бронзовых поставца тончайшей работы,  все в чеканных
гирлЯндах и  листьЯх.  ‚ этих поставцах хранились серебрЯные сосуды разной
формы  и  разных размеров.  Њежду  поставцами находились бронзовые скамьи,
покрытые  пурпуром,  а  двенадцать бронзовых  статуй  эфиопов,  украшенные
драгоценными ожерельЯми  и  геммами,  поддерживали серебрЯные  канделЯбры,
усиливавшие и без того Яркое освещение зала.
   Ќа ложах, облокотЯсь на пуховые пурпурные подушки, возлежали Љатилина и
его  гости:  Љурион,  ‹уций  Ѓестиа - пылкий юноша, ставший позже народным
трибуном;  ѓай  Ђнтоний  -  молодой  патриций,  человек апатичный, вЯлый и
обремененный  долгами;  впоследствии  он  оказалсЯ  соучастником  заговора
Љатилины в 691 году, а затем соратником –ицерона по консульству. ЃлагодарЯ
энергии  –ицерона  ѓай  Ђнтоний в том †е году уничтожил Љатилину, прежнего
своего  единомышленника.  ‡десь  был  и  ‹уций  Љалпурний  Џисон –есоний -
распутный  патриций,  тоже  запутавшийсЯ  в долгах, которые не в силах был
заплатить;  он  не  смог  ‘пасти  Љатилину  в  691  году,  зато  ему  было
предназначено.  судьбой  отомстить  за  него  в  696  году,  когда он стал
консулом  и употребил все силы, чтобы отправить –ицерона в изгнание. Џисон
был  человек  грубый,  необузданный,  похотливый и невежественный. ђЯдом с
Џисоном  возлежал  на  втором  ложе,  стоЯвшем  в  середине  и считавшемсЯ
почетным,   юноша  лет  двадцати;  его  женоподобное  красивое  лицо  было
нарумЯнено,  волосы  завиты  и  надушены,  глаза  подведены,  щеки же были
дрЯблыми,  а  голос  хриплым  от чрезмерных возлиЯний. ќто был Ђвл ѓабиний
Ќипот,  близкий  друг  Љатилины;  в  696  году он вместе с Џисоном усердно
содействовал  изгнанию  –ицерона. ѓабинию хозЯин предоставил "консульское"
место  на  почетном  ложе:  он  возлежал  в  том конце, который приходилсЯ
направо от входа в триклиний, и, следовательно, считалсЯ царем пира.
   ђЯдом с ним, на другом ложе, возлежал молодой патриций, не менее других
развращенный и  расточительный,  Љорнелий ‹ентул  ‘ура,  человек храбрый и
сильный;  в 691 году его задушили в тюрьме по приказанию –ицерона, бывшего
тогда  консулом;  это  произошло накануне восстаниЯ Љатилины,  в  заговоре
которого Љорнелий ‘ура принимал самое деЯтельное участие.
   ‚озле него возлежал ѓай Љорнелий –етег -  юноша задорный и  смелый;  он
тоже  мечтал о  восстании,  об  изменении государственного строЯ  ђима,  о
введении  новшеств.  Џоследним на  этом  ложе  расположилсЯ ѓай  ‚еррес  -
жестокий и алчный честолюбец, которому вскоре предстоЯло стать квестором у
Љарбона, проконсула ѓаллии, и затем претором в ‘ицилии, где он прославилсЯ
своими грабежами.
   ’риклиний,  как  мы  видим,  был полон;  тут собрались далеко не  самые
добродетельные римские граждане и  отнюдь  не  длЯ  благородных подвигов и
деЯний.
   ‚се приглашенные были в пиршественных одеждах тончайшего белого полотна
и в венках из плюща,  лавра и роз. ђоскошный ужин, которым Љатилина угощал
своих гостей,  подходил к  концу.  ‚еселье,  царившее в  кругу этих девЯти
патрициев,  остроты,  шутки, звон чаш и непринужденнаЯ болтовнЯ безусловно
свидетельствовали о  достоинствах  повара,  а  еще  больше  -  виночерпиев
Љатилины.
   Џрислуживавшие  у  стола  рабы,  одетые  в  голубые  туники,  стоЯли  в
триклинии  напротив  почетного  ложа  и   были  готовы  по  первому  знаку
предупредить любое желание гостей.
   ‚ углу залы расположились флейтисты, актеры и актрисы, в очень коротких
туниках,   украшенные  цветами;   времЯ  от   времени  они  проносились  в
сладострастном танце под музыку, усиливаЯ шумное веселье пира.
   - Ќалей мне фалернского, - крикнул хриплым от возлиЯний голосом сенатор
Љурион,  протЯнув  руку  с серебрЯной чашей ближайшему виночерпию. - Ќалей
фалернского.  •очу  восхвалить  великолепие  и  щедрость Љатилины... Џусть
убираетсЯ  в  ’артар  этот  ненавистный  скрЯга Љрасс вместе со всем своим
богатством.
   - ‚от  увидишь,  сейчас  этот  пьЯнчужка Љурион  начнет коверкать стихи
Џиндара.  ђазвлечение не из приЯтных,  - сказал ‹уций Ѓестиа своему соседу
Љатилине.
   - •орошо еще,  если памЯть ему не  изменит.  Џожалуй,  он  уже час тому
назад утопил ее в вине, - ответил Љатилина.
   - Љрасс, Љрасс!.. ‚от мой кошмар, вот о ком Я всегда думаю, вот кто мне
снитсЯ!.. - со вздохом произнес ѓай ‚еррес.
   - Ѓедный  ‚еррес!  Ќесметные богатства Љрасса не  дают  тебе  спать,  -
ехидно сказал Ђвл ѓабиний,  испытующе глЯдЯ на  своего соседа и  поправлЯЯ
белой рукою локон своих завитых и надушенных волос.
   - Ќеужели же не наступит день равенства? - воскликнул ‚еррес.
   - Ќе понимаю, о чем думали эти болваны ѓракхи и этот дурень „руз, когда
решили поднЯть в  городе мЯтеж  длЯ  того,  чтобы  поделить между плебеЯми
полЯ!  -  сказал ѓай Ђнтоний.  -  ‚о всЯком случае, о бедных патрициЯх они
совсем  не  подумали.  Ђ  кто  же,  кто  беднее  нас?  ЌенасытнаЯ жадность
ростовщиков пожирает  доходы  с  наших  земель,  под  предлогом  процентов
ростовщик  задолго  до  срока  уплаты  долга  накладывает  арест  на  наши
доходы...
   - € впрЯмь, кто беднее нас! €з-за неслыханной скупости неумолимых отцов
и всесильных законов мы обречены проводить лучшие годы молодости в нищете,
томитьсЯ  неосуществимыми  пылкими  желаниЯми,  -  добавил  ‹уций  Ѓестиа,
оскалив зубы и судорожно сжимаЯ чашу, которую он осушил.
   - Љто беднее нас?  Њы в насмешку родились патрициЯми!  ’олько издеваЯсь
над  нами,  можно  говорить о  нашем могуществе,  только смеха ради  можно
утверждать,  что мы  пользуемсЯ почетом у  плебеев,  -  с  горечью заметил
‹ентул ‘ура.
   - Ћборванцы в тогах - вот кто мы такие!
   - Ќищие, облачившиесЯ в пурпур!
   - Њы  обездоленные беднЯки...  нам  нет  места  на  празднике  римского
изобилиЯ!
   - ‘мерть ростовщикам и банкирам!
   - Љ черту ‡аконы двенадцати таблиц!..
   - € преторский эдикт!..
   - Љ ќребу отцовскую власть!..
   - „а ударит всемогущаЯ молниЯ ћпитера-громовержца в  сенат и  испепелит
его!
   - ’олько предупредите менЯ  заблаговременно,  чтобы Я  в  этот  час  не
приходил в сенат, - забормотал, выпучив глаза, пьЯный Љурион.
   Ќеожиданное и  глубокомысленное заЯвление пьЯницы вызвало взрыв  смеха,
которым  и   закончилсЯ  длинный  перечень  горестей  и  проклЯтий  гостей
Љатилины.
   ‚  эту минуту раб,  вошедший в триклиний,  приблизилсЯ к хозЯину дома и
прошептал несколько слов ему на ухо.
   - Ђ,  клЯнусь богами ада!  -  громко и радостно воскликнул Љатилина.  -
Ќаконец-то! ‚еди его сюда, пусть с ним идет и его приЯтель.
   ђаб  поклонилсЯ и  собралсЯ уже удалитьсЯ,  но  Љатилина остановил его,
сказав:
   - Ћкажите  им  должное внимание.  Ћмойте  ноги,  умастите благовониЯми,
облачите в пиршественную одежду и украсьте головы венками.
   ђаб снова поклонилсЯ и вышел. Ђ Љатилина крикнул дворецкому:
   - ќпафор,  сейчас же распорЯдись, чтобы убрали со стола и поставили две
скамьи напротив консульского ложа:  Я  ожидаю двух  друзей.  ‚ели очистить
залу  от  мимов,  музыкантов и  рабов  и  позаботьсЯ,  чтобы  в  зале  длЯ
собеседований было все готово длЯ долгого, веселого и приЯтного пира.
   ‚  то  времЯ как дворецкий ќпафор передавал полученные приказаниЯ и  из
триклиниЯ удалЯли мимов,  музыкантов и рабов,  гости пили пЯтидесЯтилетнее
фалернское,   пенившеесЯ  в  серебрЯных  чашах,   с  нетерпением  и  Явным
любопытством ожидаЯ гостей, о которых было доложено. ‘луга вскоре ввел их;
они поЯвились в белых пиршественных одеждах с венками из роз на головах.
   ќто были ‘партак и Љрикс.
   - „а  покровительствуют боги  этому дому и  его  благородным гостЯм,  -
сказал ‘партак.
   - Џривет вам, - произнес Љрикс.
   - —есть и слава тебе,  храбрейший ‘партак,  и твоему другу!  -  ответил
Љатилина, поднЯвшись навстречу гладиаторам.
   Ћн взЯл ‘партака за руку и подвел к ложу,  на котором до этого возлежал
сам. Љрикса он усадил на одну из скамей, стоЯвших напротив почетного ложа,
и сам сел рЯдом с ним.
   - Џочему ты,  ‘партак,  не пожелал провести этот вечер за моим столом и
отужинать у  менЯ  вместе с  такими благородными и  достойными юношами?  -
обратилсЯ к нему Љатилина, указываЯ на своих гостей.
   - Ќе пожелал?  Ќе мог,  Љатилина.  џ ведь предупредил тебЯ...  Ќадеюсь,
твой привратник передал тебе мое поручение?
   - „а, Я был предупрежден, что ты не можешь прийти ко мне на ужин.
   - Ќо ты не знал причины,  а сообщить ее тебе Я не мог,  не полагаЯсь на
скромность привратника...  Њне  надо  было побывать в  одной таверне,  где
собираютсЯ гладиаторы,  чтобы встретитьсЯ кое с кем. џ повидалсЯ с людьми,
пользующимисЯ влиЯнием среди этих обездоленных. л
   - €так, - заметил тогда ‹уций Ѓестиа, и в тоне его прозвучала насмешка,
- мы,  гладиаторы,  думаем о своем освобождении,  говорим о своих правах и
готовимсЯ защищать их с мечом в руке!..
   ‹ицо  ‘партака вспыхнуло,  он  стукнул кулаком по  столу  и,  порывисто
встав, воскликнул:
   - „а,  конечно,  клЯнусь всеми молниЯми ћпитера!..  Џусть...  - Ћборвав
свой возглас,  он изменил тон, слова, движениЯ и продолжал: - Џусть только
будет  на  то  волЯ  великих  богов  и   ваше  согласие,   могущественные,
благородные патриции,  -  тогда во  имЯ свободы угнетенных мы возьмемсЯ за
оружие.
   - Ќу и голос у этого гладиатора?  ђевет,  как бык! - бормотал в дремоте
Љурион, склонЯЯ лысую голову то на правое, то на левое плечо.
   - ’акаЯ  спесь  под  стать разве что  ‹уцию Љорнелию ‘улле ‘частливому,
диктатору, - добавил ѓай Ђнтоний.
   Љатилина,   предвидЯ,  к  чему  могут  привести  саркастические  выпады
патрициев,  приказал рабу налить фалернского вновь прибывшим и, поднЯвшись
со своего ложа, сказал:
   - Ѓлагородные римские патриции,  вам,  кого  немилостиваЯ судьба лишила
тех благ, которые по величию душ ваших принадлежат вам, ибо вы должны были
бы  в  изобилии пользоватьсЯ свободой,  властью  и  богатством,  вам,  чьи
добродетели и храбрость мне известны,  вам, верные и честные друзьЯ мои, Я
хочу  представить отважного и  доблестного человека  -  рудиариЯ ‘партака,
который по своей физической силе и душевной стойкости достоин был родитьсЯ
не фракийцем,  а  римским гражданином и патрицием.  ‘ражаЯсь в рЯдах наших
легионов,  он  выказал великое мужество,  за  которое заслужил гражданский
венок и чин декана...
   - Ћднако это не  помешало ему дезертировать из нашей армии,  как только
представилсЯ удобный случай, - прервал его ‹уций Ѓестиа.
   - Ќу  и  что же?  -  все больше воодушевлЯЯсь,  воскликнул Љатилина.  -
Ќеужели вы  станете вменЯть ему в  вину то,  что он покинул нас,  когда мы
сражались против его родной страны,  покинул длЯ того, чтобы защищать свое
отечество,  своих родных,  свои  лары?  Љто  из  вас,  находЯсь в  плену у
Њитридата и  будучи зачислен в  его войска,  не счел бы своим долгом,  при
первом же поЯвлении римского орла, покинуть ненавистные знамена варваров и
вернутьсЯ под знамена своих сограждан?
   ‘лова   Љатилины   вызвали   гул   одобрениЯ.   Ћбодренный  сочувствием
слушателей, он продолжал:
   - џ,  вы,  весь ђим смотрели и  восхищались мужественным и  бесстрашным
борцом,  совершившим в цирке подвиги, достойные не гладиатора, а храброго,
доблестного воина.  € этот человек,  стоЯщий выше своего положениЯ и своей
злосчастной судьбы,  -  раб,  как и  мы,  угнетенный,  как мы,  -  вот уже
несколько  лет  устремил  все  свои  помыслы  на  трудное,   опасное,   но
благородное дело:  он  составил тайный заговор между гладиаторами,  свЯзав
свЯщенной клЯтвой,  он  замыслил поднЯть  их  в  определенный день  против
тирании,  котораЯ обрекает их на позорную смерть в  амфитеатре ради забавы
зрителей, он хочет дать рабам свободу и вернуть им родину.
   Љатилина умолк и после короткой паузы продолжал:
   - Ђ разве вы и Я не задумываетесь над этим,  и уже давно?  —его требуют
гладиаторы?  ’олько свободы!  —его требуем мы?  Џротив чего, как не против
той же олигархии,  хотим мы восстать? ‘ тех пор как в республике властвует
произвол немногих,  лишь только им  платЯт дань цари,  тетрархи,  народы и
нации;  а  все  остальные,  достойные,  честные граждане -  люди знатные и
простой народ -  стали последними из последних,  несчастными, угнетенными,
недостойными и презренными людьми.
   ’репет  волнениЯ  охватил  молодых  патрициев;   глаза  их   засверкали
ненавистью, гневом и жаждой мести.
   Љатилина продолжал:
   -  ‚ домах наших - нищета, мы кругом в долгах; наше настоЯщее плачевно,
будущее - еще хуже. —то нам осталось, кроме жалкого прозЯбаниЯ? Ќе пора ли
нам пробудитьсЯ?
   - ЏроснемсЯ же!  -  произнес сиплым голосом Љурион,  услышав сквозь сон
слова Љатилины;  смысл этих слов не доходил до него, и, пытаЯсь их понЯть,
он усиленно тер глаза.
   •отЯ заговорщики и  были увлечены речью Љатилины,  однако никто не  мог
удержатьсЯ от смеха при глупой выходке Љуриона.
   -  ‘тупай  к  Њиносу,  пусть  он  судит тебЯ по твоим заслугам, поганое
чучело,  винный  бурдюк!  -  кричал  Љатилина,  сжимаЯ  кулаки и проклинаЯ
незадачливого пьЯницу.
   - Њолчи и спи,  негодный!  -  крикнул Ѓестиа и так толкнул Љуриона, что
тот растЯнулсЯ на ложе.
   Љатилина медленно отпил несколько глотков фалернского и  немного погодЯ
продолжал:
   - €так,  славные юноши, Я вас созвал сегоднЯ, чтобы совместно обсудить,
не  следует ли  нам длЯ блага нашего дела объединитьсЯ со ‘партаком и  его
гладиаторами.  …сли мы  решим выступить против нобилитета,  против сената,
которые сосредоточили в своих руках высшую власть, владеют государственной
казной и грозными легионами, то одни мы не сможем добитьсЯ победы и должны
будем искать помощи у тех,  кто умеет отстаивать свои права,  кто хочет их
завоевать,  кто  умеет  мстить за  обиду.  ‚ойна неимущих против владеющих
всем,  война  рабов  против  господ,  угнетенных против угнетателей должна
стать и нашим делом. џ не могу понЯть, почему нам не привлечь гладиаторов,
которые  будут  находитьсЯ под  нашим  руководством и  будут  превращены в
римские легионы?  “бедите менЯ в  противном,  и  мы  отложим осуществление
этого плана до лучших времен.
   Ќестройный ропот сопровождал речь Љатилины,  -  она Явно не понравилась
большинству.   ‘партак,   взволнованно  слушавший  Љатилину  и   испытующе
следивший  за  настроением молодых  патрициев,  заговорил спокойным тоном,
хотЯ лицо его было бледно:
   -  џ  пришел  сюда,  чтобы  доставить  удовольствие  тебе,  о Љатилина,
человеку  достойнейшему,  которого  Я  уважаю  и  почитаю,  но  Я вовсе не
надеЯлсЯ,   что   этих   благородных   патрициев  убедЯт  твои  слова.  ’ы
чистосердечно  веришь тому, о чем говоришь, хотЯ в глубине души ты и сам в
этом  не совсем убежден. Џозволь же мне и да позволЯт мне достойные друзьЯ
твои  говорить  без  обинЯков  и  открыть  вам душу. ‚ас, людей свободных,
граждан   знатного   происхождениЯ,   держат   в   стороне  от  управлениЯ
государственными  делами,  вас лишают богатств и власти - виной тому каста
олигархов,   враждебнаЯ   народу,  враждебнаЯ  людЯм  смелым,  сторонникам
нововведений,  каста,  чьЯ  власть  более ста лет омрачает ђим раздорами и
мЯтежами;  теперь она окончательно сосредоточила в своих руках всю полноту
власти, она господствует и распорЯжаетсЯ вами по своему произволу. „лЯ вас
восстание  -  это  свержение  нынешнего сената, замена действующих законов
другими  законами,  более  справедливыми  длЯ  народа,  предусматривающими
равномерное  распределение  богатства и прав и замена теперешних сенаторов
другими,  выбранными  среди  вас  и  ваших  друзей.  Ќо длЯ вас, как и длЯ
нынешних  властителей,  народы,  живущие за Ђльпами или за морем, навсегда
останутсЯ  варварами,  и  вы  захотите, чтобы они все по-прежнему были под
вашей  властью  и  вашими  данниками;  вы захотите, чтобы дома ваши, как и
подобает  патрициЯм,  были  полны  рабов,  а  в амфитеатрах, как и теперь,
устраивались  бы  любимые  зрелища  - кровавые состЯзаниЯ гладиаторов; они
будут  служить  развлечением,  отдыхом  от  тЯжелых государственных забот,
которыми  вы,  победители,  завтра  будете  обременены.  ’олько этого вы и
можете желать; длЯ вас важно одно: занЯть место нынешних властителей.
   Ќас   же,   обездоленных   гладиаторов,   волнуют  иные  заботы.  ‚семи
презираемые  "низкие  люди",  лишенные воли, лишенные родины, принужденные
сражатьсЯ  и  убивать  друг  друга на потеху другим, мы добиваемсЯ свободы
полной  и  совершенной;  мы  хотим  отвоевать  нашу отчизну, наши дома! €,
следовательно,  целью  нашего  восстаниЯ  ЯвлЯетсЯ борьба не только против
теперешних  властителей,  но и против тех, которые придут им на смену, как
бы  они не назывались: ‘уллой или Љатилиной, –етегом или Џомпеем, ‹ентулом
или  Љрассом.  ‘  другой  стороны,  можем  ли мы, гладиаторы, надеЯтьсЯ на
победу,  если  будем  предоставлены  самим  себе  и  одни восстанем против
страшного  и  непобедимого  господства  ђима?..  Ќет, победа невозможна, а
значит,  и  задуманное  нами  дело  безнадежно.  Џока  Я надеЯлсЯ, что ты,
Љатилина,  и  твои  друзьЯ  станете  нашими  верными  вождЯми,  пока Я мог
предполагать, что люди консульского званиЯ и патриции будут во главе наших
гладиаторских  легионов, дадут им свое имЯ и сообщат свое достоинство, мне
удавалось  согреть  надежды  своих  сотоварищей  по  несчастью  жаром моих
собственных надежд. Ќо теперь Я вижу, из долгих бесед с тобой, о Љатилина,
Я  понЯл,  что  взращенные  вашим воспитанием предрассудки не позволЯт вам
быть  нашими  вождЯми, и Я убежден в несбыточности своих надежд, которые Я
долго  лелеЯл  в  тайниках  своей  души, мечтаний, не покидавших менЯ и во
сне...  ‘  чувством  беспредельного сожалениЯ Я с этой минуты торжественно
отказываюсь  от  них,  как  от невообразимого безумиЯ. ђазве можно назвать
иначе наше восстание, даже если бы нам удалось поднЯть пЯть - десЯть тысЯч
человек?  Љакой авторитет мог бы иметь, например, Я или кто-нибудь другой,
мне  равный? Љакого влиЯниЯ достигнет он, даже если бы это был человек еще
сильнее  менЯ? —ерез какие-нибудь пЯтнадцать дней от наших легионов ничего
не  осталось  бы,  -  так  случилось  двадцать  лет  назад с теми тысЯчами
гладиаторов,  которых  доблестный  римский  всадник,  по имени Њинуций или
‚еций,  собрал  близ  Љапуи.  Ћни были рассеЯны когортами претора ‹укулла,
несмотрЯ  на  то, что гладиаторов вел предводитель высокого рода, смелый и
отважный духом...
   ’рудно описать впечатление,  произведенное речью ‘партака,  презренного
варвара в глазах большинства гостей.  Ћдних поражало красноречие фракийца,
других -  возвышенность его мыслей, третьих - глубина политических идей, и
в  то  же времЯ всем понравилось преклонение перед ђимом,  которое выказал
‘партак.  ђудиарий искусно польстил самолюбию патрициев, и они рассыпались
в похвалах храброму фракийцу;  все они,  -  а больше всех ‹уций Ѓестиа,  -
предлагали ему свое покровительство и дружбу.
   „олго еще длилось обсуждение всех вопросов, было высказано немало самых
различных мнений;  и  решено  было  отложить  осуществление задуманного до
лучших  дней;   ждать  от   времени  доброго  совета,   а   от  ”ортуны  -
благоприЯтного случаЯ длЯ смелого дела.
   ‘партак предложил Љатилине и  его друзьЯм свои услуги и услуги немногих
гладиаторов,  веривших в него и уважавших его,  -  как бы невзначай он все
времЯ подчеркивал слово "немногих".  Џосле того как  ‘партак,  а  с  ним и
Љрикс выпили из чаши дружбы, котораЯ пошла вкруговую, и бросили в нее, как
и  другие гости,  лепестки роз  из  своих венков,  гладиаторы простились с
хозЯином  дома  и  его  друзьЯми,  невзираЯ  на  стараниЯ  удержать их  на
празднестве,   подготовлЯвшемсЯ  в  соседней  зале.   Ќаотрез  отказавшись
остатьсЯ, ‘партак с Љриксом покинули дом патрициЯ.
   ‚ыйдЯ на улицу, ‘партак в сопровождении Љрикса направилсЯ к дому ‘уллы.
Ќе сделали они и четырех шагов, как Љрикс первый нарушил молчание.
   - ’ы объЯснишь мне, надеюсь...
   - ‡амолчи во имЯ ѓеркулеса!  -  вполголоса прервал его ‘партак. - Џозже
все узнаешь.
   Ћни прошли молча шагов триста. Џервым заговорил рудиарий; он повернулсЯ
к галлу и тихо сказал:
   - ’ам было слишком много народа, и не все они на нашей стороне, да и не
все  эти  юноши  владели  рассудком,  чтобы  можно  было им доверитьсЯ. ’ы
слышал:  длЯ  них  наш  заговор  перестал  существовать, он рассеЯлсЯ, как
видение безумного. ‘тупай сейчас же в школу гладиаторов Ђкциана и перемени
наш пароль приветствиЯ и тайный знак при рукопожатии. ’еперь паролем будет
не  ‘вет  и  ‘вобода,  а  ‚ерность  и  Џобеда;  а условным знаком - не три
коротких  рукопожатиЯ, а три легких удара указательным пальцем правой руки
по правой ладони другого.
   €  ‘партак,   взЯв  правую  руку  Љрикса,   три  раза  легонько  ударил
указательным пальцем по ладони его руки, говорЯ:
   - ‚от так, ты понЯл?
   - ЏонЯл, - ответил Љрикс.
   - Ђ теперь иди,  не терЯЯ времени.  Џусть каждый из начальников манипул
предупредит своих пЯтерых гладиаторов о  том,  что наш заговор едва не был
раскрыт.  Љаждому,  кто произнесет прежний пароль и применит старые знаки,
надо отвечать,  что  всЯкаЯ надежда потерЯна и  совершенно оставлена мысль
осуществить безумную попытку. ‡автра рано утром мы встретимсЯ в школе ћлиЯ
ђабециЯ.
   Џожав руку Љрикса, ‘партак быстро зашагал к дому ‘уллы. Ћн быстро дошел
туда,   постучалсЯ.  …му  открыли,  и  привратник  ввел  его  в  комнатку,
отведенную Њирце в покоЯх ‚алерии.
   „евушка завоевала расположение своей  госпожи и  уже  занимала при  ней
важную должность -  ведала туалетом ‚алерии.  Њирца тревожилась за  брата.
Љак только он вошел в  комнату,  девушка бросилась к нему и,  обвив руками
шею ‘партака, осыпала его поцелуЯми.
   Ђ когда утих бурный порыв нежности,  Њирца, сиЯЯ от радости, рассказала
‘партаку,  что она никогда не позвала бы его в такой час, если бы на то не
было  приказаниЯ ее  госпожи.  ‚алериЯ часто  и  подолгу говорит с  нею  о
‘партаке,  расспрашивает о  нем и выказывает такое теплое участие к судьбе
‘партака,  какое  не  часто  встретишь у  знатной  матроны к  рудиарию,  к
гладиатору.  “знав,  что он  еще не поступил на службу,  ‚алериЯ приказала
позвать его  сегоднЯ вечером;  собираетсЯ предложить ему  управлЯть школой
гладиаторов, которую ‘улла недавно устроил на своей вилле в Љумах.
   ‘партак весь преобразилсЯ от радости;  слушаЯ Њирцу,  он то бледнел, то
краснел;  в  мозгу  его  возникали странные мысли,  и  он  энергично мотал
головою, словно хотел отогнать их.
   - …сли Я  соглашусь управлЯть этой маленькой школой гладиаторов,  будет
ли ‚алериЯ требовать,  чтобы Я  опЯть продалсЯ в  рабство,  или Я останусь
свободным? - спросил он наконец сестру.
   - Ћб этом она ничего не говорила,  -  ответила Њирца, - но ведь она так
расположена к тебе и бесспорно согласитсЯ, чтобы ты осталсЯ свободным.
   - ‡начит, ‚алериЯ очень добраЯ?
   - „а, да, она и добраЯ и красиваЯ...
   - Ћ, значит, ее доброта беспредельна!
   - ’ебе она очень нравитсЯ, не правда ли?
   - Њне?..  Ћчень,  но  чувство мое -  почтительное благоговение.  €менно
такое чувство и должен питать к такой знатной матроне человек, находЯщийсЯ
в моем положении.
   - ’огда...  пусть тебе будет известно...  только умолЯю тебЯ, никому ни
слова...  она  запретила мне  говорить это тебе...  ‘лушай,  такое чувство
внушили тебе,  без  сомнениЯ,  бессмертные боги!  ќто долг благодарности к
‚алерии, - ведь это она в цирке уговорила ‘уллу подарить тебе свободу!
   - Љак, что ты сказала? Џравда ли это? - спросил ‘партак, вздрогнув всем
телом и бледнеЯ от волнениЯ.
   - Џравда, правда! Ќо только, повторЯю тебе, не подавай вида, что ты это
знаешь.
   ‘партак задумалсЯ. —ерез минуту Њирца сказала ему:
   - ’еперь  Я  должна  доложить  ‚алерии,   что  ты  пришел,  и  получить
разрешение ввести тебЯ к ней.
   ‹егкаЯ,  словно мотылек, Њирца исчезла, проскользнув в дверцу. ‘партак,
погруженный в свои мысли, не заметил ее ухода.
   ‚ первый раз рудиарий увидел ‚алерию полтора месЯца назад:  придЯ в дом
‘уллы навестить сестру,  он столкнулсЯ с ней в портике, когда она выходила
к носилкам.
   Ѓледное лицо,  черные сиЯющие глаза и черные, как смоль, волосы ‚алерии
произвели на  ‘партака очень сильное впечатление.  Ћн  почувствовал к  ней
странное,  необъЯснимое влечение, которому трудно было противитьсЯ; у него
зародилось пламенное желание,  мечта поцеловать хотЯ  бы  край туники этой
женщины, котораЯ казалась ему прекрасной, как Њинерва, величественной, как
ћнона, и обольстительной, как ‚енера.
   •отЯ  знатность  и  высокое  положение  супруги  ‘уллы  обЯзывали  ее к
сдержанности  в  отношении  человека,  находЯщегосЯ  в таком унижении, как
‘партак,  - все же и у нее, с первого взглЯда, как мы это видели, возникло
такое  же  чувство,  какое  взволновало  душу гладиатора, когда он впервые
увидал ‚алерию.
   Ќа  первых  порах  бедный фракиец пыталсЯ изгнать из  своего сердца это
новое длЯ  него чувство;  рассудок подсказывал ему,  что  мысль о  любви к
‚алерии ни с чем не сравнимое безумие,  ибо на пути ее стоЯт непреоборимые
препЯтствиЯ. Ќо мысль об этой женщине возникала вновь и вновь, настойчиво,
упорно,  овладевала им  среди всех забот и  дел,  возвращалась ежеминутно,
волнуЯ и тревожа его;  разгораЯсь все больше, она вскоре овладела всем его
существом.  Ѓывало так,  что он,  сам того не  замечаЯ,  влекомый какой-то
неведомой силой,  оказывалсЯ за колонной в  портике дома ‘уллы и  ждал там
поЯвлениЯ ‚алерии.  Ќе  замеченный ею,  он  видел ее  не раз и  каждый раз
находил ее  все прекраснее,  и  с  каждым днем все сильнее становилось его
чувство к ней;  он преклонЯлсЯ перед ней,  любил ее нежно,  боготворил ее.
Ќикому, даже самому себе, он не мог бы объЯснить это чувство.
   Ћдин только раз ‚алериЯ заметила ‘партака.  €  на  миг бедному рудиарию
показалось,   что  она  взглЯнула  на  него  благосклонно,   ласково;  ему
почудилось даже, что ее взглЯд светилсЯ любовью, но он тут же отбросил эту
мысль, сочтЯ ее мечтой безумца, видением, вымыслом разгорЯченной фантазии,
- он понимал, что подобные мысли могут свести его с ума.
   ‚от что творилось в  душе бедного гладиатора,  и  поэтому легко понЯть,
какое впечатление произвели на него слова Њирцы.
   "џ здесь,  в доме ‘уллы,  -  думал несчастный,  -  всего лишь несколько
шагов отделЯют менЯ от этой женщины...  Ќет,  не женщины,  а богини,  ради
которой Я готов пожертвовать жизнью,  честью, кровью; Я здесь и скоро буду
близ нее,  может быть наедине с  нею,  Я услышу ее голос,  увижу вблизи ее
черты,  ее глаза,  улыбку..." Ќикогда он еще не видел улыбки ‚алерии,  но,
должно быть,  улыбка у  нее  чудеснаЯ,  как весеннее небо,  и  отражает ее
величественное,   возвышенное,   божественное  существо.  ‚сего  несколько
мгновений отделЯет его от беспредельного счастьЯ,  о  котором он не только
не мог мечтать,  но которое даже во сне ему не снилось...  —то случилось с
ним?  Ѓыть  может,  он  стал жертвой волшебной грезы,  пылкого воображениЯ
влюбленного?  Ђ может быть,  он сходит с ума? €ли, к несчастью своему, уже
лишилсЯ рассудка?
   Џри этой мысли он вздрогнул, испуганно озираЯсь и широко раскрыв глаза,
растерЯнно  отыскиваЯ  сестру...  …е  не было в комнате. Ћн поднес руки ко
лбу,  как  будто  хотел  сдержать  бешеное биение крови в висках, рассеЯть
наваждение и еле слышно прошептал:
   - Ћ великие боги, спасите менЯ от безумиЯ!
   Ћн  вновь  оглЯделсЯ  вокруг  и  мало-помалу  начал  приходить в  себЯ,
узнавать место, где он находилсЯ.
   ќто была комнатка его сестры:  в одном углу стоЯла ее узенькаЯ кровать,
две  скамейки из  позолоченного дерева у  стены,  чуть подальше деревЯнный
шкаф с  бронзовыми украшениЯми,  на  нем терракотовый маслЯный светильник,
окрашенный в зеленый цвет, - он представлЯл собой Ящерицу, изо рта которой
высовывалсЯ горевший фитиль; дрожащий огонек рассеивал мрак в комнате.
   Ћшеломленный,  почти в бреду,  ‘партак все еще был во власти той мысли,
что все это либо снитсЯ ему,  либо он сходит с ума.  Ћн подошел к шкафу и,
протЯнув   левую   руку,   дотронулсЯ  указательным  пальцем   до   фитилЯ
светильника,  и только когда пламЯ больно обожгло его,  он пришел в себЯ и
постепенно усилием воли усмирил волнение в крови.
   Љогда пришла Њирца и позвала его,  чтобы проводить до конклава ‚алерии,
он  внешне был  уже довольно спокоен и  даже весел,  хотЯ чувствовал,  как
колотитсЯ сердце. Њирца заметила, что он бледен, и заботливо спросила:
   - —то с тобой, ‘партак? ’ы плохо чувствуешь себЯ?
   - Ќет,  нет,  напротив,  никогда еще мне не было так хорошо!  - ответил
рудиарий, идЯ вслед за сестрой.
   Ћни спустились по лесенке (рабы в  римских домах всегда жили в  верхнем
этаже) и направились к конклаву, где их ждала ‚алериЯ.
   Љонклавом  римской матроны называлась комната, в которой она уединЯлась
длЯ  чтениЯ  или  принимала  близких  друзей,  вела  интимные  беседы.  Ќа
современном  Языке  мы  бы назвали эту комнату кабинетом; естественно, что
она примыкала к тем покоЯм, где жила хозЯйка дома.
   Љонклав  ‚алерии  находилсЯ  в  ее зимних покоЯх (в патрицианских домах
обычно было столько отдельных апартаментов, сколько времен года); это была
небольшаЯ  уютнаЯ  комната,  в  которой трубы из листового железа, искусно
скрытые  в складках роскошных занавесей из восточной ткани, распространЯли
приЯтное тепло, доставлЯвшее тем большее удовольствие, чем холоднее стоЯла
погода.  ‘тены  были  задрапированы  красивым голубым шелком, причудливыми
складками  и  фестонами  спускавшимсЯ  с  потолка  почти до самого пола, а
поверх  была  наброшена  тонкаЯ,  словно  облачко, белаЯ вуаль; в изобилии
разбросанные по ней свежие розы наполнЯли комнату нежным благоуханием.
   ‘  потолка свисал золотой чеканный светильник с тремЯ фитилЯми,  в виде
большой розы среди листьев,  - произведение греческого мастера, поражавшее
искусной  работой.  ђазливаЯ  голубоватый  матовый  свет  и  тонкий  запах
аравийских  благовоний,  которые  были  смешаны  с  маслом,  пропитывавшим
фитили, светильник только наполовину рассеивал мрак в конклаве.
   ‚ этой комнате, убранной в восточном духе, не было другой мебели, кроме
ложа с одной спинкой, на котором лежали мЯгкие пуховые подушки в чехлах из
белого шелка с  голубой каймой;  там стоЯли еще скамьи,  покрытые таким же
шелком,  и  маленький серебрЯный комодик вышиной не более четырех пЯдей от
земли,  на  каждом из  четырех его Ящиков были искусно выгравированы сцены
четырех побед ‘уллы.
   Ќа комоде стоЯл сосуд из горного хрусталЯ с выпуклыми узорами и цветами
Ярко-пурпурного цвета,  работы знаменитых аретинских мастерских; в нем был
подогретый сладкий фруктовый напиток,  часть  которого была  уже  налита в
фарфоровую чашку,  стоЯвшую тут же.  ќту чашку ‚алериЯ получила от ‘уллы в
качестве свадебного подарка.  Ћна представлЯла собою целое сокровище,  ибо
стоила не  меньше тридцати или  сорока миллионов сестерциев;  такие  чашки
считались большой редкостью и высоко ценились в те времена.
   ‚ этом уединенном,  спокойном и благоуханном уголке покоилась на ложе в
тихий час ночи прекраснаЯ ‚алериЯ,  завернувшись в белую, тончайшей шерсти
тунику  с  голубыми  лентами.  ‚  полумраке блистали  красотой  ее  плечи,
достойные  олимпийских богинь,  округлые,  словно  выточенные из  слоновой
кости руки,  белаЯ полуобнаженнаЯ грудь, прикрытаЯ волной черных, небрежно
распущенных волос.  ЋпираЯсь локтем на  широкую подушку,  она поддерживала
голову маленькой, как у ребенка, белоснежной рукой.
   ѓлаза ее были полузакрыты,  лицо неподвижно,  -  казалось, она спала; в
действительности же она так углубилась в свои думы и думы эти, верно, были
такими сладостными,  что она как будто находилась в  забытьи и не заметила
поЯвлениЯ ‘партака,  когда  рабынЯ  ввела  его  в  конклав.  Ћна  даже  не
пошевельнулась при легком стуке двери, которую Њирца отворила и тотчас же,
выйдЯ из комнаты, затворила за собой
   ‹ицо ‘партака было белее паросского мрамора, а горЯщие глаза устремлены
на красавицу; он замер, погруженный в благоговейное созерцание, вызывавшее
в его душе неописуемое, доныне еще не испытанное им смЯтение.
   Џрошло несколько мгновений.  €  если бы  ‚алериЯ не  позабыла обо  всем
окружающем,  она могла бы  отчетливо услышать бурное,  прерывистое дыхание
рудиариЯ.  ‚друг она вздрогнула,  словно кто-то  позвал ее и  шепнул,  что
‘партак здесь.  ЏриподнЯвшись,  она  обратила к  фракийцу свое  прекрасное
лицо,  сразу  покрывшеесЯ румЯнцем,  и,  глубоко вздохнув,  сказала нежным
голосом:
   - Ђ... ты здесь?
   ‚сЯ кровь бросилась в  лицо ‘партаку,  когда он услышал этот голос;  он
сделал шаг к ‚алерии,  приоткрыл рот,  словно собираЯсь что-то сказать, но
не мог вымолвить ни одного слова.
   - „а покровительствуют тебе боги,  доблестный ‘партак!  - с приветливой
улыбкой произнесла ‚алериЯ,  успев овладеть собой.  -  €... и... садись, -
добавила она, указываЯ на скамью.
   Ќа  этот раз ‘партак,  уже придЯ в  себЯ,  ответил ей,  но  еще слабым,
дрожащим голосом:
   - Ѓоги покровительствуют мне больше,  чем Я того заслужил, божественнаЯ
‚алериЯ,  раз  они  оказывают мне  величайшую милость,  какаЯ только может
осчастливить смертного: они дарЯт мне твое покровительство.
   -  ’ы  не  только  храбр,  -  ответила  ‚алериЯ,  и глаза ее засиЯли от
радости, - ты еще и хорошо воспитан.
   ‡атем она вдруг спросила его на греческом Языке:
   - „о того, как ты попал в плен, ты был у себЯ на родине одним из вождей
своего народа, не правда ли?
   - „а,  -  ответил ‘партак на том же Языке; он говорил на нем, если не с
аттической,  то во всЯком случае с александрийской изысканностью.  - џ был
вождем одного из самых сильных фракийских племен в ђ