режней.  Џриходилось спешить.  Џосле
каникул  ее  ученицам предстоЯло держать экзамены;  их  родители и  опекуны,
сладко глЯдЯ на Њадзю,  намекали,  что времЯ бежит и что девочки лучше всего
усваивают те предметы, которые ЊадзЯ проходит с ними на уроках.
     Љак-то часов в  семь вечера ЊадзЯ вернулась домой в полном изнеможении;
она села на  диван,  откинула голову на  спинку и,  глЯдЯ в  потолок,  стала
прислушиватьсЯ к стуку швейной машины. ‚друг в комнату вошел пан Љазимеж.
     Ћн с улыбкой преподнес ей чудесную розу и, поцеловав руку, сказал:
     - ќто в благодарность.
     - ‡а что? „а вы садитесь, - сказала ЊадзЯ, краснеЯ при мысли о том, что
ее комнатушка так мала и что все здесь чужое.
     - ‡а что?  -  переспросил пан Љазимеж.  -  Ђ  ведь Я уже служу у своего
банкира... благодарЯ вам.
     - Ђх, вот что! ‚ы прекрасно сделали!
     Џак Љазимеж трЯхнул головой.
     - „а что и  говорить!  ‚едь до нашей с вами встречи в ‘аксонском саду Я
раздумывал,  что  лучше -  стать корреспондентом у  банкира или пустить себе
пулю в лоб. “ менЯ даже револьвер был при себе.
     Њадзе вспомнилсЯ пан Љруковский,  который заЯвил, что в день ее свадьбы
застрелитсЯ из револьвера. Ќепременно из револьвера.
     - ‚от видите, - заметила она, - ко всему можно привыкнуть.
     - „аже к званию конторщика, но при одном условии.
     - Љаком?
     - —то в этот мерзкий вертеп,  именуемый банкирской конторой,  приносишь
рай в своей груди.
     - ’еперь вы уже верите в рай?
     - „а, уверовал.
     ЊадзЯ была  рада  визиту пана Љазимежа,  но  где-то  в  глубине души ее
терзало беспокойство.  Ѓыть  может,  это  была  безотчетнаЯ тоска по  брату,
который за  сотни миль отсюда вел такую одинокую жизнь?  Ђ  может,  на белых
стенах комнатки промелькнула тень ‘ольского?
     - ‚ эти дни,  -  продолжал пан Љазимеж, - Я убедилсЯ, что можно познать
рай здесь,  на земле. ‚чера мне показали наше казнохранилище. ‘лышите, Я уже
говорю "наше"!  Ќемало денег повидал Я на своем веку,  но тут впервые увидел
миллион.  ‘колько там  вот таких маленьких мешочков с  золотом,  сколько вот
таких огромных мешков с  серебром!  Ђ какие горы банкнот!  Џраво,  эти пачки
рублевых,  десЯтирублевых и  сторублевых билетов,  уложенные одна на другую,
производЯт странное впечатление:  становишьсЯ как-то равнодушен к ним. Љогда
смотришь на такую уйму денег, приходитсЯ чуть ли не убеждать себЯ в том, что
это  те  самые деньги,  которые составлЯют цель  всех  стремлений,  источник
счастьЯ, ту нить, котораЯ свЯзывает людей. џ прЯмо опьЯнел от этого зрелища!
     ЊадзЯ в  это  времЯ думала о  человеке,  который распорЯжалсЯ огромными
деньгами,  и,  однако,  они  не  опьЯнЯли  его,  а,  как  прирученные звери,
повиновались его воле.
     - Љогда Я вышел из хранилища,  -  говорил пан Љазимеж,  - Я посмотрел в
окно на противоположную сторону улицы и  увидел нищенку с двумЯ детьми.  Љто
знает,  подумал  Я,  может,  у  этой  бедной  женщины  чувства  и  инстинкты
благородней,  чем у моего шефа! Љак глупо устроен мир! Ћдин человек изнывает
от  скуки на  вершине земного могущества,  а  другой,  ничуть не  хуже  его,
оплакивает судьбу свою и своих детей. Ђ как легко было бы исправить это! Љак
просто устроить так, чтобы мой банкир не томилсЯ от избытка богатства, а эта
беднаЯ женщина - от нужды. „лЯ этого нужно совсем немного.
     - ЋбщественнаЯ реформа, - вставила ЊадзЯ.
     - Ќет, только любовь, - ответил пан Љазимеж.
     - Ћ!
     - „а,  панна Њагдалена.  ‚  природе все  проникнуто эгоизмом.  —еловек,
стремЯщийсЯ к  цели,  так же крушит своих ближних,  как Ядро,  выпущенное из
пушки.  Ќо если бы он любил их,  то сдержалсЯ бы. Ђх, любовь! …сли бы в мире
воцарилась любовь,  тогда вихрь,  который ныне ломает ветви, нежно лобзал бы
их.  ЊолниЯ, котораЯ повергает в прах деревьЯ, скользила бы по ним, согреваЯ
от  мороза  своими огненными Языками.  Ѓудь  повсюду любовь,  простой кирпич
засверкал бы, как брильЯнт, цветы расцветали бы на груди человека, а люди...
люди  были  бы  счастливы!  Ѓольница,  тюрьма и  даже...  гнуснаЯ банковскаЯ
контора становЯтсЯ раем, когда в них совьет гнездо эта нежнаЯ гостьЯ.
     "Џочему ‘ольский никогда так не говорил?  -  думала ЊадзЯ,  слушаЯ пана
Љазимежа. - Ђ может, и говорил, да только ќлене!"
     ‚друг  она  очнулась  и  отдернула  руку,  которую  пан  Љазимеж  начал
покрывать страстными поцелуЯми.
     - ЌельзЯ? - спросил он.
     - Ќе надо.
     - Ђ если бы умирающий от жажды попросил у вас каплю воды?
     ЊадзЯ, задумавшись, молчала; пан Љазимеж опЯть осторожно взЯл ее руку и
начал целовать.
     - ‚ы мечтаете, - шептал он. - Ћ чем же, о чем?
     - џ думала о вашей матери.
     Њолодой человек вздрогнул, будто на него вылили ушат ледЯной воды.
     "Ќу, и сентиментальность!" - сказал он про себЯ и сразу остыл.
     ‚ эту минуту в дверЯх показалась голова пани Ѓураковской.
     - Џрошу прощеньЯ, Я не помешала? Ќе угодно ли самоварчик? €ли прикажете
послать за ветчинкой?
     - …сли длЯ  менЯ,  -  уже совершенно отрезвев,  ответил пан Љазимеж,  -
благодарю, не стоит. “ менЯ назначена встреча.
     Ћн  взЯл  шлЯпу и  попрощалсЯ с  Њадзей.  Џани  ЃураковскаЯ скрылась за
дверью.
     - Ќо вы будете на свадьбе у ќленки? - спросила ЊадзЯ.
     - Џоверьте, Я желал бы не дожить до свадьбы... моих сестер, - с иронией
ответил пан Љазимеж.
     Љогда  он  ушел,  ЊадзЯ  почувствовала только  усталость от  целого днЯ
беготни по  урокам  да  смутное недовольство собой  за  то,  что  совсем  не
приободрила сегоднЯ пана Љазимежа и не пробудила его гений.
     "‚о всЯком случае,  -  думала она, - теперь-то он знает, что Я заменила
ему сестру и мать. ‘естру он во мне угадал, а о матери Я ему напомнила".


                             ѓлава тринадцатаЯ

                          ‘нова отголоски прошлого

     Ќесколько дней ЊадзЯ провела спокойно: никто к ней не заходил, с новыми
ученицами она уже свыклась,  суета в  доме перестала ее  раздражать.  Љаждый
день она видела одни и те же лица,  вдыхала одни и те же запахи; даже шум на
улице и стук швейной машины в соседней комнате стали казатьсЯ ей тишиной.
     ’еперь она могла поразмыслить,  заглЯнуть в свою душу. € вот, пытаЯсь в
одинокие вечера разобратьсЯ в  самой  себе,  ЊадзЯ  заметила,  что  в  хаосе
событий,  лиц и чувств, захвативших ее, маЯчит что-то, словно бледный огонек
на далеком горизонте.
     ќто не  было ни  новым взглЯдом на  мир и  человеческую душу,  ни новой
целью в жизни,  нет,  совсем другое чувство наполнЯло ее сердце:  ожидание и
тревожное любопытство.
     ‘транные  мечты  бывали  у  Њадзи.   €ногда  ей  мерещилось,  будто  ее
преследует толпа мужчин,  похожих на ‡герского и  Џастернакевича,  и все они
зовут  ее  в  театр или  на  прогулку.  €х  предложениЯ были  возмутительны,
неприличны, и все же ЊадзЯ говорила себе, что прогулЯтьсЯ наедине с мужчиной
или  пойти с  ним  в  театр,  это,  пожалуй,  очень занЯтно.  Ѓудь ‡дислав в
‚аршаве,   она  непременно  потащила  бы  его  в  далекую  прогулку,   чтобы
посмотреть, приЯтно ли это.
     …ще  она воображала себЯ панной ѓовард,  с  которой беседует кривоногий
поверенный ‘ольского.  ’огда она спрашивала себЯ,  о  чем они могут говорить
вдвоем  по  нескольку  часов  и  как  это  он  обучает  панну  ѓовард  вести
счетоводные книги.  ‚едь не  зрЯ  эта мужененавистница называет его приЯтным
человеком.
     Ђ  иногда ей  казалось,  что  она  невеста,  как панна †аннета или ЊанЯ
‹евинскаЯ.  †ениха своего она не знает,  но сердце ее полно нежности. Љто же
ее  избранник?  ќто  безразлично;  это мужчина,  которому она навеки предана
телом и  душой,  -  вот и все.  Џри мысли об этом виде рабства ее охватывало
смешанное чувство удивлениЯ и любопытства,  ей казалось,  что именно в таком
рабстве,  в  полном  отрешении от  себЯ  самой,  и  заключаетсЯ неведомое ей
счастье.
     ’огда на фоне этих смутных мечтаний поЯвлЯлсЯ силуэт ‘ольского. Ђ порой
ЊадзЯ будто снова слышала страстные речи  пана Љазимежа и  ощущала на  своей
руке его волнующие поцелуи.  Ђ  то  еще ей казалось,  что все мужчины,  даже
прохожие,  смотрЯт на  нее как-то по-особому,  словно хотЯт навЯзать ей свою
волю и приковать ее к себе навсегда.
     ’еперь они все были ей безразличны. Ќо она предчувствовала, что будущий
ее жених был бы длЯ нее дороже всего на свете.
     "Љакие глупости лезут мне в голову!" - думает ЊадзЯ.
     € тут же она вспоминает, что такое же беспокойство и, разумеетсЯ, такие
же болезненные грезы уже владели ею когда-то раньше.  ќто было еще при жизни
пани ‹Яттер, зимой. ЊадзЯ помнит, что в ту пору каждаЯ прогулка была длЯ нее
пыткой;  даже когда она  шла опустив глаза,  она видела,  что мужчины как-то
странно смотрЯт на нее, и это вызывало в ней тревожное любопытство.
     Ќо  тогда это состоЯние души быстро прошло,  его рассеЯли невзгоды пани
‹Яттер,  переполох в пансионе и,  наконец,  отъезд к родным.  Љогда же ЊадзЯ
поправилась после тифа,  от всех этих чудачеств и следа не осталось.  †ивЯ в
€ксинове,  ЊадзЯ  просто  удивлЯлась,  когда  пан  Њентлевич или  Љруковский
заговаривали с  ней о любви или когда панна …вфемиЯ старалась поймать мужчин
в свои сети.
     ЊадзЯ только диву давалась: "Ќу на что это похоже?" Ђ теперь, копаЯсь в
собственной душе, она говорит:
     "Ќеужто  мне   опЯть   угрожает  тЯжелаЯ  болезнь?   €наче  откуда  это
беспокойство, эти странные виденьЯ?"
     Ќаверно,  такое  же  любопытство пробуждаетсЯ у  птенца,  когда у  него
вырастают крыльЯ,  и  так же томитсЯ весной ландыш,  когда на его стебельках
поЯвлЯютсЯ бутоны.
     ‚се это времЯ пан Љазимеж не показывалсЯ.
     "Ќеужели обиделсЯ? - думала ЊадзЯ. - Ђ вдруг бросил свою контору?"
     Њинутами  она  упрекала себЯ  за  то,  что  в  последнем разговоре была
недостаточно любезна с  ним,  но  разве  она  виновата,  что  не  могла быть
приветливей?
     "ЉакаЯ Я ледышка! “ менЯ нет сердца!" - говорила она себе.
     ‚  этом  новом  душевном состоЯнии,  когда  каждый мужчина будоражил ее
воображение,  два  человека  рисовались ей  особенно  Ясно:  пан  Љазимеж  и
‘ольский.  Ћни  попеременно ЯвлЯлись  ей  в  мыслЯх,  сливались воедино,  но
пробуждали в  ней разные чувства.  ‚оспоминание о пане Љазимеже наполнЯло ее
смутным ожиданием и возбуждало любопытство,  меж тем как с образом ‘ольского
было свЯзано ощущение тревоги и беспричинного стыда.
     Ћна  понимала,  что  пан Љазимеж еще при жизни матери начал вводить ее,
Њадзю,  в мир неизвестных ей чувств, да и впредь охотно взЯл бы на себЯ роль
проводника.  Ћ,  это был привлекательный и красноречивый проводник!  ‚ойти с
ним в  новый мир -  она готова.  Ќо остатьсЯ в  этом новом мире она могла бы
только  с  ‘ольским.  ЊадзЯ  догадывалась,  что  в  открывающейсЯ перед  ней
неведомой стране бушуют неистовые бури и  там  нужен сильный и  мужественный
защитник,  каким мог быть только ‘ольский. ’олько рЯдом с ним ЊадзЯ могла бы
закрыть глаза,  ступаЯ над мрачной бездной,  от которой веЯло ужасом, только
ему она могла бы покоритьсЯ безусловно.
     ќти беспорЯдочные грезы волновали ее душу. „евушка не умела выразить их
словами,  но  чувствовала,  что  они  длЯ  нее  новы и  полны непреодолимого
очарованиЯ.
     Ћднажды в  середине июлЯ,  когда  ЊадзЯ  пришла с  уроков на  обед,  ей
сказали, что какаЯ-то дама уже два часа ждет ее в комнате.
     ќто была панна –ецилиЯ. ‘ криком радости подруги бросились друг другу в
объЯтиЯ.
     - ЉакаЯ ты умница, что наконец приехала!
     - ЉакаЯ  ты  красиваЯ,  ЊадзЯ!  Ѓоже  мой,  уехала  из  €ксинова совсем
ребенком, а теперь - взрослаЯ женщина! Ќемного похудела, но это тебе идет, -
говорила панна –ецилиЯ.
     - џ состарилась на год.
     - € столько пережила, беднЯжка!
     - Ќу что в €ксинове? Љак поживают мои старики? - спросила ЊадзЯ.
     Џанна –ецилиЯ почти не  изменилась.  ’о  же  алебастровое лицо,  те  же
грациозные движениЯ.  ’олько седых волос прибавилось,  зато в  глазах иногда
светилась радость.
     ѓостьЯ начала рассказывать,  что мать немного сердитсЯ на Њадзю,  отец,
майор и  ксендз передают ей тысЯчу поцелуев,  а  пан Њентлевич действительно
женитсЯ на дочери заседателЯ.
     - ѓде же твои вещи, –есЯ? - перебила ее ЊадзЯ.
     - Ћ, уже давно на вокзале. Ќынче вечером Я уезжаю в Љраков.
     - ’ак ты хоть пообедай со мной.
     - „а  Я  уже  тут распорЯдилась,  -  улыбнулась панна –ецилиЯ.  -  ’воЯ
хозЯйка очень любезна, она обещала прислать нам обед сюда.
     ‚  самом деле через несколько минут не очень опрЯтнаЯ горничнаЯ накрыла
на стол и принесла два обеда.
     - Љогда ты выехала из €ксинова?
     - Џредставь,  еще во вторник. џ целых два днЯ провела в деревне у панны
‘ольской,  -  смущенно ответила панна –ецилиЯ.  - ‚ долгу Я перед ней за это
место в џзловце, по гроб не забуду.
     - Љакое впечатление произвела на тебЯ Ђда?
     - ‡наешь,  пожалуй,  не очень приЯтное, - ответила панна –ецилиЯ. - Ћна
мне показалась гордой, замкнутой, раздражительной.
     - —то бы это могло значить?  - прошептала ЊадзЯ. - ѓоворила она с тобой
обо мне?
     - ‘ама  она  ничего  о  тебе  не  рассказывала,  зато  допытывалась  до
мельчайших подробностей о твоей жизни.  Џоверишь ли, она откуда-то знает и о
дарственной майора,  и  о концерте ‘теллы,  и о смерти –инадровского.  Ќо по
всему видно, что слышала об этом не от тебЯ.
     - џ  догадываюсь,  -  с  горечью  сказала ЊадзЯ.  -  Џани  заседательша
познакомилась здесь  с  некоей пани  Љоркович,  у  которой бывает некий  пан
‡герский...  Ђх,  милаЯ –есЯ, как изменились мои взглЯды на жизнь! џ начинаю
верить,  что в мире очень много злых людей.  Џо-настоЯщему злых. Ђда, верно,
обижена на менЯ? - помолчав, спросила ЊадзЯ.
     Џанна –ецилиЯ машинально оглЯнулась и, понизив голос, ответила:
     - Ћбижена?  Ќет.  ‚ообще мне  кажетсЯ,  что  она  тебЯ очень любит.  Ќо
знаешь, что мне приходило в голову, когда мы говорили о тебе? Ћна... она как
будто ревнует тебЯ.
     - ЊенЯ?  Ђх,  вот как! - воскликнула ЊадзЯ. - „а, вспоминаю... Љогда мы
еще жили у пани ‹Яттер,  приехал как-то брат Ђды и обратил внимание на ќлену
Ќорскую.  Ђда мне тогда призналась, что ревнует его к ќлене. "…сли мой брат,
- сказала Ђда, - влюбитсЯ в ќлену, он перестанет любить менЯ".
     - „а,  да!  -  подтвердила панна –ецилиЯ. - Ќаверно, так оно и есть. Ќу
конечно же!
     Џосле обеда панна –ецилиЯ сходила в город, а потом уже до самого вечера
не расставалась с Њадзей.
     ‚  девЯть часов ЊадзЯ поехала с подругой на вокзал,  где они со слезами
распрощались, обещаЯ как можно чаще писать друг другу.
     - Ќикак не  могу  примиритьсЯ с  мыслью,  -  сказала ЊадзЯ,  -  что  ты
добровольно заточаешь себЯ в монастырь, в тюрьму...
     - Џросто ты  еще  не  знаешь,  как  утомительна мирскаЯ жизнь,  и  тебе
непонЯтно, сколько утешениЯ в чувстве, что приближаешьсЯ к вечности.
     - Ћ, если бы эта вечность существовала! - прошептала ЊадзЯ.
     - ’ы не веришь? - изумилась панна –ецилиЯ. - € все же она существует.
     Љондуктора торопили пассажиров и со стуком захлопывали двери вагонов.
     - Џрощай, –есЯ!
     Џанна –ецилиЯ, высунувшись из окна, повторила:
     - ‘уществует, ЊадзЯ, верь!
     ‡вонок, свисток - и... поезд тронулсЯ.
     - Џрощай, –есЯ! - еще раз крикнула ЊадзЯ.
     - ‘уществует! ‘уществует! - отвечал ей нежный голос, заглушаемый стуком
колес.
     - "„а-да!  ‘уществуют только фосфор, жиры, железо и - небытие! - думала
ЊадзЯ.  - Ќо не все ли равно, что будет там! •оть бы изведать счастье в этой
жизни!"
     Ќа следующий день,  в ту самую минуту, когда ЊадзЯ подумала, что бы это
могло приключитьсЯ с  паном Љазимежем,  ЯвилсЯ он сам.  ђовно в шесть вечера
постучалсЯ в дверь и,  робко поздоровавшись,  преподнес Њадзе розу,  на этот
раз алую.
     ЊадзЯ  покраснела,  только теперь заметив,  что  на  столике еще  стоит
перваЯ роза,  уже увЯдшаЯ.  ’а была бело-розоваЯ. ЋсмельсЯ кто другой дарить
Њадзе розы такого символического цвета,  она бы,  пожалуй, порвала с ним. Ќо
пану Љазимежу ЊадзЯ вполне доверЯла.
     "—то-то дальше будет?" - с любопытством подумала она, смеЯсь в душе.
     ЊадзЯ была убеждена,  что  это  какаЯ-то  невиннаЯ и  поэтическаЯ игра.
ђазве не заменила она пану Љазимежу сестру и мать?  …й казалось, что об этом
ее  решении заменить ему  сестру и  мать должен знать весь мир и,  в  первую
очередь, он сам.
     - Ђ Я думала, вы уехали из ‚аршавы, - сказала ЊадзЯ.
     “ пана Љазимежа чуть дрогнули губы: значит, о нем здесь думали!
     - Ќет, - возразил он, - вы предполагали другое: что Я бросил банк.
     ЊадзЯ с изумлением взглЯнула на него.
     - Ћткуда вы знаете?
     - ‚  некоторых случаЯх жизни  в  нас  пробуждаетсЯ дар  ЯсновидениЯ,  -
ответил пан Љазимеж,  глЯдЯ в сторону.  -  Ќо успокойтесь, Я не бросил банк.
Њне  открылась там  новаЯ область длЯ  наблюдений,  новый мир!  €  порой мне
кажетсЯ, что судьба лишь длЯ видимости сделала менЯ конторщиком, как ”урье -
торговым агентом,  а  в действительности направила менЯ как раз на тот путь,
который всегда был моим призванием.
     ЊадзЯ слушала его с увлечением.  ќто был уже не просто мужчина, который
интересовал ее, это был гений, пробужденный, увы, не ею.
     €з ее груди вырвалсЯ затаенный вздох;  пан Љазимеж, продолжаЯ говорить,
придвинулсЯ к Њадзе так близко, что касалсЯ ее платьЯ.
     - Џоступив на работу в банк, Я очутилсЯ, как сказали бы поэты, у самого
источника земных горестей,  в лаборатории, где выращиваютсЯ микробы болезней
современного общества. Џредставьте себе, что благодарЯ свЯзЯм с заграницей и
телеграфу мой  принципал узнает о  понижении или  повышении ценных бумаг  на
десЯть  -   двадцать  часов  раньше,  чем  прочие  смертные.  ќто  дает  ему
возможность одни бумаги с  выгодой покупать,  а другие -  с выгодой,  или по
крайней  мере  без  убытка,  продавать всЯким  беднЯкам  или  простакам,  не
получающим телеграмм из-за  границы.  Љ  тому  же  в  другой  конторе  моего
принципала,  как  рой мух в  мЯсном рЯду,  кишмЯ кишат ростовщики,  скупщики
зерна,  леса,  водки,  сахара,  а  также множество неопределенных личностей,
среди которых можно увидеть и  пана ‡герского.  ‚се  эти  люди как  будто бы
действуют самостоЯтельно,  на свой страх и  риск,  а  на деле они всего лишь
агенты нашего банка.  Џо нашей указке они покупают и продают зерно,  шерсть,
дома,  участки,  наследственные капиталы -  все,  что угодно. ЊенЯ ничуть не
удивило бы, если бы в нашей конторе торговали женщинами длЯ турецких гаремов
или  рабами  длЯ  южно-американских  плантаторов.  ‚се,  что  можно  купить,
продать, нанЯть или дать взаймы, должно здесь приносить барыши, и немалые.
     Џри  этих словах пан  Љазимеж осторожно взЯл руку Њадзи,  с  изумлением
слушавшей его рассказ.
     - ќтот банкир,  должно быть,  способный человек,  - заметила девушка. -
‚от он и извлекает выгоду из своих незаурЯдных способностей.
     - Ћ  нет,  панна  Њагдалена,  ему  вовсе не  надо  быть  способным.  Ћн
наживаетсЯ на том, что в его банке собираютсЯ глупцы, чьи карманы опустошают
негодЯи.  Ѓанк этот похож на  лес,  куда заманивают дичь и  свистом зазывают
гончих,  а  потом дают  знак  охотникам.  Ћхотники бьют  зайцев и  глухарей,
собакам достаютсЯ объедки, а мой принципал собирает пошлину - с дичи за лес,
с охотников за право охотитьсЯ,  да еще кое-что урвет от объедков, брошенных
гончим.  ќто и  называетсЯ ворочать большими делами.  €  с  этого начну свою
деЯтельность Я, - с жаром прибавил он, - как реформатор общества.
     ЊадзЯ смотрела на него с восхищением, не смеЯ высвободить руку, которую
пан Љазимеж сжимал все нежней.
     - ‚  нашем банке,  -  продолжал он,  -  мое внимание привлекла еще одна
социальнаЯ проблема.  ‚  самых дальних комнатушках у  нас работают несколько
женщин.  Ћни что-то клеЯт,  пишут, отправлЯют, считают... ‚прочем, Я не знаю
толком,  что  они  делают.  €  вот  любопытный факт.  Ќаши  сотрудницы,  как
рассказали мне  старшие чиновники,  раньше всех приходЯт в  контору и  позже
всех  уходЯт,   трудЯтсЯ,  как  муравьи,  аккуратны,  безропотны  -  словом,
образцовые служащие.  Ђ получают куда меньше,  чем мужчины, служившие прежде
на их должности;  вместо тридцати рублей им платЯт пЯтнадцать, вместо сорока
- двадцать.
     - ЉакаЯ несправедливость! - воскликнула ЊадзЯ.
     - Љогда-нибудь Я  поставлю перед обществом и этот вопрос,  покажу всем,
как эксплуатируют, обижают и обкрадывают женщин...
     - € до сих пор никто не обратил на это вниманиЯ? - возмутилась ЊадзЯ.
     Џан Љазимеж замЯлсЯ и скромно опустил глаза.
     - ѓм,  в  …вропе уже  поговаривают о  банковских махинациЯх,  да  и  об
эксплуатации женщин...
     - Ќу конечно, это Њилль писал о порабощении женщин, - вставила ЊадзЯ.
     - Ќо у нас никому и в голову не приходит...
     - „а,  пожалуй! Џанна ѓовард часто говорит об этом. ‚ам непременно надо
поближе  познакомитьсЯ  с   ней.   Ћна   как   раз   занимаетсЯ  вопросом  о
несправедливом отношении к женщинам.
     ‚место ответа пан  Љазимеж осторожно коснулсЯ коленом платьЯ Њадзи,  но
платье, а вместе с ним и рука тут же отодвинулись.
     ќто не обескуражило пана Љазимежа;  он знал, что в таких случаЯх грубым
насилием можно все испортить,  а деликатной настойчивостью - всего добитьсЯ.
†енщина подобна морскому берегу:  вода размывает его  пЯдь за  пЯдью,  мЯгко
касаЯсь и отступаЯ с тем, чтобы снова вернутьсЯ.
     - Ћчень рада,  -  холодно произнесла ЊадзЯ,  -  что служба в  банке так
увлекает вас.  ‚оображаю,  как счастлива была бы ваша матушка, если бы могла
послушать ваш интересный рассказ.
     "ЉакаЯ холодность!  ‚от  уж  и  мама выплыла на  сцену!  -  подумал пан
Љазимеж.  -  ЋстаетсЯ пожалеть, что беднЯжка еще не может сослатьсЯ на честь
мужа и на свою супружескую верность!"
     - Ћчень,  очень рада!  -  повторила ЊадзЯ,  которую начинало беспокоить
молчание пана Љазимежа.
     Ћна нервно поднЯлась с дивана и выглЯнула в окно.
     - ‘олнце уже заходит, - сказала она. - Љак быстро летит времЯ!
     ќто  было намеком,  и  весьма прозрачным.  Ќо  пан  Љазимеж,  ничуть не
огорченный словами Њадзи, любовалсЯ ее сверкающими глазами и разрумЯнившимсЯ
личиком. Ќаконец он все же встал и пожелал ей спокойной ночи.
     ЏрощаЯсь,  пан  Љазимеж  попыталсЯ поцеловать Њадзе  руку,  но  она  не
разрешила.
     "Ћго!  -  думал он,  бегом спускаЯсь с  лестницы.  -  Ќас выставлЯют за
дверь, руку не дают поцеловать! Њы делаем большие успехи!"
     Ќа  третьем  этаже  пан  Љазимеж  встретил  подымавшегосЯ  наверх  пана
Џастернакевича,  который остановилсЯ и,  перегнувшись через перила, поглЯдел
ему вслед.
     - ”ью!  -  присвистнул пан  Џастернакевич.  -  —его это пан Ќорский тут
вертитсЯ? Ќеужто наследством пахнет?
     Џосле ухода пана Љазимежа ЊадзЯ отвернулась от  окна.  ‚  висках у  нее
сильно стучало,  глазам было больно смотреть на свет, лицо пылало, но сердце
было спокойно.
     ЊадзЯ понЯла,  что  пан  Љазимеж хочет ввести ее  в  тот неведомый мир,
который в последние дни ЯвлЯлсЯ ей в хаотических грезах, но это не волновало
ее,  а  скорее удивлЯло.  ‚от если бы ‘ольский,  раскрываЯ перед ней тайники
своей души, так настойчиво жал ей руку или случайно коснулсЯ ее платьЯ, она,
пожалуй, упала бы в обморок.
     Ќо  ‘ольский никогда не  был с  ней откровенен,  не  стремилсЯ украдкой
пожать руку или прикоснутьсЯ к платью. € Њадзе казалось теперь, что ‘ольский
улетел куда-то  высоко-высоко,  а  она  осталась внизу  с  паном  Љазимежем,
который касаетсЯ ее платьЯ.
     "Ќо это гениальный человек!  -  подумала ЊадзЯ о пане Љазимеже.  -  Ђх,
какой гениальный! ‚он какие удивительные открытиЯ он сделал в своем банке!"
     ‚сю  ночь ей  снились ‘ольский и  пан Љазимеж.  Џан Љазимеж брал ее  за
руку,  касалсЯ  ее  коленом и  рассказывал о  своих  удивительных открытиЯх;
‘ольский же стоЯл в стороне,  засунув руки в карманы, и с презрением смотрел
на пана Љазимежа.
     ЊадзЯ проснулась сердитаЯ на ‘ольского.  „аже если ты богач, это еще не
дает тебе права издеватьсЯ над  бедными,  но  гениальными людьми,  чьи мысли
занЯты разоблачением банковских махинаций и  улучшением участи несправедливо
обиженных тружениц.  Ќо  когда  девушка пошла на  уроки,  она  позабыла и  о
злобном нраве ‘ольского, и о будущих реформах пана Љазимежа.
     Џосле  обеда,  в  течение которого пан  Џастернакевич бросал  на  Њадзю
многозначительные  взглЯды,   пани  ЃураковскаЯ  выбежала  вслед  за   своей
квартиранткой в коридор и сунула ей в руку какую-то записку.
     - ‘егоднЯ вас  тут  спрашивала одна  женщина и  оставила свой адрес,  -
сказала пани ЃураковскаЯ.
     - Љто бы это мог быть?  -  удивилась ЊадзЯ, прочитав записку, в которой
был указан адрес какой-то Ќикодемы ’уркавец.
     - ‚идно,  из простых,  -  заметила пани ЃураковскаЯ.  - ‚ синем платье,
желтой шали с  красными и  зелеными цветами,  в шлЯпке с пером и вдобавок ко
всему с  полотнЯным зонтиком!  Њожно подумать,  что  она  собрала эти вещи с
целой кучи богатых дам. ’олстаЯ такаЯ, черты лица грубые.
     - Ќо кто она и чего ей надо?  -  спросила ЊадзЯ. - џ никогда не слышала
этого имени.
     - Ћна говорит,  - продолжала пани ЃураковскаЯ, - что у нее с маЯ месЯца
проживает какаЯ-то очень беднаЯ... девица.
     - Ќеужто ‘телла? - воскликнула ЊадзЯ, хлопнув себЯ по лбу.
     - ‚от  именно,   у  нее  проживает  панна  ‘телла,  -  произнесла  пани
ЃураковскаЯ каким-то странным тоном.  -  Џроживать-то проживает,  да уже две
недели не платит, лежит чуть не при смерти. Џани ’уркавец хотела было свезти
ее в больницу,  да эта ее жиличка, она же и пациентка, испугалась больницы и
послала хозЯйку к вам в особнЯк ‘ольских.
     - џ должна сейчас же пойти туда, - сказала ЊадзЯ.
     - Ћдни?  -  спросила пани ЃураковскаЯ.  -  Џани ’уркавец... акушерка, -
тихо прибавила она.
     - Ђх, не все ли равно! - с горЯчностью возразила ЊадзЯ. - ‡начит, панна
‘телла так тЯжело больна! € в такой нужде! ‘колько же она задолжала хозЯйке?
     - ‚осемь рублей,  а нужда такаЯ, что полкварты молока не на что купить,
не  то  что кусок мЯса.  Ђ  тут еще фельдшер,  который из  жалости лечит ее,
прописал вино...
     - Ѓегу сейчас же,  -  перебила ее  ЊадзЯ.  -  Ќе  разменЯете ли  вы мне
двадцать пЯть рублей? Ѓоже мой, где же мне достать вина длЯ этой несчастной?
     ’ут   распахнулась  приотвореннаЯ  дверь,   и   в   коридор  вошел  пан
Џастернакевич.
     - Ќатуральное  вино,   -  сказал  он,  -  можно  достать  у  ”укера,  у
Љшиминского,  у ‹есиша.  Ќо если позволите, Я готов предложить вам бутылочку
и... проводить вас.
     - —то вы!  - поспешно возразила ЊадзЯ. - ‚ино, раз уж вы так любезны, Я
возьму, но пойду одна. ќто недалеко, а больнаЯ будет стеснЯтьсЯ вас.
     Џани   ЃураковскаЯ  мигом  разменЯла  двадцать  пЯть  рублей,   а   пан
Џастернакевич,  вручив  Њадзе  с  изЯщным  поклоном  бутылку  хорошего вина,
сказал, что оно стоит три рублЯ, и, как человек благовоспитанный, согласилсЯ
взЯть деньги.
     ‘пустЯ четверть часа ЊадзЯ уже была на улице,  указанной в записке пани
’уркавец.
     ќто  был  пустынный уголок,  где на  приволье гонЯлись друг за  дружкой
собаки.  Љругом дощатые заборы, кое-где с объЯвлениЯми: "ЏродаетсЯ участок".
Ќо  было там  и  два-три каменных дома,  а  также окруженный зубчатой стеной
особнЯчок в стиле варшавского ренессанса.
     Џани ’уркавец занимала мезонин деревЯнного домика,  стены которого были
окрашены  в  шоколадный  цвет,   оконные  рамы  -   в  белый,   ворота  -  в
грЯзно-желтый,  а  ставни  -  в  зеленый.  ‚низу  помещалась лавчонка,  жили
сапожник и  извозчик;  на  воротах белела  табличка:  "Ђкушерка проживает на
втором этаже".
     ‡амираЯ от  страха,  ЊадзЯ  поднЯлась по  шатким  ступенькам деревЯнной
лестницы и столкнулась носом к носу с дамой в короткой юбке и легкой блузе.
     - Џани ’уркавец дома?
     - ќто Я. Ђ вы к кому, барышнЯ? ’айна у нас прежде всего.
     - ‚ы сегоднЯ менЯ искали. ‡десь, кажетсЯ, проживает панна ‘телла?
     - ‡десь,  здесь! Џроживает, да не платит! € в больницу идти не хочет, а
сама,  того и глЯди,  помрет у менЯ,  -  сказала пани ’уркавец.  - ’акие мои
заработки!  Ѓерешь всего пЯтнадцать рублей в  месЯц,  все  удобства,  полнаЯ
тайна, как на свЯтой исповеди, а они не платЯт.
     - ‘колько же она вам задолжала? - спросила ЊадзЯ.
     - ‚осемь рублей,  милаЯ  барышнЯ.  „а  еще  за  устройство ребенка,  да
фельдшеру,  который десЯти докторов стоит, да за мои труды, что вот бегаю за
вами битых два днЯ...
     ЌесмотрЯ  на  все  эти  жалобы  пани  ’уркавец  производила впечатление
неплохой женщины.  ЊадзЯ дала ей  десЯть рублей,  за что сиЯ почтеннаЯ особа
поцеловала девушке руку и выразила готовность исполнить любое приказание.
     - ѓде панна ‘телла? - спросила ЊадзЯ.
     - ‚от здесь,  Я  отвела ей отдельную комнатку.  џ,  милаЯ барышнЯ,  как
увижу особу с образованием, душу за нее готова положить. ЉакаЯ-нибудь Љаська
или Њарыська, милаЯ барышнЯ, так те где угодно управЯтсЯ и на другой день уж
на  работу пойдут.  Ќо дама с  образованием...  Ђх,  барышнЯ!  “  менЯ здесь
случаетсЯ и  графини живут...  Ђ что особенного?  Љонь о четырех ногах и тот
спотыкаетсЯ.  ’ак и в этих делах.  ‘юда,  сюда,  барышнЯ.  ‚от господь бог и
сжалилсЯ над беднЯжкой хоть в последнюю минуту!
     - Ћна так опасно больна?
     - ќ, милаЯ барышнЯ, что тут долго разговаривать! Ќе сегоднЯ-завтра богу
душу отдаст! …сли бы это богатый человек так занемог, так тут бы уже от трех
похоронных заведений прибежали люди:  дорогаЯ пани  ’уркавец,  вы  смотрите,
если того...  сразу менЯ известите,  не пожалеете!  Ђ когда помирает беднЯк,
так даже факельщик и тот охотнее стал бы мусор возить.  Ђх, милаЯ барышнЯ, -
тараторила почтеннаЯ дама,  снова целуЯ Њадзе руку, - беднЯка даже мать сыра
землЯ принимать не хочет,  пройдет годик-другой,  и косточки его на сахарный
завод забирают.  ‚ерьте слову,  барышнЯ, как узнала Я об этом, так с тех пор
пью чай без сахара...
     ђазглагольствованиЯм пани  ’уркавец,  казалось,  не  будет  конца;  она
болтала,  стоЯ на крутой лестнице,  и  не торопилась открывать дверь в  свои
апартаменты. Ќаконец дверь все же открылась.
     ’емнота,  грЯзь,  теснота и  духота  -  таково было  первое впечатление
Њадзи,  когда  она  вошла  в  это  необычное заведение.  ЋглЯдевшись вокруг,
девушка сообразила,  что находитсЯ на  чердаке;  по обе стороны тЯнулись два
рЯда  клетушек,  напоминавших шалаши,  которые  сооружают евреи  в  праздник
кущей.
     Џани ’уркавец дернула засов и  открыла выдвижную,  как в вагонном купе,
дверцу.
     ЊадзЯ увидела каморку, где с трудом умещалась кровать и оставалсЯ такой
узкий  проход,  что  едва  можно было  протиснутьсЯ.  ‚  каморке было  всего
пол-окна (втораЯ половина отошла к соседней клетушке),  крошечный столик был
уставлен пузырьками из-под лекарств,  от которых пахло спиртом,  рЯдом стоЯл
убогий стул.  ‘о стены над постелью свешивались лоскутьЯ обоев;  перегородка
была оклеена газетами и картинками из иллюстрированных журналов. Ќа постели,
повернув голову к окну, лежала больнаЯ.
     - ќто вы? - спросила больнаЯ. - Ђх, какаЯ вы добраЯ!
     Ћт  жары  и  тошнотворного запаха пеленок у  Њадзи  закружилась голова.
Љонечно, ей уже случалось видеть нищету, но не такую отвратительную. „ухота,
стоны,  доносЯщиесЯ неизвестно откуда, тихое причмокивание, за стенкой смех,
а  в  клетушке напротив -  стук посуды...  € в этой обстановке женщина,  всЯ
прозрачнаЯ,  как отбеленный воск, в грЯзном чепце и сорочке лежит под рваным
одеЯлом, из которого торчат клочьЯ пыльной ваты.
     Ћправившись от  первого  впечатлениЯ,  ЊадзЯ  присмотрелась к  больной.
„ействительно, это была ‘телла.
     - —то с вами? - спросила наконец ЊадзЯ.
     - џ больна.  Ђх,  какаЯ вы добраЯ!  Ђх, какаЯ у менЯ к вам просьба... Ђ
это что за бутылка? ‚ино? ќто длЯ менЯ?
     ‘телла упала на подушку, протЯгиваЯ вперед белые, как алебастр, руки.
     ЊадзЯ откупорила бутылку и подала больной чуточку вина в давно не мытой
чашке.
     - …ще капельку!
     ЊадзЯ подлила еще.
     - …ще,  еще,  хоть полчашечки налейте.  Ћна такаЯ маленькаЯ.  Ђх, какое
вино!  џ  прЯмо оживаю!  -  ‘  этими словами ‘телла приподнЯлась и  села  на
кровати,  котораЯ скрипела при каждом ее  движении.  Ќа бледном лице больной
поЯвилсЯ слабый румЯнец,  глаза заблестели,  запекшиесЯ губы порозовели. Ћна
казалась почти красавицей среди всей этой духоты и грЯзи.
     ‚ дальней клетушке послышались душераздирающие стоны.
     - ‘ейчас, сейчас! - закричала пани ’уркавец и побежала туда.
     - ќто ничего!  -  сказала с  улыбкой ‘телла,  глЯдЯ на  изумленное лицо
Њадзи. ‡атем она схватила гостью за руку и начала шептать ей на ухо: - ‚овсе
Я не так уж больна.  џ только притворЯюсь,  чтобы старуха не отослала менЯ в
больницу.
     - ‚ больнице вам было бы лучше, - заметила ЊадзЯ.
     - …сли бы Я могла платить!
     - ЌайдетсЯ кому заплатить.  ‚ас положат в отдельную палату. “ менЯ есть
знакомые монахини...
     - Ћ,  если так...  -  сказала ‘телла,  по-прежнему улыбаЯсь. - Ќо тогда
пусть менЯ отвезут в приют Њладенца €исуса. ’ам моЯ дочурка.
     Њадзю  передернуло от  наивного бесстыдства больной,  а  та  продолжала
почти весело:
     - Љак  раз  о  ней Я  и  хотела просить вас,  о  моей дочурке.  …сли бы
‘ольские  -  они  ведь  такие  богатые  -  назначили  сколько-нибудь  на  ее
воспитание!  ’огда можно было бы забрать ее из приюта.  Ђх, сударынЯ, Я не о
себе прошу,  а о ней.  Ћна ведь не виновата в том, что ее несчастнаЯ мать не
может о ней позаботитьсЯ. ‘делайте это. ‚едь вы пользуетесь таким влиЯнием у
‘ольских.
     - Ќо как Я  ее разыщу?  -  возразила ЊадзЯ,  у  которой вдруг мелькнула
новаЯ мысль.
     - Ќайти не трудно, - прошептала ‘телла. - …е отдали туда месЯц назад...
Ђх,  первые два днЯ Я  думала с  ума сойду оттого,  что не знаю,  что с ней!
‘просите там о девочке,  которую месЯц назад подобрал городовой возле почты.
Ќа  шейке у  нее  был крестик из  золотой проволоки,  рЯдом лежала бутылочка
молока с  соской,  а  к  рубашечке была  пришпилена записка:  "Џри  крещении
наречена Њагдаленой". џ так ее назвала в вашу честь. Љогда ее отсюда унесли,
Я кусала руки, билась головой об стену и кричала как безумнаЯ.
     ‘тоны в  дальней клетушке становились все  громче и  пронзительней,  во
всех остальных каморках больные забеспокоились.  Ќа  лице у  Њадзи проступил
холодный пот.
     - Џожалуйста,  еще вина?  Њожно?  Ћ,  если бы  мне вырватьсЯ отсюда!  -
сказала ‘телла. - Ќо Я задолжала восемь рублей.
     - Ћни уже уплачены, - перебила ее ЊадзЯ, - а это вам на первое времЯ.
     € она сунула под подушку больной тринадцать рублей.
     - „орогаЯ моЯ! ‘вЯтаЯ! - воскликнула, зарыдав, ‘телла и начала целовать
Њадзе руки. - Ќо Я только в долг беру, Я отдам, клЯнусь, отдам. € те, что вы
потратите на малютку, тоже отдам.
     Ћна снова откинулась на подушку, прерывисто дыша, хватаЯсь за грудь и с
тревогой всматриваЯсь в глаза Њадзи.  —ерез минуту приступ прошел, и больнаЯ
успокоилась.
     - Ќе хочу залеживатьсЯ в больнице. Ћх, в деревню бы мне! џ уверена, что
за неделю поправилась бы,  и тогда менЯ ждет бешеный успех! ‚се театры будут
упрашивать,  чтобы Я  у  них пела.  ‚ы даже не представлЯете,  какой у  менЯ
теперь  стал  голос.  ђаз  Я  пропела  здесь  несколько  тактов  "†аворонком
звонким...",  так  старуха и  ее  пациентки были в  восторге:  "Љакой дивный
голос!" Ђ Я разревелась, как маленькаЯ.
     - ‚ы берегите себЯ, не утомлЯйтесь, - робко посоветовала ЊадзЯ.
     - ЊенЯ это не утомлЯет,  ничуть! - возбужденно продолжала ‘телла; скулы
у нее покрылись багровыми пЯтнами,  губы стали Ярко-красными.  - Ќа недельку
бы в  деревню,  и тогда...  вот увидите!  ‡а каждый рубль,  который Я должна
людЯм, Я верну сто. …вропу, всю …вропу объеду... и снова буду счастлива, как
прежде!
     - ‚ы были счастливы? - с удивлением спросила ЊадзЯ.
     - …ще бы!  „а разве Я могла бы выдержать здесь, если бы воспоминаниЯ не
скрашивали жизнь в этом ужасном логове?!  џ не вижу этих мерзких стен,  этой
дверцы,  как в мышеловке.  џ вижу зал,  битком набитый публикой, мне бросают
букеты,  на лицах мужчин восхищение,  женщины кривЯтсЯ от зависти... Ђ какие
аплодисменты!  Ѓис,  бис!  Ѓраво,  ‘телла!  Ђ  этот мой  тиран -  он  всегда
завидовал моему успеху!..  Ђх,  вы не знаете, что значит быть артисткой! ќто
такой волшебный мир,  такой рай!  ‘тоит один раз его увидеть, и нипочем тебе
годы страданий!  Ђх,  только бы один годик успеха в больших театрах, а потом
можно и умереть... в последнем акте... среди букетов...
     Ћна упала на постель.
     - ‘ударынЯ,  -  сказала вдруг  она,  -  слушайте,  слушайте!  ‘ейчас вы
услышите то, за что менЯ осыпали бы золотом.
     € очень слабым, но удивительно приЯтным голосом она принЯлась напевать:
     "‚ ”уле жил... да был король... Ћн до самой... хранил кубок золотой..."
     Ћна закрыла глаза и умолкла.  ‚ это времЯ со стуком отодвинулась дверь,
и вошла пани ’уркавец.
     - Ќечего тут шуметь!
     - Ќо ведь она в обмороке, - сказала перепуганнаЯ ЊадзЯ.
     Џани ’уркавец нагнулась к больной.
     - ќ-э,  вовсе нет!  Ћна уснула. …ще, чего доброго, сном праведных тут у
менЯ уснет!
     - Ќадо отвезти ее в больницу,  -  прошептала ЊадзЯ.  -  Џозаботьтесь об
этом, пожалуйста, расходы Я оплачу.
     Џани ’уркавец, покачав головой, посмотрела на Њадзю.
     - ‚о-первых,  -  сказала она,  не думаЯ понижать голос,  -  ни в  одной
больнице ее не примут.  ‚о-вторых,  она не доедет,  а в-третьих, она и здесь
может преспокойно умереть.
     Ќе  помнЯ себЯ  от  горЯ,  ЊадзЯ вышла из  клетушка на  лестницу;  пани
’уркавец поспешила за ней.
     - ‘амочувствие у нее неплохое, - сказала ЊадзЯ, немного придЯ в себЯ.
     - —то там самочувствие, милаЯ барышнЯ! - возразила хозЯйка заведениЯ. -
‚едь  у  нее  и  кусочка  легких  не  осталось!  Ќаш  фельдшер,  как  может,
поддерживает ее,  но,  право,  жалко смотреть, как она мучаетсЯ. € недели не
протЯнет.
     Њадзю бросило в  дрожь;  простившись с  хозЯйкой,  она пообещала прийти
завтра.  ‚  знак глубокого уважениЯ пани ’уркавец взЯла ее под руку и  стала
осторожно сводить с лестницы.
     - ѓиблое дело,  барышнЯ!  -  говорила хозЯйка. - Љак запоет, так совсем
забываетсЯ,  а когда в сознании, так тоже не в своем уме. Ќеделька-другаЯ, и
конец.  Џрошу не забывать. Џосле Њихайлова днЯ Я переезжаю вон в тот большой
дом. –елую ручки, милаЯ барышнЯ!
     ЊадзЯ была  так  подавлена всем увиденным,  что,  очутившись на  улице,
решила не думать ни о ‘телле, ни о заведении пани ’уркавец.
     ‚о времЯ разговора со ‘теллой Њадзе вспомнилась мать ЂполлониЯ,  стараЯ
монахинЯ, с которой она познакомилась в доме Љорковичей. ЊадзЯ до сих пор не
навестила старушку,  хотЯ та от души приглашала ее. ‡ато теперь она зайдет к
ней  и  будет  заклинать ее  памЯтью своей бабушки ‚иктории,  чтобы монахини
позаботились о ‘телле и ее дочурке.
     „еньги даст она,  ЊадзЯ.  ‘то,  даже двести рублей. „аже все те деньги,
которые отложил длЯ нее отец.  Ќо вырвать больную из этого вертепа, взЯть на
себЯ заботу о ней и о ребенке - нет, с этим Њадзе не справитьсЯ.
     ‚первые в жизни ЊадзЯ столкнулась с такой задачей,  перед которой ее ум
и  мужество  были  бессильны.   ‘ердце  всегда  влекло  ее  к  беднЯкам,   к
отверженным,  но то горе, которое она увидела у пани ’уркавец, вызвало у нее
невыразимое отвращение.
     €менно там,  среди этой духоты, слушаЯ стоны неизвестной женщины и бред
угасающей певицы,  она вполне постигла философию пана Љазимежа,  его слова о
том,  что человек -  это скопление молекул железа,  фосфора и жиров, которые
превращаютсЯ в ничто.  „олжны превратитьсЯ в ничто!  …сли хочешь это понЯть,
не смотри на людей здоровых,  работающих и улыбающихсЯ,  а разыщи тех, кто в
муках дает начало новой жизни,  или  погибает,  распеваЯ в  горЯчке и  бредЯ
триумфами.
     ‡накомый голос прервал размышлениЯ Њадзи:
     - Њое почтение!  „обрый день!  Љак поживаете,  дорогаЯ панна Њагдалена?
Љаким ветром занесло вас на этот пустырь, в эти жалкие, покосившиесЯ лачуги?
Ђ, догадываюсь, догадываюсь... ‘вЯтое чувство состраданиЯ!
     ЊадзЯ пришла в  себЯ.  Џеред ней,  снЯв шлЯпу,  стоЯл ‡герский и горЯчо
пожимал ей руку.
     - џ  навестила здесь  одну  тЯжелобольную,  а  теперь  должна  ехать  в
монастырь ‘вЯтого Љазимира, - сказала ЊадзЯ. - Љак туда добратьсЯ поскорей?
     - џ провожу вас,  -  предложил ‡герский.  -  Ђ кто же эта больнаЯ? Ѓыть
может, мои свЯзи...
     Ќа углу стоЯла пролетка.  ‡аметив ее,  ЊадзЯ поблагодарила ‡герского за
любезность и велела извозчику ехать на ’амку.
     Џан ‡герский с минуту постоЯл,  глЯдЯ вслед пролетке,  и...  повернул к
домику, из которого вышла ЊадзЯ.
     Ћн любил обстоЯтельно осведомитьсЯ обо всем, даже о пустЯках.


                            ѓлава четырнадцатаЯ

                                  Џрогулка

     Џосле  пЯтнадцати  -  двадцати  минут  езды,  которые  показались Њадзе
вечностью,  пролетка начала спускатьсЯ по ’амке.  Њиновав консерваторию, она
остановилась против тупика,  в  глубине которого виднелись ворота с чугунным
крестом наверху.
     - Џриехали, - сказал извозчик.
     ‚ыйдЯ из  пролетки,  ЊадзЯ пересекла неуютный двор  и  вошла в  здание,
напоминавшее не то тюрьму, не то больницу.
     "‡десь, наверно, страшно жить!" - подумала девушка.
     ‚ сенЯх ее встретила молодаЯ монахинЯ и спросила, что ей надо.
     - џ хотела бы видеть мат