‚иктор Џелевин. Ћмон ђа

Ћцените этот текст:
‚иктор Џелевин. Ћмон ђа

---------------------------------------------------------------
© Copyright ‚иктор Џелевин
"’екст". Њосква - 1991
Џроверка и вычитка текста - ‘правочнаЯ ‘лужба ђусского џзыка rusyaz.lib.ru
---------------------------------------------------------------

ѓероЯм ‘оветского Љосмоса

Ћмон - имЯ не особо частое и, может, не самое лучшее,
какое бывает. ЊенЯ так назвал отец, который всю свою жизнь
проработал в милиции и хотел, чтобы Я тоже стал милиционером.
- Џойми, Ћмка, - часто говорил он мне, выпив, - пойдешь
в милицию - так с таким именем, да еще если в партию
вступишь...
•оть отцу и приходилось иногда стрелЯть в людей, он был
человек незлой души, по природе веселый и отзывчивый. ЊенЯ он
очень любил и надеЯлсЯ, что хотЯ бы мне удастсЯ то, что не
удалось в жизни ему. Ђ хотел он получить участок земли под
Њосквой и начать выращивать на нем свеклу и огурцы - не длЯ
того, чтобы продавать их на рынке или съедать, хотЯ и это все
тоже, а длЯ того, чтобы, раздевшись до поЯса, рубить лопатой
землю, смотреть, как шевелЯтсЯ красные черви и другаЯ подземнаЯ
жизнь, чтобы возить через весь дачный поселок тачки с навозом,
останавливаЯсь у чужих калиток побалагурить. Љогда он понЯл,
что ничего из этого у него не выйдет, он стал надеЯтьсЯ, что
счастливую жизнь проживет хотЯ бы один из братьев Љривомазовых
(мой старший брат Ћвир, которого отец хотел сделать дипломатом,
умер от менингита в четвертом классе, и Я помню только, что на
лбу у него была продолговатаЯ большаЯ родинка).
Њне отцовские планы на мой счет особого довериЯ не внушали,
ведь сам он был партийный, имЯ у него было хорошее -
Њатвей, но все, что он себе выслужил, это нищую пенсию да
одинокое старческое пьЯнство.
Њаму Я помню плохо. Ћсталось в памЯти только одно
воспоминание - как пьЯный папа в форме пытаетсЯ вытЯнуть из
кобуры пистолет, а она, простоволосаЯ и всЯ в слезах, хватает
его за руки и кричит:
- Њатвей, опомнись!
Ћна умерла, когда Я был совсем маленьким, и Я вырос у
тетки, а отца навещал по выходным. Ћбычно он был опухший и
красный, с косо висЯщим на засаленной пижамной куртке орденом,
которым он очень гордилсЯ. ‚ комнате у него нехорошо пахло, а
на стене висела репродукциЯ фрески Њикеланджело "‘отворение
мира", где над лежащим на спине Ђдамом парит бородатый Ѓог,
простерший свою длань навстречу тонкой человеческой руке. ќта
картинка довольно странно действовала на душу отца, и, видно,
что-то ему напоминала из прошлого. “ него в комнате Я обычно
сидел на полу и играл с маленькой железной дорогой, а он храпел
на раздвинутом диване. €ногда он просыпалсЯ, некоторое времЯ
щурил на менЯ глаза, а потом, опершись о пол, свешивалсЯ с
дивана и протЯгивал мне большую венистую кисть, которую Я
должен был пожать.
- ”амилиЯ твоЯ как? - спрашивал он.
- Љривомазов, - отвечал Я, подделываЯ застенчивую
улыбку, и он гладил менЯ по голове и кормил конфетами, все это
выходило у него так механически, что мне даже не было противно.
Ћ тетке мне сказать почти нечего - она была ко мне
равнодушна и старалась, чтобы Я больше времени проводил в
разных пионерлагерЯх и группах продленного днЯ - кстати
сказать, удивительную красоту последнего словосочетаниЯ Я вижу
только сейчас.

€з своего детства Я запомнил только то, что было свЯзано,
так сказать, с мечтой о небе. Љонечно, не с этого началась моЯ
жизнь - еще раньше была длиннаЯ светлаЯ комната, полнаЯ других
детей и больших пластмассовых кубиков, беспорЯдочно
разбросанных по полу, были обледенелые ступени деревЯнной
горки, по которым Я торопливо топал вверх, были какие-то
потрескавшиесЯ юные горнисты из крашенного гипса во дворе и
много другого. Ќо врЯд ли можно сказать, что все это видел Я: в
раннем детстве (как, быть может, и после смерти) человек идет
сразу во все стороны, поэтому можно считать, что его еще нет,
личность возникает позже, когда поЯвлЯетсЯ привЯзанность к
какому-то одному направлению.
џ жил недалеко от кинотеатра "Љосмос". Ќад нашим районом
господствовала металлическаЯ ракета, стоЯщаЯ на сужающемсЯ
столбе титанового дыма, похожем на воткнутый в землю огромный
Ятаган. ‘транно, но как личность Я началсЯ не с этой ракеты, а
с деревЯнного самолета на детской площадке у своего дома. ќто
был не совсем самолет, а скорее домик с двумЯ окошками, к
которому во времЯ ремонта прибили сделанные из досок снесенного
забора крыльЯ и хвост, покрыли все это зеленой краской и
украсили несколькими большими рыжими звездами. ‚нутри могло
поместитьсЯ человека два-три, и еще был небольшой чердачок с
глЯдЯщим на военкоматовскую стену треугольным окошком - по
негласному дворовому соглашению, этот чердачок считалсЯ
пилотской кабиной, и когда самолет сбивали, сначала выпрыгивали
те, кто сидел в фюзелЯже, и только потом, когда землЯ уже с
ревом неслась к окнам, пилот мог последовать за остальными -
если, конечно, успевал. џ всегда старалсЯ оказатьсЯ пилотом, и
даже овладел умением видеть небо с облаками и плывущую внизу
землю на месте кирпичной стены военкомата, из окон которого
безысходно глЯдели волосатые фиалки и пыльные кактусы.
џ очень любил фильмы про летчиков, с одним из таких
фильмов и было свЯзано сильнейшее переживание моего детства.
Ћднажды, в космически черный декабрьский вечер, Я включил
теткин телевизор и увидел на его экране покачивающий крыльЯми
самолет с пиковым тузом на борту и крестом на фюзелЯже. џ
наклонилсЯ ближе к экрану, и на нем сразу же возник увеличенный
фонарь кабины: за его толстыми стеклами улыбалось
нечеловеческое лицо в очках вроде горнолыжных и в шлеме с
блестЯщими эбонитовыми наушниками. Џилот поднЯл ладонь в
перчатке с черным раструбом и помахал мне рукой. Џотом на
экране поЯвилсЯ фюзелЯж другого самолета, снЯтый изнутри: за
двумЯ одинаковыми штурвалами сидели два летчика в полушубках и
внимательно следили сквозь перехваченный стальными полосами
плексиглас за эволюциЯми вражеского истребителЯ, летевшего
совсем рЯдом.
- Њесто девЯть, - сказал один летчик другому. - ‘ажать
будут.
„ругой, с красивым испитым лицом, кивнул головой.
- ‡ла на тебЯ не держу, - сказал он, видимо, продолжаЯ
прерванный разговор. - Ќо запомни: чтоб у тебЯ это с ‚арей
было на всю жизнь... „о могилы.
’ут Я перестал воспринимать происходЯщее на экране - менЯ
поразила одна мысль, даже не мысль, а ее слабо осознаннаЯ тень
(словно сама мысль проплыла где-то рЯдом с моей головой и
задела ее лишь своим краем) - о том, что если Я только что,
взглЯнув на экран, как бы посмотрел на мир из кабины, где
сидели два летчика в полушубках - то ничто не мешает мне
попадать в эту и любую другую кабину без всЯкого телевизора,
потому что полет сводитсЯ к набору ощущений, главные из которых
Я давно уже научилсЯ подделывать, сидЯ на чердаке
краснозвездной крылатой избушки, глЯдЯ на заменЯющую небо
военкоматовскую стену и тихо гудЯ ртом.
ќто неЯсное понимание так потрЯсло менЯ, что остаток
фильма Я досмотрел не очень внимательно, включаЯсь в
телевизионную реальность только при поЯвлении на экране дымных
трасс или набегающего рЯда стоЯщих на земле вражеских
самолетов. "‡начит, думал Я, можно глЯдеть из самого
себЯ, как из самолета, и вообще неважно, откуда глЯдишь -
важно, что при этом видишь..." ‘ тех пор, бредЯ по какой-нибудь
зимней улице, Я часто представлЯл себе, что лечу в самолете над
заснеженным полем, поворачиваЯ, Я наклонЯл голову, и мир
послушно кренилсЯ вправо или влево.
€ все же тот человек, которого Я с полной уверенностью мог
бы назвать собой, сложилсЯ позже и постепенно. Џервым
проблеском своей настоЯщей личности Я считаю ту секунду, когда
Я понЯл, что кроме тонкой голубой пленки неба можно стремитьсЯ
еще и в бездонную черноту космоса. ќто произошло в ту же зиму,
вечером, когда Я гулЯл по ‚„Ќ•. џ шел по пустой и темной
заснеженной аллее, вдруг слева донеслось жужжание, похожее на
звонок огромного телефона. џ повернулсЯ и увидел его.
Ћткинувшись назад и сидЯ в пустоте, как в кресле, он
медленно плыл вперед, и за ним так же медленно распрЯмлЯлись в
пространстве шланги. ‘текло его шлема было черным, и только
треугольный блик горел на нем, но Я знал, что он видит менЯ.
‚озможно, уже несколько веков он был мертв. …го руки были
уверенно протЯнуты к звездам, а ноги до такой степени не
нуждались ни в какой опоре, что Я понЯл раз и на всю жизнь, что
подлинную свободу человеку может дать только невесомость,
поэтому, кстати, такую скуку вызывали у менЯ всю жизнь западные
радиоголоса и сочинениЯ разных солженицинов, в душе Я, конечно,
испытывал омерзение к государству, невнЯтные, но грозные
требованиЯ которого заставлЯли любую, даже на несколько секунд
возникающую группу людей старательно подражать самому похабному
из ее членов, но, понЯв, что мира и свободы на земле не
достичь, духом Я устремилсЯ ввысь, и все, чего потребовал
выбранный мною путь, уже не вступало ни в какие противоречиЯ с
моей совестью, потому что совесть звала менЯ в космос и мало
интересовалась происходЯщим на ‡емле.
Џередо мной была просто освещеннаЯ прожектором мозаика на
стене павильона, изображавшаЯ космонавта в открытом космосе, но
она за один миг сказала мне больше, чем десЯтки книг, которые Я
прочел к этому дню. џ смотрел на нее долго-долго, а потом вдруг
почувствовал, что кто-то смотрит на менЯ.
џ оглЯнулсЯ и увидел у себЯ за спиной мальчика моего
возраста, который выглЯдел довольно необычно - на нем был
кожаный шлем с блестЯщими эбонитовыми наушниками, а на шее у
него болтались пластмассовые плавательные очки. Ћн был выше
менЯ на полголовы и, вероЯтно, чуть постарше, войдЯ в
освещенную прожектором зону, он поднЯл ладонь в черной
перчатке, растЯнул губы в холодной улыбке, и перед моими
глазами на секунду мелькнул летчик в кабине истребителЯ с
пиковым тузом.
…го звали ЊитЯк. Ћказалось, что мы живем совсем рЯдом,
хоть и ходим в разные школы. ЊитЯк сомневалсЯ во многих вещах,
но одно знал твердо. Ћн знал, что сначала станет летчиком, а
потом полетит на ‹уну.

…сть, видимо, какое-то странное соответствие между общим
рисунком жизни и теми мелкими историЯми, которые постоЯнно
происходЯт с человеком, и которым он не придает значениЯ.
‘ейчас Я Ясно вижу, что моЯ судьба уже вполне четко
определилась в то времЯ, когда Я еще даже не задумывалсЯ
всерьез над тем, какой бы Я хотел ее видеть, и больше того -
уже тогда она была мне показана в несколько упрощенном виде.
Њожет быть, это было эхо будущего. Ђ может быть, то, что мы
принимаем за эхо будущего - на самом деле семЯ этого будущего,
падающее в почву в тот самый момент, который потом, издали,
кажетсЯ прилетавшим из будущего эхом.
Љороче, лето после седьмого класса было жарким и пыльным.
€з его первой половины мне запомнились только долгие
велосипедные прогулки по одному из подмосковных шоссе. Ќа
заднее колесо своего полугоночного "‘порта" Я ставил
специальную трещетку, состоЯвшую из куска сложенной в несколько
раз плотной бумаги, прикрепленной к раме прищепкой - когда Я
ехал, бумага билась о спицы и издавала быстрый тихий треск,
похожий на шум авиационного двигателЯ. ЌесЯсь вниз с
асфальтовой горы, Я много раз становилсЯ заходЯщим на цель
истребителем, далеко не всегда советским, но вина тут была не
моЯ, просто в самом начале лета Я услышал от кого-то идиотскую
песню, в которой были слова "мой ”антом, как пулЯ быстрый, в
небе голубом и чистом с ревом набирает высоту." Ќадо сказать,
что ее идиотизм, который Я вполне Ясно осознавал, совершенно не
мешал мне трогатьсЯ ею до глубины души. Љакие еще Я помню
слова? "‚ижу в небе дымную черту... ѓде то вдалеке родной
’ехас" € еще были отец и мать, и какаЯ-то Њэри, очень реальнаЯ
из-за того, что в песне упоминалась ее фамилиЯ.
Љ середине июлЯ Я вернулсЯ в Њоскву, а потом родители
Њитька достали длЯ нас путевки в пионерлагерь "ђакета". ќто был
обычный южный лагерь, может быть даже немного лучше других. џ
хорошо запомнил только первые дни, которые мы там провели, но
именно тогда и случилось все то, что потом стало существенным.
‚ поезде мы с Њитьком бегали по вагонам и сбрасывали в унитазы
все бутылки, которые мне удавалось найти - они падали на
несущеесЯ под крохотным люком железнодорожное полотно и
неслышно лопались, привЯзавшаЯсЯ ко мне песенка придавала этой
простой процедуре привкус борьбы за свободу ‚ьетнама.
Ќа следующий день всю смену, ехавшую одним поездом,
выгрузили на мокром вокзале южного города, пересчитали и
посадили в грузовики. Њы долго ехали по дороге, петлЯвшей между
гор, потом справа поЯвилось море и к нам поплыли разноцветные
домики. Ќас выгрузили на асфальтовый плац, построили и повели
вверх по обрамленной кипарисами лестнице к плоскому стеклЯнному
зданию на вершине холма. ќто была столоваЯ, где нас ждал
холодный обед, хотЯ пора было ужинать, мы приехали на
несколько часов позже, чем нас ждали. Ћбед был довольно
невкусный - суп с макаронными звездочками, курица с рисом и
компот.

‘ потолка столовой на нитЯх, облепленных какой-то липкой
на вид кухонной дрЯнью, свисали картонные космические корабли.
џ заглЯделсЯ на один из них. Ќеизвестный оформитель потратил на
него много фольги и густо исписал его словами "‘‘‘ђ". Љорабль
висел перед нашим столом, и на его фольге оранжево сиЯло
закатное солнце, которое вдруг показалось мне похожим на
прожектор поезда метро, зажигающийсЯ в черной дали тоннелЯ.
Ћтчего-то мне стало грустно.
ЊитЯк, наоборот, был разговорчив и весел.
- ‚ двадцатых годах были одни космические корабли, -
говорил он, тыча вилкой вверх, - в тридцатых другие, в
пЯтидесЯтых вообще третьи, и так далее.
- Љакие еще в двадцатых годах космические корабли? -
вЯло спросил Я.
ЊитЯк на секунду задумалсЯ.
- “ ЂлексеЯ ’олстого были такие большие металлические
Яйца, в которых через крохотные промежутки времени происходили
взрывы, дававшие энергию длЯ движениЯ, - сказал он. - ќто
основной принцип. Ќу а вариантов может быть много.
- ’ак они же никогда на самом деле не летали, - сказал
Я.
- Ђ эти тоже не летают, - ответил он и показал на
предметы нашего разговора, которые чуть качались от сквознЯка.
џ понЯл, наконец, что он имел в виду, хотЯ врЯд ли сумел
бы четко это выразить в словах. …динственным пространством, где
летали звездолеты коммунистического будущего - кстати,
встречаЯ слово "звездолет" в фантастических книгах, которые Я
очень любил, Я почему-то считал, что оно свЯзано с красными
звездами на бортах советской космической техники, - так вот,
единственным местом, где они летали, было сознание советского
человека, точно так же, как столоваЯ вокруг нас была тем
космосом, куда жившие в прошлую смену запустили свои корабли,
чтобы те бороздили простор времени над обеденными столами,
когда самих создателей картонного флота уже не будет рЯдом. ќта
мысль наложилась на особую непередаваемую тоску, которую всегда
вызывал у менЯ пионерлагерный компот из сухофруктов, и мне
пришла в голову страннаЯ идеЯ.
- џ раньше очень любил клеить пластмассовые самолеты, -
сказал Я, - сборные модели. Ћсобенно военные.
- џ тоже, - ответил ЊитЯк, - только давно.
- ѓэдээровские наборы мне нравились. Ђ в наших часто не
было летчика. ’огда такаЯ лажа получалась. Љогда кабина пустаЯ.
- ’очно, - сказал ЊитЯк. - Ђ чего это ты об этом
заговорил?
- џ вот думаю, - сказал Я, показываЯ вилкой на висЯщий
перед нашим столом картонный звездолет, - есть там внутри
кто-нибудь или нет?
- Ќе знаю, - сказал ЊитЯк. - „ействительно, интересно.

‹агерь был расположен на пологом склоне горы, и его нижнЯЯ
часть образовывала что-то вроде парка. ЊитЯк исчез, и Я пошел
туда один, через несколько минут Я оказалсЯ в длинной и пустой
кипарисовой аллее, где было уже полутемно. ‚доль асфальтовой
пешеходной дорожки тЯнулась длиннаЯ проволочнаЯ сетка, на
которой висели большие фанерные щиты с рисунками. Ќа первом был
пионер с простым русским лицом, глЯдЯщий вперед и прижимающий к
бедру медный горн с флажком. Ќа втором - тот же пионер с
барабаном на ремне и палочками в руках. Ќа третьем - он же,
так же глЯдЯщий вдаль из-под поднЯтой длЯ салюта руки. Ђ дальше
висел щит, раза в два шире остальных и очень длинный - метра,
наверно, в три. Ћн был двуцветным - справа, откуда Я медленно
шел, красным, а дальше - белым, и делила эти два цвета
набегающаЯ на белое поле рванаЯ волна, за которой оставалсЯ
красный след. џ сначала не понЯл, что это такое, и только когда
подошел ближе, узнал в переплетении красных и белых пЯтен лицо
‹енина с похожим на таран выступом бороды и открытым ртом, у
‹енина не было затылка - было только лицо, всЯ краснаЯ
поверхность за которым уже была ‹ениным, он походил на
бесплотного бога, как бы проходЯщего рЯбью по поверхности
созданного им мира.
џ споткнулсЯ о выбоину на асфальте и перевел взглЯд на
следующий щит - это был пионер, но уже в космическом костюме,
с красным шлемом в руке, на шлеме была надпись "‘‘‘ђ" и остраЯ
антенна. ‘ледующий пионер высовывалсЯ из летЯщей ракеты и
отдавал честь рукой в тЯжелой перчатке. € последним был пионер
в скафандре, стоЯщий на веселой желтой поверхности ‹уны рЯдом с
космическим кораблем, похожим на картонную ракету из столовой,
у него были видны только глаза, абсолютно такие же, как на
остальных щитах, но из-за того, что всЯ остальнаЯ часть лица
была скрыта шлемом, они казались полными невыразимой тоски.
‘зади долетели быстрые шаги - Я обернулсЯ и увидел
Њитька.
- ’очно, - сказал он, подходЯ.
- —то точно?
- ‘мотри, - он протЯнул мне ладонь, на которой было
что-то темное. џ разглЯдел небольшую пластилиновую фигурку,
голова которой была облеплена фольгой.
- ’ам внутри было маленькое картонное кресло, на котором
он сидел, - сказал ЊитЯк.
- ’ы что, ракету из столовой разобрал? - спросил Я.
Ћн кивнул.
- Љогда?
- Ђ только что. Њинут десЯть назад. ‘амое странное, что
там все...- он скрестил ладони, образовав из пальцев решетку.
- ‚ столовой?
- Ќет, в ракете. Љогда ее делали, начали с этого
человечка. ‘лепили, посадили на стул и наглухо обклеили со всех
сторон картоном.
ЊитЯк протЯнул мне обрывок картонки. џ взЯл его и увидел
очень тщательно и мелко нарисованные приборы, ручки, кнопки,
даже картину на стене.
- Ќо самое интересное, - задумчиво и как-то подавленно
сказал ЊитЯк, - что там не было двери. ‘наружи люк нарисован,
а изнутри на его месте - стена с какими-то циферблатами.
џ еще раз поглЯдел на обрывок картонки и заметил
иллюминатор, в котором голубела маленькаЯ ‡емлЯ.
- Ќайти бы того, кто эту ракету склеил, - сказал Њитек,
- обЯзательно бы ему по морде дал.
- Ђ за что? - спросил Я.
Њитек не ответил. ‚место этого он размахнулсЯ, чтобы
швырнуть человечка за проволочную сетку, но Я поймал его за
руку и попросил отдать фигурку мне. Ћн не возражал, и следующие
полчаса ушли у менЯ на то, чтобы отыскать пустую сигаретную
пачку под футлЯр.

ќхо этого странного открытиЯ настигло нас на следующий
день, во времЯ тихого часа. Ћткрылась дверь, и Њитька позвали,
он вышел в коридор. „олетели обрывки разговора, несколько раз
прозвучало слово "столоваЯ", и все стало Ясно. џ встал и вышел
в коридор. Њитька зажимали в углу усатый худой вожатый и рыжаЯ
низкаЯ вожатаЯ.
- џ тоже там был, - сказал Я.
‚ожатый одобрительно смерил менЯ взглЯдом.
- ‚месте хотите ползти, или по очереди? - спросил он. џ
заметил у него в руке зеленую сумку с противогазом.
- Ќу как же они вместе поползут, ЉолЯ, - застенчиво
сказала вожатаЯ, - когда у тебЯ протвогаз один. Џо очереди.
ЊитЯк, чуть оглЯнувшись на менЯ, шагнул вперед.
- Ћдевай, - сказал вожатый.
ЊитЯк одел противогаз.
- ‹ожись.
Ћн лег на пол.
- ‚перед, - сказал ЉолЯ, щелкаЯ секундомером.
Љорпус был длинной не меньше пЯтидесЯти метров, а коридор
был длинной во весь корпус. Џоверхность пола была затЯнута
линолеумом, и когда ЊитЯк пополз вперед, линолеум тихо но
неприЯтно завизжал. Љонечно, ЊитЯк не уложилсЯ в три минуты,
которые назначил вожатый - он не дополз за них даже в один
конец, но когда он подполз к нам, ЉолЯ не заставил его
повторить маршрут, потому что до конца тихого часа оставалось
всего несколько минут. ЊитЯк снЯл противогаз. …го лицо было
красным, в каплЯх слез и пота, а на ступнЯх успели вздутьсЯ
натертые о линолеум волдыри.
- ’еперь ты, - сказал вожатый, передаваЯ мне мокрый
противогаз. - ЏриготовитьсЯ...
‡агадочно и дивно выглЯдит коридор, когда смотришь в его
затЯнутую линолеумом даль сквозь запотевшие стекла противогаза.
Џол, на котором лежишь, холодит живот и грудь, дальний его край
не виден, и бледнаЯ лента потолка сходитсЯ со стенами почти в
точку. Џротивогаз слегка сжимает лицо, давит на щеки и
заставлЯет губы вытЯнутьсЯ в каком-то полупоцелуе, относЯщемсЯ,
видимо, ко всему, что вокруг. „о того, как тебЯ слегка пинают,
даваЯ команду ползти, проходит десЯтка два секунд, они тЯнутсЯ
томительно-медленно, и успеваешь многое заметить. ‚от пыль, вот
несколько прозрачных песчинок в щели на стыке двух линолеумных
листов, вот закрашенный сучок на планке, идущей по самому низу
стены, вот муравей, ставший после смерти двумЯ тончайшими
лепешечками и оставивший после себЯ маленький мокрый след в
будущем - в полуметре, там, куда нога шедшего по коридору
ступила через секунду после катастрофы.
- ‚перед! - раздалось над моей головой, и Я весело,
искренне пополз вперед. Ќаказание казалось мне скорее шуткой, и
Я не понимал, чего это вдруг Њитек так скуксилсЯ. Џервые метров
десЯть Я прополз мигом, потом стало труднее. Љогда ползешь, в
какой-то момент отталкиваешьсЯ от пола верхней частью ступни, а
кожа там тонкаЯ и нежнаЯ, и если на ногах ничего нет, почти
сразу же натираешь мозоли. ‹инолеум прилипал к телу, и
казалось, что сотни мелких насекомых впиваютсЯ мне в ноги, или
что Я ползу по свежепроложенному асфальту. џ удивилсЯ тому, как
медленно тЯнетсЯ времЯ - в одном месте на стене висела большаЯ
пионерскаЯ акварель, изображавшаЯ крейсер "Ђврору" в —ерном
море, и Я заметил, что уже довольно долго ползу мимо нее, а она
все висит на том же месте.
€ вдруг все изменилось. ’о есть, все продолжалось
по-прежнему - Я так же полз по коридору, как и раньше, но
боль и усталость, дойдЯ до непереносимости, словно выключили
что-то во мне. €ли, наоборот, включили. џ заметил, что вокруг
очень тихо, только под моими ступнЯми скрипит линолеум, словно
по коридору катитсЯ что-то на ржавых колесиках, за окнами,
далеко внизу, шумит море, и где-то еще дальше, словно бы за
морем, детскими голосами поет репродуктор:
- Џрекрасное далеко, не будь ко мне жестоко,
Ќе будь ко мне жестоко, жестоко не будь...
†изнь была ласковым зеленым чудом, небо было неподвижным и
безоблачным, сиЯло солнце - и в самом центре этого мира стоЯл
двухэтажный спальный корпус, внутри которого проходил длинный
коридор, по которому Я полз в противогазе. € это было, с одной
стороны так понЯтно и естественно, а с другой - настолько
обидно и нелепо, что Я заплакал под своей резиновой мордой,
радуЯсь, что мое настоЯщее лицо скрыто от вожатых и особенно от
дверных щелей, сквозь которые десЯтки глаз глЯдЯт на мою славу
и мой позор.
…ще через несколько метров мои слезы иссЯкли, и Я стал
лихорадочно искать какую-нибудь мысль, котораЯ дала бы мне силы
ползти дальше, потому что одного страха перед вожатым было уже
мало. џ закрыл глаза, и настала ночь, бархатную тьму которой
изредка пересекали вспыхивающие перед моими глазами звезды.
ЋпЯть стала слышна далекаЯ песнЯ, и Я тихо-тихо, а может быть и
вообще про себЯ, запел:
- Ћт чистого истока в прекрасное далеко
‚ прекрасное далеко Я начинаю путь.
Ќад лагерем пронессЯ светлый латунный звук трубы - это
был сигнал подъема. џ остановилсЯ и открыл глаза. „о конца
коридора оставалось метра три. Ќа темно-серой стене передо мной
висела полка, а на ней стоЯл желтый лунный глобус, сквозь
запотевшие и забрызганные слезами стекла, он выглЯдел размытым и
нечетким, казалось, он не стоит на полке, а висит в сероватой
пустоте.

Џервый раз в жизни Я выпил вина зимой, когда мне было
четырнадцать лет. Џроизошло это в гараже, куда менЯ привел
ЊитЯк - его брат, задумчивый волосатик, обманом избежавший
армии, работал там сторожем. ѓараж помещалсЯ на большой
отгороженной территории, заставленной бетонными плитами, и мы с
Њитьком довольно долго лазили по ним, иногда оказываЯсь в
удивительных местах, полностью отгороженных от всей остальной
реальности и похожих на отсеки давно покинутого космического
кораблЯ, от которого осталсЯ только каркас, странно
напоминающий нагромождение бетонных плит. Љ тому же фонари за
косым деревЯнным забором горели загадочным и неземным светом, а
в пустом и чистом небе висело несколько мелких звезд - словом,
если бы не бутылки из-под сушнЯка и заледеневшие подтеки мочи,
вокруг был бы космос.
ЊитЯк предложил пойти погретьсЯ, и мы направились к
алюминиевой ребристой полусфере гаража, в которой тоже было
что-то космическое. ‚нутри было темно, смутно виднелись контуры
машин, от которых пахло бензином. ‚ углу стоЯла досчатаЯ будка
со стеклЯнным окном, как бы пристроеннаЯ к стене, там горел
свет. Њы с Њитьком протиснулись внутрь, сели на узкой и
неудобной лавке и молча напились чаю из облезлой жестЯной
кастрюли. Ѓрат Њитька курил длинные папиросы, разглЯдывал
старый номер "’ехники-молодежи" и совершенно никак не
реагировал на наше присутствие. ЊитЯк вытащил из под лавки
бутылку, со стуком поставил ее на цементный пол и спросил:
- Ѓудешь?
џ кивнул, хоть мне и стало не по себе. ЊитЯк до краев
наполнил темно-красной жидкостью стакан, из которого Я только
что пил чай, протЯнул его мне, словно войдЯ в ритм какого-то
процесса, Я подхватил стакан, поднес его ко рту и выпил,
удивившись, насколько мало усилий надо приложить длЯ того,
чтобы сделать что-то впервые. Џока ЊитЯк с братом допивали
остальное, Я прислушивалсЯ к своим ощущениЯм, но со мной ничего
не происходило. џ взЯл освободившийсЯ журнал, наугад раскрыл
его и попал на разворот с крохотными рисунками летательных
аппаратов, названиЯ которых надо было угадать. Ћдин понравилсЯ
мне больше других - это был американский самолет, крыльЯ
которого могли служить пропеллером на времЯ взлета. …ще там
была маленькаЯ ракета с кабиной длЯ пилота, но ее Я не успел
толком рассмотреть, потому что Њитькин брат, молча и даже не
поднЯв глаз, вытЯнул журнал из моих рук. —тобы не показать
обиды, Я пересел к столу, на котором стоЯла банка с торчащим
кипЯтильником и лежали полузасохшие очистки колбасы. Њне вдруг
стало противно от мысли, что Я сижу в этой маленькой
заплеванной каморке, где пахнет помойкой, противно от того, что
Я только что пил из грЯзного стакана портвейн, от того, что всЯ
огромнаЯ страна, где Я живу - это много-много таких маленьких
заплеванных каморок, где вонЯет помойкой и только что кончили
пить портвейн, а самое главное - обидно от того, что именно в
этих вонючих чуланчиках и горЯт те бесчисленные разноцветные
огни, от которых у менЯ по вечерам захватывает дух, когда
судьба проносит менЯ мимо какого-нибудь высоко расположенного
над вечерней столицей окна. € особенно обидным мне это
показалось по сравнению с красивым американским летательным
аппаратом из журнала. џ опустил глаза на газету, которой был
застелен стол - она была в жирных пЯтнах, в пропалинах от
окурков и в круглых следах от стаканов и блюдец. ‡аголовки
статей пугали какой-то ледЯной нечеловеческой бодростью и силой
- уже давно ведь ничто не стоЯло у них на пути, а они со
страшным размахом все били и били в пустоту, и в этой пустоте,
спьЯну, (а Я заметил, что уже пьЯн, но не придал этому значениЯ)
легко можно было оказатьсЯ, и попасть замешкавшейсЯ душой под
какую-нибудь главную задачу дней или привет хлопкоробов.
Љомната вокруг стала совершенно незнакомой, на менЯ внимательно
глЯдел ЊитЯк. Џоймав мой взглЯд, он подмигнул и спросил чуть
заплетающимсЯ Языком:
- Ќу что, полетим на ‹уну?
џ кивнул, и мои глаза остановились на маленькой колонке с
названием "‚…‘’€ ‘ ЋђЃ€’›". ЌижнЯЯ часть текста была оборвана,
и в колонке оставалось только: "„вадцать восьмые сутки...",
напечатанное жирным шрифтом. Ќо и этого было достаточно - Я
все сразу понЯл и закрыл глаза. „а, это было так - норы, в
которых проходила наша жизнь, действительно были темны и
грЯзны, и сами мы, может быть, были под стать этим норам, но
в синем небе над нашими головами, среди реденьких и жидких
звезд существовали особые сверкающие точки, искусственные,
медленно ползущие среди созвездий, созданные тут, на советской
земле, среди блевоты, пустых бутылок и вонючего табачного дыма,
построенные из стали, полупроводников и электричества, и
теперь летЯщие в космосе. € каждый из нас, даже синелицый
алкоголик, жабой затаившийсЯ в сугробе, мимо которого мы прошли
по пути сюда, даже брат Њитька, и уж конечно, ЊитЯк и Я,
имели там, в холодной чистой синеве, свое маленькое посольство.
џ выбежал во двор и долго-долго, глотаЯ слезы, глЯдел на
желто-голубой, неправдоподобно близкий шар луны в прозрачном
зимнем небе.

Ќе помню момента, когда Я решил поступать в летное
училище. Ќе помню, наверно, потому, что это решение вызрело в
душе и у менЯ, и у Њитька задолго до окончаниЯ школы. Џеред
нами на некоторое времЯ встала проблема выбора летных училищ
было много по всей стране, но мы решили все очень быстро,
увидев в журнале "‘оветскаЯ авиациЯ" цветной разворот-вклейку
про жизнь ‹унного городка при ‡арайском краснознаменном летном
училище имени Њаресьева. Њы сразу словно оказались в толпе
курсантов, среди покрашенных желтой краской фанерных гор и
кратеров, узнали будущих себЯ в стриженых ребЯтах,
кувыркающихсЯ на турнике и обливающихсЯ застывшей на снимке
водой из большого эмалированного таза такого нежно-персикового
оттенка, что сразу вспоминалось детство, и этот цвет почему-то
вызывал больше довериЯ и желаниЯ ехать учитьсЯ в ‡арайск, чем
все помещенные рЯдом фотографии авиационных тренажеров, похожих
на кишащие людьми полуразложившиесЯ трупы самолетов.
Љогда решение было принЯто, остальное оказалось несложным.
ђодители Њитька, напуганные непонЯтной судьбой его старшего
брата, были рады, что их младший сын окажетсЯ при таком
уверенном и надежном деле, мой же отец к этому времени
окончательно спилсЯ и большую часть времени лежал на диване
лицом к стене, под ковром с пучеглазым оленем, по-моему, он
даже не понЯл, что Я собираюсь в летчики, а тетке было все
равно.

Џомню город ‡арайск. ’очнее, нельзЯ сказать ни что Я его
помню, ни что Я его забыл - настолько в нем мало того, что
можно забывать или помнить. ‚ самом его центре высилась
белокаменнаЯ колокольнЯ, с которой когда-то давно прыгнула на
камни кнЯгинЯ, и хоть прошло уже много веков, ее поступок в
городе помнили. ђЯдом стоЯл музей истории, а неподалеку от него
- отделениЯ свЯзи и милиции.
Љогда мы вышли из автобуса, шел неприЯтный косой дождь и
было холодно. Њы забились под навес подвала со словом
"Ђгитпункт" и полчаса ждали, пока дождь пройдет. ‡а дверью,
кажетсЯ, пили, оттуда долетал густой луковый запах и голоса,
кто-то долго предлагал спеть "мерси ку-ку", и, наконец,
немолодые мужские и женские голоса затЯнули:
- Џора-пора-порадуемсЯ на своем веку...
„ождь перестал, мы пошли искать автобус и нашли тот самый,
на котором приехали. Ћказалось, что нам не надо было выходить,
и мы могли переждать дождь в салоне, пока водитель обедал. ‡а
окнами потЯнулись маленькие деревЯнные домики, потом они
кончились, и началсЯ лес. ‚ этом лесу, уже за городом, и было
расположено ‡арайское летное училище. „о него надо было
добиратьсЯ пешком километров пЯть от конечной остановки
автобуса, называвшейсЯ "Ћвощной магазин", магазина рЯдом не
было, а это название осталось, как нам объЯснили, с довоенных
времен. Њы с Њитьком сошли с автобуса и пошли по дороге,
присыпанной размокшими осиновыми сережками, она вела все дальше
в лес и, когда мы уже стали подумывать, что идем не туда, вдруг
уперлась в сваренные из стальных труб ворота с большими
жестЯными звездами, по бокам лес упиралсЯ в высокий забор из
некрашеных серых досок, по верху которого змеилась ржаваЯ
колючаЯ проволока. Њы предъЯвили сонному солдату на проходной
направлениЯ из райвоенкомата и недавно полученные паспорта, и
нас впустили внутрь, велев идти к клубу, где скоро должна была
начатьсЯ встреча.
‚глубь небольшого поселка вела асфальтоваЯ дорога, справа
от которой сразу же началсЯ тот самый ‹унный городок, который Я
видел в журнале, он состоЯл из нескольких длинных одноэтажных
бараков желтого цвета, десЯтка врытых в землю шин и участка,
изображавшего панораму лунной поверхности. Њы прошли мимо и
оказались у гарнизонного клуба, там, у колонн, толпились
приехавшие поступать ребЯта. ‚скоре к нам вышел офицер,
назначил кого-то старшим и велел зарегистрироватьсЯ в приемной
комиссии, а потом идти получать инвентарь
€з-за жары приемнаЯ комиссиЯ сидела в решетчатой беседке
китайского вида во дворе клуба - это были три офицера, которые
пили пиво под негромкую восточную музыку по радио и выдавали
картонки с номерами в обмен на документы. Џотом нас повели на
край стадиона, заросшего высокой, в поЯс, травой (видно было,
что никто на нем уже лет десЯть ни во что не играл), и выдали
две сложенных общевойсковых палатки - в них нам предстоЯло
жить во времЯ экзаменов. ќто были свернутые полотнища
многослойной резины, которые нам пришлось растЯгивать на врытых
в землю деревЯнных шестах. Њы перезнакомились, таскаЯ в палатки
койки, которые потом установили внутри в два Яруса, койки
были старые, тЯжелые, с никелированными шариками, которые можно
было накрутить на спинку, если она не соединЯлась с койкой
наверху. ќти шарики нам дали отдельно, в специальном мешочке,
и, когда экзамены кончились, Я тайком свинтил один такой и
спрЯтал его в ту же сигаретную пачку, где хранилсЯ
пластилиновый пилот с головой из фольги, единственный свидетель
далекого и незабываемого южного вечера.
ЉажетсЯ, мы провели в этих палатках совсем немного
времени, но когда их снЯли, оказалось, что под резиновым полом
успела вырасти отвратительно бесцветнаЯ, толстаЯ и густаЯ
трава. ‘амих экзаменов Я почти не запомнил. Џомню только, что
они оказались совсем несложными, и даже было немного обидно,
что не удалось поместить на экзаменационном листе все те
формулы и графики, в которые впитались долгие весенние и летние
дни, проведенные над раскрытыми учебниками. Њы с Њитьком
набрали нужные баллы без труда, а потом было собеседование,
которого все боЯлись больше всего. …го с нами проводили майор,
полковник и какой-то дедок с кривым шрамом на лбу, одетый в
потертую техническую форму. џ сказал, что хочу в отрЯд
космонавтов, и полковник спросил менЯ, что такое советский
космонавт. џ долго не мог найти правильный ответ, наконец, по
тоске на лицах экзаменаторов Я понЯл, что сейчас менЯ отправЯт
в коридор.
- •орошо, - заговорил молчавший до сих пор дедок, - а
вы помните, как вам в голову пришла мысль стать космонавтом?
џ ощутил отчаЯние, потому что совершенно не представлЯл,
как надо правильно отвечать на этот вопрос. €, видимо, от
отчаЯниЯ Я принЯлсЯ рассказывать про красного пластилинового
человечка и картонную ракету, из которой не было выхода. „едок
сразу оживилсЯ, заблестел глазами, а когда Я дошел до того, как
нам с Њитьком пришлось ползти в противогазе по коридору, вообще
схватил менЯ за руку и захохотал, отчего шрам у него на лбу
стал совсем багровым. Џотом он вдруг посерьезнел.
- Ђ ты знаешь, - сказал он, - что это непростое дело -
в космос летать? Ђ если ђодина попросит жизнь отдать? ’огда
что, а?
- ќто уж как водитсЯ, - насупившись, сказал Я.
’огда он уставилсЯ мне в глаза и смотрел, наверно, минуты
три.
- ‚ерю, - сказал он наконец, - можешь.
“слышав, что ЊитЯк, который с детства хотел на ‹уну,
поступает тоже, он записал его фамилию на листе бумаги. ЊитЯк
потом рассказывал, что старичок долго выЯснЯл, почему именно на
‹уну.
Ќа следующий день, после завтрака, на колоннах
гарнизонного клуба поЯвились списки с фамилиЯми поступивших, мы
с Њитьком в списке стоЯли рЯдом, не по алфавиту. Љто-то
поплелсЯ на апеллЯцию, кто-то прыгал от радости на расчерченном
белыми линиЯми асфальте, кто-то бежал к телефону, и над всем
этим, помню, тЯнулась в выцветшем небе белаЯ полоса
ревресионного следа.
‡ачисленных на первый курс позвали на встречу с
летно-преподавательским составом, преподаватели уже ждали в
клубе. Џомню тЯжелые бархатные шторы, стол во всю сцену и
сидЯщих за ним официально-строгих офицеров. ‚ел встречу
моложавый подполковник с острым хрЯщеватым носом, пока он
говорил, Я представлЯл его в летном комбинезоне и гермошлеме,
сидЯщим в кабине пЯтнистого, как дорогие джинсы, Њиѓа:
- ђебЯта, очень не хочетсЯ вас пугать, очень не хочетсЯ
начинать нашу беседу со страшных слов, так? Ќо вы ведь знаете
- не мы с вами выбираем времЯ, в которое живем - времЯ
выбирает нас. Њожет быть, с моей стороны и неверно давать вам
такую информацию, так, но все же Я скажу...
Џодполковник замолчал на секунду, нагнулсЯ к сидЯщему рЯдом
с ним майору и что-то сказал ему на ухо. Њайор нахмурилсЯ,
постучал, раздумываЯ, по столу тупым концом карандаша, а потом
кивнул.
- ‡начит, - заговорил подполковник тихим голосом, -
недавно на закрытом совещании армейских политработников времЯ,
в которое мы живем, было определено как предвоенное!
Џодполковник замолчал, ожидаЯ реакции - но в зале, видимо,
ничего не понЯли - во всЯком случае, ничего не понЯли мы с
Њитьком.
- ЏоЯснЯю, - сказал тогда он еще тише, - совещание было
пЯтнадцатого июлЯ, так? ‡начит, до пЯтнадцатого июлЯ мы жили в
послевоенное времЯ, а с тех пор - месЯц уже целый - живем в
предвоенное, Ясно или нет?
Ќесколько секунд в зале стоЯла тишина.
- џ это говорю не к тому, чтоб пугать, - заговорил уже
нормальным голосом подполковник, - просто надо помнить, какаЯ
на наших с вами плечах ответственность, так? ‚ы правильно
сделали, что пришли в наше училище. ‘ейчас Я хочу сказать вам,
что мы тут готовим не просто летчиков, а в первую очередь
настоЯщих людей, так? € когда вы получите дипломы и воинские
званиЯ, будьте уверены, что к этому времени вы станете
настоЯщими человеками с самой большой буквы, так, какаЯ только
бывает в советской стране.
Џодполковник сел, поправил галстук и поймал губами край
стакана - руки у него трЯслись, и мне показалось, что Я
услышал тихий-тихий звон зубов о стекло. ‚стал майор.
- ђебЯта, - певуче сказал он, - хотЯ правильнее уже
называть вас курсантами, но все же обращусь к вам так -
ребЯта! ‚спомните знаменитую историю легендарного персонажа,
воспетого Ѓорисом Џолевым! ’ого, в чью честь названо наше
училище! Ћн, потерЯв в бою обе ноги, не сдалсЯ, а, встав на
протезы, икаром взмыл в небо бить фашистского гада! Њногие
говорили ему, что это невозможно, но он помнил главное, что
он советский человек! Ќе забывайте этого и вы, никогда и нигде
не забывайте! Ђ мы, летно-преподавательский состав, и лично Я,
летающий замполит училища, обещаем - мы из вас сделаем
настоЯщих людей в самое короткое времЯ!
Џотом нам показали наши места в казарме первого курса,
куда нас перемещали из палаток, и повели в столовую. ‘ ее
потолка свисали на нитЯх пыльные Њиѓи и €лы, казавшиесЯ
громадными воздушными островами рЯдом с эскадрильЯми быстрых
черных мух. Ћбед был довольно невкусный: суп с макаронными
звездочками, курица с рисом и компот. Џосле еды очень
захотелось спать, мы с Њитьком еле добрались до коек, и Я сразу
уснул.

Ќа следующее утро Я проснулсЯ от раздавшегосЯ над самым
ухом стона, полного боли и недоумениЯ. Ќа самом деле Я уже
давно слышал эти звуки сквозь сон, но полностью очнулсЯ только
от особенно громкого и страдальческого вскрика. Ћткрыв глаза, Я
оглЯделсЯ. Ќа койках вокруг происходило какое-то непонЯтное
медленно-мычащее шевеление, Я попыталсЯ приподнЯтьсЯ на
локте, но не смог, потому что был, как оказалось, пристегнут к
койке несколькими широкими ремнЯми наподобие тех, которыми
стЯгивают слишком распухшие чемоданы, единственное, что Я мог,
это чуть поворачивать голову из стороны в сторону. ‘ соседней
койки на менЯ смотрели полные страданиЯ глаза ‘лавы, паренька
из поселка ’ында, с которым Я вчера успел познакомитьсЯ, а
нижнЯЯ часть его лица была скрыта под какой-то натЯнутой
трЯпкой. џ открыл было рот, чтобы спросить его, в чем дело,
но обнаружил, что не могу пошевелить Языком и вообще не
чувствую всей нижней половины лица, словно она затекла. џ
догадалсЯ, что мой рот тоже чем-то заткнут и перемотан, но
удивитьсЯ этому не успел, потому что вместо удивлениЯ испытал
ужас: там, где должны были быть ‘лавины ступни, одеЯло
ступенькой нырЯло вниз, и на свеженакрахмаленном пододеЯльнике
проступали размытые красноватые пЯтна, такие, как оставлЯет на
вафельных полотенцах арбузный сок. ‘амое страшное, что
собственных ног Я не чувствовал и не мог поднЯть голову, чтобы
взглЯнуть на них.
- ЏЯтый взву-уд! - загремел в дверЯх необыкновенно
богатый интонациЯми, полный множества намеков сержантский бас,
- на перевЯзку!
€ сейчас же в палату вошло человек десЯть - это были
второкурсники и третьекурсники (правильнее сказать - курсанты
второго и третьего года службы, об этом Я догадалсЯ по нашивкам
на их рукавах). ђаньше Я их не видел, а офицеры говорили, что
они на картошке. Ћни были в странных сапогах с негнущимисЯ
голенищами и ступали не очень уверено, держась то за стены, то
за спинки кроватей. …ще Я заметил нездоровую бледность их лиц,
на которых застыл отпечаток многодневной муки, словно
переплавленной в какую-то невыразимую готовность, как ни
неуместно это было, но в этот момент Я вспомнил слова
пионерского салюта, которые мы с Њитьком вместе со всеми
повторили в пионерлагере, на далекой асфальтовой площадке -
вспомнил и понЯл, в чем именно, крича "‚сегда готов!", мы
обманно уверЯли себЯ, товарищей по линейке и прозрачное
июльское утро.
Ћдну за другой курсанты выкатили в коридор койки, на
которых мычали и извивались примотанные первогодки, и в комнате
осталось только две - моЯ и стоЯвшаЯ у окна, на которой лежал
ЊитЯк. ђемни не давали мне посмотреть на него, но краем глаза Я
видел, что он лежит спокойно и вроде бы спит.
‡а нами пришли минут через десЯть, развернули ногами
вперед и покатили по коридору. Ћдин из курсантов толкал койку,
а другой, шедший спиной вперед, тЯнул ее на себЯ, выглЯдело это
так, словно он пЯтилсЯ по коридору, отталкиваЯ несущуюсЯ за ним
койку. Њы зарулили в длинный узкий лифт с дверЯми с обеих
сторон и поехали вверх, потом второкурсник пропЯтилсЯ от менЯ
еще по одному коридору, и мы остановились возле обитой черным
двери с большой коричневой табличкой, которой Я не смог
прочесть из-за своей неудобной позы. „верь открылась, и менЯ
вкатили в комнату, где под потолком висела огромнаЯ хрустальнаЯ
люстра в виде авиабомбы, а по верхней части стены шла полоса
выпуклого орнамента из серпов, молотов и увитых виноградом ваз.
‘ менЯ снЯли ремни, и Я приподнЯлсЯ на локтЯх, стараЯсь не
глЯдеть себе на ноги, передо мной в глубине комнаты стоЯл
массивный письменный стол с зеленой лампой, освещенный косо
падающим из высокого узкого окна серым светом. ‘идЯщий за
столом был от менЯ скрыт развернутым номером "Џравды", с первой
страницы которой глЯдело морщинистое лицо с добрыми лучистыми
глазами, наведенными прЯмо на менЯ. ‡аскрипел линолеум пола, и
рЯдом со моей койкой затормозила койка Њитька.
ѓазета несколько раз прошуршала переворачиваемыми
страницами и легла на стол.
Џеред нами сидел тот самый старичок со шрамом на лбу,
который во времЯ собеседованиЯ хватал менЯ за руку. ‘ейчас на
нем был мундир генерал-лейтенанта с золотыми вениками на
петлицах, волосы были тщательно приглажены, а взглЯд был Ясным
и трезвым. € еще Я заметил, что его лицо как бы повторЯло лицо
с обложки "Џравды", которое глЯнуло на менЯ минуту назад,
получилось совсем как в фильме, где вначале долго показывали
одну икону, а потом на ее месте постепенно возникла другаЯ -
изображениЯ были похожие, но разные, и из-за того, что момент
перехода был размазан, казалось, что икона менЯетсЯ на глазах.
- Џоскольку нам с вами, ребЯта, предстоЯт еще довольно
долгие отношениЯ, можете называть менЯ "товарищ начальник
полета", - сказал старичок. - •очу вас поздравить - по
итогам экзаменов и особенно собеседованиЯ (тут старичок
подмигнул) вы зачислены сразу на первый курс секретной
космической школы при первом отделе ЉѓЃ ‘‘‘ђ. ’ак что
настоЯщими людьми станете как-нибудь потом, а пока собирайтесь
в Њоскву. ’ам и встретимсЯ.
‘мысл этих слов дошел до менЯ только в пустой палате, куда
нас отвезли по тем же длинным коридорам, линолеум которых пел
под крошечными стальными колесиками койки что-то тихое и
исполненное ностальгии, заставившее менЯ непонЯтно почему
вспомнить давний июльский полдень у морЯ.
‚есь день мы с Њитьком проспали - кажетсЯ, за прошлым
ужином нас накормили каким-то снотворным (спать хотелось и на
следующий день), а вечером за нами зашел веселый желтоволосый
лейтенант в громко скрипЯщих сапожках и, хохоча и балагурЯ,
отвез по очереди наши койки на асфальтовый плац перед бетонной
раковиной эстрады, где за столом сидело несколько высших
генералов с интеллигентными добрыми лицами, и среди них -
товарищ начальник полета. Њы с Њитьком могли, конечно, дойти и
сами, но лейтенант сказал, что это общий порЯдок длЯ первого
курса, и велел нам лежать тихо, чтобы не смущать остальных.
€з-за множества стоЯщих впритирку друг к другу коек плац
был похож на двор автомобильного завода или тракторного
комбината, над ним по сложной траектории порхал придавленный
стон, исчезаЯ в одном месте, он возникал в другом, в третьем,
словно над койками носилсЯ огромный невидимый комар. Џо
дороге желтоволосый лейтенант сказал, что сейчас начнетсЯ
выпускной вечер, совмещенный с последним госэкзаменом.
Ђ вскоре он сам, первый из полусотни таких же лейтенантов,
волнуЯсь и бледнеЯ, но с неподражаемым мастерством, танцевал
перед приемной комиссией "Љалинку" под скупую на лишний перебор
гармонь летающего замполита. ”амилиЯ лейтенанта была ‹андратов,
Я услышал ее, когда начальник полета вручил ему раскрытую
красную книжечку и поздравил с получением диплома. Џотом тот же
танец исполнЯли остальные, и под конец мне наскучило смотреть
на них. џ повернулсЯ к начинавшемусЯ сразу за плацем полю
стадиона, и вдруг понЯл, почему над ним стелетсЯ такой высокий
бурьЯн.
џ долго глЯдел, как его стебли качаютсЯ под ветром. Њне
казалось, что серый, растрескавшийсЯ от дождей забор с
колючкой, начинающийсЯ сразу за развалившимисЯ футбольными
воротами - это и есть ‚еликаЯ ‘тена, и, несмотрЯ на все
отодранные и покосившиесЯ доски, она, как и тысЯчи лет назад,
тЯнетсЯ с полей далекого ЉитаЯ до города ‡арайска, и делает
древнекитайским все, поЯвлЯющеесЯ на ее фоне - и решетчатые
беседки, где в жару работает приемнаЯ комиссиЯ, и списанный
ржавый истребитель, и древние общевойсковые шатры, на которые Я
глЯжу со своей койки, сжимаЯ под одеЯлом свинченный на памЯть
никелированный шарик.

Ќа следующий день грузовик провез нас с Њитьком по летнему
лесу и полю, мы сидели на своих рюкзаках, прислонЯсь к
прохладному стальному борту. Џомню качающийсЯ край брезентовой
полости, за которым мелькали стволы деревьев и усохшие серые
столбы давно оборванного телеграфа. ‚ремЯ от времени деревьЯ
расступались, и вверху мелькал треугольник задумавшегосЯ
бледного неба. Џотом была остановка и пЯть минут тишины,
перемежавшейсЯ только далеким тЯжелым стуком, выходивший по
нужде шофер объЯснил, что это бьют короткими очередЯми
несколько пулеметов на стрельбище пехотного училища имени
Ђлександра Њатросова. ЋпЯть началась долгаЯ трЯска в кузове, Я
заснул, а проснулсЯ на несколько секунд уже в Њоскве, когда в
брезентовой щели мелькнули, будто из какого-то далекого
школьного лета, арки "„етского мира".

—асто в детстве Я представлЯл себе газетный разворот, еще
пахнущий свежей краской, с моим большим портретом посередине (Я
в шлеме и улыбаюсь) и подписью:
"Љосмонавт Ћмон Љривомазов чувствует себЯ отлично!"
‘ложно понЯть, почему мне этого так хотелось. џ, наверно,
мечтал прожить часть жизни через других людей - через тех, кто
будет смотреть на эту фотографию, и думать обо мне, представлЯть
себе мои мысли, чувства и строй моей души. € самое, конечно,
главное, мне хотелось самому стать одним из других людей,
уставитьсЯ на собственное, составленное из типографских точечек
лицо, задуматьсЯ над тем, какие этот человек любит фильмы и кто
его девушка, а потом вдруг вспомнить, что этот Ћмон
Љривомазов и есть Я. ‘ тех пор, постепенно и незаметно, Я
изменилсЯ. ЊенЯ перестало слишком интересовать чужое мнение,
потому что Я знал - до менЯ другим все равно не будет никакого
дела, и думать они будут не обо мне, а о моей фотографии, с тем
же безразличием, с которым Я сам думаю о фотографиЯх других
людей. Џоэтому новость о том, что мой подвиг останетсЯ никому
не известным, не была длЯ менЯ ударом, ударом была новость о
том, что придетсЯ совершать подвиг.
Љ начальнику полета нас с Њитьком водили по очереди, на
следующий день после приезда, сразу после того, как одели в
черную форму вроде суворовской - только ее погоны были Ярко
желтыми, с непонЯтными буквами "‚Љ“". ‘перва пошел Њитек, а
часа через полтора вызвали менЯ.
Љогда передо мной раскрылись высокие дубовые двери, Я даже
оторопел, до того увиденное напоминало сцену из какого-то
военного фильма. ‚ центре кабинета был накрытый большой желтой
картой стол, за которым стоЯли несколько человек в военной
форме - начальник полета, три генерала, совершенно не похожие
друг на друга, но все очень похожие на писателЯ и драматурга
ѓенриха Ѓоровика, и два полковника, один низкий и толстый, с
малиновым лицом, а другой - худенький и жидковолосый,
напоминающий пожилого болезненного мальчика, он был в темных
очках и сидел в инвалидном кресле.
- Ќачальник –“Џа полковник •алмурадов, - сказал
начальник полета, указываЯ на толстЯка с малиновым лицом.
’от кивнул.
- ‡амполит особого отрЯда космонавтов полковник “рчагин.
Џолковник в кресле повернул ко мне голову, чуть наклонилсЯ
вперед и снЯл очки, словно чтобы лучше менЯ разглЯдеть. џ
непроизвольно вздрогнул - он был слепым, веки одного его глаза
срослись, а между ресницами другого, чуть поблескивала беловатаЯ
слизь.
- Њожешь звать менЯ Ѓамлагом €вановичем, Ћмон, - сказал
он высоким тенором. - Ќадеюсь, мы с тобой подружимсЯ.
Џочему-то начальник полета не представил мне генералов, а
они никак своим поведением не показали, что хотЯ бы видЯт менЯ.
‚прочем, Я, кажетсЯ, видел одного из них на экзамене в
‡арайском летном.
- Љурсант Љривомазов, - представил менЯ начальник
полета. - Ќу что, можем начинать?
Ћн повернулсЯ ко мне, сложил руки на животе и заговорил:
- ’ы, Ћмон, наверное, читаешь газеты, смотришь фильмы и
знаешь, что американцы высадили на ‹уну несколько своих
космонавтов и даже ездили по ней на мотоколЯске. –ель вроде бы
мирнаЯ, но это как посмотреть. Џредставь себе простого человека
труда из какого-нибудь небольшого государства, скажем, в
–ентральной Ђфрике...
Ќачальник полета наморщил лицо и сделал вид, что
засучивает рукава и вытирает пот со лба.
- € вот он видит, что американцы высадились на ‹уне, а
мы... Џонимаешь?
- ’ак точно, товарищ генерал-лейтенант! - ответил Я.
- ѓлавнаЯ цель космического эксперимента, к которому тебЯ
начинают готовить, Ћмон, это показать, что технически мы не
уступаем странам ‡апада и тоже в состоЯнии отправлЯть на ‹уну
экспедиции. Џослать туда возвращаемый пилотируемый корабль нам
сейчас не по силам. Ќо есть другаЯ возможность - послать туда
автоматический экипаж, который не потребуетсЯ возвращать назад.
Ќачальник полета наклонилсЯ над рельефной картой с
выступающими горами и маленькими лунками кратеров. Џо ее центру
шла Ярко-краснаЯ линиЯ, похожаЯ на свежепрокарЯбанную гвоздем
царапину.
- ќто фрагмент лунной поверхности, - сказал начальник
полета. - Љак ты знаешь, Ћмон, наша космическаЯ наука
преимущественно исследует обратную сторону ‹уны, в отличие от
приземлЯющихсЯ на дневной стороне американцев. ‚от эта длиннаЯ
полоса - так называемаЯ трещина имени ‹енина, открытаЯ
несколько лет назад отечественным спутником. ќто уникальное
геологическое образование, в район которого в прошлом году была
отправлена автоматическаЯ экспедициЯ по получению образцов
лунного грунта. Џо предварительным результатам исследований
сложилось мнение о необходимости дальнейшего изучениЯ трещины.
’ебе, наверно, известно, что наша космическаЯ программа
ориентирована в основном на автоматические средства - это
американцы рискуют человеческими жизнЯми. Њы подвергаем
опасности только механизмы. € вот возникла мысль об отправке
специального самоходного транспортного средства, так
называемого лунохода, который проедет по дну трещины и передаст
на ‡емлю научную информацию.
Ќачальник полета открыл Ящик стола и, не отводЯ глаз, стал
шарить там рукой.
- ЋбщаЯ длинна трещины - сто пЯтьдесЯт километров, а
ширина и глубина крайне незначительны, и измерЯютсЯ метрами.
ЏредполагаетсЯ, что луноход проедет по ней семьдесЯт километров
- настолько должно хватить энергии в аккумулЯторах - и
установит в ее центре вымпел-радиобуй, который передаст в
космос преобразованные в радиоимпульсы слова "Њ€ђ", "‹…Ќ€Ќ" и
"‘‘‘ђ".
‚ его руке поЯвилась маленькаЯ машинка красного цвета. Ћн
завел ее ключом и поставил в начале красной линии на карте.
Њашинка зажужжала и поползла вперед. ќто была детскаЯ игрушка:
напоминающий маленькую консервную банку корпус на восьми
маленьких черных колесах, со словом "‘‘‘ђ" на борту и двумЯ
похожими на глаза выступами впереди. ‚се напрЯженно провожали
ее взглЯдом, даже полковник “рчагин поворачивал голову
синхронно с остальными. Њашинка доехала до краЯ стола и
свалилась на пол.
- ѓде-то так, - задумчиво сказал начальник полета и
вскинул на менЯ глаза.
- ђазрешите обратитьсЯ! - услышал Я свой голос.
- ‚алЯй.
- Ќо ведь луноход автоматический, товарищ
генерал-лейтенант!
- Ђвтоматический.
- ’ак зачем тогда Я?
Ќачальник полета опустил голову и вздохнул.
- Ѓамлаг, - сказал он, - давай.
’ихонько зажужжал электромотор кресла, и полковник “рчагин
выехал из-за стола.
- Џойдем прогулЯемсЯ, - сказал он, подъехав и взЯв менЯ
за рукав.
џ вопросительно поглЯдел на начальника полета. Ћн кивнул
головой. ‚след за “рчагиным Я вышел в коридор, и мы медленно
двинулись вперед - Я шел, а он ехал рЯдом, регулируЯ скорость
рычагом, на конец которого был насажен самодельный шарик из
розового плексигласа с резной красной розой внутри. Ќесколько
раз “рчагин открывал рот и собиралсЯ заговорить, но каждый раз
закрывал его, и Я уже подумал, что он не знает, с чего начать,
когда он вдруг метко схватил менЯ за запЯстье чуть влажной
узкой ладонью.
- ‘лушай менЯ внимательно и не перебивай, Ћмон, - сказал
он задушевно, словно мы только что вместе пели у костра под
гитару. - Ќачну издалека. Џонимаешь ли, в судьбе человечества
много путаного, много кажущейсЯ бессмыслицы, много горечи. Ќадо
видеть очень Ясно, очень четко, чтобы не наделать ошибок. ‚
истории ничего не бывает так, как в учебниках. „иалектика в
том, что учение Њаркса, рассчитанное на передовую страну,
победило в самой отсталой. “ нас, коммунистов, не было времени
доказать правоту наших идей - слишком много сил отнЯла война,
слишком долгой и серьезной оказалась борьба с эхом прошлого и
врагами внутри страны. Њы не успели технологически победить
‡апад. Ќо борьба идей - это такаЯ область, где нельзЯ
останавливатьсЯ ни на секунду. Џарадокс, и опЯть же,
диалектика - в том, что обманом мы помогаем правде, потому что
марксизмнесет в себе всепобеждающую правду, а то, за что ты
отдашь свою жизнь - формально ЯвлЯетсЯ обманом. Ќо чем
сознательнее...
“ менЯ под ложечкой екнуло, и Я рефлекторно попыталсЯ
вырвать свою кисть, но ладонь полковника “рчагина словно
превратилась в маленький стальной обруч.
- ...сознательнее ты осуществишь свой подвиг, тем в
большей степени он будет правдой, тем больший смысл обретет
короткаЯ и прекраснаЯ твоЯ жизнь!
- Ћтдам жизнь? Љакой подвиг? - дурным голосом спросил Я.
- Ђ тот самый, - тихо-тихо и словно испуганно ответил
полковник, - который уже совершило больше ста таких же ребЯт,
как ты и твой друг.
Ћн помолчал, а потом заговорил прежним тоном:
- ’ы ведь слышал, что наша космическаЯ программа основана
на использовании автоматики?
- ‘лышал.
- ’ак вот сейчас мы с тобой пойдем в триста двадцать
девЯтую комнату, и тебе расскажут, что такое наша космическаЯ
автоматика.

- ’оварищ полковник...
- ’оварищ половник! - передразнил он. - ’ебЯ ведь в
‡арайском летном Ясно спросили - готов жизнь отдать? ’ы что
ответил?
џ сидел на железном стуле, привинченном к полу в центре
комнаты, мои руки были пристегнуты к подлокотникам, а ноги - к
ножкам. Ћкна комнаты были плотно зашторены, а в углу стоЯл
небольшой письменный стол с телефоном без диска. Ќапротив менЯ
сидел в своем кресле полковник “рчагин, говорил он посмеиваЯсь,
но Я чувствовал, что он абсолютно серьезен.
- ’оварищ полковник, вы поймите, Я ведь совсем простой
парень. ‚ы менЯ принимаете за кого-то... Ђ Я совершенно не из
тех, кто...
Љресло “рчагина зажужжало, он тронулсЯ с места, подъехал
ко мне вплотную и остановилсЯ.
- Џодожди, Ћмон, - сказал он, - подожди-ка. ‚от мы и
приехали. Ђ как ты думаешь, чьей кровью полита наша землЯ?
„умаешь, какой-то особенной? Љакой-то специальной кровью?
Љаких-то непростых людей?
Ћн протЯнул ко мне руку, ощупал мое лицо и ударил менЯ
сухим кулачком по губам - несильно, но так, что Я почувствовал
вкус крови во рту.
- ‚от такой же точно и полита. ’аких ребЯт, как ты...
Ћн потрепал менЯ за шею.
- Ќе сердись, - сказал он, - Я теперь тебе второй отец.
Њогу и ремнем выдрать. —его жмешьсЯ, как баба?
- џ, Ѓамлаг €ванович, не чувствую, что готов к подвигу,
- слизываЯ кровь, ответил Я. - ’о есть чувствую, что не
готов... ‹учше уж назад в ‡арайск, чем так...
“рчагин наклонилсЯ ко мне и, поглаживаЯ менЯ по шее,
заговорил совсем тихо и ласково:
- ‚от ты дурачок-то какой, Ћмка. ’ы пойми, милый, что в
этом и суть подвига, что его всегда совершает не готовый к нему
человек, потому что подвиг - это такаЯ вещь, к которой
подготовитьсЯ невозможно. ’о есть можно, например, наловчитьсЯ
быстро подбегать к амбразуре, можно привыкнуть ловко прыгать на
нее грудью, этому всему мы учим, но вот самому духовному акту
подвига научитьсЯ нельзЯ, его можно только совершить. —ем
больше тебе перед этим хотелось жить, тем лучше длЯ подвига.
Џодвиги, даже невидимые, необходимы стране - они питают ту
главную силу, котораЯ...
„о нас долетело громкое карканье. ‡а шторой мелькнула
чернаЯ тень близко пролетевшей птицы, и полковник замолчал.
Њинуту он размышлЯл в своем кресле, а потом включил двигатель и
укатил в коридор. „верь за ним хлопнула, а через минуту снова
открылась, и в комнату вошел желтоволосый лейтенант ‚‚‘ с
резиновым шлангом в руке. …го лицо показалось мне знакомым, но
Я не мог сообразить, где Я его видел.
- “знаешь? - спросил он.
џ помотал головой. Ћн подошел к столу и сел на него,
свесив ноги в блестЯщих черных сапогах гармошкой, глЯнув на
которые, Я вспомнил, где его видел - это был тот самый
лейтенант из ‡арайского летного, который вывозил наши с Њитьком
койки на плац. џ даже помнил его фамилию.
- ‹ан... ‹ан...
- ‹андратов, - сказал он, сгибаЯ шланг. - ‘ тобой
поговорить послали. “рчагин послал. ’ы чего, правда назад в
Њаресьевское хочешь?
- џ не то что туда хочу, - сказал Я, - Я на ‹уну не
хочу. Џовиг совершать.
‹андратов хмыкнул и хлопнул себЯ ладонЯми по животу и по
бедрам.
- €нтересно, - сказал он, - не хочешь. ’ы думаешь, они
тебЯ теперь в покое оставЯт? ЋтпустЯт? €ли в училище вернут? Ђ
если и вернут даже - ты хоть знаешь, что это такое, когда
встаешь с койки и делаешь первые шаги на костылЯх? €ли как себЯ
перед дождем чувствуешь?
- Ќе знаю, - сказал Я.
- Ђ может, думаешь, когда ноги заживут, малина пойдет? ‚
прошлом году у нас двух человек за измену ђодине судили. ‘
четвертого курса занЯтиЯ начинаютсЯ на тренажерах - знаешь,
что это такое?
- Ќет.
- ‚ общем, все как в самолете, сидишь в кабине, ручка у
тебЯ, педали, только смотришь на экран телевизора. ’ак эти двое
на занЯтии, вместо того, чтоб иммельман отрабатывать, пошли,
сука, на запад на предельно, малой. € не отвечают по радио. €х
потом вытаскивают и спрашивают - вы чего, орлы? Ќа что
рассчитывали, а? Њолчат. Ћдин, правда, ответил потом. •отел,
говорит, ощутить, говорит. •оть на минуту...
- € что с ними было?
‹андратов сильно ударил шлангом по столу, на котором
сидел.
- „а какаЯ разница, - сказал он, - ѓлавное что - ведь
их тоже понЯть можно. ‚се времЯ надеешьсЯ, что в конце концов
летать начнешь. ’ак что когда тебе потом всю правду говорЯт...
„умаешь, ты кому ты без ног нужен? „а и самолетов у нас в
стране всего несколько, летают вдоль границ, чтоб американцы
фотографировали. € то...
‹андратов замолчал.
- —его "и то"?
- Ќеважно. џ что сказать хочу - думаешь, после
‡арайского училища облака рассекать будешь в истребителе? ‚
лучшем случае попадешь в ансамбль песни и плЯски какого-нибудь
округа Џ‚Ћ. Ђ скорей всего вообще будешь "калинку" в ресторане
танцевать. ’реть наших спиваетсЯ, а треть - у кого операциЯ
неудачно прошла - вообще самоубийством кончает. ’ы, кстати,
как к самоубийству относишьсЯ?
- ’ак как-то, - сказал Я. - Ќе думал.
- Ђ Я думал раньше. Ќа втором курсе особенно. Ћсобенно
один раз, когда по телевизору “имблдонский турнир показывали, а
Я в клубе дежурил с костылЯми. ’акаЯ тоска взЯла. Ђ потом
ничего, отошел. ’ут, знаешь, надо про себЯ что-то решить, а
потом уже легче. ’ак что ты смотри, если у тебЯ такие мысли
поЯвЯтсЯ, не поддавайсЯ. ’ы лучше подумай, сколько интересного
увидишь, если на ‹уну двинешь. ‚се равно ведь эти суки живым не
отпустЯт. ‘оглашайсЯ, а?
- ’ы их, похоже, не очень любишь, - сказал Я.
- Ђ за что их любить? Ћни же правды слова не скажут.
Љстати, ты когда будешь с начальником полета говорить, ты
ничего не упоминай про смерть, или про то, что ты вообще на
‹уну летишь. ѓоворить только про автоматику, понЯл? Ђ то опЯть
в этой комнате беседовать будем. џ ведь человек служебный.
‹андратов покачал в воздухе шлангом, вынул из кармана
пачку "Џолета" и закурил.
- Ђ друг твой сразу согласилсЯ, - сообщил он.

Љогда Я вышел на воздух, у менЯ слегка кружилась голова.
‚нутренний двор, отделенный от города огромным серо-коричневым
квадратом зданиЯ, очень напоминал кусок подмосковного поселка,
вырезанный точно в форме двора и перенесенный сюда: была тут и
деревЯннаЯ беседка с облупленной краской, и сваренный из
железных труб турник, на котором сейчас висела зеленаЯ ковроваЯ
дорожка, видно, ее выбивали, да и забыли, были огороды,
курЯтник и спортивнаЯ площадка, несколько теннисных столов и
круг наполовину врытых в землю раскрашенных автомобильных шин,
сразу же напомнивший мне фотографии ‘тоунхеджа. ЊитЯк сидел на
лавке возле выхода, Я подошел, сел рЯдом, вытЯнул ноги и
поглЯдел на черные форменные штаны, заправленные в сапоги -
почему-то после беседы с ‹андратовым мне казалось, что в них не
мои ноги.
- Ќеужели все это правда? - тихо спросил Њитек.
џ пожал плечами. џ не знал, что именно он имеет в виду.
- ‹адно, насчет авиации Я поверить еще могу, - сказал
он. - Ќо вот насчет атомного оружиЯ... „опустим, в сорок
седьмом еще можно было заставить подпрыгнуть два миллиона
политзаключенных. Ќо сейчас-то их у нас нет, а атомное оружие
ведь каждый месЯц...
Ћткрылась дверь, из которой Я только что вышел, и во двор
выехало кресло полковника “рчагина, он затормозил и несколько
раз обвел двор ухом. џ понЯл, что он ищет нас, чтобы добавить
что-то к сказанному, но ЊитЯк затих, и “рчагин, видно, решил
нас не тревожить. ‡ажужжал электромотор кресла, и оно поехало к
противоположному крылу зданиЯ, проезжаЯ мимо нас, “рчагин с
улыбкой повернул голову и словно заглЯнул нам в души добрыми
впадинами глазниц.

„умаю, что большинство москвичей отлично знает, что
находитсЯ глубоко под их ногами в те часы, когда они стоЯт в
очередЯх "„етского Њира" или проезжают через станцию
"„зержинскаЯ". Џоэтому не буду повторЯтьсЯ. ‘кажу только, что
макет нашей ракеты был выполнен в натуральную величину, и рЯдом
с ним мог поместитьсЯ еще один такой же. €нтересно, что лифт
был старым, еще довоенным, и ехал вниз так долго, что можно
было успеть прочитать две-три книжных страницы.
Њакет ракеты был собран довольно условно, местами даже
просто сколочен из досок, и только рабочие места экипажа точно
повторЯли настоЯщие. ‚се это предназначалось длЯ практических
занЯтий, которые у нас с Њитьком должны были начатьсЯ еще не
скоро. Ќо, несмотрЯ на это, нас перевели жить глубоко вниз, в
просторный бокс с двумЯ картинами, изображавшими окна с
панорамой строЯщейсЯ Њосквы. ’ам стоЯло семь коек, и мы с
Њитьком понЯли, что скоро нас ждет пополнение. Ѓокс был отделен
от учебного зала, в котором стоЯл макет ракеты, всего тремЯ
минутами ходьбы по коридору, и с лифтом произошла интереснаЯ
вещь: совсем недавно он долго опускал вниз, а теперь оказалось,
что на самом деле он очень долго поднимает вверх.
Ќо вверх мы ездили довольно редко, и большую часть
свободного времени проводили в учебном зале. Џолковник
•алмурадов читал нам краткий курс теории ракетного полета и
делал поЯснениЯ на макете ракеты. Љогда мы проходили мат часть,
ракета была просто учебным экспонатом, но когда наступал вечер
и гасло основное освещение, в свете тусклых настенных ламп
макет иногда превращалсЯ на несколько секунд во что-то забытое
и удивительное, и словно посылал нам с Њитьком последний привет
из детства.

Њы с ним были первыми. Ћстальные ребЯта из нашего экипажа
поЯвились в училище постепенно. Џервым пришел ‘ема Ђникин,
невысокий крепыш из под ђЯзани, служивший раньше морЯком. …му
очень шла чернаЯ курсантскаЯ форма, котораЯ на Њитьке висела
как на вешалке. ‘ема был очень спокойным и немногословным, и
все свое времЯ тратил на тренировки, как полагалось бы и всем
нам, хотЯ его задача была самой простой и наименее
романтической. Ћн был нашей первой ступенью, и молодаЯ его
жизнь, как сказал бы “рчагин, любивший длЯ торжественности
менЯть порЯдок слов в предложении, должна была прерватьсЯ уже
на четвертой минуте полета. “спех всей экспедиции зависел от
точности его действий, и ошибись он чуть-чуть, скораЯ и
бессмысленнаЯ смерть ждала нас всех. ‚идимо, ‘ема очень
переживал, и поэтому тренировалсЯ даже в пустой казарме, доводЯ
свои движениЯ до автоматизма. Ћн садилсЯ на корточки, закрывал
глаза и начинал шевелить губами - считал до двухсот сорока, а
потом начинал поворачиватьсЯ против часовой стрелки, через
каждые сорок пЯть градусов, замысловато перебираЯ руками - хоть
Я знал, что он мысленно открывает защелки, крепЯщие первую
ступень ко второй, каждый раз его движениЯ напоминали мне сцену
из гонконгского боевика, проделав эту сложную манипулЯцию
восемь раз, он мгновенно падал на спину и сильно ударЯл ногами
вверх, отталкиваЯсь от невидимой второй ступени.
Ќашей второй ступенью был €ван ѓречка, пришедший месЯца
через два после ‘емы. ќто был светловолосый и голубоглазый
украинец, к нам его взЯли с третьего курса ‡арайского летного,
поэтому ходил он еще с некоторым трудом. Ќо была в нем какаЯ-то
душевнаЯ Ясность, какаЯ-то постоЯннаЯ улыбка миру, за которую
его любили все, с кем он встречалсЯ, особенно €ван подружилсЯ с
‘емой. Ћни подшучивали друг над другом и постоЯнно
соревновались в том, кто быстрее и лучше выполнит всю операцию
отстрела ступени. Љонечно, ‘ема был проворнее, но €вану надо
было открыть только четыре замка, поэтому у него иногда
получалось быстрей.
Ќаша третьЯ ступень - Ћтто Џлуцис - был румЯный
задумчивый прибалт, который ни разу на моей памЯти не
присоединЯлсЯ к €вану с ‘емой, когда они тренировались в
казарме - он, казалось только и делал, что решал кроссворды из
"Љрасного воина", лежа на своей койке (он всегда скрещивал на
сверкающей никелированной спинке ноги в тщательно начищенных
сапогах). Ќо стоило посмотреть, как он управлЯетсЯ со своей
частью защелок на макете, и становилось Ясно, что уж если есть
в нашей ракете надежнаЯ часть, так это система отделениЯ
третьей ступени. Ћтто был немного странный - он очень любил
рассказывать после отбоЯ идиотские истории вроде тех, которыми
дети пугают друг друга в лагерЯх.
- ‚от раз полетела экспедициЯ на ‹уну, - говорил он в
темноте. - ‹етЯт, летЯт. Џочти подлетают. € вдруг открываетсЯ
люк, и входЯт какие-то люди в белых халатах. Љосмонавты
говорЯт: "Њы на ‹уну летим!" Ђ эти, в белых халатах:
"•орошо-хорошо. ‚олноватьсЯ только не надо. ‘ейчас укольчик
сделаем..."
€ли что-нибудь такое:
- ‹етЯт люди на Њарс. “же подлетают почти, смотрЯт в
иллюминатор. ‚друг оборачиваютсЯ и видЯт - стоит сзади такой
чувак, низенький и весь в красном, а в руке такой огромный
финак. "—его, - спрашивает, - ребЯта, на Њарс захотели?"

Њы с Њитьком еще не были допущены к нашей матчасти, когда
тренировки ребЯт из баллистической группы усложнились. ‘ему
Ђникина это практически не затронуло - высота его подвига была
четыре километра, и он просто надевал поверх формы ватник.
€вану было труднее - на сорока пЯти километрах, где наступал
миг его бессмертиЯ, было холодно, и воздух был уже разрежен,
поэтому он тренировалсЯ в цигейковом тулупе, унтах и
кислородной маске, из-за чего ему было нелегко пролезать в
узкое окошко люка на макете. Ћтто было проще - длЯ него был
подготовлен специальный скафандр с электроподогревом, сшитый
ткачихами Љрасной ѓорки из нескольких американских высотных
костюмов, захваченных во ‚ьетнаме, скафандр пока не был готов
- доделывали систему обогрева. Ћтто, чтобы не терЯть времени,
занималсЯ в водолазном костюме, у менЯ и теперь перед глазами
его раскрасневшеесЯ и потное рЯбоватое лицо за стеклом шлема,
поднимающегосЯ над люком, здороваЯсь, он говорил что-то вроде
"‡вейгс!" или "–вейкс!"

Ћбщую теорию космической автоматики нам читали по очереди
начальник полета и полковник “рчагин.
Ќачальника полета звали Џхадзер ‚ладиленович Џидоренко. Ћн
был родом из маленькой украинской деревни Џидоренки, и его
фамилиЯ произносилась с ударением на первом "о". …го отец тоже
был чекистом и назвал сына по первым буквам слов
"партийно-хозЯйственный актив „зержинского района", кроме того,
в именах Џхадзер и ‚ладилен в сумме было пЯтнадцать букв, что
соответствовало числу советских республик. Ќо все равно он
терпеть не мог, когда к нему обращались по имени, и
подчиненные, свЯзанные с ним различными служебными отношениЯми,
называли его или "товарищ генерал-лейтенант", или, как мы с
Њитьком, "товарищ начальник полета". Ћн произносил слово
"автоматика" с такой чистой и мечтательной интонацией, что его
лубЯнский кабинет, куда мы поднимались слушать лекции, на
секунду словно превращалсЯ в резонатор гигантского роЯлЯ,
но, хоть это слово всплывало в его речи довольно часто, никаких
технических сведений он нам не сообщал, а рассказывал в
основном житейские истории, или вспоминал, как партизанил во
времЯ войны в Ѓелоруссии.
“рчагин тоже никаких технических тем не касалсЯ, а обычно
лузгал семечки и посмеивалсЯ, или рассказывал что-нибудь
смешное, например, спрашивал:
- Љак разделить пук на пЯть частей?
€ когда мы говорили, что не знаем, отвечал сам себе:
- Ќадо пукнуть в перчатку.
€ заливалсЯ тонким смехом. ЊенЯ поражал оптимизм этого
человека, слепого, парализованного, прикованного к инвалидному
креслу - но выполнЯющего свой долг и не устающего радоватьсЯ
жизни. “ нас в космической школе было два замполита, которых за
глаза называли иногда политруками - “рчагин и Ѓурчагин, оба
полковники, оба выпускники ‚ысшего военно-политического училища
имени Џавла Љорчагина, очень похожие друг на друга. ‘ нашим
экипажем занималсЯ обычно “рчагин. “ замполитов на двоих было
одно Японское инвалидное кресло с электромотором, и поэтому
когда один из них вел воспитательную работу, второй молча и
неподвижно полулежал в кровати в крохотной комнате пЯтого этажа
- в кителе, до поЯса прикрытый одеЯлом, скрывавшим от
постороннего взглЯда судно. ЃеднаЯ обстановка комнаты, планшет
длЯ письма с узкими прорезЯми в накладываемой сверху картонке,
неизменный стакан крепкого чаЯ на столе, белаЯ занавеска и
фикус - все это трогало менЯ почти до слез, и в эти минуты Я
переставал думать, что все коммунисты - хитрые, подловатые и
основательные люди.

Џоследним в экипаж пришел „има Њатюшевич, отвечавший за
лунный модуль. Ћн был очень замкнутым и, несмотрЯ на молодость,
совершенно седым, держалсЯ особнЯком, и про него Я знал только
то, что раньше он служил в армии. “видев над койкой Њитька
репродукции картин Љуинджи, вырванные из "ђаботницы", он
повесил над своей койкой лист бумаги, на котором была
нарисована маленькаЯ птичка и крупно написано:

OVERHEAD THE ALBATROSS

Џриход „имы совпал по времени с поЯвлением новой учебной
дисциплины. Ћна называлась, как фильм: "‘ильные духом". ќто не
было учебным предметом в обычном смысле слова, хотЯ в
расписании ему отводилось почетное место. Љ нам стали приходить
люди, чьей профессией был подвиг - они рассказывали нам о
своей жизни без всЯкого пафоса, их слова были просты, как на
кухне, и поэтому сама природа героизма казалась вырастающей из
повседневности, из бытовых мелочей, из сероватого и холодного
нашего воздуха.
‹учше других сильных духом мне запомнилсЯ майор в отставке
€ван ’рофимович ЏопадьЯ. ‘мешнаЯ фамилиЯ. Ћн был высокий -
настоЯщий русский богатырь (его предки участвовали в битве при
Љалке), со множеством орденов на кителе, с красным лицом и
шеей, весь в беловатых бусинках шрамов и с повЯзкой на левом
глазу. “ него была очень необычнаЯ судьба: начинал он простым
егерем в охотничьем хозЯйстве, где охотились руководители
партии и правительства, и его обЯзанностью было гнать зверей -
кабанов и медведей - на стоЯщих за деревьЯми стрелков. Ћднажды
случилось несчастье. Њатерый кабан-секач вырвалсЯ за флажки и
клыком нанес смертельную рану стрелЯвшему из-за березки члену
правительства. ’от умер по пути в город, и на заседании высших
органов власти было принЯто решение запретить руководству охоту
на диких животных. Ќо, конечно, такаЯ необходимость продолжала
возникать - и однажды Џопадью вызвали в партком
охотхозЯйства, все объЯснили и сказали:
- €ван! Џриказать не можем - да если б и могли, не стали
бы, такое дело. Ќо только нужно это. Џодумай. Ќеволить не
станем.
Љрепко думал ЏопадьЯ - всю ночь, а наутро пришел в
партком, и сказал, что согласен.
- €ного не ждал, - сказал секретарь.
€вану ’рофимовичу дали бронежилет, каску и кабанью шкуру,
и началась новаЯ работа - такаЯ, которую смело можно назвать
ежедневным подвигом. ‚ первые дни ему было немного страшно,
особенно за открытые ноги, но потом он пообвыксЯ, да и члены
правительства, знавшие, в чем дело, старались целить в бок, где
был бронежилет, под который €ван ’рофимович длЯ мЯгкости
подкладывал думку. €ногда, конечно, какой-нибудь дрЯхленький
ветеран –Љ промахивалсЯ, и €ван ’рофимович надолго попадал на
бюллетень, там он прочел много книг, в том числе и свою
любимую, воспоминаниЯ Џокрышкина. Љакой это был опасный - под
стать ратному - труд, Ясно хотЯ бы из того, что €вану
’рофимовичу каждую неделю менЯли пробитый пулЯми партбилет,
который он носил во внутреннем кармане шкуры. ‚ дни, когда он
бывал ранен, вахту несли другие егерЯ, в числе которых был и
его сын Њарат, но все же опытнейшим работником считалсЯ €ван
’рофимович, которому и доверЯли самые ответственные дела,
иногда даже придерживаЯ в запасных, если охотитьсЯ приезжал
какой-нибудь небольшой обком (€ван ’рофимович каждый раз
оскорблЯлсЯ, совсем как Џокрышкин, которому не давали летать с
собственным полком). €вана ’рофимовича берегли. Ћни с сыном тем
временем изучали повадки и голоса диких обитателей леса -
медведей, волков и кабанов, - и повышали свое мастерство.
Ѓыло это уже давно, когда в столицу нашей ђодины приезжал
американский политик Љиссенджер. ‘ ним велись важнейшие
переговоры, и очень многое зависело от того, сумеем ли мы
подписать предварительный договор о сокращении Ядерных
вооружений - особенно это важно было из-за того, что у нас их
никогда не было, а наши недруги не должны были об этом узнать.
Џоэтому за Љиссенджером ухаживали на самом высоком
государственном уровне, и задействованы были все службы -
например, когда выЯснили, что из женщин ему нравЯтсЯ полные
низкие брюнетки, именно такие лебеди проплыли сомкнутой
четверкой по лебединому озеру Ѓольшого театра под его
поблескивающими в правительственной ложе роговыми очками.
Ќа охоте проще было вести переговоры, и Љиссенджера
спросили, на кого он любит охотитьсЯ. Ќаверно, желаЯ сострить с
каким-то тонким политическим смыслом, он сказал, что
предпочитает медведей, и был удивлен и напуган, когда на
следующее утро его действительно повезли на охоту. Џо дороге ему
сказали, что длЯ него обложили двух топтыгиных.
ќто были коммунисты €ван и Њарат ЏопадьЯ, отец и сын,
лучшие спец егерЯ хозЯйства. €вана ’рофимовича гость положил
метким выстрелом сразу, как только они с Њаратом, встав на
задние лапы и рыча, вышли из леса, его тушу подцепили крючьЯми
за особые петли и подтащили к машине. Ђ в Њарата американец
никак не мог попасть, хотЯ бил почти в упор, а тот нарочно шел
медленно как мог, подставив американским пулЯм широкую свою
грудь. ‚друг произошло совсем непредвиденное - у заморского
гостЯ отказало ружье, и он, до того, как кто-нибудь успел
понЯть, в чем дело, швырнул его в снег и кинулсЯ на Њарата с
ножом. Љонечно, настоЯщий медведь быстро бы справилсЯ с таким
охотником, но Њарат помнил, какаЯ на нем ответственность. Ћн
поднЯл лапы и зарычал, надеЯсь отпугнуть американца - но тот,
пьЯный ли, безрассудный ли, - подбежал и ударил Њарата ножом в
живот, тонкое лезвие прошло между пластин бронежилета. Њарат
упал. ‚се это произошло на глазах у его отца, лежащего в
нескольких метрах, Њарата подтащили к нему, и €ван ’рофимович
понЯл, что сын еще жив - тот тихонько постанывал. Љровь,
которую он оставил на снегу, не была специальной жидкостью из
баллончика - она была настоЯщей.
- „ержись, сынок! - прошептал €ван ’рофимович, глотаЯ
слезы, - держись!
Љиссенджер был от себЯ в восторге. Ћн предложил
сопровождающим его официальным лицам распить бутылку прЯмо на
"мишках", как он сказал, и там же подписать договор. Ќа Њарата
и €вана ’рофимовича положили, снЯтую со стены домика лесника,
доску почета, где были и их фотографии, и превратили ее в
импровизированный стол. ‚се, что €ван ’рофимович видел в
следующий час - это мелькание множества ног, все, что слышал
- это чужую пьЯную речь и быстрое лопотание переводчика, его
почти раздавили танцевавшие на столе американцы. Љогда
стемнело, и всЯ компаниЯ ушла, договор был подписан, а Њарат -
мертв. “зкаЯ струйка крови стекала из раскрытой его пасти на
синий вечерний снег, а на шкуре мерцала в лунном свете
повешеннаЯ начальником охоты золотаЯ звезда героЯ. ‚сю ночь
лежал отец напротив мертвого сына, плача - и не стыдЯсь своих
слез.

џ вдруг по-новому понЯл давно потерЯвшие смысл и
приевшиесЯ слова "‚ жизни всегда есть место подвигу", каждое
утро глЯдевшие на менЯ со стены учебного зала. ќто была не
романтическаЯ бессмыслица, а точнаЯ и трезваЯ констатациЯ того
факта, что наша советскаЯ жизнь есть не последнЯЯ инстанциЯ
реальности, а как бы только ее тамбур. Ќе знаю, понЯтно ли Я
объЯснил. ‘кажем, в какой-нибудь Ђмерике, где-нибудь на
тротуаре между горЯщей витриной и припаркованным "Џлимутом", не
было и нет места подвигу - если, конечно, не считать момента,
когда там проходит советский разведчик. Ђ у нас - хоть и можно
оказатьсЯ у такой же внешне витрины, и на таком же тротуаре -
но произойти это может только в послевоенное или предвоенное
времЯ, и именно здесь приоткрываетсЯ ведущаЯ к подвигу дверь,
но не где-то снаружи, а внутри, в самой глубине души.
- Њолодец, - сказал мне “рчагин, когда Я поделилсЯ с ним
своими мыслЯми, - только будь осторожней. „верь к подвигу
действительно открываетсЯ внутри - но сам подвиг происходит
снаружи. Ќе впади в субъективный идеализм. €наче сразу же, за
одну короткую секунду, лишитсЯ смысла высокий и гордый твой
путь ввысь.

Ѓыл май, под Њосквой горели торфЯные болота, и в затЯнутом
дымкой небе висело бледное, но жаркое солнце. “рчагин дал мне
прочитать книжку Японского писателЯ, бывшего во времЯ второй
мировой войны летчиком-смертником, и Я до крайней степени
поразилсЯ сходству своего состоЯниЯ с тем, что он описывал. џ
точно так же не думал о ждущем менЯ впереди, и жил сегоднЯшним
днем, погружалсЯ в книги, забывал про все на свете, глЯдЯ на
полыхающий разрывами киноэкран (в субботу вечером нам
показывали военно-исторические фильмы), искренне переживал за
свои не слишком высокие оценки. ‘лово "смерть" присутствовало в
моей жизни, как бумажка с памЯтной записью, уже давно висЯщаЯ
на стене - Я знал, что она на месте, но никогда не
останавливал на ней взглЯд. Њы не говорили на эту тему с
Њитьком, но когда нам сказали, что начинаютсЯ, наконец, и наши
занЯтиЯ на аппаратуре, мы переглЯнулись и словно ощутили первое
дуновение приближающегосЯ ледЯного ветра.

‚нешне луноход напоминал большой бак длЯ бельЯ,
поставленный на восемь тЯжелых колес, похожих на трамвайные. Ќа
его корпусе было много всЯких выступов, антенн разной формы,
механических рук и прочего - все это не работало и нужно было
в основном длЯ телевидениЯ, но впечатление оставлЯло очень
сильное. Џо крыше лунохода шли маленькие косые насечки, это
было сделано не специально - просто металлический лист, из
которого она изготовлЯлась, предназначалсЯ длЯ пола у входа в
метро, а там всегда так делают. Ќо выглЯдела машина из-за этого
еще таинственней.
‘транно устроена человеческаЯ психика! ‚ первую очередь ей
нужны детали. Џомню, когда Я был маленький, Я часто рисовал
танки и самолеты и показывал их своим друзьЯм. Ќравились им
всегда рисунки, где было много всЯких бессмысленных черточек,
так что Я даже потом их нарочно пририсовывал. ‚от так же и
луноход - казалсЯ очень сложным и умным аппаратом.
…го крышка откидывалась в сторону - она была герметичной,
на резиновой прокладке, с несколькими слоЯми теплоизолЯции.
‚нутри было свободное место - примерно как в башне танка, и
там стоЯла чуть переделаннаЯ рама от велосипеда "‘порт" с
педалЯми и двумЯ шестеренками, одна из которых была аккуратно
приварена к оси задней пары колес. ђуль был обычной
полугоночной баранкой - через специальную передачу он мог
чуть-чуть поворачивать передние колеса, но как мне говорили,
такой необходимости не должно было возникнуть. €з стен
выступали полки, но пока они были пустыми, к середине рулЯ был
приделан компас, а к полу - жестЯнаЯ зеленаЯ коробка
передатчика с телефонной трубкой. ‚ стене перед рулем чернели
две крошечных круглых линзы, похожих на дверные глазки, через
них были видны краЯ передних колес и декоративный манипулЯтор.
‘ другой стороны висело радио - самый обычный кирпич из
красной пластмассы с черной ручкой регулировки громкости
(начальник полета объЯснил, что длЯ преодолениЯ
психологического отрыва от страны на все советские космические
аппараты обЯзательно транслируют передачи "ЊаЯка"). ‚нешние
линзы, большие и выпуклые, были закрыты шорами сверху и по
бокам, так что у лунохода поЯвлЯлось как бы лицо, или, точнее,
морда - довольно симпатичнаЯ, вроде тех, что рисуют у арбузов
и роботов в детских журналах.
Љогда Я впервые залез внутрь, и над моей головой щелкнула
крышка, Я подумал, что не вынесу такой тесноты и неудобства.
Џриходилось, как бы висеть над рамой, распределЯЯ вес между
руками, лежащими на руле, ногами, упертыми в педали и седлом,
которое не столько принимало на себЯ часть веса, сколько
задавало позу, которую должно было принимать тело. ’ак
наклонЯетсЯ велосипедист, когда развивает большую скорость -
но у него хоть есть возможность выпрЯмитьсЯ, а тут ее не было,
потому что спина и затылок практически упирались в крышку.
Џравда, недели через две после начала занЯтий, когда Я
пообвыксЯ, оказалось, что места внутри вполне достаточно, чтобы
на целые часы забывать о том, как его мало.
Љруглые "глазки" оказывались прЯмо напротив лица - но
линзы так все искажали, что совершенно невозможно было понЯть,
что там, за тонкой сталью борта. ‡ато четким и сильно
увеличенным был пЯтачок земли прЯмо перед колесами и конец
ребристой антенны, остальное расплывалось в какие-то зигзаги и
пЯтна, и казалось, что сквозь слезы смотришь в длинный темный
коридор за стеклами противогаза.
Њашина была довольно тЯжелой, и приводить ее в движение
было трудно - так что у менЯ даже поЯвились сомнениЯ, что Я
сумею преодолеть в ней целых семьдесЯт километров лунной
пустыни. „аже сделав круг по двору, Я сильно уставал, ныла
спина, болели плечи и поЯсница.
’еперь через день, сменЯЯ, Њитька, Я в лифте поднималсЯ
наверх, выходил во двор, раздевалсЯ до трусов и майки, залезал
в луноход и подолгу, чтобы укрепить мышцы на ногах, ездил
кругами по двору, разгонЯЯ кур и иногда даже давЯ их -
конечно, Я делал это не нарочно, просто через оптику совершенно
невозможно было отличить замешкавшуюсЯ курицу от, например,
газеты или сорванной ветром с бельевой веревки портЯнки, да и
затормозить Я все равно не успевал. ‘начала впереди менЯ на
своем кресле, показываЯ дорогу, ездил полковник “рчагин -
сквозь линзы он казалсЯ размытым серо-зеленым пЯтном, - но
постепенно Я так наловчилсЯ, что мог с закрытыми глазами
объехать весь двор - длЯ этого просто надо было под
определенным углом повернуть руль, и машина сама совершала
плавный круг, возвращаЯсь на то же место, где начиналсЯ
маршрут. џ иногда даже переставал смотреть в глазки, и просто
работал мышцами, опустив голову и думаЯ о своем. €ногда Я
вспоминал детство, иногда представлЯл себе, каким именно будет
стремительно приближающийсЯ миг старта в вечность. Ђ иногда Я
додумывал старые-старые мысли, опЯть поднимавшиесЯ в моем
сознании. ‚от, например, Я часто думал - кто же такой Я?

Ќадо сказать, что этим вопросом Я задавалсЯ еще в детстве,
просыпаЯсь рано утром и глЯдЯ в потолок. Џотом, когда Я немного
вырос, Я стал задавать его в школе, но единственное, что
услышал - что сознание ЯвлЯетсЯ свойством высокоорганизованной
материи, вытекающим из ленинской теории отражениЯ. ‘мысла этих
слов Я не понимал, и менЯ по-прежнему удивлЯло - как это Я
вижу? € кто этот Я, который видит? € что это вообще значит -
видеть? ‚ижу ли Я что-то внешнее, или просто глЯжу сам на себЯ?
€ что такое - вне менЯ и внутри менЯ? џ часто чувствовал, что
стою на самом пороге разгадки, но, пытаЯсь сделать последний шаг
к ней, Я вдруг терЯл то "Я", которое только что стоЯло на этом
пороге.
Љогда тетка уходила на работу, она часто просила посидеть
со мной старуху соседку, которой Я и задавал все эти вопросы, с
удовольствием чувствуЯ, как трудно ей на них отвечать.
- “ тебЯ, Ћмочка, внутри есть душа, - говорила она, - и
она выглЯдывает сквозь глазки, а сама живет в теле, как у тебЯ
хомЯчок живет в кастрюльке. € эта душа - часть Ѓога, который
нас всех создал. ’ак вот ты и есть эта душа.
- Ђ зачем Ѓог посадил менЯ в эту кастрюлю? - спрашивал
Я.
- Ќе знаю, - говорила старуха.
- Ђ где он сам сидит?
- ‚сюду, - отвечала старуха, и показывала руками.
- ‡начит, Я тоже Ѓог? - спрашивал Я.
- Ќет, - говорила она. - —еловек не Ѓог. Ќо он
богоподобен.
- Ђ советский человек тоже богоподобен? - спрашивал Я, с
трудом произносЯ непонЯтное слово.
- Љонечно, - говорила старуха.
- Ђ богов много? - спрашивал Я.
- Ќет. Ћн один.
- Ђ почему в справочнике написано, что их много? -
спрашивал Я, киваЯ на справочник атеиста, стоЯщий у тетки на
полке.
- Ќе знаю.
- Ђ какой бог лучше?
Ќо старуха опЯть отвечала:
- Ќе знаю.
€ тогда Я спрашивал:
- Ђ можно, Я сам выберу?
- ‚ыбирай, Ћмочка, - смеЯлась старуха, и Я начинал
рытьсЯ в словаре, где разных богов была целаЯ куча. Ћсобенно
мне нравилсЯ ђа, бог, которому доверились много тысЯч лет назад
древние египтЯне - нравилсЯ, наверно, потому, что у него была
соколинаЯ голова, а летчиков, космонавтов и вообще героев по
радио часто называли соколами. € Я решил, что если уж Я на
самом деле подобен богу, то пускай этому. Џомню, Я взЯл большую
тетрадь и сделал в нее выписку:

"„нем ђа, освещаЯ землю, плывет по небесному Ќилу в барке
Њанджет, вечером пересаживаетсЯ в барку Њесектет и спускаетсЯ в
преисподнюю, где, сражаЯсь с силами мрака, плывет по подземному
Ќилу, а утром вновь поЯвлЯетсЯ на горизонте".

„ревние люди не могли знать, что на самом деле ‡емлЯ
вращаетсЯ вокруг ‘олнца, было написано в словаре, и поэтому
создали этот поэтичный миф.
‘разу под статьей в словаре была древнеегипетскаЯ
картинка, изображавшаЯ переход ђа из одной барки в другую -
там были нарисованы две одинаковые приставленные друг к другу
ладьи, в которых стоЯли две девушки, одна из которых передавала
другой круг с сидЯщим в нем соколом - это и был ђа. ‘ильнее
всего мне понравилось, что в этих ладьЯх, помимо множества
непонЯтных предметов, были еще четыре совершенно Явных
хрущевских шестиэтажки.
€ с тех пор, хоть Я и откликалсЯ на имЯ "Ћмон", сам себЯ Я
называл "ђа", именно так звали главного героЯ моих внутренних
приключений, которые Я переживал перед сном, закрыв глаза и
отвернувшись к стене - до тех пор, пока мои мечты не
подверглись обычной возрастной трансформации.

€нтересно, придет ли в голову кому-нибудь из тех, кто
увидит в газете фотографию лунохода, что внутри стальной
кастрюли, существующей длЯ того, чтобы проползти по ‹уне
семьдесЯт километров и навек остановитьсЯ, сидит человек,
выглЯдывающий наружу сквозь две стеклЯнных линзы? ЉакаЯ,
впрочем, разница. …сли кто-нибудь и догадаетсЯ об этом, он все
равно никогда не узнает, что этим человеком был Я, Ћмон ђа,
верный сокол ђодины, как сказал однажды начальник полета, обнЯв
менЯ за плечи и показываЯ пальцем на сиЯющую тучу за окном.

…ще один предмет, поЯвившийсЯ в наших занЯтиЯх - "ЋбщаЯ
теориЯ ‹уны" - считалсЯ факультативным длЯ всех, кроме нас с
Њитьком. ‡анЯтиЯ вел доктор философских наук в отставке €ван
…всеевич Љондратьев. Њне он почему-то был несимпатичен, хотЯ
никаких объективных поводов длЯ неприЯзни не существовало, а
лекции его были довольно интересными. Џомню, свою первую
встречу с нами он начал очень необычно - целых полчаса читал
нам по бумажке всЯкие стихи о ‹уне, в конце он так сам себЯ
растрогал, что пришлось протирать очки. џ тогда еще вел
конспекты, и от этой лекции в них осталась какое-то
бессмысленное нагромождение цитатных обломков: "Љак золотаЯ
каплЯ меда мерцает сладостно ‹уна... ‹уны, надежды, тихой
славы... Љак много в этом звуке... Ќо в мире есть иные области,
‹уной мучительной томимы. „лЯ высшей силы, высшей доблести они
навек недостижимы... Ђ в небе, ко всему приученный,
бессмысленно кривитсЯ диск... Ћн управлЯл теченьем мыслей, и
только потому - луной... ЌеуютнаЯ жидкаЯ лунность... " € еще
полторы страницы в том же духе. Џотом он посерьезнел и
заговорил официально, нараспев:
- „рузьЯ! ‚спомним исторические слова ‚ладимира €льича
‹енина, сказанные им в тысЯча девЯтьсот восемнадцатом году в
письме к €нессе Ђрманд. "€з всех планет и небесных тел, -
писал ‚ладимир €льич, - важнейшим длЯ нас ЯвлЯетсЯ ‹уна." ‘
тех пор прошли годы, многое изменилось в мире. Ќо ленинскаЯ
оценка не потерЯла с тех пор своей остроты и принципиальной
важности, времЯ подтвердило ее правоту. € огонь этих ленинских
слов по-особому подсвечивает сегоднЯшний листок в календаре.
„ействительно, ‹уна играет в жизни человечества огромную роль.
‚идный русский ученый ѓеоргий €ванович ѓурджиев еще во времЯ
нелегального периода своей деЯтельности разработал марксистскую
теорию луны. ‘огласно ей, всего лун у ‡емли было пЯть - именно
поэтому звезда, символ нашего государства, имеет пЯть лучей.
Џадение каждой луны сопровождалось социальными потрЯсениЯми и
катастрофами - так, четвертаЯ луна, упавшаЯ на планету в 1904
году и известнаЯ под именем ’унгусского метеорита, вызвала
первую русскую революции, за которой вскоре последовала втораЯ.
„о этого падениЯ лун приводили к смене
общественно-экономических формаций - конечно же, космические
катастрофы не влиЯли на уровень развитиЯ производительных сил,
складывающийсЯ независимо от воли и сознаниЯ людей и излучениЯ
планет, но способствовали формированию субъективных предпосылок
революции. Џадение нынешней луны - луны номер пЯть, последней
из оставшихсЯ - должно привести к абсолютной победе коммунизма
в масштабах солнечной системы. ‚ этом же курсе мы изучим две
основные работы ‹енина, посвЯщенные ‹уне - "‹уна и восстание"
и "‘оветы постороннего". ‘егоднЯ мы начнем с рассмотрениЯ
буржуазных фальсификаций вопроса - взглЯдов, по которым
органическаЯ жизнь на ‡емле служит просто пищей длЯ ‹уны,
источником поглощаемых ею эманаций. Ќеверно это уже потому, что
целью существованиЯ органической жизни на земле ЯвлЯетсЯ не
кормление ‹уны, а, как показал ‚ладимир €льич ‹енин, построение
нового общества, свободного от эксплуатации человека номер
один, два и три человеком номер четыре, пЯть, шесть и семь...
€ так далее. Ћн говорил много и сложно, но лучше всего Я
запомнил удививший менЯ своей поэтичностью пример: тЯжесть
висЯщей на цепочке гири заставлЯет часы работать, ‹уна - такаЯ
гирЯ, ‡емлЯ - часы, а жизнь - это тиканье шестеренок и пение
механической кукушки.

„овольно часто у нас проводились медицинские проверки -
всех нас изучили вдоль и поперек, и это было понЯтно. Џоэтому,
услышав, что нам с Њитьком нужно пройти какой-то
реинкарнационное обследование, Я подумал, что это будет
проверка рефлексов или измерение давлениЯ - первое слово мне
ничего не сказало. Ќо когда менЯ вызвали вниз, и Я увидел
специалиста, который должен был менЯ обследовать, Я
почувствовал детский страх, непреодолимый и совершенно
неуместный в свете того, что мне предстоЯло в очень близком
будущем.
Џередо мной был не врач в халате с торчащим из кармана
стетоскопом, а офицер, полковник, но не в кителе, а в какой-то
странной черной рЯсе с погонами, толстый и крупный, с красным,
словно обваренным щами лицом. Ќа груди у него висели
никелированный свисток и секундомер, и если бы не глаза,
напоминающие смотровую щель тЯжелого танка, он был бы похож на
футбольного судью. Ќо вел себЯ полковник приветливо, много
смеЯлсЯ, и под конец беседы Я расслабилсЯ. Ћн говорил со мной в
маленьком кабинетике, где были только стол, два стула,
затЯнутаЯ клеенкой кушетка и дверь в другую комнату. ‡аполнив
несколько желтоватых бланков, он дал мне выпить мензурку
чего-то горького, поставил на стол передо мной маленькие
песочные часы и ушел за вторую дверь, велев прийти туда, когда
весь песок пересыплетсЯ вниз.
Џомню, как Я глЯдел на часы, удивлЯЯсь, до чего же
медленно песчинки скатываютсЯ вниз сквозь стеклЯнное горло,
пока не понЯл, что это происходит из-за того, что каждаЯ
песчинка обладает собственной волей, и ни одна не хочет падать
вниз, потому что длЯ них это равносильно смерти. € вместе с тем
длЯ них это было неизбежным, а тот и этот свет, думал Я, очень
похожи на эти часы - когда все живые умирают в одном
направлении, реальность переворачиваетсЯ, и они оживают, то
есть начинают умирать в другом.
џ некоторое времЯ грустил по этому поводу, а потом
заметил, что песчинки уже давно не падают, и вспомнил, что надо
бы зайти к полковнику. џ ощущал волнение и вместе с тем
необычайную легкость, помню, что Я очень долго шел к двери, за
которой менЯ ждали, хотЯ на самом деле до нее было два или три
шага. Џоложив ладонь на дверную ручку, Я толкнул ее, но она не
открылась. ’огда Я потЯнул ее на себЯ, и вдруг заметил, что
тЯну на себЯ не ее, а одеЯло. џ лежал в своей койке, на краю
которой сидел ЊитЯк. “ менЯ чуть кружилась голова.
- Ќу? —его там? - спросил ЊитЯк. Ћн выглЯдел странно
возбужденным.
- ѓде там? - спросил Я, поднимаЯсь на локтЯх и пытаЯсь
сообразить, что произошло.
- Ќа реинкарнационном обследовании, - сказал ЊитЯк.
- ‘ейчас, - сказал Я, вспоминаЯ, как только что тЯнул на
себЯ дверь, - сейчас... Ќет. Ќичего не помню.
Ћтчего-то Я чувствовал пустоту и одиночество, словно очень
долго шел сквозь голое осеннее поле, это было настолько
необычное состоЯние, что Я забыл обо всем остальном, в том
числе и о постоЯнном в последние месЯцы ощущении приближающейсЯ
смерти, которое уже потерЯло остроту и стало просто фоном длЯ
всех остальных мыслей.
- Џодписку, что ли, дал? - с легким презрением спросил
ЊитЯк.
- Ћтстань, - сказал Я, поворачиваЯсь к стене.
- ‘ейчас приволакивают тебЯ два таких мордастых
прапорщика в черных рЯсах, - продолжал он, - и говорЯт: "Ќа,
забирай своего египтЯнина". Ђ у тебЯ всЯ гимнастерка облевана.
Џравда что ли, не помнишь ничего?
- Џравда, - ответил Я.
- Ќу пожелай мне, - сказал он, - а то идти сейчас.
- Љ черту, - сказал Я. Ѓольше всего на свете мне
хотелось спать, потому что Я чувствовал, что если Я достаточно
быстро засну, то проснусь опЯть самим собой.
џ слышал, как ЊитЯк со скрипом закрыл за собой дверь, а
потом уже было утро.

- Љривомазов! Љ начальнику полета! - крикнул мне в ухо
кто-то из наших. ’олько одевшись, Я проснулсЯ окончательно.
Љойка Њитька была пустой и не разобранной, остальные ребЯта в
майках сидели на своих местах. џ чувствовал в воздухе какое-то
напрЯжение, они смущенно переглЯдывались, и даже €ван не
отвешивал своих обычных утренних шуток, глупых, но очень
смешных. џ понЯл, что что-то произошло, и всю дорогу наверх, на
третий надземный этаж, где был кабинет начальника полета,
пыталсЯ понЯть, что именно. €дЯ по коридору и щурЯсь от
пробивающегосЯ сквозь занавески солнца, которого Я давно уже не
видел, Я заметил свое отражение в огромном пыльном зеркале на
одном из поворотов, поразилсЯ мертвенной бледности своего лица
и понЯл, что мой подвиг, в сущности, давно уже началсЯ.
Ќачальник полета встал мне навстречу и пожал мою руку.
- Љак подготовка? - спросил он.
- Ќормально, товарищ начальник полета, - сказал Я.
Ћн оценивающее поглЯдел мне в глаза.
- ‚ижу, - сказал он через некоторое времЯ, - вижу. џ
тебЯ, Ћмон, вызвал вот зачем. ’ы мне поможешь. ‚озьми вот этот
магнитофон, - он показал на маленький Японский кассетник на
столе перед собой, - бланки, ручку, и иди в триста двадцать
девЯтую комнату - она как раз сейчас пустаЯ. ’ы когда нибудь
записи расшифровывал?
- Ќет, - ответил Я.
- ќто просто. Џрокручиваешь чуть-чуть пленку,
записываешь, то что слышишь, и крутишь дальше. …сли не
разбираешь с первого раза, слушаешь несколько раз.
- џсно. Њогу идти?
- Њожешь. Џостой. џ думаю, что ты поймешь, почему Я
попросил занЯтьсЯ этим именно тебЯ. “ тебЯ скоро возникнут
всЯкие вопросы, на которые тебе никто там, - начальник полета
ткнул пальцем в пол, - не ответит. џ тоже мог бы тебе не
отвечать, но по-моему лучше, чтобы ты был в курсе. џ не хочу,
чтобы ты мучил себЯ лишними мыслЯми. Ќо учти, ни политруки, ни
экипаж не должны знать того, что сейчас узнаешь ты. ’о, что
происходит - это с моей стороны служебное нарушение. Љак
видишь, их делают даже генералы.
џ молча взЯл со стола магнитофон и несколько желтых
бланков - таких же, как те, что Я видел вчера, и пошел в
триста двадцать девЯтую. …е окна были плотно зашторены, а в
центре стоЯл знакомый металлический стул с кожаными ремнЯми на
ножках и подлокотниках, только сейчас к нему от стены шли
какие-то провода. џ сел за небольшой письменный стол в углу,
положил перед собой разлинованный бланк и включил магнитофон.
- ‘пасибо, товарищ полковник... Ћчень удобно, просто
кресло какое-то, а не стул, ха-ха-ха... Љонечно нервничаю. ќто
ведь как экзамен, да?... ЏонЯл. „а. —ерез оба "и" -
‘вириденко...
џ выключил магнитофон. ќто был голос Њитька, но какой-то
странный, будто к его голосовым свЯзкам вместо легких
подключили кузнечные меха - он говорил легко и певуче, все
времЯ на выдохе. —уть перемотав пленку назад, Я опЯть нажал на
"Play" и больше не останавливал пленку.
- ќкзамен, да?... ЏонЯл. „а. —ерез оба "и" -
‘вириденко... Ќет, спасибо, не курю. “ нас в группе никто не
курит - таких не держат... „а, второй год уже. „аже не
веритсЯ. …ще мальчишкой мечтал на ‹уну полететь... Љонечно,
конечно. €менно так, только людЯм с кристальной душой. …ще бы
- когда всЯ ‡емлЯ внизу... Џро кого на ‹уне? Ќет, не слышал...
•а-ха-ха, это вы шутите, веселый вы... Ђ у вас странно как-то.
Ќу, необычно. ќто у вас везде так, или только в особом отделе?
‘колько ж тут черепов-то на полках, господи - прЯмо как книги
стоЯт. € с бирками, ты смотри... Ќет, Я не в том смысле. ђаз
лежат, значит надо. ќкспертиза там, картотека. џ понимаю. џ
понимаю. —то вы говорите... € как только сохранилсЯ... Ђ это,
над глазом - от ледоруба? ЊоЯ. ’ам еще две анкеты было. Џеред
Ѓайконуром - последнЯЯ проверка. „а. ѓотов. ’ак Я ведь,
товарищ полковник, все это подробно... Џросто про себЯ
рассказать, с детства? „а нет, спасибо, мне удобно... Ќу, если
положено. Ђ вы бы сделали такие подголовники, как в машинах. Ђ
то подушечка падать будет, если наклонитсЯ... Ђга, а Я-то
думаю, зачем у вас зеркало такое на стене. Ђ вы, значит, другое
на стол ставите. ЉакаЯ свеча толстаЯ... €з чьего? •а-ха-ха,
шутите, товарищ полковник... “дивительно. —естное слово, первый
раз вижу. —итал только, что так можно сделать, а сам не видел.
Џоразительно. Љак будто коридор какой-то. Људа? ‚от в это?
ѓосподи •ристе, сколько у вас зеркал-то, прЯмо парикмахерскаЯ.
„а нет, что вы, товарищ полковник... —то вы. ќто присказка, от
бабки прилипла. џ научный атеист, иначе бы и в летное не
пошел... Џомню примерно. џ ведь в Њоскву только в одиннадцать
лет приехал, а родилсЯ в маленьком таком городке - знаете,
стоит себе у железной дороги, раз в три днЯ поезд пройдет, и
все. ’ишина. “лицы грЯзные, по ним гуси ходЯт. ЏьЯных много. €
все такое серое - зима, лето, неважно. „ве фабрики, кинотеатр.
Ќу, парк еще - туда, понЯтно, лучше вообще было не соватьсЯ. €
вот, знаете - иногда в небе загудит - поднимаешь глаза и
смотришь. „а чего объЯснЯть... € еще книги все времЯ читал,
всем хорошим в себе им обЯзан. ‘амаЯ, конечно, любимаЯ - это
"’уманность Ђндромеды". Ћчень на менЯ большое влиЯние имела.
ЏредставлЯете, железнаЯ звезда... € на черной-черной планете
стоит радостный советский звездолет с бассейном, вокруг пЯтно
голубого цвета, и где этот свет кончаетсЯ - враждебнаЯ жизнь,
она света боитсЯ и может только таитьсЯ во тьме. Њедузы
какие-то, это Я не понЯл, и еще черный крест - тут, по-моему,
на церковников намек. ’акой был черный крест, кралсЯ в темноте,
а там, где свет голубой, люди работают, добывают анамезон. €
тут этот черный крест по ним чем-то непонЯтным как пальнет!
–елилсЯ в самого ќрга Ќоора, но его Ќиза Љрит заслонила своей
грудью. € наши потом отомстили - Ядерный удар до горизонта,
Ќизу Љрит спасли, а главных медуз поймали, и в Њоскву. џ еще
читал и думал - как же люди в наших посольствах за рубежом
работают! •орошаЯ книга. Ђ еще другую помню. ’ам какаЯ-то
пещера была, что ли...
- ...
- €ли нет, пещера потом была, не пещера, а коридоры.
Ќизкие коридоры, а на потолках - копоть от факелов. ќто воины
по ночам все времЯ с факелами ходили, стерегли господина
царевича. ѓоворили, от аккадов. Ќа самом деле от брата
стерегли, конечно... ‚ы, господин начальник северной башни,
простите менЯ, если Я не то говорю, только у нас все так
считают - и воины, и слуги. Ђ если Язык мне велите
отрезать, так вам все равно любой то же самое скажет. ќто
сама царица убад такой гарнизон здесь поставила, от
Њескаламдуга. Ћн как на охоту поедет, так всегда мимо южной
стены проезжает, и с ним двести воинов в медных колпаках - это
что ж, на львов охотитьсЯ? ‚се об этом говорЯт... то есть как?
„а вы что, господин начальник северной башни, опЯть
пЯтилистника нажевались? Ќинхурсаг Я, жрец Ђрраты и резчик
печатей. ’о есть, когда вырасту, буду жрецом и резчиком, пока Я
маленький еще... да что вы пишите, вы ж менЯ знаете. …ще
уздечку мне подарили с медными блЯхами. Ќе помните? Џочему...
‘ейчас... ‘идели это мы с Ќамтурой - ну, знаете, у которого уши
отрезанные, он менЯ треугольник вырезать учил. ’Яжелее всего
длЯ менЯ. ’ам сначала делаешь два глубоких надреза, а потом
надо с третьей стороны широким резцом подцепить, и... Ќу да, а
тут снаружи кто-то занавес срывает, нагло так - мы глаза
поднимаем, а там два воина стоЯт. ђадость, говорЯт, какаЯ! Ќаш
царевич уже не царевич, а великий царь Ђббарагги! ’олько что
отбыл к божеству Ќанне, ну и нам, выходит, надо собиратьсЯ.
Ќамтура заплакал от счастьЯ, запел что-то по-аккадски и стал
свои трЯпки в узел вЯзать. Ђ Я сразу во двор пошел, сказал
только, чтобы Ќамтура резцы собрал. Ђ во дворе -
“ршу-победитель! - воины с факелами, и светло, как днем... „а
нет, что вы, господин начальник северной башни! Љонечно нет.
ќто просто Ќамтура так бормочет все времЯ... Ќет, и жертв
никогда не приносил. Ќе надо. џ теперь нун великого царЯ
Ђбарагги, мне так запросто ушей не отрежешь, на это царский
указ нужен... ‹адно, прощаю. „а, и колесницы с быками уже
стоЯли. ’ут ко мне господин владыка засова подходит - на,
говорит, Ќинхурсаг, кинжал из государственной бронзы, ты уже
взрослый. € еще Ячменной муки дал мешочек - сваришь, говорит,
себе еды в дороге. ’ут Я смотрю, а по двору эти ходЯт, в медных
колпаках. Ќу, думаю, великий “ршу! ’о есть, великий Ђну!
помирились, значит, Њескаламдуг с Ђбарагги... „а и то - с
царем как ссоритьсЯ будешь, когда у него каждое слово - Ђну.
’ут мне мою колесницу показали, ну, Я на нее и влез. ’ам еще
один мальчик стоЯл - он быками управлЯл. џ его раньше даже не
видел. Џомню только, бусы у него были из бирюзы, дорогие бусы.
€ кинжал за поЯсом - тоже только что дали. ‚ общем, оглЯнулсЯ
Я на крепость, взгрустнул немного. Ќо тут облака разошлись, и в
просвете ‹уна как засиЯет... € сразу мне легко стало и
весело... ’ут в скале возле конюшен плиту отодвинули - а там
вход в пещеру. џ и не знал раньше, что там пещера. Џравда, не
знал... —тоб мне подвига в битве не совершить! ќто же вы и
были! ‚спомнил теперь. € тут, значит, вы, господин начальник
северной башни, к нам подходите с двумЯ чашами пива и говорите
- мол, от царского брата Њескаламдуга. € юбка на вас эта же
самаЯ была, только на голове - колпак медный. Ќу, мы и выпили.
џ до этого пива никогда не пил. Ђ потом второй мальчик что-то
крикнул, натЯнул вожжи, и мы поехали - прЯмо в пролом в скале.
Џомню, там дорога вниз вела, а что по бокам - не видел, темно
было... Џотом? Ђ потом у вас в башне оказалсЯ. ќто менЯ от пива
так, да?.. Ќакажут? “ж заступитесь, господин начальник северной
башни. ђасскажите, как все было. €ли таблички передайте, раз уж
все записали все. Љонечно с собой... Ќет, вам не дам, сам
поставлю. Љто ж печать-то дает, у... ‚от. Џравда, нравитсЯ? ‘ам
делал. ‘ третьего раза получилось. ќто бог Њардук. Љакой забор,
это старшие боги стоЯт. ‚ы заступитесь за менЯ, господин
начальник северной башни! џ вам тогда три печати вырежу. Ќет,
не плачу... ‚се, не буду. ‘пасибо. ‚ы - муж мудрый и мощный,
это Я всем сердцем говорю. Ќе рассказывайте никому только, что
Я плакал... Ђ то скажут, какой он жрец Ђратты - напьетсЯ пива
и плачет... Љонечно, хочу. Ђ где? ‘ юга или с севера? Ђ то у
вас тут всЯ стена в зеркалах. ЏонЯл... Ќу, знаю. ќто когда
Ќинлиль пошла в чистом потоке купатьсЯ, а потом вышла на берег
канала. Њать ей говорила, говорила, ну а она все равно, значит
на берег канала вышла, ну тут ее ќнлиль и обрюхатил. Ђ потом он
в Љиур приходит, а ему совет богов и говорит - ќнлиль,
насильник, прочь из города! Ќу а Ќинлиль, понЯтно, за ним
пошла... Ќет, не слепит. „ва других? Ќу это уже после было,
когда ќнлиль сторожем на переправе притворилсЯ, и когда Ќанна у
Ќинлиль уже под самым сердцем был...
- ...
- „а и потом, эти два - просто разные проЯвлениЯ одного
и того же. Њожно так сказать: ѓеката - это темнаЯ и страннаЯ
сторона, а ‘елена - светлаЯ и чудеснаЯ. Ќо Я здесь,
признатьсЯ, не очень сведущ - так, слышал кое-что в Ђфинах...
Ѓывал, бывал. …ще при „омициане. ЏрЯталсЯ там. €наче б мы с
вами, отец сенатор, в этом паланкине сейчас не ехали... Љак
обычно, оскорбление величества. Ѓудто бы у хозЯина во дворе
статуЯ принцесса стоит, а рЯдом двух рабов похоронили. Ђ у него
и статуи такой никогда не было. „аже и при Ќерве вернутьсЯ
опасались. Ђ при нынешнем принципсе боЯтсЯ нечего. Ћн к нам
легатом самого ЏлиниЯ ‘екунда прислал - вот какое времЯ
настало, слава €зиде и ‘ерапису! Ќедаром... „а нет, что вы,
отец сенатор, клЯнусь ѓеркулесом! ќто у менЯ с Ђфин, там сейчас
египтЯнин на египтЯнине... Љакие у вас дощечки интересные,
воска почти не видно.Ђ львиные морды - из электрона? ‘кажите,
коринфскаЯ бронза... Џервый раз вижу... ‘екстий ђуфин. Ќет, из
вольноотпущенников. ‚се-таки чем паланкин хорош - если рабы,
конечно, умелые - едешь и пишешь. € светильник горит как в
комнате, а мимо пинии проплывают... ‚ы, отец сенатор, прЯмо в
душе читаете. ЏостоЯнно про себЯ слагаю. Љонечно, не Њарциал -
так, туплю себе силосы... Џесни Я пою мелкими стишками. Љак
когда-то Љатулл их пел, а также - Љальв и древние. Њне-то что
за дело! џ стишки предпочел, оставив форум... Ќу,
преувеличиваю, конечно, отец сенатор, так на то они и стихи. џ,
собственно, по делу о христианах из-за литературы и пошел. —тоб
на легата нашего посмотреть. ‚еликий человек... Ќу, не совсем
свидетелем. „а нет, все как есть написал - он и правда, из
ѓалилеи, Њаксим этот. “ него по ночам собираютсЯ, какой-то дым
вдыхают. Ђ потом он на крышу вылазит в одних калигах и петухом
кричит - Я как увидел, так сразу понЯл, что они христиане...
Џро летучих мышей приврал, конечно. —его там. „а все равно им
одна дорога - в гладиаторскую школу. Ђ легат наш мне очень
понравилсЯ. „а... Љ столу пригласил, стихи мои послушал. •валил
очень. Ђ потом говорит - приходи, говорит, ‘екстий, на ужин.
Љогда полнолуние будет. џ, говорит, пришлю... € точно, прислал.
џ все свитки со стихами собрал - а ну, думаю, в ђим отправит.
‹учший плащ надел... „а как Я тогу могу, у менЯ же римского
гражданства нет. Џоехали мы, значит, только почему-то за город.
„олго ехали, Я аж заснул в повозке. Џросыпаюсь, глЯжу - не то
вилла какаЯ-то, не то храм, и факельщики. Ќу, значит, прошли мы
внутрь - через дом и во двор. Ђ там уже стол накрыт, прЯмо под
небом, и луна все это освещает. “дивительно большаЯ была. Њне
рабы и говорЯт - сейчас господин легат выйдет, а вы ложитесь
пока к столу, вина выпейте. ‚он ваше место, под мраморным
Ягненком. џ лег, выпил - а остальные вокруг лежат и на менЯ
смотрЯт... € молчат. —его, думаю, легат им о моих стихах
порассказал... „аже не по себе стало. Ќо потом за ширмой на
двух арфах заиграли, и мне вдруг так весело стало -
удивительно. џ уж и не понЯл, как с места вскочил и танцевать
начал... Ђ потом вокруг треножники поЯвились с огнем, и еще
люди какие-то в желтых хитонах. Ћни, по-моему, не в себе были
- посидЯт, посидЯт, а потом вдруг руки к луне протЯнут и
что-то петь начнут по-гречески... Ќет, не разобрал - Я
танцевал, мне весело было. Ђ потом господин легат поЯвилсЯ -
на нем почему-то фригийский колпак был с серебрЯным диском, а в
руке - свирель. € глаза блестЯт. …ще вина мне налил. •орошие,
говорит, стихи пишешь, ‘екстий. Џотом про луну заговорил - вот
прЯмо как вы, отец сенатор... Џостойте, так ведь и вы там были
- точно. •е-хе, а Я-то все думаю - чего это мы с вами в
паланкине едем? „а а... ’ак сейчас-то на вас тога, а тогда
хитон был, и колпак фракийский, как на легате. Ќу да, у вас еще
в руке копье было красное, с конским хвостом. ‚се мне к вам
неудобно было спиной повернутьсЯ, только мне легат говорит -
поглЯди, говорит, ‘екстий, на ѓекату, а Я тебе на свирели
сыграю. € заиграл - тихо так. Ќу Я глаза поднЯл, глЯжу, глЯжу,
а потом вы менЯ про эту самую ѓекату и ‘елену спрашивать стали.
€ когда ж Я к вам в паланкин сесть успел? ‚се нормально? Ќу
слава €... ѓеркулесу. Ђполлону и ѓеркулесу... Ќу и хорошо, Я их
и принес, чтобы легат прочел. Ђ вы, отец сенатор, тоже
литературой занимаетесь? ’о-то Я смотрю - вы все пишите,
пишите. Ђ-а. Ќа памЯть. ’оже стихи понравились. ќтот час длЯ
тебЯ - гулЯет ‹ией, и царит в волосах душистых роза. Љонечно.
„авайте даже гемму приложу. Ќичего, тут резьба неглубокаЯ,
много воска не надо. ЏропечатаетсЯ. Џодъезжаем? ‚от спасибо,
отец сенатор, а то прическа растрепалась. € сколько такое
зеркало в метрополии стоит? ‘кажите, у нас в ‚ифинии за такие
деньги домик можно купить. ’оже коринфскаЯ бронза? ‘еребро? €
надпись какаЯ-то...
- ...
- Ќичего, прочту. ’ак... ‹ейтенанту ‚ульфу за ‚осточную
Џруссию. ѓенерал ‹юдендорф. Ћй, извините, бригаденфюрер, он сам
раскрылсЯ. “дивительный портсигар, блестит, как зеркало. Ђ вы,
значит, в пЯтнадцатом уже лейтенантом были? € тоже летчиком? Ќу
что вы, бригаденфюрер, даже неловко. €з-за этих трех крестов
даже на задание не слетаешь. џков с Њигами, говорЯт, много, а
”огель фон ђихтгофен у нас один. …сли б не спецмиссиЯ, Я б
заплесневел, наверно, в пустой казарме... „а, пишетсЯ как
"птица". Њать сначала расстроилась, когда узнала, как менЯ отец
назвать хочет. ‡ато Ѓальдур фон ирах - он с отцом дружил -
целое стихотворение мне посвЯтил. ‚ школах сейчас проходЯт...
Ћсторожнее, это вон из того окна стрелЯют... „а нет, стена
толстаЯ... ЏредставлЯю, чего б он написал, если б узнал про
спецмиссию. ќто прЯмо какаЯ-то поэма была. џ-то поверил, что на
‡ападный фронт переводЯт, только в Ѓерлине все и узнал. ‘перва,
конечно, расстроилсЯ. —то им, думаю, в "Ђнэнербе", делать
нечего - боевых летчиков с фронта отзывать... Ќо когда этот
самолет увидел - дева ЊариЯ! ‘разу... „а что вы,
бригаденфюрер, просто жил в детстве в €талии. „а. ‘колько
летаю, а такой красоты не видел. Џотом только разобралсЯ, что
это собственно, Ње-109, только с другим мотором и с длинными
крыльЯми... —ерт, ленту перекосило... „а ладно, сам... ‚ общем,
только в ангар вошел, и сразу дух захватило. Ѓелый, легкий
такой, и словно светитсЯ в темноте. Ќо что удивило - это
подготовка. џ думал, мат часть учить буду, а вместо этого к вам
в "Ђнэнербе" возили, череп мерили, и все под ‚агнера. Ђ
спросишь о чем - молчат. ‚ общем, когда менЯ той ночью
разбудили, Я решил, что опЯть череп мереть будут. Ќет, смотрю
- под окнами два "Њерседеса" стоЯт, урчат моторами... Ћтлично,
бригаденфюрер! ЏрЯмо под башню. ѓде это вы так наловчились из
этой штуки... Ќу сели, значит, поехали. Џотом... „а, оцепление
стоЯло, эсэсовцы с факелами. Џроехали, потом лес кончилсЯ,
здание какое-то с колоннами и аэродром. Ќи души кругом, только
ветерок такой легкий, и луна в небе. џ-то думал, что все
аэродромы под Ѓерлином знаю, а этого никогда не видел. €
самолет мой стоит, прЯмо на полосе, и что-то такое под
фюзелЯжем у него, тоже белое, вроде бомбы. Ќо мне рЯдом даже
остановитьсЯ не дали, а сразу повели в это здание... Ќет, не
помню. Џомню только, ‚агнер играл. ‚елели раздетьсЯ, вымыли,
как ребенка... Ќет, гранаты потом... Њасло в кожу втирали -
знаете, чем-то древним пахнет, приЯтный запах такой. € дали
летную форму, только всю белую. € все мои награды на груди. „а,
думаю, ”огель, вот оно... ‚едь всю жизнь о чем-то таком и
мечтал. Џотом эти, из "Ђнэнербе", говорЯт: ступайте, капитан, к
самолету. ’ам вам все скажут. ђуку пожали, все по очереди. Ќу,
Я и пошел. Ђ сапоги тоже белые, в пыль боишьсЯ наступить...
сейчас. Џодхожу к самолету, а там... ’ак это ведь вы и были,
бригаденфюрер, только не в каску этой, а в таком черном
колпаке... €, значит, стали вы мне все это объЯснЯть -
взлететь на одиннадцать тысЯч, курс на луну кнопка на левой
панели... Ђ, черт. —уть-чуть не достал... Ќу и планшет этот
белый мне дали, а потом - кофе с коньЯком из термоса. џ говорю
- не надо, не пью перед вылетом, а вы мне так строго - да ты
хоть знаешь, ”огель, от кого этот кофе? ’ут Я оборачиваюсь и
вижу - никогда бы не поверил... „а. Љак в хронике, и китель
тот самый, двубортный. ’олько колпак на голове, и бинокль на
груди. € усы чуть пошире, чем на портретах. €ли из-за лунного
света так показалось. ђукой так помахал, прЯмо как на
стадионе... ‚ общем, выпил Я кофе, сел в самолет, надел сразу
кислородную маску и взлетел. € так мне сразу легко стало -
будто в две груди задышал. ЏоднЯлсЯ на одиннадцать тысЯч, курс
на луну - она огромнаЯ была, в полнеба, и вниз поглЯдел. Ђ там
все зеленоватое такое, река какаЯ-то блеснула... ’ут кнопку и
нажал. € чего-то вправо стало заносить, а как сел - даже не
помню... ђасписатьсЯ? € вы мне черкните что-нибудь на памЯть.
‘пасибо... Ђ много их к Ѓерлину прорвалось? „а это-то
понЯтно... …рунда, кирпичной крошкой, наверно. Џереносица
цела... Ђга, вижу - ерунда. ‘ этим портсигаром бритьсЯ можно,
и зеркало не нужно...
- ...
- Ќет, больше не нужно, Я ведь и не просил. ќто вы сами
поставили, товарищ полковник, когда свечу зажгли... Ќу, чего
дальше - книги читал, а потом телескоп себе сделал маленький.
‚ основном луну изучал. „аже на утренник в школе один раз
луноходом нарЯдилсЯ... Ћтлично этот вечер помню... „а нет, у
нас всегда утренники вечером были, а тогда еще субботу на
понедельник перенесли... ‚се ребЯта в актовом зале собрались -
у них костюмы простые были, танцевать можно было. Ђ на мне
такое надето было - встанешь на карачки, и действительно, как
луноход. ‚ зале музыка играет, раскраснелись все... Ђ Я постоЯл
у дверей, и пошел по пустой школе. Љоридоры темные, нет
никого... ‚от так Я на карачках к окну подползаю, а за ним в
небе - луна, и даже не желтаЯ, а зеленаЯ какаЯ-то, как у
Љуинджи на картине - знаете? “ менЯ над койкой висит, из
"ђаботницы". € вот тогда Я себе слово и дал на луну попасть...
•а-ха-ха... Ќу если вы, товарищ полковник, все возможное
сделаете, тогда точно попаду... Ќу что дальше - после школы в
‡арайское летное, оттуда сразу сюда... Џолучили? „а Я знаю,
товарищ полковник, всегда лучше по-человечески. ‚от тут?
Ќичего, что чернила синие? Џравильно. ЏростаЯ душа, короткий
протокол... ‘пасибо. …сли можно, с малиновым. Ђ где вы
баллончики берете длЯ сифона? •отЯ да... ’оварищ полковник, а
можно вопрос? ‘кажите, а правда весь лунный грунт к вам
отвозЯт? „а не помню, кто -то из наших... Љонечно, ведь только
по телевизору видел... “х ты... € сколько в такую банку входит
- грамм триста? Ђ разве можно? ‘пасибо... ‚от спасибо... „айте
еще листок, чтоб понадежней... ‘пасибо. Џомню. Ќаправо по
коридору, к лифтам, и вниз. Ќе дойду? …ще действует? Ќу
проводите тогда... “х... Ќет, никогда. ЌоваЯ форма? Џочему,
нравитсЯ. “ нас ведь в армии уже колпаки были - буденовки.
Љрасиво, только непривычно - козырька нет, кокарда круглаЯ...
Ќет, не забыл... Љак налево? Ђ зачем факел у вас? Ђ электрик...
ну да, допуск. Џосветите, ступеньки крутые... Љак у нас на
посадочном модуле. ’оварищ полковник, так здесь же ту...
ђаздалсЯ щелчок, и два голоса, мужской и женский, вывели в
унисон:
- ...зубах. Ђх песенку эту поныне хранит...
‚озникла как бы короткаЯ пауза.
- ’рава молодаЯ, - полувопросительно пропела женщина.
- ‘тепной малахит, - подтвердил щедрый баритон.
џ выключил магнитофон. Њне было очень страшно. џ вспомнил
полковника в черной рЯсе со свистком и секундомером на груди.
Ќикаких вопросов Њитьку никто не задавал, а то, на что он
отвечал, было, негромким свистом, иногда прерывавшим его
монолог.

Ќикто из наших не спросил менЯ о Њитьке. Ћн, собственно,
ни с кем кроме менЯ не дружил, только иногда играл с Ћтто в
самодельные карты. …го койку уже унесли из нашего бокса, и
только висЯщие на стене цветные вставки из "ђаботницы" с
картинами Љуинджи "‹уннаЯ ночь над „непром" и "•ан Ѓайконур"
напоминали о том, что когда-то на свете жил такой ЊитЯк. Ќа
занЯтиЯх все делали вид, что ничего не произошло, в особенности
бодр и приветлив был полковник “рчагин.
Њежду тем, наш небольшой отрЯд, как бы не заметивший
потери бойца, уже допевал свое "џблочко". ЏрЯмо об этом никто
не говорил, но Ясно было - скоро лететь. Ќесколько раз с нами
встречалсЯ начальник полета и рассказывал, как он в дни войны
сражалсЯ в отрЯде Љовпака, всех нас сфотографировали
поодиночке, потом всех вместе, потом с преподавательским
составом, у знамени. Ќаверху стали попадатьсЯ новые курсанты -
их готовили отдельно от нас, а к чему - Я точно не знал,
говорили об отправке какого-то автоматического зонда к Ђльфе
Њикроцефала сразу после нашей экспедиции, но уверенности, что
новые ребЯта и есть экипаж этого зонда, у менЯ не было.
‚ начале сентЯбрЯ, вечером, менЯ неожиданно вызвали к
начальнику полета. …го не было в кабинете, адъютант в приемной,
скучавший над старым "Ќьюсвиком", сказал, что он в триста
двадцать девЯтой комнате.
€з-за двери с цифрами "329" доносились голоса и что-то
похожее на смех. џ постучал, но мне не ответили. џ постучал еще
раз и повернул ручку.
Џод потолком комнаты висела полоса табачного дыма,
отчего-то напомнившаЯ мне реверсионный след в летнем небе над
‡арайским летным. Љ металлическому стулу в центре комнаты за
руки и за ноги был пристегнут маленький Японец - то, что это
Японец, Я понЯл по красному кругу в белом прЯмоугольнике на
рукаве его летного комбинезона. …го губы были синими и
распухшими, один глаз превратилсЯ в тоненькую щелку посреди
багрового кровоподтека, а комбинезон был в пЯтнах крови - и
совсем свежих, и бурых, высохших. Џеред Японцем стоЯл ‹андратов
в высоких сверкающих сапогах и парадной форме лейтенанта ‚‚‘. “
окна, опершись на стену и скрестив руки на груди, стоЯл
невысокий молодой человек в штатском. ‡а столом в углу сидел
начальник полета - он рассеЯно глЯдел сквозь Японца и
постукивал по столу тупым концом карандаша.
- ’оварищ начальник полета! - начал было Я, но он махнул
рукой и стал собирать разложенные по столу бумаги в папку. џ
перевел взглЯд на ‹андратова.
- Џривет, - сказал он, протЯнул мне широкую ладонь, и
вдруг, совершенно неожиданно длЯ менЯ, изо всех сил ударил
Японца сапогом в живот. џпонец тихо захрипел.
- Ќе хочет, сука, в совместный экипаж! - удивленно
округлЯЯ глаза и разводЯ руками, сказал ‹андратов, и,
неестественно выворачиваЯ ступни, отбил на полу короткую
присЯдку с двойным прихлопом по голенищам.
- Џрекратить, ‹андратов! - буркнул начальник полета,
выходЯ из-за стола.
€з угла комнаты донеслось тихое, полное ненависти
скуление, Я поглЯдел туда и увидел собаку, сидЯщую на задних
лапах перед темно-синим блюдечком с нарисованной ракетой. ќто
была очень стараЯ лайка с совершенно красными глазами, но менЯ
поразили не ее глаза, а покрывавший ее туловище светло-зеленый
мундирчик с погонами генерал-майора и двумЯ орденами ‹енина на
груди.
- ‡накомьсЯ, - поймав мой взглЯд, сказал начальник
полета. - ’оварищ ‹айка. Џервый советский космонавт. ђодители
ее, кстати, наши с тобой коллеги. ’оже в органах работали,
только на севере.
‚ руках у начальника полета поЯвилась маленькаЯ флЯжка
коньЯку, из которой он налил в блюдце. ‹айка вЯло попыталась
цапнуть его за руку, но промахнулась и опЯть тихо завыла.
- Ћна у нас шустраЯ, - улыбнулсЯ начальник полета. -
‚от только ссать где попало не надо бы. ‹андратов, сходи за
трЯпкой.
‹андратов вышел.
- ‰ой о тэнки ни наримасита нэ, - с трудом разлепив
губы, сказал Японец. - •ана ва сакураги, хито ва фудзивара.
Ќачальник полета вопросительно повернулсЯ к молодому
человеку.
- Ѓредит, товарищ генерал-лейтенант, - сказал тот.
Ќачальник полета взЯл со стола свою папку.
- €дем, Ћмон.
Њы вышли в коридор, и он обнЯл менЯ за плечи. ‹андратов с
трЯпкой в руке прошел мимо нас и, закрываЯ за собой дверь в
триста двадцать девЯтую, подмигнул мне.
- ‹андратов молодой еще, - задумчиво сказал начальник
полета, - беситсЯ. Ќо отличный летчик. Џрирожденный.
Ќесколько метров мы прошли молча.
- Ќу что, Ћмон, - сказал начальник полета, -
послезавтра на Ѓайконур. ‚от оно.
“же несколько месЯцев Я ждал этих слов, и все равно мне
показалось, что в мое солнечное сплетение врезалсЯ снежок с
тЯжелой гайкой внутри.
- ’вой позывной, как ты и просил, "ђа". ’рудно было, -
начальник полета многозначительно ткнул пальцем вверх, - но
отстоЯли. ’олько ты там, - он ткнул пальцем вниз, - пока
ничего не говори.
џ совершенно не помнил, чтобы когда-нибудь кого-нибудь
просил о чем-то подобном.

‚о времЯ зачетного занЯтиЯ на макете нашей ракеты Я был
просто зрителем - сдавали остальные ребЯта, а Я сидел на лавке
у стены и смотрел. ‘вой зачет Я сдал за неделю до этого, во
дворе, пройдЯ на полностью снарЯженном луноходе восьмерку
длинной в сто метров за шесть минут. ђебЯта уложились точно в
норматив, и нас построили перед макетом, чтобы сделать
прощальный снимок. џ не видел его, но отлично себе представлЯю,
как он получилсЯ: впереди - ‘ема Ђникин в ватнике, со следами
машинного масла на руках и на лице, за ним - опирающийсЯ на
алюминивую трость (от подземной сырости у него иногда ныли
культи) €ван ѓречко в длинном овчинном тулупе, со свисающей на
грудь расстегнутой кислородной маской, за ним - в серебристом
скафандре, утепленном в некоторых местах кусками байкового
одеЯла в желтых утЯтах, Ћтто Џлуцис - его шлем был откинут и
напоминал задубевший на космическом морозе капюшон. „альше -
„има Њатюшевич в таком же скафандре, только куски одеЯла не в
утЯтах, а в простую зеленую полоску, последним из экипажа - Я
в курсантской форме. ‡а мной, в электрическом своем кресле -
полковник “рчагин, а слева от него - начальник полета.
- Ђ сейчас, по ставшей добрым обычаем традиции, - сказал
начальник полета, когда фотограф закончил, - мы поднимемсЯ на
несколько минут на Љрасную площадь.
Њы прошли через весь зал и на секунду задержались у
маленькой железной дверки - задержались, чтобы последний раз
окинуть взором ракету, в точности подобную той, на которой нам
предстоЯло вскоре взмыть в небо. Џотом начальник полета открыл
ключом со своей свЯзки маленькую железную дверь в стене, и мы
пошли по коридору, в который Я раньше не попадал.
Њы довольно долго петлЯли между каменных стен, вдоль
которых тЯнулись разноцветные провода, несколько раз коридор
поворачивал, а его потолок иногда становилсЯ таким низким, что
приходилось нагибатьсЯ. ‚ одном месте Я заметил в стене
неглубокую нишу, где лежали подвЯвшие цветы, рЯдом висела
небольшаЯ мемориальнаЯ доска со словами: "‡десь в 1932 году был
злодейски убит лопатой товарищ ‘ероб ЌалбандЯн." Џотом под
ногами поЯвилась краснаЯ ковроваЯ дорожка, коридор стал
расширЯтьсЯ и, наконец, уперсЯ в лестницу.
‹естница была очень длиннаЯ, а сбоку шла гладкаЯ наклоннаЯ
плоскость в метр шириной с узким рЯдом ступенек посередине -
как длЯ колЯсок в подземном переходе. џ понЯл, зачем это
устроено, когда увидел, как начальник полета покатил вверх
кресло с полковником “рчагиным. Љогда он уставал, “рчагин
вытЯгивал ручной тормоз, и они застывали, поэтому и остальные
шли не слишком быстро, тем более что €вану длинные лестницы
давались с трудом. Ќаконец, мы вышли к тЯжелым дубовым дверЯм с
выгравированными гербами, начальник полета отпер их замок своим
ключом, но разбухшие от сырости створки раскрылись, только
когда Я сильно толкнул их плечом.
‚ нас ударил дневной свет, кто-то закрыл глаза ладонью,
кто-то отвернулсЯ - только полковник “рчагин сидел спокойно, с
обычной полуулыбкой на лице. Љогда мы привыкли к свету,
оказалось, что мы стоим лицом к серым надгробиЯм перед
Љремлевской стеной, и Я догадалсЯ, что мы вышли через черный
ход ЊавзолеЯ. џ так давно не видел над собой открытого неба,
что у менЯ закружилась голова.
- ‚се космонавты, - негромко заговорил начальник полета,
- все, сколько их ни было в нашей стране, перед полетом
приходили сюда, к свЯщенным длЯ каждого советского человека
камнЯм и трибунам, чтобы взЯть частичку этого места с собою в
космос. Ћгромный и трудный путь прошла наша страна -
начиналось все с тачанок и пулеметов, а сейчас вы, ребЯта,
работаете со сложнейшей автоматикой, - он сделал паузу и, не
мигаЯ, обвел холодным взглЯдом наши глаза, - которую вам
доверила ђодина, и с которой мы с Ѓамлагом €вановичем
познакомили вас на лекциЯх. џ уверен, что в этот ваш последний
проход по поверхности ђодины вы тоже унесете с собой частичку
Љрасной площади, хотЯ чем она окажетсЯ длЯ каждого из вас, Я не
знаю...
Њы молча стоЯли на поверхности родной планеты. Ѓыл день,
небо чуточку хмурилось, и голубые ели качали своими лапами под
ветром. Џахло какими-то цветами. Љуранты начали бить пЯть,
начальник полета, глЯнув на свои часы, подвел стрелки и сказал,
что у нас есть еще несколько минут.
Њы вышли на ступени у передних дверей ЊавзолеЯ. Ќароду на
Љрасной площади не было совсем, если не считать двух только что
сменившихсЯ часовых, которые никак не показали, что видЯт нас,
и трех спин, удалЯющихсЯ в сторону ‘пасской башни. џ оглЯделсЯ
по сторонам, впитываЯ в себЯ все, что видел и чувствовал: седые
стены ѓ“Ња, пустые "овощи-фрукты" ‚асилиЯ Ѓлаженного, мавзолей
‹енина, угадываемый за стеной краснознаменный зеленый купол,
фронтон €сторического музеЯ и серое, близкое и как бы
отвернувшеесЯ от земли небо, которое еще, быть может, не знало,
что совсем скоро его прорвет железный пенис советской ракеты.
- Џора, - сказал начальник полета.
Ќаши медленно пошли назад за Њавзолей. —ерез минуту под
словом "‹…Ќ€Ќ" остались только мы с полковником “рчагиным,
начальник полета посмотрел на часы и кашлЯнул в кулак, но
“рчагин сказал:
- Њинуту, товарищ генерал-лейтенант. •очу Ћмону два слова
сказать.
Ќачальник полета кивнул и скрылсЯ за полированным
гранитным углом.
- Џодойди ко мне, мой мальчик, - сказал полковник.
џ подошел. Ќа булыжники Љрасной площади упали первые,
крупные и редкие капли. “рчагин поискал в воздухе, и Я протЯнул
ему свою ладонь. Ћн взЯл ее, чуть сжал и дернул к себе. џ
наклонилсЯ, и он стал шептать в мое ухо. џ слушал его и глЯдел,
как темнеют ступени перед его колЯской.
’оварищ “рчагин говорил минуты две, делаЯ большие паузы.
‡амолчав, он еще раз пожал мою ладонь и отнЯл руку.
- ’еперь иди к остальным, - сказал он.
џ сделал было шаг к люку, но обернулсЯ.
- Ђ вы?
„ождевые капли все чаще били вокруг.
- Ќичего, - сказал он, доставаЯ зонт из похожего на
кобуру чехла на боку кресла. - џ покатаюсь тут.
€ вот что Я унес с предвечерней Љрасной площади -
потемневшую брусчатку и худенькую фигуру в старом кителе,
сидЯщую в инвалидном кресле и раскрывающую непослушный черный
зонт.

Ћбед был довольно невкусный: суп с макаронными звездочками,
курица с рисом и компот, обычно, допив компот, Я съедал все
разваренные сухофрукты, но в этот раз съел почему-то только
сморщенную горькую грушу, а дальше почувствовал тошноту и даже
отпихнул тарелку.

‚роде бы Я плыл на водном велосипеде по густым камышам, из
которых торчали огромные телеграфные столбы, велосипед был
странный - не такой, как обычно, с педалЯми перед сиденьем, а
как бы переделанный из наземного: между двух толстых и длинных
поплавков была установлена рама со словом "‘порт". ‘овершенно
было непонЯтно, откуда взЯлись все эти камыши, водный
велосипед, да и Я сам. Ќо менЯ это не очень волновало. ‚округ
была такаЯ красота, что хотелось плыть и плыть дальше, и
смотреть, и, наверно, ничего другого не захотелось бы долго.
Ћсобенно красивым было небо - над горизонтом стоЯли узкие и
длинные сиреневые облака, похожие на звено стратегических
бомбардировщиков. Ѓыло тепло, чуть слышно плескалась вода под
винтом, и с запада доносилось эхо далекого грома.
Џотом Я понЯл, что это не гром. Џросто через равные
промежутки времени не то во мне, не то вокруг менЯ все
сотрЯсалось, после чего у менЯ в голове начинало гудеть. Ћт
каждого такого удара все окружающее - река, камыши, небо над
головой - как бы изнашивалось. Њир делалсЯ знакомым до
мельчайших подробностей, как дверь сортира изнутри, и
происходило это очень быстро, пока Я вдруг не заметил, что
вместе со своим велосипедом нахожусь уже не среди камышей, и не
на воде, и даже не под небом, а внутри прозрачного шара,
который отделил менЯ от всего вокруг. Љаждый удар заставлЯл
стены шара становитьсЯ прочнее и толще, через них просачивалось
все меньше и меньше света, пока не стало совсем темно. ’огда
вместо неба над головой поЯвилсЯ потолок, зажглось тусклое
электричество, и стены начали менЯть свою форму, приближаЯсь ко
мне вплотную, выгибаЯсь и образуЯ какие-то полки, заставленные
стаканами, банками и чем-то еще. € тогда ритмичное содрогание
мира стало тем, чем оно было с самого начала - телефонным
звонком.
џ сидел внутри лунохода в седле, сжимаЯ руль и пригнувшись
к самой раме, на мне были летный ватник, ушанка и унты, на шею,
как шарф, была накинута кислороднаЯ маска. ‡вонила привинченнаЯ
к полу зеленаЯ коробка радио. џ снЯл трубку.
- Ќу ты, еб твою мать, пидарас сраный! - надрывным
страданием взорвалсЯ в моем ухе чудовищный бас. - ’ы что там,
хуй дрочишь?
- Љто это?
- Ќачальник –“Џа полковник •алмурадов. ЏроснулсЯ?
- Ђ?
- •уй на. ЊинутнаЯ готовность!
- …сть минутнаЯ готовность! - крикнул Я в ответ, от
ужаса до крови укусил себЯ за губу и свободной рукой вцепилсЯ в
руль.
- Љоз-зел, - выдохнула трубка, а потом долетели
неразборчивые обрывки слов - видно, тот, кто кричал на менЯ,
говорил теперь с другими, отведЯ трубку от лица. Џотом в трубке
что-то бикнуло, и послышалсЯ другой голос, говорЯщий безлично и
механически, но с сильным украинским акцентом:
- ЏЯтьдесЯт девЯть... пЯтьдесЯт уосемь...
џ был в том состоЯнии стыда и шока, когда человек начинает
громко стонать или выкрикивать неприличные слова, мысль о том,
что Я чуть было не сделал что-то непоправимое, заслонила все
остальное. ‘ледЯ за срывающимисЯ мне в ухо цифрами, Я попыталсЯ
вспомнить происшедшее и осознал, что вроде бы не совершил
ничего страшного. џ помнил только, как оторвал ото рта стакан с
компотом и отодвинулсЯ от стола - мне вдруг расхотелось есть.
Ђ потом Я постепенно начал соображать, что звонит телефон и надо
взЯть трубку.
- ’ридцать три...
џ заметил, что луноход полностью снарЯжен. Џолки, раньше
пустые, теперь были плотно заставлены - на нижней блестели
вазелином банки с китайской тушенкой "‚еликаЯ ‘тена", на
верхней лежал планшет, кружка, консервный нож и кобура с
пистолетом, все это было перехвачено контровочной проволокой. ‚
мое левое бедро упиралсЯ кислородный баллон с надписью
"ЋѓЌ…ЋЏЂ‘ЌЋ", а в правое - алюминиевый бидон, в нем
отражалась горЯщаЯ на стене маленькаЯ лампа, под которой висела
карта ‹уны с двумЯ черными точками, нижнЯЯ из которых была
подписана - "Њесто посадки". ђЯдом с картой на нитке висел
красный фломастер.
- естнадцать...
џ прижалсЯ к двум глазкам на стене. ‡а ними была полнаЯ
тьма - как и следовало ожидать, понЯл Я, раз луноход закрыт
колпаком обтекателЯ.
- „евЯть... “осемь...
"‘екунды предстартового отсчета, - вспомнил Я слова
товарища “рчагина, - что это, как не помноженный на миллион
телевизоров голос истории?"
- ’ри... „ва... Ћдин... ‡ажигание.
ѓде-то далеко внизу послышалсЯ гул и грохот - с каждой
секундой он становилсЯ громче и скоро перерос все мыслимые
пределы - словно сотни молотов били в железный корпус ракеты.
Џотом началась трЯска, и Я несколько раз ударилсЯ головой о
стену перед собой - если б не ушанка, Я бы, наверно, вышиб
мозги. Ќесколько банок тушенки полетело на пол, потом качнуло
так, что Я подумал о катастрофе - а в следующий момент в
трубке, которую Я все еще продолжал прижимать к уху, раздалось
далекое:
- Ћмон! ‹етишь!
- Џоехали! - крикнул Я. ѓрохот превратилсЯ в ровный и
мощный гул, а трЯска - в вибрацию наподобие той, что
испытываешь в разогнавшемсЯ поезде. џ положил трубку на рычаг,
и телефон сразу же зазвонил снова.
- Ћмон, ты в порЯдке?
ќто был голос ‘емы “мыгина, накладывающийсЯ на монотонно
произносимую информацию о начальном участке полета.
- ‚ порЯдке, - сказал Я, - а почему это мы вдруг...
•отЯ да...
- Њы думали, пуск отменЯт, так ты спал крепко. Њомент-то
ведь точно рассчитан. Ћт этого траекториЯ зависит. „аже солдата
послали по мачте залезть, он по обтекателю сапогом бил, чтоб ты
проснулсЯ. Џо свЯзи тебЯ без конца вызывали.
- Ђга.
Ќесколько секунд мы молчали.
- ‘лушай, - опЯть заговорил ‘ема, - мне ведь четыре
минуты осталось всего, даже меньше. Џотом ступень отцеплЯть. Њы
уж все друг с другом попрощались, а с тобой... ‚едь не
поговорим никогда больше.
Ќикаких подходЯщих слов не пришло мне в голову, и
единственное, что Я ощутил - это неловкость и тоску.
- Ћмон! - опЯть позвал ‘ема.
- „а, ‘ема, - сказал Я, - Я тебЯ слышу. ‹етим,
понимаешь.
- „а, - сказал он.
- Ќу ты как? - спросил Я, чувствуЯ бессмысленность и
даже оскорбительность своего вопроса.
- џ нормально. Ђ ты?
- ’оже. ’ы чего видишь-то?
- Ќичего. ’ут все закрыто. ум страшный. € трЯсет очень.
- ЊенЯ тоже, - сказал Я и замолчал.
- ‹адно, - сказал ‘ема, - мне пора уже. ’ы знаешь что?
’ы, когда на ‹уну прилетишь, вспомни обо мне, ладно?
- Љонечно, - сказал Я.
- ‚спомни просто, что был такой ‘ема. ЏерваЯ ступень.
Ћбещаешь?
- Ћбещаю.
- ’ы обЯзательно должен долететь и все сделать, слышишь?
- „а.
- Џора. Џрощай.
- Џрощай, ‘ема.
‚ трубке несколько раз стукнуло, а потом сквозь треск
помех и рев двигателей долетел ‘емин голос - он громко пел
свою любимую песню.
- Ђ-а, в Ђфрике реки вот такой ширины... Ђ-а, в Ђфрике
горы вот такой вышины. Ђ-а, крокодилы-бегемоты. Ђ-а,
обезьЯны-кашалоты. Ђ-а... Ђ-а-а-а...
Ќа "кашалотах" что-то затрещало, словно разрывали кусок
брезента, и почти сразу в трубке раздались короткие гудки, но
за секунду до этого - если мне не показалось - ‘емина песнЯ
стала криком. ЊенЯ опЯть трЯхнуло, ударило спиной о потолок, и
Я выронил трубку. Џо тому, как изменилсЯ рев двигателей, Я
догадалсЯ, что заработала втораЯ ступень. Ќаверно, самым
страшным длЯ ‘емы было включать двигатель. џ представил себе,
что это такое - разбив стекло предохранителЯ, нажать на
красную кнопку, знаЯ, что через секунду оживут огромные зиЯющие
воронки дюз. Џотом Я вспомнил о ‚ане, схватил трубку снова, но
в ней были гудки. џ несколько раз ударил по рычагу и крикнул:
- ‚анЯ! ‚анЯ! ’ы менЯ слышишь?
- —его? - спросил, наконец, его голос.
- ‘ема-то...
- „а, - сказал он, - Я слышал все.
- Ђ тебе скоро?
- —ерез семь минут, - сказал он. - ‡наешь, о чем Я
сейчас думаю?
- Ћ чем?
- „а вот что-то детство вспомнилось. Џомню, как Я голубей
ловил. Ѓрали мы, знаешь, такой небольшой деревЯнный Ящик, типа
от болгарских помидоров, сыпали под него хлебную крошку и
ставили на ребро, а под один борт подставлЯли палку с
привЯзанной веревкой метров так в десЯть. ‘ами прЯтались в
кустах, или за лавкой, а когда голубь заходил под Ящик, дергали
веревку. џщик тогда падал.
- ’очно, - сказал Я, - мы тоже.
- Ђ помнишь, когда Ящик падает, голубь сразу хочет
смытьсЯ, и бьет крыльЯми по стенкам - Ящик даже подпрыгивает.
- Џомню, - сказал Я.
‚анЯ замолчал.
Њежду тем, стало уже довольно холодно. „а и дышать было
труднее - после каждого движениЯ хотелось отдышатьсЯ, как
после долгого бега вверх по лестнице. —тобы сделать вдох, Я
стал подносить к лицу кислородную маску.
- Ђ еще помню, - сказал ‚анЯ, - как мы гильзы взрывали
с серой от спичек. Ќабьешь, заплющишь, а в боку должна быть
такаЯ маленькаЯ дырочка - и вот к ней прикладываешь несколько
спичек в рЯд...
- Љосмонавт ѓречка, - раздалсЯ вдруг в трубке
разбудивший и обругавший менЯ перед стартом бас, -
приготовитьсЯ.
- …сть, - вЯло ответил ‚анЯ. - Ђ потом приматываешь
ниткой, или еще лучше изолентой, потому что нитка иногда
сбиваетсЯ. …сли хочешь из окна кинуть, этажа так с седьмого, и
чтоб на высоте взорвалось, то нужно четыре спички. €...
- Ћтставить разговоры, - сказал бас. - Ќадеть
кислородную маску.
- …сть. Џо крайней надо не чиркать коробкой, а зажигать
лучше всего от окурка. Ђ то они сбиваютсЯ от дырочки.
Ѓольше Я ничего не слышал - только обычный треск помех.
Џотом менЯ опЯть стукнуло о стену, и в трубке раздались
короткие гудки. ‡аработала третьЯ ступень. ’о, что мой друг
‚анЯ только что - так же скромно и просто, как и все, что он
делал - ушел из жизни на высоте сорока пЯти километров, не
доходило до менЯ. џ не чувствовал горЯ, а, наоборот, испытывал
странный подъем и эйфорию.
џ вдруг заметил, что терЯю сознание. ’о есть, Я заметил не
то, как Я его терЯю, а то, как Я в него прихожу. ’олько что Я
вроде бы держал у уха трубку, и вот она уже лежит на полу, у
менЯ звенит в ушах, и Я отупело глЯжу на нее из своего
задранного под потолок седла. ’олько что кислороднаЯ маска, как
шарф, была перекинута через мою шею - и вот Я мотаю головой,
силЯсь прийти в себЯ, а она лежит на полу рЯдом с телефонной
трубкой. џ понЯл, что мне не хватает кислорода, дотЯнулсЯ до
маски и прижал ее ко рту - сразу же стало легче, и Я
почувствовал, что сильно замерз. џ застегнул ватник на все
пуговицы, поднЯл воротник и опустил уши ушанки. ђакету чуть
трЯсло. Њне захотелось спать, и хотЯ Я знал, что этого не стоит
делать, перебороть себЯ Я не сумел - сложив руки на руле, Я
закрыл глаза.
Њне приснилась ‹уна - такаЯ, как ее рисовал в детстве
ЊитЯк: черное небо, бледно-желтые кратеры и грЯда далеких гор.
‚ытЯнув перед мордой передние лапы, к пылающему над горизонтом
шару ‘олнца медленно и плавно шел медведь со звездой героЯ на
груди и засохшей струйкой крови в углу страдальчески оскаленной
пасти. ‚друг он остановилсЯ и повернул морду в мою сторону. џ
почувствовал, что он смотрит на менЯ, поднЯл голову и взглЯнул
в его остановившиесЯ голубые глаза.
- € Я, и весь этот мир - всего лишь чьЯ-то мысль, -
тихо сказал медведь.
џ проснулсЯ. ‚округ было очень тихо. ‚идно, какаЯ-то часть
моего сознаниЯ сохранЯла свЯзь с внешним миром, и наступившаЯ
тишина подействовала на менЯ, как звонок будильника. џ
наклонилсЯ к глазкам в стене. Ћказалось, что обтекатель уже
отделилсЯ - передо мной была ‡емлЯ.
џ стал соображать, сколько же Я спал - и не смог прийти
ни к какому определенному выводу. Ќаверно, не меньше нескольких
часов: мне уже хотелось есть, и Я стал шарить на верхней полке
- Я вроде бы видел на ней консервный нож. Ќо его там не было.
џ решил, что он свалилсЯ на пол от трЯски и принЯлсЯ
оглЯдыватьсЯ - и в этот момент зазвонил телефон.
- Ђлло!
- ђа, прием. Ћмон! ’ы менЯ слышишь?
- ’ак точно, товарищ начальник полета.
- Ќу, вроде нормально все. Ѓыл один момент тЯжелый, когда
телеметриЯ отказала. Ќе то что отказала, понимаешь, а просто
параллельно включили другую систему, и телеметриЯ не пошла.
Љонтроль даже на несколько минут отменили. ќто когда воздуха
стало не хватать, помнишь?
ѓоворил он странно, возбужденно и быстро. џ решил, что он
сильно нервничает, хоть у менЯ и мелькнула догадка, что он
пьЯн.
- Ђ ты, Ћмон, перепугал всех. ’ак спал крепко, что чуть
запуск не отложили.
- ‚иноват, товарищ начальник полета.
- Ќичего, ничего. ’ы и не виноват. ќто тебе снотворного
много дали перед Ѓайконуром. Џока все отлично идет.
- ѓде Я сейчас?
- “же на рабочей траектории. Љ ‹уне летишь. Ђ ты что,
разгон с орбиты спутника тоже проспал?
- ‚ыходит, проспал. Ђ что, Ћтто уже все?
- Ћтто уже все. ђазве не видишь, обтекатель-то отделилсЯ.
Ќо пришлось тебе два лишних витка сделать. Ћтто запаниковал
сначала. Ќикак ракетный блок включать не хотел. Њы уж думали,
струсил. Ќо потом собралсЯ парень, и... ‚ общем, тебе от него
привет.
- Ђ „има?
- Ђ что „има? ‘ „имой все в порЯдке. Ђвтоматика
прилунениЯ на инерционном участке не работает. Ђ, хотЯ у него
еще коррекциЯ... Њатюшевич, ты нас слышишь?
- ’ак точно, - услышал Я в трубке „имин голос.
- Ћтдыхай пока, - сказал начальник полета. - ‘вЯзь
завтра в пЯтнадцать днЯ, потом коррекциЯ траектории. Ћтбой.
џ положил трубку и прижалсЯ к глазкам, глЯдЯ на голубой
полукруг ‡емли. џ часто читал, что всех без исключениЯ
космонавтов поражал вид нашей планеты из космоса. Џисали о
какой-то сказочно красивой дымке, о том, что сиЯющие
электричеством города на ночной стороне напоминают огромные
костры, а на дневной стороне видны даже реки - так вот, все
это неправда. Ѓольше всего ‡емлЯ из космоса напоминает
небольшой школьный глобус, если смотреть на него, скажем, через
запотевшие стекла противогаза. ќто зрелище быстро мне надоело,
Я поудобнее оперсЯ головой на руки и заснул опЯть.
Љогда Я проснулсЯ, ‡емли уже не было видно. ‚ глазках
мерцали только размытые оптикой точки звезд, далекие и
недостижимые. џ представил себе бытие огромного раскаленного
шара, висЯщего, не опираЯсь ни на что, в ледЯной пустоте, во
многих миллиардах километров от соседних звезд, крохотных
сверкающих точек, про которые известно только то, что они
существуют, да и то не навернЯка, потому что звезда может
погибнуть, но ее свет еще долго будет нестись во все стороны,
и, значит, на самом деле про звезды не известно ничего, кроме
того, что их жизнь страшна и бессмысленна, раз все их
перемещениЯ в пространстве навечно предопределены и подчинЯютсЯ
механическим законам, не оставлЯющим никакой надежды на
нечаЯнную встречу. Ќо ведь и мы, люди, думал Я, вроде бы
встречаемсЯ, хохочем, хлопаем друг друга по плечам и
расходимсЯ, но в некоем особом измерении, куда иногда испуганно
заглЯдывает наше сознание, мы так же неподвижно висим в
пустоте, где нет верха и низа, вчера и завтра, нет надежды
приблизитьсЯ друг к другу или хоть как-то проЯвить свою волю и
изменить судьбу, мы судим о происходЯщем с другими по
долетающему до нас обманчивому мерцанию, и идем всю жизнь
навстречу тому, что считаем светом, хотЯ его источника может
уже давно не существовать. € вот еще, думал Я, всю свою жизнь Я
шел к тому, чтобы взмыть над толпами рабочих и крестьЯн,
военнослужащих и творческой интеллигенции, и вот теперь,
повиснув в сверкающей черноте на невидимых нитЯх судьбы и
траектории, Я увидел, что стать небесным телом - это примерно
то же самое, что получить пожизненный срок с отсидкой в
тюремном вагоне, который безостановочно едет по окружной
железной дороге.

Њы летели со скоростью двух с половиной километров в
секунду, и инерционнаЯ часть полета занЯла около трех суток, но
у менЯ осталось чувство, что Я летел не меньше недели. Ќаверно,
потому, что солнце несколько раз в сутки проходило перед
глазками, и каждый раз Я любовалсЯ восходом и закатом небывалой
красоты.
Ћт огромной ракеты теперь оставалсЯ только лунный модуль,
состоЯвший из ступени коррекции и торможениЯ, где сидел „има
Њатюшевич, и спускаемого аппарата, то есть попросту лунохода на
платформе. —тоб не тратить лишнее горючее, обтекатель
отстрелилсЯ еще перед разгоном с орбиты спутника, и за бортом
лунохода теперь был открытый космос. ‹унный модуль летел как бы
задом наперед, развернувшись главной дюзой к ‹уне, и постепенно
с ним в моем сознании произошло примерно то же, что и с
прохладным лубЯнским лифтом, превратившимсЯ из механизма длЯ
спуска под землю в приспособление длЯ подъема на ее
поверхность. ‘начала лунный модуль все выше и выше поднималсЯ
над ‡емлей, а потом постепенно выЯснилось, что он падает на
‹уну. Ќо была и разница. ‚ лифте Я и опускалсЯ, и поднималсЯ
головой вверх. Ђ прочь с земной орбиты Я понессЯ головой вниз,
только потом, примерно через сутки полета, оказалось, что Я,
уже головой вверх, все быстрее и быстрее проваливаюсь в черный
колодец, вцепившись в руль велосипеда и ожидаЯ, когда его
несуществующие колеса беззвучно врежутсЯ в ‹уну.
“ менЯ хватало времени на все эти мысли потому, что мне
ничего пока не надо было делать. Њне часто хотелось поговорить
с „имой, но он практически все времЯ был занЯт многочисленными
и сложными операциЯми по коррекции траектории. €ногда Я брал
трубку и слышал его непонЯтные отрывистые переговоры с
инженерами из –“Џа:
- ‘орок три градуса... ЏЯтьдесЯт семь... ’ангаж...
ђысканье...
Ќекоторое времЯ Я все это слушал, а потом отключилсЯ. Љак
Я понЯл, главной „иминой задачей было поймать в один оптический
прибор ‘олнце, в другой - ‹уну, что-то замерить и передать
результат на ‡емлю, где должны были сверить реальную траекторию
с расчетной и вычислить длительность корректирующего импульса
двигателей. ‘удЯ по тому, что несколько раз менЯ сильно дергало
в седле, „има справлЯлсЯ со своей задачей.
Љогда толчки прекратились, Я подождал с полчаса, снЯл
трубку и позвал:
- „има! Ђлло!
- ‘лушаю, - ответил он своим обычным суховатым тоном.
- Ќу чего, скорректировал траекторию?
- ‚роде да.
- ’Яжело было?
- Ќормально, - ответил он.
- ‘лушай, - заговорил Я, - а где это ты так
наблатыкалсЯ? ‘ этими градусами? “ нас ведь на занЯтиЯх этого
не было.
- џ два года в ракетных стратегических служил, - сказал
он, - там система наведениЯ похожаЯ, только по звездам. € без
радиосвЯзи - сам все считаешь на калькулЯторе. ЋшибешьсЯ -
пиздец.
- Ђ если не ошибешьсЯ?
„има промолчал.
- Ђ кем ты служил?
- Ћперативным дежурным. Џотом стратегическим.
- Ђ что это значит?
- Ќичего особенного. …сли в оперативно-тактической ракете
сидишь, оперативный. Ђ если в стратегической, тогда
стратегический дежурный.
- ’Яжело?
- Ќормально. Љак сторожем на гражданке. ‘утки в ракете
дежуришь, трое отдыхаешь.
- ’ак вот почему ты седой... “ вас там все седые, да?
„има опЯть промолчал.
- ќто от ответственности, да?
- „а нет. ‘корее от учебных пусков, - неохотно ответил
он.
- Ћт каких учебных пусков? Ђ, это когда в "€звестиЯх" на
последней странице, мелким шрифтом написано, чтобы в ’ихом
океане не заплывали в какой-то квадрат, да?
- „а.
- € часто такие пуски?
- Љогда как. Ќо спичку каждый месЯц тЯнешь. „венадцать
раз в год, всЯ эскадрильЯ - двадцать пЯть человек. ‚от и
седеют ребЯта.
- Ђ если тЯнуть не захочешь?
- ќто только так называетсЯ, что тЯнешь. Ќа самом деле
перед учебным пуском замполит всех обходит и каждому по
конверту дает. ’ам твоЯ спичка уже лежит.
- Ђ что, если там короткаЯ, отказатьсЯ нельзЯ?
- ‚о-первых, не короткаЯ, а длиннаЯ. Ђ во-вторых, нельзЯ.
Њожно только заЯвление написать в отрЯд космонавтов. Ќо это
сильно повезти должно.
- € многим везет?
- Ќе считал. Њне вот повезло.
„има отвечал неохотно и часто делал довольно невежливые
паузы. џ не нашелсЯ, что еще спросить и положил трубку.
‘ледующую попытку поговорить с ним Я сделал, когда до
торможениЯ оставалось несколько минут. ‘тыдно признатьсЯ, но
мною владело бесчувственное любопытство - изменитсЯ ли „има
перед... ‘ловом, Я хотел проверить, будет ли он так же сдержан,
как и во времЯ нашего прошлого разговора, или близкое
завершение полета сделает его чуть более разговорчивым. џ снЯл
трубку и позвал:
- „има! ќто Ћмон говорит. ‚озьми трубку.
’ут же Я услышал в ответ:
- ‘лушай, перезвони через две минуты! “ тебЯ радио
работает? ‚ключи скорей!
„има бросил трубку. …го голос был взволнованным, и Я
решил, что по радио передают что-то про нас. Ќо "ЊаЯк"
передавал музыку - включив его, Я услышал затихающее
дребезжание синтезатора, программа уже кончалась, и через
несколько секунд наступила тишина. Џотом пошли сигналы точного
времени, и Я узнал, что в какой-то Њоскве четырнадцать каких-то
часов. Џрождав еще немного, Я взЯл трубку.
- ‘лышал? - взволнованно спросил „има.
- ‘лышал, - сказал Я. - Ќо только самый конец.
- “знал?
- Ќет, - сказал Я.
- ќто Џинк ”лойд был. "One of These Days".
- Ќеужто трудЯщиесЯ попросили? - удивилсЯ Я.
- „а нет, - сказал „има. - ќто заставка к программе
"†изнь науки". ‘ пластинки "Meddle". —истый андеграунд.
- Ђ ты что, Џинк ”лойд любишь?
- џ-то? Ћчень. Ћни у менЯ все собраны были. Ђ ты к ним
как относишьсЯ?
Џервый раз Я слышал, чтобы „има говорил таким живым
голосом.
- ‚ общем, ничего, - сказал Я. - Ќо только не все. ‚от
есть у них такаЯ пластинка, корова на обложке нарисована.
- "Atom Heart Mother", - сказал „има.
- ќта мне нравитсЯ. Ђ вот еще другую помню - двойную,
где они во дворе сидЯт, и на стене картина с этим же двором,
где они сидЯт...
- "Ummagumma".
- Њожет быть. ’ак это, по-моему, вообще не музыка.
- Џравильно! ѓовно, а не музыка! - рЯвкнул в трубке
чей-то голос, и мы на несколько секунд замолчали.
- Ќе скажи, - заговорил, наконец, „има, - не скажи. ’ам
в конце новаЯ запись "Sourceful of Secrets". ’ембр другой, чем
на "Nice Pair". € вокал. ѓилмор поет.
ќтого Я не помнил.
- Ђ что тебе на "Atom Heart Mother" нравитсЯ? - спросил
„има.
- ‡наешь, на второй стороне две таких песни есть. Ћдна
тихаЯ, под гитару. Ђ втораЯ с оркестром. Ћчень красивый
проигрыш. ’ам та-та-та-та-та-та-та-та там тарам тра-та-та...
- ‡наю, - сказал „има. - "Summer Sixty Eight". Ђ тихаЯ
- это "If".
- Њожет быть, - сказал Я. - Ђ у тебЯ какаЯ пластинка
любимаЯ?
- “ менЯ, знаешь ли, любимой пластинки нет, - надменно
сказал „има. - Њне не пластинки нравЯтсЯ, а музыка. ‚от с
"Meddle", например, нравитсЯ перваЯ. Џро эхо. џ даже без слез
слушать не могу. ‘о словарем переводил. Ђль-ба-трос над
го-ло-вой, па-ра-рам па-рам со мной... And help me understand
the best I can...
„има сглотнул и замолчал.
- Ђ ты хорошо английский знаешь, - сказал Я.
- „а мне в ракетной части уже говорили. ‡амполит говорил.
Ќе в этом дело. џ одной пластинки так и не нашел. ‚ последний
отпуск специально в Њоскву ездил, четыреста рублей брал.
’олкалсЯ, толкалсЯ - никто про нее не слышал даже.
- Ђ что за пластинка?
- „а ты не знаешь. Њузыка к фильму. ЌазываетсЯ "‡абрийски
поинт". ‡и-эй-би-ар-ай-эс-кей-ай-и. "Zabriskie Point".
- Ђ, - сказал Я. - „а она была у менЯ. Ќе пластинка
только, а запись на катушке. Ќичего особенного... „им, ты чего
замолчал? ќй, „има!
‚ трубке долго что-то потрескивало, а потом „има спросил:
- Ќа что она похожа?
- „а как объЯснить, - задумалсЯ Я. - ‚от ты "Њор"
слышал?
- Ќу. ’олько не "Њор" а "More".
- ‚от примерно такаЯ же. ’олько там не поют. Ћбычный
саундтрек. Њожешь считать, если "Њор" слышал, то ее тоже
слышал. ’ипичные Џинки - саксофон, синтезатор. ‚тораЯ сто...
‚ трубке бикнуло, и все вокруг заполнил рев •алмурадова:
- ђа, прием! ‚ы что там, блЯдь, базарите? „ел мало?
Џодготовить автоматику к мЯгкой посадке!
- „а готова автоматика! - с досадой ответил „има.
- ’огда начать ориентацию оси тормозного двигателЯ по
лунной вертикали!
- ‹адно.
џ выглЯнул сквозь глазки лунохода в космос и увидел ‹уну.
Ћна была уже совсем рЯдом - картина перед моими глазами
напоминала бы петлюровский флаг, если бы ее верхнЯЯ часть была
не черной, а синей. ‡азвонил телефон. џ взЯл трубку, но это
опЯть оказалсЯ •алмурадов.
- ‚нимание! Џо счету три включить тормозной двигатель по
команде от радиовысотомера!
- ЏонЯл, - ответил „има.
- ђаз... „ва...
џ бросил трубку.
‚ключилсЯ двигатель. Ћн работал с перерывами, а минут
через двадцать менЯ вдруг ударило плечом в стену, потом спиной
в потолок, и все вокруг затрЯслось от невыносимого грохота, Я
понЯл, что „има ушел в бессмертие, не попрощавшись. Ќо Я не
испытал обиды - если не считать нашего последнего разговора,
он всегда был молчалив и неприветлив, да и мне почему-то
казалось, что сутками сидЯ в гондоле своей межконтинентальной
баллистической, он понЯл что-то особенное, такое, что навсегда
лишило его необходимости здороватьсЯ и прощатьсЯ.

Њомента посадки Я не заметил. ’рЯска и грохот внезапно
кончились, и, выглЯнув в глазки, Я увидел такую же тьму, как
перед стартом. ‘начала Я подумал, что произошло что-то
неожиданное, но потом вспомнил, что по плану Я и должен был
приземлитьсЯ лунной ночью.
Ќекоторое времЯ Я ждал, сам, не знаЯ чего, а потом зазвонил
телефон.
- •алмурадов, - сказал голос. - ‚се в порЯдке?
- ’ак точно, товарищ полковник.
- ‘ейчас телеметриЯ сработает, - сказал он, - опустЯтсЯ
направлЯющие. ‘ъедешь на поверхность и доложишь. ’олько
подтормаживай, понЯл?
€ добавил тише, отведЯ трубку ото рта:
- Ђн-де-храунд. ‚от ведь блЯдь какаЯ.
‹уноход качнуло, и снаружи донессЯ глухой удар.
- ‚перед, - сказал •алмурадов.
ќто была, наверно, самаЯ тЯжелаЯ часть моей задачи -
нужно было съехать со спускаемого аппарата по двум узким
направлЯющим, которые откидывались на лунную поверхность. Ќа
направлЯющих были специальные пазы, в которые входили выступы
колес лунохода, поэтому соскользнуть с них было невозможно, но
оставалась опасность, что одна из направлЯющих попадет на
какой-нибудь камень, и тогда луноход, съезжаЯ на грунт, мог
накренитьсЯ и перевернутьсЯ. Ќесколько раз повернув педали, Я
почувствовал, что массивнаЯ машина наклонилась вперед и едет
сама. џ нажал на тормоз, но инерциЯ оказалась сильнее, и
луноход поволокло вниз, вдруг что-то лЯзгнуло, тормоз поддалсЯ,
и мои ноги несколько раз со страшной скоростью провернули
педали назад, луноход неудержимо покатилсЯ вперед, качнулсЯ и
встал ровно, на все восемь колес.
џ был на ‹уне. Ќо никаких эмоций по этому поводу Я не
испытал, думал Я о том, как мне поставить на место слетевшую
цепь. Љогда мне это, наконец, удалось, зазвонил телефон. ќто
был начальник полета. …го голос был официальным и
торжественным.
- ’оварищ Љривомазов! Ћт имени всего летно-командного
состава, присутствующего сейчас в ѓлав–“Џе, поздравлЯю вас с
мЯгкой посадкой советской автоматической станции "‹уна-17б" на
‹уну!
Џослышались хлопки, и Я понЯл, что открывают шампанское.
Џотом долетела музыка - это был какой-то марш, он был еле
слышен, и его почти забивал раздававшийсЯ в трубке треск.

‚се мои детские мечты о будущем родились из легкой грусти,
свойственной тем отделенным от всей остальной жизни вечерам,
когда лежишь в траве у остатков чужого костра, рЯдом валЯетсЯ
велосипед, на западе еще расплываютсЯ лиловые полосы от только
что зашедшего солнца, а на востоке уже видны первые звезды.
џ мало что видел и испытал, но мне многое нравилось, и Я
всегда считал, что полет на ‹уну вберет в себЯ все, мимо чего Я
проходил, надеЯсь встретить это потом, окончательно и навсегда,
откуда мне было знать, что самое лучшее в жизни всегда видишь
как бы краем глаза? ‚ детстве Я часто представлЯл себе
внеземные пейзажи - залитые мертвенным светом, изрытые
кратерами каменные равнины, далекие острые горы, черное небо,
на котором огромной головней пылает солнце, и блестЯт звезды, Я
представлЯл себе многометровые толщи космической пыли,
представлЯл камни, неподвижно лежащие на лунной поверхности
многие миллиарды лет - почему-то менЯ очень впечатлЯла мысль о
том, что камень может неподвижно пролежать на одном и том же
месте столько времени, а Я вдруг нагнусь и возьму его толстыми
пальцами скафандра. џ думал о том, как увижу, поднЯв голову,
голубой шар ‡емли, похожий на чуть искаженный заплаканными
стеклами противогаза школьный глобус, и эта высшаЯ в моей жизни
секунда свЯжет менЯ со всеми теми моментами, когда мне
казалось, что Я стою на пороге чего-то непостижимого и
чудесного.
Ќа самом деле ‹уна оказалась крохотным пространством,
черным и душным, где только изредка загоралось тусклое
электричество, она оказалась неизменной тьмой за бесполезными
линзами глазков и беспокойным неудобным сном в скорченном
положении, с головой, упертой в лежащие на руле руки.
„вигалсЯ Я медленно, километров по пЯть в день, и
совершенно не представлЯл, как выглЯдит окружающий менЯ мир.
•отЯ, наверно, это царство вечной тьмы не выглЯдело вообще
никак - кроме менЯ, здесь не было людей, длЯ которых что-то
может как-то выглЯдеть, а фару Я не включал, чтобы не сажать
аккумулЯтор. ѓрунт подо мною был, по-видимому, ровной
плоскостью, - машина ехала гладко. Ќо руль нельзЯ было
повернуть совсем - очевидно, его заклинило при посадке, так
что мне оставалось только крутить педали. ‘трашно неудобным длЯ
пользованиЯ был туалет - настолько, что Я предпочитал терпеть
до последнего, как когда-то во времЯ детсадовского тихого часа.
Ќо все же мой путь в космос был так долог, что Я не позволЯл
мрачным мыслЯм овладевать собою, и даже был счастлив.
Џроходили часы и сутки, Я останавливалсЯ только длЯ того,
чтобы уронить голову на руль и заснуть. ’ушенка медленно
подходила к концу, воды в бидоне оставалось все меньше, каждый
вечер Я на сантиметр удлинЯл красную линию на карте, висЯщей
перед моими глазами, и она все ближе подходила к маленькому
черному кружку, за которым ее уже не должно было быть. Љружок
был похож на обозначение станции метро, менЯ очень раздражало,
что он никак не называетсЯ, и Я написал сбоку от него
"Zabriskie Point".

Џравой рукой сжимаЯ в кармане ватника никелированный
шарик, Я уже час вглЯдывалсЯ в этикетку с надписью "‚еликаЯ
‘тена". Њне чудились теплые ветры над полЯми далекого ЉитаЯ, и
нудно звенЯщий на полу телефон мало менЯ интересовал, но все же
через некоторое времЯ Я взЯл трубку.
- ђа, прием! Џочему не отвечаешь? Џочему свет горит?
Џочему стоим? џ же тут все вижу по телеметрии.
- Ћтдыхаю, товарищ начальник полета.
- „оложи показаниЯ счетчика!
џ поглЯдел на маленький стальной цилиндр с цифрами в
окошке.
- ’ридцать два километра семьсот метров.
- ’еперь погаси свет и слушай. Њы тут по карте смотрим -
ты сейчас как раз подъезжаешь.
“ менЯ екнуло в груди, хотЯ Я знал, что до черного кружка,
который дулом глЯдел на менЯ с карты, еще далеко.
- Људа?
- Љ посадочному модулю "‹уны-17Ѓ".
- ’ак ведь это Я "‹уна-17Ѓ", - сказал Я.
- Ќу и что. Ћни тоже.

ЉажетсЯ, он опЯть был пьЯн. Ќо Я понимал, о чем он
говорит. ќто была экспедициЯ по доставке лунного грунта, на
‹уну тогда спустились двое космонавтов, Џасюк „рач и ‡ураб
ЏарцваниЯ. “ них с собой была небольшаЯ ракета, в которой они
запустили на ‡емлю пЯтьсот граммов грунта, после этого они
прожили на лунной поверхности полторы минуты и застрелились.
- ‚нимание, Ћмон! - заговорил начальник полета. -
‘ейчас будь внимателен. ‘брось скорость и включи фары.
џ щелкнул тумблером и припал к черным линзам глазков.
€з-за оптических искажений казалось, что чернота вокруг
лунохода смыкаетсЯ в свод и уходит вперед бесконечным туннелем.
џ Ясно различал только небольшой участок каменную поверхности,
неровной и шероховатой - это, видимо, был древний базальт,
через каждые метр-полтора перпендикулЯрно линии моего движениЯ
над грунтом поднимались невысокие продолговатые выступы, очень
напоминающие барханы в пустыне, странным было то, что они
совершенно не ощущались при движении.
- Ќу? - раздалось в трубке.
- Ќичего не заметно, - сказал Я.
- ‚ыключи фары и вперед. Ќе спеши.
џ ехал еще минут сорок. Ђ потом луноход на что-то
наткнулсЯ. џ взЯл трубку.
- ‡емлЯ, прием. ’ут что-то есть.
- ‚ключить фары.
ЏрЯмо в центре полЯ моего зрениЯ лежали две руки в черных
кожаных перчатках, растопыренные пальцы правой накрывали
рукоЯть совка, в котором еще оставалось немного песка,
перемешанного с мелкими камнЯми, а в левой был сжат тускло
поблескивающий "Њакаров". Њежду руками виднелось что-то темное.
ЏриглЯдевшись, Я различил поднЯтый ворот офицерского ватника и
торчащий над ним верх ушанки, плечо и часть головы лежащего
были закрыты колесом лунохода.
- Ќу, чего, Ћмон? - выдохнула мне в ухо трубка.
џ коротко описал то, что было перед моими глазами.
- Ђ погоны, погоны какие?
- Ќе видно.
- Ћтъедь назад на полметра.
- ‹уноход назад не ездит, - сказал Я. - Ќожной тормоз.
- Ђ ах ты... ѓоворил ведь главному конструктору, -
пробормотал начальник полета. - Љак говоритсЯ, знал бы, где
упаду - сенца бы подбросил. џ вот думаю, кто это - ‡ура или
Џаша. ‡ура капитан был, а Џаша - майор. ‹адно, выключай фары,
аккумулЯторы посадишь.
- …сть, - сказал Я, но перед тем, как выполнить приказ,
еще раз поглЯдел на неподвижную руку и войлочный верх ушанки.
Ќекоторое времЯ Я не мог тронутьсЯ с места, но потом сжал зубы
и всем весом надавил на педаль. ‹уноход дернулсЯ вверх, а через
секунду вниз.
- ‚перед, - сказал сменивший начальника полета
•алмурадов. - ‚ыходишь из графика.

џ экономил энергию и проводил почти все времЯ в полной
темноте, исступленно вращаЯ педали и включаЯ свет только на
несколько секунд, чтобы сверитьсЯ с компасом, хоть это и не
имело никакого смысла, потому что руль все равно не работал. Ќо
так приказывала ‡емлЯ. ‘ложно описать это ощущение - тьма,
жаркое тесное пространство, капающий со лба пот, легкое
покачивание - наверно, что-то похожее испытывает плод в
материнской утробе.
џ осознавал, что Я на ‹уне. Ќо то огромное расстоЯние,
которое отделЯло менЯ от ‡емли, было длЯ менЯ чистой
абстракцией. Њне казалось, что люди, с которыми Я говорю по
телефону, находЯтсЯ где-то рЯдом - не потому, что их голоса в
трубке были хорошо слышны, а потому, что Я не представлЯл, как
свЯзывающие нас служебные отношениЯ и личные чувства - нечто
совершенно нематериальное - могли растЯнутьсЯ на несколько сот
тысЯч километров. Ќо самым странным было то, что на это же
немыслимое расстоЯние удлинились и воспоминаниЯ, свЯзывающие
менЯ с детством.
Љогда Я училсЯ в школе, Я обычно коротал лето в
подмосковной деревне, стоЯвшей на обочине шоссе. Ѓольшую часть
своего времени Я проводил в седле велосипеда, и за день иногда
проезжал километров по тридцать-сорок. ‚елосипед был плохо
отрегулирован - руль был слишком низким, и мне приходилось
сильно сгибатьсЯ над ним - так, как в луноходе. € вот теперь,
из-за того, наверно, что мое тело надолго принЯло эту же позу,
со мной стали случатьсЯ легкие галлюцинации. џ как-то
забывалсЯ, засыпал наЯву - в темноте это было особенно просто,
- и мне чудилось, что Я вижу под собой тень на уносЯщемсЯ
назад асфальте, вижу белый разделительный пунктир в центре
шоссе и вдыхаю пахнущий бензиновым перегаром воздух. Њне
начинало казатьсЯ, что Я слышу рев проносЯщихсЯ мимо грузовиков
и шуршание шин об асфальт - и только очередной сеанс свЯзи
приводил менЯ в чувство. Ќо потом Я снова выпадал из лунной
реальности, переносилсЯ на подмосковное шоссе и понимал, как
много длЯ менЯ значили проведенные там часы.
Ћднажды на свЯзь со мной вышел товарищ Љондратьев и начал
декламировать стихи про ‹уну. џ не знал, как повежливей
попросить его остановитьсЯ, но вдруг он стал читать
стихотворение, которое с первых строк показалось мне
фотографией моей души.

- Њы с тобою так верили в свЯзь бытиЯ,
Ќо теперь Я оглЯдываюсь, и удивительно -
„о чего ты мне кажешьсЯ, юность моЯ,
Џо цветам не моей, ни черта не действительной.

…сли вдуматьсЯ, это - сиЯнье ‹уны
Њежду мной и тобой, между мелью и тонущим,
€ли вижу столбы и тебЯ со спины,
Љак ты прЯмо к ‹уне на своем полугоночном.

’ы давно уж...

џ тихо всхлипнул, и товарищ Љондратьев сразу остановилсЯ.
- Ђ дальше? - спросил Я.
- ‡абыл, - сказал товарищ Љондратьев. - ЏрЯмо из головы
вылетело.
џ не поверил ему, но знал, что спорить или просить
бесполезно.
- Ђ о чем ты сейчас думаешь? - спросил он.
- „а ни о чем, - сказал Я.
- ’ак не бывает, - сказал он. - ЋбЯзательно ведь в
голове крутитсЯ какаЯ-нибудь мысль. Џравда, расскажи.
- „а Я детство часто вспоминаю, - неохотно сказал Я. -
Љак на велосипеде каталсЯ. Ћчень похоже было. € до сих пор не
пойму - ведь вроде ехал на велосипеде, еще руль был такой
низкий, и вроде впереди светло было, и ветер свежий-свежий...
џ замолчал.
- Ќу? —его не поймешь-то?
- џ ведь к каналу вроде ехал... ’ак куда же Я...
’оварищ Љондратьев пару минут молчал, а потом тихо положил
трубку.
џ включил "ЊаЯк" - мне, кстати, не очень верилось, что
это "ЊаЯк", хотЯ так уверЯли через каждые две минуты.
- ‘емь сыновей подарила ђодине ЊариЯ €вановна Џлахута из
села Њалый Џерехват, - заговорил парЯщий над рабочим полднем
далекой ђоссии женский голос, - двое из них, €ван Џлахута и
‚асилий Џлахута, служат сейчас в армии, в танковых войсках Њ‚„.
Ћни просЯт передать длЯ их матери шуточную песню "‘амовар".
‚ыполнЯем вашу просьбу, ребЯта. ЊариЯ €вановна, длЯ вас сегоднЯ
поет народный балагур ‘‘‘ђ Ђртем Џлахута, который откликнулсЯ
на нашу просьбу с тем большим удовольствием, что сам за восемь
лет до братьев демобилизовалсЯ старшим сержантом.
‡адребезжали домры, два или три раза бухнули тарелки, и
полный чувства голос, напираЯ на букву "р", как на соседа по
автобусу, запел:
- “х, го-рЯч кипЯ-кипЯток!
џ бросил трубку. Ћт этих слов менЯ передернуло. Њне
вспомнилась „имина седаЯ голова и корова с обложки "Atom Heart
Mother", и по моей спине прошла холоднаЯ медленнаЯ дрожь.
Њинуту или две Я выжидал, а потом, решив, что песнЯ уже
кончилась, повернул черную ручку. ‘екунду было тихо, а потом
притаившийсЯ на секунду баритон грЯнул мне в лицо:
- “гощ-щали гадов чаем
€ водицей огневой!
Ќа этот раз Я ждал долго, и когда опЯть включил приемник,
говорила ведущаЯ:
- ...вайте вспомним наших космонавтов и всех тех, чей
земной труд делает возможной их небесную вахту. „лЯ них
сегоднЯ...
џ вдруг ушел в свои мысли, точнее - просто провалилсЯ в
одну из них, как под лед, и опЯть стал слышать только через
несколько минут, когда тЯжелый хор далеких басов уже клал
последние кирпичи в монументальное здание новой песни. Ќо
несмотрЯ на то, что Я полностью отключилсЯ от реальности, Я
автоматически продолжал давить на педали, сильно отводЯ в
сторону правое колено - так меньше чувствовалась мозоль,
которую мне успел натереть унт.
Џоразило менЯ вот что.
…сли сейчас, закрыв глаза, Я оказывалсЯ - насколько
человек вообще может где-нибудь оказатьсЯ - на призрачном
подмосковном шоссе, и несуществующие асфальт, листва и солнце
перед моими закрытыми глазами делались так реальны длЯ менЯ,
словно Я действительно мчалсЯ под уклон на своей любимой второй
скорости, если, забыв про Zabriskie Point, до которого
оставалось совсем немного, Я все-таки бывал иногда несколько
секунд счастлив, - не значило ли это, что уже тогда, в
детстве, когда Я был просто не отделившейсЯ частью погруженного
в летнее счастье мира, когда Я действительно мчалсЯ на своем
велосипеде вперед по асфальтовой полосе, навстречу ветру и
солнцу, совершенно не интересуЯсь тем, что ждет менЯ впереди,
- не значило ли это, что уже тогда Я на самом деле катил по
черной и мертвой поверхности ‹уны, видЯ только то, что
проникало внутрь сознаниЯ сквозь кривые глазки сгущающегосЯ
вокруг менЯ лунохода?

- Џрощай, Ячменный колос
“ходим завтра в космос
‚ районе окна
’оварищ ‹уна
‚о всем черном небе одна...

"‘оциализм - это строй цивилизованных кооператоров с
чудовищным ђаспутиным во главе, который копируетсЯ и
фотографируетсЯ не только большими группами коллективных
пропагандистов и агитаторов, но и коллективными организаторами,
различающимисЯ по их месту в исторически сложившейсЯ системе
использованиЯ аэропланов против нужд и бедствий низко летЯщей
конницы, котораЯ умирает, загнивает, но так же неисчерпаема,
как нам реорганизовать ђабкрин."
Ќад текстом, выложенным золотыми буквами, был картуш с
золотым остробороденьким профилем и полукруглое слово "‹…Ќ€Ќ",
обрамленное двумЯ оливковыми ветвЯми из фольги. џ часто
проходил мимо этого места, но вокруг всегда были люди, а при
них Я не решалсЯ подойти ближе. џ внимательно оглЯдел всю
конструкцию: это был довольно большой, в метр высотой, планшет,
обтЯнутый малиновым бархатом. Ћн висел на стене на двух петлЯх,
а с другой стороны удерживалсЯ вплотную к стене небольшим
крючком. џ оглЯделсЯ. …ще не кончилсЯ тихий час, и в коридоре
никого не было. џ подошел к окну - идущаЯ к столовой аллеЯ
была пуста, только из дальнего ее конца в мою сторону медленно
ползли два лунохода, в которых Я узнал вожатых ћру и ‹ену.
‘тоЯла тишина, только с первого этажа доносилось тихое
постукивание шарика о теннисный стол - мысль о том, что кто-то
имеет право играть в настольный теннис во времЯ тихого часа,
наполнила менЯ меланхолией. Ћткинув крючок, Я потЯнул планшет
на себЯ. ЋткрылсЯ квадрат стены, в центре которого был
выключатель, выкрашенный золотой краской. —увствуЯ, как у менЯ
все сильнее сосет под ложечкой, Я протЯнул руку и перещелкнул
его вверх.
ђаздалсЯ негромкий гудок, и Я, еще не понЯв, что это
такое, почувствовал, что совершил с окружающим миром и самим
собой что-то страшное. ѓудок прозвучал опЯть, громче, и вдруг
выЯснилось, что выключатель, открытаЯ малиноваЯ дверца и весь
коридор, где Я стою - все это ненастоЯщее, потому что на самом
деле Я вовсе не стою у стены с выключателем, а сижу в
скрюченной и неудобной позе в каком-то крайне тесном месте.
Џрогудело еще раз, и вокруг менЯ за несколько секунд сгустилсЯ
луноход. …ще гудок, и в моем сознании сверкнула мысль о том,
что вчера, перед тем, как склонить голову на руль, Я довел
красную линию на карте точно до черного кружка с надписью
"Zabriskie Point".
‡вонил телефон.
- ‚ыспалсЯ, мудила? - прогромыхал в трубке голос
полковника •алмурадова.
- ’ы сам мудила, - сказал Я, внезапно разозлЯсь.
•алмурадов заливисто и заразительно захохотал - Я понЯл,
что он совершенно не обиделсЯ.
- џ тут опЯть один сижу, в –“Џе. Ќаши в џпонию уехали,
насчет совместного полета договариватьсЯ. Џхадзер ‚ладиленович
тебе привет передает, жалел очень, что попрощатьсЯ не успел -
в последний момент все решилось. Ђ Я из-за тебЯ тут осталсЯ. Ќу
чего, сегоднЯ вымпел-радиобуй ставишь? ЋтмучилсЯ, похоже? ђад?
џ молчал.
- „а ты на менЯ злишьсЯ, что ли? Ћмон? —то Я тебЯ тогда
козлом назвал? Ѓрось. ’ы ведь тогда весь –“Џ раком поставил,
чуть полет отменЯть не пришлось, - сказал •алмурадов и немного
помолчал. - „а что ты правда, как баба... Њужик ты или нет?
’ем более день такой. ’ы вспомни только.
- џ помню, - сказал Я.
- ‡астегнись как можно плотнее, - озабоченно заговорил
•алмурадов, - особенно ватник на горле. Ќасчет лица...
- џ все не хуже вас знаю, - перебил Я.
- ...сначала очки, потом замотаешь шарфом, а потом уже -
ушанку. ЋбЯзательно завЯзать под подбородком. Џерчатки. ђукава
и унты перетЯнуть бечевкой - вакуум шуток не понимает. ’огда
минуты на три хватит. ‚се понЯл?
- ЏонЯл.
- ЃлЯ, не "понЯл", а "так точно". ЏриготовишьсЯ -
доложишь.
ѓоворЯт, в последние минуты жизни человек видит ее всю,
как бы в ускоренном обратном просмотре. Ќе знаю. ‘о мной ничего
подобного не было, как Я ни пыталсЯ. ‚место этого Я отчетливо,
в мельчайших деталЯх, представил себе ‹андратова в џпонии -
как он идет по солнечной утренней улице в дорогих
свежекупленных кроссовках, улыбаетсЯ и, наверно, даже не
вспоминает о том, на что он их только что натЯнул. Џредставил Я
себе и остальных - начальника полета, превратившегосЯ в
пожилого интеллигента в костюме-тройке и товарища Љондратьева,
дающего задумчивое интервью корреспонденту программы "‚ремЯ".
Ќо ни одной мысли о себе в мою голову не пришло. —тобы
успокоитсЯ, Я включил "ЊаЯк" и послушал тихую песню об огнЯх,
которые загорались там вдали за рекой, о поникшей голове,
пробитом сердце и белогвардейцах, которым нечего терЯть, кроме
своих цепей. џ вспомнил, как давным-давно в детстве полз в
противогазе по линолеуму, неслышно подпеваЯ далекому
репродуктору, и тихим голосом запел:
- ќто бе-ло-гвардей-ски-е цепи!
‚друг радио отключилось, и зазвонил телефон.
- Ќу чего, - спросил •алмурадов, - готов?
- Ќет еще, - ответил Я. - Људа спешить?
- Ќу ты гандон, парень, - сказал •алмурадов, - то-то у
тебЯ в личном деле написано, что друзей в детстве не было,
кроме этого мудака, которого мы расстрелЯли. ’ы о других-то
хоть иногда думаешь? џ ж на теннис опЯть не попаду.
Џочему-то мысль о том, что •алмурадов в белых шортах на
своих жирных лЯжках совсем скоро будет стоЯть на лужниковском
корте и постукивать мЯчиком об асфальт, а менЯ в это времЯ уже
не будет нигде, показалась мне невероЯтно обидной - не из-за
того, что Я ощутил к нему зависть, а потому, что Я вдруг с
пронзительной Ясностью вспомнил солнечный сентЯбрьский день в
‹ужниках, еще школьных времен. Ќо потом Я понЯл, что когда не
будет менЯ, •алмурадова и ‹ужников тоже не будет, и эта мысль
развеЯла меланхолию, вынесенную мною из сна.
- Ћ других? Љакие еще другие? - тихо спросил Я. -
‚прочем, чушь. ‚ы идите, Я сам справлюсь.
- ’ы брось это.
- Џравда, идите.
- Ѓрось, брось, - серьезно сказал •алмурадов. - Њне акт
надо закрыть, сигнал с ‹уны зарегистрировать, московское времЯ
проставить. ’ы лучше давай это быстрее.
- Ђ ‹андратов тоже в џпонии? - спросил вдруг Я.
- Ђ чего ты спросил? - подозрительно проговорил
•алмурадов.
- ’ак просто. ‚спомнил.
- Ђ чего вспомнил? ‘кажи, а?
- „а так, - ответил Я. - ‚спомнил, как он "Љалинку"
танцевал на выпускном экзамене.
- ‚ас понЯл. ќй, ‹андратов, ты в џпонии? ’ут про тебЯ
спрашивают.
ЏослышалсЯ смех и скользкий скрип зажимающих трубку
пальцев.
- ’ут он, - сказал, наконец, •алмурадов. - Џривет тебе
передает.
- …му тоже. Ќу ладно, пора пожалуй.
- ’олкнешь люк, - быстро заговорил •алмурадов, повторЯЯ
известную мне наизусть инструкцию, - и сразу за руль хватайсЯ,
чтоб воздухом не выкинуло. Џотом вдохни из кислородной маски
сквозь шарф, и вылазь. Џройдешь пЯтнадцать шагов по ходу
движениЯ, вынешь вымпел-радиобуй, поставишь и включишь. ‘мотри
только, отнеси подальше, а то луноход сигнал заэкранирует... Ќу
а потом... Џистолет с одним патроном мы тебе выдали, а трусов у
нас в отрЯде космонавтов никогда не было.
џ положил трубку. ’елефон зазвонил снова, но Я не обращал
на него вниманиЯ. Ќа секунду у менЯ поЯвилась мысль не включать
вымпел-радиобуй, чтоб эта сволочь •алмурадов просидел в –“Џе до
конца днЯ, а потом еще получил какой-нибудь партийный выговор,
но Я вспомнил ‘ему “мыгина и его слова о том, что Я обЯзательно
должен долететь и все сделать. Џредать парней с первой и второй
ступени, да и молчаливого „иму с лунного модулЯ Я не мог, они
умерли, чтобы Я сейчас оказалсЯ здесь, и перед лицом их высоких
коротких судеб моЯ злоба на •алмурадова показалась мне мелкой и
стыдной. € когда Я понЯл, что сейчас, через несколько секунд,
соберусь с духом и сделаю все как надо, телефон замолчал.
џ стал собиратьсЯ и через полчаса был готов. Џлотно-плотно
заткнув уши и ноздри специальными гидрокомпенсационными
тампонами из промасленной ваты, Я проверил одежду - все было
плотно застегнуто, заправлено и перетЯнуто, правда, резинка
мотоциклетных очков была слишком тесной, и они впились в лицо,
но Я не стал возитьсЯ - терпеть все равно оставалось совсем
недолго. ‚зЯв лежащую на полке кобуру, Я вытащил из нее
пистолет, поставил его на боевой взвод и сунул в карман
ватника. Џеребросив мешок с вымпелом-радиобуем через левое
плечо, Я положил было руку на трубку, но вспомнил, что уже
заткнул уши ватой, да мне и не очень хотелось тратить последние
мгновениЯ жизни на беседу с •алмурадовым. џ вспомнил наш
последний разговор с „имой и подумал, что Я правильно сделал,
что наврал ему про "Zabriskie Point". ѓорько уходить из мира, в
котором оставлЯешь какую-то тайну.
џ выдохнул, как перед прыжком в воду, и принЯлсЯ за дело.
‡а долгие часы тренировок мое тело настолько хорошо
запомнило, что ему следует делать, что Я ни разу не
остановилсЯ, хотЯ работать мне пришлось почти в полной темноте,
потому что аккумулЯтор сел до такой степени, что лампочка уже
не давала света - был только виден малиновый червЯчок ее
спирали. ‘начала надо было снЯть пЯть винтов по периметру люка.
Љогда последний винт звЯкнул об пол, Я нащупал на стене
стеклЯнное окошко аварийного сброса люка и сильно ударил по
стеклу последней банкой "‚еликой ‘тены". ‘текло разбилось. џ
просунул в окошко кисть, зацепил пальцем кольцо пиропатрона и
дернул его на себЯ. Џиропатрон был сделан из взрывателЯ от
гранаты "”-1", и срабатывал с замедлением в три секунды,
поэтому у менЯ как раз хватило времени схватитьсЯ за руль и как
можно ниже пригнуть голову. Џотом над моей головой громыхнуло,
и менЯ так качнуло, что чуть не выбросило из седла, но Я
удержалсЯ. Џрошло полсекунды, и Я поднЯл голову. Ќадо мною была
бездоннаЯ чернота открытого космоса. Њежду ним и мною был
только тонкий плексиглас мотоциклетных очков. ‚округ была
абсолютнаЯ тьма. џ нагнулсЯ, глубоко вдохнул из раструба
кислородной маски, и, неуклюже перевалившись через борт,
поднЯлсЯ на ноги и пошел вперед - каждый шаг давалсЯ ценой
невероЯтного усилиЯ из-за страшной боли в спине, разогнутой
впервые за месЯц. €дти целых пЯтнадцать шагов не хотелось, Я
опустилсЯ на колено, расслабил тесьму мешка с
вымпелом-радиобуем и потащил его наружу - он зацепилсЯ
рычажком и никак не хотел вылезать. „ержать воздух в легких
становилось все сложнее, и со мной случилсЯ короткий момент
паники - показалось, что Я сейчас умру, так и не выполнив
того, зачем Я здесь. Ќо в следующую минуту мешок соскочил, Я
опустил радиовымпел на невидимую поверхность ‹уны и повернул
рычажок. ‚ эфир полетели закодированные слова "‹енин", "‘‘‘ђ" и
"Њ€ђ", повторЯемые через каждые три секунды, а на корпусе
вспыхнула крошечнаЯ краснаЯ лампочка, осветившаЯ изображение
плывущего сквозь пшеничные колосьЯ земного шара - и тут Я
впервые в жизни заметил, что герб моей ђодины изображает вид с
‹уны.
‚оздух рвалсЯ из легких наружу, и Я знал, что через
несколько секунд выдохну его и обожженным ртом глотну пустоты.
џ размахнулсЯ и швырнул как можно дальше никелированный шарик.
Џора было умирать. џ вынул из кармана пистолет, поднес его к
виску и попыталсЯ вспомнить главное в своем недолгом
существовании, но в голову не пришло ничего, кроме истории
Њарата Џопадьи, рассказанной его отцом. Њне показалось нелепым
и обидным, что Я умру с этой мыслью, не имеющей ко мне никакого
отношениЯ, и Я попыталсЯ думать о другом, но не смог, перед
моими глазами встала зимнЯЯ полЯна, сидЯщие в кустах егерЯ, два
медведЯ, с ревом идущие на охотников, - и, нажимаЯ курок, Я
вдруг с несомненной отчетливостью понЯл, что Љиссинджер знал.
Џистолет дал осечку, но и без него уже все было Ясно, передо
моими глазами поплыли Яркие спасательные круги, Я попыталсЯ
поймать один из них, промахнулсЯ и повалилсЯ на ледЯной и
черный лунный базальт.

‚ мою щеку впивалсЯ острый камень - из-за шарфа он не
очень чувствовалсЯ, но было все равно неприЯтно. џ приподнЯлсЯ
на локтЯх и оглЯделсЯ. ‚идно вокруг не было ничего. ‚ моем носу
свербело, Я чихнул, и один из тампонов вылетел из носа. ’огда Я
сдернул с головы шарф, очки и ушанку, потом вытащил из ушей и
носа разбухшие ватные тампоны. ‘лышно не было ничего, зато
ощущалсЯ Явственный запах плесени. Ѓыло сыро и, несмотрЯ на
ватник, холодно.
џ поднЯлсЯ, пошарил вокруг руками, вытЯнул их перед собой
и пошел вперед. Џочти сразу же Я обо что-то споткнулсЯ, но
сохранил равновесие. —ерез несколько шагов мои пальцы уперлись
в стену, пошарив по ней, Я нащупал толстые провисающие провода,
облепленные каким-то липким пухом. џ повернулсЯ и пошел в
другую сторону, теперь Я шел осторожней, высоко поднимаЯ ноги,
но через несколько шагов споткнулсЯ опЯть. Џотом под моими
руками опЯть оказались стена и идущие по ней кабели. ’ут Я
заметил метрах в пЯти от себЯ крохотную красную лампочку,
освещавшую металлический пЯтиугольник, и все вспомнил.
Ќо Я не успел никак осмыслить вспомненное и что-нибудь по
этому поводу подумать - далеко справа вспыхнуло, Я повернул
голову, инстинктивно заслонил лицо руками и сквозь пальцы
увидел уходЯщий вдаль тоннель, в конце которого зажегсЯ Яркий
свет, осветив густо покрытые кабелЯми стены и сходЯщиесЯ в
точку рельсы.
Ћтвернувшись, Я увидел стоЯщий на рельсах луноход, на
который падала моЯ чернаЯ длиннаЯ тень (неизвестный оформитель
густо изрисовал его звездами и крупными словами "‘‘‘ђ"), и
попЯтилсЯ к нему, закрываЯсь от плывущего на менЯ над рельсами
ослепительного огнЯ, почему-то вдруг напомнившего мне закатное
солнце. Ћ борт лунохода звЯкнуло, и в ту же секунду долетел
громкий треск, Я понЯл, что в менЯ стрелЯют, и кинулсЯ за
луноход. Ћ его борт снова звЯкнула пулЯ, и несколько секунд он
гудел, как похоронный колокол. „онеслось негромкое постукивание
колес, потом раздалсЯ еще один выстрел, и стук колес стих.
- ќй, Љривомазов! - загремел нечеловечески громкий
голос. - ‚ыходи с поднЯтыми руками, сука! ’ебе орден дали!
џ осторожно выглЯнул из-за лунохода: метрах в пЯтидесЯти
от менЯ на рельсах стоЯла маленькаЯ дрезина с ослепительно
горЯщей фарой, перед которой на широко расставленных ногах
покачивалсЯ человек с мегафоном в левой руке и пистолетом в
правой. Ћн поднЯл оружие, громыхнул выстрел, и несколько раз
срикошетировавшаЯ пулЯ провизжала под потолком. џ спрЯтал
голову.
- ‚ыходи, гад!
…го голос был знакомым, но Я не мог понЯть, кто это.
- „ва!
Ћн еще раз выстрелил и попал в корпус лунохода.
- ’ри!
џ опЯть осторожно выглЯнул и увидел, как он положил
мегафон на свою дрезину, развел руки в стороны и медленной
трусцой побежал по шпалам к луноходу. Љогда он немного
приблизилсЯ, стало слышно, что он жужжит ртом, изображаЯ рев
самолетных двигателей, и Я сразу узнал его - это был
‹андратов. џ попЯтилсЯ было по туннелю, но понЯл, что как
только он долетит до лунохода, Я окажусь совершенно
беззащитным. ‘екунду поколебавшись, Я пригнулсЯ и нырнул под
низкое заусенчатое дно.
’еперь Я видел только приближающиесЯ ноги, ловко, но
как-то выворочено ступающие по шпалам. ЉажетсЯ, он ничего не
заметил. ЏриблизЯсь к луноходу, он загудел иначе, напрЯженнее,
и Я понЯл, что он закладывает вираж, обходЯ аппарат сбоку.
Џотом его сапоги мелькнули между ржавыми трамвайными колесами,
и тут, неожиданно длЯ самого себЯ, Я схватил его за ноги. Љогда
мои пальцы сомкнулись вокруг его щиколоток, Я чуть не отпустил
их от тошнотворного ощущениЯ почти полной пустоты в его
сапогах. Ћн заорал и упал, Я не разжал рук, и протезы под
мЯгкой кожей неестественно вывернулись. џ еще раз крутанул их и
полез из-под лунохода наружу, когда Я выбралсЯ, он уже
подползал к лежащему между шпалами пистолету, отлетевшему при
его падении. “ менЯ оставалось не больше секунды, Я схватил
тЯжелый пЯтиугольник вымпела-радиобуЯ и с силой опустил его не
желтоволосый ландратовский затылок.
ђаздалсЯ хруст, и краснаЯ лампочка погасла.

‹андратовскаЯ ручнаЯ дрезина была намного легче моего
лунохода и ехала гораздо быстрее. ђаботающаЯ от большого
аккумулЯтора фара освещала круглую штольню с идущими по стенам
кабелЯми, облепленными чем-то вроде липких волокон, которыми
покрываютсЯ, например, нити, на которых что-нибудь вешают в
кухне или столовой. ќта штольнЯ была, судЯ по всему,
заброшенным тоннелем метро, несколько раз от нее ответвлЯлись
другие тоннели, такие же черные и безжизненные, как и тот, по
которому Я ехал. Џо шпалам иногда пробегали крысы - некоторые
были размером с небольшую собаку, но на менЯ, слава Ѓогу,
особого вниманиЯ не обращали. Џотом справа возник боковой
тоннель, такой же, как и предыдущие, но когда Я подъехал к
нему, дрезину вдруг так резко мотнуло вправо, что Я полетел на
рельсы и сильно ушиб плечо.
Ћказалось, что стрелка, которую Я проезжал, была в
полупереведенном состоЯнии - передние колеса проехали по
рельсам вперед, а задние повернули вправо, в результате дрезину
заклинило намертво. џ понЯл, что дальше придетсЯ идти в
темноте, и медленно побрел вперед, жалеЯ, что не захватил с
собой ландратовского "Њакарова", хотЯ, конечно, он врЯд ли спас
бы менЯ от крыс, вздумай они напасть.
Ќе успел Я пройти полусотни метров, как впереди послышалсЯ
лай собак и крики. џ повернулсЯ и побежал назад. “ менЯ за
спиной зажглись огни, обернувшись, Я увидел серые тела двух
овчарок, прыгающих по шпалам впереди преследователей,
единственной видимой частью которых были покачивающиесЯ кружки
фонарей. ‚ менЯ не стрелЯли - наверно, чтобы не попасть в
собак.
- ‚он он! Ѓелка! ‘трелка! ”ас его! - заорал кто-то
сзади.
џ повернул в боковой тоннель и помчалсЯ с максимальной
скоростью, на которую был способен, высоко подпрыгиваЯ, чтобы
не переломать ног. Ќаступив на крысу, Я чуть не упал, и вдруг
увидел Яркие и немигающие неземные звезды - они горели справа,
Я кинулсЯ туда, наткнулсЯ на стену и полез через нее, цеплЯЯсь
за кабели и спиной чувствуЯ несущихсЯ ко мне овчарок.
Џеревалившись через край, Я сорвалсЯ вниз и не расшибсЯ только
потому, что врезалсЯ во что-то очень мЯгкое, похожее на
обтЯнутое полиэтиленом кресло. Џеревалившись через него, Я
втиснулсЯ в щель между рЯдами каких-то упаковок и Ящиков и
пополз по ней, несколько раз Я натыкалсЯ руками на затЯнутые
полиэтиленом спинки стульев и поручни диванов. Џотом вокруг
стало светлее. џ услышал совсем рЯдом тихий разговор и замер.
Џередо мной была заднЯЯ панель шкафа - оргалитовый лист с
большим словом "Ќевка". ‘зади доносились лай и крики, а потом
долетел усиленный мегафоном голос:
- Џрекратить! ’ихо! ЏрЯмой эфир через две минуты!
‘обаки продолжали лаЯть, и чей-то наглый тенор принЯлсЯ
объЯснЯть в чем дело, но мегафон снова проревел:
- Ђ ну на хуй с территории! ‚месте с собаками под
трибунал пойдете!
‹ай стал постепенно стихать - видно, собак оттащили. …ще
через минуту Я отважилсЯ выглЯнуть из-за шкафа, за которым
лежал.
‚ первый момент мне показалось, что Я попал в какой-то
огромный древнеримский планетарий. Ќа очень высоком сводчатом
потолке стеклом и жестью поблескивали далекие звезды,
включенные примерно в треть накала. Њетрах в сорока от менЯ
стоЯл старый рельсовый кран, на его стреле, метрах в четырех от
пола, парил похожий очертаниЯми на огромную бутылку корабль
"‘алют" с пристыкованным к нему космическим грузовиком "Ђгдам
’-3", корабль был надет на стрелу, как пластмассоваЯ модель
самолета - на ножку подставки. ‚идимо, всЯ конструкциЯ была
слишком тЯжелой длЯ одного крана, потому что корму космического
грузовика поддерживали два или три упертых в пол длинных
бревна, они были различимы в полутьме, но когда совсем рЯдом со
мной зажглись два прожектора, они стали практически невидимы,
потому что, как и стена за ними, были выкрашены черной краской
и облеплены мерцающими в электрических лучах кусочками фольги.
Џрожектора были закрыты светофильтрами, и их свет был
странным, белесо-мертвенным. Љроме космического кораблЯ,
который сразу стал выглЯдеть очень правдоподобно, они осветили
телекамеру с большой надписью "Samsung", возле которой
покуривали два автоматчика, и длинный стол с микрофонами, едой
и призрачно-прозрачными водочными бутылками, похожими на вбитые
в стол сосульки, за ним сидели два генерала, каждый из которых
был чем-то похож на ѓенриха Ѓоровика.
ђЯдом стоЯл маленький столик с микрофоном, за которым
сидел человек в штатском. ‡а его спиной был фанерный щит с
надписью "‚ремЯ" и рисунком земного шара, над которым косо
взлетала пЯтиконечнаЯ звезда с очень длинными боковыми лучами.
‘клонившись над столом, с человеком за микрофоном о чем-то
говорил другой штатский.
- „убль три!
Љто это сказал, Я не видел. ‚торой штатский быстро
подбежал к телекамере и развернул ее в сторону столика.
ђаздалсЯ звонок, и человек за микрофоном четко и медленно
заговорил:
- ‘ейчас мы находимсЯ на переднем крае советской
космической науки, в одном из филиалов –“Џа. ‘едьмой год несут
орбитальную вахту космонавты Ђрмен ‚езиров и „жамбул
Њежелайтис. ќтот полет - длиннейший в истории - сделал нашу
страну лидером мировой космонавтики. ‘имволично, что мы с
оператором Ќиколаем ѓордиенко оказались здесь в день, когда
космонавты выполнЯют важную научную задачу - ровно через
полминуты они выйдут в открытый космос с целью установки
астрофизического модулЯ "Љвант".
‚есь бокс озарилсЯ нежным и неЯсным светом - Я поднЯл
голову и увидел, что лампочки на потолке вспыхнули в полный
накал. Ћткрылась величественнаЯ панорама звездного неба, к
которому столько веков стремилсЯ человек, складываЯ полные
красоты, но такие наивные легенды о вбитых в небесную твердь
серебрЯных гвоздЯх.
‘о стороны "‘алюта" послышались приглушенные удары - так
бывает, когда плечом несильно толкают задубевшую от сырости
дверь в погреб, боЯсь, что от слишком сильного удара она
опрокинет стоЯщие сразу за ней крынки со сметаной. Ќаконец, Я
увидел чуть приподнЯвшуюсЯ над поверхностью корпуса
космического кораблЯ крышку люка, и сразу же от стола, за
которым сидел человек с микрофоном, донеслось:
- ‚нимание! ‚ключаем прЯмой эфир!
‹юк медленно открылсЯ, и над поверхностью космического
кораблЯ поЯвилсЯ круглый серебристый шлем с короткой антенной.
‚се за столом зааплодировали, вслед за шлемом поЯвились плечи и
серебристые руки - они первым делом прицепили страховочный фал
к специальной штанге на корпусе кораблЯ, движениЯ их были очень
медленными и плавными, отработанными за времЯ долгих тренировок
в бассейне. Ќаконец, первый космонавт вылез в открытый космос и
остановилсЯ в нескольких шагах от люка - Я подумал, что
требовалось немалое мужество, чтобы стоЯть на четырехметровой
высоте. Њне показалось, что один из генералов за столом смотрит
в мою сторону, и Я втЯнул голову за шкаф, а когда Я решилсЯ
опЯть ее высунуть, уже оба космонавта стоЯли на поверхности
космического кораблЯ, ослепительно-белые на фоне чернильных
космических далей, усыпанных крошечными точечками звезд. “
одного из них в руках был небольшой Ящик. ќто и был, как Я
понЯл, астрофизический модуль "Љвант". Љосмонавты медленно и
как-то подводно прошли по корпусу кораблЯ, остановились у
высокой мачты и довольно быстро привинтили к ней Ящик. Џотом
они повернулись в сторону телекамеры, плавно помахали руками, и
такими же водолазными шагами вернулись к люку, в котором по
очереди исчезли.
‹юк закрылсЯ, но Я еще долго глЯдел на мерцающие в
невообразимой дали звезды - туда, где раскинуло длинные тонкие
руки созвездие ‹ебедЯ, колеблЯсь, кому открыть объЯтьЯ:
огромному ли - в полнеба - Џегасу, или маленькой, но такой
трогательно Яркой и чистой ‹ире.
—еловек в гражданском тем временем быстро и радостно
говорил в свой микрофон:
- Ќа времЯ операции в центре управлениЯ полетом наступила
тишина. ЏризнатьсЯ, и у менЯ захватило дух, но все прошло
успешно. ЌельзЯ не поразитьсЯ четкости и слаженности действий
космонавтов - видно, не зрЯ прошли длЯ них годы тренировок и
орбитальной вахты. “становленное сегоднЯ научное
оборудование...
џ отполз за шкаф. Њною овладело очень странное состоЯние
- Я чувствовал апатию и безразличие ко всему происходЯщему.
…сли бы менЯ сейчас стали хватать, Я врЯд ли попыталсЯ бы
бежать или сопротивлЯтьсЯ, единственное, чего мне хотелось, так
это спать. Џо лунной привычке положил голову на скрещенные руки
и заснул. ‘квозь сон до менЯ донеслось:
- ’елевизионнаЯ передача о работе в открытом космосе
велась с помощью камеры, установленной бортинженером на панели
одной из солнечных батарей базового блока.

‘пал Я долго - наверно, часов пЯть. Ќесколько раз возле
менЯ начинали что-то двигать и материтьсЯ, потом тонкий женский
голос требовал заменить диван, но Я даже не пошевелилсЯ, может
быть, мне это снилось. Љогда Я, наконец, пришел в себЯ, вокруг
было тихо. џ осторожно поднЯлсЯ и выглЯнул из-за шкафа. ‘тол с
микрофоном был пуст, а телекамера накрыта брезентом. ЋсвещаЯ
космические корабли, горел один прожектор. ‹юдей вокруг видно
не было. џ вышел из-за шкафа и оглЯделсЯ: все было так же, как
и во времЯ телепередачи, только сейчас Я заметил на полу под
космическими кораблЯми довольно большую кучу нечистот, мерзко
белеющую бумажками и банками из-под "‚еликой ‘тены", на моих
глазах туда что-то тихо шлепнулось. џ подошел к столу, на
котором осталась недопитаЯ водка и тарелки с закуской, мне
сильно хотелось выпить. Љогда Я сел, моЯ спина автоматически
согнулась, принЯв велосипедную позу, с некоторым усилием Я
разогнулсЯ, слил остатки водки - ее хватило на два полных
стакана - и по очереди опрокинул их в рот. Ќесколько секунд Я
колебалсЯ, не закусить ли одним из оставшихсЯ на тарелке
маринованных грибов, но когда Я увидел испачканную в слизи
вилку, победила брезгливость.
џ вспомнил своих товарищей по экипажу и представил себе
такой же, или похожий, зал, на полу которого еще стоЯт,
наверно, цинковые гробы - четыре запаЯнных и один пустой.
Ќаверно, в чем-то ребЯта были счастливей менЯ, но все же Я
испытал печаль. Џотом Я подумал о Њитьке. ‘коро в голове у менЯ
зашумело, и поЯвилась способность думать о сегоднЯшних
событиЯх. Ќо вместо того, чтобы думать о них, Я вспомнил свой
последний день на ‡емле, темнеющую от дождЯ брусчатку Љрасной
площади, колЯску товарища “рчагина и случайное прикосновение
его теплых губ, шепчущих в мое ухо:
"Ћмон. џ знаю, как тЯжело тебе было потерЯть друга и
узнать, что с самого детства ты шел к мигу бессмертиЯ бок о бок
с хитрым и опытным врагом - не хочу даже произносить его имени
вслух. Ќо все же вспомни один разговор, при котором
присутствовали ты, Я и он. Ћн сказал тогда - "ЉакаЯ разница, с
какой мыслью умрет человек? ‚едь мы материалисты." ’ы помнишь
- Я сказал тогда, что после смерти человек живет в плодах
своих дел. Ќо Я не сказал тогда другой вещи, самой важной.
‡апомни, Ћмон, хоть никакой души, конечно, у человека нет,
каждаЯ душа - это вселеннаЯ. ‚ этом диалектика. € пока есть
хоть одна душа, где наше дело живет и побеждает, это дело не
погибнет. €бо будет существовать целаЯ вселеннаЯ, центром
которой станет вот это..."
Ћн обвел рукой площадь, булыжник которой уже грозно и
черно блестел.
"Ђ теперь - главное, что ты должен запомнить, Ћмон.
‘ейчас ты не поймешь моих слов, но Я и говорю их длЯ момента,
который наступит позже, когда менЯ не будет рЯдом. ‘лушай.
„остаточно даже одной чистой и честной души, чтобы наша страна
вышла на первое место в мире по освоению космоса, достаточно
одной такой души, чтобы на далекой ‹уне взвилось красное знамЯ
победившего социализма. Ќо одна такаЯ душа хотЯ бы на один миг
- необходима, потому что именно в ней взовьетсЯ это знамЯ..."
џ вдруг почувствовал сильный запах пота, обернулсЯ и сразу
же полетел на пол, сбитый со стула сильным ударом кулака в
толстой резиновой перчатке.
Ќадо мной стоЯл космонавт в заношенном войлочном скафандре
и шлеме с красной надписью "‘‘‘ђ". Ћн схватил пустую бутылку,
разбил ее о край стола и с розочкой в занесенной руке
наклонилсЯ надо мной, но Я успел откатитьсЯ, вскочив на ноги, Я
побежал. Ћн кинулсЯ за мной - перемещалсЯ он медленными
движениЯми, но почему-то очень быстро, и это было страшно.
Љраем глаза Я увидел второго - он торопливо слезал по
подпиравшему корпус "Ђгдама ’-3" черному полену, обдираЯ звезды
из фольги. џ добежал до дверей, ударил в них плечом, но они
были заперты. ’огда Я кинулсЯ назад, увернулсЯ от первого и
столкнулсЯ со вторым, который с размаху ударил менЯ ногой в
ботинке с тЯжелой магнитной подошвой - целилсЯ он в пах, но
попал в ногу - а потом попыталсЯ боднуть острой антенной в
живот. Њне опЯть удалось увернутьсЯ. џ вдруг понЯл, что выпил
водку, которой они ждали, может быть, несколько лет, и
испугалсЯ по-настоЯщему. ЋглЯдев стены вокруг, Я заметил
небольшую решетчатую дверь с красной молнией в треугольнике и
надписью "Ћпасно!" и побежал к ней.
‡а ней начиналсЯ очень узкий коридор с гулким железным
полом. џ пробежал по нему от силы метров пЯть и услышал за
спиной тЯжело-звонкое звЯканье магнитных пластин. ќто придало
мне скорости и сил, Я повернул за угол и увидел короткий
коридор, кончающийсЯ круглым вентилЯционным окном с порванной
проволочной сеткой, за которой была видна неподвижнаЯ ржаваЯ
лопасть. џ дернулсЯ было назад, но вдруг оказалсЯ так близко от
своего преследователЯ, что даже не ощутил его как нечто целое,
а как бы зафиксировал набор не свЯзанных друг с другом
восприЯтий: шар с забралом из бутылочного плексигласа и красным
словом "‘‘‘ђ", черный резиновый кулак с торчащим над ним
маленьким прозрачным трезубцем, сильнейший запах пота и
майорские погоны на крашеном серебрЯнкой войлоке. ‚ следующий
миг Я уже извивалсЯ в вентилЯционной шахте за люком. џ довольно
быстро протиснулсЯ между лопастЯми огромного вентилЯтора,
похожего на корабельный винт, но когда Я пополз по уходЯщему
куда-то далеко вверх колодцу, мой ватник сбилсЯ в ком, и Я
застрЯл и скорчилсЯ, как плод в утробе. Џотом снизу зашуршало,
что-то коснулось моей лодыжки, и Я с криком рванулсЯ вверх, в
считанные секунды вскарабкалсЯ метра на два и протиснулсЯ в
горизонтальное ответвление. Ћно кончалось круглым окошком, за
которым виднелсЯ земной шар в мутной дымке облаков, Я всхлипнул
и пополз ему навстречу.
‘квозь тонкую пленку слез ‡емлЯ виделась нечеткой и
размытой, и словно висела в желтоватой пустоте, из этой пустоты
Я и глЯдел на ее приближающуюсЯ поверхность, протискиваЯсь к
ней навстречу, пока вдруг не расступились сжавшие менЯ стены и
коричневый кафель пола не полетел мне навстречу.

- ќй! Њужчина!
џ открыл глаза. Ќадо мной склонЯлась женщина в грЯзном
синем халате, на полу рЯдом с ней стоЯло ведро, а в ее руке
была швабра.
- ’ебе плохо, что ли? ’ебе чего надо здесь?
џ перевел взглЯд - прЯмо напротив менЯ в стене была
коричневаЯ дверь с надписью "проверить до 14.VII". ђЯдом висел
календарь с большой фотографией ‡емли и словами "‡а мирный
Љосмос!". џ лежал в коротком коридоре с синими крашеными
стенами, вокруг было три или четыре двери. џ поглЯдел вверх и
увидал в стене напротив календарЯ черную дыру вентилЯционного
люка.
- Ђ? - спросил Я.
- ЏьЯный, что ли, говорю?
„ержась за стену, Я встал на ноги и побрел по коридору.
- Људа, - сказала женщина и резким движением развернула
менЯ. џ пошел в другую сторону. ‡а углом начиналась крутаЯ и
довольно высокаЯ лестница вверх, упиравшаЯсЯ в деревЯнную
дверь, из-за двери доносилсЯ неЯсный шум.
- „авай, - подтолкнула менЯ в спину женщина в спину.
џ поднЯлсЯ по лестнице, оглЯнулсЯ - она настороженно
смотрела на менЯ снизу - толкнул дверь и оказалсЯ в полутемной
нише, где стоЯло несколько человек в гражданском. Ћни не
обратили на менЯ особого вниманиЯ. €здалека послышалсЯ
нарастающий гул, Я поглЯдел вбок и прочел бронзовую надпись
"Ѓ€Ѓ‹€Ћ’…ЉЂ €Њ. ‚.€. ‹…Ќ€ЌЂ".
‡емлЯ, вдруг понЯл Я.
џ вышел из закутка под лестницей и медленно побрел по
платформе к большому зеркалу в ее конце. Ќад зеркалом мигали
грозные оранжевые знаки времени, сообщавшие, что еще не вечер,
но времени уже довольно много, а последний поезд прошел чуть
больше четырех минут назад. €з зеркала на менЯ посмотрел
молодой человек с очень давно не бритой щетиной, его глаза были
воспалены, а волосы сильно всклокочены. Ћдет он был в грЯзный
черный ватник, в нескольких местах вымазанный побелкой, и имел
такой вид, словно спал последней ночью черт знает где.
‚прочем, именно так оно и было. Ќа менЯ начинал
посматривать прохаживающийсЯ по залу милиционер с маленькими
темными усами, и когда подошел поезд, Я без особых колебаний
шагнул в раскрывшуюсЯ дверь. Ћна закрылась, и поезд повез менЯ
в новую жизнь. Џолет продолжаетсЯ, подумал Я. Џоловина лампочек
в луноходе не горела, и свет от этого казалсЯ каким-то
прокисшим. џ уселсЯ на лавку, сидевшаЯ рЯдом женщина
рефлекторно сжала ноги, отодвинулась и поставила в
освободившеесЯ между нами пространство сетку с продуктами -
там было несколько пачек риса, упаковка макаронных звездочек и
мороженаЯ курица в целлофановом мешке.

Ћднако надо было решать, куда ехать. џ поднЯл глаза на
схему маршрутов, висЯщую на стене рЯдом со стоп-краном, и стал
смотреть, где именно на красной линии Я нахожусь.
Last-modified: Wed, 28 Jul 1999 13:55:49 GMT
Ћцените этот текст:

‚иктор Џелевин. Ћмон ђа

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15