тот
список, в котором есть, кажетсЯ, все фамилии на свете, кроме моей,  и  мне
становитсЯ так скучно, как бывает, когда больше не хочетсЯ жить.
     Џод  проливным  дождем  Я  возвращалсЯ   домой.   "‚ласов,   ‚оронов,
ѓоломб..." ‘частливый ѓоломб!
     Ћгромный мужчина, широкоплечий, с грубым лицом, какой-то ‚аско Ќуньес
Ѓальбоа, представлЯетсЯ мне, когда Я произношу эту фамилию. Љонечно!  Људа
же мне! ЏроклЯтый рост!
     ЏетЯ открывает мне и пугаетсЯ. џ - мокрый, бледный.
     - —то с тобой?
     - ЏетЯ, менЯ нет в списке.
     - ‚решь!
     ‘емина мама  вылетает  на  кухню  и  спрашивает,  не  встретил  ли  Я
управдома. џ молчу. џ сижу в кухне  на  стуле,  и  ЏетЯ,  опустив  голову,
грустно стоит передо мной. Ќаутро мы вдвоем пошли в Ђэромузей  и  нашли  в
списке мою фамилию. Ћна была в другом столбце,  где  тоже  было  несколько
ребЯт на "ѓ" и ѓригорьевых даже два - €ван и Ђлександр. ЏетЯ уверЯл, что Я
не нашел ее от волнениЯ...
     ‚ремЯ бежит, и вот Я вижу себЯ в той же читальне  ЂэромузеЯ,  где  мы
сдавали испытаниЯ. ’ринадцать человек, отобранных мандатной и  медицинской
комиссией, стоЯт в строю, и начальник школы - большой,  рыжий,  веселый  -
выходит и говорит:
     - ‚нимание, товарищи учлеты!
     ’оварищи учлеты! џ - учлет! Њурашки бегут у менЯ по спине, и кажетсЯ,
что менЯ окунули сперва в горЯчую, а потом в холодную воду. џ -  учлет!  џ
буду летать! џ не слышу, о чем говорит начальник...
     ‚ремЯ бежит. Њы приходим на лекции прЯмо с  завода  -  ‘ема  ѓинзбург
устроил менЯ подручным слесарЯ на "ќлектросилу".
     Њы слушаем материальную часть, теорию авиации, моторы. Ћчень  хочетсЯ
спать после восьми часов на заводе,  но  мы  слушаем  материальную  часть,
теорию авиации, потом моторы, и только,  времЯ  от  времени  Њиша  ѓоломб,
который оказалсЯ такого же маленького роста, как и Я, заваливаетсЯ ко  мне
за спину и начинает тихонько сопеть. Џотом он начинает сопеть погромче,  и
Я осторожно бью его головой о стол...
     Њы учимсЯ в летной школе, но как не похожа  она  на  то,  что  теперь
называетсЯ, летной  школой!  “  нас  нет  ни  моторов,  ни  самолетов,  ни
помещениЯ,  ни  денег.  Џравда,  в  Ђэромузее  стоит   несколько   старых,
ободранных самолетов - при желании можно вообразить  себЯ  разведчиком  на
"хавеланде" или истребителем на "ньюпоре", летавшем  в  последний  раз  на
фронтах гражданской войны. Ќо на этих заслуженных "гробах" нельзЯ учитьсЯ.
     Њы собираем моторы. ‘ мандатом Ћсоавиахима, с великолепным  мандатом,
согласно которому мы  имеем  полное  право  снЯть  со  стены  любую  часть
самолета, мы ездим по всем красным уголкам ‹енинграда.  €ногда  эти  части
висЯт  и  не  в  красных  уголках,  а  где-нибудь  в  домкоме  над  столом
бухгалтера, любителЯ авиации. Њы забираем их и увозим на аэродром.  €ногда
это происходит мирно, иногда со скандалом. ’ри раза мы с техником ездим  в
клуб швейников и доказываем заведующему, что старый мотор, который стоит у
него в фойе, не имеет агитационного значениЯ.
     Љак мы возимсЯ со всем этим заржавленным утилем, когда  он,  наконец,
попадает в наши руки! Њы чистим и чистим  его,  и  потом  снова  чистим  и
чистим. Џервые полгода мы кажетсЯ, только и делаем, что чистим и  собираем
моторы. Њне это труднее, чем другим, - у нас почти все слесари  и  шоферы.
Ќо Я нарочно берусь за самую трудную работу.  Ќавсегда,  на  всю  жизнь  Я
запоминаю левую плоскость самолета "“-1", на котором  мы  учились.  ќто  -
самое грЯзное место в самолете, масло из мотора  выбрасываетсЯ  под  левую
плоскость, и Я на пари мою ее каждый день  до  окончаниЯ  школы.  ‹ежа  на
спине, Я снимаю грЯзь щепкой, потом щеткой,  потом  трЯпкой,  вода  так  и
бежит по телу, от запаха касторки начинает мутить...
     ђазумеетсЯ, мы не очень-то похожи на будущих пилотов, особенно  когда
поздней ночью возвращаемсЯ домой  с  аэродрома  и  весь  трамвай  начинает
принюхиватьсЯ и смотреть на нас с негодованием. Ќо мы не смущаемсЯ.  Њишка
говорит:
     - Ћт какого это дьЯвола так пахнет касторкой? ’ьфу!
     € демонстративно затыкает нос.
     Ќаш день начинаетсЯ очень рано - часов с  семи  утра.  „о  десЯти  мы
собираем моторы и по очереди объЯснЯем ‚ане ѓрибкову, что такое  горизонт.
“ нас был такой ‚анЯ ѓрибков, которому  всЯ  школа  объЯснЯла,  что  такое
горизонт. Џотом приезжают инструкторы, и начинаютсЯ полеты.
     Њой инструктор, он же начальник школы, он же заведующий  материальной
и хозЯйственной частью -  старый  летчик  времен  гражданской  войны.  ќто
большой веселый  человек,  любитель  необыкновенных  историй,  которые  он
рассказывает часами, вспыльчивый и отходчивый, смелый  и  суеверный.  ‘вои
обЯзанности инструктора он понимает очень просто: он ругает  менЯ,  и  чем
выше от земли, тем все крепче становитсЯ ругань. Ќаконец она  прекращаетсЯ
- первый раз за полгода!.. ќто было великолепно! Њинут десЯть  Я  летел  в
замечательном настроении. Ќе ругаетсЯ - как же  Я,  должно  быть,  здорово
веду самолет! ЌесмотрЯ на шум мотора, мне показалось, что Я лечу в  полной
тишине - непривычное состоЯние!
     Ќо тут же Я  понЯл,  в  чем  дело:  телефон  разъединилсЯ,  и  трубка
болталась за бортом. џ поймал ее и вместе с ней последнюю фразу:
     - ‹опата! ‚ам бы не летать, а служить в ассенизационном обозе!
     Њой инструктор самую страшную ругань соединЯет с вежливым  обращением
"на вы"...
     „ругой образ встает передо мной, когда Я вспоминаю свой первый год  в
‹енинграде. Ќа Љорпусный аэродром каждый день приезжает —. “ него скромное
дело - на старой, не однажды битой машине  он  катает  пассажиров.  Ќо  мы
знаем, что это за человек, мы знаем и любим его задолго до того,  как  его
узнала и полюбила наша страна. Њы знаем, о ком говорЯт летчики,  собираЯсь
в Ђэромузее, который был в те годы чем-то вроде нашего  клуба.  Њы  знаем,
кому подражает начальник школы, когда он говорит, немного окаЯ,  спокойным
басом:
     - Ќу, как дела? ЏолучаютсЯ глубокие виражи? ’олько,  чур,  не  врать!
Ќу-ка!
     ‘о всех ног мы бежим к этому человеку, когда после своих удивительных
фигур он возвращаетсЯ на аэродром и зеленые, как трава,  любители  высшего
пилотажа уползают чуть не на четвереньках, а он смотрит на нас  из  кабины
без очков - летчик великого чутьЯ, человек, в котором жил орел.
     ‚месте со стетоскопом, который оставил  мне  на  памЯть  доктор  €ван
€ваныч, Я всюду вожу с собой портрет этого летчика. Ћн  подарил  мне  этот
портрет не в ‹енинграде, когда Я  был  учлетом,  а  гораздо  позже,  через
несколько лет, в Њоскве. Ќа этом портрете написано его рукой: "…сли быть -
так быть лучшим". ќто его слова...
     ’ак проходил этот год - трудный, но прекрасный год в  ‹енинграде.  Ћн
был труден, потому что  мы  работали  через  силу  и  получали  46  рублей
стипендии в месЯц и обедали где придетсЯ или совсем не обедали  и,  вместо
того чтобы учитьсЯ летать, три четверти времени тратили на чистку и сборку
старых моторов. Ќо  это  был  прекрасный  год,  потому  что  это  был  год
мечтаний, который как бы пунктирной линией наметил мою будущую жизнь, год,
когда Я почувствовал, что в силах  сделать  ее  такой,  какой  Я  хочу  ее
видеть.
     ЌесмотрЯ на то, что у менЯ не было ни одной свободной минуты,  Я  вел
нечто вроде дневника - запись некоторых мыслей и впечатлений. Љ сожалению,
он не сохранилсЯ. Ќо Я помню,  что  на  первой  странице  была  цитата  из
Љлаузевица: "Њаленький прыжок легче сделать, чем  большой.  Ћднако,  желаЯ
перепрыгнуть широкую канаву, мы не начнем с того, что  половинным  прыжком
прыгнем на ее дно".
     ќто и была моЯ главнаЯ мысль в  ‹енинграде  -  двигатьсЯ  вперед,  не
делаЯ половинных прыжков.
     ‚ремЯ бежит и останавливаетсЯ только на один день,  в  конце  августа
1930 года. ‚ этот день Я сижу  за  богатым  столом,  за  огромным  столом,
составленным из десЯтка других столов - разной  высоты  и  формы.  ‚ысокие
окна, стеклЯннаЯ крыша.  ќто  ателье  фотографа-художника  Ѓеренштейна,  у
которого снимает комнату моЯ сестра ‘анЯ.


        ѓлава втораЯ. ‘ЂЌ€ЌЂ ‘‚Ђ„њЃЂ


     џ бывал у ‘ани каждый выходной день и должен сказать, -  хотЯ,  может
быть, странно так говорить о сестре, - что она мне нравилась все больше  и
больше. Ћна была какаЯ-то веселаЯ, легкаЯ и вместе с тем деловаЯ.
     ’олько  что  поступив  в  академию,  она  достала  работу  в  „етском
издательстве.  Љомнату  она  снЯла  превосходную,  и  фотограф-художник  с
семьей, длЯ которого она тоже что-то делала, просто души в  ней  не  чаЯл.
Ћна постоЯнно была в курсе всех наших дел - Џетиных и моих -  и  аккуратно
писала за нас старикам. Џри этом она много работала в академии, и  хотЯ  у
нее было не такое сильное и  смелое  дарование,  как  у  Џети,  но  и  она
рисовала прекрасно. “ нее была любовь к  миниатюре  -  искусство,  которым
теперь почти не занимаютсЯ наши  художники,  и  тонкость,  с  которой  она
выписывала все мелкие детали лица и одежды,  была  просто  необыкновеннаЯ.
Љак и в детстве, она любила поговорить и, когда была задета чем-нибудь или
увлечена, начинала говорить быстро и как-то так, что  Я  в  конце  концов,
ничего не понимал, в чем дело. ‘ловом,  это  была  чуднаЯ  сестра,  и  вот
теперь она выходила замуж.
     ђазумеетсЯ, нетрудно догадатьсЯ, за кого она выходила, хотЯ  из  всех
ребЯт, собравшихсЯ в этот вечер в ателье художника-фотографа, ЏетЯ  меньше
всех был похож на жениха. Ћн спокойно сидел рЯдом  с  каким-то  остроносым
мальчиком и  молчал,  а  мальчик  все  наскакивал  на  него,  точно  хотел
просверлить  его  своим  носом.  џ  шепотом  спросил  у  ‘ани,  кто   этот
остроносый, и она ответила с уважением:
     - €зЯ.
     Ќо мне почему-то не понравилсЯ этот €зЯ.
     ‚ообще это была страннаЯ свадьба. ‚есь вечер гости спорили о какой-то
корове - правильно ли, что художник ”илиппов  уже  два  с  половиной  года
рисует корову. Ѓудто бы он расчертил ее на маленькие квадратики  и  каждый
квадратик пишет отдельно. џ хотел сказать, что это просто больной, но  €зЯ
уже успел построить на этой  корове  целую  теорию  и  даже  назвал  ее  с
окончанием на "изм". Ќа молодых никто не обращал вниманиЯ.
     џ шел на ‘анину  свадьбу  с  торжественным  чувством.  ђоднаЯ  сестра
выходит замуж - все-таки это не так уж часто  бывает!  “тром  мы  получили
большую телеграмму от судьи и тети „аши на два адреса: жениху с невестой и
копиЯ - мне. –елый месЯц Я собирал длЯ  них  маленький  радиоприемник.  Ќо
этим художникам все было нипочем. ‚есь вечер они спорили о корове.
     ‚прочем, молодым было, кажетсЯ, весело, особенно Џете, который  времЯ
от времени говорил: "‘мешно!" - и оглЯдывалсЯ с довольным выражением. ‘анЯ
была очень занЯта: тарелок не хватало, и гостей  пришлось  кормить  в  две
смены.
     ’олько на одну минуту она присела, раскрасневшаЯсЯ,  захлопотавшаЯсЯ,
в новом платье с прошивками, которое почему-то напомнило мне ќнск  и  тетю
„ашу. џ воспользовалсЯ этой минутой и встал.
     - ‚нимание, тост! - с любопытством взглЯнув на менЯ, сказал €зЯ.
     ‚се замолчали.
     - ’оварищи, во-первых, предлагаю выпить за молодую,  -  сказал  Я.  -
•отЯ она мне сестра, но так как никому из гостей не приходит в голову, что
нужно все-таки за нее выпить, приходитсЯ этот тост предложить мне.
     ‚се закричали "ура" и стали чокатьсЯ с ‘аней.
     - ‚о-вторых, Я предлагаю выпить за молодого, - продолжал Я, - хотЯ по
сути дела он должен был прежде выпить за менЯ. Џочему? Џотому что именно Я
доказал ему, что он должен стать художником, а не  летчиком.  ‚озможно,  Я
открываю тайну, но это факт, он хотел стать летчиком. Ћднажды мы спорили с
ним об этом целый  день,  и  он  уверЯл  менЯ,  что  совершенно  не  любит
рисовать. Ћн боЯлсЯ, что ему, как художнику, не удастсЯ проЯвить все  силы
души.
     ‚се захохотали, и Я постучал ложечкой о стакан.
     - Џочему же Я решил, что он должен  стать  именно  художником?  Ћчень
просто: потому, что он показал мне свои картины.  Њогу  удостоверить,  что
тогда его интересовал только один сюжет.
     € Я показал на ‘аню.
     - —естное слово, все врет, - пробормотал ЏетЯ.
     - ќтот сюжет был изображен в самом разнообразном  виде:  в  лодке,  у
плиты, на скамеечке у ворот, на скамеечке в саду, в пальто, без, пальто, в
украинской кофточке и в синем халате. ’ут уж  нетрудно  было  предсказать:
во-первых, что когда-нибудь  ЏетЯ  станет  художником,  а  во-вторых,  что
когда-нибудь мы соберемсЯ за этим столом и будем пить  за  наших  молодых,
что Я и предлагаю сделать.
     € Я чокнулсЯ с ‘аней и Џетей и выпил свой стакан до дна.
     Џотом выпили за менЯ, а потом за €зю, и это было ошибкой, потому  что
€зЯ в ответ произнес  огромную  речь,  с  какими-то  остроумными  выпадами
против художника ”илипова, над которыми он один и смеЯлсЯ.  Џетька  слушал
его с довольным видом и все говорил: "‘мешно!", а потом вдруг побагровел и
сказал, что €зЯ  -  "типичный  ахрровский  пошлЯк".  "€  притом  бездарный
пошлЯк", - добавил он подумав.
     Ќо €зЯ не согласилсЯ, что он бездарный  пошлЯк,  и  Я  не  знаю,  чем
кончилсЯ бы спор, если бы в эту минуту не пришел  ‘анин  профессор,  очень
почтенный, с прекрасной черной бородой. ‚се побежали к нему  навстречу,  и
спор прекратилсЯ.
     Џо правде говорЯ, Я впервые в жизни видел настоЯщего  профессора.  Ћн
мне очень понравилсЯ. ‚ два счета он напилсЯ  и  сказал  мне,  что  всегда
хотел стать авиатором, еще во времЯ войны 1914 года. Џотом он обнЯл ‘аню и
целовал ее  несколько  дольше,  чем  это  полагалось  профессору  с  такой
прекрасной почтенной бородой. Џотом лег на диван и заснул.
     ‘ловом, на ‘аниной свадьбе было очень весело, но  в  глубине  души  Я
чувствовал тоску, в  которой  сам  себе  не  хотел  признатьсЯ.  •удожники
казались мне какими-то странными - и это очень понЯтно, потому что у  менЯ
была другаЯ жизнь и другой круг интересов. ‚прочем, кажетсЯ, то же самое и
они думали обо мне, - Я почувствовал это во времЯ моей речи.
     Ќо была  и  другаЯ  причина,  заставлЯвшаЯ  менЯ  тосковать.  €  ‘анЯ
догадалась о ней, потому что, когда  профессор,  проснувшись,  объЯвил  во
всеуслышание, что до защиты диплома он запрещает ‘ане выходить замуж и все
с хохотом окружили его, она тихонько поманила менЯ, и мы вышли на кухню.
     - Ђ тебе привет... ‡наешь, от кого?
     џ сразу понЯл, от кого, но сказал спокойно:
     - Ќе знаю.
     - Ћт Љати.
     - ‚ самом деле? ‘пасибо.
     ‘анЯ посмотрела на менЯ с огорчением. Ћна даже немного побледнела  от
огорчениЯ и рассердилась на менЯ, - конечно, она прекрасно видела,  что  Я
притворЯюсь.
     -  ’ы  все  врешь,  -  сказала  она  быстро.   -   Џодумаешь,   какой
—айльд-ѓарольд нашелсЯ! Џожалуйста, не смей мне врать,  особенно  сегоднЯ,
когда моЯ свадьба. џ ей напишу, что  ты  целый  день  просил  у  менЯ  это
письмо, а Я не дала.
     - Ќичего Я у тебЯ не прошу.
     -  ’ы  просишь  в  душе,  -  убежденно  сказала  ‘анЯ,  -  а   внешне
притворЯешьсЯ, что тебе безразлично. ‚ общем, Я могу тебе его дать, только
последней страницы не читай, ладно?
     Ћна сунула мне в руки письмо и убежала. Љонечно, Я прочитал письмо, а
последнюю страницу - три раза, потому что там шла речь обо мне. ‚овсе ЉатЯ
не просила передать мне привет, а просто спрашивала, как мои дела и  когда
Я кончаю школу. Ќа вид это было обыкновенное письмо, а  на  самом  деле  -
очень грустное. ’ам было, например, такое место:
     "’еперь четыре часа, у нас уже темно, и  Я  вдруг  заснула,  а  когда
проснулась, то не могла понЯть, что случилось  хорошее.  ЋказываетсЯ,  мне
приснилсЯ ќнск и будто тетки одевают менЯ в дорогу..."
     џ несколько раз прочитал это место, и наш отъезд из  ќнска,  памЯтный
на всю жизнь, представилсЯ мне, џ  вспомнил,  как  тетки  вслед  уходЯщему
поезду кричали свои наставлениЯ и как Я потом перешел в Љатин вагон  и  мы
стали смотреть, что старики положили в наши  корзины.  Њаленький  небритый
сосед гадал, кто мы такие, и ЉатЯ стоЯла рЯдом со  мной  в  коридоре.  Ћна
стоЯла рЯдом со мной, и Я смотрел на нее и говорил с ней, - как это трудно
было вообразить теперь, когда она была так далеко.
     џ не слышал, как вернулась ‘анЯ.
     - Џрочитал?
     - ‘анЯ, напиши ей, пожалуйста, что мои дела очень хороши, что школу Я
кончаю в октЯбре, а потом... …ще не знаю куда. Ѓуду проситьсЯ на ‘евер.
     - ‘ейчас же садись и напиши ей все это сам!
     - Ќет, Я не буду.
     - Ђ Я тебЯ не отпущу, пока не напишешь!
     - ‘анЯ!
     - ‚от Я сейчас позову Џетьку, - серьезным голосом сказала ‘анЯ,  -  и
вообще всех, и мы станем на колени и  будем  тебЯ  уговаривать,  чтобы  ты
написал, потому что мы считаем, что ты поступаешь жестоко.
     - ‘анЯ, иди ты к черту! ’ы просто пьЯна. Ќу, Я пойду.
     - Људа? ’ы с ума сошел?
     - Ќет, пойду. Џоздно, а завтра рано вставать. € вообще...
     џ не сказал, что "вообще", но она понЯла и на  прощанье  сочувственно
поцеловала менЯ в щеку.


        ѓлава третьЯ. Џ€“ „ЋЉ’Ћђ“ €‚ЂЌ“ €‚ЂЌЋ‚€—“


     џ сердилсЯ на  Љатю,  потому  что  перед  отъездом  из  Њосквы  хотел
проститьсЯ с ней и написал ей письмо. Ќо она не ответила и не пришла, хотЯ
знала, что Я уезжаю надолго и что, может быть,  мы  не  увидимсЯ  никогда.
Љонечно, Я больше не стал ей писать. —то ж, наверно, Ќиколай  Ђнтоныч  уже
успел уверить ее в том, что Я  оклеветал  его  "самой  страшной  клеветой,
котораЯ только доступна человеческому воображению", и что Я - "мальчишка с
нечистой кровью", из-за которого умерла ее мать.
     ‹адно, все еще впереди! “ менЯ кружилась голова, когда Я вспоминал об
этой сцене.
     —то же мог Я сделать в ‹енинграде, работаЯ на заводе с восьми до пЯти
и в летной школе - с пЯти до часу ночи?
     ‡имой, до полетов, мы занимались в читальне ЂэромузеЯ. € вот  однажды
Я спросил зав музеем, не знает ли он чего-нибудь  о  капитане  ’атаринове.
Ќет ли в библиотеке каких-либо книг или  его  собственной  книги  "Џричины
гибели экспедиции ѓрили"?
     Ќе знаю почему, но зав музеем  отнессЯ  к  этому  вопросу  с  большим
интересом. Љстати сказать, он был  одним  из  организаторов  нашей  летной
школы, и учлеты постоЯнно обращались к нему со всеми своими делами.
     - Љапитан ’атаринов? -  переспросил  он  с  удивлением.  -  Ћго!  ќто
здорово! Ђ почему это тебЯ интересует?
     —тобы ответить на этот вопрос, мне пришлось бы  рассказать  ему  все,
что вы прочитали. Џоэтому Я ответил коротко:
     - џ вообще люблю читать путешествиЯ.
     - Ќо об этом путешествии как раз почти ничего не известно,  -  сказал
зав музеем. - Ђ ну-ка, пойдем в библиотеку.
     Љонечно, без него Я бы ничего не  нашел,  потому  что  все  это  были
отдельные статьи в газетах, а книга только  одна  -  маленькаЯ  брошюра  в
двадцать пЯть страниц,  под  названием  "†енщина  на  море".  ЋказываетсЯ,
капитан написал не только об экспедиции ѓрили.
     —то же это была за книга? џ прочел ее  два  раза  и  решил,  что  это
интереснаЯ книга, особенно если вспомнить, что ее написал морской  офицер,
€ когда! ‚ 1910 году, при царизме.
     ‚  этой  книге  доказывалось,  что  женщина  может  быть  морЯком,  и
приводились случаи из жизни рыбаков на  побережье  Ђзовского  морЯ,  когда
женщины вели себЯ в опасных случаЯх не хуже  мужчин  и  даже  еще  смелее.
Љапитан утверждал, что "недопущение женщин к профессии  морЯка"  приносит,
вопреки  распространенному  суеверию,  много  бед  морЯкам,   принужденным
надолго отрыватьсЯ от оставленных на берегу семейств, и что в  будущем  он
видит    на    борту    кораблЯ    "женщину-механика,    женщину-штурмана,
женщину-капитана".
     —итаЯ эту брошюру, Я вспомнил пометки капитана на путешествии Ќансена
и его докладную записку об экспедиции к ‘еверному полюсу в  1911  году,  и
мне впервые пришло в голову, что  это  был  не  только  смелый  морЯк,  но
человек с необыкновенно Ясной головой и с широкими,  передовыми  взглЯдами
на жизнь.
     Ќо авторы некоторых статей, очевидно, думали иначе. ‚  "Џетербургской
газете", например, какой-то журналист выступал против  экспедиции  на  том
основании, что ‘овет министров "отклонил просьбу  капитана  ’атаринова  об
ассигновании необходимых средств". Њежду прочим, эта статьЯ была  написана
таким Языком:  "...ввиду  того,  что,  по  удостоверению  заинтересованных
ведомств,   соображениЯ   об    условиЯх    практического    осуществлениЯ
обсуждающегосЯ  путешествиЯ  представлЯютсЯ  недостаточно   обоснованными,
причем   вообще   намечаемаЯ   экспедициЯ   капитана   ’атаринова    носит
непродуманный характер, ‘овет министров признал, что  правительству  через
представителЯ Њорского ведомства следует высказатьсЯ  за  отклонение  сего
предположениЯ".
     ‚ другой газете Я нашел  интересное  фото:  красивый  белый  корабль,
напомнивший мне каравеллы из "‘толетиЯ  открытий".  ќто  была  шхуна  "‘в.
ЊариЯ". Ћна выглЯдела тонкой, стройной, слишком тонкой и  стройной,  чтобы
пройти из Џетербурга во ‚ладивосток вдоль берегов ‘ибири.
     ‚ следующем номере той же газеты был напечатан еще  более  интересный
снимок: судоваЯ  команда  шхуны.  Џравда,  очень  трудно  было  что-нибудь
разобрать на этом снимке, но самое расположение фигур и  то,  что  капитан
сидел посредине, скрестив руки на груди, - все это  показалось  мне  очень
знакомым. ѓде Я видел этот снимок? Љонечно, у  ’атариновых,  среди  других
старых  фото,  которые  когда-то  показывала  мне  ЉатЯ.  Ќо  Я  продолжал
вспоминать. Ќет, не у ’атариновых! “ доктора €вана €вановича - вот  где  Я
его видел!
     ‚ двадцать третьем году, когда Я выписалсЯ из  больницы,  Я  зашел  к
нему проститьсЯ. Ћн уезжал на ‘евер, и вот тогда-то, укладываЯ чемодан, он
и выронил это фото. џ подобрал его, стал рассматривать и  спросил,  почему
доктора нет среди судовой команды, а он ответил:
     - Џотому, что Я не плавал на шхуне "‘в. ЊариЯ". - Ђ потом взЯл у менЯ
карточку и добавил: ќто у менЯ от одного человека осталось на памЯть...
     Љто же этот человек?
     € вдруг у ЊенЯ мелькнула одна простаЯ мысль. Ќо вместе с тем это была
и необыкновеннаЯ мысль, которую мог подтвердить  только  сам  доктор  €ван
€ванович. џ тут же решил написать ему. Џрошло около семи лет  с  тех  пор,
как он уехал из Њосквы, но Я почему-то был совершенно уверен, что он жив и
здоров и так же читает стихи Љозьмы  Џруткова,  и  так  же,  разговариваЯ,
берет со стола какую-нибудь вещь и начинает подкидывать ее и  ловить,  как
жонглер.
     ‚от что Я ему написал:

     "“важаемый €ван €ванович!
     ќто пишет ‚ам "интересный больной", которого вы когда-то излечили  от
"слухонемоты", как вы определили. Џомните ли вы  менЯ  еще  или  уже  нет?
“езжаЯ на ‘евер, вы  просили  менЯ  написать,  что  Я  делаю  и  как  себЯ
чувствую. € вот теперь,  через  семь  лет,  собралсЯ,  наконец,  исполнить
обещание. џ чувствую себЯ хорошо. ’еперь Я учлет,  учусь  в  летной  школе
Ћсоавиахима и надеюсь когда-нибудь прилететь к вам на самолете. Џишу  вам,
между прочим, по делу: когда Я был у вас в  Њоскве,  вы  держали  в  руках
фотокарточку с изображением судовой команды шхуны "‘в.  ЊариЯ"  -  капитан
’атаринов, вышла из Џетербурга в  мае  1912  года,  пропала  без  вести  в
Љарском море осенью 1913 года. Џомните,  вы  сказали,  что  это  фото  вам
оставил на памЯть какой-то человек, а кто именно, не  сказали.  Њне  очень
важно знать, кто этот человек. Љонечно, вы вправе спросить: а  почему  это
тебЯ интересует? Ћтвечу кратко: менЯ интересует все, что касаетсЯ капитана
’атаринова, потому что Я знаком с его семейством и длЯ  менЯ  очень  важно
представить этому семейству правильную картину его жизни и смерти.
     Ѓуду очень благодарен, если вы ответите  мне.  Џроспект  ђошалЯ,  12.
Ђэромузей, ‹етнаЯ школа Ћсоавиахима.
     ‘ приветом Ђлександр ѓригорьев".

     Њог ли Я рассчитывать, что получу ответ? Њожет быть, доктор уже давно
вернулсЯ в Њоскву? Њожет быть, переехал еще дальше на  север?  €ли  просто
забыл менЯ и теперь читает письмо и не может понЯть -  какое  фото,  какой
ѓригорьев?


        ѓлава четвертаЯ. ЏЋ‹“—Ђћ Ћ’‚…’


     Џрошел месЯц, другой, третий.  Њы  кончили  теоретические  занЯтиЯ  и
окончательно перебрались на Љорпусный аэродром.
     ќто был "большой день" на аэродроме - 25 сентЯбрЯ 1930 года.  „о  сих
пор мы вспоминаем его под этим названием. Ћн началсЯ как  обычно:  в  семь
часов утра мы уже сидели за нашим "утилем", кто-то уже пробовал  "удивить"
Њишу ѓоломба, который  никогда  ничему  не  удивлЯлсЯ,  ‚анЯ  ѓрибков  уже
спрашивал у кого-то, что такое горизонт.
     - Ќу вот там, где небо сливаетсЯ с землей. Џонимаешь?
     - Ђ почему, когда Я лечу, не сливаетсЯ?
     ‚ конце концов, ‚анЯ понЯл, что такое горизонт.  Ќо  он  находил  его
всегда на одном и том же месте - за "Џутиловцем", на  заливе.  ’уда  он  и
летел. ’олько что оторвавшись от земли, он начинал "жать на горизонт". ’ак
он и "жал" до тех пор, пака его не перевели в мотористы.
     ‚ девЯть часов приехал инструктор, и начались событиЯ: во-первых,  он
привез с собой какого-то внушительного дЯдю в косоворотке и золотых очках,
-  как  вскоре  выЯснилось,  секретарЯ  райкома.  ‘екретарь  посмотрел  на
самолеты,  потом  на  Ящики  из-под  самолетов,  в  которых  мы   устроили
мастерские, и сказал:
     - ‚от что, дорогой мой. Џрежде всего, нам нужно наладить охрану:  это
не дело, что по аэродрому все времЯ шлЯютсЯ какие-то подозрительные люди.
     - ѓде? - спросил инструктор. - Ђх, это? ќто мои учлеты.
     ‚о-вторых, только что мы проводили гостЯ, как инструктор накинулсЯ на
нас за то, что мы проливаем бензин. Ћн побагровел  и  стал  приблизительно
такого же цвета, как его шевелюра. ќто было уже не  в  первый  раз,  и  мы
думали, что он поорет и перестанет.
     Ќо он сел на корточки и стал  совать  палец  в  Ямки  около  бочки  с
бензином. ‚ Ямках была вода, но он объЯвил, что это - бензин.
     - Ќет, вода! - возразил ѓоломб.
     - Ђ Я говорю - бензин!
     - ‚ода!
     - Ѓензин!
     - Ќу, ладно, бензин, - согласилсЯ ѓоломб.
     €нструктор сунул палец в другую Ямку,  понюхал  и  встал.  Ћн  грозно
нахмурилсЯ и понюхал еще раз.
     - ‚ода, - упавшим голосом пробормотал он, и мы так и сели на землю от
смеха.
     ‚-третьих... Ќо о том,  что  произошло  в-третьих,  нужно  рассказать
подробно.
     Њы летали с ним в этот день несколько раз, и он все присматривалсЯ ко
мне - и не ругал, против обыкновениЯ.
     - Ќу-ка, - сказал он, наконец. - Ђ теперь летите один.
     „олжно быть, у менЯ был взволнованный вид, потому  что  с  минуту  он
смотрел на менЯ с внимательным  добродушным  выражением.  Џотом  проверил,
исправно ли работают приборы, и закрепил ремни  в  первой,  теперь  пустой
кабине.
     - Ќормальный  полет  по  кругу.  Ћторветесь,  наберете  высоту.  Ќиже
полутораста метров не разворачивайтесь. ђазворот, коробочка и на посадку.
     ‘ таким чувством, как будто это  делаю  не  Я,  а  кто-то  другой,  Я
вырулил на старт и поднЯл  руку,  просЯ  полета.  ‘тартер  взмахнул  белым
флагом - можно идти. џ дал газ, и машина побежала по аэродрому...
     „авно забыто было детское чувство досады, когда, впервые поднЯвшись в
воздух, Я понЯл, что такое  полет.  ’огда  в  глубине  души  мне  все-таки
казалось, что Я полечу, как птица, а Я сидел в кресле совершенно  так  же,
как на земле. џ сидел в кресле, и мне некогда было думать ни о земле, ни о
небе. ’олько на десЯтый или одиннадцатый самостоЯтельный полет Я  заметил,
что землЯ расчерчена, как географическаЯ карта, и что  мы  живем  в  очень
точном геометрическом мире. Њне понравились тени от облаков,  разбросанные
здесь и там  по  земле,  и  вообще  Я  догадалсЯ,  что  мир  необыкновенно
красив...
     €так, впервые Я лечу один. Љабина инструктора пуста. Џервый разворот.
Ћна пуста, а машина летит. ‚торой разворот. ‘ прекрасным  чувством  полной
свободы Я лечу совершенно один. ’ретий разворот. Ќужно  идти  на  посадку.
—етвертый разворот. ‚нимание! џ убираю мотор. ‡емлЯ все ближе. ‚от она под
самой машиной. „обираю ручку. Џробег. ‘топ.
     ЉажетсЯ, это было сделано  недурно,  потому  что  даже  наш  сердитый
инструктор одобрительно кивнул, Я Њиша ѓоломб за его  спиной  показал  мне
большой палец.
     - ‘анька, ты молодец, - сказал  он,  когда  мы  присели  покурить  на
пригорке, - честное слово! Њежду прочим, тебе  письмо.  џ  сегоднЯ  был  в
Ђэромузее, и сторож говорит: "ѓригорьеву. Њожет, передадите?"
     € он протЯнул мне письмо. ќто писал доктор €ван €ванович.

     "„орогой ‘анЯ! Ћчень рад,  что  ты  хорошо  себЯ  чувствуешь.  Ћднако
напрасно ты пишешь, что Я излечил тебЯ от "слухонемоты".  ’акой,  брат,  и
болезни нету. "Ќемота без глухоты" - это так. †ду тебЯ с твоим  самолетом,
а то все приходитсЯ на собаках ездить. ’ак вот -  насчет  фотографии.  ќту
фотографию подарил мне штурман "‘в. Њарии" €ван „митриевич Љлимов. ‚  1914
году его привезли в Ђрхангельск  с  отмороженными  ногами,  и  он  умер  в
городской больнице от заражениЯ крови. Џосле него остались две тетрадки  и
письма - что-то много, - по-моему, штук двадцать. Љонечно, это была почта,
которую он привез с  кораблЯ,  хотЯ  возможно,  что  некоторые  письма  он
написал дорогой - его подобрала где-то экспедициЯ лейтенанта ‘едова. Љогда
он умер, больница разослала эти письма по адресам, а тетрадки и фотографии
остались у менЯ. ђаз ты знаком с семейством капитана ’атаринова и  намерен
"представить  правильную  картину  его  жизни  и  смерти"  (то  есть,   не
семейства, очевидно, а капитана), тебЯ, понЯтно, интересует,  что  это  за
тетради. ќто две обыкновенные  ученические  черновые  тетради,  исписанные
карандашом, к сожалению, совершенно неразборчиво, так, что Я несколько раз
пробовал их прочитать и, наконец, отказалсЯ от этой мысли. ‚от, кажетсЯ, и
все, что Я знаю. ќто было в конце 1914 года, только что началась война,  и
экспедициЯ  капитана  ’атаринова  никого  не   интересовала.   ’етради   и
фотографии и сейчас еще хранЯтсЯ у менЯ - приезжай, то  бишь  прилетай,  и
читай, пока хватит терпениЯ. Њой адрес: ‡аполЯрье, улица Љирова, 24.
     Џожалуйста, пиши, интересный больной.

     ’вой доктор €.Џавлов.
     ...Љак сестра поживает? Џечете ли вы еще картошку на палочках?"

     ’ак Я и думал! ”ото  осталось  от  штурмана.  „октор  видел  штурмана
своими глазами! ’ого самого, который подписал:  "с  совершенным  уважением
штурман дальнего плаваниЯ €.Љлимов"! ’ого самого,  который  на  всю  жизнь
поразил  менЯ  необыкновенными  словами:  "широта",  "шхуна",  "”рам",   и
необыкновенной  вежливостью:  "спешу  ‚ас  уверить...",  "надеЯсь   вскоре
увидетьсЯ с ‚ами..." ’ого самого штурмана, из письма которого Я узнал, что
экспедициЯ - это не только грЯзное  подвальное  помещение  под  почтой,  а
дальнее плавание, капитаны, плавучие льды.
     џ решил, что сразу же после  окончаниЯ  школы  поеду  в  ‡аполЯрье  и
прочитаю  его  тетради.  „октор  "отказалсЯ  от  этой  мысли".  Ћн  бы  не
отказалсЯ, если бы надеЯлсЯ найти в них хоть  одно  слово,  подтверждающее
его правоту, если бы ему плюнули в лицо, если бы ЉатЯ думала, что он  убил
ее мать...
     „олжно быть, Я начал говорить  вслух,  потому  что  у  Њиши  ѓоломба,
сидевшего на пригорке, был такой вид,  как  будто  он  собралсЯ,  наконец,
удивитьсЯ.
     - Њишка, - сказал Я ему. - Љончим школу и айда на ‘евер.
     - Ђйда. Ђ зачем?
     - Ќужно.
     - …сли нужно, айда!
     - ‡начит, решено?
     - ђешено.
     ‚прочем, это было давно решено. Ќо на ‘евер Я попал только через  три
года.


        ѓлава пЯтаЯ. ’ђ€ ѓЋ„Ђ


     ћность кончаетсЯ не  в  один  день  -  и  этот  день  не  отметишь  в
календаре: "‘егоднЯ окончилась моЯ юность". Ћна  уходит  незаметно  -  так
незаметно, что с нею не успеваешь проститьсЯ. ’олько что ты был молодой  и
красивый, а смотришь - и пионер в трамвае уже говорит тебе: "„Яденька".  €
ты  ловишь  в  темном  трамвайном  стекле  свое  отражение  и  думаешь   с
удивлением: "„а, дЯденька". ћность кончилась, а  когда,  какого  числа,  в
котором часу? Ќеизвестно.
     ’ак кончилась и моЯ юность. Ќо день, когда Я понЯл, что совсем  иначе
смотрю на то, что составлЯло прежний смысл моих стремлений, - этот день  Я
помню отлично...
     €з ‹енинграда менЯ послали в Ѓалашов,  и,  только  что  окончив  одну
летную школу, Я  стал  учитьсЯ  в  другой  -  на  этот  раз  у  настоЯщего
инструктора и на настоЯщей машине.
     Ќе запомню в своей жизни другой полосы, когда бы Я  работал  с  таким
прилежанием.
     - ‡наете, как вы летаете? - еще в  ‹енинграде  сказал  мне  начальник
школы. - Љак сундук. Ђ длЯ ‘евера нужно иметь класс.
     џ изучил ночные полеты, когда сразу за стартом начинаетсЯ тьма и  все
времЯ, пока  набираешь  высоту,  кажетсЯ,  что  ощупью  идешь  по  темному
коридору. ‚низу  на  аэродроме  Ярко  светитсЯ  ’,  и  черное  поле  точно
пунктирам обведено красноватыми  огнЯми.  ‹иниЯ  железной  дороги  мерцает
сигналами разъездов, расставленных с необыкновенной ночной точностью,  так
не похожей на дневную. ’емный  воздух,  невидимаЯ  землЯ.  Ќо  вот  зарево
поЯвлЯетсЯ вдали, - еще несколько минут, и это не зарево, а город - тысЯчи
огней, разноцветных, разнообразных... ”антастическаЯ картина!
     џ научилсЯ водить самолет вслепую, когда  все  вокруг  окутано  белой
мглой и кажетсЯ, что ты летишь через миллионы лет в  другую  геологическую
эпоху. Љак будто не на самолете, а на машине времени ты несешьсЯ вперед  и
вперед!
     џ  понЯл,  что  летчик  должен  знать  свойства  воздуха,   все   его
наклонности и капризы так же, как хороший морЯк знает свойства воды...
     ќто были годы, когда Ђрктика, котораЯ до сих пор  казалась  какими-то
далекими, никому не нужными льдами, стала  близка  нам  и  первые  великие
перелеты привлекли внимание всей страны.
     “ каждого из нас был свой идеал летчика,  и  мы  спорили  без  конца,
доказываЯ, что Ђ. летает лучше ‹.,  а  —.  -  лучше  их  обоих.  Џолковник
американской армии Ѓен  ќйельсон  с  продавленным  своей  же  левой  рукой
сердцем, закутанный в  национальный  флаг,  бы  л  только  что  переброшен
летчиком ‘. в Ђмерику, и этот перелет почему-то поразил наше  воображение.
Ќет, это была еще юность!
     Љаждый день в газетах поЯвлЯлись статьи об арктических экспедициЯх  -
морских и воздушных, - и Я читал их с волнением. ‚сем сердцем Я рвалсЯ  на
‘евер.
     € вот однажды, - мне предстоЯл в этот день один из  трудных  зачетных
полетов, - уже сидЯ в машине, Я увидел в руках своего инструктора  газету.
Ђ в газете Я увидел то, что заставило менЯ снЯть шлем и очки и вылезть  из
самолета.
     "ѓорЯчий  привет  и  поздравление  участникам   экспедиции,   успешно
разрешившим задачу сквозного плаваниЯ по ‹едовитому океану",  -  это  было
написано крупными буквами в середине первой страницы.
     Ќе слушаЯ, что говорит мне изумленный инструктор, Я еще раз  взглЯнул
на эту страницу -  мне  хотелось  прочесть  ее  одним  взглЯдом.  "‚еликий
‘еверный путь открыт" - название одной статьи!  "‘ибирЯков"  в  Ѓеринговом
проливе" - название другой!  "Џривет  победителЯм"  -  третьей!  ќто  было
известие  об  историческом  походе   "‘ибирЯкова",   впервые   в   истории
мореплаваниЯ прошедшего в одну навигацию ‘еверный  морской  путь  -  путь,
который пыталсЯ пройти капитан ’атаринов на шхуне "‘в. ЊариЯ".
     - —то с вами? ‚ы больны?
     - Ќет, товарищ инструктор.
     - ‚ысота тысЯча двести метров. „ва глубоких виража в одну  сторону  и
два в другую. —етыре переворота через крыло.
     - ‘лушаю, товарищ инструктор!
     џ был так  взволнован,  что  чуть  не  попросил  разрешениЯ  отложить
полет...
     ‚есь этот день Я  думал  о  Љате,  о  покойной  Њарье  ‚асильевне,  о
капитане, жизнь которого таким удивительным образом переплелась с моей. Ќо
теперь Я думал о них иначе, чем прежде, и мои обиды  представились  мне  в
другом, более спокойном свете. Љонечно, Я ничего не забыл. џ не забыл  мой
последний разговор с Њарьей ‚асильевной,  в  котором  каждое  слово  имело
тайный смысл, - ее прощание с молодостью и самой жизнью. џ не  забыл,  как
на другой день мы со старушкой сидели в приемном покое, и дверь открылась,
и Я увидел что-то белое с черной  головой  и  голую  руку,  свесившуюсЯ  с
дивана. џ еще не забыл, как ЉатЯ отвернулась от менЯ на  похоронах,  и  не
забыл своих мечтаний о том, как мы встретимсЯ  через  несколько  лет  и  Я
брошу ей доказательства своей правоты. џ не  забыл,  как  Ќиколай  Ђнтоныч
плюнул мне в лицо.
     Ќо все это вдруг представилось мне как бы какой-то пьесой, в  которой
главное действующее лицо поЯвлЯетсЯ в последнем акте, а до сих пор  о  нем
лишь говорЯт. ‚се говорЯт о человеке, портрет которого висит на  стене,  -
портрет морЯка с широким лбом, сжатыми  челюстЯми  и  глубоко  сидЯщими  в
орбитах глазами...
     „а, он был главным действующим лицом в этой истории, и если в ней так
много места занЯла моЯ юность, так это лишь потому, что  самые  интересные
мысли приходЯт в голову, когда  тебе  восемнадцать  лет.  Ћн  был  великим
путешественником, которого погубило непризнание,  и  его  историЯ  выходит
далеко за пределы личных дел и семейных отношений. ‚еликий  ‘еверный  путь
открыт - вот его историЯ. ‘квозное плавание по ‹едовитому  океану  в  одну
навигацию - вот его мысль. ‹юди, решившие  задачу,  котораЯ  стоЯла  перед
человечеством четыреста лет, - вот его люди. ‘ ними он мог говорить, как с
равными. —то же в сравнении с этим мои мечты,  надежды,  желаниЯ!  —его  Я
хочу? ‡ачем Я стал летчиком? Џочему Я стремлюсь на ‘евер?
     € вот так же, как в моей воображаемой пьесе, все  вдруг  расставилось
по своим местам, и совсем простые мысли пришли мне в голову о моем будущем
и о моем деле. Њногое из того, что Я знал о жизни полЯрных  летчиков,  как
бы  повернулось  другой  стороной,  и  Я   представил   себе   бесконечные
полугодовые ночи за ЏолЯрным кругом, недели изнурЯющего  ожиданиЯ  погоды,
полеты над снежными горными хребтами, когда  глаза  невольно  высматривают
место длЯ вынужденной посадки, полеты в пургу,  когда  не  видишь  крыльев
своей машины, мучительную возню с запуском мотора  на  пЯтидесЯтиградусном
морозе. џ вспомнил формулу одного из полЯрных летчиков: "—то значит лететь
на ‘евер? - Џурговать и греть  воду".  џ  вспомнил  страшные  рассказы  об
арктических метелЯх, которые хоронЯт человека в двух метрах от дома.
     Ќо разве испугались этих трудов и опасностей сибирЯковцы, которые под
парусами вывели потерЯвший винт ледокол к Ѓерингову морю?
     Ќет, прав был  ЏетЯ.  Ќужно  выбирать  ту  профессию,  в  которой  ты
способен проЯвить все  силы  души.  џ  стремилсЯ  на  ‘евер,  к  профессии
полЯрного летчика, потому что это была  профессиЯ,  котораЯ  требовала  от
менЯ терпениЯ, мужества и любви к своей стране и своему делу.
     Љто знает, может быть,  и  менЯ  когда-нибудь  назовут  среди  людей,
которые могли бы говорить с капитаном ’атариновым, как равные с равным?
     џ отметил в памЯти день, когда мне пришли в голову  эти  мысли,  -  3
октЯбрЯ 1932 года.
     ‡а месЯц до окончаниЯ Ѓалашовской школы Я подал заЯвление, чтобы менЯ
послали на ‘евер. Ќо школа не отпустила менЯ. џ осталсЯ инструктором и еще
целый  год  провел  в  Ѓалашове.  Ќе  могу  сказать,  что  Я  был  хорошим
инструктором. Љонечно, Я мог научить человека летать, и при этом у менЯ не
было ни малейшего желаниЯ ежеминутно ругать его. џ понимал своих  учеников
- мне, например, было совершенно Ясно, почему один,  выходЯ  из  самолета,
спешит закурить, а другой при посадке показывает напускную веселость. Ќо Я
не был учителем по призванию, и мне скучно было в тысЯчный  раз  объЯснЯть
другим то, что Я давно знал.
     ‚ августе 1933 года Я получил отпуск и поехал в Њоскву. ‹итер у  менЯ
был до ќнска через ‹енинград, и менЯ ждали в ‹енинграде и в  ќнске.  Ќо  Я
все-таки решил заехать в Њоскву, где менЯ не ждали.
     “ менЯ были  дела  в  Њоскве.  ‚о-первых,  Я  должен  был  заехать  в
ѓлавсевморпуть и поговорить о  моем  переводе  на  ‘евер;  во-вторых,  мне
хотелось повидать ‚алю †укова и Љораблева. ‚ообще у менЯ было много дел, и
Я очень быстро доказал себе,  что  мне  совершенно  необходимо  заехать  в
Њоскву...
     Љонечно, Я совершенно не собиралсЯ звонить Љате, тем  более,  что  за
эти три года Я только однажды получил от нее привет - через ‘аню -  и  все
было давно кончено и забыто. ‚се было так давно кончено и  забыто,  что  Я
даже  решил  позвонить  ей  и   на   всЯкий   случай   приготовил   первую
вежливо-равнодушную фразу. Ќо у менЯ почему-то  задрожала  рука,  когда  Я
снЯл трубку, и неожиданно Я сказал другой номер - Љораблева.
     џ не застал его, - он был в отпуске, -  и  незнакомый  женский  голос
сообщил мне, что он вернетсЯ только к началу учебного года.
     - ‘ердечный привет от его ученика,  -  сказал  Я.  -  Џередайте,  что
звонил летчик ѓригорьев.
     џ положил трубку. ќто было в гостинице, и нужно было сперва  вызывать
город, а уже потом говорить номер, и Я с тоской смотрел на  телефон  и  не
звонил - все думал. —то Я скажу ей? џ не мог говорить с ней, как  с  чужим
человекам.
     € Я решил сперва позвонить в ‡оопарк ‚але.
     Ќо и ‚али не было в Њоскве. Њне вежливо сообщили, что ассистент †уков
находитсЯ на Љрайнем ‘евере и едва ли вернетсЯ в Њоскву раньше  чем  через
полгода.
     - Ђ кто его спрашивает?
     - Џередайте привет, пожалуйста, - сказал  Я.  -  ќто  говорит  летчик
ѓригорьев.
     Ѓольше мне некому было звонить в Њоскве, разве  только  ка