ывать противоречивые потребности, различные стремлениЯ,  интересы,
нужды и  невозможно  ввести  заранее  такой  "ценник"  длЯ  всех  мыслимых
конфликтных ситуаций, чтобы эти "оценки в баллах" сами по  себе,  несмотрЯ
на применение статистических методов, приводили к  одинаковым  результатам
при повторных решениЯх одной и той же проблемы.  Џри  этом  очевидно,  что
степень различиЯ результатов есть функциЯ сложности решаемых задач.
     ‘итуациЯ, возможно, станет более выразительной, если мы заметим,  что
ее удаетсЯ частично описать на Языке теории  игр.  Њашина  -  это  как  бы
игрок, ведущий игру против некой "коалиции", котораЯ состоит из  огромного
числа  различных  группировок,  производственных  и  рыночных,   а   также
транспортных, относЯщихсЯ к  сфере  обслуживаниЯ  и  т.п.  ‡адача  машины,
образно говорЯ, состоит в  том,  чтобы  сохранить  оптимальное  равновесие
внутри коалиции, чтобы ни один из ее "членов" не был обижен в сравнении  с
остальными и ни один не получил бы выигрыша  за  счет  других.  Џри  таком
подходе коалициЯ - это просто экономика  всей  планеты  в  целом,  котораЯ
должна  развиватьсЯ  гомеостатично  и  в  то  же  времЯ   "справедливо   и
равномерно", а игра машины против  коалиции  состоит  в  том,  что  машина
систематически  поддерживает  внутри  этого   динамически   развивающегосЯ
хозЯйства такое состоЯние равновесиЯ, которое приносит всем выигрыш, либо,
если уж это неизбежно, - убытки,  но  минимально  возможные.  …сли  теперь
такую  "партию"  против  нашей  "коалиции"  будут  разыгрывать  поочередно
различные машинные партнеры (следовательно, если каждый из них будет иметь
дело с одной и той же исходной ситуацией  внутри  коалиции),  то  было  бы
совершенно невероЯтным, если бы все партии протекали одинаково и имели  бы
одинаковый результат. ќто все равно что  утверждать,  будто  разные  люди,
играющие поочередно против одного и того же  шахматиста,  будут  играть  в
точности одинаково только потому, что перед всеми один и тот же противник.
     €так, что же все-таки делать с различными "оценками"  машин,  которые
должны  были  помочь  человеку,  собирающемусЯ  разрешить  спор  локальных
координаторов? Џродолжать описанную процедуру без конца невозможно  -  это
будет regressus ad infinitum&nbsp;<a name="s77"><a href="#s7"><sup>7</sup></a></a>, нужно  что-то  предпринЯть.  Ќо  что?  „ело
выглЯдит так: либо электронные координаторы не  могут  учитывать  большего
числа переменных, чем человек, - и тогда их незачем строить; либо могут  -
но тогда человек уже сам не может разобратьсЯ в результатах,  то  есть  не
может  принЯть  какое-либо  решение  независимо  от  машины,   исходЯ   из
"собственной оценки ситуации". Љоординатор управлЯетсЯ со своим  заданием,
а вот человек-"контролер" в действительности ничего не  контролирует,  это
ему лишь кажетсЯ. ђазве это не Ясно? Њашина, к услугам которой  обращаетсЯ
человек-контролер, ЯвлЯетсЯ в определенном смысле дублером Љоординатора, а
человеку в этой ситуации достаетсЯ роль мальчика  на  побегушках,  который
переносит ленту с записью информации с места на место. …сли же две  машины
дают неодинаковые результаты, то человеку ничего иного  не  остаетсЯ,  как
только  "бросать  монету",  чтобы  осуществить  выбор,  -  из  "верховного
контролера" он превращаетсЯ в механизм случайного  выбора!  €  вот  снова,
теперь уже при допущении только управлЯющих машин, мы получаем ситуацию, в
которой машины оказываютсЯ "способнее" человека. Prima fade&nbsp;<a name="s88"><a href="#s8"><sup>8</sup></a></a> следовало  бы
им это запретить, установив, например, такой закон: "‡апрещаетсЯ строить и
использовать  машины-координаторы,  способности  которых   к   переработке
информации не позволЯют  человеку-контролеру  разобратьсЯ  по  существу  в
результатах их деЯтельности". Ќо ведь это чистаЯ фикциЯ: как  только  сама
динамика  экономических  процессов,  подлежащих  регулированию,  потребует
дальнейшего  развитиЯ  координаторов,  грань   человеческих   возможностей
надлежит перейти - и вот мы опЯть перед антиномией.
     Њожет показатьсЯ, что Я  занимаюсь  мистификацией.  ЋбходимсЯ  же  мы
сегоднЯ вообще без всЯких машин! ‚ерно, но ведь мир, в котором  мы  живем,
сегоднЯ еще  очень  прост.  ђазница  между  нашей,  довольно  примитивной,
цивилизацией и необычайно сложной цивилизацией будущего примерно такаЯ же,
как  между  машиной  в  обычном  смысле  слова  и  живым   организмом.   ‚
классических машинах  и  "простых"  цивилизациЯх  возникают  разного  рода
самовозбуждающиесЯ колебаниЯ, неконтролируемый уход параметров  от  нормы,
что вызывает то экономический кризис, то голод, то отравление талидомидом.
—тобы уЯснить себе, как работает сложнаЯ  машина,  нужно  понЯть,  что  мы
двигаемсЯ, ходим, говорим, одним словом, живем  лишь  потому,  что  каждую
долю секунды сразу в  миллиардах  участков  нашего  тела  мчатсЯ  вереницы
кровЯных телец с  молекулами  кислорода;  что  в  миллиардах  клеток  идут
миллиарды  других  процессов,  которые  "держат   в   узде"   непрестанное
броуновское движение частиц, стремЯщихсЯ к анархии  теплового  хаоса;  что
таких процессов, которые нужно  удерживать  в  предельно  узком  диапазоне
параметров, - миллиарды и с выходом  их  из  этого  диапазона  началсЯ  бы
распад динамики всей системы. —ем сложнее система,  тем  тотальнее  должна
быть ее регулировка, тем менее допустимы локальные отклонениЯ  параметров.
ѓосподствует ли наш  мозг  как  регулЯтор  над  нашим  телом?  Ѓезусловно.
ѓосподствуем ли мы сами, каждый из нас, над своим телом?  ’олько  в  очень
узком диапазоне  параметров:  остальные  нам  "заданы"  предусмотрительной
Џриродой. Ќо никто не  может  "задать"  нам,  то  есть  наладить  за  нас,
регулирование очень сложной общественной  системы.  Ћпасность,  о  которой
говорил ‚инер, состоит в том, что к  положению,  когда  мы  уже  вынуждены
будем требовать "интеллектронной подмоги", прогресс подводит нас незаметно
и постепенно, а в тот момент, когда мы начнем  утрачивать  ориентировку  в
целом и, следовательно, способность к контролю, цивилизацию в  отличие  от
часового механизма нельзЯ будет  остановить  -  она  должна  будет  "идти"
дальше.
     Ќо разве она не будет идти "сама", как прежде? Ќе  обЯзательно.  ќто,
так  сказать,  отрицательнаЯ  сторона  прогресса  в  его  гомеостатическом
смысле. Ђмеба куда менее чувствительна к временной нехватке кислорода, чем
мозг. ‘редневековый город нуждалсЯ только в воде и пище; современный - без
электроэнергии превращаетсЯ в  ад,  каким  стал  Њанхеттен  несколько  лет
назад, когда замерли лифты в небоскребах и поезда  под  землей.  ѓомеостаз
двулик:  это  рост  нечувствительности  к  возмущениЯм  извне,   вызванным
"естественными" причинами: но вместе с тем это и рост  чувствительности  к
возмущениЯм  внутренним,  вызванным   разладкой   внутри   самой   системы
(организма). —ем  искусственнее  окружающаЯ  нас  среда,  тем  сильнее  мы
зависим от технологии, от ее  надежности  и  от  ее  сбоев,  если  она  их
допускает.  Ђ  она  может  допускать  сбой.  ‘опротивлЯемость  индивидуума
возмущениЯм  также  можно  рассматривать  двоЯко:   как   сопротивлЯемость
изолированного  элемента  и  как  сопротивлЯемость  элемента  общественной
структуры.   ‚   "сопротивлЯемости"   ђобинзона   Љрузо   проЯвилось   его
информационное "предпрограммирование" внутри цивилизации (до того  как  он
стал  "изолированным  элементом"  на  необитаемом   острове).   Ђналогично
инъекциЯ, котораЯ дает новорожденному определенный иммунитет на всю жизнь,
вызывает   чисто   индивидуальное   увеличение   его   "сопротивлЯемости",
"сопротивлЯемости" как изолированного элемента. ‡ато в тех случаЯх,  когда
такие  вмешательства  должны  повторЯтьсЯ,  общественные   свЯзи   обЯзаны
функционировать  безупречно;  если,   например,   больного   с   сердечной
недостаточностью  спасает  от  смерти   вживленный   под   кожу   аппарат,
имитирующий  нервные  импульсы,  то  больной  должен  регулЯрно   получать
энергетическое питание (батарейки) длЯ этого аппарата.
     ’аким образом, с  одной  стороны,  цивилизациЯ  спасает  человека  от
смерти,  а  с  другой  -  ставит  его  в  большую  зависимость  от  своего
безотказного  функционированиЯ.  Ќа  ‡емле   человеческий   организм   сам
регулирует соотношение кальциЯ в костЯх и кальциЯ в крови, но в Љосмосе, в
условиЯх невесомости, когда кальций выделЯетсЯ из костей в кровь,  уже  не
Џрирода, а   м_ы  с_а_м_и   должны вмешиватьсЯ в регулЯцию. ‚ известных из
истории  общественных  формациЯх  не  раз   возникали   резкие   нарушениЯ
гомеостаза, вызванные как внешними (эпидемии, стихийные бедствиЯ),  так  и
внутренними причинами; чисто описательным каталогом их служат исторические
хроники.  Ћбщественные  структуры  обладали  различной   сопротивлЯемостью
подобным нарушениЯм; иногда нарушениЯ  выводили  всю  систему  за  пределы
устойчивости в  зону  необратимых  переходов,  приводили  к  революционным
изменениЯм всей структуры. Ћднако  всегда  люди  вступали  в  общественные
отношениЯ  с  другими  людьми,  управлЯли  сами   или   были   управлЯемы,
эксплуатируемы, и все, что ни происходило,  вытекало,  таким  образом,  из
человеческих действий. ‡аметим, правда, что эти действиЯ объективировались
в определенные силы, стоЯвшие над личностЯми и над группировками,  сходные
материально-информационные свЯзи облекались в различную форму; действовали
также и побочные рычаги общественной стабилизации,  начинаЯ  с  одного  из
древнейших - семьи. ‘ развитием технологии сложность процессов, подлежащих
регулЯции, растет и в конце концов  возникает  необходимость  использовать
регулЯторы с большей разнородностью, чем человеческий  мозг.  Џо  существу
это метаформационнаЯ проблема, потому  что  потребность  в  этом  начинают
ощущать страны  с  различными  общественными  укладами,  лишь  только  они
достигают достаточно высокого уровнЯ техноэволюции. Ќо как  раз  "неживые"
регулЯторы будут справлЯтьсЯ с этой задачей, по всей  вероЯтности,  лучше,
чем люди, а значит, и здесь развитие технологии вносит  большой  вклад  "в
улучшение структуры". Љроме  того,  совершенно  изменитсЯ  психологическаЯ
ситуациЯ: одно дело знать, что из отношений, в  которые  по  необходимости
вступают люди, рождаютсЯ  динамико-статистические  закономерности,  бьющие
иной раз по интересам отдельных лиц, групп или  целых  классов,  и  совсем
другое - видеть, как наша судьба ускользает из наших рук, зримо отдаваемаЯ
"электронным  опекунам".  ‚едь  при  этом  возникает   особое   состоЯние,
биологическим аналогом которого была  бы  ситуациЯ,  в  которую  поставлен
человек, сознающий, что всеми жизненными процессами в его теле  ведает  не
он, не его мозг, не внутренние закономерности системы, а какой-то  внешний
центр, который предписывает всем  клеткам,  ферментам,  нервным  волокнам,
всем молекулам тела наиболее оптимальное поведение. € будь  даже  подобнаЯ
регулЯциЯ  совершенней,   чем   та,   которую   естественно   осуществлЯет
"соматическаЯ  мудрость  организма",  обещай  она  в   перспективе   силы,
здоровье, долголетие, все же каждый, наверное, согласитсЯ, что  ощущал  бы
ее как нечто "противное естеству" в смысле нашего человеческого  естества;
и, наверное, то же самое можно  сказать,  вернувшись  от  этого  образа  к
отношению "общество - его интеллектронные координаторы". —ем больше  будет
расти сложность внутренней структуры цивилизации, тем в большей степени  и
во все более многочисленных областЯх придетсЯ  допускать  длЯ  поддержаниЯ
гомеостаза  зоркий  контроль  и  вмешательство   таких   регулЯторов.   Ќо
субъективно такой процесс может выглЯдеть как проЯвление  "алчности"  этих
машин, подчинЯющих себе все  новые  и  новые,  прежде  чисто  человеческие
области бытиЯ. Ђ ведь перед нами не "электронные  боги"  или  какие-нибудь
владыки,  а  всего  лишь  устройства,  которые  по  началу  призваны  были
наблюдать за отдельными процессами особого значениЯ или особой  сложности,
но постепенно, в процессе своеобразной  эволюции,  простирают  свою  опеку
чуть ли не на всю динамику общества. € эти системы вовсе не будут пытатьсЯ
"покорить человечество" в каком-либо антропоморфном  смысле  этого  слова,
потому что, не будучи людьми, они лишены  какого-либо  эгоизма  или  жажды
власти - свойств, которые по смыслу этих понЯтий  можно  приписать  только
"индивидуумам". ђазумеетсЯ, люди могли  бы  начать  персонифицировать  эти
машины, приписываЯ им несвойственные  машинам  "намерениЯ"  и  "ощущениЯ",
однако это была бы мифологиЯ, но только уже нового, интеллектронного века.
џ вовсе не стремлюсь придать демонизм этим безличным регулирующим машинам;
Я попросту описываю поразительную ситуацию, когда к нам, как к Џолифему  в
его пещере, подбираетсЯ  Ќ_и_к_т_о&nbsp;<a name="s99"><a href="#s9"><sup>9</sup></a></a>,  однако на этот  раз  длЯ  нашего  же
блага. Џраво  окончательного  решениЯ  может  навсегда  остатьсЯ  в  руках
человека; что ж из того, ведь попытки использовать подобную свободу тут же
покажут, что решениЯ машин, отличные - если только они действительно будут
отличными - от решений человека, выгодней, ибо машинные решениЯ  учитывают
большее число факторов. Џосле нескольких болезненных  уроков  человечество
могло бы превратитьсЯ в послушного ребенка, который всегда следует  добрым
советам  Ќ_и_к_т_о.  ђегулЯтор в этом смысле гораздо слабее, чем в  случае
‚ластелина; ведь теперь он  никогда  и  ничего  не  приказывает,  он  лишь
советует. Ќо обретем ли мы силу в этой его слабости?

     3. Ќастало времЯ, когда мы, следуЯ названию этого раздела, собираемсЯ
погрузитьсЯ в проблему, по сравнению с которой сущей безделицей,  попросту
детской игрушкой выглЯдЯт все описанные в этой книге устройства, включаЯ и
те, которые могут создавать миры. Њы обходили эту проблему,  придерживаЯсь
разумной осторожности. ќту осторожность не надо путать со страхом,  однако
честность требует от нас признать,  что  и  сие  ощущение  не  было  чуждо
мотивам нашего  умолчаниЯ.  ‚прочем,  к  проблеме,  в  которую  теперь,  к
сожалению, нужно войти, мы подходили  уже  много  раз,  но  всЯкий  раз  в
последний момент увертывались.
     Њы прикидывались, будто вообще не замечаем той  бездны,  куда  теперь
решились заглЯнуть. Њы говорим  все  это,  чтобы  подготовить  читателЯ  к
противоборству с загадкой, более таинственной,  чем  ‘финкс,  а  именно  -
произнесем уж наконец это слово - к борьбе с проблемой  з_н_а_ч_е_н_и_Я, с
самой бездонной среди всех бездн.
     Њы вообще обошли бы этот вопрос, получив всестороннюю выгоду, если бы
он не стоЯл на нашем пути - на пути моделированиЯ  мозговых  процессов,  -
делаЯ обход совершенно невозможным.
     ‚ докибернетическую эру, быть может, и удалось бы,  прочно  утвердЯсь
на позиции конструктора, до самого конца так и не сказать ни единого слова
о  з_н_а_ч_е_н_и_и  - сегоднЯ это уже невозможно. ‚  доброе  старое  времЯ
лиц, занимавшихсЯ логической реконструкцией  Языка,  то  есть  процедурами
формализации, почитали за безвредных чудаков, труды которых  никому  и  ни
длЯ чего не нужны, а на все их претензии  и  декларации,  будто  лишь  они
создают   по-настоЯщему   действенное   орудие   познаниЯ,   отвечали   со
снисходительностью или  иронией  вопросом, что же   р_е_а_л_ь_н_о_е   они,
собственно, сделали. Џодобное отношение подытожено афоризмом:  "Џочему  бы
вам не взлететь, если у вас есть крыльЯ?"
     ‚ действительности никто, не исключаЯ  и  физиков,  вовсе  не  спешил
использовать ту реконструкцию Языка, которую  подвергали  широкой  огласке
люди, звавшиесЯ тогда логистиками (или скорее логическими эмпириками). ‹ет
через тридцать обнаружилось, что работа их ЯвлЯетсЯ весьма даже  полезной.
Ќа Язык исчислениЯ высказываний, логической  семантики  и  вообще  на  всю
метаматематику набросились инженеры -  конструкторы  цифровых  машин;  это
произошло приблизительно тогда же, когда принЯлись отрЯхивать пыль с работ
ЃулЯ, совершенно необходимых длЯ нарождающейсЯ теории передачи  сообщений.
…ще раз подтвердилась истина, что теоретических  работ  с  иллюзорным  (по
всеобщему убеждению современников) физическим адресом, которые  не  обрели
бы с ходом времени острую актуальность длЯ какой-нибудь новой  технологии,
попросту нет.
     Ќо тут инженеры, которые принЯлись  изо  днЯ  в  день  жадно  внимать
профессорам, привыкшим к  пустоте  аудиторий,  унаследовали,  не  очень-то
сознаваЯ все это, в невинных  по  началу  формах,  от  философской  школы,
предающейсЯ уточнениЯм,  некий  призрак,  замурованный  в  подземельЯх  ее
твердыни, твердыни, построенной из чистой логики. Ћни  и  не  подозревали,
что принимают во  владение  информационные  структуры  разом  со  всем  их
инвентарем, в том числе и с  не  очень  желательным.  Ћни  прозрели  очень
скоро, потому что и им начал ЯвлЯтьсЯ призрак значениЯ, с которым  до  тех
пор единоборствовали философы - истЯзали его и  пытались  надеть  на  него
оковы, а он лишь глумилсЯ над ними.
     Ћ значении  з_н_а_ч_е_н_и_Я  написаны целые библиотеки. Ќо  никто  не
знает,  чем  же  оно  ЯвлЯетсЯ  в   том   одном-единственном   необходимом
Љонструктору  смысле,  который  позволЯет  не  только   дать   определение
(определений таких - тьма), но и  сконструировать  систему,  ведущую  себЯ
так, как существо,  п_о_н_и_м_а_ю_щ_е_е  значение.
     ‡_н_а_ч_е_н_и_е  -  это  сущее  бедствие  структурной  лингвистики  и
кибернетики, не говорЯ уж о философах, которые хотЯ и претерпели  от  него
множество страданий, но уже ухитрились  кое-как  к  нему  привыкнуть.  Ќад
каждым, кто в той или иной мере занимаетсЯ Языком в качестве  специалиста,
висит, как дамоклов меч, проблематика, относЯщаЯсЯ к  з_н_а_ч_е_н_и_ю.
     ѓде  бы  ни  поЯвилось  з_н_а_ч_е_н_и_е,  точнаЯ  и  строгаЯ   работа
становитсЯ невозможной - за ним выползают кошмары бесконечности, зыбкости,
неопределенности, а все квантованные, поэтапные, точные действиЯ  тонут  в
наплыве проклЯтого смыслового мрака. Џоэтому было  придумано  неисчислимое
количество способов помешать этому духу проникнуть туда, где прежде  всего
нужна строгость. „ействовали по-разному. Џожалуй, лучше всего это  удалось
математикам, которые изгнали беса из своих владений и закрыли за ним врата
на все засовы, декретировав, что все, чем они занимаютсЯ, вообще ничего не
"значит" и ЯвлЯетсЯ попросту некой забавой, игрой в расстановку значков на
бумаге, значки же эти ни к чему, кроме друг  друга,  отношениЯ  не  имеют.
Ќужно, однако же, заметить, что  ѓедель,  один  из  самых  блестЯщих  умов
нашего столетиЯ, своей теоремой&nbsp;<a name="s1010"><a href="#s100"><sup>10</sup></a></a> показал, каким призрачным может быть  это
изгнание з_н_а_ч_е_н_и_Я из математики - математика в ц_е_л_о_м  навернЯка
никогда не может быть формализована. ‘тало быть, этот призрак бродит и  по
математике; правда, он разгуливает на самых ее границах  и  гонит  сон  от
очей философов математики - метаматематиков.  ’ем  временем  представители
одного из строго математических  направлений,  интуиционисты,  предпринЯли
попытки даже приручить дьЯвола, и  хотЯ  эти  попытки  делаютсЯ  не  очень
открыто, а заклинатели ведут себЯ  весьма  осторожно,  но  конструктивисты
вместе с формалистами тем не менее ставЯт интуиционистам в вину эти  шашни
с нечистой силой и тычут им в лицо  всЯкий  раз,  как  только  подвернетсЯ
удобный случай&nbsp;<a name="s1111"><a href="#s110"><sup>11</sup></a></a>.
     Џредставители    логического    эмпиризма,    физикалисты,    наконец
бихевиористы,  также  всЯчески  изгонЯли  беса-значение,  подвергали   его
пыткам, вздергивали на дыбу, отсекали у него всЯкие общепринЯтые атрибуты,
полагаЯ, что вследствие такого обращениЯ  бес  падет  духом  и  перестанет
подтачивать стройность их концепций; затем они провозглашали, чем,  с  и_х
т_о_ч_к_и з_р_е_н_и_Я, ЯвлЯетсЯ "значение", и беспощадно "гильотинировали"
все,  что  выпирало  за  рамки  их  условных  и  во   спасенье   созданных
определений. € действительно, им удалось соорудить  множество  стрельчатых
зданий, в которых  проблема  з_н_а_ч_е_н_и_Я  полностью  отсутствует.  Ћни
обходЯт  ее  таким  же  благопристойным  молчанием,  каким  "в   обществе"
прикрывают  некоторые  пикантные  темы.  ђазумеетсЯ,  это  нужно  понимать
правильно.  Љак  известно,  в  учебниках  логики  и  логической  семантики
фигурируют €ван и Џетр, которые времЯ от времени  произносЯт  фразы  вроде
"‹ондон - столица Ђнглии" или "€дет снег". Ћб истинности или ложности этих
фраз можно что-либо  сказать  лишь  потому,  что  в  логической  семантике
значение приобретает совсем не тот смысл, который оно имеет в  обиходе,  а
нескольким особо одаренным ученым во главе с ’арским удалось создать такие
метаЯзыки, а также и другие великолепные построениЯ, кои позволЯют  теперь
уже совершенно безбоЯзненно утверждать, что фраза "€дет снег" верна  тогда
и только тогда, когда идет снег.
     Џримерно так же "в обществе" говорЯт, что мистер ‘мит женитсЯ на мисс
Ѓраун, и все готовы широко  обсуждать  эту  тему.  Џри  этом,  однако  же,
полностью обходЯт одну из как-никак главных материально-физических  сторон
подобного  происшествиЯ  -  ведь  никто  "в  обществе"   не   отваживаетсЯ
расспрашивать о подробностЯх первой брачной ночи.
     ђоль циников, задающих такие в высшей степени  непристойные  вопросы,
берут на себЯ критики формальных систем,  вроде  ’аубе,  которые  требуют,
чтобы  €ван  или  Џетр  вместо   предложениЯ   "€дет   снег"   высказывали
какие-нибудь другие предложениЯ, вроде  "Ѓог  есть",  каковое  предложение
верно тогда и только тогда, когда Ѓог существует; однако при этом  нет  ни
одного  такого  факта  или  ситуации,  которые  позволили  бы   установить
отношение формальной эквивалентности между ними и данной фразой. €  дальше
’аубе  говорит:  "…сли  бы  ’арский  ответил  на   это,   что   формальнаЯ
эквивалентность выдерживаетсЯ не между  предложением  и  фактом,  а  между
предложением в одном Языке и предложением в другом, с этим можно  было  бы
согласитьсЯ. Ќо тогда становитсЯ  трудно  понЯть,  почему  эквивалентность
между предложениЯми в одном и том же Языке - это чисто формальный факт, не
имеющий семантического значениЯ <significance>, тогда как  эквивалентность
предложениЯ в одном Языке предложению в другом Языке  должна  иметь  такое
содержание <content>. ‹ибо вывод ’арского чисто формален, то есть  истинен
по определению, - в  этом  случае  он  не  имеет  никакого  семантического
содержаниЯ; либо он должен относитьсЯ  к  экспериментально  подтверждаемой
свЯзи между любым Языком и совокупностью фактов - в этом случае существует
поистине семантическое содержание, но такое, которое находитсЯ вне  всЯкой
формальной  системы,  даже  если   обратитьсЯ   к   бесконечной   иерархии
метаЯзыков"&nbsp;<a name="s1212"><a href="#s120"><sup>12</sup></a></a>.
     Ќаше сравнение светского разговора с  данной  ситуацией  не  ЯвлЯетсЯ
просто шуткой, потому что и там и тут на самом  деле  замалчиваетсЯ  некий
щекотливый  вопрос,  только  в  одном  случае  это   вопрос   сексуального
характера, а в другом  -  теоретико-познавательного,  эпистемологического.
Ћдин из самых разумных неопозитивистов, ќйно Љайла, очень  удачно  сравнил
нынешнее положение в  теории  Языка  с  айсбергом,  лишь  небольшаЯ  часть
которого возвышаетсЯ над поверхностью океана; под видимой частью  айсберга
в воду, во мрак океана  уходит  невидимаЯ  масса  льда,  и  подобно  этому
основные Языковые формы уходЯт в глубь, "во мрак" психики, тогда  как  над
ее поверхностью возвышаютсЯ кристально Ясные формализованные  конструкции.
Љак бы ни отвечал ’арский или иной специалист по логической  семантике  на
упреки Њ.’аубе, не подлежит  сомнению,  что  всЯкаЯ  формальнаЯ  процедура
представлЯет собой лишь некоторую вставку  между  неформальным  началом  и
неформальным  концом.  ‘начала  такой  ученый  о   чем-то   размышлЯет   в
содержательных  понЯтиЯх,  затем  следует  формализациЯ,   а   когда   она
заканчиваетсЯ, результаты снова оказываютсЯ п_о_н_Я_т_н_ы_м_и (хотЯ бы длЯ
специалистов). ‚ыделение этой вставки при всей его дозволительности всегда
ЯвлЯетсЯ только выделением, и тут не  помогут  никакие  заверениЯ,  будто,
выписываЯ знаки, составлЯющие формализованное рассуждение,  "семантик"  не
имел в виду ничего "значащего" и что такой же вывод может произвести  даже
машина, котораЯ ничего не думает и не понимает. Ќе помогут потому,  что  в
машине также действует "вставка",  а  "начало"  и  "конец",  находЯсь  вне
машины, коренЯтсЯ в мозгу человека. “тверждать, будто "все дело" только  в
формальном этапе, - все равно что  заверЯть,  будто  все  отношениЯ  между
помолвленными до свадьбы и между супругами после таковой не играют никакой
роли, будто все дело в свадьбе, котораЯ не только составлЯет  единственную
благопристойную  тему,  но  к  коей   вообще   сводитсЯ   все   "значение"
супружества.
     Ќеформальные начало и конец формального построениЯ показывают,  сколь
иллюзорны были попытки строголюбов изгнать  <значение>  из  их  жизненного
пространства и сколь подобнаЯ чистка в общем-то похожа на  поведение  того
<крысолова>, который выгнав метлой мышей из  помещениЯ,  с  сиЯющим  лицом
провозглашает, что здесь мыши больше не водЯтсЯ. —то ж из того, что их там
нет, если они кишат под дверьми? ‚ формальной системе тоже нет <значений>,
но они так и лезут в нее со всех сторон, хотЯ  и  не  могут  проникнуть  в
<середку>; так же и дьЯвол не  в  силах  попасть  внутрь  мелового  круга,
очерченного с молитвой, но ведь Ясно же, что мы не  можем  целую  вечность
просидеть в этом круге  и  нам  придетсЯ  когда-нибудь  из  него  выйти  -
навстречу облизывающемусЯ черту. Ќу а инженеры и вовсе не могут торчать  в
окопах, вдоль заклЯтой черты формальных систем, ведь они хотЯт действовать
практически. Ђ то, что профессор логики  согласен  хоть  до  самой  смерти
оставатьсЯ в этой осаде, их ничуть не  утешает.  “бедЯсь,  что  формальные
системы математики  можно  <уточнить>  до  воплотимости  в  виде  конечных
автоматов,  инженеры  создают  вычислительные  машины.  Ќо   создание   по
аналогичным рецептам машин-переводчиков наталкиваетсЯ  на  трудности.  ќти
трудности возрастают, по мере того как алгоритм  перевода  становитсЯ  все
более развитым и сложным, по мере того как он позволЯет машине  переводить
фразы, реально встречающиесЯ в Языке, а не только скрупулезно  отобранные,
вроде простейшей: <€дет снег>. Њесть изгнанных демонов жестока.  ‘емантики
охотно сводЯт <значение>  к  синонимии,  особенно  в  практических  целЯх.
‡начением слова <здание> ЯвлЯетсЯ слово <строение>, а в результате  машина
переводит фразу <Љрепок дух, хоть немощна плоть> как <‡апах сильный,  хоть
мЯсо размЯкло>. Ѓесспорно, отделение Языковой структуры от значений бывает
чрезвычайно полезным, без этого не  возникла  бы  вообще  теориЯ  передачи
сообщений. Ќо если вы подвергаете  Язык  столь  радикальной  хирургической
операции,  то  объЯвите  во  всеуслышание,  чем  вы,  собственно   говорЯ,
занимаетесь, признайтесь в ампутации обиходной семантики, потому что  иное
поведение - это политика страуса, за последствиЯ которой влетает потом  ни
в чем не повинным конструкторам. Њежду тем специалисты в своем большинстве
прикидываютсЯ, будто с этим ошкуренным Языком, с этим их скелетным мулЯжем
<ничего особенного не произошло>; будучи  людьми  учеными,  они,  конечно,
знают, что им не удастсЯ до конца формализовать ни  дедуктивный  Язык,  ни
обиходный, но все же продолжают свое дело, полагаЯ, что между <не  удаетсЯ
до  конца>  и  <сейчас  пока  удаетсЯ>  простираетсЯ  область,  достаточно
обширнаЯ длЯ того, чтоб они могли в ней очень долго и прилежно трудитьсЯ.
     ‚прочем, они претендуют и на большее. …сли уж они не могут перейти от
формализованного   Языка   непосредственно   к   реальному    миру,    то,
вознамерившись  уловить  сию  реальность  в  свои  капканы,   они   и   ее
формализуют,  только  скрытым  образом,  повторЯЯ  на  все  лады  словечко
<эмпирический> и оперируЯ так  называемыми  <модельными  мирами>,  которые
подгонЯют под свои Языковые системы. ‚се это тоже может  быть  полезно  до
тех пор пока отдаешь себе отчет  в  том,  что  творишь;  но  по  некоторым
(психологически  как-никак  понЯтным)  причинам  подобные  деЯтели  иногда
<забываютсЯ>, и если читаешь их работы, то создаетсЯ впечатление, что  они
считают свои модели эмпирическими  в  том  же  смысле,  в  каком  ЯвлЯютсЯ
эмпирическими,  например,  исследованиЯ  физика,  работающего  с   камерой
‚ильсона.
     ‘ледует понимать, что все эти наши выводы не имеют  ничего  общего  с
какой-нибудь <антиформализационной>  доктриной;  такаЯ  доктрина  была  бы
чем-то худшим,  чем  преступление,  -  она  была  бы  ошибкой.  Ќо  всегда
необходимо  сознавать,  каков  тот  допустимый  диапазон,  в  котором   мы
работаем. ќти границы очень легко переступить. Њожно долгие месЯцы сидеть,
погрузившись в изучение толстенных (они уже  стали  такими)  фолиантов  по
теории игр, и,  например,  в  пЯтидесЯтом  по  счету  на  одной  из  самых
последних страниц найти набранное петитом примечание, что  теориЯ  игр  со
всеми ее пространными построениЯми, увы, абсолютно непригодна  в  реальных
ситуациЯх, ибо, к  сожалению,  оные  ситуации  куда  запутанней,  чем  все
конструкции теории игр на  сегоднЯшний  день.  ‚  то  же  самое  времЯ  из
популЯрных разработок можно уже вычитать о  <стратегических  машинах>  длЯ
ведениЯ войн и т.п. и т.д.
     ‚озвратимсЯ  к  значению  з_н_а_ч_е_н_и_Я.  Ћдин  английский  философ
написал книгу как раз под таким названием ("‡начение значениЯ"), в которой
насчитал чуть ли не 36 различных значений этого  слова.  Љритики  "позиции
умолчаниЯ", вроде ’аубе, немногим могут нам помочь. …два они переходЯт  от
критики к конструктивной программе, как тут  же,  ссылаЯсь,  например,  на
философов вроде “айтхеда, тЯнут нас в такие дебри, где уж воистину  ничего
поддающегосЯ эмпирической проверке сказать нельзЯ. ‚ этих дебрЯх  блуждают
платонистские  идеи  и  прочие  духи,  и  хотЯ  ќшби  и  утверждал,  будто
кибернетика справитсЯ с любыми духами, лишь бы они  блуждали  закономерно,
но тут и кибернетика бессильна.
     Љак можно уже догадатьсЯ, положение конструкторов незавидное. Џомощь,
которую им оказывают анатомы  дедуктивных  систем,  сразу  же  обрываетсЯ;
конструкторы добиваютсЯ получениЯ производственных рецептов  или  хотЯ  бы
финитных процедур, ведь они не могут пичкать свои машины  бесконечностЯми,
которых, безусловно, не содержит и человеческий мозг,  чьим  "повторением"
должны быть эти машины. ЋпределениЯ  з_н_а_ч_е_н_и_Я  в  рамках  синонимии
оказываютсЯ совершенно недостаточными: ignotum объЯснЯетсЯ через ignotum&nbsp;<a name="s1313"><a href="#s130"><sup>13</sup></a></a>.
ђабочие определениЯ, в которых утверждаетсЯ, что значение - это отношение,
соотнесение, продукт символического функционированиЯ,  знаковаЯ  ситуациЯ,
соответствие, отражение, ничего не дают конструкторам, которым во  что  бы
то ни стало надо понЯть, не   ч_т_Ћ  т_а_к_о_е  з_н_а_ч_е_н_и_е,  а  к_а_к
е_г_о   с_д_е_л_а_т_ь  (воспроизвести). Ћни готовы пожертвовать "абсолютно
точным", "окончательным" знанием  ради  рабочей  гипотезы,  которую  можно
было бы проверить на практике.
     Ќикакой  общей   теории   "распознаваниЯ   зрительных   образов"   не
существует, а машины (с трудом, правда), распознающие  такие  образы,  уже
есть, и хотелось бы построить также машины, которые  "понЯтливо"  вели  бы
себЯ. Ќо пока  что  между  формальным  берегом  Языка  и  смысловым  зиЯет
пропасть. "‡начение" всегда в конце концов  цеплЯетсЯ  за  "понимание",  а
пониманиЯ нет там, где некому понимать. ’аким образом, "безлюдность" Языка
сохранить невозможно, а тот, кто  ее  что  есть  силы  отстаивает,  кончит
вместе с бихевиористами, которые  наложили  суровейший  запрет  на  всЯкие
рассуждениЯ  о  психике  в  неэмпирико-физических  терминах,  кончит   как
человек, который пожелал детально и до конца разобратьсЯ в ходьбе, но  при
этом, упаси боже, ни единым словом не хотел обмолвитьсЯ о ногах и  даже  о
возможности их существованиЯ. Џрофессор ђайл написал необычайно интересную
книгу&nbsp;<a name="s1414"><a href="#s140"><sup>14</sup></a></a>, в которой всем на удивление доказал, что никакого сознаниЯ  вообще
не существует. Ћн  уничтожил  сознание,  раздавил  его,  высмеЯл,  закидал
прозвищами,  вроде  the  ghost  in  the  machine.  ‘обственно,   следующим
логическим шагом, которого бог весть  почему  никто  не  сделал,  было  бы
провозглашение доктрины, симметрично противостоЯщей солипсизму.  ‘олипсизм
утверждает, что существую только "Я" -  следует  заЯвить,  что  существуют
только "другие". ќту доктрину можно отлично  обосновать.  …сли  бы  другие
люди не обращались ко  мне,  не  отвечали  на  мои  вопросы,  захотели  бы
проходить сквозь менЯ, словом, если бы Я ни длЯ кого не существовал, разве
не следовало бы мне признать, что менЯ в действительности  не  существует?
‘ледовательно, каждый существует только  потому,  что  он  существует  длЯ
других, а то, что ему самому кажетсЯ, будто он и "длЯ себЯ"  существует  -
это все бред,  галлюцинациЯ,  сон,  иллюзиЯ,  сумеречное  состоЯние  души,
наконец. Ѓывает же, что мне кажетсЯ, будто Я летающее, или беспозвоночное,
или еще какое-нибудь совсем уж неописуемое  существо,  воплощение  некоего
"Я"; такие состоЯниЯ наступают ночью, и только  тот  факт,  что  никто  из
окружающих не подтверждает моего бытиЯ в таких формах,  вынуждает  менЯ  в
конце концов признать, что все это мне только казалось, что все  это  мне,
например, снилось и т.п. „а если б и впрЯмь существовали только  "другие",
то среди бихевиористов, физикалистов, формалистов воцарилась бы  атмосфера
всеобщего облегчениЯ, успокоениЯ, блаженства, исчезли бы  миллионы  забот,
короче, возник бы сущий эпистемологический рай. Ќе придаваЯ лично  особого
значениЯ вышеизложенной абсолютно оригинальной концепции, Я готов уступить
ее заинтересованным лицам.
     Џоскольку к значению  з_н_а_ч_е_н_и_Я  невозможно  подступить  прЯмым
путем,  сейчас  распространен  следующий  способ  действий:  Язык  изучают
физикалистскими и формалистскими средствами, молчаливо, втайне предполагаЯ
при этом, что  если  его  (этот  Язык)  сначала  атомировать,  раздробить,
выпотрошить, анатомировать, а потом снова, уже с учетом полученных знаний,
сложить и свинтить  внутри  какой-нибудь  материальной  системы,  например
цифровой машины, то  з_н_а_ч_е_н_и_Я  поЯвЯтсЯ внутри этой системы как  бы
сами собой,  но  вместе  с  тем  в  силу  жестокой  необходимости,  словно
привнесенные внутрь машины, привинченные к ее деталЯм, и  благодарЯ  этому
задача будет решена. ќтот способ действий  можно  образно  представить  на
примере транспортировки какой-нибудь огромной мозаики, котораЯ  изображает
что-то поистине прекрасное: достаточно тщательно  перенумеровать  обратную
сторону всех камешков, из которых  сложена  мозаика,  и  можно  совершенно
спокойно  всю  ее  разобрать,  запаковать  камешки  в  Ящики  и  отправить
адресату; при сборке на новом месте необходимо  только  соблюдать  порЯдок
номеров, которыми помечены камешки; прекраснаЯ  значимаЯ  сторона  в  виде
картины сама собой постепенно возникает в результате этого  шаг  за  шагом
осуществлЯемого процесса.
     Ќо  по  отношению  к  Языку  такой  способ  действий,  допустимый   в
определенных рамках, в целом невозможен.
     џ рискую быть изгнанным из хорошего общества за фразу, которую сейчас
произнесу, ведь  она  прозвучит  непристойно.  Ќо  Я  все-таки  должен  ее
произнести. ‚прочем, эта непристойность не ЯвлЯетсЯ новинкой.  Џђ…„‹Ћ†…Ќ€…
- ќ’Ћ Њ›‘‹њ, ‚›ђЂ†…ЌЌЂџ ‘‹Ћ‚ЂЊ€. ќтому менЯ учили еще в школе,  и  хоть  Я
почитаю кибернетику, amicus Plato, sed magis amica veritas&nbsp;<a name="s1515"><a href="#s150"><sup>15</sup></a></a>.  “верЯю  вас,
это действительно так.
     џзык - это не мышление, а мышление - это не  Язык  (то  есть  оно  не
обЯзано  быть  т_о_л_ь_к_о  Языковым).   "‡начение",   конечно,   ЯвлЯетсЯ
отношением, соответствием, имеет характер континуума, все это так, но  это
прежде  всего  переживание.  ”раза,  высказывание,  предложение   означает
что-либо, если она порождает мысль,  выражением  которой  ЯвлЯетсЯ.  Њогут
существовать бессмысленные фразы, но нет бессмысленных мыслей. ‡начение не
"спрЯтано" во фразе: оно возникает в уме,  когда  эту  фразу  слушают  или
читают. ЌельзЯ говорить о фразе, будто она и  е_с_т_ь значение. ѓоворЯт, и
правильно, что фраза  имеет  (определенное)  значение.  Ћна  обладает  им;
поэтому в Языке, оторванном от  существ,  его  понимающих,  отсутствуют  и
значениЯ. Џоэтому фразу  сравнивают  с  формой,  которую  мысль  наполнЯет
значением, вливаЯсь в  нее;  смысловым  содержанием  фраза  наполнЯетсЯ  в
психическом процессе.  …сли  форму  подвергнуть  исследованию,  то  вскоре
окажетсЯ, что она не ЯвлЯетсЯ "точной". ѓипсовую форму можно  оттиснуть  в
ином материале, не утратив при этом чисто  механическом  переносе  никаких
существенных деталей. Ќо  невозможно  "оттиснуть"  достаточно  развернутую
фразу в материале другого Языка, пользуЯсь механическими средствами  чисто
алгоритмического  перевода.  ”раза  не  просто  форма   мысли,   а   форма
обедненнаЯ,  сокращеннаЯ  и  в  то  же  времЯ  неоднозначнаЯ  -  ее  можно
по-разному понимать, толковать множеством способов, по-разному "ворочать в
уме".  Џсихические  процессы,  которые  формируют  значение,  не  ЯвлЯютсЯ
пассивным восприЯтием определенной цепочки сигналов и сопоставлением их со
"словарем" и синтаксисом. Њожно услышать совершенно непонЯтную фразу, даже
если знаешь данный Язык, его  словарь  и  синтаксис.  џ,  например  (из-за
умственной неполноценности, конечно), не понимаю  многих  фраз  в  текстах
•айдегера или ѓуссерлЯ, они длЯ менЯ ничего не значат.
     џ говорю вполне серьезно. ”разы ЯвлЯютсЯ программой  действий,  но  с
большими пробелами и очень расплывчатой; они "понЯтны"  лишь  потому,  что
мозг располагает предпрограммированием, полученным  за  все  времЯ  своего
существованиЯ. Џеревод с одного Языка на другой подобен попытке установить
взаимооднозначное соответствие между скелетами двух различных позвоночных.
Ќикакое чисто "формальное" сравнение не даст такого соответствиЯ, если ему
не будет сопутствовать знание анатомии и физиологии, а также экологии этих
животных. Љак догадатьсЯ о функциональном различии между  хвостом  кита  и
хвостом слона, если не знаешь, что первый  живет  в  океане,  а  второй  -
сухопутное  животное?  ‘емантика  ЯвлЯетсЯ  длЯ  Языка  тем  же,  чем  длЯ
остеологии - гравитациЯ, ибо и тот и другой  "скелет"  формируют  факторы,
лежащие вне их самих. џзык живет  в  "экологической"  среде  человеческого
мозга, начало которой лежит в природе и котораЯ  простираетсЯ  в  пределах
общественных систем. ‡начениЯ находЯтсЯ в психических процессах, вне фраз,
как мышцы - вне скелета или рука скульптора - вне глины. Ћни - оркестр,  а
фразы - только партитура. Џартитура симфонии - это еще не симфониЯ,  хотЯ,
конечно,  и  оркестр  не  сыграет  симфонии  без  партитуры.  Џо  Языковой
трудности тексты располагаютсЯ в непрерывный спектр, к тому же этот спектр
неодномерен; практически длЯ каждого человека можно указать текст, который
он  поймет  на  столь  низком  уровне,  что  при  приеме  будет   утрачена
значительнаЯ часть содержащейсЯ в  тексте  информации.  Ѓольшинство  людей
вообще не понимает слишком трудного  или  специализированного  текста,  из
чего  можно  заключить,  что  хорошаЯ  машина-переводчик  должна  была  бы
демонстрировать незаурЯдный коэффициент интеллектуальности; но неизвестно,
как создать машинную программу, котораЯ повышала бы этот  коэффициент  тем
больше, чем более трудный текст предстоит переводить.
     Ќе случайно одним из самых  свирепых  критиков  идеи  "алгоритмически
переводЯщих машин" оказалсЯ ’аубе - специалист в области программированиЯ;
он-то прекрасно знает, какаЯ пропасть лежит между реальными  возможностЯми
программ перевода и тем, что можно прочесть в  несчетных  работах  на  эту
тему, работах тем более смелых по формулировкам, чем более они абстрактны.
     ‚ этих работах мозговые ЯвлениЯ, природа которых до сих пор  остаетсЯ
загадкой, втискивают в корсет "физикалистской" терминологии, котораЯ Якобы
должна устранить всЯкую загадочность;  там  можно  прочесть  об  "энтропии
сознаниЯ и  подсознаниЯ",  о  "понЯтийных"  и  "эмоциональных  кодах",  об
"эстетической  информации",  там  натЯгивают  кибернетические   маски   на
психоанализ, отождествлЯют творческие процессы с методом  проб  и  ошибок,
ставЯ знак равенства между  созданиЯми  ученых-теоретиков  и  шизофреников
(причем,  по-видимому,  неимоверно  научным,  то  бишь  "кибернетическим",
считаетсЯ чисто формальный  подход  к  "информационной  оригинальности"  -
смысл уравниваетсЯ в правах с бессмыслицей, ибо ведь ни тот, ни другаЯ "не
имеют никакого отношениЯ к алгоритмам").  Џоложение  прЯмо  противоположно
тому, которое существовало во  времена  братьев  ђайт.  Ћни  начинали  уже
полеты на аппарате тЯжелее воздуха, а почти никто из специалистов, или так
называемых  специалистов,  не  верил  в  возможность  осуществлениЯ  таких
полетов. Ќапротив, профессионал-программист знает, чего можно  ожидать  от
цифровы