 ’емнота  и  отсутствие
прохожих в столь поздний час позволЯли ей это.
   - ’ы так изменилсЯ за последнее времЯ, Љарл,  -  тихо  сказала  она.  -
Ћчень сильно изменилсЯ.
   - ‚озможно, именно сейчас Я показываю свое  настоЯщее  лицо.  Ћднако  Я
надеюсь, что ты не забыла о моем предупреждении.
   - Љарл, - сказала она, - это же был отнюдь не упрек.
   - џ подобен безнадежному номеру в лотерее. € потому  самое  лучшее  длЯ
тебЯ, если ты поймешь это и вычеркнешь менЯ из памЯти.
   - Ќе старайсЯ, Љарл, убедить менЯ в этом, - ласково сказала ќльфрида.
   - ‚от мы и пришли, - сказал Љрафт, показав рукой на здание,  в  котором
она жила. - ‘покойной ночи, ќльфрида.
   - џ хочу остатьсЯ с тобой, - тихо сказала она.
   - “ менЯ очень много работы, - объЯснил он.
   - Ђ разве Я тебе помешаю, Љарл?
   - ‘о мной хочет поговорить начальник курса. Љ тому  же  разговор  будет
длинный.
   - џ подожду тебЯ, - пообещала ќльфрида. - ‡десь, на дороге.
   Ќочь была не морозной. Ќа темно-синем небе  кое-где  виднелись  обрывки
облаков, дул мЯгкий, теплый ветерок. ‘нег на полЯх  таЯл.  ‡има,  судЯ  по
всему, медленно отступала.
   - ’ы никак не  хочешь  менЯ  понЯть,  -  проговорил  Љрафт,  отходЯ  от
ќльфриды. - џ тебе говорю  то,  что  думаю,  а  ты  смеешьсЯ!  џ  стараюсь
показать тебе все опасности, а ты  этого  не  понимаешь.  Ќеужели  ты  так
уверена, что Я тебЯ люблю?
   - Ђх, это не совсем так! ‘ менЯ достаточно и того, что Я тебЯ люблю.
   - •орошо, если это так, но  только  не  думай,  что  Я  тебЯ  люблю!  -
последние слова он попыталсЯ сказать резко.  -  џ,  возможно,  люблю  свою
чудную специальность, возможно, люблю этих фенрихов, так как чувствую, что
они страдают. ‚озможно, что Я  люблю  нашего  генерала-статую,  как  можно
любить башню желаний.
   - Ћдин мужчина, а стольких любит! € среди этого числа ни одной женщины,
к которой можно было бы приревновать. џ хочу и должна видеть твое лицо.


   - џ, как вы знаете, люблю компромиссную справедливость, - сказал  майор
”рей.
   €, словно в знак выражениЯ  особого  довериЯ,  он  подмигнул  Љрафту  и
инстинктивно улыбнулсЯ. ‚от уже несколько дней, с тех пор как он  убедилсЯ
в неверности своей супруги, майор не хотел видеть никого из друзей.
   -  џ  тоже  сторонник  справедливого  компромисса,  -  заверил   майора
обер-лейтенант Љрафт.
   Њайор ”рей нервно потрогал пальцами свой рыцарский крест, словно  хотел
лишний раз убедитьсЯ в том, что свидетельство его  беспредельной  смелости
висит на своем месте.
   ‡атем  начальник  курса  предложил  офицеру-воспитателю  сесть.  Џричем
сделал он это отнюдь не по-казенному. Њожно было подумать,  что  он  готов
предложить и подушечку на  сиденье.  Џотом  майор  отвернул  абажур  лампы
немного в сторону, чтобы свет не слепил Љрафта.
   - ‘игары? ‘игареты? €ли выпьете чего-нибудь: коньЯку, водки, вина?
   - Ѓлагодарю вас, только целую бутылку, если у вас есть.
   Њайор  рассмеЯлсЯ.  …му  понравилась  эта  шутка,   она   поднЯла   его
настроение. ’ем более эта миссиЯ майора была  довольно  щекотливой,  а  ее
успех целиком зависел от этого Љрафта.
   - Њой дорогой, - сказал майор, - завтра мы хороним  фенриха  •охбауэра.
•ороним почти со всеми воинскими почестЯми. ’аково распорЯжение начальника
военных школ,  которое  безо  всЯких  комментариев  передал  мне  господин
генерал, что освобождает менЯ от высказываниЯ своего мнениЯ.
   ”рей еще раз потрогал свой рыцарский крест  и  посмотрел  при  этом  на
распорЯжение генерала,  которое  лежало  перед  ним  на  столе.  ‡атем  он
изучающим взглЯдом окинул Љрафта и с некоторым усилием продолжал:
   - Њой дорогой обер-лейтенант Љрафт, Я хочу поговорить с вами о траурной
речи, которую вам предстоит произнести.
   - Љоторую Я должен произнести, - поправил майора Љрафт.
   - ђазумеетсЯ, которую вы должны произнести. ‡десь мы  с  вами  коснемсЯ
некоторых  деликатных  вопросов.  ‚ы  не  думаете,  что   мы   должны   их
основательно обсудить?
   - Ђргументы капитана ђатсхельма мне хорошо знакомы, господин  майор.  џ
не стану на них останавливатьсЯ. Њогу Я поинтересоватьсЯ мнением господина
генерала по этому поводу?
   - „а, таковое имеетсЯ.
   - € что в нем говоритсЯ, господин майор?
   - ѓосподин генерал высказал свое согласие.
   Љрафт откинулсЯ на спинку стула и сказал:
   - ’еперь мне все Ясно.
   - ђазумеетсЯ, формально. - Њайор начал  искать  носовой  платок,  чтобы
вытереть им вспотевшие руки. - „орогой Љрафт, - продолжал  он,  -  давайте
поговорим  с  вами  по-человечески.   €   не   потому,   что   Я   намерен
скомпрометировать капитана ђатсхельма, и не потому, что Я  кого-то  боюсь,
однако ђатсхельм, пусть это останетсЯ между нами, ведет себЯ  как  дикарь.
Ћн ничего не боитсЯ. Ћн поднимает вопрос  об  этой  несчастной  истории  с
•охбауэром и моей супругой. Љороче говорЯ, раздувает дело о том, о чем вы,
Љрафт, это Я смело  могу  сказать,  говорили  очень  тактично.  Ћднако  на
ђатсхельма Я в этом отношении никак не могу положитьсЯ. Ћн идет на все. Џо
секрету скажу вам, Љрафт, что он подает рапорт об отправке его  на  фронт.
Љроме того, он выступает заодно со старшим военным советником юстиции. ’ак
что, мой дорогой, давайте не будем без нужды раздражать его! ‹учше проЯвим
осторожность и ум. Џусть эта речь пройдет незамеченной! ЏонЯтно?
   - Ђ как же решение генерала?
   - ‚идите ли, в его решении  есть  свои  особенности.  ѓенерал  дословно
сказал следующее: пусть Љрафт поступает так, как  считает  нужным!  Ђ  это
значит, Љрафт, что вы можете поступить и иначе!
   - Њне очень жаль, -  сказал  обер-лейтенант  Љрафт,  -  но  Я  поступлю
по-своему.


   - ‚ твоей комнате горит свет, - сказала ќльфрида ђадемахер,  когда  они
подошли к бараку, в котором располагалось учебное отделение "X".
   - ‚озможно, Я забыл погасить его.
   - Ќо ты же, Љарл, весь день был в бегах!
   - ’огда его включил мой  уборщик.  Њы  будем  вести  себЯ  тихо:  Я  не
собираюсь мешать спать своим фенрихам.
   Ћба вошли в коридор, в котором слева находилась комната обер-лейтенанта
Љрафта. ‘лышались приглушенные звуки: шум текущей воды, свист ветра,  храп
спЯщих фенрихов.
   Љрафт  открыл  дверь  своей  комнаты.  €  сразу  же  увидел  за   своим
примитивным письменным столом генерал-майора Њодерзона, освещенного светом
настольной  лампы.  ѓенерал  сидел  так,  как  будто  находилсЯ  в   своем
собственном кабинете, -  прЯмо  и  неподвижно.  Џравда,  на  этот  раз  он
улыбалсЯ.
   - ‚ходите же, - сказал генерал, - как-никак вы здесь живете.
   Љрафт сделал несколько  шагов  вперед  и  механически  отдал  честь,  а
ќльфрида ђадемахер осталась стоЯть в дверЯх, не знаЯ, что же ей делать.
   - „обрый вечер, фрейлейн  ђадемахер,  -  проговорил  генерал,  вставаЯ.
ђазмеренным шагом он подошел к ќльфриде и пожал ей руку,  слегка  наклонив
голову.
   - ѓосподин генерал, фрейлейн ђадемахер моЯ невеста, - объЯснил Љрафт.
   - Њне это известно, - заметил генерал. - џ вас уже поздравлЯл по  этому
поводу, господин обер-лейтенант. Ћднако Я что-то не помню,  чтобы  имелось
такое распорЯжение, согласно которому офицерам разрешалось бы приводить  к
себе своих невест.
   - …сли вы разрешите, господин генерал, - поспешил сказать Љрафт, - то Я
немедленно провожу свою невесту в ее комнату.
   - ѓосподин обер-лейтенант, - начал  генерал,  не  шевелЯсь,  -  за  это
упущение Я вас так и так накажу, так что пусть уж  ваша  невеста  остаетсЯ
здесь. ’ак вам по  крайней  мере  не  будет  обидно,  фрейлейн  ђадемахер,
оставайтесь спокойно здесь.
   ќльфрида  подарила  ему  благодарную  улыбку.  Ћна  грациозно  миновала
генерала и своего обер-лейтенанта и, подойдЯ к кровати, села на нее. Љрафт
почувствовал, что краснеет.
   - џ вам совсем немного помешаю, - проговорил генерал  Њодерзон,  садЯсь
за письменный стол обер-лейтенанта, которому он подал знак садитьсЯ. Љрафт
сел на табурет и стал ждать, что будет дальше. - ѓосподин  обер-лейтенант,
вам уже известно, какие цели преследует старший военный  советник  юстиции
‚ирман? - спросил генерал.
   - ’ак точно, господин генерал.
   - ‘кажите мне, какие же именно?
   -  ќтот  ‚ирман  намерен  уничтожить  менЯ,  и  притом  так,  чтобы  вы
споткнулись о менЯ.
   - ‚еликолепно, - заметил генерал. - ‚ы очень внимательный  наблюдатель,
господин обер-лейтенант. Љак вы думаете, чего добьетсЯ этот человек?
   - Ќичего, - твердо ответил Љрафт.
   - •орошо, - вымолвил генерал,  и  его  холодные  голубые  глаза  слегка
заблестели. - Ђ сейчас, господин  обер-лейтенант,  внимательно  послушайте
менЯ. € поймите, что в данный момент Я не ожидаю от вас ни  одобрениЯ,  ни
несогласиЯ. џ разрешаю вам подробно доложить старшему  военному  советнику
юстиции ‚ирману о том, что Я приказал вам провести расследование о причине
гибели лейтенанта Ѓаркова.
   - ѓосподин генерал, Я считаю это лишним.
   - Џрошу вас,  господин  обер-лейтенант,  без  комментариев.  ‚ы  должны
хорошенько все обдумать. џ повторЯю еще раз: Я отдал  приказ.  €  попросил
вас пользоватьсЯ всеми средствами, не ограничиваЯ себЯ в методах.  џ  один
несу ответственность за все. џсно?
   - џсно, господин генерал.
   - ќто все, что Я хотел вам  сказать  сегоднЯ,  господин  обер-лейтенант
Љрафт. ‡автра мы увидимсЯ, когда вы будете произносить свою траурную речь.
Ќа похоронах будет всЯ военнаЯ школа. Ѓудьте здоровы, Љрафт. „о  свиданиЯ,
фрейлейн ђадемахер.
   Џроговорив это, генерал вышел, и темнота поглотила его.
   - —его он хотел? - спросила ќльфрида, глЯдЯ вслед генералу.
   - Ћн хотел помочь мне жить сегоднЯшним днем, - ответил Љрафт. - Ђ  тебЯ
он специально  использовал  в  качестве  свидетелЯ  длЯ  того,  чтобы  мне
захотелось обЯзательно вернутьсЯ к тебе в теплую постель и  чтобы  совесть
моЯ осталась спокойной. Ќо Я лично этого не хочу!
   Ћбер-лейтенант  Љрафт  смотрел  неподвижным  взглЯдом  на  свет  лампы,
пытаЯсь сконцентрировать свои мысли. ‡атем  он  склонилсЯ  над  письменным
столом и начал бегло исписывать страницу за страницей своим мелким плотным
почерком: он писал свою надгробную речь.
   Ђ на его полевой койке лежала ќльфрида ђадемахер и усталым взглЯдом, но
с  улыбкой  смотрела  на  него.  Ћна  видела  напрЯженно-задумчивое  лицо,
склонившеесЯ над  бумагой,  видела  его  нервные  руки,  одна  из  которых
выводила букву за буквой.
   ‡атем Љрафт обхватил голову руками, взглЯд его был устремлен в пустоту.
Ђ в темноте, как ему казалось,  вокруг  него  витала  смерть,  принимавшаЯ
самые различные формы, самых различных цветов, но преимущественно  темных.
Ћднако временами перед его мысленным взором поЯвлЯлось что-то красное, что
можно было принЯть и за огонь, и за кровь, и за солнечный закат.
   ќльфрида беспокойно растЯнулась на койке и погрузилась  в  тЯжелый  сон
без сновидений. ђот ее был чуть приоткрыт, а  на  лице  застыло  выражение
ожиданиЯ.
   - Ќичего нельзЯ замалчивать, - сам себе сказал Љрафт, - так  как  любаЯ
невысказаннаЯ правда - начало лжи.
   Ћн устало опустил руки. Џеред ним лежали двенадцать  плотно  исписанных
страниц. Љрафт вдруг почувствовал себЯ свободным,  счастливым  и  усталым,
каким не был никогда раньше.
   Љрафт встал и, раздевшись, лег рЯдом с ќльфридой. Ќе открываЯ глаз, она
подвинулась, уступив ему место, и  моментально  прижалась  к  нему,  обнЯв
руками и ногами, и в тот же  момент  он  погрузилсЯ  в  какое-то  забытье,
чувствуЯ, что опускаетсЯ в глубину, у которой нет дна. € в тот же миг  его
захлестнула волна блаженства, и он как бы растворилсЯ в ней.
   ‚ мгновение ока всЯ его жизнь проплыла перед ним.


        32. Џђ€‡›‚ ‘“„њЃ›

   ‚ тот день три учебных  отделениЯ  шестого  потока  были  назначены  на
выполнение спецзаданиЯ: нужно было превратить спортивный зал в траурный.
   ‚ нормальных условиЯх это было нетрудное занЯтие, однако возглавлЯл это
мероприЯтие обер-лейтенант ‚еберман, офицер-воспитатель учебного отделениЯ
"ѓ", а он, по обыкновению, не давал своим подчиненным ни минуты перерыва.
   ”енрихов этого учебного отделениЯ обычно называли "зайцами", так как их
можно было видеть  всегда  в  движении:  они  бежали  выполнЯть  очередное
приказание своего воспитателЯ. ‘амого  же  ‚ебермана  можно  было  считать
прирожденным организатором. …сли ему давали сто двадцать человек, как  это
было в данном случае, то по крайней мере сто из них были  занЯты  активной
работой независимо от того, нужно  ли  было  установить  отхожие  места  в
полевых  условиЯх,  соорудить  бункера  длЯ  житьЯ  или   же   сарай   длЯ
демонстрации кинофильмов.
   ‚ тот день речь шла о похоронах.
   ‘начала нужно было полностью  освободить  спортивный  зал,  вынесЯ  все
спортивные снарЯды в соседние помещениЯ или же прЯмо во двор,  за  здание.
‡атем надлежало вымыть пол, вернее говорЯ, отполировать его, вымыть  окна,
протереть столы. € чтобы в зале не было ни одного  постороннего  предмета!
Ќи одной рейки  где-нибудь  в  углу,  ни  сетки,  ни  пылинки  на  гладкой
поверхности.
   Њежду тем строго по плану в зал снесли все имевшиесЯ в кафе, столовой и
аудиториЯх скамейки, которые расставили рЯдами в самом конце  зала.  ‡атем
сюда снесли из всех помещений простые стульЯ, которые расставили в средней
части зала, и  уж  только  после  этого  принесли  стульЯ  получше,  какие
находились в комнатах офицеров и в канцелЯриЯх. ќти стульЯ стоЯли в первых
рЯдах и предназначались длЯ господ офицеров. Ђ  в  самой  середине  стоЯло
кресло  с  высокой  спинкой,  принесенное   из   казино,   предназначенное
специально длЯ генерала.
   - Ќу и чехарда! - проговорил один из фенрихов, считаЯ, что его никто не
слышит. Ћднако обер-лейтенант ‚еберман прекрасно видел и слышал  его,  так
как в тот момент он оказалсЯ за его  спиной,  а  уж  слухом  он  отличалсЯ
превосходным! - € к чему только такой спектакль? - продолжал  неосторожный
фенрих. - џ думаю, самоубийце это не положено!
   - ‚ам приказано стульЯ расставлЯть! - тотчас же набросилсЯ  на  фенриха
‚еберман. - Ђ думать в данный момент вам никто не приказывал.  Ѓолтать  же
во времЯ работы Я категорически запрещал. ‡десь  не  должно  быть  никаких
разговоров, можно только отдавать распорЯжениЯ и команды. џсно?
   - ’ак точно, господин обер-лейтенант! - воскликнул фенрих и, схватив  в
руки сразу четыре стула, намеревалсЯ исчезнуть из полЯ зрениЯ офицера.
   - ‘той!  -  грубо  крикнул  ‚еберман.  -  ‚  двенадцать  тридцать  и  в
девЯтнадцать тридцать Явитесь ко мне - и так три днЯ  подрЯд!  џвлЯтьсЯ  в
полевой форме! ’огда мы поговорим с вами о том, что такое долг!
   Ћднако это было еще не  все.  ‚еберман  никогда  не  останавливалсЯ  на
полпути. Ћн сунул в рот свисток, который всегда был  у  него  наготове,  и
пронзительно засвистел. ‚се в зале замерли на тех местах,  где  их  застал
свисток. Ђ обер-лейтенант громко скомандовал:
   - Џолукругом становись!
   ”енрихи, побросав работу, подбежали к офицеру и построились  перед  ним
полукругом.
   - ‚сем  слушать  менЯ!  -  заорал  ‚еберман,  хотЯ  этого  вовсе  и  не
требовалось, так как фенрихи и без того обратились в слух. - ‘реди вас еще
имеютсЯ бараны, которые сомневаютсЯ в  разумности  офицеров!  „а  как  вам
могла прийти в голову мысль, что вы можете самостоЯтельно  думать!  ’акое,
разумеетсЯ, может произойти, но только не тогда, когда за вас думают  ваши
офицеры! ‡апомните раз и навсегда: все, что делает  офицер,  все,  что  он
приказывает, всегда правильно! џсно?
   - ’ак точно, господин обер-лейтенант! - гаркнули фенрихи хором.
   - Џрежде всего,  чтобы  Я  здесь  больше  никогда  никакой  болтовни  о
самоубийстве не слышал! - заЯвил ‚еберман. - ‚ конце  концов,  никто  и  в
глаза не видел, как это произошло. Њожет быть, он чистил свой карабин, или
еще что. € потом, мы здесь с вами не  в  церкви.  Џарень  умер,  приказано
организовать торжественные похороны  -  и  баста!  ‚се  остальное  вас  не
касаетсЯ! Џо местам - марш!
   ”енрихи бросились врассыпную.
   ђабота по декорированию тем временем продолжалась: прикатили  несколько
бочек из-под пива, на них положили доски - и постамент был готов. ђЯдом  с
ним поставили  вечнозеленые  деревьЯ  в  кадках,  привезенные  из  казино,
подсвечники, выпрошенные в церкви. Ќа задней стене укрепили флаги, главным
образом  длЯ  того,   чтобы   замаскировать   ими   бело-серую   стену   с
многочисленными повреждениЯми. ”лаги были укреплены и  на  боковой  стене,
чтобы украсить ими окна, сквозь которые в зал проникал неЯркий красноватый
свет,   который,   как   казалось   ‚еберману,   создавал    исключительно
торжественную атмосферу.
   Џосле этого в зал внесли гроб и, установив его на  постаменте,  покрыли
сверху военным знаменем рейха. ‚еберман лично бегал  вокруг  постамента  с
линейкой; он всегда придавал  огромное  значение  точности.  ’ри  раза  он
приказывал сдвигать гроб с места и лишь на четвертый осталсЯ доволен.
   € вдруг ‚еберман спохватилсЯ, что  забыли  про  каску.  ѓроб,  покрытый
военным знаменем, но без каски, был длЯ него равнозначен пушке без замка.
   - ЉакаЯ расхлЯбанность! - заорал он. -  Ќемедленно  принести  каску,  и
самую лучшую! Џусть торжество будет настоЯщим!


   Џодсвечники  сверкали  вовсю:  в  них  были  вставлены  особые  свечки,
принесенные из городского собора благодарЯ широким свЯзЯм капитана Љатера.
Њежду свечами и гробом с каждой стороны замерло  по  фенриху  из  учебного
отделениЯ "X". ‚се в парадной форме,  с  оружием  у  ноги.  ђуководствуЯсь
здравым смыслом,  Љрамер  выделил  длЯ  этой  цели  фенрихов  Ђмфортаса  и
Ђндреаса.
   Њедленно зал начал заполнЯтьсЯ людьми: один за другим прибывали фенрихи
всех  потоков  в  повседневном  обмундировании.  ‚сех  их  лично  встречал
обер-лейтенант ‚еберман, за которым со своей стороны ревниво  присматривал
капитан ђатсхельм.
   ‚еберман действовал по плану, согласно которому все места  были  строго
распределены. ‘обственно говорЯ, он был единственным человеком здесь,  кто
свободно распорЯжалсЯ и даже позволЯл себе громко говорить.
   -  Џрошу  господ  офицеров  занЯть  первые  рЯды:  старшие  -   вперед,
лейтенанты - за ними. ”енрихи - позади них.
   ”енрихи шестого потока поЯвились в зале первыми, за  четверть  часа  до
официально установленного времени. ”енрихи учебного отделениЯ  "X"  сидели
сразу же за господами офицерами. ‚месте с ними находилсЯ и  обер-лейтенант
Љрафт с отсутствующим видом, с  папкой  под  мышкой.  ђЯдом  с  ним  сидел
капитан ”едерс, на удивление притихший: он не принимал никакого участиЯ  в
разговорах, которые велись полушепотом.
   ‘тарший военный советник юстиции ‚ирман был тут же; вместе с Љрафтом он
сидел в первом рЯду справа.
   ”енрихи из отделениЯ обер-лейтенанта ‚ебермана занЯли  места  слева  от
гроба, так как сегоднЯ учебное отделение "ѓ" выступало в  роли  церковного
хора. Ќужно сказать, что выбор пал на это отделение отнюдь не  случайно  и
не имел ничего общего  с  самоуправством  ‚ебермана:  просто  это  учебное
отделение, как никакое другое во  всей  военной  школе,  славилось  своими
певческими способностЯми, о которых заботилсЯ лично ‚еберман, и отнюдь  не
потому, что обладал каким-то особым на то талантом. Ћн исходил при этом из
чисто практических соображений. Џение не только дисциплинировало фенрихов,
но и развивало у них голос. ‚от почему при малейшей  возможности  ‚еберман
заставлЯл своих подчиненных петь, тем более что среди них  он  вполне  мог
сойти за кантора. € они послушно  пели  по  самым  различным  поводам:  на
марше,  на  дружеских  вечеринках  и,  разумеетсЯ,  в   дни   национальных
праздников, на радость всем офицерским дамам. ’ак почему бы, спрашиваетсЯ,
им не спеть и на погребении?
   ‡а пЯть минут до десЯти в зале поЯвилсЯ начальник второго  курса  майор
”рей. …го ордена блестели и сверкали так, будто он специально  по  данному
поводу надраил их асидолом, что, между прочим, было отнюдь  не  исключено.
‘апоги майора тоже блестели, и вообще весь он был сверкающий. “читываЯ  то
обстоЯтельство, что начальник первого курса в настоЯщее времЯ находилсЯ  в
Ѓерлине на совещании, к тому же он еще испросил себе краткосрочный отпуск,
майор ”рей чувствовал себЯ в его отсутствие вторым лицом в военной  школе.
ќто было заметно по его виду.
   Џри поЯвлении майора ”реЯ все присутствующие в зале, как один, по знаку
капитана ђатсхельма встали со  своих  мест:  команд  при  столь  печальной
церемонии не подавали. Ќо и без команд все получилось вполне складно. ”рей
признательно кивнул головой, принЯл рапорт и отдал честь, после  чего  дал
знак фенрихам, что они могут сесть.
   ”енрихи послушно сели, словно всех их дернули за одну веревочку.
   ’ут майор ”рей выступил с небольшим сольным номером: он подошел к гробу
и застыл у него  на  несколько  секунд,  показываЯ,  что  он  отдает  дань
глубокого уважениЯ усопшему, переживаЯ Якобы при этом глубокое волнение. Љ
публике, котораЯ внимательно  уставилась  на  его  мощный  зад,  он  стоЯл
спиной.
   Ќаконец майор ”рей незаметно,  как  ему  казалось,  но  это  отнюдь  не
ускользнуло от вниманиЯ восьмисот зрителей, бегло взглЯнул  на  часы.  Ћни
показывали без двух минут десЯть. Ќачальник курса решил срочно  прекратить
представление, так как каждую минуту мог поЯвитьсЯ генерал.
   ђовно в десЯть,  секунда  в  секунду,  в  зале  поЯвилсЯ  генерал-майор
Њодерзон. …го сопровождал только адъютант. ‚се  присутствующие  уставились
на генерала, стараЯсь смотреть ему прЯмо в лицо,  как  это  предписывалось
уставом.
   ѓенерал медленно прошествовал мимо своих фенрихов; можно было подумать,
что он  одного  за  другим  внимательно  осматривает  их.  ‡атем  холодный
требовательный взглЯд генерала скользнул и по  лицам  офицеров;  казалось,
никто не осталсЯ без его вниманиЯ. € каждый почувствовал это.
   - Ќачинайте! - сказал генерал.
   Џеред  вами  речь  обер-лейтенанта  Љрафта.   Џолностью,   без   всЯких
сокращений. ‚зЯта она из документов уголовного дела, где она  фигурировала
как Џриложение N_7.


   "ѓосподин генерал! ѓоспода! „орогие камераден!
   ‘егоднЯ мы  хороним  убитого.  ‚  целом  это  само  собой  разумеющеесЯ
событие, особенно если учесть, что мы с вами живем в великую и героическую
эпоху, в которую мы родились. ‚ эпоху, когда  убитые  ЯвлЯютсЯ  брусчаткой
длЯ улиц, по которым шествует слава.
   Њиллионы людей сходЯт  сейчас  в  могилы,  уходЯт  почти  безо  всЯкого
вниманиЯ к ним. Љогда они рождались на этот свет, их поЯвление, по крайней
мере, сопровождалось стонами родной матери. Љогда же они навсегда  уходили
из этого мира,  их  последние  предсмертные  крики  заглушались  разрывами
снарЯдов и бомб, а прах их был засыпан мусором. ’ех, у кого еще остались в
живых матери, они спустЯ несколько недель после смерти оплакивали  или  же
вообще никогда не  оплакивали,  чтобы  не  лишать  себЯ  последней  шаткой
надежды.
   ‡а последние годы миллионы трупов удобрЯли  землю.  ‹юди  проходили  по
ним, машины еще глубже вдавливали их  в  землю.  ‚  землю  их  зарывали  с
помощью кирки и лопаты, как зарывают сокровища  или  отбросы.  Џосле  чего
трупы превратились в голые цифры потерь, точного количества которых  никто
не знает. ’ак смерть не  переставала  быть  гигантским  процессом  распада
нашего серьезно больного мира.
   ‚ременами  же  из-за  нее,  из-за   смерти,   произошедшей   во   времЯ
уничтожениЯ, зажигались свечи,  собирались  люди,  произносились  речи,  в
которых нередко звучала последнЯЯ, достойнаЯ  всЯческого  презрениЯ  ложь.
"Ћн умер не напрасно!" - пытались некоторые  утверждать.  "Њы  никогда  не
забудем его!" - хвастались другие. Ђ уж  сколько  говорилось  о  том,  что
самой прекрасной смертью на земле ЯвлЯетсЯ такаЯ героическаЯ  смерть,  как
эта!
   Ћднако на самом деле эта смерть не имеет  ничего  общего  с  прекрасным
вообще. ‘мерть эта не имеет ни героического лица, ни таинственного глЯнца.
—аще всего она подла и перепачкана кровью и дерьмом. € уже тем  более  она
не заслуживает того, чтобы ее славили, воспевали и почитали.
   ‘  помощью  смерти  невозможно   смыть   ничего   из   жизни,   котораЯ
предшествовала этой смерти. ‘мерть,  как  таковаЯ,  не  может  ЯвитьсЯ  ни
оправданием, ни искуплением. Ћна  всего-навсего  конец.  Ћдновременно  она
ЯвлЯетсЯ как бы переходом в мир иной, так мы надеемсЯ,  однако  здесь,  на
земле, она подводит заключительную черту жизни.
   Џеред лицом смерти можно задать только один вопрос, но это  не  вопрос:
почему человек умер? Ќет! ќто совсем другой вопрос: как он жил?
   ‚се мы, живущие рЯдом со смертью, знаем мы об этом или же, быть  может,
просто не хотим знать, все мы обЯзаны задать себе такой вопрос. Њы  должны
это сделать немедленно и откровенно, так, как будто завтра нас  самих  уже
не будет в живых. Џоскольку все мы  имеем  различные  профессии,  которые,
однако, никого не избавлЯют от смерти, более того, поскольку мы сами в той
или иной степени можем посылать  других  людей  на  смерть  или  же  можем
приказать им убивать других, то мы не можем требовать от тех других, чтобы
они поступали с нами иначе.
   ќто один из самых острых и темных вопросов, который живет в нас самих и
который стар, как само человечество. ’о, что  мы  делаем,  и  то,  что  мы
вынуждены делать, направлено против заповеди, которую мы  ложно  принимаем
за господню заповедь. € решать ее каждый из нас  будет  с  богом  один  на
один, если не здесь, на земле, то, возможно, в другом, лучшем мире. Ћднако
никто, даже сам господь бог, не может снЯть с  нас  ответственности  перед
людьми. € нести эту ответственность мы должны не на том  свете,  а  здесь,
сегоднЯ. € нести ее должен каждый из нас.
   Њы - солдаты, верим ли мы в это или  притворЯемсЯ,  что  верим.  €  это
независимо  от   того,   ЯвлЯемсЯ   ли   мы   офицерами   или   фенрихами.
Ћтветственность  каждого  из  нас  может  возрастать  в   зависимости   от
занимаемой  должности,  однако  в  сути  своей  эта   ответственность   не
изменЯетсЯ, так как она неделима. Њы солдаты.
   Ѓывает времЯ, камераден, когда  призвание  солдата  кажетсЯ  простым  и
Ясным. ’огда решающими  словами  были:  служить,  охранЯть,  защищать!  Ќо
человеческой натуре никогда не удавалось довести эти  понЯтиЯ  до  полного
расцвета, чтобы они стали достойными своего истинного смысла, это факт.  Ђ
ведь они были не только мечтой солдата, они должны были стать  содержанием
его сути.
   ‘лужить! ќто понЯтие предполагает скромность. ќто не что иное, как само
действие, а не мишура, котораЯ порой окружает службу.  ЋхранЯть!  ЋхранЯть
что-либо невозможно без знаниЯ ценности  охранЯемого.  Љ  этому  относитсЯ
понЯтие красоты, как и покорность в  вере.  ‡ащищать!  ’олько  тот  сможет
что-то защищать, кто  способен  любить.  Ђ  тот,  кто  хоть  раз  в  жизни
по-настоЯщему любил, разве тот может убивать, чтобы  не  быть  до  глубины
потрЯсенным этим?
   ‘олдат должен хотеть служить и человечеству и  самой  жизни.  ’от,  кто
по-настоЯщему любит свою родину, свой народ и свое отечество,  тот  должен
знать и то, что и другие люди любЯт свое отечество нисколько не в  меньшей
степени и готовы сделать длЯ него не  меньше.  ќто  делает  жизнь  солдата
настолько тЯжелой, что осмысленность  можно  найти  лишь  в  покорности  и
тишине.
   ќту спокойную покорность когда-нибудь попытаютсЯ сломить слова, которые
прозвучат: быть большим, чем кажешьсЯ.  ќто  будут  не  исчерпывающие,  но
хорошие слова. € они укажут правильный путь.
   „еЯтельность  солдата  не  может  ограничитьсЯ  только  тем,   что   он
занимаетсЯ шагистикой, побеждает и умирает. Ћн  тоже  должен  мечтать.  Ћн
должен знать, что на свете помимо его  родной  матери  имеетсЯ  еще  очень
много матерей. Џравда, сознание  этого  лЯжет  на  него  тЯжким  бременем.
‘трашное бремЯ быть солдатом: ты можешь стать преступником или же идиотом.
   Ѓольшей  частью  разговоры  о  традициЯх  ЯвлЯютсЯ  пустой   болтовней.
’радициЯ есть,  попросту  говорЯ,  передача  чего-то,  а  не  самоцель.  ‚
традиции важны не знамена, не военные нормы, не места былых  сражений,  не
имена героев, а знание поступков, совершенных без всЯкой корысти.  €  если
поступки прошлого призывают к  чему-то,  то,  разумеетсЯ,  к  тому,  чтобы
искать не смерть, а жизнь.
   Ћтдавать  приказы  легко,  а  вот  жить  -  трудно,  а  самое   трудное
заключаетсЯ в том, чтобы самоотверженно служить! Ћднако служить так бывает
невозможно, когда нет ничего или же никого, кто  бы  наполнил  эту  службу
смыслом.
   ‘мысл самой человеческой жизни заключаетсЯ отнюдь не в том, чтобы иметь
крышу над головой, цыпленка в горшке на обед и автомашину  в  гараже.  ’от
же, кто стремитсЯ  завоевать  длЯ  себЯ  жизненное  пространство,  идЯ  по
трупам, никогда не сможет жить осмысленно.
   ЌастоЯщий солдат не воет вместе с волками. Љак только солдат  перестает
искать смысл своего существованиЯ, он терЯет само право на  жизнь.  Ћднако
он не должен становитьсЯ мальчиком на побегушках у сильных мира сего!
   ‘олдат должен говорить "да", если он в душе так и думает.  …сли  же  он
говорит "да", а думает "нет", а таких людей очень много, или  же  если  он
вынужден сказать "да", хотЯ думает "нет", или же когда он ради собственной
карьеры или ради получениЯ какой-либо выгоды говорит "да",  когда  совесть
шепчет ему "нет", или же когда он попросту молчит, то  это  означает,  что
настал момент, когда солдатское общество умирает. € не  только  солдатское
общество. ’огда наступает час, если так можно выразитьсЯ, большой  смерти.
Љогда умирает человеческаЯ совесть, человечество само перестает жить.
   ЌастоЯщее лицо солдата проЯвлЯетсЯ отнюдь не в победе, более  отчетливо
оно проЯвлЯетсЯ в период поражениЯ. Џобеждать может любой дикий  зверь.  Ђ
вот осмыслить поражение, уметь взглЯнуть ему в глаза  -  длЯ  этого  нужно
нечто большее, чем обычное мужество. € способен на  это  только  тот,  кто
сохранил в себе хоть искру Ясности. Ќо у кого есть силы длЯ этого?
   ‘лишком велика боЯзнь того, что авторитеты,  дающие  нам  жизнь,  могут
оказатьсЯ поверженными. Џосле выигрыша грозит потерЯ. ’е,  кто  лишь  мнЯт
себЯ солдатами, оказываютсЯ на деле азартными игроками  и  легкомысленными
людьми. ‚ лучшем случае они ЯвлЯютсЯ военными и, как  таковые,  в  большей
или меньшей степени становЯтсЯ инструментом уничтожениЯ и,  следовательно,
как таковые, достойны презрениЯ.
   ’ам, где солдатское общество терЯет свой смысл, поЯвлЯютсЯ убийцы.  ’ам
поЯвлЯетсЯ и ненависть. ’ам  противник  превращаетсЯ  во  врага,  а  враги
становЯтсЯ настоЯщими чертЯми.
   Ќечто подобное происходит и тогда, когда  солдат  лжет,  независимо  от
того, в каком он звании: офицера или фенриха. Џрежде всего он лжет  самому
себе. Ћн не хочет и не верит в то, что это бессмысленно, что  бессмысленно
все то, что он делает. Љогда же он в конце концов поймет это,  то  у  него
уже не будет мужества призвать себЯ  к  правде.  €  тогда  настанет  самое
худшее: он будет лгать своим солдатам!
   € вдруг все рушитсЯ, рушитсЯ, как домик,  взорванный  миной.  €  только
тогда поЯвлЯетсЯ мысль, что  быть  солдатом  равносильно  тому,  что  быть
преступником: слуга идеи становитсЯ насильником-преступником от идеологии.
   Ђ ведь все происходит очень просто: солдат должен брать пример с  того,
кому он служит. ’от  же,  кто  служит  преступнику,  вольно  или  невольно
становитсЯ его сообщником. ’от же, кто, руководствуЯсь добром, не способен
отличить преступника от честного  служаки,  погибает  в  конце  концов  от
собственной слепоты, глупости и собственного  равнодушиЯ.  Ѓывают  времена
обольщениЯ. Ћднако если эти времена разоблачают себЯ  как  времена  лжи  и
преступлений, то тут уж нет места ни удобной половинчатости, ни трусливому
увиливанию: убийцы не способны ни к чему другому, как только к убийству.
   Ќо бывают, камераден, вещи и попроще.  ЌастоЯщий  солдат  с  презрением
относитсЯ к славе сегоднЯшнего днЯ. Ѓолее того, дешеваЯ призрачность  этой
славы заставлЯет его краснеть. …сли же  солдаты  превращаютсЯ  в  лишенных
всЯкой  совести   ландскнехтов,   которые   подстерегают   момент,   чтобы
прославитьсЯ, или же санкционируют  преступлениЯ  с  тем,  чтобы  получить
очередной чин или должность, то вина за это целиком и полностью ложитсЯ на
тех, кто предал солдатское общество, независимо от причины, пусть хотЯ  бы
из-за слабости, так как они были беспомощны и  бессильны  и  в  довершение
всего глупы, как стадо баранов.
   ЌастоЯщий   солдат,   камераден,   живет   в    сознании    собственной
ответственности. ‚ тишине. Ћн хочет служить.
   Ћднако смерть ничего  не  менЯет.  ‘мерть,  как  таковаЯ,  не  ЯвлЯетсЯ
оправданием. Ћна никого не освобождает  от  ответственности.  Љак  человек
живет, так его и ценЯт. ’ак давайте же  попытаемсЯ,  камераден,  жить  как
настоЯщие солдаты. …сли мы еще способны на это!"


   ђечь обер-лейтенанта Љрафта слушатели встретили как удар грома.
   ‘обравшиесЯ не сразу сообразили, что здесь произошло нечто из рЯда  вон
выходЯщее, поскольку большинство из них оказались толстокожими. „а  и  кто
мог  подумать,  что  обычную  похоронную  речь  можно  так   извратить   и
использовать совсем иначе!
   ЏерваЯ реакциЯ на речь  возникла  в  рЯду  офицеров,  они  настороженно
прислушались, но затем большинство из них вновь, как и обычно на  подобных
собраниЯх, начали клевать носом: им казалось, что они  ослышались.  Ќичего
другого им и в голову не могло прийти. „а и кто в великой ѓермании решилсЯ
бы подобным образом выскочить "из  рЯдов"?  ђазве  что  человек,  которому
надоело жить!
   ‚тораЯ реакциЯ последовала несколько минут спустЯ в виде  изумлениЯ,  в
которое было невозможно поверить.  ‘начала  оно  охватило  лишь  небольшое
количество офицеров и фенрихов. Љое-кто замотал головой, стараЯсь отогнать
от себЯ наваждение: ему казалось, что он видит бредовый сон. Ќо постепенно
способность соображать вернулась к присутствующим. Џравда,  они  еще  были
склонны  думать,  что  оратор  вот-вот  заберет  обратно  кое-какие   свои
выражениЯ, объЯвив их непродуманными, или же направит их острие  в  другую
сторону.
   Ћдним из первых, кто начал проЯвлЯть Явное неудовольствие, был  капитан
ђатсхельм. ‚ возбуждении он крепко стиснул локоть капитана Љатера. ’от  же
испуганно  очнулсЯ  от  дремоты,  в  которую  он  впал,  и  сначала   было
разозлилсЯ, но не на Љрафта, а на ђатсхельма. Ќо тут же  навострил  уши  и
стал наблюдать за происходившим во все глаза.
   Љапитан ђатсхельм ерзал на стуле и лихорадочно что-то соображал. Љороче
говорЯ, он высматривал тех, кто мог бы разделить  с  ним  его  возмущение.
‡атем он наклонилсЯ вперед, чтобы высказать свое мнение майору ”рею.
   Њайор же, в  свою  очередь,  поглЯдывал  на  генерал-майора  Њодерзона,
который неподвижно восседал на своем  высоком  кресле.  Љазалось,  он  был
вырезан из дерева и походил чем-то на средневековую фигуру. € только  цвет
лица у него был не коричневый, а какой-то  бело-серый.  Ќеподвижные  глаза
генерала уставились в пустоту.
   Ћднако в тот момент не один майор ”рей искал взглЯда генерала. € другие
офицеры с возрастающим беспокойством взирали  на  своего  начальника.  Ћни
сидели на своих стульЯх так, что готовы были вскочить на ноги по малейшему
его жесту, по одному слову.
   Ћднако ни жеста такого, ни слова не последовало.
   Љапитан ”едерс откинулсЯ на спинку стула и Явно наслаждалсЯ наступившей
сумЯтицей. Ћн  улыбалсЯ  улыбкой  почти  счастливого  человека,  времЯ  от
времени бросаЯ  взглЯд  в  сторону  старшего  военного  советника  юстиции
‚ирмана, который сидел неподалеку от него и что-то писал.
   Џисал ‚ирман очень быстро, пальцы его так и летали над бумагой,  а  сам
он даже слегка посапывал от напрЯжениЯ и охватившего его чувства  триумфа.
Ђ когда выступавший с речью Љрафт сделал небольшую паузу, советник юстиции
не сдержалсЯ и выдохнул:
   - ‚се, это конец!
   - Ќеслыханно! - прошипел капитан ђатсхельм. - ќто просто неслыханно!
   Љак раз в тот момент генерал зашевелилсЯ. Њедленно он повернул голову в
сторону  ђатсхельма.  Ћфицеры  напрЯженно  следили  за  каждым   движением
генерала. …го холодные глаза уничтожающе посмотрели на ђатсхельма.
   Ћт этого взглЯда капитан весь как-то съежилсЯ. Ђ  офицеры,  только  что
искавшие взглЯда генерала, теперь старались избежать  его.  Ћни  предпочли
слушать оратора, стараЯсь не выказывать при этом никакой реакции, так  как
сам генерал не делал этого.
   ‚ полном молчании они слушали сложную по форме речь Љрафта, и каждый из
них был уверен в том, что это без последствий никак не обойдетсЯ.
   Ћкончив говорить, обер-лейтенант Љрафт собрал свои листочки, и,  ни  на
кого не глЯдЯ, направилсЯ на свое место. ‚ зале воцарилась мертваЯ тишина,
среди которой каждый шаг обер-лейтенанта раздавалсЯ громко и отчетливо.
   ’олько Љрафт сел на место, как медленно, с трудом, словно это причинЯло
боль, поднЯлсЯ генерал. ‚став, он скользнул взглЯдом  по  лицам  офицеров,
которые  мигом  повскакивали  со  своих  мест.  ђазглЯдываЯ   их   бледные
встревоженные  лица,  генерал  видел  в   них   страх,   беспомощность   и
беспокойство.
   ‚друг капитан ”едерс быстро схватил  рукой  листки  бумаги,  исписанные
старшим военным советником юстиции ‚ирманом. „вижение капитана было  столь
стремительным, что ‚ирман не смог даже защитить свою писанину.
   - Ћчень  любопытно,  -  проговорил  ”едерс  и  в  тот  же  миг,  словно
ненароком, выпустил листки из рук, и они разлетелись во все  стороны,  под
стульЯ, под ноги господ офицеров.
   - ђазойдись! - проговорил генерал с таким  выражением,  что  его  можно
было принЯть за усмешку.
   Ћфицеры сразу же пришли  в  движение.  Ћни  шли,  наступаЯ  на  листки,
исписанные ‚ирманом, шли торопливо, стараЯсь поскорее оказатьсЯ во дворе.
   Ђ ‚ирман опустилсЯ на колени и начал  собирать  свои  бумажки.  Љапитан
”едерс сделал вид, что  хочет  помочь  ему.  Љогда  листки  были  собраны,
выЯснилось, что трех листков все же недостает.
   - џ охотно помогу вам,  -  по-дружески  начал  ”едерс,  -  восстановить
мЯтежную речь, господин старший военный  советник  юстиции.  Љ  сожалению,
ваши записки с большим изъЯном,  но  надеюсь,  что  это  не  помешает  вам
изложить свою концепцию.
   - џ умею защищатьсЯ! - зло бросил ‚ирман. - €  если  бы  в  моих  руках
осталсЯ хоть один листок, то  и  тогда  за  написанное  в  нем  полагаетсЯ
виселица!


   ‚ечером того же днЯ обер-лейтенанта Љрафта арестовали.


        33. ЌЋ—њ ЉЋЌ–Ђ

   ‚от уже двое суток в ‚ильдлингене-на-Њайне в гостинице "Љ солнцу"  жили
офицер по фамилии Ѓогенройтер и два унтер-офицера тайной полевой  полиции:
транц и ђунке. ‚се они были подчинены старшему военному советнику юстиции
‚ирману и выполнЯли специальные заданиЯ.
   €х довольно потрепанный автомобиль на шесть персон стоЯл на улице перед
подъездом. ‘ами они сидели во второй, задней, комнате и ждали.  †дали  уже
два днЯ, а чтобы времЯ шло быстрее, играли в скат.
   - џ не сказал бы, что это скучно, - призналсЯ  вслух  один  из  них.  -
Ћднако, по мне, гораздо лучше выполнЯть солидное задание.
   „вое других ничего ему не ответили, разглЯдываЯ с повышенным  интересом
свои карты. ‹ица их были добродушными, взглЯды - доверчивыми  даже  тогда,
когда они пытались подглЯдывать друг другу в карты.
   - ‚ирману придетсЯ поднатужитьсЯ,  если  он  хочет  остатьсЯ  на  своем
месте, - проговорил один, тщательно тасуЯ карты. - ‚  последнее  времЯ  он
что-то ничего толкового не сделал, а начальство может  расценить  это  как
неприлежание.
   - ‡а последний месЯц он засек двух фельдфебелей.
   - Ћба они мелкие сошки, - вмешалсЯ в  их  разговор  третий.  -  Ђ  ведь
верховный судьЯ неспроста говорил нам, что в настоЯщее  времЯ  враг  носит
высокие званиЯ и занимает высокие должности.
   ‚се трое рассмеЯлись. ѓражданское платье,  в  котором  были  все  трое,
придавало им вид добродушных бюргеров. Ћдин из них  вполне  мог  сойти  за
солидного торговца, зашедшего  сюда,  чтобы  выпить  свою  обычную  порцию
спиртного.  ‚торого  можно  было  принЯть  за  чиновника,  работающего   в
городском банке, короче  говорЯ,  за  человека,  пользующегосЯ  абсолютным
доверием у своего начальства и получающего недельное  жалованье.  ’ретьего
же  запросто  можно  было  принЯть  за  удачливого  хозЯина  какого-нибудь
самостоЯтельного  дела,   возможно,   из   несколько   примитивного,   но,
безусловно, веселого дома.  …го  жизнерадостный  смех  заражал  веселостью
других.
   - Ѓез нас этот ‚ирман просто пропал бы, - сказал он. - Њы помогаем  ему
своими людьми. ‡а это следует выпить, разумеетсЯ, за счет ‚ирмана!
   - ‘начала он проиграл эту партию, -  заметил  тот,  что  был  похож  на
служащего банка. Ћстальные только  кивали,  соглашаЯсь  с  ним.  ‘ледовало
сделать вывод, что он-то и был офицером.
   ‚друг дверь отворилась, в нее заглЯнул хозЯин и сказал:
   - Ћдного из господ просЯт подойти к телефону.
   ’от, что был похож на банковского служащего, встал и, забрав свои карты
с собой, вышел. „верь он,  правда,  не  закрыл,  чтобы  иметь  возможность
наблюдать за  игрой  своих  партнеров,  лишив  их  тем  самым  возможности
плутовать.
   Љогда он вернулсЯ в комнату, то по-дружески подмигнул им и сказал:
   - ‚ирман зацапал одного, и к тому же офицера, кажетсЯ обер-лейтенанта.
   - ќто уже прогресс, но сначала мы, разумеетсЯ, доиграем эту партию.
   - Ќет, - сказал офицер тайной  полиции,  бросив  на  стол  свои  карты,
которые отнюдь не были завидными. - ‘лужба прежде  всего,  тем  более  что
‚ирман намекнул, что ночка буд