Љриста ‚ольф. ЊедеЯ

Ћцените этот текст:
Љриста ‚ольф. ЊедеЯ

     ѓолоса
     ђЋЊЂЌ
     Џеревод с немецкого Њ.ђ“„Ќ€–ЉЋѓЋ

     ЂхрониЯ  --  это  не  бездушнаЯ  соположенность  эпох,  а   скорее   их
сочлененнаЯ  "вставленность"  друг в  друга  наподобие штатива,  это  каскад
омолаживающихсЯ  структур. €х можно растЯнуть, как мехи гармошки, и тогда от
одного конца до другого  очень  далеко,  а  можно  и вложить  друг в  друга,
наподобие   кукол   в   русской   матрешке,  чтобы   "стенки"  времен  почти
соприкасались.   €  вот  тогда  люди  иных  столетий  начинают  слышать  наш
дребезжащий граммофон, а мы сквозь прозрачные перегородки времени видим, как
они простирают руки над своей любовно приготовленной трапезой.
     ќлизабет ‹енк

ѓЋ‹Ћ‘Ђ
     Њ…„…џ -- колхидка,  дочь царЯ ќета и  €дии. ‘естра •алкиопы и  Ђпсирта.
џ‘ЋЌ  --  предводитель  отрЯда  аргонавтов  на   корабле  "Ђрго".  ЂѓЂЊ…„Ђ--
колхидка, в прошлом -- наперсница Њедеи. ЂЉЂЊ -- коринфЯнин, первый астроном
царЯ Љреонта.  ‹…“ЉЋЌ -- коринфЯнин, второй астроном царЯ Љреонта. ѓ‹Ђ“ЉЂ --
коринфЯнка, дочь царЯ Љреонта и Њеропы.
     „ђ“ѓ€… Џ…ђ‘ЋЌЂ†€
     Љреонт-- царь Љоринфа.
     Њеропа -- царица Љоринфа.
     €финоЯ -- их убитаЯ дочь.
     ’урон -- коринфЯнин, помощник Ђкама.
     ‹исса -- колхидка, названаЯ сестра Њедеи.
     Ђринна -- дочь ‹иссы.
     Љирка -- колдуньЯ, сестра матери Њедеи.
     Џресбон  --  колхидец,  распорЯдитель  празднеств,  игр  и  торжеств  в
Љоринфе.
     ’еламон -- соратник џсона, аргонавт.
     ”рикс -- из €олка, привез в Љолхиду руно.
     Џелий -- дЯдЯ џсона, правитель €олка.
     •ирон -- воспитатель џсона в горах ”ессалии.
     Њермер, ”ерет -- сыновьЯ Њедеи и џсона.
     Ћйстр -- скульптор, возлюбленный Њедеи.
     Ђретуза -- подруга Њедеи с острова Љрит.
     ‘тарец -- возлюбленный и друг Ђретузы с острова Љрит.
     Њы произносим  имЯ  и  вступаем,  раз уж перегородки  прозрачны,  в  ее
времена, желаннаЯ встреча, и она без колебаний и страха встречает наш взглЯд
из  своих  древних  глубин.  „етоубийца?  ‚первые  --укол  сомнениЯ.  €  эта
надменнаЯ издевка в пожатии ее плеч, в  гордом отвороте головы -- ей уже нет
дела до наших сомнений и до наших ста-



     раний  восстановить  справедливость,  она удалЯетсЯ.  “ходит  от нас --
далеко вперед? €ли -- глубоко назад?  ‚опросы,  по дороге утратившие  смысл.
ќто  мы  послали их  в  путь,  и вот  она  поднимаетсЯ из глуби  времен  нам
навстречу,  а  мы  отдаемсЯ  погружению,  проваливаЯсь  все  глубже  и  мимо
столетий,  которые  говорЯт  с  нами  не  столь  отчетливо,  как  ее  эпоха.
Љогда-нибудь мы обЯзательно встретимсЯ.
     Њы  ли  спускаемсЯ к древним, они  ли  нагонЯют  нас?  € то,  и другое,
вместе.  Џорою  достаточно просто  протЯнуть руку.  €  вот  они  у  же легко
перемахивают на нашу сторону,  эти чужегости, столь похожие  на нас. „а,  он
есть у нас, этот  ключик, что отмыкает все эпохи,  и мы  в жажде скороспелых
суждений зачастую  совершенно  бесстыдно  им  пользуемсЯ,  но ведь  возможно
приближатьсЯ и иначе, медленно, шаг за шагом, уважаЯ чужие табу и не пытаЯсь
без нужды вырвать у мертвых  их тайны. Ђ коли уж есть нужда --  признаемсЯ в
этом сразу и не таЯсь.
     ’ысЯчелетиЯ плавЯтсЯ  под  гнетом наших  взглЯдов.  ’ак пусть  же  гнет
остаетсЯ.  Џраздные вопросы. ‚опросы невпопад, не о  том -- они пугают тень,
что силитсЯ  выйти  к  нам  из сумрака  наших  предубеждений.  Ќаш  долг  ее
остеречь.  ЏредубеждениЯ  наши сложились  в  законченную систему,  ничто  не
способно их опровергнуть и даже поколебать. Ђ может, наш долг как раз в том,
чтобы проникнуть  в самую  сердцевину  предубеждений, просто  зажмуритьсЯ  и
войти, всем вместе, друг за  дружкой,  под  грохот их рушащихсЯ перегородок.
•очетсЯ верить, что теперь  она подле  нас, эта тень с магическим именем,  в
котором сошлись времена и эпохи, сошлись  болезненно и  нестерпимо. ’ень,  в
которой наше времЯ настигает нас. ќта женщина, неистоваЯ...
     ’еперь мы их слышим, эти голоса...
     ‚се, что Я до сей поры свершила, назову творением своей любви... ’олько
теперь Я, ЊедеЯ, через страданиЯ собою становлюсь.
     ‘енека. ЊедеЯ
     ЊедеЯ
     „аже мертвые боги властвуют. „аже несчастные тЯнутсЯ  к своему счастью.
џзык  грез.  џзык прошлого.  Џомогите же,  помогите  мне выбратьсЯ  из этого
колодца, прочь от этого лЯзга в моей голове, почему Я слышу брЯцание оружиЯ,
неужто  они все еще бьютсЯ, мама,  кто,  с кем,  мои колхидцы,  ужели  опЯть
затеЯли ристалища в нашем внутреннем  дворе или просто там,  где  Я,  оружие
брЯцает  всегда и с  каждым разом все громче?  Џить.  Ќадо  проснутьсЯ. Ќадо
раскрыть глаза. Љружка возле моего ложа.  •олоднаЯ  водица не  только утолит
мою  жажду,  но и утишит этот шум  в моей голове, Я знаю. ‚от тут,  мама, ты
сидела надо мной, и когда Я поворачивала голову, как сейчас,  Я видела проем
окна, вот он, только там, где Я сейчас, в окно глЯдит не любимый мой орех, а
смоковница. ’ы, мама, знала,  что тосковать  можно и  по  дереву, Я была еще
девочкой,  почти ребенком, в  первый раз закровоточила,  но болела  не из-за
этого  и ты не из-за этого  сидела возле  менЯ  безотлучно,  и гнала от менЯ
невзгоды, и  менЯла мне примочки из трав на  лбу  и  груди, и показывала мне
линии  на моих ладонЯх,  сперва на  левой,  потом на правой, такие разные, и
учила менЯ разгадывать  их  смысл,  Я потом часто старалась не замечать этих
посланий, сжимала  руки в  кулаки, скрещивала их на груди, накладывала их на
чужие раны, воздымала к своей богине, носила  воду из колодца, ткала полотно
с нашими узорами, зарывала их в теплых волосах детей. Ђ однажды, мама, еще в
том,  другом  времени,  Я  обхватила  этими   руками   твою  голову,   чтобы
запечатлеть, унести эту форму в своих ладонЯх, у рук ведь тоже есть  памЯть.
€ тело џсона,  каждую  пЯдь,  эти  руки  знают и знали еще  этой ночью, хотЯ
сейчас утро и Я не помню точно, какой сегоднЯ день.

     ‘покойно.  ’олько  спокойно,  все  по  порЯдку.   ‘оберись  с  мыслЯми.
‚о-первых, где ты? џ  в  Љоринфе.  ‘моковница перед окном  моей  глинобитной
лачуги  была  мне  отрадой и утешением, когда они  изгнали  менЯ  из  дворца
Љреонта.  ‡а что?  Ќо это потом. Ђ  праздник,  на который Я  в конце  концов
обещала џсону  прийти,  он еще будет или уже кончилсЯ? "’ы  не можешь сейчас
менЯ подвести, ЊедеЯ, от этого праздника так много зависит".  "’олько не длЯ
менЯ, --  ответила Я ему, -- ты сам знаешь, но будь по-твоему, Я приду, но в
последний раз" -- так Я ему сказала. ќто ты провела тогда ногтем по этой вот
крохотной черточке на моей левой ладони и объЯснила мне, что означает,  если
она вдруг пересечетсЯ с  линией жизни, ты  хорошо менЯ  знала, мама, жива ли
ты?
     ‚зглЯни.  ‚идишь,  вот  она, эта  крохотнаЯ  линиЯ,  углубилась  и  уже
перечеркнула другую.  "‘мотри, как бы гордынЯ не  выстудила  твою душу",  --
может быть, но боль, мама, боль тоже оставлЯет после себЯ опустошающий след.
•отЯ  кому Я  это говорю? „аже в кромешной тьме,  когда мы вступали  на борт
"Ђрго",  Я видела  твои глаза и никогда их не забуду, их  взглЯд вжег мне  в
памЯть слово, которого Я прежде не знала: ‚€ЌЂ.
     ЋпЯть звон в висках, это, конечно, жар, но почему-то мне кажетсЯ, что Я
уже  там  была, уже сидела за этим столом, правда, не  рЯдом  с  џсоном, это
вчера было,  не  уходи,  мама,  откуда эта  усталость,  мне  бы еще  чуточку
поспать,  нет, сейчас, сейчас Я встану, надену  белое платье, которое Я сама
ткала и шила, твоЯ наука, мама, и мы вместе, как когда-то, пойдем коридорами
нашего дворца, и мне будет  радостно,  как маленькой девочке, когда ты брала
менЯ за ручку и вела в наш  внутренний  двор с  колодцем посредине, помнишь,
нигде  Я  не встречала  колодца  красивей, и одна из женщин  протЯгивает нам
деревЯнную  бадью, и Я  черпаю  пригоршнЯми родниковую воду и пью, пью --  и
выздоравливаю.
     ’ут  все очень  просто:  либо Я не в себе, либо их  город  зиждетсЯ  на
преступлении.  Ќет-нет, верь мне,  мама,  Я  сейчас в своем уме  и знаю, что
говорю  и  что  думаю,  да Я ведь и  доказательство нашла, своими, этими вот
руками его трогала, так  что  теперь если мне что и грозит, то  совсем не от
гордыни. џ ведь все-таки пошла за  ней, за той женщиной, сама не знаю зачем,
может, просто џсона хотела проучить, который допустил, чтобы менЯ усадили за
дальний конец  стола,  к челЯди, да,  верно,  мне не приснилось",  это  было
вчера. "Ќо это  все-таки старшие слуги, -- сказал он жалобно, -- прошу тебЯ,
ЊедеЯ, не устраивай скандал, только не сегоднЯ, ты же знаешь, что поставлено
на кон, негоже  ронЯть достоинство государЯ  перед  всеми этими  чужеземными
гостЯми". Ђх,  џсон, не суетись ты так. ЃеднЯга, никак он  не уразумеет, что
царь  Љреонт уже не  в силах  менЯ оскорбить, но разве  в  этом сейчас дело,
сейчас главное --  сохранить Ясную голову. Ќадо дать себе зарок  -- никогда,
ни  одной  живой душе Я не скажу  о своем  страшном открытии, а  лучше всего
сделать,  как  мы,  •алкиопа  и   Я,   делали  детьми,  помнишь,   мама:  мы
крепко-накрепко  заворачивали  нашу  тайну  в  листик,   а  листик  съедали,
неотрывно  глЯдЯ друг другу в  глаза, все  наше  детство, да  нет, всЯ  наша
Љолхида полна была темных тайн, так что когда Я сюда попала,  когда беженкой
вошла  в сиЯющий град царЯ  Љреонта,  Я с  завистью  подумала: уж  у этих-то
никаких тайн нет.  €  они, главное, сами в это верЯт, что и придает им такой
гонор -- каждым своим  взглЯдом, каждым  вальЯжным  движением они  стараютсЯ
тебе внушить: да,  есть на свете место, где человек может жить  счастливо, и
только много  позже Я заметила, что они очень обижаютсЯ на того, кто посмеет
усомнитьсЯ в этом их счастье. Ќо разве в этом  сейчас дело, да что  же это с
моей головой,  мысли мечутсЯ косЯками, и почему же мне так трудно выудить из
косЯка ту одну-единственную, котораЯ мне нужна.
     ‘частье еще, что  за  царским  столом  менЯ  усадили между моим  другом
‹еуконом, вторым астрономом царЯ, и  ’еламоном, ты, мама, его тоже, наверно,
помнишь, он тот из аргонавтов,  что вместе с џсоном пришел к нам  во дворец,
когда  их  отрЯд  высадилсЯ на побережье нашей Љолхиды, так  что  скучать за
праздничной  трапезой мне  не пришлось, ‹еукон  человек умный, Я люблю с ним
побеседовать,  мы друг  другу  приЯтны,  а  ’еламон,  хоть  и  неотесан,  но
беззаветно предан мне с той нашей первой встречи в Љолхиде, уже сколько лет,
Я и со счета сбилась, в моем присутствии он стараетсЯ

     быть особенно остроумным, даже  до непристойности, вот было смеху-то, а
Я, решив со  своего  низкого  места досадить царю,  начала  вести  себЯ  как
царевна, так ведь Я царевна  и есть, дочь царЯ и  великой царицы, правда же,
мама? ’ак что мне не составило труда привлечь  к  себе всеобщее внимание,  а
потом  и  почтение,  даже со  стороны  заморских посланников из  ‹ивии  и  с
островов ‘редиземного морЯ,  ’еламон мне подыгрывал, беднЯгу џсона мы совсем
затравили, он разрывалсЯ между желанием угодить  царю, от которого, впрочем,
все  мы  зависим,  и  своей ревностью,  украдкой  поднимал за  менЯ бокал  и
взглЯдами  заклинал  менЯ не заходить слишком далеко в моей гордыне, но едва
царь начинал очередную тираду, он вынужден был преданно смотреть  ему в рот.
Ќа нашем-то конце стола было очень весело, теперь Я хорошо помню. Џомню, как
оба моих  спутника  учинили  из-за  менЯ шутливый  спор, помню, как  ‹еукон,
рослый, стройный, хотЯ и немного неуклюж, голова Яйцом, чудак, который умеет
по достоинству  оценить шутку,  но не  умеет  шутить,  без тени улыбки начал
расписывать    задиристому    златокудрому    ’еламону    мои    способности
врачевательницы, а  ’еламон  в ответ  во  всеуслышанье стал расхваливать мои
прелести,  смуглаЯ кожа, говорит, и смоль волос,  как у всех нас, колхидцев,
этим  Я,  мол, сразу покорила џсона,  да  и  его тоже, только  что он против
џсона, -- тут он  расчувствовалсЯ,  как часто  бывает  с сильными мужчинами,
заговорил о моих "огненных очах", да ты его знаешь, мама, всЯкий  раз, когда
Я его вижу, мне вспоминаетсЯ, как он возник  у нас  в дверЯх,  а ты, прикрыв
ладонью рот, вскрикнула: "Ћй!" -- как мне показалось, то ли с испугом, то ли
с восхищением, и глаза твои при  этом вспыхнули,  а Я вдруг заметила, что ты
совсем не  стараЯ еще женщина,  и  невольно подумала  о  нашем вечно хмуром,
кислом, подозрительном отце. Ђх, мама.  џ теперь тоже уже не  молода, но все
еще необузданна,  так коринфЯне  говорЯт,  длЯ них всЯкаЯ  женщина, если она
пробует жить  своим  умом,  уже  необузданнаЯ.  Ђ  мне  их  коринфские  жены
напоминают прирученных,  тщательно  выдрессированных  домашних зверьков, они
смотрЯт на менЯ как на диковину, так что мы, трое весельчаков на нашем конце
стола, приковывали к себе завистливые и возмущенные взглЯды всех придворных,
а еще умолЯющие взоры беднЯги џсона, да что уж...
     €  зачем только Я пошла за  царицей, за этой женщиной, которую Я, можно
считать,  и  не видела почти за все то  времЯ, что  Я в  Љоринфе?  ЋкутаннаЯ
густой  сетью  жутких  слухов,  надежно  укрытаЯ неприступностью царственных
особ, она  влачит свои  дни и ночи  в самой удаленной,  самой  древней части
дворца, за  мощными  стенами  палат,  которые,  по  рассказам,  смахивают на
сумрачные пещеры, скорее узница, чем владычица, под присмотром двух страшных
и дрЯхлых  старух, то ли служанок, то  ли стражниц, которые, однако, на свой
лад вроде бы преданы ей и верны, менЯ она, по-моему, даже по имени не знает,
да и мне прежде какое было дело до несчастной царицы страны, что всегда была
и навсегда  останетсЯ  длЯ менЯ чужбиной. Љак же голова болит,  мама, видно,
что-то во  мне противитсЯ  воспоминанию, не  хочет еще раз спускатьсЯ в  эти
катакомбы, в подземное царство Ђида, туда, где испокон века смешаны смерть и
нарождение, где из  перегноЯ мертвецов выпекаетсЯ новаЯ жизнь, что-то во мне
не хочет  назад,  туда, где правЯт праматери  и богинЯ смерти.  ‚прочем, что
значит вперед, что значит назад? †ар все сильней, Я должна была это сделать.
Џросто Я вдруг посмотрела на эту женщину  подле царЯ Љреонта тем своим вещим
взглЯдом, мама, который ты перваЯ у менЯ обнаружила. Ђ Я  ведь изо  всех сил
упиралась,  ни за  что не  хотела ходить в обучение  к  тому молодому жрецу,
заболевала... ’еперь  Я вспомнила,  как  раз  во времЯ  этой  болезни  ты  и
показала  мне  линии  на моей  руке,  а  тот жрец совершил  потом чудовищные
преступлениЯ, он был ненормальный, вот тут  ты  и изрекла: "“ девочки  вещий
глаз". ‡десь-то, в Љоринфе, Я его почти утратила, мне кажетсЯ иногда, именно
болезненный  страх коринфЯн  перед тем,  что  они  называют моей  колдовской
силой, и отбил у менЯ эту мою способность. Ќо когда Я увидела царицу Њеропу,
Я  испугалась. ’о,  что она сидит подле царЯ безмолвно, как  статуЯ, что она
его ненавидит, а он ее боитсЯ, -- это только слепой мог не заметить. Ќо Я-то
совсем другое  имею в виду.  Љогда  вдруг разом  наступила тишина.  €  перед
глазами вдруг искристаЯ дрожь, всегдашнЯЯ предвестница моих прозрений. € Я в
огромном чертоге почему-то  с этой женщиной наедине. ‚от тут Я ее и  узрела,
увидела и ее ауру, почти черную от  безутешного горЯ, и ощутила такой  ужас,
что помимо  воли  последовала за  ней, когда  она, едва закончилась трапеза,
встала и, ни слова не говорЯ, даже не  кивнув на  прощанье хотЯ бы иноземным
купцам и посланникам, удалилась, прЯмаЯ и непреклоннаЯ  в своем  златотканом
праздничном одеЯнии, вынудив царЯ  заглаживать эту  ее неучтивость  нарочито
оживленными  речами  и громким смехом.  џ  от  всей  души  порадовалась  его
замешательству. Ќе  иначе  он заставил несчастную  женщину  выйти на  люди и
выставить на  потребу их суетному любопытству опустошенное  лицо, как и џсон
вынудил менЯ ломать комедию перед теми же гостЯми. Ќо теперь довольно. €  мы
ушли, ведомые обе одним побуждением -- гордостью. Ќикогда  не забуду, как ты
однажды мне сказала: если, мол, менЯ  когда-нибудь  будут убивать, то сперва
убьют менЯ, а уж потом, отдельно, придетсЯ убивать  мою гордость.  ’ак оно и
есть, так оно пусть и  останетсЯ, и не худо бы моему  бедному џсону, пока не
поздно, об этом догадатьсЯ.
     џ  последовала за  царицей. Џо переходам, что ведут  в парадный зал, --
как часто Я прежде  сама  тут шествовала, всеми почитаемаЯ супруга џсона, об
руку с ним, царским племЯнником и дорогим гостем, и те времена даже казались
мне счастливыми. Љак же Я могла так обманыватьсЯ, впрочем, нет более ловкого
обманщика, чем счастье, и нигде  острота восприЯтиЯ не притуплЯетсЯ столь же
надежно, как  в  государевой  свите. ’ут  Њеропа  вдруг будто  сквозь  землю
провалилась, должно быть, где-то в стене была лазейка, Я поискала и нашла ее
за шкурами,  выхватила  из  ближайшего рожка  факел  и скользнула  в проход,
который вскоре  стал до того  низким, что пришлось идти согнувшись,  или мне
все это приснилось -- мрачные подвальные своды, жуткое отражение прекрасного
и  светлого царского дворца в его же затхлых подземельЯх? Љаменные лестницы,
все глубже и глубже вниз, хорошо, бесконечные  лестницы пусть приснились, но
вот холод,  он-то  был наЯву,  менЯ от него  до  сих  пор кидает  в дрожь, и
грубый, шершавый камень стен, впивавшихсЯ мне в кожу, откуда иначе у менЯ на
плечах царапины, а  потом, в  самом  последнем,  глубочайшем  подземелье,  в
подвале, где не просыхает вода -- и  это в  здешних-то  засушливых краЯх! --
чернаЯ нора, две  ступеньки наверх и сразу же на четвереньки, а потом вообще
ползком  на брюхе,  прикрываЯ  еле мерцающий  факел рукой, уже  не  думаЯ  о
Њеропе, котораЯ где-то там, впереди, то ли  есть, то ли нет, уже вообще ни о
чем  и ни  о  ком не  думаЯ, только  вперед, покуда лаз не расширилсЯ  и  не
превратилсЯ в пещеру, и пещера эта  почему-то была мне знакома, как во  сне,
иначе откуда бы мне  знать, что  дальше  тропка  раздваиваетсЯ  и  мне  надо
налево, а факел мой  скоро погаснет.  Ћн  и погас. Ђ потом  подземный  ход и
вовсе до того сузилсЯ, что мне,  вздумай Я повернуть,  пришлось  бы пЯтитьсЯ
задом, так что все равно вперед, только вперед, пусть даже себе на погибель,
не  зрЯ  ведь  столько  рассказов о тех, кто заблудилсЯ и сгинул под землей,
неужто Я хочу такой смерти, вопрос этот мелькнул у менЯ в голове, Я скривила
губы и  поползла дальше,  помню, как  слизывала  со стенок  сочащуюсЯ влагу,
безвкусные  подтеки, потом  разом  почувствовала,  как  неуловимо  изменилсЯ
вокруг воздух, и волосы  мои, еще  прежде,  чем Я услышала этот звук, встали
дыбом.  €  лишь после Я  услышала звук. Ќепрерывный, долгий, нечеловеческий,
потому  что никакого  дыханиЯ  не  хватит  на этот  еле  слышный,  но  такой
пронзительный стон -- пожалуй, так мог бы скулить зверь, но то был не зверь.
     ќто  была  та  женщина.  Њеропа.  џ хотела  только назад,  обратно,  но
какаЯ-то сила  толкала менЯ вперед  пЯдь за пЯдью. ‘тон прервалсЯ, и молот в
моей груди,  казалось, заглушает все остальные  звуки, он и сейчас бухает до
самых  висков, и тут,  когда глаза  мои  присмотрелись к тьме, Я  увидела  в
мерцающем свете лампадки саму царицу: недвижнаЯ,  как  изваЯние, она сидела,
прислонЯсь  к скалистой  стене пещеры и устремив неотрывный взглЯд  в  некую
точку напротив. ‚ стылом подземелье Я вмиг всЯ взмокла от  холодного пота, Я
слышала запах собственного ужаса, такого со мной еще не случалось -- во  мне
будто шевельнулось что-то,  что Я все времЯ надежно держала под  спудом  и о
чем почти  забыла, что-то  невероЯтно живое  в этой  мертвецкой преисподней.
Ќет, это  уже не  игра.  Љакой ничтожной показалась  мне  всЯ эта церемоннаЯ
показуха  за царским столом, да и мои там выкрутасы -- чем они лучше! Њне ли
не знать: в  придворной суете своЯ  роль сыщетсЯ и  длЯ  того, кто эту суету
презирает и


     высмеивает, Я, правда,  уже и не  поддаюсь почти  никогда ее соблазнам,
что верно, то  верно, но разве на сей  раз  на царский  пир менЯ повлекло не
тайное желание покрасоватьсЯ -- и Я пошла, вместо того  чтобы иметь мужество
отказатьсЯ, как  вот Њеропа,  приведшаЯ  менЯ сюда, на самый край подземного
мира, где менЯ сперва обуЯл ужас, а  теперь и вовсе паника, потому  как тут,
совсем  рЯдом,  из  этой  жуткой  тишины  выскользнуло  нечто, и не  было  в
скалистой стене  ни трещины, ни расселины, чтобы от него  укрытьсЯ. Ћно, это
существо,  умело  двигатьсЯ совсем  неслышно,  не всколыхнув даже легчайшего
дуновениЯ,  еще  бесшумней, чем Я,  которую  ты,  мама, сызмальства  обучила
секретам  движений,  что целиком  состоЯт как бы из  крохотных заминок,  и в
стену  врастать ты менЯ тоже  учила -- в  отцовском  дворце  тебе это  очень
пригодитсЯ, говаривала ты, а  Я тогда еще  не понимала почему, --  и особому
дыханию, когда подавлЯетсЯ любой вздох, испускаемый человеческим телом, и Я,
оказываетсЯ, все помнила,  все вернулось само собой, не дав мне  задрожать и
залЯзгать зубами  от ужаса перед  существом, которое, словно  тень  от тени,
отлепилось  от  стены и, подскользнув  к  царице, шепнуло  ей что-то на ухо,
взЯло  у  нее из ладони гаснущую  лампадку,  после  чего  царица  безропотно
последовала за этой старухой, тень которой Я скорее угадывала, чем видела, и
обе они, поскольку потолок пещеры опЯть понижалсЯ, опустились на колени, а Я
непроизвольно проделала это вслед за ними. „а, Я упала на колени -- то ли от
слабости, то ли возблагодарЯЯ божество, которое и на сей раз  менЯ упасло. Ђ
может, просто от смертного страха.
     џ  дала  женщинам уйти  подальше, чтобы  они менЯ  не слышали,  а потом
двинулась на ощупь  вдоль стены  пещеры. џ  должна вызнать  тайну царицы.  ‚
кромешной  тьме кончики  моих пальцев,  по счастью,  нащупали  то,  что  они
непроизвольно  искали:  неровности,   выделанные  в  камне  не  природой,  а
человеческой  рукой,  борозды, знакомые  мне еще с Љолхиды, выбитые  зубилом
линии, что под моими  пальцами  складывались в рисунки и письмена,  которыми
здесь, в Љоринфе, это Я знала, украшают могилы схороненных в пещерах знатных
мертвецов.  ќто  укрепило  во  мне  смутное,  еще  не   облекшеесЯ  в  слова
подозрение. ‚  том  месте,  где  в каменной неподвижности сидела  Њеропа,  Я
опустилась на четвереньки и подползла к  стене, на  которую  --  Я видела --
устремлен взор царицы, боЯзливыми пальцами нащупала в камне глубокую выбоину
-- и нашла то, чего  так  страшилась, и не смогла удержать крик, гулким эхом
отозвавшийсЯ в пещерном лабиринте. ’олько теперь Я повернула. ’еперь Я знала
то,  что хотела узнать,  и дала себе зарок как можно  скорее об  этом знании
забыть, но с тех пор ни о чем другом не могу думать -- только об этом голом,
таком маленьком детском черепе, об этих тоненьких  ломких  ключицах, об этих
хрупких позвонках, о нет...
     ќтот город зиждетсЯ на злодействе.
     Љто выдаст  эту  тайну, тому уже  не жить. ЏотрЯсение  менЯ образумило.
Ћтныне никаких презрительных ужимок, и вообще прочь от царских пиршеств, это
Ясно. Ќо куда? ’ут и ты, мама, не знала бы, что посоветовать, тут сколько ни
вопрошай  линии  руки  -- все впустую, линии-то Ясные, только  вот  что  они
значат  сейчас, здесь,  длЯ менЯ? Ѓолезнь  хоть  и  колотит менЯ нещадно,  а
все-таки  это передышка,  уж Я-то  знаю тайный смысл  болезней,  вот  только
использовать  его длЯ исцелениЯ Я куда лучше умею на  других, нежели на себе
самой.  „обровольно отдаю себЯ  во власть растущему  жару, который  вздымает
менЯ горЯчей волной  и несет навстречу мне смутные образы,  обрывки видений,
лица...
     џсон. Ќеужто Я  ему  проболталась? Ќет.  •оть  и был миг,  всего  один,
мимолетный  соблазнительный  миг,  но  Я  промолчала.  „а  нет,  конечно же,
промолчала.  џсон  менЯ  поджидал, Я на  это  не  рассчитывала,  Я  все  еще
недостаточно  его  знаю,  не удосужилась узнать его до конца, мне это теперь
казалось не так уж важно, опаснаЯ беспечность.  ‚место того чтобы смотреть в
оба,  предугадывать  каждое   его  побуждение,  Я   позволила  себе  роскошь
равнодушиЯ, иначе наперед бы знала: смесь  унижениЯ  и триумфа,  которую  он
изведал за государевым столом, так распалит его вожделение, что утолить этот
пыл он возжаждет только со мной, ни одна из дворцовых девиц,  которые всегда
и с радостью готовы его ублажить, тут менЯ не заменит.
     …ле  живаЯ, всЯ  в  грЯзи тащилась Я домой,  к глинобитной лачуге,  что
лепитсЯ к

     подножию дворцовой стены, словно ласточкино гнездо, укрываЯсь под сенью
смоковницы, чью ажурную листву  Я вижу  сейчас  со своего ложа. ‚зглЯд ‹иссы
менЯ предупредил, одно движение ее губ подсказало мне, кто поджидает менЯ за
пологом моей  двери, так что  Я успела  наспех  ополоснуть  лицо  и  руки  и
набросить чистую рубашку вместо замызганного,  порванного хитона, прежде чем
.џсон  менЯ окликнул. Ќичто  не обманет другого столь  же  верно,  как самое
привычное твое  поведение, а посему  одежки џсона, разбросанные, как всегда,
где попало,  мне  пришлось, как всегда, попросту отодвинуть ногой, выпростав
ступню  из-под  длинной,  ниспадающей  рубахи  тем  капризным  движением,  в
шаловливой властности  которого давнЯЯ  и  твердаЯ уверенность:  џсон  любит
женские ножки,  а таких красивых, как у  менЯ, ни  у  кого больше  нет, он и
теперь это повторил, Я же, чтобы выиграть времЯ, спросила его, помнит ли он,
когда  впервые  к моим  ногам  прикоснулсЯ,  на  что он  только  нетерпеливо
пробурчал:
     -- „урацкий вопрос. €ди сюда.
     „а,  вот  так этот  человек теперь со  мной разговаривает, и  мне  даже
безразлично,  что  он  путает  менЯ  с другими  своими женщинами.  џ все  же
потребовала, чтобы он сперва ответил.
     - Ќекоторые  вещи мужчина никогда не забывает, -- изрек он гордо и  тут
же Явил мне образчик своей замечательной забывчивости.
     ‚  Љолхиде это  было,  возле  частокола, что  отделЯет  внутренний двор
царского  дворца  от  внешнего, и  была ночь, полнолуние, это он как  сейчас
помнит.
     -- €  рубашка на тебе была  как сейчас, такаЯ же, Я  такой тонкой ткани
никогда
     прежде не видал, а за  оградой часовые горланили ваши  жуткие песни, от
которых
     прЯмо с  души  воротит.  --  ’ут  и  мне  они  вспомнились,  протЯжные,
тоскливые песни
     наших  молодых  воинов,  и как они брали  менЯ за живое,  но,  конечно,
совсем иначе,
     чем џсона.  --  €  ты пообещала  мне  помочь с  этим проклЯтущим руном,
которое было
     целью и смыслом всего нашего долгого странствиЯ, и  вот  тогда,  раз уж
тебе так хо
     четсЯ это услышать, да, вот тогда Я впервые обнЯл твои ноги.
     џ  удивилась,  и  самой  себе тоже.  ЋказываетсЯ,  он все  еще способен
причинЯть мне  боль, мама,  пора  бы  уж  этому  кончитьсЯ. •отЯ  могла  бы,
наверно, и сама догадатьсЯ, что и он тоже, как и другие, способен вообразить
только одну  причину,  по  которой  Я  могла  стать  его  сообщницей  против
собственного отца: Ясное дело,  Я  безнадежно  и сразу же подпала его чарам.
ЉоринфЯне все так думают,  длЯ этих беззаветнаЯ женскаЯ любовь к мужчине все
заранее объЯснЯет и оправдывает. Ќо и наши колхидцы, те,  что последовали за
мной,  они тоже  с  самого  начала видели  во  мне  и  џсоне только любовную
парочку, им и невдомек было помыслить, что не могла, не могла Я  в доме отца
спать с  мужчиной, который отца обманывал.  Ќу да, да, мама, с моей  помощью
обманывал, в том-то и был  весь ужас моего  положениЯ и всЯ моЯ мука: Я шагу
сделать  не  могла,  чтобы  этот шаг не оказалсЯ  ложным,  и не было деЯниЯ,
которым бы Я невольно не предала хоть что-то из того, что было мне дорого. €
Я знаю,  навернЯка знаю, как  прозвали менЯ колхидцы после  моего побега, об
этом-то уж  отец позаботилсЯ:  предательница. ќто  слово все  еще жжет  менЯ
неостывающим  клеймом. Ћно  жгло менЯ и той ночью на "Ђрго", одной из первых
ночей  после нашего бегства; флот колхидцев,  преследовавший  нас по  пЯтам,
наконец  прекратил погоню, Я сидела  на канатной бухте, прислонЯсь к  борту,
было  новолуние и  небо, до невероЯтиЯ усыпанное звездами, помнишь, могла бы
спросить  Я  у  џсона, помнишь,  как  звезды падали в  зеркало  морЯ,  будто
брошенные  чьей-то  дланью, а  море  было покойно, волны тихо  плескались  о
корабельный борт, аргонавты, те, кому выпал гребной черед, гребли бесшумно и
споро, корабль почти не качалсЯ,  и  ночь  выдалась теплаЯ. Љогда ты пришел,
џсон,  могла бы  сказать  Я ему, ты казалсЯ всего лишь темной тенью на  фоне
звездного неба, и с тобой была удача: ты говорил нужные слова нужным тоном и
все делал впопад и вовремЯ, сумев смЯгчить мою боль -- ту, о которой даже не
ведал и которую  Я  сама считала неотступной.  € вот тогда,  словно бы желаЯ
согреть менЯ, ты впервые обнЯл мои ноги.
     ѓлупости, сказал бы џсон, поэтому Я промолчала. Ќо он сказал:
     -- Ќе будем спорить, ЊедеЯ. ’олько не этой ночью. €ди сюда.


     ќтот  голос.‘нова как сигнал, на который что-то во  мне отзываетсЯ, и Я
опЯть вверила ему  не только мои ступни  -- вверила каждую пЯдь своего тела,
желаниЯ  которого он  умеет  угадывать, как  ни один мужчина на  свете. •отЯ
вернее сказать -- умел угадывать.
     - џсон?
     „олгое молчание. ќто мне знакомо. ‘ейчас приметсЯ искать виноватых.
     - ‚се  оттого,  --  начал  он  укоризненным  голосом,  --  что  ты  мне
изменЯешь.
     ‘бежала с государевой трапезы, не иначе есть еще с кем поразвлечьсЯ. --
Ќа это Я не
     сочла  нужным отвечать,  но он только пуще  разозлилсЯ.  --  Џрежде, --
сказал он, --
     такого никогда  бы не случилось. Џрежде  ты  давала  мне  силу, сколько
нужно сил --
     столько и давала.
     Ќа сей раз он был прав, Я встала, окунула лицо и руки  в бадью с водой,
которую утром принесла из родника.
     --  Џрежде, -- сказала Я џсону, --  прежде ты  в менЯ верил. € в самого
себЯ тоже.
     -- ‚ечно тебе надо всем перечить, -- проворчал џсон, -- вечно все  надо
знать
     лучше других. Љогда же ты наконец признаешь, что времЯ твое прошло.
     -- ‘ейчас,  -- с изумлением услышала Я собственный голос, -- вот  прЯмо
сейчас
     и признаю, только тебе-то разве от этого легче?
     ’ут он вдруг обхватил голову руками и издал стон,  какого мне прежде не
доводилось слышать.
     - ’олько не думай, -- выдохнул он, -- только не думай, будто Я радуюсь,
что и
     ты тоже не знаешь, как быть.
     ’акого признаниЯ Я от него не  ожидала.  џ присела рЯдом с ним на ложе,
отнЯла  его  ладони   от  висков,  стала  гладить  его  лоб,  щеки,   плечи,
чувствительные ложбинки над ключицами, иди ко мне, прошептал он умолЯюще,  и
Я легла к нему, ведь Я знаю его тело  и умею пришпоривать его желаниЯ, и вот
уже он, смежив веки, отдалсЯ  игре  собственных фантазий, в которые он  менЯ
никогда не допускал. „а, да, да, ЊедеЯ, вот оно, сейчас. …му наконец удалось
то, чего Я  ему так желала,  он  всей тЯжестью рухнул на менЯ и, прЯча  лицо
между моих грудей, разрыдалсЯ --  и плакал долго. Ќикогда прежде не видела Я
его слез.  Џотом" он встал, окунул лицо  в бадью с водой, встрЯхнул головой,
словно бык, которого огрели дубиной по рогам, и, не оборачиваЯсь и не говорЯ
ни слова, ушел.
     ‡а это мне  еще придетсЯ поплатитьсЯ. †енщину, котораЯ видела мужчину в
миг слабости, в Љоринфе так просто не прощают.
     Ђ  у нас дома? ‚ Љолхиде?  Ќе обманываюсь ли  Я, уверЯЯ саму  себЯ, что
там, на родине, это было  иначе? €нтересно,  отчего это Я в  последнее времЯ
все  чаще и чаще вызываю в себе  воспоминаниЯ о Љолхиде, стараЯсь расцветить
их  все  более  живыми  красками, словно  не  могу  просто  так  смиритьсЯ с
исчезновением  Љолхиды  из  моей души. €ли словно  мне это зачем-то нужно, а
зачем, Я и сама не знаю.
     џ  пошла  к  ‹иссе,  она  не  спала.  ђЯдом,  из-за полога,  Я  слышала
посапывание  детей.  Њне  очень  хотелось, чтобы  ‹исса спросила менЯ, где Я
была, но та никогда  не  задает  вопросов. ‘реди всех  существ  на земле она
единственнаЯ, с  кем Я не была разлучена ни днЯ,  она, родившаЯсЯ со  мною в
один день, та, чьЯ мать стала моей кормилицей, она, ставшаЯ потом кормилицей
моим детЯм. Ћна, котораЯ  видела все и, думаю, все понЯла, хотЯ, быть может,
Я  и  тут  обманываюсь,  полагаЯ  обыкновенным даром природы ее  способность
чувствовать и осознавать  малейшие мои душевные  движениЯ -- нередко  прежде
менЯ и даже такие, в которых Я сама  никогда  себе не  призналась бы. ‹исса,
которую Я то сама прошу  прилечь рЯдом со мной на мое ложе,  чтобы облегчить
душу, а то готова гнать  от себЯ чуть ли  не на край света. Ќо край света --
это же Љолхида. Ќаша Љолхида на южных склонах угрюмого и дикого Љавказа, чьЯ
остраЯ линиЯ хребтов навсегда врезана в сердце каждой из нас, мы-то  обе это
знаем,  просто не  говорим никогда --  разговоры  только пуще растравили  бы
лютую тоску по родине. Ќо Я-то всегда знала, что  до конца дней не перестану
тосковать по моей Љолхиде, хотЯ что значит знать -- эту неумолчную, гложущую
боль предвидеть  невозможно, мы,  колхидцы, читаем ее друг у друга в глазах,
когда  встречаемсЯ,  чтобы  посидеть  вместе, попеть  наши песни и  поведать
подрастающему юношеству

     истории наших  богов и нашего племени,  истории,  которые иные из детей
вовсе не  хотЯт слушать, ибо мечтают во всем походить на настоЯщих коринфЯн.
„а  и Я иной  раз  избегаю ходить  на эти встречи, а  менЯ,  так, во  всЯком
случае, мне кажетсЯ,  все чаще  избегают на них приглашать.  Ђх, мои дорогие
колхидцы, и вы тоже  умеете причинЯть мне  боль. Ђ теперь  вот, оказываетсЯ,
этому научилась даже ‹исса.
     Ћна,  правда, все еще бодрствовала, как  всегда, когда  знала,  что еще
может  мне понадобитьсЯ, однако  --  против  обыкновениЯ -- отказала  мне  в
привычной своей  улыбке. ‚ыклЯнчивать  улыбку Я, конечно, не стала,  сделала
вид, будто ничего не замечаю, и  начала -- это  посреди ночи-то  -- задавать
себе и ей вопросы, вправду ли мужчины в Љолхиде были другими, чем коринфЯне,
она нехотЯ,  но все  же дала втЯнуть себЯ в  эту  игру, по ее воспоминаниЯм,
мужчины в  Љолхиде давали волю своим чувствам,  так  она сказала, отец ее, к
примеру, не скрывал  рыданий, когда  с  ее  братом  случилось несчастье,  он
прилюдно причитал и кричал, тогда как в Љоринфе на похоронах ни один мужчина
слезинки не проронит,  за них  тут  женщины отдуваютсЯ. ’ут она замолчала. џ
знала, о  чем она думает. Ќикогда  больше не видела Я, чтобы  мужчина плакал
так,  как  плакал  тот молодой колхидец,  возлюбленный ‹иссы,  которого  она
оставила  навсегда,  чтобы взойти  на  борт "Ђрго" и последовать  за  мной в
неизвестность. Ђринну, свою дочурку,  она произвела на свет  уже в пути, и с
тех пор не было в ее жизни ни одного мужчины, -- подумав об этом, Я невольно
спросила себЯ о цене, которую ‹иссе да и другим колхидцам, всем нам пришлось
заплатить за то, что Я не пожелала больше жить в Љолхиде, а они, ослепленные
любовью и славой, которой Я у них пользовалась, за мною последовали. „а, вот
так Я сегоднЯ вынуждена на это смотреть.
     џсон? —то џсон... €м хотелось думать,  будто это именно тот мужчина, за
которым Я побегу  хоть на край света,  -- Я им не перечила, а теперь не имею
права на них обижатьсЯ  за  то,  что они воспринимают наш разрыв как кровное
оскорбление.  €  даже хуже: как  доказательство тщеты  и  напрасности нашего
побега. ‚ то  времЯ как  Я  --  так Я размышлЯла  на  ложе ‹иссы  -- сегоднЯ
ощупывала  это доказательство собственными руками: детский скелетик, укрытый
от  всего  света  в жуткой пещере. ‚ этот  миг ‹исса положила  ладонь мне на
затылок.  †есты  все  те же,  а  вот смысл  в них  уже другой. Ќам дано лишь
утешать друг друга. Џоправить же ничего  не дано. ’ак уж все устроено, мама,
Я начинаю понимать.
     Ђ что Я хотела поправить, что хотела наверстать, когда не нашла другого
выхода, кроме одного -- исчезнуть  вместе  с џсоном? Љогда Я доверила, мама,
это свое  намерение сперва тебе, потом ‹иссе,  вы обе выслушали  менЯ молча,
даже не спрашиваЯ о причинах, -- ‹исса  в конце концов  заЯвила, что едет со
мной. ‹ишь  много  лет  спустЯ  Я  надумала  спросить у нее  о  том, что  же
творилось в  те дни и ночи  в Љолхиде,  ибо ведь именно ‹исса втайне собрала
горстку отчаЯнных  колхидцев, которые захотели к  нам присоединитьсЯ.  Ќи  в
одном из этих людей нельзЯ было обманутьсЯ, каждый должен был быть  надежен,
как кремень, любое необдуманное или предательское слово почти неминуемо вело
к катастрофе. Ќо она хорошо  изучила наших землЯков, наблюдала за ними давно
и  пристально,  она  точно  знала  тех,  кто, как и Я,  считал  такую  жизнь
невыносимой. ’ак  что они  пошли за мной не  ради менЯ, не только ради менЯ,
‹исса   частенько   мне   это   повторЯла,   когда  мои   дорогие  колхидцы,
разочарованные странами,  куда  Я,  сама  изгнанница, их  привела,  начинали
винить  менЯ в  том, что из-за менЯ они, дескать,  потерЯли родину,  котораЯ
теперь,  задним  числом,  представлЯлась  им  чуть ли  не в  ореоле  сиЯющей
безупречности. Љак же Я их понимаю! € как же порой на них злюсь!
     ‘ами обстоЯтельства  нашего отплытиЯ  из  Љолхиды  уже  вскоре  обросли
невероЯтными, нередко прЯмо противоположными слухами и домыслами. „остоверно
лишь то, что Я  среди  ночи прокралась к ложу ‹иссы и  разбудила  ее: "Џора,
‹исса, ты идешь?", что ‹исса тут же встала, подхватила свой -- уже с  вечера
увЯзанный -- узел, после  чего  мы вместе выскользнули из дворца и двинулись
вниз,  к морю, где на спокойной глади бухты почти в  кромешной тьме  застыли
"Ђрго" и еще два судна из колхидского  флота, корабли-перебежчики, к которым
нас,  женщин и детей,  по  мелкой  воде мужчины перенесли  на  руках. “же  в
путешествии некоторые из мужчин начали сперва понемногу, а потом все сильней
преувеличивать глубину этого брода и вооб-

     ще говорить о крайней опасности  нашего отплытиЯ, то о мертвой зыби, то
о волнении на море, а особенно о своей мудрой предусмотрительности и отваге,
только  благодарЯ которым мы, женщины и  дети, и  оказались на борту. €  чем
хуже  будет  наше  положение,  тем  безудержней  будут  выходить из  берегов
достоверности эти  их легенды, а противопоставлЯть быль всем этим  небылицам
совершенно бесполезно.  …сли  от  были вообще  хоть что-то  осталось,  после
стольких-то  лет.  …сли эта быль,  источеннаЯ  тоской  по дому и  унижением,
разочарованием и  нищетой,  не превратилась  всего  лишь  в  хлипкую  ветхую
оболочку,   которую   любой,   кто  действительно  этого  захочет,  способен
разрушить. Љто же этого захочет? Џресбон?
     Џресбон  в  своем безудержном самоутверждении, что  ж, вполне вероЯтно.
Џресбон,  единственный из всех беглецов, кто был отобран и упрежден не самой
‹иссой, она и по сей день не может себе  простить, что такое допустила. Ђ он
ухватилсЯ  за эту  возможность  покинуть  Љолхиду,  дабы  дать во  всю  мощь
развернутьсЯ своему необузданному таланту тщеславного лицедейства где-нибудь
еще, например здесь,  в блистательном  Љоринфе, где без него не обходитсЯ ни
одно из грандиозных храмовых празднеств, хитрую механику организации которых
он усвоил  как никто,  придаваЯ им особый блеск вдохновенным  и  продуманным
рисунком главных ролей,  за что ему так благодарен царь  Љреонт.  Ќи один из
колхидцев не достиг здесь  таких высот почета и славы, как  он, Џресбон, сын
служанки и начальника  дворцовой стражи в  Љолхиде,  он, который поначалу не
стыдилсЯ самой грЯзной  работы  --  собирал  мусор и  отбросы  с полЯ  после
больших храмовых игр. ‚от уж  кому пришлось многое выстрадать, прежде чем на
него обратили внимание. ‘колько унижений  он  вытерпел!  € как же  он должен
ненавидеть всех нас, насмешливых  свидетелей своего позора и своих постыдных
кривлЯний, посредством которых  он  прокладывал  себе дорогу наверх...  Љак,
должно  быть,  он  ненавидит  менЯ,  котораЯ  не  захотела  оценить  его  по
достоинству.  Ќичто  не  остаетсЯ без  последствий,  мама, ты  и в этом была
права.
     Ќеужели  это  все-таки  ‹исса выдала  тебе  времЯ,  день  и час  нашего
бегства? „а нет, скорее всего, ты сама все угадала. ‚едь внимательней  тебЯ,
пожалуй,  никто не следил за развитием  событий,  которые  повлекло за собой
поЯвление в Љолхиде тех чужеземцев.
     Џри том  что  начиналось-то все вроде бы очень даже  хорошо.  €  нельзЯ
сказать, что колхидцам  были неприЯтны эти пришельцы --  џсон  в своей шкуре
пантеры и его  несколько одичавшие спутники, аргонавты, совсем  не грубиЯны,
просто  немного  неотесанные,  но услужливые и готовые помочь, если нужно, а
еще  --  любознательные.  Љ  тому же  было  и лестно, что  цель  их опасного
морского путешествиЯ -- оказываетсЯ, именно наша Љолхида, страна как страна,
не лучше и не хуже других на нашем черноморском  побережье. ’ак что не  было
никаких видимых причин не  оказать этим  мореходам, что высадились на  берег
бухты в устье нашей реки ”асис, приема, подобающего гостЯм. Љ тому же и ќет,
государь, мой отец, принЯл џсона и ’еламона сразу по прибытии и на следующий
вечер велел пригласить всех пЯтьдесЯт аргонавтов во дворец  на торжественную
трапезу,  ради  которой  целому  стаду овец  пришлось расстатьсЯ  со  своими
овечьими  жизнЯми,  и  званый  этот  ужин   окончилсЯ  всеобщим  весельем  и
братанием.
     ђазумеетсЯ,  потом-то многие  утверждали, будто сразу почуЯли неладное,
но что плохого можно  почувствовать  в  праздничном застолье,  шум  которого
вперемешку с веселой музыкой бараньих рогов доносилсЯ из дворца, ибо вино из
лозы,  которую мы выращиваем  на южных склонах наших гор, пришлось гостЯм по
вкусу.
     Ќет. ќто Я, Я одна была  полна самых недобрых предчувствий, ибо  знала,
что на самом  деле  отец гостЯм отнюдь не  рад. Ћдна -- кроме тебЯ, конечно,
мама. ’ебе-то длЯ недобрых предчувствий никаких новых причин не требовалось.
’ы просто знала  царЯ.  Њне  же  в  душе постоЯнно приходилось иметь дело  с
отцом: "’ы  ведь не предашь родного отца, дочь моЯ?"  џ  знала:  џсону нужно
руно. џ знала: государь  ему руно отдавать не хочет.  Џочему  не хочет -- об
этом  Я  даже не спрашивала.  Ђ  Я,  оказываетсЯ,  должна ему  помочь  этого
человека  обезвредить, любой ценой.  € Я видела, сколь непомерной была цена,
непомерной длЯ всех нас. Њне не оставалось ничего, кроме предательства.

     Њне  не  оставалось  ничего?  Љак  размывает,  однако,  течение  лет те
основаниЯ, что когда-то казались мне незыблемыми. ‘ каким исступлением снова
и снова  вызывала Я  в  памЯти  череду  событий, последовательность  которых
выстроилась в  моем  сознании  в крепостной вал,  неприступный длЯ сомнений,
которые   теперь,   с  таким   опозданием,  через   этот   вал   прорвались.
Ћдно-единственное слово пробило в крепости брешь: тщетность. ‘ тех пор как Я
нащупала под землей эти детские  косточки, мои руки помнЯт о других  детских
косточках  --  тех, что Я бросила  с борта  нашего кораблЯ-беглеца навстречу
царю,  нашему  преследователю,  швырнула сквозь  собственный  вой, это Я еще
успела запомнить. € царь прекратил погоню. ‘ тех пор аргонавты менЯ боЯлись.
‚ том числе и џсон,  которого Я увидела совсем другими глазами, едва узнала,
каков он на корабле как предводитель. ќто в Љолхиде он торкалсЯ куда попало,
как слепец, ничего не понимаЯ, всецело вверЯЯ себЯ в мои руки, но едва он, с
руном  на  плечах, взошел  на  свой корабль  -- передо  мной оказалсЯ совсем
другой  человек.  Људа  только   подевалась  былаЯ  неуклюжесть,   он  сразу
подтЯнулсЯ  и   распрЯмил   плечи,  в  его  озабоченности   судьбой  команды
чувствовалась спокойнаЯ мужественность,  а внимание, с которым он  следил за
погрузкой  колхидцев  на  корабли, произвело  на  менЯ  большое впечатление.
’огда,  помню, Я  впервые  услышала слово "беженцы".  „лЯ аргонавтов мы были
беженцами, менЯ это неприЯтно укололо. ‚прочем, от подобной чувствительности
быстро пришлось отвыкать.
     Ќо разве  в том сейчас  дело. Ќаверно,  все это  от  слабости, мама, --
минутнаЯ слабость, что нагонЯет  на  менЯ сегоднЯ  все  эти  мрачные  мысли.
’огда, стоЯ  на  берегу,  куда  ты  пришла со мной  проститьсЯ,  ты дала мне
понЯть, что одобрЯешь  мой поступок. “ менЯ ведь не было выбора. ‚ такой миг
много не скажешь. "Ќе  становись такой, как Я", -- сказала ты, притЯнув менЯ
к себе  с  силой,  какой  Я  давно  не  чувствовала  в  твоих  руках,  потом
отвернулась  и пошла вверх по склону -- прЯмо к дворцу,  где мертвецким сном
дрыхли царь со своей свитой после прощальной вечеринки, одурманенные зельем,
которое Я подмешала в  вино -- чаши с этим вином они то и дело поднимали  за
отъезд  џсона. …му самому строго-настрого было наказано не пить, иначе он не
найдет  дорогу  к  полю  Ђреса,  которую  Я  ему  показывала днем,  где  ему
предстоЯло, проскользнув  мимо  стражей, которые -- и об этом Я позаботилась
-- тоже спали, с моей  помощью свершить наконец то  дело, ради которого он и
прибыл в Љолхиду, на восточную окраину своего мира: снЯть со свЯщенного дуба
бога войны руно овена, которое его  дЯдЯ ”рикс,  спасаЯсь  бегством, оставил
здесь много лет назад и которое вдруг срочно понадобилось его родственникам.
‘воего  рода  испытание  мужества,  так  это  в  ту  пору виделось  мне,  не
посвЯщенной еще в запутанную семейную историю беднЯги џсона. „лЯ менЯ же это
руно, которое  аргонавты  лишь  позже, повнимательней его  рассмотрев, стали
называть "золотым  руном", было  самой обычной овечьей шкурой, какие у нас в
Љолхиде сплошь и рЯдом используют длЯ добычи золота, укладываЯ их по весне в
бурные  горные потоки, чтобы к ним приставали размытые талыми водами золотые
песчинки.  Ђргонавты   очень  подробно  менЯ  расспросили  об  этом  способе
намываниЯ  золота, который мне  казалсЯ самым обычным делом, а их приводил в
радостное  возбуждение:  значит,  в Љолхиде  есть  золото! ЌастоЯщее золото!
Џочему бы мне раньше им об этом не рассказать. ѓлЯдишь, и все их предприЯтие
оказалось бы куда прибыльней.
     ’олько здесь,  в Љоринфе, Я  их  понЯла.  Љоринф просто  одержим жаждой
золота. ЏредставлЯешь, мама, они не только  храмовую утварь и украшениЯ, они
самые  обычные  повседневные  предметы  делают из золота -- тарелки,  кубки,
вазы, даже скульптуры, и продают эти вещи по очень высоким ценам по всему их
средиземноморскому побережью, а в  обмен за необработанное золото, в простых
слитках, готовы давать зерно, быков, лошадей, оружие. Ђ что нас больше всего
изумило: ценность человека здесь определЯют по тому, сколько  у него золота,
от этого же зависит  и размер  податей, которые он должен вносить во дворец.
–елые  орды  служащих   занЯты  одними  подсчетами,  Љоринф  гордитсЯ  этими
чинушами,  а  Ђкам, главный  астроном  и первый  советник  царЯ, с которым Я
однажды  поделилась  своим  удивлением такому обилию бесполезных, но  весьма
заносчивых  писцов  и  счетоводов,  начал мне  втолковывать,  насколько  они
полезны и необходимы длЯ разделениЯ коринфЯн на разные об-

     щественные слои, благодарЯ чему страна только и делаетсЯ управлЯемой.
     -- Ќо почему именно золото? -- спросила Я.
     -  ’ы сама прекрасно знаешь,  -- ответил Ђкам,  -- только наши  желаниЯ
делают
     один предмет вожделенным и дорогим, а другой ненужным и, следовательно,
ничего
     не  стоЯщим.  Ћтец  нашего  царЯ Љреонта  был  очень  умным  человеком.
Ћдним-единственным  своим  указом  он  превратил  золото в  Љоринфе  в самую
вожделенную дра
     гоценность:  запретил  гражданам,  чьи  подати во  дворец не  достигают
определенных
     размеров, носить золотые украшениЯ.
     - ’ы тоже  умный человек, Ђкам, --  сказала  Я ему. -- ’олько ум у тебЯ
особен
     ный, в Љолхиде Я таких умников не встречала.
     --  Џросто  у вас  не  было  в  них  нужды,  --  ответил  он  со  своей
неподражаемой
     улыбкой, котораЯ сперва так менЯ обижала. € наверное, он прав.
     Ќо куда это менЯ завели дурацкие  мысли? Џора наконец встать. …сли менЯ
не обманывает зрение, мама, солнечные лучи уже бьют сквозь листьЯ смоковницы
почти  отвесно,  быть такого  не может, неужто Я провалЯлась и  проспала  до
полуднЯ,  такого со мной отродЯсь  не.бывало. ќто  все из-за пещеры, не могу
поднЯтьсЯ, да помогите же кто-нибудь, ‹исса, дети...  Ќу вот, наконец кто-то
щупает мне лоб, чей-то голос произносит:
     - ’ы больна, ЊедеЯ.
     ќто ты, ‹исса?
     Ќеистов натиск мужей,
     жаждущих остатьсЯ в памЯти людской
     и обессмертить имена свои
     на времена вечные.
     Џлатон. Џир
     џсон
     ќта баба менЯ погубит. Љак будто  Я всегда  этого не знал.  "ЊедеЯ менЯ
погубит",  -- Я  прЯмо  так Ђкаму  и  сказал. Ђ он  даже не  возразил,  но и
подтверждать  не стал, как  обычно,  в своей омерзительной манере. ‚ечно эта
улыбочка, вечно этот взглЯд с хитрецой, вечно этот вкрадчивый говорок, когда
он  заводит речи о  том,  что уж  кого-кого', а менЯ-то теперь так просто не
возьмешь.  Љ чему он клонит? џсное дело, он что-то прослышал,  наш верховный
астроном.
     -- ’ы что, Ђкам, смеЯтьсЯ  надо мной вздумал?  -- напустилсЯ Я на него,
на  что  он  только  удрученно  покачал  головой,  своей  костлЯвой  длинной
черепушкой, так  нелепо увенчивающей  все его нескладное  тело,  в  котором,
кажетсЯ,  ни  один  сустав к  другому  не  подходит.  "Љак же ему,  беднЯге,
приходитсЯ пыжитьсЯ,  чтобы внушительно выглЯдеть" -- так ЊедеЯ  выразилась,
когда впервые его узрела, у них с самого начала отношениЯ не заладились, она
просто не  пожелала ни в чем пойти ему навстречу. Ћх, чую Я, не к  добру все
это.
     Ђ  теперь  вот  он ей враг. Ќе  знаю  почему,  похоже, Я  опЯть  что-то
упустил, Я все времЯ что-то упускаю в кутерьме этого царского дома, обычаи и
нравы  которого мне так трудно даютсЯ. ‘только разных стран, столько гаваней
и городов повидал  мой "Ђрго", столько людских  лиц  видел Я сам. Ђ  теперь,
когда корабль  мой на приколе, а спутники разбрелись  кто куда,  мне осталсЯ
только этот городишко,  здесь мне надо обживатьсЯ, и Њедее здесь надо как-то
устраиватьсЯ, вот проклЯтье. Љак будто так уж сложно все  это понЯть. —ем-то
она, должно быть, Ђкама разозлила, иначе не стал бы он извлекать из прошлого
и раздувать эту старую историю, в которой  к тому же и не доказано ничего. €
не  пришлось  бы  мне  как  последнему  болвану  представать  перед  советом
старейшин и давать показаниЯ по обвинению Њедеи в том, что она Яко-


     бы убила  тогда своего родного брата.  ЊенЯ будто  дубиной огрели  -- Я
только  руки вскинул  и заверил старейшин:  об  этом и речи  быть  не может.
‡начит, Я убежден, что те, кто ее обвинЯют, -- лгут?
     ‚  какую ловушку Я тут угодил, во что она менЯ  опЯть втЯнула? “бежден,
убежден...  ‘ этими бабами наш брат разве в чем-нибудь может  быть  убежден?
‘тарейшины сочувственно закивали головами. Џохоже, на сей раз им нужен не Я.
Ђ вот она -- да. Ќо она мне жена.
     ђазве  наш брат в чем-нибудь может быть убежден с  этими бабами,  когда
они  решают  что-нибудь укрыть покровом  мрака? ‚  данном случае это следует
понЯть и буквально. Њрак-то и впрЯмь был непроглЯдный,  когда ЊедеЯ  с  этим
меховым  свертком  на  руках поЯвилась  на  нашем причале, больше-то при ней
ничего не было, а  узелок свой  она чуть ли не  укачивала, будто у  нее  там
новорожденный. џ-то вообще  до  последней минуты не  верил,  что она придет.
‚едь  Я  же  видел, как  она  проходит по своему городу  с  высоко  поднЯтой
головой. Љак собираютсЯ вокруг нее люди, как ее приветствуют. Љак она с ними
разговаривает. Ћна каждого знала, и казалось, прЯмо летит на волне  всеобщих
чаЯний.
     џ видел, как она пьет из чудо-источника во дворе дворца, кстати, вот уж
диковина так диковина: вода, молоко, вино и оливковое масло текут из четырех
его труб, направленных точно  по четырем сторонам света. „а, именно так Я ее
впервые и  увидел: склонившись  над струей и подставив воде  пригоршни,  она
пила большими, полными  глотками. џ пришел вместе с косматым ’еламоном -- он
пусть и  не самый  умный,  зато один из самых неунывающих и спокойных  среди
моих аргонавтов,  к тому же предан мне.  Ћн и теперь вот менЯ  не оставлЯет.
„ень был уже на  склоне,  а зной  все равно несусветный, просто пекло,  нам,
привыкшим  к морской прохладе,  тЯжко приходилось,  ведь мы только несколько
часов как ступили на сушу, на этот берег, к которому столько  долгих  недель
устремлЯли  все чувства и помыслы. Љаждый помнил, чего нам  стоило сюда,  на
самый  край  света,  добратьсЯ,  помнил  и  товарищей,  которых  мы  в  пути
недосчитались, и как неодолим порой был соблазн повернуть обратно,  и только
стыд друг  перед другом, а еще  перед теми, кто  встретит нас  дома хамскими
насмешками,  удерживал нас  на  веслах и у  рулЯ. ’ам,  на корабле,  Љолхида
стоЯла у нас перед очами землей  обетованной, в которой, казалось, заключена
всЯ наша судьба.
     Љаждому  известно:  после  крайнего  напрЯжениЯ   всех  сил   наступает
опустошенность. ’ак было и с нами -- ликование, сопровождавшее нас, когда мы
наконец  после долгих поисков  сумели  войти в  устье  ”асиса,  благополучно
причалить и  сойти на берег этой удивительной  природной гавани, вдруг разом
прошло. ‚от это, значит, она и есть -- землЯ наших надежд. ђека, берег, сама
местность,  эти укрытые  рощами  и перелесками холмы и долины показались нам
вполне обыкновенными -- в  пути нам случалось  видеть  места и покрасивей. €
хотЯ  никто  об этом ни слова  не проронил, в глазах моих людей Я Ясно читал
разочарование. Љ  тому же товарищи мои, те, что остались на "Ђрго", не могли
знать,  какаЯ  участь ждет ’еламона и менЯ, отправившихсЯ искать дворец царЯ
ќета, чтобы предъЯвить этому незнакомому владыке наши требованиЯ.
     ‚ тот миг, когда Я первым утвердил  ногу на берегу этой самой дальней к
востоку, самой  безвестной  земли,  --  Я уже  был уверен в своей посмертной
славе,  и  она  придавала мне сил. Њы, вторгшиесЯ  в  страну варваров,  были
готовы встретить здесь самые варварские обычаи и  укреплЯли свой дух, взываЯ
в  душе к  нашим богам.  Ќо  менЯ  и  по  сей  день  пробирает  дрожь, стоит
вспомнить, как  мы, миновав заросли прибрежного  ивнЯка, очутились  вдруг  в
роще    аккуратно   высаженных    деревьев,   с   ветвей   которых   свисали
омерзительнейшие  плоды. Њешки  из  воловьих,  овечьих, козьих шкур,  жуткое
содержимое которых  проглЯдывало,  а  то  и  высовывалось  сквозь  случайные
прорехи  --  человечьи  кости,  ибо  в   мешках  были   развешены  и  слегка
покачивались  на ветерке  мумии  мертвецов, зрелище, невыносимое длЯ всЯкого
цивилизованного  человека, который привык хоронить покойников в  земле или в
скалистых пещерах. “жас сковал нас по рукам  и ногам. Ћднако  надо было идти
дальше.
     ‡ато женщина, повстречавшаЯсЯ нам в  увитом виноградом внутреннем дворе
царского дворца, заставила  вмиг позабыть о  чудовищных мертвецких грушах --
на-

     верное,  разительный  этот  контраст  еще  больше  усилил  впечатление,
которое  она  на нас  произвела. Љак сейчас  вижу: в  красно-белой оборчатой
юбке, какие там носЯт  все  женщины, в облегающем черном зипуне, склонившись
над  трубой и подставлЯЯ струе чашу своих ладоней, она пьет воду. Љак сейчас
помню: завидев  нас, она выпрЯмлЯетсЯ,  отрЯхивает руки и непринужденно идет
нам  навстречу, шагом смелым  и твердым, стройнаЯ, но и статнаЯ, ЯвлЯЯ такое
достоинство  лица  и  осанки,  что  ’еламон,  неисправимый похабник,  только
присвистывает  сквозь зубы и  успевает  мне шепнуть: "„а, вот эта длЯ тебЯ в
самый  раз!" Ћт него, конечно, не укрылось, что к темноволосым и смуглокожим
девушкам Я особенно неравнодушен. Ћднако тут -- этого беднЯга ’еламон понЯть
не в состоЯнии --  было нечто совсем другое. ЉакаЯ-то неведомаЯ тЯга во всех
моих жилах  и пронизывающее  насквозь  блаженное и тревожное  чувство, будто
менЯ  околдовали -- так  она  и в  самом  деле менЯ околдовала. € до сих пор
держит во власти своих чар, тут Ђкам прав. € что мне надо этих чар избегать,
не попадатьсЯ на ее уловки, тоже верно, ибо она, конечно же, сумеет поведать
о смерти своего бедного брата одну из своих невероЯтных историй, которые так
достоверно звучат, покуда она не спускает с  тебЯ взглЯда, но на  сей  раз Я
поостерегусь и ни за что ей не поддамсЯ.
     ‘транно все это было -- наблюдать, как она в знак мира приветствует нас
поднЯтыми вверх ладонЯми, жест, подобающий только  царственным особам или их
приближенным;  как  без околичностей сразу называет свое имЯ  -- ЊедеЯ, дочь
царЯ  ќета  и верховнаЯ  жрица богини ѓекаты;  как повелела  нам, словно  ей
положено  это знать,  сказать,  кто мы такие и зачем пожаловали, и как  Я, к
собственному изумлению, тут  же  открыл  этой  женщине то,  о  чем собиралсЯ
поведать лишь самому  царю. €  как  сладко и тревожно дрогнуло  мое  сердце,
когда  Я  услышал собственное имЯ  в  ее  устах. ќто  потом, много позже, мы
вместе  гадали о магии наших имен,  почему-то именно теперь мне вспоминаютсЯ
все эти вещи, о которых  Я  давно и думать  забыл. Ќа "Ђрго"  мы лежали друг
подле друга. ЊедеЯ назвала менЯ по имени,  но так, будто впервые вообще менЯ
видит: приподнЯвшись на  руке, она изучала менЯ взглЯдом, который Я, не будь
Я так околдован, назвал бы непристойным, а потом произнесла -- серьезно так,
торжественно, словно объЯвлЯЯ о только что принЯтом решении:
     -- џсон, Я съем твое сердце.
     ’акаЯ вот повадка. џ  про это  никогда и никому не рассказывал, кому же
охота людей  смешить. Ќо той ночью,  под  звездным небом мне это показалось,
как бы сказать, волнительным. ’оже, конечно, смешное словечко, Ђкам бы сразу
губы скривил. Љак будто сам на  ее  чары не  купилсЯ. „а-да,  и он тоже.  Ќе
знаю, как далеко у них зашло, на такие вопросы -- хотЯ Я-то, в конце концов,
вправе  их ей  задавать  -- она всегда  отвечает только  надменным движением
бровей, но  Я не слепой и уже не раз  перехватывал взглЯд, каким он  на  нее
смотрит: тут, можно сказать, восторг  или, пожалуй, изумление, а длЯ  такого
человека, как Ђкам, у которого такой вид, будто  ничто в мире его изумить не
способно,  это  что-нибудь  да  значит.  •отЯ,  быть  может,  мои   чувства,
обостренные ревностью,  просто  особенно восприимчивы к таким вещам. Љстати,
отношение Ђкама к Њедее сильно изменилось с тех пор, как она сумела  отвести
от  Љоринфа голод, угрожавший нам после двух лет большой засухи. € отнюдь не
колдовством.   Џро   колдовство  коринфЯне   твердЯт.  Џросто   она   упорно
распространЯла свои, похоже  просто неисчерпаемые, знаниЯ  о съедобных диких
растениЯх, а кроме того, она научила, да нет, просто заставила коринфЯн есть
конину.  €  колхидцев  своих  заставила,  и  даже  нас, нескольких  остатних
аргонавтов. Ђ начала с  менЯ. ‚  самый  разгар голода  вдруг приготовила мне
роскошную трапезу и, не спускаЯ с менЯ глаз и не опровергаЯ моих подозрений,
велела съесть, невозмутимо наблюдаЯ  за тем, как Я давлюсь, а потом вынудила
менЯ -- Я и сам не знаю как -- выступить перед всем народом и сказать, что Я
ем конину. Ѓоги менЯ не покарали,  народ стал забивать лошадей, есть конину,
выжил -- и  всего  этого Њедее не  простил. ‘ той поры ее считают злодейкой,
ибо  люди, так  Ђкам объЯснил, лучше будут  думать, что их  околдовали,  чем
согласЯтсЯ  признать, что сами, по доброй  воле, от  обыкновенной  голодухи,
жрали сорную траву и даже  внутренности нечистых  животных. Ђ ЊедеЯ говорит:
заставлЯЯ людей посЯгнуть на свЯтыни, поневоле  делаешьсЯ их врагом. „лЯ них
это непере-


     носимо. Џоэтому они на  менЯ клевещут, так  ЊедеЯ говорит. Ђ  вот новые
амбары так до сих пор и не построили.
     „лЯ  менЯ все  это  слишком  мудрено,  больно уж  все  сложно  и  хитро
накручено. Ћдно Ясно: Ђкам не намерен взЯть Њедею под защиту от обвинениЯ  в
том, что она будто бы убила своего  брата. Џосле всей этой истории с голодом
и конским мЯсом он видит в ней опасную соперницу. Ђ уж кто, как не он, умеет
разжечь пламЯ  людских подозрений,  при этом ни  разу не  назвав вещи своими
именами.
     „а  и  она, ЊедеЯ,  тоже хороша. €ногда  кажетсЯ, она  нарочно играет с
опасностью. „остаточно увидеть, как она идет. ‚ызывающе, другого  слова и не
подберешь. € большинство колхидок, на нее глЯдЯ,  ходЯт  так же. Њне-то  это
нравитсЯ. Ќо можно  понЯть  и коринфских жен, когда те жалуютсЯ: с какой это
стати в  нашем  собственном городе  какие-то чужачки,  беженки,  расхаживают
павами, когда  нам  такое  с младых ногтей  запрещали! ‚озникли трениЯ,  мне
поручили как-то их сгладить, но ЊедеЯ менЯ отшила.
     Ќо куда это менЯ занесло?
     -- ђуно? -- переспросила ЊедеЯ испуганно. -- Љак так руно?
     Њы все еще стоЯли у чудо-источника, она  поднесла нам, ’еламону  и мне,
первую чашу вина, и вот  тогда Я  впервые  увидел искорки в  ее серо-зеленых
глазах,  эти  незабываемые  светлЯки.  €ми потом  начинаешь  бредить. Ђ она,
уверившись   в  произведенном   впечатлении,  только  улыбнетсЯ  своей  чуть
надменной улыбкой и прикроет веки, как бы отпускаЯ пленника на свободу, ей и
по сей день,  похоже,  совершенно  невдомек, что иные из отпущенных  на волю
пленников  до  конца  дней своих не могут  потом простить ей этого минутного
плена.  ђуно. € вот, глЯдЯ в  эти  глаза, Я начал объЯснЯть, почему и как  Я
сперва велел  построить большой корабль под парусом и на  пЯтьдесЯт гребцов,
потом  погрузил  на  этот  корабль  самых  знатных  сыновей своей отчизны  и
отправилсЯ  в плавание  сперва по нашему хорошо нам  знакомому ‘редиземному,
потом сквозь опасный и узкий морской пролив в бурное  и неизведанное  —ерное
море, как по нему  мы достигли их мрачной Љолхиды,  где мертвецы на деревьЯх
болтаютсЯ, и все это ради обыкновенной овчины, которую, правда, -- чего она,
кстати, и  не думала отрицать  -- много лет назад мой дЯдЯ  ”рикс,  спасаЯсь
бегством, оставил здесь в благодарность за гостеприимство. Ќу хорошо.  Ђ что
побудило менЯ ехать в такую даль и требовать подарок гостЯ назад? ‚се долгие
дни нашего пути мне казалось  совершенно Ясным, с чего вдруг нам в €олке так
срочно понадобилась эта овечьЯ шкура, в конце концов, мы  ведь ради этого ни
сил,  да  что там сил  -- жизней  не  щадили, но  сейчас, под взглЯдом  этой
женщины, Я  вдруг начал запинатьсЯ, что-то мЯмлить, покуда все эти высокие и
безотлагательные причины  не  свелись к одному, в общем-то, довольно жалкому
обстоЯтельству: от обладаниЯ этим руном напрЯмую зависели  мои притЯзаниЯ на
царский трон €олка. Ћна, пристально менЯ изучаЯ, силилась все это уразуметь.
     --   Ђх  вон  что,  тут,  значит,  спор  из-за  престола  между   двумЯ
царственными до
     мами.
     „а.  •отЯ  нет. Ќе  только.  ’еламон, свЯтаЯ  простота,  пришел  мне на
помощь. ‚се  дело в  том, что Џелию, моему  дЯде, нынешнему правителю €олка,
приснилсЯ сон.
     -- ЉакаЯ  удача длЯ  ЏелиЯ,  --  обронила ЊедеЯ,  она  ведь  умеет быть
неприЯтно
     трезвой  и расчетливой.  …й кажетсЯ, заметила  она затем, что мой  дЯдЯ
Џелий, поручив
     мне  столь опасное дело, попросту  нашел хороший способ удалить менЯ из
страны.
     „а нет же, это не так. €ли, по крайней мере, не совсем так. ’еперь надо
было растолковать этой  женщине,  что руно  не  просто  предлог, а свЯщеннаЯ
реликвиЯ,  без   которой  мы   ну  никак  не  можем  обойтись.  Џочему  это,
полюбопытствовала она. Џришлось нам скупыми и жалкими словами описывать ауру
свЯщенной реликвии. Њы что-то лепетали, покуда ’еламон  не брЯкнул: дескать,
руно --  это символ мужского плодородиЯ, на что она сухо заметила: коли так,
с  мужским плодородием в  €олке  дело  совсем плохо. Њне  неловко вспоминать
путаные заверениЯ,  с помощью которых  беднЯга ’еламон  пыталсЯ убедить ее в
обратном и которые она в конце концов небрежным мановением руки оборвала.
     Ћна смотрела  на нас свысока,  потом заметила: что бы там  это руно длЯ
нас ни  значило, она не думает, что государь, ее отец, согласитсЯ так просто
нам его вернуть.

     „аже совсем никчемнаЯ вещь  начинает вдруг казатьсЯ весьма ценной, если
видишь  что кто-то мечтает ее заполучить, не так ли? ‚конец  обескураженные,
мы  побрел следом за ней во дворец ее отца,  выстроенный, кстати, целиком из
дерева,  украшенный завитушками  и искусной  резьбой, все так, только  у нас
такое скромное здание дворцом никто бы ни в жизнь не назвал. Њы тем не менее
не преминули выразить свое восхищение, как и подобает  гостЯм, а Я по дороге
пыталсЯ  хоть как-то упорЯдочит целый рой неприЯтных мыслей, которые  она во
мне всколыхнула. € так вот с не всегда,  по сей день. Ќичто не могло навлечь
на  нее  больший гнев царЯ Љреонта  и  его окружениЯ,  чем то безразличие, с
которым  она принЯла  весть о своем изгнании и  царского  дворца  -- под тем
предлогом, что она, по утверждениЯм главного царского лекарЯ, своими зельЯми
и  снадобьЯми будто бы  навредила  здоровью дрЯхлой царицы-матери,  чему все
равно никто не поверил.  ’еперь они выдвигают какие-то  еще причины.  ‹еукон
объЯснЯет, что  во дворце  просто  больше  не могли  переносить  eе  гордый,
заносчивый нрав, но разве  это основание? Љак бы там  ни  было, она почти  с
облегчением увЯзала свои пожитки,  тем паче,  что  их было немного,  Я стоЯл
столбом смотрел,  ничего не  говорил -- а что  было говорить? -- ‹исса рЯдом
собирала обоих  детишек,  потом все они  оказались  передо  мной  со  своими
узлами,  почти такие же, как в тот день,  когда они впервые  вступили в этот
надменный дворец, менЯ бросило в жар Я сглотнул. “ менЯ и сейчас еще стоит в
ушах ее вопрос:
     -- Ќу, ты идешь?
     Њне  подобнаЯ  мысль даже  в голову бы не пришла, именно это она  своим
вопросом и хотела мне показать. џ  пробормотал что-то насчет того,  что буду
часто ее навещать,  ее и детей, а она  только рассмеЯлась,  но без  издевки,
скорее чуть снисходительно, так  мне показалось, потом,  пропустив остальных
вперед, подошла ко мне вплотную, положила руку мне на затылок и произнесла:
     -- Ќе принимай близко к сердцу, џсон. —ему быть, того не миновать.
     џ  и сейчас, стоит мне захотеть, чувствую эту руку у себЯ на  затылке и
слышу эти слова,  которые уже столько  раз давали мне утешение.  ’олько кому
такое  расскажешь. ’еламону? ‘  тем давно уже толком не поговоришь. Ћн-то не
обженилсЯ, перебиваетсЯ разными бабенками. Ќо почему-то  именно он не  может
мне  простить, что  Я  не перебралсЯ вместе  с  Њедеей в эту лачугу,  в этот
скворечник под дворцовой стеной. Ќастраивает против менЯ народ в корчмах, по
которым шатаетсЯ,  пропиваЯ  жалкие  гроши, что Я ему иногда подбрасываю,  в
конце концов, он ведь один из последних соратников тех наших славных времен.
Ѓывает, что мы, не сговариваЯсь,  сталкиваемсЯ  с ним в тени нашего  "Ђрго",
который с  пышными торжествами был отправлен на почетную стоЯнку  неподалеку
от порта, где теперь ни одной собаке до него дела нет, а значит,  и до наших
подвигов тоже.  Ћднажды Я его там застал в  слезах. Ћн  же пьет,  от этого и
плаксивость.  Ђкам прав: великие времена тем величавей, чем дальше мы от них
уходим, и это только естественно,  так что нет никакого  смысла цеплЯтьсЯ за
великое прошлое. ’олько за что же тогда цеплЯтьсЯ? ‡а Њедею?  —тобы вместе с
ней погибнуть? “ма можно решитьсЯ.
     Ѓез нее Љолхида так и  осталась бы длЯ  нас недоступной. ќто она отвела
нас к отцу, царю ќету, который от неожиданности даже тотчас  же нас  принЯл,
ЊедеЯ нас ему по всем правилам представила и сразу ушла, хотЯ он почти тоном
приказа просил ее остатьсЯ. Ђ она ушла. Ћн сидел перед нами, один-одинешенек
в своих деревЯнных чертогах, богато убранных и украшенных резьбой. ’щедушный
мужчина, трон длЯ него Явно велик, худое, бледное лицо в обрамлении курчавых
черных волос, горемыка, сказал ’еламон, когда мы снова вышли на улицу, а мне
пришло в голову  другое  слово:  дрЯхлость.  „рЯхлостью веЯло  от  всего его
облика, как и от надтреснутого голоса, которым он нас приветствовал, сказав,
что длЯ него большаЯ честь видеть столь дальних гостей, которые, конечно же,
поведают ему,  какаЯ  забота  привела  их  в  здешние  краЯ.  џ тут же,  без
неучтивости,  но твердо изложил  ему  мое  поручение  -- увезти с его, ќета,
дозволениЯ  то самое руно овена, которое  в  свое  времЯ  мой  дЯдЯ ”рикс  в
Љолхиду привез, дабы водворить оное руно на его законное место, что послужит
укреплению дружественных  отношений  между  нашими  странами и  установлению
между ними регулЯрного морского сообщениЯ.


     ‘перва мне показалось, что ќет вообще менЯ не понЯл.
     -- „а-да, ”рикс, -- пробормотал он и  захихикал, каким-то неподобающим,
старческим жестом  прикрываЯ рот  рукой,  потом  стал рассказывать  дурацкие
байки про  дЯдю  и  его любовные похождениЯ, которые будто бы  почему-то все
времЯ  оканчивались  неудачей.  Ћн говорил,  говорил  без  умолку,  служанки
подавали  нам вино и очень вкусные Ячменные  лепешки, которые Я  и  здесь  у
колхидок до сих пор с  удовольствием ем, лучше ‹иссы их  все  равно никто не
печет,  а  потом вдруг  разом  нас  отпустил, ни  слова не проронив  о нашей
просьбе, но на следующий вечер мы снова были  к нему званы, на сей раз  всей
дружиной, был устроен торжественный прием, словно мы еще не знакомы, и перед
нами на троне восседал  уже  совсем другой царь, величавый и торжественный в
своем  парадном царском  облачении,  в окружении  старейшин,  подле менЯ  за
столом ЊедеЯ, мрачнее  тучи, с непроницаемым  лицом, и  ее  сестра •алкиопа,
смуглаЯ кожей, с пышной гривой белокурых волос и голубыми,  стального отлива
глазами. ќти колхидки  кого  хочешь  с ума сведут, подумал  Я,  и  уже начал
помаленьку осваиватьсЯ  за  столом, тут-то менЯ и окатили.  ЏоднЯлсЯ один из
старейшин  и  после  обычных,  лестных,  но  ничего  не  значащих  присловий
провозгласил наконец решение государева совета.  Џрежде чем предоставить мне
руно,  царь  назначает  мне  определенные  испытаниЯ.  Њне  надлежит  сперва
укротить быков, которые руно охранЯют, а после одолеть гигантского змеЯ, что
живет на поле Ђреса в кроне дуба, к стволу которого прибито руно,  -- а змей
этот, как успели прознать мои воины, слыл непобедимым.
     џ  почувствовал, как во мне вскипает гнев. —то все это значит? Ќе иначе
тут подвох. ‘оглашатьсЯ  или нет? Ћбвел  глазами спутников,  у тех  на лицах
растерЯнность. Ѓольше всего мне  хотелось вскочить,  опрокинуть стол и уйти.
Ќо мы были тут в безнадежном меньшинстве.
     ‡мей. ќта  тварь мне до сих пор снитсЯ. Љолхидское чудовище, обвившеесЯ
во всю свою  несусветную  длину вокруг дубового ствола -- в снах оно видитсЯ
мне  таким,  каким мне  впервые описали  его мои  товарищи: о трех  головах,
толщиною со ствол дуба, ну и пламЯ изрыгает, уж это само собой. ’еперь-то  Я
в чужие россказни не вмешиваюсь,  даже  и  не поправлЯю никого, к тому же  в
азарте схватки всего не упомнишь, а коринфЯнам хочетсЯ верить, будто там, на
диком ‚остоке, даже зверье не такое, как здесь, а все сплошь лютые чудовища,
и им жутко  слышать, что колхидцы держат змей у себЯ в домах,  у очага,  как
домашних  божков, и  кормЯт их молоком и  медом. …сли  бы  они знали, бравые
коринфЯне, что чужеземцы и здесь не оставлЯют своих  обычаев, что они тайком
продолжают  держать  и  кормить змей в своих  домах. Ќо  они ведь никогда не
заходЯт в  бедные  лачуги колхидцев  на  краю города,  не заходЯт и в жилище
Њедеи -- в отличие от менЯ, которого снова и снова к ней тЯнет, вот они и не
видЯт стройную змеиную головку над пеплом ‹иссиного очага, котораЯ встречает
гостЯ неподвижным золотисто-медвЯным взглЯдом, покуда ‹исса легким хлопком в
ладоши не прогонит ее восвоЯси. Ћни умеют укрощать змей, это правда, уж Я-то
своими глазами  видел. ‚идел, как прильнула ЊедеЯ к мощному дубовому стволу,
как змеЯ свесилась к ней и зашипела, но ЊедеЯ в ответ начала тихо  так то ли
баюкать,  то ли напевать какую-то  свою мелодию, отчего эта  тварь мгновенно
замерла,  и ЊедеЯ смогла  брызнуть ей в  глаза  сока из свежесрезанных веток
бузины, который принесла с  собой в пузыречке и  который этого  "дракона" --
или лучше сказать "драконшу"? -- тотчас же усыпил.
     Ѓессчетное   число  раз  приходилось  мне  рассказывать,  как  Я  после
вскарабкалсЯ на  дерево, схватил в охапку руно  и счастливо  спустилсЯ с ним
вниз,  и всЯкий  раз, невольно подчинЯЯсь желанию  слушателей, которым очень
хотелось  сперва  как следует  напугатьсЯ,  чтобы  в  конце  с  тем  большим
удовольствием  облегченно  вздохнуть,  историЯ  эта  сама  собой  помаленьку
менЯлась. „ошло до того,  что Я теперь и сам толком не упомню, что у менЯ на
том  поле  возле дуба  с этой  змеюгой  доподлинно  приключилось,  так  ведь
доподлинно никто и не хочет  ничего знать.  Ћни сидЯт по вечерам возле своих
костров  и распевают былину о џсоне, победителе дракона,  иногда Я подхожу к
ним,  подсаживаюсь, но их это ничуть не смущает, по-моему, им даже невдомек,
что Я -- тот самый џсон, которого они  воспевают. Ћднажды  и ЊедеЯ вместе со
мной послушала их песни. Ђ потом сказала:


     - Љаждого  из нас  они  сделали  тем,  кто им нужен.  ’ебЯ превратили в
героЯ, а менЯ -- в злую колдунью. ‚от так они нас и разлучили.
     ѓрустное  это  было мгновение.  € когда Я о таких мгновениЯх вспоминаю,
мне трудно  поверить, будто она убила своего  брата, с какой стати, зачем? €
какой-то тихий голосок во мне нашептывает, что они и сами в это не верЯт,  а
уж Ђкам меньше всех, но Я  теперь недоверчив к своим внутренним голосам, мне
растолковали,  что это ЊедеЯ на менЯ  их  напускала, а  может, и до сих  пор
напускает, потому  как у нее власть  над людьми, она,  ежели хочет, запросто
способна человека усыпить. € когда смотрит на тебЯ долго своими  глазищами с
золотистыми  этими  искорками  под  росчерком  сросшихсЯ  смолЯных   бровей,
начинаешь  верить всему,  что  она  тебе внушает.  ‘ам Љреонт  менЯ  от  нее
предостерегал.
     –арь Љреонт  мне как  отец родной,  да что это Я  --  он ко мне гораздо
добрее, чем родной мой отец. ђодной-то отец как-никак менЯ младенцем в чужие
руки отдал, пусть даже и с благой целью уберечь менЯ от преследований  моего
дЯди ЏелиЯ,  коварного узурпатора престола, но все равно мне на мое  детство
жаловатьсЯ грех: жилось мне с •ироном в лесах ”ессалии привольно, а вместе с
тем  он умудрил менЯ всЯческой  наукой, как подобает человеку знатного рода,
помню, даже на Њедею мои познаниЯ во врачевании произвели впечатление. „авно
это  было.  Ќо приходит  срок, когда мужчине  надо решать, чего  он в  жизни
хочет, и забывать то, что ему не понадобитсЯ и только будет в пути напрасной
ношей.  ’ак  говаривал  мой отец, ему хотелось вернутьсЯ  на престол,  оно и
понЯтно. Ћн был  мне  совсем чужой,  когда  Я  впервые  к  нему вышел, как и
женщина рЯдом с  ним, кинувшаЯсЯ в  слезах  менЯ обнимать и назвавшаЯсЯ моей
матерью --  наверно,  она  ею  и  была.  Ѓыла,  была,  не сомневаюсь. ‚есьма
неуклюжаЯ  особа. Ќасколько  же  €диЯ,  мать  Њедеи, была  грациозней,  если
сравнить.  ’оненькаЯ, прЯмо былинка, восседала  она  рЯдом  с государем,  но
вовсе не была его бессловесной тенью. ’оненькаЯ, но твердаЯ. …е, кстати, все
очень почитали.
     ‚ообще-то нам казалось, что  в  почтительном  обхождении  колхидцев  со
своими женами есть долЯ преувеличениЯ, как будто от голоса и мнениЯ  женщины
и вправду что-то серьезное может  зависеть. џ,  например, хорошо видел,  что
€диЯ не согласна с теми  условиЯми, которые ставит мне  царь, она решительно
пыталась его переубедить, но он куталсЯ  в свою царскую мантию и делал  вид,
будто ее не слышит. ’ак что нам пришлось решать: пускатьсЯ ли на эту царскую
затею, котораЯ, как все мы очень  хорошо понимали, может очень худо длЯ  нас
обернутьсЯ, либо  попросту  отчалить,  оставив  руно, эту  дурацкую  овчину,
котораЯ  мне  уже  порЯдком  обрыдла, висеть,  где висит,  а  дома  выдумать
какую-нибудь байку поскладнее. џ отнюдь не горел желанием болтатьсЯ в ветвЯх
колхидского дуба протухшим мертвЯком. Ђ чего-то третьего нам, похоже, уже не
дано.
     Њы, в ту пору еще не ведаЯ колхидской жизни,  в которую, можно сказать,
встрЯли,  не  учитывали и одну важную ее особенность, открывшуюсЯ  нам  лишь
постепенно. Њы не знали колхидских женщин. ќто они испокон века оберегают от
чужаков свои тайны, точно так же, как и мы. ’еперь вот Я сказал "мы", имеЯ в
виду коринфЯн,  значит,  прав,  наверное,  Љреонт, когда говорит:  "„а ты-то
давно  наш, џсон, этого только  слепец .не  заметит". € длЯ колхидцев -- Я и
Њедее пыталсЯ это объЯснить -- вовсе нет ничего  обидного в утверждении, что
они не такие, как коринфЯне, что они другие. Ќа это ЊедеЯ только рассмеЯлась
в своей надменной манере, котораЯ в последнее времЯ все больше действует мне
на нервы, однако потом вынуждена была признать, что ее землЯки действительно
предпочитают теснитьсЯ в одной части города, упрЯмо держатсЯ за свои обычаи,
заключают  браки только между  собой и, значит,  сами настаивают на том, что
они другие. •уже коринфЯн,  как  думают коринфЯне, в том  числе  и  их  царь
Љреонт.
     -- Ќо  прошу тебЯ, џсон, в  конце концов, это  же дикари, -- сказал  он
намедни, положа руку мне на плечо. -- Ћчаровательные дикари, согласен, и мы,
что  вполне  понЯтно, иной раз не в силах этому очарованию противостоЯть. „о
поры до времени. -- € улыбнулсЯ, мЯгко так.
     “ менЯ  странное  чувство. Ѓудто он  определенно чего-то  от менЯ ждет.
ЊедеЯ говорит: "Ћн тебЯ лупит, но полегоньку, вот так", -- и длЯ наглЯдности
шлепает менЯ

     тыльной стороной ладони  по щеке, небрежно, будто мальчишку. ‘ловно  не
принимает  менЯ всерьез.  Ђ вот  Љреонт  на  менЯ  рассчитывает.  Ђ на  кого
рассчитывать мне
     -- ума не приложу, и  спросить тоже не у  кого. Њеньше всего надежды на
старых то
     варищей, аргонавтов, тех  немногих, кто последовал за  мной в эти краЯ,
из-за того
     ли,  что  своего дома  не  было,  либо  потому, что,  как и  Я, не смог
разлучитьсЯ с колхид
     ской девушкой. ЃолтаютсЯ теперь по портовым  кабакам и выводЯт людей из
терпе
     ниЯ своим  нытьем. џ их избегаю. Ђ ведь когда-то  так Ясно  было,  ради
чего ты на све
     те живешь, да только миновали те времена.
     ’еперь вот, Я слышал, с них хотЯт взЯть показаниЯ. €ли, по крайней мере
длЯ  начала, просто  опросить. —то они  могут  сказать  по  поводу  убийства
Ђпсирта, брата Њедеи.
     -- Ќо помилуй, Ђкам, -- пыталсЯ  Я его вразумить, -- что там  они могут
сказать?
     --  Ђ  про себЯ  подумал  то, что,  разумеетсЯ,  и Ђкаму не  хуже  менЯ
известно: да они за
     чарку вина  расскажут все,  что от них захотЯт услышать. ’ак неужели от
них хотЯт
     услышать что-то определенное? Ќо это же нелепица.
     - ’ебЯ, џсон, тоже будут опрашивать, -- сказал Ђкам.
     Ћх, не по  душе мне  все это, совсем не по душе. „а  и что Я знаю,  что
могу рассказать? Ђпсирта Я видел, верно, красивый такой  худенький мальчик с
тоненьким  храбрым носиком на смуглом личике, за праздничным столом сидел по
левую руку  от  царЯ,  который  беспрерывно  его ласкал,  менЯ  это,  помню,
неприЯтно поразило. Љаждый норовил к нему подольститьсЯ, Ясно, что мальчишка
избалованный, самоуверенный, с  детства привычный к роскоши царского гнезда,
нашему-то  брату  все куда  тЯжелей доставалось, -- вот такие, самые  беглые
остались  впечатлениЯ,  удивительно  вообще, что  Я  смог о  них припомнить.
‚прочем, памЯть мою, конечно же, обострило страшное несчастье, которое с ним
приключилось, да еще возникшее во мне почему-то смутное  чувство, будто наши
судьбы  --  его и  моЯ -- с какой-то минуты свЯзаны.  ‘вЯзующим звеном  была
ЊедеЯ. ‡а два днЯ, что прошли после нашего приема,  те два днЯ, когда  Я  не
знал, как быть, и когда никому до нас не было  никакого  дела, настроение во
дворце разительно  переменилось.  Љазалось,  всех  обуЯл  ужас,  в коридорах
царила безмолвнаЯ сумЯтица,  все носились туда-сюда, заговорить  ни с кем не
удавалось, покуда Я не встретил •алкиопу, вне себЯ от горЯ она  шла к Њедее,
которую и Я искал, дабы спросить у нее совета. „ело  в том, что само ее имЯ,
как успели шепнуть колхидцы моим воинам, означает: "ведающаЯ хороший совет".
‚от пусть свое имЯ и оправдывает.
     Ћна сидела  в темной  каморке,  и ее было не узнать.  ‚идимо, она много
плакала, но сейчас  была неподвижна, как изваЯние, и очень бледна. Ћбхватила
руками плечи,  будто изо всех  сил  стараЯсь за саму себЯ удержатьсЯ.  Џосле
долгого молчаниЯ безжизненным голосом сказала:
     - ’ы пришел в неудачную минуту, џсон. -- ‡атем, не одну минуту  спустЯ,
доба
     вила, будто саму себЯ вопрошаЯ: -- €ли в особенно удачную...
     џ  не  решалсЯ  ни  о чем  спросить.  €  уж совсем  излишним  стало мое
присутствие,  когда  вошла  государынЯ,  €диЯ,  неистоваЯ  от гнева,  дочери
кинулись к ней с двух сторон, поддержали, •алкиопа мне махнула, Я вышел.
     Ђпсирта  убили,  услышал  Я. Ѓедный  мальчишка. ђазорвали  на куски, по
слухам.   ЊенЯ   аж   затрЯсло.  Џрочь,  скорее  прочь   отсюда.  Њы  начали
приготовлениЯ  к отплытию. € тут ЊедеЯ присылает мне сказать, что  хочет  со
мною встретитьсЯ. ‚ечером, около "Ђрго". € вот она передо мной и заЯвлЯет --
она  мне  поможет  добыть  руно.  Ѓез всЯких  объЯснений.  €  шаг  за  шагом
растолковывает мне, что Я должен делать. Љак, будто бы махнув на руно рукой,
ложными приготовлениЯми к отъезду Я должен ввести отца в заблуждение.  Џотом
ЯвитьсЯ во дворец на  прощальный кубок. Љак  она  позаботитсЯ о  том,  чтобы
стража ни во дворце, ни  на Ђресовом поле менЯ не тронула.  € почему не надо
боЯтьсЯ змеи,  о которой Я  к тому времени  уже  успел  наслушатьсЯ  столько
страшных сказок,  ну  и так далее. ‚се мои дела до малейших  подробностей. Ђ
когда мы  закончили --  у менЯ  от услышанного  голова  кругом шла, -- ЊедеЯ
встала и все тем же холодным, бесстрастным голосом произнесла:
     -- Ћдно условие. ЊенЯ заберешь с собой.

     €  Я,  растерЯнный, еще не знаЯ, радоватьсЯ  мне или  горевать,  просто
сказал:
     -- •орошо.
     € едва произнесЯ это слово, Я вдруг понЯл, что именно этого и хочу,  и,
ощущаЯ  в  себе  какое-то странное, радостное и тревожное любопытство, успел
подумать,  может, она  теперь  ждет  от менЯ  объЯтиЯ  или  какого-то  иного
торжественного  жеста, однако  она только вскинула  руку  на  прощанье  -- и
исчезла. Ћна всегда вот так. ‚се важное делает как бы невзначай.
     ’олько про эти мертвецкие груши однажды говорила со мной очень серьезно
нам  ведь не однажды  приходилось  встречатьсЯ, и от нее не укрылось, как  Я
этой их рощи  с мумиЯми до  смерти боюсь;  она мне  объЯснила,  что  у них в
Љолхиде  погребают  только  женщин, тогда  как  трупы  мужчин развешивают на
деревьЯх, где птицы обклевывают их до костей, а уж потом эти скелеты хоронЯт
в  скалах,  каждаЯ  семьЯ  в своей  пещере, очень  достойный  и чистоплотный
обычай, она  не понимает, что менЯ тут  не устраивает. ЊенЯ, в общем-то, все
тут  не   устраивало,   особенно   отвратительна   была   мысль  о   птицах,
расклевывающих и  пожирающих человеческое  тело,  как  какую-нибудь  падаль;
умершие,  втолковывал Я ей, должны сохранить свою телесную оболочку целой  и
невредимой,  поэтому  их и  хоронЯт в могилах  или замуровывают в  скалистых
пещерах, дабы они  могли  оттуда отправитьсЯ в свой посмертный путь  и найти
дорогу  в подземное царство. Ћна на это  возразила: в мертвом  теле уже  нет
души,  душа,  нетленнаЯ,  отлетает  в миг смерти  и  почитаетсЯ колхидцами в
определенных,  специально  отведенных  длЯ  этого местах,  чтобы возродитьсЯ
потом  в новом  вместилище, которое богинЯ  сложит  из разрозненных останков
других мертвецов.
     -- ‚  этом, -- сказала она мне, -- свЯтаЯ вера колхидцев.  -- ЏроизносЯ
это, она не
     сводила с менЯ своих  внимательных  глаз. Ђ  потом  вдруг спросила:  --
Њожет, все за
     висит от того, какой смысл мы вкладываем в то или иное действие?
     ќта мысль мне была чужда, Я и тогда был уверен, и по  сей день убежден:
есть  только один  правильный  обычай  почитать своих  мертвецов  и  великое
множество ложных. Ќе знаю, с какой  стати она потом вдруг спросила, приносЯт
ли в наших краЯх человеческие жертвы заходЯщему солнцу.
     -- Љонечно нет,  -- воскликнул  Я возмущенно,  а  она,  склонив  голову
набок, при
     стально на менЯ смотрела.
     -- ‡начит, нет? -- переспросила она. -- € даже когда дело совсем плохо?
     џ по-прежнему стоЯл на своем, и тогда она задумчиво произнесла:
     -- ‚от как. —то ж, может, это даже правда.
     Ђ теперь, столько времени спустЯ, она, оказываетсЯ, тот наш разговор не
забыла, недавно вдруг заскакивает ко мне и прЯмо с порога:
     -’ак  значит,  нет  никаких  человеческих жертвоприношений, да?  €  ты,
беднЯга, все еще этому веришь?
     Ђ едва она скрылась, как ко мне чуть ли не вломилсЯ этот ’урон, мерзкаЯ
гнида, которого  Ђкам  пригрел, и  давай расспрашивать, что такого мне ЊедеЯ
сказала. „а что хоть стрЯслось? Ќапустили туману, а Я в нем торкаюсь,  впору
чуть ли не  пожалеть, что Я  вообще  с  Њедеей повстречалсЯ или, по  крайней
мере, в Љолхиде ее не оставил.  „а. Љак  ни  страшно такое подумать.  Ђ ведь
Я-то знаю: без нее ни одному из нас из Љолхиды бы не вернутьсЯ.
     €  внезапно, разом передо мною снова возникла картина, которую все  эти
годы  Я прЯтал  в омутах памЯти. ‘амый жуткий и самый неотразимый из образов
Њедеи, какие Я знаю.  Ћна -- верховнаЯ  жрица на алтаре самой древней богини
их  народа, закутаннаЯ в бычью шкуру, на голове -- фригийскаЯ нахлобучка  из
бычьих   Яиц,   свЯщенный    атрибут   жрицы,   котораЯ   вправе   совершать
жертвоприношениЯ. € она его совершила. ‚змахнув  ножом над головой молодого,
украшенного цветами  бычка,  она взрезала ему шейную жилу, бычок  рухнул  на
колени, кровь брызнула струей. €  тут женщины кинулись под эту струю и давай
ее пить, ЊедеЯ перваЯ, смотреть  на нее было жутко, но и.глаз оторвать  было
нельзЯ,  и Я  уверен,  она  хотела, чтобы  Я  видел  ее  такой,  страшной  и
прекрасной одновременно, в тот миг Я возжелал ее,  как никогда  не  желал ни
одну женщину, Я не знал, что бывает  такое вожделение, когда тебЯ просто  на
части рвет, и  убежал, когда опьЯненные кровью  женщины начали свои  прыжки,
ужимки и

     необузданные плЯски, и с тех  пор Я знал: без этой женщины мне не жить.
Ћна должна быть моей.
     џ сделал все, как она  приказала. —тобы одолеть  быков, дал напЯлить на
себЯ эту  омерзительную фригийскую шапку, она Якобы волшебнаЯ  и делала менЯ
невидимым,  позволил распалить  себЯ их  дикой барабанной музыкой,  котораЯ,
казалось,  проникает во все члены, наполнЯЯ  их дрожью и  бешенством, Я  уже
себЯ не помнил, кинулсЯ на быков и всех перерезал, был вне себЯ, и мне этого
хотелось. џ  обманул царЯ, пил с ним и  его свитой  прощальный кубок, покуда
все  они вместе  со  стражей не  погрузились в  сон. Џотом с  головы до  пЯт
натерсЯ ее мазью, котораЯ вроде как защищает от змеиного Яда. € всему  этому
Я верил! —то потом  со мной  было, не помню. Ћдно  знаю --  это было ужасно.
‘ознание покинуло менЯ.
     Љогда Я очнулсЯ, мне было так худо, что казалось, все, помираю, -- она,
ЊедеЯ, сидела рЯдом,  была ночь, кругом темный лес,  она что-то помешивала в
котелке  на треножнике, под  которым  горел огонь,  и выглЯдела  в отблесках
пламени  древней старухой. ѓоворить Я  не мог.  џ побывал в пасти  у смерти,
менЯ обдало ее гибельным дыханием, и какаЯ-то часть менЯ все еще пребывала в
том ином мире, которого мы  по праву  страшимсЯ. Ѓез нее,  без  Њедеи,  Я бы
точно пропал.  џ  простонал  что-то  вроде: "Џомоги же,  ЊедеЯ", на  что она
ответила только: "„а-да,  сейчас". Ћкунула черпак в варево, которое кипело у
нее  на костре,  и  велела  мне  пить. ‡елье, омерзительное на  вкус,  огнем
разлилось  по моим жилам. ЊедеЯ положила ладонь  мне на грудь и так держала,
отчего  по всему моему телу прокатывалась дрожь,  возвращавшаЯ менЯ к жизни.
“поительное,   незабываемое  блаженство,  как  же  хотелось,  чтобы  оно  не
кончалось никогда. ‚ какой-то миг Я пробормотал: "„а  ты волшебница, ЊедеЯ",
на что  она невозмутимо и  просто ответила: "„а". Џомолодевшим  и полным сил
поднЯлсЯ Я с  этого ложа. џ не помнил, сколько прошло  времени.  Ќо с  этого
часа  Я понимаю, почему  колхидцы  относЯтсЯ к  Њедее с таким  благоговейным
почтением и страхом.
     ‚прочем, Я  и Ђкама понимаю,  и других  коринфЯн,  которые хотЯт от нее
избавитьсЯ. €збавитьсЯ?  „а как это мне в голову  могло  прийти такое слово,
глупости, забыть немедленно. „авеча, когда Ђкам, который со свойственной ему
проницательностью,  конечно  же, догадываетсЯ,  как менЯ буквально разрывает
между  моей  привЯзанностью к Њедее и моим долгом, да и  желанием служить  и
услужить царю  Љреон-ту, начал давать мне подлые советы  просто завалитьсЯ в
кабак к моим аргонавтам  или утешитьсЯ с какой-нибудь продажной девкой, Я же
от Ярости чуть не удавил его прЯмо посреди рыночной площади, у всего Љоринфа
на виду. Ђ он?  —то он на это? € бровью не повел. "’оже неплохо, -- говорит.
-- Џокричи, џсон,  тебе  полезно".  Ќу,  Я отвернулсЯ от  него и ушел.  Ќет,
что-то неладное затеваетсЯ, совсем неладное, а Я ничего поделать не могу.
     …сли  бы еще не это ее  высокомерие.  ‚  конце концов, она же  беженкой
была,  всецело  от  менЯ  зависела.  Ђ  когда рухнул  мой замысел  с помощью
золотого руна  вернуть  отца  на престол в моем  родном  €олке,  когда и мне
пришлось бежать -- тут  все мы оказались зависимы от  милости  царЯ Љреонта.
Њне то и дело  приходитсЯ  ей об этом  напоминать. Ђ она? "Ќе  длЯ того Я из
Љолхиды уезжала, чтобы здесь пригнувшись жить" -- вот ведь какие ведет речи,
и непокорные свои волосы не подвЯзывает, как положено всем замужним женщинам
в Љоринфе,  и еще спрашивает: "Ђ что такого?  ђазве  ты не находишь, что мне
так  лучше?" Ѓесстыдница.  ‡нает ведь прекрасно, что и кто мне  нравитсЯ.  €
носитсЯ по улицам, как вихрь, и кричит, когда разгневана,  и  смеетсЯ во все
горло, когда рада чему-то. Љстати, теперь вот Я припоминаю, что давно уже ее
смеха не слышал. ‡ато одного у нее ни за что не  отнЯть:  права проходить по
городу с деревЯнным ларцом и  белой повЯзкой  на лбу  в знак  того, что  она
целительница, идет на поиск трав и ей нельзЯ мешать -- тут ее всЯкий уважал,
а семьи,  где она  врачевала  больных, не  уставали  славить ее искусство. ‚
Љоринфе  стало модным  обращатьсЯ  за помощью к  ней, а не  к астрологам или
лекарЯм школы Ђкама.  Ђ  эта несчастнаЯ  имела  неосторожность в разговоре с
одним из  государевых  служащих,  сына  которого она  избавила  от  свирепых
мигреней, назвать врачевание этих достойных мужей "нерадивым колдовством" --
отзыв, о  котором  тот просто обЯзан был,  и  незамедлительно,  доложить  во
дворце. ‚от тогда у нас дошло до первой серьезной ссоры.

     "„умай, что  говоришь!"  -- орал  Я на нее,  на что  она  с этой  своей
нарочитой  невозмутимостью мне возразила,  это, мол, как раз то, что она мне
хотела бы посоветовать, ей: "Ћни сильней". Ђ она:  "ќто мы еще посмотрим". Ђ
потом  добавила:  "Џослушай  ты  же сам когда-то  во  врачевании разбиралсЯ.
‚спомни, чему тебЯ  твой •ирон учил ‚едь не этим же жалким фокусам, которыми
они  людей дурачат?" ‚спомнила  тож стараЯ добраЯ наука врачеваниЯ,  которой
менЯ  •ирон  обучал и которую  она, Њеде исповедует, -- Я давно  уже стал ее
забывать.  Ѓез  надобности она  мне здесь. Њне :•  делами во  дворце следить
надо, от них жизнь наша зависит, а она не желает этого понимать.
     ђазумеетсЯ, они оказались сильней. …й пришлось покинуть наши совместные
покои в  одной из  дворцовых  пристроек.  ќто никоим  образом  не направлено
против  менЯ  лично  --  так мне объЯснили. Ћднако  царскую  семью следовало
оградить  от  близ кого  общениЯ  с лицом, способным, по-видимому, оказывать
болезнетворное влиЯниЯ  на окружающих. ђаз  уж они  льстЯт, лгут и выдвигают
заведомо надуманные обвинениЯ,  лишь бы выдворить  ее из дворца,  -- значит,
взЯлись за дело всерьез. Љонечно она ждала, что  Я встану на ее  защиту. €ли
уйду вместе с ней.  Ќо  кого  можно  защитить от  заведомых наветов? Ђ  уйдЯ
вместе с ней, Я только ухудшил бы наше положение
     Ћна ушла. Ћт Ђкама ей дали двух провожатых, которым надлежало пуще глаз
следить  за тем, чтобы  она  не  проклЯла царский дворец.  Љогда Я  про  это
услышал потребовал от Ђкама объЯснений, тот громко расхохоталсЯ.
     --  Ћх уж эти  мне умники! -- воскликнул  он, видимо, и вправду от души
потешаЯсь.  --  Љак будто такаЯ  вот ЊедеЯ не способна проклЯсть кого  и что
угодно без всЯких слов и через голову любого стражника.
     ‘перва Я регулЯрно  навещал  Њедею в  ее  глинобитной  лачуге. ЏонЯтно,
между  нами уже не все как  прежде,  но  это в порЯдке вещей, нынче такое не
редкость. Љреон  приблизил менЯ к себе, на  менЯ возложили кучу всевозможных
поручений  и  обЯзанностей,  среди  них  и  почетные,  которые  способствуют
возвышению.  ђуно среди многих других пожертвований валЯетсЯ на алтаре ‡евса
и потихоньку ветшает. Ќо видь у менЯ в Љоринфе  неплохие, есть тут  у них на
мой  счет кое-какие  задумки.  Њне  Ђкам  намекнул.  ’ак  что  все  было  бы
замечательно,  не начни они раскапывать эту  старую историю. „ескать,  ЊедеЯ
убила своего родного брата. „аже  если да -- ну и что? Љому сегоднЯ от этого
хуже? •уже-то никому, а вот лучше может стать  очень многим, слишком многим,
и не надо себЯ обманывать.
     —то делать, просто ума не приложу. ’олько  она,  ЊедеЯ, и могла бы дать
толковый совет. ЃезумнаЯ мысль.
     Љреонт: €  коли женщины даны нам не к добру,  ’огда  они во зле большие
мастерицы.
     …врипид. ЊедеЯ
     Ђгамеда
     џ добилась своего! џ видела, как она бледнеет! Ќужные слова сорвались с
губ непроизвольно,  но  моЯ  ненависть  шлифовала их  столько месЯцев, что в
нужный миг они нашлись  сами. ЊедеЯ побледнела. џ видела, как она вскидывает
руки,  словно  молЯ менЯ  о пощаде. ђазумеетсЯ,  она  и  не  подумает никого
умолЯть, просто пыталась  совладать с собой. ‚  этот миг над нею самой впору
было  посмеЯтьсЯ  ее  издевательским   смехом.  €ли   все-таки  нет?  Њожет,
великодушием Я посрамила бы ее еще больше?
     €ной раз самый крутой оборот дела зависит от сущего пустЯка. Љак тогда,
давным-давно,  когда  она  менЯ  предала,  да-да, предала,  хотЯ, наверно, и
припомнить не пожелает, она-то может позволить себе провалы памЯти. €ли  вот
недавно,  когда   она  заболела.  Љак   будто  почуЯла,  что   самое  худшее
надвигаетсЯ.  Ћ, как  Я хотела первой принести ей эту беду. ‘ каким истовым,
слишком истовым восторгом смотрела бы,

     как она  принимает страшную весть, дабы вполне насладитьсЯ ее ужасом. џ
была вне  себЯ  от Ярости,  когда  заметила,  какой сильный  у  нее жар. Ћна
ускользнула от менЯ в свою болезнь. € в ту же секунду Я понЯла, что ей нужна
помощь, ЊедеЯ, великаЯ  целительница, лежала передо мной пластом и нуждалась
в помощи,  у менЯ сердце подпрыгнуло, наконец-то сбудетсЯ самое заветное мое
желание, которым Я бредила в детстве, Я, Я стану ее помощницей, буду сутками
напролет сидеть возле ее ложа,  ухаживать за ней, прислуживать ей,  сделаюсь
ей  необходимой  и  наконец-то  обрету  то,  чего  всегда  так страстно,  до
омерзениЯ, жаждала, -- ее  благодарность, ее любовь. џ сама  себЯ презирала,
но ведь это был миг, которым Я грезила днем и ночью. џ ей нужна. џ ее спасу.
‚ечнаЯ благодарность привЯжет ее ко  мне,  отныне Я первой в кругу избранных
смогу дышать  с  нею одним  воздухом.  ЋпЯть этот  туман в  голове,  который
накатывает на менЯ вблизи Њедеи, нет, накатывал, впредь,  Я уверена, со мной
такое не повторитсЯ. Ќипочем  мне теперь ее  колдовские ухищрениЯ,  ее  злые
чары, Я все это ‹иссе так прЯмо и выложила, когда та примчалась и стала менЯ
от  ложа  Њедеи гнать,  Я  ей этих  гримас отвращениЯ век не забуду, будто Я
гадина какаЯ, будто это Я на Њедею хворь напустила.
     ќто Я-то. Ђгамеда.  Ќекогда самаЯ одареннаЯ из ее учениц, она сама  мне
так  говорила.  "’ы будешь хорошей целительницей, Ђгамеда". Ќо тут  же,  как
всегда, остудила мою  буйную  радость, добавив:  "…сли  научишьсЯ знать свое
место. Ќе Я лечу, -так она сказала, -- и не ты лечишь, Ђгамеда, что-то в нас
лечит,  с  нашей помощью. ‚се, что мы можем сделать, -- это обеспечить этому
что-то  полную  свободу  действий,  в  нас  самих  и  в  больном". ‚от  так.
Ѓольшинство  из  ее приемов  -- состав  и  приготовление различных  отваров,
секреты действиЯ трав, многие из ее заклинаний  -- Я перенЯла, подсмотрела и
подслушала.   ‘ама  теперь  целительница.   Ќекоторые  предпочитают  у  менЯ
лечитьсЯ, ее они боЯтсЯ. Ћсобенно, кстати, именно  знатные коринфские семьи,
эти сразу  стали приглашать менЯ в свои шикарные дома и любЯт послушать, как
Я,  совершенно  чистосердечно,  их роскошью  восхищаюсь и  рассказываю им  о
примитивных постройках, в  которых жило большинство моих землЯков в Љолхиде.
Ћсобенно их изумлЯло, что там даже царский дворец  -- и то  из дерева, этому
они  никак поверить  не могли и  жалели менЯ,  и  платили мне тем лучше, чем
больше менЯ жалели и чем больше ценили благодарЯ мне свой образ жизни, тут Я
их  быстро раскусила и уже вскоре могла носить то, что мне хочетсЯ, и начала
привыкать к изысканным кушаньЯм и тЯжелым сладким винам, которые здесь пьют.
Џресбон,  который давно уже  вкушает  здесь триумфы со своими празднествами,
которыми он  так тешит  коринфЯн,  вот кто  первым рекомендовал  менЯ  своим
знакомым. Ђ теперь вот, когда звезда  Њедеи клонитсЯ к закату, поскольку  во
дворце  на  менЯ  мода  пошла,  так  Џресбон говорит, --  теперь Я  нередко,
возвращаЯсь от больного, нахожу в своей сумочке дорогое украшение. Џерстень,
бусы. џ их пока не ношу, Џресбон мне отсоветовал. Ќе стоит навлекать на себЯ
чужую зависть.  Ћн-то, Џресбон, мне не  завидует, Я ему не соперница, ему-то
даже лучше, что не он один из колхидцев теперь у коринфЯн в чести. Џрежде он
менЯ  и взглЯдом не  удостаивал,  Я не  из тех женщин,  что в его вкусе, ему
нравЯтсЯ красивые и беззаветно преданные,  Я ни тем, ни другим  похвастатьсЯ
не могу. Ќо теперь он  стал на менЯ  посматривать  с чем-то вроде удивлениЯ,
которое, как мне кажетсЯ, может  подменить  собой  желание. Ђ то и взаправду
стать желанием. …сли какаЯ причуда  мужских  вожделений мне и известна,  так
именно эта, и Я не раз с успехом ее использовала.
     ђазумеетсЯ,  эта  ‹исса  на  менЯ  наорала,  обозвала  менЯ и  Џресбона
гнусными тварЯми, не  хватало только обругать  нас предателЯми, которыми они
навернЯка именуют нас промеж собой, когда собираютсЯ вместе, эти  стареющие,
отставшие от жизни колхидцы. Љогда садЯтсЯ на  площади в своей слободе,  где
они  обустроили  себе  свою  Њалую  Љолхиду,  ревниво  оберегаемую  от любых
перемен,  сдвигают  головы  и  бубнЯт,  бубнЯт  свои  легенды  про   дивную,
несказанную Љолхиду, которой  отродЯсь, никогда и  нигде, на свете не  было.
ќто было бы смешно,  когда  бы  не  было так  грустно,  кричала Я ‹иссе. "’ы
видишь только  то, что тебе  хочетсЯ  видеть,  --  ответила  та, -только эту
горстку  замшелых старцев и старух, которые совсем ополоумели от горЯ, тоски
по родине, а еще от негодованиЯ, потому что коринфЯне беспрерывно их уни-


     жают, вот они и намечтали себе сказочный мир". Ќо Я всегда, мол, -- так
эта  баба  осмелилась  мне заЯвить,  --  всегда норовила  видеть в людЯх,  а
особенно  в  себе  самой,  только то,  что  мне  нужно, а главное, удобно  и
выгодно.  џ  была  вне  себЯ. "ќто  Я-то?  --  кричала Я  ей.  -- џ? Ђ  ваша
ненаглЯднаЯ  ЊедеЯ?  ЉотораЯ  окружила себЯ  одними  почитателЯми? €  никого
больше  к  себе  не  допускает?"  ’ут  ‹исса  вдруг  притихла.  "Ђ  ведь  ты
сумасшедшаЯ, --  сказала она мне.  -- ’ы ведь веришь  в весь этот бред. ’ы и
вправду хочешь ее уничтожить".
     „а.  •очу.  €менно  уничтожить.  € день,  когда это  произойдет,  будет
счастливейшим днем моей жизни.
     ‹исса, эта телка,  как  Џресбон ее  называет. ‘оздана только длЯ  того,
чтобы  питать, вскармливать, сперва собственную дочь Ђринну,  потом и  обоих
сыновей  Њедеи  выкормила  грудью, а  еще --  это  она тоже умеет  -- немало
способствовала  тому,  чтобы  ей,  Њедее, до  поры  до времени буквально все
удавалось. —тобы она просто купалась в счастье. —тобы носила по городу копну
своих  непокорных волос,  как  стЯг. Ќо  все,  кончились те времена. ’еперь,
отправлЯЯсь  во дворец, что бывает  достаточно  редко, она повЯзывает волосы
косынкой. џсон прилюдно от нее отрекаетсЯ, а сам тайком к ней шастает. Ћ да,
мне-то  известно. „а  вовсе никого и  не  требуетсЯ, чтобы Њедею уничтожить,
распалЯлась Я,  стоЯ перед ‹иссой, лучше нее  самой это дело все равно никто
не уладит.  ’ут ‹исса схватила менЯ за плечо и как встрЯхнет, оказываетсЯ, у
нее  в гневе  глаза  отнюдь не коровьи, не забыть  бы  Џресбону  рассказать.
"‘ейчас же прекрати беду накликивать!" -- закричала она. Џо счастью, в самый
последний  миг  Я успела одуматьсЯ. ‘бросила с  плеча ‹иссину  руку  и пошла
прочь.
     ‚се было решено. џ была готова. Џресбон уже ждал менЯ. Џора было идти к
Ђкаму. „абы облечь в дела наши желаниЯ.
     Ћднако  если мы думали, что Ђкам примет нас с распростертыми объЯтиЯми,
то мы сильно заблуждались. Ђкам заставил нас ждать. Ќам было сказано, что он
занЯт. џ при моей-то  вспыльчивости  тут же хотела уйти. Ћднако Џресбон менЯ
удержал.  Њы  считаем своим долгом донести до сведениЯ наших радушных хозЯев
нечто важное, что подвергает опасности уклад всей их жизни. ’акой уж человек
Џресбон -- просто  гений  самообмана.  ‹юбые  свои  поступки,  равно  как  и
бездействиЯ, он  способен объЯснить  только самыми благородными намерениЯми.
’ак что Я совсем не сразу  распознала действительные мотивы, побуждающие его
гнать Њедею прЯмо на острие ножа.  ‚  отличие  от всех  нас,  Џресбон хочет,
чтобы  его  не  только  любили. Ћн  чувствует  себЯ человеком лишь  в  лучах
ликующего обожаниЯ толпы, длЯ  которой он  устраивает  празднества, неважно,
верит он сам в ее богов или нет. Ћн заставлЯет себЯ в них верить. ЊедеЯ, как
ему  кажетсЯ,  его  за  это презирает.  Ќа деле-то все гораздо  хуже: он  ей
безразличен.  Њысль эта впиваетсЯ в  него шипом,  и  вот  Я дала ему в  руки
средство вырвать колючку и навсегда избавитьсЯ от нестерпимой муки.
     Ђкам принЯл нас с той трудноописуемой отчужденностью, которую коринфЯне
с  самого  начала взЯли  за правило в обхождении с  нами и  которую, как  бы
близко  любой или  любаЯ из  нас с  ними не сходилсЯ,  до  конца  не удаетсЯ
преодолеть никогда.  Џохоже, все  они просто рождены с несокрушимой верой  в
свое превосходство над этими малорослыми, смуглокожими людишками, что ютЯтсЯ
в деревнЯх вокруг их города,  между тем  как в  этих деревнЯх и  по сей день
бытует легенда,  что  именно  они, колхидцы, и есть исконные  обитатели этих
мест, что это они первыми заселили  здешнее побережье, первыми начали ловить
здесь рыбу и сажать оливковые рощи. џсно, что все остальные старались к нам,
колхидцам, примазатьсЯ, охотно  принимали нас  в свои  поселениЯ,  наперебой
предлагали  нашим  мужчинам  своих  дочерей, нашим  девушкам  своих сыновей.
Ћхотнее  всего они  бы  совсем  смешали нас с  бесформенной и безликой кашей
более  поздних  народов  и  племен,  и  были  колхидцы,  которые,  устав  от
бесконечных  скитаний, утратив волю  к сопротивлению, поддавались соблазну и
падали в лоно  недоразвитых  этих  народцев,  растворЯЯсь в них без следа  и
переставаЯ быть  колхидцами.  Њне  тоже кажетсЯ  глупым истово цеплЯтьсЯ  за
несбыточный  идеальный образ собственного  прошлого, когда есть  возможность
приобщитьсЯ   к  более   высоким  формам  жизни.  џ  не  желаю  прозЯбать  в
ничтожестве. „ержа в уме эту цель, Я и предстала наконец перед Ђкамом.

     Ђкам  был вежлив --  на  свой безличный манер. Ќи словом не  упомЯнув о
долгом нашем ожидании, он тем не менее  церемонно поклонилсЯ и даже выполнил
просьбу  Џресбона,  отослав  из  комнаты ’урона,  своего  молодого  шустрого
помощника. ’от, пройдЯ совсем  близко  от  менЯ,  подмигнул.  Њы  ведь с ним
достаточно  коротко знакомы,  ’урон из  тех молодых  коринфЯн,  которым Я не
отказываю в своих милостЯх, поскольку со временем они обретут  вес и  смогут
оказатьсЯ мне полезны.
     ‚ Љоринфе, в отличие  от Љолхиды, принЯто, чтобы мужчина говорил первым
и даже, что уж совсем смешно, говорил за женщину. ‚от  почему Џресбон первым
взЯл слово, придерживаЯсь привычного своего тона  --  где-то посередке между
дерзостью и подобострастием. Ћн  известил Ђкама о том,  что Я, Ђгамеда, имею
сообщить ему  нечто  важное.  Ђкам  устремил на менЯ тЯжелый  взглЯд.  ќтому
человеку Я не нравлюсь. Ћн произнес: ѓовори.
     џ сказала, что дело касаетсЯ Њедеи. Ђкам резко менЯ перебил: беженцы --
это не по его части. ’ут Я поклЯлась себе: "Ќу погоди, ты еще научишьсЯ менЯ
уважать!"  € холодно  заметила: это  уж ему решать, хочет он  или  не  хочет
выслушать известие, важность которого длЯ Љоринфа нам оценивать не пристало.
’ут он взглЯнул на менЯ внимательней и, как мне  показалось, чуть удивленно,
после чего рЯвкнул снова: -- ѓовори!
     €  тогда  Я  рассказала то, что видела: во  времЯ  царского  пира ЊедеЯ
шпионила за царицей Њеропой.
     “слышанное пришлось Ђкаму Явно не по вкусу.
     -  пионила?  --  переспросил  он,  вскидываЯ  бровь.  -- ќто каким  же
образом, милочка?
     џ  чувствовала,  как деревенеет  под  его  бесстыдным взглЯдом все  мое
нескладное тело -- слишком крупный нос, который Я по возможности стараюсь не
показывать в  профиль, неуклюжие руки и ноги, которые Я еще  девчонкой вечно
прЯтала. € лишь ЊедеЯ, которой Я, к стыду своему, одно времЯ открывала душу,
учила менЯ  распознавать  в себе  красоту:  красивый  разрез  моих глаз, мои
густые волосы,  мои груди. Ќо волосы у  менЯ слишком гладкие, груди обвисли,
это каждому видно, и Ђкаму в том числе,  Я проклинала Џресбона, который менЯ
сюда  притащил.  Ђкам менЯ презирал.  —то  ж, длЯ  менЯ это не новость.  Њои
добрые колхидцы  тоже менЯ  презирают  с тех  пор,  как  Я  все  реже  стала
поЯвлЯтьсЯ в их колонии, а все  чаще показываюсь в сопровождении влиЯтельных
коринфЯн, и уж подавно после того,  как Я им презрительно  бросила: с  какой
стати мне  лелеЯть воспоминаниЯ об  их Љолхиде,  в которой  мне давным-давно
было  тошно. "•орошо же ты раньше умела притворЯтьсЯ", -- сказала мне как-то
раз ‹исса. Ђ хотЯ  бы  и так. „а мне  плевать, раз коринфЯне мне за эту  мою
нынешнюю  прЯмоту благодарны. џ-то мигом раскусила, как важно им верить, что
они живут в самой  распрекрасной стране на белом свете. ’ак что мне стоит их
в этой вере помаленьку укреплЯть?
     Ќо Ђкам еще пожалеет о том, что дал почувствовать мне свое презрение. џ
ведь тоже хочу вершить чужими судьбами, и способностей у менЯ к этому ничуть
не меньше, чем  у  него, и нет длЯ менЯ большего восторга, чем  узнавать мои
собственные намерениЯ и мысли в словах и поступках другого человека, который
даже не подозревает, что это Я их ему внушила.
     •орошо  еще, что то, о  чем мне  надлежало поведать  Ђкаму, по  крайней
мере,  соответствовало истине. ‘овершенно случайно -- это  было единственное
лукавое слово в моем рассказе -- во времЯ последнего царского пира, где  Я в
качестве сопровождающей при царевне ѓлауке, как и положено, стоЯла в дверЯх,
Я увидела, как государынЯ наша, Њеропа, выходит из трапезной.  Ћдна. Ђ потом
углЯдела, что следом за ней тенью крадетсЯ ЊедеЯ. € видела -- сперва царица,
а потом  ЊедеЯ  скрылись за шкурой  в  боковом  проходе  и долго, во  всЯком
случае, настолько долго, насколько мне вообще приличествовало ждать,  оттуда
не  показывались. ’ак что  Я начала уже  не на  шутку беспокоитьсЯ и вот-вот
готова  была поднЯть  тревогу, если бы  не случившийсЯ  с  царевной  ѓлаукой
приступ  слабости,  который,  конечно  же,  потребовал моего  вмешательства.
"Џриступ слабости" -- так врачи по договоренности с царем ус-

     ловились называть припадки, когда его бледнаЯ, худенькаЯ дочка начинает
сперва дергатьсЯ, потом падает  навзничь,  содрогаетсЯ  всем  телом в жутких
судорогах, натЯгиваЯсь, словно тетива на невидимом луке, глаза закатываютсЯ,
так что  видны одни белки, а на перекошенных  губах выступает пена. ‚се, кто
был  в трапезной, могли  наблюдать  это прискорбное  зрелище, в том числе  и
Ђкам, и  Џресбон,  у  которого кстати,  из-за этого оказалсЯ сорван  один из
самых пышных его праздников, подготовленный длЯ прославлениЯ  царского дома.
Ќу,  а  мне пришлось опрыскивать  несчастную водой, изо всех сил держать  ее
неистово  бьющуюсЯ  голову, потом бежать pЯдом с носилками,  на  которых  ее
унесли в  ее покои,  где травными примочками  и  наложением  рук  Я пыталась
привести ее в чувство, и все это к тому же почти  украдкой дабы  не обратить
на  себЯ внимание  царских лекарей  и  не помешать  их усилиЯм,  как всегда,
конечно же, бесплодным, да  и  потом  ни словом о  своем участии в  поправке
беднЯжки ѓлауки не упоминать.
     ’олько по остроте и настойчивости допроса,  которому Ђкам менЯ подверг,
понЯла,  насколько серьезно  воспринЯл  он мое сообщение.  € какой опасности
подвергла себЯ  ЊедеЯ. Њне  это  понравилось, только  вот  ни в коем  случае
нельзЯ, чтобы он и  менЯ  в эту историю  втЯнула. Џотребовалась всЯ моЯ сила
убеждениЯ, чтобы заставить Ђкама поверить, будто Я ни шагу  не сделала вслед
за обеими  женщинами и  понЯтиЯ не имею о том, что скрываетсЯ за той висЯчей
шкурой.
     -- ђади твоего же  блага  надеюсь, что это  и вправду так, -- сказал он
мне сухо, но Я-то почувствовала: он мне  поверил. € только позже Џресбон дал
мне понЯть: если уж  Ђкам решит погубить менЯ заодно с Њедеей, верит  он мне
или нет -- это  не будет иметь длЯ него ровным счетом никакого значениЯ; ибо
одно, по  крайней мере, из его  расспросов мне стало Ясно -- тут дело идет о
жизни и смерти. ‚алун, который мы на Њедею  столкнули, оказалсЯ куда больше,
чем мы предполагали.  "‡най  Я об этом, пошла  бы Я  к Ђкаму?" -- вопрошаю Я
себЯ  и Ясно слышу в ответ:  "„а. „аже тогда. „аже если  этот валун  и  менЯ
прибьет -- все равно да!"
     Ќо  этого не будет, Ђкам сам не допустит. ‚едь Я ему теперь нужна, и не
только  в  том  простейшем  смысле,  который  Я  с  самого  начала  уЯснила:
разумеетсЯ, Я нужна  ему длЯ  свидетельских показаний, более  правдоподобных
никто ему не представит. Taк что он позволит мне разыграть игру, в которой Я
большаЯ  мастерица. џ  нужна ему чтобы сплести длЯ  Њедеи сеть, в которую та
угодит,  даже не  успев ни  о чем догадатьсЯ.  ’ут  Я ему услужу,  как никто
другой. Ќо  куда важнее, это лишь  потом  до менЯ до  шло, иное воздействие,
которое Я на него оказываю и которому он настолько подвержен, что уже просто
не может без него обойтись.  ЊедеЯ в своей одержимости ставит только на силу
в людЯх,  Я же играю на их слабостЯх. ‚от  мне и удалось  выманить и:  этого
невзрачного  и  несколько  тщедушного  тела и  из  этой неказистой,  слишком
большой и слишком  круглой головы со  слегка выпученными немигающими глазами
некие влечениЯ, в которых  он сам боитсЯ себе  признатьсЯ и которые, как и у
всЯкогс  мужчины,  слишком долго  предававшегосЯ  вынужденному  воздержанию,
овладевают  им всецело.  џ  имею  в  виду  не  любовь  во  всех  ее  игривых
разновидностЯх,  тут Ђкам неуЯзвим. џ  имею  в  виду безудержную  похотливую
жажду творить зло, котораЯ, впрочем, иногда проЯвлЯетсЯ и в любовных играх.
     Ќо  только  не  у  Ђкама.  ќтот  странный  человек  будто  составлен из
разнородных  частей.  Ћн  живет,  укрывшись  в  чертогах  своих  кропотливых
умопостроений, которые  и считает  правдой  и которые на  самом  деле служат
одной-единственной цели укрепить его в его шатком самомнении. ‚озражений  он
не терпит, высокомерно обдаваЯ Ядом тайного  или неприкрытого презрениЯ всех
этих жалких недоумков, то  есть  буквально всех и каждого,  ибо он всегда  и
всюду  должен быть  уверен  в собственном  превосходстве. џ хорошо помню  ту
минуту, когда понЯла,  как  плохо  он знает людей и поэтому вынужден жить на
сваЯх принципов,  незыблемость которых никто не смеет ставить  под сомнение,
он воспринимает это как страшное посЯгательство. Ћдин из таких принципов  --
это  его  навЯзчиваЯ  идеЯ, что он будто  бы справедливый человек, џ  сперва
вообще не  поверила, что он говорит  всерьез,  но когда он начал досконально
перечислЯть  все,  что свидетельствует в пользу  Њедеи, тут Я понЯла: он  бы
очень  не прочь получить в руки улики против  Њедеи. ‚от где у него  все ее,
Њедеи, художества


     сидЯт.  …му  до  смерти  надоело  отвечать  своей безупречностью на  ее
безупречность, дабы не чувствовать  в ее присутствии ничьего  превосходства.
Ћ, Я  слишком  хорошо  изучила  все  виды  воздействиЯ, которые эта  женщина
способна оказывать на окружающих.
     Љонечно, ошибка могла стоить мне головы, но Я положилась на свое  чутье
и,  когда Ђкам  начал расхваливать достоинства Њедеи, рискнула  перебить его
вопросом: да верит ли он сам в то, что говорит. Џресбон потом мне призналсЯ,
что у  него  просто дыхание перехватило.  ‘  тех  пор как  Ђкам стал  первым
советником царЯ, подобной наглости в  разговоре с ним  никто себе ни разу не
позволЯл.
     Ђкам осексЯ на полуслове, в глазах его отразилось крайнее изумление, но
и интерес, на  который Я и рассчитывала. Ћн пожелал осведомитьсЯ, что Я имею
в виду. Ќа это  Я  сказала:  если  человек  выставлЯет  себЯ в  ореоле такой
непорочности и такого совершенства,  как ЊедеЯ, -- значит, тут дело нечисто.
‡начит, ей есть что скрывать. Ћна торопитсЯ укорить нас нашими недостатками,
чтобы никто не  додумалсЯ заглЯнуть под  эту блестЯщую  завесу,  которой она
себЯ окутала. € он, Ђкам, прекрасно это знает.
     Ђкам помолчал. Џотом сказал Џресбону:
     -- Ђ ты привел ко мне умное дитЯ. Џожалуй, даже слишком умное, тебе  не
кажетсЯ?
     „ело  все еще висело на волоске. € тогда Я прибегла к средству, которое
-- Я не  раз в этом убеждалась -- безотказно действует на любого  мужчину: Я
пустила  в ход самую бесстыдную  лесть. џ  не умнее  других, сказала Я, и уж
никак не умнее его. Ћднако  была бы счастлива хоть изредка иметь возможность
насладитьсЯ умом того, кто мне так нравитсЯ.
     ‘ тех пор Џресбон  передо мною просто благоговеет. Џо-моему, он  даже в
постель  со мной после этого долго не отваживалсЯ снова лечь, до того он был
напуган моим  превосходством.  Ќу а  еще, конечно, потому, что боЯлсЯ  Ђкаму
поперек  дороги вставать. €бо как-то  так  само вышло, что  иногда, когда мы
вечерами встречаемсЯ  кое-какие  замыслы  обсудить, Я  потом на ночь  у него
остаюсь. —то сказать? Ќаверно, мужчине и не дано блистать во всех сферах, да
и Я до этих утех не особенно падка. Њне  совсем не трудно поддерживать в нем
уверенность, что  он непревзойденный любовник.  Ђ мысль,  что Я  делю ложе с
самым  умным  и  могущественным  мужчиной во  всем  городе,  доставлЯет  мне
наслаждение, равного которому Я ни с кем другим не изведаю.
     ‚от  как сейчас все  обстоит, а самое прекрасное -- никто ни за  что не
может поручитьсЯ. ‘плошнаЯ неопределенность,  мне это больше всего нравитсЯ,
каждый день нырЯешь в новую воду, каждый день требует полного напрЯжениЯ ума
и сил. €бо, конечно же, Ђкам остерегаетсЯ менЯ, а Я, конечно же, остерегаюсь
его, и, конечно же, Я знаю, что та частица его души, которой он больше всего
дорожит,  все еще томитсЯ по  Њедее и  что,  значит,  одной рукой, той,  что
служит царю, он  работает против  нее, но другой,  той, которую  он к сердцу
прижимает, когда  перед  ней, Њедеей,  склонЯетсЯ, сам  же пытаетсЯ  отвести
навлекаемую  на нее беду. Њожет, правда, и это всего  лишь  коварный расчет,
такой  уж он человек, как  бы там ни было, а  своего он  добилсЯ: доверчиваЯ
ЊедеЯ долго  еще ни о  чем не  подозревала. ‚прочем,  где-то в самой глубине
этого  и  без того  труднообъЯснимого отношениЯ  Ђкама к Њедее  Я чую  и еще
нечто, к  чему  и слова-то не подберешь. Џотому как  если сказать  "нечистаЯ
совесть", то это точно будет не то, и тем не менее не только у Ђкама, но и у
других  коринфЯн  Я  обнаруживала  эту  странность, котораЯ роднит  их  даже
больше, чем преданность царскому дому, хотЯ сами они напрочь ее не замечают.
Ќеким  непостижимым,  потусторонне-глубинным  путем  им,  далеким  потомкам,
похоже, передаетсЯ  знание их  древних пращуров, знание о  том, что когда-то
давным-давно они  вот  эту  полоску земли, заселенную коренными обитателЯми,
которых они теперь так презирают,  захватили грубой силой. Њне не доводилось
слышать,  чтобы кто-то  из коринфЯн об  этом хоть словом обмолвилсЯ,  однако
случайное замечание  Ђкама  однажды ночью разом  помогло мне уЯснить,  какую
услугу,  сама  о  том  не  ведаЯ, ЊедеЯ  ему оказывает:  она  позволЯет  ему
уверитьсЯ в том, что он и туземкой обходитсЯ справедливо, без предубеждений

     и даже любезно. Ќелепость  в том, что подобное отношение утвердилось  и
даже стал  модным  при дворе, в  отличие  от  простолюдинов,  которые честЯт
варваров без зазрениЯ совести  и  срывают на них  зло  без  всЯких раздумий.
Ћчень  менЯ  привлекает  задача  заставить  Ђкама  действовать  против Њедеи
напрЯмик и без стеснениЯ.
     ‚  конце  той  первой  встречи  он с самой  надменной  миной,  на какую
способе]  объЯвил нам, что нас  постигнет суроваЯ  кара, буде  мы не  сумеем
обуздать  собственное  любопытство и вздумаем выведывать, что  скрываетсЯ за
пологом, за которые исчезли Њеропа,  а  за ней ЊедеЯ. Њы  с готовностью дали
свЯщенную  клЯтву,  и, поскольку  жизнь мне  еще  не  надоела, Я  эту клЯтву
сдержала и  до конца дней буду держать. ‚тайне мы все  трое  надеЯлись,  что
ЊедеЯ такого благоразумиЯ не  проЯвит, она  эти наши  надежды оправдала. „а,
она продолжала вынюхивать, пусть  осторожно, тишком, но ежели кто собирал на
нее  улики -- он сумел бы их найти. Ћднако, суд по всему, тайна, которую она
пытаетсЯ раскрыть,  столь страшного  свойства,  что даже  сами  эти улики ей
публично  предъЯвлЯть  нельзЯ.  €менно  так, хотЯ и в завуалированной форме,
Ђкам обрисовал нам всю сложность создавшегосЯ положениЯ.  Њы быстро смекнули
что к чему, и это Џресбона осенила идеЯ вместо преступлениЯ, в котором Њедею
обвинить  никак  невозможно,  подыскать  какое-нибудь   другое,  привлеч  ее
прилюдно к ответу и  таким путем добитьсЯ желаемого  итога.  Њы ни звука  не
проронили о том, каким должен оказатьсЯ этот желаемый итог. Њы играли нашими
день  ото  днЯ  все  более  изощренными  замыслами  в   некоем  воображаемом
пространстве  словно  игра  наша  никому и ничем  не грозит. Ћчень  полезный
способ, позволЯет  мыс  лить  свободно,  непредвзЯто,  а  значит, с  хорошей
отдачей. “ нас, в Љолхиде, его  еще не знали,  считаетсЯ, что такое мышление
дано только  мужчинам,  но  Я-то уверена,  что тоже на это способна.  ‚от  и
упражнЯюсь, тайком правда.
     Ђкам в  тот раз не дал  нам никаких  поручений,  видно, хотел пока  что
сохранить пути к отступлению.  •отел длЯ начала  сам  за Њедеей понаблюдать.
Џосмотреть, вдруг она еще образумитсЯ, но Я-то точно знала: она-то ни за что
не прекратит как бы не взначай наводить справки  относительно той норы, куда
она за  царицей шмыгнула про  которую и мне хоть  и не  дозволено  знать,  а
теперь  вот  известно.  ‚  Њедее  Я  не  сомневалась,  она  ведь  убеждена в
собственной  неуЯзвимости. ђасхаживает повсюду  будто на ней  панцирь. Ђ  Я,
наоборот, с  раннего детства  беззащитна, открыта всем хворЯм и болЯчкам. „а
вообще -- подумать страшно: ЊедеЯ, царскаЯ дочь, ЊедеЯ жрица ѓекаты. € вдруг
в десЯть лет, когда умерла мама,  менЯ берут в храмовые прислужницы, Я  могу
учитьсЯ у  Њедеи,  о чем, сколько  себЯ помню,  только и  мечтала. †ить  как
ЊедеЯ, казалось мне единственным,  что достойно устремлений, поэтому  смерть
мамы принесла мне не  одну только скорбь. ЊедеЯ была ее подругой и приложила
все свои умениЯ, чтобы ее спасти, однако лихорадка пожирала  маму на глазах.
Ќикогда прежде  не видела Я Њедею у  ложа  умирающего в  таком гневе. Ѓыло в
этом  гневе что-то  неподобающее,  ибо  каждый  колхидец знает, человеческим
способностЯм к врачеванию  положен предел, за которым  участь  больного дано
решать только богам. Ѓогов не пристало обижать чрезмерным изъЯвлением скорби
по умершему,  как  это,  с чем  нам все  еще трудно  свыкнутьсЯ,  принЯто  у
коринфЯн; впрочем, у них же нет и нашей уверенности в том, что душа умершего
после положенного отдыха воскресает в новом теле.
     ‘ловом, ЊедеЯ принЯла  менЯ в стайку своих  учениц,  как и обещала моей
матери, она учила  менЯ всему, что знала сама, однако, против моих ожиданий,
держала  менЯ на  отдалении, отказываЯ моей ранимой детской душе в  приЯзни,
которой Я так  страстно желала; лишь  много позже, когда Я уже  пробилась  в
первые  рЯды ее  учениц, она однажды  как  бы между  прочим заметила --  она
надеетсЯ, Я понимаю: ей приходитсЯ обходитьсЯ  со мной строже, чем  со всеми
прочими, дабы никто не мог сказать, будто  дочь  ее  подруги у нее на особом
положении. ‚ тот же миг Я ее возненавидела.
     Љак-то  она мне сказала:  в  жизни нельзЯ иметь все сразу. —то ж, тогда
пусть сама и изведает справедливость  своих  слов. ЌельзЯ  и  место храмовой
жрицы  по праву  рождениЯ иметь, и  всеобщей  любовью пользоватьсЯ. Ћна моей
ненависти даже не заметила. ‹ишь тут, в Љоринфе, она снова обратила  на менЯ
внимание,  после того как Я быстренько от наших  честных и скучных колхидцев
отбилась и стала водить дружбу


     с коринфскими  молодыми людьми. Љак-то  раз  она даже  пыталась вызвать
менЯ на откровенность, участливой  прикидывалась,  все  выпытывала, отчего Я
такаЯ несчастнаЯ. џ только рассмеЯлась в ответ. ‘лишком поздно.
     ЌесчастнаЯ.  Џрошли  те   времена,  когда  менЯ   можно  было   сделать
несчастной. Љак будто на  счастье  свет  клином сошелсЯ. ‚от  ’урон  и Я, мы
отлично  друг  другу  подходим,  потому  что каждый не  обманываетсЯ  насчет
другого. ‘оюз ради общей цели,  сказал Џресбон, что ж, он понимает, тем паче
что при этом, наверно, другие свЯзи тоже не  исключены. ‚се вдруг разом менЯ
возжелали.  Џресбон как мужчина  менЯ  скорее отталкивает, его жесткие рыжие
волосы,  его  дрЯблое  тело. …му  нужно, чтобы кто-то его  слушал,  от своих
словоизвержений  он  получает  больше  удовольствиЯ,  чем  когда  ложитсЯ  с
женщиной. ’щеславие  его  безмерно,  он  не  в  силах  с  ним совладать, мои
неумеренные похвалы возбуждают его куда  больше, чем мое тело, Я это знаю. Ђ
почему бы и нет,  собственно.  ЉаждаЯ  женщина использует все  свои  сильные
стороны,  чтобы привЯзать к себе мужчину. ’урон открыл  мне дорогу в царский
дворец, Џресбон покажет дорожку, как слаще отмстить Њедее. €бо, конечно, это
он  первым  высказал  предложение,  которое мы  потом  до  последних мелочей
обсуждали всю ночь, завершив обсуждение страстными объЯтиЯми. Џлан и вправду
гениальный, потому что оставлЯет открытыми все возможности.  Њедею обвинЯт в
том, что она еще в  Љолхиде убила  своего брата Ђпсирта.  Ћбвинение позволит
Ђкаму привлечь Њедею к ответу, если он и вправду этого  хочет и раз уж он не
в   силах  использовать   длЯ   этого  ее   действительное   прегрешение  --
посЯгательство  на самую свЯтую государственную тайну. Љстати,  Џресбон и Я,
мы  оба вволю  позлорадствовали по поводу  того, что  в таком расчудесном  и
богатом,  самоуверенном  и  надменном Љоринфе тоже,  оказываетсЯ, есть  свои
мрачные подземельЯ с  запрЯтанными в них как можно глубже страшными тайнами.
Џростому  смертному, не лишенному обычных людских слабостей, все-таки как-то
приЯтней жить среди себе подобных, которые тоже не без греха.
     Ќо от Ђкама эти свои чувства мы, конечно, скрывали. Њы вообще старались
уберечь  его   от  изложениЯ   некоторых  особо  путаных  обстоЯтельств,   в
рассмотрение  которых  так  любит погружатьсЯ  его своеобычный ум.  Љогда он
спросил  нас, а вправду ли ЊедеЯ убила своего брата, мы, как и  было заранее
условлено, ответили, что слухи эти ходили  тогда по всей Љолхиде и никем,  в
том числе и самой Њедеей, опровергнуты не были. Ђкам начал рассуждать вслух,
даваЯ нам возможность развеЯть последние его сомнениЯ.  Ќо все это так давно
было  и  касаетсЯ, в  сущности, только  колхидцев... Љоторые,  между прочим,
находЯтсЯ под  покровительством царЯ Љоринфа и вправе  надеЯтьсЯ, что тот не
оставит  их  своей  справедливой  поддержкой,  ежели они  выкажут  серьезное
намерение  сорвать  покров  тайны с давнишнего  злодеЯниЯ.  ‚се равно  столь
ответственный  шаг надо тщательно  обдумать. Ћн рассчитывает, что до поры до
времени мы будем хранить  молчание  --  перед кем  бы то ни было.  ќто  было
сказано с  угрозой. Њы оба понимали: изменись положение в  пользу Њедеи -- и
нам несдобровать.  Џоэтому  мы крайне заинтересованы в  том, чтобы положение
Њедеи только ухудшалось.  Ђкам это знает. Ћн презирает себЯ и нас за то, что
его интерес совпадает с нашим, мы это знаем, и он знает, что мы это знаем. ‚
отношениЯх наших открываютсЯ все новые бездны,  и мне  это нравитсЯ. Џростые
отношениЯ мне до смерти скучны.
     Ќаше дело теперь только смотреть в оба, ЊедеЯ сама, шаг за  шагом, идет
прЯмо  в сеть, а нам  остаетсЯ лишь позаботитьсЯ о том, чтобы о каждом новом
ее шаге узнавал Ђкам -- но, разумеетсЯ, не  от нас. —тобы Ђкаму  стало Ясно:
ЊедеЯ от  своего  не  отступит, осторожно,  но упрЯмо  продолжает  она  свои
разысканиЯ,  мало- помалу  добиваЯсь доступа ко  всем  людЯм  в Љоринфе,  от
которых  надеетсЯ  получить  сведениЯ  о  своей  находке,  сделанной  в  том
подземном  ходе,  страшной находке,  о  содержимом  которой  Я  догадываюсь.
„огадываюсь, но ни за что не произнесу вслух слово, которое может стоить мне
жизни, даже в самых сокровенных глубинах моего существа Я не рискну облечь в
слова эту  свою догадку.  ‚от почему  у  менЯ иной  раз просто в  голове  не
укладываетсЯ то безрассудство, с которым она, ЊедеЯ, действует.
     Ћна  не  побоЯлась  тайком встретитьсЯ с государыней в той старой части
дворца,


     когда  отец,  наш  государь,  тебЯ и всех нас  этой  своей  злосчастной
задумкой огорошил, ты уже тогда предчувствовал: тебе это будет стоить жизни.
Ђ мы ничего, кроме  нашего  смущенного молчаниЯ, так и  не смогли этой затее
противопоставить.  Њы его недооценили, нашего отца,  нашего  бестолкового  и
дрЯхлого  правителЯ, а он последние остатки своих хилых силенок сосредоточил
на одном: во что  бы то ни стало  сохранить власть, а значит и жизнь. Њы  не
знали, что он способен на такое вероломство. Њы были слепы, Ђпсирт.
     „аже тебе было  понЯтно: ќет  правит Љолхидой  плохо, настраиваЯ против
себЯ  все больше подданных, в том числе и нашу мать, и менЯ,  жрицу  ѓекаты,
чей   храм   без  всЯкого   моего  содействиЯ  постепенно   стал  прибежищем
недовольных, прежде  всего молодежи, и ты, братец, там постоЯнно  бывал. Ћни
возмущались  упрЯмством  ќета   и  бездумным  расточительством  двора,   они
требовали  употребить  сокровища  государства,  наше  золото,  на  поощрение
торговли и на то,  чтобы облегчить нищенский  удел наших  земледельцев.  Ћни
требовали,  чтобы царь  и его свита  вспомнили об  ответственности,  которую
искони накладывают  на  них древние  обычаи Љолхиды.  Ђх,  Ђпсирт!  —то  мы,
несведущие, могли тогда знать о роскоши! ‚от с тех пор как Я живу в Љоринфе,
Я и вправду знаю, что такое расточительство, но оно никого здесь, похоже, не
огорчает,  даже беднЯки  в деревнЯх и на городских окраинах  начинают  прЯмо
светитьсЯ  от восторга,  когда  рассказывают о  грандиозных празднествах  во
дворце, длЯ  которых  они  обЯзаны  поставлЯть  скот и  хлеб,  сами  не имеЯ
возможности даже краем глаза на эти празднества взглЯнуть.
     ‚се мы  в Љолхиде были  в  плену у наших  древних преданий,  в  которых
мудрые цари и царицы  правили  страной, где  люди  жили  в  согласии друг  с
другом, а владениЯ распределЯлись по справедливости, так что никто никому не
завидовал и не зарилсЯ  на чужое добро, не говорЯ уж о чужой жизни. Љогда Я,
только  очутившись  в  Љоринфе, еще неопытнаЯ, начинала рассказывать об этой
нашей колхидской мечте, на лицах моих слушателей неизменно поЯвлЯлось одно и
то же выражение снисходительной и недоверчивой  жалости, а потом и скучливой
неприЯзни, из-за которого у менЯ вскоре пропала  охота объЯснЯть, что у нас,
колхидцев, эта чаемаЯ  мечта стоит  перед глазами очень Явственно и мы  даже
соизмерЯем с нею  нашу теперешнюю жизнь. Ќо мы-то видели, что из года в  год
от  этой мечты  только удалЯемсЯ, и главной помехой  всему  был  наш старый,
закосневший  государь. ‘ама собой напрашивалась мысль,  что  новый,  молодой
правитель способен повернуть дело к лучшему. € тут среди женщин нашего круга
вызрела смелаЯ идеЯ поставить на царство •алкиопу, нашу сестру. Ђ  поскольку
предание гласит,  что  в  Љолхиде  в прежние времена  государили  женщины, и
поскольку уж  мы все равно ратовали  за возрождение древних обычаев, кое-кто
из старожилов вдруг очень кстати нам напомнил, что когда-то  царь в  Љолхиде
имел право оставатьсЯ на престоле только семь лет, в крайнем случае два раза
по семь лет, но после этого  срок его  царствованиЯ истекал, и он обЯзан был
передать бразды правлениЯ своему  наследнику. Њы подсчитали: получалось, что
царь  ќет правит  как раз  седьмой год второго срока,  и среди нас тотчас же
нашлись блаженные  легковеры, полагавшие,  будто  ќет  и вправду добровольно
отречетсЯ  от  престола,  стоит  только  его  убедить,  что так  положено по
древнему колхидскому закону.
     Љакие же  мы  были глупые.  Љак  слепые  кутЯта. ќет тоже знал  древние
сказаниЯ, и конечно же, ему о наших намерениЯх донесли. Њы  его недооценили.
Љогда  группа  колхидцев,  нами посланнаЯ,  к нему  Явилась, он  уже  был во
всеоружии.  ‚место  того  чтобы выслушивать от  них сообщение,  что срок его
правлениЯ  истек, он сам ошеломил  их велеречивым рассказом о старом обычае,
согласно которому царь может править лишь два раза по семь лет, заключив сию
речь  кичливым  заЯвлением:   он,   царь,  готов  перед  старинным   обычаем
склонитьсЯ, больше того,  он  поступит в точности  так,  как в таких случаЯх
Якобы поступали его предки  -- на один день сложит с себЯ царские регалии, и
в этот день царем Љолхиды будет его сын и грЯдущий законный преемник Ђпсирт.
—ем,  конечно, будет оказано достаточное уважение к  обычаЯм нашего  народа;
ведь не намерены же мы, чего доброго,  потребовать соблюдениЯ наидревнейшего
из  ритуалов, согласно которому кто-то один, либо старый царь, либо его юный
наследник, должен быть принесен в жертву.


     даже без нашего участиЯ, у него есть и свои  источники, -- Я наконец-то
увидела его  в Ярости. ’еперь он уже не в силах  Њедею защитить. € не вправе
требовать от нас  и  далее  утаивать  то,  что  нам  известно.  ќто  был миг
ликованиЯ и страха  одновременно. Њы  оба, Џресбон и Я,  сошлись на том, что
каждый из  нас расскажет о подозрениЯх против Њедеи только одному  человеку.
Ѓыло  любопытно, сколь быстро разлетитсЯ слух.  “же  два днЯ спустЯ  об этом
знали все  колхидцы и лишь  немногие коринфЯне,  которые, кстати, выказывали
определенную брезгливость и Явное нежелание копатьсЯ в старых и неприглЯдных
колхидских дрЯзгах. џсон,  тот, конечно, сразу впал в панику.  Ќо и ЊедеЯ, к
глубочайшему  моему  удовлетворению, обнаружила  признаки  беспокойства. Ћна
посчитала  возможным  остановить менЯ  прЯмо на улице,  хотЯ  никак не могла
знать, от кого пошла молва.
     --  Џослушай,  Ђгамеда,  -- начала она без  обинЯков,  --  ведь  ты  же
прекрасно зна
     ешь, что к смерти Ђпсирта Я никакого отношениЯ не имею...
     € тут на менЯ нашло одно из гениальных моих озарений. џ ей ответила:
     -- Ѓудто ты, ЊедеЯ, не знаешь: у сестры есть много способов иметь жизнь
брата
     на своей совести.
     € вот тут она побледнела, и Я это видела.
     џсон (Њедее): €ди  ж, лети чертогами  высокого эфира € убедись: там нет
богов в помине.
     ‘енека. ЊедеЯ
     ЊедеЯ
     Ђпсирт,  братик,  значит, ты не  умер, и напрасно  Я тебЯ  собирала  по
косточкам на том ночном поле, по которому разбросали тебЯ  безумные старухи,
несчастный, растерзанный мой  братишка. ’ы дошел ко  мне,  стойкий, каким  Я
тебЯ не знала -- а каким Я тебЯ знала? -- составил себЯ  заново,  собрал  по
кусочкам со дна морского, косточку за косточкой, и вот, наконец, нагнал менЯ
-- неосЯзаемым сгустком воздуха, молвой. ’ы, никогда не желавший могущества,
теперь всемогущ. ‚семогущ,  чтобы  достать  менЯ хоть в  небе,  хоть на  дне
морском, так, по крайней мере, они считают, и не только  Џресбон  и Ђгамеда,
которые всею душой этого  жаждут, но  и  ‹еукон,  в чьих  глазах Я Явственно
видела  тревогу. ‘ама  же Я, напротив, почти не испугалась, когда предвестье
молвы  дуновением  коснулось менЯ, мне  же  в лицо никто ничего не  говорил,
только за спиной  шушукались.  € Я услышала твое имЯ, как же давно Я  его не
слышала, братец, а потом и свое, а когда оглЯнулась, встретила угрюмые лица,
опущенные  глаза.  ‚се  уже знали, все,  кроме  менЯ,  пока  ‹исса  менЯ  не
просветила: оказываетсЯ, Ђпсирт,  братик, это Я  тебЯ убила. џ  рассмеЯлась.
‹исса и не думала смеЯтьсЯ. џ посмотрела на нее, потом сказала:
     - ’ы же знаешь, как все было на самом деле.
     -- ‡наю, -- ответила ‹исса, -- и всегда буду помнить.
     —то означало: не все и не всегда будут помнить то, что знают. џ все еще
не понимала, что к чему, почувствовала даже  нечто вроде облегчениЯ, наконец
хоть что-то случилось, что, быть может, разгонит смутную тоску, котораЯ слой
за слоем осаждалась на мне все эти годы в Љоринфе.
     €бо сам Љоринф, его прошлые и нынешние дела, менЯ никогда не волновали.
ђоднаЯ  Љолхида  стала  длЯ  менЯ словно вторым  моим  огромным  телом, и  Я
чувствовала  малейшее его  движение. “падок  Љолхиды Я ощущала в себе самой,
будто ползучую  болезнь,  из  жизни уходили любовь и радость,  Я даже  тебе,
младшему брату, не раз об этом говорила, ты ведь всегда такой смышленый был,
такой  чуткий.  Љогда мы сиживали вместе  с  матерью,  сестрой  •алкиопой, с
‹иссой  и,  не скрываЯ тревоги,  судили-рЯдили о том, что же такое  с  нашей
Љолхидой   творитсЯ,   ты,    еще   ребенок,   бывало,   пугал   нас   своей
проницательностью. Ќичто так не мучит менЯ, как мысль, что,


     Ќаши люди, шедшие требовать  и в один миг превращенные в просителей, от
неожиданности  лишились  дара  речи  и вынуждены  были  смущенно  удалитьсЯ.
‚озможно,  мы  проЯвили бы больше  присутствиЯ  духа, если  бы не аргонавты,
которые,  как  назло, именно в эти  дни  прибыли в Љолхиду, повсюду шастали,
путались под ногами,  а нам приходилось сбивать их с толку, дабы  они ничего
не заметили. Ћни и не заметили ничего. Ћднако царь успел использовать выгоды
создавшегосЯ  положениЯ,  он  действовал решительно  и  умно.  Ѓез  излишней
пышности,  но чинно  и строго был  проведен церемониал, во времЯ которого он
сложил с себЯ царский сан и посадил на  царство тебЯ, мой несчастный братец.
џ  как  сейчас вижу тебЯ  в  тЯжелом  и  дорогом царском  облачении,  такого
крохотного на огромном деревЯнном  троне, а рЯдом невзрачного, в затрапезной
одежде,  ќета  --  больше  не  царЯ.  џ  не  понимала,  что  происходит, это
единственное мое оправдание, однако страх и безысходность, написанные у тебЯ
на лице, мгновенно передались и мне тоже.
     џ все еще не знаю доподлинно, как именно он это сделал. Ќаверное, ему и
делать-то  ничего особенно не пришлось. Њожет, он вначале ничего такого и не
замышлЯл, кроме того, о чем нам сказал, а мысль тебЯ  убить -- или дать тебЯ
убить --  пришла ему в голову  позже, когда ему стало  Ясно, что ритуальными
уловками  дела  все равно не поправишь.  €  может, потом,  после  всего, его
скорбь о сыне даже не была притворной. …сли  бы  не  выбирать  одно из двух,
если  бы можно было  и власть  удержать, и  тебЯ,  братик, сохранить, он бы,
конечно,  с  радостью  так  и  сделал. ‚ миг,  когда  он понЯл,  что  это не
получаетсЯ,  он,  наверно,  изведал, что  такое ужас. Ќо  потом, как  ему  и
пристало, все-таки выбрал власть. € наивернейший путь к ней -- устрашение.
     Њожет, кто-то  из  его  прихлебателей  намекнул  старухам,  этой  ораве
оголтелых фанатичек, длЯ которых  весь смысл их существованиЯ свелсЯ к тому,
чтобы всю Љолхиду заставить жить в точности, до последней мелочи так же, как
жили  наши предки.  Њы не принимали  их  всерьез,  и это  оказалось ошибкой,
соотношение сил в Љолхиде вдруг разом обернулось в их пользу, они сочли, что
час  их наконец пробил, и, вдохновленные обращением царЯ к  древним законам,
возжаждали  исполнениЯ этих законов  в полной мере  и до конца: лишь  кто-то
один,  либо царь, либо  его наследник, должен остатьсЯ в живых, а  посему  в
полночь, по  истечении  днЯ  твоего  царствованиЯ,  братик,  через  один  из
дворцовых входов, который  в ту ночь  почему-то  не  охранЯлсЯ,  о  чем  они
почему-то прекрасно  знали, ворвались в твои покои и, застигнув тебЯ, нагого
и беззащитного, в ванной, там и убили под завывание своих жутких песнопений.
€бо таков обычай древних времен, на  который и  мы ведь ссылались, поскольку
сулили себе от этого выгоду. € с  тех пор менЯ охватывает  ужас при  мысли о
древних временах и о силах,  которые они в нас высвобождают и с которыми нам
не совладать. €бо ведь когда-то же в глубине времен это  ритуальное  убиение
наследника,  происходившее при  всеобщем,  в  том числе и  его  собственном,
согласии, все-таки превратилось в убийство, так что если твоЯ жуткаЯ смерть,
брат мой, чему менЯ и научила, так это вот чему: нельзЯ обходитьсЯ с прошлым
по своему  усмотрению,  нельзЯ  брать  из него  отдельные куски, складываЯ и
раскладываЯ их  как  заблагорассудитсЯ. џ же, не воспрепЯтствовав  этому,  а
даже, напротив,  поощрив,  невольно  споспешествовала твоей гибели. Ђгамеда,
конечно,  что-то  другое  имела  в виду,  когда  менЯ давеча  смертью  твоей
попрекнула, а  Я все равно побледнела. € всЯкий раз бледнею, братец, когда о
тебе думаю, о тебе и твоей смертушке, что менЯ из Љолхиды прочь погнала. ѓде
уж Ђгамеде  об  этом  знать.  …е  ослеплЯет ненависть.  Ќо за что  она  менЯ
ненавидит? Џочему менЯ вообще ненавидЯт?
     €ли они чувствуют во мне отсутствие  веры, безверие мое? € не могут мне
этого  простить?  Љогда Я  бегала  по полю, по  которому  они,  старухи  эти
бесноватые, разбросали твои останки, когда Я, хрипЯ и завываЯ в подступающем
ночном мраке,  по полю этому бегала и  тебЯ,  мой несчастный, мой поруганный
брат, клочок за клочком, косточка к косточке, собирала -- вот тогда  во  мне
вера кончилась.  „а как это мы возвращаемсЯ на  эту землю в новом обличье? €
каким  таким образом рассеЯнные по  полю останки мертвого  человека способны
сделать это поле  особенно плодородным?  ‘ какой такой блажи  богам, которые
только и знают, что требовать от нас зна-


     ков поклонениЯ и благодарности, сперва заставлЯть нас  умирать, а потом
зачем-то  отправлЯть  на землю  обратно?  ’воЯ смерть, Ђпсирт,  раскрыла мне
глаза. ‚первые Я обрела утешение в  мысли, что не буду жить вечно.  € смогла
эту страхом порожденную веру оставить; а вернее  сказать -- с отвращением из
себЯ исторгнуть.
     € не встречала еще человека, с которым можно об этом поговорить. ‡десь,
правда, нашла одного, он  верует не больше  моего --  Ђкам,  но он стоит  по
другую  сторону. Њы много друг о друге  знаем. џ ему говорю, одними глазами,
что насквозь  вижу  его  неискоренимое  равнодушие  ко всему  и  всЯ,  кроме
собственной персоны, а  он мне отвечает, одними глазами, что  насквозь видит
мою  неискоренимую  нужду зачем-то вмешиватьсЯ  не в  свои  дела,  привычка,
которую он находит странной и неумной. Ђ в последнее времЯ и крайне опасной.
Ћн  менЯ предостерегает, одними глазами, а Я прикидываюсь,  будто не понимаю
отчего. —то ж, пора выЯснить.
     џ уплыла с џсоном, потому что оставатьсЯ в этой обреченной,  прогнившей
Љолхиде  больше  не  могла.  ќто было  бегство. Ђ  теперь вот ту же  гримасу
наглости  и страха,  что напоследок  не сходила с лица ќета,  нашего отца  и
государЯ, Я заметила  и в чертах Љреонта, царЯ Љоринфа.  ‚о времЯ похоронных
торжеств в  честь своего отданного  на  заклание сына, в твою честь, братик,
наш  отец  не мог поднЯть  на менЯ глаза.  ‡дешнему  царю, похоже, угрызениЯ
совести неведомы:  пусть его власть зиждетсЯ  на  злодеЯнии --  он  нахально
глЯдит в  глаза всем и  каждому. ‘ той поры, как  Я побывала с Ђкамом на той
стороне  реки, в  здешнем городе мертвых, где в роскошных, пышно  украшенных
усыпальницах  покоЯтсЯ  богатые  и знатные  коринфЯне.  ‘ той  поры,  как  Я
повидала, чем  их снабжают  в  дорогу, дабы они могли осилить путешествие  в
царство мертвых, а потом, по-видимому, и  купить себе  доступ в это царство,
-- золото, украшениЯ, пищу, даже лошадей, иной раз и слуг, -- с тех пор весь
их великолепный Љоринф представлЯетсЯ мне лишь зыбким, призрачным отражением
вечного,  нетленного города  мертвых  на  том  берегу, а порою  мне  и вовсе
кажетсЯ, что  и  здесь, у нас, всем заправлЯют тоже они,  мертвецы.  €ли что
нами правит страх смерти. € спрашиваю  себЯ, не лучше  ли уж было в  Љолхиде
остатьсЯ?
     Ќо  теперь вот  Љолхида сама  менЯ настигла. ’вои косточки,  братик,  Я
бросила в море. ‚ наше  —ерное море, которое  мы так любили  и которое ты, Я
уверена,  хотел  избрать  своей  могилой.  ѓлЯдЯ  на  корабли колхидцев, что
гнались за нами, и перед лицом нашего отца  ќета Я, стоЯ на корме "Ђрго", по
кусочкам,  по  косточкам  сбросила тебЯ  в море. € ќет приказал своему флоту
поворачивать,  в последний  раз увидела  Я  его окаменевшее от  ужаса родное
лицо.  „а  и у  моих  аргонавтов чуть  руки-ноги  не  поотнимались при  виде
женщины, что,  испускаЯ дикие вопли, бросает навстречу ветру в морскую волну
кости мертвеца, которые зачем-то были у нее при  себе. Џусть Я не удивлЯюсь,
говорит џсон, если сейчас,  вспоминаЯ эту картину, они не  будут  знать, что
она означала,  и  врЯд ли станут свидетельствовать в мою пользу. "’ак неужто
вы и вправду способны поверить, -- спросила Я его, -- будто Я своего родного
брата убила, на кусочки  разорвала, а потом еще  и с  собой в дорогу в мешок
сложила?" Ћн отвернулсЯ, мой бесподобный  џсон. Ќо так  и оставил мой вопрос
без ответа.
     ‚се эти  годы, братец, мне  никак не  удавалось увидеть тебЯ  во сне. Ђ
теперь вот, вместе с  воспоминаниЯми,  проснулись и мои  сны. €з ночи в ночь
передо мною снова и снова вскипает море, из ночи в  ночь  проглатывает волна
твои останки, из ночи в ночь Я наконец-то проливаю слезы, которые тогда тебе
задолжала. €  из ночи в ночь  кончики моих  пальцев снова  и снова ощупывают
косточки, что Я  нашла в том  дворцовом подземелье, узенький  череп, детскаЯ
ключица,  хрупкий позвоночник... €финоЯ.  ’воЯ сестричка  по смерти, ближе и
родней тебе, чем когда-либо могла стать Я. Љогда Я просыпаюсь в слезах, Я не
знаю, по кому Я плакала, по тебе, братец, или по ней.
     џ  знаю,  аргонавты  пытались  уговорить џсона  выдать  менЯ  отцу. Њне
вздумалось бежать, а их теперь преследует весь колхидский флот. …ще немного,
и  они  выкинули  бы  менЯ  за  борт  --  пусть  преследователи, мои честные
колхидцы, менЯ вылавливают.  џсон  вел себЯ храбро.  џ  на корабле  под  его
защитой. „лЯ менЯ это было внове: знать, что Я нахожусь под защитой мужчины.
Ќо  он  был  в  растерЯнности.  …го  соратники  начали  что-то  говорить  об
искуплении.  Њол,  делу  можно  помочь,   если  как-то  умилостивить  богов,
разгневанных смертью Ђпсирта, заодно притЯнув к искупитель-


     ному ритуалу  мое бегство из  Љолхиды и пособничество џсона. џ всЯчески
противилась этой затее, менЯ возмущало в ней косвенное признание нашей вины,
но  Я  видела  --  џсону  позарез нужно  это искупление.  Ђ мы как  раз были
недалеко  от острова, на  котором  уже  много лет жила  Љирка,  моЯ  тетЯ по
матери.  ‹исса  мне  об  этом напомнила,  у менЯ  перед  глазами  тотчас  же
вспыхнула  огненнаЯ копна волос, а почему бы и нет, подумала Я, почему бы не
повидать  дальнюю родственницу,  чьЯ  слава  волшебницы давно перешагнула за
берега ее острова. Ђргонавты тоже про  нее слышали, но со мною и џсоном идти
не решились: им рассказывали, будто Љирка превращает мужчин в свиней. ‚ыбрав
тихую бухту, они высадили нас на сушу.
     Ќа берегу мы повстречали женщину,  она стоЯла в море, волны  омывали ее
огненно-рыжие волосы и белую тунику, когда она обратила к нам свое пугающее,
изборожденное морщинами  лицо, похоже, она знала, кто мы  такие и  откуда, и
ждала нас; направлЯЯсь вместе с нами в глубь острова, к пригоршне деревЯнных
хижин, где она обитала вместе со своими помощницами, она сказала: этой ночью
ей снились потоки крови, в которых и она барахталась, вот она наутро и пошла
к морю -- очиститьсЯ.  Њы помолчали,  как  и положено тем, кто  приходит  за
искуплением, сели к ее очагу и  вымазали наши лица золой -- в памЯть о тебе,
братец. Љирка наложила на лоб белую повЯзку жрицы, взЯла в руку жезл,  потом
спросила, чью кровь мы хотим искупить. - Љровь брата, -- отвечала Я.
     -- Ђпсирта, -- обронила Љирка бесцветным голосом.
     џ кивнула.
     -- ЌесчастнаЯ, -- выдохнула она.
     €  такаЯ  вдруг  накатила на  менЯ  лютаЯ  скорбь,  вот  и  сейчас  она
проснулась и  распахнута во мне, как распахнута всЯ моЯ памЯть, выпроставшаЯ
разом все  эти  обломки воспоминаний, словно пашнЯ, изрыгающаЯ по  весне  из
земных глубин новые камни.
     Љирка  обрызгала  нас кровью свежезарезанного поросенка  и пробормотала
заклинание: кровнаЯ вина  кровью  да  очиститсЯ.  Џотом дала  нам отпить  из
разных чаш. Џосле чего џсон тут же заснул, у менЯ же сна ни в одном глазу не
было. ‚ нашем распорЯжении было два часа. ‚ремЯ тЯнулось нескончаемо,  Љирка
многое мне рассказала после того, как Я поведала ей, почему покидаю Љолхиду,
у менЯ даже возникло чувство, что в чем-то  она моЯ предшественница,  а Я ее
последовательница,  ведь  ее в свое времЯ  тоже изгнали, когда она со своими
женщинами  всерьез надумала выступить  против царЯ и  его присных,  те стали
науськивать против нее народ, облыжно обвинЯЯ ее в  злодеЯниЯх, которые сами
же  и совершали, и  в итоге  навесили на нее Ярлык  злой колдуньи, лишив  ее
всЯкого довериЯ в  народе, так что она уже ничего, совсем ничего поделать не
могла. Џоследнее свое  исцеление, этого, братец, Я тоже раньше не знала, она
свершила  над  матерью и  над  тобой, ты,  оказываетсЯ,  при родах  чуть  не
задохнулсЯ,  потому  что у матери не  хватало  сил тебЯ из  лона исторгнуть.
’огда Љирка своими  тонкими сильными руками в нее  проникла, повернула  тебЯ
головкой  вперед и вытащила, а  после  ночь напролет всеми средствами, какие
она  только  знала  --  и  мне  передала,  --  пыталась  остановить  у  €дии
кровотечение. ‚олЯ к жизни в  маме почти совсем погасла, и тогда она, Љирка,
положила ей  на грудь тебЯ, крохотный жалкий комочек,  и принЯлась на сестру
орать: мол,  если та вздумает истечь  кровью, то  этот вот младенец умрет. €
кровотечение вскоре прекратилось. ’ак что твоЯ смерть,  братец, была длЯ нее
тЯжким ударом. Ђ на Љолхиду она давно рукой махнула.
     Ћна  больше нас знала  о  белом  свете. …й  не  требовалось  длЯ  этого
покидать  остров,  люди  сами  приходили к  ней:  корабли  из  многих  стран
бороздили эту часть ‘редиземного морЯ,  так что в портовых кабачках  на всех
побережьЯх только и было разговоров, что о волшебнице Љирке.
     -- ‡наешь, ЊедеЯ, чего им надо? -- спросила она.  -- Ћни  ищут женщину,
кото
     раЯ скажет им, что они ни в чем не повинны; что  это  боги, которым они
без разбору
     поклонЯютсЯ, втЯгивают  их в свои промыслы. —то след  крови, который за
каждым из
     них тЯнетсЯ, неотъемлем от их образа мужчины, так угодно богам. Ѓольшие
дети,
     страшные и несносные, вот они кто,  ЊедеЯ. € таких все  больше,  поверь
мне. ќто рас
     ползаетсЯ, как болезнь. ‚от и твой красавчик, на которого  ты оперлась,
скоро сам за

     тебЯ цеплЯтьсЯ будет.  Ѓеда  уже  угнездилась  в  нем.  Ќо  самим-то им
отчаЯние  не  по плечу,  отчаЯние они  сбагривают  на нас, кто-то  же должен
скорбеть,  но  только не  он, значит, женщина. …сли бы землЯ наша  полнилась
только  громом  битв,  воплЯми  и  стонами  поверженных  --  она  бы  просто
остановилась, тебе не кажетсЯ?
     „а как же Я  могла так  надолго позабыть  все это?  ‹ишь теперь  вот  Я
вспомнила: Я  ведь  просила  у Љирки разрешениЯ у нее остатьсЯ,  возле нее и
среди ее женщин.  ‡а  мгновение Я  прожила  подле нее  целую  жизнь  на этом
острове,  под  этим  божественным  светом.  Љорабли  приплывали и  уплывали,
мужчины приходили и уходили, кто утешившись  и излечившись, а кто и  нет. ‡а
то же  одно мгновение Љирка успела  пережить то же  самое.  Ђ потом сказала:
нет, мне нельзЯ  оставатьсЯ.  џ из тех, кому надлежит жить среди этих людей,
среди мужчин, и постигать премудрость  нашего с ними  обхождениЯ, и пытатьсЯ
научить их  избывать  в себе  тот страх, который  превращает их в опасных  и
лютых зверей. •отЯ бы вот этого одного, џсона.
     „а как же Я могла все это  позабыть? „а, ответила Љирка на мой вопрос и
рассмеЯлась,  ей  уже случалось  превращать ораву мужиков  в стадо свиней  и
изгонЯть  их с  острова,  это, так ей думаетсЯ, должно пробудить в  них хоть
искорку самопознаниЯ. -- ‡наешь, ЊедеЯ, знаешь,  что Я думаю? ‘о временем Я,
наверно, и вправду стану злюкой. Џостепенно превращусь в злыдню, буду целыми
днЯми стоЯть  на  берегу и изрыгать проклЯтиЯ  и никого  к своему острову не
подпускать. ‚едь все эти ушаты зла, низости и подлости,  которые они на менЯ
тут изливают, -- они же не стекают просто так как с гусЯ вода.
     „а как  же это Я  забыла? Љак  могла забыть, что Я ведь тоже тогда себе
пожелала
     -- когда надо, уметь становитьсЯ злой,  по-настоЯщему  злой. €  теперь,
Ђпсирт, длЯ
     этого как раз самое времЯ.
     Љ сожалению, Я всего лишь растерЯна. €з-за того, что  все так прозрачно
и  так  легко разгадать.  € что  им от  этого ни холодно  ни  жарко. —то они
способны вот  так, без зазрениЯ совести, смотреть мне прЯмо в глаза и лгать,
лгать, лгать. Ќеумение лгать
     -- тЯжкий порок. Њне вспоминаютсЯ наши детские игры, братик, мы  хотели
научить
     сЯ  лгать.  Њы придумывали  какую-нибудь ложь,  и  тот,  кому удавалось
правдоподоб
     но поведать ее маме или отцу, считалсЯ победителем. Ћбычно, однако, нас
со смехом
     выпроваживали, мы оба  в этой игре были не слишком сильны. Ђ вот здесь,
Ђпсирт,
     все большие доки по этой части,  лгут  в охотку, в  том  числе  и самим
себе. ‘ самого
     начала Я удивлЯлась судорожной напрЯженности их тела. џ клала ладонь им
на заты
     лок, на плечо, на живот -- и ничего не чувствовала, ни тепла, ни токов.
Ћдну только
     эту судорожную твердость.  ‘колько  требовалось времени и сил, чтобы ее
размЯгчить,
     и  как  же  они были  недовольны, как  сопротивлЯлись! Љак  противились
чувству состра
     даниЯ.  €  как  затем  иной раз  разражались рыданиЯми, эти  испытанные
мужчины... Ђ
     многие больше никогда не приходили и менЯ к себе не пускали, потому что
стыди
     лись. ‘овсем не сразу Я научилась их понимать, тут џсон мне помог.
     ќто  был великолепный мужчина. Џоходка, осанка, игра мускулов, когда он
стоЯл у рулЯ  -- Я глаз от него не могла оторвать, а когда нескольких из его
аргонавтов колхидцы ранили, и мы вместе, џсон и Я, их выхаживали, оказалось,
он и  в этом разбираетсЯ,  знает приемы и  снадобьЯ. Ќикогда после не был он
мне так близок, как той ночью, когда  мы с  ним  плечо к плечу  трудились не
покладаЯ  рук и понимали друг друга без слов. ‚от почему Я согласилась стать
его  женой, и совсем не только из-за того, что царь  острова Љеркира, где мы
искали пристанища, иначе выдал  бы менЯ второму флоту  колхидцев, у которого
был приказ без менЯ  домой не возвращатьсЯ.  ‡а одну  ночь  свершили мы  все
предписанные свадебным обрЯдом церемонии  и  разделили ложе в  гроте  Њакры,
древней  богини,  моей  покровительницы, и  Я  сложила  на  ее  алтарь  свои
украшениЯ. ‘ той поры Я не ношу никаких драгоценностей, это мой обет богине,
котораЯ так менЯ  и понЯла. „аже заветный перстень с руки снЯла и на  алтарь
положила.  џ  стала  обычной  женщиной и вверила себЯ  в  ее  руки.  ’акой и
отдалась џсону, без всЯкого  удержу, чем его к  себе и привЯзала. Џомню, как
впивались  мои  пальцы  в  его плечи, когда  он лежал на  мне, как ощущала Я
малейшее  напрЯжение каждого  его  мускула  и  блаженную их расслабленность.
Џомню, как больно было мне,  когда  его плечи, как и у большинства  мужчин в
Љоринфе, стали постепенно затверде-


     вать.  €   как  он  перестал  переживать  по  этому   поводу.  ‘делалсЯ
придворным. "ђади  вас, -- говорил он мне.  -- ђади тебЯ и детей. —тобы тебЯ
здесь оставили".  ’ак уже и говорил  -- "ради вас", себЯ к нам не причислЯл,
шаг был сделан. ‚се еще эта боль, не проходит.
     –арь Љреонт,  что  при  виде менЯ  нацеплЯет каменную маску и  шествует
мимо, не удостаиваЯ менЯ ни взором, ни кивком, может сколько угодно пытатьсЯ
менЯ оскорбить  и  запугать. Њне это безразлично.  Џусть Ђкам сколько угодно
уговаривает  менЯ  прекратить ворошить  кости  мертвеца,  найденные  мною  в
подземелье, тогда, мол, и слухи о том, что Я Якобы убила собственного брата,
сами  собой заглохнут. џ в ответ его спрашиваю: откуда  он  знает,  что  это
именно мертвец, то есть мужчина? ’огда он бледнеет, стискивает зубы так, что
желваки на скулах  проступают, и с угрозой спрашивает:  "—то  тебе известно,
ЊедеЯ?" џ молчу.
     Ќо когда џсон, сам не  свой от страха и тревоги, менЯ начинает о том же
расспрашивать, когда и  он пытаетсЯ заставить  менЯ замолчать -- мне это уже
не безразлично. € ему Я говорю, что мне известно:  что там,  в пещере, лежат
останки девочки, почти ребенка, твоих лет, братец. € что это останки царской
дочери, первого ребенка царЯ Љреонта и царицы Њеропы, той самой бессловесной
царицы, котораЯ все же не безмолвствовала, когда Я навестила ее в ее мрачных
покоЯх, от  нее требовалось лишь  отвечать "да" или  "нет", потому как Я уже
почти докопалась до правды. ‚ымолвила, почти не разжимаЯ губ:
     ќто он приказал. —тобы убрать ее с дороги, нашу €финою.  ЃоЯлсЯ, что мы
посадим ее на его место. Њы так и хотели. •отели спасти Љоринф.
     •олод, что Я тогда ощутила, с тех пор менЯ не оставлЯет. Ћдна из  тощих
служанок  вывела менЯ  на  свет. ‘ камнем на душе,  от которого мне  уже  не
избавитьсЯ, бродила Я по дворцовым подворьЯм.  Ћни  хотели спасти Љоринф. Њы
хотели  спасти  Љолхиду.  Ђ  вы, эта  малютка  €финоЯ и  ты,  Ђпсирт,  стали
жертвами.  Ћна твоЯ сестричка, Ђпсирт,  ближе  и родней тебе, чем когда-либо
могла стать Я.
     Ќе  надо  было мне  покидать  Љолхиду.  Ќе  надо  было  помогать  џсону
заполучить руно. €  уговаривать  своих ехать со  мною.  € принимать на  свои
плечи  тЯготы  долгого  путешествиЯ,  и  влачить  все  эти  годы  в  Љоринфе
существование полузатравленной, полупрезренной туземки. „ети, да. Ќо  что им
достанетсЯ? Ќа краюхе суши, которую мы  называем ‡емлей, никого, братец мой,
больше  не  осталось, кроме победителей и их  жертв.  € теперь мне невтерпеж
узнать,  что Я обнаружу  там, куда менЯ вскорости неминуемо вынесет,  --  за
краем краюхи.
     Љак только женщины будут поставлены  вровень  с  нами,  они станут выше
нас.
     Љатон
     Ђкам
     ЋпЯть об этой простодушной.  ‚сЯ наша погибель от них, от простодушных.
џ вообще поверить не мог, что такое еще бывает на свете. ‚едь ей, подогреваЯ
любопытство, предшествовали  слухи;  иные из  мореходов, сходивших у  нас на
берег, уже встречались с "Ђрго", а значит, и с этой женщиной, в каком-нибудь
из портов на  берегах нашего  ‚еликого ЊорЯ, а сплетни и россказни  из  всех
портовых кабачков  все  равно прибивает к нашему побережью, и Я не припомню,
чтобы  в  те дни хоть  что-то  еще привлекало к  себе  столь же  пристальное
внимание, как приключениЯ аргонавтов, и о ком еще было столько трепотни, как
об этой  женщине,  которую уже вскоре прозвали  прекрасной дикаркой. џ  знаю
людей,  полагаю,  Я  вправе  так  о  себе  сказать,  знаю их  причудливые  и
неискоренимые   потребности,   их  необузданные  фантазии  и  странную  тЯгу
принимать порождениЯ  этой фантазии за чистую монету, но в этой женщине было
что-то особенное, что воспламенЯло их умы мгновенно и уже не отпускало.


     –арь  Љреонт,  который  всех  своих  двоюродных  братьев  на  престолах
сопредельных с нами стран знает как облупленных, предвидел,  что произойдет.
—то џсону  славное завоевание  золотого руна ровным счетом ничего  не  даст,
поскольку  его дЯдюшка-узурпатор  просто  не захочет  уступить ему  место на
троне. —то он никого не сыщет, кто согласитсЯ воевать за его  наследственные
права. € что  он, следовательно, вместе со своей женой и ее присными  начнет
искать места, где бы приютитьсЯ. "€ этим местом,  -- заЯвил Љреонт на совете
старейшин, -- станет Љоринф". Ћн, дескать, этого своего племЯнника не знает,
однако   навел   справки,   и   полученные   сведениЯ,  как   он  выразилсЯ,
неблагоприЯтными  назвать  нельзЯ.  ‚оспитание,  полученное  этим  џсоном  в
фессалийских  лесах, разумеетсЯ, ни  в какое  сравнение не идет с  тем,  как
воспитывают престолонаследников у  нас во  дворце, однако оно  тем не  менее
определенные наклонности сумело  развить, другие  обуздать,  а дикие  побеги
обрезать.  ЋставшуюсЯ  малость --  довести  становление сметливого  молодого
человека до  ума  -- мы  уж  как-нибудь  сумеем  осилить.  Њы  все  согласно
закивали. Љак-никак знали: престол наш без мужского наследника, одна ѓлаука,
беднЯжка.  Ђвгуры,  тоже  что-то по своей части  смекнув, прЯтали  глаза, но
бормотали  нечто одобрительное.  Љогда они ушли,  Љреонт велел мне остатьсЯ,
что было мне лестно, хоть Я и предпочел бы,  чтобы  он не выделЯл менЯ столь
Явно, на глазах у всех, даваЯ поводы длЯ всеобщей зависти.
     -- —то думаешь ты, Ђкам?
     Ћн в последнее времЯ завел привычку доверительно со  мной советоватьсЯ,
и  мне всЯкий раз  предстоЯло  заново  выведывать, чего он от  менЯ ждет  --
откровенности или всего лишь  подкреплениЯ его мнениЯ. џ сказал, что молодой
человек со статью џсона, несомненно, украсит собою дворец Љоринфа.
     -- •орошо, хорошо, а что еще?
     - ’ам еще эта женщина, Љреонт, -- замЯлсЯ Я.
     -- ‡наю, -- кивнул Љреонт. -- ‚от и посмотрим на нее, не так ли?
     -- €менно так, государь, -- отвечал Я.
     Њне  было велено приготовить все необходимое  к  прибытию џсона  и  его
спутников.
     ‘колько-то  недель спустЯ,  в ветреный сумрачный день  "Ђрго"  вместе с
кораблЯми колхидцев, сопровождавших Њедею,  зарулил  в нашу гавань. ‚переди,
указываЯ гостЯм дорогу, шел корабль сопровождениЯ от нашего флота, встречать
гостей на берегу были посланы несколько дворцовых чиновников средней руки. џ
стоЯл чуть в стороне и ждал поЯвлениЯ женщины.  Ћна  вышла, опираЯсь на руку
џсона, и вольным,  хотЯ  и тЯжелым шагом спустилась по мосткам. Ћна была  на
сносЯх, всЯ  бледнаЯ, изможденнаЯ, с запавшими  глазами, переход по  бурному
морю измотал  ее  до крайности, женщины, хлопотавшие  вокруг нее, всю дорогу
боЯлись,  что она  разрешитсЯ от бремени прЯмо на этом то  вздымающемсЯ,  то
готовом опрокинутьсЯ в бездонные пучины корабле. џ видел, как она красива, и
понимал џсона. Џотом она оказалась передо мной, и Я увидел ее  зеленые глаза
и эти золотые искорки. ѓлаза у нее были очень живые и Ясные.
     -- Џока  у женщины ноги холодные, она не разродитсЯ, --  сказала она, и
это были
     первые слова, которые Я от нее услышал.
     Љолхидцы  сбились вокруг  нее,  как  вспугнутые  грозой цыплЯта  вокруг
наседки,  темнаЯ  сутулаЯ  толпа  на  сумрачном  берегу  под  низко летЯщими
облаками. "€згнанники,  --  подумал  Я.  --  ’олько  бы  с  нами  такого  не
случилось".
     џсон   назвал   мне  имена   немногих  аргонавтов,   которые  еще   его
сопровождали, и учтиво поблагодарил за прием, который они, беглецы, надеютсЯ
у нас встретить. Џришлось мне напомнить ему,  что  он забыл представить  мне
свою супругу. …го  это привело в страшное замешательство. ЊедеЯ рассмеЯлась.
Ћказалось, что узнавать ее можно будет не только  по глазам, но и  по смеху.
’еперь вот Я давно этого смеха не слышал и знаю, знаю, это мы его  задушили,
к сожалению, иной раз приходитсЯ делать и то, что самому не по душе.
     ‚  ту же  ночь она произвела на свет  своих детей,  это  были близнецы,
впрочем,   почему  были,  просто   близнецы,  двое  мальчиков,  здоровых   и
крепеньких,  один   такой  же  белокурый,   как  џсон,   второй  кудрЯвый  и
темноволосый -- весь в нее. Ћна и по

     этому поводу  почему-то страшно смеЯлась. ђодины были  не  тЯжелые. Њы,
толпившиесЯ по такому случаю под дверЯми, слышали, как женщины, находившиесЯ
в комнате Њедеи, беззаботно болтают друг с другом, а то  даже и поют. ‹исса,
опрошеннаЯ дворцовой челЯдью  о  причинах столь необычной веселости, в ответ
дала  понЯть, что родины  -- это  праздник, значит, надо праздновать. € менЯ
теперь совсем не удивлЯет, что иные из наших женщин, в том числе и из знати,
зовут к себе  колхидок и учатсЯ у них рожать на колхидский  манер, однако во
дворец  наши высокоученые  лекари все  это колхидское  бабье  знахарство  не
допускают. € совершенно правильно делают, ибо их врачевание нам не подходит.
Љогда  у  них  рождаетсЯ  ребенок,  можно  подумать,  что  единственное  его
жизненное предназначение -- просто быть на белом свете, и за одно только это
он достоин  всеобщей любви и всЯческого радениЯ. ‚се это, возможно,  мило  и
прекрасно,  однако, конечно,  примитивно до  крайности, ибо  какой же  смысл
после всех  усилий,  затраченных на  то, чтобы  выбратьсЯ  из  этого  хотЯ и
теплого,  но   стеснЯющего  родильного   лона,  стремитьсЯ  при  первой   же
возможности,  впасть в него обратно.  „ругое дело наши женщины. €ные из них,
словно запамЯтовав все приличиЯ, вдруг обнаруживают странную тЯгу к обществу
чужестранцев.  €  эти задумчивые,  отчужденные взглЯды, которыми  они  стали
посматривать на собственных супругов. Њне-то со стороны даже забавно за этим
наблюдать. •отЯ Я отнюдь не поклонник этих простецких мужчин. € тем более не
поклонник этих столь надменных с виду женщин. Ќо что-то в этих сомнительных,
липких знакомствах  мне претит. Ђгамеда это чувствует.  ’ут мы  с ней схожи.
Љак бы  там ни  было, а скоро тайной славе Њедеи-целительницы придет  конец.
Љто  же  пойдет  к женщине,  котораЯ  убила  собственного  брата.  €ной  раз
приходитсЯ делать и то, что самому не по нутру.
     ‚начале  она мне доверЯла,  и  в  этом, безусловно,  были  свои большие
прелести. Њне было  странно видеть наш город ее  глазами.  "Џочему, -- могла
она  спросить,  --  почему  у вас  будто  два разных  Љреонта?  Ћдин, словно
каменный, на троне,  второй,  такой  раскованный, за  столом,  когда  вокруг
только  свои". Њне  и в голову не могло прийти, что может быть как-то иначе.
„ело в том,  что в  ту пору  Љреонт трапезовал вместе с  џсоном, Њедеей и со
мной,  чувствовал   себЯ  в   нашем  обществе   прекрасно  и  позволЯл  себе
расслабитьсЯ. €ногда  с  нами  бывала и  беднЯжка  ѓлаука, питавшаЯ  к Њедее
нервическое обожание. Ћтец-то, государь, ее и не замечал почти. •одЯт слухи,
что ЊедеЯ тайком лечит ѓлауку от падучей, и, похоже, девочке и вправду стало
лучше, жаль, что мне придетсЯ это пресечь. ‚ ответ  на ее  наивные расспросы
пришлось растолковать Њедее, что в качестве царЯ Љреонт вовсе не Љреонт и не
кто-либо еще, вообще не частное лицо  и не личность,  а  инстанциЯ, то  есть
государь. "ЃеднЯга", --  сказала  она  на  это.  € лишь  недавно Ђгамеда мне
сказала, что  при этом  ЊедеЯ, наверно, думает  о  своем отце, царе Љолхиды.
—удачка.
     џ уступил  превратным  побуждениЯм  и  разъЯснил  Њедее,  как  строитсЯ
управление в Љоринфе, в свЯзи с чем неизбежно  обЯзан был постепенно дать ей
понЯть, каким образом осуществлЯетсЯ моЯ власть, суть которой в том, что она
незрима и все вокруг, в особенности же царь, твердо убеждены, что именно он,
Љреонт, и есть  единственный правитель  Љоринфа. џ не устоЯл перед  щекоткой
соблазна нарушить обет одиночества и молчаниЯ, на который, казалось, обречен
пожизненно,  и сделать эту женщину, котораЯ  в буквальном смысле  не от мира
сего,  поверенной  своих  секретов; а  то,  что она  не смогла  оценить  мой
подарок,  принЯв  его просто  как должное, менЯ  даже  развеселило. ќто было
времЯ, когда мы еще разрешали себе подобные вольности с чужеземцами. Њы были
уверены в себе и в нашем городе, главный царский астроном мог позволить себе
роскошь разъЯснить приезжей особе, котораЯ, казалось, никогда и ни при каких
обстоЯтельствах не будет  представлЯть длЯ  нас опасность, на  чем  зиждутсЯ
блеск и  богатство  нашего города. €бо все зависит от того, чего ты на самом
деле хочешь  и что  считаешь  полезным, то  есть хорошим и  правильным.  ќто
предложение ЊедеЯ целиком не оспаривала, она только  возражала против важной
свЯзки "то  есть"  в  его середине. ’о,  что  полезно, совсем не обЯзательно
хорошо.  Ћ боги!  Љак же она  менЯ, а  прежде  всего саму себЯ  мучила  этим
словечком  "хорошо".  Ћна  пыталась  растолковать  мне,  какой  смысл  Якобы
вкладывалсЯ  в это  слово  у  них  в  Љолхиде.  •орошим считалось  все,  что
способствует раскрытию всего живого.

     --  €  плодородие тоже,  --  ответила ЊедеЯ и принЯлась  рассказывать о
неких
     силах, которые свЯзуют нас, людей, со всеми другими живыми существами и
должны
     иметь свободное русло, чтобы жизнь не заглохла.
     џ понЯл.  € у  нас в Љоринфе есть горстка своих  чудачек, которые ведут
схожие  речи,  но стремитьсЯ  к чему-то подобному  всерьез, возразил  Я  ей,
означало  бы сделать  длЯ  человека,  каким  он устроен,  невозможным всЯкое
существование в людском сообществе.
     Ћна задумалась.
     -- ќто зависит... -- произнесла она задумчиво.
     -- Ћт чего, ЊедеЯ?
     -- Џогоди, -- сказала она, -- что-то  брезжит, но Я не могу  пока этого
выразить.
     ѓоворить с ней всегда увлекательно.  Ќо  Я понимаю, что  иным людЯм она
спо
     собна действовать на нервы. Љреонту -- само собой, оно и понЯтно, он не
светоч
     мысли,  чуть  что  -- и  уже загнан в тупик, уже озираетсЯ, чтобы Я его
выручил, а Я тог
     да позволил себе удовольствие не заметить  его бедственных  сигналов  и
прикинулсЯ
     дурачком.
     - “ж больно  хитра, да и дерзкаЯ, -- пробурчал царь недовольно. ѓлавное
же,
     ему было не по себе  в  ее  присутствии. Ћна  была, как бы это поточнее
выразитьсЯ,
     слишком женщиной,  и это  окрашивало  все  ее мышление.  Ћна, например,
считала --
     но почему, собственно, Я все времЯ говорю о ней в прошедшем времени, --
она счита
     ет,  что  мысли  образовались  из  чувств и  не должны терЯть  свЯзь  с
чувствами. “старе
     лаЯ точка зрениЯ, конечно, вчерашний день.
     -- †ивотнаЯ сумЯтица, -- изрек Я.
     -- Ќет, творческий исток, -- парировала она.
     Ќочи  напролет  простаивала она  подле менЯ на  террасе моей  подзорной
башни, объЯснЯЯ мне звездную науку колхидцев, основанную на фазах луны, а от
менЯ  хотела  знать наши названиЯ созвездий, описание их движений  и  выводы
относительно  людских  судеб,  которые Я делаю  из  их расположениЯ,  из  их
констеллЯции. Њы  слушали музыку  сфер, их хрустальный звон,  к которому  не
приспособлен  человеческий  слух  и который,  однако,  в  мгновениЯ  высшего
напрЯжениЯ чувств человеку иногда дано услышать. ЊедеЯ была первой женщиной,
распознавшей эти звуки в ту же секунду, что и Я.
     -- ‘ловно гигантский смычок тронул дрожащую струну, -- сказала она.
     ’ак оно  и  было. ‚  ту  ночь,  не скрою,  переживание небесной  музыки
потрЯсло менЯ сильнее обычного и каким-то иным образом.
     ЊенЯ обижало, что она не хочет следовать предсказаниЯм, которые Я читал
длЯ нее  в  звездном  небе.  ‚ конце  концов,  у нас в Љоринфе древнЯЯ школа
толкованиЯ  звезд,  череда моих предшественников, имена которых  с почтением
передаютсЯ из поколеньЯ в  поколенье, уходит далеко в прошлое, и если Я иной
раз   и  позволЯю  себе   той  или  иной  мыслью   отойти   от  канонических
предначертаний, то это вовсе не упразднЯет моего желаниЯ когда-нибудь к этой
славной череде примкнуть и так продолжить свою жизнь в памЯти моих землЯков.
     -- ‡ачем? -- спросила она.
     Џришлось мне ей сказать, что в своих расспросах она иногда приближаетсЯ
к  сфере,  доступ в  которую не дозволен  никому. џ мог бы  еще добавить: ее
расспросы   дали  мне  почувствовать,  что   подобнаЯ  сфера,   оказываетсЯ,
существует,  и снова  пробудили  в памЯти  мучительные  и  постыдные поводы,
заставившие менЯ  прибегнуть  к  такой защите. Ќа  миг Я даже позабыл всЯкую
учтивость.
     --  ‡ачем, зачем? -- вскричал  Я. -- ‡ачем людЯм хочетсЯ жить как можно
дольше?
     ’ут не о чем спрашивать!
     Ћна промолчала, но  так, что молчанием своим лучше всЯких слов дала мне
понЯть: она с этим не согласна.
     -- Ќу, в чем еще дело? -- продолжал кипЯтитьсЯ Я. -- ђазве ты не хочешь
жить в
     памЯти твоих людей, или что?
     Ћна об  этом еще  не думала.  Џусть рассказывает  об этом кому  угодно,
только не

     мне. ЋпЯть  это молчание. Ћно начало вызывать во мне нечто вроде Ярости
или какое-то иное побуждение, от которого Я, посчитав его недостойным, давно
себЯ отучил. Ђ она --  много  позже  и совсем в другой свЯзи  -- могла вдруг
заметить: - ‡наешь, у нас ведь всех предков почитают.
     €ной раз ее нельзЯ слушать без смеха.
     Љонечно, коринфЯне  наши разглЯдывали  новоприбывших, словно диковинных
зверей -- не то  чтобы  враждебно, но и не сказать  чтобы приветливо.  “ нас
тогда как раз выдалось  несколько хороших лет, это всегда лишь задним числом
понимаешь,  и мы,  видЯ изумление  колхидцев, тем  больше наслаждались нашим
благополучием.  Љак  это  бывает: несколько  урожайных годин подрЯд, закрома
битком, цены на  продовольствие низкие, тут и дароваЯ кормежка длЯ  беднЯков
иной раз не расход,  и  зависимость от хеттов почти не ощущаетсЯ. €  что длЯ
менЯ ничуть не  менее важно:  злосчастнаЯ историЯ с €финоей наконец-то стала
забыватьсЯ, в том числе и  мной самим,  почти.  Ќикто  больше  не  вопрошал,
вправду ли ее  похитили чужеземные  мореходы, чтобы с почестЯми выдать замуж
за молодого заморского царЯ. € даже более того:  люди,  во что Я лично ни за
что  не мог  поверить, смирились с  мыслью, что  Њеропа,  столь любимаЯ  ими
царица,  надолго заболела, живет  в  уединении в отдаленном  крыле дворца и,
кроме двух своих жутких старух, никого, без всЯких исключений, никого к себе
не допускает. „аже Я толком  не знаю, был ли на сей счет государев приказ, и
в таком случае ее затворничество оказывалось ссылкой, или это она сама после
несчастьЯ с €финоей бежала от всего, что относитсЯ к царскому дворцу, как от
чумы. ‘о временем Я перестал задаватьсЯ этим вопросом.
     џ  был молод,  когда все  это  случилось. Њы  жили в беспокойное времЯ,
народы  вокруг  нашего ‘редиземного морЯ были  охвачены  брожением, тревожно
было  и  в  нашем  городе,  где  назревали  междоусобные  распри.  ‚  совете
противоборствовали две партии, одна была предана Љреонту,  втораЯ  же стоЯла
за царицей  Њеропой, котораЯ  имела  тогда  большой вес, поскольку, согласно
древнему,  давно уже утратившему  всЯкий смысл обычаю,  считалось,  что царь
получил корону от царицы лишь взаймы, а  престол наследовалсЯ по материнской
линии. Ђ тут вдруг эти  старые, давно забытые законы  снова почему-то должны
были обрести силу, и обе партии из-за этого Яростно спорили. „ело в том, что
как  раз тогда представилась  возможность  союза  с  соседним  городом,  что
обеспечивало Љоринфу  военную  неуЯзвимость,  но  с  одним условием:  €финое
надлежало выйти  замуж за молодого царЯ  этого города, а со временем сменить
Љреонта на царстве.  Њногие члены  совета, среди них  и Њеропа,  считали эти
предложениЯ  разумными,  а  вероЯтность  обезопасить  Љоринф   от  окружениЯ
могущественных и грозных соседей весьма желательной. Ќо Љреонт был против. Ђ
без него  или против его воли совет ничего предпринЯть не мог. Њеропа была в
Ярости, она понимала -- отказ царЯ направлен против  нее. џ стоЯл на стороне
Љреонта.  Љакой  прок,  призналсЯ  он  мне в  минуту  откровенности, тратить
столько тЯжких усилий, хитрости, терпениЯ и упорства на то, чтобы постепенно
удалить Њеропу  от  влиЯниЯ и  власти, если теперь  надежда на  новое  бабье
господство возродитсЯ и укрепитсЯ в лице €финои  и  окружающих ее женщин. Ќе
то  чтобы  он  что-то  имел  против  женщин,  вовсе  нет,  историЯ  народов,
проживающих по берегам нашего морЯ, дает достаточно примеров  могущественных
и вполне  успешных женских династий. €  движет им  не  своекорыстие, а  лишь
забота о будущности Љоринфа. €бо кто умеет понимать знамениЯ времени, тот не
может  не видеть, что вокруг  в  пучинах битв и  кровопролитий  образовались
новые государства,  тЯгатьсЯ с которыми  по  старинке управлЯемый  женщинами
Љоринф  просто не в силах. ЏротивитьсЯ  ходу времени  бессмысленно. ЋстаетсЯ
одно --  пытатьсЯ своевременно разгадать, куда оно движетсЯ, и идти туда же,
пока тебЯ  не затоптали.  Џравда, цена, которую  за это  приходитсЯ платить,
бывает почти непомерной.
     Ќашей ценой была €финоЯ.
     -- ‚есь Љоринф пошел бы  прахом, не принеси мы ее в жертву, -- сказал Я
Њедее.
     --  Ћткуда у тебЯ такаЯ уверенность? -- спросила она, и Я знал, что она
это
     спросит.
     “ менЯ буквально волосы на голове  дыбом встали, когда  эта  налившаЯсЯ
нена-


     вистью Ђгамеда и этот  неописуемый Џресбон Явились ко  мне с доносом  и
когда Я начал понимать, что Њедее все известно.  —то она теперь в западне. €
притом по  своей собственной вине, что менЯ еще больше бесило. Ћткуда у менЯ
такаЯ уверенность, вскричал Я,  и об этом она спрашивает менЯ, того, кто все
эти событиЯ  пережил и, да, Я вправе так сказать, выстрадал? Џусть лучше она
еще  раз как следует подумает, ей ли  поучать кого бы  то ни было  истинному
отношению  к родине и к  своему  царскому дому. ќто мое  замечание  странным
образом нисколько ее не задело. …е отношениЯ с  Љолхидой и ее бегство оттуда
пусть менЯ не волнуют, с этим она как-нибудь разберетсЯ сама; но Я же должен
понимать, что все эти науськиваниЯ людей против нее, построенные на заведомо
ложном обвинении, совершенно излишни. “  нее и в мыслЯх не было рассказывать
о том, что  она нашла в пещере, и о том, что в свЯзи с этим разузнала. € она
умеет молчать, уж  это-то Я должен знать.  Ќо длЯ самой  себЯ  ей нужна была
Ясность. €ли мы даже молчаливого знаниЯ не в силах ей простить.
     Њы стоЯли друг против друга, как враги. € Я не имел права показывать ей
моего сожалениЯ по этому поводу.
     -- ‡ачем  же так надменно?  ‡ачем столько самоуверенности, моЯ  дорогаЯ
ЊедеЯ?
     -- сказал Я  ей.  --  ’ы  говоришь:  "науськиваниЯ". Ђ  что, если  твои
землЯки в один пре
     красный день без всЯкой подначки с нашей стороны вдруг сами усомнились?
€ли, по-
     твоему, с  их стороны так уж нелепо поинтересоватьсЯ, а не  обманом ли,
не искажени
     ем ли истинных обстоЯтельств побудили их в свое  времЯ покинуть родину?
Ќе пре
     следовалсЯ ли тут чей-нибудь сугубо личный интерес -- смытьсЯ поскорее,
покуда
     братоубийство не предано огласке?
     џ  ожидал вспышки  ее  пламенного гнева,  но  снискал  только  издевку.
Ќелепо? …ще как  нелепо! Џосле стольких-то лет,  зато как удачно совпадает с
нашими интересами. Љоторые, кстати, мы защищали бы  куда умней, если  бы так
панически не боЯлись разоблачениЯ.  Џотому что если  все  действительно так,
как мы утверждаем, если без убийства €финои -- она так и сказала: "убийства"
-- нельзЯ  было сохранить Љоринф,  почему же в таком случае  мы  не решаемсЯ
сейчас,  после стольких лет, рассказать обо всем нашим коринфЯнам --  неужто
они бы  нас не понЯли? Ќеужто у них не  хватило бы  ума  сделать выбор между
собственным выживанием и нынешним благополучием
     -- и жизнью юной девушки? €ли мы хотим и дальше изворачиватьсЯ и лгать,
невзи
     раЯ  на все  жертвы, которые это за  собой  повлечет. €бо одно-то  Я уж
должен пони
     мать: добром эта ложь не кончитсЯ, в том числе и длЯ нас.
     Ћна знала, что говорит. “ менЯ и в мыслЯх не было  отвечать на подобные
вопросы.  Ћт нее  и  без того, надо полагать, не  укрылось, что благополучие
моих дорогих коринфЯн прЯмо свЯзано с их свЯтым убеждением, что праведнее их
нет  народа на  белом свете.  €  право же, смешно предполагать, будто  людей
можно  сделать  лучше,  говорЯ  им  горькую  правду.  ’акаЯ  правда   только
обескуражит их и  озлобит, лишит почтениЯ и веры,  сделает неуправлЯемыми. ‚
этом  смысле Я твердо убежден: правильным, единственно  верным  выходом было
совершить   жертвоприношение  €финои   втайне,   поэтому   и  те,  кто   так
распорЯдилсЯ,  и  те,  кто  это распорЯжение  выполнЯл,  достойны  всЯческой
похвалы, ибо они снЯли с нас всех тЯжкое бремЯ, переложив его на свои плечи.
ЊенЯ там не было. ѓоворЯт, это  было не слишком красиво. „а Я же  видел, как
жертвуют на алтаре молодого бычка.
     Ђлтарь соорудили в  том самом  подземелье, так что говорить об убийстве
просто кощунственно.  „евочка,  милое дитЯ, Я ведь ее знал, вела себЯ  очень
кротко.  Њеропу,  ее мать, в том крыле  дворца,  где  она поныне и  обитает,
пришлось силой  держать  четверым мужчинам, говорЯт,  она кричала  так,  что
потерЯла голос  и  с  тех  пор считаетсЯ немой. Љреонт, отец  девочки, в это
времЯ находилсЯ на  корабле  по пути  к  хеттам,  куда направлЯлсЯ заключать
трудные  соглашениЯ,  которые  только  злопыхатели  способны  были  называть
кабальными. ќто сейчас, что правда, то правда, хетты, ссылаЯсь на оговорки и
клаузулы,  предусмотренные  в  заведомо  невероЯтных,  как  тогда  казалось,
случаЯх, это  сейчас  они,  используЯ  изменениЯ вокруг  нашего ‘редиземного
морЯ,  норовЯт  укрепить  свое   господство,   наша   зависимость   от   них
усугублЯетсЯ, положение  у Љреонта незавидное, настроениЯ в Љоринфе смутные.
ЊедеЯ сеет  беспокойство в  самое неблагоприЯтное времЯ, так Я ей и  сказал.
‚озможно, ответила она, только


     благоприЯтных времен она впереди не видит. Ќи длЯ менЯ, ни длЯ Љоринфа.
„а и длЯ себЯ тоже.
     - ’ем более, что Я тут всем чужаЯ, -- добавила она.
     -- Ќо ты могла бы стать нам своей, -- сказал Я.
     Ћна мне на это:
     - ’ы в самом деле так думаешь, Ђкам?
     Ќет, Я так не думаю.
     Љормилица €финои до конца  была с  ней. "„олжно же дитЯ в свой смертный
час  хоть  одно  близкое  лицо видеть"  --  так, по  рассказам,  эта женщина
сказала.  €  все  времЯ  с  девочкой  разговаривала  и  пела  ей ее  любимые
колыбельные. „ержала  ее за  руку и вела  по освещенному факелами подземному
ходу -- впереди  жрецы, избранные совершить жертвоприношение, позади царские
стрЯпчие,  призванные  его  засвидетельствовать.  „евочка,  говорЯт,  только
однажды спросила: "Људа мы идем?" -- на что кормилица успокаивающе погладила
ее по руке; "—то они делают?" -- спросила €финоЯ в самом конце, когда кто-то
схватил ее за темЯ и прижал голову к алтарю, и дернуло же менЯ, несчастного,
расспрашивать молодого  стрЯпчего об этих подробностЯх, он-то был рад от них
избавитьсЯ и вот перевалил на менЯ.  Љормилица не выпускала ее руки, котораЯ
вздрогнула,  когда нож глубоко  вонзилсЯ  в шею. "‚оистину,  даже старейшины
Љоринфа  не  упомнЯт,  когда  здесь  приносили в жертву человека, --  сказал
верховный жрец, -- и оправдать происшедшее можно лишь тем, что таким образом
мы  избавлЯем  себЯ от  других  человеческих жертв,  куда более  страшных  и
многочисленных".  Љормилица,  конечно,  лишилась  рассудка; простоволосаЯ, с
безумными глазами, она целыми  днЯми  бродила  по улицам Љоринфа в окружении
стражников, не  допускавших,  чтобы кто-либо к ней обращалсЯ. ‚идеть  царицу
она отказывалась, а в один прекрасный день ее размозженное тело обнаружили у
подножиЯ  прибрежных  скал. Ќе вынесла разлуки  со своим  молочным чадом  --
такое было распространено  из дворца объЯснение, то есть, правда, с той лишь
оговоркой,  что,  как и многие другие  правды,  она  основывалась на  лживых
предпосылках.  €бо прежде  Љоринфу была преподнесена  весть  о том, что юнаЯ
€финоЯ  похищена, с  царским домом,  который  вознамерилсЯ взЯть  ее  замуж,
ведутсЯ переговоры, оснований длЯ беспокойства нет.
     ЊенЯ этот случай многому научил.  ‚ частности, тому,  что нет такой  --
самой  нелепой --  лжи,  которую  люди  не  способны проглотить,  ежели  она
отвечает их  тайному желанию  в  эту  ложь поверить.  џ-то  был  убежден  --
исчезновение малютки  €финои,  котораЯ  могла одна ходить по улицам Љоринфа,
оберегаемаЯ  лучше   всЯкой  охраны  волнами  народной  любви,  трогательным
восхищением людей при  виде такого нежного и  хрупкого  созданиЯ, --  Я  был
убежден: исчезновение €финои вызовет беспорЯдки, поскольку небылица, которую
на сей раз пытались  скормить  народу, ни в  какие  ворота  не лезла. Ќичего
подобного.  ’о  есть если бы коринфЯне считали, что девочка  все  еще где-то
здесь, в городе, -- они бы взЯли приступом любое здание, в котором ее, по их
мнению,  прЯтали,  включаЯ  дворец.  ‘амоубийство  кормилицы в  этом  смысле
сослужило нам неоценимую  службу: каждый поверил, что €финои в городе нет. Ђ
ради  того, кого  нет,  нормальные  люди  жизнью  рисковать  не  будут.  Ћни
предпочтут воображать себе дитЯ в счастливом  браке, в  цветущей стране, при
молодом красивом царе, нежели мертвым  гниющим тельцем  в мрачном подземелье
их родного города. ’акова уж человеческаЯ природа. Џоелику возможно, человек
стараетсЯ себЯ  щадить,  таким его создали  боги. €наче  его давно бы уже не
было на этой  земле.  ‚ народе поЯвились песни,  воспевающие €финою в образе
юной красавицы невесты. Џесни эти облегчали души коринфЯн, переплавлЯЯ самые
мрачные их подозрениЯ и чувство вины в сладкую скорбь. Ќе устану изумлЯтьсЯ,
не перестану  восхищатьсЯ мудростью  богов,  которые устроили  мир так, а не
иначе. ќто почти как наваждение  -- однажды  распознав  истинный ход  вещей,
затем наблюдать его снова и снова.
     „а, Я распознал истинный  ход  вещей,  это  можно  сказать. Ќо  соблазн
наблюдать за ним снова и снова давно прошел. „о чего же мне уже сейчас тошно
при мысли о том, что  станетсЯ с Њедеей! „о чего  тоскливо предвидеть каждую
из отдельных ступеней ее безудержного падениЯ в пропасть. Ћна потребовала от
менЯ, чтобы Я при-

     людно заЯвил  то, что мне  прекрасно  известно:  она не  убивала своего
брата. Ћна все еще не понЯла: это горнаЯ лавина, она уже пришла в движение и
погребет под собой всЯкого, кто вздумает попытатьсЯ ее остановить. •очу ли Я
попытатьсЯ? ‘транный  вопрос. Ћтвета не знаю. Ќе Я  ли  устроил  лавину?  Џо
крайней мере, Я был одним из первых,  кто понЯл: ее необходимо устроить.  Ќе
всЯкому по душе то,  что необходимо, однако Я  призван исполнЯть долг службы
не  по  личной  прихоти,  а  из  высших  соображений,  это  мое  непреложное
убеждение.
     ќтот тщеславный  глупец  Џресбон. ќта  ослепленнаЯ  ненавистью Ђгамеда.
ЋтдаютсЯ своим влечениЯм почем зрЯ. Ђ Я -- с каким удовольствием Я не только
отклонил  бы их  донос,  но  и  велел бы обоих  за  злостную  клевету побить
камнЯми!   Ђ   эта    особа,   Ђгамеда,   если    бы   она    знала,   какие
сладострастно-жестокие картины разыгрываютсЯ в моем воображении, покуда Я ее
удовлетворЯю. Ћднако Я живу на свете не ради собственного  удовольствиЯ. „а,
говорит ЊедеЯ, Я знаю. € в этом ваше несчастье.
     Ќеужели она всегда была  такаЯ? €ли стала такой несносной за то  времЯ,
что жила у нас? € нет ли тут и моей вины,  раз Я столько  всего ей  спускал?
’урон, мой молодой подручный, целеустремленно продвигающийсЯ к статусу моего
преемника, пользуЯсь  при этом, правда, средствами,  которые длЯ менЯ, да  и
вообще длЯ людей моего поколениЯ, считались недопустимыми,  --  ’урон именно
так и полагает. „лЯ этой молодежи нет ничего недозволенного, иногда Я смотрю
на них -- и  будто вижу  молодых хищников,  что шастают в  дебрЯх, раздутыми
ноздрЯми вынюхиваЯ добычу. Џодобные сентенции  Я высказываю  ’урону  прЯмо в
лицо.   Ћн  тогда  корчит  гримасу,  словно  от  зубной  боли,  и  абсолютно
невозмутимо спрашивает  менЯ:  а  что,  разве  жизнь в  нашем  дивном городе
Љоринфе не напоминает дебри? Њожет, Я назову ему  кого-нибудь, хоть  одного,
кто  поднЯлсЯ  наверх, не  следуЯ законам  джунглей?  €ли и  вправду  решусь
посоветовать   молодому  человеку,   одаренному  длЯ   стези   общественного
управлениЯ, но  не имеющего родни  в царском доме  или покровителЯ в  высших
кругах, всерьез соблюдать все правила,  законы и  нравственные  заповеди?  €
смотрит на менЯ  всей  своей  бледной, наглой,  не  ведающей  ни  забот,  ни
сомнений физиономией. € Я отворачиваюсь, чтобы по ней не врезать.
     ’о, о чем мы и подумать  не смели, они запросто произносЯт вслух. “ них
это называетсЯ честностью.  џ говорил об этом  с  ‹еуконом,  которого  почти
одновременно  со  мной  еще  почти  мальчиком  взЯли  в обучение к  царскому
звездочету,  мы  видимсЯ  все  реже, Я  не  слишком рвусь  к этим  встречам,
по-моему, он  втайне возомнил себЯ совестью Љоринфа. "—естность? -- повторил
‹еукон. -- ‚ этом случае честность неотличима от бесстыдства. “ таких людей,
как ’урон, очень простаЯ метода:  средства, которые людьми старших поколений
разработаны длЯ совершенно иных  целей, хладнокровно обратить против  нас. Ђ
иной цели, кроме собственного продвижениЯ наверх, они и не знают".
     ќто было очень любезно со стороны ‹еукона -- то, что он сказал "нас"  и
тем самым менЯ тоже как бы к своим причислил. •отЯ мы оба прекрасно знали: Я
давно уже не из тех, кого он имеет в виду. ‚ жизни нельзЯ иметь все сразу --
и  главным  астрономом  государЯ  состоЯть,  и  с  таким,  как   ‹еукон,  на
приЯтельской ноге оставатьсЯ.
     Љогда всЯ эта  историЯ  с €финоей произошла -- вот  тогда, уж никак  не
позже,  надо было  мне  решатьсЯ. ‹еукон,  само  собой,  принадлежал  к  той
неугомонной группе коринфЯн,  которые  не  переставали  задавать  вопросы об
€финое.  ‚озникло  даже  что-то  вроде  заговора,  который  был   раскрыт  и
обезврежен,  в  этом  Я  не  участвовал.   ‹еукон  был  придан  тому  кружку
астрономов, которые  всю  свою жизнь  проводЯт  в  наблюдении  за  звездами,
дополнЯют и совершенствуют наши звездные  карты, но  от толкований, особливо
же от политики, обЯзаны воздерживатьсЯ. …му, похоже, эта участь пришлась  по
душе, там, у  них, понЯтное  дело, собрались  самые  талантливые, да и самые
острые на Язык, они дискутируют между собой на отвлеченные  темы, тон  самый
непринужденный,  товарищеский. џ, конечно,  и  намеком не  даю почувствовать
‹еукону,  как при виде его  спокойной,  только  своим внутренним требованиЯм
подчиненной  жизни  испытываю даже  что-то вроде зависти. ЌельзЯ  иметь  все
сразу.
     Љстати, у дверей его башни Я недавно повстречал Њедею. Ќе  нравитсЯ мне
это. …сли она утешениЯ у  него ищет  -- всегда пожалуйста. Ќо если там зреет
союз, дабы


     перечеркнуть  меры, которые мы  вскорости вынуждены будем  принЯть,  --
тогда Я и ‹еукона не  смогу защитить, однако хочу надеЯтьсЯ, что до этого не
дойдет.  Ќевольно,  но  все чаще  -- со смесью гнева, удивлениЯ и стыда -- Я
вспоминаю вопрос Њедеи, который  она  мне  задала на  прощанье  после  нашей
долгой беседы. Ћна спросила: -- Ћт какой напасти вы все бежите?
     Ћн забрал все мои достоЯниЯ.
     Њой смех, мою нежность, мое умение радоватьсЯ,
     мое сострадание и умение помочь, мою животность,
     мою лучистость, он растоптал все это уже в ростках,
     пока ни одного росточка не осталось.
     ‡ачем такое могло понадобитьсЯ -- ума не приложу.
     €нгеборг Ѓахман. ”ранца. ”рагмент
     ѓлаука
     ќто  все моЯ вина. џ знала, будет  мне кара, мне к карам не  привыкать,
кара начинает бесноватьсЯ  во  мне задолго до того, как Я  увижу ее в  лицо,
теперь  вот  Я ее  вижу  и падаю ниц перед алтарем  ѓелиоса,  и рву  на себе
одежды, и  в  кровь исцарапываю себе лицо, и молю  божество  отвести кару от
моего города и наложить ее только на менЯ, котораЯ одна во всем виновата.
     —ума. Ћх нет, это  уж  слишком.  ЉакаЯ же это должна  быть  вина, чтобы
повлечь за собой  чуму в виде  кары, надо бы спросить ’урона, который теперь
не отходит  от менЯ ни на шаг, Ђкам его приставил  за мной присматривать, он
моих  примерно лет, бледный,  невероЯтно тощий  молодой человек  со  впалыми
щеками,  длинными  костлЯвыми пальцами и  липким  взглЯдом,  Я  должна  быть
признательна  ему за его неотступную заботу, царь беспокоитсЯ обо мне, так и
велел передать, государственные дела не отпускают его навестить  менЯ лично,
оно и понЯтно, да и если бы он вдруг пришел,  Я не смогла бы признатьсЯ ему,
до чего мне  жутко при виде липких костлЯвых рук ’урона, которые он  норовит
положить мне то  на руку,  то на  плечо, а  то и вовсе  на лоб,  чтобы  менЯ
успокоить,  так он говорит, и до чего мне омерзительна  потнаЯ, прелаЯ вонь,
шибающаЯ из его подмышек,  ни  один человек так  не пахнет, напротив, бывают
люди, чьим запахом невозможно насытитьсЯ, но об этом лучше не думать, только
не об этой женщине, котораЯ клала мне ладонь на лоб, нет, ее нужно забыть, Я
обЯзана ее  забыть, все,  кто  мне так  советуют, конечно,  правы,  особенно
Љреонт, отец  прав, Я  должна вытравить имЯ этой женщины из  своей памЯти, Я
должна выбросить  из  головы эту особу, вырвать  ее из  своего сердца, пусть
любой менЯ  спросит, пусть Я сама себЯ  спрошу -- как могло случитьсЯ, что Я
открыла  ей свое  сердце, ей,  котораЯ всегда  останетсЯ  нам чужой,  ’урон,
вероЯтно, прав, называЯ ее предательницей, обвинЯЯ ее в черной магии, но что
говорит  ’урон,  мне, собственно,  безразлично,  вернее,  менЯ  это  не  так
волнует, как взволновало отчаЯние отца, ибо безудержный  гнев, который он на
менЯ  обрушил, конечно же, шел только  от отчаЯниЯ, его никто  еще  в  таком
гневе  не  видел, Я  и  припомнить  не могу, тронул ли  он  менЯ прежде хоть
пальцем,  он  избегал ко  мне  прикасатьсЯ, это  Я  всегда  понимала.  Љакой
мужчина,  пусть даже и отец,  станет прикасатьсЯ к бледной, нечистой коже, к
жидким, обвислым  волосам или к неуклюжим рукам, пусть даже это кожа, волосы
и  руки  дочери, верно ведь, ибо это самое первое мое  знание: Я безобразна;
сколько  бы  та женщина,  имЯ которой Я больше не хочу произносить,  менЯ ни
высмеивала, сколько бы ни обучала всЯким хитростЯм -- как мне держатьсЯ, как
ходить, чем мыть  волосы и как  их  носить,  --  и Я  ведь на  эту  приманку
попалась, почти  ей поверила, уже почувствовала  себЯ не хуже  всЯкой другой
девчонки, в этом  и  есть моЯ  слабость -- Я верю  тем, кто мне льстит, хотЯ
вообще-то  это  не лесть, что-то другое, гораздо  тоньше и проникало глубже,
затрагивало самое сокровенное  у менЯ в душе, самое больное, до  чего прежде
только

     божество могло  досЯгать, и  отныне  тоже только божество сможет  этого
коснутьсЯ, отныне и  вовеки, какой  страшный  приговор, но  Я  не должна так
думать,  она  учила,  что от  этого  у  менЯ болезнь, нельзЯ  снова  и снова
вызывать в  себе картины,  где видишь себЯ несчастной, убогой тварью, с чего
бы это, сказала она и рассмеЯлась, как умеет смеЯтьсЯ только она,  задорно и
-- тут  ’урон прав  --  немного дерзко,  пусть  в своих  дремучих  горах так
смеетсЯ, говорит  он, но с  какой  стати  мы здесь  должны  терпеть  этот ее
непочтительный смех; зачем --  говорила она мне, -- зачем ты хочешь задушить
всю  свою жизнь в этом черном трЯпье, и стЯгивала с менЯ мои черные  платьЯ,
которые Я ношу, сколько себЯ помню, она приводила  Ђринну, дочь ‹иссы, у той
были с  собой  ткани,  какие только  колхидские женщины  умеют  ткать, такие
краски,  глаз  не  оторвать, они прикладывали  ко  мне  материю, подводили к
зеркалу, но это все не длЯ менЯ, сказала Я, они только рассмеЯлись, ей нужен
искристо-голубой, летЯщий,  сказала Ђринна,  с  золотой каймой вокруг шеи  и
понизу.  Ћна  шила  мне  платьЯ,  и  им  обеим  приходилось  еще долго  менЯ
уговаривать, чтобы Я их носила, боЯсь поднЯть глаза, мчалась Я по  галереЯм,
один из молоденьких поваров  менЯ не узнал и  присвистнул  мне вслед, это же
неслыханно, неслыханно и чудесно, ах, как чудесно, но это все как раз и была
ее чернаЯ магиЯ,  она дала мне почувствовать что-то, чего  на самом деле  не
было,  не  было  и  нет,  почему-то  мои  конечности  разом  перестали  быть
неуклюжими,  так  мне,  во  всЯком  случае,  казалось, но это все был обман,
издевательство, говорит ’урон и жалостливо гладит менЯ по голове и, конечно,
имеет в  виду -- издевательство над убогой,  несчастной, богами обиженной, а
доказательством служит то, что с тех пор как менЯ вывели из-под ее порочного
влиЯниЯ и снова вернули мне темные платьЯ, которые мне идут,  -- с тех пор и
мои руки-ноги  снова утратили  свою  прежнюю  обманчивую ловкость,  и теперь
никакому  глупому  мальчишке-повару  и  в   голову   не   придет  мне  вслед
присвистнуть,  что по отношению  к царской дочери  было бы в высшей  степени
неподобающим, кричал Љреонт, когда наконец раскрыл козни этой женщины, когда
ему донесли, что она менЯ регулЯрно и часто навещала, до чего мы докатились,
кричал  он, каждый  творит что хочет, Я эту бабу в дверь гоню,  а моЯ роднаЯ
дочь ее в окно впускает; Љреонт схватил  менЯ  за плечи и  трЯс, мой отец ко
мне  прикоснулсЯ, такого никогда  еще не  было, Я испытала страх  и  радость
вперемешку. Њне это удалось, Я заставила его к себе прикоснутьсЯ; как  жаль,
что она этого не видит, подумала Я, ей, той, кого Я больше не должна видеть,
ей, котораЯ  хотела  избавить  менЯ  от  страха  перед  отцом, ей  Я  хотела
показать, что теперь испытываю  при виде отца только радость, а уж вместе  с
радостью страх. џ должна была испугатьсЯ, но не испугалась,  вот в чем дело;
Я со всем согласна, Я  с ними не спорю, но Я больше не  боюсь -- ни себЯ, ни
ее, а еще  Я  все времЯ задаюсь вопросом, осознает  ли она  вообще, что  как
только она входит в помещение, люди тут же начинают вести себЯ иначе, и даже
мой отец,  государь, в ее присутствии никогда  не позволил  бы  себе вспышку
такого необузданного, да-да, необузданного  гнева, даже он стараетсЯ при ней
сдерживать свои истинные  чувства, потому  что ему вдруг делаетсЯ неловко, Я
сразу это заметила, ведь если Я мало говорю, это еще не значит, что Я ничего
вокруг не замечаю  и своих мыслей не имею, она мне,  кстати,  при первой  же
нашей встрече так прЯмо и сказала. џ каждое слово ее помню, с самого начала.
     Ќикто ведь даже не  догадываетсЯ, как Я ждала ее и остальных колхидцев,
как всей душой их призывала, Я подкупила молоденькую служанку, котораЯ тогда
мне прислуживала, чтобы она отдала мне свое старое платье, и так, прЯча лицо
под косынкой,  как простаЯ  девушка из народа, Я  прошмыгнула в  порт сквозь
оцепление, Я  ведь могу  быть  очень смелой, когда Я не ѓлаука. ’ам,  стоЯ у
самых  причальных мостков, Я видела,  как она,  с огромным животом, сошла на
берег, опираЯсь  на руку мужчины, блеск которого  сразу менЯ ослепил и будто
что-то во мне  разорвал, Я  видела ее статную фигуру на фоне неба, как же  Я
его ненавижу, это коринфское небо, Я никому об этом не рассказывала,  только
ей, снова  и снова  только ей,  ей, ей,  ведь это  она  хотела  научить менЯ
ненависти, но не к небу же,  ѓлаука! -- воскликнула она и опЯть  рассмеЯлась
этим своим смехом, ведь это  она, она убеждала менЯ, что Я могу,  имею право
спокойно  подумать: "џ  ненавижу  своего отца",  ничего  с  ним от  этого не
случитсЯ, Я не должна  из-за этого чувствовать себЯ  виноватой.  ‚от  так  и
началось ее пагубное

     влиЯние,  сегоднЯ  мне кажетсЯ  невероЯтным,  чудовищным,  что  Я этому
влиЯнию  отдалась, с  упоением  отдалась,  это дурное  во мне, неведомо как,
вдруг  сумело  прикинутьсЯ  хорошим,  мое  щегольство,  жажда развлечений  и
детских игр, к которым она побуждала менЯ с  Ђринной, Ђринной,  которую  она
привела  мне в подружки; никогда прежде у  менЯ не  было подружки --  такой,
чтобы брала  с собой на море  и учила плавать,  это  полезно, услышала  Я, и
какое-то  времЯ действительно  казалось, что  они правы,  ведь  верно,  даже
постыдный мой недуг давал о  себе знать все  реже, а  она утверждала, что он
совсем пройдет,  и действительно, уже бывали дни, а то и недели, когда Я  не
прислушивалась к себе спозаранку, с ужасом ожидаЯ,  как менЯ что-то схватит,
затрЯсет,  бросит  в  судорогах  на землю,  однако ’урон  говорит, можно  ли
больного человека такой бессовестной  ложью обнадеживать,  он  очень обо мне
заботитсЯ и всегда рЯдом, когда на  менЯ снова  находит,  подхватывает менЯ,
держит, он же отвечает, чтобы Я не  повредила себе ничего, зовет на  помощь,
по-моему, уже  весь дворец знает, как часто у менЯ  это бывает, Я же вижу по
их сочувственным,  жалостливым взглЯдам, одна  Я теперь уже  и шага  не смею
ступить, и  спать одной мне  тоже  нельзЯ,  до  того отец, так мне передали,
боитсЯ, как бы  Я чего с  собой не сделала, а ведь  та  женщина, если б  они
только знали, подбивала менЯ одну-одинешеньку ходить тайной тропкой к  морю,
где  менЯ ждала  Ђринна,  котораЯ иной  раз, когда Я приближалась  к  ней  в
сумерках, даже бывала не одна, подле нее была мужскаЯ тень,  силуэт, контуры
которого Я узнавала, он  удалЯлсЯ при моем  поЯвлении, и Ђринна не упоминала
его ни словом,  только бывала взволнована,  радостно  возбуждена и не  могла
этого скрыть,  и  хотЯ мы с ней на короткой  ноге, что-то удерживало менЯ от
расспросов, Я  с  трудом  верила  тому, что видела своими глазами, но как-то
Ђринна сама об этом заговорила, впервые в жизни другаЯ  женщина поверЯла мне
свои тайны, да, она влюблена в џсона,  сердце  мое  дрогнуло, Я старалась ни
слова не упустить,  Я училась. "Ђ его  жена?" -- отважилась Я спросить. "Ћна
знает", -- услышала Я  в  ответ. Ћднако никак этого не  показывала, встречаЯ
нас  обеих.  ‘лушала  нашу  болтовню,  могла  вдруг,  ухватившись  за  самое
пустЯчное  слово,  начать расспрашивать,  какое самое первое событие в своей
жизни Я  помню, такие  странные  вопросы,  Я смеЯлась,  кто же  это  помнит,
говорю, а она, как-то особенно, по-своему массируЯ мне  голову и шею, отчего
мне ужасно приЯтно было и проходила дрожащаЯ тЯжесть из самой глубины мозга,
котораЯ обычно  никогда менЯ не покидает, а иногда, кажетсЯ, готова разнести
мою бедную голову на куски, тогда-то на менЯ и накатывает, -- а она говорит,
ах, тут  не о  чем особенно беспокоитьсЯ, просто  ей интересно знать  первое
событие,  которое Я запомнила  в жизни и что при этом чувствовала, надо дать
себе времЯ, собратьсЯ с духом  и по внутреннему  канату -- это  вполне можно
себе  представить -- начать спускатьсЯ в мои собственные глубины, которые на
самом деле не что иное, как моЯ прошлаЯ  жизнь и  моЯ  памЯть об этой жизни.
‚от так она говорила,  нечестиваЯ, и  все это как  бы  невзначай и приводила
что-то в движение, за что потом не ей отвечать, тут отец, конечно,  прав, он
вне себЯ  был, когда они  с Ђкамом менЯ выспросили и понЯли, к чему она менЯ
влекла. џ  имею  в  виду --  внутренне  влекла, потому  что внешне  она даже
сдерживалась, только давала мне свои  травЯные отвары, то приЯтные  на вкус,
то горькие-прегорькие, и ни разу не помЯнула  больше про тот канат, а он длЯ
менЯ  на  некоторое  времЯ обрел большую Явность, чем все  предметы внешнего
мира. ‘пускатьсЯ, скользить вниз, проваливатьсЯ... Ќе только когда Я  лежала
в своей постели, но  и  днем,  когда  Я ходила с открытыми глазами и даже  с
кем-нибудь  разговаривала,  Я  могла,  нет,  Я  должна была одновременно  не
спускать   глаз   с  крохотного  образа  менЯ  самой,  упорно  в   менЯ   же
углублЯющейсЯ. €ногда Я брала ее за руку, и она не отнимала руки. Ћна хотела
внушить мне, что не надо их отрицать, эти тени, столь часто омрачающие самые
радостные, самые светлые мои дни, и не надо убегать,  когда во дворе  нашего
дворца,  всЯкий  раз  в одном  и  том  же  месте, недалеко  от колодца, менЯ
охватывает один и тот же чудовищный страх, вот Я постепенно и  приучила себЯ
это место  обходить. Њожно  ведь жить  и  так,  большинство  людей  даже  не
представлЯют себе, сколько всего  на свете можно избегать, но потом это было
уже  не только определенное место  у колодца, но и весь прилегающий  к  нему
круг, а в конце концов и весь дворцовый двор, при одной мысли о котором менЯ
трЯсло, и Я стала очень изобретательной по

     части поводов и отговорок, чтобы на этот двор, через который  каждый из
нас проходит по  многу раз на дню, моЯ нога не ступала. џ не  признавалась в
своем  постыдном  страхе никому, даже ей, она сама заметила -- по неслышному
вскрику, который  Я издала,  и  по моему содроганию,  Я даже удивилась,  как
пристально  она  за мной наблюдает.  Њое уверение -- "Я  не  могу!"  --  она
принЯла всерьез, не пыталась уговорить менЯ  отмахнутьсЯ  от моего страха, Я
знаю, сказала она, это все равно, как если бы у тебЯ  не было руки или ноги,
просто  никто этого не  видит. Ћна была со мной терпелива, в этом-то,  Ясное
дело,  и  был  весь ее расчет,  и Я теперь сама  не могу  объЯснить,  как ей
удалось в  один прекрасный день заставить  менЯ пересечь двор  --  с ней  об
руку.  Ћна  держала  менЯ очень  крепко,  это Я  еще помню,  и тихо  со мной
говорила, когда мы к тому месту приблизились и руки у менЯ все мокрые стали,
а ноги сами  начали в  землю упиратьсЯ,  она успокаивала  менЯ своими тихими
словами, да  нет,  не просто  успокаивала, это  было  одно  из ее колдовских
ухищрений, теперь-то  мне Ясно, ибо Я вдруг ничего  больше не ощущала, кроме
зиЯющей  тишины, а когда  вернулись звуки, Я сидела  рЯдом с ней на каменной
скамье на другом  конце двора в тени древнего оливкового дерева, очевидно, Я
все-таки побежала  и  миновала  то место,  не  впав  в  одно  из  тех  своих
состоЯний, которых Я так страшусь, тогда же мне этого моего припадка даже не
хватало, казалось, с ним было бы  правильней, но она сказала, теперь мне это
не нужно, и положила мою голову к себе на колени, гладила менЯ по лбу и тихо
говорила что-то о маленькой девочке, ребенке, которым Я когда-то  была и длЯ
которого с этим местом у колодца свЯзано какое-то невыносимое  воспоминание,
которое мне пришлось забыть, чтобы иметь силы жить дальше, что, кстати, было
бы даже и безвредно, если бы в голове ребенка, пока он рос,  не подрастало и
его  забвение,  темное пЯтно,  которое делаетсЯ все  больше,  ты  понимаешь,
ѓлаука,  пока  не  завладевает  ребенком,  девочкой  всецело, ах, как  Я  ее
понимала, слишком  хорошо понимала, она бросила мне канат, и  мне надо  было
спускатьсЯ по  ее вопросам, она хотела  провести менЯ по опасным местам, где
мне одной  не  пройти, хотела сделатьсЯ длЯ  менЯ незаменимой,  уж  это-то Я
должна осознать.
     Џрошло много времени, прежде чем  Я  признала,  что  и в  этом Я в  ней
обманулась, дала себЯ обмануть, только что тогда  не обман на свете, могу ли
Я  вообще  верить  своим  глазам,  могу  ли  хоть  на  кого-нибудь  в  жизни
положитьсЯ?
     џ не знаю,  Я правда  не  знаю, как  она  этого добилась, как заставила
говорить, Я имею в виду, говорить о том, что Я напрочь забыла, что приходило
мне в  голову лишь в тот миг, когда Я ей это рассказывала. Њожет, Я  это все
сейчас  придумываю,  спросила Я,  это  неважно,  ответила  она,  моЯ  голова
покоилась у нее на коленЯх, Я никому еще не клала голову на  колени, да нет,
может,  все-таки  клала, сказала она, может,  ты так с мамой сидела,  просто
забыла. "Ћткуда ты  знаешь?" -- вскричала  Я,  она не ответила, на некоторые
вопросы она  никогда  не  отвечала,  по  этому  сразу  видно,  до  чего  она
расчетливаЯ, она знала, рассчитывала,  что Я не  выдержу молчаниЯ и поневоле
заговорю дальше, заговорю, пытаЯсь засыпать словами собственное смущение,  Я
говорила,  говорила  без умолку,  пока  не обронила  какую-то  фразу, что-то
случайное, неважное, но  она ее тут  же выдернула и  сплела из нее  длЯ менЯ
петлю.
     - ќто был первый раз, когда твои родители ссорились?
     - ’о есть как, -- растерЯлась Я, -- что ты имеешь в виду?
     ‡начит, Я  ей рассказала,  как мама  однажды, -- видимо,  она тогда еще
жила  с  нами во  дворце,  такаЯ  красиваЯ  со своими  длинными, волнистыми,
черными как смоль волосами, -- как  мама  однажды  стоЯла вот тут, во дворе,
вздымала руки к небу, рвала на себе свои красивые волосы  и страшно кричала.
ѓолова  моЯ  на  коленЯх  той  женщины стала сама собой перекатыватьсЯ,  это
всегда  так  начинаетсЯ,  еще   чуть-чуть  --  и  менЯ  рвануло  бы  к  себе
утешительное забвение, но  она, та женщина, этого  не потерпела,  она крепко
держала мою голову, она остановила забвение своею  силой и  твердым, гневным
голосом вымолвила:
     - Ќет! „альше, ѓлаука, дальше!
     € Я увидела  мужчину, на которого мама бросилась, он  испуганно окликал
ее по имени и пыталсЯ оттащить от себЯ, а она впилась ногтЯми ему в лицо. --
Љто был этот мужчина, ѓлаука?


     Њужчина? Њужчина? Љакой мужчина?
     -- ‘покойно, ѓлаука, только спокойно, что ты видишь?
     Њужчина -- это был царь. Ћтец.
     џ ненавижу  ее.  Љак  же  Я ее ненавижу!  „а-да, это  она  убила своего
братика,  Я  верю. ’акаЯ  на  все способна.  ’акаЯ,  как она,  еще, пожалуй,
навлечет  на город все бедствиЯ,  какие посылают боги, в отместку за то, что
ее  всего-навсего понуждают исчезнуть, словно ее и не было никогда, она сама
менЯ учила, не нужно запрещать себе никаких мыслей,  о самых постыдных своих
желаниЯх  надо уметь думать, но Я  спрашиваю себЯ -- осталась  бы  она подле
менЯ,  знай она о всех моих постыдных  желаниЯх? €бо в том и было мое тайное
торжество, но и моЯ глубочайшаЯ  тревога  --  в  вожделении  своем  Я от нее
ускользнула, она, знавшаЯ  обо мне,  казалось, больше менЯ самой, понЯтиЯ не
имела, куда посЯгают мои желаниЯ,  какой они  принЯли образ,  или, вернее, к
чьему образу  они  прилепились.  €ли  к чьему  голосу,  ибо  первое,  что  Я
услышала,  когда  очнулась  от  своего забытьЯ,  -- голова  моЯ  по-прежнему
доверчиво покоилась у нее на коленЯх, у-у, гадина, -- был голос.
     -- Ћна приходит в себЯ, -- произнес мЯгкий и озабоченный мужской голос,
мой
     взглЯд узрел дивное лицо,  надо  мною  склонившеесЯ, и  утонул  в  этих
неописуемо си
     них  глазах: џсон. џ увидела  его  будто впервые, Я  ловила  звуки  его
голоса, слушала,
     как он переговариваетсЯ с  этой женщиной о моем самочувствии, и на душе
у менЯ стало
     так  --  не  найду  слов,  Я  поднЯлась,  мне  было  и  лучше,  и  хуже
одновременно, ведь не
     льзЯ  же,  невозможно  направить  свое вожделение на  мужчину,  который
принадлежит
     той, этой женщине, и невозможно, уже нельзЯ его оставить.
     -  ’ы  столько  лет,   --  сказала   она  мне,  --  пыталась  соединить
несоединимое, от
     этого и болела.
     Џосле той дикой ссоры  с отцом,  свидетельницей которой Я стала почти в
младенчестве, моЯ красавица мама отдалилась  от менЯ, казалось, она избегает
малейшего со мной  соприкосновениЯ. ‚скоре Я всЯ, с ног до головы, покрылась
сыпью, котораЯ  чесалась и страшно  менЯ  мучила,  только тогда  мама  снова
пришла  ко мне, делала мне  примочки с творогом и молоком, пела мне песенки,
которые Я вот сейчас снова припомнила, только не знаю, от чистого ли сердца,
или она всегда ту, другую, любила больше...
     - Љакую  другую?  -- конечно же,  тут же  спросила та женщина,  мы ведь
теперь
     беседовали непрестанно,  где бы ни  встречались,  впрочем, в  дворцовом
дворе уже
     никогда, и у менЯ в комнате тоже  почти нет,  похоже, она  стала дворца
избегать, вы
     зывала  менЯ через Ђринну, но  тоже так, чтобы никто не  знал, снова  и
снова неведомо
     как  побуждала  менЯ  рассказывать  ей  все подрЯд, все,  что  в голову
взбредет, Я замети
     ла,  что все чаще про  маму говорю, котораЯ менЯ покинула и о которой Я
больше знать
     ничего не желаю.
     --  Њожет, все-таки  желаешь, -- обронила она, -- желаешь хоть что-то о
ней знать.
     ’ы хоть знаешь, почему она в  этих мрачных покоЯх живет и никого к себе
не допускает?
     --  ќтого,  -- быстро сказала Я, -- Я знать не хочу, ’урон говорит, она
не совсем в
     своем уме, и  Я думаю, так  оно и есть, ведь видно, Я же сама ее видела
за праздничной
     трапезой, сидела подле отца, как мумиЯ,  на отца жалко было смотреть, а
когда она,
     даже не взглЯнув в мою сторону, даже головы ко мне не повернув и вообще
не поин
     тересовавшись, есть Я или нет, взЯла и ушла, просто встала и ушла, и на
менЯ опЯть
     моЯ  напасть  накатила,  да  --  крикнула Я  ей с  гневом,  --  это она
наколдовала, всЯкий
     раз, как Я ее вижу или о ней говорю, на менЯ накатывает...
     -- ђаньше, может,  так оно  и  было, --  сказала эта колдуньЯ, -- но не
сейчас.
     ЌевероЯтно,  но  она, похоже,  почти обрадовалась,  когда  у менЯ опЯть
высыпала
     эта мерзкаЯ сыпь, Я была  вне себЯ от Ярости, когда она снова началась,
сперва в складках кожи, потом все шире расползаЯсь чуть ли не по всему телу,
отвратительнаЯ, мокраЯ, зудЯщаЯ, это, утверждала она, признак выздоровлениЯ,
"как  ты  говоришь --  молоко  и  творог?" --  и она стала  делать мне те же
примочки, что и мама, пела мне мамины песенки,  поила менЯ самыми противными
своими  настоЯми, показывала места на  моем теле, уже полностью очистившиесЯ
от сыпи, новаЯ кожа, совершенно чистаЯ,

     а ты шелушишьсЯ,  ѓлаука, -- приговаривала  она весело,  -- шелушишьсЯ,
как змейка".  Ђ  еще говорила о втором рождении. ќто  были дни,  исполненные
надежды, пока она менЯ не бросила, не оставила в беде, как покинула когда-то
мама, никогда, никогда не надо было со мной так поступать. Ќенавижу ее.
     Ќичего, теперь  весь гонор с нее вмиг  слетит. ‚се  громче молва, будто
это  она  убила  своего  младшего  брата,  а  теперь  вот  раздаютсЯ голоса,
называющие ее имЯ в  свЯзи с  чумой, что уже пожала первые жертвы в  нижних,
беднЯцких слободах нашего города, Ђгамеда, котораЯ так трогательно  обо  мне
заботитсЯ, упомЯнула об этом вроде бы невзначай, а сама, как мне показалось,
пристально за  мной наблюдала, но Я и бровью  не повела, хотЯ у менЯ дыхание
перехватило  от ликованиЯ  и ужаса. ’еперь она получит по заслугам. ’еперь Я
навсегда ее потерЯю. Ћни  все что-то против нее  затевают. Ћт  менЯ они  это
таЯт, но  Я  все  равно  все разузнаю, с глупейшей физиономией буду задавать
челЯди самые  наивные  вопросы,  они  настолько  привыкли  держать  менЯ  за
дурочку, да просто за  слабоумную, что без стеснениЯ обо всем говорЯт в моем
присутствии.  Љогда  тебе страшно,  надо  очень  хорошо знать, что  творитсЯ
вокруг,  как  слабому  зверьку  в дремучих  дебрЯх, та  женщина  хорошо  это
понимала, она-то знала, как трудно прогнать страх, как глубоко он гнездитсЯ,
как внезапно выпрыгивает, и она пыталась, Я не отрицаю,  доколе возможно, не
упускать  менЯ из  полЯ зрениЯ -даже  тогда,  когда  у  нее  самой поЯвились
причины длЯ страха.
     Љак-то раз  Ђринна,  притворно  наивнаЯ,  как всегда в  таких  случаЯх,
спросила, нет ли  у менЯ желаниЯ  посмотреть одного из лучших скульпторов  и
каменотесов  нашего  города  за работой.  …го звали  Ћйстр, и  Я много о нем
слышала,  он  ваЯет  надгробьЯ длЯ знатных особ, боги дали ему золотые руки,
так  о  нем  говорЯт, но  первое, что увидела Я, были  глаза,  серо-голубые,
проницательные глаза,  приветливые,  да,  но  не  только приветливые,  еще и
пытливые,  хотЯ  Я  не  обнаружила  в  них  и  тени  того  любопытства,  той
назойливости и зависти, которые поблескивают в глазах большинства коринфЯн.
     -- Ђ-а, -- сказал он, -- ѓлаука, хорошо, что ты пришла.
     ‚олосы у него  ржаво-рыжего цвета, в Љоринфе это редкость  и  считаетсЯ
недостатком,  но не у Ћйстра, к  нему издевки и дурнаЯ молва не пристают, он
водил  менЯ по своей мастерской, рассказывал про различные сорта камнЯ и длЯ
чего  какой  сорт применЯетсЯ,  показывал,  как  работать резцом, подводил к
разным глыбам и заставлЯл гадать, какаЯ фигура в  какой  глыбе прЯчетсЯ, ибо
отнюдь не в  каждом  камне таитсЯ  какаЯ  угодно фигура, длЯ менЯ  это  было
внове. "ќто как у людей, -- сказал Ћйстр, -- не из каждого куска плоти можно
извлечь человека, иногда  бывает утешительно это знать,  ты не находишь?" Ћн
обходилсЯ со  мной  как с равной, смеЯлсЯ громко и  заразительно, на раскаты
его смеха из двери соседней комнаты выглЯнули две женские головки. џ обмерла
от страха. Ћна была здесь, эта женщина. ‚торую Я не знала.
     --  Ђх  да, -- сказал Ћйстр, -- тебЯ,  по-моему, ждут, --  и подтолкнул
менЯ к двери.
     џ  и представить себе  не могла,  что в нашем городе  может быть  такое
красивое
     помещение.  Ђретуза,  котораЯ  здесь  жила  и,  похоже,  была  в  самых
дружеских  отношениЯх  с  той  женщиной,  имЯ  которой  Я  называть избегаю,
оказалась резчицей  по камню, ее точенаЯ головка  в профиль очень напоминала
геммы,  которые она вырезала  из камнЯ, темные курчавые волосы  были искусно
завЯзаны  в  высокий  пучок,  платье  на  ней  подчеркивало  талию  и  щедро
приоткрывало грудь, Я просто глаз от нее не могла оторвать. "Џочему Я раньше
тебЯ  не  видела",  --  вырвалось  у  менЯ   невольно,  Ђретуза  улыбнулась.
"Џо-моему,  --  сказала она,  -- мы вращаемсЯ  в разных кругах, к тому же  Я
много работаю и редко выхожу". ЏросторнаЯ ее  комната имела большой проем на
запад, весь  заставленный редкими  растениЯми, так  что  не сразу можно было
понЯть,  где  находишьсЯ, в доме  или  на  улице,  тут хорошо было  бы жить,
подумала Я, и сердце мое тоскливо сжалось, потому что места вроде этого, где
так покойно  и  уютно  живетсЯ, мне заказаны, но  теперь мне и об  этом надо
думать в прошедшем времени;  ведь  дом, где  жили  Ђретуза  и  Ћйстр, как  Я
слышала,  сильно  пострадал  от землетрЯсениЯ,  и  мне  даже  некого  о  них
расспросить. —то до менЯ, то в моих окрестностЯх совсем другое землетрЯсение
произошло, от которого дома не рушатсЯ,  зато исчезают люди. ‚сех людей, кто
был свЯзан с этой особой, будто слизнуло, Я бы сочла, что это жутко, ког-

     да бы все не делалось ради моей же пользы, ибо что мне теперь с Ћйстром
и  Ђретузой обсуждать,  кроме судьбы этой женщины,  судьбы, котораЯ, Я очень
Ясно  предчувствую, движетсЯ прЯмиком  к катастрофе, а Я этой  катастрофы  и
страшусь, и страстно жажду. ’ак пусть же она наконец грЯнет!
     ‚от  это, Я наверно знаю, единственное  чувство, которое  Я разделЯю  с
џсоном. џсон, который теперь чаще стал около  менЯ поЯвлЯтьсЯ, отчего у менЯ
всЯкий раз  радостно  подпрыгивает сердце,  слишком глупое, чтобы  понЯть  и
помнить:  это отец  его ко мне посылает. —то  он другую любит и всегда будет
любить,  Я  же знаю,  от нее не  избавишьсЯ.  Ќо  не мне, не такой,  как  Я,
отвергать подарок богов, лучше довольствоватьсЯ крошками с чужого стола, они
хоть и горьки,  но как  же при этом сладки, тем слаще, чем больше он от менЯ
удалЯетсЯ, тогда он  со  мною  в  моих мыслЯх, и  говорит со  мной  так, как
никогда не говорил, и трогает менЯ  так,  как никогда не  трогал, даруЯ  мне
счастье, какого Я не ведала, о џсон.
     ’а  женщина  погибнет,  и это  хорошо.  џсон останетсЯ. Љоринф  получит
нового царЯ. Ђ Я займу подле этого нового  царЯ свое законное место и смогу,
наконец-то  снова  смогу забывать, забывать, забывать. —его она, та женщина,
мне ни за  что не  хотела позволить,  мне  просто худо  делаетсЯ, стоит  мне
вспомнить, как она менЯ мучила, особенно в тот день у Ђретузы, когда мы, все
пЯтеро -- к нам присоединилсЯ Ћйстр, а  еще, к моему изумлению, ‹еукон,  тот
самый,  который  про звезды  больше всех  в Љоринфе знает и  перед которым Я
всегда немного робела, -- сидели на воздухе, в красиво вымощенном внутреннем
дворике,   обставленном   со  всех   сторон   скульптурами  Ћйстра,   словно
стражниками, апельсиновое дерево дарило нам свою тень, мы пили дивное питье,
которое  Ђретуза  приготовила,  Я  чувствовала себЯ  словно в  другом  мире,
застенчивость моЯ улетучилась, Я  говорила наравне  с другими, спрашивала. џ
узнала, что Ђретуза  попала сюда с Љрита, она  и  еще несколько  счастливцев
успели на последнем  корабле  спастись с этого  острова,  которому  угрожала
гигантскаЯ  волна,  Ђретуза была еще  очень юной  тогда,  почти ребенком, но
все-таки сумела привезти с родины некоторые обычаи, секреты блюд и напитков,
а  также  искусство  резьбы  по  камню. "Ќо главное, саму себЯ", --  вставил
‹еукон и мЯгко погладил ее по плечу, она  же, перехватив его руку, прижалась
щекой  к  его ладони. “ менЯ словно  пелена с  глаз спала,  да  Я тут  среди
любовных пар!  €бо, хотЯ Ћйстр и та женщина, чьего имени Я не называю, редко
касались друг друга,  взглЯды их  почти не разлучались. џ  едва верила своим
глазам: џсон свободен!
     ‚от так мы сидели и беседовали,  и пили, и ели вкусные лепешки с мЯсом,
которые  подала  Ђретуза,  послеполуденнаЯ  жара  постепенно  спадала,  свет
меркнул, собеседники  один  за  другим выходили  из комнаты.  џ  осталась  с
женщиной  наедине.   Ћна  отвела  менЯ  на  несколько  шагов  в  сторону,  к
искусственному  ручейку,  что  вытекал  из  оправленного  камнем родника, мы
присели на  лоскуток свежей травы,  Я что-то говорила о  прекрасном  дне и о
том, как Я по таким вот днЯм тоскую, потому что  у менЯ их так мало  бывает,
и, наверно,  Я снова раскрыла ей душу, и она  опЯть сумела спровадить менЯ в
ту глубь, где дремлют картины прошлого. ‚ ту бездну, где Я увидела себЯ, еще
совсем маленькую, на каменном порожке между одним из покоев дворца и длинным
стылым коридором -- Я сидела на этом порожке и  плакала. —то это за комната,
на пороге которой Я сижу, пожелала она знать,  но Я не хотела оборачиватьсЯ,
мне было  страшно, тут она опЯть околдовала  менЯ своими тихими увещеваниЯми
--  и Я против воли  оглЯнулась. ќто  была комната, в которой жила  девочка.
„ивными  красками  расписанный  ларь,  на спальном  ложе  брошенные  платьЯ,
маленькое зеркальце в золотой оправе, но ни  малейшего  признака,  кто здесь
живет.
     -- ’ы это знаешь, ѓлаука, -- сказала та женщина, -- ты это очень хорошо
знаешь.
     -- Ќет! -- выкрикнула Я. -- Ќет! -- заорала Я. -- Ќе знаю Я, откуда мне
знать, она
     ведь пропала и никогда больше не показывалась, никто никогда о ней даже
не упо
     минал,  и  комната  исчезла, Я,  наверно, все это просто выдумала,  ее,
наверно, и не было
     никогда...
     -- Љого "ее" , ѓлаука? -- спросила та женщина.
     -- ‘естры, -- выкрикнула Я, -- €финои!
     --
     €финоЯ.  џ ни  разу с тех пор этого имени не слышала и не  произносила,
даже мысленно, поклЯстьсЯ могу, с тех пор ни разу, да и с какой стати, ее же
не было, старшей сестры, красивой, умной, которую мама всегда любила больше,
чем менЯ.  € котораЯ в один прекрасный день исчезла, уплыла на этом корабле,
говорит  ’урон  и  пЯлит  на  менЯ  свои близко  посаженные  глаза,  с  этим
прекрасным юношей, говорит  он  и  придвигаетсЯ совсем близко,  обдаваЯ менЯ
кислым дыханием, с этим  царским сыном из могущественной,  но  очень далекой
страны, в которого она влюбилась, тут уж ничего не поделаешь, говорит ’урон,
сила любви, тебе ведь это  тоже известно, и растЯгивает губы  в тошнотворной
улыбке, вот так  все и получилось,  она вспорхнула на корабль и была такова,
похищена,  исчезла,  растворилась  в утренней  мгле, даже  не попрощавшись с
тобой.
     џ делаю вид,  будто ему верю, но всего  он тоже не знает, глупец ’урон,
ибо  она  со  мной  попрощалась,  моЯ сестра, тогда,  в  утренней  мгле.  џ,
доверчиваЯ душа, той женщине  даже это рассказала в тот теплый  летний вечер
во внутреннем дворике  у  Ђретузы, в  темноте так легко говорить, легко, как
никогда прежде, легко, как никогда впредь.
     -- Љакой-то шорох в коридоре вырвал менЯ из сна, -- вспоминала Я,  -- Я
подо
     шла  к двери и выглЯнула, -- и тут Я снова увидела перед собой картину,
которую так
     давно забыла:  сестра,  тоненькаЯ,  бледнаЯ, в  белом платьице,  одна в
окружении муж
     чин, вооруженных, менЯ это удивило, двое впереди, двое  по бокам, то ли
схватили ее
     за локти, то ли поддерживают, вплотную за ними наша кормилица,  с таким
лицом --
     Я ее такой  никогда не видела, менЯ это напугало, -- сказала Я женщине,
котораЯ схва
     тила  менЯ за руку и не отпускала, но Я заметила, что и ее рука дрожит.
-- Ђ потом, --
     сказала Я,  --  когда они  почти  все  уже  мимо прошли,  сестра  вдруг
обернула ко мне
     голову  и  улыбнулась. “лыбнулась так, как  Я всегда мечтала, чтобы она
мне улыбну
     лась,-- сказала Я, -- по-моему,  она вообще впервые менЯ  по-настоЯщему
заметила, Я
     хотела  побежать за ней,  но что-то  внутри  подсказало мне, что  этого
нельзЯ, они быс
     тро, очень быстро удалЯлись, вот уже свернули за угол, Я слышала только
гулкие шаги
     стражников, потом все  стихло. Ђ потом мамин крик.  Љак зверь, которого
режут, Я как
     сейчас ее слышу, -- всхлипнула Я, всЯ в слезах. џ плакала, плакала и не
могла остано
     витьсЯ, а  она,  та женщина,  крепко  держала  менЯ  за  плечи, которые
трЯслись как в
     лихорадке, она молчала, Я видела -- она тоже плачет. Џотом она сказала:
самое худ
     шее у менЯ уже позади.
     -- €финоЯ умерла? -- спросила Я.
     Ћна кивнула. џ так и знала, все это времЯ.
     Ќо  что значит  знала?  ‚нушить  себе  можно что угодно, не так ли? ’ут
’урон,  конечно,  прав. Ћна, эта  особа, хотела подчинить менЯ  своей  воле,
таким только  того и  надо.  ќто она внушила мне  все  эти  картины, все эти
чувства,  ей это  ничего не стоит с ее отварами да настоЯми, которые у  менЯ
теперь,  конечно,  отобрали. €менно  она  укрепила во  мне  всЯкие нехорошие
подозрениЯ, а что, звучит вполне правдоподобно.
     --  €ли ты,  ѓлаука,  предпочтешь думать, что живешь в волчьей Яме?  --
спраши
     вает  ’урон, скроив гримасу, которую  он  почему-то считает улыбкой. --
—то наш рас
     прекрасный  Љоринф, который  этим  чужестранцам  в жизни не понЯть,  на
самом деле
     все равно что бойнЯ?
     Ќет. ’ак Я не хочу думать. Љонечно, Я себе все это просто внушила. „а и
как такой  крохе, какой  Я была  тогда,  воспринЯть  столь тЯжелые картины и
пронести  в себе столько лет? ‡абудь об этом, говорит ’урон. ‡абудь об этом,
говорит отец, длЯ тебЯ теперь наступают лучшие времена,  сама увидишь, что Я
длЯ  тебЯ  задумал, тебе понравитсЯ. ‚от так он  теперь со мною говорит, мой
отец, о боги.
     Ќо что там на улице,  что там происходит? —то означает этот  набирающий
силу  рев из множества глоток? —то они кричат,  что мне до  этого проклЯтого
имени?  Ћни требуют  ее выдать.  Ѓоги! Ћни  требуют  выдать им эту  женщину.
ѓелиос, помоги!
     ‘нова  оно, опЯть, Я чувствую, вот  оно, уже  душит,  уже трЯсет  менЯ,
неужели никого нет, кто мне поможет, кто менЯ подхватит, ЊедеЯ!

     ‹юдЯм  очень  хочетсЯ  верить,  что  за  все  их  несчастьЯ   в  ответе
один-единственный виновник, от которого легко избавитьсЯ.
     ђене †ирар. ‘вЯтость и насилие
     ‹еукон
     —ума расползаетсЯ. ЊедеЯ обречена. €счезает. ’ает у менЯ на глазах, и Я
не могу ее удержать. џ Ясно вижу все, что  с  ней произойдет.  € все это мне
придетсЯ увидеть наЯву. ’аков уж мой удел -- все видеть, все предугадывать и
ощущать полное свое бессилие, будто у менЯ  нет рук. €бо кто  пускает в  ход
руки, тот окунает их в кровь, хочет он того или нет. џ не хочу, чтобы у менЯ
руки были в крови. •очу стоЯть  вот тут,  на  террасе моей башни, и с высоты
взирать  при  свете днЯ на  суету коринфских  улочек, а  с наступлением ночи
услаждать  взор  небесной  тьмой,  из  которой постепенно,  как лики близких
людей, проступают очертаниЯ созвездий.
     € если  бы дано мне было право испросить у  своенравных этих богов  еще
хоть  одно желание,  Я назвал  бы имена двух женщин  и молил бы  даровать им
защиту.  џ  сам  себе удивлЯюсь, никогда прежде имЯ  женщины не имело в моей
жизни  особого значениЯ.  Ќе то чтобы Я  воздерживалсЯ от радостей,  которые
дарует нам  извечнаЯ игра между полами, но имена  девушек, что навещали менЯ
-- кто  однажды, а кто неоднократно, и  кстати всегда с готовностью  и  даже
восхищением, --  имена эти скоро забывались, да и  посещений становилось все
меньше, что менЯ не особенно и печалило. ЊедеЯ говорит, Я из тех мужчин, что
боЯтсЯ боли. •отел бы Я, чтобы она побольше ее боЯлась.
     ‚от она, пока  еще сидит  против  менЯ  на террасе,  после нестерпимого
знойного днЯ повеЯло легкой  свежестью, наконец-то  стало чуть легче дышать,
на низеньком столике из пинии между нами горит  маслЯнаЯ лампадка, Язычок ее
пламени почти неподвижен, мы попиваем холодное  вино, тихо разговариваем или
просто молчим.  Њы не изменили ритуалу наших ночных встреч, хотЯ большинство
людей вокруг норовЯт сейчас отсиживатьсЯ в своих норах, избегаЯ  друг друга.
ЌепривычнаЯ,  зловещаЯ тишина  разлита  над  городом.  €ногда только  слышен
грохот ослиной повозки, перевозЯщей дневной урожай  трупов за черную  полосу
реки, на  ту сторону,  в  город мертвых. џ считаю повозки. ‚ последние  ночи
число их увеличилось. ЊедеЯ обречена.
     -- —то  будет с нами, ‹еукон,  -- спрашивает  она, и у менЯ не  хватает
духу поведать ей  то, что Я знаю, что  вижу,  -- то,  что  будет с  нею. Ћна
приходит,  сиЯЯ красотой,  еще  разгорЯченнаЯ любовью,  от  Ћйстра, обнимает
менЯ, а Я в ответ обнимаю ее -- ту, которой уже нет. Ћна делает все, чего ей
делать  нельзЯ,  от  всех моих предостережений  только отмахиваетсЯ, ну  а с
Ћйстром  вообще  говорить невозможно. ‘воим  резцом, который у него, похоже,
просто сроссЯ с  кончиками пальцев, он  извлекает из  камнЯ образ  богини и,
судЯ по всему, даже не  отдает себе  отчета, чей образ воссоздаетсЯ под  его
руками на самом  деле. Ћна у него в кончиках пальцев, ЊедеЯ, она всецело  им
завладела, он сам так говорит, такого с ним  в жизни  не  случалось, упоение
этой женщиной подарило  ему новое упоение жизнью и  своей работой, подходЯ к
его дому, Я  слышу, как он насвистывает и поет в своей мастерской, и  только
когда ЊедеЯ  к нему заходит,  наступает тишина. Ћйстр, человек  без роду без
племени, которого это нисколько не заботит, которого не  угнетает его судьба
подкидыша,  оставленного  кем-то  под  дверью   каменотеса,  чьЯ  жена  была
бездетна, принЯла  младенца как  дар  богов  и вырастила как  родного  сына,
который еще в детстве постиг в  мастерской своего приемного отца  основы его
ремесла, а  вскоре  -- как старый  каменотес  сам  охотно и не  без гордости
признавал -- и перерос  их. ’еперь самые знатные коринфЯне заказывают у него
семейные надгробьЯ, он  давно бы мог разбогатеть,  и никто не может взЯть  в
толк,  как это  ему  удаетсЯ  жить по-прежнему скромно  и  без запросов, как
невозможно уразуметь и причины,  по которым другие каменотесы ничуть ему  не
завидуют.  Љ нему  не пристают  ни  деньги, ни зависть, зато липнут люди, он
неизменно окружен молодежью,  длЯ которой в  его  мастерской всегда найдетсЯ
занЯтие.  ЊенЯ  тоже  пленил  его  легкий  нрав,  в  его  обществе  Я  сразу
излечивалсЯ от своей хандры и мрачных

     мыслей, которых он, казалось, за мной не замечает, во всЯком случае, он
ни разу  ни словом их не помЯнул, именно в этом и сказывалась благотворность
его присутствиЯ -- он с каждым обходилсЯ одинаково и как с равным, Я уверен,
забреди к нему  ненароком  сам  царь,  он и тогда никакого  переполоха бы не
поднЯл. ‘транно  наблюдать,  как это его спокойное  и независимое дружелюбие
ровным  светом  проливаетсЯ на  всЯкого,  кто бы к нему  ни зашел,  неважно,
высокого он или низкого званиЯ.
     ЊедеЯ  говорит: ему удалось стать  взрослым, не погубив в себе ребенка,
длЯ нее это было как дар судьбы, только остаетсЯ  ли сейчас? Ќе мне задавать
такие вопросы. ‘тал бы Я возмущатьсЯ, если б кто-то спросил, остаетсЯ ли длЯ
менЯ Ђретуза даром судьбы, невзираЯ на запрет, который она на менЯ наложила.
Њы  без слов условились  держать нашу свЯзь, котораЯ таковой  не ЯвлЯетсЯ, в
тайне,  тогда  как ЊедеЯ ходит к Ћйстру почти без  всЯких предосторожностей.
Ѓеззаботность ее становитсЯ опасной, да что там опасной -- наказуемой.
     Ќесчастье  какое-то.  ‘ловно  в  отместку  за  то,  что   Я  так  долго
воздерживалсЯ  от  чувств,  сердцем  своим Я  теперь привЯзываюсь  к  людЯм,
которые совсем  не  знают  коринфской жизни и  даже понЯтиЯ не имеют, на что
коринфЯне способны, когда чувствуют, что им что-то угрожает, как вот сейчас.
ЊедеЯ пьет вино, улыбаетсЯ, молчит. Ђкам,  как бы случайно повстречавшись со
мной на лестнице  башни, в полутьме,  уже потребовал  от менЯ объЯснений  по
поводу моих  знакомств,  что ж, времЯ и  место он выбрал отлично. Џохоже,  Я
предпочитаю именно тех людей, которые весьма далеко, так  он  выразилсЯ, наш
хитрюга Ђкам, отошли от нашего царского дома, не так ли, мой дорогой ‹еукон.
Ђ  Я, все  чаще одолеваемый  приступами  бессильной Ярости,  на  его хамский
вопрос отвечать не  стал, а задал вместо этого встречный:  уж не хочет ли он
упрекнуть менЯ в небрежении  служебным  долгом? “ж не намерен ли взвалить на
менЯ  ответственность  за сомнительные  выводы,  которые  кое-кто  делает на
основании моих безупречных расчетов? Ђкам тут же стушевалсЯ, но мы оба знали
--  Я этой  победе совсем не  рад, не так-то уж  часто могу Я себе позволить
ткнуть Ђкама носом в его вопиюще ошибочные предсказаниЯ, прикидываЯсь, будто
понЯтиЯ не имею,  кто  именно вычитал из моих  звездных карт  то, что угодно
было  услышать  государю: счастливый  год  длЯ  Љоринфа,  год благоденствиЯ,
процветаниЯ  и  краха всех  государевых недругов.  ‚место этого мы  получили
землетрЯсение, а  в придачу  теперь вот еще и чуму.  ‡везда Ђкама при  дворе
клонилась к  закату, вот-вот готова была сорватьсЯ и упасть на наших глазах,
а  он же жить не может, если не блаженствует  на самом верху в лучах царской
милости, он мне однажды так прЯмо и сказал, как  раз тогда, когда в Љоринфе,
в  нашем славном Љоринфе, на  алтарь власти была положена  жизнь молоденькой
девушки, и те, кто об этом знали, должны были  решать -- оставатьсЯ ли  им в
сфере притЯжениЯ этой власти или отступить в тень.
     - ’ы знал об этом,  -- сказала  ЊедеЯ тоном утверждениЯ, а Я  попыталсЯ
втолковать  ей, что  бывают  разные  ступени  знаниЯ,  знал, да,  но  только
доопределенной меры, не в подробностЯх. € снова забыл.  „а и что мы могли бы
сделать?  --  спрашиваю.  Ћна  отвечает:  не знаю. Ќо  просто жаль.  †аль?--
переспрашиваю  Я.  Ќу  да, жаль,  что  уговор столь непрочен и при  малейшей
угрозе от него просто отмахиваютсЯ. Љакой еще уговор? -- спросил Я. „а ты же
знаешь. “говор, что не  должно  больше быть человеческих жертвоприношений. џ
удивлЯюсь тому, что она принимает подобные уговоры всерьез, но ей об этом не
говорю.  Ќе нравитсЯ  мне, как она  сегоднЯ  рассуждает,  настроение  ее  не
нравитсЯ -- она будто пеленой окутана.
     Ќадо ее встрЯхнуть. џ говорю  ей -- Ђкам сейчас опасен, он, чтобы вновь
укрепить  свое  положение  во  дворце, никакими  средствами  не  побрезгует.
Џоскольку Я ему  нужен, менЯ он  до поры  до  времени щадит.  —его Я  ей  не
говорю, так это того, что мне приходитсЯ ради этого призывать на помощь весь
мой опыт, весь  мой  ум, а вдобавок еще  и то мое умение,  которое ей во мне
отвратительно  и  которое  Я  сам  в  себе  не  люблю,  -- умение молчать  и
отсиживатьсЯ.  —ерез тщательно отмеренные промежутки времени  Я  представлЯю
Ђкаму расчеты, на основании коих он может делать благоприЯтные предсказаниЯ,
которые  затем  действительно  подтверждаютсЯ,  --  например,  о  заключении
торгового соглашениЯ с  Њикенами или о  хорошем приплоде  скота. € стараюсь,
чтобы Ђкам был убежден: это он, он и никто другой, сделал эти предсказа-

     ниЯ,  они привиделись ему во сне, мне приходитсЯ прЯтать свою лампадку,
чтобы тем Ярче  сиЯла его звезда. Ќо  сейчас всЯ звезднаЯ  система при дворе
Љреонта сильно видоизменилась -- к  невыгоде малых планет, которые оттеснены
в опасные пределы, ближе к краЯм. € совсем уж внЯтно, почти телесно осЯзаемо
еще кое-что: длЯ любого становитсЯ все опаснее попадать в тот световой нимб,
который  исходит  от  Њедеи.  Ћна, да, именно  она  и есть центр  притЯжениЯ
опасности. € что самое страшное: она не хочет этого замечать.
     -- Ќе знаю, что еще должно случитьсЯ, чтобы ты стала осмотрительнее, --
гово
     рю  Я ей, а  она исхитрЯетсЯ даже возразить: мол, именно  потому, что с
ней уже столь
     ко  всего случилось, она вправе рассчитывать, что ее наконец-то оставЯт
в покое. ‚едь
     она тише воды ниже травы, что еще ей  надо  сделать или, наоборот, чего
ей не делать.
     ‚се-таки чего-то этой женщине недостает, что мы, коринфЯне, впитываем с
молоком
     матери,  в  себе-то  мы  этого  не  замечаем, и  лишь сравнение  нас  с
колхидцами, а с Ње
     деей в  особенности, менЯ на  эту  особенность  натолкнуло -- это некое
шестое чувст
     во, тончайший нюх на малейшие перемены во всемогущих верхах, от которых
все мы,
     все до единого,  зависим  с потрохами.  ќто  нечто вроде  беспрерывного
испуга, объЯс
     нЯю Я ей. ‚от почему настоЯщий испуг, землетрЯсение, к примеру, многими
воспри
     нимаетсЯ как избавление.
     -- ‘транные вы люди, -- говорит она.
     Ђ Я ей:
     -- ‚ы тоже.
     Њы смеемсЯ.
     џ не хочу говорить ей,  что уверенность в себе, котораЯ от нее исходит,
большинство коринфЯн успели уже прозвать высокомерием и ненавидЯт ее за это.
Ќи об одном другом человеке Я  столько не думал, сколько об этой женщине, но
и  не только о ней одной,  и другие колхидки дают пищу моему уму, они делают
здесь  самую черную работу,  а ходЯт с высоко поднЯтой  головой, словно жены
наших высших придворных, и, что самое поразительное, иначе ходить они просто
не умеют. Њне-то эта повадка нравитсЯ,  но в то же времЯ она менЯ и тревожит
слегка.
     -- ђЯдом с тобой, -- говорю Я Њедее, -- менЯ обуревают только смешанные
чувства.
     -- Ђх, ‹еукон, -- отвечает она, --  твои чувства давно в плену у  твоих
мыслей.
     Ќадо просто выпустить их на свободу.
     € мы снова смеемсЯ, и мне больше всего на свете хочетсЯ забыть, в каком
она  переплете, хочетсЯ дать  свободу  своим чувствам  и просто  насладитьсЯ
возможностью дружбы с этой женщиной, котораЯ близка мне, как никто другой, и
навсегда останетсЯ чужой.
     Љак и Ђретуза, но это нечто иное. —уждость возлюбленной только обострЯв
ее очарование, которое,  кстати,  и  от других мужчин не укрылось,  все  они
понимают,    что    Я    ею    покорен,    даже     Ђкам    позволил    себе
снисходительно-одобрительное  замечание   о   моем  любовном   счастье,  еще
чуть-чуть,   и   он,   чего   доброго,   похлопал   бы   менЯ    по   плечу,
покровительственно, как мужчина  мужчину, мой  взглЯд вовремЯ его остановил.
’ак что  все, все они про нас знают и сплетничают про менЯ, про мою страсть,
котораЯ  наконец-то менЯ настигла, мне это прЯмо нож  острый.  ‡нали бы они,
что  мне  приходитсЯ делить  Ђретузу со ‘тарцем,  которого  все они  именуют
просто критцем,  а  многие считают своим отцом, это самый первый ее любовный
покровитель,  так  она  его  называет.  Ћна  была  почти  ребенком, когда он
подобрал  ее, а вернее, вытащил  из-под развалин ее дома, который, как и все
зданиЯ  на  Љрите, как  и дворцы,  непревзойденные в своем великолепии,  был
разрушен подводным землетрЯсением, весь Љрит превратилсЯ  в груду развалин и
был усеЯн трупами, мне  это  известно только  по  описаниЯм ‘тарца,  Ђретуза
никогда об  этом не говорит, как не рассказывает  и о  переходе по  морю  на
корабле, места на котором ‘тарец, в ту пору  еще мужчина в расцвете лет, длЯ
них отбил. "‘илой" -- вот и все, что удалось  на этот счет из него вытЯнуть.
Ѓывает,  он без видимой причины напиваетсЯ и говорит тогда  больше обычного,
но только не в присутствии  Ђретузы. џ даже представлЯть себе  не хочу сцен,
разыгрывавшихсЯ при отправлении этого кораблЯ.
     ‘тарец   все  еще  довольно  крепкий,   хотЯ  и   рано   состарившийсЯ,
опустившийсЯ

     мужчина,  когда-то  вид  его,  должно быть, был устрашающ, на  Љрите он
принадлежал  к  числу  атлетов,  что  на  ежегодных празднествах  во  дворце
ублажали  царскую семью  и  весь собравшийсЯ  народ своими  представлениЯми,
слава о которых шла по всем средиземноморским странам. Ђретуза ему  предана,
это  незыблемо, как закон природы. “ менЯ один выбор: либо смиритьсЯ с этим,
либо вовсе ее оставить.  €  то и другое длЯ менЯ невозможно. џ  не знал, что
жизнь  способна  преподнести такую  боль,  и говорить об  этом могу  лишь  с
Њедеей. Ћна,  кстати, даже  и  не  думает менЯ  жалеть. „а,  говорит она, ты
страдаешь,  но представь  себе, с  тобою никогда бы не  приключилось то, что
заставлЯет тебЯ так страдать. Љроме того, благодарЯ тому, что ты делаешь, ты
ведь познаешь себЯ, не так ли? „а ничего Я не делаю, попробовал Я возразить.
Џросто  жду.  Ќо  она  моих возражений не  принЯла. Ћжидание  --  тоже дело,
деЯтельность, которой должно предшествовать решение, вполне осознанное: буду
ждать,  не уйду, не брошу. ‚ообще-то Я  открыто ищу близости с Ђретузой,  не
таю  ни своих чувств, ни  своих вожделений, часами  торчу в ее мастерской  и
смотрю на ее руки, когда она  вырезает из камнЯ свои геммы. ќти руки столько
мне  говорЯт  --  ни один человек  не  способен  такое  вообразить.  Ђретуза
улыбаетсЯ,  никогда  менЯ не  гонит, лицо ее все времЯ  радостно вспыхивает,
когда  она замечает менЯ в дверЯх, она  ласково  прижимаетсЯ  ко  мне в знак
приветствиЯ.
     - ’ы это можешь понЯть, ЊедеЯ? -- вопрошаю Я.
     -- „а, -- отвечает та. -- Ђретуза любит двух мужчин, каждого по-своему.
     -- Ђ-ты? -- спрашиваю Я с вызовом.
     Ћна хранит невозмутимость.
     -- џ -- нет.
     Ћна обнимает Ђретузу, они любЯт друг дружку как сестры, она отбрасывает
дверной полог и уходит к Ћйстру.
     ‚ одном Ђкам,  безусловно, прав: Я здесь оказалсЯ  среди людей, которые
не дают себЯ втЯнуть в коловращение  коринфского космоса. ‚есь его движитель
скрипит и трЯсетсЯ, туда попал песок, и их это, похоже, ничуть не заботит, а
менЯ вот  тревожит не  на шутку. Ђретузу Я за это  легкомыслие не корю, ее Я
вообще корить не  могу, а вот Њедее, бывает, в глубине  души посылаю упреки:
как  она может  с такой  невозмутимостью  наблюдать  предвестьЯ  коринфского
распада,  из  которых  самый  Явный  знак  --  стремление  от  нее,   Њедеи,
избавитьсЯ.  Ќеужто  и впрЯмь  все те  годы, что  Я учил себЯ  ни во что  не
вмешиватьсЯ,  пошли  насмарку?  Ќеужто  моЯ  душевнаЯ  сопричастность  этому
нелюбимому городу никогда не кончитсЯ?
     Ќаши  мысли, судЯ по всему, разными  путЯми пришли к одной точке, ЊедеЯ
говорит, Я, мол, наверно, тоже  давно подметил: во  всЯком худе есть крупица
добра. Љак бы она познакомилась с  Ћйстром, а Я  с Ђретузой, если бы не  эта
вспышка  народного гнева, заставившаЯ ее искать укрытиЯ?  Ќе ощущай она себЯ
гонимой, она никогда  не забрела бы в эту окраинную слободку, где прЯчутсЯ в
зелени  садов крохотные глинобитные  лачуги, в  которых  ютЯтсЯ беднейшие из
коринфЯн,  бывшие  пленные  рабы  и  их  потомки,  и  куда  прибиваютсЯ  все
сколько-нибудь  сомнительные  личности, среди  которых  люди  вроде  Ћйстра,
Ђретузы и ‘тарца не слишком бросаютсЯ в глаза.
     ќто было  Ясным,  прозрачным днем  в  начале лета, в час, когда дневной
свет  почти без сумеречного перехода сменЯетсЯ тьмой, но прежде успевает еще
раз  собрать силы длЯ последнего ровного и мЯгкого сиЯниЯ,  от которого даже
мне,  с детства ко всему  здесь привычному, хочетсЯ дышать полной  грудью. ‚
эти  мгновениЯ  Я  благодарен  судьбе  за  то, что  живу  здесь,  и не  могу
представить ничего  иного,  и  именно с таким  чувством  стоЯл Я на площадке
своей башни, с которой уже  столько ночей  созерцаю ночное небо,  покоренный
неземной  красотой звездных  перемещений, сокрытые  законы которых  Я  давно
тщусь разгадать, в этом всЯ моЯ жизнь. ‚едь Я еще не  стар, во всЯком случае
Ђретуза так говорит, однако в прежней жизни дошло до того, что друзьЯ у менЯ
оставались  лишь среди звезд, но не среди людей.  џ держалсЯ на  дружелюбном
отдалении  от молодых  людей, которые  у  менЯ учатсЯ, хотЯ некоторые из них
выказывают хорошие задатки и жажду знаний,  а не только  обычный безудержный
интерес лишь к собственному восхождению, как ’урон, один из самых умных,  но
и из самых бессовестных.

     € вот в тот предзакатный час ко мне, запыхавшись на лестнице,  ворвалсЯ
один  из моих учеников,  хотЯ все  они знают, что менЯ в  этот  час раздумий
тревожить нельзЯ. Ћн крикнул:
     -- Ћни. гонЯт Њедею через город!
     € Я еще спросил:
     -- Љто? --  •отЯ уже и так все знал.  ’олпа. —ернь.  ’ак  и должно было
случитьсЯ.
     џ сбежал вниз по лестнице  и  без  всЯких церемоний  вторгсЯ  в рабочий
кабинет
     Ђкама,  в  этот  его  огромный  зал  с  множеством  окон и  окаймлЯющей
террасой. џ сказал:
     - Ќу что, теперь ты доволен?
     Ћн сперва хотел прикинутьсЯ, будто ничего не понимает, но Я -- сейчас Я
и сам  с трудом в это верю -- пошел на него, очевидно, с таким лицом, что он
отступил к стене,  уверЯЯ менЯ, что ничего  поделать не может, народ слишком
разъЯрен.
     -- Ќарод? -- переспросил Я, и тогда он принЯлсЯ с самым серьезным видом
пот
     чевать  менЯ  байкой  о  братоубийстве,  котораЯ  в этих же вот  стенах
высижена и отсю
     да пошла гулЯть по белу свету. -- Ђх вот как, --  заметил Я Язвительно,
-- выходит,
     все  эти  люди сами додумались сбитьсЯ в кучу, подкараулить женщину и с
руганью и
     позором погнать ее по улицам, так?
     ’ак оно, вероЯтно, и было, осмелилсЯ заЯвить Ђкам мне  в лицо, Я ведь и
сам прекрасно знаю: нельзЯ преграждать дорогу разнузданной толпе. Ќадо  дать
ей промчатьсЯ мимо, в пустоту.
     --  ‚  пустоту!  --  вскричал  Я. --  „лЯ  тебЯ, значит, та женщина  --
пустота? Ћни же
     ее убьют.
     -- „а нет же, -- возразил Ђкам. -- ќтот сброд слишком труслив, ничего с
ней не
     случитсЯ.
     џ был вне себЯ наконец-то. ќто он, кричал Я, именно  он весь этот сброд
науськивал, а то и оплачивал. € тут Я испугалсЯ. Љонечно, Я был прав, мы оба
это  знали, но Я  зашел  слишком  далеко.  € Ђкам это понЯл,  он разом  весь
подобралсЯ, медленно двинулсЯ в мою сторону и холодно произнес:
     -- Ђ вот это, друг мой, тебе еще придетсЯ доказать.
     Ћн  выиграл. Ќикогда мне не сыскать свидетелЯ, который покажет, что он,
великий Ђкам, подкупал чернь и натравливал народ на ту женщину. Ђ если вдруг
чудом  и  найдетсЯ такой безумец --  он почитай  что  уже труп.  € вот  в те
мгновениЯ, пока Я перебирал в  голове все возможности уличить Ђкама, чтобы в
конце концов  все их отбросить, лишь тогда Я  по-настоЯщему узнал мой родной
Љоринф. € только тогда Я понЯл, что  Њедее выпало  раскрыть  некую тщательно
скрываемую правду, котораЯ определЯет всю  нашу коринфскую  жизнь, и  что мы
этого не перенесем. € что Я тут бессилен.
     Ќеохотно вспоминаю Я тот день,  неохотно говорю об этом с  Њедеей, хотЯ
за тот словесный  поединок с Ђкамом мне и по сей день перед собой не стыдно.
Џусть  Я не смог  публично  привлечь его к ответу,  однако не стал  от  него
скрывать, что всю его игру насквозь вижу. —то Я знаю,  почему именно  сейчас
ЊедеЯ  подверглась  чудовищным  обвинениЯм, а теперь вот и произволу  толпы:
потому  что все боЯтсЯ, как бы она не подбросила в костер  беды имЯ, которое
мы  очень хотели  бы забыть, --  €финоЯ.  џ испытал  облегчение, когда в том
разговоре с Ђкамом впервые это имЯ  произнес,  когда отважилсЯ  ему сказать,
что тогда,  еще  в  пору  нашей молодости,  Я сидел в  его приемной и многое
слышал, правда, не  сразу понЯл,  а когда понЯл, когда из множества странных
частностей вдруг разом сложилась картина, перед которой Я оцепенел, -- тогда
было уже слишком поздно.
     --  „о  чего  мы, спрашиваетсЯ, дошли? -- спросил Я  его  с гневом.  Ћн
ответил только
     взглЯдом,  который  означал: ты и сам прекрасно знаешь. џ описал  Њедее
эту сцену, Я
     призналсЯ ей,  что  отвага  моЯ вдруг разом улетучилась,  менЯ  сковало
чувство обре
     ченности  и бессмысленности  любых усилий,  Я  ушел, оставив  Ђкама  на
полуслове, и
     уже  вскоре  не мог сказать,  что именно --  мудрость  или трусость  --
заставило менЯ
     внезапно смолкнуть, выйти вон и начать разыскивать ее.
     -  ќтого иной раз и нельзЯ знать, ‹еукон, -- сказала она, -- особенно в
таких
     обстоЯтельствах. -- Њы помолчали. -- Љогда они гнали менЯ по городу, --
сказала
     она, -- мне  было страшно, и Я бежала  что есть мочи, как  бежала бы на
моем месте

     всЯкаЯ  гонимаЯ тварь,  спасаЯ свою  шкуру, однако  какаЯ-то часть менЯ
сохранЯла при этом мертвецкое спокойствие, ибо со мной происходило то, что и
должно было произойти. Љакой-то тихий  голос  во мне говорил: "Њогло  быть и
хуже".  ђазве утешительно  знать, что люди повсюду  не  соблюдают  своих  же
уговоров? —то никакое бегство тебе не поможет? —то совесть утрачивает всЯкий
смысл, коли одним и тем же словом, одним и тем же поступком можно и предать,
и  спасти?  Ќе осталось  основы,  на которую совесть могла  бы  оперетьсЯ, Я
хорошо это понЯла уже тогда, когда собирала по полю косточки моего братца, и
понЯла еще раз, когда нащупала здесь,  в вашей  пещере, хрупкие косточки той
девочки. “ менЯ и в мыслЯх не  было  нести это  свое знание в люди. џ только
хотела  уЯснить длЯ  себЯ,  в каком мире Я  живу. ’ы сидишь  в своей  башне,
‹еукон,  окружив себЯ своим небосводом, это надежное укрытие, не так  ли,  Я
тебЯ  понимаю,  Я видела, как с  каждым днем, с тех  пор как Я здесь, уголки
твоих губ опускаютсЯ все ниже. Њне повезло меньше,  а может, больше, это как
посмотреть. ‚се шло к тому, что длЯ моего способа  жить на свете уже не было
образца, или пока не было, как знать. џ мчалась по улицам, все шарахались от
менЯ,  все  двери передо  мною  захлопывались, силы  мои были на  исходе,  Я
оказалась уже  где-то  на  окраинах.  “зенькие тропки,  приземистые глинЯные
лачуги, преследователи мои уже близко, за углом, и  вдруг передо  мной вырос
человек,  сильный  мужчина   с  всклокоченной  рыжей   шевелюрой,   этот  не
шарахнулсЯ, не сошел  с дороги, а сгреб  менЯ  в охапку, протащил  несколько
шагов до  своей двери  и внес в дом. Ћстальное ты знаешь. ‘ тех пор длЯ менЯ
снова есть место в этом городе.
     Ђ немного погодЯ -- землетрЯсение. Ћно длилось  лишь секунды, центр его
пришелсЯ на южную часть города, где живет  распоследнЯЯ беднота, в том числе
и колхидцы. ЃашнЯ моЯ  покачнулась, но  устоЯла. Ќеописуемое  чувство, когда
почва уходит из-под  ног, до  сих  пор сковывает  ужасом все  мои  члены,  Я
выскочил  на  улицу, кругом  металась орущаЯ толпа,  казалось,  настал конец
света,  странно,  что звезды об этом умолчали. „ворцу был нанесен  умеренный
ущерб: стены  не  рухнули, несколько раненых среди прислуги  и  один убитый.
Ћднако царь Љреонт при его любви  к  собственной  дражайшей особе и  при его
непогрешимой вере в собственное бессмертие был глубоко потрЯсен  мыслью, что
его бесценную жизнь мог  оборвать какой-то презренный  камень, случайно упав
ему на голову. Ѓеспричинный гнев на всех и каждого вскипал в  нем поминутно,
страх смерти, видимо, уже не покидал его, он стал раздражителен и опасен,  и
первым, кто на себе ощутил эти перемены в государевом норове,  был Ђкам.  Ќе
могу  отделатьсЯ от  подозрениЯ, что  это именно  он, дабы  отвлечь от  себЯ
царскую немилость, внушил людЯм мысль, будто землетрЯсение  на Љоринф  могла
наслать ЊедеЯ чарами своего злого колдовства. џ  спросил Њедею, известно  ли
ей об этом навете. Ћна кивнула.
     Ћднажды мне выпал  случай  поговорить о ней с ‹иссой, это  было как раз
вечером  после землетрЯсениЯ,  которое застигло  Њедею у Ћйстра, где  Я ее и
обнаружил,  когда,  миновав  сплошные  развалины  по  пути,  примчалсЯ  сюда
проведать Ђретузу.  Ћна, Ђретуза, была без сознаниЯ, подземные толчки  вновь
оживили в ее памЯти бедствие, погубившее чуть ли не весь Љрит, ЊедеЯ привела
ее  в чувство, натерев ей лоб живительным снадобьем, после чего предоставила
ее моему попечению, поскольку саму ее тЯнуло к землЯкам, в разрушенные улицы
и  переулки,  она попросила менЯ приглЯдеть за ‹иссой и детьми. …е крохотнаЯ
лачуга,  цела  и  невредима,  все  так  же лепилась  к стене  дворца;  после
стенающего, истерзанного ранами города Я  вдруг  очутилсЯ  в обители  покоЯ.
‹исса кормила  детей скромным ужином,  на который пригласила  и менЯ, только
тут  Я заметил, как Я  проголодалсЯ  и сколь  благотворно действует  на менЯ
исходЯщее от нее ровное, спокойное  тепло. Ћна из тех женщин, которые сумеют
подтолкнуть землю, если та вдруг остановитсЯ, до  того  надежно держит она в
своих руках вверенные ей жизни, так что остаетсЯ  только завидовать каждому,
кто вырос под ее материнской опекой.
     ‹исса  умело скрывала от обоих мальчиков свою тревогу за Њедею, поэтому
дети были беззаботны и жизнерадостны, один, похожий  на џсона, был покрепче,
тогда как другой, черноволосый и кудрЯвый,  в свою очередь превосходил брата
живостью   повадок   и  буйством   нрава.   Ћни   наперебой  рассказывали  о
землетрЯсении, которое вое-

     принЯли как увлекательное приключение. Џотом вдруг очень быстро сникли,
устали и отправились спать. ‚незапно наступила глубокаЯ тишина. Њы сидели на
крохотной  кухоньке, угли в очаге  еще  тлели, домашнЯЯ змеЯ шуршала в золе,
после пережитой опасности оба мы чувствовали облегчение, о том, что ждет нас
завтра,  пока  старались  не  думать,  мы  молчали,  потом понемногу  начали
говорить -- обо всем, что в  голову взбредет,  и о Њедее,  и тут выЯснилось,
что  мы, исходЯ из  различных предпосылок,  почти сходимсЯ в выводах. ‹исса,
как  и  Я, считала, что Љоринф подтачивает какаЯ-то хворь, однако  никто  не
желает замечать эту болезнь и вникать в ее причины. ‹исса боЯлась, что недуг
этот со днЯ  надень  может выплеснутьсЯ вспышкой саморазрушениЯ,  она знает,
как это бывает, все непотребные силы, которые при упорЯдоченной общей  жизни
держатсЯ в узде, вырвутсЯ на волю,  и тогда Њедее конец.  ‚первые Я обсуждал
дела  нашего  города с  чужестранкой и,  раз  так, решил пойти еще дальше  и
спросил ее,  в чем она видит причину нашего падениЯ. Ћна считала,  что ответ
лежит на поверхности.
     -- Џричина в вашем  самомнении, -- сказала она. -- ‚ы же возомнили себЯ
выше
     всех, это и  мешает вам видеть  жизнь,  и себЯ в том числе, в  истинном
свете.
     Ћна права, этот ее ответ Я и по сей день слышу.
     Ћднако  не  столь  страшным  оказалось  само   землетрЯсение,  как  его
последствиЯ.  –арский  дом был поглощен  только своими заботами, с небывалой
пышностью прошло погребение  важного царедворца,  погибшего под развалинами,
разгул траурных  торжеств  Явил  Џресбона, который  утратил  остатки чувства
меры, во  всем необузданном  размахе его таланта  и одновременно во всем его
скудоумном   бесчувствии,  ибо  даже  он   мог   бы  догадатьсЯ,  что  такое
расточительство подстегнет праведный гнев тех коринфЯн, кто лишилсЯ во времЯ
бедствиЯ последнего своего имущества и чьи мертвые неделЯми разлагались  под
рухнувшими  родными стенами. Њедею с ее предостережениЯми, разумеетсЯ, никто
не  слушал,  но даже  царские лекари  высказывались  в том смысле,  что этих
мертвых надо как можно скорее убрать и похоронить, по опыту они  знали,  что
это большаЯ  опасность  длЯ  живых,  и  действительно, первые  очаги  заразы
вспыхнули в непосредственной близости от  тех наиболее разрушенных мест, где
чудом выжившие люди ютились в развалинах по соседству с крысами и трупами.
     “ менЯ просто волосы на голове зашевелились, когда Ђкам,  вызвав менЯ к
себе, поверил мне государственную  тайну: в городе чума.  ќтого Я никогда не
забуду. ‘ дрожью  в голосе  спросил  Я Ђкама,  что  он, что  они с государем
намереваютсЯ  предпринЯть,  а  тот, скривив  губы, сказал, словно  это самое
естественное решение на свете:
     -- Њы  покидаем город. -- ЋказываетсЯ, уже  принЯты  необходимые  меры,
чтобы
     всЯкую панику,  буде она начнетсЯ, подавить в зародыше.  ЋтрЯды  службы
безопасности
     усилены. Ђ затем  Ђкам  произнес  фразу,  которую Я  и  по  сей день не
решилсЯ Њедее
     передать. Ћн сказал: --  Ђ на месте твоей Њедеи  Я  бы тоже  убралсЯ из
Љоринфа подо
     бру-поздорову.
     џ понЯл его в ту же секунду. џ знаю это мышление, Я с ним вырос, оно до
сих пор во мне сидит, Я пролепетал:
     -- Ќо  ведь вы  же не станете... -- и из суевериЯ не решилсЯ выговорить
свое подо
     зрение вслух.
     Ђкам понЯл менЯ и так, он сухо обронил:
     -- Џочему же не станем?
     —ума  расползаетсЯ. ЊедеЯ в  эти  недели  сделала больше, чем  кто-либо
другой, больные ее зовут, требуют, и она идет к ним. Ћднако многие коринфЯне
утверждают: она тащит за собой  болезнь. ЋказываетсЯ, это именно она привела
чуму в город.
     Ѓыть не может, чтобы она этих  голосов не  слышала. Ћсторожно, издалека
завожу Я с нею разговор о  странной  потребности людей перекладывать вину за
свои несчастьЯ на  кого-то другого. ‚от и теперь  кто-то  уже  предложил  из
каждой сотни пленных рабов одного принести в жертву, дабы умилостивить богов
и уговорить их отвести от города свои карающие десницы.  Ќо это же ничего не
даст, возражает ЊедеЯ. „а она этого и  не  допустит. ЊенЯ бросает в холод. џ
убеждаю, Я заклинаю ее не поступать против законов  Љоринфа. Ћна  бы и  сама
рада этого не делать, отвечает она коротко и Ясно.


     -- ЊедеЯ,  -- увещеваю  Я, -- если они не принесут в жертву  рабов, они
подыщут
     кого-то другого.
     -- џ знаю, -- ронЯет она.
     ’огда Я говорю:
     -- „а знаешь ли ты, на какие зверства способны люди?
     -- „а, -- звучит в ответ.

     -- Ќо у человека только одна жизнь! -- восклицаю Я.
     -- Љак знать.
     џ смотрю  на нее во все глаза. —то известно  мне об этой женщине, об ее
вере?  џ хотел бы  ее спросить, бывает ли  такаЯ вера, чтобы  освобождала от
страха смерти,  которым  все  мы одержимы. џ  смотрю  на нее в дымке первого
предутреннего света -- и не задаю  свой вопрос. €  в первый раз  думаю: быть
может,  она  ведает  какую-то  тайну,  котораЯ  мне недоступна. €бо  Я  живу
убеждением, что  нам  не  уйти  от  закона,  который вершит  нами  столь  же
непререкаемо, как и бегом светил.  Ќаши действиЯ  или  бездействиЯ бессильны
что-либо в этом изменить. Ђ она вот противитсЯ. € это ее погубит.
     -- ’ы можешь делать что угодно, ЊедеЯ, -- говорю Я ей,  -- тебе это  не
поможет, до скончаниЯ времен. ’о, что движет людьми, сильнее всЯкого разума.
     Ћна молчит.
     Ќочь тает, мы все  еще  сидим друг  против друга. ‘олнце встает,  крыши
города искрЯтсЯ и посверкивают. ’ак нам уже никогда больше не сидеть. ’еперь
Я понимаю, что это значит, когда говорЯт: у менЯ тЯжело на сердце. џ не вижу
выхода, который не был  бы гибельным. ‚се, что  Я мог сказать, Я уже сказал.
—то случилось,  того  уже  не переиначишь. Ђ  что  должно случитьсЯ,  решено
давным-давно и без нас.
     Њы выплескиваем остатки вина из наших кубков в  направлении солнца и не
говорим друг другу, что  каждый из нас  при этом  загадал. џ  себе ничего не
загадывал.  џ думаю, тут пришли в  движение такие колеса, которые никому уже
не  остановить.  ђуки у менЯ будто  отнЯлись. Њожет, пожелать Њедее такой же
вот усталости?
     Ћна говорит: - ’ак Я пойду.
     -- €ди, -- говорю Я.
     џ  стою у перил и смотрю,  как она пересекает площадь под моей  башней,
такую же безлюдную, как и весь наш город. ‘трах чумы вымел город подчистую.
     8
     Џраздник утратил все свои  ритуальные признаки и может плохо кончитьсЯ,
поскольку грозит вернутьсЯ к своим насильственным истокам. Ћн уже не препона
длЯ разнузданных сил зла, а их верный союзник.
     ђене †ирар. ‘вЯтость и насилие
     ЊедеЯ
     џ жду.  ‘ижу  в каморке без  окон, куда менЯ  определили,  и жду. Џеред
дверным  проемом,  что  обозначен  слабым   проблеском   света,  стоЯт  двое
стражников, спиной ко мне. ’ам, в большом зале, они менЯ судЯт.
     ’еперь все Ясно. €м нужна  Я.  ЌельзЯ мне  было ходить на их жертвенный
праздник,  считает ‹исса, это, мол, чистейшей воды  гордынЯ. € Я  ей  уже не
возражала,  как в то  утро, когда  ж это  было -- вчера? позавчера? третьего
днЯ? --  в то  утро,  когда Я, проснувшись спозаранку,  сочла, что,  видимо,
готова  принЯть приглашение жриц Ђртемиды и в  качестве гостьи, чужестранки,
пожаловать на большой весенний  праздник коринфЯн. ѓордынЯ? „а нет, скорее в
то утро  Я  чувствовала  в  себе уверенность.  ‘илу длЯ  примирениЯ. ‚от моЯ
протЯнутаЯ рука, думала Я, с какой стати им ее отвер-

     гать. ‘егоднЯ Я знаю с какой. Џотому что свой страх они могут заглушить
только Яростью, которую на ком-то надо выместить.
     “тро  было  дивное. ‘он, развеЯнный пробуждением, словно отворил во мне
плотину, в  менЯ  хлынула радость, без причин, но это  ведь  всегда  так.  џ
отбросила овчину, под  которой сплю с  тех самых  пор, что покинула Љолхиду,
легко вскочила со  своего ложа, прохлада глинЯного пола пронзила менЯ всю, Я
с наслаждением свела  ноги вместе,  потЯнулась  и вступила  в  прЯмоугольник
смутного  света,  сочившегосЯ в дверь.  ‚от оно, бледное светило, полумесЯц,
чуть склоненнаЯ отверстаЯ чаша, парЯщаЯ  в ночной сини, ущербнаЯ, как  и мои
уже далеко  не юные годы, моЯ колхидскаЯ луна, одареннаЯ  силой каждое  утро
вытЯгивать солнце  из-за  краЯ  земли.  €  каждое  утро одна и та же  вечнаЯ
тревога -- по-прежнему  ли  верны противовесы, не нарушилась ли  за ночь  их
вывереннаЯ  соразмерность,  не сместились  ли предписанные  пути,  ибо  даже
ничтожный  сдвиг  сулит  земле  страшные  времена,  о   которых  так   много
рассказывают   древние  преданиЯ.  Ќо  на  этот  вот   день  добрые  законы,
сопрЯгающие движениЯ светил, еще сохранЯт  свою силу; с  радостью смотрела Я
на ночной горизонт, постепенно озарЯющийсЯ дневным светом. Џо крайней  мере,
этот  день будет  таким  же, как  предыдущий и последующий, даже  точнейшими
инструментами  моего  ‹еукона  нельзЯ  будет  измерить  крохотный зазор,  на
который увеличитсЯ дуга, каждый день вздымающаЯ солнце над Љоринфом, пока не
достигнет своей вершины и не настанет солнцеворот.
     € менЯ тогда уже здесь не будет. Ќи ѓелиос, бог  солнца, ни моЯ любимаЯ
луннаЯ богинЯ  даже  не заметЯт  моего отсутствиЯ.  ’рудно,  долго, но  зато
окончательно Я рассталась с верой в то, что  наши людские судьбы сопрЯжены с
движением созвездий. —то там  живут души, схожие  с нашими, и определЯют все
наше бытие -- пусть даже  только тем, что своенравно спутывают нити, которые
держат в своих всесильных  руках.  Ђкам, первый астроном  царЯ, думает точно
так же, как  Я,  Я знаю  это  с  тех  пор, как  мы с  ним  переглЯнулись  на
жертвенном празднике. Њы оба  с ним прикидываемсЯ, но по-разному и из разных
побуждений. Ћн представлЯетсЯ самым ревностным из  всех служителей богов  от
глубочайшего, бездонного равнодушиЯ  ко  всем  и всЯ,  Я  же,  уклонЯЯсь  от
участиЯ   в  ритуалах   сколько   могу,  храню  молчание,  когда  уклонитьсЯ
невозможно, -- из состраданиЯ к нам,  смертным,  ибо  человек, отринувший от
себЯ богов, проходит через такие  пределы ужаса, что не всЯкий их перенесет.
Ђкам думает, что знает менЯ, однако самоослепление мешает ему узнать кого бы
то ни было, а меньше всего самого себЯ. ’еперь вот он хочет насладитьсЯ моим
страхом. ЏридетсЯ мне запереть в себе страх. ’олько не прекращать думать.
     ‚ то  утро,  мельчайшие подробности  которого мне теперь  так дороги, Я
слышала,  как ‹исса за стенкой раздувает угли, как жадно  похрустывает пламЯ
оливковыми  сучьЯми, которые она тщательно сложила,  как  она  поставила  на
плиту  горшок с  водой и принЯлась  то  ли ударами, то  ли шлепками взбивать
тесто длЯ Ячменных лепешек. Џо камышовым половичкам, которые она сплела и от
которых так отдыхают мои  ноги, Я прошла  к  ларю со  своими  пожитками, где
хранитсЯ и  белое  платье, которое  Я носила  только  по большим праздникам:
‹исса  взЯла  его длЯ менЯ, но в  последнее времЯ Я почти его не надевала. џ
вынула  его,  встрЯхнула,  ощупала.  Џожалуй, нитки с течением  лет  немного
истончились,  но ткань  еще  хорошаЯ, неизношеннаЯ. џ  невольно рассмеЯлась,
осознав, что голаЯ стою на половичке  и сперва взглЯдом, а потом  и ладонЯми
ощупываю себЯ, свою уже не молодую, но все еще упругую плоть, расцветшую под
перстами  Ћйстра,  --  уже не стройное,  отЯжелевшее в  бедрах тело,  груди,
которые  пришлось  приподнЯть  руками, однако кожа моЯ по-прежнему сохранила
красивый смуглый оттенок, лодыжки и запЯстьЯ все  такие же сильные и тонкие,
"как у горной козы", говорит Ћйстр,  а волосы  снова густые и  курчавые, как
всегда. Ђ  еще совсем недавно Я  могла выдергивать  их  клочьЯми, и в козьем
молоке, которым ‹исса промывала мне голову, их была  тьма, мы обе знали, нет
снадобьЯ от того лиха, от  которого у менЯ полезли волосы после горЯчки и  о
котором Я не могла говорить. ќто была смертнаЯ боль  --  не только обо мне и
не только о беднЯжке €финое, чьи косточки в пещере эту боль во мне отворили,
нет, боль была всеобъемлющаЯ, она  расползалась уходила вглубь,  становилась
все нестерпимей, ибо усугублЯлась ненавистью


     Ђгамеды, предательством Џресбона,  подлостью Ђкама, которые все  вместе
старались  натравить  на менЯ тупую Ярость  толпы.  Џерелом  наступил, когда
эта.толпа  погнала менЯ по улицам.  џ вдруг понЯла, что  хочу жить. Ђ  потом
Ћйстр. Ћйстр,  конечно, очень весомаЯ причина.  џ не впервые  переживаю  это
любовное возрождение,  вот  и волос мой  больше не  падает.  ’еперь менЯ  за
волосы хоть через весь город тащить можно.
     Ћкунув лицо, а  потом и  руки в  лохань  с  родниковой водой, Я  надела
платье,  окинула  взглЯдом  его  ниспадающую  красу,  повЯзала волосы  белой
повЯзкой жрицы,  как  и  положено  на  праздничный  день,  и  отправилась на
половину ‹иссы, котораЯ, спиной ко мне, колдовала у плиты над первой порцией
лепешек,  чей прЯный,  слегка пригорелый дух всегда  служил  у  нас  в  доме
предвестьем праздника. ‚едь  длЯ колхидцев и колхидок тоже наступал праздник
весны,  однако в этих краЯх  наши обычаи,  сколь бы строго, порой,  пожалуй,
даже  слишком  строго  мы  их  ни соблюдали,  дарЯт  лишь слабый отблеск той
торжественности,  из  которой   прежде,  в   Љолхиде,  они  и  черпали  свою
жизненность.  Ќо  все  же  слабый  отблеск  лучше,  чем  совсем ничего,  так
чувствует большинство, а Я в их чувства не встреваю.
     ‹исса обернулась, узрела менЯ в  праздничном одеЯнии -- и перепугалась.
џ что,  собралась сегоднЯ вот так идти? „а. Ќо куда?  Ќа праздник Ђртемиды к
коринфЯнам. ‹исса молчала. џ взглЯнула на нее внимательней --  она постарела
немного, округлилась,  но одновременно и  окрепла. ‚едь это она до последних
мелочей  хранит  в  своей памЯти все  наши, порой  весьма  сложные, ритуалы,
передает  их  молодежи   и  с  твердокаменным  упорством  настаивает  на  их
соблюдении. “ж она-то никогда не одобрит, если кто-то из колхидцев, а уж тем
паче  Я,  направитсЯ на большой праздник к  коринфЯнам,  никакую причину длЯ
этого не  сочтет убедительной  и ни за что не согласитсЯ, что примирительное
отношение нам, колхидцам,  может пойти  на  пользу.  ‘ горечью  она сказала:
напрасно Я от колхидцев  удалЯюсь, коринфЯне все равно этого  не оценЯт. —то
ж,  она оказалась  права, а Я ошиблась. € все же Я и снова поступила бы  так
же.  €  снова  кончила бы свои  дни  здесь,  в этой жалкой  конуре, где даже
воздуха  почти не осталось, отлученнаЯ от всех -- от ‹иссы и моих колхидцев,
от Ћйстра и Ђретузы, от коринфЯн, которые теперь менЯ судЯт, и даже от џсона
и от наших детей, моих и его. —ему быть -- того не миновать.
     Ђромат свежих  лепешек приманил  моих мальчишек,  "как  два  жеребенка,
учуЯвшие сено", сказала Я, и  они тут же объединились с ‹иссой, "это тебе за
сено", кричали они, и мы весело еще раз  разыграли роли, которые столько раз
играли,  они трое против менЯ,  голоса  наши  ссорились,  а  глаза смеЯлись.
’олько  потом  малыши разглЯдели  мой  нарЯд, умолкли,  ходили вокруг  менЯ,
щупали ткань  платьЯ, восхищенно цокали  Язычками,  мне это было приЯтно  --
долго ли еще суждено этим детЯм восхищатьсЯ своей мамой?
     Џотом  они  разодрали  первую лепешку,  набили  ею  рты, Я  тоже  вдруг
проголодалась  и  начала есть,  оглЯдываЯ  всю  кухню  и  видЯ  каждую  вещь
удивительно  отчетливо, будто  в  последний раз, всю  эту  нехитрую  утварь,
глинЯную посуду, горшки на полке, деревЯнный, весь в зазубринах, стол, такую
родную  ‹иссу и особенно, конечно, детей, таких  разных,  словно  они  не от
одной матери. Њермер немного покрупней, белокурый, голубоглазый,  его џсон с
особым удовольствием называет "мой  сынок", часами ездит с ним верхом, никак
не  переносЯ на него отчуждение,  пролегшее между  нами. €  Я  тоже стараюсь
ничем не омрачить радостное восхищение мальчика своим отцом, эту боль Я умею
держать в узде. ‡ато ”ерет -- мой мальчишка, плотный, смуглый и кругленький,
как орешек,  пахнущий свежей травой, густоволосый,  темноглазый,  отдающийсЯ
наслаждению  едой,  как и  всЯкому  другому  занЯтию, как и  любой  игре, --
всецело и  беззаветно, с таким же сосредоточенным, отрешенным лицом, которое
Я так в нем люблю, с той же стремительной сменой света и тени в его  чертах,
с той  же мгновенностью  переходов  от серьезности к веселью, от безутешного
плача  к  безудержному  хохоту. Ћни оба осаждали менЯ  просьбами  взЯть их с
собой на праздник, мне пришлось  прибегнуть к отговоркам. ‚от уж кого  Я  не
хотела видеть рЯдом с собой на празднике коринфЯн, так это их.
     Ѓыть  может, это и впрЯмь милостивый  дар  судьбы, что  на краю  бездны
человека  обуревает  высокое упоение. ‚ то утро все  тЯготы  с менЯ спали: Я
жива, дети здоровы,

     бодры и любЯт менЯ,  да и  такой  человек, как ‹исса, никогда  менЯ  не
оставит, -- скромнаЯ моЯ хижина заключала в себе нечто вроде счастьЯ, слово,
которое уже много лет  не приходило мне на ум.  Ѓыть может, тому,  кто умеет
терпеть  и  ждать, и  впрЯмь  всЯкаЯ  утрата  воздастсЯ  обретением,  а боль
радостью, --  такие вот мысли проносились у менЯ в голове, покуда Я вместе с
толпой  коринфЯн, жаждавших посмотреть на  жертвенный  праздник, поднималась
вверх по улице к храму Ђртемиды.
     Ќо о чем это Я? —то понуждает менЯ именно сейчас и именно здесь снова и
снова, по минутам, воскрешать  в памЯти  то утро,  после которого,  кажетсЯ,
миновала  целаЯ вечность? ‚ дверной проем  Я  видела, как все они  мимо менЯ
проходили, слышала  их  приближающиесЯ шаги,  стражи у моей двери, длЯ пущей
внушительности -- смех сказать -- вооруженные копьЯми, эти молодые смущенные
ребЯта могли  бы загородить от менЯ приближающеесЯ шествие, но  они этого не
сделали.  џ увидела  их всех.  –арь  Љреонт  с перекошенным  лицом,  в своей
судейской   мантии,   окруженный  своей  личной  охраной  и   сопровождаемый
старейшинами, которые имеют  право  выносить приговоры. ‘видетели, среди них
верховный  жрец  храма Ђртемиды, и, конечно же, злосчастный  Џресбон, в  чьи
руки было  вверено безупречное течение праздника, которое Я, надо  понимать,
нарушила.  Ђ  потом одна из  немногих женщин,  Ђгамеда.  Ћна,  единственнаЯ,
бросила взглЯд в  мой застенок --  высокомерный,  торжествующий, исполненный
ненависти взглЯд. Љазалось, раскромсай менЯ сейчас на  куски прЯмо у нее  на
глазах -- ей  и  тогда  своей  ненависти  не избыть.  Џоследними  шли џсон и
ѓлаука,  сердце мое встрепенулось.  ‚ид  у нее был бледный,  измученный,  он
обнимал  ее  за  плечи  и так  вел, оба  смотрели только вперед, губы плотно
сжаты.  Ќу  и  пара...  Ѓольше всего  мне  хотелось,  собрав  остатки своего
прежнего гонора, крикнуть ему:  "ќй,  џсон,  во что тебЯ втравили?"  ‡начит,
слухи  не врут, он  возьмет  беднЯжку ѓлауку в жены  и после  смерти Љреонта
будет править Љоринфом. “ них нет выхода, им надо от менЯ избавлЯтьсЯ.
     џ была совершенно спокойна, когда  поднималась  к свЯтыне. џ должна это
сделать,  эта  мысль   всегда  менЯ  успокаивает,  даже  сейчас,  хотЯ   это
спокойствие  больше похоже на оцепенение.  Љрасивый и жуткий город Љоринф. џ
еще раз оглЯдела  его с высоты, "в последний раз", подсказал  мне внутренний
голос -- или мне это  сейчас пригрезилось? џ шла среди нарЯдно одетых людей,
многие менЯ узнавали, некоторые здоровались, большинство отводили глаза, мне
это  было безразлично.  “ многих в  одежде  приметы траура, чума  редкий дом
пощадила; если верить последней бодрой депеше из дворца, сейчас она пошла на
убыль. —ем выше мы поднимались, тем отчетливее становились видны окрестности
города, сочнаЯ весеннЯЯ зелень, котораЯ  вскоре пожухнет, и  мы видели вдали
повозки, влачащие к реке  трупы последней ночи, и челны, переправлЯющие их в
город мертвых. Ќикто не хотел замечать эти мертвецкие возы. Њне же в золотом
блеске коринфских башен  мерещилось сиЯние самой смерти, а стадо из двадцати
быков,  которых гнали к храму на заклание по другой дороге, и  их испуганный
рев,  до  нас  доносившийсЯ,  казались  предвестьем  несчастьЯ.   —ем  ближе
подходили мы к пределам храма, тем Явственней покидала  менЯ благодать  того
утра  и тем  вернее  передавалась  мне подавленность бредущих  рЯдом  людей.
Њожет, все мы жертвы, доведенные  до  терпеливого смирениЯ и влекомые сейчас
на убой? џ сказала себе: "џ ЊедеЯ, волшебница, раз уж вам так этого хочетсЯ.
џ дикарка, чужачка. Ќо страха моего вы не увидите!"
     € все-таки. ‘ейчас,  вот  на  этой  скамье ожиданиЯ,  в  этой  каморке,
котораЯ так напоминает застенок и очень легко может  в него  превратитьсЯ, Я
спрашиваю  себЯ,  действительно  ли  такой конец  был неизбежен? ‘течение ли
обстоЯтельств, против  которых Я бессильна, загнало менЯ на эту  скамью, или
нечто из менЯ  самой, над чем Я  сама в  себе не властна, влекло менЯ  в эту
сторону?  Ѓесполезно  теперь об этом  думать.  Ћднако  уничтожение  внешними
силами мне было бы легче вынести,  это правда. ‹егче, тЯжелей  --  слова  из
прежней жизни.
     Ћйстр  и  милаЯ  Ђретуза,  которую  теперь  вот  тоже свалила болезнь и
которую мне пришлось  бросить, в  долгих ночных разговорах мы все трое так и
этак  перебирали  опыты  нашей коринфской жизни. ‚месте дивились тому, сколь
неожиданно светлое, сиЯющее, соблазнительное обличье этого города в один миг
оборачиваетсЯ мрачным,

     грозным, убийственным  оскалом.  €  как  постоЯнное  ожидание опасности
вынуждает  его  жителей  прЯтать  друг от друга  свои  истинные  чувства под
непроницаемой  маской,  за  которой, как выЯснилось, накапливаетсЯ  тупаЯ  и
дикаЯ Ярость. Ћйстр прервал мои рассуждениЯ о том, не следовало ли мне вести
себЯ иначе, чтобы настроить их миролюбивей.
     -- ‡наешь, что единственное могло бы тебЯ спасти? -- сказал он. -- …сли
бы ты сделалась невидимой, как вот мы с Ђретузой. †иви тихо, слова не скажи,
губ не  криви,  вот тогда  они тебЯ терпЯт. €ли просто  забывают. ќто был бы
лучший длЯ тебЯ выход. Ќо тебе это не по плечу.
     Ћн  прав. —то  они  там так  долго обсуждают? €ли, чего  доброго, у них
разногласиЯ? Љто-то решилсЯ возразить. ’олько  кто? Њожет ли быть,  что  это
мой милый џсон собралсЯ с духом и оспаривает приговор? ’олько ему-то с какой
стати? —тобы что-то загладить? ЊаловероЯтно. Ћдин из стражников приносит мне
кружку воды. џ жадно ее осушаю. Љак  же  хочетсЯ пить. € как с той же жаждой
ищу  Я  в чертах  молодого стражника хоть  тень  состраданиЯ. Ќе  нахожу. Ћн
делает,  что  велЯт. Ќо и  отвращениЯ  в его  лице  Я  тоже  не  вижу,  одно
равнодушие. Џосле беспорЯдков во времЯ жертвенного праздника коринфЯне вновь
обрели душевное  равновесие.  ‚ то утро  в  бесконечной процессии к  свЯтыне
Ђртемиды Я ощутила гибельный сгусток насилиЯ, накапливавшегосЯ в толпе и уже
искавшего выхода в мелких ссорах, в стычках на обочине, но  Явственней всего
читавшегосЯ   в   ожесточенном   молчании  большинства   людей,  в  вихлЯвой
судорожности их  движений, в их  холодных,  замкнутых,  потерЯнных  лицах. џ
чуЯла  испарениЯ  страха,  которые  облаком  висели над шествием,  и  начала
ощущать твердый кулак, упершийсЯ  мне прЯмо в желудок, он и сейчас давит, но
Я иду ему навстречу, как  училась сызмальства, закрою глаза  и  вижу, как  Я
бреду  берегом  реки,  всегда  одной и той  же, похожей на наш  ”асис с  его
пологими береговыми склонами, пышной зеленью крон, обращенными ко мне лицами
людей  --  и  давление  кулака   постепенно   ослабевает.  Љогда  Я  однажды
посоветовала это упражнение ѓлауке, она после нескольких попыток разразилась
рыданиЯми,  ибо видела перед собой только нескончаемую  пустынную дорогу, по
которой  она  бредет в  город мертвых.  Ѓольше Я  не могла  ей  помочь,  моЯ
целительнаЯ сила покинула менЯ.
     Њногие  в толпе несли  с собой скромные жертвенные дары,  запасы еды  в
городе после  засухи двух  последних лет почти иссЯкли, так что мало кто мог
преподнести богине что-то более  существенное,  нежели пучок колосьев, ветку
оливы с плодами, несколько сушеных фиг, никто,  в отличие от прежних лет, не
вел с собой козленочка. „вадцать быков, которые прибыли на гору раньше нас и
которых  незамедлительно  потащили к  жертвенникам, сулили  длЯ  большинства
собравшихсЯ первую мЯсную трапезу за много  недель. џ  тоже  была  голодна и
поймала себЯ на мысли, что надо бы стащить пару кусков жертвенного мЯса  длЯ
моих мальчуганов. ‡а спиной  Я  слышала перешептывание двух  коринфЯн о том,
что  жертвенные  быки  будто  бы  откормлены из  тайных дворцовых  закромов,
местоположение которых один из собеседников Якобы знал,  что второго безумно
напугало  и  он умолЯл товарища  никому, а уж ему  тем  более,  эту тайну не
выдавать. €бо кто прознает  эту тайну, не  имеЯ на то полномочий, тот считай
что покойник. •а, нахально отвечал второй, да прежде чем они его схватЯт, он
во все горло проорет, как они там во дворце в эти голодные времена поживают,
как-никак сын  его сестры один из подсобных поваров при дворцовой кухне,  уж
он-то знает,  чем там потчуют. Ћднако не  успел он поразить своего до смерти
перепуганного  собеседника  новыми  подробностЯми,  как  слова  его перекрыл
оглушительный рев быков, от  которого  у  людей кровь разом застыла в жилах.
€бо знающие свое дело жрецы закололи всех быков одновременно.
     џ много слышала в жизни жутких звуков, однако ничего более чудовищного,
чем этот рев убиваемых на жертвенниках тварей,  мне слышать не доводилось --
казалось, все наши беды, боли, все наши укоры слились в этом  направленном в
небо вопле. ествие остановилось как вкопанное. ‡ато когда наступила тишина,
люди, как безумные, сорвались  с  места и ринулись  вперед, все  выше,  пока
наконец  высоко  над  стеной  храма  мы не  узрели статую  богини, величавую
Ђртемиду.  ’ут  же  возник  и, нарастаЯ,  начал  приближатьсЯ  клич:  "‘лава
Ђртемиде, великой богине Љоринфа!" џ его

     не  подхватила,  чем  вызвала неприЯзнь  окружающих.  Ћдна  из  старух,
которые тесной, сплоченной стаей давно  уже толклись неподалеку от менЯ,  на
менЯ зашипела: что мне, жалко,  что ли, восславить  их  богиню.  џ ответила,
нет, не  жалко, но старуха ничего не желала слушать,  в  это времЯ очередное
шараханье толпы  развело  нас  в  разные  стороны. Њне стало не по себе,  но
повернуть --  такаЯ  мысль даже не пришла  мне в  голову.  Ђ  почему бы  ей,
собственно, не прийти?
     Ђгамеда вот  считает, это тоже  своего  рода гордынЯ -- не  отвечать на
ненависть  ненавистью и тем самым как бы подниматьсЯ над  чувствами  обычных
людей, которым ненависть нужна ничуть не меньше,  чем любовь, а то и больше.
ќто она,  разумеетсЯ,  не со мной так откровенничает, мы давно уже стараемсЯ
друг друга избегать, однако доброхотки исправно доносЯт мне сплетни, которые
она обо мне распускает. Ќа том празднике Я снова ее повстречала. ’олько одно
слово она  швырнула  мне  в  лицо:  когда  празднество  вышло из  берегов  и
превратилось  в  один  бурлЯщий   котел  насилиЯ,  она  вдруг  очутилась  на
жертвенном дворе прЯмо передо мной и выкрикнула: "€зуверка!"
     ‘о мной всегда так -- отдельные слова сидЯт  во мне, как занозы. ‘ейчас
она,  Ђгамеда, быть может, как раз стоит перед  старейшинами и обзывает менЯ
именно  этим  словом,  которого они  все  ждут, которое они  все с жадностью
подхватЯт.  —тобы  именно   колхидка  сказала  обо  мне   то,  что  все  они
давным-давно  думают --  длЯ  них  ничего лучше и  придумать  нельзЯ. €  ее,
Ђгамеду,  Я  даже не  вправе  упрекнуть  в  лицемерии. Ћна злословит обо мне
искренне,  говорит то,  что думает, не  ведаЯ ни тени  сомнений. џ  пыталась
втолковать это  Ћйстру, который питает к Ђгамеде  глубочайшее отвращение, но
он пришел в Ярость. ‚ чувства иных людей не обЯзательно вживатьсЯ, сказал он
мне резко.
     Џо-моему, мы оба знали,  что Я в западне. € ‹исса знала. Ћтпустила менЯ
сегоднЯ утром с гневным, мокрым от слез лицом, не дала попрощатьсЯ с детьми.
џ  уверена,  это  она все сказала Ђринне. Ђринне,  котораЯ вот уже несколько
недель как исчезла: ходили слухи, что она с горсткой других колхидок ушла  в
горы. Ђ тут  вдруг, откуда ни возьмись, стоит передо мной, отощавшаЯ,  почти
чернаЯ от загара, со спутанными волосами. ’ребовала  идти с ней. ђешила менЯ
спасать. €  Я  испытала сильный  соблазн  ей подчинитьсЯ,  в  считанные миги
передо  мной  промелькнула  жизнь,  которую мне пришлось бы  вести,  суроваЯ
жизнь,  полнаЯ  лишений, но свободнаЯ, к тому же под защитой Ђринны и других
молодых женщин.
     -- Ќе получитсЯ, Ђринна, -- сказала Я ей.
     -- Џочему не получитсЯ?
     џ не могла ей объЯснить.
     -- „а очнись же, ЊедеЯ! -- почти прикрикнула она на менЯ.
     ’ак со мной еще никто никогда не разговаривал.
     -- Ќе получитсЯ, -- повторила Я снова.
     Ђринна в отчаЯнии пожала плечами, повернулась и ушла.
     ’еперь вот  Я устала, ведь Я почти  не спала. Њое тело  все  еще помнит
дикую  ночь того празднества. Ђ ведь день прошел спокойно, богине с большими
почестЯми преподнесли лучшие куски  жертвенных туш, украсили ее ожерельем из
бычьих Яиц  в три рЯда, Ђгамеда, Я видела, оказалась единственной колхидкой,
кому удалось  затесатьсЯ среди  коринфских  девушек,  которым была  доверена
честь эти Яйца чистить, а потом на образ богини вешать, чтобы после пронести
эту фигуру по улицам города в  залог грЯдущего плодородиЯ. Џокуда бычьи рога
укреплЯлись в храмовой  стене, а на жертвенной горе разводили костры,  чтобы
жарить на них  мЯсо, народ проводил времЯ  за песнЯми,  плЯсками и игрищами.
Џресбон подготовил представление, каких Љоринф еще не видел,  огромные толпы
участников в  костюмах шествовали по праздничному лугу, напоминаЯ коринфЯнам
славные деЯниЯ их прошлого, это он подогрел воинственное настроение, которое
обернулось  побоищем, когда  незадолго  до наступлениЯ  темноты  из  города,
задыхаЯсь от усталости, прибежали двое мужчин, судЯ по их одежде, стражники.
Ћни принесли известие,  что группа  пленных  рабов силой оружиЯ,  которое им
кто-то доставил, вырвалась из застенков  и, пользуЯсь  безлюдьем на  улицах,
проникла в город мертвых на том берегу, где взломала и разграбила не-

     сколько самых  богатых могил. Ќад толпой празднующих после первого мига
мертвой  тишины взвилсЯ  рев, который  уже давно ждал своего повода и  часа.
Ќеминуемое пришло. ’олпа искала жертв, дабы утолить жажду отмщениЯ. Џока еще
она бестолково колыхалась, не знаЯ, куда бы направить свой гнев, Я  с ужасом
подумала о нескольких колхидках, которые пришли сюда следом за мной,  однако
всеобщаЯ  Ярость  обрушилась не на них. Љто-то  вспомнил о рабах,  которые в
поисках защиты от произвола хозЯев находили убежище в  храме и справлЯли там
всЯкую  черную  работу,  этому  пора  положить  конец,  вот  они  и  искупЯт
злодеЯние.  џ  кинулась  к храмовым воротам,  заклинаЯ перепуганных  жриц, в
большинстве  своем  молоденьких  девушек  из  лучших  коринфских  домов,  не
допускать этого зверства, немедленно замкнуть ворота  и припереть их балкой.
Ћни послушались, ведь никого другого, кто бы мог им  приказать,  в  храме не
было,  Я  же  потайным ходом,  что за алтарем, выскользнула на  улицу и  там
попыталась заставить толпу менЯ выслушать,  нельзЯ омрачать великий праздник
богини,  кричала Я в эти раззЯвленные рты, в эти искаженные ненавистью лица,
только  страхом,  думала  Я,  страхом,  который  пуще  их  ненависти,  можно
заглушить в  них жажду убийства,  но  тут, потрЯсаЯ кулаками, на  менЯ пошел
старик, беззубый,  выдубленное  солнцем  лицо  избороздили  морщины.  Џредки
приносили богине в жертву людей, и той это очень даже  нравилось, так почему
бы  и сейчас  не возродить древний обычай. ’олпа  одобрительно  взревела,  Я
понЯла, что проиграла. ‚се разом надвинулись на менЯ,  орали, обзывали, ну и
пусть, решила Я, если уж так  суждено, тогда пусть сразу,  прЯмо сейчас, вот
здесь. Ќо  тут они взломали  ворота  храма, жрицы разбежались, рабы  в ужасе
теснились у  алтарЯ, к  ним  уже  тЯнулись руки.  ЊенЯ вместе  с толпой тоже
внесло в храм, в какой-то миг Я вдруг оказалась  с глазу на глаз прЯмо перед
их головорезом-предводителем, тот не скрывал торжества.
     - Ќу, что теперь скажешь? -- крикнул он мне.
     -- ‚озьмите только одного, -- сказала Я тихо.
     - ’олько одного? -- рЯвкнул он. -- ќто еще почему?
     џ сказала,  что их предки тоже  приносили  в  жертву богине лишь одного
избранника, убивать многих -- свЯтотатство,  а убийство в храме караетсЯ как
самый тЯжкий грех. Ћни  изумились, заколебались, начали  шепотом совещатьсЯ,
доверили решать  старику, который до  этого витийствовал, он надулсЯ,  потом
наконец кивнул. Ћни выхватили из  кучи пленных  одного,  тот  отбивалсЯ  как
бешеный, кричал, молил, ссылалсЯ  на право убежища в храме, это был здоровый
детина с выстриженным затылком и окладистой курчавой бородой,  лицо его, эти
направленные на менЯ налитые кровью глаза Я никогда не забуду. …го подтащили
к алтарю, Я не  стала отворачиватьсЯ,  Я видела, как головорез  его заколол.
Љровь, человеческаЯ кровь потекла по жертвенному желобу.
     ’еперь  этот  убиенный   всегда  будет   на   моей  совести.  ‘лучилось
непоправимое, и Я тоже приложила к этому руку. „ругих Я спасла, но  менЯ это
нисколько не  утешало. ‡ачем только Я  бежала из Љолхиды... ’ам мне казалось
невыносимым выбирать меньшее из двух зол.  „ура Я  дура. ’еперь мне пришлось
выбирать всего лишь из двух преступлений.
     Ќе  помню,  как  Я снова  вернулась во двор храма, как подошла к статуе
Ђртемиды.  Џервое,  что  Я  увидела, были  Яйца  жертвенных  быков,  которые
гирлЯндой  висели  на  богине,  словно  размножившиесЯ груди.  Ћмерзительные
подвески. Љ  тому же они вонЯли, эти бычьи Яйца. џ плюнула на них. Џусть они
и менЯ  прирежут,  эти утонченные коринфЯне,  сейчас самое времЯ,  Я готова.
Ћднако выЯснилось,  что Я все еще их не знаю.  ’еперь они боЯлись  менЯ, как
прокаженной. ЌезримаЯ рука очертила  вокруг менЯ рубеж, который  ни один  из
них  не смел  преступить. Ќе  помню  уж,  сколько Я там,  у подножиЯ  статуи
Ђртемиды,  против них простоЯла -- они  в кровавом  угаре,  Я спокойнаЯ, как
смерть. џ  была страшнее ночи, сказала мне потом  ‹исса,  котораЯ  тайком за
мной последовала и  все времЯ держалась вблизи. ђазверзлась темнота, жареное
бычье мЯсо уже срезали с вертелов, уже отдирали  клочьЯми, вырывали из рук у
детей,  то, что сочилось  кровью,  пожирали  сырым. Ћт усмиренной  личины до
кровожадного нутра -- как же близко. Њне жутко. џ у них в руках.
     џ  чувствовала,  как  сотни  пар  глаз  следЯт за  мной  из  мерцающего
полумрака,

     поэтому вышла из круга пламени, они мне не препЯтствовали. ЏошатываЯсь,
Я побрела  в кустарник,  там менЯ вырвало,  Я пошла  дальше, вниз, под гору,
пересекла оливковую рощу, наконец-то перестала слышать их гвалт. ЏолнаЯ луна
была моей провожатой. ‚ ложбине Я повалилась  в траву и то ли заснула, то ли
впала в беспамЯтство. Ђ когда очнулась, прЯмо над моей головой в ночном небе
темное  чудовище  пожирало  луну,  уже  отхватило большой шмат  и вгрызалось
дальше. „а будет ли конец этому кошмару!
     Ќашу лунную богиню стерли  с  неба  -- и  как раз в ту  ночь, когда она
полнее, утешительнее,  могущественнее всего. ЌеизъЯснимый ужас пронизал нас,
колхидцев, до костей, мы ожидали  конца света, и ужаснулись гораздо сильнее,
чем  коринфЯне,  длЯ  которых  весь  этот  устрашающий  небесный морок тоже,
конечно, был карой  богов,  но не  за их  вину,  а в  наказание  чужеземцам,
протащившим в их город чужих  идолов,  чем их коринфских богов и прогневили.
‚от почему, чтобы не  трепетать в бездейственном ожидании, некоторые молодые
коринфЯне  прЯмо  здесь  же,  у храма,  принЯлись  искать  виновников  столь
неимоверного гнева богов и самолично этих виновников карать.
     Њне  уже не  удастсЯ  спросить у  Ђкама, почему он, знаЯ  о предстоЯщем
лунном затмении, держал это знание в такой тайне, почему под  страхом смерти
запретил своим астрономам  извещать об этом своих землЯков. Ќеужто он хотел,
чтобы случилось то, что случилось? ‘пособен ли человек на такое?
     ‹еукон, произведший свои расчеты,  не сдержал обет молчаниЯ, помчалсЯ к
Ћйстру, где предполагал и менЯ найти, хотел нам  все сказать, хотел  с  нами
посоветоватьсЯ, как быть. Ќо обнаружил только Ћйстра, тот  боролсЯ за  жизнь
Ђретузы, которую тоже  подкосила чума. ’ам он  узнал,  что  они даже от менЯ
утаили: первым  заболел ‘тарец, Ђретуза настоЯла на  том, что сама будет  за
ним ухаживать, а когда тот умер, они похоронили  его во внутреннем  дворике,
не  отдав  в руки  похоронных  дружин,  что каждый день  прочесывают  город.
‹еукон, рассказал мне Ћйстр, в слезах припал к Ђретузе, гладил ее,  целовал,
умолЯл жить, жить хотЯ бы  ради  него, она еще смогла  улыбнутьсЯ и  шепотом
обещала  ему  исполнить  его  просьбы, он  воспринЯл  эти ее слова как залог
любви, тут  она лишилась чувств, он осталсЯ при ней. Ћн  и сейчас при ней. Ђ
Ћйстр той ночью, когда померкла луна, кинулсЯ менЯ искать. € под утро нашел.
‘лишком поздно.
     “ менЯ мало времени.
     Љак же  все  это было...  Ћчнувшись  от  своего забытьЯ, Я  поднЯлась и
только тут  обратила внимание  на странный шум, который, по-видимому, менЯ и
разбудил и на который  Я, все  еще с  ужасом наблюдаЯ за исчезновением луны,
теперь пошла. —то-то  знакомое, музыка, ритмы, отзывавшиесЯ  в  моей крови и
приведшие  менЯ  в  конце  концов  к   горстке  колхидских  женщин,  которые
праздновали здесь, на  противоположном  от  города склоне  горы,  в  глухом,
малодоступном  месте,  наш,  колхидский  праздник весны,  праздник  „еметры,
который по обычаю начинаетсЯ с танца на тлеющих углЯх. џ  ‘мотрела на них со
стороны, из  колючих  кустов, окаймлЯвших  опушку  леса.  ‚зЯвшись за  руки,
женщины  с  пением, смехом  и  радостными  возгласами набегали  на  бороздку
тлеющих  древесных  угольев.  џ  увидела ‹иссу, Ђринну. ‘ердце мое  неистово
забилось, Я хочу, Я  должна быть вместе с ними! џ подбежала  к женщинам, они
нисколько не удивились, приветствовали  менЯ, будто давно ждали, Я протЯнула
руки,  двое принЯли менЯ в  середку, Я всЯ подобралась, вспомнив,  как часто
проделывала  это дома, крикнула "и-и раз!", мы все вместе помчались на угли,
Я снова, в который  раз, пережила это чудо неуЯзвимости и кричала от счастьЯ
вместе с ними, "еще раз!" -- крикнула Я, мои  соседки схватили менЯ за руки,
мы  помчались,  а  потом  еще  раз,  и еще,  и  мои босые  ступни оставались
безупречно белыми. ‚ тот  же  миг и небо  подало нам добрый  знак:  узенький
ломтик луны вспыхнул на небе серебрЯным серпом, который быстро увеличивалсЯ.
Њы встретили  его ликующими криками. ‡начит, мы не погибли. џ взЯла лавровый
лист,  который мне  дали пожевать  и который  погрузил  всех нас  в пьЯнЯщий
дурман, так что потом мы видели летЯщую по небу „еметру, и ликовали вместе с
ней, и начали наш танец, с каждым ритмом все более необузданный и  уводивший
нас в  глубь прошлого, как лабиринт. Ќаконец-то мы среди своих, наконец-то Я
снова стала сама собой. “тро уже близко...


     € тут мы услышали стук топора.
     Ћйстр говорит, он бы нас не нашел,  если бы тоже не услышал этот стук и
не пошел  на него,  одолеваемый недобрым  предчувствием, которое не покидало
его от самого Љоринфа  и с каждым шагом  только усиливалось.  Џримерно то же
чувствовала и Я. ЏьЯнЯщий дурман, наша радость -- все это  вмиг улетучилось.
џ  не хотела верить собственным ушам.  ‚  нашей свЯщенной  роще кто-то рубил
дерево. ЃеднЯга был обречен. џ  не знала, как его спасти, и попыталась снова
громко  затЯнуть нашу оборванную  на полуслове песню, лишь бы заглушить этот
стук.  Ќа  менЯ  Яростно зашипели,  женщины  заткнули  мне рот, Я видела  их
искаженные гневом  лица, они ненавидели менЯ, Я  ненавидела их.  Љак  хищнаЯ
стаЯ кинулись они к роще, увлекаЯ  с собой  и менЯ,  промчались мимо Ћйстра,
который отпрЯнул,  почему и не был ими замечен, он  схватил менЯ,  держал, Я
вырывалась, не видела ничего, зато  слышала. ‘лышала  Яростные вопли женщин,
моих колхидок,  потом дикий, нечеловеческий крик мужчины, голос  которого  Я
знала.  ’урон,  это был ’урон.  џ  знала,  что произошло. Ћни его  оскопили.
Ћтрезали мужское  естество,  а потом, нанизав на прутик и победно несЯ  этот
трофей   перед  собой,  в  полубеспамЯтстве,  издаваЯ  воинственные   вопли,
двинулись вниз по направлению к городу.
     ‘егоднЯ  в   слободе  колхидцев   царит   замогильнаЯ   тишина.  Ћблава
последовала  тем  же  утром. ‚се,  кто попал  в руки царских карателей, были
прикончены на  месте. “тешительно  знать,  что немногим женщинам и  девушкам
удалось бежать к Ђринне в горы.
     ‚прочем, о чем  это Я? —то  это за  слово  -- "утешительно"?  ‚месте со
многими   другими   словами  оно  теперь  из  менЯ  вытравлено.  ЊенЯ   ждет
безъЯзыкость.  ’урон, чудом спасший свою  шкуру ’урон  назвал  мое имЯ.  €бо
первое,  что он увидел,  когда пришел в себЯ,  было мое лицо. Џрезрев мольбы
Ћйстра  оставить этого  человека, ему все равно  уже не  помочь, презрев его
Яростные  приказы, Я подошла  к почти бездыханному ’урону. Ћн лежал рЯдом  с
поваленным деревом  нашей  свЯщенной  рощи,  пинией,  которую  срубил,  дабы
покарать нас, колхидцев, за то, что мы навлекли на  Љоринф чуму-лихоманку, а
теперь вот еще и затмение, -- так он объЯснЯл потом на допросе. Ћн, впрочем,
не умрет. ‚ котомке, с  которой Я никогда не расстаюсь, у менЯ имелсЯ настой
из  разных трав, останавливающий кровь. џ заставила Ћйстра соорудить из двух
жердин и сучьев носилки  и вместе со  мной отнести ’урона в город.  “тренний
сумрак сменилсЯ утренней зарей, когда  мы  вошли в город -- как в осажденную
крепость.  Ќа  всех  углах  часовые,  повсюду  вооруженные  отрЯды,  которые
тЯнулись в направлении городских окраин. Љакой-то молодой  сотник внЯл  моим
уговорам и  отправил двух воинов вместе с  носилками  во дворец.  —то  самое
удивительное:  нас он  просто-напросто  отпустил.  Ќа  рыночной  площади  мы
расстались. Њы даже не обнЯлись. Ћйстр тЯжело положил руки  мне на плечи, он
даже не просил менЯ идти с ним. Ћн  понимал -- мне надо к детЯм. ‘ тех пор Я
его не видела. € об Ђретузе ничего не знаю.
     Ќашу лачугу облава пощадила, теперь  Я знаю, это џсон постаралсЯ. ‹исса
не осталась с обезумевшими женщинами, она убежала домой, к детЯм. ќтого Я ей
вовек не забуду. Ћна молчала как немаЯ.
     € Я была  как немаЯ, когда  они  пришли менЯ брать. ЋказываетсЯ,  это Я
повела  за  собою  женщин,  учинивших  надругательство  над  ’уроной.  џ  не
возразила  ни слова.  ‚се шло по  замыслу, повлиЯть  на  который  Я уже не в
силах.  ‘егоднЯ спозаранку  менЯ куда-то повели. Ќа судебное  заседание, так
мне они сказали, и бросили в эту тесную темную клетушку.
     Ћни все еще  совещаютсЯ.  џ  слышу шаги в коридоре. “сталые,  шаркающие
мужские шаги.  Ћни  приближаютсЯ,  и  вот  мимо  моей  двери проходит,  нет,
плететсЯ   старик,   замечает  стражников,  потом   менЯ,   останавливаетсЯ,
прислонЯетсЯ  к  косЯку, смотрит...  ‹еукон. Џризрак,  который  когда-то был
‹еуконом. Њы долго молчим, прежде чем Я могу прошептать:
     -- Ђретуза?
     Ћн кивает, отталкиваетсЯ от косЯка, идет дальше, в совещательные покои.
     Џотом, наверно, прошло  еще сколько-то времени.  ’еперь наконец большие
две-


     ри  судейских  чертогов  распахиваютсЯ.  ’еперь вестнику, ждавшему  под
дверЯми  своего  часа,   сообщают  приговор.  ‚от   он  тронулсЯ   с  места,
приближаетсЯ. ’еперь менЯ вдруг охватывает тоска по всем днЯм, которые они у
менЯ отнимут. Џо всем восходам солнца. Џо всем трапезам с детьми, объЯтиЯм с
Ћйстром,  по  всем  песнЯм, которые  поет  ‹исса.  Џо всем простым радостЯм,
которые  и есть главное,  самое прочное в жизни.  ’еперь Я их  все  оставлЯю
позади. ‚естник уже здесь.
     џсон: Љогда б рождать детей иначе, совсем без женщин,  -- Љак счастливо
жилось бы на земле!
     …врипид. ЊедеЯ
     џсон
     Ќичего из того,  что случилось, Я не хотел. Ќо что  Я мог поделать? Ћна
сама навлекла на себЯ свою погибель. ЌеистоваЯ. •отела мне доказать.  ђешила
во что бы то ни стало менЯ раздавить. „а  ее хоть на куски  разруби -- глаза
все равно останутсЯ. € будут смотреть на менЯ, неотступно.
     ‘  той самой секунды,  когда  она, сопровождаемаЯ вестником, вступила в
зал, она  искала  глазами  только менЯ и даже заставила встать, одним только
своим  взглЯдом. ‘ловно  этот  приговор и  мне тоже  выносили.  Ќа  царского
глашатаЯ не смотрела, только на менЯ.  Ќоров свой она тут, конечно, Явила во
всей красе, но с другой стороны -- что ей было терЯть?
     Ќикому не было бы ни малейшей пользы, вздумай Я на совете распинатьсЯ и
ее защищать.  „а  и чем? „а  и в чем? ‚  том, что она причастна  не к позору
беднЯги ’урона,  а, напротив, скорее к  его спасению? „а кто мне поверил бы?
…ще, чего доброго, и  менЯ бы  эдак  удалили из  зала.  Ћни вон  и так вовсю
глЯдели, как Я себЯ держу.
     Ћ боги! Ѓезумные колхидки. Ћтрезать у мужчины мужское естество! Њы все,
все мужчины Љоринфа, вместе с ним испытали эту  боль. ђучаюсь  -- в те ночи,
пока колхидок не  постигло  возмездие, пока не  вынесен был приговор  Њедее,
здесь,  в Љоринфе, не  был зачат ни один ребенок, ибо ни один мужчина не был
способен к зачатию.  †ен своих враз приструнили, многие коринфЯнки  по домам
попрЯтались, а которые по улицам шмыгали, те глаза  прЯтали, будто  это они,
каждаЯ из них, беднЯгу ’урона обесчестили, словом, жены как шелковые стали и
во  все горло приветствовали  суровое наказание виновных, а длЯ Њедеи  так и
вовсе требовали высшей  меры,  причем в первую очередь и громче всех  именно
те,  которые  ей больше всех обЯзаны, это  уж  как водитсЯ. ’ак что если эти
худые времена все-таки когда-нибудь кончатсЯ и все мы помаленьку успокоимсЯ,
коринфские мужчины  опЯть станут всем верховодить, а  женщины  еще  больше в
тень уйдут, вот и весь сказ.
     € мне бы это вроде даже по душе должно  быть, так ведь нет. Ќичто  менЯ
больше  не радует. Ћна  мне так  и предсказала.  € без  всЯкого  злорадства,
скорее грустно, а то даже и с состраданием, что уж совсем ни в какие ворота.
Љ себе-то никакого сочувствиЯ не допускала, высмеивала, отшучивалась. Њне на
совете  так  сразу   и  заЯвили,  едва  Я  заикнулсЯ  попросить  длЯ  нее  о
снисхождении, и это при том, что Я не упустил подчеркнуть тЯжесть ее деЯний,
иначе  они просто разорвали  бы менЯ  в  клочьЯ. Ђкам тут же  недвусмысленно
напомнил  мне  о наших с ней отношениЯх, с пониманием, как  мужчина мужчине,
так  что  Я стоЯл перед ними, как баран, и только глазами  лупал, когда  он,
Ђкам,  очень  прозрачно  дал всем  понЯть,  что  главные достоинства  Њедеи,
безусловно,  таЯтсЯ в ее  сугубо  женских способностЯх, и  никто не бросит в
менЯ  камень  за  то,  что  Я ими попользовалсЯ.  Ћднако именно  поэтому  Я,
конечно, не могу  судить о деле беспристрастно.  Ѓольше всего  мне  хотелось
врезать ему по морде. ‚место этого Я сел и больше не  то что слова не просил
-- глаз не поднимал. „а и о чем гово-


     рить, когда  все обговорено заранее. € роли расписаны. € приговор Ясен.
Ќе  знаю,  зачем им  этот  театр  понадобилсЯ.  ђаспинались  так,  будто  их
собственнаЯ жизнь от приговора зависит.
     ‡ачем только Я после еще раз к ней пошел?  Џочему не удержалсЯ? Ћна как
раз  котомку свою  укладывала. Ќа менЯ  едва  взглЯнула.  Ђх, џсон, говорит,
неужто Я еще твою совесть должна успокаивать? Ђ Я всего лишь хотел объЯснить
ей,  как оно все  вышло и  почему простой смертный  вроде менЯ тут уж ничего
поделать не может. Ћна рассмеЯлась.
     -- Џростой смертный вроде тебЯ, -- повторила она, -- за которого вскоре
царскую дочку выдадут. ’олько вот что  Я тебе скажу: не смей обижать ѓлауку,
слышишь.  Ћна-то  тебЯ  по-настоЯщему  любит,  и она хрупкаЯ, очень  хрупкаЯ
девочка. –арица  из  нее,  правда, никакаЯ,  да  и ты, мой дорогой џсон, длЯ
Љоринфа не царь, и это еще самое лучшее, что Я сейчас о тебе могу сказать. €
радости тебе  все это не  принесет.  “ тебЯ  вообще  очень  немного радостей
осталось.  ’ак  уж  все устроено: не  рады  своей  жизни не только  те,  кто
претерпевает  несправедливости, но  и  те, кто их  творит.  џ  вообще  часто
спрашиваю себЯ: желание разрушать чужие жизни не тогда ли возникает, когда в
своей желаний и радостей почти нет...
     ‚от так она  говорила, а Я, слушаЯ ее, приходил в Ярость. ђискуешь,  не
считаешьсЯ с  запретами -- и все ради того, чтобы  тебЯ же поставили на одну
доску с мрачными фигурами вроде  Ђкама или вроде этого необузданного в своем
тщеславии Џресбона, которого пригласили на совет свидетелем и который  прЯмо
раздулсЯ от важности. џ  давно его не видел и был неприЯтно поражен тем, как
изменились, отвратительно расплылись  черты его  лица. ќтот  готов  был дать
против  Њедеи  любые  показаниЯ. —лены  совета  с  презрительным  одобрением
внимали,  как обвинЯемую  честит и поносит  один из  ее землЯков. ‚о  дворце
такие  выражениЯ  не  принЯты, этот  тщеславный  болван  возомнил, будто ему
теперь все дозволено,  ну ему  сперва дали поглумитьсЯ  вволю,  но  едва  он
принЯлсЯ возмущатьсЯ тем, что ЊедеЯ помешала коринфЯнам поубивать всех рабов
в  храме, Ђкам оборвал его на полуслове грубым окриком "•ватит!", и  Џресбон
тут же послушно  захлопнул свою грЯзную пасть. Ћн  сделал свое дело.  Ћднако
времЯ  его  на исходе, просто он этого не знает.  Ђ Я знаю,  находЯсь  подле
государЯ, Я научилсЯ распознавать приметы.
     ‘овсем другое  дело  Ђгамеда. ќта умнее Џресбона. ‹учшей  свидетельницы
против Њедеи коринфский  царский дом и пожелать не мог -- именно потому, что
Ђгамеда тщательно  избегала  обронить  хоть  слово подозрениЯ или  тем  паче
обвинениЯ  против своей  заклЯтой  врагини.  џ поневоле  ею  восхищалсЯ.  …й
удалось скрыть,  что она Њедею ненавидит и  до тех пор,  пока та находитсЯ в
стенах города, всегда будет видеть в ней соперницу. џ понЯл: в одном  городе
этим двум женщинам  не жить. „умаю, Ђгамеда высказалась бы  за  смерть через
побитие камнЯми, не существуй в Љоринфе иной кары, приравниваемой к смертной
казни,  -- изгнаниЯ; холоднаЯ  жажда убийства светилась в  ее глазах, покуда
она, внешне  очень  спокойно,  обрисовывала картину  жизни  и деЯний Њедеи в
Љоринфе,  очень  похожей на  ту  Њедею, какой  мы  ее знаем,  однако  все ее
поступки  или, наоборот,  бездействиЯ  перетолковывались так,  что  в  конце
концов перед нами предстала злоумышленница, котораЯ  давно и планомерно вела
царский дом к погибели.  Ћдин  раз Я даже не выдержал и засмеЯлсЯ, это когда
Ђгамеда заботу  Њедеи  о царевне ѓлауке назвала особо изощренным средством в
достижении  своей коварной цели. Ћднако укоризненные взглЯды  присутствующих
Ясно дали мне понЯть, насколько мой  смех  неуместен. ѓлаука рЯдом со мной и
бровью не  повела. €  уж совсем  мне стало не до смеха, когда  Ђгамеда стала
утверждать, что и менЯ ЊедеЯ лишь использовала под предлогом супружества как
орудие длЯ проникновениЯ в узкий круг приближенных царской семьи, а на самом
деле  давно уже  утолЯла свои женские прихоти на стороне.  ’ак что Я в итоге
сидел, как петух ощипанный, и еще должен был выслушать имЯ любовника  Њедеи,
ибо  у Ђгамеды  на  каждый вопрос  запасен немедленный  ответ и каждое  свое
утверждение она готова подкрепить необходимыми  именами  и точным изложением
всех обстоЯтельств. ќто не женщина, а кобра,  вместе с неприЯзнью к  ней  во
мне  росло  и  невольное  восхищение.  ’ак значит  Ћйстр.  ќтот каменотес. Ћ
боги...

     Џочти каждому  из членов  совета  Ђгамеда как  бы невзначай, вскользь и
между  прочим  подбросила какую-нибудь мыслишку, имЯ,  подозрение, с  Њедеей
свЯзанное, чтобы тому было над чем призадуматьсЯ,  а главное, чтобы никто --
вот и Я тоже -- о Њедее ничего хорошего не то что сказать, даже помыслить не
смел.  ’ак  что когда  Њедею  наконец  ввели,  Я ничего,  кроме  Ярости,  не
испытывал.  ’еперь  перед всем  честным  миром Я был обманутый муж, а не она
брошеннаЯ жена, что было бы в порЯдке вещей. Ђ коли  так, думал Я, и поделом
ей, потаскухе!
     €згнание.
     ’ак-то вот. ќто еще  не самое  худшее. Џобледнела ли она?  џ на нее  не
смотрел.
     Ђ дети?
     ’ут она  встрепенулась, снова поискала  глазами  мои  глаза,  но искала
напрасно.
     -- Ѓез  детей,  -- молвил Љреонт.  ќто был  единственный раз,  когда он
высказалсЯ
     самолично. -- „ети џсона получат подобающее им воспитание. ‚о дворце.
     ’ут Я  увидел,  как она  покачнулась, но  снова выпрЯмилась, прежде чем
стражники успели ее подхватить.
     Ћднако, ко  всеобщему удивлению, Ђгамеда и ѓлаука  вдруг стали ратовать
за  то, чтобы  детей она забирала с  собой. Џричины  у  них  были,  конечно,
разные. •отЯ, если как следует поразмыслить, одна-то причина у обеих  общаЯ:
они  не  хотЯт, чтобы  сыновьЯ Њедеи когда-нибудь претендовали на коринфский
престол. „а кто сказал, что Я этой  худосочной  ѓлауке ребенка сделаю, когда
она моей женой станет? —то-то не больно  менЯ одолевает желание, когда Я под
этими  бесформенными  черными  трЯпками  ее  косточки  прощупываю.  џ  видел
пренебрежительный взглЯд Ђгамеды, скользнувший  с ѓлауки на менЯ, видел, что
и ѓлаука этот взглЯд  перехватила и точно так же, как Я, расценила, а  потом
вдруг слышу --  она говорит, хоть и тихонько так, но одно то, что она вообще
отважилась  заговорить  на  этом  мужском   собрании,  само  по  себе   вещь
неслыханнаЯ.
     Њатери нужно  оставить  ее детей,  говорила  она. Ќе следует  проЯвлЯть
жестокость без нужды. Ћна действительно так думает, Я не сомневаюсь.  ’олько
за этой мыслью еще кое-что кроетсЯ: ее неуверенность  в том, способна ли она
сама подарить Љоринфу наследника, именно эта неуверенность и придала ей духу
против неоправданной жестокости выступить.  ’олько тут Я начал понимать, что
эта ѓлаука, пожалуй, будет не  такой уж удобной  женой,  как Я  рассчитывал,
отвлексЯ мыслЯми и не вполне хорошо запомнил фразу Ђкама, с  помощью которой
тот снисходительным тоном, каким говорЯт с неразумными детьми, отказываЯ  им
ради их же  пользы в  какой-нибудь вздорной  просьбе, неожиданное и  дерзкое
заступничество  обеих  женщин  отверг. Џотом  было еще  одно маленькое, лишь
немногими  замеченное  происшествие: ‹еукон, который ЯвилсЯ позже  других  и
выглЯдел очень измученным, внезапно  поднЯлсЯ со своего места  неподалеку от
двери  и просто  вышел. ЌевероЯтно,  такое себе позволить,  это же  вопиющее
неуважение  к  государю и  против  всех  правил.  Џохоже, никто  не  захотел
обратить на это внимание.
     Њедею  вывели.  –арь  и  его  свита  покинули  зал.  Ќадменные затылки,
окаменевшие лица. џ с  ѓлаукой следовал за ними.  ѓлаука  плакала. Љогда  мы
пересекали  двор  и   подходили  к  колодцу,  она  начала   дергатьсЯ,  руки
вскинулись, и прЯмо около менЯ она грохнулась наземь, изо рта пена.  Ђгамеда
была тут  как тут, словно ждала припадка. Ђ у менЯ и без  того уже черепушка
раскалывалась. ќто что же менЯ дальше-то ждет?
     џ шел по городу, люди от менЯ шарахались, внезапно Я очутилсЯ перед той
лачугой у стены. ‹исса хотела заступить мне дорогу, но ЊедеЯ сказала:
     -- ‚пусти его. -- Ћна спросила: -- —его ты еще хочешь?
     …е тон менЯ взбесил. џ хотел, чтобы она осознала свою неправоту. •отел,
чтобы она признала: Я не в силах ей помочь. Ћна собирала свою котомку. Џотом
повЯзала голову платком. ‘казала только: -- Њне жаль тебЯ, џсон.
     ќто уж слишком. ’акое Я не должен выслушивать. ‚едь Я мог и иначе. „ать
выход своей Ярости. ‚стрЯхнуть хорошенько, притиснуть к стене. —тобы  знала:
никому  не  дозволено безнаказанно оскорблЯть џсона. —тобы зарубила себе  на
носу:  на все эти бабьи хитрости у  џсона в запасе  есть  неистовый  мужской
гнев, он умеет быть очень

     сильным, когда чувствует, как  мЯгкаЯ  плоть, в  которую  он  вцепилсЯ,
вдруг  становитсЯ  податливой, когда он наконец-то  видит в  глазах  женщины
что-то  вроде изумлениЯ, прежде чем она эти глаза закроет и отвернет голову,
даваЯ  свершитьсЯ  неизбежному. Њол, да.  џ все  понЯла. €менно  так и никак
иначе. †енщин надо брать. Ћбламывать. ’олько так, силой, из самых недр, мы и
извлекаем то, что пожаловано нам природой, -- нашу всепоглощающую усладу.
     Ќи взглЯда, ни слова больше. џ ушел. Ѓольше Я ее не видел.
     10
     ‚   известном  смысле  эта  планета   напоминает  "Ђрго":  посланнаЯ  с
второстепенной  миссией,  она  влачитсЯ  бесцельно,   подверженнаЯ  конечным
превратностЯм времени.
     „итмар Љампер
     ‹еукон
     ‚от  они  снова,  высыпали,  мои  созвездиЯ.  Љак  Я  их ненавижу,  эти
пустоглазые повторениЯ. Љак  мне  все это  опротивело. џ  никому не мог бы в
этом  признатьсЯ --да  и не осталось никого, кто захотел бы менЯ  выслушать.
‘идеть одному, пить вино и глазеть на бег светил. € снова и снова, хочешь не
хочешь,  видеть одни и  те  же картины, слышать одни и те же голоса, которые
менЯ преследуют. џ не знал, сколько человек  способен вынести. €  вот теперь
сижу  и внушаю себе,  что  на этой способности выносить невыносимое,  и жить
дальше, и делать то, что привык делать, на этой противоестественной привычке
и зиждетсЯ все существование рода человеческого. Љогда Я говорил это прежде,
то  были  слова  стороннего наблюдателЯ,  ибо  ты  в  этой жизни всего  лишь
наблюдатель, покуда не  обретешь близкого себе, близкого настолько,  что его
несчастьЯ будут надрывать тебе сердце.
     ‘амой Яркой из звезд, у которых еще не было имени, Я дал имЯ Ђретуза, и
каждый раз  испытываю одну и ту же боль, когда она закатываетсЯ  на западном
небосклоне, как вот сейчас. Њеж всех  этих дальних миров Я один в этом, моем
мире,  который нравитсЯ мне тем меньше, чем Яснее Я его познаю. Џознаю и, не
стану  отрицать,  понимаю. ‘колько  себЯ  ни испытываю. € сколь  бы  ни были
ничтожны итоги этих испытаний, среди всех  злосчастий и  злодеЯний последней
поры, коих Я был свидетелем, нет ни одного, где Я не понимал бы обе стороны.
Ќе извинЯл, чего нет -- того нет, но понимал. Џонимал людей в их ослеплении.
ќта тЯга все понимать иногда кажетсЯ мне пороком, от которого мне никогда не
избавитьсЯ и который отделЯет менЯ от других. Њедее ведомо это чувство.
     ђазве смогу Я  когда-нибудь забыть последний  взглЯд, который  она  мне
бросила, когда двое  стражников, держа  ее за  плечи, вышвырнули ее из южных
ворот  города, но сперва  ее, как принЯто у нас со всеми  козлами отпущениЯ,
провели по улицам моего родного города Љоринфа, что кишели толпами брызжущих
ненавистью, орущих, харкающих, потрЯсающих кулаками людей. € Я -- кто бы мог
поверить,  --  Я испытал  в своем  роде зависть  к этой женщине,  когда  ее,
замаранную,   заплеванную  и  измученную,  под  проклЯтьЯ  верховного  жреца
стражники пинками  выбрасывали из города. ‡ависть, потому что она, ни  в чем
не повиннаЯ  жертва,  была  свободна  от  внутреннего  разлада.  Џотому  что
пропасть  зиЯла  не  внутри  нее, а  между  нею  и теми,  кто ее  оклеветал,
приговорил, тащил по улицам города, осыпал ругательствами и плевками. Џотому
что из грЯзи, в которую ее бросили, она  смогла поднЯтьсЯ и, вскинув руки  и
собрав  остатки  голоса, провозгласить: Љоринф  погибнет. €  мы, стоЯвшие  у
ворот, расслышали эту угрозу и молча пошли по домам в мертвой тишине города,
который, как мне  казалось, без этой женщины  разом обезлюдел. Ќо  вместе  с
камнем,  которым  лежала  у  менЯ  на  душе судьба  Њедеи,  Я  чувствовал  и
сострадание  к  коринфЯнам, этим  несчастным,  заблудшим,  обманутым  людЯм,
которые в силах избавитьсЯ от своего

     страха перед чумой и  непостижимым небесным Явлением,  перед голодом  и
государевым произволом только одним способом -- выместив  свой страх на этой
женщине.  ‚се так прозрачно, до того  очевидно лежит на  поверхности, что от
этого впору с ума сойти.
     —ума идет на убыль, из богатых кварталов  она уже отступила,  со  своей
башни  Я  уже вижу  одну, от  силы две повозки с  трупами,  тЯнущиесЯ  перед
наступлением темноты к городу мертвых. ‹юбой может убедитьсЯ -- мы правильно
истолковали волю богов, когда изгнали колдунью из города. "Њы" -- говорю Я и
почти не пугаюсь.  Њы, коринфЯне.  Њы,  справедливые.  €  Я тоже пальцем  не
пошевельнул,  чтобы ее спасти. џ же коринфЯнин. Људа как лучше признать это,
лучше смаковать  свою скорбь и  стыд, который из ночи в ночь  загонЯет  менЯ
сюда,  на башню.  —тобы снова и снова проворачивать в голове  мысль, котораЯ
лишает менЯ рассудка: Ђретуза, будь она жива, менЯ бы такого не захотела. Ќо
Я и с этой истиной  смогу жить, Я знаю.  € сколько бы ни  хваталсЯ за перила
этой террасы и ни глЯдел вниз, Я знаю: Я никогда  туда  не брошусь. џ всегда
оберегал невредимость моего тела. ’ак  уж мы  устроены,  значит, какой-то  в
этом заложен смысл. € иногда Я спрашиваю  себЯ: что дает человеку право, что
давало  этой женщине  право  ставить  нас перед  решениЯми, до которых мы не
доросли, но  одна необходимость  которых разрывает нам душу надвое, оставлЯЯ
после себЯ чувство поражениЯ и вины?
     Џочему Я не могу быть  как Ћйстр? Ћйстр работает как одержимый, заперсЯ
в  своей  мастерской,  как  медведь в  берлоге, и никого  не  пускает.  ‘ебЯ
запустил совершенно,  не  моетсЯ,  бороду и рыжую  шевелюру не  расчесывает,
почти  не ест, только  пьет  из большой кружки, что  стоЯла у  Ђретузы, и  с
Яростью,  котораЯ  менЯ просто пугает,  рубит и рубит огромную, бесформенную
каменную  глыбу.  Ћн  не  разговаривает, только  смотрит,  набычась,  своими
красными,  воспаленными  от  каменной пыли  и  бессонницы глазами, Я даже не
знаю, узнает ли он менЯ вообще. ‘ам-то он изменилсЯ до неузнаваемости. ‚ыйди
он  сейчас  на улицу -- дети в страхе и с визгом разбегутсЯ. Ќе знаю, что он
там  хочет  из  своей глыбы извлечь, но в  последний  раз  Я вроде  бы  смог
различить  очертаниЯ двух  фигур в неистовом объЯтии, все  члены сплелись  в
каком-то  безысходном  противоборстве,  в  смертельной  схватке.  ‘прашивать
нельзЯ. Ћн уработаетсЯ вусмерть. ’ак он хочет.
     Ћйстр утратил чувство всЯкой меры,  как и  ЊедеЯ. ‚ конце  она не знала
никакого удержу и была  именно тем, кто  коринфЯнам и требовалсЯ, -- фурией.
’акой ее  и  запомнили -- как  она, ведЯ за  руки  своих бледных, запуганных
мальчиков,  ворвалась  в  храм  ѓеры, оттолкнула в  сторону  жрицу,  котораЯ
пыталась ее остановить, и, подведЯ детей к алтарю, крикнула богине -- скорее
тоном  угрозы, чем молитвы,  -- пусть она,  ѓера, защитит ее детей, раз она,
мать, не в силах этого сделать. Љак обЯзала жриц принЯть детей на попечение,
что  те  с перепугу  и  из состраданиЯ  ей пообещали. Љак  потом говорила  с
детьми,  пыталась   их   успокоить,  потом  обнЯла  и,  ни  разу  больше  не
оглЯнувшись, вышла из храма, чтобы тут же передать  себЯ  в руки стражников.
Љак все то времЯ, когда ее вели по городу, исторгала из себЯ какое-то жуткое
песнопение,  вызывавшее у людей  на улицах  желание немедленно  ее задушить.
Џохоже, она  на то  и  рассчитывала, чтобы  ее убили,  но у  стражников  был
строжайший приказ выдворить ее из города живой.
     Џозже,  когда непоправимое уже случилось, из дворца были срочно высланы
отрЯды  --  разыскать  Њедею,  они  искали  и ‹иссу, котораЯ  тоже  исчезла,
подвергли допросам с пристрастием  немногих из оставшихсЯ в живых колхидцев,
чтобы выбить  из  них тайну местопребываниЯ обеих женщин. Ќо  те как  сквозь
землю провалились, хотЯ, казалось бы, за городскою стеной хоть день-деньской
шагай  --  и то жильЯ  не сыщешь.  ’еперь  вот рьЯно ищут  пособников  обеих
беглЯнок, которые, быть может, увезли их верхом на лошадЯх,  словом,  делают
хоть  что-то,  лишь  бы  только  не  признавать  собственного   бессилиЯ   и
невозможности отомстить за погибель царской дочки. Ђ еще -- потому что хотЯт
в зародыше уничтожить легенды, которые  уже на все лады перепевает суеверный
люд:  будто  сама  богинЯ Ђртемида  унесла  их  на своей  запрЯженной змеЯми
колеснице в самые безопасные краЯ, в небесные кущи.
     ЃеднЯжка  ѓлаука. ќто было в  тот самый день,  когда  изгнали  Њедею. џ
сидел как


     пришибленный в одной  из дворцовых галерей. ‚ своем жгучем презрении ко
всему, что свЯзано с царским домом, Я  не обратил  вниманиЯ на крики женщин,
доносившиесЯ  со двора. €  встрепенулсЯ, лишь  когда увидел  Њеропу,  старую
государыню, котораЯ, опираЯсь на своих служанок, еле  живаЯ,  тащилась через
двор  прЯмо к колодцу,  вокруг которого  суетилась горстка  вопЯщих  женщин.
Џотом  Я увидел, как  эта горстка  расступаетсЯ, увидел  трех рабов, которые
тЯнут на веревке из колодца что-то необычно тЯжелое, фигуру, всю в белом, --
ѓлауку.
     Ѓезжизненное тело положили к ногам царицы,  та опустилась  на колени  и
прижала голову дочери  к своему материнскому лону. € так застыла, надолго, и
по двору постепенно  расползлась тишина, какой Я здесь  еще не слыхивал. Њне
показалось даже, что-то вроде скорби по всем жертвам, павшим на слепой стезе
неразумиЯ  человеческого, кроетсЯ за этим молчанием. Џотом в этой  тишине  Я
увидел џсона -- он шел через двор пошатываЯсь,  будто его оглушили. Ќикто на
него даже не  оглЯнулсЯ.  ’еперь,  говорЯт,  он  день  и ночь  валЯетсЯ  под
полусгнившим остовом своего кораблЯ,  за ненадобностью вытащенного на берег,
а  ’еламон,  его  старый  товарищ, худо-бедно снабжает его едой  и выпивкой.
€ногда, в ночи, Я думаю, что ему тоже не спитсЯ, что, вероЯтно, и его  глаза
обшаривают  сейчас черное  небо  и взглЯды  наши,  быть  может,  встречаютсЯ
где-нибудь  в созвездии  Ћриона, которое  в этом  месЯце стоит  в зените. Ќа
џсона Я не в состоЯнии злитьсЯ. ‘ таким  противником,  как  Ђкам, где уж ему
тЯгатьсЯ.
     ќтот теперь полный хозЯин положениЯ. ќто он огласил заключение о смерти
ѓлауки,  которого  теперь  под страхом смерти  обЯзан придерживатьсЯ каждый:
ЊедеЯ  Якобы  послала  ѓлауке  пропитанное  Ядом  платье,  такой  вот жуткий
прощальный  подарок, и когда ѓлаука его надела, Яд сжег ей всю  кожу, отчего
беднЯжка,  вне  себЯ  от  жгучей  боли, в  поисках  спасительной  остуды,  и
бросилась в колодец.
     Ћднако  дворец -- место непростое, там сотни ушей и сотни уст, а каждые
уста шепчут свое. ’ак  вот, уста  брошенной в самое  глубокое  подземелье  и
строжайше  охранЯемой служанки беднЯжки ѓлауки нашептали кое-что другое: что
это  белое платье,  которое было на  Њедее в  день праздника  Ђртемиды,  она
незадолго  до суда действительно  передала ѓлауке в подарок, сказав,  пусть,
мол, это  будет ее свадебное платье, и пожелала царевне счастьЯ, а ѓлаука со
слезами ее за это платье благодарила.  ’олько потом, когда ѓлаука после суда
домой вернулась, после того, когда приговор уже был вынесен и изгнание Њедеи
приближалось, она  на глазах с  каждым  часом становилась  все  беспокойнее.
Ќачала  бродить по  дворцу и заползала в  самые  отдаленные уголки, где ее с
трудом находили, дабы водворить обратно.  џсона ни за что на свете видеть не
желала, а  от Љреонта отшатнулась чуть ли  не с ужасом. ђазговаривала только
сама  с  собой,  очень быстро и невнЯтно. ‘ловом, совсем  была не в себе,  и
непонЯтно, что она воспринимает,  а  что  нет. Ћт еды  с  Явным  отвращением
отказывалась.  Ћ  том,  что  происходит  за  стенами  дворца,  ей  никто  не
рассказывал, это  строжайше  запрещено, однако у нее, должно  быть, какое-то
свое чутье  было, так что в  день, когда Њедею по городу вели, ѓлаука, всЯ в
слезах,  металась  по  своей комнате  и руками размахивала,  а потом  велела
принести  ей  белое  свадебное  платье и,  несмотрЯ на  увещеваниЯ служанки,
надела. ’олько после  этого она вдруг совершенно успокоилась, словно понЯла,
что ей теперь  делать,  в очень  разумных выражениЯх сказала  служанке,  что
хочет выйти во двор немного подышать воздухом,  чему  все, кто был к ней длЯ
охраны и присмотра  приставлен, разумеетсЯ, только обрадовались. ’ак что она
пошла во двор, за  ней служанка и несколько стражников,  она вела  их  очень
хитро, кругами, незаметно  приближаЯсь  к  колодцу. €  вдруг --  два быстрых
шага,  и она уже на  краю.  Ђ следующий  шаг -- уже  в пустоту, в  пропасть.
ѓоворЯт, ни звука не проронила.
     –арЯ с  тех пор никто  не видел, он вроде бы в самом  дальнем  из своих
покоев сидит и только Ђкама к себе допускает. „ни его сочтены. ‡а его спиной
уже идет  борьба  за  его  наследство. ЊенЯ  это  не  волнует. Њне  даже  не
любопытно, что  еще такого  Ђкам придумает длЯ усилениЯ своего  влиЯниЯ. Ћн,
конечно же,  первым делом  постараетсЯ стереть памЯть  о недавних  событиЯх.
Џресбона  и Ђгамеду,  своих  пособников,  он уже  из города  сплавил. ‚ход в
пещеру, где  захоронена  €финоЯ, с гибели которой  все и началось,  приказал
замуровать. Њеропа, престарелаЯ государынЯ, теперь под домаш

     ним арестом. ‚сЯкий, кто был свидетелем неприглЯдных дел  Ђкама, теперь
вправе трепетать за свою жизнь. € Я тоже. ‚ тот день, когда  беднЯжка ѓлаука
нашла свою смерть, он мне Ясно дал это понЯть. “ гроба мы стоЯли друг против
друга.  —то-то в моем  взглЯде  заставило  его содрогнутьсЯ.  ЊенЯ пока  что
защищает  эта  его дрожь, а еще -- мое равнодушие к собственной судьбе. ЊенЯ
защищает  то,  что Я  вижу  людей,  в том числе и Ђкама,  насквозь, и именно
потому,  как  ни  странно  это  звучит,  не  представлЯю длЯ них  опасности.
Џоскольку Я не верю, что Я сам или кто-либо другой может их изменить,  Я  не
стану соватьсЯ в убийственные жернова, которые  они  вращают. Ќет, Я сижу  у
себЯ,  пью вино, которое  мы  с  Њедеей пили,  и из каждой чаши  отплескиваю
несколько  капель в памЯть об  умерших. Њне довольно смотреть  на исчислимые
перемещениЯ звезд и дожидатьсЯ,  когда  тиски боли мало-помалу ослабнут. “же
скоро настанет утро,  город  начнет пробуждатьсЯ всегда с одними  и  теми же
движениЯми,  одними  и  теми же  шумами,  и  так  будет  всегда,  что  бы ни
случилось.  ‹юди в своих  утлых жилищах  обратЯтсЯ  к повседневным  заботам,
ночью кто-то из  них  успел зачать ребенка, так оно  и должно быть, длЯ того
они и живут.
     Ќо нет, что-то там сегоднЯ иначе, чем обычно.  ’олпа  людей движетсЯ из
храмового  города. џ подхожу к  перилам. ‚от они уже столпились  на площади,
Явно в  победном настроении. Џо какому поводу торжество? Ћт них исходит гул,
как  от  роЯ  потревоженных  пчел. “ менЯ взмокли ладони,  что-то тЯнет менЯ
вниз,  к  этим людЯм. ‚  них все  еще  какое-то беспокойство, они не в силах
разойтись, сбиваютсЯ  в кучки  и славЯт самих себЯ за то, что они совершили.
’олпа колышетсЯ, Я перебегаю от одного сборища к другому, хочу понЯть, о чем
они говорЯт, -- и боюсь понЯть.  ’ак было надо,  слышу  Я то и дело  со всех
сторон. „авно уже было Ясно, что терпеть дольше нельзЯ. ’олько сделать никто
не решалсЯ, вот и пришлось им.
     ‘квозь   пелену   перед  глазами  вижу  Я   нового  поверенного  Ђкама,
разбитного, хитрого малого, сквозь  буханье собственного  сердца слышу,  как
он, подойдЯ, спрашивает, что случилось, но так, словно уже все знает.  ’олпа
на миг замирает, потом слышно много голосов сразу:
     -- Љончено дело. €м каюк.
     -- Љому? -- спрашивает малый.
     -- „еткам,  -- слышитсЯ  в ответ. -- Џащенкам ее проклЯтым. Њы избавили
Љо
     ринф от этой заразы.
     -- € как же вы их? -- спрашивает малый с заговорщической миной.
     -- ЉамнЯми! -- ревет толпа. -- Љак и положено!
     ‘олнце встает. Љак сверкают в первых  утренних лучах гордые башни моего
города...
     11
     Њужчины, отлученные от  таинства рождениЯ жизни, видЯт  в  смерти некое
вместилище, которое, раз  уж оно поглощает жизнь,  кажетсЯ им могущественней
самой жизни.
     Ђдриана Љаварера. Џлатону вопреки
     ЊедеЯ
     Њертвы. Ћни их убили. ‡абили камнЯми, говорит Ђринна. Ђ Я-то думала, их
жажда мести пройдет, как только Я уйду. Џлохо же Я их знала.
     ЊенЯ Ђринна  не узнала, зато узнала ‹иссу, свою мать, по родимому пЯтну
на сгибе локтЯ. Љак  же она испугалась... ‡дешнЯЯ жизнь сильно изменила нас.
Џещера. Ѓеспощадное  солнце  летом,  холод  зимой.  ‹ишайники,  жуки, мелкие
зверушки да  муравьи  --  вот и  всЯ наша пища. Њы стали бесплотными  тенЯми
наших прежних лет.
     Њы,  самонадеЯнные  слепцы.  ѓоворили   о  наших  детЯх  как  о  живых.
‚оображали, как они взрослеют из года  в  год.  ‚идели в  них наших грЯдущих
мстителей. Ђ оно вон

     как: не успела Я выйти за стены города, а их уже убили.
     Љакой изверг прислал сюда Ђринну? “жели это боги вздумали преподать мне
такой  урок, чтобы  Я снова  в них поверила? ‘мех да и только. џ теперь выше
этого.  ‘колько бы  ни ощупывали они менЯ своими жуткими присосками, они  не
найдут во мне ни тени страха, ни тени надежды. Ќичего, ровным счетом ничего.
‹юбовь  разбита,  и  даже  боль кончаетсЯ.  џ  свободна.  Ќе  ведаЯ желаний,
вслушиваюсь в пустоту, котораЯ заполнЯет менЯ всецело.
     Ђ коринфЯне, оказываетсЯ, все еще никак менЯ не прикончат. —его  только
обо мне не говорЯт. ќто, оказываетсЯ, Я, ЊедеЯ, убила своих детей. џ, ЊедеЯ,
хотела таким образом отомстить џсону за его неверность.
     -- „а кто же этому поверит? -- спрашиваю Я.
     -- ‚се, -- отвечает Ђринна.
     -- € џсон тоже?
     -- …го никто не слушает.
     -- Ђ колхидцы?
     --  ќти  все убиты,  кроме  нескольких женщин в горах, да  и  те совсем
одичали.
     Ђринна  говорит,  на  седьмой год  после  смерти  моих  детей коринфЯне
отобрали
     по  семь  мальчиков и семь девочек из самых знатных  семей. Ћстригли им
волосы. Ћтправили их в храм  ѓеры, где они  должны  провести год,  поминаЯ в
молитвах моих убитых детей. € так будет теперь каждые семь лет.
     ‚от  оно, значит, как.  ‚от к чему  все  идет. Ћни позаботились  о том,
чтобы  и  последующие поколениЯ звали  менЯ детоубийцей. Ќо что им  будет до
такой  безделицы   супротив   тех  ужасов,  на  которые  им  самим  придетсЯ
оглЯнутьсЯ. Џотому как мы ведь неисправимы.
     —то  мне  остаетсЯ? ЏроклЯсть их.  Ѓудьте вы  все проклЯты. Ћсобенно же
будьте проклЯты -- ты, Ђкам; ты, Љреонт; ты,  Ђгамеда; ты, Џресбон. „а будет
вам послана сквернаЯ жизнь и жалкаЯ смерть. Џусть до  небес вознесетсЯ вопль
вашей муки и оставит небеса безучастными. џ, ЊедеЯ, вас проклинаю.
     Људа мне теперь?  Њожно  ли  помыслить  такой мир,  такое времЯ,  где Я
пришлась бы к месту? Ќекого спросить. ќто и есть ответ.
Last-modified: Sun, 06 Mar 2005 18:15:13 GMT
Ћцените этот текст: