воевременно его  выставЯт,  джентльмены,  своевременно!  -  €  он
удалЯетсЯ, покуриваЯ, махнув голой рукой в  сторону  окна,  как  бы  говорЯ:
"ђазвлекайтесь пока что осмотром других достопримечательностей.  Љ  счастью,
музей сегоднЯ не пустует".
     Љто бы мог подумать, что  человеческое  непостоЯнство  распространЯетсЯ
даже на морг? Ћднако на этот раз так оно  и  было.  ’ри  объекта,  бывшие  в
центре вниманиЯ и вызывавшие живейший интерес еще совсем  недавно,  пока  не
были запримечены  огибавшие  величественный  собор  подпрыгивающие  носилки,
теперь окончательно и бесповоротно отошли на второй  план,  и  никто,  кроме
двух маленьких девочек (одна показывала их своей кукле),  не  хотел  на  них
смотреть.  Ђ  между  тем  у  наиболее  выдающегосЯ  из  трех,   у   объекта,
выставленного в первом рЯду, была зиЯющаЯ рана на  левом  виске,  тогда  как
двое других во втором рЯду, утопленники, лежали рЯдом, чуть повернув друг  к
другу головы, и, казалось, обменивались впечатлениЯми  насчет  происшедшего.
Џравду сказать, у тех двух в заднем рЯду (при всей их раздутости) был  такой
заговорщический и притом настолько осведомленный относительно  обстоЯтельств
убийства того переднего вид, что трудно было  поверить,  будто  они  никогда
прежде не встречались и только смерть  случайно  их  свела.  ђазделЯлось  ли
впечатление путешественника остальными или нет,  сказать  трудно,  бесспорно
одно - в течение десЯти минут эта группа вызывала чрезвычайный  интерес.  Ќо
вот непостоЯннаЯ публика уже повернулась к ним спиной,  кое-кто  стоЯл  даже
облокотившись небрежно о поручни витрины, счищаЯ грЯзь с башмаков, тогда как
другие, заимствуЯ и одалживаЯ огонек, раскуривали трубки.
     ‘мотритель выходит опЯть из своей дверки.
     - „жентльмены, мы еще раз приглашаем вас...
     „альнейшие приглашениЯ излишни.  ‘тремительный  бег  на  улицу.  ’уалет
окончен, сейчас поЯвитсЯ старик.
     Ќа этот раз любопытство накалилось  до  такой  степени,  что  проЯвлЯть
терпимость по отношению к мальчишкам на столбах ворот оказалось невозможным.
Ћбреченный  рабочий  свинцово-белильной  промышленности  внезапным   прыжком
настиг карабкавшегосЯ на  столб  мальчишку  и  под  одобрительные  возгласы,
несущиесЯ со всех сторон, стащил его на землю.  Љак  бы  тесно  ни  были  мы
спаЯны в одно целое, мы все же умудрились разбитьсЯ на несколько  беседующих
групп, однако от общей массы никто не отбивалсЯ, и темой всех разговоров был
старик. “ высокого болезненного каменщика вдруг нашлись соперники;  извечное
людское непостоЯнство проЯвилось  и  тут.  ќти  соперники  привлекали  жадно
внимавших  им  слушателей,  и  хотЯ  все  свои   сведениЯ   они   почерпнули
исключительно у того высокого и болезненного, тем не менее  некоторые  не  в
меру угодливые личности в толпе пытались сообщить ему  же  кое-что  из  этих
новых источников. ‘толкновение с действительностью  превратило  каменщика  в
сурового  и  закоренелого  мизантропа;  теперь  он  свирепо  поглЯдывал   на
окружающих и, несомненно,  лелеЯл  мечту  о  том,  чтобы  всЯ  эта  компаниЯ
оказалась на месте мертвого  старика.  Ќо  мало-помалу  внимание  слушателей
стало рассеиватьсЯ, при малейшем звуке  люди  срывались  с  места,  недобрый
огонек загоралсЯ в глазах, и стоЯвшие впереди нетерпеливо стучали в  ворота,
как будто принадлежали к племени каннибалов * и были голодны.
     ‚новь заскрипели шарниры, и мы кинулись вперед. Џроизошла беспорЯдочнаЯ
давка, и лишь после этого путешественнику  удалось  занЯть  место  в  первом
рЯду. ‘транно было видеть, что причиной всех этих волнений  и  сумЯтицы  был
несчастный, навеки упокоившийсЯ, безобидный седой старик. Ћн лежал на  спине
с лицом спокойным и  необезображенным  -  удар  камнЯ  пришелсЯ  на  тыльную
сторону головы, заставив его упасть вперед, - и что-то похожее  на  слезинки
показалось из-под опущенных век и оросило его щеки. “довлетворив любопытство
первым же  взглЯдом,  путешественник  не  по  торговым  делам  перевес  свое
внимание на окружавших его со всех сторон, рвущихсЯ вперед людей; он задалсЯ
вопросом, можно ли только  по  выражению  лица  определить,  на  что  именно
смотрит человек. Ѓольшого разнообразиЯ выражений не наблюдалось. Ѓыли  лица,
выражавшие  жалость  -  не  очень  много,  и  к  жалости  по  большей  части
примешивалось эгоистическое чувство, словно человек хотел спросить: "Ќеужели
и Я, несчастный, буду похож на него, когда придет мой час?" Ќа других  лицах
- их было больше - отражалось затаенное тЯгостное  раздумье  и  любопытство,
как будто говорившее: "€нтересно,  будет  ли  тот  неприЯтный  мне  человек,
против которого Я имею зуб, похож на него, если кто-нибудь, - не важно,  кто
именно, - вдруг его пристукнет?" Ѓыло и что-то хищное во  взглЯдах,  которые
устремили на труп некоторые люди,  особенно  этим  отличалсЯ  обреченный  из
свинцово-белильной промышленности. Ќо всего больше было обращено на  старика
бесцельных отсутствующих взглЯдов, какие бывают у людей, когда они смотрЯт в
паноптикуме на восковую фигуру, не имеЯ в руках каталога и не  понимаЯ,  что
же это перед  ними  такое.  Ќо  объединЯло  этих  людей  присущее  всем  без
исключениЯ выражение - выражение лица человека, смотрЯщего на кого-то  и  не
ожидающего встретить ответный взглЯд. Џутешественник счел это обстоЯтельство
весьма примечательным, но в это времЯ новый единодушный натиск с улицы самым
постыдным образом лишил его свободы передвижениЯ и бросил  прЯмо  в  объЯтиЯ
смотрителЯ, который успел тем временем  спустить  рукава  и  стоЯл  у  своей
дверки, покуриваЯ и отвечаЯ между  затЯжками  на  вопросы  с  безмЯтежным  и
достойным похвалы  видом  человека,  который  не  возгордилсЯ,  несмотрЯ  на
занимаемое им  высокое  положение.  Љстати,  о  гордости,  -  уместно  будет
отметить, что лицо единственного прежде экспоната, занимавшего  первый  рЯд,
выражало теперь чувство  глубокого  презрениЯ  по  отношению  к  несчастному
старику, законно привлекшему к себе всеобщее внимание,  тогда  как  двое  во
втором рЯду, казалось, просто ликовали при виде того, как быстро может сойти
на нет чьЯ-то популЯрность.
     Ќемного погодЯ, прогуливаЯсь вдоль решетки сада, примыкавшего  к  башне
‘ент †ак де ла Ѓушери и затем снова перед Ћтелем де Ѓилль, Я вспомнил  вдруг
некий печальный морг под открытым небом,  на  который  Я  набрел  однажды  в
‹ондоне в дни суровой зимы 1861 года и который показалсЯ  мне  в  ту  минуту
чем-то таким чужеродным, как если бы увидел Я его не в ‹ондоне, а  в  Љитае.
ЏриближалсЯ  тот  предвечерний  час  зимнего  днЯ,  когда  фонарщики  загодЯ
начинают зажигать фонари на улицах, потому что темнота  наступает  быстро  и
бесповоротно.  џ  возвращалсЯ  после  прогулки  по  окрестностЯм,  обходЯ  с
северной стороны ђиджент-парк - застывший и пустынный, - и увидел вдруг, как
пустой экипаж подкатил к сторожке у ѓлочестерских  ворот.  Ључер  в  сильном
волнении прокричал что-то сторожу, тот проворно снЯл с дерева длинный  багор
и, ловко подхваченный за воротник кучером, вскочил на подножку козел,  после
чего экипаж с грохотом выехал из ворот и покатил  по  каменистой  дороге.  џ
пустилсЯ за ним вдогонку, но, уступаЯ в скорости, прибежал к  правому  мосту
через канал, близ того места, откуда поперечнаЯ  тропка  ведет  к  —ок-фарм,
когда экипаж уже остановилсЯ, от лошади валил пар, длинный багор валЯлсЯ  на
земле, а кучер и сторож смотрели вниз, перегнувшись через парапет.  ‚зглЯнув
туда же, Я увидел лежащую на бечевнике женщину с лицом,  обращенным  в  нашу
сторону. “мерла она, по-видимому, днЯ два тому назад, и лет ей, должно быть,
было под тридцать. Ћдета она  была  бедно,  во  все  черное.  Ќоги  ее  были
небрежно скрещены в щиколотках, а темные волосы, как бы последним  движением
отчаЯвшихсЯ рук откинутые назад от лица, струились по земле.  Њокрое  платье
ее местами обмерзло,  и  землЯ  вокруг  была  забрызгана  водой  и  засыпана
хрупкими льдинками, наломавшимисЯ, когда ее вытаскивали. Ћколо  тела  стоЯли
только  что  вытащившие  его  полисмен  и  разносчик,  случайно  оказавшийсЯ
поблизости и помогавший ему; последний устремил на женщину взглЯд, который Я
уподоблЯл уже взглЯду человека, очутившегосЯ  в  паноптикуме  без  каталога,
первый же с профессиональной надменностью и хладнокровием поглЯдывал  поверх
топорщившегосЯ галстука в ту сторону, откуда должны были поЯвитьсЯ  носилки,
за которыми он послал. Љаким  жутким  одиночеством,  какой  жуткой  печалью,
какой жуткой загадкой веЯло от этой новопреставленной рабы  божьей!  Џодошла
баржа, раскалываЯ лед и нарушив царившую вокруг тишину;  у  рулЯ  ее  стоЯла
женщина. Ќа человека, который шагал рЯдом с  тЯнувшей  баржу  лошадью,  труп
произвел так  мало  впечатлениЯ,  что  разъезжающиесЯ  копыта  запутались  в
волосах, и бечева, зацепившись, повернула голову женщины, прежде  чем  крики
ужаса, вырвавшиесЯ у нас, заставили его схватить лошадь под уздцы. Џри звуке
наших голосов женщина у рулЯ взглЯнула на  нас  -  стоЯвших  на  мосту  -  с
невыразимым презрением, потом она бросила такой же  взглЯд  на  утопленницу,
как будто эта несчастнаЯ не была сотворена по тому же образу и подобию,  что
и сама она, как будто она кипела другими страстЯми, погибла по  воле  других
случайностей, как будто это скатившеесЯ к гибели создание отличалось  чем-то
от нее. ‡атем от ее весла полетела в сторону утопленницы струЯ жидкой грЯзи,
в которую она вложила все свое презрение, и баржа проследовала дальше.
     Ѓолее  приЯтное,  хотЯ  тоже  свЯзанное  с  моргом,  происшествие,  где
счастливый случай помог мне быть в некоторой степени  полезным,  возникло  в
моей памЯти, когда Я вышел по бульвару де ‘евастополь к более жизнерадостным
кварталам Џарижа.
     Џроизошло это лет двадцать пЯть тому назад. ‚ то времЯ Я был молодым  и
скромным путешественником не по торговым делам, робким и неискушенным. ‘ тех
пор солнце и ветры разных широт покрыли коричневым загаром мою кожу,  но  то
были дни юношеской бледности. џ только что  арендовал  тогда  дом  в  некоем
весьма элегантном столичном приходе -  дом,  казавшийсЯ  мне  в  те  времена
невероЯтно  роскошным  родовым  особнЯком,  налагавшим  на   менЯ   огромные
обЯзательства, - и стал жертвой  приходского  надзирателЯ.  џ  полагаю,  что
приходский надзиратель, по всей вероЯтности, видел, как Я входил  и  выходил
из дома, и понЯл, что Я изнемогаю  под  бременем  собственного  величиЯ.  Ќе
исключена также возможность, что он прЯталсЯ где-нибудь в  соломе,  когда  Я
покупал свою первую  лошадь  (на  приличествующем  моему  положению  конском
дворе,  примыкавшем  к  роскошному  родовому  особнЯку),   прЯталсЯ,   когда
продавец, выводЯ ее напоказ, снЯв попону и оглаживаЯ, заметил  своим  особым
говорком: "‚от она, сэр! ќто ль не лошадка!", и когда Я осведомилсЯ любезно:
"‘колько вы за нее хотите?", и когда продавец  ответил:  "‘  вас  не  больше
шестидесЯти гиней", и когда Я,  не  растерЯвшись,  спросил:  "Џочему  же  не
больше шестидесЯти именно с менЯ?", и когда он ответил уничтожающе:  "Џотому
что, клЯнусь честью, человеку понимающему и семьдесЯт показалось бы  дешево,
но  ведь  вы  же  не  понимаете..."  ’ак  вот,  Я  полагаю,  что  приходский
надзиратель мог прЯтатьсЯ в  соломе,  когда  этот  позор  обрушилсЯ  на  мою
голову, или, быть может, он заметил, что Я слишком не искушен и молод,  дабы
выступать в роли Ђтласа, с достоинством несущего на плечах роскошный родовой
особнЯк *. Љак бы то ни было, приходский надзиратель поступил со  мной,  как
ЊеланхолиЯ поступила с юношей в элегии ѓреЯ *, -  он  наметил  менЯ  себе  в
жертву. Ћсуществил же он это следующим образом  -  прислал  мне  повестку  с
уведомлением, что Я включен в состав присЯжных заседателей,  которые  должны
присутствовать при судебных разбирательствах дел о насильственной смерти или
самоубийствах.
     ‚ первый момент, охваченный лихорадочным смЯтением, Я - подобно  мудрым
пастухам ‘евера, решившим, что раз в прошлом у них не было никаких оснований
верить юному Ќорвалу *, то  благоразумнее  будет  и  впредь  не  поддаватьсЯ
опасному соблазну, - бросилсЯ за спасением и поддержкой к искушенному опытом
владельцу  моего  особнЯка.  ќтот  дальновидный  человек  поведал  мне,  что
приходский надзиратель, конечно, рассчитывает получить от менЯ взЯтку: ждет,
что Я предпочту откупитьсЯ, лишь бы он не вызывал менЯ, и что если Я  Явлюсь
на разбирательство с бодрым видом и выкажу готовность служить родине на этом
поприще, то приходский надзиратель будет обескуражен и бросит свои штучки.
     џ собралсЯ с духом и,  получив  в  следующий  раз  вызов  от  коварного
приходского надзирателЯ, пошел.
     џ в жизни своей не видел, чтобы какой-нибудь приходский надзиратель мог
быть так озадачен, как этот, когда при перекличке Я отозвалсЯ на свое имЯ, и
его замешательство придало мне храбрости пройти через испытание.
     Ќаш состав присЯжных  должен  был  расследовать  обстоЯтельства  смерти
крошечного ребенка. ќто была извечнаЯ грустнаЯ историЯ.  ‘овершила  ли  мать
небольшой проступок, утаив рождение ребенка, или тЯжкое  преступление,  убив
его, - вот этот вопрос мы призваны были решить. Њы должны были решить вопрос
о предании ее суду по одному из этих двух обвинений.
     „ознание велось в приходском работном доме, и Я до сих пор живо  помню,
что  коллеги-присЯжные   единодушно   признали   во   мне   коллегу   сугубо
незначительного. Џомню также, что не успели мы еще приступить  к  делу,  как
выЯснилось, что маклер, совсем недавно отчаЯнно обжуливший менЯ при  покупке
двух ломберных столиков, стоит за применение самых суровых  законов.  Џомню,
что мы сидели в комнате, предназначавшейсЯ, по-видимому,  длЯ  заседаний,  в
таких  огромных  квадратных  волосЯных  креслах,  что  Я  невольно   задалсЯ
вопросом, на каких патагонцев они были рассчитаны? * € еще  помню,  что  как
раз когда мы находились в состоЯнии морального подъема,  только  что  принЯв
присЯгу, какой-то гробовщик всучил мне свою  карточку,  как  "новому  жителю
этого прихода, который, по всей вероЯтности, обзаведетсЯ вскоре семейством".
‡атем коронер изложил нам обстоЯтельства дела, и мы - под  предводительством
злокозненного приходского надзирателЯ - отправились вниз  осматривать  тело.
Џо-видимому, жалкое тельце, к которому  относилось  это  пышное  юридическое
наименование, лежало на этом месте с того самого днЯ, как его туда положили.
Ћно лежало вытЯнутое на Ящике  среди  картинно  нагроможденных  гробов  всех
возможных размеров в каком-то подобии склепа, предназначавшемсЯ длЯ хранениЯ
гробов, заготовленных длЯ прихожан. Њать положила его в  свой  Ящик  -  этот
самый - почти сразу после рождениЯ, в нем оно и было со временем обнаружено.
Ћно было вскрыто, и аккуратно зашито, и - если подходить к нему с этой точки
зрениЯ - напоминало чучело. ‹ежало оно на чистой белой трЯпице, и рЯдом были
разложены какие-то хирургические инструменты (вроде  скальпелЯ),  и  -  если
подходить к нему с этой точки зрениЯ - можно было  подумать,  что  стол  уже
накрыт и ‚еликана ждут к обеду. ‚ этом жалком комочке безгрешности  не  было
ничего отталкивающего. € всего-то, формальности ради, требовалось бросить на
него  один  взглЯд.  Џоэтому  мы   посмотрели   еще   на   нищего   старика,
расхаживавшего между гробами  со  складным  футом  в  руках,  как  будто  он
помешалсЯ на самоизмерении, затем мы посмотрели  друг  на  друга,  затем  мы
выразили мнение, что как бы там ни было, а помещение хорошо побелено,  после
чего наши - господ присЯжных заседателей Ѓританской  €мперии  -  разговорные
способности иссЯкли, и старшина спросил: "‚се в порЯдке, джентльмены?  Њожно
возвращатьсЯ, мистер приходский надзиратель!"
     †алкое юное существо, которое всего  лишь  несколько  дней  тому  назад
произвело на свет этого ребенка и которому сразу  же  после  этого  пришлось
скрести на холоде крыльцо, предстало  перед  нами,  когда  мы  вновь  занЯли
волосЯные кресла, и присутствовало при дальнейшем разбирательстве. …й  также
предоставили волосЯное кресло, настолько она была слаба и больна, и Я помню,
как она повернулась к сопровождавшей ее бездушной надсмотрщице,  похожей  на
фигуру, украшающую нос кораблЯ нищих, и как прЯтала  свое  лицо,  рыданьЯ  и
слезы на этом деревЯнном плече. Џомню, какую нетерпимость по отношению к ней
проЯвила ее хозЯйка (девушка  была  прислугой  за  все),  с  каким  черствым
упорством эта воплощеннаЯ добродетель неумолимо укреплЯла нить свидетельских
показаний, приплетаЯ к ней нить  собственных  истолкований.  ЏотрЯсенный  не
прекращавшимисЯ  во  все  времЯ  разбирательства   жалобными   приглушенными
рыданиЯми брошенной на произвол судьбы сироты, Я набралсЯ смелости  и  задал
этой свидетельнице вопрос-другой в надежде, что полученные ответы  могут,  в
случае удачи, дать благоприЯтный  поворот  делу.  Ћна  сделала  все  от  нее
зависЯщее,  чтобы  поворот  был  возможно  менее  благоприЯтен,  но  все  же
некоторую пользу это принесло, и коронер,  выказывавший  достойные  уважениЯ
терпимость и человечность  (это  был  покойный  мистер  “экли),  бросил  мне
взглЯд, полный решительного одобрениЯ. Џотом  перед  нами  предстал  доктор,
производивший экспертизу и все обычные исследованиЯ, чтобы выЯснить, родилсЯ
ли ребенок живым или мертвым, но это был робкий  и  бестолковый  доктор:  он
путалсЯ и сам себе противоречил, и  этого  сказать  он  не  умел,  и  за  то
поручитьсЯ не мог, и перед непогрешимым маклером он спасовал окончательно, и
наша сторона потерЯла завоеванное было преимущество. ’ем не менее  Я  сделал
еще одну попытку, и коронер снова поддержал менЯ, за что Я неизменно питал к
нему благодарность при жизни, а сейчас продолжаю почитать его памЯть, и  нам
удалось добитьсЯ еще одного удачного поворота, задаваЯ  вопросы  еще  одному
свидетелю - тоже члену семьи, сильно настроенному против грешницы; помнитсЯ,
что вслед за этим перед нами снова поЯвлЯлсЯ доктор, и Я знаю,  что  коронер
резюмировал в нашу пользу и что Я  и  мои  коллеги  -  присЯжные  Ѓританской
€мперии  -  повернулись  затем  спиной  к  остальным,  чтобы  обсудить  свой
приговор, чему изо всех  сил  старались  помешать  наши  огромные  кресла  и
маклер. ’ут уж Я не щадил усилий,  твердо  убежденный,  что  защищаю  правое
дело, и, наконец, мы сошлись на  том,  что  это  был  всего  лишь  небольшой
проступок - сокрытие рождениЯ ребенка.  ‡атем  несчастную  девушку,  которую
уводили  на  времЯ  нашего  совещаниЯ,  привели  обратно  длЯ   выслушиваниЯ
приговора, и она, упав перед нами на колени, клЯлась, что мы не  ошиблись  -
столь надрывающих душу клЯтв мне, пожалуй, никогда в  жизни  не  приходилось
слышать, - после чего ее вынесли без чувств.
     (‚ частной беседе, когда все было кончено, коронер, поделившись со мной
своими соображениЯми,  объЯснил,  почему  он,  как  опытный  хирург,  считал
совершенно невозможным, чтобы даже при самых  благоприЯтных  обстоЯтельствах
ребенок этот мог какой-то срок  дышать,  и  полагал  сомнительным,  что  ему
вообще удалось сделать хотЯ бы один вздох: дело в  том,  что  в  дыхательном
горле ребенка была обнаружена  инороднаЯ  материЯ,  исключающаЯ  возможность
хотЯ бы нескольких минут жизни.)
     ‚ ту  минуту,  когда  измученнаЯ  девушка  выкрикивала  свои  последние
клЯтвы, Я увидел ее лицо, такое же отчаЯнное и жалобное, как и голос, и  это
менЯ очень тронуло. џ отнюдь не был поражен ее красотой, и если в  загробной
жизни увижу когда-нибудь ее лицо, то узнать его  мне  поможет  разве  только
какаЯ-то новаЯ, высшаЯ форма чувства  или  интеллекта.  Ќо  в  ту  ночь  оно
Явилось мне во сне, и Я эгоистично постаралсЯ отделатьсЯ от него, избрав длЯ
этого наиболее действенный способ, который только мог придумать. џ  устроил,
чтобы в тюрьме ее окружили заботой, и нанЯл адвоката защищать ее,  когда  ее
судили в Ћлд-Ѓейли, и ей вынесли мЯгкий приговор, и ее  дальнейшаЯ  жизнь  и
поведение показали, что приговор этот был справедлив.  ‘делать  длЯ  нее  то
немногое, что Я сделал,  мне  с  удовольствием  помог  один  прекраснодушный
чиновник, к которому Я обратилсЯ - какова была его должность,  Я  уже  давно
забыл, но, по всей вероЯтности, он присутствовал  на  следствии  в  качестве
официального лица.
     џ нахожу, что это ценнейший опыт на моем не  торговом  жизненном  пути,
потому что в этом случае пользу принес приходский надзиратель. Ђ насколько Я
знаю, понимаю и верю, начинаЯ с той самой минуты,  когда  первый  приходский
надзиратель надел свою треуголку, это был единственный  случай,  когда  хоть
один приходский надзиратель принес какую-то пользу...
 
 
                                  <> XX <> 
 
     Љак справлЯют день рождениЯ
 
     џ решил посвЯтить несколько  страничек  своих  записок  гостиницам,  из
числа тех, где мне приходилось останавливатьсЯ во времЯ своих странствий, и,
сказать  правду,  Я  даже  взЯлсЯ  было  за  перо,  чтобы  осуществить  свое
намерение, но тут одно непредвиденное обстоЯтельство заставило менЯ изменить
свои планы. „ело в том,  что  мне  пришлось  оторватьсЯ  на  минутку,  чтобы
поздравить  с  днем  рождениЯ   некую   обладательницу   задорного   личика,
заглЯнувшую в дверь моей комнаты, и пожелать  ей  всех  благ  на  много  лет
вперед. Џосле чего мне в голову пришла, вытеснив свою предшественницу, новаЯ
мысль, и Я стал вспоминать - вместо гостиниц - торжества по случаю всех дней
рождениЯ, на которых  мне  довелось  присутствовать,  вплоть  до  той  самой
минуты, когда передо мною оказалсЯ вот этот лист бумаги.
     џ прекрасно помню, как менЯ водили в гости к очаровательному созданию в
голубом шарфе и таких же туфельках, всЯ жизнь которого -  как  Я  полагал  -
состоЯла из одних только дней рождениЯ. Њне казалось, что это восхитительное
юное существо так и  растет,  окруженное  великолепными  подарками,  питаЯсь
исключительно бисквитами и сладкими винами. Њне  случалось  быть  участником
торжеств по случаю годовщины ее поЯвлениЯ  на  свет  (и  тогда  же  страстно
увлечьсЯ ею) в столь ранний период своих странствий, что Я еще не имел  даже
смутного понЯтиЯ о том, что день  рождениЯ  -  обЯзательное  достоЯние  всех
родившихсЯ на свет, и полагал, будто сие - особый дар, которым благосклонные
небеса наделили одно лишь это удивительное дитЯ. „ругих гостей, кроме  менЯ,
не было, мы сидели в тенистой беседке - под столом,  если  мне  не  изменЯет
памЯть (но, может, и изменЯет) - и, пока не настал час разлуки,  без  устали
поглощали всевозможные сласти в твердом и жидком виде. Ќа следующее утро мне
давали горькую соль, и чувствовал Я себЯ  прескверно.  ‚  общем,  Я  получил
достаточно точное представление о  неприЯтностЯх,  ожидающих  менЯ  в  более
зрелом возрасте в подобных случаЯх.
     ‡атем настало времЯ, когда день рождениЯ превратилсЯ в моем сознании  в
заслуженную награду, в нечто, возвышающее менЯ  над  толпой;  тогда  Я  стал
воспринимать день рождениЯ, как  свое  личное  незаурЯдное  достижение,  как
символ  моей  стойкости,  независимости  и  здравого   смысла,   как   нечто
оказывающее мне немалую честь.  ’аково  было  положение  дел,  когда  в  это
ежегодное торжество оказалась  вовлеченной  ЋлимпиЯ  ‘куайрс.  ЋлимпиЯ  была
прекрасна (само собою разумеетсЯ!), и Я так любил ее,  что  чувствовал  себЯ
обЯзанным вылезать по ночам из своей  постельки  специально  за  тем,  чтобы
воскликнуть, обращаЯсь в пространство: "Ћ ЋлимпиЯ ‘куайрс!" ЋлимпиЯ - всегда
в буро-зеленом платье, из чего Я заключаю, что вкус ее почтенных  родителей,
не удосужившихсЯ познакомитьсЯ с ‘аут-Љенсингтонским  музеем,  был  воспитан
весьма недостаточно *,  -  до  сих  пор  ЯвлЯетсЯ  мне  в  видениЯх.  €стина
свЯщенна, и  виденье  ЯвлЯетсЯ  в  белой  шапочке  из  лоснЯщегосЯ  кастора,
придающей ему невероЯтное сходство с маленьким почтальоном  в  юбке.  ЏамЯть
услужливо  рисует  мне  день  рождениЯ,  когда  бессердечный  родственник  -
какой-то жестокий дЯдЯ или уж не  помню  кто  -  повел  нас  с  Ћлимпией  на
медленную  пытку,  именуемую  планетарием.   “страшающее   сооружение   было
установлено в местном театре, и еще утром Я высказал нечестивое желание, что
лучше бы это была пьеса, за что не допускавшаЯ никаких глупостей  тетка  тут
же сурово покарала менЯ морально и еще более сурово материально,  потребовав
назад  подаренные  полкроны.  Џланетарий  был  заслуженный   и   обветшалый,
отставший от века по меньшей мере на тысЯчу звезд и двадцать пЯть комет. ’ем
не менее он был ужасен. Љогда какой-то унылый джентльмен с  указкой  в  руке
объЯвил: "„амы и господа (подразумеваЯ, главным образом,  Ћлимпию  и  менЯ),
огни сейчас погаснут, но основаниЯ длЯ тревоги нет ни малейшего", мы  сильно
встревожились. ‡атем пошли планеты и звезды. Ћни то не желали поЯвлЯтьсЯ, то
не желали исчезать, то оказывались дырЯвыми и в большинстве  случаев  совсем
не были на себЯ  похожи.  ‚се  это  времЯ  джентльмен  с  указкой  продолжал
говорить в темноте (то и дело  постукиваЯ  по  небесным  телам,  совсем  как
надоедливый  дЯтел)  о  светиле,  вращающемсЯ  вокруг  своей  оси  восемьсот
девЯносто семь тысЯч миллионов раз - или миль  -  в  двести  шестьдесЯт  три
тысЯчи пЯтьсот двадцать четыре миллиона чего-то еще,  пока  Я  не  пришел  к
мысли, что если это называетсЯ днем рождениЯ, то уж лучше бы мне  совсем  не
родитьсЯ. ЋлимпиЯ тоже сильно приуныла, мы  оба  задремали  и  проснулись  в
прескверном расположении духа, а джентльмен все говорил и говорил в темноте,
и где он находитсЯ - среди звезд на верху лестницы или  внизу  на  сцене,  -
определить было очень трудно, да и стоило ли над этим задумыватьсЯ.  Ћн  так
долго еще сыпал цифрами насчет проекции орбит, что  ЋлимпиЯ,  доведеннаЯ  до
бешенства, не на шутку пнула  менЯ.  Љогда  вспыхнули  огни,  все  школьники
города (включаЯ приходских, которых пропустили бесплатно  -  и  поделом  им,
потому что они вечно  кидались  камнЯми)  предстали  с  измученными  лицами,
отчаЯнно протираЯ глаза или запустив обе руки в волосы - хорошенькое зрелище
ради днЯ рождениЯ! € хорошенькаЯ речь ради днЯ рождениЯ, когда  мистер  ‘лик
из ѓородской бесплатной, сидевший в  литерной  ложе,  встрЯхнул  напудренной
головой и заЯвил,  что,  прежде  чем  зрители  разойдутсЯ,  он  имеет  честь
заЯвить, что полностью одобрЯет лекцию и находит ее столь же полезной, столь
же поучительной и столь же лишенной  всего  такого,  что  могло  бы  вызвать
краску стыда на щеках юных слушателей, сколь любаЯ другаЯ лекциЯ  изо  всех,
какие ему выпадало на долю прослушать.  •орошенький  день  рождениЯ  вообще,
если астрономиЯ не могла оставить в покое бедную маленькую Ћлимпию ‘куайрс и
менЯ и во что бы то ни стало решила положить конец нашей любви.  Џотому  что
мы так и не оправились  от  случившегосЯ;  наши  чувства  не  устоЯли  перед
обветшалым планетарием,  купидон  с  луком  спасовал  перед  джентльменом  с
указкой.
     Љогда, наконец, смешанный запах апельсинов, оберточной бумаги и  соломы
перестанет напоминать мне о днЯх рождениЯ, отпразднованных  в  школе,  днЯх,
когда Я начинал жить в ореоле надвигающейсЯ корзины с лакомствами задолго до
ее поЯвлениЯ и когда уже за неделю до прибытиЯ этого  традиционного  дара  Я
становилсЯ центром всеобщего вниманиЯ, скажу  больше  -  нежности  и  любви?
Љакие  благородные  чувства  высказывались  мне  в   дни,   предшествовавшие
поЯвлению корзины, какие клЯтвы в дружбе расточались,  какие  до  невероЯтиЯ
старые перочинные ножи дарились, какие  великодушные  призваниЯ  собственной
неправоты делались непреклонными прежде личностЯми  из  стана  моих  врагов!
„ень рождениЯ, прошедший под знаком запеченной в горшочках дичи  и  желе  из
гуавы, определЯетсЯ длЯ менЯ благородным поведением "‡адиры" -  ѓлобсона.  ‚
письмах из дому стали встречатьсЯ  таинственные  вопросы  -  очень  ли  менЯ
удивит и  огорчит,  если  в  числе  сокровищ  грЯдущей  корзины  Я  обнаружу
несколько горшочков с дичью и желе из гуавы,  присланное  из  ‚ест-€ндии?  џ
поведал по секрету об этих намеках кое-кому  из  своих  товарищей  и  обещал
раздать, насколько Я теперь понимаю, целую стаю запеченных куропаток и около
центнера желе из гуавы. ‚от  тогда-то  ѓлобсон  -  больше  уж  не  ‡адира  -
разыскал менЯ на спортивной площадке. ќто был большой толстомЯсый мальчишка,
с большой тупоумной башкой и большим мЯсистым кулаком; в начале полугодиЯ он
поставил мне на лоб такую шишку, что Я не мог надеть цилиндр, отправлЯЯсь  в
церковь. Ћн сказал, что, обдумав на досуге  происшедшее,  он  пришел  теперь
(четыре  месЯца  спустЯ!)  к  заключению,  что  нанести  удар  его   вынудил
неправильный ход мыслей, за что он  и  хочет  извинитьсЯ.  Ќе  довольствуЯсь
этим, он пригнул свою большую голову и, придерживаЯ ее  огромными  ручищами,
чтобы  мне  было  легче  дотЯнутьсЯ,  попросил  менЯ,   во   имЯ   торжества
справедливости, поставить ему  на  лоб  в  присутствии  свидетелей  ответную
шишку, что облегчило бы несколько муки его пробудившейсЯ совести. џ  скромно
отклонил это великодушное предложение,  после  чего  он  обнЯл  менЯ,  и  мы
удалились, мирно беседуЯ. ђазговор наш коснулсЯ  ‚ест-€ндских  островов,  и,
движимый жаждой знаниЯ, он спросил с большим интересом, не случалось ли  мне
встречать в книгах достоверного описаниЯ способа приготовлениЯ желе из гуавы
и не приходилось ли мне пробовать когда-нибудь это варенье, которое - как он
слышал - необыкновенно вкусно?
     ‘емнадцать, восемнадцать, девЯтнадцать, двадцать... с  каждым  уходЯщим
месЯцем  все   сильнее   возрастало   сознание   собственного   достоинства,
обретаемого в двадцать один год. ‚идит  бог,  Я  не  "вступал  во  владение"
ничем, Я вступал всего лишь в совершеннолетие, но тем не менее  считал,  что
обретаю нечто весьма  ценное.  ‚  предвкушении  днЯ,  когда  мне  предстоЯло
приобщитьсЯ к лику совершеннолетних, Я  времЯ  от  времени  ронЯл  небрежные
фразы, начинавшиесЯ словами: "„опустим, что перед вами человек, которому уже
двадцать один год", или высказывал невзначай предположение, которое ни  один
здравомыслЯщий человек и не подумал бы оспаривать, а именно: "Љогда человеку
стукнет двадцать один, он уже не мальчишка". —тобы ознаменовать это событие,
Я устроил званый вечер. Ќа вечере присутствовала Ћна. „авать ей более точное
наименование необЯзательно. Ћна была старше менЯ, и в  течение  трех-четырех
лет ее образ полностью заполнЯл все складки и извилины моего мозга. џ создал
много томов "‚оображаемых бесед" с ее матерью относительно нашего  грЯдущего
бракосочетаниЯ и написал этой скромной женщине, просЯ у нее руки ее  дочери,
больше писем, чем •орэс “олпол *.  “  менЯ  никогда  не  было  ни  малейшего
намерениЯ послать хотЯ бы одно из этих писем, но писать их,  а  затем  через
несколько дней рвать,  было  захватывающим  времЯпрепровождением.  €ногда  Я
начинал так: "ЊилостиваЯ государынЯ! Џолагаю, что женщина,  одареннаЯ  столь
тонкой проницательностью, каковаЯ - Я уверен - присуща вам, и относЯщаЯсЯ  с
женственной чуткостью к юным  и  пылким  -  сомнение  в  чем  Я  почитал  бы
тЯгчайшим заблуждением, - врЯд ли могла бы не заметить,  что  Я  люблю  вашу
обожаемую дочь глубоко и преданно". ЌаходЯсь  в  менее  бодром  расположении
духа,  Я  начинал:  "Ћтнеситесь  терпеливо  ко  мне,  сударынЯ!   Ћтнеситесь
терпеливо к несчастному, осмелившемусЯ поразить вас признанием, которое  длЯ
вас должно ЯвитьсЯ полной неожиданностью и которое он  умолЯет  вас  предать
пламени, когда вы осознаете,  на  какую  недосЯгаемую  высоту  завлекли  его
безумные мечты". ‚ другие времена - периоды глубочайшего  душевного  упадка,
когда Ћна выезжала на балы,  на  которые  менЯ  не  приглашали,  -  черновик
принимал форму душераздирающей записки, найденной на письменном столе  после
моего отъезда на край света. €так: "Џрошу  передать  эти  строки  миссис...,
когда  рука,  начертавшаЯ  их,  будет  далеко  отсюда.  џ  не  смог  вынести
ежедневной пытки безнадежной любви к  милому  созданию,  имени  которого  не
назову. Ѓуду ли Я изнемогать от жары  под  солнцем  Ђфрики  или  стынуть  от
мороза на берегах ѓренландии - там мне будет  лучше,  чем  здесь.  (‚  более
трезвые минуты Я понимал, что все  члены  семьи  предмета  моего  воздыханиЯ
дружно разделили бы со мной это мнение.)  …сли  когда-нибудь  Я  вынырну  из
мрака неизвестности и герольды ‘лавы возвестЯт мое  имЯ  миру,  пусть  знают
все, что старалсЯ Я ради нее - моей любимой.  …сли  Я  накоплю  когда-нибудь
несметные богатства, то лишь затем, чтобы кинуть их  к  ее  ногам.  Ќо  если
вдруг  Я  стану  добычей  воронов..."  Ѓоюсь,  что  Я  так  и  не  пришел  к
определенному решению, как следовало мне поступить в этом печальном  случае;
пробовал Я и "что ж, может это и к лучшему...", но, не чувствуЯ себЯ  вполне
убежденным, что это действительно к лучшему, Я колебалсЯ, оставить ли письмо
недописанным, что придавало ему вид выразительный и суровый,  или  закончить
просто: "€так, прощайте!"
     ќта воображаемаЯ переписка виной  тому,  что  Я  отвлексЯ  от  темы.  џ
собиралсЯ более  подробно  остановитьсЯ  на  том,  как  в  день,  когда  мне
исполнилсЯ двадцать один год, Я устроил  вечер,  на  котором  присутствовала
Ћна. ќто был замечательный вечер. Ќи одного из окружающих  одушевленных  или
неодушевленных предметов (кроме приглашенных и себЯ самого) Я прежде никогда
и в глаза не  видел.  ‚се  было  взЯто  напрокат;  наемные  лакеи  были  мне
совершенно неизвестны. ‡а дверью, в предутренний  час,  когда  бокалы  можно
было обнаружить в самых неожиданных местах, Я сказал  …й...  Я  высказал  …й
все. ’ого, что произошло между нами, Я - как порЯдочный человек - открыть не
могу. Ћна была воплощением ангельской нежности, но было произнесено слово  -
коротенькое страшное слово, всего лишь из двух  букв,  начинающеесЯ  на  н.,
которое, как Я выразилсЯ тогда, "опалило мне душу". ‚скоре после  этого  она
уехала,  и,  когда  празднаЯ  толпа  (в  чем,  однако,  винить  ее   нельзЯ)
рассеЯлась, Я, в компании с презиравшим все на свете кутилой, отправилсЯ  по
злачным местам, желаЯ, как Я объЯснил ему, "обрести ‡абвение". ‡абвение было
обретено - и отчаЯннаЯ головнаЯ боль в придачу, - но хватило его  ненадолго,
потому  что  на  следующий  день,  поднЯв  голову  с   подушки,   освещенной
укоризненными лучами полуденного солнца, Я оглЯнулсЯ назад на  длинную  цепь
отпразднованных дней рождениЯ и снова проделал круг,  неуклонно  приводивший
менЯ в конце концов к горькой соли и угнетенному состоЯнию духа.
     ќту соль, дающую такую сильную реакцию (и поглощаемую  человечеством  в
таких количествах,  что  Я  склонен  считать  ее  тем  "лекарством  от  всех
болезней", поиски которого производились одно времЯ в  лабораториЯх),  можно
заменить по случаю днЯ рождениЯ другим  средством.  „лЯ  этой  цели  годитсЯ
чей-нибудь без вести пропавший брат, объЯвившийсЯ в разгар торжества. Ѓудь у
менЯ без вести пропавший брат и избери он  день  моего  рождениЯ  длЯ  того,
чтобы вновь упасть в мои объЯтиЯ, уж Я-то заранее знал бы, что в его лице на
менЯ надвигаетсЯ обанкротившийсЯ на  жизненном  пути  родственничек.  Џервый
волшебный фонарь, который мне привелось увидеть еще в весьма юном  возрасте,
готовили тщательно и в большой тайне ко дню рождениЯ, но сюрприз не удалсЯ -
фонарь не действовал и изображениЯ его были очень туманны. ‚полне  возможно,
что мне просто не везло, но, право же, все сюрпризы на взрослых  приемах  по
случаю дней рождениЯ обычно кончались совершенно так же. „лЯ примера Я  могу
привести день рождениЯ моего друга ”липфилда, чьи  приемы  по  этому  случаю
издавна  славились  в  обществе.  Ќа  этих  приемах  всегда   царила   самаЯ
непринужденнаЯ атмосфера. Ћбычно днЯ за два, за три ”липфилд просто говорил:
"Ќе забудь, старик, про мой традиционный обед". Ќе знаю,  с  какими  словами
обращалсЯ он к дамам, приглашаЯ их, но думаю, что не  ошибусь,  сказав,  что
их-то  он  не  называл  "старушками".  ќто  бывали  очень  приЯтные   обеды,
доставлЯвшие огромное удовольствие всем участникам. ‚ недобрый час без вести
пропавший брат ”липфилда вдруг объЯвилсЯ где-то за границей. ѓде  именно  он
пропадал и чем там занималсЯ, Я не знаю, потому что  ”липфилд  неопределенно
поЯснил мне, что его обнаружили "на берегах ѓанга", причем это звучало  так,
как если бы его выбросило на берег волной. Џропавший возвращалсЯ на  родину,
и ”липфилд, вычислЯЯ день его приезда, увидел на беду, что,  основываЯсь  на
всем  известной  точности  прибытиЯ  судов   пароходства   "Џенинсулар   энд
Ћриентал", можно устроить так, чтобы Џропавший подоспел как раз ко  дню  его
(”липфилда)  рождениЯ.  —увство  такта  заставило  менЯ   подавить   мрачные
предчувствиЯ, охватившие менЯ, как только Я  услышал  о  такой  возможности.
ђоковой день наступил, и мы собрались в полном  составе.  ‚сеобщее  внимание
привлекала миссис  ”липфилд  -  мать  новорожденного,  на  груди  которой  в
нарЯдной, как  кондитерское  пирожное,  овальной  рамке  висела  испещреннаЯ
голубыми трещинками миниатюра покойного супруга с  напудренными  волосами  и
блестЯщими пуговицами  на  камзоле,  по  всей  видимости  очень  похожаЯ  на
оригинал.  Њиссис  ”липфилд   сопровождала   мисс   ”липфилд,   старшаЯ   из
многочисленных отпрысков, котораЯ величественным жестом  прижимала  к  груди
носовой платочек и всепрощающим, покровительственным тоном рассказывала всем
и каждому (никто из нас прежде знаком с ней не был) обо всех ссорах, имевших
место в семье, начинаЯ с ее детства - что, по-видимому, было очень давно - и
до наших дней.  Џропавший  не  поЯвлЯлсЯ.  Њы  были  приглашены  к  столу  с
опозданием на полчаса, но его все еще не  было.  Њы  сели  за  стол.  Џрибор
Џропавшего создавал пустоту в природе, и когда нас первый раз стали обносить
шампанским, ”липфилд решил временно оставить надежду и приказал его  убрать.
‚ этот момент наше расположение к Џропавшему достигло наивысшей точки,  а  Я
даже почувствовал, что люблю его  нежной  любовью.  Ћбеды  ”липфилда  всегда
превосходны, и сам он, как никто, умеет развлечь и занЯть своих гостей. Ћбед
проходил блестЯще, и чем дольше Џропавший не ЯвлЯлсЯ, тем уютнее чувствовали
себЯ  мы  и  тем  больше  вырастал  он  в  нашем  мнении.  ‘луга   ”липфилда
(расположенный  ко  мне)  только  что  вступил  в  борьбу  с  невежественным
наймитом, стараЯсь отобрать  у  него  жилистую  ногу  цесарки,  которую  тот
попробовал было всучить мне, и заменить ее ломтиком грудки, когда  звонок  у
парадной двери положил конец их распре. џ окинул взглЯдом  присутствующих  и
убедилсЯ, что внезапнаЯ бледность, котораЯ, как Я  чувствовал,  покрыла  мои
черты,  отразилась  на  всех  лицах.  ”липфилд  поспешно  извинилсЯ,  вышел,
отсутствовал минуту-две, а затем снова поЯвилсЯ в сопровождении  Џропавшего.
џ заЯвлЯю во всеуслышание, что  если  бы  этот  незнакомец  принес  с  собой
Њонблан или ЯвилсЯ в сопровождении  свиты  вечных  льдов,  ему  и  тогда  не
удалось бы столь искусно заморозить собравшихсЯ. Џропавший был с  головы  до
ног воплощением законченного неудачника. Ќапрасно  миссис  ”липфилд,  открыв
объЯтиЯ, восклицала: "’ом, мой ’ом!", и прижимала его  нос  к  портрету  его
второго родителЯ. Ќапрасно мисс ”липфилд, когда не успели еще улечьсЯ первые
восторги встречи, показывала ему шрам на своей девической щечке и вопрошала,
помнит  ли  он,  как  ткнул  ее  кухонными  мехами.  Њы,  наблюдатели,  были
потрЯсены, и потрЯсло нас то, что  Џропавший  совершенно  очевидно  потерпел
ничем не прикрытое, полное, окончательное и бесповоротное крушение на  своем
жизненном пути. Љак бы он ни старалсЯ, примирить нас с ним могло только  его
немедленное возвращение к водам ѓанга. Ћдновременно  было  установлено,  что
чувство это взаимно и что Џропавший питает к нам точно такое же  отвращение.
Љогда один из друзей дома (честное слово, не Я!), желаЯ вновь завЯзать общий
разговор, спросил Џропавшего, пока тот насыщалсЯ супом - спросил  в  приливе
достойного похвалы дружелюбиЯ, но с беспомощностью, заранее обрекавшей  дело
на провал, - что за река, по его мнению, ѓанг? - Џропавший, бросив на  друга
дома поверх ложки гадливый взглЯд, как будто перед ним было существо низшего
порЯдка, ответил: "ђека из воды,  насколько  Я  могу  судить",  и  продолжал
хлебать суп, вкладываЯ столько злобы в движениЯ руки и выражение  глаз,  что
поверг любезного гостЯ в полнейшее  уныние.  ‚зглЯды  Џропавшего  по  разным
вопросам все до единого резко расходились  с  взглЯдами  присутствующих.  Ќе
успел он еще доесть рыбу, как уже громко поспорил с ”липфилдом. Ћн  не  имел
ни малейшего понЯтиЯ (или делал вид, что не  имеет)  о  том,  что  это  день
рождениЯ его брата, и,  узнав  о  столь  интересном  обстоЯтельстве,  ничего
лучшего не придумал, как накинуть ему четыре  года.  ќто  было  антипатичное
существо, одаренное особой способностью наступать всем на больное  место.  ‚
Ђмерике считаетсЯ, что у каждого человека есть  своЯ  "платформа".  “ж  если
говорить о платформе, то Я сказал бы, что у Џропавшего она  сплошь  состоЯла
из мозолей окружающих, наступаЯ на которые изо всех своих сил, он и добралсЯ
до своего настоЯщего положениЯ. Ќужно ли говорить, что великолепный праздник
”липфилда провалилсЯ окончательно и бесповоротно и  что  сам  он,  когда  Я,
прощаЯсь, притворно высказывал пожелание еще  много  раз  присутствовать  на
подобных  радостных  торжествах,  пребывал  уже  в  совершенно  расстроенных
чувствах.
     …сть  и