 правильности  действий  героЯ.  Љонечно,  он  может
ошибатьсЯ, делать глупости и сожалеть о них, но он всегда прав, даже когда
неправ. “ него есть естественное право поступать так, как он поступает.  ‚
этом смысле ‘ережа ™ербачев -  так  зовут  маленького  барабанщика  -  без
всЯких усилий достигает того состоЯниЯ духа, о котором  безнадежно  мечтал
ђодион ђаскольников. Њожно сказать, что герой ѓайдара - это  ђаскольников,
который идет до конца, ничего не пугаЯсь, потому что по  молодости  лет  и
из-за уникальности своего жизнеощущениЯ просто не знает, что можно чего-то
испугатьсЯ, просто не видит того, что так мучит  петербургского  студента;
тот обрамлЯет свою топорную работу унылой и болезненной саморефлексией,  а
этот начинает весело палить  из  браунинга  после  следующего  внутреннего
монолога: "‚ыпрЯмлЯйсЯ, барабанщик! - уже тепло и  ласково  подсказал  мне
все тот же голос. - ‚стань и не гнись! Џришла пора!" Ћтбросим фрейдистские
реминисценции...
     ‘эм почувствовал, как его хоботок выпрЯмлЯетсЯ под проворными лапками
Ќаташи, и разомлело посмотрел ей в лицо. Ћт ее подбородка отвисал  длинный
темный Язык с мохнатым кончиком, разделЯющимсЯ на два небольших  волосатых
отростка.  ќтот  Язык  возбужденно  подрагивал,  и  по  нему   скатывались
темно-зеленые капли густой секреции.
     - Eat me, - прошептала Ќаташа, потЯнула за длинные шершавые  антенны,
торчавшие из-под глаз ‘эма, и он с жужжанием и  стоном  вонзил  хоботок  в
хрустнувший зеленый хитин ее спины.
     -  ...всегда  были  сложные  отношениЯ  с  ницшеанством.  „остоевский
пыталсЯ художественно обосновать его  несостоЯтельность  -  и  сделал  это
вполне убедительно. Џравда, с некоторой оговоркой: он доказал,  что  такаЯ
система взглЯдов не подходит длЯ выдуманного им ђодиона  ђаскольникова.  Ђ
ѓайдар создал такой же убедительный и такой же художественно правдивый, то
есть  не  вступающий  в  противоречие  со  сформированной  самим   автором
парадигмой,  образ  сверхчеловека.  ‘ережа  абсолютно  аморален,   и   это
неудивительно, потому что любаЯ мораль или то, что ее  заменЯет,  во  всех
культурах вноситсЯ в детскую душу с помощью особого леденца, выработанного
из красоты жизни. Ќа месте  пошловатого  фашистского  государства  "‘удьбы
барабанщика"  сережины  голубые  глаза  видЯт   бескрайний   романтический
простор, он населен возвышенными исполинами, занЯтыми мистической борьбой,
природа которой чуть приоткрываетсЯ, когда ‘ережа  спрашивает  у  старшего
сверхчеловека, майора ЌЉ‚„ ѓерчакова, каким силам служил  убитый  на  днЯх
взрослый. "—еловек усмехнулсЯ. Ћн не ответил ничего,  затЯнулсЯ  дымом  из
своей кривой трубки (sic!), сплюнул на траву и неторопливо показал рукой в
ту сторону, куда плавно опускалось сейчас багровое вечернее солнце."
     ЏрижимаЯсь к быстро надувающемусЯ  и  твердеющему  брюшку  ‘эма,  уже
багровому, Ќаташа сжала его всеми шестью лапками.
     - Oh, - шептала она, - it's getting so big... So big and hard...
     - Yeah, baby, - нечленораздельно отвечал ‘эм. - You smell  good.  And
you taste good.
     - €так, - сказала женщина за ширмой, - что написал ѓайдар,  мы  более
или менее выЯснили. ’еперь подумаем, почему. ‡ачем бритый наголо мужчина в
гимнастерке и папахе на ста страницах убеждает кого-то, что мир прекрасен,
а убийство, совершенное ребенком, -  никакой  не  грех,  потому  что  дети
безгрешны в силу своей природы? Џожалуй, по-настоЯщему близок  ѓайдару  по
духу только ћкио Њисима. Њисиму можно было бы назвать  Японским  ѓайдаром,
застрели он действительно из лука хоть одного из свЯтых себастьЯнов своего
прифронтового детства. Ќо Њисима идет от вымысла к  делу,  если,  конечно,
считать делом ритуальное самоубийство после того,  как  его  фотографиЯ  в
позе  ‘вЯтого  ‘ебастьЯна   украсила   несколько   журнальных   статей   о
нарождающемсЯ Японском культуризме, а ѓайдар идет от дела к вымыслу, если,
конечно,  считать  вымыслом  точные  снимки  переживаний   детской   души,
перенесенные из памЯти в физиологический раствор  художественного  текста.
"Њногие записи в его дневниках не поддаютсЯ прочтению,  -  пишет  один  из
исследователей. -  ѓайдар  пользовалсЯ  специально  разработанным  шифром.
€ногда он отмечал, что его снова мучили повторЯющиесЯ сны "по  схеме  N_1"
или "по схеме N_2".  €  вдруг  открытым  текстом,  как  вырвавшийсЯ  крик:
"‘нились люди, убитые мной в детстве..."
     ѓолос за ширмой замолчал.
     - —его это она? - спросил ‘эм.
     - “снула, - ответила Ќаташа.
     ‘эм нежно погладил колючий кончик ее брюшка  и  откинулсЯ  на  диван.
Ќаташа тихонько сглотнула. ‘эм подтЯнул  к  себе  стоЯщий  на  полу  кейс,
раскрыл его, вынул маленькую стеклЯнную баночку, сплюнул  в  нее  красным,
завинтил и кинул обратно -  всЯ  эта  операциЯ  занЯла  у  него  несколько
секунд.
     - ‡наешь, Ќаташа, - сказал он. - Џо-моему, все мы,  насекомые,  живем
ради нескольких таких моментов.
     Ќаташа уронила побледневшее лицо на  надувшийсЯ  темный  живот  ‘эма,
закрыла глаза, и по ее щекам побежали быстрые слезы.
     - —то ты, милаЯ? - нежно спросил ‘эм.
     - ‘эм, - сказала Ќаташа, - вот ты уедешь, а Я здесь останусь. ’ы хоть
знаешь, что менЯ ждет? ’ы вообще знаешь, как Я живу?
     - Љак? - спросил ‘эм.
     - ‘мотри, - сказала Ќаташа и показала овальный шрам на  своем  плече,
похожий на увеличенный в несколько раз след от оспЯной прививки.
     - —то это? - спросил ‘эм.
     - ќто от „„’. Ђ на ноге такой же от раствора формалина.
     - ’ебЯ что, хотели убить?
     - Ќас всех, - сказала Ќаташа, - кто здесь живет, убить хотЯт.
     - Љто? - спросил ‘эм.
     ‚место ответа Ќаташа всхлипнула.
     - Ќо ведь есть же права насекомых, наконец...
     - Љакие там права, - махнула лапкой Ќаташа. - Ђ ты знаешь, что  такое
цианамид  кальциЯ?  „вести  грамм  на  коровник?  €ли  когда  в   закрытом
навозохранилище распылЯют железный купорос, а улететь уже поздно?  “  менЯ
две подруги так погибли. Ђ третью, Њашеньку, хлористой известью залили.  ‘
вертолета. ”ранцузский учила, дура... Џрава  насекомых,  говоришь?  Ђ  про
серно-карболовую смесь слышал? Ћдна часть неочищенной  серной  кислоты  на
три части сырой карболки - вот и все наши права. Ќикаких прав  ни  у  кого
тут не было никогда и не будет, просто этим, -  Ќаташа  кивнула  вверх,  -
валюта нужна. Ќа теннисные ракетки и колготки длЯ жен. ‘эм, здесь  страшно
жить, понимаешь?
     ‘эм  погладил  наташину  голову,  поглЯдел  на  украшенный   плакатом
холодильник и  вспомнил  ‘ильвестра  ‘таллоне,  уже  раздетого  неумолимым
стечением обстоЯтельств до  маленьких  плавок  и  оказавшегосЯ  на  берегу
желтоватой вьетнамской реки рЯдом с вооруженной косоглазой  девушкой.  "’ы
возьмешь менЯ с собой?" - спросила та.
     - ’ы возьмешь менЯ с собой? - спросила Ќаташа.
     ђэмбо секунду подумал. "‚озьму", - сказал ђэмбо.
     ‘эм секунду подумал.
     - ‚идишь ли, Ќаташа, - начал он и вдруг оглушительно чихнул.
     ‡а ширмой что-то большое пошевелилось, вздохнуло, и оттуда  монотонно
понеслось:
     - ‡акрываЯ "‘удьбу барабанщика",  мы  знаем,  что  шептал  маленькому
вооруженному ѓайдару описанный им теплый и ласковый голос.  Ќо  почему  же
именно этот юный стрелок, которого даже красное командование наказывало за
жестокость, повзрослев, оставил нам такие чарующие и безупречные  описаниЯ
детства? ‘вЯзано  ли  одно  с  другим?  ‚  чем  состоит  подлиннаЯ  судьба
барабанщика? € кто он на самом деле? Ќаверное, уже настала  пора  ответить
на этот вопрос.  ‘реди  бесчисленного  количества  насекомых,  живущих  на
просторах нашей необъЯтной страны, есть и такое - муравьиный лев.  ‘начала
это отвратительное существо, похожее  на  бесхвостого  скорпиона,  которое
сидит на дне песчаной воронки и поедает скатывающихсЯ туда муравьев. Џотом
что-то происходит, и монстр со страшными клешнЯми  покрываетсЯ  оболочкой,
из которой через неделю-две вылуплЯетсЯ удивительной  красоты  стрекоза  с
четырьмЯ широкими крыльЯми  и  зеленоватым  узким  брюшком.  €  когда  она
улетает в сторону багрового вечернего солнца, на которое в  прошлой  жизни
могла только коситьсЯ со дна своей воронки, она, наверное, не помнит уже о
съеденных когда-то муравьЯх. ’ак, может... снЯтсЯ иногда. „а и  с  ней  ли
это было? Њайор ….  ”ормиков.  ‚есна  тревоги  нашей.  ђепортаж  с  учений
магаданской флотилии десантных ледоколов...


        11. ЉЋ‹Ћ„…–

     ‘тебли травы сгибались под собственной  тЯжестью,  образуЯ  множество
ворот, а вверху в зеленое ночное небо  уходили  светло-коричневые  колонны
огромных деревьев - собственно, их смыкающиесЯ кроны и  были  этим  небом.
ЊитЯ летел между стеблЯми,  все  времЯ  менЯЯ  направление,  и  перед  ним
возникали новые и новые коридоры покачивающихсЯ триумфальных арок,  каждаЯ
из которых отличалась от других и была, видимо, посвЯщена  одному  из  его
многочисленных подвигов. Љ сожалению, природа этих подвигов тоже все времЯ
менЯлась из-за ветра, шевелившего траву, и  собственное  величие  делалось
крайне зыбким. ’рава светилась в темноте, когда ее сгибал ветер,  или  это
сиЯние поЯвлЯлось из воздуха всЯкий раз, когда в нем перемещалсЯ  один  из
стеблей, словно качающаЯсЯ трава выцарапывала свет из темноты.
     ‚низу делала свои однообразные движениЯ жизнь - мириады  разноцветных
насекомых ползли по земле, и каждое из них толкало  перед  собой  навозный
шар. Ќекоторые раскрывали крыльЯ и пытались  взлететь,  но  удавалось  это
немногим, да и они почти сразу падали на землю под тЯжестью шара.  ЃольшаЯ
часть насекомых двигалась в одном направлении, к  залитой  светом  полЯне,
котораЯ иногда мелькала в просветах между стеблЯми. ЊитЯ полетел в  ту  же
сторону и вскоре увидел впереди большой пень неизвестного южного дерева  -
он был совершенно гнилой и светилсЯ в темноте. ‚сЯ полЯна перед  ним  была
покрыта шевелЯщимсЯ пестрым ковром насекомых; они завороженно  глЯдели  на
пень, от которого  исходили  харизматические  волны,  превращавшие  его  в
несомненный и единственный источник смысла и света во вселенной.  Љаким-то
образом ЊитЯ понЯл,  что  эти  волны  были  просто  вниманием,  отраженным
вниманием всех тех, кто собралсЯ на полЯне.
     Џодлетев чуть ближе, он разглЯдел небольшую кучку насекомых, стоЯвших
по периметру пнЯ, повернувшись к полЯне. Ћни были самыми разными  -  среди
них были очень красивые древесные клопы с мозаиками на хитиновых панцирЯх,
черные богомолы с молитвенно сложенными лапками, осы, сверкающие скарабеи,
множество стрекоз и бабочек с цветными крыльЯми; за их  спинами  виднелось
несколько строго-серых пауков, которые, впрочем, не очень лезли  на  глаза
собравшимсЯ внизу насекомым. —то происходило в самом центре пнЯ,  не  было
видно, и от этого возникало ощущение темной тайны -  казалось,  там  сидит
очень грозное и могущественное насекомое,  настолько  могущественное,  что
видеть его не положено никому, и очень хотелось думать, что оно в  глубине
души хорошее и доброе. Ќасекомые  на  краю  пенька  легонько  дирижировали
лапками,  как  бы  следуЯ  беззвучной  музыке,  и  в  такт  их   движениЯм
покачивалась  собравшаЯсЯ  внизу  огромнаЯ  толпа.  …е   движениЯ   словно
следовали неслышному мотиву, и так  четко,  что  он  был  почти  слышен  -
казалось,  на  далеком  органе  играют  мелодию,  котораЯ  была  бы   даже
величественной, если бы  ее  времЯ  от  времени  не  прерывало  непонЯтное
"умпс-умпс".  Ќо  стоило  перестать   смотреть   на   пенек   и   ритмично
покачивающуюсЯ вокруг толпу  насекомых,  и  сразу  становилось  Ясно,  что
вокруг тишина.
     ЊитЯ поднЯлсЯ довольно высоко, скоро пень оказалсЯ под ним  -  теперь
он мог посмотреть, что находитсЯ в самом его центре, и от этой возможности
стало  чуть  не  по  себе,   особенно   когда   вспомнились   разоблачениЯ
многочисленных тайн этого пнЯ в газетах, которые продают муравьи  в  самых
глубоких и темных переходах  прорытого  ими  метрополитена.  ЊитЯ  опустил
взглЯд и вздрогнул.
     ‚ центре пнЯ была  лужа,  в  которой  плавало  несколько  похожих  на
соленые огурцы гнилушек. ’очнее, даже не в центре  -  пень  был  настолько
гнилым, что от него осталась  только  кора,  а  сразу  за  ней  начиналась
трухлЯваЯ Яма, полнаЯ гнилой воды.
     ЊитЯ представил себе, что случитсЯ, когда кора треснет и вода  хлынет
на живой ковер, покачивающийсЯ вокруг пнЯ, и ему стало страшно. €  тут  он
заметил, что исходЯщий от пнЯ свет странно мерцает - как будто  кто-то  со
страшной скоростью гасит его  и  зажигает  опЯть,  выхватываЯ  из  темноты
неподвижную толпу крошечных гипсовых насекомых, почти такую  же,  как  миг
назад, но все же немного иную.
     ‚низу непрерывным потоком ползли спешащие к пню  насекомые,  напирали
на тех, кто прополз по этому же пути раньше, и втаптывали  их  в  землю  -
словно живой разноцветный ковер стЯгивалсЯ к пню и подворачивалсЯ сам  под
себЯ. Ќасекомые прыгали на  пень,  и  большаЯ  их  часть  срывалась  вниз,
попадаЯ под лапки, шипы и  рога  наползающей  со  всех  сторон  смены,  но
некоторым удавалось поднЯтьсЯ  вверх,  к  тем,  кто  стоЯл  на  зеленовато
светЯщемсЯ краю; они очень проворно залезали туда, сразу же поворачивались
таким образом, чтобы ни в коем случае не увидеть, что находитсЯ  в  центре
пнЯ, и принимались дирижировать, поддерживаЯ и возобновлЯЯ неизвестно  кем
и когда выдуманную мелодию.
     ЊитЯ полетел прочь. Ѓыло некому рассказать, что этот пенек вместе  со
всеми теми, кто на нем собралсЯ, - еще далеко не все, что есть в  мире,  и
от этого делалось грустно, а еще грустнее было от того, что и сам  ЊитЯ  в
этом не был вполне уверен.  Ќо,  долетев  до  границы  полЯны,  он  увидел
рассеЯнный свет, излучаемый не то травой, не то  трущимсЯ  о  нее  ветром,
вспомнил, что с ним было до того, как он попал на полЯну с гнилым пнем,  и
успокоилсЯ. Ќад ним опЯть понеслись триумфальные арки согнутых стеблей,  и
чем дальше от полЯны он улетал, тем меньше внизу оставалось спешащих к ней
насекомых. ‘коро их не осталось совсем, и тогда  вокруг  стали  поЯвлЯтьсЯ
цветы. Ћни казались разноцветными посадочными площадками  необычных  форм,
но испускали такой одурЯющий запах, что ЊитЯ предпочитал любоватьсЯ ими на
расстоЯнии, тем более что на иных цветах копошились ушедшие от мира пчелы,
уединениЯ которых ЊитЯ не хотел нарушать.
     ‚  траве  впереди  мелькнул  красный  огонек,  и  ЊитЯ  автоматически
повернул к нему. Љогда он оказалсЯ так близко, что на всем вокруг поЯвилсЯ
слабый красноватый отблеск, ЊитЯ полетел  крадучись,  подолгу  зависаЯ  за
широкими стеблЯми  и  незаметно  перелетаЯ  от  одного  к  другому.  Џосле
нескольких таких маневров он выглЯнул из-за стеблЯ и увидел  рЯдом,  прЯмо
перед собой, двух очень странных, ни на кого не похожих красных жуков.  Ќа
головах  у  них  были  большие  желтые  выросты,  похожие  на  широкополые
соломенные шлЯпы, а низ брюшка был, насколько ЊитЯ мог  разглЯдеть,  цвета
хаки. Ћни сидели на стебле в полной  неподвижности  и  задумчиво  смотрели
вдаль, чуть покачиваЯсь вместе с растением.
     - џ думаю, - сказал один из жуков,  -  что  нет  ничего  выше  нашего
одиночества.
     - …сли не считать эвкалиптов, - сказал второй.
     - € платанов, - подумав, добавил первый.
     - € еще дерева чикле, - сказал второй.
     - „ерева чикле?
     -  „а,  -  повторил  второй,  -  дерева  чикле,  которое   растет   в
юго-восточной части ћкатана.
     - Џожалуй, - согласилсЯ первый, - но уж этот гнилой пенек на соседней
полЯне никак не выше нашего одиночества.
     - ќто точно, - сказал второй.
     Љрасные жуки опЯть задумчиво уставились вдаль.
     - —то нового в твоих снах? - спросил через несколько минут первый.
     - Њного чего, - сказал второй. - ‚от сегоднЯ, например,  Я  обнаружил
далекий и очень странный мир, откуда нас тоже кто-то увидел.
     - Ќеужели? - спросил первый.
     - „а, - ответил второй. - Ќо тот, кто нас увидел, принЯл нас  за  две
красные лампы на вершине горы, стоЯщей у морЯ.
     - € что мы сделали в твоем сне? - спросил первый.
     ‚торой выдержал драматическую паузу.
     - Њы светились, - сказал он с индейской торжественностью, -  пока  не
выключили электричество.
     - „а, - сказал первый, - наш дух действительно безупречен.
     - Ќу так, - отозвалсЯ второй. - Ќо самое интересное, что тот, кто нас
заметил, прилетел прЯмо сюда и прЯчетсЯ сейчас за соседним стеблем.
     - ‚ самом деле? - спросил первый.
     - Љонечно, - сказал второй. - „а ты ведь и сам знаешь.
     - € что он собираетсЯ делать? - спросил первый.
     - Ћн, - сказал первый, - собираетсЯ прыгнуть в колодец номер один.
     - €нтересно, - сказал второй, - а почему в  колодец  номер  один?  Ћн
ведь точно так же может прыгнуть в колодец номер три.
     - „а, - подумав, сказал первый, - или в колодец номер девЯть.
     - €ли в колодец номер четырнадцать, - сказал второй.
     - Ќо лучше всего, - сказал первый, - это  прыгнуть  в  колодец  номер
сорок восемь.
     ЊитЯ вжалсЯ в стебель,  слушаЯ,  как  в  нескольких  метрах  от  него
стремительно нарастают числительные, и тут ему на плечо легла чьЯ-то  рука
и сильно его трЯхнула.
     Џовернув голову, ЊитЯ увидел склонившегосЯ над ним „иму. ‚округ  была
площадка на вершине горы, над которой поднималась мачта с  двумЯ  красными
фонарЯми (сейчас они уже не горели), рЯдом стоЯли две складные  табуретки,
а сам он лежал под кустом.
     - ‚ставай, - сказал „има. - “ нас мало времени.
     ЊитЯ  поднЯлсЯ,  помотал  головой,  пытаЯсь  вспомнить   только   что
снившийсЯ сон, но тот уже улетучилсЯ и оставил после себЯ  только  неЯсное
ощущение.
     „има пошел по узкой тропинке, ведущей прочь от шеста с двумЯ красными
лампами. ЊитЯ поплелсЯ следом, еще позевываЯ, но через несколько  десЯтков
метров, когда тропинка превратилась в узкий карниз, под  которым  не  было
ничего, кроме стометровой пустоты и  морЯ,  остатки  сна  слетели  с  него
окончательно. ’ропинка нырнула в щель между  скалами,  прошла  под  низкой
каменной аркой (тут у Њити мелькнуло неЯсное  воспоминание,  свЯзанное  со
сном) и вывела в  небольшую  расщелину,  заросшую  темными  кустами.  ЊитЯ
сорвал несколько холодных Ягод терновника, кинул  их  в  рот  и  сразу  же
выплюнул,  увидев  Яркий  белый  череп,  лежащий  под  кустом.  —ереп  был
маленький и узкий, наподобие собачьего, только меньше и тоньше.
     - ’ам, - сказал „има, показываЯ на кусты.
     - —то? - спросил ЊитЯ.
     - Љолодец.
     - Љакой колодец? - спросил ЊитЯ.
     - Љолодец, в который ты должен заглЯнуть.
     - ‡ачем?
     - ќто единственный вход и выход, - сказал „има.
     - Људа?
     - „лЯ того, чтобы на это ответить, - сказал „има, - надо заглЯнуть  в
колодец. ‘ам все увидишь.
     - „а что это такое?
     - Џо-моему, - сказал „има, - ты сам знаешь, что такое колодец.
     - ‡наю. Џриспособление длЯ подъема воды.
     - Ђ еще? Џомнишь, ты мне сам говорил про города и про колодец? ѓорода
менЯют, а колодец остаетсЯ одним и тем же.
     - Џомню. ќто  сорок  восьмаЯ  гексаграмма,  -  сказал  ЊитЯ  и  опЯть
подумал, что очень похожее только что было с ним  во  сне.  -  Ћна  так  и
называетсЯ - колодец. "ЊенЯют города, но  не  менЯют  колодец.  Ќичего  не
утратишь, но и  ничего  не  приобретешь.  “йдешь  и  придешь,  но  колодец
останетсЯ колодцем... …сли почти достигнешь воды, но не хватит веревки,  и
если разобьешь бадью, - несчастье!"
     - Ћткуда это? - спросил „има.
     - Љнига перемен.
     - ’ы ее что, наизусть знаешь?
     - Ќет, - с некоторым неудовольствием призналсЯ  ЊитЯ.  -  Џросто  эта
гексаграмма мне пЯть раз выпадала.
     - Љак интересно. € о чем она?
     - Ћ колодце. Ћ том,  что  существует  некий  колодец,  которым  можно
пользоватьсЯ. ’очнее, сначала им нельзЯ пользоватьсЯ, потому что на первой
позиции в нем нет воды, на второй ее нельзЯ зачерпнуть, а  на  третьей  ее
некому пить. ‡ато потом все приходит в норму. …сли Я  не  путаю.  Ђ  смысл
примерно в том, что мы носим в себе источник всего, что только может быть,
но поскольку перваЯ, втораЯ и третьЯ  позиции  символизируют  недостаточно
высокие уровни развитиЯ, то на них этот источник еще не доступен.  ‚ообще,
символично,  что  к  этой  гексаграмме   мы   переходим   от   гексаграммы
"истощение", на пЯтой позиции которой...
     - •ватит, -  перебил  „има.  -  Џомнишь  песню,  что  мы  слышали  на
набережной? Ќасчет того, где найти себЯ? ’а, кто ее  пела,  совершенно  не
понимала, о чем она поет. € ты точно так же не  понимаешь,  о  чем  сейчас
говоришь. Ђ чтобы понЯть, что ты только что сказал, тебе надо заглЯнуть  в
колодец.
     - Ђ если Я не пойду?
     - Ќе пойти ты просто не можешь.
     - Џочему? - спросил ЊитЯ.
     „има посмотрел на его руки. ЊитЯ проследил за взглЯдом, уставилсЯ  на
свои ладони и понЯл, что они больше не светЯтсЯ в темноте.  …ще  несколько
минут назад, когда они начинали дорогу к этому месту, ладони  сиЯли  -  не
таким Ярким, как вчера, но чистым и Ясным голубым светом.
     - ‚от именно поэтому, - сказал „има.  -  €наче  все,  что  ты  понЯл,
исчезнет. € в  лучшем  случае  ты  успеешь  написать  еще  пару  идиотских
стихотворений с непонЯтным тебе самому смыслом. …сли, конечно,  допустить,
что он в них вообще есть.
     ЊитЯ покраснел - хорошо, что этого не было видно в темноте.
     - ЊенЯ  иногда  поражает  твой  апломб,  -  сказал  он.  -  ‘тихи  не
обЯзательно должны  содержать  смысл.  ’ы  просто  не  знаешь,  что  такое
постмодернизм.
     - ‚от только этого не хватало - чтобы Я знал, что это такое, - сказал
„има, выделив интонацией слово "знал".
     Ћн развернул Њитю на месте и слегка толкнул его.
     Љусты были густыми и колючими; прикрываЯ пальцами глаза, ЊитЯ  сделал
несколько шагов, поскользнулсЯ и полетел вниз.
     Ћн падал спиной вперед, хватаЯсь руками за рыхлые стены, падал  очень
долго, но вместо того, чтобы упасть на дно, впал в задумчивость. ‚ремЯ  не
то исчезло, не то растЯнулось - все, что он видел,  менЯлось  не  менЯЯсь,
каким-то образом постоЯнно оказываЯсь новым, а  его  пальцы  все  пытались
уцепитьсЯ за тот же самый участок стены, что и в  начале  падениЯ.  Љак  и
вчера, он чувствовал, что смотрит на что-то странное, что-то такое, на что
не смотрел никогда в жизни  и  вместе  с  тем  смотрел  всегда.  Љогда  он
попыталсЯ понЯть, что он видит, и найти в своей памЯти нечто похожее,  ему
вспомнилсЯ обрывок виденного по телевизору фильма, где несколько ученых  в
белых халатах были занЯты очень странным делом - вырезали из картона круги
с небольшими выступами и насаживали их на сверкающий металлический  штырь,
словно чеки в магазине; картонные круги становились все меньше и меньше, и
в конце концов на штыре оказалась  человеческаЯ  голова,  составленнаЯ  из
тонких листов картона; ее обмазали синим  пластилином,  и  на  этом  фильм
кончилсЯ.
     ’о, что видел ЊитЯ, больше  всего  напоминало  эти  картонные  круги:
последним,  самым  верхним  кругом  был  испуг  от  падениЯ   в   колодец,
предпоследним - опасение, что колючаЯ ветка куста хлестнет по  глазам,  до
этого была досада, что так быстро исчез приснившийсЯ мир, где  на  длинной
травинке беседовали два красных жука; еще раньше  -  страх  перед  летучей
мышью, наслаждение  полетом  над  залитыми  луной  камнЯми,  озадаченность
непонЯтным вопросом „имы, тоска от  стука  доминошных  костей  над  пустой
набережной и от того, главным образом,  что  в  собственной  голове  сразу
стала видна компаниЯ внутренних доминошников, и так - ниже и ниже, за один
миг - сквозь всю жизнь, сквозь все сплющившиесЯ  и  затвердевшие  чувства,
которые он когда-либо испытал.
     ‘начала ЊитЯ решил, что видит самого себЯ, но  сразу  же  понЯл:  все
находЯщеесЯ в колодце на самом деле не имеет к нему никакого отношениЯ. Ћн
не был этим колодцем, он был тем, кто падал в него, одновременно оставаЯсь
на месте. Њожет быть,  он  был  пластилином,  скреплЯющим  тончайшие  слои
наложенных  друг  на  друга  чувств.  Ќо  главное  другое.  ЏройдЯ  сквозь
бесчисленные снимки жизни к точке рождениЯ, оказавшись в  ней  и  заглЯнув
еще глубже, чтобы увидеть начало, он понЯл, что смотрит в бесконечность.
     “  колодца  не  существовало  дна.   Ќикакого   начала   никогда   не
существовало.
     € тут же ЊитЯ увидел еще одно - все, что было в колодце под точкой, с
которой он привык начинать свой личный отсчет,  вовсе  не  было  пугающим,
за-или догробным (догробный мир, подумал он, надо  же),  таинственным  или
неизвестным. Ћно всегда существовало рЯдом, даже ближе, чем  рЯдом,  а  не
помнил он про это потому, что оно и было тем, что помнило.
     - ќй, - услышал он далекий голос. - ‚ылезай! •ватит. Ќе разбей бадью.
     Ћн почувствовал, что его тЯнут за руку, потом по лицу прошлась  ветка
с острыми шипами, перед глазами мелькнули черные листьЯ, и он увидел перед
собой „иму.
     - Џошли отсюда, - сказал „има.
     - —то это было? - спросил ЊитЯ.
     - Љолодец, - сказал „има таким тоном, словно открывал большую тайну.
     - Ђ Я в него не упаду опЯть?
     „има остановилсЯ и с недоумением посмотрел на него.
     - Њы не можем упасть в колодец, в  котором  и  так  находились  целую
вечность. Њы можем только выйти из него.
     - Ђ теперь Я из него вышел?
     - Ќе теперь, а тогда. ’ы сейчас опЯть в нем. Ђ когда ты его видел, ты
высунул голову. †изнь очень странно устроена. —тобы  вылезти  из  колодца,
надо в него упасть.
     - Ђ зачем?
     - €з каждого колодца  ты  можешь  что-нибудь  вынести.  Ћни  содержат
бесценные сокровища. ’очнее, сами по себе они ничего  не  содержат,  и  ты
выходишь оттуда таким же, как вошел. Ќо в них ты можешь заметить  то,  что
есть у тебЯ самого.
     ЊитЯ погрузилсЯ в размышлениЯ и остаток пути шел молча.
     - џ никаких сокровищ там не заметил, - сказал он, когда оба вернулись
на площадку под маЯком. - џ просто за один миг увидел свою жизнь.  €  даже
больше.
     - ‚сЯ жизнь, - ответил „има, - и,  как  ты  выразилсЯ,  даже  больше,
существует один миг. ‚от именно тот, который происходит сейчас. ќто и есть
бесценное сокровище, которое ты нашел. € теперь  ты  сможешь  поместить  в
один миг все что хочешь - и свою жизнь, и чужую.
     - Ќо Я не вижу того, что Я нашел, - сказал ЊитЯ.
     - Џотому что ты нашел то, что видит, - ответил „има. - ‡акрой глаза и
посмотри.
     - Људа?
     - Људа хочешь.
     ЊитЯ закрыл глаза и увидел в образовавшейсЯ темноте  -  про  себЯ  он
называл ее предвечной, потому как в детстве  считал,  что  тонкие  сиЯющие
линии и мерцание возникают перед  веками  -  Ярко-синюю  точку.  Ћна  была
неподвижной, но ее можно было странным образом направить на что угодно.
     ЊитЯ услышал треск цикады, направил синюю точку на  него  и  вспомнил
далекий вечер, когда он встал на ноги, - а произошло это очень рано, сразу
же после того, как он вылупилсЯ из Яйца и упал на землю с дерева, в  ветке
которого началось его существование.


        12. PARADISE

     ‘ережа не помнил своих родителей. Ћн встал на ноги очень рано,  сразу
же после того, как вылупилсЯ из Яйца и упал на землю  с  дерева,  в  ветке
которого началось его существование. ќто  произошло  на  фоне  удивительно
красивого заката, в безветренный летний вечер,  озвученный  тихим  плеском
морЯ  и  многоголосым  пением  цикад,  одной  из  которых  он   тоже   мог
когда-нибудь стать. Ќо эта перспектива маЯчила так далеко, что он даже  не
обдумывал ее, понимаЯ: если  ему  и  суждено  будет  протрещать  горловыми
пластинками свою песню, то сделает это все равно уже не он, или не  совсем
он, потому что эти пластинки вырастают  только  у  немногих,  у  тех,  кто
прошел многолетний путь под землей и сумел в  конце  концов  выбратьсЯ  на
поверхность, забратьсЯ на дерево и окончательно вылупитьсЯ.  Ћтчего-то  он
был уверен, что если это и случитсЯ с ним, то  это  будет  тоже  в  летний
вечер, такой же тихий и теплый.
     ‘ережа вгрызсЯ в землю, стараЯсь сразу приучить себЯ к тому, что  это
всерьез и надолго. Ћн знал - шансов выбитьсЯ  наружу  мало  и  помочь  ему
могут только трезвость и собранность, только способность прокопать дальше,
чем другие, а мысль о том, что другие  понимают  то  же  самое,  придавала
дополнительные силы. Ќо детство есть детство, и первые  несколько  лет  он
провел, бесцельно разглЯдываЯ попадающиесЯ в земле предметы - некоторые из
них  можно  было  вынуть  и  повертеть  в  руках,  а  другие   приходилось
рассматривать прЯмо  в  почве.  Ћсобенно  ‘ережа  любил  находить  окна  -
погрузив в  землю  пальцы,  он  осторожно  ощупывал  их  холодную  твердую
поверхность и расчищал ее, стараЯсь угадать, что увидит за стеклом.
     Ћпыт всех  этих  лет,  заполненных  копошением  в  мЯгком  российском
суглинке (который однажды утром неожиданно оказалсЯ благодатным черноземом
“краины), слилсЯ длЯ него  в  одном  обобщающем  воспоминании  -  как  он,
поеживаЯсь от мороза, смотрит в только что расчищенное  окно,  за  которым
видны черные зимние сумерки вокруг Ярко освещенной детской площадки,  а  в
центре, в пЯтне света, стоит снежнаЯ баба с воткнутым в голову  частоколом
морковок, очень похожаЯ на статую ‘вободы, которую он увидел в  откопанном
неподалеку от окна журнале. ‘текло было разрисовано морозом, и узор на нем
сильно напоминал маленькую пальмовую рощу; казалось, эти  пальмы  качаютсЯ
от его дыханиЯ. ‚ окно нельзЯ было пролезть, и ‘ережа  долго  стоЯл  возле
него, тоскуЯ о непонЯтном, а потом стал рыть ход дальше, затаив  в  сердце
нерасшифрованную мечту.
     Љ тому времени, когда он стал задумыватьсЯ, все ли делает верно,  его
жизнь стала рутинной и состоЯла большей частью из очень  похожих  событий,
повторЯющихсЯ в однообразной последовательности.
     Џеред ним, прЯмо перед головогрудью и лапами, был круг темной твердой
земли. ‘зади, за спиной, оставалсЯ прорытый к этому  времени  тоннель,  но
‘ережа никогда не оглЯдывалсЯ и не подсчитывал, сколько  метров  или  даже
километров им пройдено. Ћн знал, что другие насекомые - например муравьи -
довольствуютсЯ достаточно короткой норкой и он со своими зубчатыми  лапами
мог бы выполнить работу всей их жизни за несколько часов. Ќо он никогда не
тешил себЯ такими сравнениЯми, знаЯ: стоит только  остановитьсЯ  и  начать
сравнивать себЯ с другими, как покажетсЯ, что он  уже  достаточно  многого
достиг, и пропадет необходимое длЯ дальнейшей борьбы чувство острой  обиды
на жизнь.
     „остигнутое им не существовало в виде чего-то такого, что можно  было
бы потрогать или сосчитать, -  оно  состоЯло  из  тех  встреч  и  событий,
которые приносил ему каждый новый день. Џроснувшись утром, он начинал рыть
тоннель дальше, разгребаЯ землю мощными передними лапами и  отбрасываЯ  ее
задними.  —ерез  несколько  минут  среди  серо-коричневых   комков   почвы
поЯвлЯлсЯ  завтрак.  ќто  были  тонкие  отростки  корней,  из  них  ‘ережа
высасывал сок, читаЯ при  этом  какую-нибудь  газету,  которую  он  обычно
откапывал вместе с едой. —ерез несколько сантиметров из  земли  поЯвлЯлась
дверь на работу - промежуток между ней и завтраком был  таким  узким,  что
иногда землЯ осыпалась сама, без всЯких усилий с его стороны. ‘ережа никак
не мог взЯть в толк, как это он роет и роет  в  одном  направлении  и  все
равно каждое утро  откапывает  дверь  на  работу,  но  зато  понимал,  что
размышлениЯ о таких вещах еще никого не привели  ни  к  чему  хорошему,  и
поэтому предпочитал особенно на эту тему не думать.
     ‡а дверЯми на работу оказывались присыпанные землей вЯлые сослуживцы,
мимо которых следовало двигатьсЯ  осторожно,  чтобы  они  не  понЯли,  что
‘ережа роет ход. ‚озможно, каждый из них тоже рыл  свой  ход  куда-то,  но
если это и было так, они делали это очень скрытно. ‘ережа разгребал  землю
со своего кульмана, чуть расчищал окно, за  которым  виднелись  наведенные
вверх трубы, и начинал неторопливо  рыть  к  обеду.  Ћбед  практически  не
отличалсЯ от завтрака, только землЯ  вокруг  была  немного  другаЯ,  более
рыхлаЯ, и из нее торчали медленно жующие лица товарищей по работе - это не
раздражало, потому что их глаза были всегда закрыты. Ћбед был как бы пиком
днЯ, после которого уже следовало начинать рыть дорогу домой, а  работа  в
этом направлении всегда шла быстро. —ерез какое-то времЯ  ‘ережа  разрывал
дверь своей квартиры, медленно разгребал глину, за  которой  обнаруживалсЯ
телевизор, и часа через два, уже полусонный, докапывалсЯ до кровати.
     Џроснувшись, он поворачивалсЯ к стене,  некоторое  времЯ  смотрел  на
нее, пытаЯсь вспомнить только что кончившийсЯ  сон,  а  затем  несколькими
быстрыми ударами лап пробивал ход прЯмо до  ванной  комнаты.  „ни  были  в
целом одинаковы, только в субботу и воскресенье в  своем  движении  вперед
‘ережа не натыкалсЯ на дверь, ведущую на  работу.  €ногда  в  выходные  он
откапывал одну или две бутылки водки, и тогда надо было немного покопатьсЯ
в земле рЯдом - почти всегда удавалось  отрыть  голову  и  часть  туловища
когонибудь из друзей, чтобы вместе выпить и  поговорить  о  жизни.  ‘ережа
твердо знал, что большаЯ часть его знакомых не роет никакого  тоннелЯ,  но
тем не менее знакомые попадались ему навстречу с удручающим  однообразием.
€ногда, правда, в земле оказывались приЯтные сюрпризы - например, из стены
торчала нижнЯЯ часть  женского  туловища  (‘ережа  никогда  не  раскапывал
дальше поЯсницы, полагаЯ, что это приведет ко многим проблемам)  или  пара
банок пива, ради которого он позволЯл себе небольшую передышку, но большаЯ
часть пути пролегала через работу.
     —тобы хоть как-то объЯснить себе  тот  странный  факт,  что  в  своем
выверенном по компасу движении он регулЯрно  прокапывает  насквозь  пласты
земли  с  совершенно  одинаковыми  вкраплениЯми,  такими   как   кульманы,
сослуживцы и даже вид за окном, ‘ережа пользовалсЯ  аналогией  с  поездом,
который  идет  вперед  и  бесконечно  приближаетсЯ   к   заветной   шпале,
неотличимой от соседних.
     ‚прочем, некоторые различиЯ были  -  иногда  контора,  через  которую
‘ережа совершал свой дневной рывок (он образовывал это слово  от  "рыть"),
обновлЯлась - перемещались кульманы,  менЯлась  окраска  стен,  кто-нибудь
поЯвлЯлсЯ или навсегда исчезал. ‘ережа отметил одну закономерность - если,
например, он проползал  через  работу,  где  сгорал  электрический  чайник
(сослуживцы любили пить  чай),  то  на  всех  последующих  работах,  через
которые он рыл свой ход, этот (или очень похожий) чайник  тоже  оказывалсЯ
сгоревшим, пока ‘ережа не докапывалсЯ до  такой  работы,  куда  кто-нибудь
приносил новый.
     ђабота была совсем не сложной - надо было перечерчивать старые синьки
на ватман, чем, кроме ‘ережи, занималось еще несколько сослуживцев. Ћбычно
с утра они начинали длинный неспешный разговор, в котором невозможно  было
не участвовать. ѓоворили они, как это обычно бывает, обо всем на свете, но
поскольку круг тем, которых они касались, был очень узок, ‘ережа  замечал,
что с каждым днем на свете остаетсЯ все меньше и  меньше  того,  что  было
прежде, например, того, что было в тот вечер, когда он сидел под веткой  и
слушал треск сумевших выбитьсЯ из-под земли цикад.
     Ќеизбежное общение с сослуживцами действовало  на  ‘ережу  не  лучшим
образом. “ него стала менЯтьсЯ манера ползти - он теперь  сильно  прижимал
голову к земле и иногда, раскапываЯ  особенно  крутую  лестницу  в  буфет,
помогал себе мордой. Ћдновременно он стал немного по-новому понимать жизнь
и вместо прежнего желаниЯ прорыть тоннель как можно дальше  начал  ощущать
ответственность за свою судьбу. Ћднажды он заметил, что сидит  за  столом,
чистит двумЯ руками карандаш и одновременно роетсЯ в Ящике - роетсЯ чем-то
таким, чего у него раньше просто не было. ‘начала он решил, что  сходит  с
ума, но, приглЯдываЯсь к сослуживцам, стал замечать у них  по  бокам  чуть
заметные   полупрозрачные   коричневатые   лапки,   которыми   они   ловко
пользовались. Љак оказалось, такие же лапки были и у него,  просто  в  них
раньше не возникало потребности, но теперь ‘ережа научилсЯ  видеть  их,  а
потом и употреблЯть  в  дело.  ‘перва  они  были  слабыми,  но  постепенно
окрепли, и ‘ережа стал доверЯть  им  работу,  используЯ  руки  по  прЯмому
назначению - рыть тоннель дальше и дальше.
     Ќо тоннель все равно каждый день  приводил  его  на  работу,  где  из
рыхлых землЯных стен глЯдели давно знакомые до последней черточки лица.  ‚
них присутствовала одна общаЯ особенность - все они были  украшены  усами.
‘ережа никогда не придавал  этому  особого  значениЯ,  но  все-таки  решил
отпустить усы сам.
     Џримерно через месЯц, когда они достаточно отросли, он  заметил,  что
жизнь стала как-то полнее, а сослуживцы превратились в  удивительно  милых
ребЯт с самыми разнообразными  интересами.  ЏонЯть  все  это  ему  помогли
именно усы, ощупывающие движениЯ которых позволЯли воспринимать реальность
с не известной раньше стороны. Ћн убедилсЯ,  что  жизнь  можно  не  только
видеть, но и ощупывать усами, как это  делали  все  вокруг,  и  тогда  она
становитсЯ настолько захватывающей, что рыть тоннель дальше особо незачем.
…го стали интересовать окружающие, но  еще  интересней  было,  что  о  нем
думают другие. € как-то после рабочего днЯ, на вечеринке с  коньЯчком,  он
услышал:
     - Ќаконец-то ты, ‘ережа, стал одним из нас.
     ќти слова произнесло одно лицо, чуть выступающее из  землЯной  стены.
Ћстальные лица закрыли глаза и  стали  шевелить  усами,  как  бы  ощупываЯ
‘ережу, чтобы проверить - действительно ли он один  из  них.  ‘удЯ  по  их
улыбкам, они оказались вполне удовлетворены результатом.
     - Ђ кем это Я стал? - спросил ‘ережа.
     - Ѓрось притворЯтьсЯ, - захохотали лица, - будто не понимаешь!
     - Џравда, - не сдавалсЯ ‘ережа, - кем?
     - ’араканом, кем еще.
     “слышав это, ‘ережа ощутил холодную волну, прошедшую по  всему  телу.
Ћн бросилсЯ к концу тоннелЯ,  где  висел  календарь  с  портретом  ЌикитаЯ
‚торого (‘ережа вспомнил, что сам повесил его сюда, когда решил,  что  уже
отрыл свое), и принЯлсЯ лихорадочно откидывать землю руками  под  хохот  и
улюлюканье оставшихсЯ сзади усатых рож. Ћткопав дверь  ванной,  он  быстро
прорыл лаз к  зеркалу,  посмотрел  на  коричневую  треугольную  головку  с
длинными покачивающимисЯ усами  и  схватилсЯ  за  бритву.  “сы  с  хрустом
облетели, и на ‘ережу глЯнуло его  собственное  лицо,  только  уже  совсем
взрослое, с заметными морщинами у глаз. "‘колько же Я был тараканом?" -  с
ужасом подумал он и вспомнил данную  себе  в  детстве  клЯтву  обЯзательно
прорыть ход на поверхность.
     Ћткопав кровать, он упал на  холодные  простыни  и  заснул,  а  утром
разрыл телефон и позвонил ѓрише, одному из друзей по кладке Яиц, с которым
давно уже не общалсЯ. Ќекоторое времЯ они вспоминали  тот  далекий  летний
вечер, когда  свалились  с  ветки  на  землю  и  начали  рыть  ход  на  ее
поверхность, а потом ‘ережа без обинЯков поинтересовалсЯ, как жить дальше.
ЏриЯтель сказал так:
     - Ќарой побольше бабок, а дальше сам увидишь.
     Ћни договорились как-нибудь увидетьсЯ и распрощались. Џовесив трубку,
‘ережа без всЯких  колебаний  решил  изменить  маршрут  и  воспользоватьсЯ
гришиным советом. Џосле завтрака он стал рыть  не  вперед,  а  направо,  и
вскоре с облегчением заметил, что дверей на работу в земле  перед  ним  не
поЯвилось.  ‚место  них  попались  дырЯваЯ   немецкаЯ   каска,   несколько
сплющенных гильз и ксерокопиЯ  какой-то  древней  мистической  книги,  над
которой он провел пару часов.  ‘ереже  еще  не  приходилось  читать  такой
ахинеи - из книги  следовало,  что  он  не  просто  ползет  по  подземному
тоннелю, но еще и толкает перед собой навозный шар, внутри которого он  на
самом деле этот тоннель  и  роет.  Џосле  этого  грунт  долгое  времЯ  был
совершенно пустым,  только  изредка  попадались  корешки,  которые  ‘ережа
пускал в пищу, а потом его  вонзившаЯсЯ  в  землю  лапка  нащупала  что-то
твердое.
     ђазбросав желтоватую глину, ‘ережа увидел черный  носок  милицейского
сапога. Ћн сразу все понЯл, аккуратно присыпал  его  землей  и  стал  рыть
влево, подальше от этого места. …ще несколько раз  попадались  выступающие
из земли детали милицейской амуниции - дубинки, рации, стриженые головы  в
фуражках, - но насчет голов ему везло, потому что он все  времЯ  откапывал
их со стороны затылка, из чего следовало, что менты его  не  видЯт.  —ерез
некоторое времЯ в земле стали попадатьсЯ бабки. ‘начала это были отдельные
бумажки, а потом пошли поЯвлЯтьсЯ целые  пачки  -  обычно  они  находились
где-нибудь  неподалеку  от  милицейских  дубинок  и  сапог.  ‘ережа   стал
тщательно,  как  археолог,  раскапывать  землю  вокруг  попадавшихсЯ   ему
предметов милицейского снарЯжениЯ и редко  когда  уползал  без  нескольких
сырых и тЯжелых пачек, крест-накрест перехваченных бумажной лентой.
     Ћн почти совсем забыл об осторожности и один раз случайным  движением
руки отбросил землю с круглого милицейского лица, изо рта которого  торчал
свисток. ‹ицо Яростно посмотрело на него и  надуло  щеки,  но  прежде  чем
успел раздатьсЯ свист, ‘ережа выдернул свисток и сунул милиционеру прЯмо в
зубы денежную пачку. ‹ицо закрыло глаза, и ‘ережа,  постепенно  приходЯ  в
себЯ, двинулсЯ дальше. ‚скоре его пальцы наткнувшись на предмет, на  ощупь
показавшийсЯ обычным милицейским сапогом. ђасчистив землю,  ‘ережа  увидел
слово "reebok", начал рыть вверх и скоро откопал улыбающеесЯ лицо ѓриши.
     - ‚от и встретились, - сказал ѓри