н, Я ему  сказал,
чего ты хочешь, этот человек вместе с нами  здесь  работал,  вместе  с  нами
вырубал заросли, сеЯл на своей делЯнке, собирал урожай - маис и бобы -  себе
на пропитание, а потом исчез, как все, и вернулсЯ, как  все  возвращаетсЯ  -
подобно имбирному корню. ‚се улетучиваетсЯ - подобно запаху тамаринда!
     Ћчень немногих слов было достаточно ’абио ‘ану, чтобы  вспомнить  былые
времена, когда он - с лицом, измененным под воздействием Ядовитого  кактуса,
- бродил по этим плантациЯм. ѓорЯчо обнЯл он  ‘альватьерру  -  еще  крепкого
старика, костлЯвого и жилистого, с такой черной кожей, будто обуглилась  она
под солнцем, и с белой бородой,  мЯгкой-мЯгкой,  -  в  нем  было  что-то  от
Џополуки и что-то от Љайэтано „уэнде.
     Џодошел ”лориндо Љей и прервал его воспоминаниЯ. Ћднако  ’абио  ‘ан  не
дал ему и слова вымолвить, поспешил высказать свою мысль:
     - Ќужно бросить в работу наших людей,  не  терЯЯ  ни  минуты.  џ  почти
уверен в том, что ЉомпаниЯ попытаетсЯ обезглавить наше движение  и  увеличит
заработки, не поскупитсЯ на туманные обещаниЯ кое-каких улучшений,  об  этом
уже поговаривают. Љомпанию, видно, не смущает то, что наш профсоюз уже обра-
зован. …сли это случитсЯ, ”лориндо, мой дорогой ”лориндо, то  мы  проиграем.
Ѓудет очень трудно  вовлечь  людей  в  забастовку  солидарности  с  рабочими
Ѓананеры, со студентами, учителЯми, со  всей  страной,  вступающей  на  путь
всеобщей забастовки!.. - Ћн замолчал - они удалЯлись  от  ранчо,  в  котором
проходило собрание, продолжавшеесЯ до  наступлениЯ  днЯ,  -  уже  пора  было
вернутьсЯ в свое убежище, в другое ранчо, не меньшее, но более спокойное,  с
бородатой крышей, свисающей до земли, с зарослЯми бурьЯна вокруг. - ‘вобода,
”лориндо, имеет более притЯгательную силу, чем хлеб! џ как-то никогда раньше
этого так не ощущал! ‡а свободу поднимаютсЯ даже камни,  а  бастовать  из-за
хлеба - кое-кого еще берут сомнениЯ.
     - ‡десь был... - произнес ”лориндо, следовавший за ‘ансуром, когда  тот
уже наклонил голову, чтобы войти в ранчо, служившее ему  убежищем.  -  €скал
тут тебЯ... - ‘ан бросилсЯ в гамак, будто камень в колодец. - €скал тут тебЯ
товарищ Џаулино Ѓелее с вестЯми от ђосы ѓавидиа...
     - Ћт Њалены? - ’абио ‘ан широко раскрыл глаза, ему даже показалось, что
под его тЯжестью гамак прорвалсЯ, и, вместо того чтобы погрузитьсЯ в сон, он
покатилсЯ куда-то в пустоту.
     ’абио ‘ан схватил ”лориндо за руку - столь сильным было  ощущение,  что
он падает, и, пристально глЯдЯ в лицо друга, повторил:
     - ‚ести от Њалены?..
     - „а...
     - Љак же он их получил? ‚едь место, где скрываетсЯ Њалена, засекречено?
     - Ќет, она уже не скрываетсЯ...
     - …е раскрыли?
     - Ћна...
     - Ћна сдалась?
     - Ќет, она вышла из подпольЯ и теперь участвует в борьбе на улицах.
     ‘ансур зажмурил глаза, опЯть раскрыл, поискал взглЯдом  друга,  который
сжал его руки, как бы воодушевлЯЯ и подбадриваЯ его.
     - ’ак Я и знал... - Ћн тЯжело вздохнул, будто вез на своих плечах гору.
- ‘ердце менЯ не обмануло...
     - ‚елес рассказывает, что Њалена  выступила  с  великолепнейшей  речью,
очень мужественной. Ќа студенческом митинге она требовала голову ‡верЯ...
     - ѓолову или отставку? - спросил ‘ан.
     - Ќет, она, видимо, решила, что мало отставки... ѓолову! - и уже совсем
тихо, увидев, что ’абио опЯть рухнул в гамак, ”лориндо повторил: - ‹ишь один
бог знает, почему лЯгушки сидЯт под камнЯми! ‹ишь бог знает,  почему  сирены
плавают в глубинах морЯ!.. ‹ишь бог знает, длЯ чего женщины созданы...
     ђаскачиваЯсь в гамаке, забыв о самом себе, о собственной  тЯжести  и  о
тЯжести собственных мыслей, ’абио ‘ан нервно сжимал пальцы и молчал,  словно
потерЯл дар речи, словно его ударили по голове. …му казалось, что он  рухнул
с высоты. "Ќаконец!.." - повторЯл он про себЯ, с  трудом  переводЯ  дыхание.
‚ременами он вглЯдывалсЯ в окружающие предметы, временами перед ним возникал
образ Њалены,  котораЯ  поднЯлась  на  баррикаду  во  фригийском  колпаке  с
белоголубым знаменем - национальным знаменем ѓватемалы - и  требует  громким
голосом - могучим, как камни ‘ерропома, -  голову  тирана.  ‘ердце  едва  не
вырывалось из груди. Ђ памЯть восстанавливала прошлое - ту ночь, когда, стоЯ
спиной к книгам в библиотеке школы, Њалена плакала и была  подобна  изваЯнию
на носу древнего кораблЯ, которое плачет  брызгами  волн;  в  ту  ночь  она,
показав ему свой дневник, просила его уйти, покинуть ее. € вот в той же позе
она представилась ему на баррикаде -  только  она  не  плачет,  она  требует
отмщениЯ; волосы развеваютсЯ, как пламЯ горЯщих факелов; во весь  голос  она
требует: го-о-о-лову тирана!  ѓлаза  ее  устремлены  в  вечность,  туника  и
покрывало каскадами ниспадают к обнаженным ногам, обутым  в  сандалии,  -  -
совсем греческаЯ богинЯ! ‘ердце билось все сильнее и сильнее, и в глазах его
исчезало видение Њалены-мстительницы; он чувствовал, как цепенеет его  тело,
как  тревога  за  судьбу  скромной  учительницы  из  ‘ерропома  все  сильнее
охватывает его.  Џросить  голову  тирана,  когда  другие  лишь  требуют  его
отставки. Џочему же голову? Џочему эта сельскаЯ ‘аломеЯ  -  строгий  костюм,
туфли на низком каблуке, мужские наручные часы,  походка  классной  дамы,  -
почему эта плебейка  посЯгает  на  коронованную  голову?  …го  меловые  зубы
блеснули, как будто он пыталсЯ выжать улыбку на встревоженном лице;  да,  он
усмехнулсЯ, представив себе облик Mалены-директрисы,  и  тут  же  подумал  о
своем, не менее смешном и не менее жалком виде - не похож ли  он  сейчас  на
беспомощную рыбешку, запутавшуюсЯ в сетЯх, - в этом гамаке,  подвешенном  на
кольцах в ранчо, - рыбешка  бьетсЯ  в  золотых  лучах  солнца.  ‚ернутьсЯ  в
столицу? ќто было бы всего благоразумнее. ‡ащитить Њалену. ќто  самое  малое
из того, что он мог сделать. Ѓежать в столицу. Ќо что мог сделать он,  когда
голова его оценена властЯми. …сли он  еще  и  жив,  то  только  потому,  что
товарищи заботливо его охранЯют. ‘казать им, что он отправлЯетсЯ  на  помощь
ђосе ѓавидиа? …му, конечно, ответЯт, что девушка может действовать  сама  по
себе, а если не сможет, тем хуже длЯ нее... Ћн ворочалсЯ в гамаке,  а  мысли
не  давали  покоЯ,  слова  текли  одно  за  другим:  "—то  ты  думаешь,  ты,
горе-Њарат? Џочему ты считаешь, что  Њалена  поступает  безрассудно,  требуЯ
голову _‡верЯ_, не довольствуЯсь его отставкой? ђазве это не компенсациЯ  за
твою голову? ђазве не требовал он, чтобы тебе отрубили голову и принесли ее,
окровавленную, мертвую, на золотом блюде, которое ему подарило  его  ‡еленое
‘вЯтейшество? ђазве он не требовал, чтобы отдельно ему поднесли в  бокале  с
солью, лимоном, перцем и кетчупом твои глаза, чтобы он мог  выпить  их,  как
два сырых Яйца?"
     ‘ан резко перевернулсЯ в гамаке. —то  можно  сделать,  как  помочь  ей,
защитить ее? "‡ащитить ее... ты защитишь ее... ты?., ты?.." Ћн остро  ощутил
тишину. Њелькнула мысль: "‚ конце концов...  в  конце  концов...  ничего!.."
Ќичего он не может сделать, ничем не может помочь,  и,  кроме  того,  нельзЯ
покинуть свой боевой пост, когда на карту поставлена всеобщаЯ забастовка  на
плантациЯх  "’ропикаль  платанеры"!  Џоддержит  или  не  поддержит  ’икисате
стачку, которую объЯвЯт рабочие Ѓананеры в ноль часов следующего днЯ?  Њожно
ли рассчитывать, что  поддержат,  пока  рабочие  не  организованы,  пока  не
пробудилось еще их классовое самосознание, тем более что ЉомпаниЯ,  несмотрЯ
на  наличие  рабочего  профсоюза,  будет  и  впредь   предлагать   повышение
заработков, улучшение условий труда. ЋстаетсЯ  одно  -  действовать  быстро.
…сли не удастсЯ начать всеобщую забастовку - тогда надо поставить  вопрос  о
символической  стачке  -   двенадцатичасовой,   двадцатичетырехчасовой   или
сорокавосьмичасовой, по возможности дольше, хотЯ и в  этом  случае  ЉомпаниЯ
может одержать  победу;  ее  план  прост  -  убить  в  зародыше  профсоюзное
движение.
     Ђ... если откажутсЯ?.. …сли рабочие откажутсЯ поддержать  символическую
стачку, чтобы не потерЯть обещанных Љомпанией прибавок?..
     Ћн вылез из гамака, моментально забыв о Њалене, - его охватило какое-то
тЯжелое предчувствие, - и пошел искать  ЉеЯ.  ’от  занималсЯ  приготовлением
завтрака - он подлил чуть-чуть холодной воды в кипЯщий  кофе,  чтобы  скорее
отстоЯлсЯ, потом выложил на стол сахар, кусочки хлеба, ломтики свежего  сыра
и ветчины. Ћба были поглощены своими мыслЯми и  долго  молчали,  прежде  чем
сделать первый глоток.
     - ‚от дьЯвол! - воскликнул Љей, чуть было не выплюнув горЯчую жидкость,
и быстро втЯнул в себЯ воздух, словно желаЯ остудить Язык.
     ’абио ‘ан заговорил о своих опасениЯх по  поводу  всеобщей  забастовки:
потерпеть поражение - худшее из всего, что может произойти, и в  силу  этого
следовало бы призвать рабочих к  молниеносной  стачке,  к  стачке  всего  на
несколько часов.
     - ‚ таком случае Я смог бы поехать...
     Љазалось, вместе с хлебом и ветчиной он хотел  разжевать  и  проглотить
свои слова. Љей сразу же понЯл, что ’абио ‘ан, конечно,  хочет  ехать  из-за
Њалены, но ничего не сказал - ему было Ясно, что любые его  доводы  были  бы
бесполезны. ’абио ‘ан пыталсЯ найти выход из положениЯ: долг  заставлЯл  его
оставатьсЯ здесь, а любовь звала  лететь,  лететь  на  помощь  той,  котораЯ
бросала вызов на баррикадах столицы... ’ам решалась  ее  судьба...  —то  мог
сделать ’абио ‘ан, когда решалась и их общаЯ судьба, судьба всех -  все  они
захвачены потоком и каждый предоставлен самому себе.
     - Ќадо будет еще хорошенько все продумать, все изучить и быть наготове,
когда загудит сирена. Њне кажетсЯ, что это чрезвычайно важно, - говорил Љей,
проглотив кусок. (‘колько мыслей исчезло вместе с этим кусочком сыра, с этим
кусочком хлеба, с этим глотком кофе!) Ћн не показал вида,  что  ему  понЯтна
внутреннЯЯ борьба, происходЯщаЯ в сердце друга.  -  „ействительно,  важно...
важно обсудить  проблему  символической  стачки,  забастовки  на  двенадцать
часов, на двадцать четыре или на сорок восемь часов...
     - Ћб этом и Я думаю, - подхватил ‘ан,  пытаЯсь  освободитьсЯ  от  своей
тревоги, от мыслей о Њалене. Ћн видел, как она выходит из маленькой лачуги в
предместье углежогов, где он покинул ее  с  •удаситой,  как  она  спешит  на
студенческие собраниЯ, на демонстрации, на баррикады.
     - Ќесомненно... - послышалсЯ голос ЉеЯ, который  искоса  поглЯдывал  на
Ћктавио  ‘ансура,  •уана  Џабло  Њондрагона,  этого  бунтарЯ,   заговорщика,
революционера-подпольщика, человека, всегда находившегосЯ на  передовой,  на
самом опасном участке  борьбы.  -  Ќесомненно,  товарищ,  мы  уже  не  можем
выжидать и не можем прибегать к тактике отхода. Ђ в конце концов,  разве  не
подобной тактикой определЯлась бы символическаЯ стачка? “  нас  нет  другого
выхода, кроме всеобщей забастовки. ‘егоднЯ и завтра мы  должны  мобилизовать
всех, кто может нам в этом помочь.
     ‘ан поднЯлсЯ с места.
     - …сть ли какаЯ-нибудь возможность  разузнать  о  Њалене?..  -  ‘колько
чувства было в его голосе, когда он произнес ее имЯ!
     - ЏрЯмой - нет... - ‚стал и ”лориндо и, подойдЯ к ’абио ‘ану,  дружески
похлопал его по плечу. - € будет лучше, если... pas de nouvelles... {Ќикаких
новостей... (фр.).} ’ебе не кажетсЯ?..
     ’абио ‘ан не отвечал. ѓамак, пот, мошки, зубочистка...
     Ќадо подождать товарищей и обсудить с ними план действий.
     Ѓесполезно раскачиватьсЯ в гамаке,  все  равно  не  чувствуешь  никакой
свежести. ‘крип колец гамака выводил его из себЯ. Ђ  тут  еще  привЯзывались
надоедливые мошки, липли к лицу.
     - Ќадо поскорее достать радиоприемник, - сказал ’абио ‘ан, расправлЯЯсь
с очередной мошкой, впившейсЯ ему в шею.
     - џ уже поручил Ђндресу Њедине, - ответил Љей.  -  Ћн  должен  принести
приемник с батареей. Љроме того, у менЯ дома работает товарищ, который знает
стенографию. “же двое суток он записывает все официальные радиосообщениЯ  из
столицы. -  ‡аметив  жест  ’абио,  как  бы  спрашивавшего,  длЯ  чего  могут
понадобитьсЯ сообщениЯ, прошедшие цензуру, ”лориндо, затЯнувшись  сигаретой,
добавил: - ‡аписываетсЯ также информациЯ, которую  передает  радио  Њексики,
Џанамы и Љубы...
     ’абио ‘ан устроилсЯ в гамаке поудобнее - он уже отвык спать в гамаке, а
ему нужно было выспатьсЯ, прежде чем придут люди.
     - “дар, - сказал он, покачиваЯсь, -  должен  совпасть  с  надвигающимсЯ
политическим кризисом,  который,  в  свою  очередь,  углубит  забастовка  на
плантациЯх... ’огда это будет действительно удар... - повторил он,  устремив
пристальный взглЯд куда-то в пространство, словно желаЯ предугадать будущее.
     ’атуировкой покрывали мошки его тело. ‘етка гамака впивалась  в  потную
кожу. Ћн все сбросил -  рубашку,  брюки,  туфли,  осталсЯ  в  одних  трусах.
ђастЯнувшись в гамаке, искал он сна, однако как далеки друг от друга веки на
глазах и как трудно зажмурить, сомкнуть их -  они  так  же  далеки  друг  от
друга, как фешенебельные квартиры многоэтажного зданиЯ, где живут  белокурые
люди,  жующие  табак  или  жевательную   резинку,   от   подвалов,   набитых
человеческими отбросами - мужчинами, женщинами,  лишенными  надежд,  детьми,
одетыми в лохмотьЯ...
     Ќо вот уже повсюду, врываЯсь в двери и окна, отдаваЯсь эхом  по  крыше,
проникаЯ в патио и коридоры, раздаетсЯ гневный голос Њалены, поднЯвшийсЯ над
пепельными полЯми  и  требующий  голову  тирана.  €  похоже,  в  самом  деле
претворЯютсЯ в жизнь ее слова - огонь можно найти и под  пеплом.  ’абио  ‘ан
зажмурил глаза - ведь говорЯт, что в день воцарениЯ  ‘праведливости  закроют
глаза погребенные. —удо свершалось. Ќарод воскресал.
 
 
         * —Ђ‘’њ —…’‚…ђ’Ђџ * 
 
        XXXVII
 
     ѓривы, глаза, хлысты, шпоры, каски, стремена, и  пылища  -  всадники  и
кони будто стерли линию дороги, и меловаЯ пыль, взвихреннаЯ  ими,  осела  на
листве  деревьев  да  на  темно-темно-синей,  почти  аспидной  доске   неба.
“крывшись в кустарниках возле хижины,  где  находилсЯ  ’абио  ‘ан,  дозорные
переглЯдывались друг с другом - благо расстоЯние было велико -  и  взглЯдами
как бы совещались меж собой. ‹овкие, гибкие,  они,  как  зайцы,  рассыпались
среди густых кустов эскобильи, спасаЯсь от цепких колючек "лисьего  хвоста",
острых когтей сарсы и зорко следЯ за каждым, кто приближалсЯ к ранчо; другие
взбирались по  откосу  к  хижине  с  тревожными  вестЯми,  а  третьи,  самые
отважные, оставались на сторожевых постах с винтовками  и  мачете  в  руках,
готовые ответить врагу острым лезвием и свинцом.
     ЋслеплЯющий полдень. ‡емлЯ и небо затаили дыхание. ‡ной нестерпим.  ‚се
ближе и ближе столбы пыли. ’абио ‘ану доставили первые сообщениЯ о том,  как
настроены пеоны на плантациЯх - за забастовку или  против  нее.  ’о  и  дело
люди,  собравшиесЯ  в  ранчо,  выходили  на  порог,  чтобы  посмотреть,  что
происходит вокруг. Ћни готовы были - в случае опасности -  превратить  ’абио
‘ана  в  невидимку,   помочь   ему   спуститьсЯ   по   глухой   тропинке   в
овражек-тайничок, со всех сторон закрытый  тесно  переплетенными  лианами  и
непроходимыми зарослЯми.
     - ќто либо сельскаЯ, либо коннаЯ... - заметил один из тех, кто вышел из
ранчо и наблюдал за приближавшимсЯ облаком пыли.
     - ’а или другаЯ - одинаково хорошо, тезка, что сельскаЯ, что коннаЯ...
     - Ќе совсем одинаково. ‘ельскаЯ - это значит полициЯ, а коннаЯ -  стало
быть, военнаЯ, - кавалериЯ.
     - ђазница, конечно, есть, что верно, то верно, -  но  обе  верхом...  -
вмешалсЯ третий, коренастый и широкоплечий  человек,  стоЯвший  близ  двери,
чтобы в случае чего скрытьсЯ побыстрее - не из-за трусости,  а  "потому  как
семьЯ большаЯ".
     Ќо пока что повода длЯ тревоги не было. Љто сказал "страшно", тот  умер
накануне, и уже труп трупом! ‹юди на лошадЯх ехали из окрестных  селений  по
своим делам. „а и трудно было  бы  сейчас  отыскать  какую-нибудь  власть  в
деревнЯх и поселках. Ђлькальды и альгвасилы куда-то улетучились, как  только
донеслись первые вести о беспорЯдках в столице. Ђ гарнизоны получили приказы
не покидать казарм, и если прикажут - сражатьсЯ до последнего патрона. ЉакаЯ
страннаЯ тишина! Њолчание пустоты, пустынных площадей и  улиц,  прекративших
жить  своей  обычной  жизнью  и  замерших  в   ожидании,   быть   может,   -
потусторонней. Ќа деревьЯх висели удивительные плоды. ќто были  полицейские,
которым не удалось скрытьсЯ. ‚ панике они  даже  пытались  сбросить  с  себЯ
форму, и был,  например,  такой  случай,  когда  двое  полицейских,  подобно
сиамским близнецам, пытались натЯнуть одни и те же штаны толстого  сержанта,
по штанине на брата, и в таком виде бежать.
     - ‘-сукины дети!..
     ‚ыкрики и выстрелы, опалившие воздух, внезапно раздались из  туч  пыли,
поднЯвшихсЯ под крышами ’икисате. ќто улепетывали те, кто опасалсЯ встреч  с
вооруженными людьми в поселке или на плантациЯх. Ќе знали беглецы, что  люди
уже давно запаслись пулеметами  и  тщательно  их  припрЯтали.  Ќа  пустынных
улицах и под сенью банановых листьев люди, потЯгиваЯ агуардьенте из  бутылки
с этикеткой, на которой  изображен  тукан  с  огромным  клювом,  говорили  о
забастовке, а если иные и не говорили вслух, так все равно думали о том, что
пора снести головы кое-кому из гринго, сжечь их дома и очистить  продуктовые
лавки Љомпании!
     Њного раз пыталсЯ  управлЯющий  Љомпании  переговорить  по  телефону  с
комендантом, но свЯзь была прервана. ЏотерЯв всЯкую надежду  соединитьсЯ  по
телефону, управлЯющий послал своего секретарЯ, Џеркинса, просить полковника,
чтобы   тот   направил   воинские   части   охранЯть   жизнь   и    интересы
североамериканцев, которые,  -  разумеетсЯ,  отнюдь  не  ввиду  опасности  -
перестали было пить виски (впрочем, некоторые,  наоборот,  увеличили  дозу),
разжигать трубки и чавкать жевательной резинкой. ‘  диванов  и  качалок  они
любовались небом из окон своих коттеджей, где  всегда  царила  искусственнаЯ
весна, и делали вид, будто ничего не случилось,  -  они  были  уверены,  что
ничего не может случитьсЯ, ведь если какой-нибудь  метис  осмелитсЯ  тронуть
хоть один волос на  голове  североамериканца,  то  флот  ‘оединенных  татов
обстрелЯет побережье, а военные самолеты затмЯт небо этой крошечной страны.
     —ерез некоторое времЯ управление Љомпании уже не просило,  а  требовало
выслать войска длЯ охраны плантаций, ссылаЯсь на то, что правительство  этой
страны взЯло на себЯ обЯзательство гарантировать не  только  безопасность  и
жизнь граждан ‘Ђ и неприкосновенность их собственности,  но  и  охрану  тех
пеонов, которые, удовлетворившись предоставленными им прибавками,  откажутсЯ
участвовать во всеобщей забастовке, к чему их призывала кучка агитаторов.
     ‚ кабинете комендатуры убивал  времЯ  полковник,  также  ослепленный  и
разбитый знойным днем,  -  зевок  следовал  за  зевком,  одни  зевки  словно
останавливались на полдороге, другие гасли еще на губах, будто  всосанные  в
воронку. ‡евун был верен себе: не получив приказа сверху, он не пошевелил  и
пальцем, и солдаты оставались в казармах. Ђ приказа все не было и не было.
     Ќесколько раз он посылал в столицу шифровки,  но  военное  министерство
отвечало одной и той же фразой: "†дите  приказа".  Ќо  вот  только  что  его
уведомили,   что   он   вскоре   получит   инструкции   непосредственно   из
президентского  дворца.  ќто  сообщение   было   получено   одновременно   с
перехваченным по радио важным сообщением "ѓолоса  ‹атинской  Ђмерики"...  из
Њехико.
     ђадист услышал это сообщение из  Њехико  -  услышал,  но  не  осмелилсЯ
повторить его, не смог бы повторить даже про себЯ. Љак же доложить  об  этом
коменданту? € все же надо было идти - он вытЯнетсЯ в струнку и  выпалит  все
прЯмо в лицо начальнику. Ћн снЯл наушники и почесал за ухом,  затем  почесал
затылок. ‚олосы, казалось,  пропитались  холодным  потом  от  того,  что  он
услышал. ею сковали ревматические боли. Ќевралгический озноб, дававший себЯ
знать и ранее,  охватил  все  тело.  Ћн  встал,  резко  отодвинул  кресло  -
пронзительно проскрипели давно не  мазанные  колесики  ножек.  Ќадо  идти  в
кабинет  полковника.  Ќо  как  войти?  €зобразить  растерЯнность?  ќту  идею
пришлось сразу же отвергнуть - нелепо, ведь он  в  военной  форме.  ‚ойти  с
веселым  видом.  Ќет.  ЌельзЯ,  его  могут  заподозрить  в  благожелательном
отношении к бунтовщикам... ЏринЯть равнодушный вид? Ѓыть может, но...  вдруг
сочтут это за проЯвление неприЯзни к верховному вождю?..
     € все-таки он превозмог себЯ, вошел в кабинет коменданта, автоматически
произнес: "‘  вашего  разрешениЯ,  начальник!"  -  и  забормотал-забормотал,
проглатываЯ слова, проглатываЯ звуки:
     - Ћт... от... от...
     - —его там еще?.. Ћт кого?
     - ...ставка...
     ‡евун поднЯл брови. ‚ его глазах заискрилось  любопытство,  уши  и  нос
покраснели, он стал крутить усы, спускавшиесЯ ветвЯми плакучей ивы. „авно не
стриженные  ногти   поблескивали   наперстками,   прозрачными   наперстками,
сделанными будто из тараканьих крылышек.
     - Ћтставка? ЊоЯ отставка? - переспросил он,  словно  сам  сомневалсЯ  в
том, что сказал, и тут же подумал: неужто менЯ лишили  жезла?  ‡начит,  менЯ
уволили в отставку, чтобы не смещать и дать  мне  какой-то  шанс!  Ћчевидно,
ЉомпаниЯ потребовала снЯть менЯ, немедленно снЯть за то,  что  Я  не  послал
воинские части, которые она просила длЯ охраны плантаций.
     ђадист подтвердил, что речь действительно  шла  об  отставке.  €  после
длительного молчаниЯ, которое  еще  более  подчеркивалось  жужжанием  мошек,
тиканьем часов и глухим  перестуком  телеграфного  ключа,  комендант  поднЯл
глаза, помутневшие от страха,  к  портрету  господина  президента:  портрет,
висевший высоко в центре стены, господствовал над кабинетом.
     ‘ огромным трудом он выдавил из себЯ:
     - Ћ-о-о...н-н? - и осмелилсЯ показать пальцем на того, кто красовалсЯ в
форме дивизионного генерала с клоком волос на лбу a la Ќаполеон.
     ‡евун обалдел. Џокорный слуга,  подручный,  подначальный,  подчиненный,
считавший себЯ близким к верховному  вождю,  сейчас,  когда  все  могущество
вождЯ  кончилось,  превращалсЯ  в  бледное  пЯтно,  хотЯ  лицо,  шеЯ,   руки
побагровели.
     - ќ-э-э-э... это твердЯт уже много дней, и этого, видать, кое-кто давно
хотел, и даже по радио об этом болтают! ...Ђ-а! ‘котина, кто  позволил  тебе
слушать мексиканское радио?.. —то,  у  нас  нет  своего  радио?  ђазве  наши
радиостанции хуже радиостанций Њексики?..
     ’щетно было доказывать ему,  что  местные  радиостанции,  равно  как  и
ЌациональнаЯ радиостанциЯ в столице, уже много часов подрЯд передают  только
военные марши.
     - “бирайсЯ сейчас же, если не хочешь, чтобы Я превратил тебЯ в лепешку!
‡автра же отправишьсЯ под арест! €ди и слушай другие радиостанции, но только
не мексиканские!
     ‚ернувшись к себе, радист натЯнул наушники и, волнуЯсь,  -  не  столько
потому, что боЯлсЯ встретить подтверждение  известиЯ,  сколько  потому,  что
старалсЯ точнее выполнить приказ, - стал крутить верньер приемника и  искать
другие станции, передающие последние известиЯ. € все станции - Џанамы, Љубы,
даже Ѓи-би-си  -  все  подтверждали  эту  новость.  Ћн  вернулсЯ  в  кабинет
начальника, но вымолвить что-либо он уже не мог.
     - ‚-в-в-в-в... в-в-в-в... - ѓубы отказывались ему повиноватьсЯ.
     - ‚-в-в-в-в? —то еще? - ‡евун  поднЯлсЯ  с  угрожающим  видом,  готовый
обрушить хлыст на своего подчиненного, но не успел - как раз в это мгновение
ему понадобилось подтЯнуть брюки...
     ђадист наконец смог сказать, что во всех передачах  из  Џанамы  и  Љубы
также подтверждаетсЯ это известие - он стал навытЯжку и с трудом удерживалсЯ
от того, чтобы не поднЯть руки к ушам, - они зудели и чесались  так,  словно
их все еще прижимали наушники.
     еф отослал его на место, строго наказав немедленно  передавать  каждую
новость,  которую  услышит,  но  только  "достоверные   сведениЯ,   слышишь,
достоверные...".
     ‡евун рухнул в кресло. Џеред младшим чином он старалсЯ показать, что не
верит этим сообщениЯм, но наедине с самим собой не было смысла притворЯтьсЯ.
‚се ждали приказов, но  некому  было  их  отдавать.  Џотому-то  и  последнее
указание из  военного  министерства  гласило,  чтобы  он  ожидал  инструкции
непосредственно из президентского дворца. Ћн бросил хлыст на стол, откинулсЯ
в кресле и, совсем как гринго, забросил ноги на стол.
     - Њогло быть хуже, - подумал он вслух, - закрутилсЯ бы Я тогда волчком!
—ерт знает, что  могло  случитьсЯ...  Џрости-прощай  тогда  чин  полковника!
Љонечно, было бы хуже, если бы, послушавшись гринго, Я  послал  своих  людей
охранЯть плантации! ‘олдаты, услышав такое сообщение,  могли  взбунтоватьсЯ,
примкнуть к забастовщикам... Џусть  остаютсЯ  здесь,  со  мной,  запертые  в
казармах, по крайней мере они не узнают, что там делаетсЯ!
     Ћн ударил хлыстом по письменному столу. ‚  дверЯх  показалсЯ  адъютант.
Љомендант приказал:
     - ‘ходи-ка, посмотри, здесь ли капитан ‘аломэ? …сли здесь, передай ему,
чтобы перед уходом зашел ко мне, пусть сразу же проходит в мой кабинет!
     Ђдъютант исчез и, вернувшись, доложил, что капитан ‘аломэ уже ушел.
     - Ђ куда?
     Ђдъютант опЯть исчез - разузнать. ‚ернувшись, доложил:
     - Ћн не сказал, куда ушел, но, поскольку у него  приступ  малЯрии,  то,
вероЯтно, к врачу, в госпиталь Љомпании.
     - ’очно. Ћн просил у менЯ разрешениЯ. џ не подумал, что  он  уйдет  так
скоро. Њожешь быть свободен!..
     Ђдъютант не успел снова исчезнуть, как полковник сорвалсЯ  с  кресла  и
помчалсЯ вниз - проверить караулы и приказать, чтобы никто, ни один человек,
не покинул казармы без его личного разрешениЯ. Ћн также приказал  никого  не
пускать в комендатуру, кроме  капитана  ‘аломэ  и  солдат,  отправленных  за
довольствием.
     ‚  свой  кабинет  он  не  вернулсЯ,  а  прошел  в  комнатушку  радиста,
расположенную позади комендатуры, и  сам  начал  выстукивать  ключом  номер:
25... 25... 25...
     Џо всей стране - по всем телеграфным линиЯм - выстукивали этот номер...
25...
     Ќо 25 - секретный телеграфный код прЯмой свЯзи  с  кабинетом  господина
президента - не отвечал...
     ЃесконечнаЯ  июньскаЯ  ночь.  Ќебо,   очистившеесЯ   от   вчерашних   и
позавчерашних туч, выглЯдело новеньким, совсем как свежаЯ кожица после того,
как сошла болЯчка. ‡везды казались только что вымытыми и светились Ярко,  не
мерцаЯ.  Љ  звездам  взлетела  ракета.  Ћдна-единственнаЯ.  ђакета  взвилась
бешеной змеей, златоглавой, с хвостом дыма. ‚ прежние годы в ночь на 29 июнЯ
шумели праздники, все небо испещрЯли ракеты - радостно наступал день  свЯтых
Џетра и Џавла с бородками льющейсЯ  воды  над  озерным  молчанием  банановых
плантаций, мерно взмахивавших в знак  приветствиЯ  своими  зелеными  мечами.
‘колько ликованиЯ,  вспышек  шутих  бывало  в  этот  день;  сколько  звучало
аккордеонов, гитар и маримб;  сколько  поглощалось  горЯчительных  напитков,
сколько тамалей, пирогов из маисовой муки, выхваченных прЯмо со  сковородки;
сколько женщин забывало тогда обо всем под покровом банановых листьев...
     Ђ сейчас... уж лучше бы началсЯ ливень. Ќу  что  хорошего  в  том,  что
улучшилась погода, -  необычно  длЯ  этой  зимней  поры  с  ее  тропическими
затЯжными ливнЯми? Џраздника не было в эту ночь на 29 июнЯ... 25, 25,  25  -
продолжал вызывать полковник, все более и более приходЯ в отчаЯние... -  эта
ночь ничем не отличалась от  других,  обычных  ночей  здесь,  на  побережье.
Ќеумолчно и ритмично квакали лЯгушки и жабы, тараща из-под нависших брюхатых
век глазки горЯщей серы. Џропилит-пропиликает одинокий кузнечик,  переживший
миллионы своих собратьев, умирающих, пиликаЯ день-деньской ради того,  чтобы
набить  опилками  молчаниЯ  матрасы  ночи.  ѓде-то  пронзительно   протрещат
сверчки, как бы подливаЯ масла  в  огонь  очага,  на  котором  поджариваютсЯ
воздух и землЯ,  гигантские  деревьЯ  конакасте,  гуарумо  и  сейбы,  лианы,
устремившиесЯ  ввысь  стволы  деревьев  пало-воладор,  рассыпающие  искры  с
высоких сучьев,  что  горЯт  факелами,  перекликаЯсь  с  далекими  зарницами
бушевавшей где-то бури. Ђ зарницы рассеивают золотую пыль над морем,  улучив
мгновение, когда пролетЯт огромные морские птицы, со  свистом  пронизывающие
ночной воздух, пожирающие мрак и пространство.
     ...29, 29, 29... полковник, совсем  потерЯв  голову,  не  отдавал  себе
отчета в том, что он делает, - он набирал число текущего днЯ, и  только  что
спохватилсЯ - ...25, 25, 25... нет, нельзЯ представить, что верховный  вождь
бросил всех на произвол судьбы... 25, 25, 25... он снЯл  мундир  -  воздуха,
воздуха, больше воздуха! …му  не  хватало  воздуха  даже  сейчас,  когда  он
осталсЯ в одной рубашке,  из  коротких,  как  бы  зевающих  рукавов  которой
торчали волосатые руки, - рукава, похожие на зевки, - это все, что  осталось
от прежних зевков, зевков былого самодовольства и  удовлетворениЯ,  что  так
легко выкатывались из его рта, и даже усы теперь тЯжело повисли, точь-в-точь
гребень дохлого петуха.
 
     ’икисате...  Ѓананера...  ЋбъЯвЯт  ли  они  забастовку  одновременно?..
Ќичего не известно было в эту ночь на  29  июнЯ  -  все  неопределенно,  все
повисло в воздухе... ’инистаЯ влажность. ‹юдскаЯ  масса  истекала  огненными
слезами. ‚етер то дул, то затихал - и почти не  приносил  облегчениЯ  людЯм,
полузадушенным зноем. Њужчины, одетые  в  парусину  цвета  дождевой  тучи  -
зеленоватые лица, тЯжелое дыхание, - одни  вытЯнулись,  как  пальмы,  другие
прильнули к земле, как  земноводные.  ‘ейчас  они  должны  решить  вопрос  -
объединЯт ли свои усилиЯ Ѓананера и ’икисате - два важнейших рабочих  центра
страны.
     ‘туденты, учителЯ, специалисты, коммерсанты, журналисты, банкиры,  даже
ростовщики - все бросились в поток политической борьбы, стремЯсь покончить с
тиранией _‡верЯ_. Ћднако, если не объЯвЯт всеобщую забастовку на  плантациЯх
Ѓананеры и ’икисате - а именно в ’икисате решение еще не было принЯто, -  не
будут вырваны корни тропической диктатуры и она сохранит весь свой Яд.
     Ћбо всем этом думал  ’абио  ‘ан.  ‚олосы  его  слиплись  от  пота,  пот
покрывал лицо. ’абио ‘ан! ’абио ‘ансур! -  громко  звал  он,  будто  потерЯл
самого себЯ. ђучейки пота, обжигающие, бесконечные, надоедливые, скатывались
по его лицу, а он не обращал на  них  вниманиЯ:  ему  казалось,  что  сердце
бьетсЯ не так, как раньше.  …го  мучила  нерешительность  рабочих,  все  еще
продолжавших обсуждать вопрос - поддерживать забастовку или нет.  …сли  этот
торг затЯнетсЯ, может угаснуть боевой дух. Ђ ведь именно сейчас  из  столицы
стали  поступать  важные  сообщениЯ  -  там  ожидали  самого  худшего  после
студенческой демонстрации,  после  манифестации  женщин,  одетых  в  черное,
которые  прошли  в  полном  молчании  перед  президентским  дворцом.  †енщин
пыталась разогнать кавалериЯ, полицейские бросали бомбы с удушливыми газами,
но ни каски, ни  сабли,  ни  бомбы  не  могли  нарушить  процессию,  котораЯ
воплощала скорбь и грозный молчаливый гнев народа.
     Ѓыли жертвы... Љак там Њалена?.. Ќе случилось ли с  ней  чего-нибудь?..
Ѓыть может, она ранена, избита,  увезена  в  госпиталь?..  Ѓыть  может,  она
арестована? €ли... или... ’абио весь оцепенел от внезапно мелькнувшей  мысли
- убитаЯ, лежит на мостовой...
     „ругих известий  не  было.  ‹ишь  отрывочные  сведениЯ,  полученные  от
пассажиров, проезжавших через ’икисате, а те либо мало знали, либо не хотели
рассказывать  -  опасались,  что  Язык  может  их  подвести:  пока  еще   не
подтверждено известие об отставке  ‡верЯ,  все  может  случитьсЯ.  ‚  лавине
всевозможной информации в эти дни - в  …вропе  активизировалось  наступление
союзников  -  иной   раз   проскакивали   скупые   сообщениЯ,   передаваемые
иностранными радиостанциЯми, а местные радиостанции и Ќациональное радио уже
набили у всех  оскомину,  без  конца  угощаЯ  военными  маршами,  маршами  и
маршами.
     Ќет вестей от Њалены, нет решительного ответа от рабочих  с  плантаций.
‘коль бесконечна эта ночь на 29 июнЯ... бесконечна, безысходна...
     ‘ан склонил  голову,  охватил  ее  руками,  опираЯсь  локтЯми  о  грубо
сколоченный  стол,  за  которым  писал  при  свете   керосиновой   лампочки,
источавшей больше копоти, чем света, - фитилек поник, и ничто  не  помогает,
сколько его ни поправлЯй бурыми от никотина пальцами. ‘игарета за  сигаретой
- он жадно поглощал их; не докурив одну, зажигал другую, закуривал с каждым,
кто входил в ранчо.
     € этот день, который так  хорошо  началсЯ  -  основанием  профсоюза,  -
кончалсЯ бесславно: люди сдавали позиции, забастовке грозило поражение!
     ‹юди входили в ранчо - одни снимали башмаки, сбиваЯ  с  подошв  пыль  и
грЯзь, сбрасывали истертые  донельзЯ  носки;  другие,  закинув  ноги  вверх,
курили, спали или что-то мурлыкали себе под нос, спасаЯсь от усталости и  от
навЯзчивых мыслей, преследовавших, как мошки.
     Џосле того как они прошли многие и многие лиги,  заглЯдываЯ  в  бараки,
ранчо, лагерЯ, "обжорки", столовые, склады и беседуЯ с людьми, им так  и  не
удалось определить отношение к забастовке. “ того, кто  твердо  высказывалсЯ
против забастовки, в кармане уже звенели эти несчастные сентаво -  прибавка,
а их семьи получили продукты - маис, бобы, хлеб, мЯсо, сахар, рис,  картошку
и кофе из продуктовых лавок Љомпании.
     …сли ЉомпаниЯ выполнит свое обещание о прибавках после того, как станет
известно  об  организации  профсоюза  в  ’икисате,  то   рабочие   откажутсЯ
поддержать забастовку в Ѓананере. ‡абастовка начнетсЯ завтра в  ноль  часов,
она парализует работу на Ђтлантическом и ’ихоокеанском побережьЯх,  на  всех
плантациЯх - она сольетсЯ со всеобщей забастовкой, объЯвленной в  столице  и
поддержанной в остальных частЯх  страны.  ‹юди  не  только  бросили  работу,
многие даже не выходили на улицы, верующие  не  посещали  церковь,  рыночные
торговцы ушли с рынка. ‡абастовка - это протест, пусть запоздалый, но все же
протест против расправы в порту, где пули и акулы свели счеты  с  теми,  кто
грузил бананы на торговые суда, с портовыми  рабочими,  у  которых  не  было
ничего, кроме сердца и набедренной повЯзки, и которые в  лицо  надсмотрщикам
"Џлатанеры" бросили: "•ватит!.. Ѓаста! ‘ нас хватит!.." „о сих пор звучат  в
ушах эти слова, и ныне их подхватЯт рабочие всех плантаций.
     €менно это и предлагали товарищи из Ѓананеры. ‡абастовкой  дать  гринго
по физиономии, - как сказал один из них. Ѓаста! Ћни только предлагали, а  не
заставлЯли.  „аже  это  приходилось   разъЯснЯть.   Ќаходились   клеветники,
распространЯвшие слухи, что, дескать, организаторы забастовки идут у кого-то
на поводу, что люди из Ѓананеры хотЯт навЯзать свою волю, - и  потому  всюду
приходилось объЯснЯть: это - только предложение, последнее слово остаетсЯ за
рабочими  ’икисате.  €  все  же  если  не  считать  ‘тарателей,   работавших
грузчиками бананов, и анонимных героев трагедии в порту, - энтузиастов  было
мало. Ѓольшинство не принЯло идею забастовки, и это  большинство  собиралось
проголосовать против. ќтим большинством  были  вечные  молчальники,  которые
боЯтсЯ рискнуть хотЯ бы ногтем, скомпрометировать себЯ  даже  пустЯком;  это
были те, кто не видит дальше собственного носа, те, кто клюнул  на  приманку
агентов Љомпании, раздававших доллары из-под  полы,  -  ЉомпаниЯ  оставалась
верна своей  обычной  политике  подкупов;  это  были  трусы,  предпочитавшие
прЯтатьсЯ по углам; они боЯлись наемных убийц, оплаченных Љомпанией, котораЯ
не поскупитсЯ не только на доллары, но и на пули.
     - Ќет, у этих людей нет даже малейшего представлениЯ о том, что  мы  их
защищаем! - ’абио ‘ан, казалось, глотал эти пережеванные, перемолотые слова,
которые превратились в слюну противоречивых  мыслей;  он  был  готов  скорее
обвинЯть рабочих, чем защищать их.
     "„а, да, - думал он, - забастовка должна вспыхнуть, как пламЯ, и если в
деревне она не нашла нужной поддержки, то только потому, что мы недостаточно
четко и Ясно разъЯснили крестьЯнам ее идею. Ћни еще не осознали всю важность
проблемы, когда речь идет не о хлебе насущном, а о стране нашей,  о  стране,
которую некому, кроме них, защищать. € верующим следовало бы изменить  слова
молитвы: не хлеба испрашивать, а ђодину - Ћтчизну "нашу насущную  даждь  нам
днесь...".
     Ћн поднЯл голову и обратилсЯ к тем, кто вернулсЯ с плантаций,  -  их  с
трудом можно было разглЯдеть при тусклом свете фитилька:
     -  Ђ  вы  объЯвили  Љомпании,  что  пришли  в  качестве  уполномоченных
профсоюза?
     - ‘амое первое, что мы сделали... - опередил Ђндрес Њедина  пытавшегосЯ
что-то сказать  ‘амуэлито,  -  мы  заЯвили,  что  мы  представители  недавно
созданного профсоюза трудЯщихсЯ ’икисате.
     - € управление согласилось? € они не чинили вам  препЯтствий,  признали
вас как уполномоченных? - продолжал расспрашивать ’абио ‘ан.
     - Ќе только согласилось, - на  этот  раз  ‘амуэлито  удалось  опередить
Њедину, - но мистер Џеркинс, представитель управлениЯ, -  мы  обсуждали  все
дела с мистером Џеркинсом, - сказал нам, будто  он  очень  доволен,  что  мы
вошли в делегацию профсоюза трудЯщихсЯ ’икисате.
     - Џроглотили пилюлю...
     - †улики...
     - Ђ что им еще остаетсЯ?..
     - ќто просто хорошаЯ мина при плохой игре...
     Ћни перебивали друг друга. ‘грудились вокруг ’абио ‘ана.
     - Џрежде всего, конечно... - продолжал ‘амуэлито.  -  Џрежде  всего  мы
поставили перед ним вопрос - прЯмо с порога, чтобы не было никаких сомнений,
- теперь, после организации нашего профсоюза, не откажетсЯ  ли  ЉомпаниЯ  от
своих обещаний?
     - Ќу назад они не попрут! Ђ что им делать? Ћни - гринго!  ЃеднЯги,  они
не виноваты в том, что такими родились! Ќо они не дураки!
     -  „ействительно,  -  вмешалсЯ  Њедина,  обернувшись   к   только   что
говорившему - старому ‘тарателю,  обожженному  пламенем  солнца  и  пламенем
рома, - мистер Џеркинс не только подтвердил, что ЉомпаниЯ сдержит слово,  но
и обещал еще больше повысить заработок при условии, если на плантациЯх будет
прекращена агитациЯ и разговоры о забастовках...
     - „ругими словами, хотЯт купить наше молчание!  -  взорвалсЯ  старик  с
багровым лицом, от Ярости он даже не мог говорить и лишь изрыгал слюну.
     - ’олько это и обещал? - крикнул кто-то.
     - ‘оглашателей - вот кого они ищут, - прозвучал еще  один  голос,  -  и
смотрЯт, не поддадимсЯ ли мы!
     ’абио ‘ан успокоил самых горЯчих и  решительных,  которые  готовы  были
схватитьсЯ за мачете.
     - …сть такие праздники, которые вонЯют  черт  знает  чем...  -  заметил
старик с багровым лицом, - празднуют в надежде, что  все  урегулируетсЯ  без
забастовки, и поносЯт матерей агитаторов, прославлЯЯ  Љомпанию,  совсем  как
американский  журнальчик  на  испанском  Языке  "‘елексьонес":  "Џрогресс  и
достижениЯ синдикализации в –ентральной Ђмерике", "Ѓанановый синдикат добрых
дел".
     - ‘ейчас не времЯ сражатьсЯ, час сражениЯ еще пробьет, -  сказал  ’абио
‘ан.
     - “ нас еще есть весь завтрашний день! - подскочил Њедина. -  €  потом,
кто сказал, что мы проиграли?
     - Ќикто этого не говорил, - попыталсЯ заставить себЯ слушать ‘амуэлито,
- но нельзЯ давать выход слепой Ярости. …сли сегоднЯ мы начнем с  угроз,  то
есть опасность, что завтра  к  ночи  у  нас  не  будет  большинства,  а  оно
необходимо, чтобы объЯвить забастовку!
     - Ѓольшинство покойников - вот что может оказатьсЯ сегоднЯ или  завтра!
Џринесите счеты, чтобы считать трупы.
     - ѓотовы?.. - ‘амуэлон резко повернулсЯ к задирам, которые уже  поднЯли
мачете и подпрыгивали, вздымаЯ клубы  пыли,  будто  боевые  петухи;  услышав
окрик гиганта - а ‘амуэль, надо сказать, был довольно долговЯзым, -  драчуны
утихомирились, хотЯ и не хотели слушать каких-либо  доводов:  такие  уж  они
забиЯки,  плюютсЯ  больше,  чем  выплевывает  искр  огненнаЯ   шутиха.   Џод
черно-золотым небом нынешней ночи  они  собрались  было  погулЯть  во  славу
свЯтых Џетра и Џавла, но остались без праздника.
     ‚оспользовавшись паузой,  вызванной  окриком  ‘амуэлона,  ”лориндо  Љей
призвал всех к  порЯдку.  Ћн  объЯвил,  что  у  него  -  последние  новости.
‘енсационные... сенсационные!..
     - Њиллионеры ‹усеро завтра уезжают! - провозгласил Љей. - џ только  что
из "‘емирамиды". ‘ейчас они готовЯтсЯ к отъезду.
     - ‡автра? - ’абио ‘ан поднЯл брови, как два  вопросительных  знака  над
запавшими глазами: он спешил  узнать  поподробней  об  этом  отъезде,  очень
напоминавшем бегство.
     - „а, завтра!.. - подтвердил Љей.
     - ќто означает, что они не чувствуют себЯ уверенно! - воскликнул  ’абио
‘ан, прерываЯ ”лориндо. - Ђ разве не они считали,  что  ЉомпаниЯ,  пойдЯ  на
уступки, сумеет нейтрализовать забастовку?
     ”лориндо Љей поднЯл руку и, размахиваЯ указательным пальцем, продолжал:
     - Ќет и нет... €х вызвали из —икаго!  „жо  Њейкер  ’омпсон,  знаменитый
‡еленый Џапа, находитсЯ в очень тЯжелом состоЯнии и  перед  смертью  захотел
увидеть внука.
     - Џусть подохнет, не увидев его! Џусть  молниЯ  разразит  их  обоих!  -
закричал Ђндрес Њедина.
     - Ђ не кажетсЯ ли вам, что эти сеньоры  чрезвычайно  уверены,  -  подал
голос ‘амуэлон, не то утверждаЯ, не то спрашиваЯ, - очень уверены в том, что
забастовки не будет, ничего не произойдет и все останетсЯ по-прежнему...
     - ‘лишком уверены - нет! - оборвал Љей.
     - ‚ таком случае это просто предлог! Ћни удирают,  боЯтсЯ,  ка