тот вечер помню...  „а  нет,  у
нас  всегда  утренники  вечером  были,  а  тогда еще субботу на
понедельник перенесли... ‚се ребЯта в актовом зале собрались -
у них костюмы простые были, танцевать  можно  было.  Ђ  на  мне
такое  надето было - встанешь на карачки, и действительно, как
луноход. ‚ зале музыка играет, раскраснелись все... Ђ Я постоЯл
у дверей,  и  пошел  по  пустой  школе.  Љоридоры  темные,  нет
никого...  ‚от  так  Я на карачках к окну подползаю, а за ним в
небе - луна, и даже не  желтаЯ,  а  зеленаЯ  какаЯ-то,  как  у
Љуинджи  на  картине  -  знаете?  “  менЯ над койкой висит, из
"ђаботницы". € вот тогда Я себе слово и дал на луну  попасть...
•а-ха-ха...  Ќу  если  вы,  товарищ  полковник,  все  возможное
сделаете, тогда точно попаду... Ќу что дальше - после школы  в
‡арайское  летное,  оттуда  сразу  сюда... Џолучили? „а Я знаю,
товарищ  полковник,  всегда  лучше  по-человечески.  ‚от   тут?
Ќичего,  что  чернила  синие? Џравильно. ЏростаЯ душа, короткий
протокол...  ‘пасибо.  …сли  можно,  с  малиновым.  Ђ  где   вы
баллончики  берете  длЯ сифона? •отЯ да... ’оварищ полковник, а
можно вопрос?  ‘кажите,  а  правда  весь  лунный  грунт  к  вам
отвозЯт? „а не помню, кто -то из наших... Љонечно, ведь только
по  телевизору видел... “х ты... € сколько в такую банку входит
- грамм триста? Ђ разве можно? ‘пасибо... ‚от спасибо... „айте
еще листок,  чтоб  понадежней...  ‘пасибо.  Џомню.  Ќаправо  по
коридору,  к  лифтам,  и  вниз.  Ќе  дойду?  …ще  действует? Ќу
проводите тогда... “х... Ќет,  никогда.  ЌоваЯ  форма?  Џочему,
нравитсЯ.  “  нас  ведь  в армии уже колпаки были - буденовки.
Љрасиво, только непривычно - козырька нет, кокарда  круглаЯ...
Ќет, не забыл... Љак налево? Ђ зачем факел у вас? Ђ электрик...
ну  да,  допуск.  Џосветите,  ступеньки  крутые... Љак у нас на
посадочном модуле. ’оварищ полковник, так здесь же ту...
     ђаздалсЯ щелчок, и два голоса, мужской и женский, вывели в
унисон:
     - ...зубах. Ђх песенку эту поныне хранит...
     ‚озникла как бы короткаЯ пауза.
     - ’рава молодаЯ, - полувопросительно пропела женщина.
     - ‘тепной малахит, - подтвердил щедрый баритон.
     џ выключил магнитофон. Њне было очень страшно. џ  вспомнил
полковника  в  черной рЯсе со свистком и секундомером на груди.
Ќикаких вопросов Њитьку никто не  задавал,  а  то,  на  что  он
отвечал,   было,   негромким  свистом,  иногда  прерывавшим  его
монолог.


        11

     Ќикто из наших не спросил менЯ о Њитьке.  Ћн,  собственно,
ни  с  кем  кроме  менЯ не дружил, только иногда играл с Ћтто в
самодельные карты. …го койку уже  унесли  из  нашего  бокса,  и
только  висЯщие  на  стене  цветные  вставки  из  "ђаботницы" с
картинами Љуинджи "‹уннаЯ ночь над „непром"  и  "•ан  Ѓайконур"
напоминали  о  том,  что  когда-то на свете жил такой ЊитЯк. Ќа
занЯтиЯх все делали вид, что ничего не произошло, в  особенности
бодр и приветлив был полковник “рчагин.
     Њежду  тем,  наш  небольшой  отрЯд,  как  бы не заметивший
потери бойца, уже допевал свое "џблочко". ЏрЯмо об  этом  никто
не  говорил, но Ясно было - скоро лететь. Ќесколько раз с нами
встречалсЯ начальник полета и рассказывал, как он в  дни  войны
сражалсЯ   в   отрЯде   Љовпака,   всех   нас  сфотографировали
поодиночке,  потом  всех  вместе,  потом  с   преподавательским
составом, у знамени. Ќаверху стали попадатьсЯ новые курсанты -
их  готовили  отдельно  от  нас,  а  к чему - Я точно не знал,
говорили об отправке какого-то автоматического  зонда  к  Ђльфе
Њикроцефала  сразу  после нашей экспедиции, но уверенности, что
новые ребЯта и есть экипаж этого зонда, у менЯ не было.
     ‚ начале сентЯбрЯ,  вечером,  менЯ  неожиданно  вызвали  к
начальнику полета. …го не было в кабинете, адъютант в приемной,
скучавший  над  старым  "Ќьюсвиком",  сказал,  что  он в триста
двадцать девЯтой комнате.
     €з-за двери с цифрами "329"  доносились  голоса  и  что-то
похожее на смех. џ постучал, но мне не ответили. џ постучал еще
раз и повернул ручку.
     Џод   потолком   комнаты  висела  полоса  табачного  дыма,
отчего-то напомнившаЯ мне реверсионный след в летнем  небе  над
‡арайским  летным.  Љ  металлическому стулу в центре комнаты за
руки и за ноги был пристегнут маленький Японец - то,  что  это
Японец,  Я  понЯл  по  красному кругу в белом прЯмоугольнике на
рукаве  его  летного  комбинезона.  …го  губы  были  синими   и
распухшими,  один  глаз  превратилсЯ  в тоненькую щелку посреди
багрового кровоподтека, а комбинезон был в пЯтнах  крови  -  и
совсем свежих, и бурых, высохших. Џеред Японцем стоЯл ‹андратов
в высоких сверкающих сапогах и парадной форме лейтенанта ‚‚‘. “
окна,  опершись  на  стену  и  скрестив  руки  на  груди, стоЯл
невысокий молодой человек в штатском. ‡а столом  в  углу  сидел
начальник   полета  -  он  рассеЯно  глЯдел  сквозь  Японца  и
постукивал по столу тупым концом карандаша.
     - ’оварищ начальник полета! - начал было Я, но он махнул
рукой и стал собирать разложенные по столу бумаги  в  папку.  џ
перевел взглЯд на ‹андратова.
     -  Џривет,  -  сказал он, протЯнул мне широкую ладонь, и
вдруг, совершенно неожиданно длЯ  менЯ,  изо  всех  сил  ударил
Японца сапогом в живот. џпонец тихо захрипел.
     -  Ќе  хочет,  сука,  в  совместный  экипаж! - удивленно
округлЯЯ  глаза  и  разводЯ  руками,   сказал   ‹андратов,   и,
неестественно   выворачиваЯ  ступни,  отбил  на  полу  короткую
присЯдку с двойным прихлопом по голенищам.
     - Џрекратить, ‹андратов!  -  буркнул  начальник  полета,
выходЯ из-за стола.
     €з   угла   комнаты   донеслось  тихое,  полное  ненависти
скуление, Я поглЯдел туда и увидел собаку,  сидЯщую  на  задних
лапах  перед  темно-синим блюдечком с нарисованной ракетой. ќто
была очень стараЯ лайка с совершенно красными глазами, но  менЯ
поразили  не ее глаза, а покрывавший ее туловище светло-зеленый
мундирчик с погонами генерал-майора и двумЯ орденами ‹енина  на
груди.
     -  ‡накомьсЯ,  -  поймав  мой  взглЯд,  сказал начальник
полета. - ’оварищ ‹айка. Џервый советский космонавт.  ђодители
ее,  кстати,  наши  с  тобой  коллеги. ’оже в органах работали,
только на севере.
     ‚ руках у начальника  полета  поЯвилась  маленькаЯ  флЯжка
коньЯку,  из  которой  он налил в блюдце. ‹айка вЯло попыталась
цапнуть его за руку, но промахнулась и опЯть тихо завыла.
     - Ћна у нас шустраЯ, - улыбнулсЯ  начальник  полета.  -
‚от  только  ссать  где  попало не надо бы. ‹андратов, сходи за
трЯпкой.
     ‹андратов вышел.
     - ‰ой о тэнки ни наримасита  нэ,  -  с  трудом  разлепив
губы, сказал Японец. - •ана ва сакураги, хито ва фудзивара.
     Ќачальник   полета  вопросительно  повернулсЯ  к  молодому
человеку.
     - Ѓредит, товарищ генерал-лейтенант, - сказал тот.
     Ќачальник полета взЯл со стола свою папку.
     - €дем, Ћмон.
     Њы вышли в коридор, и он обнЯл менЯ за плечи. ‹андратов  с
трЯпкой  в  руке  прошел  мимо нас и, закрываЯ за собой дверь в
триста двадцать девЯтую, подмигнул мне.
     - ‹андратов молодой еще, -  задумчиво  сказал  начальник
полета, - беситсЯ. Ќо отличный летчик. Џрирожденный.
     Ќесколько метров мы прошли молча.
     -   Ќу   что,   Ћмон,  -  сказал  начальник  полета,  -
послезавтра на Ѓайконур. ‚от оно.
     “же несколько месЯцев Я ждал этих слов, и  все  равно  мне
показалось,  что  в  мое  солнечное сплетение врезалсЯ снежок с
тЯжелой гайкой внутри.
     - ’вой позывной, как ты и просил, "ђа". ’рудно  было,  -
начальник  полета  многозначительно  ткнул пальцем вверх, - но
отстоЯли. ’олько ты там, - он  ткнул  пальцем  вниз,  -  пока
ничего не говори.
     џ  совершенно  не  помнил,  чтобы когда-нибудь кого-нибудь
просил о чем-то подобном.


     ‚о времЯ зачетного занЯтиЯ на макете нашей  ракеты  Я  был
просто зрителем - сдавали остальные ребЯта, а Я сидел на лавке
у  стены  и  смотрел.  ‘вой зачет Я сдал за неделю до этого, во
дворе,  пройдЯ  на  полностью  снарЯженном  луноходе  восьмерку
длинной  в  сто метров за шесть минут. ђебЯта уложились точно в
норматив,  и  нас  построили  перед  макетом,   чтобы   сделать
прощальный снимок. џ не видел его, но отлично себе представлЯю,
как  он получилсЯ: впереди - ‘ема Ђникин в ватнике, со следами
машинного масла на руках и на лице, за ним  -  опирающийсЯ  на
алюминивую  трость  (от  подземной  сырости  у него иногда ныли
культи) €ван ѓречко в длинном овчинном тулупе, со свисающей  на
грудь  расстегнутой кислородной маской, за ним - в серебристом
скафандре, утепленном  в  некоторых  местах  кусками  байкового
одеЯла  в  желтых утЯтах, Ћтто Џлуцис - его шлем был откинут и
напоминал задубевший на космическом морозе капюшон.  „альше  -
„има  Њатюшевич  в таком же скафандре, только куски одеЯла не в
утЯтах, а в простую зеленую полоску, последним из экипажа -  Я
в  курсантской  форме. ‡а мной, в электрическом своем кресле -
полковник “рчагин, а слева от него - начальник полета.
     - Ђ сейчас, по ставшей добрым обычаем традиции, - сказал
начальник полета, когда фотограф закончил, - мы поднимемсЯ  на
несколько минут на Љрасную площадь.
     Њы  прошли  через  весь  зал  и  на  секунду задержались у
маленькой железной дверки - задержались, чтобы  последний  раз
окинуть  взором ракету, в точности подобную той, на которой нам
предстоЯло вскоре взмыть в небо. Џотом начальник полета  открыл
ключом  со  своей свЯзки маленькую железную дверь в стене, и мы
пошли по коридору, в который Я раньше не попадал.
     Њы довольно  долго  петлЯли  между  каменных  стен,  вдоль
которых  тЯнулись  разноцветные  провода, несколько раз коридор
поворачивал, а его потолок иногда становилсЯ таким низким,  что
приходилось  нагибатьсЯ.  ‚  одном  месте  Я  заметил  в  стене
неглубокую нишу,  где  лежали  подвЯвшие  цветы,  рЯдом  висела
небольшаЯ мемориальнаЯ доска со словами: "‡десь в 1932 году был
злодейски  убит  лопатой  товарищ  ‘ероб  ЌалбандЯн." Џотом под
ногами  поЯвилась  краснаЯ  ковроваЯ  дорожка,   коридор   стал
расширЯтьсЯ и, наконец, уперсЯ в лестницу.
     ‹естница была очень длиннаЯ, а сбоку шла гладкаЯ наклоннаЯ
плоскость  в  метр шириной с узким рЯдом ступенек посередине -
как длЯ колЯсок  в  подземном  переходе.  џ  понЯл,  зачем  это
устроено,  когда  увидел,  как  начальник  полета покатил вверх
кресло с  полковником  “рчагиным.  Љогда  он  уставал,  “рчагин
вытЯгивал  ручной  тормоз, и они застывали, поэтому и остальные
шли не слишком быстро, тем более  что  €вану  длинные  лестницы
давались с трудом. Ќаконец, мы вышли к тЯжелым дубовым дверЯм с
выгравированными гербами, начальник полета отпер их замок своим
ключом,  но  разбухшие  от  сырости  створки раскрылись, только
когда Я сильно толкнул их плечом.
     ‚ нас ударил дневной свет, кто-то  закрыл  глаза  ладонью,
кто-то отвернулсЯ - только полковник “рчагин сидел спокойно, с
обычной  полуулыбкой  на  лице.  Љогда  мы  привыкли  к  свету,
оказалось,  что  мы  стоим  лицом  к  серым  надгробиЯм   перед
Љремлевской  стеной,  и  Я догадалсЯ, что мы вышли через черный
ход ЊавзолеЯ. џ так давно не видел над  собой  открытого  неба,
что у менЯ закружилась голова.
     - ‚се космонавты, - негромко заговорил начальник полета,
- все,  сколько  их  ни  было  в  нашей  стране, перед полетом
приходили сюда, к свЯщенным  длЯ  каждого  советского  человека
камнЯм  и  трибунам, чтобы взЯть частичку этого места с собою в
космос.  Ћгромный  и  трудный  путь  прошла  наша   страна   -
начиналось  все  с  тачанок  и  пулеметов, а сейчас вы, ребЯта,
работаете со сложнейшей автоматикой, - он сделал паузу  и,  не
мигаЯ,  обвел  холодным  взглЯдом  наши  глаза,  - которую вам
доверила  ђодина,  и  с  которой  мы  с   Ѓамлагом   €вановичем
познакомили  вас на лекциЯх. џ уверен, что в этот ваш последний
проход по поверхности ђодины вы тоже унесете с  собой  частичку
Љрасной площади, хотЯ чем она окажетсЯ длЯ каждого из вас, Я не
знаю...
     Њы  молча  стоЯли на поверхности родной планеты. Ѓыл день,
небо чуточку хмурилось, и голубые ели качали своими лапами  под
ветром.  Џахло  какими-то  цветами.  Љуранты  начали бить пЯть,
начальник полета, глЯнув на свои часы, подвел стрелки и сказал,
что у нас есть еще несколько минут.
     Њы вышли на ступени у передних дверей ЊавзолеЯ. Ќароду  на
Љрасной площади не было совсем, если не считать двух только что
сменившихсЯ  часовых, которые никак не показали, что видЯт нас,
и трех спин, удалЯющихсЯ в сторону ‘пасской башни. џ  оглЯделсЯ
по сторонам, впитываЯ в себЯ все, что видел и чувствовал: седые
стены  ѓ“Ња, пустые "овощи-фрукты" ‚асилиЯ Ѓлаженного, мавзолей
‹енина, угадываемый за стеной  краснознаменный  зеленый  купол,
фронтон   €сторического   музеЯ  и  серое,  близкое  и  как  бы
отвернувшеесЯ от земли небо, которое еще, быть может, не знало,
что совсем скоро его прорвет железный пенис советской ракеты.
     - Џора, - сказал начальник полета.
     Ќаши медленно пошли назад за Њавзолей.  —ерез  минуту  под
словом  "‹…Ќ€Ќ"  остались  только  мы  с полковником “рчагиным,
начальник полета посмотрел на  часы  и  кашлЯнул  в  кулак,  но
“рчагин сказал:
     - Њинуту, товарищ генерал-лейтенант. •очу Ћмону два слова
сказать.
     Ќачальник   полета   кивнул   и  скрылсЯ  за  полированным
гранитным углом.
     - Џодойди ко мне, мой мальчик, - сказал полковник.
     џ подошел. Ќа  булыжники  Љрасной  площади  упали  первые,
крупные и редкие капли. “рчагин поискал в воздухе, и Я протЯнул
ему  свою  ладонь.  Ћн  взЯл  ее,  чуть сжал и дернул к себе. џ
наклонилсЯ, и он стал шептать в мое ухо. џ слушал его и глЯдел,
как темнеют ступени перед его колЯской.
     ’оварищ “рчагин говорил минуты две, делаЯ  большие  паузы.
‡амолчав, он еще раз пожал мою ладонь и отнЯл руку.
     - ’еперь иди к остальным, - сказал он.
     џ сделал было шаг к люку, но обернулсЯ.
     - Ђ вы?
     „ождевые капли все чаще били вокруг.
     -  Ќичего,  -  сказал  он,  доставаЯ зонт из похожего на
кобуру чехла на боку кресла. - џ покатаюсь тут.
     € вот  что  Я  унес  с  предвечерней  Љрасной  площади  -
потемневшую  брусчатку  и  худенькую  фигуру  в  старом кителе,
сидЯщую в инвалидном кресле и раскрывающую  непослушный  черный
зонт.


     Ћбед был довольно невкусный: суп с макаронными звездочками,
курица  с  рисом  и  компот, обычно, допив компот, Я съедал все
разваренные сухофрукты, но в этот  раз  съел  почему-то  только
сморщенную  горькую грушу, а дальше почувствовал тошноту и даже
отпихнул тарелку.


        12

     ‚роде бы Я плыл на водном велосипеде по густым камышам, из
которых торчали  огромные  телеграфные  столбы,  велосипед  был
странный  - не такой, как обычно, с педалЯми перед сиденьем, а
как бы переделанный из наземного: между двух толстых и  длинных
поплавков  была  установлена рама со словом "‘порт". ‘овершенно
было  непонЯтно,  откуда  взЯлись  все   эти   камыши,   водный
велосипед,  да  и Я сам. Ќо менЯ это не очень волновало. ‚округ
была такаЯ красота,  что  хотелось  плыть  и  плыть  дальше,  и
смотреть,  и,  наверно,  ничего другого не захотелось бы долго.
Ћсобенно красивым было небо - над горизонтом  стоЯли  узкие  и
длинные  сиреневые  облака,  похожие  на  звено  стратегических
бомбардировщиков. Ѓыло тепло, чуть слышно плескалась  вода  под
винтом, и с запада доносилось эхо далекого грома.
     Џотом  Я  понЯл,  что  это  не  гром.  Џросто через равные
промежутки времени  не  то  во  мне,  не  то  вокруг  менЯ  все
сотрЯсалось,  после  чего  у  менЯ в голове начинало гудеть. Ћт
каждого такого удара все окружающее - река, камыши,  небо  над
головой  -  как  бы  изнашивалось.  Њир  делалсЯ  знакомым  до
мельчайших  подробностей,  как   дверь   сортира   изнутри,   и
происходило  это  очень  быстро,  пока  Я вдруг не заметил, что
вместе со своим велосипедом нахожусь уже не среди камышей, и не
на воде, и даже  не  под  небом,  а  внутри  прозрачного  шара,
который  отделил  менЯ  от  всего вокруг. Љаждый удар заставлЯл
стены шара становитьсЯ прочнее и толще, через них просачивалось
все меньше и меньше света, пока не стало  совсем  темно.  ’огда
вместо  неба  над  головой  поЯвилсЯ  потолок, зажглось тусклое
электричество, и стены начали менЯть свою форму, приближаЯсь ко
мне вплотную, выгибаЯсь и образуЯ какие-то полки,  заставленные
стаканами,  банками  и чем-то еще. € тогда ритмичное содрогание
мира стало тем, чем оно было  с  самого  начала  -  телефонным
звонком.
     џ сидел внутри лунохода в седле, сжимаЯ руль и пригнувшись
к самой раме, на мне были летный ватник, ушанка и унты, на шею,
как шарф, была накинута кислороднаЯ маска. ‡вонила привинченнаЯ
к полу зеленаЯ коробка радио. џ снЯл трубку.
     -  Ќу  ты,  еб  твою  мать,  пидарас сраный! - надрывным
страданием взорвалсЯ в моем ухе чудовищный бас. - ’ы что  там,
хуй дрочишь?
     - Љто это?
     - Ќачальник –“Џа полковник •алмурадов. ЏроснулсЯ?
     - Ђ?
     - •уй на. ЊинутнаЯ готовность!
     -  …сть  минутнаЯ  готовность!  -  крикнул Я в ответ, от
ужаса до крови укусил себЯ за губу и свободной рукой вцепилсЯ в
руль.
     -  Љоз-зел,  -  выдохнула  трубка,  а   потом   долетели
неразборчивые  обрывки  слов - видно, тот, кто кричал на менЯ,
говорил теперь с другими, отведЯ трубку от лица. Џотом в трубке
что-то бикнуло, и послышалсЯ другой голос, говорЯщий безлично и
механически, но с сильным украинским акцентом:
     - ЏЯтьдесЯт девЯть... пЯтьдесЯт уосемь...
     џ был в том состоЯнии стыда и шока, когда человек начинает
громко стонать или выкрикивать неприличные слова, мысль о  том,
что  Я  чуть  было не сделал что-то непоправимое, заслонила все
остальное. ‘ледЯ за срывающимисЯ мне в ухо цифрами, Я попыталсЯ
вспомнить происшедшее и  осознал,  что  вроде  бы  не  совершил
ничего страшного. џ помнил только, как оторвал ото рта стакан с
компотом  и отодвинулсЯ от стола - мне вдруг расхотелось есть.
Ђ потом Я постепенно начал соображать, что звонит телефон и надо
взЯть трубку.
     - ’ридцать три...
     џ заметил, что луноход полностью снарЯжен.  Џолки,  раньше
пустые,  теперь  были  плотно  заставлены - на нижней блестели
вазелином  банки  с  китайской  тушенкой  "‚еликаЯ  ‘тена",  на
верхней  лежал  планшет,  кружка,  консервный  нож  и  кобура с
пистолетом, все это было перехвачено контровочной проволокой. ‚
мое  левое  бедро  упиралсЯ  кислородный  баллон   с   надписью
"ЋѓЌ…ЋЏЂ‘ЌЋ",   а   в  правое  -  алюминиевый  бидон,  в  нем
отражалась горЯщаЯ на стене маленькаЯ лампа, под которой висела
карта ‹уны с двумЯ черными  точками,  нижнЯЯ  из  которых  была
подписана  -  "Њесто  посадки".  ђЯдом с картой на нитке висел
красный фломастер.
     - естнадцать...
     џ прижалсЯ к двум глазкам на стене. ‡а  ними  была  полнаЯ
тьма  -  как  и следовало ожидать, понЯл Я, раз луноход закрыт
колпаком обтекателЯ.
     - „евЯть... “осемь...
     "‘екунды  предстартового  отсчета,  -  вспомнил  Я  слова
товарища  “рчагина,  -  что это, как не помноженный на миллион
телевизоров голос истории?"
     - ’ри... „ва... Ћдин... ‡ажигание.
     ѓде-то далеко внизу послышалсЯ гул и грохот  -  с  каждой
секундой  он  становилсЯ  громче  и  скоро перерос все мыслимые
пределы - словно сотни молотов били в железный корпус  ракеты.
Џотом  началась  трЯска,  и  Я несколько раз ударилсЯ головой о
стену перед собой - если б не ушанка,  Я  бы,  наверно,  вышиб
мозги.  Ќесколько  банок тушенки полетело на пол, потом качнуло
так, что Я подумал о катастрофе  -  а  в  следующий  момент  в
трубке,  которую Я все еще продолжал прижимать к уху, раздалось
далекое:
     - Ћмон! ‹етишь!
     - Џоехали! - крикнул Я. ѓрохот превратилсЯ  в  ровный  и
мощный   гул,  а  трЯска  -  в  вибрацию  наподобие  той,  что
испытываешь в разогнавшемсЯ поезде. џ положил трубку на  рычаг,
и телефон сразу же зазвонил снова.
     - Ћмон, ты в порЯдке?
     ќто  был  голос ‘емы “мыгина, накладывающийсЯ на монотонно
произносимую информацию о начальном участке полета.
     - ‚ порЯдке, - сказал Я, - а  почему  это  мы  вдруг...
•отЯ да...
     -  Њы думали, пуск отменЯт, так ты спал крепко. Њомент-то
ведь точно рассчитан. Ћт этого траекториЯ зависит. „аже солдата
послали по мачте залезть, он по обтекателю сапогом бил, чтоб ты
проснулсЯ. Џо свЯзи тебЯ без конца вызывали.
     - Ђга.
     Ќесколько секунд мы молчали.
     - ‘лушай, - опЯть заговорил ‘ема,  -  мне  ведь  четыре
минуты осталось всего, даже меньше. Џотом ступень отцеплЯть. Њы
уж  все  друг  с  другом  попрощались,  а  с  тобой...  ‚едь не
поговорим никогда больше.
     Ќикаких  подходЯщих  слов  не  пришло  мне  в  голову,   и
единственное, что Я ощутил - это неловкость и тоску.
     - Ћмон! - опЯть позвал ‘ема.
     -  „а,  ‘ема,  -  сказал  Я,  -  Я  тебЯ  слышу. ‹етим,
понимаешь.
     - „а, - сказал он.
     - Ќу ты как? - спросил  Я,  чувствуЯ  бессмысленность  и
даже оскорбительность своего вопроса.
     - џ нормально. Ђ ты?
     - ’оже. ’ы чего видишь-то?
     - Ќичего. ’ут все закрыто. ум страшный. € трЯсет очень.
     - ЊенЯ тоже, - сказал Я и замолчал.
     -  ‹адно, - сказал ‘ема, - мне пора уже. ’ы знаешь что?
’ы, когда на ‹уну прилетишь, вспомни обо мне, ладно?
     - Љонечно, - сказал Я.
     - ‚спомни просто, что был  такой  ‘ема.  ЏерваЯ  ступень.
Ћбещаешь?
     - Ћбещаю.
     - ’ы обЯзательно должен долететь и все сделать, слышишь?
     - „а.
     - Џора. Џрощай.
     - Џрощай, ‘ема.
     ‚  трубке  несколько  раз  стукнуло,  а потом сквозь треск
помех и рев двигателей долетел ‘емин голос  -  он  громко  пел
свою любимую песню.
     -  Ђ-а,  в  Ђфрике реки вот такой ширины... Ђ-а, в Ђфрике
горы  вот   такой   вышины.   Ђ-а,   крокодилы-бегемоты.   Ђ-а,
обезьЯны-кашалоты. Ђ-а... Ђ-а-а-а...
     Ќа  "кашалотах"  что-то  затрещало, словно разрывали кусок
брезента, и почти сразу в трубке раздались короткие  гудки,  но
за  секунду  до этого - если мне не показалось - ‘емина песнЯ
стала криком. ЊенЯ опЯть трЯхнуло, ударило спиной о потолок,  и
Я  выронил  трубку.  Џо  тому,  как изменилсЯ рев двигателей, Я
догадалсЯ,  что  заработала  втораЯ  ступень.  Ќаверно,   самым
страшным  длЯ  ‘емы было включать двигатель. џ представил себе,
что это  такое  -  разбив  стекло  предохранителЯ,  нажать  на
красную  кнопку, знаЯ, что через секунду оживут огромные зиЯющие
воронки дюз. Џотом Я вспомнил о ‚ане, схватил трубку снова,  но
в ней были гудки. џ несколько раз ударил по рычагу и крикнул:
     - ‚анЯ! ‚анЯ! ’ы менЯ слышишь?
     - —его? - спросил, наконец, его голос.
     - ‘ема-то...
     - „а, - сказал он, - Я слышал все.
     - Ђ тебе скоро?
     -  —ерез  семь  минут,  -  сказал он. - ‡наешь, о чем Я
сейчас думаю?
     - Ћ чем?
     - „а вот что-то детство вспомнилось. Џомню, как Я голубей
ловил. Ѓрали мы, знаешь, такой небольшой деревЯнный Ящик,  типа
от  болгарских  помидоров,  сыпали  под  него  хлебную крошку и
ставили  на  ребро,  а  под  один  борт  подставлЯли  палку   с
привЯзанной  веревкой  метров  так  в  десЯть. ‘ами прЯтались в
кустах, или за лавкой, а когда голубь заходил под Ящик, дергали
веревку. џщик тогда падал.
     - ’очно, - сказал Я, - мы тоже.
     - Ђ  помнишь,  когда  Ящик  падает,  голубь  сразу  хочет
смытьсЯ, и бьет крыльЯми по стенкам - Ящик даже подпрыгивает.
     - Џомню, - сказал Я.
     ‚анЯ замолчал.
     Њежду  тем,  стало  уже довольно холодно. „а и дышать было
труднее - после  каждого  движениЯ  хотелось  отдышатьсЯ,  как
после  долгого  бега  вверх  по лестнице. —тобы сделать вдох, Я
стал подносить к лицу кислородную маску.
     - Ђ еще помню, - сказал ‚анЯ, - как мы гильзы  взрывали
с  серой  от  спичек.  Ќабьешь, заплющишь, а в боку должна быть
такаЯ маленькаЯ дырочка - и вот к ней прикладываешь  несколько
спичек в рЯд...
     -   Љосмонавт   ѓречка,   -   раздалсЯ  вдруг  в  трубке
разбудивший  и  обругавший   менЯ   перед   стартом   бас,   -
приготовитьсЯ.
     -  …сть,  -  вЯло  ответил ‚анЯ. - Ђ потом приматываешь
ниткой, или  еще  лучше  изолентой,  потому  что  нитка  иногда
сбиваетсЯ.  …сли хочешь из окна кинуть, этажа так с седьмого, и
чтоб на высоте взорвалось, то нужно четыре спички. €...
     -  Ћтставить   разговоры,   -   сказал   бас. -   Ќадеть
кислородную маску.
     -  …сть.  Џо крайней надо не чиркать коробкой, а зажигать
лучше всего от окурка. Ђ то они сбиваютсЯ от дырочки.
     Ѓольше Я ничего не слышал - только обычный  треск  помех.
Џотом  менЯ  опЯть  стукнуло  о  стену,  и  в  трубке раздались
короткие гудки. ‡аработала третьЯ ступень.  ’о,  что  мой  друг
‚анЯ  только  что - так же скромно и просто, как и все, что он
делал - ушел из жизни на высоте  сорока  пЯти  километров,  не
доходило  до менЯ. џ не чувствовал горЯ, а, наоборот, испытывал
странный подъем и эйфорию.
     џ вдруг заметил, что терЯю сознание. ’о есть, Я заметил не
то, как Я его терЯю, а то, как Я в него прихожу. ’олько  что  Я
вроде  бы  держал  у уха трубку, и вот она уже лежит на полу, у
менЯ звенит в  ушах,  и  Я  отупело  глЯжу  на  нее  из  своего
задранного под потолок седла. ’олько что кислороднаЯ маска, как
шарф,  была  перекинута через мою шею - и вот Я мотаю головой,
силЯсь прийти в себЯ, а она лежит на полу  рЯдом  с  телефонной
трубкой.  џ  понЯл,  что мне не хватает кислорода, дотЯнулсЯ до
маски и прижал  ее  ко  рту  -  сразу  же  стало  легче,  и  Я
почувствовал,  что  сильно  замерз.  џ  застегнул ватник на все
пуговицы, поднЯл воротник и опустил  уши  ушанки.  ђакету  чуть
трЯсло. Њне захотелось спать, и хотЯ Я знал, что этого не стоит
делать,  перебороть  себЯ  Я не сумел - сложив руки на руле, Я
закрыл глаза.
     Њне приснилась ‹уна - такаЯ, как  ее  рисовал  в  детстве
ЊитЯк:  черное небо, бледно-желтые кратеры и грЯда далеких гор.
‚ытЯнув перед мордой передние лапы, к пылающему над  горизонтом
шару  ‘олнца  медленно и плавно шел медведь со звездой героЯ на
груди и засохшей струйкой крови в углу страдальчески оскаленной
пасти. ‚друг он остановилсЯ и повернул морду в мою  сторону.  џ
почувствовал,  что он смотрит на менЯ, поднЯл голову и взглЯнул
в его остановившиесЯ голубые глаза.
     - € Я, и весь этот мир - всего  лишь  чьЯ-то  мысль,  -
тихо сказал медведь.
     џ проснулсЯ. ‚округ было очень тихо. ‚идно, какаЯ-то часть
моего  сознаниЯ  сохранЯла свЯзь с внешним миром, и наступившаЯ
тишина  подействовала  на  менЯ,  как  звонок   будильника.   џ
наклонилсЯ  к  глазкам  в  стене. Ћказалось, что обтекатель уже
отделилсЯ - передо мной была ‡емлЯ.
     џ стал соображать, сколько же Я спал - и не  смог  прийти
ни к какому определенному выводу. Ќаверно, не меньше нескольких
часов:  мне уже хотелось есть, и Я стал шарить на верхней полке
- Я вроде бы видел на ней консервный нож. Ќо его там не  было.
џ   решил,  что  он  свалилсЯ  на  пол  от  трЯски  и  принЯлсЯ
оглЯдыватьсЯ - и в этот момент зазвонил телефон.
     - Ђлло!
     - ђа, прием. Ћмон! ’ы менЯ слышишь?
     - ’ак точно, товарищ начальник полета.
     - Ќу, вроде нормально все. Ѓыл один момент тЯжелый, когда
телеметриЯ отказала. Ќе то что отказала,  понимаешь,  а  просто
параллельно  включили  другую  систему,  и телеметриЯ не пошла.
Љонтроль даже на несколько минут отменили.  ќто  когда  воздуха
стало не хватать, помнишь?
     ѓоворил  он странно, возбужденно и быстро. џ решил, что он
сильно нервничает, хоть у менЯ  и  мелькнула  догадка,  что  он
пьЯн.
     -  Ђ  ты, Ћмон, перепугал всех. ’ак спал крепко, что чуть
запуск не отложили.
     - ‚иноват, товарищ начальник полета.
     - Ќичего, ничего. ’ы и не виноват. ќто  тебе  снотворного
много дали перед Ѓайконуром. Џока все отлично идет.
     - ѓде Я сейчас?
     -  “же  на  рабочей  траектории. Љ ‹уне летишь. Ђ ты что,
разгон с орбиты спутника тоже проспал?
     - ‚ыходит, проспал. Ђ что, Ћтто уже все?
     - Ћтто уже все. ђазве не видишь, обтекатель-то отделилсЯ.
Ќо пришлось тебе два лишних  витка  сделать.  Ћтто  запаниковал
сначала.  Ќикак  ракетный блок включать не хотел. Њы уж думали,
струсил. Ќо потом собралсЯ парень, и... ‚ общем, тебе  от  него
привет.
     - Ђ „има?
     -   Ђ  что  „има?  ‘  „имой  все  в  порЯдке.  Ђвтоматика
прилунениЯ на инерционном участке не работает. Ђ, хотЯ  у  него
еще коррекциЯ... Њатюшевич, ты нас слышишь?
     - ’ак точно, - услышал Я в трубке „имин голос.
     -  Ћтдыхай  пока,  -  сказал  начальник полета. - ‘вЯзь
завтра в пЯтнадцать днЯ, потом коррекциЯ траектории. Ћтбой.
     џ положил трубку и прижалсЯ к глазкам,  глЯдЯ  на  голубой
полукруг   ‡емли.  џ  часто  читал,  что  всех  без  исключениЯ
космонавтов поражал вид нашей  планеты  из  космоса.  Џисали  о
какой-то   сказочно   красивой   дымке,   о  том,  что  сиЯющие
электричеством города на  ночной  стороне  напоминают  огромные
костры,  а  на  дневной стороне видны даже реки - так вот, все
это  неправда.  Ѓольше  всего  ‡емлЯ  из   космоса   напоминает
небольшой школьный глобус, если смотреть на него, скажем, через
запотевшие  стекла противогаза. ќто зрелище быстро мне надоело,
Я поудобнее оперсЯ головой на руки и заснул опЯть.
     Љогда Я проснулсЯ, ‡емли уже  не  было  видно.  ‚  глазках
мерцали   только   размытые  оптикой  точки  звезд,  далекие  и
недостижимые. џ представил себе  бытие  огромного  раскаленного
шара,  висЯщего,  не  опираЯсь ни на что, в ледЯной пустоте, во
многих  миллиардах  километров  от  соседних  звезд,  крохотных
сверкающих  точек,  про  которые  известно  только  то, что они
существуют, да и то  не  навернЯка,  потому  что  звезда  может
погибнуть,  но  ее свет еще долго будет нестись во все стороны,
и, значит, на самом деле про звезды не известно  ничего,  кроме
того,   что  их  жизнь  страшна  и  бессмысленна,  раз  все  их
перемещениЯ в пространстве навечно предопределены и подчинЯютсЯ
механическим  законам,  не  оставлЯющим  никакой   надежды   на
нечаЯнную  встречу.  Ќо  ведь  и  мы,  люди,  думал Я, вроде бы
встречаемсЯ,  хохочем,  хлопаем  друг   друга   по   плечам   и
расходимсЯ, но в некоем особом измерении, куда иногда испуганно
заглЯдывает  наше  сознание,  мы  так  же  неподвижно  висим  в
пустоте, где нет верха и низа,  вчера  и  завтра,  нет  надежды
приблизитьсЯ  друг к другу или хоть как-то проЯвить свою волю и
изменить  судьбу,  мы  судим  о  происходЯщем  с   другими   по
долетающему  до  нас  обманчивому  мерцанию,  и  идем всю жизнь
навстречу тому, что считаем светом, хотЯ  его  источника  может
уже давно не существовать. € вот еще, думал Я, всю свою жизнь Я
шел  к  тому,  чтобы  взмыть  над  толпами  рабочих и крестьЯн,
военнослужащих  и  творческой  интеллигенции,  и  вот   теперь,
повиснув  в  сверкающей  черноте  на  невидимых  нитЯх судьбы и
траектории, Я увидел, что стать небесным телом - это  примерно
то  же  самое,  что  получить  пожизненный  срок  с  отсидкой в
тюремном  вагоне,  который  безостановочно  едет  по   окружной
железной дороге.


        13

     Њы  летели  со  скоростью  двух  с  половиной километров в
секунду, и инерционнаЯ часть полета занЯла около трех суток, но
у менЯ осталось чувство, что Я летел не меньше недели. Ќаверно,
потому, что  солнце  несколько  раз  в  сутки  проходило  перед
глазками, и каждый раз Я любовалсЯ восходом и закатом небывалой
красоты.
     Ћт  огромной ракеты теперь оставалсЯ только лунный модуль,
состоЯвший из ступени коррекции и торможениЯ,  где  сидел  „има
Њатюшевич, и спускаемого аппарата, то есть попросту лунохода на
платформе.   —тоб   не   тратить   лишнее  горючее,  обтекатель
отстрелилсЯ еще перед разгоном с орбиты спутника, и  за  бортом
лунохода теперь был открытый космос. ‹унный модуль летел как бы
задом наперед, развернувшись главной дюзой к ‹уне, и постепенно
с  ним  в  моем  сознании  произошло  примерно  то  же, что и с
прохладным лубЯнским лифтом, превратившимсЯ  из  механизма  длЯ
спуска   под   землю   в   приспособление  длЯ  подъема  на  ее
поверхность. ‘начала лунный модуль все выше и  выше  поднималсЯ
над  ‡емлей,  а  потом  постепенно выЯснилось, что он падает на
‹уну. Ќо была и разница. ‚ лифте Я и  опускалсЯ,  и  поднималсЯ
головой  вверх. Ђ прочь с земной орбиты Я понессЯ головой вниз,
только потом, примерно через сутки полета,  оказалось,  что  Я,
уже  головой вверх, все быстрее и быстрее проваливаюсь в черный
колодец, вцепившись в  руль  велосипеда  и  ожидаЯ,  когда  его
несуществующие колеса беззвучно врежутсЯ в ‹уну.
     “  менЯ  хватало  времени на все эти мысли потому, что мне
ничего пока не надо было делать. Њне часто хотелось  поговорить
с  „имой, но он практически все времЯ был занЯт многочисленными
и сложными операциЯми по коррекции траектории.  €ногда  Я  брал
трубку   и   слышал  его  непонЯтные  отрывистые  переговоры  с
инженерами из –“Џа:
     -  ‘орок  три  градуса...  ЏЯтьдесЯт  семь...   ’ангаж...
ђысканье...
     Ќекоторое  времЯ Я все это слушал, а потом отключилсЯ. Љак
Я понЯл, главной „иминой задачей было поймать в один оптический
прибор ‘олнце, в другой - ‹уну,  что-то  замерить  и  передать
результат на ‡емлю, где должны были сверить реальную траекторию
с  расчетной  и вычислить длительность корректирующего импульса
двигателей. ‘удЯ по тому, что несколько раз менЯ сильно дергало
в седле, „има справлЯлсЯ со своей задачей.
     Љогда толчки прекратились,  Я  подождал  с  полчаса,  снЯл
трубку и позвал:
     - „има! Ђлло!
     - ‘лушаю, - ответил он своим обычным суховатым тоном.
     - Ќу чего, скорректировал траекторию?
     - ‚роде да.
     - ’Яжело было?
     - Ќормально, - ответил он.
     -   ‘лушай,   -  заговорил  Я,  -  а  где  это  ты  так
наблатыкалсЯ? ‘ этими градусами? “ нас ведь на  занЯтиЯх  этого
не было.
     -  џ два года в ракетных стратегических служил, - сказал
он, - там система наведениЯ похожаЯ, только по звездам. €  без
радиосвЯзи  -  сам  все считаешь на калькулЯторе. ЋшибешьсЯ -
пиздец.
     - Ђ если не ошибешьсЯ?
     „има промолчал.
     - Ђ кем ты служил?
     - Ћперативным дежурным. Џотом стратегическим.
     - Ђ что это значит?
     - Ќичего особенного. …сли в оперативно-тактической ракете
сидишь,   оперативный.   Ђ   если   в   стратегической,   тогда
стратегический дежурный.
     - ’Яжело?
     -  Ќормально.  Љак  сторожем на гражданке. ‘утки в ракете
дежуришь, трое отдыхаешь.
     - ’ак вот почему ты седой... “ вас там все седые, да?
     „има опЯть промолчал.
     - ќто от ответственности, да?
     - „а нет. ‘корее от учебных пусков, -  неохотно  ответил
он.
     -  Ћт каких учебных пусков? Ђ, это когда в "€звестиЯх" на
последней странице, мелким  шрифтом  написано,  чтобы  в  ’ихом
океане не заплывали в какой-то квадрат, да?
     - „а.
     - € часто такие пуски?
     -  Љогда  как.  Ќо спичку каждый месЯц тЯнешь. „венадцать
раз в год, всЯ эскадрильЯ  -  двадцать  пЯть  человек.  ‚от  и
седеют ребЯта.
     - Ђ если тЯнуть не захочешь?
     -  ќто  только  так называетсЯ, что тЯнешь. Ќа самом деле
перед  учебным  пуском  замполит  всех  обходит  и  каждому  по
конверту дает. ’ам твоЯ спичка уже лежит.
     - Ђ что, если там короткаЯ, отказатьсЯ нельзЯ?
     - ‚о-первых, не короткаЯ, а длиннаЯ. Ђ во-вторых, нельзЯ.
Њожно  только  заЯвление  написать  в отрЯд космонавтов. Ќо это
сильно повезти должно.
     - € многим везет?
     - Ќе считал. Њне вот повезло.
     „има отвечал неохотно и часто  делал  довольно  невежливые
паузы. џ не нашелсЯ, что еще спросить и положил трубку.
     ‘ледующую  попытку  поговорить  с  ним  Я сделал, когда до
торможениЯ оставалось несколько минут.  ‘тыдно  признатьсЯ,  но
мною  владело  бесчувственное  любопытство - изменитсЯ ли „има
перед... ‘ловом, Я хотел проверить, будет ли он так же сдержан,
как  и  во  времЯ  нашего  прошлого  разговора,   или   близкое
завершение  полета сделает его чуть более разговорчивым. џ снЯл
трубку и позвал:
     - „има! ќто Ћмон говорит. ‚озьми трубку.
     ’ут же Я услышал в ответ:
     - ‘лушай,  перезвони  через  две  минуты!  “  тебЯ  радио
работает? ‚ключи скорей!
     „има  бросил  трубку.  …го  голос  был  взволнованным, и Я
решил,  что  по  радио  передают  что-то  про  нас.  Ќо  "ЊаЯк"
передавал   музыку   -   включив  его,  Я  услышал  затихающее
дребезжание  синтезатора,  программа  уже  кончалась,  и  через
несколько  секунд наступила тишина. Џотом пошли сигналы точного
времени, и Я узнал, что в какой-то Њоскве четырнадцать каких-то
часов. Џрождав еще немного, Я взЯл трубку.
     - ‘лышал? - взволнованно спросил „има.
     - ‘лышал, - сказал Я. - Ќо только самый конец.
     - “знал?
     - Ќет, - сказал Я.
     - ќто Џинк ”лойд был. "One of These Days".
     - Ќеужто трудЯщиесЯ попросили? - удивилсЯ Я.
     - „а нет, - сказал „има. -  ќто  заставка  к  программе
"†изнь науки". ‘ пластинки "Meddle". —истый андеграунд.
     - Ђ ты что, Џинк ”лойд любишь?
     -  џ-то?  Ћчень.  Ћни у менЯ все собраны были. Ђ ты к ним
как относишьсЯ?
     Џервый раз  Я  слышал,  чтобы  „има  говорил  таким  живым
голосом.
     -  ‚  общем, ничего, - сказал Я. - Ќо только не все. ‚от
есть у них такаЯ пластинка, корова на обложке нарисована.
     - "Atom Heart Mother", - сказал „има.
     - ќта мне нравитсЯ. Ђ вот еще другую  помню  -  двойную,
где  они  во  дворе сидЯт, и на стене картина с этим же двором,
где они сидЯт...
     - "Ummagumma".
     - Њожет быть. ’ак это, по-моему, вообще не музыка.
     - Џравильно! ѓовно, а не  музыка!  -  рЯвкнул  в  трубке
чей-то голос, и мы на несколько секунд замолчали.
     - Ќе скажи, - заговорил, наконец, „има, - не скажи. ’ам
в конце  новаЯ запись "Sourceful of Secrets". ’ембр другой, чем
на "Nice Pair". € вокал. ѓилмор поет.
     ќтого Я не помнил.
     - Ђ что тебе на "Atom Heart Mother" нравитсЯ? -  спросил
„има.
     -  ‡наешь,  на  второй стороне две таких песни есть. Ћдна
тихаЯ,  под  гитару.  Ђ  втораЯ  с  оркестром.  Ћчень  красивый
проигрыш. ’ам та-та-та-та-та-та-та-та там тарам тра-та-та...
     -  ‡наю, - сказал „има. - "Summer Sixty Eight". Ђ тихаЯ
- это "If".
     - Њожет быть, - сказал Я. - Ђ у  тебЯ  какаЯ  пластинка
любимаЯ?
     -  “  менЯ, знаешь ли, любимой пластинки нет, - надменно
сказал „има. - Њне не пластинки  нравЯтсЯ,  а  музыка.  ‚от  с
"Meddle",  например,  нравитсЯ перваЯ. Џро эхо. џ даже без слез
слушать  не  могу.  ‘о  словарем  переводил.  Ђль-ба-трос   над
го-ло-вой,  па-ра-рам  па-рам со мной... And help me understand
the best I can...
     „има сглотнул и замолчал.
     - Ђ ты хорошо английский знаешь, - сказал Я.
     - „а мне в ракетной части уже говорили. ‡амполит говорил.
Ќе в этом дело. џ одной пластинки так и не нашел.  ‚  последний
отпуск  специально  в  Њоскву  ездил,  четыреста  рублей  брал.
’олкалсЯ, толкалсЯ - никто про нее не слышал даже.
     - Ђ что за пластинка?
     - „а ты не знаешь. Њузыка к фильму. ЌазываетсЯ "‡абрийски
поинт". ‡и-эй-би-ар-ай-эс-кей-ай-и. "Zabriskie Point".
     - Ђ, - сказал Я. - „а она была  у  менЯ.  Ќе  пластинка
только,  а запись на катушке. Ќичего особенного... „им, ты чего
замолчал? ќй, „има!
     ‚ трубке долго что-то потрескивало, а потом „има спросил:
     - Ќа что она похожа?
     - „а как объЯснить, -  задумалсЯ  Я.  -  ‚от  ты  "Њор"
слышал?
     - Ќу. ’олько не "Њор" а "More".
     -  ‚от  примерно  такаЯ  же.  ’олько там не поют. Ћбычный
саундтрек. Њожешь  считать,  если  "Њор"  слышал,  то  ее  тоже
слышал. ’ипичные Џинки - саксофон, синтезатор. ‚тораЯ сто...
     ‚ трубке бикнуло, и все вокруг заполнил рев •алмурадова:
     -  ђа,  прием!  ‚ы  что  там,  блЯдь, базарите? „ел мало?
Џодготовить автоматику к мЯгкой посадке!
     - „а готова автоматика! - с досадой ответил „има.
     - ’огда начать ориентацию  оси  тормозного  двигателЯ  по
лунной вертикали!
     - ‹адно.
     џ  выглЯнул сквозь глазки лунохода в космос и увидел ‹уну.
Ћна была уже  совсем  рЯдом  -  картина  перед  моими  глазами
напоминала  бы петлюровский флаг, если бы ее верхнЯЯ часть была
не черной, а синей. ‡азвонил телефон. џ  взЯл  трубку,  но  это
опЯть оказалсЯ •алмурадов.
     -  ‚нимание! Џо счету три включить тормозной двигатель по
команде от радиовысотомера!
     - ЏонЯл, - ответил „има.
     - ђаз... „ва...
     џ бросил трубку.
     ‚ключилсЯ двигатель. Ћн  работал  с  перерывами,  а  минут
через  двадцать менЯ вдруг ударило плечом в стену, потом спиной
в потолок, и все вокруг затрЯслось от невыносимого  грохота,  Я
понЯл,  что  „има  ушел  в бессмертие, не попрощавшись. Ќо Я не
испытал обиды - если не считать нашего  последнего  разговора,
он  всегда  был  молчалив  и  неприветлив,  да  и мне почему-то
казалось, что сутками сидЯ в гондоле  своей  межконтинентальной
баллистической,  он понЯл что-то особенное, такое, что навсегда
лишило его необходимости здороватьсЯ и прощатьсЯ.


     Њомента посадки Я не заметил.  ’рЯска  и  грохот  внезапно
кончились,  и,  выглЯнув  в глазки, Я увидел такую же тьму, как
перед  стартом.  ‘начала  Я  подумал,  что   произошло   что-то
неожиданное,  но  потом  вспомнил,  что по плану Я и должен был
приземлитьсЯ лунной ночью.
     Ќекоторое времЯ Я ждал, сам, не знаЯ чего, а потом зазвонил
телефон.
     - •алмурадов, - сказал голос. - ‚се в порЯдке?
     - ’ак точно, товарищ полковник.
     - ‘ейчас телеметриЯ сработает, - сказал он, - опустЯтсЯ
направлЯющие.  ‘ъедешь  на  поверхность  и   доложишь.   ’олько
подтормаживай, понЯл?
     € добавил тише, отведЯ трубку ото рта:
     - Ђн-де-храунд. ‚от ведь блЯдь какаЯ.
     ‹уноход качнуло, и снаружи донессЯ глухой удар.
     - ‚перед, - сказал •алмурадов.
     ќто  была,  наверно,