 сады  с  зелеными
арками, увитыми виноградом, рощи апельсиновых деревьев, краснеющий олеандр в
цвету - вестибюли с отставшей и осыпавшейсЯ  штукатуркой,  с  заплесневелыми
углами, но еще блистающие Яркими красками.
     ’ам, где стены не отсырели,  -  поблекшаЯ  наружнаЯ  роспись,  все  эти
фигуры с венками и гирлЯндами, летЯщие вверх или вниз, или стоЯщие в  нишах,
местами совсем вылинЯвшие и едва  различимые  рЯдом  со  свежими  купидонами
какого-нибудь недавно отделанного фасада, которые держат  нечто  похожее  на
одеЯло, а на самом деле - циферблат солнечных часов;  круто  идущие  в  гору
улочки с  дворцами  меньших  размеров  (но  все-таки  очень  большими),  где
мраморные террасы нависают над тесными закоулками; бесчисленные,  блистающие
великолепием церкви; а потом внезапный переход от величавых зданий  к  самым
гнусным трущобам, где стоит зловоние, кишат полуголые дети, толпЯтсЯ люди  в
грЯзных лохмотьЯх - все это, вместе взЯтое, представлЯет собой зрелище столь
поразительное, столь полнокровное и одновременно  мертвое;  такое  шумное  и
такое тихое; такое назойливое и вместе с тем  робкое  и  приниженное,  такое
суматошное и такое сонное, что чужестранец, идЯ все вперед, вперед и  вперед
и озираЯсь вокруг, начинает испытывать своего рода тЯжелое опьЯнение.  „икаЯ
фантасмагориЯ со всеми несообразностЯми сновидениЯ  и  всеми  страданиЯми  и
радостЯми нелепой действительности!
     •арактерно и то различное применение, которое  неожиданно  находЯт  длЯ
некоторых из этих дворцов. ’ак, например, один английский банкир (мой добрый
и гостеприимный друг) разместил свою контору в обширном  палаццо  на  ‘трада
Ќуова. ‚ вестибюле (каждый дюйм которого старательно расписан, но который не
менее грЯзен,  чем  лондонский  полицейский  участок)  "голова  сарацина"  с
крючковатым носом * и копной черных волос (к ней прикреплен  некий  мужчина)
торгует тросточками. Џо другую сторону  от  входной  двери  дама  в  пестром
платке  вместо  головного  убора,  очевидно  супруга  "сарацинской  головы",
продает изделиЯ своего собственного вЯзаниЯ и  иногда,  кроме  того,  цветы.
—уть подальше двое или трое слепых при случае  просЯт  милостыню.  Џорой  их
посещает безногий мужчина на крошечной колЯсочке; но у него такое румЯное  и
живое лицо и настолько дородное, здоровое тело, что можно подумать, будто он
наполовину врос в  землю  или,  напротив,  поднЯлсЯ  до  половины  лестницы,
котораЯ ведет в погреб, чтобы с  кем-то  поговорить.  …ще  дальше  несколько
человек прилегли поспать среди днЯ.  ќто  могут  быть  носильщики  портшеза,
поджидающие отлучившегосЯ седока. ‚ этом случае они внесли сюда и портшез, и
он стоит тут же.
     Џо левую сторону  вестибюлЯ  находитсЯ  маленькаЯ  каморка.  ќто  лавка
торговца шлЯпами. ‚ бельэтаже размещаетсЯ английский банк. Љроме  того,  там
есть еще жилаЯ квартира, и надо сказать, отличнаЯ большаЯ  квартира.  Ћдному
небу ведомо, что расположено выше: ведь мы поднЯлись  только  до  бельэтажа.
‘пустившись по лестнице и раздумываЯ над этим, вы поворачиваете  не  туда  и
вместо того, чтобы выйти на улицу, выходите через  большую  ветхую  дверь  в
задней стене вестибюлЯ. ќта  дверь  захлопываетсЯ  за  вами,  рождаЯ  крайне
жуткое и унылое эхо, и вы оказываетесь во дворе (дворе того же самого дома),
где, видимо, лет сто не ступала человеческаЯ нога. Ќи один звук не  нарушает
тишину. Ќи в одном из хмурых окон не видно живой души, и сорнаЯ трава  между
потрескавшимисЯ плитами может не опасатьсЯ, что чьи-нибудь руки когда-нибудь
до нее  доберутсЯ.  Џротив  вас  -  огромнаЯ,  высеченнаЯ  из  камнЯ  фигура
полулежит с урной в руках на высокой искусственной  скале.  €з  урны  торчит
обломок свинцовой трубки, котораЯ  некогда  изливала  тонкую  струйку  воды,
стекавшую по скале. ’еперь этот ручеек так же сух,  как  глазницы  каменного
гиганта. ЉажетсЯ, что он стукнул  по  донышку  своей  перевернутой  урны  и,
возопив как певчий из похоронного хора "все кончено", погрузилсЯ в  каменное
молчание.
     Ќа торговых улицах дома значительно меньше, но и они  все  же  большого
размера и чрезвычайно высокие. Љ тому же они очень  грЯзны  и,  если  верить
моему носу,  совершенно  незнакомы  со  сточными  трубами.  Ћт  них  исходит
зловоние особого рода, напоминающее  запах  очень  скверного  сыра,  который
держат в теплом одеЯле. ЌесмотрЯ на высоту домов, город, видимо,  задыхаетсЯ
от недостатка места: новые дома тут втискивают куда только удастсЯ. ѓде была
хоть малейшаЯ возможность всунуть в какую-нибудь  щель  или  угол  еще  одну
шаткую хибарку, она туда всунута. …сли стена  какой-нибудь  церкви  образует
впадину или выступ или какаЯ-нибудь глухаЯ стена дала трещину,  можете  быть
уверены, что вы найдете в  них  то  или  иное  человеческое  жилье,  которое
выросло тут, точно гриб.  “  правительственного  дворца,  у  старого  зданиЯ
сената, у любого большого строениЯ лепЯтсЯ крошечные  лавчонки,  как  черви,
кишащие на трупе большого животного. Људа ни посмотришь -  вверх,  вниз  или
вокруг себЯ - всюду бесчисленные  дома  самой  причудливой  постройки;  одни
завалились назад, другие вперед, третьи привалились друг к другу или норовЯт
друг друга свалить, пока какой-нибудь из них, самый  нелепый,  не  преградит
вам путь и дальше вы уж ничего не увидите.
     €з всех частей города самаЯ запущеннаЯ, по-моему, та,  что  расположена
внизу, около пристани; впрочем, быть может, она Ярче запечатлелась у менЯ  в
памЯти, так как тесно свЯзана с тем зрелищем всеобщей запущенности,  которое
предстало предо мной в вечер нашего прибытиЯ в ѓеную.  „ома  и  здесь  очень
высоки и отличаютсЯ бесконечным разнообразием  неправильных  форм;  и  здесь
(как в большинстве прочих  домов)  что-нибудь  всегда  вывешено  из  окон  и
распространЯет аромат затхлости, разносимый легким морским ветерком.  €ногда
это занавеска, иногда ковер, иногда - тюфЯк, иногда - полнаЯ веревка  бельЯ,
но почти всегда что-нибудь да найдетсЯ.
     Љ основаниЯм этих домов пристроена обычно аркада, массивнаЯ,  темнаЯ  и
приземистаЯ, как старинный склеп. Љамень или гипс, из которых сооружены  эти
аркады, совсем почернел, и возле  каждой  из  их  опор  как  бы  сами  собой
накапливаютсЯ мусор и всЯкаЯ дрЯнь. Џод некоторыми из этих  арок  торгуют  с
лотков макаронами или полентой *, и эти лотки  весьма  неаппетитны.  Ћтбросы
соседнего рыбного рынка, - вернее, переулка, где торговцы сидЯт на земле или
на старых судовых переборках и каких-то деревЯнных  щитах  и  продают  рыбу,
когда она у них есть, - и овощных рЯдов, устроенных по такому  же  принципу,
немало  приумножают  красу  этого  делового  квартала,  и  так  как  в   нем
сосредоточена всЯ торговлЯ и тут целый день снуют  толпы  людей,  он  издает
весьма  определенное  благовоние.  ‡десь  же  находитсЯ  Џорто-франко,   или
‘вободнаЯ гавань, где  товары,  привезенные  из-за  границы,  не  облагаютсЯ
пошлиной, пока их не продадут и не вывезут, как  это  принЯто  в  английских
таможнЯх; у входа в нее стоЯт два дородных чиновника в  треуголках,  которые
имеют право подвергнуть вас обыску и не пропускают монахов  и  женщин.  ‚едь
известно,  что  свЯтость  и  красота  неспособны  устоЯть  перед   соблазном
контрабанды, и притом поступают совершенно одинаковым образом,  а  именно  -
прЯчут ее под свободными складками своего платьЯ. €так, свЯтости  и  красоте
вход сюда воспрещен.
     “лицы ѓенуи немало бы выиграли, если бы  сюда  ввезли  некоторое  число
свЯщенников с располагающей внешностью. Љаждый четвертый или  пЯтый  мужчина
на улице - свЯщенник или монах; в любой наемной карете на  ведущих  в  город
дорогах вы обнаружите среди внешних или  внутренних  пассажиров  по  меньшей
мере  одного  представителЯ  духовенства.  џ   нигде   не   встречал   более
отталкивающих физиономий, чем среди  этого  сословиЯ.  …сли  почерк  природы
вообще  доступен  прочтению,  то  большего  разнообразиЯ  лени,  хитрости  и
умственной тупости не найти, пожалуй, ни и каком  другом  разрЯде  людей  во
всем мире.
     Њистер Џепис * слышал однажды, как некий проповедник, желаЯ подчеркнуть
свое уважение к духовному  знанию,  утверждал,  что  если  бы  ему  пришлось
встретить свЯщенника вместе  с  ангелом,  то  он  приветствовал  бы  сначала
свЯщенника. —то касаетсЯ менЯ, то Я согласен с Џетраркой,  который,  получив
письмо от своего ученика Ѓоккаччо, - в смЯтении писавшего, что его посетил и
порицал  за  его  сочинениЯ  некий  картезианский  монах,  объЯвивший   себЯ
посланником небес, направленным к нему с этой целью, - ответил, что  на  его
месте он разрешил  бы  себе  проверить,  действительно  ли  это  полномочный
посланник, внимательно наблюдаЯ его лицо,  глаза,  лоб,  поведение  и  речи.
ЏроведЯ такие же наблюдениЯ, Я пришел к выводу, что среди тех, кто крадучись
скользит по улицам ѓенуи или проводит в праздности жизнь  в  других  городах
€талии, достаточно много самозванных посланников неба.
     ‘реди прочих монашеских орденов капуцины, хоть они и не ЯвлЯютсЯ ученою
конгрегацией, быть может, ближе всего к народу. Ћни теснее  соприкасаютсЯ  с
ним в качестве советников и утешителей; они чаще бывают среди простых людей,
навещаЯ больных; в отличие от других орденов они не так настойчиво стремЯтсЯ
проникнуть в семейные тайны, чтобы обеспечить себе пагубное  господство  над
малодушными членами какой-либо семьи, и не  так  одержимы  жаждою  обращать,
чтобы предоставить затем обращенным погибать душою  и  телом.  Ћблаченные  в
свою грубую одежду, они встречаютсЯ вам во всЯкое времЯ  и  во  всех  частЯх
города, и особенно рано утром на рынках,  где  собирают  подаЯние.  €езуитов
здесь также множество; они ходЯт попарно  и  неслышно  скользЯт  по  улицам,
похожие на черных котов.
     ‚  некоторых  тесных  проходах  сосредоточена   торговлЯ   определенным
товаром. …сть улица ювелиров, есть  рЯд  книгопродавцев,  но  даже  в  таких
местах,  куда  не  может  и  никогда  не  могла  проехать  карета,   высЯтсЯ
величественные старинные дворцы, наглухо огороженные на редкость мрачными  и
прочными стенами и почти полностью отгороженные от солнца.
     ‹ишь немногие из этих торговцев  умеют  выставить  и  расположить  свой
товар длЯ  всеобщего  обозрениЯ.  …сли  вы,  чужестранец,  захотите  сделать
какую-нибудь покупку, вам придетсЯ внимательно оглЯдывать лавку, пока вы  не
найдете нужную вещь, затем дотронутьсЯ до нее рукой,  если  она  в  пределах
досЯгаемости, и спросить ее цену. ‚се продаетсЯ в самом неподобающем  месте.
…сли вам нужно кофе, отправлЯйтесь в конфетную лавку, если - мЯсо, вы,  быть
может, найдете его  за  истрепанной  клетчатой  занавеской,  спустившись  на
полдюжины ступеней в подвал, в каком-нибудь до того глухом закоулке,  словно
это не мЯсо, а Яд, и генуэзский закон карает смертною казнью всЯкого, кто им
торгует.
     Ѓольшинство аптек  служат  местом  сборищ  бездельников.  ‚ажного  вида
мужчины с тростЯми просиживают здесь по многу часов подрЯд, передаваЯ из рук
в руки тощую генуэзскую газетку  и  сонно  и  односложно  переговариваЯсь  о
новостЯх. „вое-трое из них - нищие врачи, готовые,  в  случае  обращениЯ  за
медицинскою помощью, заЯвить о своей профессии и напрЯженно  высматривающие,
не пришел ли за ними посыльный. ‚ы можете распознать их  по  тому,  как  они
вытЯгивают шеи и прислушиваютсЯ, когда вы входите, и со вздохом откидываютсЯ
назад в свой угол, узнав, что вам требуетсЯ только лекарство. ‘обираютсЯ и в
парикмахерских,  но  тут  народу  бывает  немного;   впрочем,   они   весьма
многочисленны, хотЯ едва ли кто-нибудь в ѓенуе бреетсЯ.  „ругое  дело  лавки
аптекарей - те имеют своих завсегдатаев, которые рассаживаютсЯ где-нибудь  в
глубине, среди бутылок, сложив руки на набалдашниках тростей. Ћни сидЯт  так
тихо и неподвижно, что вы можете совсем не  заметить  их  в  глубине  темной
лавки или впасть в ошибку, как это случилось со мной, когда некий человек  в
платье бутылочною  цвета  и  шлЯпе,  похожей  на  пробку,  показалсЯ  мне...
огромной бутылью с конским лекарством.

     ‚ летние вечера генуэзцы любЯт заполнЯть собой как их предки  заполнЯли
домами - каждый доступный им дюйм пространства как внутри, так и вне города.
‚о всех переулках и закоулках, на каждом бугорке,  каждой  стенке  и  каждом
пролете лестниц они роЯтсЯ  как  пчелы.  Џри  этом  (особенно  в  праздники)
неумолчно гудЯт церковные колокола; но это не мелодичный перезвон специально
подобранных колоколов, а ужасный, беспорЯдочный, судорожный трезвон с паузой
примерно после пЯтнадцатого удара,  способный  свести  с  ума.  Ћбычно  этим
занимаетсЯ мальчишка, который дергает за Язык колокола или за привЯзанную  к
нему короткую веревку и стараетсЯ трезвонить громче всех  других  мальчишек,
занЯтых тем же. ‘читаетсЯ, что подымаемый ими гул чрезвычайно неприЯтен злым
духам, но посмотрев вверх, на колокольню, и  послушав  этих  юных  христиан,
легко впасть к ошибку и принЯть их самих за бесов.
     ђанней осенью праздники тут следуют один  за  другим.  Џо  случаю  этих
праздников дважды в неделю бывают заперты лавки, а однажды вечером все  дома
по соседству с какой-то примечательной церковью были Ярко иллюминованы; сама
церковь освещалась снаружи рЯдами горЯщих плошек, а  на  открытом  месте  за
одними из городских ворот  был  воткнут  в  землю  целый  лес  факелов.  ќти
праздничные огни выглЯдЯт еще красивее и необычнее в сельской местности, где
вы можете видеть по всему склону крутого холма цепочку иллюминованных  хижин
или проходите  мимо  гирлЯнд  свечей,  истаивающих  в  звездную  ночь  перед
каким-нибудь одиноким домиком у дороги.
     –ерковь того свЯтого, которого чествуют, украшаетсЯ  очень  нарЯдно.  ‘
арок свешиваютсЯ расшитые золотом фестоны всех цветов  радуги,  выставлЯетсЯ
алтарнаЯ утварь и даже колонны бывают порой сверху  донизу  туго  запеленуты
тканЯми. ‡дешний собор возведен во имЯ св. ‹оренцо. ‚ день св. ‹оренцо мы  и
посетили его, как раз  перед  заходом  солнца.  •отЯ  праздничное  убранство
церквей не отвечает обычно требованиЯм строгого вкуса, на этот раз оно  было
на редкость  эффектным.  ‚се  здание  было  задрапировано  красным,  и  лучи
заходЯщего  солнца,  проникаЯ  сквозь  большой  красный  занавес  в  дверЯх,
придавали всему этому подлинное великолепие. ‘олнце село, и храм мало-помалу
погрузилсЯ во тьму; лишь  немногие  свечи  мерцали  у  главного  алтарЯ,  да
теплилось несколько маленьких серебрЯных висЯчих лампад - и все  было  очень
таинственно и производило сильное впечатление. Џосидеть в любой  церкви  под
вечер-это то же, что принЯть небольшую дозу опиума.
     „еньги, собранные и храмовой праздник, идут  на  украшение  церкви,  на
оплату музыкантов и на свечи. …сли за вычетом этих расходов остаетсЯ излишек
(что, полагаю, случаетсЯ редко), то он идет  в  пользу  душ,  пребывающих  в
чистилище. ЏредполагаетсЯ, что они извлекают пользу и из  усердиЯ  маленьких
мальчиков, потрЯхивающих церковными кружками перед таинственными  крошечными
строениЯми, похожими на будки деревенских  застав,  которые  обычно  наглухо
заперты, а в дни, отмеченные  в  календаре  красным,  отпираютсЯ  настежь  и
выставлЯют напоказ свое содержимое: какой-нибудь образ, убранный цветами.
     ‘ейчас же за городскими воротами, на  дороге  в  Ђльбаро,  стоит  такой
маленький домик с алтарем и постоЯнной денежной кружкой  -  также  в  пользу
душ, пребывающих  в  чистилище.  Љроме  того,  ради  вЯщего  воздействиЯ  на
милосердного, на стене - по обе  стороны  зарешеченной  двери  -  нарисована
чудовищнаЯ картина, изображающаЯ избранную  компанию  поджариваемых  душ.  “
одной из них седые усы  и  седаЯ  голова  с  настолько  тщательно  сделанною
прической,  как  если  бы  эту  душу  ввергли  в  огонь  прЯмо   с   витрины
парикмахерской. ’акова эта душа, удивительно нелепаЯ и смешнаЯ пожилаЯ душа,
навеки обреченнаЯ коробитьсЯ под настоЯщим солнцем и гореть  в  намалеванном
пламени в назидание генуэзской бедноте (и ради сбора ее даЯний).
     ѓенуэзцы не очень-то веселый народ, и даже в праздники их редко увидишь
танцующими; развлечениЯ женщин состоЯт преимущественно в посещении церкви  и
общественных  садов.  Ћни  добродушны,  учтивы  и  отличаютсЯ   трудолюбием.
’рудолюбие, впрочем, не сделало их опрЯтнее: жилища их до крайности  грЯзны,
и обычное их эанЯтие в погожий воскресный день - это сидеть на пороге  своих
домов и искать в головах друг у друга. †ивут они так скученно, что  если  бы
эти кварталы города были разрушены Њассеной * во  времЯ  ужасной  осады,  то
нарЯду с бесчисленными бедствиЯми она по крайней мере принесла бы и пользу.
     Ѓосые  крестьЯнские  женщины  так  усердно  и   неустанно   стирают   в
общественных водоемах, в любом ручейке  и  канаве,  что  поневоле  задаешьсЯ
вопросом: кто же носит все это и почему ни на ком не  видно  чистого.  ‡десь
принЯто класть намоченное  белье  на  большой  гладкий  камень  и  бить  его
деревЯнной колотушкой. †енщины предаютсЯ этому делу  с  таким  неистовством,
словно хотели бы отомстить белью и одежде сразу за все - ведь  их  поЯвление
свЯзано с грехопадением человечества.
     —астенько на краю водоема или на плоском камне лежит несчастный грудной
младенец,  туго  запеленутый  предлинным  свивальником,  так  что  он  не  в
состоЯнии пошевелить пальчиком на ручке или на ножке. ќтот обычай - подобные
сцены нередко изображены на старинных картинах - среди простого народа имеет
повсеместное распространение. ђебенка оставлЯют где придетсЯ, лишь бы он  не
мог уползти; времЯ от времени он, правда, падает с полки, или сваливаетсЯ  с
кровати, или повисает на каком-нибудь крюке, болтаЯсь на нем,  как  кукла  в
лавке английского старьевщика, но  это  никому  не  причинЯет  ни  малейшего
беспокойства.
     Ћднажды  в  воскресенье,  вскоре  после  моего  прибытиЯ,  Я  сидел   в
деревенской церковке в ‘ан-Њартино,  милЯх  в  двух  от  города,  когда  там
крестили ребенка. џ видел свЯщенника и причетника с большою свечой,  мужчину
и женщину и еще нескольких человек. Ќо пока церемониЯ не  окончилась,  Я  не
подозревал, что это были крестины и что загадочный жесткий предмет,  который
они передавали друг другу, держа за один конец, точно  коротенькую  кочергу,
был ребенок. џ скорее поверил бы, что это мои  собственные  крестины.  Џосле
этого Я взЯл ребенка на руки (он лежал тогда поперек  купели)  и  обнаружил,
что у него очень красное личико, но что он  совершенно  спокоен  и  что  его
никакими силами не согнуть. Ћбилие калек на  улицах  вскоре  перестало  менЯ
удивлЯть.
     ‘уществует множество алтарей различных свЯтых и, конечно,  девы  Њарии,
расставленных  обычно  на  уличных  перекрестках.   ‘реди   верующих   ѓенуи
наибольшей     популЯрностью      пользуетсЯ      картина,      изображающаЯ
коленопреклоненного  крестьЯнина,  возле  которого  лежит  лопата  и  другие
сельскохозЯйственные орудиЯ, и мадонну с младенцем, ЯвившуюсЯ ему в  облаке.
ќто - легенда о Њадонне делла ѓвардиа; так  называетсЯ  знаменитаЯ  часовнЯ,
стоЯщаЯ на горе  в  нескольких  милЯх  от  города.  ђассказывают,  что  этот
крестьЯнин одиноко жил на вершине горы, трудЯсь на своем крохотном поле,  и,
будучи  человеком  благочестивым,  ежедневно  возносил  под  открытым  небом
молитвы деве Њарии; его хижина была слишком убогой длЯ этого.  Ћднажды  дева
ЊариЯ Явилась ему, как показано на картине, и молвила: "Џочему  ты  молишьсЯ
под открытым небом и без свЯщенника?" ЉрестьЯнин  объЯснил,  что  поблизости
нет ни свЯщенника, ни церкви -  жалоба,  вообще  говорЯ,  страннаЯ  в  такой
стране,  как  €талиЯ.  "ђаз  так,  Я  хотела   бы,   -   заметила   небеснаЯ
посетительница, - чтобы здесь была выстроена часовнЯ, в которой верующий мог
бы обращатьсЯ ко  мне  с  молитвой".-  "Ќо,  Santissima  Madonna  {ЏресвЯтаЯ
мадонна (итал.).} , - ответил крестьЯнин, -  Я  человек  бедный,  а  часовню
нельзЯ  построить  без  денег.  Љ  тому  же,   Santissima,   ее   необходимо
поддерживать, ибо иметь часовню и  не  поддерживать  ее  щедрой  рукой,  это
кощунство и смертный грех". ќти чувства  пришлись  по  душе  посетительнице.
"‘тупай, - сказала она, - налево в долине стоит деревнЯ такаЯ-то, направо  -
такаЯ-то, а подальше - еще одна, и  все  они  с  радостью  сделают  сбор  на
постройку часовни. ‘тупай туда! ђасскажи, что ты видел, и не сомневайсЯ, что
получишь достаточно денег и  на  постройку  моей  часовни  и  на  то,  чтобы
впоследствии содержать ее в подобающем виде".
     ‚се это чудесным образом сбылось. € в подтверждение этого  предсказаниЯ
и откровениЯ там стоит и поныне  богатаЯ  и  прославленнаЯ  часовнЯ  Њадонны
делла ѓвардиа.
     ‚еликолепие  и   своеобразие   генуэзских   церквей   едва   ли   можно
преувеличить. ‚ особенности это относитсЯ к церкви Annunciata  {ЃлаговещениЯ
(итал.).}.  ЏостроеннаЯ,  подобно  многим  другим,  на  пожертвованиЯ  одной
знатной семьи и теперь постепенно восстанавливаемаЯ, она от  входных  дверей
до самой верхушки высокого купола искусно расписана и раззолочена  и  похожа
(как говорит ‘имон в своей прелестной книге об €талии *) на большую эмалевую
табакерку. ‚ большинстве богатых церквей есть превосходные картины и  другие
ценные украшениЯ, но тут же, рЯдом с ними, - грубо намалеванные  изображениЯ
слезливых монахов и самаЯ низкопробнаЯ мишура.
     ‚озможно, что это следствие  частых  призывов  к  народной  совести  (и
карману) не забывать о  душах  чистилища;  но  только  телам  умерших  здесь
уделЯют очень мало вниманиЯ. „лЯ самых бедных недалеко от морЯ, за одним  из
углов городских стен,  позади  выступа  укреплений  существуют  общественные
могилы-колодцы, по одному на каждый день в году, которые остаютсЯ закрытыми,
пока не подойдет очередь тому или другому  из  них  принЯть  дневную  порцию
мертвецов. ‘реди солдат городского гарнизона всегда бывает  некоторое  число
швейцарцев, и когда кто-нибудь из них умирает, его хоронЯт  на  средства  из
особого фонда, учрежденного  их  соотечественниками,  постоЯнно  живущими  в
ѓенуе. €х забота о гробах длЯ этих покойников  повергает  местные  власти  в
величайшее изумление.
     ќто непристойное и грубое сбрасывание  трупов  в  общие  могилы-колодцы
несомненно  отрицательно  сказываетсЯ  на  нравах.   Ћно   окружает   смерть
отталкивающими представлениЯми, которые невольно свЯзываютсЯ  и  с  теми,  к
кому она приближаетсЯ.
     ‚ результате поЯвлЯетсЯ безразличие к  мертвым  и  умирающим,  исчезает
смЯгчающее влиЯние глубокого горЯ.
     Љогда умирает пожилой cavaliere {Љавалер какого-нибудь ордена (итал.).}
или кто-нибудь в этом роде,  в  соборе  воздвигают  возвышение  из  скамеек,
покрываемое черным бархатом и изображающее гроб умершего; сверху кладут  его
шлЯпу и шпагу; вокруг возвышениЯ расставлЯют стульЯ  и  посылают  формальные
приглашениЯ его друзьЯм и знакомым прийти  и  выслушать  заупокойную  мессу,
которую служат у главного алтарЯ, украшенного по этому случаю  бесчисленными
свечами.
     …сли умирают или находЯтсЯ при смерчи люди высшего круга, их  ближайшие
родственники чаще всего уезжают ради смены впечатлений куда-нибудь за город,
возлагаЯ заботы о покойнике на посторонних и предоставлЯЯ им  неограниченную
свободу действий. ‚ынос тела и  распорЯжение  похоронами  поручаетсЯ  обычно
членам особого братства (Confraternita),  которые  в  качестве  добровольной
эпитемии возлагают на себЯ обЯзанности служениЯ мертвым, выполнЯЯ их  строго
по очереди. Ћднако, примешиваЯ к своему смирению некоторую долю гордыни, они
облачаютсЯ в просторные балахоны до пЯт  и  прЯчут  лица  под  капюшонами  с
прорезЯми длЯ глаз и длЯ доступа  воздуха.  ќто  одеЯние  производит  жуткое
впечатление - особенно у генуэзского ‘инего братства.  —лены  его  выглЯдЯт,
мЯгко выражаЯсь, на редкость мерзко, и, встретив их внезапно  на  улице  при
исполнении ими их благочестивых обЯзанностей, можно подумать, что это - бесы
или вампиры, уносЯщие труп себе на поживу.
     Ћбычай этот - подобно  многим  итальЯнским  обычаЯм  -  плох  тем,  что
считаетсЯ верным способом открыть себе текущий  счет  в  небесах  на  случай
будущих грехов и во искупление прежних; но по существу  ЯвлЯетсЯ  хорошим  и
полезным обычаем и несомненно приносЯщим много добра. „обровольное  служение
вроде этого бесспорно лучше, чем возлагаемаЯ свЯщенником эпитемиЯ (не  такаЯ
уж редкаЯ), предписывающаЯ столько-то раз вылизать такие-то  плиты  на  полу
собора или обет мадонне не носить год или два никаких других  цветов,  кроме
синего. ЏредполагаетсЯ, что сверху на это взирают с  большим  удовольствием,
ибо синий цвет, как известно, любимый  цвет  мадонны.  †енщины,  посвЯтившие
себЯ этому подвигу благочестиЯ, постоЯнно попадаютсЯ на улицах ѓенуи.
     ‚ городе три театра, не считаЯ  еще  одного,  старого,  который  теперь
почти постоЯнно закрыт. ‚ажнейший из них - Љарло ”еличе,  генуэзскаЯ  опера;
это - великолепный, удобный и очень красивый  театр.  Љогда  мы  приехали  в
ѓеную, в нем  играла  труппа  комедиантов,  потом  их  сменила  второсортнаЯ
опернаЯ труппа. ђазгар сезона приходитсЯ на пору карнавала, весной. Џри моих
посещениЯх этого театра (кстати, весьма многочисленных) ничто не оставило во
мне такого  сильного  впечатлениЯ,  как  необыкновеннаЯ  суровость  публики,
котораЯ подмечает малейший  промах,  ни  к  чему  не  относитсЯ  добродушно,
подстерегает,  видимо,  любой  повод  освистать  исполнителей  и   одинаково
беспощадна к актерам и к актрисам. Ќо поскольку тут  нет  других  проЯвлений
общественной   жизни,   где   дозволЯлось   бы   выразить   хоть    малейшее
неудовольствие, генуэзцы, видимо, хватаютсЯ за эту единственную возможность.
     ‘реди зрителей много офицеров  Џьемонтской  армии,  которые  пользуютсЯ
привилегией располагатьсЯ в партере  почти  бесплатно,  так  как  губернатор
требует длЯ них даровых или удешевленных билетов во все места общественных и
полуобщественных развлечений. Џо этой причине они - высокомерные  критики  и
бесконечно более требовательны, чем если  бы  доставлЯли  доход  несчастному
антрепренеру.
     Teatro Diurno, или „невной театр, представлЯет собой  крытою  сцену  на
вольном воздухе. ЏредставлениЯ тут даютсЯ при дневном свете, в  предвечерней
прохладе; они начинаютсЯ в четыре или пЯть часов пополудни  и  длЯтсЯ  около
трех часов.
     ‹юбопытно сидеть в публике и иметь  возможность  любоватьсЯ  прелестным
видом на соседние холмы и дом, поглЯдывать на соседних жителей, глазеющих из
своих окон на  представление,  и  слышать  колокола  церквей  и  монастырей,
трезвонЯщие в полном несоответствии с действием пьесы.  Ќо  помимо  этого  и
новизны театра на  свежем  воздухе,  в  приЯтной  прохладе  подкрадывающихсЯ
сумерек, в этих спектаклЯх нет ничего  интересного  и  характерного.  Ђктеры
посредственны, и, хоть порою они играют какую-нибудь  из  комедий  ѓольдони,
основа их репертуара - французскаЯ драма. —то-нибудь хоть отдаленно  похожее
на национальную самобытность опасно длЯ деспотической формы правлениЯ и  длЯ
государей, одолеваемых иезуитами.
     ’еатр кукол, или Marionetti, в котором подвизаетсЯ ‡наменитаЯ миланскаЯ
труппа, несомненно забавнейшее из известных мне зрелищ.  ‚  жизни  своей  не
видал Я ничего уморительнее. Љуклы кажутсЯ четырех или пЯти футов ростом, но
в  действительности  они  много  меньше,  ибо  когда  музыканту  в  оркестре
случаетсЯ положить на просцениум  свою  шлЯпу,  она  приобретает  угрожающие
размеры и заслонЯет  собою  актера.  ’ут  обычно  ставЯт  комедию  и  балет.
Љомический персонаж в одной из пьес, которую Я смотрел, - трактирный  слуга.
Ћт сотворениЯ мира не бывало еще  такого  подвижного  актера.  ‚  него  было
вложено немало труда. “  него  были  какие-то  сверхсуставы  ног  и  искусно
сделанные, совсем как живые, глаза, которые  подмигивали  партеру  так,  что
новому человеку становилось не по себе; зато посвЯщеннаЯ публика, состоЯвшаЯ
главным образом из простолюдинов, принимала это -  и  все  остальное  -  как
нечто совершенно естественное и как если  бы  он  был  действительно  живой.
‚еселость его была поистине неистощимой. Ћн  беспрерывно  выкидывал  коленца
ногами и подмигивал зрителЯм.  ’ут  был  и  седовласый  "благородный  отец",
который присаживалсЯ на традиционную театральную скамейку и  в  традиционной
театральной манере благословлЯл свою дочь.
     ‚ балете волшебник похищает невесту прЯмо из-под венца. Ћн приносит  ее
в свою пещеру и стараетсЯ утешить. Ћни  усаживаютсЯ  на  софу  (традиционную
софу на традиционном месте, напротив суфлера!), и на сцену выходит процессиЯ
музыкантов; одно из этих существ бьет в барабан и при каждом ударе валитсЯ с
ног. Њузыканты не нравЯтсЯ девушке, и их сменЯют танцоры.  ‘начала  четверо,
потом двое. ќти двое - в костюмах телесного цвета. € как  они  танцуют!  Њне
никогда не забыть ни высоты  их  прыжков,  ни  немыслимой  и  нечеловеческой
продолжительности их пируэтов, ни их нелепых ног, видных из-под  платьЯ,  ни
того, как они замирали на пуантах, когда это требовалось паузой в музыке, ни
того, как кавалер отступал назад, когда полагалось танцевать даме, а дама  -
когда полагалось танцевать кавалеру, ни страстности финального pas de deux *
ни, наконец, того, как они напоследок покинули одним прыжком сцену! Ћтныне Я
уже не смогу смотреть настоЯщий балет, сохранЯЯ серьезную мину.
     џ побывал в этом театре еще раз; в тот вечер Я смотрел  кукол  в  пьесе
под названием "‘вЯтаЯ …лена, или Љончина Ќаполеона". ‚  первой  картине  был
показан Ќаполеон с непомерно большой  головой,  сидевший  на  софе  в  своей
комнате на острове св. …лены; вошел слуга и обратилсЯ к  нему  со  следующим
загадочным сообщением.
     "‘эр ћд-се-он-‹ау" (именно ‹ау, а не ‹оу) *. ‘эр •эдсон (о, если  б  вы
могли видеть его мундир!) рЯдом с Ќаполеоном казалсЯ совершеннейшим мамонтом
в образе человека. Ћн был  премерзкой  наружности;  у  него  было  чудовищно
непропорциональное лицо, и вместо нижней челюсти - какаЯ-то  тЯжелаЯ  глыба,
долженствовавшаЯ подчеркивать его тираническую и бесчувственную  натуру.  Ћн
сразу же приступил к  своей  системе  преследований,  назвав  своего  узника
"генерал Ѓуонапарте", на что последний ответил с глубочайшим трагизмом: "‘эр
ћд-се-он-‹ау! Ќе смейте называть менЯ так! Џовторите эти  слова  и  оставьте
менЯ!  џ  Ќаполеон  -  император  ”ранции!"  Ќичуть   не   смутившись,   сэр
ћд-се-он-‹ау принЯлсЯ излагать ему  предписаниЯ  британского  правительства,
определЯвшие распорЯдок днЯ  пленника,  убранство  его  комнат  и  прочее  и
ограничивавшие число его приближенных четырьмЯ или  пЯтью  лицами.  "—етверо
или пЯтеро! €  это  при  мне,  который  недавно  единолично  командовал  ста
тысЯчами человек!  Ђ  теперь  этот  английский  офицер  толкует  о  каких-то
четырех-пЯти людЯх при мне!" Ќа протЯжении всей пьесы  Ќаполеон,  говоривший
очень похоже на настоЯщего Ќаполеона и то  и  дело  обращавшийсЯ  к  себе  с
небольшими монологами, был чрезвычайно сердит на "этих английских  офицеров"
и "этих английских солдат", что доставлЯло огромное удовлетворение  публике,
котораЯ приходила в восторг, когда он одергивал ‹оу, и всЯкий раз,  как  тот
произносил: "генерал  Ѓуонапарте"  (а  он  только  и  делал  это,  неизменно
выслушиваЯ все ту же поправку) - проникалась к нему лютой  ненавистью.  Ѓыло
бы трудно сказать за что. ‚идит бог, у итальЯнцев не  слишком  много  причин
симпатизировать Ќаполеону.
     ‘южета в этой пьесе не было, за  исключением  истории  с  переодетым  в
английскую форму французским офицером, предложившим Ќаполеону побег. ‡аговор
был раскрыт, после того как движимый благородством пленник отказалсЯ украсть
длЯ себЯ свободу, а офицер был тотчас же приговорен  ‹оу  к  повешению.  Џри
этом ‹оу произнес две очень длинные речи, примечательные тем,  что  и  ту  и
другую он заключил громким "Yas"  {€скаженное  англ.  yes-да.}  -  очевидно,
чтобы показать, что он англичанин, - чем вызвал бурю рукоплесканий. Ќаполеон
был настолько потрЯсен этой катастрофой, что с ним тут же случилсЯ  обморок,
и двум куклам пришлось унести его на руках. ‘удЯ по дальнейшему, он так и не
оправилсЯ от этого удара, ибо в следующем действии его показали в кровати (с
пологом из малиновой и белой материи) и в белоснежной рубашке. ’ут  же  была
некаЯ преждевременно облачившаЯсЯ в траур дама с  двумЯ  малютками,  которые
стоЯли на коленЯх возле кровати Ќаполеона, пока он благопристойно не  отошел
в вечность. Џоследним словом, слетевшим с его уст, было "‚атерлоо" *.
     ‚се это было невыразимо забавно. ‘апоги Ќаполеона отличались редкостным
своеволием и по собственному почину проделывали самые невероЯтные  вещи:  то
подворачивались, то забирались под стол, то повисали  в  воздухе,  то  вдруг
начинали скользить и вовсе исчезали со сцены, увлекаЯ и  его  за  собой  бог
весть куда, и притом в тот момент, когда он произносил свои речи, - и  самое
смешное было то, что при всех  злоключениЯх  лицо  его  неизменно  сохранЯло
грустное выражение. —тобы положить конец одному из своих объЯснений  с  ‹оу,
ему пришлось сесть за стол и  взЯтьсЯ  за  чтение.  Џри  этом  туловище  его
согнулось  над  книгой,  как  машинка  длЯ  стаскиваниЯ  сапог,  а  глаза  с
сентиментальным выражением были по-прежнему устремлены в партер.  Ќикогда  Я
не видел ничего более забавного. Ћн был поразительно хорош и  в  постели,  в
рубашке с огромным воротником и маленькими ручками поверх одеЯла.
     •орош был и доктор Ђнтомарки, изображаемый куклой с  длинными  гладкими
волосами, совсем как у Њауорма *, котораЯ, вследствие какой-то неисправности
проволок, парила над ложем  Ќаполеона,  как  коршун,  и  давала  медицинские
заключениЯ в воздухе. „октор Ђнтомарки был почти так же хорош, как  ‹оу,  но
последний был неизменно  на  высоте  -  законченный  негодЯй  и  злодей,  не
оставлЯвший на этот  счет  ни  малейших  сомнений.  ‚сего  великолепнее  ‹оу
оказалсЯ  в  финале.  “слышав  слова  доктора  и   камердинера:   "€мператор
скончалсЯ", он вынул часы и подвел, нет, не часы, а итог всему представлению
злорадным, характерным длЯ его бесчеловечности восклицанием:  "•а!  ха!  Ѓез
одиннадцати  шесть!  ѓенерал  умер!  пион  повешен!"  -  Ќа  этом   занавес
торжественно опустилсЯ.

     ѓоворЯт, что в €талии - и Я склонен этому верить - нет жилища красивее,
чем Palazzo Peschiere, или „ворец ђыбных  ‘адков,  куда  мы  перебрались  из
ђозовой тюрьмы в Ђльбаро, как только истек трехмесЯчный срок, на который  мы
снЯли ее.
     Џалаццо Џескьере стоит на возвышенности в черте города, но несколько  в
стороне. …го  окружают  принадлежащие  ему  чудеснейшие  сады  со  статуЯми,
вазами, фонтанами, мраморными бассейнами, террасами, аллеЯми апельсиновых  и
лимонных деревьев, зарослЯми роз и камелий. ‚се его  апартаменты  отличаютсЯ
безукоризненными пропорциЯми и великолепной отделкой, но самое замечательное
в этом дворце - большой зал, футов пЯтьдесЯт в  высоту,  с  тремЯ  огромными
окнами в задней стене, откуда можно обозревать всю ѓеную, ее гавань и море и
откуда открываетсЯ один из самых пленительных и  чарующих  видов  на  свете.
’рудно представить себе более нарЯдное  и  удобное  жилище,  чем  просторные
комнаты этого дома; и уж, конечно,  совсем  невозможно  нарисовать  в  своем
воображении что-нибудь привлекательнее, чем окружающаЯ его природа, как  при
солнечном свете, так и в лунную ночь. Ћн скорее похож на волшебный дворец из
"’ысЯчи и одной ночи", чем на чопорное и солидное обиталище.
     ’о, что вы можете бродить  из  комнаты  в  комнату  и  вам  никогда  не
наскучит  рассматривать  произведениЯ  неудержимой  фантазии  на  стенах   и
потолках, Яркие и свежие по своим краскам, точно вчера только написанные;  и
то, что покои первого этажа, и даже один большой зал,  куда  выходЯт  восемь
остальных комнат, вполне достаточны, чтобы служить местом  прогулок;  и  то,
что наверху есть множество коридоров и спален,  которыми  мы  совершенно  не
пользуемсЯ и которые редко посещаем, так что едва находим туда дорогу; и то,
наконец, что с каждой из четырех сторон зданиЯ виды  совершенно  различны  -
все это не так уж существенно. ‡ато панорама из нашего  зала  представлЯетсЯ
мне каким-то  дивным  видением.  џ  любуюсь  ею  в  своем  воображении,  как
любовалсЯ по сто раз в  день  в  безмЯтежной  действительности,  и  мысленно
переношусь туда, глЯжу из окна и вдыхаю сладкие ароматы, струЯщиесЯ из сада,
погруженный в блаженство ничем не омрачаемых грез.
     Џередо  мной  в  красочном  беспорЯдке  лежит  всЯ  ѓенуЯ   со   своими
бесчисленными церквами и  монастырЯми,  устремленными  в  озаренное  солнцем
небо, а внизу, где начинаютсЯ  крыши,  протЯнулась  одинокаЯ  стена  женской
обители, построеннаЯ наподобие галереи с железным крестом в конце; здесь  не
раз в ранние утренние часы Я видел монахинь в  темных  покрывалах,  печально
скользивших взад и вперед, останавливаЯсь времЯ от  времени,  чтобы  бросить
украдкой взглЯд на пробуждающийсЯ ото сна  мир,  в  жизни  которого  они  не
принимали участиЯ. ‘тарина Monte Faccio, самый веселый из генуэзских  холмов
в безоблачную погоду и самый хмурый,  когда  надвигаетсЯ  ненастье,  выситсЯ
слева. –итадель внутри крепостных стен (добрый  король  построил  ее,  чтобы
держать город в повиновении  и  сносить  Ядрами  дома  генуэзцев,  если  они
вздумают проЯвлЯть  недовольство)  господствует  над  этой  высотой  справа.
Ѓезбрежное  море  расстилаетсЯ  между  ними,  а  полоска  побережьЯ  -   она
начинаетсЯ у маЯка и, постепенно суживаЯсь, исчезает в розоватой дали, - это
красивейшаЯ береговаЯ дорога в Ќиццу. Ѓлижайший  сад,  проглЯдывающий  между
крыш  и  домов,  это  Acqua  Sola  {Ѓуквально   "чистаЯ   вода"   (итал.).},
общественный парк, где весело играет военнаЯ музыка,  мелькают  белые  шарфы
женщин и генуэзскаЯ знать катаетсЯ  по  кругу,  блистаЯ  при  этом  если  не
мудростью, то во всЯком случае роскошью нарЯдов и экипажей.
     Ќеподалеку оттуда сидит публика „невного театра; лица зрителей обращены
в мою сторону. Ќо поскольку сцена  от  менЯ  скрыта,  бывает  очень  забавно
наблюдать, не знаЯ в чем дело, за внезапными переменами в выражении лиц,  то
серьезных, то беззаботно смеющихсЯ. …ще более  странно  слышать  в  вечернем
воздухе взрывы рукоплесканий, под которые падает занавес. ‚прочем, сегоднЯ -
воскресный вечер, и актеры играют свою лучшую и самую  захватывающую  пьесу.
Ќо вот начинаетсЯ закат солнца; оно заходит в таком  великолепном  облачении
красного, зеленого и золотого цветов, что этого не  передать  ни  пером,  ни
кистью; и под звон вечерних колоколов сразу, без сумерек,  опускаетсЯ  тьма.
’огда загораютсЯ огни в ѓенуе и на дороге за городом; вращающийсЯ  фонарь  с
берегового маЯка задевает на  мгновение  скользЯщим  лучом  фасад  и  портик
нашего палаццо и освещает его - точно полнаЯ луна  вдруг  прорываетсЯ  из-за
туч - и вслед за этим он тотчас  же  снова  погружаетсЯ  в  кромешную  тьму.
€менно это, насколько Я знаю, - единственнаЯ причина,  по  которой  генуэзцы
избегают его после  наступлениЯ  темноты:  они  уверены,  что  его  посещает
нечистаЯ сила.
     Ћтныне его часто будут посещать по ночам мои  воспоминаниЯ,  но  только
они, а не что-нибудь более страшное. Ћтсюда эти привидениЯ  будут  уноситьсЯ
на широкий морской простор, как это сделал Я сам  одним  прекрасным  осенним
вечером, и вдыхать утренний воздух в Њарселе.
     „ородный парикмахер все так же сидел и домашних туфлЯх у  дверей  своей
лавки,  но  кружившиесЯ  в   витрине   дамы,   со   свойственным   их   полу
непостоЯнством, перестали  кружитьсЯ  и  томились  теперь  и  неподвижности,
повернувшись прелестными лицами и глухие углы заведениЯ, куда их поклонникам
не было доступа.
     Џароход приЯтнейшим образом  доставил  нас  из  ѓенуи  за  восемнадцать
часов, и мы решили возвратитьсЯ туда через Ќиццу,  по  дороге,  называющейсЯ
Љарнизом, так как нас не удовлетворило поверхностное ознакомление с  внешним
видом очаровательных городов, живописно  белеющих  над  берегом  морЯ  среди
оливковых рощ, скал и холмов.
     ‘уденышко, отплывавшее в  Ќиццу  в  тот  вечер  в  восемь  часов,  было
настолько  утлым  и  так  набито  товарами,  что  на  нем  едва  можно  было
передвигатьсЯ. Љ тому же тут не было никакой еды,  кроме  хлеба,  и  никаких
напитков, за исключением кофе. Ќо так как нам  предстоЯло  прибыть  в  Ќиццу
часов в восемь утра, все это  не  имело  существенного  значениЯ.  ‘коро  мы
начали подмигивать Ярким звездам небесным из  невольной  признательности  за
то, что и они мигали, глЯдЯ на нас, и отправились на свои койки в тесную, но
прохладную крошечную каюту, где и проспали крепким сном до утра.
     Ќаше  суденышко  оказалось  самым  неповоротливым  и  упрЯмым  из  всех
когда-либо спущенных на воду малых судов, и мы вошли в гавань Ќиццы только к
полудню. Ќичего не ждали мы здесь с таким нетерпением, как сытного завтрака.
Ќо  мы  были  гружены  шерстью.  ерсть  в  марсельской   таможне   хранитсЯ
беспошлинно  не  более  двенадцати  месЯцев.  Ћтсюда  возникло   обыкновение
устраивать фиктивные перевозки непроданной шерсти и обходить с помощью  этой
уловки закон; ее забирают  из  таможенных  складов  незадолго  до  истечениЯ
предельных двенадцати месЯцев и тотчас же возвращают, как новый груз, на  те
же самые склады, где она будет хранитьсЯ еще около года.  „оставленнаЯ  нами
шерсть была привезена когда-то с ‚остока,  и  в  момент  нашего  прибытиЯ  в
гавань  ее  сочли  восточным