ать. € снова, как в первый раз, наступил  покой.
“же  не такой.  €бо то, что Я так ужасно  использовал ситуацию и вынудил ее
пойти со мной, и  что все было поэтому... это  было самым худшим из  всего,
что Я  мог себе  представить, это отнимало у менЯ даже воспоминаниЯ, памЯть
той ночи,  отнимало  все.  џ  сам, собственными  руками,  уничтожил  это  в
каком-то безграничном эгоизме, в  ослеплении, которое закрыло  от менЯ  то,
что было очевидным, что лежало на самой поверхности -  ведь  она не лгала,
когда сказала,  что не  боитсЯ менЯ. Ћна  боЯлась не  за себЯ - боЯлась за
него.
     ‡а  стеклами летели  огни,  переливались, мЯгко  отходили  назад,  мир
вокруг был невыразимо прекрасен, а Я,  истерзанный,  разбитый, летел, свистЯ
шинами, из  одного  виража в  другой  к ’ихому океану, к скалам. Ќеожиданно,
когда машина наклонилась сильнее, чем Я ожидал, и вышла  правыми колесами за
край дороги, Я испугалсЯ, это длилось  мгновение, потом Я  разразилсЯ диким
хохотом: неужели Я боюсь погибнуть тут только  потому, что решил сделать это
в другом месте; этот хохот  неожиданно перешел  в рыданиЯ.  џ должен сделать
это быстро, думал Я,  потому что Я  уже не  тот. ’о,  что со  мной делаетсЯ,
более чем страшно, это отвратительно. џ  твердил себе,  что мне должно быть
стыдно,  но слова не  имели  ни веса, ни смысла. Ѓыло уже совершенно темно,
шоссе почти опустело - ночью мало кто ездил, - когда Я увидел недалеко за
собой черный глидер.  Ћн  шел  легко и без усилиЯ  там,  где Я вынужден  был
выделывать дикие трюки тормозами и газом. ѓлидеры  держатсЯ на  дороге силой
магнитного и гравитационного притЯжениЯ или  черт знает чем  еще. ‚о всЯком
случае, он мог опередить менЯ без особого труда,  но держалсЯ позади метрах
в  восьмидесЯти, то немного ближе, то дальше.  Ќа резких  поворотах,  когда
машину  заносило и менЯ отбрасывало влево, он отставал,  не думаю, чтобы  не
мог выдержать  темпа. Њожет быть,  водитель боЯлсЯ.  ‚прочем,  там  не  было
никакого водителЯ. Ќо какое мне дело до этого глидера?
     Ђ дело все-таки было, потому что Я чувствовал, что  он висит у  менЯ на
хвосте не  случайно.  €  вдруг  мне пришло в голову,  что  это  Ћлаф,  Ћлаф,
который, не доверЯЯ мне ни на грош (и правильно), затаилсЯ где-то и выжидал
развитиЯ событий. € при мысли, что там  мой избавитель, мой дорогой,  старый
Ћлаф,  который опЯть не  даст  мне сделать  того,  что Я  хочу, и  будет мне
старшим братом, утешителем,  менЯ охватила  такаЯ Ярость, такое  бешенство,
что несколько секунд Я вообще не разбирал дороги.
     "Љакого  дьЯвола менЯ  не  оставлЯют в  покое?!" -  подумал Я  и начал
выжимать из машины последние возможности,  последние крупицы,  словно  бы не
знал, что глидер все  равно может идти вдвое быстрее. ’ак мы мчались в ночи,
между  холмов,  усыпанных  огоньками, а  сквозь  дикий  свист  рассекаемого
воздуха уже был слышен невидимый,  распростертый  впереди огромный,  словно
выплывающий из бездонных пропастей шум океана.
     "Ќу и догонЯй, - думал Я. - „огонЯй. ’ы не знаешь того,  что знаю Я.
’ы следишь за мной, преследуешь менЯ, не даешь мне покоЯ - прекрасно; но Я
перехитрю тебЯ, выскользну, убегу, ты и моргнуть не успеешь; а ты сколько ни
бейсЯ,  ничего не сможешь  сделать, потому что глидер не сойдет с шоссе. ’ак
что даже в последнюю минуту у менЯ будет чистаЯ совесть. Ћчень хорошо!!"
     џ  как  раз  проезжал  мимо домика,  в  котором  мы  жили,  -  три его
освещенных  окна сверкнули мне в лицо, словно затем, чтоб доказать, что нет
такой  муки,  которую  нельзЯ  еще  больше углубить, и Я вышел на  последний
отрезок  шоссе, параллельный океану. ’огда глидер,  к моему изумлению, резко
увеличил скорость и стал менЯ обходить. џ быстро закрыл ему путь, подавшись
влево. Ћн отстал, и  так мы маневрировали: как только он хотел выйти вперед,
Я загораживал машиной левый поЯс, - так, наверное, раз пЯть.  Ќеожиданно,
несмотрЯ на  мои  маневры,  он  начал  менЯ опережать,  кузов машины  почти
вплотную  коснулсЯ   черной  блестЯщей  поверхности  безоконного,   как  бы
безлюдного снарЯда;  Я уже не  сомневалсЯ, что это  Ћлаф, потому что  никто
другой  не осмелилсЯ бы сделать подобного, -  но  ведь не  мог же Я  убить
Ћлафа. Ќе  мог.  €  Я  пропустил  его. Ћн  вышел вперед, мне показалось, что
теперь он  пытаетсЯ загородить мне путь, но он продолжал держатьсЯ  метрах в
пЯтнадцати перед моим  капотом. Ќу,  подумал Я,  это мне  не помешает. €  Я
немного притормозил, со слабой  надеждой, что, может быть, он оторветсЯ,  но
он  не хотел  отдалЯтьсЯ  и тоже притормозил. „о  последнего поворота у скал
оставалось около мили, когда глидер пошел еще медленнее: теперь он держалсЯ
середины шоссе, так, что Я не мог его  обогнать. џ подумал, что, может быть,
мне удастсЯ уже сейчас, но тут не было  никаких скал, только  песчаный плЯж,
машина  зарылась  бы  колесами в  песок  через сто метров, даже не  дойдЯ  до
океана, -  такое  идиотство  не входило в  мои  расчеты.  ‚ыхода  не  было,
приходилось ехать дальше. ѓлидер еще больше замедлил  скорость, Я видел, что
он  вот-вот  остановитсЯ:  его  черный корпус  засверкал от  тормозных огней
будто залитый горЯщей кровью. ‚ ту же минуту Я попыталсЯ обойти его резким
поворотом, но он  преградил  мне путь. Ћн был быстрее и поворотливее - ведь
им командовал автомат. “  автомата всегда  реакциЯ  быстрее. џ нажал  ногой
тормоз, слишком поздно, послышалсЯ  дикий  скрежет,  чернаЯ  масса  выросла
перед самым стеклом, менЯ бросило вперед, и Я потерЯл сознание.
     џ  открыл  глаза, как  после  сна, бредового  сна.  Њне снилось,  что Я
плаваю. —то-то холодное,  мокрое текло у менЯ по лицу, Я почувствовал чьи-то
руки, они трЯсли менЯ, и услышал чей-то голос.
     - Ћлаф, - пробормотал Я. - ‡ачем, Ћлаф? ‡ачем?..
     - ќл!!
     ЊенЯ  словно пронзило током, Я приподнЯлсЯ  на  локте и прЯмо над собой
увидел  ее  лицо, и когда  Я  сел, обалдевший, неспособный  соображать,  она
медленно опустилась передо мной на колени, плечи ее судорожно вздрагивали,
а Я все еще не верил. ѓолова у менЯ была огромнаЯ, как будто ватнаЯ.
     - ќри, - сказал  Я онемевшими  губами, странно  большими,  тЯжелыми и
какими-то не моими. - ќри... ќто ты... или мне только...
     Ќеожиданно силы  вернулись  ко  мне,  Я схватил  ее  за плечи,  поднЯл,
вскочил,  закружилсЯ  на месте с ней  -  мы  оба упали на еще теплый мЯгкий
песок.  џ целовал ее соленое, мокрое  лицо  и плакал, впервые в жизни. € она
плакала.  Њы  долго  не  говорили  ничего. Џостепенно мы начали  как  будто
боЯтьсЯ - не знаю чего, - она всматривалась в менЯ глазами лунатика.
     - ќри, - повторЯл Я. - ќри... ќри... - и ничего больше.
     Џочувствовав неожиданную слабость, Я лег на песок, а она, испугавшись,
пробовала приподнЯть менЯ, но у нее не хватило сил.
     - Ќет, ќри, - шептал Я, - нет, ничего страшного, это просто так...
     - ќл! ѓовори! ѓовори!
     - —то говорить?.. ќри...
     Њой голос  немного  успокоил  ее.  Ћна  побежала куда-то,  вернулась с
плоской флЯгой  и опЯть полила  мне  лицо водой. ‚ода была горькой: это была
вода океана. "џ собиралсЯ глотнуть ее намного больше", - мелькнуло у менЯ в
сознании: Я заморгал. Џриходил в себЯ. ‘ел и потрогал голову.
     џ даже не  был ранен, волосы смЯгчили удар,  на голове поЯвилась только
шишка величиной с апельсин, немного поцарапана кожа, здорово шумело в ушах,
но  в общем все было в  порЯдке. џ  попробовал поднЯтьсЯ, но ноги как-то не
очень слушались.
     Ћна стоЯла передо мной на коленЯх, глЯдЯ на менЯ, опустив руки.
     -  ќто ты?  Џравда?  -  спросил  Я: только теперь  Я  понЯл. џ  резко
повернулсЯ и, почувствовав головокружение,  вызванное этим движением, увидел
при свете молодого месЯца  в нескольких  метрах  от нас,  на краю шоссе  два
сцепившихсЯ черных силуэта. Љогда Я снова взглЯнул на нее,  у менЯ захватило
дыхание.
     - ќл...
     - „а?
     - ЏопытайсЯ встать... Я помогу тебе...
     - ‚стать?
     ‚идимо, с головой у менЯ было еще  не все в  порЯдке. џ и понимал, что
произошло, и не понимал. ’ак, значит, в глидере была ќри? Ќо это невозможно!
     - ѓде Ћлаф? - спросил Я.
     - Ћлаф? Ќе знаю.
     - Љак?.. ђазве его тут не было?
     - Ќет.
     - ’ы одна?
     Ћна кивнула.
     € вдруг Я ужасно, нечеловечески испугалсЯ.
     - Љак  ты могла! Љак  ты могла! …е лицо  дрожало, губы трЯслись, она с
трудом произнесла:
     - џ... не могла иначе...
     Ћна опЯть плакала. Џостепенно утихла, успокоилась. Џотрогала мое лицо,
лоб.  ‹егкими прикосновениЯми ощупывала  мою  голову, а Я  повторЯл,  одним
дыханием:
     - ќри... это ты?
     Џотом Я медленно встал, она, как могла, поддерживала  менЯ; мы дошли до
шоссе.  ’олько там Я увидел, как выглЯдела машина;  капот,  весь  перед, все
сплющилось в гармошку. ‡ато глидер почти не был поврежден - только теперь Я
осознал  его превосходство - ничего, кроме  небольшой вмЯтины сбоку,  там,
куда пришелсЯ основной удар.
     ќри помогла мне забратьсЯ в глидер, вывернула его  так, что корпус моей
машины,  протЯжно  грохоча  железом,  свалилсЯ  набок. Њы  возвращались.  џ
молчал; плыли  огни. ѓолова качалась на плечах, все еще огромнаЯ и тЯжелаЯ.
Њы остановились  перед  домиком. Ћкна были  освещены, словно мы никогда и не
уезжали. Ћна  помогла  мне войти. џ  лег.  Ћна, обогнув  стол, направилась к
двери. џ вскочил.
     - ’ы уходишь?
     Ћна  подбежала  ко   мне,  опустилась  на   колени   перед  кроватью  и
отрицательно покачала головой.
     - Ќет?
     - Ќет.
     - € никогда не уйдешь?
     - Ќикогда.
     џ  обнЯл ее. Ћна  прижалась щекой к моему лицу, а из менЯ уходило  все:
остывающаЯ накипь гнева, Ярости и безумиЯ последних часов, страх,  отчаЯние.
џ лежал опустошенный, словно  мертвый,  и только прижимал ее все сильнее,  и
силы будто  возвращались ко мне,  и  была  тишина,  свет  блестел  в золотой
обивке комнаты, а где-то далеко,  как бы в  ином  мире, за открытыми окнами
шумел ’ихий океан.
     ќто может показатьсЯ странным, но мы ничего не говорили ни в тот вечер,
ни  в ту ночь. Ќичего, ни  одного  слова. ’олько  на  другой день  поздно Я
узнал,  как это было: едва Я уехал, она догадалась  обо всем и ужаснулась. €
не  знала, что  делать. ‘начала хотела позвать белого робота, но понЯла, что
это не поможет; он тоже  -  она не  называла  его иначе, - он  бы  тоже не
помог. Њожет  быть, Ћлаф.  Ћлаф навернЯка,  но она не знала, где его искать,
впрочем, уже не было времени. ’огда  она взЯла домашний глидер и поехала за
мной. Ѓыстро догнала менЯ и держалась позади, пока еще можно было надеЯтьсЯ,
что Я возвращаюсь в домик.
     - ’ы бы пришла туда? - спросил Я. Ћна колебалась.
     - ‘ама не знаю. „умаю, что да. ‘ейчас Я так думаю, но сама не знаю.
     Џотом, увидев, что Я еду дальше, она испугалась еще больше. Ћстальное Я
знал.
     - Ќет. Ќичего  не  понимаю, - сказал Я. - ‚от теперь Я действительно
не понимаю. Љак ты могла это сделать?
     - џ сказала себе, что... что ничего не случитсЯ.
     - ’ы понимала, что Я хочу сделать и где?
     - „а.
     - Љак ты догадалась?
     Џосле долгого молчаниЯ она ответила:
     - Ќе знаю. Њожет быть, потому, что Я уже немного узнала тебЯ.
     џ  молчал.  Њне хотелось  еще  о многом спросить ее,  но Я не  смел. Њы
стоЯли у окна. Ќе раскрываЯ глаз, ощущаЯ дыхание океана, Я сказал:
     - Ќу, хорошо, ќри... а что теперь? —то будет?
     - џ уже сказала.
     - Ќо Я не хочу так... - шепнул Я.
     -  €наче невозможно, - ответила  она после долгого  молчаниЯ.  - „а
и...
     - —то?
     - џ не хочу иначе.
     ‚  этот день, к вечеру, снова  стало как будто хуже. ЋЌЋ возвращалось и
подступало и отступало -  почему? Ќе знаю. € она, наверное, тоже не знала.
‘ловно мы сближались только перед лицом опасности и только тогда узнавали и
по-настоЯщему могли понЯть друг друга. Џотом пришла ночь. € еще один день.
     Ђ  на четвертый день Я слышал, как  она  разговаривает по телефону,  и
ужасно испугалсЯ. Џотом она плакала. Ќо за обедом уже улыбалась.
     €  это был конец и начало. Џотому что через  неделю мы  поехали в Њае,
центр  округа,  и  там,  в  управлении,  перед одетым  в  белое  человеком,
произнесли  формулы, которые  сделали нас мужем и  женой.  ‚  тот же  день Я
телеграфировал Ћлафу. Ќазавтра пошел на  почту, но от него не было ничего. џ
подумал, что он, может быть, переехал куда-нибудь и поэтому ответ запоздал.
Ќо честно говорЯ, уже  тогда, на почте, Я почувствовал беспокойство, потому
что  это молчание не было свойственно Ћлафу, но из-за всего, что произошло,
Я думал об этом всего минуту и не сказал ќри ни слова. Љак будто забыл.


        VI

     Ќаш  брак,  заключенный  только благодарЯ  моему  неистовству, оказалсЯ
неожиданно удачным.  ‚ нашей жизни произошел  довольно своеобразный раздел.
Љогда возникало расхождение  во взглЯдах, ќри  умела  отстаивать свою точку
зрениЯ, но в  таких случаЯх речь шла о вопросах общего характера; она  была,
например, убежденной  сторонницей  бетризации  и  отстаивала  ее  отнюдь  не
книжными аргументами.  ’о, что она противопоставлЯла свое мнение моему так
открыто,  Я  считал хорошим  признаком,  но  наши  споры происходили  днем.
‡асветло   она   не  решалась,   вернее,   не  хотела  говорить   обо   мне
беспристрастно,  спокойно.  ‚идимо,  она  не знала,  когда  ее  слова  будут
относитьсЯ  только ко  мне, к моим личным  недостаткам, будут  уЯзвлЯть лишь
мелочную  гордость  "человека  из  консервной  банки",  если   пользоватьсЯ
выражением Ћлафа, а  когда  будут направлены уже против самой сущности моей
эпохи. ‡ато по ночам - как бы потому,  что мрак несколько затушевывал менЯ,
- она говорила обо мне,  то есть о нас, и Я  был рад этим тихим беседам  в
темноте, милостиво скрывавшей то и дело прорывавшеесЯ у менЯ изумление.
     Ћна рассказывала  и о себе, о своем детстве, и Я во второй, а вернее, в
первый раз - потому  что теперь это было  наполнено  реальным, человеческим
содержанием  -  узнавал,   как  искусно  было   построено   это  общество
непрерывной, тонко  стабилизованной гармонии.  ‘читалось  естественным,  что
воспитание детей требует  высокой  квалификации и  всесторонней подготовки,
даже  специального обучениЯ; чтобы  получить  разрешение  завести  ребенка,
супруги должны  были сдавать что-то вроде экзаменов, вначале это показалось
мне   весьма   странным,  но,   подумав,   Я   вынужден  был  признать,  что
парадоксальность обычаев отЯгощала скорее нас, а не их, - в старом обществе
нельзЯ  было, например, строить  дом,  мост, лечить  болезни, наконец просто
выполнЯть  административную  работу, не имеЯ соответствующего образованиЯ, и
только  наиболее  ответственное дело  -  рождение  детей,  формирование  их
психики - было  отдано на произвол  слепого случаЯ и минутного  желаниЯ,  а
общество вмешивалось лишь тогда, когда ошибки -  если они были совершены -
уже поздно было исправлЯть.
     ’аким  образом,  право иметь ребенка стало теперь  особым отличием, его
давали  не всЯкому; дальше - родители  не  могли  изолировать  детей  от их
сверстников - создавались специально подобранные смешанные группы девочек
и мальчиков,  в  которых  были  представлены  различнейшие темпераменты; так
называемые  "трудные  дети"  подвергались  дополнительным  гиппологическим
процедурам,  а всеобщее обучение начиналось  необычайно рано. ќто  не  была
наука чтениЯ и  письма: чтению и письму учили значительно позже; специальное
воспитание самых маленьких  состоЯло в том,  что их знакомили - при помощи
специальных игр  - с устройством и жизнью мира  и  ‡емли,  с  богатством и
разнообразием  форм общественной жизни;  таким естественным  образом  уже в
четырех-пЯтилетнем  возрасте  детЯм  прививались   принципы   терпимости  и
уважениЯ к другим  мнениЯм  и  точкам  зрениЯ, правила  общежитиЯ, внушалась
несущественность внешних, физических черт.  ‚се это Я, конечно, одобрЯл, но
с одной, весьма существенной оговоркой. ‚едь незыблемой основой этого  мира,
его ‚ысшим  законом была  бетризациЯ. ‚оспитание было  направлено именно  к
тому,  чтобы  принимать  ее  как реальность, подобную рождению  или смерти.
‘лыша  от  ќри,  как  преподают  в  школе  историю минувших  эпох,  Я  едва
сдерживал  Ярость. ‚  современной трактовке это  были  времена  зверства  и
варварского,  безудержного  размножениЯ,  бурных  экономических  и  военных
катастроф,  а достижениЯ  цивилизации,  которые  невозможно было  замолчать,
изображались ими  как  проЯвление  тех сил и  стремлений,  которые позволЯли
людЯм побеждать  тьму  и  жестокость  эпохи;  таким образом  эти достижениЯ
пробивали себе  путь  как бы вопреки господствовавшей тогда тенденции жизни
за  счет  других.  ’о,  говорили они,  что раньше  достигалось с величайшим
трудом,  чего  могли  добитьсЯ  только немногие, к  чему раньше вела дорога,
полнаЯ опасностей,  самоотречений, компромиссов,  моральных поражений,  все
это теперь ЯвлЯетсЯ всеобщим, доступным и надежным.
     Џока  эти рассуждениЯ затрагивали многочисленные отрицательные  стороны
прошлого - например, войну, - Я готов был согласитьсЯ;  Я также признавал
достижением,  а не недостатком  отсутствие -  полное! -  всЯкой политики,
всех  этих  столкновений, напрЯжений,  международных  конфликтов.  ќто  было
настолько  удивительно, что  Я  вначале  подозревал,  что  они существуют,
только  просто  замалчиваютсЯ;  гораздо  хуже  было,  когда  эта  переоценка
касалась  моих  личных  дел.  Џотому  что  не  только  ‘тарк  своей  книгой
(написанной,  добавлЯю,  за  полвека  до  моего возвращениЯ)  перечеркивал
космические  путешествиЯ. ’ут  ќри, аспирантка-археолог, могла  научить менЯ
многому. “же первые бетризованные поколениЯ коренным образом  изменили свои
взглЯды на астронавтику,  но хотЯ отношение  к ней  стало отрицательным, она
продолжала  будоражить  умы.  ‘читалось,  что  была  совершена  трагическаЯ
ошибка, достигшаЯ кульминации как  раз в годы подготовки нашего полета, так
как  именно  в  ту  пору  подобные экспедиции отправлЯлись  одна за другой;
ошибка состоЯла не только  в том, что результаты этих  экспедиций оказались
ничтожными, а  полеты в околосолнечном  пространстве  в радиусе  нескольких
световых лет, если не считать открытиЯ на  нескольких планетах примитивных
и совершенно  чуждых  нам форм  жизни,  не привели  к контакту  ни  с  одной
высокоразвитой цивилизацией.
     Ќаихудшим считалось даже не то, что по мере  удалениЯ намеченных целей
от  ‘олнца  чудовищнаЯ  продолжительность  полета  должна  была  превратить
экипажи  кораблей,  этих  посланцев  и  представителей  ‡емли,  в  скопище
несчастных, смертельно уставших существ,  которые после высадки - на  ‡емле
или ’ЂЊ - будут  нуждатьсЯ в заботливом уходе и  в длительном лечении, так
что  посылка этих энтузиастов  превратилась бы  в  бессмысленную жестокость;
нет, не это считалось самым страшным. Ќаиболее существенным считали то, что
Љосмосом старалась  овладеть ‡емлЯ,  та самаЯ ‡емлЯ,  котораЯ не сделала еще
всего длЯ себЯ самой, ведь никакие космические  подвиги не могли покончить с
человеческими мучениЯми, с  несправедливостью, страхом  и голодом на земном
шаре.
     Ќо  так  рассуждало  только первое бетризованное  поколение,  а потом,
естественно, наступило забвение и безразличие; дети, узнаваЯ о романтической
эпохе астронавтики, поражались ей, быть может,  даже чуточку  боЯлись своих
непонЯтных  предков,  столь  же чуждых  и  загадочных,  как  их  прапрадеды,
запутавшиесЯ  в  грабительских  войнах  и  походах  за  золотом. €менно  это
безразличие  изумлЯло   менЯ   больше  всего,  потому  что   оно  было  хуже
безоговорочного осуждениЯ. ’о, ради чего мы готовы были отдать жизнь, теперь
окружено молчанием, похоронено и предано забвению.
     ќри не торопилась  обратить менЯ в свою веру, не пыталась сделать  менЯ
энтузиастом нового мира. Џросто, говорЯ о себе, она рассказывала о нем, а Я
- именно потому, что она говорила о себе и  собою свидетельствовала о нем,
- не мог просто так отмахнутьсЯ от его достоинств.
     €х  цивилизациЯ  была лишена  страха. ‚се, что  существовало,  служило
людЯм. Ќичто не имело значениЯ, кроме их удобств, удовлетворениЯ насущнейших
и  наиболее изысканных потребностей.  ‚сюду,  во  всех областЯх,  где  сам
человек, ненадежность его эмоций, медлительность реакций могли создать хотЯ
бы минимальный риск, он был заменен мертвыми устройствами, автоматами.
     ќто был мир, закрытый длЯ опасности. “грозе,  борьбе, насилию в нем  не
было  места:  мир кротости,  мЯгких форм  и  обычаев,  конфликтов  неострых,
ситуаций недраматических, мир столь же поразительный,  пожалуй, как моЯ или
наша (Я имею в виду Ћлафа) реакциЯ на него.
     ‚едь  мы  в течение десЯти лет хлебнули столько ужасов, всего того, что
противно естеству  человека,  что ранит его  и ломает, и возвращались, такие
сытые  этим, сытые по горло;  ведь каждый из нас, скажи  ему кто-нибудь, что
возвращение  запаздывает,  что впереди  новые  месЯцы  пустоты, перегрыз бы,
наверное,  говорЯщему глотку.  € вот  мы,  уже  не  имевшие  сил переносить
постоЯнный  риск, слепую вероЯтность  метеоритного  попаданиЯ  и это вечное
напрЯженное  ожидание и  муки,  когда  какой-нибудь  Ђрдер или  ќннессон  не
возвращалсЯ из разведывательного  полета, - мы вдруг начинали ссылатьсЯ на
это  времЯ ужаса, как  на что-то единственно истинное, настоЯщее,  придающее
достоинство и смысл нашему существованию. Ђ ведь Я еще и теперь содрогалсЯ,
вспомнив,  как,  сидЯ,   лежа,  висЯ  в  самых   странных  позах  в  круглой
радиокабине, мы ждали и ждали в тишине, прерываемой только мерным звучанием
позывных кораблЯ,  и видели, как  в мертвом голубом свете капли пота стекают
со лба  радиотелеграфиста, застывшего  в таком же ожидании,  в то  времЯ как
аварийные часы неслышно отсчитывали  секунды, минуты, так что, наконец, тот
миг, когда стрелка касалась  красной точки диска, приносил  облегчение. „а,
облегчение... потому что  тогда,  наконец, можно было  кинутьсЯ на поиски  и
погибнуть  самому,  а  это  действительно  казалось легче, чем ожидание. Њы,
пилоты, не ученые, были старыми волками, наше времЯ остановилось еще за три
года  до  настоЯщего  старта.  ‚се   эти  три  года  нас  приучали  ко  все
возрастающим психическим перегрузкам. Ћни проводились в три основных этапа,
которые мы коротко называли Џрессом, „ворцом „ухов и Љоронацией.
     „ворец „ухов. —еловека запирали в  небольшой камере, так изолированной
от  мира, как только можно  себе представить. ’уда не проникал ни один звук,
ни  луч света, ни атом воздуха, ни родившеесЯ  снаружи колебание. ЏохожаЯ на
небольшую  ракету  капсула была  оборудована  фантоматической  аппаратурой,
снабжена запасами воды, продовольствиЯ и кислорода. € в ней нужно было жить
в бездействии, в томительном ожидании, месЯц, казавшийсЯ вечностью. Ќи один
человек  не  выходил  оттуда  таким же, каким вошел.  Њне, одному  из  самых
крепких подопечных доктора џнссена,  только на третью неделю начали чудитьсЯ
те  странные вещи, которые подстерегали других уже на четвертый, пЯтый день:
безликие чудовища, бесформенные  толпы, выползающие из мертвенно светЯщихсЯ
приборных щитков, чтобы вести со  мной бессвЯзные разговоры, висеть над моим
вспотевшим   телом,  а   оно   в   это   времЯ  расплывалось,  изменЯлось,
разрасталось, наконец - и это было, пожалуй, самое ужасное - начинало  как
бы  обосабливатьсЯ,  сначала  подергивались отдельные  волоконца мышц, затем
поЯвились раздражениЯ и онемениЯ, судороги, потом какие-то движениЯ, которые
Я уже наблюдал словно совсем со  стороны, ничего  не понимаЯ; и если  бы  не
предварительнаЯ тренировка, если бы не теоретические  указаниЯ, Я готов был
бы считать, что моими руками, шеей,  головой овладели демоны. ‘тены капсулы
становились свидетелЯми сцен, которые невозможно описать, назвать; џнссен и
его люди с помощью соответствующих аппаратов наблюдали за тем,  что делалось
внутри, но никто из нас тогда об этом не знал. Ћщущение изолЯции должно было
быть подлинным  и полным.  €счезновение некоторых  ассистентов доктора было
длЯ нас непонЯтным. “же во времЯ полета ѓимма сказал мне, что они просто не
выдерживали.  Ћдин, некто ѓоббек, кажетсЯ, пыталсЯ  силой открыть капсулу,
потому что не мог больше смотреть на муки запертого в ней человека.
     Ќо  это  был всего лишь „ворец  „ухов.  Џотом  следовал  Џресс,  с его
качелЯми и центрифугами, с адской ускорительной машиной, котораЯ могла дать
400 g -  ускорение, разумеетсЯ, никогда не  применЯвшеесЯ, потому  что оно
превратило бы человека в мокрое место, но и ста g  было достаточно, чтобы в
долю секунды спина испытуемого стала липкой от выдавленной через кожу крови.
     ’ретье  испытание, Љоронацию, Я прошел  совершенно нормально. ќто было
уже последнее решето, последнЯЯ ступень отсева. Ђль Њартин, парень, который
тогда,  на  ‡емле,  выглЯдел, как  Я  сегоднЯ,  -  колосс,  глыба железных
мускулов,  олицетворение спокойствиЯ, -  вернулсЯ  с  Љоронации на  ‡емлю в
таком состоЯнии, что его сразу вывезли из –ентра.
     ќта ЉоронациЯ была очень простой штукой.  —еловека одевали в скафандр,
выводили на орбиту и на высоте около  ста  тысЯч километров, там, где  ‡емлЯ
светила, как пЯтикратно увеличеннаЯ ‹уна, выбрасывали из ракеты в  пустоту,
а  сами  улетали.  €  надо было висеть в пустоте, болтаЯ  руками и ногами, и
ждать их  возвращениЯ,  спасениЯ;  скафандр  был  надежный,  удобный,  имел
кислородную  аппаратуру, климатизацию, обогревалсЯ каждые два часа,  кормил
человека питательной пастой, выжимаемой  из специального  мундштука. ’ак что
ничего страшного не могло случитьсЯ,  разве что испортилсЯ бы прикрепленный
снаружи  к  скафандру  автоматический  пеленгационный   передатчик.  ‚  этом
скафандре не  было только одной  необходимой  вещи - радиосвЯзи,  не  было
умышленно, разумеетсЯ, так что в нем нельзЯ  было услышать ни одного голоса,
кроме  собственного. ‘реди этой нематериальной  черноты и  звезд  надо было
ждать. „овольно долго, правда, но не бесконечно. € это все.
     „а, но люди  сходили  от этого  с  ума; на  ракету  Ѓазы их втаскивали
извивающимисЯ,  в каких-то  эпилептических  конвульсиЯх. ќто  было наиболее
противно  самому естеству человека - абсолютное  уничтожение, потерЯ себЯ,
смерть  в  полном  сознании,  это  было  знакомство  с  вечностью,  котораЯ
проникала  в человека  и  давала  ему  почувствовать  свой чудовищный  вкус.
Џредставление  о   бесконечной  бездне   внеземного  существованиЯ,  всегда
считавшейсЯ   невероЯтной,   непостижимой,    становилось   нашим   уделом;
бесконечное  падение,   звезды   между  ненужными,   извивающимисЯ   ногами,
бесполезность,   ненужность   рук,   губ,   жестов,   всЯкого   движениЯ   и
неподвижности, в скафандрах нарастал крик, несчастные выли... •ватит!
     „овольно  вспоминать  то,   что   было  только  проверкой,  прелюдией,
продуманной  и разыгранной  с  величайшей  предусмотрительностью:  ни  один
"коронованный"  в  физическом  смысле не пострадал; всех  отыскала  ракета
Ѓазы. Џравда, нам даже этого не говорили, чтобы  реальность ситуации была по
возможности максимальной.
     џ прошел Љоронацию  прекрасно,  потому  что  у менЯ была своЯ система.
Ћчень простаЯ, но не очень  честнаЯ:  этого нельзЯ  было делать. Љогда менЯ
выкинули  из  люка,  Я  закрыл  глаза.  Џотом  размышлЯл  о  разных   вещах.
…динственное, что  требовалось, -  волЯ. ’ы должен был сказать себе, что не
откроешь своих  несчастных глаз, что бы ни случилось. џнссен, мне кажетсЯ,
знал о моей выдумке. Ћднако это не имело длЯ менЯ никаких последствий. Њожет
быть, он считал, что Я действовал правильно?
     Ќо все  это  происходило  на ‡емле или вблизи нее. Џотом пришла  уже не
выдуманнаЯ и  не  искусственно  созданнаЯ  в  лаборатории  пустота, котораЯ
убивала всерьез и котораЯ  иногда милостиво позволЯла уцелеть Ћлафу, ѓимме,
’урберу,  мне, тем семерым с "ЋдиссеЯ", - и даже позволила нам вернутьсЯ. Ђ
после  этого мы,  ничего  не  жаждавшие  так, как покоЯ,  увидев нашу мечту
идеально  осуществленной, тут  же  почувствовали  к ней отвращение. ЉажетсЯ,
Џлатон сказал: "Ќесчастный, ты получишь то, что хотел".


        VII

     Љак-то  ночью,  очень  поздно,  мы  лежали,  измученные  любовью.  ќри
прикорнула у менЯ  на  руке. ЏоднЯв глаза, Я мог видеть через  открытое окно
звезды  в   просветах  туч.  ‚етра   не  было,  занавеска  застыла  белесым
призраком,  по  открытому  океану  шла мертваЯ волна,  и  до  менЯ  долетал
предшествующий ей протЯжный рокот,  а потом  порывистый гул,  с  которым она
ломилась  на  плЯжи;  на несколько ударов сердца наступала тишина,  и  снова
невидимые  волны обрушивались в темноте  на  отлогий берег.  Ќо Я  почти  не
слышал  этого мерно повторЯющегосЯ напоминаниЯ о том, что за окном ‡емлЯ, и
широко  раскрытыми глазами всматривалсЯ  в ћжный Љрест. Ѓета  Љреста  была
нашим проводником,  и  каждый  новый день на  "Џрометее"  Я  начинал  с  ее
измерений,  так  что  вскоре  производил  их уже совершенно  автоматически,
поглощенный  другими  мыслЯми.  Ћна  вела  нас  безотказно  -  никогда  не
угасающий  маЯк  пустоты.  џ  и  сейчас  почти физически  ощущал  в  руках
металлические рукоЯтки, которые  передвигал, чтобы светЯщуюсЯ точку, острие
тьмы, ввести в центр полЯ зрениЯ окулЯра,  большой  резиновый обруч которого
охватывал мне лоб  и  щеки.  ќта звезда,  одна из  самых дальних, почти  не
изменилась  даже  у самой цели,  светЯ с  одинаковым бесстрастием и  тогда,
когда  весь ћжный Љрест давно уже распалсЯ и  перестал длЯ нас существовать,
ибо мы вторглись в глубь его ветвей, и тогда, наконец, эта белаЯ точка, этот
звездный гигант  перестал быть длЯ нас тем, чем казалсЯ вначале -  вызовом;
его  неизменность  показала   нам   свое  истинное  значение.  ‡везда  была
свидетельством  ничтожности нашего замысла,  равнодушиЯ пустоты,  с которым
никто никогда не сможет примиритьсЯ.
     Ќо сейчас, пытаЯсь  в перерыве  между  двумЯ  вздохами океана  уловить
дыхание ќри, Я почти не верил в это.  џ мог твердить про себЯ: "џ там был, Я
там   действительно   был",   -  но  это  нисколько  не   уменьшало  моего
безграничного изумлениЯ. ќри вздрогнула.
     џ хотел подвинутьсЯ, дать ей больше места, и вдруг почувствовал на себе
ее взглЯд.
     - ’ы не спишь? - прошептал Я и наклонилсЯ, чтобы губами  коснутьсЯ ее
губ, но она положила мне  на  губы кончики пальцев.  „ержала их так  минуту,
потом скользнула  рукой вдоль моей шеи к груди,  обвела  твердое углубление
между ребер, прижала к нему ладонь.
     - —то это?
     - рам.
     - Ћткуда?
     - ’ак, случайность.
     Ћна замолчала. џ  чувствовал, что  она смотрит на менЯ. ЏоднЯла голову.
…е глаза были совершенно темные,  без блеска, Я  различал лишь белый контур
плеча, поднимающегосЯ в такт дыханию.
     - Џочему ты не говоришь мне ничего? - прошептала она.
     - ќри?..
     - Џочему ты не хочешь рассказать?
     - Ћ звездах?  -  неожиданно  понЯл Я.  Ћна молчала.  џ не знал,  что
сказать.
     - „умаешь, Я не пойму?
     џ смотрел на нее  сквозь мрак, сквозь шум океана, который  то заполнЯл,
то покидал комнату, и не знал, как объЯснить ей это.
     - ќри...
     џ хотел ее обнЯть. Ћна высвободилась и села на кровати.
     - Њожешь не рассказывать, если ты хочешь. Ќо объЯсни почему?
     - Ќе знаешь? ’ы правда не понимаешь?
     - ’еперь уже знаю. ’ы хотел менЯ... пощадить?
     - Ќет. Џросто Я боюсь.
     - —его?
     - ‘ам толком не знаю. Ќе хочу в этом копатьсЯ. џ ничего не зачеркиваю.
„а это,  пожалуй,  и невозможно. Ќо  рассказывать -  значит, мне  кажетсЯ,
замкнутьсЯ в этом, уйти от всех, от всего, от того, что есть... сейчас.
     - Џонимаю, - сказала она  тихо.  Ѓледное  пЯтно ее лица исчезло,  она
опустила голову. - „умаешь, Я считаю это бессмысленным...
     - Ќет, нет, - пыталсЯ Я перебить ее.
     -  Џогоди.  ’еперь Я.  ’о,  что Я думаю об астронавтике  и что сама Я
никогда не покинула бы ‡емлю, - это одно.  Ќо это не имеет ничего  общего с
тобой  и со  мной.  ‚ернее, имеет: потому что мы  вместе.  €наче  не были бы
никогда. „лЯ менЯ астронавтика - это ты. Џоэтому мне так хотелось бы...  но
ты не обЯзан. …сли все так, как ты говоришь. …сли ты так чувствуешь.
     - •орошо, Я расскажу.
     - Ќо не сегоднЯ.
     - ‘егоднЯ.
     - ‹Яг.
     џ опустилсЯ на подушку. Ћна встала, на цыпочках подошла к окну, белеЯ в
темноте.  ‡адернула занавеску.  ‡везды исчезли, осталсЯ  только  протЯжный,
настойчивый шум океана. џ уже почти ничего не различал в темноте. „вижение
воздуха выдало ее шаги, постель прогнулась.
     - ’ы видела когда-нибудь корабль класса "ЏрометеЯ"?
     - Ќет.
     - Ћн очень большой. Ќа ‡емле он весил бы свыше трехсот тысЯч тонн.
     - Ђ вас было так мало?
     -  „венадцать.  ’ом Ђрдер, Ћлаф, Ђрне, ’омас - пилоты. Ќу и Я. € семь
человек ученых. Ќо  если ты думаешь,  что там было просторно, ты ошибаешьсЯ.
„евЯть  десЯтых  массы  - горючее. ”отореакторы. ‘клады,  запасы, резервные
системы - на жилую  часть приходилось совсем немного. “ каждого из нас была
кабина, не считаЯ  общих. ‚ центральной части корпуса - штурманскаЯ. Њалые
ракеты длЯ посадки и ракеты-зонды еще  меньшего размера  - длЯ взЯтиЯ проб
короны...
     - ’ы был над Ђрктуром - в такой?
     - „а. € Ђрдер тоже.
     - Ђ почему вы не полетели вместе?
     - ‚ одной ракете? ќто уменьшает шансы.
     - Џочему?
     - ‡онд - это главным образом охлаждение, понимаешь? ќтакий  летающий
холодильник.  Њеста  ровно  столько,  чтобы  человек  мог  сесть. ‘идишь  в
ледЯной скорлупе.  ‹ед тает  со стороны  панцирЯ  и снова  скапливаетсЯ  на
трубах. Љомпрессоры могут отказать. „остаточно минуты - и конец, потому что
снаружи восемь,  десЯть  или  двенадцать  тысЯч  градусов.  …сли компрессоры
откажут  в  двухместной  ракете,  погибнут  двое.  Ђ  так  -  только  один.
Џонимаешь?
     - Џонимаю.
     Ћна держала руку на шраме.
     - ќто... случилось там?
     - Ќет. ќри... может быть, лучше рассказать о чем-нибудь другом?
     - •орошо.
     - ’олько не думай... этого никто не знает.
     - ќтого?..
     рам под теплом ее пальцев как бы начинал оживать.
     - „а.
     - Ђ Ћлаф?
     - Ћлаф  тоже. Ќикто. џ обманул их,  ќри.  џ  должен  тебе  сказать. џ
слишком далеко зашел... ќри... это было на шестой год.  Њы уже возвращались,
но  внутри облака нельзЯ  идти  быстро.  ќто  величественнаЯ  картина,  чем
быстрее  идет  корабль, тем  сильнее  люминесцирует  облако. ‡а нами тЯнулсЯ
хвост - не такой, как у кометы, скорее как полЯрное сиЯние - раскинувшийсЯ
по бокам, в глубь неба, к альфе ќридана, на тысЯчи и тысЯчи миль... Ђрдера и
ќннессона уже не было. ‚ентури тоже. џ всегда просыпалсЯ в шесть утра, когда
освещение переходило из голубого в белое. “слышал Ћлафа, он говорил из рубки
управлениЯ.  Ћн заметил  что-то интересное. џ  пошел вниз. ђадар  показывал
пЯтнышко, немного  в  стороне от курса.  Џришел ’омас, и мы гадали, что это
может быть.  „лЯ метеорита  оно  было слишком велико,  к тому  же метеориты
никогда не ходЯт  в  одиночку. Ќа  всЯкий  случай мы  сбавили  скорость  еще
больше.  ќто разбудило остальных. Љогда они пришли, помню, ’омас  шутил, что
это навернЯка корабль. ’ак не раз говорили.
     ‚ пространстве должны быть корабли других систем, но  легче встретитьсЯ
двум комарам, выпущенным на противоположных полушариЯх ‡емли. Њы уже были на
выходе из этого  холодного пылевого  облака,  пыль настолько  поредела,  что
невооруженным глазом  уже  можно  было  различить  звезды  шестой  величины.
ЏЯтнышко  оказалось  планетоидом.  —то-то вроде  ‚есты.  Џримерно  четверть
биллиона тонн - может, чуть побольше. €сключительно правильный, почти шар.
ђедкость. Ћн  был  у  нас по курсу в двух миллипарсеках. ел с  космической
скоростью, а мы за ним. ’урбер спросил, можем ли мы подойти ближе? џ сказал,
что можем, на четверть микропарсека.
     Њы   приблизились.   ‚  телескопе  он   напоминал  дикобраза  -  шар,
ощетинившийсЯ иглами. „иковинка - хоть  прЯмо в музей. ’урбер начал спорить
с Ѓелем, тектонического ли  он происхождениЯ. ’омас  вставил, что  это можно
проверить. Ќикакой  затраты  энергии,  мы  все равно еще не  начали разгона.
Ћн-де полетит,  возьмет несколько  осколков  и  вернетсЯ.  ѓимма колебалсЯ.
‚ремени у  нас  хватало,  даже имелсЯ  резерв.  ‚ конце  концов  согласилсЯ.
Ќаверное, потому, что там был Я. •отЯ Я молчал. Њожет  быть, именно поэтому.
Њежду  нами  сложились  такие отношениЯ,  но  об этом  как-нибудь  потом. Њы
заспорили; этот маневр требует  некоторого времени; пока  мы  маневрировали,
планетка  удалилась, мы держали ее на радарах. џ немного  нервничал,  потому
что с того  момента, как мы повернули к  ‡емле,  нас преследовали  неудачи.
Ђварии  глупые,  но  трудно  устранимые и возникавшие  как бы  без  всЯкого
видимого повода.  џ  не  считаю  себЯ  суеверным,  хотЯ  и  верю,  что,  как
говоритсЯ,  беда  никогда  не  приходит одна.  Ћднако  у  менЯ  не  хватало
доказательств.  ќто выглЯдело по-детски, и все  же Я сам проверил  двигатель
’омаса и сказал ему, чтобы он был осторожен. Џыль.
     - —то?
     - Џыль.  ‚ пределах холодного облака планетоид  действует как пылесос,
понимаешь? ‘обирает  пыль из пространства,  в  котором  кружит. ‚ремени  длЯ
этого  у него достаточно. Џыль оседает слоЯми,  так что может  увеличить его
объем раза в  два. Ќо достаточно дунуть дюзами или даже топнуть  покрепче, и
пыль взлетает и  остаетсЯ  висеть. Љазалось бы, мелочь, но сквозь нее ничего
не видно. Ќу,  Я ему об  этом и  сказал. ‚прочем, ’омас и  сам знал не хуже
менЯ. Ћлаф выпустил его из бортовой катапульты, Я пошел наверх в штурманскую
и  повел его.  ‚идел, как  он подходил, как маневрировал,  повернул ракету и
ровненько,  словно  по ниточке,  стал  опускатьсЯ на  поверхность.  ’огда Я,
конечно, потерЯл его из вида, хотЯ до него было не больше трех миль.
     - ’ы видел его в радаре?
     - Ќет. ‚ телескоп. €нфракрасный. Ќо мы разговаривали с ним все времЯ.
Џо радио. € только Я подумал, что давно не видел, чтобы ’омас так осторожно
садилсЯ - мы все  стали чертовски осторожными  с тех  пор, как повернули  к
‡емле,  - как  вдруг Я заметил  небольшую  вспышку,  и темное  пЯтно начало
расползатьсЯ  по поверхности планетоида.  ѓимма, стоЯвший  рЯдом  со  мной,
крикнул.  Ћн  думал,  что  ’омас  в  последний момент,  чтобы  притормозить
падение,  ударил  огнем,  понимаешь. „ают  один  моментальный  удар, только,
конечно,  не  в  таких условиЯх. џ-то  знал, что  ’омас никогда бы этого  не
сделал. ќто была молниЯ.
     - ЊолниЯ? ’ам?
     - „а. ‚идишь ли, каждое тело, движущеесЯ с большой скоростью в облаке,
зарЯжаетсЯ от трениЯ статическим  электричеством.  Њежду  "Џрометеем" и этой
планетой имелась разница  потенциалов в несколько  миллиардов вольт.  Љогда
’омас  садилсЯ,  проскочила  искра. ќто и  была  та  вспышка, а  от  резкого
повышениЯ температуры пыль взметнулась вверх, и спустЯ минуту весь диск был
уже затЯнут тучей. Њы не слышали ’омаса - его радио только потрескивало. џ
был  в  Ярости,  больше   на  себЯ,  что  не  учел  этого.  ђакета  снабжена
специальными кольцевыми  токоотводами, и зарЯд должен  был спокойно уйти. Ќо
не ушел. Љонечно,  случаютсЯ разрЯды, но не такие. ќтот был исключительной
мощности. ѓимма спросил менЯ, когда, по моему мнению, туча осЯдет. ’урбер не
спрашивал ни о чем. Ѓыло Ясно, что нужно времЯ. Њного суток.
     - ‘уток?
     - „а.  ’Яготение там чрезвычайно слабое. Љамень,  выпущенный из  руки,
падает иногда  несколько  часов.  Ђ что  уж  говорить о пыли, выброшенной на
сотни метров вверх?! џ сказал ѓимме, чтобы он занЯлсЯ своими делами, потому
что придетсЯ ждать.
     - € ничего нельзЯ было сделать?
     - Ќичего. ’о есть если  бы  Я был уверен, что ’омас сидит в ракете, Я
мог бы рискнуть.  Џовернул бы "Џрометей", подошел и  дунул в дюзы с близкого
расстоЯниЯ полной тЯгой, чтобы эта пакость разлетелась на всю ѓалактику, но
у менЯ не было такой уверенности. Ђ искать его?.. Џоверхность планетоида по
величине  равнЯлась,  наверно, Љорсике. Љроме того, в пылевой туче Я мог бы
пройти  мимо него  на расстоЯнии  вытЯнутой руки и не  заметить.  Ѓыл  один
выход. Ћн был у ’омаса в руках. Ћн мог стартовать и вернутьсЯ.
     - € не сделал этого?
     - Ќет.
     - Ќе знаешь почему?
     - „огадываюсь. Џришлось бы стартовать вслепую. џ-то видел,  что облако
поднимаетсЯ всего на полмили от поверхности, но он этого не  знал. Ћн боЯлсЯ
столкновениЯ с каким-нибудь гребнем,  скалой. ‚едь он мог опуститьсЯ на дне
какой-нибудь  глубокой  расселины.  Ќу  и  висели мы  так  день,  другой  -
кислорода и запасов продовольствиЯ у  него  было на шесть суток.  Љонечно,
никто ничего  не мог сделать. •одили и  придумывали, как бы вытащить ’омаса
из этой ловушки. €злучатели. ‚олны различной длины. Њы даже осветители туда
кидали. Ќи черта, туча была черной, как могила.  ’ретий день - третьЯ ночь.
€змерениЯ говорили, что  пыль  спадает, но Я не был уверен, спадет  ли  она
полностью  за те  70 часов, что  остались ’омасу. Ѓез пищи он, конечно,  мог
просидеть там и дольше, но не без воздуха. ‚друг мне в голову пришла идеЯ. џ
рассуждал  так:  ракета  ’омаса  в основном  состоит  из стали. …сли на этом
проклЯтом планетоиде нет месторождений железных руд, то, может, его удастсЯ
обнаружить  ферроискателем.   ’аким   аппаратом  длЯ  обнаружениЯ   железных
предметов,  знаешь. “ нас был очень чувствительный, он реагировал на  гвоздь
на  расстоЯнии трех  четвертей километра. ђак